Семантика картины мира в традиционном костюме мордвы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, доктор культурологии Шигурова, Татьяна Алексеевна

• Шигурова, Татьяна Алексеевна
• доктор культурологии
• 2012

Оглавление диссертации доктор культурологии Шигурова, Татьяна Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ТРАДИЦИОННОГО КОСТЮМА МОРДВЫ В ГУМАНИТАРИСТИКЕ.

1.1. Проблемы традиционного мордовского костюма в научных исследованиях.

1.2. Понятие картины мира в разных областях научного знания и в этнокультуре мордвы.

1.3. Народный костюм мордвы (мокши и эрзи): становление и этапы эволюции.

1.4. Знаковая интерпретация народного костюма мордвы.

ГЛАВА 2. СЕМАНТИКА ЯЗЫКА МОРДОВСКОГО КОСТЮМА (МОКШИ И ЭРЗИ).

2.1. Технологические принципы оформления народного костюма.

2.1.1. Материалы народного костюма мордвы.

2.1.2. Крой мордовской одежды.

2.2. Художественно-образные смыслы одежды мордвы.

2.2.1. Орнамент в мордовском костюме.

2.2.2. Цвет в традиционном мордовском костюме.

2.3. Бытование костюма в культуре мордвы.

2.3.1. Манера ношения костюма мордвы.

2.3.2. Звук в костюме мордвы.

ГЛАВА 3. СОЦИАЛЬНЫЕ ДОСТОИНСТВА НАРОДНОГО КОСТЮМА МОРДВЫ (МОКШИ И ЭРЗИ).

3.1. Роль народной одежды в общественной жизни.

3.2. Семантика костюма в свадебном обряде.

3.3. Типы самобытных элементов в родильных обычаях и обрядах.

3.4. Интерпретация костюма в погребальных обрядах мордвы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Семантика картины мира в традиционном костюме мордвы»

Актуальность темы исследования. Мордва представляет собой крупнейший по численности народ финно-угорской группы, в бинарной структуре которого выделяются два субэтноса: эрзя и мокша, «отмеченные специфическими чертами культуры совокупности людей внутри этносов, обладающие самосознанием» [223, с. 88].

Одежда мордвы как часть культуры выполняла основные ее универсальные функции. Костюм был отражением метафизических ценностей этноса, коллективных представлений народа об окружающем мире и его структурных элементах, обеспечивая адекватное восприятие бытия, его прошлого и настоящего. Он хранил осмысление образов картины мира и через сложную систему норм регулировал правила поведения человека и деятельность всего общества, организовывал и контролировал его (нормативная функция).

Костюм как результат созидательной деятельности общества в целом и индивидуума в частности формировал, прежде всего, искусственный образ самого носителя, а также создавал благоприятную, преобразованную предметами одежды среду, что способствовало активизации деятельности человека, свободе передвижения в пространстве, освоению мира. Данное обстоятельство свидетельствовало о креативной функции костюма.

Гносеологическая функция мордовского традиционного костюма характеризовалась непременным соответствием месту и времени действия, конкретному событию или ритуалу, преобразованиями внешнего образа человека в связи с изменениями его социального статуса.

В сигнификативной функции костюм привлекал внимание к наиболее важным участникам обычаев и обрядов, выявляя приоритетные в данной культуре качества личности (трудолюбие, аккуратность, настойчивость); манифестировал общественные ценности мордовского народа. Костюм формировал вокруг человека защитное пространство, обеспечивая утилитарную, психологическую, магическую защиту носителя (релаксационная функция).

Коммуникативную функцию костюма мордвы можно связать с транслированием им разнообразной информации: «безмолвной» (в языках цвета, орнамента, качества и фактуры материала, кроя, композиции образа) и звуковой (с экспликацией в «шумящих» украшениях). Важность владения языком костюма определена его смысловым аспектом: «Язык - ядро. системы, язык культуры - это способ ее хранения и передачи от поколения к поколению» [90, с. 13]. Мгновенно считываемые односельчанами сигналы-знаки одежды способствовали объединению / разъединению членов сельского общества по социальным группам; воздействовали на поведение каждого индивида через его эмоции и сознание; несли информацию, которая сплачивала разные поколения в единый коллектив.

Традиционный костюм - это уникальный маркер этнокультуры, который фиксирует своеобразие национального характера, материальных и духовных ценностей человека, его представлений о картине мира, безмолвно считываемых в процессе взаимодействия этносов. Межнациональные отношения представляют собой весьма тонкую и деликатную материю, адекватное восприятие которой во многом зависит от знания культуры разных этносов, их взаимопонимания, сбалансированности общих понятий, целей и идей. Как отмечает А. С. Мыльников, «именно с культуры начинаются отношения, духовное общение людей и народов, взаимное узнавание, сближение, понимание и сотрудничество между людьми. Лишь после этого развиваются и торговые, экономические, и другие отношения» [237, с. 4].

Мордовский женский костюм середины XIX в. поражает сложностью изготовления, обилием разнообразных деталей, своеобразием композиционного решения и визуально-художественной формы, наконец, уровнем мастерства создателя. Он очаровывает силой, мощностью образа, жизнерадостностью колорита, мелодичностью звучания. Проблема языка традиционного костюма мордвы-мокши и мордвы-эрзи в аспекте средств его выразительности и определения того, что несет его смысл, до сих пор не решена. С этого потрясения от до сих пор неразгаданного и начинается метафизика размышления, поскольку традиционный мордовский костюм середины XIX - начала XX в., как важнейший продукт коллективного разума, входит в пространство духовной, материальной и художественной культуры, представляя собой синтез социально значимых смыслов - ценностей этнокультуры.

Визуальный образ национального мордовского костюма - это наиболее привлекательный объект внимания на рубеже XX - XXI вв. со стороны творческой интеллигенции, государственных организаций РМ: он часто изображается на полотнах художников, к нему регулярно обращаются многие художники-модельеры Мордовии, рассматривающие народный опыт создания одежды и украшений в качестве ценного источника индивидуального творчества. Вместе с тем иногда возникает проблема неверного толкования понятий этнической картины мира, комплекса жизненных смыслов, значения ценностей символической системы, ошибочной репрезентации явлений или артефактов, что может быть оскорбительным для этноса или его конкретного представителя. Известный мордовский ученый-просветитель М. Е. Евсевьев в начале XX в. сообщал о наблюдаемых им негативных эмоциях, которые выражали «многие приволжские инородцы. по поводу того, что их национальные костюмы представлены в безобразном виде и тем давали невыгодное представление об их племени» [115, с. 487].

Если досадные искажения в подаче материальных артефактов наблюдались в период реального функционирования тех или иных элементов и атрибутов этнокультуры, то в настоящее время степень смещения акцентов в трансляции особенного в символических кодах отечественной культуры стала более очевидной. Исторической реальностью следует признать тот факт, что традиционная мордовская одежда середины XIX - начала XX в. остается загадкой для современного молодого поколения, которому отнюдь не близка народная эстетика, не привлекательна декоративность и оригинальность визуального образа мордовского костюма. Редкие знатоки могут сейчас правильно сформировать комплекс традиционного костюма, объяснить назначение и расположение на стане отдельных элементов, адекватно осмыслить текст этнической культуры. Поэтому весьма перспективным при решении проблемы интерпретации его содержания является историко-культурное исследование системы костюма, которое должно быть нацелено на «реконструкцию смыслов, созданных в древней культуре», объяснение символа, выяснение «значения, возможно, уже забытого носителями традиции» [286, с. 17].

Традиционный мордовский костюм как важная составная часть национальной культуры был объектом изучения разных наук - археологии, этнографии, искусствоведения. Для культурологии очень важен этнографический опыт изучения народов в области локального исторического разнообразия культуры человечества. Взаимная заинтересованность данных сфер является импульсом к проведению особого типа интегративных, этнокультурологических исследований. Актуальность разработки традиционного костюма мордвы-мокши и мордвы-эрзи определяется нерешенностью ряда проблем в области генезиса и функционирования его элементов, а также отсутствием целостного, системного представления о феномене этнокультуры, сохранившем семантику картины мира мордвы, представления об объекте как целостности, являющейся частью более крупной метасистемы, «костюм - система, порожденная культурой и существующая в ней» [286, с. 15].

Следовательно, всесторонний анализ традиционного костюма мордвы, выявление не только его специфики, но и транслируемого им смысла, ценностного потенциала, того общего и неизменного, что формирует российскую и мировую культуру, совершенно необходимы с точки зрения динамики культурных процессов и интенсификации межэтнических взаимодействий. Весьма актуально звучит предостережение Ю. В. Бром лея: «Мы не можем позволить себе "роскошь незнания" друг друга. это стало невозможным и даже опасным теперь, когда в мире все так взаимозависимо - в определенном отношении у всех народов общая судьба, если иметь в виду перспективу выживания в мире.» [73, с. 8]. Необходимость комплексного историко-культурологического исследования традиционного мордовского костюма как компонента этнической культуры на современном этапе очевидна.

Степень научной разработанности проблемы. Традиционная одежда мордвы привлекла к себе внимание ученых уже в конце XVIII в. Первые подробные сведения об одежде мокши и эрзи XVIII в. можно найти в трудах ученых-путешественников П. С. Палласа [1809], И. Г. Георги [1776], И. И. Лепехина [1771], обративших внимание на локальные отличия в костюме мордвы эрзи и мокши. Они дали описания некоторых половозрастных особенностей мордовской женской одежды, отдельных составных элементов костюма девушек, молодых и пожилых замужних женщин, зажиточных и бедных.

На протяжении XIX в. интерес к традиционной одежде мордвы все более возрастал. Работа В. Н. Майнова «Очерки юридического быта мордвы» [1885] свидетельствовала о понимании важности изучения функционирования традиционной одежды в семейной обрядности. Профессор Казанского университета И. Н. Смирнов в историко-этнографическом очерке «Мордва» [1895] обобщил материалы о мордве, собранные его предшественниками и им самим, подчеркнув, что главное отличие мокши от эрзи заключается в женском костюме. А. Гейкель в книге «Одежда и орнамент мордвы» дал подробное описание некоторых вариантов мордовского костюма.

В конце XIX - начале XX в. в различных периодических изданиях стали появляться статьи, в которых, наряду со сведениями о верованиях, обрядах, фольклоре эрзян и мокшан, приводились интересные наблюдения над локальными вариантами повседневного и праздничного костюма мордвы (М. Е. Ев-севьев, П. Н. Баранов, М. Иллюстров, С. Иванцев, А. Н. Минх, Д. Пономарев, А. Примеров, Н. В. Прозин).

В советский период особое внимание было уделено изучению народной одежды мордвы в историческом аспекте и отчасти - в связи с социальной средой, благодаря чему находили отражение и вопросы, касающиеся специфики и особенностей бытования национального костюма (В. А. Балашов, Н. И. Гаген-Торн, К. И. Козлова, М. Т. Маркелов, П. М. Мезин). Вышли в свет и специальные работы, посвященные описанию мордовского национального костюма (В. Н. Белицер, В. П. Ежова, В. Н. Мартьянов, Н. И. Спрыгина). К их несомненным достоинствам следует отнести разработку и совершенствование классификации мордовского костюма, с учетом особенностей формы головного убора, своеобразия вышивки и украшений.

Начиная со второй половины XX в. значительно возрос интерес исследователей к сопоставлению мордовского национального костюма с одеждой других народов Среднего Поволжья (Т. А. Крюкова). Особо следует отметить исследование К. И. Козловой, согласно которому изучение традиционной одежды финно-угорских народов имеет большое значение в решении общих вопросов этнической истории и этнокультурных взаимоотношений с соседними народами. В 60-е гг. XX в. на основании изучения деталей одежды был сделан ряд выводов, важных для теории этногенеза мордвы, которая разрабатывалась в трудах советских этнографов. Большая заслуга в обобщении и систематизации обширного литературного, музейного и полевого материала о традиционной одежде мордвы, собранного во время Мордовских этнографических экспедиций, принадлежит В. Н. Белицер. Впервые при изучении локальных вариантов традиционного костюма мордвы ею был использован метод картографирования. Выявлены многие общие черты, характеризующие традиционную женскую одежду мордвы-мокши и мордвы-эрзи середины XIX - начала XX в. Кроме того, В. Н. Белицер пыталась выяснить признаки сходства и различия в одежде разных народов Поволжья.

Отдельные сведения о древнем мордовском костюме можно найти в работах археологов А. Е. Алиховой, В. И. Вихляева, Е. И. Горюновой, Л. В. Ефимовой, М. Ф. Жиганова, И. М. Петербургского, М. Р. Полесских, П. Д. Степанова и других авторов. Интересен опыт комплексного, исследования проблемы этногенеза мордвы на основе археологических, этнографических, лингвистических и топонимических источников в работе П. Д. Степанова [1970], а также В. Н. Мартьянова и Д. Т. Надькина [1979]. Семантика костюма волжских финнов середины I - начала II тыс. н. э. рассматривалась А. Н. Павловой [2008] по археологическим материалам, главным образом - металлическим украшениям.

В 80-90-е гг. XX столетия разные аспекты проблемы обрядовой культуры мордвы были предметом обсуждения в исследованиях Н. Ф. Беляевой, Г. А. Корнишиной, Н. Ф. Мокшина, Т. П. Федянович. Вопросы функционирования одежды в системе жизнеобеспечения мордвы получили освещение в работе Л. И. Никоновой [1995], в искусствоведческом аспекте костюм исследовался Т. П. Прокиной, М. И. Суриной. В. С. Брыжинским [1985] были подробно рассмотрены ритуальные мордовские празднества с элементами перевоплощения человека (маски, чучела, травести) и особенностями костюма ряженых. А. С. Лузгин рассматривает мордовскую одежду при анализе промысловой деятельности народов Мордовии, Н. Г. Юрченкова - вышивку традиционного костюма как отражение мировоззренческих, космогонических воззрений народа.

Упоминания о знаковой природе мордовской одежды встречаются в исследованиях Н. И. Гаген-Торн, Г. А. Корнишиной, А. С. Лузгина, В. И. Рогаче-ва. В культурологическом аспекте народный костюм исследовался П. Г. Богатыревым, О. Б. Вайнштейн, Н. Вороновым, В. В. Давыдовой, Н. М. Калашниковой, Т. В. Козловой, М. П. Полиховой. Особо следует отметить исследование И. Л. Сиротиной «Финно-угорский костюм: общеэтнические традиции и региональная специфика», в котором предложена оригинальная концепция финно-угорского национального костюма «как обобщающей философско-культурологической модели - прообраза культуры» [286, с. 3]. Автором разработана методология комплексного анализа образно-стилистической структуры народной одежды, «ее значения и роли в отечественной культуре прошлого и настоящего как "памятника" материальной и духовной культуры, как этнокультурного символа», обосновывается необходимость системного исследования концепта финно-угорского национального костюма «как ценностно-полифункционального феномена, воплотившего специфику духовной и материальной культуры народов этой группы» [286, с. 10-11].

Вместе с тем комплексное, интегративное исследование знаковой системы костюма мордвы до сих пор отсутствует, составляя одну из насущных задач современной этнокультурологии.

В решении обозначенных научных проблем весьма важен выбор правильного пути исследования и наиболее продуктивных методик. Как отмечает М. Хайдеггер, следует брать «на вооружение господствующий в современности образ мысли», делая «его путеводной нитью, по которой исследуется и вновь открывается прошлое» [330, с. 72]. Для этого необходимо обратить внимание на более широкие по своей проблематике источники, использование которых позволит выработать интегративное культурологическое знание (представление) о традиционном мордовском костюме как сложном многогранном феномене культуры.

Первую группу источников составляют общетеоретические фундаментальные труды крупных отечественных и зарубежных исследователей, которые позволяют по-новому взглянуть на традиционный костюм мордвы и сформулировать концепцию исследования. Это труды С. А. Арутюнова, Ю. Б. Борева, Ж. Бодрийяра, X. Гадамера, Г. Д. Гачева, М. С. Кагана, Э. Кассирера, А. Ф. Лосева, Б. А. Рыбакова, С. А. Токарева, М. Хайдеггера, О. Шпенглера, К. Г. Юнга. Теоретической базой исследования явились труды в области семиотики и теории культуры: А. К. Байбурина, О. Г. Беломоевой, Н. И. Ворониной, В. В. Иванова, М. С. Инкижековой, А. С. Кармина, И. В. Кондакова, М. А. Коськова, М. А. Кронгауза, А. П. Лободанова, М. В. Логиновой, Ю. М. Лотмана, А. С. Мыльникова, Б. А. Успенского. Работы П. Г. Богатырева, А. Г. Габричевского, В. В. Давыдовой, Н. Н. Евреинова, А. Ф. Еремеева, Ю. А. Кондратенко, Р. И. Павилениса, А. Л. Топоркова, В. Тэрнера, П. А. Флоренского, Т. В. Цивь-ян послужили основой для разысканий в области выразительной системы костюма, понимания смыслового содержания языка данного культурного феномена.

Весьма актуальными для диссертационного исследования были современные теоретико-методологические разработки российских специалистов в области этнографического анализа костюма: Н. И. Гаген-Торн, П. Г. Богатырева, Г. С. Масловой, В. Л. Сычева. Образцы культурологического осмысления образно-стилистической структуры одежды, содержащиеся в трудах Л. Анненковой, Н. М. Калашниковой, Т. В. Козловой, Г. С. Масловой, М. П. Полиховой, И. Л. Сиротиной, О. М. Фрейденберг, позволили глубже осмыслить проблемы языковой выразительности костюма. Весьма ценными в поисках истоков формирования древнейшей одежды были работы по истории костюма - Б. Ф. Адлера, К. А. Буровика, Ю. В. Бромлея и Р. Г. Подольного, В. Бруна и М. Тильке, Н. Ф. Прытковой, М. Г. Рабиновича, Э. А. Рикмана.

Ряд исследований охватывает отдельные направления в исследовании орнамента - С. В. Иванова, Б. В. Иорданского, В. М. Приваловой, цвета -В. В. Кандинского, Н. В. Серова, звука - Н. И. Бояркина, Н. И. Ворониной, кроя - Б. А. Куфтина, О. А. Сухаревой, В. Л. Сычева, украшений - А. Ю. Заднеп-ровской. К этой же группе источников относятся работы в области культуры финно-угорских и других народов Среднего Поволжья Д. В. Бубриха, А. Воол-маа, Н. И. Воробьева, Н. В. Зорина, Л. Ивлевой, Д. Е. Казанцева, К. И. Козловой, И. А. Косаревой, А. А. Красноперова, Р. Г. Кузеева, Т. Л. Молотовой, А. Н. Павловой, Г. А. Никитина, И. Г. Петрова. Особо следует выделить работы по мордовской культуре В. Н. Белицер, Н. Ф. Беляевой, О. Ю. Булычевой, А. Г. Бурнаева, Н. В. Бутылова, В. И. Вихляева, Т. П. Девяткиной, М. Е. Евсевь-ева, М. Т. Маркелова, В. И. Козлова, А. Н. Келиной, Г. А. Корнишиной, Т. А. Крюковой, А. С. Лузгина, В. Н. Майнова, В. Н. Мартьянова, Н. Ф. Мок-шина, И. М. Петербургского, Т. П. Прокиной, П. Д. Степанова, Т. П. Федяно-вич, Д. В. Цыганкина, В. А. Юрченкова, Н. Г. Юрченковой.

Осмысление народной одежды как своеобразного языка этнокультуры позволяет увидеть в ней особый вид знаковой системы, которая способна имплицировать значения, выходящие за пределы обыденного представления. Анализ теоретической разработанности проблем, связанных с ценностным потенциалом мордовской культуры, позволил выдвинуть научную гипотезу исследования. Она основывается на следующих положениях. Во-первых, диссертант исходит из того, что традиционный костюм мордвы-мокши и мордвы-эрзи середины XIX - начала XX в. - это сложная многоуровневая система, являющаяся составной частью этнокультуры, поэтому он может быть объектом исследования культурной семантики, закрепленной в символических моделях, кодах, образах мира. Во-вторых, костюм как выразитель мировоззрения, миропонимания, мироощущения человека формировался под влиянием древнейших мифологических представлений о структуре мироздания и творении мира, в связи с чем его можно считать носителем основной идеи этнокультуры о непрерывной созидательной деятельности. Сложность истории формирования культуры, обусловленная ее «пограничностью», наглядно отражается в бинар-ности структуры этноса, а также, соответственно - в двух принципиально разных комплексах одежды мордвы-мокши и морды-эрзи, отражающих своеобразие семантической парадигмы и интерпретации окружающего мира. В-третьих, особенности эрзянского и мокшанского комплексов традиционной одежды могут быть описаны в статике с целью определения, прежде всего, базисных (ядерных) и периферийных компонентов костюма, а также явлений, манифестирующих сферу синкретизма. В-четвертых, своеобразие семантики традиционного костюма эксплицируют смысловые характеристики его языковой структуры, демонстрируя универсальность средств выразительности, отраженных в материале, крое, силуэте, колористике, орнаментике, декоре, производимых звуках. В-пятых, исследование смысловой многозначности текста традиционного костюма связано с анализом его функционирования в обычаях и обрядах, способов реализации им основных ценностей этнокультуры - здоровья и безопасности человека, процветания «рода-племени», преемственности поколений, отношений между людьми.

Объектом настоящего диссертационного исследования служит традиционный костюм середины XIX - начала XX в. мордвы (мокши и эрзи) как часть материальной и духовной культуры народа, сложная, многогранная система. Обращение к анализу именно женского национального костюма объясняется рядом причин. Во-первых, женский костюм, в отличие от мужского, вплоть до начала XX в. сохранил традиционные особенности, некоторые архаичные черты, присущие ему с древнейших времен. Во-вторых, при использовании в быту женского национального костюма прослеживаются социальные функции, органично связывающие между собой одежду не только мордовского, но и других народов Среднего Поволжья; кроме того, здесь сконцентрировано много особенностей, позволяющих говорить об одежде каждого субэтноса отдельно. Предмет исследования - семантика картины мира в традиционном костюме мордвы (мокши и эрзи).

Целью работы является комплексный, системный анализ традиционного костюма мордвы (мокши и эрзи) середины XIX - начала XX в. как маркера и компонента этнокультуры, выявление его семантического и функционально-коммуникативного потенциала. Данной целеустановке соответствуют следующие задачи исследования:

1. Исследовать историографию традиционного мордовского костюма:

- выделить основные этапы истории научной разработки проблемы народного костюма;

- дать характеристику источников изучения костюма.

2. Сформулировать мировоззренческие основы этнокультуры, выраженные в традиционном костюме:

- определить специфику предмета исследования и рассмотреть базовые приемы изучения семантики;

- презентировать древнейшие мифологические представления человека о структуре мироздания и творении мира как источник формирования основной идеи этнокультуры.

3. Выявить истоки генезиса и основные этапы эволюции традиционного костюма, определить его субэтническое своеобразие:

- рассмотреть истоки генезиса и этапы эволюции костюма мордвы;

- определить статус (ядро / периферия) основных элементов костюма мордвы (мокши и эрзи) в аспекте субэтнического своеобразия эрзянского и мокшанского комплексов.

4. Охарактеризовать знаковый потенциал традиционного костюма:

- исследовать знаковую природу костюма мордвы;

- определить понятийно-терминологический аппарат изучения проблемы.

5. Исследовать технологические принципы оформления народного костюма:

- определить специфику материала объекта научной рефлексии в качестве знака этнокультуры;

- рассмотреть крой костюма в качестве маркера этнокультуры.

6. Выявить художественно-образные смыслы традиционного мордовского костюма:

- исследовать становление и типы орнамента в костюме мордвы (мокши и эрзи);

- провести семантический анализ цветового кода костюма.

7. Рассмотреть бытование костюма в этнокультуре:

- проанализировать манеру ношения как знаково-символическое средство народного костюма мордвы (мокши и эрзи);

- выявить смысловое содержание звукового языка-кода в костюме.

8. Охарактеризовать социальные достоинства мордовского костюма:

- рассмотреть вопрос о специфике повседневного и ритуального костюма мордвы;

- определить функциональный статус свадебного костюма;

- вскрыть механизмы функционирования элементов костюма в родильных обычаях и обрядах;

- описать основные функции погребального и поминального костюма.

Теоретико-методологические основания диссертационного исследования. Специфичностью цели и задач данной работы определена реализация целого ряда подходов. Научная объективность и достоверность результатов диссертационного исследования обеспечивается системным подходом к рассматриваемому культурному феномену. Традиционный мордовский костюм являлся важным составным элементом материальной, духовной, художественной культуры середины XIX - начала XX в., поэтому актуальным представляется его тщательное исследование в соответствии с принципом движения от целого к части, что способствует раскрытию, познанию национальной целостности. По мнению Г. Д. Гачева, даже отдаленные детали в культуре соотнесены друг с другом и объясняют друг друга: «в познании целостности не могут действовать запреты сравнивать разноуровневые вещи, как это принято в строго тектоническом структурализме. Образ, способный связывать разнородное, оказывается адекватной гносеологической формой для познания национальной целостности» [97, с. 13]. В целом системный подход к познанию природы мордовского костюма позволяет заполнить некоторые пробелы в изучении материальной, духовной, художественной культуры этноса, представляя фактический материал, актуальный для исследований в области этнической ментальности.

В соответствии с системным подходом к исследованию костюма мордвы мокши и эрзи использовались вещественные, изобразительные, письменные источники, рассматриваемые в трех тесно взаимосвязанных ракурсах - предметном, функциональном и историческом, с учетом статики и динамики каждой «организованной сложности». Изучение особенностей костюма дано в последовательном рассмотрении его основных элементов (нательная и поясная одежда, головные уборы, обувь, верхняя одежда из холста и меха, украшения). Кроме того, особое внимание обращено на такой основополагающий компонент национальной целостности, как мировосприятие, зафиксированное в картине мира этноса. Методологической базой для исследования послужила структурно-деятельностная концепция культуры (М. С. Каган, Э. С. Маркарян). Синтезируя сугубо утилитарные и духовные, художественные свойства, народный костюм выражает семантику этнической картины мира и представляет, по выражению Ю. Б. Борева, органичное «единство смысла и ценности».

- Информационно-семиотический подход использовался для непосредственного анализа языка костюма (орнаментального, цветового, звукового), технологических принципов его оформления.

- Историко-генетический подход позволил проследить особенности развития традиционного костюма, основные этапы эволюции.

- Сравнительно-исторический подход способствовал выявлению общих черт в функционировании костюма в обычаях и обрядах народов Среднего Поволжья.

- Интегративный подход в осмыслении костюма мордвы позволил использовать данные о национальном своеобразии этнокультуры, включая историю, фольклор, бытовую культуру в нерасторжимой цельности.

- Формальный подход использовался с целью анализа механизмов выражения смысла и среды бытования художественного объекта.

- Феноменологический подход позволил углубить систему интерпретации содержания, транслируемого элементами сложной знаковой системы костюма, как особого способа видения картины мира.

- Социологический подход дал возможность раскрыть механизмы художественной интерпретации.

Множественность подходов в рамках системного анализа традиционного костюма с целью раскрытия семантики картины мира нашла выражение в понятийно-категориальном аппарате исследования. На общетеоретическом фундаменте («сознание», «семантика», «созидательная деятельность», «коллективное творчество», «выразительные средства») базируется понятийная система исследуемого объекта и предмета диссертации («этнокультура», «одежда», «традиционный костюм», «комплекс», «визуальный язык», «звуковой язык-код», «орнаментальный язык», «материал костюма», «функции костюма»).

Выбор конкретных общенаучных методов в рамках диссертационного исследования обусловлен характером привлекаемого материала, исходя из которого все методы делятся на две основные группы. Первая включает методы, необходимые для анализа источников теоретического плана. Они позволили выработать авторскую стратегию и построить концептуальную систему диссертационного исследования: 1) аналитический метод, благодаря которому определена гипотеза настоящего исследования; 2) метод редукции ограничил сферу теоретических феноменов, которые относятся к сфере исследуемого предмета; 3) метод аналитического моделирования помог обобщить первичные теоретические данные и выработать стратегию исследования; 4) метод структурно-функционального анализа позволил структурировать обозначенные знаковые феномены костюма и установить характер взаимосвязи между ними; 5) метод системного моделирования объединил в целостную концепцию теоретически и эмпирически полученные данные с целью построения на ее основе итоговой модели исследуемого феномена.

Вторая группа методов нашла применение при изучении эмпирического материала: 1) благодаря описательному методу была намечена группа объектов, послуживших основой для проведения аналитических операций; 2) метод исторической реконструкции позволил изучить функционирование костюма в конкретном историческом контексте; 3) сравнительно-исторический метод способствовал выявлению общих признаков в костюме финно-угорских и других народов Среднего Поволжья; 4) сравнительно-аналитический метод помог обобщить данные, полученные на основе эмпирических фактов.

Научная новизна работы и личный вклад исследователя. Данное диссертационное исследование расширяет границы традиционного подхода к анализу костюма мордвы (мокши и эрзи). Впервые к изучению объекта диссертации применены системный, информационно-семиотический, интегративный, феноменологический, формальный подходы и обусловленные ими методы. Это позволило разработать категориально-понятийный аппарат и определить перспективные с точки зрения современной культурологии и искусствознания пути для исследования традиционного мордовского костюма как сложной многоуровневой системы.

- Обозначена объектная и предметная области исследования (традиционный мордовский костюм и его семантика), позволившие охарактеризовать кос-тюмологию в качестве одного из источников изучения этнокультуры;

- комплексно рассмотрены вопросы историографии мордовского костюма конца Х1Х-ХХ в., выявлены специфика исследований костюма и проблемы его семантики;

- пересмотрено традиционное представление о том, что исследование костюма мордвы возможно лишь в перспективе анализа этнографических, археологических и искусствоведческих источников; костюм проанализирован как сложная многоуровневая знаковая система; обоснована идея о том, что создание традиционного костюма определялось мифологическими представлениями народа, соотнесенными с первичными процессами творения мира;

- установлены историко-культурные истоки общности в костюме славянских, финно-угорских, тюркских народов Среднего Поволжья и определена причина расхождений в эрзянском и мокшанском комплексах одежды;

- комплексно рассмотрены технологические принципы создания выразительности в костюме, определяемые материалом и кроем костюма;

- выявлена семантика костюма, эксплицирующая художественно-образные смыслы (языками орнамента, цвета);

- охарактеризованы особенности бытования костюма в этнокультуре, нашедшие отражение в манере его ношения и звуках;

- выделены основные функции повседневного и ритуального костюма мордвы, сформулирована роль одежды в календарных обрядах;

- определен функциональный статус свадебного костюма, установлена роль народной одежды в обеспечении свадьбы со стороны жениха, охарактеризовано назначение элементов одежды в приданом невесты, рассмотрена специфика и назначение костюма невесты, дана функциональная характеристика костюма жениха и других участников мордовской свадьбы;

- раскрыты механизмы функционирования элементов костюма в родильных обычаях и обрядах;

- обозначены основные функции погребального и поминального костюма;

- установлено, что богатство информационного потенциала традиционного мордовского костюма обнаруживается в тексте, манифестирующем три смысловые константы. Во-первых, это знания о культуре, актуализирующие информацию о ценностях, нормах; представления о мире. Во-вторых, костюм содержит сведения об этносе, отдельных его социальных группах, их функционировании и внутреннем взаимодействии. В-третьих, в традиционном мордовском костюме ярко представлена разноплановая характеристика его носителя.

Изучение семантики картины мира в костюме мордвы позволило автору наметить ряд проблем, которые требуют дальнейшего изучения. На основе проведенного исследования были выдвинуты следующие ключевые положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Традиционный мордовский костюм XIX - начала XX в. как объект научного рассмотрения являет собой сложную многоуровневую знаковую систему, которая, благодаря усвоению, хранению и трансляции социально-значимой информации, имела богатейший коммуникативный потенциал, реализуемый в рамках этнокультуры. В этой связи смысловое содержание текста национального костюма, будучи предметом исследования, выступает как важнейший источник социально-значимой информации о картине мира, овеществленной в визуально-пластической, звуковой и тактильно-осязаемой формах.

2. Автор диссертации установил четыре основных этапа в изучении семантики традиционного костюма мордвы. Начальный (дореволюционный) период датируется концом XIX - началом XX в., когда были предприняты первые попытки осмысления феномена костюма мордвы в качестве многовариативной характеристики народа и заложены основы историко-этнографического и искусствоведческого анализа элементов одежды. Впервые обращено внимание на визуальный образ женского костюма, форму головного убора, манеру ношения рубахи, орнамент как декор. Во второй период (20-30-е гг. XX в.) костюм исследовался в историческом аспекте и отчасти в функциональном: затрагивались вопросы его использования в обычаях и обрядах. Третий период, охватывающий 50-70-е гг. XX в., отмечен фундаментальными исследованиями, в которых мордовский костюм подвергнут историко-этнографическому, искусствоведческому анализу. Было признано, что смысл формы предмета одежды, его декора определялся традицией, формируемой субэтническим сознанием; использование костюма было связано с выполняемыми им магическими, охранительными, эстетическими функциями. С 80-х гг. XX в. начинается четвертый период в исследовании мордовского костюма, когда явно наметился переход к анализу семантики выразительных средств костюма, представленных визуальными языками формы головного убора, съемных украшений, орнамента вышивки; стала разрабатываться методология анализа костюма как сложной знаковой системы.

3. Народный костюм - результат коллективной творческой деятельности многих предшествующих поколений этноса, воплощение «культурной памяти» далеких предков; его формирование происходило одновременно с этногенезом. Древнейшая одежда предков мордвы изготавливалась из шкур животных, впоследствии - тканей, скрепляемых вокруг тела человека поясом, формирующим костюм. По технике изготовления [с помощью дощечек шевнят (м.), досканят (э.)] пояс каркс (м., э.) у мордвы был сходен с поясами других народов Восточной Европы (русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, удмуртов, чувашей, казанских татар). Древний костюм был разнообразным по своему назначению, благодаря использованию кожи, меха, растительного материала и освоению человеком разнообразных способов изготовления (скалывание, плетение, вязание, обертывание ног). В середине I тыс. н. э. костюм мордвы (эрзи и мокши) в основных деталях был сформирован, бытовали все составляющие комплекса: нательная рубаха, поясная одежда, верхняя одежда, разнообразные головные уборы (венки, завязки, колпаки, закрывающие шею от комаров), обувь (кожаная, плетенная из лыка, онучи), украшения (подвески, амулеты, застежки), пояса.

4. Специфика восприятия картины мира мордвой, определяемая бинарной структурой этноса, отражена в формировании двух принципиально различающихся костюмных комплексов, сохранившихся в середине XIX - начале XX в. в женском костюме. Смысловое содержание мировоззрения субэтнических, социальных групп мордовского общества зафиксировано в своеобразии базисных элементов костюма мордвы (мокши и эрзи), особенностях возрастных вариантов комплекса костюма маленькой девочки, девушки на выданье, замужней женщины, пожилой женщины

5. Разнообразие натуральных (кожа, мех, шерсть, дерево, кора, лыко, растительные волокна, перо, конский волос, растительные красители) и искусственных (металлические сплавы, стекло) материалов, которые использовались мордовскими женщинами для изготовления костюма, их качественные характеристики (прочность, твердость, выразительность фактуры, теплозащитные свойства, постоянство формы, практичность и др.) эксплицируют соответствие чувственно осязаемым, эстетическим признакам деятельности крестьянина, его возрасту и социальному, имущественному положению, предназначению - для праздников, будней или работы. Ограничивая личное, интимное пространство человека, материал одежды скрывал от всех истинные параметры индивида, т. е. нечто внутреннее, природное. С другой стороны, этот же материал костюма искусственно формировал новые объемы и формы тела. Образно-эмоциональная, осязательно-ощущаемая семантика холста беззвучно транслировала смысловые границы природного / культурного в этнической картине мира. Категоричность, строгость его технологического языка-кода отражали стремление человека к совершенствованию, упорядочиванию, расширению освоенного мира культуры.

6. Крой - один из основных показателей сходства / различия предметов материальной культуры у разных народов. К глубокой древности относится возникновение туникообразного покроя рубахи, являвшегося материализованным воплощением своеобразия древнейших культур, участвовавших в этногенезе мордовского народа. Рубашки эрзянского типа связаны по происхождению с населением земледельческого культурно-хозяйственного типа, а рубашки мокшанского типа - с носителями древних традиций степной кочевой культуры. Рубахи панар (э.) эрзянского населения Симбирской и Пензенской губерний характеризовались едиными принципами оформления ворота, рукавов, подола: два полотнища холста, перегнутые поперек и сшитые между собой, составляли стан рубахи с четырьмя швами, шедшими по середине груди и спины, а два - по бокам. Вдоль переднего шва рубахи холст подгибался внутрь на 5-7 см. с обеих сторон от шва, отчего задняя часть получалась несколько шире, чем передняя. Впереди сверху оставляли незашитым расстояние (примерно в 30 см.), подгибая к плечам на глубину 5-6 см. таким образом, что образовывался конусообразный вырез. На подоле рубахи спереди оставляли незашитым расстояние 15-20 см., что также имело прагматическое обоснование: длинная и узкая одежда была бы неудобной при ходьбе и во время физических работ. Рукава эрзянской рубашки шили прямыми, без клиньев; длина их равнялась ширине холста (достигала 29-32 см.). Они были сравнительно короткими - до локтя или чуть ниже, что было удобно во время постоянной физической работы как дома, так и в поле. Прямой рукав без проймы пришивался к краю холста в области плеча, и лишь по нижней границе соединения его со станом вшивали квадратные ластовицы кавалалкс пацят (э.) для облегчения движений руки. Крой эрзянской рубахи был знаком, передающим семантику трудовой деятельности, ее своеобразие: носитель одежды занимался земледелием. Передаваемые из поколения в поколение особенности кроя были направлены на то, чтобы не сковывать движения человека, не мешать ему во время физической работы.

Принципы кроя мокшанской рубахи из 4-х полотнищ с расположением цельного полотнища посредине груди и спины были характерны для марийских, чувашских, удмуртских рубах, а также для одежды многих южнорусских районов Тульской, Рязанской, Пензенской, Орловской, Тамбовской и Воронежской губерний. Этот крой можно считать материализованным знаком культурной общности различных народов Среднего Поволжья - финно-угорских, тюркских и славянских, позволяющим глубже осмыслить вопросы, связанные с историей формирования и развития народов, проследить их культурно-бытовые связи и характер взаимодействия в прошлом.

Оформление ворота сиве (м., э.) рубахи в мокшанских селах имело несколько вариантов. В Спасском уезде Тамбовской губернии бытовал прямоугольный глубокий вырез рубахи, украшенный с двух сторон неширокой вышивкой. В мокшанских селениях северо-восточной части Темниковского уезда Тамбовской губернии женщины шили рубахи с треугольным воротом, в Инсар-ском уезде Пензенской губернии наряду с вышеназванным вариантом бытовали рубахи с круглым вырезом ворота, разрезанным посередине спереди и обшитым узкой полоской кумача. Крой и размер рукава мокшанских рубах также имели отличия в различных селениях, расположенных ныне на территории РМ. В юго-западных районах проживания мордвы-мокши (Спасский уезд Тамбовской губернии) прямой и непременно длинный рукав расширялся к пройме за счет клина, а также квадратной ластовицы. Мокшанская рубашка имела большое количество локальных вариантов, которые различались кроем ворота, рукава, оформлением подола. В начале XX в. мокшанки многие виды традиционной одежды стали делать с круглым вырезом горловины, с неглубокой выкрой-ной проймой и разрезным плечом. Кроме того, в женском традиционном костюме наибольшее распространение получило отрезное по линии груди платье, украшавшееся оборками на подоле и на рукавах. Эрзянская традиционная рубаха до начала XX в. оставалась неизменной, сохраняя единую основу. В первой половине XX в. новый крой проникал в эрзянские села в виде совершенно новых элементов одежды: сарафана, а затем парочки - юбки с блузкой.

В крое головного убора содержалась информация как о социальной структуре этноса, так и об этапах развития структуры данного элемента костюма, который транслировал семантику пола, возраста, имущественного, семейного положения человека. Существенные различия кроя поясной одежды мордовских женщин (эрзянок и мокшанок) принципиально разграничивали два комплекса костюма, причем не только по формальным, визуально воспринимаемым признакам. Здесь наиболее важным является понимание самоощущения женщины-мокшанки, не сдерживаемой одеждой во время ее движений и каких-либо действий, более свободной и независимой манеры поведения в обществе, включая способности девушки в эмоциональном порыве вскочить на коня.

Крой верхней одежды (жилеты, курточки, платья из фабричной ткани, фартуки с рукавами) мгновенно реагировал на изменения в окружающем мире, отношение человека к происходящим событиям, представлял семантику движения этноса к новым формам жизни, был знаком принятия их социально-культурного смысла, готовности к смене содержания - переменам.

7. Орнаментальный язык традиционного мордовского костюма середины XIX - начала XX в., как результат преобразовательной деятельности человека, объединял понятия деятельность - знак - пространство культуры. Орнамент - это маркер этнокультуры, а также традиции семантизации картины мира, поскольку в нем синтезировано биологическое и социально-психологическое воспроизводство природы человека; совмещено сознательное и бессознательное самовыражение; отражены древнейшие визуальные послания, которые характеризуют глубокие корни этнокультуры, восходящие к истокам знаковой системы человечества. Композиция древнейшего геометрического узора мордовской одежды с упорядоченным сочетанием элементарных знаков I типа (линия, треугольник, циркульный рисунок) и однообразием мотивов воздействовала на зрителя экспрессией гармонии, создаваемой повторением базового символа. В идеологическом плане данный орнамент выражал коллективное (консервативное) сознание носителей древней культуры, приоритет в ней порядка, дисциплины, ценность традиции. Единство технологического приема его создания, монотонность расцветки создавали определенный контекст картины мира с единым содержанием, словно хоровое исполнение мордовской песни. Их сближают простота, незамысловатость образного языка искусства. Скупыми, однообразными средствами они способны были мощно воздействовать на эмоции зрителя, вызывая сильные ответные реакции.

Орнамент мордовской вышивки II типа, выполняемый в счетной технике росписи, набора требовал от мастерицы высокого профессионализма, четкого соблюдения канона, недопустимости отклонения в технологии вышивания ни на одну нить. Жесткость требований этнокультуры отражалась в ограничении цветовой гаммы: такие вышивки были монохромны, лишь иногда наблюдалось чередование черного и красного, но за границей цельного мотива. В орнаментальном контексте картины мира восприятие знака, расположенного по краю изделия (на подоле, по вороту) или по швам рубахи, сигнализировало об актуализации человеком оппозиции свой / чужой, понимаемой как - добро /зло, верх / низ, небо / земля, земля / подземное царство, внутренний / внешний, жизнь / смерть, социальных категорий мужское / женское, старший /младший. Ценно то, что в узоре впервые проявилось «пространство мира», визуализированное белым фоном холста. Орнамент, создаваемый с предельным напряжением зрения, точностью движения иглы, сосредоточенностью на безошибочном выполнении мотива, выработкой усидчивости, отражал высокие требования (вплоть до самоотречения), предъявляемые культурой к человеку, и прежде всего, к замужней женщине. С другой стороны, вертикальное расположение орнамента создавало ощущение стержня, опоры, надежности. Символика орнаментальной вертикали предполагала наличие в народных представлениях моральных категорий чистого, возвышенного, требующих от человека определенных ограничений, соблюдения запрета богов, выполнения всех предусмотренных правил с целью рождения нового, а следовательно, бесконечного развития.

Орнамент III типа был более разнообразен; он включал квадраты, вписанные во внешний квадрат (решетчатые ромбы), различного рода роговидные мотивы и 8-видные спирали, выполненные с использованием новых технологических приемов плотной вышивки, являвшейся вариантом счетной глади. В нем нет изображения плоскости (как в орнаменте I типа), нет изображения индивидуального пути (как в орнаменте II типа). Мастер, используя разнонаправлен-ность движения нити, словно стремится технологически добиться мерцания, блеска ткани, игрой светотени, динамикой мотивов (рогообразных, спиралевидных парных овалов, выполняемых вне соответствия фактуре холста), композиции выразить свободу в освоении пространства. Орнамент III типа заполнял на одежде новую смысловую зону: он транслировал семантику разграничения социальных групп населения по полу, возрасту, а точнее - по репродуктивной деятельности. Прежде всего, здесь надо отметить роль орнамента в выделении разреза (например, у мокши — урмаць, урмацъ лангакс, урмацъ пацянят, урмацъ пря) и незашитых полотнищ (у эрзи - элъзире пря) передней части подола женской рубахи. Кроме того, орнамент информировал о половозрастных особенностях мокшанских девушек и женщин яркими звездами узоров на подоле, плечах, спине. Семантический компонент орнаментального языка определялся содержанием передаваемой информации.

Орнамент IV типа, будучи результатом развития языковой деятельности орнамента предыдущего типа, повторяет его мотивы с включением зеркальной симметрии. Комбинации углов, треугольников, зигзага, многоступенчатых (чаще всего - восьмиконечных) розеток получили распространение, вероятно, в эпоху раннего средневековья благодаря технологическим процессам тканья и вышивки. Распространенный в основном в мокшанской художественной культуре, орнамент символизировал преимущество коллективного начала, жизни и деятельности в обществе, отражал традиционное сознание носителей орнаментального языка. Окружающие по количеству розеток тяштенят (м.) на свадебном покрывале невесты определяли количество ее подруг, соотносили выполнение узора с их личными качествами, отношением к невесте. Орнамент вышивки предплечья рубахи супрят (э.) включал древнейший магический знак -земледельческий символ вспаханного поля: ромб, разделенный на четыре части. Условность и обобщенность изображаемого смысла соответствовали представлениям народа о мире, традиции образно-символических действий, обнаруживаемых в творческой деятельности - танце, песне, трудовых свершениях. Визуальный знак был способен выполнять разнообразные функции, определяемые спецификой декорируемой вещи, ее принадлежностью мужчине или женщине; сообщал социально-дифференцирующую, половозрастную информацию о носителе, его этнической принадлежности, репродуктивной способности. Кроме того, орнаменту были присущи и эстетическая, магическая функции. Языковая презентация орнамента имела прагматический смысл: она оказывала сознательное воздействие на зрителя (завораживающее, предупреждающее, утверждающее, приказывающее).

8. В традиционной мордовской культуре середины XIX в. существовало представление о разнообразии цветовой палитры картины мира. Выбор сочетаний цвета в костюме был обусловлен рядом факторов, а именно: доступностью красителей, натуральным цветом материалов, наиболее распространенным цветом кожи, глаз, волос носителей костюма, а также сформировавшимися представлениями о красоте, предпочтении стихии, необходимой экспрессивности воздействия образа. Вплоть до начала XX в. мордовские женщины одежду шили в основном из отбеленного конопляного холста акша котф (м.), ашо коцт (э.). Соответствие идеалу достигалось путем отбеливания, несмотря на значительную трудоемкость, сложность, повторяемость указанного процесса. Белый цвет, осмысливаемый в качестве несомненной ценности (зрелость, полезность, изобилие, благо, добро, жизнь) являлся знаком очень высоких моральных требований этнокультуры (чистота, святость, сдержанность, невинность), транслировал семантику красоты в передаваемой картине мира.

Красный цвет якстеръ (м.), якстере (э.), будучи одним из самых распространенных и любимых у мордвы, обладал множеством символических смыслов, обозначая любовь, красоту, силу, смелость, эмоциональность, здоровье, тепло, победу, весьма актуальные для продолжения жизни. В семантике цвета прослеживалась связь с духовным миром человека, его чувствами.

Восприятие черного цвета равжа (м.), раужо (э.) было негативным либо нейтральным. Зеленый цвет пиже, сянгяря (м.), пиже (э.) был тесно связан с окружающим миром природы, поэтому воплощал семантику молодости, незрелости объекта, словно зеленый лист, меняющийся в зрелом состоянии на желтый, оранжевый, красный. По ассоциации с качествами соответствующих предметов желтый цвет тюжя (м.), тюжа, ожо (э.) содержал семантику зрелости, полезности, ценности. Кроме того, определенным сочетанием цветов, степенью их интенсивности цвет мордовского костюма второй половины XIX в. информировал о поле, возрасте, субэтнической принадлежности носителя. Яркость праздничного костюма привлекала внимание к мордовской девушке, молодой женщине, что способствовало формированию зрелой, уверенной, жизнелюбивой, сильной личности. Субэтническое своеобразие колорита несло семантику мощного потенциала этнокультуры, гарантирующего ее устойчивость, дальнейшее развитие.

9. Манера ношения формировала визуальный образ носителя костюма, тесно связанный с его эстетическими представлениями, социальной и духовной жизнью народа, обычаями, этапами развития культуры, отражая своеобразие восприятия картины мира мокшанским и эрзянским субэтносом. Внешний облик мокшанской женщины, формируемый коротко (выше колен) носимой рубахой с большим напуском над поясом - знак не только этно-культурной специфики родо-племенных группировок, вошедших в первой половине I тыс. н. э. в состав отдельных племен мокшанского субэтноса, но и уверенной, активной позиции женщины в общественной жизни, способствующей расширению обозреваемых ею просторов, углублению визуализации картины мира. Образы мордовских богинь подтверждают возможность главенства женщины, ассоциированного с ее духовной и нравственной силой.

Нарочитое создание телесного - динамичный выразительный прием, в котором проявлялась мощность естественного духа, откровенное восхищение чувственностью женственной пластики. Семантика плодородия в нем - продолжение идеи бесконечной активной, созидательной деятельности женщины, понимаемой широко - в различных культурных аспектах: она кормила, одевала (ткала, шила, вышивала и проч.), лечила, контролировала соблюдение канонов культуры, обращалась с просьбой к богам, при необходимости защищала семью. Деятельность человека преобразует его внутренний мир, душу, что фиксируется в изменениях костюма, сопровождающего человека повсюду. Искусственно создаваемый при помощи подпоясывания, многослойности, большой объем образа женщины-мокшанки транслировал семантику мироздания, гармонии мира, явно выраженную сконцентрированность на себе женской сущности. Манера ношения костюма эрзянки эксплицировала иные, более консервативные этические и эстетические требования этнокультуры к женщине: строгость, сдержанность, статичность, торжественность, монументальность.

10. Семантика звука обусловливалась его функциями сообщения, определения, предупреждения, стимулирования, акцентирования внимания, коммуникации разных поколений мордовской общины. В традиционном костюме звук представлял информацию о картине мира, окружающего человека, этнокульту-ре, народе и самом индивидууме: мордовский народ чутко вслушивался в звучание мира; у него отсутствовало осознание опасности, исходящей от соседних народов, что гарантировало открытость для восприятия всего нового. Прослеживается определенная динамика от внешнего звучания костюма (шумящих подвесок головного убора, нагрудных ожерелий с медными бубенчиками, бисерных сеток с колокольчиками, пяти - шести нитей бус медных, серебряных монет, чересплечных и поясных украшений, металлических предметов на обуви), создаваемого умелыми телодвижениями девушки или молодой женщины к непосредственному звучанию голоса женщины, ее речи. Женщина в этнокуль-туре мордвы выступала в качестве хранителя, источника важной информации, она озвучивала все пограничные состояния человека, раскрываемые в ритуалах.

11. На материале общественных календарных обрядов обосновывается тезис о том, что мордва осознавала особую роль одежды в жизни человека: она рассматривалась в качестве обязательной составной части материального обеспечения обрядов, необходимого атрибута (наряду с пищей) участников ритуалов. Повседневный костюм мордвы выполнял, прежде всего, утилитарную функцию; эстетическая функция в нем была слабо представлена. В будни допускалась старая одежда, не совсем чистая, даже ветхая.

К праздничному и ритуальному костюму у мордовского населения в середине XIX - начале XX в. предъявлялись особые требования, хотя он создавался на основе повседневного. Одежда здесь должна была быть только чистая, новая. Обязательным требованием было соблюдение полноты комплекса (даже в жаркий летний день); обилия украшений. Повсеместно ритуальному мордовскому костюму была свойственна архаизация, новые виды одежды надевали на гулянья, праздники, а старинные - для участия в обряде, в наиболее торжественных случаях. Часто в качестве праздничной использовалась подвенечная одежда.

В качестве основных функций праздничной одежды можно признать функцию ее соответствия ритуалу или празднику (несмотря на некоторые неудобства для носителей, возникаемые, например, при обилии одежды в жару); объединительно-разделительные функции, формирующие внешний образ человека; эстетическую и магическую функции, а также функцию информирования о внутренних качествах личности.

12. Одежда выполняла важную роль в свадебном обряде мордвы (мокши и эрзи), входя в состав кладки, приданого, даров невесты и жениха, поскольку считалась знаком материальной обеспеченности будущей семьи. Ее количество и качество подробно обсуждались родственниками молодых, только после согласования всех этих вопросов сватовство считалось состоявшимся. Различия в составе приданого эрзянской и мокшанской невест объяснялись субэтническими особенностями традиционных костюмов. На разных этапах свадебного обряда элементам одежды невесты были присущи особые знаковые функции. Рубашка как одежда, наиболее приближенная к телу, считалась проводником магической силы, скрытой в нагом теле. Накосник был символом девичества. Особыми магическими обереговыми действиями сопровождалось одевание невесты. Специфика свадебной одежды состояла в ее новизне, полноте комплекса, обилии украшений (желательно старинных, оставленных от предков). На свадьбе-самокрутке невеста могла быть в повседневной одежде, для которой обязательным было наличие магических знаков (веревочка - новая жизнь, 100 медных колец - неистощимое богатство, ключи - приобретение большого имущества, расческа - знак аккуратности). Необходимым атрибутом невесты считался «слезный, горевой» платок лажамо паця (э.).

Жених в день свадьбы надевал рубаху и штаны, изготовленные невестой и ее подругами; на боку за пояс прикреплял вышитый невестой платок. Из опасения порчи весь день он не снимал с головы шапку; под пятку в сапог ему клали монеты. Участники сватовства, надевая свою лучшую одежду, также производили магические действия: обвязывали себя нитками, клали монеты под пятку, втыкали иголки в верхнюю одежду. Обязательными атрибутами костюма сватов были шерстяные или меховые перчатки. Родственники жениха во время свадебного обряда демонстрировали окружающим дары невесты: сразу же надевали рубашку, к поясу прикрепляли платки, перекидывали через плечо вышитые полотенца, отрезы холста, иногда ими опоясывались или завязывали узлом на дугу. Сваха надевала традиционный обрядовый костюм данной местности, специальное украшение свахань пуло (э.), цекыня (м.) из мочала, соломы или лыка, в руках несла восковую свечу, сосновый кустик свахань тарад (э.), полотенце. В костюме стряпух можно было наблюдать звенящие украшения. Только во время свадеб-самокруток родственники не меняли одежду, какой бы она ни была, чтобы не внести нежелательные изменения.

Ряжение на свадьбе, во время которого использовали вывернутую мехом вверх шубу, старую рваную одежду, солдатский мундир, а также другие атрибуты (соломенный кнут, уздечку, колокольчик), выполняло магические функции, заключающиеся в том, чтобы напугать нечистую силу, установить связь между миром богов и миром людей. Особо важную роль в мордовском свадебном обряде играли полотенце, холст, платки, ленты, кисточки из шерстяных нитей.

13. В использовании традиционной мордовской одежды в родильных обрядах на первый план выдвигались практическая и магическая функции. В детском, подростковом костюме мордовского населения в XIX - начале XX в. постепенно появлялись знаки отличия полов и возрастных ступеней: маленькая девочка, девочка-подросток и, наконец, девушка на выданье.

14. Траурная одежда мордвы представляла собой будничный костюм с минимумом или полным отсутствием украшений. Особенно широко употреблялись платки, полотенце и холст. Так, в причитаниях особенно часто упоминался платок для утирания слез селъведъ нардамо паця (э.). Считалось, что он обладал магическими свойствами. Страхом перед умершим и всем, что было связано со смертью, объяснялись предосторожности во время обмывания и одевания покойного. Погребальную одежду готовили заранее, тщательно, с соблюдением необходимых ритуалов. Использовали только наиболее старинные на тот момент времени формы, которые уже не носили, но хранили на смерть. Обязательно соблюдалась полнота комплекса костюма покойного, причем у мордвы-мокши - с запасом (три рубашки, трое портов, несколько поясов); учитывались необходимые приметы. Особо наряжали умершую девушку, обязательно используя полный набор украшений, дополнительно положив женский головной убор на случай выхода ее замуж. Этническая функция одежды являлась средством связи с предками и защиты от враждебных сил.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется необходимостью осмысления традиционного костюма мордвы (мокши и эрзи) в аспекте ценностного потенциала этнокультуры, значения для цивилизации ее духовного опыта, закрепленного в символических моделях, образах мира, своеобразных культурных кодах. Материал диссертационного исследования может служить базой для развития формально-феноменологического и культурно-антропологического подходов к теории этнокультуры, искусствознания на современном этапе. Историко-культурологический анализ народного костюма мордвы, его семантики предоставляет широкие возможности будущим профессиональным модельерам, художникам, работникам в сфере культуры глубже постигать особенности культуры, национального своеобразия декоративно-прикладного искусства мордвы, использования идей, образов, средств выразительности. Знаковая система традиционного мордовского костюма тесно связана с мировоззрением этноса, со всей системой общественных отношений. Поэтому раскрытие глубинных смыслов знаков и текстов культуры может быть наиболее плодотворным и перспективным при комплексном, интегративном, историко-культурологическом исследовании данного феномена. Такой подход создаст необходимую теоретико-методологическую базу для формирования адекватного представления об особенностях взаимодействия и взаимопонимания разных культур.

Диссертационное исследование имеет практическое значение для истории этнокультуры, поскольку заполняет некоторые пробелы в изучении материальной, духовной, художественной культуры мордовского народа, представляя фактический материал, актуальный не только для исследований в области этнической ментальности, этнокультурологии, но и для преподавания в высшей школе таких дисциплин, как «Философия», «История культуры», «Народное искусство» и т. п. Материалы диссертации могут быть весьма актуальны в практике преподавания предметов этнокультурного и этнохудожественного цикла направлений подготовки «Народная художественная культура», «Дизайн», «Культурология», таких как «Теория и история народной художественной культуры», «Теория и методика этнохудожественного образования», «Народный костюм» и др.

Апробация работы. Теоретические положения, анализ семантики традиционного костюма мордвы (мокши и эрзи) середины XIX - начала XX в. в аспекте транслирования им картины мира базируются на конкретном материале, накопленном автором диссертационного исследования в результате полевых исследований традиционной мордовской культуры во время экспедиций по мордовским селам Пензенской, Нижегородской областей, Республики Мордовии с 80-х гг. XX в. по 2011 г. Основные положения диссертации докладывались на международных, всероссийских и региональных научно-практических конференциях (Нижний Новгород, Новосибирск, Самара, Саранск), на VI, VII, VIII Конгрессе этнографов и антропологов России (Санкт-Петербург, Саранск, Оренбург). Результаты работы полно отражены в четырех коллективных и 1 авторской монографии, 14 публикациях в изданиях, рекомендованных ВАК, многочисленных статьях и тезисах.

Структура работы подчинена логике, обусловленной целями и задачами работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, включающей 375 наименований на русском и иностранных языках, приложений.

Заключение диссертации по теме «Теория и история культуры», Шигурова, Татьяна Алексеевна

Выводы

Исследование позволяет заключить, что все элементы праздничного и ритуального комплексов внутренне взаимодействовали друг с другом, соответствуя будничной либо праздничной ситуации, в повседневном костюме они выполняли, прежде всего, практическую функцию. Эстетическая функция в нем проявлялась слабо, равно как и функция разграничения людей по возрасту. В будни была допустима старая одежда, не совсем чистая, даже ветхая.

Традиционная мордовская одежда являлась составной частью материального обеспечения обрядов, необходимым атрибутом (наряду с пищей) участников ритуалов. К праздничному и ритуальному костюму у мордовского населения в середине XIX - начале XX в. предъявлялись иные требования. В одежде присутствовали детали, подчеркивающие ее праздничный характер. Использовалась чистая, новая, а в некоторых обрядах - только новая, причем лучшая одежда. Обязательным было соблюдение полноты комплекса: даже в жаркий летний день (например, на Троицу) одежда должна была быть многослойной, содержащей обилие украшений. Повсеместно ритуальному мордовскому костюму была свойственна архаизация: одежда выполнялась по старинным образцам; бытовала и одежда, переданная по наследству; применялась одежда не носимая, но хранимая (1-2 экземпляра на все село). Новые виды одежды надевали на гулянья, праздники, а старинную - для участия в обряде, в наиболее торжественных случаях. Часто в качестве праздничной использовалась подвенечная одежда.

Определить самую главную функцию праздничной одежды не всегда легко. В каждом конкретном случае (обряде) могли быть варианты, в связи с чем основной можно было бы признать функцию соответствия одежды ритуалу или празднику. Обязательным являлось соблюдение определенных норм комплектования, особенности украшения одежды, характеризовали костюм конкретного обряда (как венок - на Троицу). При этом доминирующая ритуальная функция вынуждала испытывать и некоторые неудобства в одежде (ср. упомянутое выше обилие одежды в жару).

Праздничный костюм мордвы выполнял объединительно-разделительные функции. Он дифференцировал носителей по полу, возрасту, семейному и материальному положению, информируя окружающих о конкретном человеке, его личных качествах, важных для всего коллектива. В то же время праздничный мордовский костюм имел и объединяющее начало: он формировал внешний облик человека. Женщина становилась похожей на остальных, являла собой традиционный эстетический образ, становилась материализованным носителем общественного знака, общих духовных ценностей - трудолюбия, аккуратности, целомудрия и здоровья. Гармония внешнего и внутреннего облика, взаимодействие всех элементов костюма, его соответствие ритуалу рождали эстетическое восприятие себя и общества, окружающей действительности. Эстетическая функция мордовского праздничного костюма девушек и молодых женщин была тесно связана с его этнической функцией. Одежда, соответствовавшая нормам, канонам, морали мордовского населения, т. е. этнически окрашенная, признавалась и самой красивой.

Очень важной для ритуального мордовского костюма можно признать магическую функцию. По народным представлениям, одежда обладала магической силой, способной защитить человека, отвести беду. Широко были распространены случаи использования мордовками одежды в качестве умилостивительной жертвы, которая якобы способна отвратить зло, болезнь и т. п. Кроме того, полагали, что отдельные элементы одежды выполняли функцию сохранения памяти о каком-либо человеке. В использовании женщинами и девушками во время весенне-летных календарных обрядов зелени и цветов для украшения костюма можно усмотреть проявление ритуальной и эстетической функций. Вместе с тем растительность была показателем здоровья, целомудрия, богатства, а венок - символом брачного совершеннолетия.

Во время выполнения особо важных физических работ (сев, уборка урожая) надевали одежду, в которой были ослаблены эстетическая, половозрастная и практическая функции. Так, во время сева брали нередко старую, рваную одежду, но не потому, что жалели хорошую, а специально - с целью общения с потусторонними силами, чтобы убедить их дать хороший урожай. Если праздничный костюм мордвы продолжает оставаться вещью, обладающей всеми свойствами одежды: хорошим качеством, прочностью, особой формой, то здесь, на полевых работах, имеет место особый случай, когда одежда - это только знак.

Одежда, надеваемая мордовскими девушками во время гаданья, отличалась отсутствием украшений, прически (распущенные волосы). Иногда одежды вообще не было и нагота выполняла охранительную функцию, как бы оберегая человека от злых духов. Нагота использовалась и при необходимости общения с потусторонними силами. Атрибуты гадания применяли по принципу соответствия (например, кольцо - символ супружества).

Одежда являлась обязательной частью свадебного мордовского обряда: она входила в состав кладки, приданого, даров невесты и жениха, представляя собой своеобразный знак материальной обеспеченности будущей семьи. Свадебная одежда выполняла не столько утилитарные, сколько предохранительные или защитные функции, являлась для всех окружающих знаком важности происходящих событий. Главные участники свадьбы отличались специальной одеждой либо ритуальным усложнением и украшением праздничной одежды. Заинтересованность всей большой патриархальной семьи в количестве приданого подтверждают обычаи подробного обсуждения родственниками молодых всех вопросов, касающихся использования одежды, коллективной помощи при ее изготовлении, демонстрации и укладывании приданого, тщательного соблюдения традиций и народных примет во время одевания.

Ритуальная одежда невесты характеризовалась наивысшей степенью символичности. Костюм невесты - фокус взаимодействия его выразительных средств, вызывающих у односельчан множество эмоциональных, звуковых, зрительных, смысловых ощущений. Ее наряд был иллюстрацией сложившихся представлений мордовского народа о красивой, здоровой, трудолюбивой женщине, способной обеспечить продолжение жизни рода. Невеста становилась при этом предельно идеализированной моделью мира этнокультуры, воплощением искусственно созданного образа, соответствующего народному, общественному идеалу: скромной дочери, сопротивляющейся замужеству девицы, трудолюбивой работницы, горюющей невесты, величественной продолжательницы рода, послушной снохи и проч. Постижение глубины, многозначности символики ритуального мордовского костюма подтверждает правомерность его квалификации как самостоятельной знаковой системы, функционирующей в более крупной семиотической среде - свадебном обряде.

В костюме просватанной мордовской девушки возрастали обереговые функции, направленные на предохранение ее от дурного глаза, порчи, от «нечистой» силы. Покрывание головы невесты выполняло функции оберега, а также считалось знаком невинной, девичьей стыдливости. Магические функции приписывались рубашке. Она была наиболее приближена к телу, поэтому являлась проводником магической силы, скрытой в нагом теле. Накосник был символом девичества. Перевести девушку в социальную группу женщин можно было путем перемены прически и изъятия накосника, который затем передавался (иногда вместе с клоком волос) младшей сестре. На основании вышеизложенного можно заключить, что особую роль играли полотенца, ленты, платки, кисточки. В целом же использование одежды в свадебном обряде носило полифункциональный характер.

В родильном обряде основная роль элементов костюма заключалась в обеспечении безопасности роженицы и ребенка, пожелании благоприятной судьбы ребенку, совершении акта приобщения к родственникам, выражении радости в связи с появлением нового члена семьи.

В погребальном обряде одежда выполняла социальные, экономические, эстетические функции, функцию этнической принадлежности, а также приобретала символический смысл. Отдельные части ритуального костюма готовили заранее, их берегли специально для похорон; до начала XX в. сохранились особенности их изготовления и одевания. Наряду со специально изготовленной использовали и обычную или праздничную одежду, приобретавшую в этом случае обрядовую функцию. При этом предпочтение отдавалось наиболее старинным формам традиционного костюма. Немаловажную роль в мордовских погребальных обрядах играли холст, полотенце, платки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На современном этапе развития гуманитарных наук особую актуальность приобретает исследование проблем этнокультуры. Динамика культурных процессов, интенсивное межэтническое взаимодействие требуют всестороннего объективного анализа того общего и неизменного, что формирует российскую и мировую культуру. Традиционный костюм мордвы (эрзи и мокши) являет собой важнейший элемент материальной и духовной культуры этноса, поэтому осмысление его ценностного потенциала, транслируемой им семантики картины мира весьма актуально, с нашей точки зрения, в процессе формирования целостного, системного представления о национальной одежде мордвы как сложной знаковой системе.

1. Неразрывная связь традиционного костюма мордвы (мокши и эрзи) со своим создателем и носителем обусловливает сложность исследования объекта, указывая, что костюм - это выразитель мировоззрения, миропонимания, мироощущения человека. Мордовский костюм формировался под влиянием древнейших мифологических представлений его носителя о структуре мироздания и творении мира. Он был воплощением основной идеи этнокультуры о непрерывной созидательной деятельности человека. Представляя результат этой деятельности, костюм способен был ее характеризовать, показывать предельное напряжение (вплоть до жертвенности) своего создателя.

2. Специфику мордовской культуры, обусловленную необычайной сложностью истории ее формирования, пограничным положением мордовских племен между лесом и степью, язычеством и христианством, встречами охотников-собирателей, земледельцев, кочевников, наглядно отражает бинарность структуры, в которой выделяются два субэтноса: эрзя и мокша, обладающие самосознанием и специфическими чертами культуры, в том числе - двумя принципиально различающимися костюмными комплексами одежды. Традиционный костюм мордвы (мокши и эрзи), выполнявший функцию культурной памяти, до середины XIX - начала XX в. сохранял субэтническое своеобразие, представляя в знаковой форме истоки становления этнокультуры, в котором принимали участия народы, различные по своему происхождению и языку. Напряженная и продуктивная жизнь пограничной культуры предопределила ее мощный творческий потенциал, проявившийся, в том числе, в рождении новых смыслов, своеобразии интерпретации реального мира.

Культурный смысл памяти костюма фиксирует много общего в истоках материальной и духовной культуры мордвы и соседних славянских, финно-угорских и тюркских народов, несмотря на имеющиеся здесь языковые различия. Такова туникообразная рубаха, верхняя холщовая распашная одежда, фибула-застежка ворота, многочисленные украшения, шерстяные вязаные узорчатые чулки и пояса, обувь кожаная и плетенная из лыка. Сохранилось сходство в технических приемах вышивки, мотивах орнамента и его расположении на одежде, сочетаниях цветов, формах женских головных уборов, материалах украшений (бисер, раковины, монеты).

3. Особенности эрзянского и мокшанского комплексов традиционной одежды, исследуемые в статике, отражены, прежде всего, в различии базисных компонентов костюма - рубахе и поясной одежде. Дальнейшее развитие культуры в условиях проживания субэтносов на близких территориях в пределах Окско-Сурского междуречья, их тесное общение, особенности расселения после татаро-монгольского нашествия, в связи с перемещением на более южные земли, приводило к смешению, синкретизму в мордовском женском костюме эрзянских и мокшанских черт.

4. Процесс изготовления нового качества материала был тесно связан с духовным миром мордовского крестьянина, его мировоззрением, моральными, эстетическими и религиозно-магическими представлениями, которые стимулировали его творческую деятельность, наполняли новым смыслом окружающий мир, способствуя развитию бытия. Характер, разнообразие и качественные характеристики материала соответствовали деятельности мордовского крестьянина, его возрасту и социальному положению, свидетельствовали об адекватном характере представлений мордовского крестьянина относительно окружающей действительности, реальной оценке мира, в котором он жил. Образно-эмоциональная и телесно ощущаемая семантика материала мордовского костюма беззвучно транслировала границы природного / культурного в этнической картине мира своей категоричностью, строгостью правил, норм преобразовательной деятельности, соблюдения качества обработки материала, жесткостью его фактуры, а также постоянную потребность человека в совершенствовании, упорядочивании, расширении освоенного мира культуры.

5. Орнамент как маркер этнокультуры мордвы (мокши и эрзи) отражал древнейшие визуальные послания, характеризуя глубокие корни этнокультуры, восходящие к истокам знаковой системы человечества. Символика орнаментальной вертикали предполагала наличие в народных представлениях моральных категорий чистого, возвышенного, требующих от человека нравственных, религиозных ограничений; соблюдения запрета богов с целью рождения нового, а следовательно - бесконечного развития. Орнаментальный язык-код, осмысляемый в диссертации на уровне категорий пространства и времени, объединял понятия деятельность — знак - пространство культуры («контекст картины мира»). Оставаясь неизменным в течение длительного времени, он реагировал на те или иные события в жизни личности. Узор располагался на одежде в строго определенной последовательности, транслируя заложенную в нем семантику - качественную характеристику носителя, его возраст, социально значимые достоинства, касающиеся репродуктивной деятельности. Его глубинный смысл, заключающийся в сохранении семьи, рода, был связан с миром ценностей человека и потому копировался при помощи языкового канона столетиями без изменений. Мировоззренческие изменения в картине мира мордвы, произошедшие под влиянием христианизации в XIX в., привели к разочарованию в своих богах, поискам нового смысла и - как результат - к отказу от творения традиционных форм.

6. Костюм, используя цвет как наиболее сильный знак сложной знаковой системы, становился полисемантичным полем, которое визуально кодировало мироощущение народа, его идеи, чувства, образы, эстетические нормы и воздействовало на сознание окружающих, определяя их настроение и поведение. Язык цвета безмолвно передавал визуальный сигнал в виде двух субэтнических вариантов восприятия картины мира, а именно: стремление эрзян - к некоей единой цветовой гармонии, а мокшанского субэтноса - к полинормативности колорита костюма. Оттенками цвета, степенью яркости визуальный знак сообщал о крестьянских буднях и праздниках, трагических или радостных ситуациях жизни крестьянина. Яркость праздничного костюма мордовской женщины была обусловлена потребностью в этнокультуре передать имеющиеся у неё лидерские качества, уверенность, сильный характер.

Преобладание светлых тонов, яркости, пестроты и блеска во второй половины XX в. отражало праздничность ситуаций, сопряженных с функционированием традиционного костюма; движение к интеграции разных культур; ценностные ориентации на молодое поколение; исчезновение традиционного канона. Восприятие мира на уровне оттенков свидетельствовало о синкретизме чувств, представлений, образов у носителя костюма; разнообразии и многогранности картины мира в костюме мокшанского субэтноса.

7. Крой, будучи устойчивым знаком длительного воздействия, выполнял функцию культурной памяти. Он был носителем смысла деятельности человека в далеком прошлом, субэтнических различий мордовского народа, этапов развития структуры элементов одежды. Крой верхней одежды - жилетов, курточек, платьев из фабричной ткани, фартуков с рукавами, бытующих в костюме мордвы с конца XIX в., транслировал семантику движения этноса к новым формам жизни.

8. Манера ношения традиционного костюма мордвы (мокши и эрзи) - это не только важный этнографический признак, передаваемый из поколения в поколение, но и особый знак, указывающий на своеобразие в восприятии субэтносами картины мира, в осмыслении пространства и времени этнокультуры, возникающих новых ценностей и отношений между людьми. Приемы формообразования динамичного образа мокшанского женского костюма передавали этнокультурную специфику родоплеменных группировок, вошедших в состав мокшанского субэтноса; отражали уверенную, активную позицию женщины в обществе, этические и эстетические нормы культуры через искусственное преувеличение телесности. В манере ношения костюма эрзянки выражалась строгость, сдержанность, статичность образа, торжественность и монументальность.

9. Семантика звукового знака в традиционной женской одежде мордвы обусловливалась его функциями сообщения, определения, предупреждения, стимулирования, акцентирования. В звуке отражена особая значимость в мордовской культуре устной информации, отсутствие враждебности по отношению к соседним народам; актуализована идея вслушивания в звучание мира и открытость для восприятия нового. Прослежено постепенное движение от внешнего звучания женского костюма (благодаря умелым телодвижениям) к непосредственному звучанию ее голоса, озвучиваемой мысли. Женщина в этнокуль-туре мордвы выступала в качестве хранителя, источника важной информации, она озвучивала все пограничные состояния человека, раскрываемые в ритуале, в том числе общалась от имени коллектива с Богом.

Содержание сообщений на примере анализа визуального, звукового, осязательного языков традиционного костюма мордвы (мокши и эрзи) могло указывать на желательность реализации мысли, чаще всего соответствующей реальности картины мира в настоящее время, иногда - передавало «память культуры» о прошлом, осмысливаясь человеком как утверждение, вопрос, приказ, предупреждение, завораживание, обещание и т. д.

10. Сложность структуры традиционного костюма мордвы (эрзи и мокши) отражает своеобразие семантики этнокультуры, для которой характерен знаковый способ функционирования и реализация ценностей в виде текста, транслирующего этническую картину мира. Если для будничной народной одежды в наибольшей степени были специфичны функции рационального приспособления к условиям труда и тщательной защиты от холода и жары, то в праздничной одежде преобладали такие функции, как эстетическая, этническая, локальной принадлежности, возрастной и семейной градации, престижа. Очевиден и символический смысл ритуального костюма.

11. Свадебной одежде придавалось особое значение, ей приписывались целебные свойства и ярко выраженная магическая функция. Размеры приданого и качество входивших в него предметов одежды свидетельствовали о богатстве, трудолюбии невесты; способствовали повышению ее престижа в семье мужа. Ритуальная одежда невесты характеризовалась наивысшей степенью символичности, взаимодействия различных выразительных средств, вызывающих у односельчан множество эмоциональных, звуковых и зрительных ощущений. Языки костюма были объединены общей целью - демонстрации нового человека в семье и обществе. Наиболее часто использовались визуальные средства, включая полную или частичную невидимость вначале до максимальной формы проявления в обряде смотрин невесты. Не случаен ритуал «рассматривания» невесты у многих народов, который мыслился как обязательный этап ее вхождения в новую семью. Активно использовались в обряде все элементы костюма: рубаха, поясная одежда, головной убор, обувь, верхняя одежда из холста и меха, украшения. Осознаваемые в качестве важнейшей ценности отношения между людьми раскрывались в неоднократном повторении обычая дарения.

12. Одежда в родильных обрядах мордвы выполняла важные функции, которые заключались в обеспечении безопасности роженицы и нового члена семьи, пожелании ему благоприятной судьбы, приобщении к роду-племени, выражении богатой гаммы чувств в связи с его появлением. Пересечение границы миров главными героями родильного обряда сопровождалось магическими действиями с костюмом и его атрибутами: расплетением кос, расстегиванием одежды, развязыванием узлов, перевязыванием пуповины специальными нитями, свитыми вместе с материнскими волосами; забиванием пуповины новорожденной девочки в прялку или на ткацкий станок, чтобы была хорошей ткачихой или пряхой; заворачиванием ребенка в одежду того человека, чье расположение, а иногда и черты характера стремились ему передать. С этой целью использовали рубаху отца, стремясь тем самым как бы передать новорожденному его любовь, или одежду старшей сестры, чтобы, как и она, ребенок рос спокойным и здоровым. Были допустимы старые, даже ветхие вещи, которые воплощали идею преемственности, передачи накопленных ценностей от одного поколения к другому, способ установления связи между несколькими поколениями семьи. Костюм младенца способствовал введению нового чужого существа в культуру; пояс формировал его первую одежду, осознаваемую как совершенно необходимое средство создания своего, осуществлял защиту границ пространства новорожденного.

13. Традиционный костюм мордвы (мокши и эрзи) середины XIX - начала XX в. был важной составной частью погребального обряда, он выполнял здесь социальные, экономические, эстетические функции, функцию этнической принадлежности, а также приобретал символический смысл. Отдельные детали погребального костюма готовили заранее и берегли специально для похорон; использовали и обычную или праздничную одежду, приобретавшую в этом случае обрядовую функцию. При этом предпочтение отдавалось наиболее старинным формам традиционного костюма. Немаловажную роль в мордовских погребальных обрядах играли холст, полотенце, платки.

14. Обращение к традиционному костюму мордвы (мокши и эрзи), ценнейшему наследию XIX - XX вв., дает основание говорить о древности и универсальности приемов создания сложной знаковой системы, отражающей в материале, крое, силуэте, колористике, орнаментике, декоре, воспроизводимых звуках, в «чувственном» восприятии и созерцании целостного образа представления народа о картине мира и ее ценностной парадигме. Мордовский костюм, как важнейший компонент памяти этнокультуры, конденсирует время, передает древние формы в гармонии с новым содержанием, синтезируя достижения разных эпох. Исследование элементов сложной, многогранной системы национального костюма мордвы показывает, что одежда - важнейший источник информации, овеществленной в визуально-пластической, звуковой, осязаемой формах, - это прочный связующий каркас этнокультуры, в котором неразрывно слиты личное, общественное и всеобщее. Смысловой потенциал традиционного мордовского костюма эксплицировал синтез социально значимой информации (знаний, ценностей и регулятивов) об этнокультуре, общественных группах (их функционировании и внутреннем взаимодействии) и личности (разноплановая характеристика носителя костюма).

Результаты проведенного исследования позволяют наметить перспективы дальнейшего изучения традиционного мордовского костюма в этно-культурологическом аспекте. Так, одежда мордвы (мокши и эрзи) может быть рассмотрена в плане сопоставления с костюмом финно-угорских и других народов Среднего Поволжья. Подобные сопоставления дают возможность выявить как общие закономерности, так и особенности в экспликации картины мира в текстах разных национальных костюмов.

Предметом специального изучения могут быть разные типы функционирования традиционного костюма в обычаях и обрядах финно-угорской группы народов. Весьма перспективной представляется идея создания атласа по народной одежде, энциклопедии мордовского национального костюма, в которой должны быть описаны все локальные комплексы, их элементы, семантическая спецификация, типы функционирования и проч.

Одним из возможных аспектов исследования является выяснение разновидностей локальных вариантов народного костюма на территории Республики Мордовии, а также за её пределами. Особым направлением исследования может быть изучение орнамента, цвета, звука в этнокультуре. Исследование мордовского костюма может быть развито и в плане функционально-семантического описания материальных артефактов культуры.

Таким образом, настоящее диссертационное исследование представляет собой определенную ступень в изучении семантики этнической картины мира в традиционном костюме мордвы, открывающую возможность её дальнейшего описания в кругу смежных этнокультурных явлений.

Список литературы диссертационного исследования доктор культурологии Шигурова, Татьяна Алексеевна, 2012 год

1. Архивные источники Материалы архива Русского географического общества

2. АРГО, разр. 23, оп. 1, д. 100. Этнографические сведения по Нижегородской губернии. Макарий, иеромонах. Этнографические разговоры в Нижегородском уезде.

3. АРГО, разр. 28, оп. 1, д. 17. Рукописи трудов членов Русского географического общества и отдельные документы по Пензенской губернии. В. Рождественский. Описание быта жителей в Наровчатском уезде.

4. АРГО, разр. 28, оп. 1, д. 23. Рукописи трудов членов Русского географического общества и отдельные документы по Пензенской губернии. Я. И. Боголюбов. Этнографические сведения по селу Адашеву Инсарского уезда. - 1853. - 47 л.

5. АРГО, разр. 40, оп. 1, д. 39. Рукописи трудов членов Русского географического общества и отдельные документы по Тамбовской губернии. С. Чигин. Мордва-мокша. Очерк (религиозные верования, песни Спасского уезда Тамбовской губернии). - 1903. - 22 л.

6. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 29. О народностях Европейской России.

7. B. Небосклонов. Исторические, этнографические, метеорологические сведения о селе Нижнем Катмисе и деревнях Водолейке, Картофлее и Дигилевке, населенных мордвою. 1855. - 22 л.

8. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 30. О народностях Европейской России.

9. C. Архангельский. Сведения о мордве, живущей в Саратовском уезде Саратовской губернии. 17 л.

10. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 31. О народностях Европейской России. Географо-этнографический очерк мордовского села Скафтым, Кузнецкого уезда Саратовской губернии. - 60 л.

11. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 38. О народностях Европейской России. Ис-торико-этнографические сведения о мордве, находящейся в Нижегородском уезде Нижегородской губернии. - 1848. - 25 л.

12. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 40. О народностях Европейской России. К. Невоструев. Описание мордвы села Папулево Симбирской губернии Арда-товского уезда. - 1849. - 6 л.

13. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 41. О народностях Европейской России. К. Невоструев. Описание обычаев мордвы-эрзи села Косогор Ардатовского уезда Симбирской губернии. - 1849. - 14 л.

14. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 44. О народностях Европейской России. Ма-карий, иеромонах. Этнографические записки о религии мокшан в с. Темяшеве Лукояновского уезда Нижегородской епархии. - 27 мая 1849. - 24 л.

15. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 47. О народностях Европейской России. И. Ястребов. Мокша, или Этнографическое описание мордвы Пензенской губернии Нижеломовского уезда села Муромки. -1854.-23 л.

16. АРГО, разр. 53, оп. 1, д. 48. О народностях Европейской России. П. Секторов. Этнографические сведения о мордве. - 1855. - 12 л.1. Материалы других архивов

17. РЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 1518. Этнографическое бюро кн. В. Тенишева. П. Варламов. Роды. Крестины. Праздники. Село Резоватово Ардатовского уезда Симбирской губернии. - 1897 // Материалы архива Российского этнографического музея.

18. ЦГА РМ, ф. Р 267, оп. 1, д. 14. - Личный архив М. Е. Евсевьева.

19. РФ МНИИЯЛИЭ, № 199. Евсевьев М. Е. Этнографический альбом: Мордва // Из архива М. Е. Евсевьева.20. РФ МНИИЯЛИЭ, И 1057.21. РФ МНИИЯЛИЭ, Л 3.

20. РФ МНИИЯЛИЭ, Л 52. Евсевьев М. Е. Описание обычаев, обрядов, свадьбы в мордовских селах.23. РФ МНИИЯЛИЭ, Л 397.24. РФ МНИИЯЛИЭ, Л 56.

21. МРОКМ, ОФ 3350 12. - Материалы МРОКМ (Мордовский республиканский объединенный краеведческий музей им. И. Д. Воронина). - Кирюко-ва А. Ф. Воспоминания: Анаево в начале XX в.

22. МРОКМ, ОФ 3191 Материалы МРОКМ им. И. Д. Воронина. Личный архив М. Т. Маркелова.

23. Полевые записи автора: села Карсаевка, Пичевка Белинского района Пензенской области. 1990.

24. Полевые записи автора: села Андреевка, Селищи, Чукалы Болыиеиг-натовского района Мордовской АССР. 1992.

25. Полевые записи автора: села Атяшево, Батушево, Сабанчеево, Тарасо-во Атяшевского района Мордовской АССР. 1992.1. Научная литература

26. Адлер А. Понять природу человека / А. Адлер. СПб.: Академический проект, 2000. - 256 с.

27. Адлер Б. Ф. От наготы до обильных одежд / Б. Ф. Адлер. Берлин: РСФСР, Гос. изд-во, 1923. - 43 с.

28. Акимова М. С. Краниологическая характеристика мордвы-эрзи // Вопросы этнической истории мордовского народа М.: Изд-во АН СССР, 1960. -С. 83-117. - Тр. мордов. этногр. экспедиции: вып. 1.

29. Алихова А. Е. Из истории мордвы конца I начала II тыс. н.э. // Из древней и средневековой истории мордовского народа: археол. сб. в 2 т. - Т. II. -Саранск, 1959.-С. 13-54.

30. Алихова А. Е. Распад первобытнообщинных отношений и формирование феодальных отношений у мордвы // Этногенез мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - С. 62-68.

31. Альбом древностей мордовского народа. Саранск, б. и., 1941.132 с.

32. Анненкова Л. «Реалогия» и смысл вещи // Декоративное искусство СССР. 1986. - № 10. - С. 41-42.

33. Антонова Е. В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии: Опыт реконструкции мировосприятия / Е. В. Антонова. М. : Наука, 1984.-262 с.

34. Апресян Ю. Д. Избранные труды. Т. I. Лексическая семантика / Ю. Д. Апресян. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 472 с.

35. Апресян Ю. Д. О Московской семантической школе // Вопр. языкознания.-2005.-№ 1.-С. 3-30.

36. Арутюнов С. А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие / С. А. Арутюнов. М.: Наука, 1989. - 247 с.

37. Арутюнов С. А. Проблемы исследования жизнеобеспечения этноса / С. А. Арутюнов, Э. С. Маркарян, Ю. И. Мкртумян // Сов. этнография. 1983. -№2.-С. 22-31.

38. Археология Мордовского края: монография / В. В. Ставицкий,

39. A. И. Королев, В. Н. Шитов и др.. Саранск, 2008. - 552 с.

40. Археология СССР. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1989. - 364 с.

41. Бабушкина Р. В. Темяшевский диалект мокша-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов: в 5 т. Т. 4. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1966.-С. 16-225.

42. Байбурин А. К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989. -С. 63-88.

43. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов / А. К. Байбурин. СПб.: Наука, 1993.-239 с.

44. Балашов В. А. Культура и быт мордовского колхозного села: ист.-этногр. очерк по материалам Зубово-Полянского р-на Мордов. АССР /

45. B. А. Балашов. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1975. - 168 с.

46. Балашов В. А. Традиционный женский костюм мордвы-мокши (по материалам Инсарского уезда Пензенской губернии) / В. А. Балашов, Т. А. Ши-гурова // Вестн. Мордов. ун-та. 1992. - № 4. - С. 7-13.

47. Баранов П. Н. Свадебные обряды мордвы-эрзи (Из быта крестьян Бу-заевской и Неклюдовской волостей, Ардатовского уезда, Симбирской губернии) // Этногр. обозрение. 1910. -№ 3/4. - С. 117-129.

48. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества /М. М. Бахтин. М.: Искусство, 1979. - 424 с.

49. Белинский В. Г. Русская литература в 1841 году // Русские писатели о литературном труде (XVIII XX вв.). - Л.: Советский писатель, 1954. - Т. 1.1. C. 571-577.

50. Белицер В. Н. Народная одежда удмуртов. Материалы к этногенезу /

51. B. Н. Белицер. М.: Изд-во АН СССР, 1951. - 142 с.

52. Белицер В. Н. Этногенез мордовского народа по данным этнографии // Этногенез мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - С. 69-74.

53. Белицер В. Н. Сообщение о некоторых этнических процессах мордовского народа // Труды НИИЯЛИЭ. Вып. 27. Сер. ист. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965.-С. 177-184.

54. Белицер В. Н. Народная одежда мордвы / В. Н. Белицер. М.: Наука, 1973.-215 с.

55. Беляева Н. Ф. Влияние традиционно-бытовой культуры на социализацию детей (конец XIX нач. XX в.) // Этнические аспекты современных культурно-бытовых процессов в Мордовской АССР: - Саранск, 1987. - С. 25—42. (Тр. Мордов. НИИЯЛИЭ; вып. 89).

56. Беляева Н. Ф. Традиционное воспитание детей у мордвы / Н. Ф. Беляева. Саранск: б. и., 2000. - 262 с.

57. Беляева Н. Ф. Культ деревьев в обрядовом этикете мордвы // Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации: материалы межрегион, науч.-практ. конф. Саранск, 2004. - С. 65-70.

58. Бенедикт Р. Хризантема и меч / Р. Бенедикт. М.: Рос. полит, энцикл. (РОССПЭН), 2003. - 254 с.

59. Березин Ф. М. Общее языкознание / Ф. М. Березин, Б. Н. Головин. -М.: Просвещение, 1979. -416 с.

60. Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX -начала XX в.: Половозрастной аспект традиционной культуры / Т. А. Бернштам. Л.: Наука, 1988. - 276 с.

61. Блок А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 7. - М.; Л.: ГИХЛ, 1963. - 544 с.

62. Боас Ф. История антропологии // Этногр. обозрение. 2002. - № 6.1. C. 86-96.

63. Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства / П. Г. Богатырев. -М.: Искусство, 1971. -544 с.

64. Бодрийяр Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр. М.: РУДОМИНО, 2001. -218 с.

65. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию / И. А. Бодуэн де Куртенэ. М.: Изд-во АН СССР, 1963. Т. 2. - 391 с.

66. Большой энциклопедический словарь: философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия. Минск: МФЦП, 2002. - 1008 с.

67. Борев Ю. Б. Эстетика / Ю. Б. Борев. Ростов н/Д: Феникс, 2004.704 с.

68. Бояркин Н. И. Инструментальная музыка мокша-мордовского календарного праздника «Кштимань куд» // Семейные обряды мордвы: (Традиции и инновации) Саранск, 1984. - С. 77-87. - Тр.; вып. 76.

69. Бояркин Н. И. Народные музыкальные инструменты и инструментальная музыка / Н. И. Бояркин, J1. Б. Бояркина // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. -С. 736-738.

70. Бояркин Н. И. Древние звуковые комплексы восточных финнов (по археологическим материалам) // Финно-угорские музыкальные традиции в контексте межэтнических отношений. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2008. -С. 23-69.

71. Бромлей Ю. В. Создано человечеством / Ю. В. Бромлей, Р. Г. Подоль-ный. М.: Политиздат, 1984. - 272 с.

72. Бромлей Ю.В. Этнография и взаимопонимание народов // Сов. этнография. 1986. -№ 1.-С. 3-12.

73. Брун В., Тильке М. История костюма от древнего до Нового времени / В. Брун, М. Тильке: ЭКСМО, 1996. 464 с.

74. Брыжинский В. С. Народный театр мордвы / В. С. Брыжинский. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1985. - 168 с.

75. Бубрих Д. В. К вопросу о хронологии мордвы // ЛОИКФУН. Отчет за 3-й год деятельности. Л., 1927-1928. - С. 13-22.

76. Булычева О. Ю. Положение мордовской женщины в семье и обществев XIX 30-х гг. XX в.: автореф. дис. . канд. ист. наук. - Саранск, 2008. - 23 с.

77. Бурнаев А. Г. Влияние шумящих и звенящих украшений на пластику мордовского танца // История, образование и культура народов Среднего Поволжья: материалы Всерос. науч.-практ. конф., Саранск, 13-15 марта 1997 г. -Саранск, 1997.-С. 132-133.

78. Бурнаев А. Г. Мордовский танец (история, методика, практика) /

79. A. Г. Бурнаев. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2002. - 232 с.

80. Буровик К. А. Родословная вещей / К. А. Буровик. М.: Знание, 1985. - 224 с.

81. Бутылов Н. В. Иноязычная лексика в мордовских языках (индоевропейские заимствования) / Н. В. Бутылов. Саранск, б. и., 2006. - 220 с.

82. Валеев Ф. X. Древнее и средневековое искусство Среднего Поволжья / Ф. X. Валеев. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1975. - 216 с.

83. Васильев В. М. Верования и обряды мари // Изв. О-ва археологии, истории и этнографии. Казань, 1920. - Вып. 1, т. XXXI. - С. 49-70.

84. Вирт Г. Ф. Хроника Ура Линда. Древнейшая история Европы / Г. Ф. Вирт. М.: Вече, 2007. - 624 с.

85. Вихляев В. И. Происхождение древнемордовской культуры /

86. B. И. Вихляев. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2000. - 132 с.

87. Вихляев В. И. Древнейшая мордва / В. И. Вихляев. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2004. - 80 с.

88. Власов В. Г. Раннее земледелие: сельскохозяйственные растения и пищевые традиции // Этногр. обозрение. 1997. - № 5. - С. 65-76.

89. Власов В. Г. Становление раннеземледельческой культуры. Механизм перехода к «производящему хозяйству» // Этногр. обозрение. 1999. - № 1.1. C. 16-41.

90. Воолмаа А. Сходные черты в народной одежде финно-угров // Вопросы финно-угроведения. Саранск, 1975. - Вып. 6. - С. 268-372.

91. Воронина Н. И. Теоретическая культурология / Н. И. Воронина. Саранск: Красный Октябрь, 2006. - 228 с.

92. Воронина Н. И. Личность и время: метафизика музыки / Н. И. Воронина. Саранск: б. и., 2010. - 260 с.

93. Воронов Н. На пороге «вещеведения» // Декоративное искусство СССР. 1986. - № 10. - С. 43-45.

94. Выготский Л. С. Развитие высших психических функций / Л. С. Выготский. М.: АПН РСФСР, 1960. - 450 с.

95. Выготский Л. С. Мышление и речь / Л. С. Выготский. М.: Лабиринт, 1999.-352 с.

96. Габричевский А. Г. Морфология искусства / А. Г. Габричевский. М.: Аграф, 2002. - 864 с.

97. Гаген-Торн Н. И. Женская одежда народов Поволжья / Н. И. Гаген-Торн. Чебоксары: Чуваш, гос. изд-во, 1960. - 228 с.

98. Гачев Г. Д. Космо-Психо-Логос: Национальные образы мира / Г. Д. Гачев. М.: Академический Проект, 2007. - 511 с.

99. Г. Вл. Мордовская свадьба (очерк) // Симб. губ. ведомости (отд. офиц.). 1905. - № 7-8. - С. 186-192.

100. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежды, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей. СПб., 1776. - Ч. 1. - 76 с.

101. Глазунов И. Народный костюм это божественный замысел о женщине // Этносфера. Ежемесячный информационно-аналитический и просветительский журнал. - 2009. - № 5. - С. 28-34.

102. Горюнова Е. И. Теньгушевское городище // Записки НИИЯЛИ Саранск: Мордов. гос. изд-во, 1947. - С. 170-199.

103. Горюнова Е. И. Коринский могильник // Археологический сборник. -Саранск, 1948. Вып. 1. - С. 56-87.

104. Горюнова Е. И. Сарлейский могильник // Археологический сборник. Саранск, 1948. - Вып. 1. - С. 6-47.

105. Гринкова Н. П. Очерки по истории развития русской одежды (поясные украшения) // Совет, этнография. 1934. - № 1-2. - С. 66-94.

106. Гуляев В. И. «Амазонки» на Среднем Дону // Археологические памятники Восточной Европы: сб. ВГПУ. Воронеж, 2002. - С. 125-134.

107. Гураль С. К. Мировоззрение, картина мира, язык: лингвистический аспект соотношения // Язык и культура. 2008. - № 1. - С. 14-21.

108. Давыдова В. В. Опыт системного рассмотрения костюма // Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века: материалы Между нар. науч. конф., 18 мая 2001 г., Санкт-Петербург. СПб.: С.-петерб. филос. о-во, 2001.-С. 287-290.

109. Девяткина Т. П. Свадебные обряды и песни мордвы (мокши и эрзи). Восточнофинно-угорский контекст / Т. П. Девяткина. Саранск: Изд-во Мор-дов. ун-та. 1995. - 58 с.

110. Девяткина Т. П. Мифология мордвы / Т. П. Девяткина. Саранск: б. и., 1998.-334 с.

111. Древняя одежда народов Восточной Европы: (Материалы к истори-ко-этнографическому атласу). М.: Наука, 1986. - 272 с.

112. Евсевьев М. Е. Братчины и другие религиозные обряды мордвы Пензенской губернии // Живая старина. СПб., 1914. - С. 1—44.

113. Евсевьев М. Е. Эрзянь-рузонь валке / М. Е. Евсевьев. М.: Центриз-дат, 1931.-227 с.

114. Евсевьев М. Е. Избр. тр.: в 5 т. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1961. -Т. 1.- 386 с.

115. Евсевьев М. Е. Избр. тр.: В 5 т. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1963. -Т.2.-351 с.

116. Евсевьев М. Е. Избр. тр.: В 5 т. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1966. -Т. 5.-553 с.

117. Евреинов Н. Театр для себя. Ч. 3 (практическая). СПб.: Изд-во Н. И. Бутковской, 1916. - 236 с.

118. Ежова В. П. Этнографическая характеристика одежды мордовского населения Теньгушевского района МАССР // Учен. зап. Мордов. пед. ин-та. -Саранск, 1956. Вып. 4. - С. 135-154.

119. Еремеев А. Ф. Происхождение искусства. Теоретические очерки / А. Ф. Еремееев. М.: Молодая гвардия, 1970. - 272 с.

120. Ермушкин Г. И. Северо-западные говоры эрзя-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов: в 5 т. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1968. - Т. 5.- С. 318-382.

121. Ефименко П. П. Абашевская культура в Поволжье / П. П. Ефименко, П. Н. Третьяков // Материалы и исследования по археологии СССР. Абашевская культура в Ср. Поволжье. М.: Изд-во АН СССР, 1961. № 97. - С. 43-110.

122. Ефименко П. П. Рязанские могильники. Опыт культурно-стратиграфического анализа могильников массового типа // Материалы по этнографии. Л., 1926. - Т. 3, вып. 1. - С. 59-84.

123. Жиганов М. Ф. Новые археологические памятники в долинах рек Вад и Теша // Из древней и средневековой истории мордовского народа: Археологический сборник: в 2 т. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1959. - Т. 2. - С. 55- 97.

124. Жиганов М. Ф. Память веков / М. Ф. Жиганов. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1976. - 136 с.

125. Заварюхин Н. В. Очерки по истории мордовского края периода феодализма / Н. В. Заварюхин. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2009. - 276 с.

126. Заднепровская А. Ю. Опыт сравнительного анализа украшений народов Волжско-Уральской историко-этнографической области // Современное финно-угроведение: Опыт и проблемы. Л., 1990. - С. 146-151.

127. Зеленин Д. К. Русские народные обряды со старой обувью // Живая старина. 1913. - Вып. 1-2. - С. 1-16.

128. Зиммель Г. Избранное: в 2 т. Т. 2. Созерцание жизни / Г. Зиммель. -М.: Юрист, 1996.-607 с.

129. Зорин Н. В. Обрядовые функции орнаментированных полотенец у русского населения Среднего Поволжья / Н. В. Зорин, Л. С. Токсубаева // Этнография марийского и русского населения Среднего Поволжья. Йошкар-Ола, 1987.-С. 95-105.

130. Зорин Н. В. Погребальный ритуал русского населения Казанского

131. Поволжья (конец XIX начало XX в.) / Н. В. Зорин, Н. В. Лештаева // Семейная обрядность народов Среднего Поволжья (ист.-этногр. очерки). - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1990. - С. 104-121.

132. Иванов В. В. Проблемы этносемиотики // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989. - С. 38-62.

133. Иванов С. В. Материалы орнамента к проблеме культурно-исторических связей хантов и манси // Совет, этнография. 1952. - № 3. -С. 85-99.

134. Иванов С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX начала XX в.) / С. В. Иванов - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1963.-500 с.

135. Иванцев С. Из быта мордвы-эрзи с. Дюрьки Паранеевской волости Ардатовского уезда Симбирской губернии // Изв. о-ва археологии, истории и этнографии. Казань, 1893. - Т. 2, вып. 6. - С. 571-575.

136. Ивлева Л. Ряжение в русской традиционной культуре / Л. Ивлева. -СПб.: б. и., 1994.-234 с.

137. История костюма, составленная Наталией Будур. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. - 480 с.

138. Иллюстров М. Обряды мордвы при погребении и поминовении умерших и вероучение их о загробной жизни // Пенз. епарх. ведомости (ч. не-офиц.). 1866. -№ з. - С. 76-82.

139. Имайкина В. Л. Осенние обряды крестьянского мордовского календаря // Вопросы финно-угроведения. Вып. 6. Саранск, 1975. - С. 310-315.

140. Инкижекова М. С. Культурфилософский анализ этнокультурной динамики // Обсерватория культуры. 2010. - № 3. - С. 107-111.

141. Иорданский В. Б. О структуре архаичного коллективного представления // Вопр. философии. 2006. - № 8. - С 29-40.

142. Иорданский В. Б. Круг и квадрат // Вопр. философии. 2010. - № 3. -С. 80-89.

143. Кавтаськин Л. С. Мордовские обряды и причитания при похоронахдевушки // Проблемы изучения финно-угорского фольклора. Саранск, 1972. -С.186-192.

144. Каган М. С. Человеческая деятельность (Опыт анализа) / М. С. Каган. М.: Политиздат, 1974. - 328 с.

145. Каган М. С. Системный подход и гуманитарное знание: избр. ст. / М. С. Каган. JL: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. - 384 с.

146. Каган М. С. Философская теория ценностей / М. С. Каган. СПб.: б. и. 1997.-284 с.

147. Кагаров Е. Г. Состав и происхождение свадебной обрядности // Сборник Музея антропологии и этнографии. Л., 1929. - Т. 8. - С. 153-197.

148. Казанцев Д. Е. Истоки финно-угорского родства / Д. Е. Казанцев. -Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1979. 114 с.

149. Казанцев Д. Е. Формирование диалектов марийского языка (в связи с происхождением марийцев) / Д. Е. Казанцев. Йошкар-Ола: Map. кн. изд-во, 1985.- 160 с.

150. Калашникова Н. М. Семиотика народного костюма / Н. М. Калашникова. СПб.: б. и., 2000. - 370 с.

151. Каминская Н. М. История костюма / Н. М. Каминская. М.: Лег-промбытиздат, 1986. - 168 с.

152. Кармин А. С. Философия культуры в информационном обществе: проблемы и перспективы // Вопр. философии. 2006. - № 2. - С. 54-60.

153. Кассирер Э. Философия символических форм: в 2 т. Т. 1. Язык. -М.; СПб.: Унив. кн., 2001.-271 с.

154. Кацнельсон С. Д. Категории языка и мышления: Из научного наследия / С. Д. Кацнельсон. М.: Яз. славян, культуры, 2001. - 864 с.

155. Келина А. Н. Терминология ткачества в мордовских (мокшанском и эрзянском) языках: автореф. дис. . канд. филол. наук. Саранск, 1996. - 20 с.

156. Козлов В. И. Расселение мордвы // Вопросы этнической истории мордовского народа. М., 1960. - С. 5-62.

157. Козлова К. И. Этнография народов Поволжья / К. И. Козлова. М.:

158. Изд-во Моск. ун-та, 1964. 174 с.

159. Козлова К. И. Очерки этнической истории марийского народа / К. И. Козлова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. - 345 с.

160. Козлова К. И. К проблеме ранних этнокультурных контактов мордвы и марийцев // Узловые проблемы современного финно-угроведения: атериалы I Всерос. науч. конф. финно-угроведов. -Йшкар-Ола, 1995. С. 133-135.

161. Козлова Т. В. Костюм как знаковая система / Т. В. Козлова. М.: б. и., 1980.-67 с.

162. Кондаков И. В. Введение в историю русской культуры / И. В. Кондаков. М.: Наука, 1994. - 378 с.

163. Корнишина Г. А. Традиционные обычаи и обряды мордвы: исторические корни, структура, форма бытования / Г. А. Корнишина. Саранск: б. и., 2000.- 150 с.

164. Корнишина Г. А. Знаковые функции народной одежды мордвы / Г. А. Корнишина. Саранск: б. и., 2002. - 70 с.

165. Корнишина Г. А. Традиционная обрядовая культура мордвы // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - С. 388-445.

166. Косарева И. А. Традиционная женская одежда периферийных групп удмуртов (косинской, слободской, шошминской, закамской) в конце XIX начале XX в. - Ижевск: б. и., 2000. - 228 с.

167. Красноперов А. А. Такъя // VIII Конгресс этнографов и антропологов России: тез. докл., Оренбург, 1-5 июля 2009 г. Оренбург: Издат. центр ОГАУ, 2009.-С. 335-336.

168. Кронгауз М. А. Семантика / М. А. Кронгауз. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001.-399 с.

169. Кругликов П. И. Краеведческая работа мордовского учителя / П. И. Кругликов. М.: Центр, изд-во народов СССР, 1928. - 100 с.

170. Крэйдлин Г. Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык / Г. Е. Крэйдлин. М.: Новое лит. обозрение, 2002. - 592 с.

171. Крюкова Т. А. Коллекция П. С. Палласа по народам Поволжья // Сборник Музея антропологии и этнографии. 1949. - Т. 12. - С. 139-159.

172. Крюкова Т. А. Современная женская одежда народов Поволжья (удмуртов, мордвы) //Совет, этнография. -1950.-№2.-С. 77-92.

173. Крюкова Т. А. Женская рубаха «покай» и ее связь с праздником «Пивань-кудо» у мордвы // Зап. Науч.-исслед. ин-та яз., лит., истории и экономики при Совете Министров Мордов. АССР. 1958. - № 19. - С. 218-230.

174. Крюкова Т. А. Мордовско-марийские отношения по данным материальной и духовной культуры // Этногенез мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - С. 177-184.

175. Крюкова Т. А. Мордовское народное изобразительное искусство. Вышивка, шитье бисером, узорное тканье, резьба по дереву / Т. А. Крюкова. -Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1969. 119 с.

176. Крючкова В. Развитие костюма // Декоративное искусство СССР. -1966.-№2.-С. 18-22.

177. Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е. С. Кубрякова. -М.: Яз. славян, культуры, 2004. 560 с.

178. Кузеев Р. Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногене-тический взгляд на историю / Р. Г. Кузеев. М.: Наука, 1992. - 347 с.

179. Куфтин Б. А. Материальная культура русской мещеры / Б. А. Куф-тин. М.: б. и., 1926. - 144 с.

180. Лебедева Н. И. Русская крестьянская одежда XIX начала XX в. / Н. И. Лебедева, Г. С. Маслова // Русские: Ист.-этногр. атлас. - М.: Наука, 1967. -С. 193-267.

181. Лепехин И. И. Дневные записки путешествия доктора и Академиинаук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1768-1769 годы/И., Лепехин.-СПб., 1771. -Ч. 1. 538 с.

182. Лихачев Д. С. Смех в Древней Руси / Д. С. Лихачев, А. М. Панченко, Н. В. Понырко. Л.: Наука, 1984. - 296 с.

183. Лобачева Н. П. Из истории каракалпакского женского костюма (к проблемам Историко-этнографического атласа Средней Азии и Казахстана) // Совет, этнография. 1984. -№ 4. - С. 14-28.

184. Лобачева Н. П. О некоторых чертах региональной общности в традиционном костюме народов Средней Азии и Казахстана // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана. М.: Наука, 1989. - С. 5-38.

185. Лободанов А. П. Прикладные искусства: Лекции по семиотике. Выпуск 3 / А. П. Лободанов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2007. - 199 с.

186. Логинова М. В. Выразительность молчания как проблема эстетической онтологии /М. В. Логинова Саранск.: Изд-во Мордов. ун-та, 2003. -168 с.

187. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А. Ф. Лосев. 2-е изд., испр. - М.: Искусство, 1976. - 367 с.

188. Лосев А. Ф. Символ в системе культуры // Символ в системе культуры. Тарту, 1987. - С. 10-21.

189. Лотман Ю. М. Избранные статьи в 3-х томах: Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры / Ю. М. Лотман.- Таллин:Александра, 1992. 479 с.

190. Лотман Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. СПб.: Искусство -СПБ, 2001.-704 с.

191. Лузгин А. С. Жизнь промыслов: Промысловая деятельность крестьян Мордовии во второй половине XIX нач. XX в. (Этнокультурные аспекты) / А. С. Лузгин. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2001. - 216 с.

192. Лузгин А. С. Осмысление традиций орнаментальных мотивов мордвы / А. С. Лузгин, В. И. Рогачев. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2005. - 88 с.

193. Лурия А. Р. Язык и сознание. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. - 320 с.

194. Лурье С. В. Историческая этнология / С. В. Лурье. М: Аспект Пресс, 1997.-448 с.

195. Люсый А. П. Сквозь символы. Диалектика символизации / десимво-лизации как фундаментальное основание прикладной культурологии // Вопр. философии. 2009. - № 10. - С. 48-59.

196. Майнов В. Н. Один день среди «мокши» (отрывок из записной книжки) // Древняя и Новая Россия. 1878. - Т. 3, № 10. - С. 117-134.

197. Майнов В. Н. Результаты антропологических исследований среди мордвы-эрзи / ИРГО. Записки по отд-ю этнографии. Т. 11.- СПб., 1883. 559 с.

198. Майнов В. Н. Очерк юридического быта мордвы // Записки Императорского русского географического общества по отделению этнографии. -СПб., 1885.-Т. 14, вып. 1.-268 с.

199. Марк К. Ю. Этногенез мордовского народа по данным антропологии. // Этногенез мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - С. 2935.

200. Маркелов М. Т. Саратовская мордва: (Этногр. материалы) // Сарат. этногр. сб. Саратов, 1922. - Вып. 1. - С. 54-233.

201. Маркелов М. Т. Избранные труды. Саранск: б. и., 2009. - 284 с.

202. Мартьянов В. Н. Декоративный комплекс женского костюма мордвы-мокши VIII XI вв. // Материалы по археологии Мордовии. - Саранск, 1976. -С. 88-106. - Тр. МНИИЯЛИЭ, вып. 52.

203. Мартьянов В. Н. Мордовская народная вышивка / В. Н. Мартьянов. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1991. - 118 с.

204. Маскаев А. И. Мордовская народная эпическая песня / А. И. Маскаев. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1964. - 438 с.

205. Маслова Г. С. Народный орнамент верхневолжских карел // Тр. Инта этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. Новая сер., т. 11. М.: Изд-во АН СССР, 1951.- 158 с.

206. Маслова Г. С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов // Восточнославянский этнографический сборник. М., 1956. - С. 543-757.

207. Маслова Г. С. Орнамент русской народной вышивки / Г. С. Маслова. -М.: Наука, 1978.-206 с.

208. Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX начала XX в./ Г. С. Маслова - М.: Наука, 1984 - 216 с.

209. Маслова Г. С. Одежда // Этнография восточных славян: Очерки традиционной культуры. М., 1987. - С. 259-291.

210. М. Е. Евсевьев: Жизнь мордвы в фотографиях: Фотоальбом / Сост.:

211. A. С. Лузгин и др. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - 176 с.

212. Мезин П. М. Мордовская женская одежда в этнографической литературе // Материалы по истории, археологии и этнографии Мордовии. Саранск, 1977.-С. 88-105.

213. Мельников И. П. (Печерский А.). Очерки мордвы / И. П. Мельников (А. Печерский). Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1981. - 136 с.

214. Миллер К. В. Описание всех в Российском государстве обитающих народов / К. В. Миллер. СПб.: Тип. кадет, корпуса, 1776. - Ч. 1. - 117 с.

215. Милькович К. Быт и верования мордвы в конце XVIII столетия: Из записок уездного землемера Мильковича, доставленных в 1783 году Масленникову // Тамб. епарх. ведомости. 1905. - № 18. - С. 815-861.

216. Минх А. Н. Извлечение из историко-географического описания Озерской волости Саратовского уезда // Мордовский этнографический сборник. СПб.: Тип. Императ. акад. наук, 1910. - С. 681-720.

217. Михайлов В. И. Быт и нравы чуваш и их обряды, обычаи, загадки, пословицы, сказки, поговорки, прибаутки, сны, приметы, речи и проч. /

218. B. И. Михайлов. 1920. - 576 с.

219. Мокшин Н. Ф. Религиозные верования мордвы / Н. Ф. Мокшин. -Саранск, 1968.- 160 с.

220. Мокшин Н. Ф. Числа в мордовском фольклоре // Обновляющаяся Россия: формирование нового гуманитарного пространства: материалы Меркушкин. науч. чтений: сб. ст. Саранск, 1997. - С. 79-84.

221. Мокшин Н. Ф. Материальная культура мордвы: этногр. справ. / Н. Ф. Мокшин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2002. - 208 с.

222. Мокшин Н. Ф. Мифология мордвы: Этногр. справ. / Н. Ф. Мокшин. -Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. 320 с.

223. Мокшин Н. Ф. Российская наука о мордве // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - С. 19-36.

224. Мокшин Н. Ф. Истоки мордовского этноса // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004.-С. 44-53.

225. Мокшин Н. Ф. Этноструктура мордвы и ее консолидация в нацию // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - С. 88-105.

226. Молотова Т. Л. Марийский народный костюм / Т. Л. Молотова. -Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1992. 112 с.

227. Мордва: Ист.-этногр. очерки. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1981.336 с.

228. Мордва: Ист.-культурные очерки. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1995.-624 с.

229. Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Изд. доп. и перераб. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - 992 с.

230. Мордовия. Народное искусство: альбом / сост. Ю. Ф. Юшкин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1985. - 143 с.

231. Мордовский народный костюм: альбом. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1990.-384с.

232. Мордовские пословицы, поговорки, приметы и загадки: поэтич. образцы житейского опыта / сост. Л. В. Седова. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2009. - 336 с.

233. Морозова А. С. Традиционная народная одежда туркмен // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана. М.: Наука, 1989. - С. 3989.

234. Моррис Ч. У. Из книги «Значение и означивание». Знаки и действия // Семиотика. М.: Радуга, 1983. - С. 118-132.

235. Мошкова М. Г. Среднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1989. - С. 177-191.

236. Мошкова М. Г. Позднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1989. - С. 191-202.

237. Мошкова М. Г. Хозяйство, общественные отношения, связи сарматов с окружающим миром // Археология СССР. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. -М.: Наука, 1989. С. 202-214.

238. Мухамедова Р. Г. Татарская народная одежда / Р. Г. Мухамедова. -Казань: Тат. кн. изд-во, 1997. 224 с.

239. Мыльников А. С. От редактора // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989. - С. 3-6.

240. Мыльников А. С. Язык культуры и вопросы изучения этнической специфики средств знаковой коммуникации // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.: Наука, 1989. - С. 7-37.

241. Некрасова М. А. Мордовское народное искусство. Его художественное и культурное значение // Мордовия. Народное искусство: альбом / сост. Ю. Ф. Юшкин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1985. - С. 5-6.

242. Никитина Т. Б. Основные этапы средневековой истории марийцев (по археологическим материалам) // История, образование и культура народов Среднего Поволжья: материалы Всерос. науч.-практ. конф., Саранск, 13-15 марта 1997 г. Саранск, 1997. - С. 15-17.

243. Никонова Л. И. Функции одежды в системе жизнеобеспечения мордвы // Узловые проблемы современного финно-угроведения: материалы I Все-рос. науч. конф. финно-угроведов. Йошкар-Ола, 1995. - С. 161-163.

244. Новочадов В. Мордва // Тамб. епарх. ведомости. 1878. - № 14. -С. 397-406.

245. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова; Рос. акад. наук. Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. 4-е изд., доп. - М.: ИТИ Технологии, 2006. - 944 с.

246. Павиленис Р. И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка / Р. И. Павиленис. М.: Мысль, 1983. - 286 с.

247. Павлова А. Н. Семантика костюма волжских финнов середины I -начала II тыс. н. э.: автореф. дис. . д-ра ист. наук. Казань, 2008. - 25 с.

248. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи: в 3 ч. Ч. 2 / П. С. Паллас. СПб.: Тип. Императ. Акад. наук, 1770. - 571 с.

249. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи: В 3 ч. Ч. 1 / П. С. Паллас. СПб.: Тип. Императ. Акад. наук, 1809. - 657 с.

250. Петербургский И. М. Ювелирное искусство // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Изд. доп. и перераб. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - С. 782-786.

251. Петербургский И. М. Второй Журавкинский могильник / И. М. Петербургский, В. И. Вихляев, С. В. Святкин. Саранск: б. и., 2010.- 132 с.

252. Петров И. Г. Знаково-символические функции одежды и предметов быта в свадебной обрядности чувашей Урало-Поволжья // Этногр. обозрение. -2008.-№ 1.-С. 145-162.

253. Повесть временных лет: в 3 т. М.; JL: Наука, 1950. - Т. 1. - 450 с.

254. Полихова М. П. Символика костюма в контексте культуры: дис. . .канд. филос. наук / М. П. Полихова. Ростов н/Д, 2003. - 140 с.

255. Полесских М. Р. Ранние памятники материальной культуры мордвы-мокши // Этногенез мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. -С. 144-148.

256. Полторацкий А. Ф. Знак и деятельность / А. Ф. Полторацкий, В. С. Швырев. М.: Политиздат, 1970. - 118 с.

257. Пономарев Д. Свадебные обычаи и обряды нашего прихода // Тамб. епарх. ведомости. 1913. - № 40. - С. 1299-1334.

258. Пономарев П. Д. Народный костюм Воронежской губернии / П. Д. Пономарев. Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1994. - 37 с.

259. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике: в 2т. Т. 1-2. М.: Гос. уч.-пед. изд-во М-ва просвещения РСФСР, 1958. - 536 с.

260. Привалова В. М. Орнамент. Восприятие, оценка и понимание. Знаковый текст и контекст / В. М. Привалов. Самара: Изд-во Сам. НЦ РАН - ПФ ИРИ РАН - СГПУ, 2007. - 135 с.

261. Привалова В. М. Семантика орнамента в семиотике культуры / В. М. Привалова. Самара: Изд-во Сам. НЦ РАН, 2010.- 174 с.

262. Примеров А. Одежда Каменнобродских русских и мордвинов: (Описание народных одеяний, носимых русскими и мордвою, живущими в окрестностях села Каменный Брод Краснослободского уезда Пензенской губернии) // Моск. унив. изв. 1868. - № 4. - С. 327-333.

263. Примеров А. Религиозные обряды и суеверные обычаи мордвы Краснослободского уезда // Пенз. епарх. ведомости. 1870. - № 16. - С. 521531.

264. Примеров А. Село Каменный Брод Краснослободского уезда // Пенз. епарх. ведомости. 1872. - № 6. - С. 185-194.

265. Прозин Н. В. Картины мордовского быта // Пенз. губ. ведомости. -1865.-№39.

266. Прокина Т. П. Традиционные виды декоративно-прикладного искусства // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - С. 760-781.

267. Прыткова Н. Ф. Одежда ижор и води. По материалам Северозападной экспедиции 1926-28 годов // Западно-финский сборник. Труды комиссии по изучению племенного состава населения СССР и сопредельныхстран. Л.: Изд-во АН СССР, 1930. - С. 306-340.

268. Рабинович М. Г. Очерки материальной культуры русского феодального города / М. Г. Рабинович. М.: Наука, 1988. - 312 с.

269. Раппапорт Р. А. Эволюция человечества и будущее антропологии // Этногр. обозрение. 1995. - № 6. - С. 18-30.

270. Рогачев В. И. Семейно-родовые знаки мордвы // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - С. 858-868.

271. Роу К. Концепции цвета и цветовой символизм в Древнем мире // Психология цвета: сб.: пер. с англ. / К. Роу. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1996. -С. 1-46.

272. Руднев В. П. Словарь культуры XX века / В. П. Руднев. М.: Аграф, 1999.-384 с.

273. Русанов И. Мордовский молян: Руководство для сельских пастырей // Пенз. епарх. ведомости. 1868. - № 1. - С. 20-26.

274. Русинов Н. Д. Этническое прошлое Нижегородского Поволжья в свете лингвистики / Н. Д. Русинов. Н. Новгород: Нижний Новгород, 1994. -202 с.

275. Русинов Н. Д. Нижегородская сельская старина: Краткий этнолингвистический очерк о крестьянах крепостнической эпохи / Н. Д. Русинов. -Н. Новгород: б. и., 1997. 94 с.

276. Русско-мокшанско-эрзянский словарь более 14 тысяч слов / сост.: В. И. Щанкина, А. М. Кочеваткин, С. А. Мишина. - Саранск, 2011. - 532 с.

277. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян / Б. А. Рыбаков. М.: Наука, 1981.-608 с.

278. Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси / Б. А. Рыбаков. М.: Наука, 1988.-784 с.

279. Савчук В. В.Образы стопы в современном искусстве (танец и фотография): лекция к курсу «Эпистемология визуального образа в искусстве» / В. В. Савчук, О. А.Сорокина // Обсерватория культуры 2010 - № 3 - С. 68-75.

280. Самородов К. Т. Мордовская обрядовая поэзия / К. Т. Самородов -Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1980. 168 с.

281. Саратовский этнографический сборник. Саратов, 1922. - Вып. 1.276 с.

282. Святогорова В. С. Мордовский сценический костюм: интерпретация или кич? // Гуманистическое наследие просветителей в культуре и образовании: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Уфа: Изд-во БГПУ, 2010. - С. 121124.

283. Седов В. В. Рязано-окские могильники // Совет, археология. 1966. -№4.-С. 86-104.

284. Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление / Б. А. Серебренников. М.: Наука, 1988. - 242 с.

285. Серов Н. В. Хроматическая антропология интеллекта // Этногр. обозрение. 2010. - № 1. - С. 83-99.

286. Сиротина И. Л. Финно-угорский костюм: общеэтнические традиции и региональная специфика / И. Л. Сиротина. Саранск: б. и., 2008. - 24 с.

287. Словарь иностранных слов. М.: Рус. яз., 1984. - 608 с.

288. Словарь русских говоров на территории Мордовской АССР: А-Г. -Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1978. 132 с.

289. Смирнов И. Н. Мордва: Ист.-этногр. очерк. Казань, 1895. - 299 с.

290. Смирнов И. Н. Мордва: Ист.-этногр. очерк. Саранск, 2002. - 296 с.

291. Смирнов А. П. Городецкая культура / А. П. Смирнов, Н. В. Трубникова // Археология СССР. Свод археологических источников / под общ. ред. акад. Б. А. Рыбакова. М.: Наука, 1965. - 40 с.

292. Современная энциклопедия Аванта+. Мода и стиль. М.: Аванта+, 2002.-480 с.

293. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики: Труды по языкознанию / Ф. де Соссюр. М.: Прогресс, 1977. - 696 с.

294. Спицын А. А. Древности бассейнов рек Оки и Камы. МАР. СПб.: Тип. Товарищества худож. печати, 1901. - № 25, вып. 1. - 120 с.

295. Спрыгина Н. И. Одежда мордвы-мокши Краснослободского и Бед-нодемьяновского уездов Пензенской губернии / Н. И. Спрыгина. Пенза: б. и., 1928.-Вып. 3.-47 с.

296. Ставицкий В. В. Основные концепции этногенеза древней мордвы // Изв. Самар. науч. центра Рос. акад. наук. 2009. - Т. 11, № 6. - С. 261-266.

297. Степанов П. Д. Головные уборы мордовских замужних женщин в Саратовской губернии // Тр. Н.-Волж. науч. о-ва краеведения. Саратов, 1928. -Вып. 35,ч. 5.-24 с.

298. Степанов П. Д. Древняя история мордвы-эрзи: в 2 ч. Ч. 2 // Исследования по археологии и этнографии Мордовской АССР. Саранск, 1970. -С. 26-66. - Тр. НИИЯЛИЭ; вып. 39.

299. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1989.-463 с.

300. Суслова С. В. Народный костюм татар Поволжья и Урала (середина XIX начало XX в.): Историко-этнографический атлас татарского народа / С. В. Суслова, Р. Г. Мухамедова. - Казань: б. и., 2000. - 312 с.

301. Сухарева О. А. Опыт анализа покроев традиционной туникообразной среднеазиатской одежды в плане их истории и эволюции // Костюм народов Средней Азии. М.: Наука, 1979. - С. 77-103.

302. Сычев В. Л. Из истории плечевой одежды народов Центральной и Восточной Азии (к проблеме классификации) // Совет, этнография. 1977.3. С. 32-46.

303. Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М.: Наука, 1967. - 537 с.

304. Темногрудов Б. А. Цифровые знаки мордовской письменности на бирках // Природа и хозяйство Пензенского края. Пенза, 1925. - С. 172-174.

305. Токарев С. А. Этнография народов СССР. Исторические основы быта и культуры / С. А. Токарев. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1958. - 616 с.

306. Токарев С. А. К методике этнографического изучения материальной культуры // Совет, этнография. 1970. - № 4. - С. 3-17.

307. Толстов С. П. Нацмены ЦПО (1-я отчетная выставка работ этнологического подотдела Государственного музея центрально-промышленной области) / С. П. Толстов. М.: б. и., 1928. - 32 с.

308. Толстов С. П. Итоги и перспективы этнографического изучения национальных групп Нижегородской губернии // Культура и быт населения Центральной промышленной области. М.: б. и., 1929. - С. 149-161.

309. Топорков A. J1. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. -Л.: Наука, 1989. С. 89-101.

310. Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья. -Л.: Наука, 1985.-340 с.

311. Третьяков П. Н. К вопросу о возникновении и древней истории финно-угорских племен Поволжья // Этногенез мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - С. 7-17.

312. Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге / П. Н. Третьяков. М.; Л.: Наука, 1966. - 347с.

313. Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования / О. Н. Трубачев. М.: Наука, 2003. - 489 с.

314. Трубникова Н. В. Древние мордовские племена в начале I тысячелетия н. э. // Этногенез мордовского народа: (Материалы научной сессии, 8-10 дек. 1964 г.). Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - С. 53-61.

315. Тэрнер В. Символ и ритуал / В. Тэрнер. М: Наука, 1983. - 277 с.

316. Устно-поэтическое творчество мордовского народа: В 8 т. Т. 1. Эпические и лироэпические песни. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1963. - 399 с.

317. Устно-поэтическое творчество мордовского народа: в 8 т. Т. 2. Лирические песни. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - 372 с.

318. Устно-поэтическое творчество мордовского народа: в 8 т. Т. 6, ч. 1. Эрзянская свадебная поэзия. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1972. - 472 с.

319. Устно-поэтическое творчество мордовского народа: в 8 т. Т. 7, ч. 1. Эрзянские причитания-плачи. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1972. - 374 с.

320. Устно-поэтическое творчество мордовского народа: в 8 т. Т. 6, ч. 2. Мокшанская свадебная поэзия. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1975. - 400 с.

321. Устно-поэтическое творчество мордовского народа: в 8 т. Т. 7, ч. 3. Календарно-обрядовые песни и заговоры. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1981. -304 с.

322. Устно-поэтическое творчество мордовского народа: в 12 т. Т. 12. Народные приметы мордвы / сост. Т. П. Девяткина. Саранск, 2003. - 320 с.

323. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. Т. 2 (Е -Муж) / М. Фасмер. М.: Прогресс, 1986. - 672 с.

324. Федоров А. А. Введение в теорию и историю культуры: словарь / А. А. Федоров. М.: Флинта: МПСИ, 2005. - 464 с.

325. Федянович Т. П. Мордовские народные обряды, связанные с рождением ребенка (конец XIX 70-е г. XX в.) // Совет, этнография. - 1979. - № 2. -С. 79-89.

326. Федянович Т. П. Похоронные и поминальные обряды мордвы // Бытовая культура мордвы. Саранск, 1990. - С. 96-125. - Тр. НИИЯЛИЭ; вып. 100.

327. Философский словарь / под ред. И. Т. Фролова. М.: Республика, 2001.-719 с.

328. Флоренский П. А. Автореферат / П. А. Флоренский. М.: Мир кн.: Литература, 2007. - 464 с.

329. Фрейденберг О. М. Семантика первой вещи // Декоративное искусство в СССР. 1976. - № 12. - С. 16-22.

330. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / М. Хайдеггер. -М.: Республика, 1993. 447 с.

331. Халиков А. X. Основы этногенеза народов Среднего Поволжья и Приуралья / А. X. Халиков. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1991. - 107 с.

332. Цивьян Т. В. Лингвистические основы балканской модели мира / Т. В. Цивьян. М.: Наука, 1990. - 207 с.

333. Циркин А. В. Экономические и культурные связи мордвы со славянскими племенами в VII XIII вв. // Этногенез мордовского народа. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1965. - С. 211-220.

334. Цыганкин Д. В. Этимологиянь валке / Д. В. Цыганкин, М. В. Мосин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1998. - 240 с.

335. Цыганкин Д. В. Мордовские языки глазами лингвиста-финно-угроведа / Д. В. Цыганкин. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2011. - 244 с.

336. Чебоксаров Н. Н. К вопросу о происхождении народов угрофинской языковой группы // Совет, этнография. 1952. - № 1. - С. 36-50.

337. Черемисы // Природа и люди. 1878. - № 9 -10. - С. 1-58.

338. Чижикова Л. Н. Русско-украинское пограничье: История и судьбы традиционно-бытовой культуры / Л. Н. Чижикова. М.: Наука. 1988. - 252 с.

339. Чистов К. В. Традиция и вариативность // Совет, этнография. 1983. -№ 2.-С. 14-22.

340. Шведова Н. Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над «Русским семантическим словарем» // Вопр. языкознания. 1999. - № 1. - С. 316.

341. Шахматов А. А. Мордовский этнографический сборник / А. А Шахматов. СПб.: Императ. Акад. наук, 1910. - 862 с.

342. Шигурова Т. А. Функционирование национальной одежды мокши и эрзи в погребальных обычаях и обрядах мордвы середины XIX начала XX в. // Возрождение мордовского народа: материалы науч. конф. / НИИ регионологии. -Саранск, 1995.-С. 115-118.

343. Шигурова Т. А. Цвет мордовской вышивки: символико-функциональный аспект // Культурология в контексте гуманитарного мышления: материалы Всерос. межвуз. конф. (5-6 окт. 2004 г.). Саранск, 2004. -С. 130-133.

344. Шигурова Т. А. Коллекция негативов М. Е. Евсевьева запечатленная история мордовского народа // М. Е. Евсевьев: Жизнь мордвы в фотографиях: альбом. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. - С. 33-37.

345. Шигурова Т. А. Традиционный русский костюм на территории Мордовии: поневный комплекс // Феникс 2005: ежегодник кафедры культурологии / отв. ред. Н. И. Воронина. - Саранск, 2005. - С. 158-162.

346. Шигурова Т. А. Михаил Тимофеевич Маркелов: возвращение к истокам // Феникс 2009: ежегодник кафедры культурологии / редкол.: Н. И. Воронина (ред.) и др. - Саранск, 2009. - С. 181-187.

347. Шигурова Т. А. Традиционный женский костюм в аспекте этногенеза мордовского народа // Вестн. Чуваш, ун-та. 2009. - № 4. - С. 107-111.

348. Шигурова Т. А. Мокшанский костюм в контексте древнемордовской культуры: к проблеме генезиса // 018К1Ж8Ш IX: Материалы аспирант, семинара. - Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2009. - С. 8-12.

349. Шигурова Т. А. Отношение мордвы к своему национальному костюму (на примере Саратовской губернии середины XIX начала XX в.) // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. - 2010. - № 2. - С. 87-96.

350. Шигурова Т. А. Свадебная одежда мордвы / Т. А. Шигурова. Саранск, 2010.- 172 с.

351. Шигурова Т. А. Покрывало мордовской невесты в свадебном обряде: этносоциальный аспект // Вестн. Чуваш, ун-та. Гуманитар, науки. 2011. - № 1. -С. 133-138.

352. Шигурова Т. А. Истоки национального орнамента в мордовской культуре // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. - № 4; ч. 2. - С. 195-199.

353. Шигурова Т. А. Звук в костюме мордвы // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 7, Философия. Социология и социальные технологии. 2011. - № 1. -С. 112-118.

354. Шигурова Т. А. Семантика холста в традиционном костюме мордвы // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011.-№7, ч. 1. - С. 219-222.

355. Шигурова Т. А. Одежда в родильном ритуале мордвы // Вестн. Чуваш. ун-та. Гуманитар, науки. 2011. - № 4. - С. 117-122.

356. Шипунова Г. В. Народное искусство коми: (Узорное тканье, вязанье, вышивка) // Совет, этнография. 1960. - № 2. - С. 57-70.

357. Юнг К. Г. Психология бессознательного / К. Г. Юнг. М.: Канон+, 2003.-320 с.

358. Шмелева М. Н. Украшения русской крестьянской одежды / М. Н. Шмелева, Л. В. Тазихина // Русские: Ист.-этногр. атлас. М.: Наука, 1970. -С. 89-123.

359. Шпенглер О. Закат Европы: в 2 т. Т. 1. Образ и действительность. -Новосибирск: Наука, 1993. 592 с.

360. Шуляев А. Д. Жизнь и песня: Поэтическая система традиционной народной лирики мордвы / А. Д. Шуляев. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1986. -172 с.

361. Эрзянско-русский словарь / НИИ яз., лит., ист. и экономики при Правительстве Мордов. ССР. М.: Рус. яз.: Дигора, 1993. - 803 с.

362. Юнг К. Г. Архетип и символ / К. Г. Юнг. М.: Ренессанс: СП «ИВО-СиД», 1991.-304 с.

363. Юрченков В. А. Происхождение и история народа // Поволжские финны (краткий очерк истории и развития мордовского народа). М.: РУ ВНИИМ, 1991.-С. 7-43.

364. Юрченкова Н. Г. Мифология в культурном сознании мордовского этноса / Н. Г. Юрченкова. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2002. - 156 с.

365. Alison Lurie. The Language of Clothes. N.Y., 2000. - 288 c.

366. Benedikt R. Patterns of Culture / R. Benedikt. Boston; N. Y., 1934.

367. Etnograafiavuuseumi aastaraamat XXXVI. Tallinn: Valgus, 1988. -192 lk.

368. Eesti Rahva Muuseumi aastaraamat XXXVIII. Jakob Hurt 150. Tallinn: Valgus, 1990.-248 lk.

369. Heikel A. O. Trachten und Muster der Mordvinen / A. O. Heikel. -Helsingfors, 1899. XXVII S.

370. Келин M. А. Мокшень кялень нюрьхкяня этимологическяй словарь / М. А. Келин, М. В. Мосин, Д. В. Цыганкин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1981.-90 с.

371. Маркелов М. Т. Мокшэрзятнень эрямо пиньгест / М. Т. Маркелов. -М., 1929.- 170 с.

372. Redfield R. The Little Communitu: Viewpoints for the Study of a Human Whole / R. Redfield. Uppsala; Stockholm, 1955.

373. Salu E. Rasedusega seotud uskumused ja kombed eestlastel // Eesti Rahva Muuseumi aastaraamat XXXVIII. Jakob Hurt 150. Tallinn: Valgus, 1990. - 105137.

374. Цыганкин Д. В. Эрзянь келень нурькине этимологической словарь / Д. В. Цыганкин, М. В. Мосин. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1977. - 120 с.