Социальная структура осетинских обществ в XVIII - первой половине XIX в. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Бзаров, Руслан Сулейманович

• Бзаров, Руслан Сулейманович
• доктор исторических наук
• 2000

Оглавление диссертации доктор исторических наук Бзаров, Руслан Сулейманович

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. ОСЕТИНСКАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ОБЩИНА

§ 1. Древняя традиция в общественном строе и идеологии осетин

§ 2. Организация территории и населения. Формы землевладения

§ 3. Формы социально-политической общности и институты демократии.

§ 4. Граждане-уазданы. Гражданский статус и его эволюция.

§ 5. Социокультурные функции общины. Экономические и социально-политические основы гражданского сообщества.

Глава II. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ ГОРНОЙ ОСЕТИИ

§ 1. Восточная Осетия. Свободное крестьянство и землевладельческая знать.:.

§ 2. Западная Осетия. Крестьянская община и военная аристократия.

§ 3. Сословие кавдасардов: домочадцы-работники и экономически зависимые крестьяне.

§ 4. Сословие кусагов: домашние рабы-холопы и лично зависимые крестьяне.

Глава III. ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ ОСЕТИИ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

§ 1. Эволюция феодального землевладения во второй половине XVIII - первой трети XIX в.

§ 2. Переселение на равнину: традиционное общество в условиях хозяйственного переворота.

§ 3. Социальные аспекты политики российской администрации в Осетии.

§ 4. Социально-экономическая основа эволюции системы поселений в Осетии XVIII - первой половины XIX в.

Глава IV. ОПЫТ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ФОЛЬКЛОРНОГО СЮЖЕТА

§ 1. Метод источниковедческого анализа устной исторической традиции.

§ 2. Сюжет о Чермене: источники, композиция, версии исторических событий.

§ 3. Общественный статус и окружение героя.

§ 4. Социальный конфликт: историческая основа устной традиции

§ 5. Закономерности отражения действительности в устной исторической традиции.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социальная структура осетинских обществ в XVIII - первой половине XIX в.»

Проблема общественного строя Осетии в ХУШ-Х1Х вв. - одна из важнейших в изучении истории осетинского народа. Решение вопросов социально-экономической истории Осетии в XVIII - первой половине XIX в. дает ключ к пониманию предшествующей и последующей истории осетин. Источники XV - первой трети XVIII в. по вопросам хозяйственной и общественной жизни осетин крайне скудны и отрывочны. Основой для изучения этого периода служит ретроспективный анализ, исходящий из источников второй половины XVIII - первой половины XIX в. В то же время только изучение дореформенного периода в истории Осетии может дать объяснение сравнительно быстрому развитию буржуазных отношений в пореформенное время.

Располагаясь в самом центре Кавказа, на пересечении важнейших коммуникаций, Осетия занимала важное место в политических планах России. «Один взгляд на карту удостоверяет, что земля сия во многих отношениях заслуживает особенного внимания правительства. Прочное владычество в Осетии утвердит господство наше на большем пространстве хребта Кавказских гор», - писал в 1838 г. наместник военному министру (96, л. 5).

Рассматриваемый в диссертации период был переломной эпохой в истории Осетии. Присоединение к России в 1774 г., переселение осетин на равнину, изменение форм хозяйственной деятельности, установление российской администрации коренным образом изменили судьбу осетинского народа. В 20-е гг. XIX в. началось организованное массовое переселение осетин на равнину. В 1830 г. произошло окончательное установление российской администрации. Процессы, связанные с наделением осетин равнинной землей, переходом к преобладанию земледелия в их хозяйственной жизни, обложением государственными повинностями, разительно изменили облик края, породили основные тенденции 5 дальнейшего развития. Реформы 60-х гг. XIX в., подорвавшие основы феодальной эксплуатации и сословной системы, открывают новую, буржуазную эпоху в истории Осетии.

Вместе с тем сюжеты, которым посвящена диссертация, по своему значению выходят за рамки истории Осетии, являясь частью широкой проблемы социально-экономического строя северокавказских народов в ХУШ-Х1Х вв. От решения этой проблемы зависит разработка большого круга вопросов истории народов Кавказа и отношений этих народов с Россией. Только конкретно-историческая картина формационных процессов, на фоне которых развивались отношения кавказских народов с Россией и формировалась линия правительства в социальной и административной политике, позволит выработать целостный взгляд на исторические судьбы народов региона в составе России, оценить политику правительства в кавказском вопросе.

Формирование в России капиталистического общественно-экономического уклада привело к хозяйственному освоению Предкавказья, вызвавшему подъем хозяйственной жизни у кавказских народов. Развитие производительных сил и торговли, вовлечение в товарно-денежные отношения повлекли за собой значительные изменения в экономической и общественной жизни края. Одной из целей политики российского правительства на Кавказе было "реформирование" местных условий в русле общегосударственного развития, ускорение хозяйственного освоения региона, отвечавшее интересам экономического развития России. Изучение социально-экономических отношений у кавказских народов позволяет понять своеобразие политики правительства, которое «придавало серьезное значение поддержке «низов» и своими действиями часто вызывало недовольство местной знати» (448, с. 317), выяснить истоки и объективный смысл социально-политических движений XVIII - первой половины XIX в. на Кавказе. 6

Однако решение многих задач, встающих перед исторической наукой, осложняется тем, что этнической пестроте региона сопутствовала неравномерность социально-экономического развития, причем на разных ступенях общественного прогресса часто стояли даже этнически единородные общества. Поэтому единственно возможным путем решения этой кардинальной проблемы становится последовательное и скрупулезное исследование всех синхронных социально-экономических структур.

Самостоятельный интерес имеет поставленная в советской исторической литературе проблема генезиса и особенностей феодализма у горских народов Кавказа. Перед современной наукой стоит задача построения типологии феодализма. В этой связи изучение феодальных отношений в конкретных обществах, у конкретных народов приобретает особое значение.

Степень изученности темы. Круг исторической литературы, посвященной общественному строю и социально-экономическим отношениям осетин XVIII - первой половины XIX в., невелик. В отечественной и зарубежной литературе нет работ, специально посвященных рассматриваемой в диссертации теме.

Историография проблем осетинской истории получила освещение в специальных трудах (483; 413; 507; 535). Это обстоятельство избавляет от необходимости останавливаться на обзорных и компилятивных сочинениях по Кавказу, в которых с конца XVIII в. затрагивались вопросы истории Осетии.

Систематическое накопление историко-этнографических знаний об Осетии началось в XVIII в. и было связано прежде всего с активизацией политики России на Кавказе. Во второй половине XVIII - первой половине XIX в. в Осетии побывали ученые, путешественники и чиновники, в отчетах которых содержатся ценные сведения и делаются первые попытки анализа собранного материала. Большое значение для нашей 7 темы имеют наблюдения И.Гюльденштедта, Л.Штедера, П.Палласа, Ю.Клапрота, Э.Эйхвальда, И.Бларамберга, А.Яновского, К.Коха,

A.М.Шегрена, В.С.Толстого и других авторов (546; 550; 549; 547; 499; 405; 542; 548; 540; 518; 340), описавших хозяйственные условия, социальный и политический строй Осетии - в частности, разделение осетин по «селениям», «округам» и «районам»; наличие «князей» , «дворян» и «старейшин»; различия в общественном устройстве осетинских областей - от «республиканского» до «княжеского правления» и т. д. Особое место в литературе XVIII в. об осетинах принадлежит «Описанию современной Осетии или внутреннего Кавказа» - одному из разделов «Географии Грузии» царевича Вахушти (414). Это историко-этнографи-ческое описание ценно тем, что опирается на наблюдения и источники, недоступные европейским авторам того времени.

С окончанием в 60-е гг. XIX в. Кавказской войны перед правительством встали сложные задачи в сфере гражданского управления краем. Изучение социального строя и поземельных отношений местного населения в целях приспособления традиционных институтов к практике государственного управления и фиска, к нормам российского законодательства составило первоочередную задачу. Богатый опыт российской администрации, с первых своих шагов на Кавказе учитывавшей местные условия, и накопленная официальными инстанциями информация легли в основу подготовки реформ, проведенных в 60-е гг. XIX в. Изменение политической ситуации ознаменовалось в русской исторической науке ростом интереса к конкретным северокавказским народам, переходом к обобщению и осмыслению накопленного материала.

Уже в 1870-1872 гг. вышли работы В.Б.Пфафа (490-496). Не довольствуясь архивным материалом и опубликованными описаниями,

B.Б.Пфаф «объехал или исходил пешком все главные ущелья Осетии» (495, с. 80). Рассматривая общественный строй осетин, он выдвинул гипотезу о существовании в средневековой Осетии сложившегося феода8 лизма, остатки которого дожили до XIX в. Путями складывания феодализма в Осетии В.Б.Пфаф считал добровольное вступление под покровительство сильных семей и насильственное подчинение населения отдельными военными предводителями. Причину деградации феодальных порядков он видел в невозможности долгого существования строя, при котором феодалы чужим трудом «распоряжаются эгоистично: вместо хороших хозяев, они являются эксплуататорами» (491, с. 45). Описывая состояние осетинских обществ в XIX в., В.Б.Пфаф указывал на ясные черты феодализма в Тагаурии, Дигории и в тех районах юга Осетии, которые находились под властью грузинских князей. Черты феодализма наложили, по мнению В.Б.Пфафа, некоторый отпечаток на общественный строй Куртатинского общества, в Алагирском же и Туальском обществах он констатировал господство патриархальных отношений и отсутствие сословного разделения (493, с. 205-208).

Несмотря на необоснованность гипотезы о путях развития феодальных отношений и субъективизм отдельных суждений, несомненной заслугой В.Б.Пфафа является постановка вопроса о феодализме в Осетии. Богатый полевой материал, добросовестно собранный и изложенный в трудах этого автора, является ценнейшим источником для изучения истории и этнографии осетин.

Обширное сводное описание социальных отношений у народов Кавказа содержит «История войны и владычества русских на Кавказе», написанная Н.Ф.Дубровиным. Справедливо полагая, что обобщение всех сведений по этнографии и истории горцев должно предшествовать «изложению военных действий и исторического хода распространения русского владычества в крае» (434, с. XIII), Н.Ф.Дубровин дал характеристику осетинским обществам, подчеркивая различия между ними. Рассматривая общественный строй осетин, он пришел к выводу о существовании сословной системы и экономической зависимости только в Тагаурии и Дигории. 9

Д.Я.Лавров в исторической части своей работы об осетинах писал, что население Осетии делилось на несколько обществ, которые "были обособлены друг от друга не только условиями местности, но и условиями своего исторического существования", причем эта обособленность "выражалась не только в территориальном разделе, но и в различии по общественным правам и обычаям" (465, с. 295-296). В Тагаур-ском и Дигорском обществах Д. Я. Лавров выделял три сословия: привилегированное (феодалы), крепостное (холопы) и свободное среднее (фарсаглаги и кавдасарды), находившееся лишь в «арендаторских отношениях» с феодалами. В других обществах, по его мнению, не было ни разделения на сословия, ни "крепостного права" (465, с. 298-299). Говоря об утверждении российской администрации в Осетии, автор подчеркивал важное стратегическое положение Осетии, указывал на мероприятия правительства по ее политическому и экономическому освоению.

Важнейшим вкладом в изучение социально-экономической истории осетин стали труды М. М. Ковалевского (451-453). Он находил на Кавказе возможность воочию наблюдать «тот сложный процесс, благодаря которому архаический порядок родовых и общественных отношений заменяется отношениями феодальными» (451, с. 138). Им впервые сформулирована исследовательская задача раздельного изучения осетинских обществ. «Каждое из этих обществ имело свою историческую судьбу, каждое развило в своей среде особую организацию, каждое, поэтому, должно быть изучено в отдельности» (451, с. 143). На выводах ученого о социальном строе осетин сказалось понимание феодализма как общественной системы, при которой «земельный собственник является вместе с тем и органом правительственной власти», а «жители одной и той же территории представляют из себя ряд иерархически подчиненных групп» (452, с. 45). Феодальными обществами М.М.Ковалевский считал Тагаурию и Дигорию, объясняя развитие там

10 феодальных отношений влиянием Кабарды. Сохранившие полную независимость от Кабарды Алагирское и Куртатинское общества, по его мнению, тем самым сохранили демократический строй, отсутствие сословного разделения.

Таким образом, М.М.Ковалевский абсолютизировал случаи вассальной зависимости осетинских феодалов от кабардинских князей. В то же время он преувеличивал значение у осетин XIX в. пережитков патриархально-родового строя, исходя из фактов существования большой неразделенной семьи или семейной общины. Однако документальный материал свидетельствует об отсутствии в горной Осетии XVIII -первой половины XIX в. больших семей, появление которых (прежде всего на равнине) было результатом земельной реформы, основанной на общинном начале.

Работы по истории осетин, выходившие в конце XIX - начале XX в., имели в своем большинстве описательный характер. Богатством собранного материала отличаются этнографический очерк «Особа» К.Л.Хетагурова (533), историко-статистический очерк Е.Максимова (473), книги М.Кипиани (449), А.Ардасенова и А.Есиева (393), ценные сведения по этнографии и фольклору осетин содержатся в работах В.Ф.Миллера (477-480), Н.Берзенова (398-399), Г.Лиахвели (469-470), Н.С.Мансурова (474).

Первыми значительными работами советского времени, имеющими прямое отношение к нашей теме, были труды М.В.Рклицкого и Г.А.Кокиева, вышедшие в 1926 г. М.В.Рклицкий дал характеристику форм хозяйственной жизни осетин в тесной связи с природно-географи-ческими условиями горной и равнинной Осетии (503). Г.А.Кокиев в «Очерках по истории Осетии» впервые попытался изложить историю осетин, пользуясь положениями марксизма (456).

В 1940 г. опубликована монография Г.А.Кокиева «Крестьянская реформа в Северной Осетии» (457), содержащая очерк социально-эконо

11 мического строя осетин в предреформенное время. Особенностью общественного развития осетин, как показал Г.А.Кокиев, была неравномерность социально-экономического прогресса, в основе которой - различие в темпах роста производительных сил, обусловленное различием естественно-исторических условий в разных районах Осетии. Следствия этой неравномерности: существование разных форм землевладения в разных районах, разнообразие в формах и степени зависимости крестьян от местных феодалов.

Отдельные осетинские районы и даже отдельные ущелья в нагорной полосе, - писал Г.А.Кокиев, - в которых развитие производительных сил задерживалось сохранившимися полностью или частично прежними социально-экономическими формами, равно как и некоторыми местными условиями, также тормозившими внутренний исторический процесс, - сохраняли к моменту крестьянской реформы более упрощенную социальную структуру, в то время как другие районы Осетии к этому же времени уже имели довольно сложную классовую структуру» (457, с. 6). Основу классовой дифференциации Г.А.Кокиев видел в возникновении частной собственности на скот и пастбищно-сенокосные угодья, связывая этот процесс с ведущим местом скотоводства в хозяйстве осетин. Вместе с тем исходной формой для развития феодальных отношений он считал родовой строй, следуя в этом дореволюционной историографической традиции и представляя становление феодализма как усиление родовых старшин. Родом Г.А.Кокиев ошибочно считал осетинскую фамилию (мыггаг). Алагирское общество он приводил как типичный пример отсталого в социально-экономическом смысле района. «В Алагир-ском обществе можно проследить интересный процесс разложения родовых порядков и складывания феодальных отношений, - пишет Г.А.Кокиев (457, с. 52).

Квалифицируя общественный строй осетин в целом, Г. А. Кокиев оказался под влиянием предвзятой схемы, ориентированной на русское

12 крепостничество. Он писал о феодально-крепостническом строе в Осетии, исходя из личной зависимости холопов и подвластных кавдасардов. В то же время он отмечал незавершенность процесса феодализации и закрепощения крестьян, ибо свободным оставалось самое многочисленное крестьянское сословие - фарсаглаги. Несомненное влияние на такие выводы оказало догматическое применение к осетинскому материалу высказываний К. Маркса о развитии феодальной ренты. Г.А.Кокиев считал преобладание продуктовой ренты свидетельством зрелых феодальных отношений, тогда как в Осетии эта форма ренты была первоначальной в силу специфики горного хозяйства.

Перу Г.А.Кокиева принадлежат оставшиеся в рукописи «Очерки этнографии осетинского народа» (458), в которых значительное место отведено проблемам общественного быта и обычного права.

Значительным вкладом в изучение социально-экономической истории Осетии явились работы Б.В Скитского (509-512). Особенности общественного устройства осетин, как показал Б.В.Скитский, вытекали из своеобразия развития производительных сил в горных условиях и определялись суровостью горной природы и скудностью годных для хлебопашества земель. Б.В.Скитский подчеркивал неравномерность развития разных обществ, считая основой складывания феодальных отношений собственность на пастбищные земли - главную базу горного хозяйства. Основной формой доклассовых производственных отношений Б.В.Скитский называл соседскую общину, но полностью отказываться от «родовой теории» не стал - он ошибочно принимал за сохранившиеся родовые общины осетинские однофамильные поселения, изредка встречавшиеся в горах. Ученый отметил существование у осетин ХУШ-Х1Х вв. различных форм землевладения, справедливо полагая, что индивидуальная собственность на землю развилась постепенно из коллективных форм собственности.

13

Глубоко и точно оценил Б.В.Скитский главную тенденцию в деятельности сословно-поземельных комитетов и комиссий 40-х - 60-х гг. XIX в., связывая ее прежде всего с ликвидацией феодальных отношений. Ему удалось показать роль переселения осетин на равнину в социально-экономическом развитии и включении Осетии в товарно-денежные отношения.

Заслугой Б.В.Скитского является обращение к конкретно-историческому изучению отдельного осетинского общества. В статье "К вопросу о феодализме в Дигории" он разделил историю феодальных отношений в этом обществе на три периода. Эпохой зарождения феодализма Б.В.Скитский считал послемонгольский период - от Х1У-ХУвв. до XVII-XVIII вв. Вторым периодом названо время до 50-х гг. XIX в., характеризующееся переселением на равнину под покровительство кабардинских князей, а затем установлением российской власти. Оформление феодальных отношений он связывал с вступлением дигорских феодалов в вассальную зависимость от кабардинских князей, ибо этот акт открыл доступ к плодородной равнине. Именно на равнине с ее благоприятными природно-климатическими условиями происходит, по Б.В.Скитскому, расцвет феодализма в Дигории. Третий период он связывает с земельной реформой и освобождением зависимых сословий, положившим начало разложению феодальных отношений в Дигории.

В целом такая периодизация отражает этапы развития феодальных отношений, однако она не лишена уязвимых мест. Для точной датировки зарождения у осетин феодальных отношений явно недостает источников. В соответствующих главах «Истории Северо-Осетинской АССР» (441), написанных Б.В.Скитским, зарождение феодальных отношений относится уже к УШ-1Х вв. Очевидно, что решить этот вопрос будет возможно лишь после досконального исследования средневековой истории осетин и структуры феодализма в Осетии нового времени.

14

Во второй трети XX в. социально-экономическая проблематика занимала значительное место в исторических исследованиях. А.К.Джанаев (431) продолжил изучение феодальных отношений в Ди-гории и на материалах Стур-Дигорской общины подтвердил выводы, сделанные Б.В. Скитским. А.Самойло (506) на основе опубликованных источников показал феодальный характер осетинского общества в конце XVIII - начале XIX в. М.С.Тотоев (517) указал на сдвиги в экономическом развитии Осетии, связанные с присоединением к России и переселением осетин на равнину. З.Н.Ванеев (411) отмечал различия в уровне общественного развития отдельных осетинских обществ и усматривал в изучении "демократических" обществ (прежде всего - Алагирского) возможности для ретроспективной реконструкции социальных отношений средневековья.

В работах М.М.Блиева (406; 407) впервые последовательно проведен принцип раздельного описания социально-экономического строя осетинских обществ. Отставание одних обществ Осетии от других в уровне социально-экономического развития М.М.Блиев убедительно объяснил различием природно-географических условий, слабостью экономических связей при крайне разрозненном и замкнутом натуральном хозяйстве. М.М.Блиев конкретно поставил вопрос о существе пережиточных патриархальных черт в социально-экономической жизни осетин, разъяснил характер осетино-кабардинского феодального вассалитета, обосновал тезис о поступательном развитии феодальных отношений на широкой хозяйственной базе равнинной Осетии.

Несомненной заслугой Б.П.Берозова (400-404) является введение в научный оборот многочисленных документов, отразивших переселение осетин на равнину и деятельность сословно-поземельных комитетов и комиссий 40-х - 60-х гг. XIX в. В работах Б.П.Берозова впервые детально рассмотрены ход переселения и создание системы равнинных поселений, социальная борьба и политика российской администрации в

15

Осетии первой половины XIX в., земельная реформа и освобождение зависимых сословий. Выявленный и приведенный в трудах Б.П.Берозова материал неопровержимо свидетельствует о том, что уничтожение феодальной эксплуатации было главной тенденцией российской политики в Осетии уже с 40-х гг. XIX в., хотя сам автор воздержался от этого вывода.

Проблемы социальных отношений в Осетии средних веков и нового времени исследуются в работах Ф.Х.Гутнова (426-429), который на широком источниковом материале показал, что различие темпов феодализации в разных районах Осетии в значительной степени зависело от разности природно-климатических условий, определявших уровень развития производительных сил. Разделяя осетинские общества XVIII-XIX вв. на «демократические» и «аристократические», ученый строит объяснение неравномерной эволюции феодальных отношений на постулировании двух типов синтеза общественных систем при переселении равнинных алан в горы после татаро-монгольского нашествия. Неоспоримы выводы Ф.Х.Гутнова о том, что различия в общественном устройстве разных районов Осетии прямо соответствуют специфике отношений собственности на средства производства, что феодальная собственность на землю «предоставляла ее владельцам различный объем прав и привилегий в зависимости от того, как она соотносилась с общинной и индивидуальной собственностью крестьян» (429, с. 198).

В интересных статьях Ю.Ю.Карпова проводится сопоставление Алагирского и Наро-Мамисонского (Туальского) обществ Осетии с «вольными» обществами (союзами сельских общин) Восточного Кавказа (444; 447). Автора больше интересуют схожие военные и политические институты, он пользуется опубликованными источниками и приходит к обоснованному выводу о социально-политическом развитии этих обществ от общинных институтов к феодальным.

16

Весьма важные сведения, суждения и выводы содержатся в трудах историков, занимающихся изучением экономической и политической проблематики. В работах В.И.Лариной, Т.Х.Кумыкова, Л.В.Куприяновой затронуты вопросы вовлечения Осетии во всероссийский рынок (467; 461; 462). В совместном труде Н.С.Киняпиной, М.М.Блиева и В.В.Дегоева (448) определяется место Осетии в стратегических планах российского правительства на Кавказе, убедительно демонстрируется гибкость политической линии администрации, учитывавшей в своей деятельности местные условия.

Значительный вклад в изучение социальных отношений у осетин внесен учеными-этнологами. Проблемы общественного строя и обычного права рассматриваются в работах Е.Г.Пчелиной, И.Т.Собиева, З.Н.Ванеева, А.Х.Магометова, Б.А.Калоева, З.Д.Гаглойти, Г.Д.Чиковани (498; 513; 410; 412; 471; 472; 443; 418; 537). А.И.Робакидзе и Г.Г.Гегечкори на этнографическом материале исследуют вопросы структуры поселения, форм землевладения, внутреннего устройства осетинских обществ (505). Н.Г.Волкова воссоздает достоверную и достаточно полную картину расселения осетин на Северном Кавказе в XVIII-XIX вв. (417). Важнейшим проблемам истории социальной культуры осетин посвящена книга А.Р.Чочиева (538). Территориальные системы оборонительных сооружений описаны Г.А.Кокиевым (459), Р.Г.Дзаттиаты (432; 433) и В.Х.Тменовым (516). Исследования исторического фольклора, предпринятые Т.А.Хамицаевой, В.С.Уарзиати, К.Г.Цхурбаевой, проясняют конкретные коллизии социальной жизни осетин интересующей нас эпохи (532; 522; 523; 536).

В целом особенности социальной культуры осетин являются предметом пристального внимания исторической науки, они нашли отражение в обобщающих трудах по истории Осетии (441; 442; 485). Предлагавшиеся (в том числе и диаметрально противоположные) характеристики общественного устройства Осетии подробно изложены и крити

17 чески рассмотрены в трудах Г.А.Кокиева, Б.В.Скитского, М.М.Блиева, А.Х.Магометова, Ф.Х.Гутнова и других ученых. Общим выводом названных исследований является существование в горной Осетии XVIII-XIX вв. достаточно дробной социальной дифференциации при явной неравномерности общественного развития разных районов, в которых сложились автономные территориально-политические образования и были достигнуты разные уровни феодализации.

Конкретно-историческая и теоретическая важность изучения социально-экономического строя кавказских народов в средние века и новое время и генезиса классового общества на Кавказе вызвала попытки обобщения накопленного отечественной историографией материала (526; 464; 476; 504; 421; 415; 466). Сделаны важные наблюдения и выводы о возникновении раннефеодальных отношений в результате разложения общины, о значительной роли пережиточных институтов сельской общины, о складывании у горцев феодальной земельной собственности на основе фамильного владения, о сохранении основной массой производителей личной свободы и права на землю, об «управленческом» - в ряде случаев - характере господствующего класса, не имевшего права собственности на землю и личность крестьянина. В этнологической литературе различия между горными обществами, отражающие разницу в уровнях общественно-экономического развития, признаны ценным источником для изучения эволюции отдельных элементов культуры и быта, для выявления общих закономерностей социально-культурного развития, что придает кавказскому материалу общетеоретическое значение (505, с. 13). Многие вопросы остаются пока открытыми. Верным представляется суждение о перспективах их научной разработки, высказанное Г.А.Меликишвили: «Конечно, каждое из горских раннеклассовых обществ требует отдельного рассмотрения - пути развития этих обществ вовсе не всегда были одинаковыми, различия

18 между ними порой были довольно существенными. Лишь таким путем можно в дальнейшем достичь более широких обобщений» (476, с. 52).

Существующая литература не дает ответа на многие важные вопросы. Не изученными или недостаточно изученными остаются пути генезиса феодализма, процесс перехода от общинных отношений к феодальным, главные черты и особенности феодальных отношений в Осетии. Нет конкретного ответа на вопрос о сущности исходной для развития феодализма социально-экономической и социально-политической структуры и степени сохранности (встроенности в новую систему) ее институтов, которые часто именуют пережитками. Требуют освещения вопросы о развитии форм собственности на землю, социальной обусловленности переселения на равнину, эволюции системы поселений. Наконец, ждет своего решения вопрос о специфике той местной социально-экономической ситуации, которая вкупе с общими задачами правительства определяла политику российской администрации в Осетии. Богатая устная историческая традиция осетин недостаточно используется для освещения сложных вопросов социальной истории вследствие неразработанности источниковедческих принципов и методики обработки фольклорного материала.

Возможность поставить эти вопросы в работе, посвященной характеристике социально-экономических отношений в Осетии XVIII - первой половины XIX в., определяется следующими обстоятельствами. Во-первых, избранный период - последний в истории осетин, когда сложившийся в горах общественный строй фиксируется в традиционном виде, мало потревоженном переселением на равнину и, главное, динамичными процессами последующего социально-экономического развития и культурно-политической консолидации. Во-вторых, столетие, предшествовавшее буржуазным реформам - первый период в социально-экономической истории Осетии, обеспеченный разнообразными источниками в достаточной степени. Изучение последующей эпохи, оставившей мно

19 гочисленные исторические источники, не может дать решения кардинальных вопросов истории феодализма в Осетии прежде всего потому, что содержанием этой эпохи было интенсивное вовлечение Осетии во всероссийский рынок, складывание капиталистических отношений, в системе которых общественное развитие осетин определялось интегрирующим воздействием российского капитала; между тем, для успешного исследования этих процессов также необходимо представление об исходной социально-экономической базе. Третье и самое главное обстоятельство заключается в том, что осетинские общества в рассматриваемый период еще сохраняли всю свою самобытность. Неравномерность их феодализации позволяет синхронно существовавшие разные уровни социально-экономического развития различных обществ рассматривать как последовательные ступени общественного прогресса.

Таким образом, речь должна идти не только о возможности, но и о необходимости ставить проблему генезиса и особенностей феодализма в Осетии применительно к нашей теме. Несомненно также, что изучение социально-экономических отношений у осетин в XVIII - первой половине XIX в. не может вестись без учета политики властей и изменений, ставших следствием присоединения к России, установления администрации и переселения на равнину. При этом главной задачей является не статичное описание общественных и хозяйственных отношений, а выявление процессов и тенденций социально-экономического развития. Надежной же основой решения любых исследовательских задач может быть только конкретно-историческое изучение отдельных обществ Осетии, являвшихся автономными социально-политическими организмами.

Итак, важнейшие цели исследования:

- изучение социально-экономического строя осетинских обществ в XVIII - первой половине XIX в.;

- определение специфики и раскрытие существенных черт исходной для развития феодализма общественной организации;

20

- выявление путей генезиса и особенностей феодализма в Осетии;

- выявление путей эволюции традиционных общественных структур в новых хозяйственных (переселение на равнину) и политических (российская администрация) условиях;

- разработка метода социальной интерпретации устной исторической традиции.

Методологической основой диссертации послужили теоретические достижения современной исторической науки, предметом познания которой является раскрытие человеческой деятельности как естественно-исторического, внутренне обусловленного и закономерного процесса во всем его многообразии, пространственной и временной конкретности.

Изначальными предпосылками истории общества наука считает само существование людей и естественные условия их жизни. Разнообразие природных условий выступает одним из источников многообразия истории. Каждый обособленный территориальный комплекс географической среды специфически воздействует на темпы общественного развития, на его качество и направленность. В докапиталистических обществах производство привязано к естественному базису и прямо зависит от природных факторов - климата и погодных условий, плодородия почв, смены времен года и т. д. В литературе отмечено, например, влияние естественно-географической среды на пространственное и временное распространение форм феодальной зависимости, величину крестьянских повинностей; в некоторых случаях прослеживается зависимость между продуктивностью почвы и степенью эксплуатации (435, с. 229-230).

На ранних ступенях общественного прогресса особенности при-родно-географической среды являются основным источником неравномерности исторического развития, отставания отдельных обществ. Среди факторов, оказывающих тормозящее влияние на темпы развития,

21 наряду с бедностью природных ресурсов, суровостью климата и т. д. следует назвать попадание конкретных обществ в области относительной изоляции. В таких случаях особое значение приобретает также и культурно-хозяйственный традиционализм, подкрепляемый характерной для докапиталистических обществ нацеленностью на воспроизводство заранее данных отношений.

В комплексе с экологическими и социально-экономическими условиями на развитие конкретных обществ воздействует и демографический фактор. Характер этого влияния зависит от ступени общественного развития. В аграрных обществах не могли возникнуть предпосылки для преодоления традиционного типа воспроизводства населения, для изменения условий демографического равновесия (416, с. 59-61).

Накопленный историографией материал позволил сделать вывод о том, что определяющей общей чертой раннеклассовых обществ в области социальной структуры было «наличие и более или менее прочная устойчивость отдельных социальных организмов, самодовлеющих общин, возникших непосредственно из разложения доклассовых структур, обладающих своим «гражданским правом» и противостоящих как единое целое другим такого же типа общинам» (482, с. 82). Общиной принято называть исторически сложившийся устойчивый, замкнутый коллектив, более или менее однородный в социальном отношении, обладающий верховным правом на землю, которую он населяет, имеющий самоуправление и единый в социально-психологическом и культурном смысле. В литературе специально отмечено, что территориальная (то есть соседская, или сельская) община при определенных условиях может возникнуть спонтанно (в том числе внутри классового общества), без прямой генетической связи с родовыми формами общины (545, с. 56). Одним из важнейших признаков общинной организации является коллективное обеспечение гражданских прав (439, с. 17-29). Самоуправляемая гражданская община, являвшаяся одним из высоких дос

22 тижений социального и политического развития античного Средиземноморья, была присуща, как показывают новейшие исследования, и другим регионам, в том числе Кавказу (391, с. 27).

Специфической чертой докапиталистических обществ является глубокая интеграция экономической и социально-политической структур. Например, владение земельной собственностью и членство в гражданской общине взаимно обусловлены. Общинные отношения в форме социально-экономического уклада обычно продолжают существовать и в сословно-классовом обществе. Современная теория общины отказывается от распространенного в прошлом взгляда на общину как на рудимент, только препятствующий классовому развитию общества. Феодальная система вовсе не обязательно является следствием разложения общины. В классовом обществе община гражданского типа может быть редуцирована и сведена к крестьянской общине, над которой надстроена регулирующая инстанция (392, с. 136-175; 468, с. 75; 508, с. 7679).

Говоря о подходе к изучению феодализма, обычно указывают на сословно-классовое деление общества как основу хозяйственного строя, подчеркивают важнейшие черты феодального производства - его натуральность, монополию господствующего класса на земельную собственность и экономическую реализацию этой собственности в форме ренты, обременяющей самостоятельное крестьянское хозяйство. Господство натурального хозяйства определяет относительную простоту и непосредственность общественных отношений, которые выступают при феодализме в форме личных отношений, базирующихся на личных и сословных статусах. Крупная земельная собственность - необходимое условие существования развитого феодального общества, она формируется в ходе социально-экономических процессов, обеспечивающих феодализацию. Проблема феодальной собственности еще не получила однозначного решения. Однако не вызывает сомнения, что частная

23 собственность возникает на основе разложения общественной собственности в ходе постепенной эволюции и через переходные формы, одной из которых (и наиболее распространенной) является собственность родственных групп (482, с. 76). Феодальная собственность может быть представлена как совокупность публичных и частных правомочий монопольного собственника (отдельного лица или корпорации) земли по отношению к личности хозяйственно самостоятельного крестьянина -возделывателя этой земли (396, с. 248-249). В литературе отмечено, что "возникновение феодализма было возможно и при отсутствии высшей формы аллода, без превращения земли в частную собственность, подвергавшуюся дарению, завещанию, купле-продаже и отчуждению в иных формах" (425, с. 26).

Важнейшим условием объективности исследовательских подходов к изучению прошлого является принцип историзма, требующий вскрывать диалектику реальных исторических процессов, рассматривать любое явление в жизни общества в системе конкретных исторических взаимосвязей, с точки зрения генезиса и тенденций дальнейшего развития. Историческая истина есть истина процесса, а не истина неизменных состояний. Оппозиция синхронии и диахронии носит относительный характер, поскольку элементы развития ощутимы и в синхронном историческом срезе. Ограничиваясь статическим срезом исторического процесса, историк обречен на непонимание самого этого «стабилизированного» момента, ибо оценить его элементы в их связях и взаимоотношениях позволяет только учет исторического развития (501, с. 296; 487, с. 361-362).

В работе применены основные специально-научные методы исторического исследования: историко-генетический, историко-сравнитель-ный, историко-типологический, историко-системный (455, с. 170-191).

Источники, используемые в исследовании, включают документы официального делопроизводства и личного происхождения, записи

24 обычного права, материалы исторического фольклора, этнографии и топонимии, историко-этнографические описания в литературе и периодической печати ХУП1-Х1Х вв.

Самый обширный комплекс источников: документы по истории установления русско-осетинских отношений и присоединения Осетии к России; документы различных звеньев военно-административного аппарата, переписка между государственными инстанциями и официальными лицами, участвовавшими в управлении Кавказом - от местных приставов и окружного управления до наместника, военного министерства и Кавказского комитета. Сюда же относятся военно-топографические и статистические описания, материалы геологических экспедиций и духовных миссий, аманатские списки, дела межевого управления Терской области, документы по освобождению зависимых сословий и т. д. Эти источники позволяют представить систему управления и политику российской администрации в Осетии, выяснить численность населения и устройство рассматриваемых обществ, масштабы и ход переселения на равнину, дают важный материал для исследования социально-экономического строя. Часть этих документов опубликована в «Актах, собранных Кавказскою археографическою комиссиею» и изданиях, подготовленных А.А.Цагарели (330), М.А.Полиевктовым (341), Г.А.Кокиевым (338; 336), А.М.Бирзе (329), В.С.Гальцевым (344), А.К.Джанаевым (331), Д.А.Дзагуровым (345), Б.В.Скитским (346), Г.Д.Тогошвили и И.Н.Цховребовым (333; 334), В.Н.Гамрекели (332), Г.Г.Пайчадзе (339), М.М.Блиевым (342; 343). Особую ценность для изучаемой темы имеют документы XVIII в., содержащие данные об общественном строе, хозяйственных занятиях, обычаях и нравах осетин, собранные членами Осетинской Духовной комиссии и побывавшими в Осетии чиновниками - наиболее обширный круг этих источников представлен в двухтомной публикации М.М.Блиева. Незаменимы при изуче

25 нии общественного строя осетин тематические документальные собрания, изданные Г.А.Кокиевым и А.К.Джанаевым.

Подавляющая масса материалов, отложившихся в делах государственных учреждений, не опубликована. Они извлечены из фондов РГИА, РГВИА, ЦТ А PCO-А, ЦГА 4P, ЦТ А КБР. Значительная часть этих документов впервые вводится в научный оборот. В их числе - списки аманатов, то есть заложников, которых военная администрация требовала от осетинских обществ в залог их преданности России. Обнаруженные аманатские списки (31; 33-41; 43; 46; 54; 56; 60; 61; 63; 64; 67; 71) относятся к первой половине XIX в., в них хорошо отразились особенности социальной структуры и политического устройства осетинских обществ. В целом высокая информативность и значительный объем официальных сведений об осетинах объясняются повышенным вниманием к Осетии как стратегически важной территории, населенной лояльным к России христианским народом (103, л. 2; 96, л. 5; 95, л. 65)

Основной комплекс привлеченных источников составляют материалы сословно-поземельных комитетов и комиссий, назначавшихся кавказским командованием. Они изучали общественные и поземельные отношения осетин, чтобы предложить конкретные пути претворения задач российской администрации в Осетии, выработать рекомендации по управлению, подготовить реформы (104, л. 1-17; 106, л. 2-3; 7, л. 2-29; 26, л. 4; 182, л. 84-98; 185, л. 1-2; 194, л. 13-14; 199, л. 2-16; 214, л. 13-30; 232, л. 215; 245, л. 19-28, 66-101; 20, л. 9, 14; 228, л. 88; 230, л. 58).

Комитет под председательством генерал-майора П.П.Нестерова (март 1847 г. - ноябрь 1848 г.) был создан "для разбора прав разных сословий Тагаурского Общества" (7, л. 19). Рассмотрев поданные в 1845 г. наместнику прошения тагаурских сословий и констатируя остроту межсословных конфликтов, комитет предложил путь незначительных уступок для успокоения высшего сословия и крестьянской массы. Придя к заключению о преждевременности решительных мер по урегулирова

26 нию сословного и поземельного вопросов, комитет Нестерова считал единственным возможным путем такого урегулирования отдельное поселение феодалов и крестьян на равнине.

Комиссия для разбирательства прав дигорских старшин и черного народа под председательством полковника Алехина (март - декабрь 1849 г.) собрала сведения о сословных отношениях и формах крестьянской зависимости в Дигории. Эти сведения были пополнены в июле 1852 г. специально назначенной комиссией в составе подполковника Шостака и штабс-капитана Радича. Комиссия Шостака уточнила и расширила информацию о сословной системе и детально описала повинности крестьян.

Комитет по разбору личных и поземельных прав жителей Владикавказского округа под председательством генерал-майора И.А.Вревского (апрель 1850 г. - февраль 1852 г.) обсуждал возможности утверждения сословных преимуществ осетинской знати и пути решения поземельного вопроса на осетинской равнине. В соответствии с проектом, подготовленным комитетом Вревского, в 1853-1856 гг. было проведено межевание по принципу раздельного поселения и наделения землей крестьян и феодалов.

Комитету для разбора личных и поземельных прав туземцев Левого крыла Кавказской линии под председательством генерал-лейтенанта А.П.Грамотина (ноябрь 1857 г. - октябрь 1858 г.) было поручено разрешить в Осетии поземельные споры, завершить изучение сословного строя и продолжить подготовленное комитетом Вревского наделение землей и межевание на равнине. Подобные же задачи стояли перед комитетом Грамотина и в остальных округах Левого крыла: Кабардинском, Кумыкском и Чеченском. Комитет не оправдал ожиданий командования, поэтому наместник, "усматривая трудность представшей Комитету задачи, признал более полезным" учредить отдельные комитеты в каждом округе (7, л. 23).

27

Комитет для разбора личных и поземельных прав туземцев Военно-Осетинского округа под председательством полковника (с 30 августа 1860 г. - генерал-майора) М.А.Кундухова (апрель 1859 г. - октябрь 1860 г.) привел в порядок дела грамотинского комитета по Осетии, собрал факты и сведения, необходимые для разъяснения сословных и поземельных прав осетин, и представил проект нового распределения равнинных земель с увеличением наделов для высшего сословия. Этот проект не был утвержден. Итогом деятельности комитета стала обобщающая весь собранный комитетами материал «Записка о происхождении, личных и поземельных правах и взаимных отношениях туземных жителей Военно-Осетинского округа» (276).

Для подготовки земельной реформы была назначена в июне 1862 г. Комиссия по разбору личных и поземельных прав туземцев Владикавказского округа под председательством майора К.И.Красницкого. В августе 1863 г. эта комиссия вместе с комиссией Чеченского округа и комитетами Кабардинского и Кумыкского округов была преобразована в общую Комиссию для определения личных и поземельных прав туземного населения Терской области под председательством коллежского советника Д.С.Кодзокова. Новая комиссия подготовила в Осетии земельную реформу 1864-1866 гг. и освобождение зависимых сословий, состоявшееся в 1867 г.

В декабре 1869 г. кодзоковская комиссия была преобразована в Комиссию для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской областей, призванную выяснить «какие из горских сословий могли быть признаны соответствующими разрядам высшего сословия, существующим в Империи» (268, л. 54). Предложения этой комиссии, подготовленные уже к 1872 г. («Очерк сословного строя в Горских обществах Терской и Кубанской областей» - 215, л. 92-198), так и не получили законодательного оформления, а сама она просуществовала до начала XX в.

28

Собранные комитетами и комиссиями материалы хранятся в фондах ЦГА РСО-А и ОРФ СОИГСИ и состоят из документов официального делопроизводства (отчеты, проекты, докладные записки и т. д.) и документов личного происхождения (прошения, объяснения, родословные росписи и т. д.). Особенность последних в том, что они в некоторых случаях являлись формой собирания необходимых сведений. Так, комитет Кундухова оформлял собираемый материал в виде прошений, родословных и посемейных списков, подаваемых осетинами. Иногда эти документы оформлялись местными приставами. Собранная таким образом информация обсуждалась затем в комитете с участием депутатов от осетинских обществ. Максимальная численность депутации от одного общества - 33 человека (тагаурцы в комитете Кундухова). Для демонстрации принципов избрания депутатов достаточно привести выдержку из одной инструкции: «Выбор этих лиц должен быть вполне предоставлен доверителям без всякого участия местного начальства или членов Комиссии, и с непременным условием участия в этом выборе всех сословий» (7, л. 5). Надежность собранной информации обеспечивалась также заинтересованностью самой администрации в возможно более точном уяснении сословно-поземельных прав осетин, обсуждением одних и тех же вопросов разными комитетами и комиссиями в присутствии различных по составу депутаций и с привлечением представителей соседних обществ, даже соседних народов. Особая ценность этого комплекса документов состоит в отражении им как стороннего взгляда (взгляда русских чиновников) на осетинские общества, так и представлений этих обществ о самих себе. К сожалению, во главу угла комитеты ставили сословный вопрос, экономический материал намного беднее.

Опубликованные разновременно документы сословно-поземельных разбирательств (346; 336; 344; 345; 347) составляют весьма малую часть имеющегося материала - в публикациях представлены, как правило, лишь итоговые документы; исключением является полная публикация

29

Б.В.Скитским небольших по объему дел комиссий Алехина и Шостака. В целом же именно эти материалы являются основной базой для изучения сословной системы, структуры землевладения, поземельных отношений, всех вопросов социально-экономического строя осетин. В комплексе и в полном объеме эти источники используются впервые.

Следующий по значимости комплекс источников - материалы по обычному праву. Значение обычного права, как источника по социально-экономическим отношениям у народов Северного Кавказа, высоко оценено в литературе (419). Труды М. М. Ковалевского показали важность обычного права осетин для решения общеисторических и социологических проблем. Тем более велико значение осетинских адатов для освещения конкретно-исторических вопросов.

Адаты осетин были записаны в 1836, 1844, 1849, 1859 и 1866 гг. Составленные сборники норм обычного права опубликованы Ф. И. Ле-онтовичем (337). Несовершенство программы сбора адатов не позволило зафиксировать нормы по землевладению и землепользованию, порядку решения общественных дел, внутренней организации общины и другим важным вопросам. Сборники адатов содержат сведения о регламентации феодальных повинностей, сословном праве, семейных отношениях, наследовании и разделе имущества, порядке суда по обычному праву, размерах калыма и кровной платы.

Особой цельностью и информативностью выделяется сборник 1844 г., записанный капитаном Т.А.Норденстренгом и содержащий адаты "осетинских обществ тагаурского, куртатинского и алагирского" (337, с. 8). Особенности этого сборника определены двумя факторами. Внешний фактор выразился в том, что одинаковые для трех обществ сословные наименования поняты составителем как полностью идентичные по смыслу и содержанию, причем за основу взят сословный строй крупнейшего общества с наиболее развитыми феодальными отношениями - Тагаурского. Внутренний фактор проявился в

30 консерватизме, вполне, впрочем, естественном для обычного права. Например, тагаурские адаты декларируют некоторые древние нормы сословного права, явно не соответствовавшие (это проверяется другими источниками) ситуации, сложившейся в результате социально-экономических процессов первой трети XIX в. и переселения на равнину. Так, право иметь кавдасардов трактуется как монополия высшего сословия, тогда как кавдасардов имели и фарсаглаги, а в середине XIX в. даже сами кавдасарды. Социальные отношения в целом описаны в категориях предшествующего периода, когда фамильное землевладение было основной формой, а феодалом являлась целая фамилия. В то же время сборником 1844 г. скрупулезно зафиксированы происшедшие изменения в поземельных отношениях, в нормах феодальной ренты, то есть в экономической сфере, где примат реалий социально-экономической жизни определенно перевешивает влияние консервативной традиции обоснования сословных норм.

Интереснейший материал по обычному праву содержится в делах Народного суда Осетинского округа. Этот суд состоял из представителей осетинских обществ и был призван решать "дела гражданские и спорные между сих Народов <.> по их древним обычаям и обрядам". Процедура судебного разбирательства предполагала, что "проситель является в суд и объявляет в полном присутствии свою жалобу", затем "вызываются в суд ответчики и свидетели, от которых законным порядком требуются объяснения и доказательства", а в итоге "члены суда делают сообразно со своими правами и обыкновениями приговор" (32, л. 7-8). Народный суд официально считался толкователем осетинских ада-тов. В некоторых случаях к нему обращались за разъяснениями со-словно-поземельные комитеты, в чьих делах также зачастую обнаруживаются записи обычноправовых норм. Использованный в диссертации материал из практики суда касается прежде всего экономического положения и сословных характеристик кавдасардов и кусагов. Эти

31 документы впервые вводятся в научный оборот и, несомненно, являются на сегодняшний день наиболее информативным источником по указанным вопросам.

Историко-этнографический, фольклорный и топонимический материал помогает разъяснить отдельные вопросы происхождения и внутреннего устройства осетинских обществ, структуры землевладения и общинной организации, функционирования перевальной дороги в Дарь-яльском ущелье. Фольклорные памятники опубликованы в нескольких изданиях (350-361). Неопубликованные тексты извлечены из фондов ОРФ СОИГСИ. Ценные сведения приведены И.Гюльденштедтом, П.Палласом, А.Е.Соколовым (348), Э.Эйхвальдом, И.Бларамбергом, А.Яновским, К.Кохом, А.М.Шегреном, В.С.Толстым, а также Я.Рейнеггсом, Ю.Клапротом, Ш.Беланже и другими учеными и путешественниками, чьи описания включены в сборник, изданный Б.А.Калоевым (340). Наиболее высока информативность дневника Л.Штедера, побывавшего в Осетии в 1781 г. и принявшего активное участие в событиях крестьянского выступления против феодалов в Ди-гории (550; 541). Неоценимый по качеству и значительный по объему фольклорно-этнографический материал собран Д.Т.Шанаевым (539), М.М.Ковалевским (454), В.Ф.Миллером (477-479), Н.Берзеновым (398; 399), Г.Лиахвели (469; 470), Н.С.Мансуровым (474), Е.Г.Пчелиной (497; 498), Е.Е.Бараковой (395), приведен в работах В.Б.Пфафа, Г.А.Кокиева, З.Н.Ванеева, А.И.Робакидзе и Г.Г.Гегечкори, Б.А.Калоева, З.Д.Гаглойти. К этому же комплексу источников примыкают публикации в кавказской прессе 1880-х - начала 1900-х гг., которые содержат сведения о порядке землевладения, хозяйственной жизни и сословных отношениях у осетин в предшествующее время - поводом для многих статей послужила дискуссия по сословному вопросу (511).

Обзор и источниковедческий анализ фольклорных материалов, привлеченных для характеристики устной исторической традиции (на при

32 мере сюжета о Чермене), проведены в четвертой главе настоящей работы.

Источники ХУШ-Х1Х вв. о хозяйственных занятиях осетин.

Природная среда определила многие особенности хозяйственной и общественной жизни горной Осетии. Горные хребты делят Осетию на десятки больших и малых ущелий. Между высоких гор на север от Бокового и на юг от Главного хребта лежат солнечные долины, удобные для жизни людей и ведения хозяйства. По склонам гор растут леса, поднимающиеся до 2500 м над уровнем моря. Главное богатство горной природы и основа горного хозяйства - разнотравные альпийские луга. Пояс пастбищных лугов поднимается выше лесной зоны. На крутых склонах можно накосить зимний запас сена. И только на дне горных долин и на узких террасах пологих солнечных склонов небольшими клочками разбросаны пашни. По оценке 1842 г. численность осетин составляла более 200 тысяч человек (342, с. 30), по данным 1842 г. - около 50 тысяч (94), верность последней цифры подтверждают данные 1853 г. о числе жителей осетинских приходов (422, с. 470-471). Резкое сокращение населения произошло на рубеже ХУШ-Х1Х вв. - его причиной стала эпидемия чумы.

Основным хозяйственным занятием осетин в горах было отгонно-пастбищное скотоводство. Земледелие имело важное значение в хозяйственной жизни, но было малопродуктивным, не могло служить надежной основой хозяйства. Такая хозяйственная специализация была обусловлена прежде всего характером земельного фонда - большую часть годной к использованию земли составляли пастбища (542, с. 167; 370; 406, с. 13).

В 1745 г. священники из Осетинской духовной комиссии сообщали об осетинах, что «Хлеб родится у них пшеница, ячмень, овес <.> Скот имеют баранов, коров и быков, свиней, лошадей и эшаков» (342, с. 74). Попав в горы летом, они не сразу поняли специфику осетинского хозяй

33 ства: им показалось, что осетины «к пропитанию порядка не знают, а ежели б знали, то сие место не без плода и весьма б лутшее пропитание достать возможно было» (342, с. 74). Это заблуждение было характерно для поверхностного взгляда со стороны - еще в 1775 г. астраханский губернатор П.Н.Кречетников доносил Екатерине II, что осетины «не имеют никакого промысла: ни хлебопашества, хотя земля к тому чрезвычайно способна и жары от часто бываемых дождей не препятствуют к произрастанию всякого хлеба, но оне сеют просо, пшеницу и ячмень, но чрезвычайно мало. А посему как владельцы, так и поселяня их подвластные, в несказанной бедности живут и все их богатство состоит в скоте разного звания, а по скотоводству от крайния бедности и происходят грабежи, воровства и междоусобная война и разорение, от чего и назы-ваютца храбрыми» (343, с. 354). В соседней Грузии хорошо знали действительное положение, поэтому Вахушти писал, что «плодородность этой страны незначительна, ибо никакие другие зерна не родятся, кроме пшеницы, ячменя и овса, по причине холода, позднего лета и ранней осени, но и это не засевается изобильно по малоземелью и скалистой местности, а что сеют, дает весьма обильный и большой урожай, и если ударит град, что бывает тут часто, терпят сильный голод» (414, с. 139).

Столетие спустя иллюзий уже не было и у российских чиновников. Описывая земельные угодья Даллаг-Кобана, Д.С.Кодзоков писал, что селение окружено "с трех сторон старыми пахотными землями, разбитыми на самые дробные участки, очищенными впрочем от камня. Покосные места и пастбища находятся от усадьбы на север за крутою и скалистою возвышенностью, недоступной для колесного сообщения. Лесу, по-видимому, немало, но годного к постройке оказывается небольшое количество <.> Климат в Кобане сырой и дождливый летом и туманный в остальное время года, хлеб родится плохо, сенокосы от продолжительных и нередко проливных дождей редко удачны. Вся ценность земель состоит в летних пастбищах, зимовниках и лесе" (311, л.

34

82-83). И это было одно из богатейших селений Тагаурского общества, обеспеченного плодородными землями лучше, чем Куртатинское и Ала-гирское. В Алагирском ущелье даже сравнительно с соседними районами Осетии "плохое качество почвы, представляющей сплошной камень или малопроизводительный мелкий, каменисто-песчаный грунт, производящий самую скудную растительность и плохие урожаи" (376).

Очистка будущего участка, или клочка земли от камней, искусственное образование на нем почвы, которую необходимо было носить в корзинах из ущелий, затем обязательное удобрение такого участка навозом и многократное разрыхление приготовленной таким путем пашни" (503, с. 170) - вот картина горного земледелия. Коста Хетагуров, заставший эту систему в неизменном виде, писал, что удачный урожай, «если он успевает созреть, если его не прихватило морозом, не выжгло солнцем, не смыло ливнем или шальным, разбушевавшимся потоком, если его не уничтожило, наконец, градом, - редко превышает сам-четыре» (533, с. 331). Не удивительно, что в этих условиях существовало подворное владение пахотной и покосной землей, тогда как пастбища и леса оставались в общем владении - как известно, это явление достаточно универсально для горных территорий. По свидетельству И.Бларамберга, в горах осетины «не имеют достаточно земли, пригодной для земледелия, чтобы самостоятельно обеспечить прокорм своих семей; поэтому они вынуждены покупать или выменивать пшеницу, необходимую для их существования, у своих соседей - на скот, меха, овчину и т. д.» (405, с. 157).

Главным направлением скотоводства было разведение овец (11, л. 85). По сведениям 1812 г., осетины, "не имея хороших пастбищ, мало держат рогатого скота, а только овец, коими богаты, лошадей также мало держат и та.бунов не имеют, а у Старшин только косяками" (10, л. 70). В описании 1838 г. читаем: "Пастбища их: как-то лошади и рогатый скот находятся в окрестностях селений, а бараны весною и осенью вы

35 гоняются на плоскость и пасутся в близ лежащих покрытых лесом гор, но в жаркое время в горах и в зимнее в самих жилищах и продовольствуют заготовляемым сеном" (67, л. 24). По описанию 1840 г., «скотоводство есть главное их состояние, табуны, рогатый скот и баранов в летнее время выгоняют из гор на плоскость в Кабардинские земли» (73, л. 6). Г.С.Гордеев пишет в 1830 г.: «Осетины преимущественнее всего занимаются овцеводством. Овцы их мелки и большей частью имеют довольно мягкую черную волну и вкусное мясо. Последнему свойству причиною отличные горные пастбища и прекрасные сенокосные места, коими вся Осетия изобилует. Осетинский скот в продолжение всего лета пасется на горах, а зимою содержится в чистых и теплых хлевах или в особых, но приличных местах - нарочно для него устроенных зимовках» (367, л. 47-48).

В первой половине XVIII в. Осетия стояла на пороге глубокого кризиса. Все площади, сколько-нибудь пригодные для хозяйственного использования, были уже освоены. В обращении 1755 г. осетинские старшины объясняли императрице Елизавете Петровне: «Мы жительствуем внутри горах весьма тесно и неисправно, во всем же имеем великую нужду и недостаток, и некоторыя наши подлыя люди нималой пахотной земли не имеют, где б могли для своего довольствия сеять хлеба и прот-чее, также и скот довольной содержать не могут» (342, с. 376).

Переселение на плодородную предгорную равнину открыло новую эпоху в хозяйственной жизни осетин. Основой равнинного хозяйства сделалось земледелие. Изменились техника обработки земли и формы ведения хозяйства. Сеяли пшеницу, рожь, овес, ячмень, просо, гречиху, кукурузу (109, л. 63-64). Если в горах осетины вели хозяйство "только для своего продовольствия" (11, л. 80), то на равнине, как сообщает документ 1838 г., "на плодоносной почве земли имеют во всем изобилие и сверх того выгодною промышленностию и перевозкою до Тифлиса на арбах разных купеческих товаров и казенных принадлежностей прода

36 жею скота, хлеба, масла, меду, сукна, делового леса и дров" (67, л. 19). Переселение на равнину, таким образом, способствовало развитию торговли. На равнине у осетин появились и новые отрасли хозяйства. Л.Штедер сообщает о равнинных дигорцах 1781 г.: «В садах они разводят, по примеру кабардинцев - бобы, турецкий маис, редьку, огурцы и большое количество обыкновенного зеленого табака; всем этим они торгуют с Моздоком. Они хорошо обрабатывают поля и обменивают излишки на скот у кабардинцев» (541, с. 50). Рачинский эристав Давид, побывавший в 1786 г. в равнинной Дигории, засвидетельствовал, что там «хлеба, дынь, арбузов и прочих зеленых овощей весьма довольно» (333, с. 295). Документ о состоянии Осетинского округа на 1867 г. свидетельствует о распространении садоводства (яблоня, вишня, алыча, слива, груша) и огородничества (картофель, огурцы, редька, свекла, лук, красный перец), о развитии пчеловодства, продукты которого шли на продажу в города Северного Кавказа (109, л. 63-64).

Территориально-политическое устройство Осетии в источниках и литературе XVIII - первой половине XIX в. Осетия ХУП-ХУШ вв. воспринималась соседями в качестве единой страны. Опираясь на грузинскую традицию, историк и географ XVIII в. Вахушти Багратиони описывает страну «Осети» и чертит ее карту (414; 475, с. 45, 53). Кабардинские князья М.Атажукин, А.Гиляксанов и кумыкский князь А.Хамзин в 1743 г. объясняли в Петербурге, что Осетия и осетины находятся «от российских границ во отдалении и окружены землями других областей и народов, а живут между великих гор и путь к ним с кабардинской стороны токмо один чрез горы крутые, весьма трудной и небезопасной» (342, с. 44).

Представление об Осетии как о кавказской стране, населенной особым народом, отражено в русских источниках ХУП-ХУШ вв., в том числе - в многочисленных документах эпохи установления русско-осетинских отношений и присоединения Осетии к России. В 1681-1682 гг.

37 российское правительство сносилось с имеретинским царем Арчилом, скрывавшимся в Осетии. В делах Посольского приказа сохранились объяснения, что Арчил присылает послов и депеши «из-за Малой Ка-барды из гор из места называемого Осети <.> А в том де Осете жители именуются християне» (339, с. 82-83). В следующем столетии «из Осетии» приезжают посланцы, «в Осетию» отбывают духовные лица, чиновники и геологические экспедиции (напр.: 342, с. 127, 413; 343, с. 62, 67, 193). Наконец, в 1781 г. русский офицер Л.Л.Штедер пытается измерить Осетию; «Протяжение с востока на запад равно 75 верстам, ширина с севера на юг в северных (от Главного хребта - Р.Б.) горах равна 55, а в южных - 30 верстам» (541, с. 30).

Те же источники отразили и внутреннее членение Осетии. Уже самые ранние (из известных науке) сведения об Осетии, полученные российскими властями из первых рук, содержали такую информацию. 5 мая 1650 г. в Кабарде, по дороге в Имеретию, царские послы Н.М.Толочанов и А.И.Иевлев беседовали с осетинами, которые назвались «Смаил да Чи-бирка» и «сказались дигорцы». Они объяснили, что живут «в горах, вверх по реке по Урухе», где расположены два «владения» - «дигор» и «стургорцы» (341, с. 119). В рассказе М.Атажукина, А.Гиляксанова и А.Хамзина, записанном в Коллегии иностранных дел, для обозначения «владений» используется слово «народ», «дюгор» и «сюрдюгор» здесь названы народами. Эти и другие «народы» Осетии «все на грузинском языке называются генерально осии или осетенцы, то есть горские жители, но притом еще каждой из них народ свое название имеет. И хотя оные горские народы ныне по скаске их (т.е. по рассказу опрошенных князей - Р.Б.) ни от какой державы не зависят, но в своей воле живут, к тому ж и никому ими действительно овладеть невозможно, понеже живут они меж великих гор в зело крепких местах, однако ж у некоторых из них свои малыя владельцы, а у иных старшины для управления их имеются» (342, с. 37, 43).

38

Прибывшая в Осетию в 1745 г. Осетинская духовная комиссия уточнила терминологию в полном соответствии с административно-политическими представлениями XVIII в. Базовым термином для определения территориально-политических образований, из которых состояла Осетия, с этого времени стал «уезд». Так, в протоколе Сената от 1748 г. записано, что «оной осетинской народ, разными по уездам званиями именующийся и в Кавказских горах между обоими Кабардами в пограничности с Грузией живущей, вольной есть и ни от кого в подданстве не состоящей» (342, с. 124). В донесениях духовной комиссии и других документах середины и второй половины XVIII в. называются уезды Куртатинский (варианты: Куртацкий, Куртаульский и т. п.), Чи-митинский (Чимицкий, Чимтенский и т. п.), Захинский (Заховский), Нарский, Мамисонский, Дигорский (Дугарский, Дигурский), Трусов, Тагаурский (Тагаевский, Тагайский и т. п.), Чимский (342, с. 107, 113, 115, 137, 202, 224-227, 230-236, 249, 250, 265, 275, 343, 383, 413, 460464; 343, с. 49, 51, 60-65, 183, 213-216, 220-225, 274, 275, 292, 361, 399).

Изредка употреблялись и другие определения «уездов» - «народы» (342, с. 68, 172, 181, 413; 343, с. 402) и, что может показаться странным, «деревни» (342, с. 127, 143-146; 343, с. 252, 335). «Деревнями» названы в документах либо монолокальные общины (Кора в Куртатинском ущелье), либо гражданские сообщества, состоящие из тесно расположенных на относительно небольшой территории нескольких поселений (Куртатинская община, Зака, Зарамаг). Впрочем, поначалу - еще в XVII в. - Зарамаг удостоился звания «города» - так называли и так описывали его имеретинцы и русские послы, побывавшие там у царя Арчила (339, с. 83, 92).

Ориентируясь на автономные социально-политические образования, первые представители российского государства очень скоро выяснили для себя и более сложную конфигурацию политических связей -ведь общины-«уезды» очень часто были организованы в территориаль

39 ные союзы. Уже первое осетинское посольство, которое прибыло в Кизляр в 1748 г., представляло единое Куртатинское общество, состоявшее из двух основных частей - Куртатинской и Цимитинской общин. В документе послы названы «картаульскими старшинами» (т.е. старшинам Куртатинского общества), представителями «Картаульского и Чи-митского уездов» (т.е. Куртатинской и Цимитинской гражданских общин). Сами послы в поданном прошении называют родные «уезды», а затем описывают свою «область», то есть все свое общество (342, с. 137139). О целых обществах говорится в докладе С.Вонявина, нашедшего в 1768 г. признаки серебряной руды «особливо в Хуртатском и Лагирском осетинских жилищах» (342, с. 193). В другом документе «Хуртат и Ла-гири» называются «осетинскими местечками» (342, с. 263). В 1771 г. «в Хуртатах и в Алагирах» побывал геолог А.Батырев. Понимание много-составности общества («области», «жилища», «местечка») видно из его описания Куртатинского общества (алагирцы жили цельной гражданской общиной). По словам А.Батырева, «в Хуртатах» за разработку месторождений «куртатцы, чимтенцы и Кори (т.е. три разных общины -Р.Б.) охотно все примутца» (343, с. 261-262).

После присоединения Осетии к России у властей быстро сложилось полное представление о территориальном устройстве Осетии. В отчете протопопа И.Болгарского, составленном в 1780 г., Куртатский, Даргав-ский, Нарский, Дигурский и Олагирский уезды суть общества, включающие территории нескольких гражданских общин - это видно из текста (343, с. 383-390). В нем еще сказывается отсутствие если не вполне адекватной предмету, то хотя бы устоявшейся официальной терминологии: общества названы «уездами», тагаурцы и туальцы обозначены по названиям крупных поселений, служивших политическими центрами (Даргавс - в Тагаурском, Нар - в Туальском обществе).

Параллельно с российскими чиновниками Осетию осваивали путешественники - представители европейской науки. Наибольший интерес

40 к территориальному членению страны и социально-политической организации ее населения проявили И.Гюльденштедт, П.Паллас и К.Кох, побывавшие на Кавказе соответственно в 1771-1772, 1793-1794 и 18371838 гг.

И.Гюльденштедт пользовался термином «District», который в русском переводе передан в разных случаях словами «район» или «округ»: «жители делят свою страну и самих себя на различные округа», «в настоящее время страна разделена на многие районы, или округа». Называя «дистриктами» осетинские общества Тырсыгомское, Туальское (или Мамисонское), Алагирское, Дигорское, Дзауское, Тагаурское, И.Гюльденштедт использует это же слово для обозначения общин, из которых состоят общества. «Местожительство осетин, называющих себя мамисонами», по его словам, «охватывает четыре района» (546, S. 470475; 340, с. 73-89).

Точно так же пользуется термином «District» П.Паллас. Дистрикты (общества) «Валагир», «Двалети или Твалта», соседствуют у него с районами (общинами) «Зака», «Нар», «Зрамага (Мамисон)», то есть частями (гражданскими общинами) Туальского общества (340, с. 142-144). Впрочем, именно П.Палласу принадлежит блестящее по точности наблюдение, опирающееся на информацию из осетинских источников: «они (осетины - Р.Б.) делятся на «ком» (округа) и «кау» (селения)» (549, S. 411; 340, с. 89; 486, с. 246). Здесь осетинское слово ком представлено в его вышедшем из современного употребления социально-политическом значении «общества».

Описания К.Коха отличаются большей последовательностью. Гражданские общины он называет «братствами», а общества осетин -«племенами». Он специально оговаривает свою терминологию, разделяя социально-политическую и территориально-географическую номенклатуру. «Под термином «район» я подразумеваю местожительство одного и того же братства, - предупреждает автор, - а под «округом» - местность, занимаемую целым племенем» (340, с. 244; 548, Б. 95). К.Кох называет округи «алагиров» и «куртатов», а также Гуда, Кударо, Дигор, Тагата. Каждый округ населен «племенем», состоящим, как правило, из нескольких братств. Так, К.Кох называет туальские братства Нар, Зрого, Зака, Зрамага и Згеле (Мамисон), разделяет куртатинцев на два района и т.д. (548, Б. 92-100; 340, с. 242-249). Однако и ему не всегда удавалось последовательно проводить предложенный принцип описания - это было невозможно без знания языка, без осведомленных проводников в каждом обществе, без длительного пребывания в осетинской среде. К тому же, приехав на Кавказ с иными целями, известный ученый-натуралист вряд ли ставил перед собой такую задачу.

Стоит отметить, что в описании народов Кавказа, составленном в 1834 г. И.Бларамбергом, использовавшим как литературные источники, так и опыт двухлетней кавказской службы, Осетия разделяется на «области или общества», которые состоят из долин и ущелий (405, с. 140-147).

Нет сомнения, что на публиковавшиеся с конца XVIII в. отчеты научных экспедиций повлияли представления, существовавшие у кавказского чиновничества - неизбежного посредника в контактах с местным населением. Очевидно и обратное влияние. В интересующий нас период на Кавказе действовали способные администраторы, знакомые с достижениями европейской науки. Прежде, чем поступать определенным образом, они изучали предмет и обосновывали свой взгляд на него. Употреблявшаяся ими терминология вполне отвечала как тогдашнему уровню обществоведения, так и состоянию изученности Осетии и Кавказа в целом. Еще в середине XIX в. для обозначения осетинских обществ применяли термины «общество» и «народ», гражданские общины именовали «общинами» и «обществами», внутриобщинные подразделения (колена) называли «обществами» и «племенами» (напр.: 244, л. 7, 12; 215, л. 103, 112; 190, л. 15; 192, л. 2; 240, л. 1). Унификация термино

42 логии, применяемой к традиционным социально-политическим образованиям осетин, происходит лишь со второй половины XIX в. - по мере развития историко-этнографических знаний и на фоне постепенного исчезновения самих институтов и перемещения проблемы в область историографии.

43

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Бзаров, Руслан Сулейманович, 2000 год

1. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949.-601 с.

2. Абаев В.И. Скифский быт и реформа Зороастра. // "Archiv orientalni", XXIV. № 1. - Praha, 1956. - 22-56 с.

3. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. 1. М.-Л.: Наука, 1959. - 656 с.

4. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. 2. Л.: Наука, 1973. - 448 с.

5. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. 3. Л.: Наука, 1979. - 360 с.

6. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. 4. Л.: Наука, 1989. - 326 с.442

7. Абаев В.И. Из иранской ономастики. // История иранского государства и культуры. М.: Наука, 1971. - 262-276 с.

8. Абаев В.И. Ж. Дюмезиль-исследователь осетинского эпоса и мифологии. // Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. М.:Наука, 1976.-С. 268-273.

9. Абаев В.И. Происхождение осетинских фамильных имен СсегагопШ и Жghuzatce. // Литературная Осетия, 1982, № 60. С. 115123.

10. Абаев В.И. Нартовский эпос осетин. // Абаев В.И. Избранные труды. Религия. Фольклор. Литература. Орджоникидзе, 1990. - С. 142242.

11. Абаев В.И. Осетинская традиционная героическая песня. // Абаев В.И. Избранные труды. Религия. Фольклор. Литература. Орджоникидзе, 1990. - С. 396-407.

12. Абаев В.И. Жанровые истоки "Слова о полку Игореве". // Абаев В.И. Избранные труды. Религия. Фольклор. Литература. Орджоникидзе, 1990. - С. 509-537.

13. Аверинцев С.С. Архангелы. // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. Т. 1. - М.: Советская энциклопедия, 1980. - С. 110.

14. Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII начале XIX в. М.: Наука, 1988. - 240 с.

15. Алаев Л.Б. Сельская община в Северной Индии. М.: Наука, 1981.-240 с.

16. Алборов Ф.Ш. О двух мелодико-интонационных оборотах в осетинских народных песнях. // Известия ЮОНИИ. Вып. XXXI. - 1987.

17. Ардасенов А., Есиев А. Высшее сословие у осетин Куртатин-ского Общества. М., 1892. - 24 с.

18. Баев М.Г. Тагаурское общество и экспедиция генерал-майора князя Абхазова в 1830 году. // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Кн. 4. Цхинвали: Ирыстон, 1989. - С. 195-210.443

19. Баракова Е.Е. Этнографические записи. ОРФ СОНИИ, ф. 4, оп. 1, д. 64.

20. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М.: Наука, 1984. - 342 с.

21. Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. - 544 с.

22. Берзенов Н. Очерки Осетии. // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Кн. 1. Цхинвали: Ирыстон, 1981. - 106-110.

23. Берзенов Н. Из записок об Осетии. Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Кн. 1. - Цхинвали: Ирыстон, 1981. - 111113.

24. Берозов Б.П. Земельный вопрос и аграрное движение на Северном Кавказе в дореформенный период. Орджоникидзе, 1978. - 80 с.

25. Берозов Б.П. Земельная реформа и отмена крепостного права в Северной Осетии. Орджоникидзе, 1979. - 78 с.

26. Берозов Б.П. Переселение осетин с гор на плоскость. Орджоникидзе: Ир, 1980. - 240 с.

27. Берозов Б.П. Аграрный вопрос и крестьянское движение в пореформенной Северной Осетии. Орджоникидзе: 1980. - 126 с.

28. Берозов Б.П. Путь, равный столетию. Орджоникидзе: Ир, 1986.-320 с.

29. Бларамберг И. Кавказская рукопись. Ставрополь: Книжное изд-во, 1992. - 240 с.

30. Блиев М.М. Осетия в первой трети XIX века. Орджоникидзе: Северо-Осетинское книжное изд-во, 1964. - 173 с.

31. Блиев М.М. Русско-осетинские отношения. Орджоникидзе: Ир, 1970.-380 с.

32. Бонгард-Левин Г.М. и Ильин Г.Ф. Древняя Индия. М.: Наука, 1969.- 757 с.444

33. Ванеев З.Н. Из истории родового быта в Юго-Осетии. Тбилиси: Изд-во Акад. наук Груз. ССР, 1955. - 101 с.

34. Ванеев З.Н. Народное предание о происхождении осетин. -Цхинвали: Госиздат Юго-Осетии, 1956. 28 с.

35. Ванеев З.Н. Средневековая Алания. Цхинвали: Госиздат Юго-Осетии, 1959. - 182 с.

36. Ванеев З.Н. Родовой строй в Осетии. // Ванеев З.Н. Избранные работы по истории осетинского народа. Т. 2. Цхинвали: Ирыстон, 1990. - С. 6-37.

37. Васильева Л.М. Проблемы истории Осетии в русской науке XIX века: Историографический очерк. Орджоникидзе: Ир, 1975. -174 с.

38. Вахушти. География Грузии. // Записки Кавказского отдела РГО. Кн. 24, вып. 5. - 1904. - 241 с.

39. Виноградов В.Б. Генезис феодализма на Центральном Кавказе. //Вопросы истории, 1981, № 1. С. 35-50.

40. Вишневский А.Г. Воспроизводство населения и общество. -М.: Финансы и статистика, 1982. 288 с.

41. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII начале XX века. - М.: Наука, 1974. - 276 с.

42. Гаглойти З.Д. Очерки по этнографии осетин. Тбилиси: Мец-ниереба, 1974. - 188 с.

43. Гарданов В.К. Обычное право как источник для изучения социальных отношений у народов Северного Кавказа в XVIII начале XIX века. // Советская этнография, 1960, № 5. - С. 12-29.

44. Гарданов В.К. Общественный строй адыгских народов. М.: Наука, 1967. - 562 с.

45. Генезис, основные этапы, общие пути и особенности развития феодализма у народов Северного Кавказа. / Тезисы докладов. Махачкала, 1980. - 94 с.445

46. Головин А. Топографические и статистические заметки об Осетии. / Кавказский календарь на 1854 год. Тифлис, 1853. - С. 426471.

47. Грантовский Э.А. Индо-иранские касты у скифов. / XXV Международный конгресс востоковедов. М., 1960. - 21 с.

48. Грантовский Э.А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М.: Наука, 1970. - 394 с.

49. Гуревич А .Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии. -М.: Наука, 1967. 285 с.

50. Гутнов Ф.Х. К вопросу об общественном строе Алагирского общества (ХГУ-ХУШ вв.). // Археология и традиционная этнография Северной Осетии. Орджоникидзе, 1985. - С. 119-128.

51. Гутнов Ф.Х. Бадел генеалогических преданий осетин. // Проблемы исторической этнографии осетин. Орджоникидзе, 1987. - С. 5070.

52. Гутнов Ф.Х. Генеалогические предания осетин как исторический источник. Орджоникидзе: Ир, 1989. - 176 с.

53. Гутнов Ф.Х. Средневековая Осетия. Владикавказ: Ир, 1993. -230 с.

54. Даркевич В.П. Народная культура средневековья. М.: Наука, 1988. - 244 с.

55. Джанаев А.К. Феодальное землепользование в Стыр-Дигории. / Известия СОНИИ. 1948. - Т. 15, вып. 3. - 101 с.

56. Джадтиев Р.Г. К истории изучения некоторых башен верховьев Большой Лиахвы. // Известия ЮОНИИ 1977. - Вып. 22. - С. 23-29.

57. Дзаттиаты Р.Г. Оборонительные сооружения южных осетин. -Цхинвали, Ирыстон, 1983. 52 с.

58. Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. В 6-ти т. Спб., 1871-1888. - Т. 1. Очерк Кавказа и народов его населяющих. - Кн. I. Кавказ. - 1871. - 640 с.446

59. Дулов А.В. Географическая среда и история России (конец XV- середина XIX в.). М.: Наука, 1983. - 256 с.

60. Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. М.: Наука, 1976.- 278 с.

61. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.: Наука, 1986.-229 с.

62. Дюмезиль Ж. Скифы и нарты. М.: Наука, 1990. - 236 с.

63. Дьяконов И.М. Община на Древнем Востоке в работах советских исследователей. //Вестник древней истории, 1963, № 1. С. 16-34.

64. История города Дигоры. (Макет). Орджоникидзе, 1972. -874 с.

65. История Северо-Осетинской АССР. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1959. - 335 с.

66. История Северо-Осетинской АССР. Орджоникидзе: Ир, 1987.- 528 с.

67. Калоев Б.А. Осетины. М.: Наука, 1971.-243 с.

68. Калоев Б.А. Земледелие народов Северного Кавказа. М.: Наука, 1981.-248 с.

69. Калоев Б.А. Происхождение некоторых осетинских фамилий по народным преданиям. // Полевые исследования Института этнографии. М.: Наука, 1983. - С. 207-214.

70. Карпов Ю.Ю. Народные собрания и старшины в "вольных" обществах Северной Осетии в XVIII первой половине XIX в. // Археология и традиционная этнография Северной Осетии. - Орджоникидзе, 1985. - С. 102-118.

71. Карпов. Ю.Ю. Военная организация и социальное развитие союзов сельских общин Северного Кавказа. // Этнографические аспекты традиционной военной организации народов Кавказа и Средней Азии. Вып. 1.-М., 1990.-С. 7-31.447

72. Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. -228 с.

73. Кипиани М. От Казбека до Эльбруса. Путевые заметки о нагорной полосе Терской области. Владикавказ, 1884. - 47 с.

74. Кобычев В.П. Поселения и жилище народов Северного Кавказа в Х1Х-ХХ вв. М.: Наука, 1982. - 196 с.

75. Ковалевский М.М. Поземельные и сословные отношения у горцев Северного Кавказа. // Русская мысль, 1883, кн. 12. С. 137-154.

76. Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон: в 2-хт. Т. 1.-М., 1886.-340 с.

77. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе: в 2-х т. Т. 1. -М., 1890. -290 с.

78. Ковалевский М. Полевые записи в Северной Осетии и Балка-рии. // Калоев Б.А. М.М.Ковалевский и его исследования горских народов Кавказа. М.: Наука, 1979. - С. 157-176.

79. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М.: Наука, 1987. - 440 с.

80. Кокиев Г.А. Очерки по истории Осетии. Владикавказ, 1926. -155 с.

81. Кокиев Г.А. Крестьянская реформа в Северной Осетии. Орджоникидзе: Севосгиз, 1940. - 223 с.

82. Кокиев Г.А. Очерки этнографии осетинского народа. ОРФ СОИГСИ, ф. 33, оп. I, д. 5.

83. Кокиев Г.А. Боевые башни и заградительные стены горной Осетии. // Известия ЮОНИИ. Вып. 2. - 1935. - С. 217-234.

84. Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М.: Издат. вост. лит., 1961.-257 с.

85. Кумыков Т.Х. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок. Нальчик: Кабард.-Балкар, книж. издат., 1962. - 199 с.448

86. Куприянова JI.B. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М: Наука, 1981.-232 с.

87. Куценков A.A. Эволюция индийской касты. М.: Наука, 1983. -326 с.

88. Кушева Е.Г. О некоторых особенностях генезиса феодализма у народов Северного Кавказа. // Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М.: Наука, 1969. - С. 179-189.

89. Лавров Д. Заметки об Осетии и осетинах. // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. 1883. - Вып. 3. - С. 1314.

90. Лавров Л.И. Особенности социальных отношений на докапиталистическом Кавказе. // Лавров Л.И. Историко-этнографические очерки Кавказа. Л.: Наука, 1978. - С. 12-28.

91. Ларина В.И. Очерк истории городов Северной Осетии. Орджоникидзе: Северо-Осетинское книжное изд-во, 1960. - 218 с.

92. Лашук Л.П. О некоторых аспектах трактовки первичной формации. // Советская этнография, 1970, № 5.

93. Лиахвели Г. Древнее судопроизводство у осетин. // Юридическое обозрение. 1885. - № 197.

94. Лиахвели Г. Древний осетинский суд. Юридическое обозрение. 1886. - № 292. - С. 201-204.

95. Магометов А.Х. Культура и быт осетинского народа. Орджоникидзе: Ир, 1968. - 568 с.

96. Магометов А.Х. Общественный строй и быт осетин (XVII-XIX вв.). Орджоникидзе: Ир, 1974. - 368 с.

97. Максимов Е. Осетины. Историко-статистический очерк. // Терский сборник. 1892. - Вып. 2, кн. 2. - С. 3-70.

98. Мансуров Н.С. Обычный суд у осетин. // Каспий, 1894, № 38,449

99. Матурели И.В. Материалы по грузинской картографии. Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1961. - 108 с.

100. Меликншвили Г.А. К вопросу о характере древних закавказских и средневековых горских северокавказских классовых обществ. // История СССР. 1975, № 6. С. 44-53.

101. Миллер В.Ф. В горах Осетии. // Русская мысль, 1881, кн. 9. С. 35-105.

102. Миллер В.Ф. Осетинские этюды. Ч. 1. / Уч. зап. Импер. Моск. унив. Вып. 1. - 1881. - 166 с.

103. Миллер В.Ф. Осетинские этюды. Ч. 2. /Уч. зап. Импер. Моск. унив. Вып.2. 1882. - 301 с.

104. Миллер В.Ф Осетинско-русско-немецкий словарь. Т. 2. JI., 1929.-С. 619-1176.

105. Неусыхин А.И. Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя к раннефеодальному. // Вопросы истории, 1967, № 1.

106. Новосельцев А.П. Генезис феодализма в странах Закавказья. -М.: Наука, 1980.-286 с.

107. Ольшевская М.В. Историография истории Осетии в период империализма (1880-1917). / Автореф. дис. . канд. ист. наук. Киев, 1971.

108. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. М.: Прогресс, 1987. - 528 с.

109. Очерки истории Юго-Осетинской автономной области. Тбилиси: Мецниереба, 1985. - 298 с.

110. Пал л ас П.-С. Путешествие по южным провинциям Российской империи в 1793 и 1794 годах. // В кн.: Аталиков В.М. Наша старина. -Нальчик: Эльбрус, 1996. С. 202-250

111. Парэн Ш. Структурализм и истории. // Структурализм: «за» и «против». М.: Прогресс, 1975. С. 361-376.450

112. Периханян А.Г. Общество и право Ирана в парфянский и саса-нидский периоды. М.: Наука, 1983. - 384 с.

113. Пропп В.Я. Об историзме фольклора и методах его изучения. // Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М.: Наука, 1976. - С. 83-115.

114. Пфаф В.Б. Материалы для древней истории осетин. // Сборник сведений о кавказских горцах. 1870. - Вып. 4. - С. 1-32.

115. Пфаф В.Б. Материалы для истории осетин. // Сборник сведений о кавказских горцах 1871. - Вып. 5. - С. 1-100.

116. Пфаф В.Б. Путешествие по ущельям Северной Осетии. // Сборник сведений о Кавказе. 1871. - Т. 1. - С. 127-176.

117. Пфаф В.Б. Народное право осетин. // Сборник сведений о Кавказе. 1871. - Т. 1. - С. 177-220.

118. Пфаф В.Б. Народное право осетин. // Сборник сведений о Кавказе. 1872. - Т. 2. - С. 258-336.

119. Пфаф В.Б. Этнологические исследования об осетинах. // Сборник сведений о Кавказе. 1872. - Т. 2. - С. 80-144.

120. Пфаф В.Б. Описание путешествия в Южную Осетию, Рачу, Большую Кабарду и Дигорию. // Сборник сведений о Кавказе. 1872. -Т.2. - С. 145-150.

121. Пчелина Е.Г. Урсдонское ущелье в Северной Осетии. // Труды отдела Востока Гос. Эрмитажа. 1947. - Т. 4 - С. 133-154.

122. Пчелина Е.Г. Местность Уаллагир и шесть колен рода Осиба-гатара. ОРФ СОИГСИ, ф. 6, on. I. д. 21.

123. Путешествие профессора Эйхвальда по Каспийскому морю и по Кавказскому краю. // Библиотека для чтения, 1838, т. 26. С. 127-212.

124. Раевский Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М.: Наука, 1977.-216.

125. Ракитов А.И. Историческое познание. М.: Изд-во полит, лит., 1982.-304 с.451

126. Религиозные обряды осетин, ингушей и их соплеменников при разных случаях. // Шегрен A.M. Осетинские исследования. Владикавказ: Изд-во СОГУ, 1998. - С. 40-68.

127. Рклицкий М.В. Главнейшие моменты в истории хозяйственного быта Северной Осетии и современная экономика области. // Известия /Осетинский НИИ краеведения. 1926. - Вып. 2. - С. 157-227.

128. Робакидзе А.И. Некоторые черты горского феодализма на Кавказе. // Советская этнография, 1978, № 2. С. 15-24.

129. РобакидзеА.И., Гегечкори Г.Г. Формы жилища и структура поселения горной Осетии. Тбилиси: Мецниереба, 1975. // Кавказский этнографический сборник. - Т. 5.1. - 198 с.

130. Самойло А. К вопросу о родовом строе у северных осетин в эпоху завоевания Россией (конец XVIII-начало XIX вв.) // Труды Горь-ковского госуд. пед. ин-та 1940. - Вып. - 66 с.

131. Санакоев М.П. Историография истории Осетии. Цхинвали,1971. 116 с.

132. Семенов Ю.И. Первобытная коммуна и соседская крестьянская община. // Становление классов и государства. М.: Наука, 1976. - С. 786

133. Скитский Б.В. К вопросу о феодализме в Дигории. // Скитский Б.В. Очерки истории горских народов. Избранное. Орджоникидзе,1972. с. 25-62.

134. Скитский Б.В. Очерки по истории осетинского народа с древнейших времен до 1867 года. Дзауджикау, 1947. - С. 197.

135. Скитский Б.В. Сословный вопрос в Северной Осетии во второй половине XIX в. и начале XX в. // Скитский Б.В. Очерки истории горских народов. Избранное. Орджоникидзе, 1972. - С. 78-120.

136. Скитский Б.В. Остатки феодализма в земельных отношениях в нагорной полосе Северной Осетии в пореформенное время. // Скитский452Б.В. Очерки истории горских народов. Избранное. Орджоникидзе, 1972. - С. 187-235.

137. Собиев И.Т. Дигорское ущелье. ОРФ СОИГСИ, ф. 4, on. 1, д.58.

138. Сосиев 3. Станица Черноярская. // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Кн. 4. Цхинвали: Ирыстон, 1989. - С. 159172.

139. Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. Становление литературы. -Л.: Наука, 1984.-246 с.

140. Тменов. В.Х. Зодчество средневековой Осетии. Орджоникидзе: РИПП им. В.А.Гассиева, 1996. - 440 с.

141. Тотоев М.С. К истории дореформенной Северной Осетии. -Орджоникидзе: Северо-Осетинское книжное изд-во, 1955.

142. Толстой B.C. Сказание о Северной Осетии. Владикавказ: Иристон, 1997. - 90 с.

143. Уарзиати B.C. Эволюция типов поселений Северной Осетии (XIX-XX вв.) // Вопросы осетинской археологии и этнографии. Орджоникидзе, 1982. - С. 42-114.

144. Уарзиати В. С. Дзвгисы-дзуар. // Вопросы археологии и этнографии Северной Осетии. Орджоникидзе, 1984. - С. 139-160.

145. Уарзиати B.C. Народные игры и развлечения осетин. Орджоникидзе: Ир, 1987. - 160 с.

146. Уарзиати B.C. Из истории осетинско-кабардинских отношений. // Проблемы этнографии осетин. Орджоникидзе, 1989. - С. 79-112.

147. Уарзиати B.C. Историческая интерпретация песни о Мазуке Кантемурти. // Осетинская филология: история и современность. Владикавказ: Алания, 1999. - С. 338-367.

148. Уварова П.С. Кавказ. Путевые заметки. Вып. 1. М., 1887. -326 с. - 326 с.453

149. Успенский Б.А. Антиповедение в культуре Древней Руси. // Проблемы изучения культурного наследия. М.: Наука, 1985. - С. 29-36.

150. Фадеев A.B. Вопрос о социальном строе кавказских горцев XVIII XIX вв. в новых работах советских историков. // Вопросы истории, 1958, №5.-С. 130-137.

151. Хазанов A.M. Состав и особенности формирования руководящего слоя в эпоху классообразования. // Возникновение раннеклассового общества. / Тезисы докладов. М., 1973.

152. Хазанов A.M. Скифское общество в трудах Ж. Дюмезиля. // Вестник древней истории, 1974, № 3.

153. Хазанов A.M. Община в разлагающихся первобытных обществах и ее исторические судьбы. // Вестник древней истории, 1975, № 4.

154. Хазанов A.M. Социальная история скифов. М.: Наука, 1975. -343 с. - 343 с.

155. Хамицаева Т.А. Историко-песенный фольклор осетин. Орджоникидзе: Ир, 1973. - 260 с.

156. Хетагуров K.JI. Особа. Этнографический очерк. // Коста Хета-гуров. Собр. соч. в 5-ти т. Т. 4. - М.: Изд-во АН СССР, 1960. - С. 311374.

157. Цагаева А.Д. Топонимия Северной Осетии: в 2-х частях. -Орджоникидзе: Ир, 1971-1975. Часть 2. - 1975. - 562 с.

158. Цибиров Г.И. Осетия в русской науке. Орджоникидзе: Ир, 1981,- 104 с.

159. Цхурбаева К.Г. Об осетинских героических песнях. Орджоникидзе: Северо-Осетинское книжное изд-во, 1965. - 200 с.

160. Чиковани Г.Д. Осетинский ныхас. // Кавказский этнографический сборник. Т. 5.2. - Тбилиси: Мецниереба, 1979. - С. 29-107.

161. Чочиев А.Р. Очерки истории социальной культуры осетин. -Цхинвали: Ирыстон, 1985. 290 с.454

162. Шанаев Д.Т. Предание о происхождении тагаурцев. // Сборник сведений о кавказских горцах. 1870. - Вып. 3. - С. 35-38.

163. Шегрен А.М. Описание дугорского народа. // В кн.: Шегрен А.М. Осетинские исследования. Владикавказ: Изд-во СОГУ, 1998. - С. 32-40.

164. Штедер J1. Дневник путешествия из пограничной крепости Моздок во внутренние местности Кавказа, предпринятого в 1781 году. // Осетины глазами русских и иностранных путешественников. Орджоникидзе: Ир, 1967. - С. 27-70.

165. Яновский А. Осетия // Обозрение российских владений за Кавказом. Часть 2. Спб., 1836. - С. 159-210.

166. Dumézil G. La préhistorie indo-iranienne des castes.//Journal Asiatique, T. 216, Paris, 1930.

167. Dumézil G. L'idéologie tripartie des Indo-européens. // Collection "Latomus". T. 31. Bruxelles, 1958.

168. Golubtsova E.S., Kusishin V.l., Shtaerman E.M. Types of Community in the Ancient World. // XIV International Congress of Historical Sciences. San Francisco. August 22-29, 1975.

169. Güldenstädt J.-A. Reisen durch Russland und im Caucasischen Gebürge.B. 1. Spb., 1787.

170. Klaproth J. Reise in den Kaukasus und nach Georgien unternommen in den Jahren 1807 und 1808. B. 2. Halle und Berlin, 1814. -628 S.

171. Koch K. Reise durch Russland nach dem Kaukasischen Istmus in den Jahren 1836, 1937 und 1838. Stuttgart, 1842-1843, B. 2.

172. Pallas P.-S. Bemerkungen auf einer Reise in die südlichen Stathalterschaften des Russischen Reichs in den Jahren 1793 und 1794. В. 1. -Spb., 1799.-516 S.455

173. Tagebuch einer Reise, die im Jahr 1781 von der GrenzfestungMosdok nach dem innern Caucasus unternommen worden. // Pallas. Neue Nordische Beiträge. B. 7. Spb.-Lpz., 1797. 296 S.