Семантика костюма волжских финнов середины I - начала II тыс. н.э. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, доктор исторических наук Павлова, Анжелика Николаевна

• Павлова, Анжелика Николаевна
• доктор исторических наук
• 2008

Оглавление диссертации доктор исторических наук Павлова, Анжелика Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ КОСТЮМА ВОЛЖСКИХ ФИННОВ

1.1. Реконструкция элементов костюма волжских финнов как исходный момент исследования его семантики

1.2. Методологические аспекты исследования символов в традиционной культуре волжских финнов

1.3. Костюм волжских финнов как символическая система

2. ОПИСАНИЕ-РЕКОНСТРУКЦИЯ КОСТЮМА ВОЛЖСКИХ ФИННОВ

2.1. Одежда и обувь в системе костюма волжских финнов

2.2. Украшения в системе костюма волжских финнов

3. СИМВОЛИЧЕСКИЕ КОДЫ В КОСТЮМЕ ВОЛЖСКИХ ФИННОВ

3.1. Зооморфный код костюма волжских финнов

3.2. Геометрический код костюма волжских финнов

3.3. Символика цвета и материала в костюме волжских финнов

4. СЕМАНТИКА КОСТЮМА ВОЛЖСКИХ ФИННОВ

4.1. Костюм волжских финнов как воплощение картины мира

4.2. Семантика обрядовых костюмов волжских финнов

4.3. Социокод костюма волжских финнов

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Семантика костюма волжских финнов середины I - начала II тыс. н.э.»

Народная культура представляет собой сложную многофункциональную систему, формировавшуюся на протяжении длительного времени и сохраняющую живую связь между прошлым и настоящим. На рубеже нового тысячелетия люди все чаще задумываются об истоках современных цивилизаций и культур, и их взгляд устремляется в прошлое, к временам, когда закладывались основы существующих ныне этносов. Обращаясь к наследию народной культуры, наш современник стремится обрести, ответы на важнейшие вопросы бытия. Культура так называемого традиционного (доиндустриального) общества позволяла достичь гармонии с окружающим миром, прикоснуться к его таинствам. Она давала ответ на вопрос о месте человека в мире, позволяла наладить взаимоотношения с обществом, природой и самим собой.

Как реакция на процессы глобализации в современном обществе, возрастает интерес этносов к собственной корневой традиции. Утрата даже небольшой части культурного наследия представляется невосполнимой потерей не только для конкретного этноса, но и для всего человечества.

Актуальность темы исследования определяется общественной потребностью в сохранении и трансляции традиционных культурных ценностей. Изучение особенностей менталитета древних обществ и современных народов, сохранивших элементы традиционной культуры, становится одним из кардинальных направлений в современных гуманитарных исследованиях. Характеристика различных ракурсов бытия человека в мировоззренческих системах прошлого и настоящего, традиционные формы мировосприятия и миропонимания, историко-культурный опыт этносов представляют собой инструменты, способные обеспечить условия для диалога культур.

Носителям традиционной культуры свойственна целостность восприятия окружающего мира. Характерная для них картина мира транслируется самыми разнообразными способами, и каждый элемент культуры используется с большой нагрузкой. В традиционной культуре к числу таких элементов, аккумулирующих и транслирующих социокультурный опыт, важный как для самого этноса, так и для всего человечества, принадлежит костюм. Костюм включен в систему мировоззрения и мировосприятия этноса. Его нельзя рассматривать лишь как набор предметов, так как костюм имеет свою философию, свое значение. Как отметила З.В. Доде, информационное поле костюма как репрезентационного комплекса гораздо шире, чем то, которое заключено в костюме как в комплексе одежды, головного убора, обуви, убранства, рассматриваемых даже с точки зрения их функций [Доде, 2005. С. 311]. Костюм является одним из ярких проявлений культуры, сочетающих в себе технологическую сторону и высокое искусство, он принадлежит к числу наиболее массовых и близких человеку элементов этнической культуры, являясь частью культуры повседневности. Символическая система костюма позволяет сохранить живую связь между поколениями, развивать народное художественное творчество.

Волжские финны относятся к числу древнейших этносов Восточной Европы. Этот термин используется для обозначения народов, говорящих на языках волжско-финской подгруппы финно-угорской группы уральской языковой семьи. В начале II тыс. н. э. к волжским финнам относились мари, меря, мордва, мурома, мещера [Патрушев, 1992. С. 3, 41]. В настоящее время два народа, мари и мордва, говорят на волжско-финских языках. Существование волжско-финской общности признается большинством языковедов [Серебреников, 1965, 1989; Хайду, 1985]. Е.А. Хелимский объединяет языки мари, муромы, мери, мордвы, мещеры в Волжско-Окский языковой союз, датируя его I тыс. н. э. и, возможно, частично I тыс. до н. э., отмечая влияние балтийских языков восточно-балтийского пояса [Хелимский, 2004. С. 55]. Термин волжские финны получил распространение и в исторической литературе [Никитина, 2002. С. 5; Халиков, 1995. С. 85; КуоБЙ Мки, 2000. Р. 8].

Волжские финны создали самобытную культуру, основанную на древних религиозных традициях. Художественный вкус и древние религиозные верования нашли отражение в костюме и других бытовых предметах, украшенных разнообразной символикой. В последующие столетия костюм волжских финнов претерпел некоторые изменения, но в этнографии прочно удерживается мнение о символической значимости элементов костюма, орнаментов [Соловьева, 1982]. В современных условиях, когда происходит процесс этнического возрождения, усиливается интерес к прошлому, традиционной культуре, в том числе и к костюму. Если в советский период народный костюм ассоциировался, главным образом, с фольклорными праздниками, выступлениями народных коллективов, то в настоящее время он становится важной частью возрождающейся народной культуры: например, на языческих молениях мари их участники одеты в национальные костюмы. Но сведения о семантике костюма, предоставляемые этнографией, не позволяют ощутить глубины образов народного искусства, так как фиксируют лишь поздний период ее развития, когда носители традиции могли утратить древний смысл символов. В результате нередко происходит механическое воспроизведение форм народного костюма без понимания свойственного ему символического значения. С другой стороны, в финно-угорском мире растет интерес к древним мифологическим корням традиционного декоративно-прикладного искусства, что связано с возрождением народных художественных ремесел, например вышивки, и развитием такого направления в современной художественной культуре, как этнофутуризм [Колчева, 2005.]. Художники вновь обращаются к древним символам народного искусства, дошедшим до наших времен в украшениях костюма, обнаруженных в ходе археологических работ. Дешифровка таких символов поможет лучше понять особенности менталитета финно-угорских народов, обоснованность воспроизведения древних знаков в современном народном и профессиональном искусстве, что будет способствовать сохранению и развитию традиций в области создания народного костюма.

Сохранение традиционного костюма, интерпретация его образов раскрывают новые грани самобытной финно-угорской культуры, обеспечивая тем самым ее дальнейшее развитие.

К сожалению, значительная часть молодого поколения, чей вкус сформировался под влиянием массовой культуры, не в состоянии оценить поэзию народного костюма. Существует проблема забвения культурных традиций, связанных не только с созданием, но, главное, с пониманием символики народного костюма. Под угрозой исчезновения находятся уникальные культурные комплексы мордовского и марийского костюмов, их самобытная эстетика. Народный костюм уже не представляется ^«открытой книгой», а лишь хаотическим скоплением предметов, нелепых с точки зрения современного человека.

Исследование семантики традиционного костюма волжских финнов позволит лучше осмыслить своеобразный мир этнической культуры, особенности картины мира одних из древнейших этносов на территории современной России. Данная работа должна приблизить нас к пониманию менталитета мари и мордвы, представляющих собой часть огромного самобытного финно-угорского мира России.

Проблема исследования заключается в противоречии между высокой культурно-исторической значимостью традиционного костюма волжских финнов и отсутствием комплексного культурно-исторического исследования древнего костюма как текста, обладающего собственной семантикой и функционирующего в культурном пространстве этноса.

Степень научной разработанности проблемы исследования.

Костюм традиционно привлекал и привлекает внимание исследователей, работающих в различных областях гуманитарной науки.

Именно костюм позволяет отличить «своего» от «чужого», будь то в крестьянском обществе позапрошлого века или в современном молодежном клубе. Можно выделить несколько подходов к изучению костюма, сложившихся в современной гуманитарной науке.

Во-первых, костюм различных народов традиционно входит в сферу интересов этнографии (этнологии). В этой области накоплен значительный материал, относящийся к культуре волжских финнов. Первые сведения о костюме финно-угорских этносов Поволжья можно найти в работах

A. Олеария, Г.Ф.Миллера [1791], И.Г.Георги [1799]. В XIX в. народную одежду марийцев исследовали А. Фукс [1840], А.Ф. Риттих [1870], Т. Семенов [1893], И.Н. Смирнов [1889] и другие. В начале XX в. большое внимание особенностям костюма и производственным приемам, связанным с изготовлением одежды, уделял Т. Евсевьев [2002]. Значительный вклад в изучение марийского и мордовского костюма внесли Ю. Вихман [1981],

B.Н. Белицер [1972], Н.И. Гаген-Торн [1960], Т.А.Крюкова [1951, 1956],

I !

Т.Л. Молотова [1992]. Благодаря деятельности ученых-этнологов, краеведов 1 накоплен значительный фактический материал по костюму волжских финнов, способам изготовления его отдельных элементов.

В конце XX в. в российской этнологии возрос интерес к духовному аспекту традиционной культуры. Одним из основоположников этого направления был А.К. Байбурин, занимавшийся проблемами семиотического статуса вещей в мифологии и ритуале, который сформулировал принципы семантического исследования элементов материальной культуры, проанализировал семиотические аспекты функционирования пояса и других повседневных вещей [Байбурин, 1981, 1983].

Этнографы вплотную подошли к проблеме символической интерпретации этнического костюма. В центре внимания оказались проблемы генезиса символического комплекса костюма в контексте традиционных мировоззренческих представлений, анализ и структурирование семантического содержания костюмных комплексов [Жукова, 1999; Самбуева, 2000]. Проблемы семантики народного искусства финно-угров исследуются в Удмуртском государственном университете [Владыкин, 1986, 1994; Молчанова, 1999; Орлов, 1999]. Постепенно преодолевается одностороннее восприятие народной культуры: за ней признается право на глубокие космологические обобщения, нашедшие отражение и в искусстве, и в устном поэтическом творчестве, и в других ее областях. Этнографические исследования не претендуют, как правило, на глубокие теоретические обобщения. Исследование костюма в этнографии обычно сопряжено с изучением вопросов этногенеза, взаимодействия и взаимовлияния различных этносов.

Во-вторых, костюм волжских финнов традиционно изучается в рамках археологии как важный этноопределяющий и датирующий, признак. Накопление сведений о древнем костюме волжских финнов начинается со второй половины XIX в.: A.A. Спицын предложил реконструкции костюмов по материалам Борковского, Кошибеевского и других могильников [Спицын, 1901]. К середине XX в. были открыты многие крупные памятники средневековой мордвы, такие, как Крюково-Кужновский, Лядинский и другие могильники. Это позволило собрать значительные сведения о древнем мордовском костюме и его генезисе, которые легли в основу исследований последующего времени [Алихова, 1949, 1958,1959; Воронина, 1973, 1974, 1983, 1993; Жиганов, 1959, 1976; Мартьянов, 1976; Смирнов, 1940, 1952, 1965].

В работах археологов проанализирован состав, технологические особенности и территория распространения металлических украшений финно-угров [Голубева, 1978, 1982, 1987; Горюнова, 1961; Леонтьев, 1991; Рябинин, 1981]. В настоящее время накоплен значительный материал по древнемарийскому IX-XIII вв. [Архипов, 1961, 1973, 1986;' Никитина, 1999, 2002] и древнемордовскому костюму [Алихова 1949, 1958, 1959; Воронина,

1973, 1974, 1989, 1993; Жиганов, 1959, 1976; Мартьянов 1976, Полесских, 1965, 1970, 1979; Смирнов, 1940, 1952, 1965]. В археологии развивается такое направление, как реконструкция древних костюмов населения Поволжья с использованием этнографических источников [Городцов, 1914; Краснов, 1982; Файзуллина, 2006].

В последние годы происходит расширение диапазона исследований: костюм рассматривается не только с точки зрения его утилитарных функций, но и предлагаются интерпретации его как образно-семантической системы [Доде, 2006; Крыласова, 2001; Яценко, 2002].

Основной целью археологии в области исследования костюма остается воссоздание его целостного комплекса, представляющего собой памятник этнической культуры определенной эпохи.

В-третыи, существует искусствоведческое направление в исследовании костюма, представленное в работах историков моды А.А.Васильева, P.M. Кирсановой, М.Н. Мерцаловой и других. В искусствоведении значительное внимание уделяется стилистике, композиции костюма, цветовой гамме, силуэту. В центре внимания историков моды в большинстве случаев находится костюм господствующих классов, который подвержен трансформациям в соответствии с изменениями художественных вкусов эпохи.

Дизайнерские и технические исследования костюма можно оставить за рамками настоящего исследования, так как они рассматривают костюм как материальный объект, вне связи с духовным миром человека.

- В последние годы наиболее динамично развивается культурологическое направление в изучении костюма, о чем свидетельствуют работы О.Б. Вайнштейн, В.В. Давыдовой, С.П. Исенко, Н.М. Калашниковой, Т.В. Козловой, М.П. Полиховой.

В центре внимания культурологов,' как правило, находится модный костюм XIX-XX вв. Но появляются и культурологические исследования, посвященные народному костюму. Например, С.П. Исенко предложила в рамках культурологии выделить новое направление - этнокостюмологию [1999]. Большой вклад в исследование семантики русского костюма внесла Н.М. Калашникова [1999; 2002; 2007]. Элементы мордовского костюма рассматриваются в непосредственной связи с традиционной картиной мира этноса, характерными для него пространственно-временными представлениями как иллюстрация космологизма народного мышления и искусства в работах Г.А. Корнишиной [2001], М.И. Каргиной [1997].

В культурологии создана теоретическая база для изучения различных аспектов народной культуры, о чем свидетельствуют, например, работы С.А. Китовой, И.В. Малыгиной, А.Е. Наговицына, С.Н. Скоринова. В исследовании Г.Е. Шкалиной «Традиционная культура и современное самосознание народа мари» на основе анализа мифов и других культурных текстов, созданных мари, разработаны вопросы ценностной ориентации культуры, трансляции культурных традиций.

Костюм - важный элемент традиционной культуры, включенный в систему передачи накопленного опыта из поколения в поколение. На примере костюма можно проследить двуединство, свойственное традиции (устойчивость и творчество). Культурологический подход предполагает исследование костюма как феномена культуры в единстве его материальных и духовных функций, раскрывающего особенности этнического менталитета.

В настоящее время существуют условия для междисциплинарного дискурса при исследовании костюма волжских финнов.

Основным источником для подготовки работы стали материалы раскопок могильников волжских финнов середины I - начала II тыс. н. э. на территории Поволжья: древнемордовские Абрамовский, Крюково-Кужновский, Старо-Кадомский, Шокшинский могильники [Жиганов, 1971, 1973, 1974, 1975; Иванов, 1952; Воронина, 1968, 1969; Шитов, 1971, 19831993; Циркин, 1967, 1968, 1969], древнемарийские Младший Ахмыловский, и

Дубовский могильники и могильник Нижняя Стрелка [Архипов 1963, 1964, 1965, 1982; Никитина, 1987], а также памятники XII в. [Архипов, 1958; Архипов, Никитин, 1970; Архипов, Никитин, 1972; Талицкий, 1940], муромские Максимовский, Подболотьевский, Чулковский могильники [Спицын, 1895; Городцов, 1914; Жиганов, 1974] и могильник Молотицы [Розенфельдт, 1978], а также материалы Безводнинского и Желтухинского [Краснов, 1980; Черников, 1974] и рязано-окских Борковского [Спицын, 1901] и Шатрищенского могильника 1966-1969 гг. [Кравченко, 1974]. Исследованные материалы не исчерпывают всего многообразия костюма волжских финнов эпохи раннего средневековья. Автор опирается, главным образом, на опубликованные источники, которые позволяют достаточно полно представить ранние этапы генезиса костюма волжско-финских этносов и являются достаточно информативными с точки зрения семантики костюма.

Фольклорные и этнографические материалы, связанные с костюмом у мари и мордвы, зафиксированы в позднее время - XIX- начало XX вв., когда традиционное миропонимание уже начало претерпевать существенные трансформации. Марийская и мордовская мифологии не представляют собой целостных систем и сами нуждаются в реконструкции, как показали исследования Т.П. Девяткиной [2005], Ю.А. Калиева [2003], Г.Е. Шкалиной [2002]. Поэтому закономерно обращение к этнографическим и фольклорным материалам других финно-угорских этносов, например, к карело-финскому эпосу «Калевала». Исследователи «Калевалы» отмечают, что в ее рунах запечатлена реальность тысячелетий от бронзового века до раннего средневековья. Некоторые сюжеты эпоса имеют прямые параллели в мифологии и фольклоре, например, угорских народов Сибири [Мелетинский, 1960], сохранивших наиболее архаические пласты миропонимания, истоки которых являются общими для всех финно-угорских этносов. Материалы по этнографии и фольклору угров представляют собой важный источник для реконструкции духовной культуры родственных им племен. Можно предположить, что в рассматриваемый период влияние угорской культуры на культуру волжских финнов было более значительным, на что указывает А.В. Циркин [Циркин, 1994. С. 72].

Семантика костюма может быть представлена в виде многоуровневой системы, где наряду с национальными элементами важное место занимают общечеловеческие. Это позволяет использовать в ряде случаев материалы индоевропейской мифологии, главным образом балтской и индоиранской, так как контакты с этими этносами имели большое значение для развития духовной культуры финно-угров [Павлова, 2000], а также булгарские источники, с учетом тесного взаимодействия этнических культурных миров в Поволжье.

Объект исследования - костюм волжских финнов середины I — начала II тыс. н. э., рассматриваемый как важнейший элемент традиционной культуры, воплощающий в себе мировидение, мироощущение и ценности этноса.

Хронологические и территориальные рамки исследования середина I - начало II тыс. н. э. - включают время интенсивных этнических процессов на территории Верхнего и Среднего Поволжья, Поочья, когда закладывались основы волжско-финских этносов, формировались особенности их материальной и духовной культуры в условиях тесных контактов и сохранения некоторых общих элементов мировосприятия. К числу наиболее ранних из рассматриваемых памятников можно отнести Абрамовский [Циркин, 1994. С. 147], Безводнинский [Краснов, 1980. С. 105, 115-116], Желтухинский [Черников, 1974. С. 17, 2] и Младший Ахмыловский [Никитина, 1999. С. 37] могильники, а наиболее поздними являются II и III Выжумские [Архипов, Никитин, 1972], Починковский и Руткинский древнемарийские могильники [Архипов, 1958; Архипов, Никитин, 1970], относящиеся к Х1-ХШ вв. Наряду с памятниками, оставленными волжскими финнами, для сопоставления использованы материалы рязано-окских могильников, таких, как Борковский [Спицын, 1901], Шатрищенский [Черепнин, 1894, 1895а, 18956, 1896; Спицын, 1901; Ефименко, 1926, 1937; Кравченко, 1974].

Предметом исследования является семантика древнего костюма волжских финнов, сопряженная с социальной стратификацией, религиозно-магическими и художественно-эстетическими представлениями этносов.

Цель работы - комплексная теоретико-практическая историко-культурная реконструкция семантики костюма волжских финнов середины I - начала II тыс. н.э. в связи с проблемой воплощения в символической форме этнической картины мира, отражения ценностно-нормативных систем древних этносов.

Для реализации данной цели были выдвинуты следующие задачи:

1. Разработать методологию и методику семантического исследования костюмных комплексов волжских финнов, реконструируемых по археологическим материалам с использованием достижений современной исторической науки и культурологии.

2. Разработать методику реконструкции древнего костюма волжских финнов по археологическим источникам с учетом этнографических параллелей.

3. Реконструировать древний костюм волжских финнов по археологическим материалам и представить его как текст традиционной культуры, как систему, состоящую из взаимосвязанных и взаимозависимых символических элементов.

4. Раскрыть особенности использования символов в традиционной культуре волжских финнов, характерную для нее максимальную знаковость вещного мира. Исследовать основные коды: зооморфный, геометрический, цветовой, использовавшиеся в процессе построения символической системы костюма.

5. Представить костюм волжских финнов как отражение этнической картины мира, народной космологии с учетом существующих в финно-угорской традиции символических кодов.

6. Разработать семантическую интерпретацию погребальных и свадебных костюмов, костюма жреца и его предполагаемых древних прототипов.

7. Проанализировать отражение в семантике костюма социальной структуры волжско-финских этносов.

8. Определить специфику воплощения в костюме волжских финнов знаковыми средствами стереотипов мужественности и женственности и раскрыть связанную с этим проблему эстетического идеала.

Гипотеза исследования.

Древний костюм волжских финнов представляет собой текст культуры, который может быть исследован и интерпретирован с помощью методов культурологии, позволяющих выйти на более высокий уровень информативности.

Формы костюма волжских финнов не претерпели существенных изменений с глубокой древности: костюм по-прежнему является непременным атрибутом обрядов и народных праздников. Анализ костюмных комплексов волжских финнов, отличающихся устойчивостью и наличием внутренних связей между отдельными элементами, предполагает использование такой категории, как система костюма, обладающая внутренней структурой.

При исследовании символики костюма волжских финнов огромное значение имеет исследование кодов, среди которых, на наш взгляд, ключевым является зооморфный код, при значительной роли геометрического, цветового и других.

Основой для научной рефлексии являются особенности функционирования костюма в традиционной культуре волжских финнов.

Культура волжских финнов представляет собой пример этнических культур, в которых при отсутствии письменности декоративно-прикладное искусство играло чрезвычайно важную роль в хранении и передаче информации, в значительной степени дополняющее устную поэтическую традицию. Костюм волжских финнов, при создании которого широко использовались различные декоративные приемы, характерные для древнего искусства волжских финнов, отражает космологические представления, его изучение позволит раскрыть особенности этнической картины мира. Космологическая символика, на наш взгляд, в большей степени присуща костюмам, используемым в ходе различных обрядовых действий, в первую очередь в обрядах перехода - погребальных и свадебных.

Особенностью традиционной культуры волжских финнов следует считать замещение человека костюмом-образом во время обрядовых действий, например, свадьбы или поминок. Под костюмом-образом мы понимаем, в соответствии с гипотезой Р. Барта, иконическую структуру костюма, визуально воспринимаемую человеком и являющуюся основой для знаний и представлений или, пользуясь терминологией Р. Барта, для костюма-описания, преобразуемого в речь [Барт, 2003. С. 36-38].

В древней культуре волжских финнов социальная структура отразилась в семантике костюма, выполнявшего функцию идентификации и самоидентификации общества и индивида. Костюм представляется одним из источников для реконструкции образов мужественности и женственности, эстетического идеала волжских финнов, нашедшего слабое отражение в вербальных текстах.

Методологические основания исследования

Исследование народного костюма с позиций истории культуры предполагает междисциплинарный подход и не позволяет отдать предпочтение определенной познавательной парадигме. Следует учитывать разнородные и разнонаправленные установки, существующие в классической и постклассической философии, в системном исследовании поставленной проблемы.

Представители «практической эстетики» еще в середине XIX в. отметили присущие костюму формальные закономерности и значение украшений как художественных символов. Г. Земпер одним из первых использовал формальный подход при анализе элементов костюма, вне зависимости от художественно-образной стороны отдельных предметов. На наш взгляд, определенный интерес представляет предложенная им классификация украшений, деление их на макро- и микрокосмические, радиальные и направленные, предложенные им правила функционирования этих украшений [Земпер, 1970].

Центральным для нас является системный подход, представляющий собой методологическую основу культурологии как науки [Осокин, 1997. С. 426-428]. При этом учитывается, что костюм, являясь частью системы традиционной культуры, сам представляет собой систему высокого уровня сложности. Системный подход при исследовании костюма волжских финнов предполагает применение общей теории систем с учетом достижений функционализма. Один из основоположников функционализма, Б. Малиновский, исходил из представлений о культуре как системе, состоящей из взаимосвязанных элементов [Малиновский, 1999].

Важным представляется использование положений структурного функционализма Т. Парсонса о системах и подсистемах общества, о существовании иерархии систем и взаимной связи между ними, которые можно применить к культуре и ее элементам, включая костюм [Парсонс, 1994]. Необходимо учитывать и теорему функционального анализа Р. Мертона, гласящую, что одно и то же явление может иметь многочисленные функции, а одна и та же функция может по-разному выполняться [Николаев, 1997. С. 513].

В рамках структурализма, где объект исследования рассматривается в качестве структуры (совокупности отношений между элементами некоторого целого, сохраняющими свою устойчивость при различных внешних и внутренних изменениях), сформулированы важные, на наш взгляд, методологические установки в области исследования костюма

С другой стороны, структурализм акцентирует внимание на знаковом аспекте культуры, что стало основой для тесной его связи с проблемами семиотики, значимые положения которой были сформулированы в трудах Ч. Пирса [Peirce, 1931], разработавшего основные положения теории знака, которые могут быть использованы при изучении костюма. Проблемы семиотики занимали центральное место в работах представителей московско-тартуской семиотической школы - Ю.М. Лотмана, В.В. Иванова, A.M. Пятигорского, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского.

Значительный опыт в области исследования вещей-знаков накоплен в рамках французского структурализма, отличающегося от московско-тартуской семиотической школы интердискурсивностью, отсутствием строго позитивистской направленности и тесной связью с философией и психоанализом. Мир вещей стал объектом анализа в работах Ж. Бодрийяра [2001], Р. Барта [2003]. Для исследования костюма волжских финнов как элемента культуры традиционного общества продуктивным представляется введенное Р. Бартом понятие «тип письма» как способ знакового закрепления социокультурных представлений, опосредующего отношение человека к действительности и принуждающего его видеть мир определенным образом. При изучении вещного мира, к каковому принадлежит костюм, можно использовать предложенный Р. Бартом термин синтагма для обозначения протяженного знакового фрагмента, представляющего собой набор вещей [Барт, 2003. С. 423].

Изучение вещного мира в рамках семиотического подхода приводит к необходимости определения таких понятий, как менталитет (ментальность), картина мира, их особенности в условиях традиционного общества. В связи с этим следует упомянуть исследования в области истории ментальностей JI. Февра, М. Блока, Ж. Ле Гоффа, Ф. Грауса [1986]. Значительный вклад в разработку этих понятий внесли отечественные исследователи Г.Д. Гачев [2003], А .Я. Гуревич [1972, 1990], C.B. Лурье [1994, 1997]. Ментальность можно рассматривать, как уровень индивидуального и общественного сознания, изменчивую и при всем том обнаруживающую удивительно устойчивые константы магму жизненных установок и моделей поведения, эмоций и настроений, которая опирается на глубинные зоны, присущие данному обществу и культурной традиции. Как отмечал А. Бюргьер, ментальность опасно заключать как в чисто психологические рамки, так и в рамки истории идей [1986. С. 36].

Важные методологические установки, которые могут быть использованы при изучении семантики костюма, сформулированы в исследованиях К. Леви-Стросса. К ним можно отнести положение о структуре культурных элементов, включая символы, и классификационных моделях, которые они образуют. Методы структурной антропологии, основанные на достижениях лингвистики, и использованные К. Леви-Строссом применительно к анализу мифов и социальных структур первобытных обществ [1985, 1994, 1999], предполагают выделение элементов, выявление отношений между ними и описание целостных систем, что применимо, на наш взгляд при изучении системы костюма.

Структурно-семиотический подход позволяет реконструировать костюм волжских финнов как текст и предложить способы дешифровки этого текста.

При изучении костюма волжских финнов, существовавшего на протяжении длительного времени и сохранившего свои основные формы, история должна стать таким же предметом исследования, как и структура, что предполагает обращение к основным положениям постструктурализма. В процессе деконструкции Ж. Деррида предлагает выделять основные «центральные» и побочные, «окраинные», а потому подавляемые смысловые линии, что позволяет определить неоднородность текста, наличие пробелов и разрывов, замещения и отзвуков, т.е. текстовые следы [Деррида, 2000].

Данные положения необходимо учитывать при изучении функционирования костюма в условиях традиционной культуры.

Предполагая, что костюм волжских финнов можно представить в виде текста традиционной культуры, необходимо обратиться к герменевтике как философскому учению об онтологии понимания и эпистемологии интерпретации. На наш взгляд, для разработки теории понимания в гуманитарных науках важное значение имеют работы В. Дильтея [2001], Г. Гадамера [1988, 1991], в частности концепция традиции Г. Гадамера, предполагающая нахождение внутри традиции как важную предпосылку понимания.

Методы исследования:

- метод историзма, позволяющий реконструировать древний костюм волжских финнов по археологическим материалам, проследить генезис его материальных форм и знакового содержания, выявить основные этапы их развития; методы исторической и гипотетической реконструкции, позволяющие восстановить древний костюм волжских финнов не только как набор вещей, но и как совокупность ценностно-нормативных систем, смыслов, связанных с ним в традиционной культуре;

- сравнительно-исторический метод, предполагающий диахронный подход к исследованию костюма волжских финнов как культурного явления, развивавшегося на протяжении тысячелетий при сохранении базовых знаково-символических характеристик;

- семиотический метод, позволяющий рассматривать костюм как часть системы культуры, представляющий своего рода текст, выстроенный по законам знаково-символической системы;

- структурный и функциональный анализ, позволяющий, с одной стороны, представить костюм как совокупность знаковых систем, созданных с использованием различных кодов, с другой стороны, определить закономерности функционирования костюма и его элементов в культуре волжских финнов;

- идеографический метод, методы систематизации и типологизации, позволяющие собрать и классифицировать археологические и этнографические материалы, ставшие основой для последующих теоретических построений;

- метод восхождения от конкретного к абстрактному, позволяющий выявить закономерности построения костюма волжских финнов как символической системы и определить особенности реализации культурных универсалий в данном культурном феномене.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

- на примере костюма волжских финнов разработана методология и методика семантического анализа археологических материалов, применительно к условиям, когда уже не возможно опираться на устную традицию народной культуры в силу значительного хронологического разрыва между ее пластами;

- предложена авторская методика реконструкции и иллюстрирования древнего костюма;

- на основе использования междисциплинарного подхода (культурология, археология, этнография) по археологическим материалам реконструированы древние костюмные комплексы волжских финнов, рассматриваемые как совокупность элементов, документированных для конкретного этноса. Древний костюм волжских финнов реконструируется как целостная семантическая система, все элементы которой обладают собственным смыслом, взаимообусловлены и отражают восприятие тела человека в традиционной культуре;

- проанализированы способы оперирования символами в контексте традиционной культуры волжских финнов, включая проблему взаимодействия символических систем разного уровня сложности в костюмных комплексах;

- внесены уточнения и дополнения в понимание символов финно-угорского искусства, предложена интерпретация основных символических кодов, использовавшихся при создании костюма;

- костюм волжских финнов впервые представлен как выражение картины мира, воплощение космологических представлений этноса;

- проанализирована семантика свадебного и погребального костюмов как образцов обрядового костюма, а также семантика костюма жреца и ее предполагаемые истоки;

- исследован вопрос конструирования образа человека в культуре волжских финнов посредством костюма и последующего замещения человека костюмом-образом в ходе обрядовых действий;

- проанализировано отражение социальной структуры волжско-финских этносов в семантике костюма;

- дан анализ образов мужественности и женственности, создаваемых костюмом волжских финнов и реконструируемого на их основе эстетического идеала.

Основные положения, выносимые на защиту.

- Костюм волжских финнов середины I - начала II тыс. н.э. может быть реконструирован на основании археологических материалов с использованием этнографических параллелей. Семантику древнего костюма раскрывают металлические украшения.

- В традиционной культуре волжских финнов в условиях отсутствия письменности символика играла чрезвычайно важную роль в хранении и трансляции накопленной этносом информации, дополняя, а порой и замещая вербальные формы коммуникации. Символы позволяли воспроизводить и передавать не только мифологические тексты, не являясь при этом простой иллюстрацией мифов, но и то, что не могло найти адекватного выражения в языке. Исторически у волжских финнов сложилась символика, рассчитанная на «внутреннее» восприятие представителями самого этноса и «внешнее», предполагающее представление человека иноэтничной среде.

- Костюм волжских финнов можно представить как формировавшийся на протяжении длительного времени культурный текст. Головной убор, нагрудные и другие украшения волжско-финских этносов эпохи раннего средневековья и составляющие их элементы представляют собой символические системы разного уровня сложности, то есть отдельные части культурного текста, каковым является костюм.

- Символическая система костюма волжских финнов базировалась на использовании различных символических кодов: зооморфного, геометрического и цветового, которые могут быть дешифрованы с использованием данных фольклора и мифологии финно-угорских этносов, а также этносов, с которыми волжские финны поддерживали культурные связи на протяжении длительного времени.

- Являясь частью традиционной культуры, костюм волжских финнов стал отражением картины мира, центральное место в которой занимают представления об устройстве мироздания и месте в нем человека, управляющих миром силах, сакральных объектах. Волжским финнам было свойственно отождествление микро- и макрокосма, а идеальной космической моделью стало человеческое тело. Структура текста, каковым является костюм волжских финнов, строилась таким образом, что все украшения, детали одежды, располагавшиеся выше пояса, были связаны с верхним небесным ярусом вселенной, и при их создании использовались соответствующие символические коды (цветовой, код материала, зооморфный, геометрический). Важнейшей внутренней границей был пояс, деливший фигуру человека на две части, связанные с семантическим верхом и низом. Космологическая схема, нашедшая отражение в костюме волжских финнов, являлась своеобразным стержнем, вокруг которого группировался целый ряд представлений о добре (силы добра всегда концентрировались в верхнем мире) и зле (для защиты от всех возможных негативных воздействий и создавалась символическая система костюма). Поэтому каждый элемент, реализующий картину мира, одновременно выполнял охранительную функцию. Космологическая схема, воплощенная в женском костюме, лежала в основе костюма жрецов волжских финнов.

- Костюм преобразует природное тело в тело культурное, более значимое с точки зрения социума. Поэтому в культуре волжских финнов костюм выполняет функцию ритуального замещения человека в погребальной и свадебной обрядности.

- В семантике костюма волжских финнов нашла отражение социальная структура, так как костюм служил показателем половозрастной, национальной и конфессиональной принадлежности человека, его социального статуса. Имущественные различия в костюме волжских финнов были выражены слабее.

- Костюм волжских финнов отражает этнические стереотипы мужественности и женственности. Женский костюм при всем богатстве декоративного убранства говорит о подчиненном положении женщины, о замкнутости женского мира. Мужской костюм свидетельствует о внешней активности мужчины, мир которого находится вне пределов домашнего очага. Стереотипы мужественности и женственности тесно связаны с эстетическим идеалом, который можно частично реконструировать на основе анализа семантики костюма.

Теоретическая значимость исследования. Впервые в отечественной науке поднимается проблема семантики древнего костюма волжских финнов, который до настоящего времени не был объектом специального историко-культурного исследования и рассматривался с позиций археологии, этнографии и искусствоведения.

Разработаны методологические аспекты исследования семантики костюма волжских финнов, реконструируемого по археологическим материалам, которые могут быть использованы как в культурологических, так и в междисциплинарных работах. Впервые поднимается проблема выделения в семантическом комплексе костюма структур, имеющих самостоятельное значение и одновременно включенных в системы более высокого уровня: прослежены способы группировки символов в системы и правила оперирования символами, характерные для традиционной культуры волжских финнов. Уточнено значение ряда символов в культуре волжских финнов, прослежен их генезис. Предложенные методологические принципы и методические приемы могут быть использованы при изучении широкого круга так называемых архаических культур, в первую очередь финно-угорских и алтайских народов, имеющих общие истоки.

Исследование семантики костюма волжских финнов позволяет лучше понять феномен ключевых универсалий, свойственных традиционной культуре, и определить пути их изучения на примере костюма.

Впервые предложена реконструкция космологических представлений как части картины мира волжских финнов на основе анализа костюмных комплексов. Впервые исследуется проблема замещения человека костюмом-образом в обрядовой практике волжских финнов и рассматриваются ее различные аспекты.

Изучение семантики костюма волжских финнов способствует пониманию особенностей ментальности, присущих этносу, расширяет наше представление о культуре волжских финнов, свойственных ей текстах и языках. В условиях формирования поликультурного мира понимание иных культур, их языков и способов самовыражения становится важнейшей задачей, решить которую можно, в том числе, и через изучение костюма как неотъемлемой части этнической культуры.

Практическая значимость результатов исследования. В условиях осуществления реформы образования, направленной на интеграцию российских учебных заведений в единое образовательное пространство, остро встает проблема осмысления и сохранения культурного наследия народов России. Изучение различных аспектов этнической культуры становится важной составной частью образовательного процесса в финно-угорских регионах. Основные положения работы могут быть использованы при подготовке курсов по теории и истории народной художественной культуры, археологии, искусству и духовной культуре финно-угорских народов, а также теоретических и практических курсов по истории мировой художественной культуры, истории отечественной художественной культуры, истории народного костюма и других дисциплин, ставящих целью решение гуманитарных и учебно-методических задач. На основе материалов исследования автором подготовлен курс лекций «Костюмы народов мира», «Марийский народный костюм» для студентов специальности «Народное художественное творчество» Марийского государственного университета. Результаты исследований были использованы для подготовки курсов лекций «Культурология» и «Культурная антропология» для студентов указанной специальности, «История культуры марийского народа» для студентов Марийского государственного университета, а также курса «Краеведение», прочитанного в Марийском государственном техническом университете.

В учебном процессе при изучении курсов «Марийский народный костюм» и «Костюмы народов мира» используются монографии автора «Семиотика костюма волжских финнов I - начала II тыс. н. э.», «Костюм волжских финнов как этнокультурный феномен», «Семантика древнемарийского костюма».

Раскрытие глубинной сути народного костюма, особенностей его функционирования в традиционной культуре позволит создавать более достоверные реконструкции костюмов в постановках исторической тематики в ходе работы театральных художников, мастеров декоративно-прикладного искусства, а также будет содействовать восстановлению древних художественных промыслов с использованием образцов традиционного искусства.

Обширный, ранее малоизвестный и совершенно неизвестный материал, систематизированный и проанализированный в диссертации, может привлечь внимание модельеров, работающих в традициях этнического искусства.

Анализ символической функции костюма, дешифровка символических кодов, использовавшихся волжскими финнами, представляет большой интерес для художников-этнофутуристов [Колчева, 2005], обращающихся к миру древней символики.

Апробация и внедрение результатов исследования. N

Материалы представленного исследования докладывались на международных, всероссийских, межвузовских и вузовских научных конгрессах, конференциях, семинарах: II международный конгресс этнологов и антропологов (Россия, Уфа, 1997), VI международный конгресс по проблемам исследований Центральной и Восточной Европы (Финляндия, Тампере, 2000), IX международный конгресс финно-угроведов (Эстония, Тарту, 2000), X международный конгресс финно-угроведов (Россия, Йошкар-Ола, 2004), III Международный исторический конгресс финно-угроведов (Россия, Йошкар-Ола, 2004), международная конференция «Цивилизации народов Поволжья и Приуралья» (Россия, Чебоксары, 2006), XIII Уральское археологическое совещание (Уфа, 1996), I Всероссийская конференция финно-угроведов (Йошкар-Ола, 1996), российская археологическая конференции «Древние этнокультурные связи финно-угров» (Йошкар-Ола, 2002), III Всероссийская научная конференция финно-угроведов (Сыктывкар, 2005), III конгресс этнографов и антропологов России (Москва, 1999), V конгресс этнологов и антропологов России (Омск, 2003), XV международный научный симпозиум «Интеграция археологических и этнографических исследований» (Одесса, 2007) и другие.

Настоящая диссертационная работа легла в основу создания ряда профильных курсов на кафедре культуры и искусств Марийского государственного университета: «Марийский народный костюм», «Костюмы народов мира», «История культуры марийского народа». Материалы исследования используются в рамках курса «Краеведение» для студентов Марийского государственного технического университета.

Результаты исследования нашли отражение в научных публикациях автора общим объемом 63, 5 п. л.

Заключение диссертации по теме «Теория и история культуры», Павлова, Анжелика Николаевна

Выводы.

1. Костюм волжских финнов являлся воплощением этнической картины мира, самой значимой ее части - космологии. У волжских финнов фигура человека рассматривалась как аналог мировой оси, наиболее характерным было сопоставление человека с мировым деревом. Основной внутренней границей костюма был пояс, деливший фигуру на две части, семантически связанные с верхним небесным миром, нижним земным и даже подземным.

2. Женский головной убор выступает как законченная семантическая система, в которой все - от выбора материла до цветового решения - было подчинено определенным правилам, позволявшим воплотить представления об устройстве космоса и месте человека в нем. Организующим центром женского головного убора был венчик, символика которого связана с небом и солнцем. Венчик дополняли височные украшения, также имевшие солярное значение. Иногда в качестве височных украшений использовались подвески, например украшенные парными' спиралями. Такие подвески представляли собой сложную композицию, в состав которой входили символы, имевшие собственную историю. Височные украшения подчеркивали симметрию, характерную для головного убора, и соответствовали паре животных, предстоящих перед мировым деревом или столпом, аналогом которого являлась сама женщина.

Довершая аналогию с небесным миром, женщины муромских и древнемарийских племен включали в состав своего убора жгуты, символизировавшие, вероятно, радугу. Широкое распространение получили и подвески, прикреплявшиеся на шнурах или цепочках к головному убору, обозначавшие дождевые струи. Накосник воплощал представление о мировой оси и соединительных нитях между небесным и земным мирами.

Каркасные головные уборы волжских финнов также имели космологическое значение - даже материал, использовавшийся при их изготовлении - береста - был связан с символикой мирового дерева.

Мужской убор был более подвержен внешним влияниям и не имел такой смысловой нагрузки, как женский.

3. Нагрудные украшения в костюме волжских финнов выполняли функцию символического центра, соответствующего «центральному ядру» картины мира. В женском костюме нагрудные украшения связаны с идеей рождающего верха, где сосредоточены основные силы женского плодородия.

Эта часть костюма создавалась в соответствии с принципом симметрии, определяла положение человека в пространстве (ассоциация человек-дерево) и внутренние границы костюмного комплекса. Функции внутренней границы выполняли шейные украшения, которые защищали тело человека от проникновения злых сил через разрезы на одежде. В женском костюме шейные украшения можно сопоставить с небесными облаками или даже небесным сводом, по которому движутся светила.

Женский костюм волжских финнов предполагал ношение нагрудника, который являлся композиционным центром всего комплекса, выделяясь цветом и металлическими элементами. Украшения, входившие в состав нагрудника, были связаны с идеей центра мира.

4. Пояс был важнейшей внутренней границей в костюме волжских финнов, выделяя зоны, связанные с верхним и нижним мирами. Мужское тело, рассматривавшееся как симметричное и символически равноценное в своих частях, предполагало пояс как важнейший элемент костюма, определявший его порядок, т.е. космос. Подвески к мужским поясам, связанные композиционно и семантически с космическим центром, расшифровывали его значение, являясь важнейшей вертикалью в мужском костюме

В женском костюме пояс также выполнял функцию границы и оберегал потенцию рождения, заключенную в женском теле. Но у женщин пояс нередко дополнялся набедренником, либо сама форма пояса позволяла ему служить набедренным украшением. Набедренник можно уподобить стволу мирового дерева - среднему миру, где концентрируются силы плодородия. Пояс скреплял части микрокосма человеческого тела, поэтому он был необходим как в мужском, так и в женском костюме.

5. Картину мира, воплощенную в костюме волжских финнов, завершала обувь, которую можно сопоставить с корнями мирового дерева или основанием мирового столпа. Поэтому в символике обуви у муромы были распространены мотивы дерева. Сравнение девичьих ног со стволами берез характерно для марийского фольклора, действительно, ноги, обернутые онучами, напоминали два ствола. Но семантика обуви связана с нижним миром, куда уходят корни мирового древа, поэтому металлические украшения, использовавшиеся в ее декоре, несли символы существ нижнего мира, например лягушки.

6. В культуре волжских финнов существовали обрядовые костюмы, к числу которых можно отнести костюмы жрецов, свадебные и погребальные костюмы. Этнический костюм волжских финнов служил маркером конфессиональной принадлежности. Во время языческих обрядов человека представлял мир окружающих его вещей и в- первую очередь костюм, являвшийся границей между телом и внешним пространством. Этот вещный мир был настолько значимым, что фактически заменял самого человека, оттесняя его на второй план.

7. При всей простоте языческих обрядов и ритуалов, имевших место у волжских финнов, когда жречество не представляло замкнутого социального слоя, характерное для финно-угорских этносов отношение к вещному миру не могло не породить особого костюма жреца. В отличие от более развитых обществ, жреческий костюм волжских финнов не отличался особым богатством или сложностью изготовления, в этом он мало похож и на костюм шамана. В древности, как и в более позднее время, жреца выделяли среди других молящихся лишь детали костюма: вышивка, украшения, головной убор.

При этом одеяние жреца несло на себе некоторые «женские» признаки. Чтобы соответствовать своему положению, быть наиболее изоморфным божественному миру, жрец включал в свой костюм элементы, отражающие эту космическую модель. Соответствующие коды в I тыс. н. э. оказались наиболее разработанными в женском костюме, поэтому женские украшения вошли в костюм жрецов, как позднее берестяные головные уборы. Берестяные уборы могли использоваться жрецами волжских финнов на протяжении длительного времени, но особенности материала не позволяют зафиксировать их в погребениях.

8. Важнейшие события, происходящие в жизни человека, находили выражение в соответствующих трансформациях его вещного мира. Мир вещей более мобилен, благодаря чему он способен передавать изменения, происходящие с человеческим телом.

Эта характеристика присуща свадебному костюму. Обилие вещей в свадебном костюме скрывает самого человека. С другой стороны, пышный костюм был необходим в ситуации перехода, каковой является свадебная церемония: женщина покидает род своего отца и переходит в род мужа. Свадебная церемония означает смерть девушки для рода отца и ее возрождение в новом качестве - основательницы нового рода.

9. Не менее важная роль отводилась костюму в погребальных и поминальных обрядах, которые отличаются наибольшей устойчивостью, сохраняя архаические черты. В этих ритуалах костюм замещает человека: природное тело отходит на второй план перед телом культурным. Костюм становится участником ритуальных действий, значимым является использование одежды покойного как эквивалент его присутствия при обряде, а не то, кто будет представлять покойного, - в некоторых случаях допускается и отсутствие заместителя.

10. В различных ритуалах волжских финнов важную роль играли те или иные элементы костюма, например женские головные уборы, браслеты, кольца.

И. Костюм волжских финнов как в древности, так и в начале XX в. отражал половозрастные различия, существовавшие в обществе. Возраст и социальный статус наиболее полно воплощался в женском костюме, который последовательно изменялся по мере прохождения основных жизненных этапов.

В мужском костюме проследить возрастную градацию с такой точностью невозможно. Как показывают археологические материалы, костюм мальчика мог быть аналогичен костюму взрослого мужчины или даже превосходить его по числу украшений. О богатстве мужчины свидетельствует наличие оружия и импортных предметов в его костюме, как позднее наличие изделий городского ремесленного или фабричного производства.

Женский костюм был рассчитан на презентацию человека внутри социума; для человека, не владеющего символическим языком волжских финнов, он был мало информативен, то есть в его основе лежали символы для «своих». Мужской костюм в значительной степени был рассчитан на восприятие вне данной этнической культуры, его символика была нацелена на «чужих».

12. Костюм волжских финнов отразил тендерные стереотипы. Богатство женского костюма, особенно праздничных и ритуальных его образцов, свидетельствовало о подчиненном положении женщины, мир которой замыкался на ведении домашнего хозяйства, воспитании детей. Костюм ограничивал свободу женщины, даже свободу передвижения, контролировал ее тело, так как требовал определенных поз.

Эстетический идеал волжских финнов, нашедший отражение в костюме, подчеркивал такие внешние признаки женской красоты, как длинные волосы и крепкие ноги, что представлялось свидетельством хорошего здоровья женщины и ее способности к продолжению рода.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основная тенденция, характеризующая развитие гуманитарной науки на рубеже тысячелетий, - интерес к внутреннему миру человека, к его самоощущению в культурном пространстве прошлого и настоящего. Современный человек не может удовольствоваться только механистической реконструкций истории в виде набора фактов, обычаев, способных вызвать не более чем любопытство, - его все больше привлекает проблема взаимосвязи культурных миров, картина мира предков, реконструировать которую невозможно без понимания языков культуры. На современном уровне гуманитарного знания костюм следует рассматривать как многоаспектное явление и прежде всего как характерный для человека способ самовыражения, возникающий в рамках определенной культурной традиции. В этом случае костюм непосредственно связан не. только с условиями жизни этноса, природной средой, но и с системой ценностей, культивируемых обществом. Костюм - универсальное явление человеческой культуры. Он создает идеальный образ человека, маскируя или, наоборот, подчеркивая его природные качества, позволяя адаптироваться в культурном пространстве этноса, заявить о принадлежности к данной культуре.

Костюм волжских финнов являлся важной частью символического пространства этноса и строился в соответствии с законами организации этого пространства:

1. Устойчивость культурной традиции, характерная для финно-угорских этносов Поволжья, позволяет сопоставлять археологические и этнографические материалы и использовать археологические источники при исследовании семантики костюма. Раскрываются новые перспективы в изучении древнего костюма не только как набора вещей, но и как «текста» культуры.

Культура волжских финнов принадлежит к числу так называемых традиционных культур, для которых характерна регламентация всех сфер жизни человека, как сакральных, так и обыденных, при отсутствии четкой грани между ними. В условиях отсутствия письменности на протяжении тысячелетий важной формой хранения и трансляции накопленного социумом опыта в культуре волжских финнов были различные изобразительные знаковые системы, к числу которых относится костюм. Символический механизм, сформировавшийся в культуре волжских финнов, обеспечил ее стабильность и преемственность на протяжении столетий.

2. Символический мир, нашедший воплощение в костюме волжских финнов, включал две группы символов: «внутренние», теснейшим образом связанные с условиями жизни этноса, и «внешние» или «направленные вовне». «Внутренние» символы отличаются значительной устойчивостью, способностью прорываться сквозь толщу времени. Эти символы имеют важнейшее значение для эмоционального и социального сплочения этноса. Группа символов, направленных «вовне», включает как широко распространенные символы, близкие по смыслу у разных этносов, так и заимствованные - они представляют этнос в иноэтничном окружении.

Символы, использовавшиеся в костюме волжских финнов, тесно связаны с этнической мифологией, но не являются простой иллюстрацией мифов, а лишь напоминают о мифологических сюжетах и персонажах.

3. Костюм представляет собой систему вещей, в своей совокупности отделенных от окружающего мира, имеющих четкую границу, в соответствии с которой один костюм не совпадает с другим, а также с иными предметами и комплексами предметов. Костюм состоит из элементов, которые могут быть классифицированы по различным основаниям. В условиях традиционной культуры регламентируется не только состав предметов, входящих в костюм, но, как правило, и порядок облачения.

4. Костюм волжских финнов представляет собой семантическую систему, в рамках которой особую роль в древности играли украшения,' таюке представляющие собой систему, имеющую несколько уровней, состоящих из взаимосвязанных элементов: В костюме символы объединяются в системы, определенным образом влияющие на их значение:

1) системы, состоящие из нескольких неразделимых знаков (жесткие системы);

2) произвольно компонующиеся системы (открытые системы), которые состоят из жестких символических систем, приобретающих, благодаря изменению своего местоположения, новые нюансы значений;

3) произвольно компонующиеся системы открытых систем, то есть костюм в целом, каждая из частей которого представляет собой отдельную символическую систему.

5. Для передачи мифологических представлений волжские финны использовали несколько кодов: анатомический, календарный, зооморфный, геометрический, цветовой, которые могли дублировать друг друга в костюме волжских финнов.

1) Зооморфный код в основных своих чертах сложился, вероятно, на рубеже эпохи мезолита-неолита и сохранил элементы, единые для финно-угорских и даже уральских этносов. Зооморфный код является ключевым в искусстве волжских финнов. Образ каждого животного обладает несколькими уровнями восприятия: от социального до космического. Поэтому только с помощью зооморфного кода финно-угры могли воплотить всю сложность окружающего мира.

2) Не меньшее значение в финно-угорском искусстве имел геометрический код, так как символическая картина отличалась сложностью и многоплановостью - воспроизведение образов животных не всегда было технически возможно, либо не передавало всей глубины смысла. В качестве символов использовались как общечеловеческие знаки, такие, как круг, треугольник, крест, так и собственные, зачастую восходящие к образам животных. Геометрические символы использовались обычно вместе с зооморфными, что позволяло наиболее точно передавать информацию, а главное, сохранять ее благодаря дублированию и мультиплицированию.

3) При создании костюма важную роль играл цветовой код и код материала. Излюбленными цветами в костюме волжских финнов были красный, белый и черный, дополняемые зеленым (синим) и желтым. Эти цветовые сочетания можно свести к противопоставлению двух основных космических цветов: красного (белого) и черного.

Материалы, использовавшиеся для создания костюма и его украшений, также имели символическое значение. Предпочтение отдавали в средневековье волокнам животного происхождения, позднее они выполняли обереговую функцию, используясь в вышивке. Несмотря на развитие металлургии, продолжали использоваться украшения из кости - архаического материала с глубоким символическим смыслом. Излюбленным металлом волжских финнов было серебро, ассоциировавшееся с солнцем, и бронза, вероятно связанная с луной. Железо можно назвать мужским металлом: оно обладало ярко выраженными защитными свойствами.

Далеко не все члены коллектива с достаточной полнотой владели существующей символикой и могли «прозревать» всю глубину заключенного в ней смысла. Но традиция требовала соответствующего использования символического языка, благодаря чему кодовая система плавно перешла у волжских финнов из металлопластики в вышивку, не утратив своего смысла.

6. Костюм волжских финнов обладал глубоким семантическим смыслом - он служил воплощением картины мира этноса, прежде всего, ее основной части - космологических представлений.

У волжских финнов фигура человека рассматривалась как аналог мировой оси - наиболее характерным было сопоставление человека с мировым деревом. Основной внутренней границей костюма был пояс, деливший фигуру на две части, семантически связанные с верхним небесным миром, нижним земным и даже подземным.

В женском костюме головные и нагрудные украшения были семантически связаны с верхним миром. Головной убор женщины был максимально нагружен небесной символикой, а такие его детали, как парные височные украшения и накосник, символизировали небесную ось. Каркасные головные уборы волжских финнов также имели космологическое значение, даже материал, использовавшийся при их изготовлении, - береста - был связан с символикой мирового дерева.

Шейные украшения защищали тело человека от проникновения злых сил через разрезы на одежде, в женском костюме их можно сопоставить с небесными облаками или даже небесным сводом, по которому движутся светила. Эта часть костюма создавалась в соответствии с принципом симметрии и была одной из важнейших внутренних границ костюмного комплекса.

Нагрудные украшения в костюме волжских финнов выполняли функцию символического центра, соответствующего «центральному ядру» картины мира. В женском костюме нагрудные украшения связаны Ъ идеей рождающего верха, где сосредоточены основные силы женского плодородия.

Женский костюм волжских финнов предполагал ношение нагрудника, который являлся композиционным центром всего костюма, выделяясь цветом и металлическими элементами. Украшения, входившие в состав нагрудника, были связаны с идеей центра мира.

Пояс - основная горизонталь в костюме волжских финнов. Мужское тело, рассматривавшееся как симметричное и символически равноценное в своих частях, предполагало пояс как важнейший элемент костюма, определявший его порядок, то есть космос. В женском костюме пояс также выполнял функцию границы и оберегал потенцию рождения, заключенную в женском теле. Но у женщин пояс нередко дополнялся набедренником, либо сама форма пояса позволяла ему одновременно служить набедренным украшением. Набедренник можно уподобить стволу мирового дерева -среднему миру, где концентрируются силы плодородия.

Картину мира, воплощенную в костюме волжских финнов, завершала обувь, которую можно сопоставить с корнями мирового дерева или основанием мирового столпа. Семантика обуви связана с нижним миром, куда уходят корни мирового древа, поэтому металлические украшения, использовавшиеся в ее декоре, несли символы существ нижнего мира, например лягушки.

Космологические представления нашли наиболее полное воплощение в женском костюме волжских финнов, особенно девушек-невест и молодых женщин, тела которых считались максимально изоморфными космосу. Мужские костюмы строились в соответствии с той же космологической схемой, но в силу иной роли мужчины в обществе эта схема могла не включать полный набор элементов.

7. В культуре волжских финнов существовали обрядовые костюмы, к числу которых можно отнести костюмы жрецов, свадебные и погребальные костюмы. Как древний, так и относительно современный костюм указывал на конфессиональную принадлежность человека, совпадающую в условиях языческого социума с этнической. Человек должен был предстать перед богами в узнаваемом облике, одетый в соответствии с правилами своего этноса. Своим внешним обликом он подчеркивал единение с другими членами коллектива и следование порядку, установленному богами.

Жречество у волжских финнов Поволжья не составляло замкнутого слоя, костюм жрецов не отличался значительно от костюмов других людей. В древности, как и в более позднее время, жреца выделяли среди других молящихся лишь детали костюма: вышивка, украшения, головной убор.

При этом одеяние жреца несло на себе некоторые «женские» признаки, так как в основе костюма жреца так же, как и в основе шаманского костюма, лежала развернутая космологическая схема. Соответствующие коды в I тыс. н. э. оказались наиболее разработанными в женском костюме, поэтому женские украшения вошли в костюм жрецов, как позднее берестяные головные уборы. Костюм жреца волжских финнов отражал, но уже в сильно превращенных формах, образ первопредка, который не имел, вероятно, определенного пола или же принадлежал к женским существам.

Наибольшей пышностью отличался свадебный костюм волжских финнов, изобилующий различными символами, заслоняющими самого человека и превращающими костюм в полноправного участника действа. Пышный костюм был необходим в ситуации перехода, каковой является свадебная церемония: женщина покидает род своего отца и переходит в род мужа. .Эта переходная ситуация имеет много общего с переходом человека в мир предков. Свадебная церемония означает смерть девушки для рода отца и ее возрождение в новом качестве - основательницы нового рода. У волжских финнов в поздний период свадебная одежда хранилась для совершения погребальных и поминальных ритуалов. Можно предполагать, что подобная традиция существовала в древности, и многие богатые образцы женского костюма следует рассматривать как свадебные. Свадебный костюм был максимально нагружен символикой плодородия, оберегами, а соответственно и космологическими символами.

В поминальных ритуалах костюм замещает человека, то есть природное тело отходит на второй план перед телом культурным. Костюм становится участником ритуальных действий, значимым является использование одежды покойного как эквивалент его присутствия при обряде.

В различных ритуалах волжских финнов важную роль играли те или иные элементы костюма, например женские головные уборы, браслеты, кольца.

Культура волжских финнов является примером северных культур, где природно-климатические условия не позволяли представить человеческое тело непосредственно - оно всегда было укрыто. Миру являлось не реальное физическое тело, а образ телесности, сконструированный в соответствии с культурными традициями этноса.

8. Волжские финны создали уникальную культуру, идеально приспособленную к условиям лесной зоны Восточной Европы. Все элементы этой культуры имели адаптационное значение. Костюм позволял приспособиться не только к природным условиям, но и к социальным.

Семантика костюма волжских финнов предполагала несколько уровней восприятия. С одной стороны, символы имели космологическое значение и воплощали характерную для этноса картину мира - с другой, они позволяли определить социальный статус человека, его принадлежность к определенной возрастной группе. Социальная символика формировалась таким образом, чтобы в рамках этнической культуры сохранять максимальную информативность, но при этом в основных чертах быть понятной и для представителей других этносов.

Важнейшие события, происходящие в жизни человека, находили выражение в соответствующих трансформациях вещного мира и прежде всего в костюме.

Возраст и социальный статус наиболее полно воплощался в женском костюме, который последовательно изменялся по мере прохождения основных жизненных этапов.

В раннем детстве существенных различий в костюме мальчиков и девочек не было, но затем костюм девочек начинает усложняться, они нередко носят особые украшения. Девочки-подростки в 13-14 лет уже включают в свой костюм девичьи украшения. Наибольшей пышностью отличается костюм девушек-невест и молодых женщин, особенно в первый год после замужества. С возрастом женский костюм упрощается, но в древности особым богатством отличался нередко костюм пожилых женщин-литейщиц.

В мужском костюме проследить возрастную градацию с такой точностью невозможно. Как показывают археологические материалы, костюм мальчика мог быть аналогичен костюму взрослого мужчины или даже превосходить его по числу украшений.

Имущественная дифференциация в костюме волжских финнов выражена слабее. Богатство женского костюма определялось возрастом и социальным статусом, в меньшей степени имущественным положением семьи. В древности показателем богатства мужского костюма могли служить пояса с металлическими, чаще всего серебряными, накладками, наличие оружия и импортных предметов.

Женский костюм был рассчитан на презентацию человека внутри этноса, в его основе лежали символы для «своих». Мужской костюм в значительной степени был рассчитан на восприятие вне данной этнической культуры, что предполагает формирование его в соответствии с некими «общими» нормами, характерными для региона.

Костюм волжских финнов отразил тендерные стереотипы. Богатство женского костюма, особенно обрядового, свидетельствовало о подчиненном положении женщины, мир которой замыкался на ведении домашнего хозяйства, воспитании детей. Костюм ограничивал свободу женщины, даже свободу передвижения, контролировал ее тело, так как требовал определенной постановки фигуры.

Женщина в культуре волжских финнов - это работница, действующая в рамках сформировавшихся традиций и поддерживающая их, избегающая новаций, что и подчеркивает ее костюм. Эстетический идеал волжских финнов, нашедший отражение в костюме, подчеркивал такие внешние признаки женской красоты, как длинные волосы и крепкие ноги, что представлялось свидетельством хорошего здоровья женщины и ее способности к продолжению рода.

Мужской костюм волжских финнов был идеально приспособлен к природно-климатическим особенностям региона, как и к характерному для волжских финнов образу жизни. Он обеспечивал свободу движений, позволяя мужчине быть максимально активным.

Костюм конструировал образы мужественности и женственности, сложившиеся в культуре волжских финнов. Эти образы представлялись воплощением божественной данности, так как любая женщина в период своего максимального расцвета (девушка-невеста, молодая жена) соответствовала своему небесному прототипу: Юмынудыр у мари или Анге-Патяй у мордвы. Сходство достигалось благодаря костюму: земные женщины воспроизводили небесные прототипы.

Эстетика народного костюма с глубокой древности базировалась у волжских финнов на символической емкости. Человека архаического общества завораживал блеск и звон металла, но его вкусы формировались и под влиянием религиозно-мифологических установок. Только женщина, одетая в соответствии с правилами в полный убор, могла считаться красивой, так как костюм указывал на максимальное соответствие человека предъявляемым социумом требованиям. Поэтому женский костюм волжских финнов и отличается устойчивостью форм, когда критерии красоты практически не меняются на протяжении тысячелетий.

Язык костюма волжских финнов возник в результате соединения нескольких компонентов языка тела, скрытого от взора непосвященного, но раскрывающегося во всей своей интимности для человека, владеющего культурным кодом, языком цвета, орнамента, языками материала и формы.

Настоящая работа представляет собой первый опыт историко-культурного исследования костюма волжских финнов. Сейчас накоплен значительный материал в области материальной и духовной культуры финно-угров, нуждающийся в дальнейшем изучении и интерпретации с позиций культурологии. Подобные исследования призваны помочь лучше понять другие народы, приобщиться к их неповторимому духовному миру. Через осознание множественности и уникальности культурных миров и форм их выражения можно прийти к толерантности в межэтнических отношениях. i

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Павлова, Анжелика Николаевна, 2008 год

1. Аверинцев, С.С. Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего средневековья / С. С. Аверинцев // Античность и Византия. М., 1975.-С. 252-268.

2. Агеев, В. Н. Семиотика / В. Н. Агеев. М., 2002. - 256 с.

3. Айхенвальд, P.A. К реконструкции мифологических представленийфинно-угорских народов / Р. А. Айхенвальд, В. Я. Петрухин, Е. А.

4. Хелимский // Балто-славянские исследования. М., 1982. - С. 162-192.

5. Акишев, А.К. Искусство и идеология саков Семиречья (по материалам кургана Иссык): дис. . канд. ист. наук: 07.00.06 / А. К. Акишев. М., 1980. -216 с. - Деп. в Архиве Института археологии РАН, № 2270.

6. Акишев, А. К. Искусство и мифология саков / А. К. Акишев. Алма-Ата, 1984.- 186 с.

7. Акцорин, В. А. Историко-генетические связи финно-угорских племенiпо данным мифологии / В. А. Акцорин // Вопросы марийского фольклора и искусства. Йошкар-Ола, 1980. - Вып. 2. - С. 13-27.

8. Акцорин, В.А. Марийская народная драма / В. А. Акцорин. Йошкар-Ола, 1976. - 200 с.

9. Акцорин, В. А. Мировоззренческие представления финно-угорских народов по данным фольклора / В. А. Акцорин // Современные проблемы развития марийского фольклора и искусства. Йошкар-Ола, 1994. - Вып. XI. -С. 15-19.

10. Албакова, Ф. Ю. Роль символов в национально-этническом сознании: дис. . доктора философских наук: 09.00.11 / Ф. Ю. Албакова; МГУ им. М. В. Ломоносова. Москва, 2000. - 358 с.

11. Алексеев, В. П. К происхождению бинарных оппозиций в связи с возникновением отдельных мотивов первобытного искусства / В. П. Алексеев // Первобытное искусство. Новосибирск, 1976. - С. 40-46.

12. Алексеенко, Е. А. Культ медведя у кетов / Е. А. Алексеенко // Советская этнография. -1960. № 4. - С. 90-104.

13. Алекшин, В. А. Погребальные обряды древних народов Евразии как источник реконструкции представлений о смерти / В. А. Алекшин // Религиозные представления в первобытном обществе. -М., 1997. С. 14-16.

14. Алихова, А. Е. Из истории мордвы конца I начала II тысячелетия н. э./ А. Е. Алихова // Из древней и средневековой истории мордовского народа. - Саранск, 1959. - С. 27-44.

15. Алихова, А.Е. Мордва и мурома / А. Е. Алихова // Краткие сообщения института истории материальной культуры. М., 1949. - Вып. XXX. - С. 137-145.

16. Алихова, А.Е. Некоторые хронологические и племенные отличия в культуре мордвы конца I начала II тысячелетия н. э. /А. Е. Алихова // Советская археология.- 1958. - № 2. - С. 4-46.

17. Анисимов, А. Ф. Космологические представления народов Севера / А. Ф. Анисимов. М.; Л., 1959. - 106 с.

18. Анисимов, А.Ф. Общее и особенное в развитии общества и религии у народов Сибири / А.Ф. Анисимов. Л., 1969. - 184 с.

19. Анисимов, А.Ф. Этапы развития первобытной религии / А. Ф. Анисимов. М.; Л., 1967. - 162 с.

20. Антонова, Е.В. Очерки истории и культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии: опыт реконструкции мировосприятия/ Е. В. Антонова. М., 1984. - 262 с.

21. Антонова, Е.В. Специфика условных изображений дописьменных культур и проблема их интерпретации как знаков светил / Е.В. Антонова // Археоастрономия: проблемы становления. -М., 1996. С. 6-8.

22. Анучин, Д. Н. К истории искусства и верований у приуральской чуди. Чудские изображения летящих птиц и мифологических крылатыхсуществ /Д. Н. Анучин // Материалы по археологии восточных губерний. -М, 1893. Т. 3.- С. 87-160.

23. Арбузова, H.H. Остатки древних погребений в г. Уржуме / Н. Н. Арбузова, П. Н. Старостин // Новые страницы в истории Марийского края. -Йошкар-Ола, 1971. С. 255-259.

24. Арнольдов, A.C. Человек и мир культуры. Введение в культурологию / А. С. Арнольдов. М., 1992.- 237 с.

25. Арутюнов С.А. Этничность объективная реальность / С. А. Арутюнов // Этнографическое обозрение.- 1995.- № 5. — С. 7-13.

26. Арутюнов, С. А. Обычай, ритуал, традиция / С. А. Арутюнов // Советская этнография. 1981.- № 2. - С. 97-99.

27. Архипов, Г. А. Марийцы IX-XI вв. / Г. А. Архипов Йошкар-Ола, 1973.- 199 с.

28. Архипов, Г. А. Починковский могильник / Г. А. Архипов // Древности Волго-Камья. Казань, 1977.-С. 110-118.

29. Архипов, Г.А. Древние марийцы (этногенез и ранняя этническая история): автореф. дис. . доктора ист. наук: 07.00.06 / Г. А. Архипов. М., 1991.-40 с.

30. Архипов, Г.А. Дубовский могильник / Г. А. Архипов // Археология и этнография Марийского края. Йошкар-Ола, 1984. - Вып. 8. -С. 113-159.

31. Архипов, Г.А. Дубовский могильник / Г. А. Архипов // Труды Марийского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Йошкар-Ола, 1964. - Вып. XIX. - С. 173-189.

32. Афанансьев, А. Н. Древо жизни: избранные статьи / А. Н. Афанасьев. М, 1983. - 464 с.

33. Афанансьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу / А. Н. Афанасьев. М., 1994. - Т. 1. - 800 е.; Т. 2.-788 с.

34. Бадер, О. Н. Элементы культа светил в палеолите / О. Н. Бадер // Древняя Русь и славяне. М., 1978. - С. 40-46.

35. Байбурин, А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян / А. К. Байбурин. Л., 1983. - 191 с.

36. Байбурин, А. К. Некоторые общие вопросы реконструкции архаического мировоззрения / А. К. Байбурин // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным Томск, 1991.-С. 3-4.

37. Байбурин, А. К. Пояс ( к семантике вещей) / А. К. Байбурин // Из культурного наследия народов Восточной Европы. СПб., 1992. - С. 5-13.

38. Байбурин, А. К. Ритуал в традиционной культуре (Структурно-семантический анализ восточно-славянских обрядов) / А. К. Байбурин. -СПб., 1993.-240 с.

39. Байбурин, А. К. Семиотические аспекты функционирования традиционной культуры восточных славян: дис. . доктора ист. наук в форме науч. докл.: 07.00.07 / А. К. Байбурин. СПб., 1995. - 46 с.

40. Байбурин, А. К. Семиотический статус вещей в мифологии/А.К. Байбурин // Материальная культура и мифология: сб. ст. / Музей антропологии и этнографии. М.; Л., 1981. - Т. 37. - С. 215-226.

41. Бакланова, Т. И. Народная художественная культура / Т. И. Бакланова. М., 1999. - 95 с.

42. Барт, Р. Мифологии / Р. Барт. М., 2000. - 320 с.

43. Барт, Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры / Р. Барт. -М., 2003.-512 с.

44. Басилов, В. Н. Шаманство у народов Средней Азии и Казахстана / В. Н. Басилов. М., 1992.- 324 с.

45. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. -М„ 1994.-292 с.

46. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. М., 1990. - 543 с.

47. Белик, А. А. Культурная (социальная) антропология область научных исследований и учебная дисциплина / А. А. Белик // Этнографическое обозрение. - 2000.- № 6. - С. 3-14.

48. Белицер, В. Н. Народная одежда мордвы / В. Н. Белицер // Труды института этнографии Академии Наук СССР. М., 1972. - Вып. III, Т. 101. - 196 с.

49. Белицер, В. Н. Народная одежда удмуртов / В. Н. Белицер. М., 1951.- 142 с.г

50. Белицер, В. Н. Терминология мордовской вышивки и ее характерные особенности / В.Н. Белицер // Вопросы финно-угроведения. -Саранск, 1975. Вып. 6. - С. 363-368.

51. Беляев, Г. А. К вопросу об использовании средств семиотики в познании искусства / Г. А. Беляев // Актуальные вопросы методологии современного искусствознания. М., 1983. - С. 118- 146.

52. Бессонова, С. С. Религиозные представления скифов / С. С. Бессонова. Киев, 1983.- 138 с.

53. Бируни, Абу Рейхан. Индия /Абу Рейхан Бируни. М., 1997. -688 с.

54. Богатырев, П. Г. Функции народного костюма в Моравской Словакии / П. Г. Богатырев // Вопросы теории народного искусства. М., 1971.-С. 297-366.

55. Богомолов, В. Б. Теоретические и методологические аспекты археолого-этнографических исследований / В. Б. Богомолов, Н. А. Томилов //Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск, 1981. - С. 125-129.

56. Богуславская, И. Я. О трансформации орнаментальных мотивов, связанных с древней мифологией в русской народной вышивке / И. Я. Богуславская // VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. М., 1964.- С. 1-11.

57. Бодрийяр, Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр. М., 2001. - 328 с.

58. Бодрова, А. Ш. Ментально-антропологические основания в традиционной культуре коренных народов Сибири: дис. . канд. филос. наук: 24.00.01 /А. Ш. Бодрова. Томск, 2003. - 163 с.

59. Бородовский, А. Г. Интерпретация обойм-накосников и некоторые вопросы ритуального значения волос в раннем железном веке (по материалам Новосибирского Приобья) / А. Г. Бородовский // Скифо-сибирский мир: искусство и идеология. Л., 1987. - С. 117-121.

60. Бортникова, Т. Г. Институализация этничности: культурологический анализ: дис. . доктора культурологии: 24.00.01 / Т. Г. Бортникова. Тамбов, 2004. - 330 с.

61. Бромлей, Ю. В. Этносоциальные процессы в современном мире / Ю.В. Бромлей. -М., 1987.-333 с.

62. Быстрова, Я. В. Символические функции костюма в культуре: дис. . канд. филос. наук: 24.00.01 / Я. В. Быстрова. Новгород, 2003.- 144 с.

63. Вагнер, К. Г. О чертах космологизма в народном искусстве / К. Г. Вагнер // Древняя Русь и славяне. М., 1978. - С. 321-326.

64. Вайнштейн, О. Одежда как смысл / О. Вайнштейн // Иностранная литература.- 1993. №7.-С. 146-168.

65. Вайнштейн, С. И. Об орнаменте как историко-этнографическом источнике / С.И. Вайнштейн //Народное прикладное искусство. Рига, 1989. -С. 79-90.

66. Валеев, Ф. X. Древнее искусство Татарстана / Ф. X. Валеев, Г. Ф. Валеева-Сулейманова. Казань, 2002. - 104 с.

67. Валеева-Сулейманова, Г. Ф. Декоративно-прикладное искусство казанских татар / Г.Ф. Валеева-Сулейманова, Р. Г. Шагеева. М., 1990. - 215 с.

68. Василевич, Г. М. Ранние представления о мире у эвенков / Г. М. Василевич // Исследования и материалы по вопросам первобытных верований. Труды института этнографии им. H.H. Миклухо-Маклая М., 1959.-Т. 11.-С. 157-192.

69. Велицкая, Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов / Н. Н. Велицкая. М., 1978. - 239 с.

70. Вереш, П. Этиологический миф обских угров о происхождении фратриальной организации и их модель мира / П. Вереш // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск, 1990. - С. 72-78.

71. Вихляев, В.И. Сюльгамы из могильников селиксенского и армиевского типов / В. И. Вихляев // Советская археология. 1972. - № 3. -С. 188-199.

72. Вихман, Ю. Очерки по марийской этнографии / Ю. Вихман; пер. с нем. Смирновой Н. И. Йошкар-Ола, 1981. - 27 с. - Деп. в рукописном фонде МарНИИ, №594.

73. Владыкин, В. Е. Древние финно-угорские эпические мотивы «Калевалы» и фольклорно-этнографические системы удмуртов / В. Е. Владыкин // Проблемы эпической традиции удмуртского фольклора и литературы: сб. статей. Устинов, 1986. - С. 5-20.

74. Владыкин, В. Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов (Опыт реконструкции традиционного мировоззрения удмуртского общества): дис. . доктора ист. наук: 07.00.07/В. Е. Владыкин; Моск. гос. унт им. М. В. Ломоносова. Ижевск, 1990.- 486 с.

75. Владыкин, В. Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов / В. Е. Владыкин. Ижевск, 1994.- 384 с.

76. Волкайте-Куликаускене, Р. К. Одежда литовцев с древнейших времен до XVII в. / Р. К. Волкайте-Куликаускене // Древняя одежда народов Восточной Европы: материалы к историко-этнографическому атласу. М., 1987.-С. 146-171.

77. Воолмаа, А. Сходные черты в народной одежде финно-угров / А. Воолмаа // Вопросы финно-угроведения. Саранск, 1975. - Вып. 6. - С. 368372.

78. Воронин, Н. Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. / Н. Н. Воронин // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1960. -С. 149-189.

79. Воронина, О. А. Формирование тендерного подхода в социальных науках / О. А. Воронина // Тендерный калейдоскоп / под ред. Малышевой М. М. М., 2002. - С. 26-47.

80. Воронина, Р. Ф. Женские головные уборы волжских финнов V-VII вв. (по материалам Никитинского могильника) / Р. Ф. Воронина // Советская этнография. 1989. - № 4. - С. 102-107.

81. Воронина, Р. Ф. К вопросу о символике оберега богини плодородия древней мордвы / Р. Ф. Воронина //Социальная дифференциация общества. М., 1993. - С. 134-140.

82. Воронина, Р. Ф. Мордовская височная подвеска с грузиком и спиралью / Р. Ф. Воронина // Советская археология. 1988. - № 4.- С. 237-244.

83. Воронина, Р.Ф. Никитинский могильник: публикация материалов раскопок 1977-1978 гг. / Р. Ф. Воронина, О. В. Зеленцова, А. В. Энговатова //

84. Труды отдела охранных раскопок Института археологии Российской Академии наук. М., 2005. - Т. 3 - 176 с.

85. Воронина, Р. Ф. О некоторых деталях одежды среднецнинской мордвы VIII-XI вв. / Р. Ф. Воронина // Краткие сообщения института археологии. М., 1974. - Вып. 140. - С. 33-38.

86. Воронина, Р.Ф. О некоторых чертах верований среднецнинской мордвы VIII-IX вв. / Р. Ф. Воронина // Советская археология. 1975. - № 1. -С. 81-85.

87. Выгодский, JI. С. Этюды по истории поведения / JI. С. Выгодский, А. Р. Лурия. М., 1993.- 223 с.

88. Габышев, Е. С. Культ солнца в мифологии якутов (проблема древних этнокультурных параллелей): автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.07/ Е. С. Габышев. СПб., 1999.- 22 с.

89. Гаврилина, Л. М. Кочевнические украшения X веке / Л. М. Гаврилина//Советская археология. 1985. - № 3. - С. 2Г4-226.

90. Гаген-Торн, Н. И. Женская одежда народов Поволжья (материалы к этногенезу) / Н. И. Гаген-Торн. Чебоксары, 1960.- 228 с.

91. Гаген-Торн, Н. И. Магическое значение волос и головных уборов в свадебных обрядах Восточной Европы / Н. И. Гаген-Торн //Советская этнография. 1988. - № 5. - С. 76-88.

92. Гадамер, Г. Г. Актуальность прекрасного / Г. Г. Гадамер. М., 1991.-367 с.

93. Гадамер, Г. Г. Истина и метод: основы философской герменевтики / Г. Г. Гадамер. М., 1988. - 699 с.

94. Гачев, Г. Д. Ментальности народов мира / Г. Д. Гачев. М., 2003. - 544 с.

95. Гегель, Ф. Эстетика / Ф. Гегель. М., 1968.- Т. 1.-312 е.; М., 1969.- Т. 2.-326 с.

96. Гемуев, И. Н. Легенды и были таежного края / И. Н. Гемуев, А. М. Сагалаев, А. И. Соловьев. Новосибирск, 1989. - 176 с.

97. Гемуев, И. Н. Мировоззрение манси: Дом и Космос / И. Н. Гемуев. Новосибирск, 1990. - 232 с.

98. Гемуев, И. Н. Некоторые аспекты культа медведя и их археологические параллели / И. Н. Гемуев // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. Томск, 1983. - С. 137-144.

99. Гемуев, И. Н. Религия народа манси / И. Н. Гемуев, А. М. Сагалаев. Новосибирск, 1986. - 190 с.

100. Генинг В.Ф. Хронология поясной гарнитуры I тыс, н. э. (По материалам могильников Прикамья) / В. Ф. Генинг // Краткие сообщения института археологии М., 1979. - Вып. 158. -С. 96-105.

101. Генинг, В. Ф. Азелинская культура III V вв.: очерки истории Вятского края в эпоху великого переселения народов / В. Ф. Генинг. -Свердловск; Ижевск, 1963. - 161 с.

102. Георги, И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов: в 4 ч./ И. Г. Георги. СПб., 1776-1799.- 4 ч.

103. Голан, А. Миф и символ/А. Голан. -М., 1991.-371 с.

104. Голдина, Р. Д. Силуэты растаявших веков / Р. Д. Голдина. -Ижевск, 1986.-212 с.

105. Головнев, А. В. Говорящие культуры. Традиции финно-угров и самодийцев / А. В. Головнев. Екатеринбург, 1995. - 606 с.

106. Голосовкер, Я. Э. Логика мифа / Я. Э. Голосовкер. М., 1987. -371 с.

107. Голубева, Л. А. Зооморфные украшения финно-угров / Л. А. Голубева // Свод археологических источников Е1-59. М., 1979.- 112 с.

108. Голубева, Л. А. Коньковые подвески Верхнего Прикамья / Л. А. Голубева // Советская археология. 1966. - № 3 - С. 80-98.

109. Голубева, JI. А. Марийцы / Л. А. Голубева // Финно-угры и балты в эпоху средневековья: сб. ст. М., 1987. - С. 107-117.

110. Голубева, Л. А. Меря / Л. А. Голубева // Финно-угры и балты в эпоху средневековья: сб. ст. М., 1987. - С. 67-80.

111. Голубева, Л. А. Назначение железных игл с кольцами /Л. А. Голубева//Советская археология. 1971. - № 4. - С. 114-126.

112. Голубева, Л. А. К истории треугольной подвески / Л. А. Голубева //Средневековые памятники бассейна реки Чепцы: сб. трудов. Ижевск, 1982.-С. 110-124.

113. Голубева, Л. А. Коньки-подвески междуречья Волги и Оки / Л. А. Голубева // Советская археология. 1976. - № 2. - С. 67-82.

114. Голубева, Л. А. Мещера / Л. А. Голубева// Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. - С. 92.

115. Голубева, Л. А. Мордва / Л. А. Голубева // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. - С. 97-106.

116. Голубева, Л. А. Мурома / Л. А. Голубева // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. - С. 81-91.

117. Голубева, Л. А. Новое об огнивах с бронзовыми рукоятями / Л. А. Голубева, А. Б. Варенов// Советская археология. 1993. - № 4. - С. 94-104.

118. Голубева, Л. А. Семантика изображений на огнивах с бронзовыми рукоятями / Л. А. Голубева // Материалы по археологии европейского Северо-Востока. Сыктывкар, 1993.- С. 176-184.

119. Голубева, Л. А. Символы солнца в украшениях финно-угров / Л. А. Голубева // Древняя Русь и славяне. М., 1978. - С. 68-75.

120. Городцов, В. А. Археологические исследования в окрестностях г. Мурома, в 1910 году / В. А. Городцов // Древности Московского археологического общества. -М., 1914. Т. XXIV. - 385 с.

121. Городцов, В. А. Дубровичский финский могильник / В. А. Городцов // К материалам по археологии рязанского края. Рязань, 1925. - С. 3-15.

122. Горюнова, Е. И. Муромский могильник (к истории г. Мурома) / Е. И. Горюнова // Краткие сообщения института истории материальной культуры. Л., 1953. - Вып. 52. -С. 33-42.

123. Горюнова, Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья / Е. И. Горюнова // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1961.-№94.-267 с.

124. Грачева, Г. Н. Культурный комплекс нганасан / Г. Н. Грачева //Материальная культура и мифология. Л., 1981. - С. 158-175.

125. Грибова, Л. С. Пермский звериный стиль. Проблемы семантики / Л. С. Грибова. М., 1975. - 148 с.

126. Грибова, Л. С. Декоративно-прикладное искусство народа коми / Л. С. Грибова. -М., 1980. 237 с.

127. Гришаков, В. В. Мурома в УП-Х1 веках / В. В. Гришаков, Ю. А. Зеленев. Йошкар-Ола, 1990. - 72 с.

128. Губман, Б. Л. Миф и религия / Б. Л. Губман// Культурология XX век: словарь. СПб., 1997. - С. 285-287.

129. Гумилев, Л. Н. Этносфера: история людей и история природы / Л. Н. Гумилев. М., 1993. - 456 с.

130. Гуревич, А. Я. Категории средневековой культуры / А. Я. Гуревич. М., 1972.-315 с.

131. Гуревич, А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства / А. Я. Гуревич. М., 1990. - 396 с.

132. Турина, Н. Н. Водоплавающая птица в искусстве неолитических лесных племен / Н. Н. Турина // Краткие сообщения института археологии. -М., 1972.-Вып. 131.-С. 36-45.

133. Турина, H. H. Древняя история северо-запада европейской части СССР/Н. Н. Турина // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1961.-№87.- 167с.

134. Турина, H. Н. Мир глазами древнего художника Карелии / H. Н. Турина. Л., 1967.- 56 с.

135. Давыдова, В. В. Костюм как феномен культуры: дис. . канд. филос. наук: 24.00.01 / В. В. Давыдова. СПб., 2001. - 156 с.

136. Данилов, О. В. К вопросу об изучении зооморфных изображений на территории Марийского Поволжья / О. В. Данилов, И. В. Макеев // Этнические и социальные процессы у финно-угров Поволжья (I тыс. до н.э. -I тыс. н. э.). Йошкар-Ола, 1987. - С. 3-15.

137. Данилов, О. В. Культ солнца у ананьинцев / О. В. Данилов // Вопросы этнической истории в первобытную эпоху: межвузовский сб. -Йошкар-Ола, 1982. С. 57-64.

138. Данилов, О. В. О корнях марийского язычества / О. В: Данилов // Марийский археографический вестник. 1993. - № 3. - С. 11-25.

139. Данилов, О. В. Языческие культы древнего населения Среднего Поволжья: автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.06 / О. В. Данилов. М., 1992.-24 с.

140. Девяткина, Т. П. Мифология мордвы / Т. П. Девяткина. — Саранск, 2005. 124 с.

141. Деррида, Ж. Письмо и различие / Ж. Деррида. СПб., 2000 - 428с.

142. Дильтей, В. Сущность философии / В. Дильтей. М., 2001. - 155с.

143. Дмитриева, Т. Н. К проблеме поиска метода реконструкции древних верований / Т. Н. Дмитриева // Реконструкция древних верований. -СПб., 1991.-С. 3-11.

144. Доде, 3. В. Костюм как репрезентация историко-культурной реальности: к вопросу о методе исследования / 3. В. Доде // Структурно-семиотические исследования в археологии. Донецк, 2005. - Т. 2. - С. 305329.

145. Дугаров, Д. С. Исторические корни белого шаманства на материале обрядового фольклора бурят / Д. С. Дугаров. М., 1991.- 224 с.

146. Дьякова, Т. А. Историко-культурная семантика и поэтика пейзажа: дис. . доктора культурологии: 24.00.01 / Т. А. Дьякова. -Воронеж, 2005.-300 с.

147. Дьяконова, В. П. Международный симпозиум «Шаман и вселенная в культурах народов мира»/ В. П. Дьяконова // Советская этнография. 1992. - № 4. - С. 135-138.

148. Дэвлет, М. А. Сибирские ажурные пластины II в. до н. э. -1 в. н. э. / М. А. Дэвлет // Свод археологических источников. М., 1976.- Вып. 47. -124с.

149. Дэвлет, Е. Г. Астрономические объекты в наскальном искусстве/ Е. Г. Дэвлет // Археоастрономия: проблемы становления. М., 1996.-С. 4648.

150. Евсевьев, М. Е. Мордовская свадьба / М. Е. Евсевьев. М., 1931.383 с.

151. Евсевьев, Т. Этнографические коллекции / Т. Евсевьев. -Йошкар-Ола, 2002.- 148 с.

152. Евсеев, В. Я. Исторические основы карело-финского эпоса / В. Я. Евсеев-М.; JL, 1957.- Кн. 1. 336 с.

153. Евсюков, В. В. Мифы о вселенной / В. В. Евсюков. -Новосибирск, 1988.- 175 с.

154. Евсюков, В. В. Мифы о мироздании / В. В. Евсюков. М., 1986. -112 с.

155. Егорейченко, А. А. Очковидные подвески на территории СССР /А. А. Егорейченко // Советская археология. 1992. - № 2. - С. 171-182.

156. Ерофеева, Е. Н. Курганный могильник у деревни Семухино на реке Тезе / Е. Н. Ерофеева // Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М., 1976.-С. 216-225.

157. Ефименко, П. С. Старинные гребенки Пинежского уезда Архангельской губернии / П. С. Ефименко // Труды Московского археологического общества. М., 1876. - Вып. 2, Т. 4. - С. 216-225.

158. Ефименко, П. П. Рязанские могильники / П. П. Ефименко // Материалы по этнографии России. М., 1926. - Т. III, Вып. 1.- С. 59-84.

159. Ефимова, JI. В. Ткани из финно-угорских могильников I тыс. н. э./ Л. В. Ефимова // Краткие сообщения института археологии. М., 1966. -Т. 107.-С. 128-142.

160. Жиганов, М. Ф. К истории мордовских племен в конце I тыс. н. э. (могильник у поселка Заря) / М. Ф. Жиганов // Советская археология. -1961.-№4.-С. 158-178.

161. Жиганов, М. Ф. Из истории ремесла, домашнего производства и торговых связей мордвы в XIII-XIV вв. / М. Ф. Жиганов // Из древней и средневековой истории мордовского народа. Саранск, 1959. - С. 48-74.

162. Жиганов, М. Ф. Память веков / М. Ф. Жиганов. Саранск, 1976.136 с.

163. Жидков, В. С. Искусство и картина мира / В. С. Жидков, К. Б. Соколов. СПб., 2003 - 464 с.

164. Жукова, Л. Н. Одежда юкагиров: генезис и семантика: автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.07/Л. Н. Жукова. Якутск, 1999.- 24 с.

165. Заднепровская, А. Ю. Традиционные украшения народов Среднего Поволжья (вторая пол. XIX первая четверть XX вв.): дис. . канд. ист. наук: 07.00.07 / А. Ю. Заднепровская. - СПб., 1992.- 188 с.

166. Зариня, А. Э. Одежда жителей Латвии VII-XVII вв./ А. Э. Зариня // Древняя одежда народов Восточной Европы (Материалы к историко-этнографическому атласу). М., 1986.— С. 172-189.

167. Збруева, А. В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху / А. В. Збруева // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1952.-№30.-326 с.

168. Зеленин, Д. К. Восточнославянская этнография / Д. К. Зеленин. -М., 1991.-511 с.

169. Зеленин, Д. К. Дореволюционный быт мордвы / Д. К. Зеленин//Советская этнография.- 1938. № 1.- С. 78-93.

170. Зеленин, Д. К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1901-1913 гг. / Д. К. Зеленин. -М., 1994.- 400 с.

171. Зеленин, Д. К. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов / Д. К. Зеленин. М.; Л., 1937. - 128 с.

172. Земпер, Г. Практическая эстетика / Г. Земпер. М., 1970.- 320 с.

173. Златовратский, Н. Н. О черемисах / Н. Н. Златовратский // Марий Эл. 1994.-№3.-С. 16-33.

174. Золотарев, А. М. Родовой строй и первобытная мифология / А. М. Золотарев. М., 1964.- 328 с.

175. Золотова, Т. А. Очерки традиционной культуры народов Поволжья / Т. А. Золотова, О. В. Данилов. Йошкар-Ола, 1996. - 100 с.

176. Иванов, В. А. Убранство костюма как индикатор этнокультурных связей ранних волжских булгар / В. А. Иванов // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. Болгар, 1999. - С. 41-43.

177. Иванов, В. В. Бинарные структуры в семиотических системах / В. В. Иванов // Системные исследования. М., 1972. - С. 200-236.

178. Иванов, В. В. Исследования в области славянских древностей / В. В. Иванов, В. И. Топоров. М., 1974.- 342 с.

179. Иванов, В. В. Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов образованных от asva (конь) / В. В. Иванов // Проблемы истории языков и культуры народов Индии. М., 1972. - С. 75138.

180. Иванов, В. В. Цветовая символика в географических названиях в свете данных типологии. К названию Белоруссии / В. В. Иванов // Балто-славянские исследования. -М., 1981. С. 163-177.

181. Иванов, В. В. Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем / В. В. Иванов. -М., 1978. 185 с.

182. Иванов, П. П. Материалы по истории мордвы VIII-XI вв. Крюково-Кужновский могильник / П. П. Иванов. Моршанск, 1952.- 246 с.

183. Иванов, С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник / С. В. Иванов. -М.; Л., 1963. 500 с.

184. Иванова, М. Г. Древнее искусство Удмуртии / М. Г. Иванова. -Ижевск, 2000.-216 с.

185. Иванова, М. Г. Истоки удмуртского народа / М. Г. Иванова. -Ижевск, 1999.- 192 с.

186. Иванова, М. Г. Погребальные памятники северных удмуртов XI-XIII вв. / М. Г. Иванова. Ижевск, 1992. - 184 с.

187. Исенко, С. П. Этнокостюмология в контексте современной культуры: дис. . доктора культурологии: 24.00.02 / С. П. Исенко. М., 1999.- 488 с.

188. История ментальностей, историческая антропология: зарубежные исследования в обзорах и рефератах / Рос. акад. наук, Ин-т всеобщ, истории, Рос. гос. гуманитар, ун-т. М., 1996. - 255 с.

189. Каган, М. С. Человеческая деятельность / М. С. Каган. М., 1974. -212 с.

190. Каган, М. С. Системный подход в гуманитарном знании: избранные статьи / М. С. Каган. Л., 1991. - 324 с.

191. Казаков, Е. П. Культура ранней Волжской Булгарии (Этапы этнокультурной истории) / Е. П. Казаков. М., 1992. - 335 с.

192. Казаков, Е. П. О некоторых элементах языческой культуры угров Урало-Поволжья/ Е. П. Казаков // Проблемы древних угров на Южном Урале. Уфа, 1988. - С. 79-87.

193. Казаков, Е. П. О характере связей волжских булгар с финнами и уграми в Х-ХП вв./ Е. П. Казаков // Древние этнические процессы Волго-Камья. Йошкар-Ола, 1985. - С. 24-27.

194. Казаков, Е. П. О языческой культуре волжских булгар (по археологическим данным) / Е. П. Казаков // Культура и искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи. Казань, 1993. - С. 12-22.

195. Калашникова, Н. М. Народный костюм: (Семиотические функции): учеб. пос. / Н. М. Калашникова. М., 2002. - 374 с.

196. Калашникова, Н.М. Народный костюм в контексте традиций российской культуры: дис. . доктора культурологии: 24.00.02 / Н. М. Калашникова. СПб., 1999. - 428 с.

197. Калевала / пер. Л. П. Вельского. М.; Л., 1933.- 574 с.

198. Калевипоэг: эст. нар. эпос. Таллинн, 1950.- 358 с.

199. Календарные праздники и обряды марийцев. Йошкар-Ола, 2002. - 286 с.

200. Калиев, Ю. А. Мифологическое сознание мари. Феноменология традиционного мировосприятия / Ю. А. Калиев. Йошкар-Ола, 2003.- 216 с.

201. Калиев, Ю. А. Некоторые особенности культа змеи в верованиях марийце / Ю. А. Калиев // Археология и этнография Марийского края-Йошкар-Ола, 1994. Вып. 22. - С. 107-120.

202. Калиев, Ю. А. Подземный мир в марийской мифологии: генезис и эволюция / Ю. А. Калиев // Узловые проблемы современного финноугроведения. Материалы I всероссийской конференции финно-угроведов -Йошкар-Ола, 1996.-С. 128-130.

203. Каргина, М. И. Пространство и время в мифологии мордвы: дис. . канд. культурологии: 24.00.04 / М. И. Каргина. Саранск, 1997. - 178 с.

204. Кармин, А. С. Культурология / А. С. Кармин. СПб., 2001. - 364с.

205. Кирсанова, Р. М. Костюм в русской художественной культуре / Р. М. Кирсанова. М., 1995. - 448 с.

206. Киселева, Т. Г. Женский образ в. социокультурной рефлексии / Т. Г. Киселева. М., 2002. - 230 с.

207. Китова, С. А. Этнокультурная семантика народного орнамента: На материале украинского рушника конца XIX середины XX вв.: дис. . доктора культурологии: 24.00.02 / С. А. Китова. - М., 2005. - 330 с. v ; „: 1

208. Клейн, JI. С. Археологическая типология / JI. С. Клейн. Л., 1991.- 477 с.

209. Клейн, Л. С. Археологические источники / Л. С. Клейн. Л., 1978. - 119 с.

210. Клингер, В. П. Животные в античном и современном суеверии / В. П. Клингер.- Киев, 1911. 187 с.

211. Клюева, Н. И. Накосные украшения у сибирских народов / Н. И. Клюева, Е.А. Михайлова // Материальная и духовная культура народов Сибири.-Л., 1988.-С. 105-128.

212. Козенкова, В. И. Культурно-исторические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и раннем железном веке (Узловые проблемы происхождения и развития кобанской культуры) /В. И. Козенкова. М., 1996.- 163 с.

213. Козлова, К. И. Очерки этнической истории марийского народа / К. И. Козлова. М., 1978.- 345 с.

214. Козлова, Т. В. Костюм как знаковая система / Т. В. Козлова. М., 1980.- 134 с.

215. Кокорина, Ю. Г. Логическая система изучения декора / Ю. Г. Кокорина, Ю.А. Лихтер //Вестн. МГУ. Сер. 8. История. 1999. - № 2. - С. 113-120.

216. Колчева, Э. М. Явление этнофутуризма в марийской художественной культуре (искусствоведческий анализ): автореф. дис. . канд. искусствоведения: 24.00.01 / Э. М. Колчева. Саранск, 2005. - 22 с.

217. Конаков, Н. Д. Коми охотники и рыболовы во второй половине XIX начале XX вв./ Н. Д. Конаков. - М., 1983.- 248 с.

218. Конаков, Н. Д. Общее в традиционном мировоззрении коми и народов Сибири / Н. Д. Конаков // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным. — Томск, 1985. С. 65-68.

219. Конаков, Н. Д. Промысловый календарь в мировоззрении древних коми/ Н. Д. Конаков // Мировоззрение финно-угорских народов. -Новосибирск, 1990. С. 103-121.

220. Корепанов, К. И. Звериный стиль в искусстве племен Среднего Поволжья и Прикамья в VII-III вв. до н. э.: автореф. дис. .канд. ист. наук: 07.00.06 / К. И. Корепанов. М., 1980. - 30 с.

221. Корепанов, К. И. Искусство населения Среднего Поволжья и Прикамья в эпоху раннего железа VIII в. до н.э. III в. н.э.: дис. . доктора ист. наук: 07.00.06 / К. И. Корепанов. - М., 2000. - 674 с.

222. Корепанов, К. И. Отражение шаманизма в ананьинском искусстве / К. И. Корепанов // Культура и искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи. Казань, 1993. - С. 23-37.

223. Корнишина, Г. А. Знаковые функции народной одежды мордвы: учеб. пос. / Г. А. Корнишина. Саранск, 2002.- 68 с.

224. Корнишина, Г.А. Традиционная обрядовая культура в системе мордовского этноса: Структура, субъекты, состав, компоненты: дис. . доктора ист. наук: 07.00.07/ Г. А. Корнишина. Саранск, 2001.- 496 с.

225. Косменко, А. П. Народное изобразительное искусство вепсов / А. П. Косменко. Л., 1984.- 198 с.

226. Котов, В. Г. Мифология Южного Урала (К вопросу о реконструкции хтонических культов) / В. Г. Котов; Уфимский научный центр. Уфа, 1997. - 65 с.

227. Кошаев, В. Б. Дом-образ. Художественно-образные процессы сложения традиционного жилища Западного Приуралья: дис. . доктора искусствоведения: 17.00.04 / В. Б. Кошаев; Удмуртский гос. ун-т. М., 2001. -514с.

228. Кравченко, Т. А. Шатрищенский могильник (по раскопкам 19661969 гг.) / Т. А. Кравченко // Археология рязанской земли. М., 1974. - С. 116-183.

229. Краснов, Ю. А. Безводнинский могильник (к истории Горьковского Поволжья в эпоху раннего средневековья) / Ю. А. Краснов. -М., 1980.-223 с.

230. Краснов, Ю. А. Женская одежда по материалам Безводниского могильника/ Ю. А. Краснов // Краткие сообщения института археологии Вып. 170. Железный век. -М., 1982. С. 51-58.

231. Крис, X. И. Изобразительное творчество обитателей дьяковских городищ / X. И. Крис // Российская археология. 1995. - № 4. - С. 56-68.

232. Крыласова, Н. Б. История прикамского костюма. Костюм средневекового населения Пермского Предуралья / Н. Б. Крыласова. Пермь, 2001.-253 с.

233. Крюкова, Т. А. Марийская вышивка / Т. А. Крюкова. Л., 1951. -194 с.

234. Крюкова, Т. А. Материальная культура марийцев XIX в. / Т. А. Крюкова. Йошкар-Ола, 1956.- 160 с.

235. Крюкова, Т. А. Удмуртское народное изобразительное искусство / Т. А. Крюкова. Ижевск, 1973. - 118 с.

236. Кузьмина, Е. Е. Конь в искусстве саков и скифов / Е. Е. Кузьмина // Скифы и сарматы. Киев, 1977. - С. 96-119.

237. Кузьмина, Е. Е. Распространение коневодства и культа коня у ираноязычных племен Средней Азии и других народов Старого Света / Е. Е. Кузьмина // Средняя Азия в древности и средневековье. М., 1977. - С. 2853.

238. Кузьмина, Е. Е. Этапы развития культурных связей финно-угров и индоиранцев в свете лингвистических и археологических данных / Е. Е. Кузьмина // Биотеп уагЬа18181опа: тогтоп kongressi, 14-16 июня 1991 г., Раванйеми. Раваниеми, 1992. - С. 215-230.

239. Кулемзин, В. М. Некоторые способы цветообразования .у ха'нтов/ В. М. Кулемзин // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. Томск, 1983.-С. 124-128.

240. Кулемзин, В. М. Сверхъестественные существа и шаманы в представлениях восточных хантов / В. М. Кулемзин // Урало-алтаистика. Археология. Язык. Этнография. Новосибирск, 1984. - С. 82-127.

241. Кулемзин, В. М. Человек и природа в верованиях хантов / В. М. Кулемзин. Томск, 1984.- 191 с.

242. Кулемзин, В. О хантыйских шаманах / В. Кулемзин. Тарту, 2004.-210 с.

243. Купер, Дж. Энциклопедия символов / Дж. Купер. М., 1995. -378 с.

244. Лангер, С. Философия в новом ключе: исследования символики разума, ритуала и искусства / С. Лангер. М., 2000. - 287 с.

245. Лаптева, Т. А. Эполетообразные застежки Прикамья / Т. А. Лаптева // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Р. Д. Голдина Ижевск, 1994. - С. 128-155.

246. Лаушкин, К. Д. Онежское святилище. /К. Д. Лаушкин // Скандинавский сборник. Таллин, 1962. -Ч. 2. - С. 177-298.

247. Левашева, В. П. Венчики из головного убора из курганов X -XIII вв. / В. П. Левашева // Славяне и Русь. М., 1968. - С. 91-97.

248. Леви-Строс, К. Первобытное мышление / К. Леви-Строс. М., 1994.-384 с.

249. Леви-Строс, К. Мифологики / К. Леви-Строс // Сырое и приготовленное. -М.; СПб., 1999. Т. 1. - 406 с.

250. Леви-Строс, К. Структура мифов / К. Леви-Строс // Вопросы философии. 1970. - № 7. - С. 152-164.

251. Леви-Строс, К. Структурная антропология / К. Леви-Строс. М., 1985,- 535 с.

252. Леонтьев, А. Е. Археология мери (к предыстории СевероВосточной Руси): дис. .доктора ист. наук: 07.00.06. / А. Е. Леонтьев. М., 1991. - 468 с. - Деп. в Архиве Института археологии Рос. акад. наук, № 2487.

253. Леонтьев, А. Е. Этапы ассимиляции летописной мери / А. Е. Леонтьев, Е. А. Рябинин // Советская археология. 1980. - № 2. - С. 67-79.

254. Леруа-Гуран, А. Религия доистории / А. Леруа-Гуран // Первобытное искусство. Новосибирск, 1971. - С. 81-90.

255. Лещенко, В. Ю. Проблема реконструкции древних верований в традиционной культуре финно-угров / В. Ю. Лещенко // Реконструкция древних верований. СПб., 1991. - С. 139-146.

256. Липина, Л. Б. Семантика бронзовых зооморфных украшений прикамского костюма. Сер. I тыс. до н.э.- нач. II тыс. н.э.: дис. . канд. ист. наук: 07.00.06 / Л. Б. Липина; Удмутр. гос. ун-т. Ижевск, 2006. - 207 с.

257. Лосев, А. Ф. Диалектика мифа / А. Ф. Лосев // Опыты. Литературно-философский ежегодник. М., 1990. - С. 137-173.

258. Лосев, А. Ф. Философия, мифология, культура / А. Ф. Лосев. -М., 1991.-С. 247-274.

259. Лотман, Ю. М. Лекции по структурной поэтике / Ю. М. Лотман // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. - С. 11-264.

260. Лотман, Ю. М. О семиотическом механизме культуры / Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский // Ученые труды Тартуского университета. Тарту, 1971.-Вып. 284.-С. 144- 166.

261. Лотман, Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. СПб., 2000. - 704с.

262. Лукина, Н. В. О семантике орнамента восточных хантов / Н. В. Лукина, О. М. Рындина // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. — Томск, 1983. С. 129-142.

263. Лурье, С. В. Историческая этнология / С. В. Лурье. СПб., 1997. -346 с.

264. Лурье, С. В. Метаморфозы традиционного сознания/ C.B. Лурье. -СПб., 1994.-330 с.

265. Мазин, А. П. Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов (конец XIX начало XX в.) / А. П. Мазин. - Новосибирск, 1984. -200 с.

266. Майков, В. Н. Инородцы Среднего Поволжья / В. Н. Майков/ Живописная Россия. СПб., 1901. - Т. 8, Ч. 1. - 234 с.

267. Малиновский, Б. Научная теория культуры / Б. Малиновский. -М, 1999.-112 с.

268. Малыгина, И. В. Этнокультурная идентичность: онтология, морфология, динамика: дис. . доктора философ, наук: 24.00.01 / И. В. Малыгина; Моск. гос. ун-т культуры и искусств. М, 2005. - 305 с.

269. Мамаев, М. М. О происхождении одного дагестанского орнаментального мотива / М. М. Мамаев // Ученые записки института языка, литературы и истории. Т. 17. Серия общественных наук. — М., 1976. С. 134146.

270. Маркарян, Э. С. Теория культуры и современная наука (логико-методологический анализ) / Э. С. Маркарян. М., 1983. -284 с.

271. Маркелов, М. Т. Вышивание у марийцев / М. Т. Маркелов // Этнографическое обозрение. -1994. № 6. -С. 138-143.

272. Мартьянов, В. Н. Мордовская народная вышивка / В. Н. Мартьянов. — Саранск, 1991. 120 с.

273. Мартьянов, В. Н. Об этнической принадлежности населения рязанского и муромского Поочья I тыс. н. э. / В. Н. Мартьянов, Д. Т. Надькин // Археологические памятники мордвы I тыс. н. э. Саранск, 1979. - С. 103133.

274. Маскаев, А. И. Мордовская народная эпическая песня / А. И. Маскаев. Саранск, 1964. - 438 с.

275. Маслова, Г. С. Народная одежда в восточно-славянских традиционных обычаях и обрядах XIX- н. XX в. / Г. С. Маслова. М., 1984. -215 с.

276. Маслова, Т. Н. Орнамент русской народной вышивки как исторйко-этнографический источник / Т. Н. Маслова. М., 1978. - 207 с.

277. Мафф, А. Введение в семантику / А. Мафф. М., 1963. - 327 с.

278. Мелетинский, Е. М. К вопросу о генезисе карело-финского эпоса (проблема Вяйнемяйнена) / Е. М. Мелетинский // Советская этнография. -i960.-№4.- С. 64-79.

279. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. М., 1976. - 406 с.

280. Меликов, В. В. Введение в текстологию культуры / В. В. Меликов. М., 1999. - 236 с.

281. Мельников-Печерский, П. И. Очерки мордвы / П. И. Мельников (Андрей Печерский) // Мельников-Печерский, П. И. Полное собрание сочинений в 12 т. Т. 12. СПб., 1898.-342 с.

282. Мелюкова, А. И. Предскифский период в степях 'Северного Причерноморья / А. И. Мелюкова // Степи европейской части СССР. М., 1989.-С. 10-26.

283. Микляев, А. В. Опыт интерпретации некоторых орнаментальных мотивов усвятской культуры / А. В. Микляев, А. Н. Мазуревич // Памятники древнего и средневекового искусства. Вып. 3. Проблемы археологии. СПб., 1994.-С. 78-84.

284. Миллер, А. А. Элементы неба на вещественных памятниках / А. А. Миллер // Известия государственной академии истории материальной культуры. Вып. 100. Из истории докапиталистической формации. М.; Л., 1933. -С. 125-147.

285. Миллер, Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов / Г. Ф. Миллер. СПб., 1791.- 100 с.

286. Мириманов, В. Б. Искусство и миф. Центральный образ картины мира / В. Б. Мириманов. М., 1997. - 328 с.

287. Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелетинский М., 1991. -736 с.

288. Мифы народов мира. -М., 1980.- Т.1.-671 е.; Т.2. 719 с.

289. Мифы, предания, сказки хантов и манси / под общ. ред. Е. С. Новик.-М., 1990,- 568 с.

290. Модель в культурологии Сибири и севера: сб. науч. тр. М., 1992.-367 с.

291. Мокшин, Н. Ф. О мордовско-марийских этнических связях (по материалам религиозных верований) / Н. Ф. Мокшин // Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965. - С. 195-200.

292. Мокшин, Н. Ф. Религиозные верования мордвы. Историко-этнографический очерк / Н. Ф. Мокшин. Саранск, 1998.- 160 с.

293. Молданов, Т.А. Картина мира в медвежьих игрищах северных хантов (XIX-XX вв.): автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.07 / Т. А. Молданов; Том. гос. ун-т. Томск, 2002. - 22 с.

294. Молданова, Т. А. Орнамент хантов Казымского Приобья: семантика, мифология, генезис / Т. А. Молданова. Томск, 1999. - 259 с.

295. Молотова, Т. JI. Марийский народный костюм / Т. JI. Молотова. -Йошкар-Ола, 1992. 112 с.

296. Молотова, Т. Л. Материалы и технология изготовления марийского народного костюма (II половина XIX начало XX вв.) / Т. Л. Молотова // Археология и этнография марийского края. - Йошкар-Ола, 1987. -Вып. 11.-С. 79-94.

297. Молотова, Т. Л. Народный костюм / Т. Л. Молотова // Марийцы. Историко-Этнографические очерки. Йошкар-Ола, 2005. - С. 118-132.

298. Молотова, Т. Л. Ткачество марийцев (способы обработки волокна, процессы тканья холста)/ Т. Л. Молотова//Этническая культура марийцев (традиции и современность) // Археология и этнография марийского края. Йошкар-Ола, 2002. - Вып. 26. - С. 56-71.

299. Молчанова, Л. А. Орнамент удмуртской традиционной одежды (Опыт структурно-семантического анализа): дис. . канд. ист. наук: 07.00.07 / Л. А. Молчанова; Удмуртский гос. ун-т. Ижевск, 1999. - 198 с.

300. Мордва. Историко-культурные очерки. Саранск, 1995. - 624 с.

301. Мордовский народный костюм: альбом / сост. и авт. текста Т. П. Прокина, М. И. Сурина. Саранск, 1990. - 382 с.

302. Наговицын, А. Е. Трансформация тендерных ролей в мифологических системах: дис. . доктора филос. наук: 24.00.01 /А. Е. Наговицын. -М., 2003. 399 с.

303. Напольских, В. В. Древнейший финно-угорский миф о возникновении земли / В. В. Напольских // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск, 1990. - С. 7-49.

304. Напольских, В. В. Как Вукузе стал создателем суши. Миф о возникновении земли и древнейшая история народов Евразии / В. В. Напольских. Ижевск, 1993. - 158 с.

305. Народные знания. Фольклор. Народное искусство. М., 1991. -Вып. 4. -125 с.

306. Некрасова, М. А. Народное искусство как часть культуры / М. А. Некрасова. -М., 1983. 343 с.

307. Никитин, В. В. Древние культы финно-угров Поволжья / В. В. Никитин // Вопросы марийского фольклора и искусства Йошкар-Ола, 1980. - Вып. 2. -С. 62-68.

308. Никитин, В. В. Символы древних предметов (размышления по поводу одного сюжета) / В.В. Никитин //Финно-угроведение. 2000. - № 1. -С. 54- 67.

309. Никитина, Т. Б. История населения марийского края в I тыс. н. э. (по материалам могильников) / Т. Б. Никитина // Труды Марийскойсархеологической экспедиции. Йошкар-Ола, 1999.- Т. 5. - 160 с.

310. Никитина, Т. Б. Марийцы в эпоху средневековья / Т. Б. Никитина. Йошкар-Ола, 2002. - 432 с.

311. Николаев, В. Г. Функционализм / В. Г. Николаев // Культурология. XX век: словарь. СПб., 1997. - С. 512-513.

312. Новик, Е. С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. Опыт сопоставления структур / Е. С. Новик. М., 1984. - 303 с.

313. Оборин, В. А. Древнее искусство народов Прикамья: Пермский звериный стиль / В. А. Оборин. Пермь, 1976.- 189 с.

314. Окладников, А. П. Древние шаманские изображения Восточной Сибири / А. П. Окладников // Советская археология.- 1948. № 10. - С. 203226.

315. Орлов, П. А. Вещный мир удмуртов (к семантике материальной культуры): дис. . канд. ист. наук: 07.00.07 / П. А. Орлов. Ижевск, 1999. -215 с.

316. Орлова, Э. А. Культурная (социальная) антропология / Э. А. Орлова. М., 2004. - 480 с.

317. Осокин, Ю. В. Системный подход в культурологи / Ю. В. Осокин // Культурология. XX век. СПб., 1997. - С. 426-428.

318. Отчет о полевых работах Марийской археологической экспедиции за 1958 г: отчет о НИР / Институт археологии Рос. акад. наук; рук. Архипов Г. А. № 1874. - Йошкар-Ола, 1958. - 156. с.

319. Отчет о работах 3-го отряда Марийской археологической экспедиции в 1987 г.: отчет о НИР / Марийский научно-исследовательскийинститут языка, литературы и истории им. В. М. Васильева; рук. Т. Б.

320. Шикаева. 888. Йошкар-Ола, 1987. - 189 с.i

321. Отчет о работах II Марийского отряда Чебоксарской археологической экспедиции ИА РАН в 1971 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук Г.А. Архипов, В.В. Никитин. №' 482. - М.; Йошкар-Ола, 1972.-№482.- 178 с.

322. Отчет о работах археологической экспедиции МордГУ им. Н.П. Огарева в 1971 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. М. Ф. Жиганов. № 4675, 4675 а. - Саранск, 1971. - 212 с.

323. Отчет о работах археологической экспедиции МордГУ им. Н.П. Огарева в 1973 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. М. Ф. Жиганов. № 5127. - Саранск, 1973. - 164 с.

324. Отчет о работах археологической экспедиции МордГУ им. Н.П. Огарева в 1974 г./ Институт археологии РАН; рук. М.Ф. Жиганов. № 5356, 5356а. - Саранск, 1974. - 186 с.

325. Отчет о работах археологической экспедиции МордГУ им. Н.П. Огарева в 1975 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. М.Ф. Жиганов. -№ 5864. Саранск, 1975. - 214 с.

326. Отчет о работах мерянского отряда Среднерусской экспедиции: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. Е. И. Горюнова. № 1490, 1490а.-М., 1957.-.134 с.

327. Отчет о работах мерянского отряда Среднерусской экспедиции: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. Е. И. Горюнова. № 1947, 1947а.-М., 1958.-165 с.

328. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1983 г.: отчет о НИР/Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. -№ 9611. Саранск, 1983. - 238 с.

329. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1984 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. № 10376. - Саранск, 1984. - 247 с.

330. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1986 г. / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. № 11381. - Саранск, 1986. - 264 с.

331. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР в 1987 г. / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. -№12118. Саранск, 1987. - 267 с.

332. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР в 1988 г. / Институт археологии РАН; рук. В. Н. Шитов. -№ 12631. Саранск, 1988. - 282 с.

333. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР в 1989 г.: отчет о НИР / В.Н. Шитов. -№ 13931. -Саранск, 1989. 248 с.

334. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР в 1990 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. № 15340. - Саранск, 1990. -243 с.

335. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР в 1991 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. -№ 16570. Саранск, 1991.-274 с.

336. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР в 1992 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; В.Н. Шитов. -№ 17448. Саранск, 1992. - 263 с.

337. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР в 1993 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. -№ 17762. Саранск, 1993. - 212 с.

338. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1985 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. № 11103. - Саранск, 1985. - 245 с.

339. Отчет о раскопках Крюково-Кужновского могильника Моршанского района Тамбовской области: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. Р. Ф. Воронина. -№ 3759. М., 1968. - 178 с.

340. Отчет о раскопках Крюково-Кужновского могильника Моршанского района Тамбовской области: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. Р. Ф. Воронина. М., 1969. - 154 с.

341. Отчет о раскопках на Руткинском археологическом комплексе 1969-1970 гг.: отчет о НИР / Марийский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории им. В. М.Васильева; рук. Г. А. Архипов, В. В. Никитин. № 566. - Йошкар-Ола, 1970. - 134 с.

342. Отчет о раскопках Старо-Кадомского могильника и развдеке в долине р. Мокши, произведенных в 1971 г. отрядом археологической экспедиции НИИЯЛИ: отчет о НИР / Институт археологии РАН; рук. В.Н. Шитов. № 34564. - Саранск, 1971.-227 с.

343. Отчет об археологических раскопках на Шокшинском могильнике в 1967 г.: отчет о НИР /Институт археологии РАН; рук. A.B. Циркин. -№ 3606. -Саранск, 1967. 187 с.

344. Отчет об археологических раскопках на Шокшинском могильнике в 1968 г.: отчет о НИР /Институт археологии РАН; рук. A.B. Циркин. № 3664, 3664а. - Саранск, 1968. - 244 с.

345. Отчет об исследовании Желтухинского могильника в Горьковской области в 1974 г.: отчет о НИР / Институт археологии РАН; В.Ф. Черников. -№ 6070, 6070 а . -М., 1974. 264 с.

346. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири: в 4 т. Т. 2. Мир реальный и потусторонний / под общ. ред. Н. В. Лукиной; Том. гос. унт-Томск, 1994.-475 с.

347. Ошар, П. Символ креста / П. Ошар // Происхождение креста. -М., 1927. С. 36-52.

348. Павлова, А. Н. Костюм волжских финнов как этнокультурный феномен / А.Н. Павлова Йошкар-Ола, 2006.- 146 с.

349. Павлова, А. Н. Об индоевропейских параллелях солярной символики финно-угров Поволжья VII-VI вв. до н. э. / А. Н. Павлова // Проблемы реконструкции хозяйства по археолого-этнографическим данным. -Йошкар-Ола, 2000. С. 34-36.

350. Павлова, А. Н. Развитие космологических представлений финно-угров Поволжья и Приуралья / А. Н. Павлова // VI международный конгресс по проблемам исследований Центральной и Восточной Европы. Тезисы докладов. Тампере, 2000. - С. 322.

351. Павлова, А. Н. Семиотика костюма волжских финнов I начала I II тыс. н.э. /А. Н. Павлова. - Йошкар-Ола, 2004. - 492 с.

352. Парсонс, Т. Система координат и общая теория систем действия: культура, личность, и место социальных систем / Т. Парсонс // Американская социологическая мысль. Тексты. -М., 1994. С. 167-236.

353. Патрушев, В. С. Волжские ананьинцы / В. С. Патрушев, А. X. Халиков. М., 1982. - 277 с.

354. Патрушев, В. С. Древнее искусство финно-угров Поволжья / В, С. Патрушев. Йошкар-Ола, 1994. - 80 с.

355. Патрушев, В. С. Марийский край в VII-VI вв. до н. э. / В. С. Патрушев.- Йошкар-Ола, 1984. 230 с.

356. Патрушев, В. С. Финно-угры России / В. С. Патрушев. Йошкар-Ола, 1992.-216 с.

357. Перевалова, Е. В. Эротика в культуре хантов / Е. В. Перевалова // Модель в культурологии Сибири и Севера. Екатеринбург, 1992. - С. 85-97.

358. Петрухин, В. Я. Мифы финно-угров / В. Я. Петрухин. М., 2003. - 464 с.

359. Пиотровский, Б. Б. Амулеты в форме глаза в древнем Египте / Б.Б. Пиотровский // Известия Государственной академии истории материальной культуры. Л., 1931. - Вып. 3, Т. X. - С. 12-28.

360. Плессовский, Ф. В. Космогонические мифы коми и удмуртов/Ф.

361. B. Плессовский // Этнография и фольклор коми. Сыктывкар, 1972. - С.32-45.

362. Плетнева, С. А. От кочевий к городам. Салто-маяцкая культура /

363. C. А.-Плетнева. -М., 1967. 195 с.

364. Подорога, В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию / В. Подорога. М., 1995. - 340 с.

365. Подосинов, А. В. Пространственные представления в архаических культурах Евразии (ориентация по странам света): дис. . доктора ист. наук: 07.00.03 / А. В. Подосинов; Ин-т всеобщей истории. М., 1997.-612 с.

366. Полесских, М. Р. Ранние памятники материальной культуры мордвы-мокши / М. Р. Полесских. Саранск, 1965. - 148 с.

367. Полихова, М. П. Символика костюма в контексте культуры: дис. . канд. философ, наук: 24.00.01 / М. П. Полихова; Рост. гос. ун-т. Ростов-на-Дону, 2003. - 142 с.

368. Полосьмак, Н. В. Очерки семантики кулайского искусства / Н. В. Полосьмак, Е.В. Шумакова. Новосибирск, 1991. - 178 с.

369. Попов, Н. С. Марийский народный праздник «кугече»/ Н. С. Попов // Археология и этнография Марийского края. Йошкар-Ола, 1993. -Вып. 22. - С. 52-64.

370. Попов, Н. С. О некоторых обрядах и обычаях, связанных с хозяйственной деятельностью марийцев / Н. С. Попов // Археология и этнография Марийского края.-Йошкар-Ола, 1979. Вып. 4. - С. 123-138.

371. Попов, Н. С. Погребальный обряд марийцев в XIX начале XX вв./Н. С. Попов // Археология и этнография Марийского края. - Йошкар-Ола, 1981. -Вып. 5. - С. 154-173.

372. Попов, Н. С. Религиозные верования/ Н.С. Попов // Марийцы. Историко-этнографические очерки. Йошкар-Ола, 2005. - С. 228-236.

373. Попова, С. А. Мужской и женский миры в системе отношений традиционной культуры манси: обряды перехода: автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.07 / С. А. Попова; Том. гос. ун-т. Томск, 2002. - 16 с.

374. Попович, М. В. Мировоззрение древних славян / М. В. Попович. -Киев, 1985.- 167 с.

375. Потебня, А. А. Символ и миф в народной культуре / А. А. Потебня. М., 2000. - 479 с. 1 . ^

376. Прокофьева, Е. Д. Орнаменты селькупов / Е. Д. Прококфьева // Краткие сообщения института этнографии. М., 1950. - Вып. X. - С. 29-39.

377. Пропп, В. Я. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп. Л., 1986. - 364 с.

378. Пряхин, А. Д. Абашевская культура / А. Д. Пряхин, А. X. Халиков // Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М., 1987. - С. 124-130.

379. Пургасов, Д. В. Жизнь дореволюционной мордвы. История, предания, быт, обычаи и верования / Д. В. Пургасов. М., 1995. - 92 с.

380. Рабинович, М. Г. Древнерусская одежда 1Х-ХШ вв./ М. Г. Рабинович // Древняя одежда народов Восточной Европы. М., 1986. - С. 40-62.

381. Работникова, И. П. Финно-угорские элементы в орнаменте русской вышивки и тканья / И. П. Работникова // Русское народное искусство севера. Л., 1968. - С. 83-90.

382. Раевский, Д. С. Модель мира скифской культуры: Проблемы мировоззрения ираноязычных народов евразийских степей I тыс. до н. э. / Д.С. Раевский. -М., 1985.-256 с.

383. Раевский, Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. Опыт реконструкции скифской мифологии / Д. С. Раевский. — М., 1977. 216 с.

384. Ригведа. Избранные гимны / пер. Елизаренковой Т. Я. М., 1972. -418с.

385. Риттих, А. Ф. Материалы для этнографии России. Казанская губерния/ А. Ф. Риттих. Казань, 1870. - 222 с.

386. Розенфельдт, И. Г. Детали ритуальных поясов с позднедьяковских городищ / И. Г. Розенфельдт // Советская археология. -1980.-№ 1.-С. 267-271.

387. Розенфельдт, И. Г. Об одном типе позднедьяковских племенных украшений / И. Г. Розенфельдт // Проблемы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М., 1978. - С. 158-164.

388. Розенфельдт, Р. Л. Муромский могильник у села Молотицы / Р.Л. Розенфельдт // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. -М., 1978. С. 180-184.

389. Ромбандеева, Е. Душа и звезды: Предания, сказания и обряды народа манси / Е. Ромбандеева. Л.; Ханты-Мансийск, 1991.- 112 с.

390. Руденко, К. А. Волжская Булгария в XI начале XIII в.: поселения и материальная культура / К. А. Руденко. - Казань, 2007. - 244 с.

391. Рыбаков, Б. А. Космогоническая символика чудских шаманских бляшек и русских вышивок / Б. А. Рыбаков // Финно-угры и славяне. Л., 1979. - С. 7-34.

392. Рыбаков, Б. А. Макрокосм в микрокосме народного искусства / Б.А. Рыбаков // Декоративное искусство. 1975. - № 1. - С. 14-17.

393. Рыбаков, Б. А. Новые данные о культе небесного оленя / Б. А. Рыбаков // Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М., 1976. - С. 57-63.

394. Рыбаков, Б. А. Происхождение и семантика ромбического орнамента / Б. А. Рыбаков // Сборник трудов Научно-исследовательского института художественной промышленности. М., 1972. - Вып. 5. - С. 127134.

395. Рыбаков, Б. А. Язычество древних славян / Б. А. Рыбаков. М., 1981.- 607 с.

396. Рыжакова, С. И. Язык орнамента в латышской народной культуре / С. И. Рыжакова. М., 2002. - 408 с.

397. Рыжакова, С. И. Язык орнамента в латышской народной культуре: автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.07/ С. И. Рыжакова; Ин-т этнологии и антропологии. М., 1997.- 22 с.

398. Рябинин, Е.А. Зооморфные украшения Древней Руси Х-Х1У вв. / Е. А. Рябинин // Свод археологических источников. Л., 1981. - Вып. У-1-60.- 123- с.I

399. Сабурова, М. А. Реконструкция женского головного убора по материалам Щербинского городища / М. А. Сабурова // Краткие сообщения института археологии.-М., 1967.-Вып. 112.-С. 105-106.

400. Сагалаев, А. М. Мифология и верования алтайцев: центрально-азиатские влияния / А. М. Сагалаев. Новосибирск, 1984.- 121 с.

401. Сагалаев, А. М. Птица, дающая жизнь (из тюркско-угорских мифологических параллелей) / А. М. Сагалаев // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск, 1990. - С. 21-34.

402. Сагалаев, А. М. Урало-алтайская мифология. Символ и архетип / А. М. Сагалаев. Новосибирск, 1991. - 155 с.

403. Самбуева, С. Б. Символика традиционного бурятского женского костюма: дис. . канд. ист. наук: 07.00.07 / С. Б. Самбуева. Улан-Удэ, 2000.- 192 с.

404. Свасьян, К. А. Проблема символа в современной философии / К.А. Свасьян. М., 1980.- 226 с.

405. Седов, В. В. Племена культуры рязано-окских могильников / В.В. Седов // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. - С. 93-96.

406. Семека, Е. С. Антропоморфные и зооморфные символы в четырех и восьмичастных моделях мира / Е. С. Семека // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1971. - Вып. 284. - С. 92-119.

407. Семенов, Т. Черемисы. Этнографический очерк / Т. Семенов // Православный благовестник. 1893. - № 6. - С. 12-87.

408. Серебреников, Б. А. История мордовского народа по данным языка / Б. А. Серебреников // Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965. - С. 237-256.

409. Серебреников, Б. А. Финно-волжская языковая общность / Б. А. Серебреников, Г. И. Еремушкин, К. Е. Майтинская. М., 1989.- 271 с.

410. Сидоров, А. С. Знахарство, колдовство и порча у народа коми: Материалы по психологии колдовства / А. С. Сидоров. Л., 1928.- 134 с.

411. Скоринов, С. Н. Мифотворчество как,феномен культуры тунгусо-манчжуров и нивхов юга Дальнего Востока России XIX-XX вв.: дис. . доктора культурологии: 24.00.01 / С. Н. Скоринов. М., 2005. - 330 с.

412. Смирнов, А. П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья / А. П. Смирнов // Материалы и исследования по археологии СССР. -М., 1952.- 326 с.

413. Смирнов, А. П. Очерки древней истории мордвы / А. П. Смирнов // Труды Государственного исторического музея. М., 1940.- Вып. XI. - 248 с.

414. Смирнов, А. П. Этногенез мордовского народа по данным археологии. I-XV вв. н. э./ А. П. Смирнов // Этногенез мордовского народа. -Саранск, 1965.- С. 18-28.

415. Смирнов, И. А. Черемисы. Историко-этнографтический очерк / И.А. Смирнов. Казань, 1889. - 242 с.

416. Соколова, 3. П. Культ животных в религиях / 3. П. Соколова. -М., 1972.- 347 с.

417. Соловьева, Г. И. Образная символика и эстетика импровизации в марийской народной вышивке / Г. И. Соловьева // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Материалы I всероссийской конференции финно-угроведов-Йошкар-Ола, 1996.-С. 177-179.

418. Соловьева, Г. И. Орнамент марийской вышивки / Г. И. Соловьева. -Йошкар-Ола, 1982.- 86 с.

419. Спицын, А. А. Древности бассейнов рек Оки и Камы / А. А. Спицын // Материалы по археологии России. СПб., 1901.- Вып. 1. - 120 с.

420. Спицын, А. А. Древности камской чуди по коллекции Теплоуховых: атлас рисунков / А. А. Спицын. СПб., 1902.- 156 с.

421. Сташенков Д. А. Половозрастная стратификация новинковского населения (по материалам украшений костюма) / Д. А. Сташенков // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия нашей эры (из истории костюма). Т. 2. Самара, 2001. - С. 141-165.

422. Стеблин-Каменский, М. И. Миф / М. И. Стеблин-Каменский. -Л., 1976.- 104 с.

423. Степанов, П. Д. Андреевский курган. К истории мордовских племен на рубеже н. э. / П. Д. Степанов. Саранск, 1980.- 108 с.

424. Столяр, А. Д. О генезисе изобразительной деятельности и ее роли в становлении сознания (К постановке проблемы) / А. Д. Столяр // Ранние формы искусства. М., 1972. - С. 30-75.

425. Столяр, А. Д. Проблемы социокультурной реабилитации лесного неолита Карелии / А. Д. Столяр // Памятники древнего и средневекового искусства. Вып. 37. Проблемы археологии. СПб., 1995. - С. 29-53.

426. Талицкий, М. В. Кочергинский могильник / М. В. Талицкий // Материалы и исследования по археологии СССР. М.; Л., 1940.- 38 с.

427. Тойдыбекова, JI. Марийская этническая вера и этническое самосознание / Л. Тойдыбекова. Иоэнсуу, 1997.- 397 с.

428. Топоров, В. Н. Круг / В. Н. Топоров, М. Б. Мейлах // Мифы народов мира. -М., 1982.- С. 357.

429. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтики / В. Н. Топоров. М., 1995. - 623 с.

430. Топоров, В. Н. Первобытные представления о мире: Общий взгляд / В. Н. Топоров // Очерки истории естественно-научных знаний в древности. М., 1982. - С. 8-40.

431. Трубникова, Н. В. О погребении шамана в Кошибеевском могильнике и верованиях позднегородецких племен / Н. В. Трубникова // Советская археология. 1969. - № 3. - С. 42-52.

432. Тэрнер, В. У. Проблема цветовой классификации в примитивных культурах (на материале ритуала ндембу) / В. У. Тэрнер // Семиотика и искусствометрия.-М., 1972. С. 50-81. / , <'•

433. Тэрнер, В. У. Символ и ритуал / В. У. Тэрнер. М., 1983.- 277 с.

434. Уваров, Л. С. Символизация в познании / Л. С. Уваров. Минск, 1971.- 127 с.

435. Успенский, Б. А. О семиотическом механизме культуры / Б. А. Успенский // Лотман, Ю.М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. СПб., 2000.- С. 485-503.

436. Фадеева, И. Е. Символ в культурной коммуникации / И. Е. Фадеев // Человек. 2004. - № 6. - С. 5-14.

437. Файзуллина, Д. Ф. Историко-культурная реконструкция элементов костюма (на материале населения Волого-Камья XI-VI вв. до н.э.): автореф. дис. . канд. ист. наук: 24.00.01 / Д. Ф. Файзуллина. Казань, 2006. -23 с.

438. Федорова, Н. Н. К вопросу о структуре традиционного орнамента обских угров / Н. Н. Федорова // Орнамент народов Западной Сибири. -Томск, 1992.-С. 127-147.

439. Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века / отв. ред. М.Г. Иванова. Ижевск, 1999. - 390 с.

440. Флиер, А. Я. Культурогенез / Ф. Я. Флиер. М., 1995. - 128 с.

441. Флиер, А. Я. Культурология для культурологов / Ф. Я. Флиер. — М.; Екатеринбург, 2002. 492 с.

442. Флиер, А. Я. Современное культурологическое знание: объект, предмет, структура / Ф. Я. Флиер //Общественные науки и современность.-1997.-№ 2.-С. 124-145.I

443. Фромм, Э. Душа человека / Э. Фромм. М., 1992.- 430 с.

444. Фуко, М. Забота о себе. История сексуальности / М. Фуко. -Киев, 1998. 249 с.

445. Фукс, А. Записки о чувашах и черемисах / А. Фукс. Казань, 1840.-329 с.

446. Фукс, Э. Галантный век / Э. Фукс // Эротика. Иллюстрированная история нравов.-М., 2001. Т. 2. - С. 148-219.

447. Хайду, П. Уральские языки и народы / П. Хайду. М., 1985.- 430с.

448. Халиков, А. X. Роль племен ананьинской культуры в этногенезе финно-угорских народов / А. X. Халиков // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Йошкар-Ола, 1995.- С. 85.

449. Хогарт, У. Анализ красоты / У. Хогарт. JL, 1987.- 252 с.

450. Худяков, М. Г. Культ коня в Прикамье / М. Г. Худяков // Известия государственной академии истории материальной культуры. Вып. 100. Из истории докапиталистической формации М.; JL, 1933. - С. 251-279.

451. Худяков, М. Г. Культово-космические представления в Прикамье в эпоху родового общества: Солнце и его разновидности / М. Г. Худяков // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1934. - № 11-12. - С. 76-97.

452. Циркин, А. В. Археологические культуры западного Поволжья в I VII вв: дис. . доктора ист. наук: 07.00.06 / А. В. Циркин. - Кемерово, 1994.-304 с.

453. Циркин, А. В. Материальная культура и быт народов Среднего Поволжья в I тыс. н. э. / А. В. Циркин. Красноярск, 1987.- 298 с.

454. Чарнолусский, В. В. Легенда об олене-человеке„ / В. В. Чарнолусский. -М., 1965.- 140 с.

455. Черепнин, А. И. Борковский могильник / А. И. Черепнин // Труды Рязанской ученой комиссии. Рязань, 1895. - Вып. X, Т. 2. - С. 103-166.

456. Черепнин, А. И. Борковский могильник / А. И. Черепнин // Труды Рязанской ученой комиссии.- Рязань, 1896.- Вып. XI,Т. 3. С. 105-158.

457. Черепнин, А. И. О рязано-окских могильниках / А. И. Черепнин // Труды X археологического съезда. М., 1899. - Т. 1.- С. 38-58.

458. Черепнин, А.И. Борковский могильник / А. И. Черепнин // Труды Рязанской ученой комиссии.- Рязань, 1895. Вып. IX, Т. 2. - С. 85-138.

459. Чернецов, В.Н. Представления о душе у обских угров / В. Н. Чернецов // Труды института этнографии. М., 1959. - С. 136-160.

460. Чеснов, Я. В. Лекции по исторической этнологии / Я. В. Чеснов. -М, 1998.-395 с.

461. Чижова, Л. В. К вопросу об идеологии средневекового населения Прикамья (по сюжетам культового литья) / Л. В. Чижова // Советская археология. 1982. - № 3. - С. 81-95.

462. Членова, Н. Л. Волга и Южный Урал в представлениях древних иранцев и финно-угров во II начале I тыс. до н. э. / Н. Л. Членова // Советская археология. - 1989. - № 2. - С. 225-240.

463. Чмыхов, Н. А. Истоки язычества Руси / Н. А. Чмыхов. Киев, 1990.-381 с.

464. Чумакова, Т. В. Образ человека в культуре древней Руси (опыт философско-антропологического анализа): автореф. дис. . доктора филос. наук: 09.00.13 / Т. В. Чумакова; С.- Петерб. гос. ун-т. СПб., 2002. - 38 с.

465. Шабаркина, И. В. Костюм как невербальная социокультурная система: дис. . канд. соц. наук: 22.00.04 / И. В. Шабаркина; Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова. М., 2004. - 142 с.

466. Шейкин, А. Г. Символ / А. Г. Шейкин // Культурология. XX век: словарь. СПб., 1997. - С. 406-409.

467. Шер, Я. А. Алгоритм распознания стилистических топов в петроглифах (к теории стиля в первобытном искусстве) / Я. А. Шер // Математические методы в историко-этнографических и историко-культурных исследованиях. М., 1977. - С. 127-143.

468. Шишкин, А. С. Животные в мировоззрении древних племен Приобья (ранний железный век): автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.06 / А. С. Шишкин; Кемеров. гос. ун-т. Кемерово, 2002.- 22 с.

469. Шкалина, Г. Е. Традиционная культура и современное самосознание народа мари: дис. . доктора культурологии: 24.00.01 / Г. Е. Шкалина. Йошкар-Ола, 2003.- 391 с.

470. Шкалина, Г. Е. Традиционная культура народа мари / Г. Е. Шкалина. Йошкар-Ола, 2002.- 208 с.

471. Штернберг, JI. Я. Первобытная религия / JI. Я. Штернберг. Л., 1931.- 572 с.

472. Шутова, Н. И. Дохристианские культовые памятники в удмуртской религиозной традиции: Опыт комплексного исследования: дис. . доктора ист. наук: 07.00.06 / Н. И. Шутова; Рос. акад. наук. Ин-т археологии. М., 2000. - 472 с.

473. Элиаде, М. Азиатская алхимия / М. Элиаде. М., 1998.- 664 с.

474. Элиаде, М. Космос и история / М. Элиаде. М., 1987.- 311 с.

475. Элиаде, М. Миф о вечном возвращении / М. Элиаде. М., 2000.414 с'.

476. Элиаде, М. Очерки сравнительного религиоведения / М. Элиаде. -М„ 1999,- 438 с.

477. Энциклопедия моды. СПб., 1997. - 547 с.

478. Юадаров, К. Г. Вера предков. Язычество / К. Г. Юадаров. -Йошкар-Ола, 1999.- 47 с.

479. Юнг, К. Архетип и символ / К. Юнг. М., 1991. - 304 с.

480. Юнг, К. Символическая жизнь / К. Юнг. М., 2003. - 326 с.

481. Юнг, К. Символы матери и возрождения / К. Юнг // Между Эдипом и Озирисом: Становление психоаналитической концепции мифа. -Львов; М., 1998. С. 313-378.

482. Яковлев, Г. Религиозные обряды черемис / Г. Яковлев. Казань, 1897.-87 с.

483. Яковлева, M. В. Динамика образов «мужественности» и «женственности» в европейском костюме XX в.: тендерный подход: дис. . канд. культурологии: 24.00.01 / М. В. Яковлева; Рос. гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. СПб, 2003. - 187 с.

484. Яценко, С. А. Костюм ираноязычных народов древности и методы его историко-культурной реконструкции: автореф. дис. . доктора ист. наук: 24.00.01 / С. А. Яценко; Рос. гос. гуманитар, ун-т. М., 2002. - 55 с.

485. Aspelin, J. К. Antiquités du nord finno-ougrien. L'âge du fer. Antiquités Morduines, Meriennts et Tshoudes / J. K. Aspelin. Helsingfors, 1878. -242 p.

486. Benoist, L. L'Esoterisme / L. Benoist. Paris, 1965. - 346 p.

487. Cassirer, E. Philosophy of Symbolie Forms. Vol. 2. Mythological Thought / E. Cassirer. New Haven, 1955. -347 p.

488. Dictionnair du symboles. Mythes, reves, coutumes, gestes, formes, figures, couleures, nombres.- Paris, 1969.- 612 p.

489. Eliade, M. Images et symbols: Esse sur les symbolisms magico-religieux / M. Eliade. Paris, 1952. - 478 p.

490. Julku, Kyosti. Abstract / Kyosti Julku // Patrushev, V. The Early History of the Finno-Ugric Peoples of European Russia / M. Patrushev. Oulu, 2000.-P. 8.

491. Lehtinen, Ildiko. Tsheremissischer Schmuck. Ethnographische • Untersuchuhg / Ildiko Lehtinen. Helsinki, 1994. - 347 p.

492. Leroi-Gourhan, A. Le geste et la parole: la memoire et la rythmes / A. Leroi-Gourhan. Paris, 1965. - 316 p.

493. Mainov, V. Les restes de la mythologie mordwine / V. Mainov // Journal de la Société Finno-ougrienne. Helsinki, 1889. - 134 p.

494. Peirce, Ch. S. Collected Papers of Charles Sanders Peirce / Ch. S. Peirce. Harvard University Press, 1931. - Vol. 1. - 468 p.

495. Sebeok, T. A. Studies in Cheremis: The Supernatural / T.A. Sebeok, F.I. Ingemann. -New York, 1956. 256 p.1. СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ1. Украшения костюма.

496. Рис. 1. Карта размещения могильников.

497. Рис. 4. Головной убор: 1 Шатрищенский могильник, погр. 130; 2 -Шокшинский, погр. 292; 3 - Борковский могильник, погр. 106 (реконструкция A.A. Спицына).

498. Рис. 7. Накосники: 1, 2, 3, 4, 7, 8 Абрамовский могильник, погр. 128. 149, 123, 243, 145, 33; 5 - Крюково-Кужновский, погр. 432; 6 — Шокшинский, погр. 632.

499. Рис. 8. Накосники: 1,3- Абрамовский могильник, погр. 184, 209; 2, 4, 5, 6 -КрюковоОкужнговский, погр. 55, 433, 426, 506; 7 Безводнинский могильник, погр. 150.

500. Крюково-Кужновский, погр. 8, 10; 17 —Юмский могильник, погр. 5.

501. Рис. 10. Ожерелья: 1,2- Крюково-Кужновский могильник, погр. 110, 2; 3, 4, 5 Шокшинский могильник, погр. 192, 1086, 413.

502. Рис. 11. Подвески из состава ожерелий: Шокшинский могильник: 1 — погр. 538; 2 погр. 552; 3 - погр. 298; 4 - погр. 548; 5 - погр. 583; 6 - погр. 286.

503. Рис. 12. Подвески из состава ожерелий (2, 4) и нагрудные украшения (1, 3):

504. Шокшинский могильник: 1,3- погр. 188; 2 погр. 903; 4 - погр. 855.

505. Рис. 13. Ожерелья и гривны: Шокшинский могильник: 1 погр. 366, 2 - погр.784, 3,5-погр. 1073, 4-погр. 868, 6-погр. 831, 7-погр. 152.

506. Рис. 14. Гривны: 1-5 Абрамовский могильник, погр. 86, 220, 129, 70, 213; 6- Безводнинский могильник.

507. Рис. 15. Гривны: 1 Кошибеевский могильник (раскопки В. Н. Глазова), погр. 66; 2, 3 - Нижняя Стрелка, погр. 23, 3; 4-6 - Шокшинский могильник, погр. 656, 146, 29.

508. Рис. 16. Шейно-нагрудные украшения: 1 -Веселовский могильник, погр. 13; 2 могильник Нижняя Стрелка.

509. Рис. 17. Шейно-нагрудные украшения: 1-2 Веселовский могильник, погр. 12, 6.

510. Рис. 18. Подвески: 1, 2, 5, 7, 8 могильник Нижняя Стрелка, погр. 25, 17, жертвенно-ритуальный комплекс 4, 10; 3 -III Выжумский, погр. 4; 4, 6 -Починковский, погр. 6, 7; 9 - Подболотьевский, погр. 7; 10 - Шокшинский могильник, погр. 682.

511. Рис. 19. Нагрудные украшения: Абрамовский могильник: 1 погр. 8, 2 -погр. 16, 3-4 — погр. 14, 5 - погр. 81,6- погр.ЗЗ.

512. Рис. 20. Нагрудные украшения: 1, 2 Безводнинский могильник, погр. 113, 11; 3 — Борковский, погр. 77; 5 - III Выжумский, погр. 5; 4, 6, 7 — Кошибеевский (раскопки А. А. Спицына), погр. 76, 67.

513. Рис. 21. Бляхи «с крышечкой»: 1-3 Крюково-Кужновский могильник, погр. 205, 5, 4; 4-6 - Шокшинский могильник, погр. 55, 342, 611.

514. Рис. 22. Застежка «с крылатой иглой» и бляхи «с крышечкой»: Шокшинский могильник: 1 погр. 263, 2 - погр. 188, 3 - погр. 670/1, 4 - погр. 273, 5 - погр. 873, 6-погр. 412.

515. Рис. 23. Нагрудные украшения: Шокшинский могильник: 1 погр. 472, 2 -погр. 432, 3 - погр. 491, 4 - погр. 1073, 5 - погр. 1076, 6 - погр. 538.

516. Рис. 26. Нагрудные украшения: 1 Подболотьевский могильник, 2 -Зюздино-Афанасьевий, 3 - Юмский, 4 - Шокшинский.

517. Рис. 27. Нагрудные украшения: 1 III Выжумский, погр. 11; 2 -Починковский, погр.З; 3 - Дубовский, погр. 58; 4-9 - Крюково-Кужновский, погр. 427, 220, 71, 119, 110; 10 - могильник Нижняя Стрелка, погр. 27.

518. Рис. 29. Подвески: 1,4- Юмский могильник, погр. 6; 2, 3 — III Выжумский, погр. 11, 4; 5 Веселовский, 6 - Черемисское кладбище, погр. VI; 7 — Починковский могильник, погр. 6.

519. Рис. 33. Браслеты: 1, 2 Старо-Кадомский могильник, погр. 8; 3-8 -Шокшинский, погр. 271, 1080, 255, 283, 719, 1073.

520. Рис. 34. Браслеты: 1 Борковский могильник, погр. 54, 87; 2-5 - Старо-Кадомский, погр. 41, 36, 19, 20; 6-15 - Шокшинский, погр. 60, 3, 4, 5, 17, 73, 85.

521. Рис. 35. Браслеты: 1 Дубовский могильник, погр, 31; 2, За - III Выжумский, погр. 11, 7; 3, 4 - Нижняя Стрелка, погр. 5, 23; 5 - Веселовский могильник.

522. Рис. 37. Абрамовский могильник: 1 погр.

523. Рис. 38. Крюково-Кужновский могильник:2, 2 погр. 209. - погр. 160, 2 - погр. 564.- погр. 566, 2 погр. 91.- погр. 462, 2 погр. 479.- погр. 205, 2 погр. 241.- погр. 559, 2 погр. 433.- погр. 512, 2 погр. 168.- погр. 55, 2 погр. 71.- погр. 100, 2 погр. 8.

524. Рис. 47. Старо-Кадомский могильник: 1 погр. 7, 2 - погр. 8. .

525. Рис. 48. Старо-Кадомский могильник: 1 погр. 65, 2 - погр. 57. Рис. 49. Старо-Кадомский могильник: 1 - погр. 19, 2 - погр. 31. Рис. 50. Старо-Кадомский могильник: 1 - погр. 64, 2 - погр. 60. Рис. 51. Старо-Кадомский могильник: 1 - погр. 53, 2 - погр. 51.

526. Реконструкции выполнены автором, за исключением специально отмеченных случаев.

527. Рис. 59. Шокшинский могильник: 1 погр. 724, 2 - погр. 727, 3 - погр. 633.

528. Рис. 60. Борковский могильник: 1 погр. 44, 2 - погр. 87, 3 - погр. 26.

529. Рис. 61. Борковский могильник: 1 погр. 71,2- погр. 91,3- погр. 54.

530. Рис. 62. Шатрищенский могильник: 1 погр. 17, 2 — погр. 19, 3 - погр. 15.

531. Рис. 63. Шатрищенский могильник: 1 погр. 162, 2 - погр. 126, 3 - погр. 110.

532. Рис. 64. Шатрищенский могильник: 1 погр. 67, 2 - погр. 106, 3 - погр. 109.

533. Рис. 65. Шатрищенский могильник: 1 погр. 50, 2 - погр. 38, 3 - погр. 57.

534. Рис. 66. Шатрищенский могильник: 1 погр. 21,2- погр. 37, 3 - погр. 30.

535. Рис. 67. Кошибеевский могильник (раскопки А. А. Спицына): 1 погр. 75, 2 - погр. 49.

536. Рис. 68. Кошибеевский могильник (раскопки А. А. Спицына): 1 погр. 12 (реконструкция А. А. Спицына), 2 — погр. 70.

537. Рис. 69. Кошибеевский могильник (раскопки В. Н. Глазова): 1 погр. 33, 2 -погр. 24.

538. Рис. 70. Безводнинский могильник, погр. 134.

539. Рис. 71. Безводнинский могильник: 1 погр. 142, 2 - погр. 94.

540. Рис. 72. Безводнинский могильник: 1 погр. 161/2, 2 - погр. 111, 3 - погр.41.

541. Рис. 73. Безводнинский могильник: 1 погр. 20, 2 - погр. 87/3, 3 - погр. 31.

542. Рис. 74. Младший Ахмыловский могильник: 1 погр. 16, 2 - погр. 91.

543. Рис. 75. Младший Ахмыловский могильник: 1 погр. 122, 2 - погр. 19.

544. Рис. 76. Младший Ахмыловский могильник: 1 погр. 15, 2 - погр. 45.

545. Рис. 77. Могильник Нижняя Стрелка: 1 погр. 12, 2 - погр. 5.

546. Рис. 78. Могильник Нижняя Стрелка: 1 погр. 1,2- погр. 4.

547. Рис. 79. Дубовский могильник: 1 погр. 53, 2 - погр. 36.

548. Рис. 80. Дубовский могильник: 1 погр. 49, 2 - погр. 74.

549. Рис. 81. Дубовский могильник: 1 погр. 42, 2 - погр. 45.

550. Рис. 82. Кочергинский могильник: 1,3- погр. 3,2- погр. 5.

551. Рис. 83. 1 -III Выжумский могильник, погр. 13, 2 II Выжумский могильник,погр. 3.

552. Рис. 84. II Выжумский могильник: 1 погр. 2, 2 - погр.З.

553. Рис. 85. III Выжумский могильник: 1 погр. 21,2- погр. 9.

554. Рис. 86. Починковский могильник: 1 погр. 5, 2 - погр. 11,3- погр. 6.

555. Рис. 87. Руткинский могильник: 1 погр. 44, 2 - погр. 16.

556. Рис. 88. Чулковский могильник: 1 погр. 1,2- погр. 7.

557. Рис. 89. Чулковский могильник: 1 погр. 2, 2 - погр. 6.

558. Рис. 90. Подболотьевский могильник: 1 погр. 83, 2 - погр. 233, 3 - погр. 145 (реконструкция В. А. Городцова).

559. Рис. 91. Подболотьевский могильник: 1 погр. 217, 2 - погр. 43. Рис. 92. Подболотьевский могильник: 1 - погр. 234, 2 - погр. 65. Рис. 93. Подболотьевский могильник: 1 - погр. 142, 2 - погр. 153, 3 - погр. 186.

560. НошоБееоснск/ /3 Шатрищенснии

561. Хрюкооо-Цуясндбсхш 19 ¿¿/очшичснш10 Мака/мооскио

562. Рис. 1. Карта расположения могильников.

563. Рис. 2. Детали головного уборагавгяагхагггггооОооОСЮвгг«^7игр г ваанадаядя " ""' ■ТУ1. Рис. 3. Налобные венчики1. Рис. 4. Головной убор

564. Рис.9. Накосники и головная цепочка1. Рис. 10. Ожерелья

565. Рис. 12. Подвески из состава ожерелий(2, 4) и нагрудные украшения (1,3)

566. Рис. 13. Ожерелья и гривны:1. Шокшинский могильнико 2сл> ---<

567. Рис. 16. Шейно-нагрудные украшения1.Iк 9-Ю1. Рис. 21.1. Бляхи «с крышечкой»1. О Зсп ^-1-1—-11. ГГГК-/ II г п *-оТе ооо, -{ЩЩЩШЗт44 ж ^ —^-о оя6 ооац а оЛ-У ч Ч У \ \1. Рис. 33. Браслеты

568. Рис. 80. Дубовский могильник: 1 погр. 53, 2 - погр. 36.

569. Рис. 83. Кочергинский могильник: 1,3- погр. 3, 2 погр. 5.

570. Рис. 84. 1 III Выжумский могильник, погр. 13, 2 - II Выжумский могильник погр. 3.