Российско-прусские отношения во внешнеполитической "системе" А.П. Бестужева-Рюмина: 1741-1750 тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Емелина, Маргарита Александровна

• Емелина, Маргарита Александровна
• кандидат исторических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Емелина, Маргарита Александровна

Введение

Глава 1. Становление А.П. Бестужева-Рюмина как дипломата и его положение в социальной иерархии двора

1.1. Семья и образование А.П. Бестужева-Рюмина. 1693

1.2. Резидент в Дании. 1721

1.3. Развитие дипломатической карьеры А.П. Бестужева-Рюмина в 1730-е гг.

1.4. Ставленник Э.-И. Бирона (1740-1741 гг.)

1.5. А.П. Бестужев-Рюмин — руководитель российского внешнеполитического ведомства

Глава 2. Возобновление российско-прусского союза в 1743 г.

2.1. Российско-прусские отношения в 1725-1741 гг.

2.1.1. Россия, Пруссия и Курляндия

2.1.2. Россия, Пруссия и Польша

2.1.3. Отношение прусского кронпринца Фридриха к России

2.1.4. Международная ситуация в конце 1740-1741 гг.

2.2. Реакция Пруссии на перемены в России

2.3. Двор Елизаветы Петровны и принятие внешнеполитических решений

2.4. Представительство России в Берлине в начале 1740-х гг.

2.5. Переговоры о возобновлении союза России и Пруссии

2.6. Судьба союза в 1743 г.

Глава 3. «Интерес вашаго императорскаго величества требует.»: Позиция

России в отношении Пруссии в годы Второй Силезской войны

3.1. 1744-начало 1745 гг.: начало противостояния в русско-прусских отношениях

3.2. 1745 г.: Елизавета Петровна делает выбор

3.3. Представительство России в Берлине в середине и конце 1740- гг.

3.4. От альянса к разрыву российско-прусских дипломатических отношений, 1746-1750 гг.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Российско-прусские отношения во внешнеполитической "системе" А.П. Бестужева-Рюмина: 1741-1750»

Многими давно признано, что личности оказывают влияние на ход истории и развитие тех или иных тенденций. На современном этапе биографика представлена широким спектром исследований, включающим в себя как написание политических биографий, работ, выполненных в жанре исторической антропологии или истории повседневности, так и создание биографических справочников. Важнейшим требованием к автору является способность оценить персонаж в контексте исторического времени; ценнейшим итогом подобного пристального изучения человеческой судьбы становится понимание его мотивов и намерений.

Наметившийся в последние десятилетия интерес к истории отдельных личностей и отход от «обезличенной» истории привел к возрождению внимания к жанру биографии. Так, по мнению итальянского исследователя Дж. Леви, «историки, как никогда прежде, тяготеют сегодня к биографическим исследованиям»1. Л.П. Репина, говоря о «возвращении» жанра исторической биографии, отметила, что это стало «последствием дегуманизации и деперсонализации исторических субъектов как в социологизированной, так и в антропологизированной литературе» . Характерные формы поведения, присущие наиболее многочисленным социальным группам, оказалось возможным проиллюстрировать. Затем совершился новый поворот интереса от «человека типичного/среднего» к конкретному, как правило, нестандартному индивиду, что символизировало «второе рождение» исторической биографии. Высокая планка недавно была поставлена известным французским «анналистом» Жаком Ле Гоффом, завершившем в 1996 г. работу над книгой о короле Людовике Святом. Задача исследователя, отметил ее автор, - «вписать»

1 ЛевиДж. Биография и история // Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке ТАС1 Б. М„ 1996. С. 191.

2 Репина Л.П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Вып. 2. М., 1999. С. 77. своего героя во все возможные контексты, показать его внутренний мир, манеру принятия решений и т.д.3

В наши дни при обращении к жизнеописанию конкретного исторического персонажа явственно заметна тенденция, по возможности, избежать создания традиционной биографии, постараться получить из уже известных историкам материалов какие-либо новые, ранее незамеченные сведения. В то же время можно говорить о типичности образования и поведения, развитии карьеры, стратегиях достижения определенного положения в среде, к которой принадлежал деятель, избранный объектом изучения историка. Новые подходы в биографике рассмотрены в статье М.М. Крома (модальная и контекстуальная биографии, просопографический и герменевтический методы)4. На первый взгляд, все они «не подходят» для задуманного нами: проследить, как формировался, с одной стороны, дипломат, а с другой стороны, придворный А.П. Бестужев-Рюмин. «Не подходят» вследствие значимости данной личности, которая не может быть отнесена ни к категории «маленьких людей», не может быть названа рядовой. Однако приведенная классификация не учитывает всей палитры работ, выполненных в жанре «новой биографической истории». В рамках «персональной истории» (personal history), рассматривающей и процесс становления личности, и личные отношения и работу мысли, обращение к истории жизни этого вельможи представляется более обоснованным. Когда он рос, воспитывался, начинал свою карьеру при дворе и в составе российского внешнеполитического ведомства, сложно было представить, что он добьется подобных успехов и высот.

Данная работа также посвящена истории внешней политики России елизаветинского царствования. Она находится в русле основных проблем, изучением которых занимаются современные историки. Исследование российской политической традиции связано с ее отражением во

3 Ле Гофф Ж. О биографии исторического персонажа (Людовик Святой) // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Вып. 2. М„ 1999. С. III.

4 Кром М.М. Историческая биография: новая жизнь старого жанра // Источниковедческие и методологические проблемы биографических исследований. Сборник материалов научно-практического семинара. СПб., 2002. С. 186-188. внешнеполитическом курсе государства, что прослеживается с конца XV в.5 Россия стремилась стать одним из сильных государств Европы. Это отмечал в своих «Мнениях» и А.П. Бестужев. Взаимоотношения личности и государства-другой аспект проблематики. Правда, в нашем случае мы говорим об отношениях в рамках придворного общества. Не только государственный аппарат (в нашем случае консилии, КИД), но и неформальные связи (патронажные отношения, придворные коалиции) влияли на поведение дипломатов. Ф.-Д. Лиштенан представила ситуацию упрощенно. В ее изображении двор - абсолютно дисфункциональное пространство6. Д. Ле Донн переоценил значение родственных связей. Его схема российской политической системы, как борьбы нескольких могущественных семейных кланов, приводившей к главенству одних или других7, не всегда «работает».

Важным представляется изучение комплекса интересов Российской Империи. На рубеже XIX—XX вв. были предприняты попытки обрисовать национальные интересы России и выработать подходы и их реализации. Само это понятие характерно уже для XIX в., прежде же речь идет о государственных интересах, в которых отражались интересы правящей элиты, господствующих о страт, доминирующего этноса и т.д. Поэтому актуальность исследования обусловлена как традиционной разработкой истории отношений России с другими государствами, так и важной ролью представителей дипломатического корпуса в решении первостепенных внешнеполитических задач.

Наиболее продуктивным путем достижения результата в исследовании заявленной темы диссертационного исследования, на наш взгляд, является сочетание двух исторических жанров — истории внешней политики и биографии. Перипетии русско-прусских отношений невозможно рассматривать

5 Мясников B.C. Об изучении истории внешней политики России // Новая и новейшая история. 1992. № 5. с. 7.

6 Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. M., 2000. С. 96, 106, 160.

1 Jle Донн Д. Правящий класс России: характерная модель // Международный журнал социальных наук. 1993. № З.С. 177-194.

8 Волобуев О.В. Предисловие // Россия: государственные приоритеты и национальные интересы. М., 2000. С. 35; Мясников B.C. Об изучении истории внешней политики России // Новая и новейшая история. 1992. № 5. С. 8без учета характеров и взглядов личностей — как глав государств, так и ф дипломатов. При этом центральной фигурой оказывается канцлер А.Г1.

Бестужев-Рюмин, руководивший Коллегией иностранных дел в 1740-1750-е гг.

Степень изученности темы

Избранная тема исследования заставляет нас обратиться к степени изученности истории русско-прусских отношений 1740-х гг., с одной стороны, и к рассмотрению работ, посвященных жизни и деятельности А.П. Бестужева-Рюмина, с другой.

Историография русско-прусских отношений 1740-х гг. Дипломатическая история елизаветинской эпохи до сих пор не получила должного освещения. Есть работы, посвященные взаимоотношениям России с Австрией (E.H. Щепкин, С.Г. Нелиппович9), Англией (В.Н. Александренко, Р. Лодж, И.И. * Любименко, Э. Кросс, М.В. Кумок10), Турцией (Р. Михнева11), Францией (П.В.

Безобразов, А. Вандаль, П.П. Черкасов12). Российско-прусским отношениям повезло меньше. Исследователей больше привлекали события Семилетней войны13. С.М. Соловьев в томах своей «Истории.» последовательно доказывал, что Елизавета делала все возможное для упрочения положения России в Европе, поэтому негативное отношение к Пруссии было вызвано соперничеством государств на международной арене и вылилось в

9 Щепкин Е.Н. Русско-австрийский союз во время Семилетней войны. 1746-1758 гг. СПб., 1902; Нелиппович С.Г. Русско-австрийские союзные связи второй четверти XVIII века (1725—1750 годы). Дис. . канд. ист. наук. М„ 1993.

10 Александренко В.Н. Русские дипломатические агенты в Лондоне в XVIII веке. Варшава, 1897. Т. I; Любименко И.И. Россия и Англия в первой половине XVIII века. Л., 1952: Архив СПбИИ РАН. Ф. 276. Оп. 3. Д. 133. Ч. 1-3; Lodge R. The First Anglo-Russian Treaty, 1739-1742 // The English Historical Review. 1928. V. 43. P. 354-375, Idem. Lord Hyndford's Embassy to Russia, 1744-9 // The English Historical Review. 1931. Vol. 46. Issue 181. P. 48-76; Issue 183. P. 389-422; Idem. Russia, Prussia and Great Britain, 1742-1 // The English Historical Review. 1930. Vol. 45. P. 579-611; Cross A.G. "By the Banks of the Thames": Russians in Eighteenth century Britain. Newtonville, Mass., 1980; Кумок М.В. Русско-английские отношения в 30-40-х гг. XVIII в. (1738-1750). Дис. . канд. ист. наук. М., 1987. Михнева Р. Россия и Османская империя в международных отношениях в середине XVIII века (1739-1756). М., 1985.

12 Безобразов П.В. О сношениях России с Францией. М., 1892; Ванда1ь А. Императрица Елизавета и Людовик XV. М., 1911; Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии: русско-французские отношения 1700-1775 гг. М., 1995.

13 Бильбасов В.А. Семилетняя война по русским источникам // Бильбасов В.А. Исторические монографии. СПб., 1901. Т. 5. С. 231-282; Коробков Н.М. Семилетняя война (действия России в 1756-1762 гг.). М., 1940: Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. М., 1886. Вып. 1; Ненахов Ю.Ю. Войны и кампании Фридриха Великого. Минск, 2002. С. 346-723; Duffy С. Frederick the Great. A Military Life. London, New York, 1985; Kaplan H.H. Russia and the Outbreak of the Seven Year's War. Berkeley and Los Angeles, 1968 и др. вооруженное противостояние, прославившее силу русского оружия14. В годы войны за Австрийское наследство эти противоречия и опасность стали очевидны, вследствие чего утвердился, усилиями А.П. Бестужева, взгляд на' отношения с Пруссией, который «остался неизменным и условил положение России в Семилетнюю войну»15. Вскоре увидела свет монография Е.М. Феоктистова. Цель книги была поставлена следующим образом: на основе новых данных дополнить изыскания С.М. Соловьева. Главной задачей российской политики автор назвал «противостояние растущей прусской агрессии», что и стало предметом повествования16. Тем не менее, переговорам сторон внимание практически не уделено. Так сформировалась историографическая концепция, которая направлена традиционно антипрусски. Но в ней не были упомянуты союзные договоры, то есть не учитывались партнерские и дружественные связи, общность политики в Европе. Тем не менее, именно она стала традиционной схемой изложения отношений двух стран, которой следовали последующие исследователи.

В советской историографии продолжали писать о вражде России и Пруссии. Но, вследствие событий первой и второй мировых войн, политика прусского короля и его качества оценивались сугубо отрицательно. Так, A.M. Ардабацкая в своей статье повествовала о «борьбе русской дипломатии с прусской агрессией» в 1740-е гг. Автор рассказывала о противостоянии руководителей КИД «захватническим планам Фридриха II», которое, вслед за А.И. Остерманом, последовательно проводил А.П. Бестужев17. Другим ярким примером того, как на историческое изложение влияет время написания исследования, служит статья Н. Березнякова. В годы начала военного противостояния с фашистской Германией автор гневно обличал полководца Фридриха II18. Фридриха редко называли «Великим», часто писали о «прусской

14 См.: Соловьев С.М. История России. Кн. 11 И Соловьев С.М. Сочинения в 18-ти книгах. М., 1993. Т. 21-22.

15 Соловьев С.М. Политика России во время войны за австрийское наследство. СПб., 1867. С. 22-23,45.

16 Феоктистов Е.М. Отношение России к Пруссии в царствование Елизаветы Петровны. М., 1882. С. 4.

17 Ардабацкая A.M. И.з истории борьбы русской дипломатии с прусской агрессией в 40-е гг. XVIII века // Уч. зап. Саратовского гос. университета. Вып. истор. 1958. Т. 66. С. 116-163.

18 Березняков Ы. Борьба России с Фридрихом II // Уч. зап. Ленинградского гос. ун-та. 1939. Вып. 3. С. 124-144. военщине» и «палочной дисциплине». Монархи, почитавшие прусского короля, - Петр III и Павел I - описывались негативно. В многотомной «Истории дипломатии» отношения двух стран были описаны следующим образом: «В России были не на шутку встревожены успехами Фридриха II. Канцлер Бестужев занял решительную позицию против Пруссии, находя ее опасной для России по причине ее соседства и увеличения ее могущества». Союзные договоры, конечно же, не упомянуты авторами19. Иными словами, тезисы С.М. Соловьева были дополнены и развиты — сложилась концепция сдерживания Россиёй Пруссии, а затем Германии в XVIII-XX вв.

С начала 1990-х гг. выходят в свет новые работы, посвященные дипломатической истории XVIII в., в которых затрагиваются и российско-прусские отношения. Но П.П. Черкасов, например, ограничился традиционным объединением целей французских и прусских дипломатов в Петербурге в 1740-е гг.20 Б.М. Туполев, изучая Первый раздел Польши, рассмотрел историю отношений России и Пруссии в 1720-1760-е гг. и проследил изменение политики Фридриха II" . Но ответ на вопрос, почему страны-союзницы стали врагами менее чем за 10 лет, так и не был дан. Е.В. Анисимов, уделяя большее влияние связям и интригам, царившим при русском дворе, иначе взглянул на личность А.П. Бестужева-Рюмина. Его политика, названная «системой Петра Великого», в сущности, отвечала реалиям времени (и в ней не было место союзу с Пруссией), а названием своим была обязана идеологии елизаветинского царствования22.

В 1998 г. вышел в свет очередной том «Истории внешней политики России», посвященный XVIII в. В нем подчеркивается, что при преемниках Петра I Российское государство прочно вошло в «концерт» великих европейских держав и играло видную роль в сохранении «европейского

19 История дипломатии. М., 1959. T. I (2-е изд.). С. 332 (авторы раздела о XVIII в. C.B. Бахрушин и С.Д. Сказкин). о Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии. С. 36-42.

21 Туполев Б.М. Фридрих II, Россия и первый раздел Польши II Новая и новейшая история. 1997. № 5. С. 168195.

22 Анисииов Е.В. Елизавета Петровна. М., 2002. С. I7I-I72. Об идеологии елизаветинского правления см.: Там же. С. 96-106, 109-113. равновесия» . Г.А. Некрасов и А.Н. Шапкина, авторы раздела о международных делах в период правления Елизаветы, указывают, что договор 1743 г. не привел к реальному сближению России и Пруссии. Разрыв дипломатических отношений был вызван шведским кризисом 1749-1750 гг. и предопределен прекращением русско-французских отношений. Так как авторы пишут о возможности и необходимости поддержки дружественных контактов двух стран, то мы можем сделать вывод о том, что господствовавшая в советской историографии концепция осталась в прошлом. Возможный диалог российских и прусских дипломатов — так теперь оцениваются русско-прусские связи 1740-х гг.

Если обращаться к зарубежной историографии, то следует назвать работы французского историка конца XIX в. А. де Брольи, в которых рассматривается политика Австрии, Пруссии и Франции в отношении России. Монархи европейских держав опасались усиления политического влияния российских правителей, но стремились скорее нейтрализовать его, чем признать их право на равное с ними участие в решении международных дел. Внешнеполитический

24 курс Российской Империи не был проанализирован автором . В начале XX в. увидело свет исследование Р. Лоджа, повествующее об отношениях Англии, России и Пруссии. Автор, следуя за донесениями английских посланников, большее внимание уделил британской политике, чем взаимоотношениям трех стран. Р. Лодж стремился лишь изложить факты и даже отказался от выводов23. Он не имел доступа к иностранным архивам, подавал материал в строгом хронологическом порядке, изображал деятельность дипломатов как узко профессиональную, не имевшую связи с двором и общественностью. Английский историк Д. Блэк, отдавая должное профессионализму и работоспособности Р. Лоджа, справедливо упрекает его в чрезмерном сужении

23 История внешней политики России. XVIII век. М„ 1998. С. 108-109.

21 Broglie A. de. I) Frédéric II et Marie-Thérèse, 1740-1742. Calmann Lévy, 1883. V. 1, 2; 2) Frédéric II et Louis XV, 1742-1744. Caimann Lévy, 1885. V. 1,2.

25 Lodge R. Russia, Prussia and Great Britain, 1742-4 // The English Historical Review. 1930. V. 45. P. 579-611. Автор предпочитает доверять суждениям британских дипломатов. дипломатической истории" . Впоследствии увидела свет работа Д.Б. Хорна, в которой рассматриваются по очереди отношения Англии с европейскими государствами. Избранный хронологический отрезок (XVTTT в.) слишком велик, чтобы более чем схематично рассказать о взаимоотношениях держав" . В современной британской историографии по-прежнему говорится о том, что политика Англии в середине XVTTT в. — эпохи, когда создавалась мощь страны как мировой державы - определялась противостоянием с Испанией и

Францией. Этим обусловливалась политика британского кабинета по

28 отношению к России и Пруссии .

К рассмотрению непосредственно российско-прусских контактов обратился В. Медигер. Он уделил внимание многим аспектам отношений, начиная с 1700 г. и завершая временем первого раздела Польши. Автор рассуждает об идеологических концепциях Фридриха II и «системе» А.П. Бестужева. Прусский король отводил России роль государства, способного помочь ему в достижении поставленных задач, договор с которым следует заключить лишь на некоторое время29.

В книге французской исследовательницы Ф.-Д. Лиштенан отношения между посланниками предстают как отражение и двигатель европейской политики. Но автор излишне доверяет донесениям, которые были написаны политическими противниками русских министров. Анализу событий конца 1741—1743 гг. уделено всего несколько страниц30. Это исследование является примером раскрытия темы при помощи смежных дисциплин (истории литературы, истории культуры, истории ментальностей и исторической социологии). Поэтому мы можем его назвать новым подходом к истории дипломатии. Ф—Д. Лиштенан удалось показать, как отличались воззрения монархов и глав иностранных дипломатических ведомств от мнений

26 Black J. British Foreign Policy in the Eighteenth Century: A Survey // The Journal of British Studies. 1987. V. 26. N.l. P. 27-29.

27 Horn D.B. Great Britain and Europe in the eighteenth century. Oxford, 1967. P. 149-153, 210-211.

28 См.: Black J. Eighteenth-century Britain. New Britain. New York, 2001. P. 278-279.

29 Л lediger W. Moskaus Weg nach Europa. Der Aufstieg Russlands zum Europäischen Machtstaat im Zeitalter Friedrichs des Grossen. Braunschweig, 1952. S. 510-581.

30 Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу. С. 26-39. аккредитованных в России дипломатов. Посланники принимали активное участие в выработке внешнеполитического курса своего государства, зачастую действуя на свой страх и риск вразрез с полученными из Берлина или Парижа инструкциями. Автор, не анализируя внешнеполитический курс Российской Империи, делает вывод о том, что политика Елизаветы Петровны подчинялась интересам монархов Англии и Австрии, с чем трудно согласится.

Следовательно, и в зарубежной историографии не получили должного освещения российско-прусские связи этого времени. Авторы иначе, чем их российские коллеги, ставили вопросы, на которые старались ответить. Их интересовало, прежде всего, представление о русском государстве, сложившееся в умах монархов и дипломатов западноевропейских государств. В целом можно заключить, что проблема, избранная для исследования, не получила должного освещения в историографии. Огромный пласт источников, которые хранятся в фондах АВПРИ, практически не использовался исследователями (за исключением С.М. Соловьева).

Изучение жизни и деятельности канцлера А.П. Бестужева-Рюмина. Психологические портреты дипломата, повлиявшие на последующие исторические сочинения, были составлены его современниками Фридрихом II, А.-Ф. Бюшингом, М.М. Щербатовым. Прусский король, блестяще оценивший гр. А.И. Остермана, писал об А.П. Бестужеве как о коварном интригане, вредившем интересам своего отечества31. Такая оценка появилась вследствие отношения, которое возникло у Фридриха Великого к российскому канцлеру в 1740-х гг.: он никак не мог привлечь на свою сторону вельможу, убеждавшего Елизавету Петровну в опасности политики Пруссии для России. А.-Ф. Бюшинг был первым издателем мемуаров, написанных иностранцами о России, автором книги о событиях XVIII в. В ней представлены и краткие характеристики елизаветинских вельмож. А.П. Бестужев назван сторонником Э.-И. Бирона,

31 Фридрих П. Из записок Фридриха Великого о России в первой половине XVIII века // Русский архив. 1877. Кн. 1.№ 1.С. 5-6, 17-19. влиятельным и деятельным сановником Елизаветы Петровны32. Важно отметить, что автор был знаком с Алексеем Петровичем (уже в 1760-х гг.), часто бывал у него дома и слушал его рассказы. А.-Ф. Бюшинг также опубликовал изображения медалей, которые изготавливались по заказу А.Г1. Бестужева. Младший современник бывшего канцлера кн. М.М. Щербатов писал о нем: «Человек умный, чрез долгую привычку искусный в делах, любитель государственной пользы, но пронырлив, зол, мстителен, сластолюбив, роскошен и собственно имеющий страсть к пьянству»33. Автор негативно относится ко многим деятелям и явлениям современной ему эпохи, что предопределило и его отрицательное отношение к властолюбивому сановнику. Эти высказывания, с одной стороны, мемуарного характера, с другой, несколько выходящие за рамки простых воспоминаний, использовались историками, которые в своих трудах обращались к характеристике А.П. Бестужева. Одни, соответственно, стали в нем видеть талантливого дипломата, другие коварного интригана.

С первых работ Д.Н. Бантыш-Каменского утвердилось мнение об А.П. Бестужеве как о деятельном руководителе КИД, но неприятном в личном общении человеке34. В сочинении A.A. Вейдемейера, познакомившего читателей с борьбой придворных «партий», отмечалось участие А.П. Бестужева в дворцовых интригах. Но ничего нового о его дипломатической службе не говорилось35. В исследовании H.A. Полевого значительное место было уделено рассказу о перевороте Елизаветы Петровны, покончившей с засильем иностранцев. Следовательно, подчеркивалось участие русского дипломата Бестужева, приглашенного дочерью Петра I в состав руководства КИД. Но

32 Бюшинг Л.-Г. Основательное исследование и изысканные причины перемен правления в доме Романовых // АКВ. М„ 1882. Кн. 25. С. 33, 44.

33 Щербатов М.М. О повреждении нравов в России. М., 1985. С. 102, 104.

34 Бантьпи-Каменский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. М., 1840. Ч. 2. С. 1-16; Его же. Словарь достопамятных людей русской земли, содержащей в себе жизнь и деяния знаменитых полководцев, министров и мужей государственных. М., 1836. Т. 1. С. 132-153; Терещенко A.A. Опыт обозрения жизни сановников, управлявших иностранными делами в России. СПб., 1837. Ч. 2. С. 61-100.

35 Вейдемейер A.A. Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия. СПб., 1846. С. 4-5, 14-15. канцлер не стал положительным персонажем: достигнув значительного влияния, он задумал «сделаться самовластителем как Бирон»36.

Во второй половине XIX в. вводятся в научный оборот новые источники. Многочисленные архивные материалы (акты делопроизводства, дипломатическая и частная переписка, воспоминания и дневники) были опубликованы на страницах журналов «Русский архив», «Русская старина», «Сборник Русского исторического общества» и др. За этим последовал выход в свет многих новых книг и статей. В ряде статей М.И. Семевского было освящено противостояние придворных «партий» в 1740-1750-е гг., взаимоотношения канцлера и вел. кн. Екатерины Алексеевны. Историк указал, что «своей сметливостью, ловкостью, умом изворотливым Бестужев стал

37 несравненно выше всей русской партии» . М.И. Семевский назвал А.П. Бестужева «самым лукавым и, при всех его недостатках, самым умным, самым достопамятным сановником елизаветинского времени, замечательнейшим

38 мужем из всех противников Фридриха Великого» . Таким образом, формируется мнение об А.П. Бестужеве как об антагонисте прусской военной агрессии. Профессор Дерптского университета А.Г. Брикнер задумал написание труда по истории послепетровских царствований, стал автором множества статей. Он считал, что противостояние при дворе было всего лишь столкновением личных выгод вельмож. Так и Бестужев стремился достичь богатства и царских милостей39.

Наиболее полно эпоха елизаветинского правления была освящена в четырех томах «Истории России» С.М. Соловьева. Историк охарактеризовал А.П. Бестужева-Рюмина как представителя второго поколения государственных деятелей России XVIII в., следовавших за «птенцами гнезда Петрова». С.М.

36 Полевой Н.Л. Столетие России, с 1745 по 1845 года. СПб., 1845. 4. 1. С. 69-71, 78.

37 Семевский М.И. Царствование Елизаветы Петровны. 1743 год. Исторический очерк // Русское слово. 1860. №

2. С. 109. См. также: Семевский М.И. Елизавета Петровна до восшествия своего на престол и первый год ее царствования. Исторический очерк // Русское слово. 1859. № 2. С. 209-278; Он же. Наталья Федоровна Лопухина, 1699-1763: эпизод из ея жизни. М., 1860. л Семевский М.И. Противники Фридриха Великого. Апраксин и Бестужев-Рюмин (Очерк из русско-прусской войны 1756-1762 гг.)//Военный сборник. 1862. №5. С. 161.

9 Брикнер А.Г. История Екатерины II. СПб., 1885. Т. 1; Он же. Падение Бирона (1740) II Новое слово. 1895. №

3. С. 207-226; 1896. № 4. С. 134-152; № 6. С. 25-45; № 8. С. 52-78.

Соловьев обстоятельно рассказал о дипломатической карьере А.П. Бестужева, дал характеристику его внешнеполитической системы, осветил деятельность дипломата в первые годы правления Екатерины II40. Исследователь посвятил отдельную начальному этапу карьеры будущего канцлера41. По его мнению, А.П. Бестужев являлся талантливым и честолюбивым дипломатом, придерживавшимся «политики нации», но «был чрезмерно привержен своей системе союзов», не заметил изменения ситуации в Европе, не отказался от сотрудничества с Англией.

Е.М. Феоктистов, сопоставив донесения представителей различных держав, пришел к выводу, что политика А.П. Бестужева была направлена на защиту положения России на международной арене, поддержание

42 политического равновесия в Европе . На других материалах его точку зрения подтвердили П.В. Безбородов, В.А. Бильбасов и Н.Д. Чечулин43. В.А. Бильбасов писал, обобщая характеристику А.П. Бестужева: «У него был светлый ум, способный обнять всякую «политическую конъюнктуру»; он долгою жизнью в иностранных миссиях выработал из себя дипломата. Он не любил обманывать, предпочитая сказываться больным, отмалчиваться; но и его было трудно обмануть <.> Всякий политический вопрос Бестужев старался рассмотреть со всех сторон <.> и, когда после такой работы принимал известный план, то проводил его твердой рукою, ни перед чем не останавливаясь»44. В данных работах образ А.П. Бестужева предстал перед нами, лишенный отрицательных черт.

В.О. Ключевский отмечал, что А.П. Бестужев «резко выделялся из толпы придворных ничтожеств». Исследователь признавал справедливой характеристику канцлера, данную Екатериной II. Он писал: «Чрезвычайно

40 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. 19-26// Соловьев С.М. Сочинения в 18-ти книгах. М„ 1993. Кн. 10-13.

41 Соловьев С.М. Алексей Петрович Бестужев-Рюмин // Русская речь. 1861. № 4. С. 53—60; № 77. С. 381-384; № 78. С. 397-401.

42 Феоктистов Е.М. Отношение России к Пруссии в царствование Елизаветы Петровны. М„ 1882.

43 Безбородов ¡[.В. О сношениях России с Францией. М„ 1892; Бильбасов В.А. История Екатерины П. Лондон, 1895. Т. I; Чечулин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины П. 1762-1774 // Записки историко-филологического факультета императорского Петербургского университета. 1896. Т. 40.

44 Бичьбасов В.А. История Екатерины И. Лондон, 1895. Т. 1. С. 69. пронырливый и подозрительный, непоколебимый в своих мнениях, упорный, деспотичный и мстительный, неуживчивый и часто мелочный <.> Ум его, весь сотканный из придворных каверз и дипломатических конъюнктур, привык додумывать каждую мысль <.> проводить ее во что бы то ни стало»45. Сравнивая его с Н.И. Паниным, В.О. Ключевский характеризует первого как дипломата мелочных средств и ближайших целей, последнего — как дипломата-белоручку46. В начале XX в. высокая оценка деятельности А.П. Бестужева-Рюмина была закреплена статье биографического словаря (автор — А.Е.

Л.П

Пресняков) и в юбилейном сборнике, посвященном 200-летию МИД . Здесь обстоятельно был представлен служебный путь дипломата, перечислены подписанные им договоры, дана характеристика его политическим взглядам.

Новым этапом в изучении деятельности А.П. Бестужева стало обращение E.H. Щепкина к изучению русско-австрийских отношений середины XVIII в. и обстоятельств, которые привели к падению канцлера в 1758 г. Ученый проанализировал неизученные прежде документы из архивов Вены и Копенгагена48. Исследователь отмечал: «Бестужев выдался именно тем, что смог выработать свою политическую систему и проводить ее пятнадцать лет, не будучи царем. Но эта смелость — «нечувствительно в самодержавное государство вводил соправителей и сам соправителем сделался» — и привела его к падению»49. Признав достижения предшественников, E.H. Щепкин, дополнил их выводы, указав, что попытка канцлера урегулировать голштинский вопрос, стала одной из причин его падения.

Польский историк К. Валишевский — автор множества работ по истории России - дал негативную оценку политике и личным качествам А.П. Бестужева: канцлер брал взятки («делал это с таким видом, будто оказывал этим великую честь»), был заядлым игроком, представлял Елизавете «путанные доклады и

45 Ключевский B.C. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М., 1993. Кн. 3. С. 212-213.

46 Там же. С. 230.

47 Очерк истории Министерства иностранных дел. СПб., 1902. С. 62-63; РБС. СПб., 1900. Т. 2. С. 770-787.

48 Щепкин E.H. Падение канцлера графа А.Г1. Бестужева-Рюмина // Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1901. Т. 23. С. 207-260; Он же. Русско-австрийский союз во время Семилетней войны. 1746-1758 гг. СПб., 1902.

49 Щепкин E.H. Русско-австрийский союз. С. 650. слыл за ученика Петра», «подчинил себе государство». Завершая рассказ о «человеке, державшем Россию на ходулях», К. Валишевский, тем не менее признал, что после его падения «престиж России померк на несколько лет, и она умалилась на мировой сцене»30.

Следует также назвать работы В.В. Фурсенко. Сначала он обратился к изучению дел Лопухиных и И.-Г. Лестока. По его мнению, «личность Бестужева — неприятная и отталкивающая», чем объясняется негативная оценка его деятельности, свойственная многим современникам31. Уже в советское время В.В. Фурсенко подготовил диссертацию, посвященную отцу и братьям Бестужевым. Автор сфокусировал свое внимание на дипломатической карьере П.М. Бестужева-Рюмина, рассмотрел политику России по отношению к северным странам Европы. Изложение доведено до 1730 г., когда отец М.П. и А.П. Бестужевых был сослан Анной Иоанновной «в свои дальние деревни». Семейные связи, образование и первые шаги на дипломатическом поприще братьев Бестужевых также стали предметом анализа52. Вывод исследователя о деятельности елизаветинского канцлера, сформулированный в дореволюционных брошюрах, не изменился.

После Октябрьской революции перед исторической наукой встали иные задачи. Исследователи негативно характеризовали деятельность А.П. Бестужева. Так, М.Н. Покровский называл созданную канцлером политическую программу «системой Бирона» и изображал дипломата «виртуозным взяточником»53. Н. Березняков полагал, что А.П. Бестужев был человеком без Родины, способным «даже в величии своем совершать низменные поступки», постоянно «чувствовавшим только одно чувство — чувство самосохранения»54. Н.М. Коробков, признавая некоторые заслуги канцлера, считал его дипломатом,

50 Валишевский К. Дочь Петра Великого. СПб., 1911. С. 142-162.

51 Фурсенко В.В. Дело о Лестоке 1748 года. СПб., 1912. С. 12. См. также: Он же. Наталья Федоровна Лопухина. СПб., 1914.

52 Фурсенко В.В. Политическая и дипломатическая деятельность Бестужевых-Рюминых (1708-1731 гг.). Дис. . канд. ист. наук. Л., 1941: Архив СПбИИ РАН. Ф. 276. Оп. 2. Д. 68.

53 Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен // Покровский М.Н. Избранные произведения. М., 1965. Т. 2. С. 44-46.

54 Березняков Н. Борьба России с Фридрихом II // Уч. зап. Ленинград, гос. ун-та. Сер. ист. наук. 1939. Т. 36. Вып. З.С. 124-144. ради обретения власти послужившим интересам Фридриха Великого. Речь идет о его связях с великой княгиней и С.Ф. Апраксиным, в результате которых армия-победитель отступила, дав неприятелю возможность восстановить свои силы. Придворные интриги оказались более важными, чем внешнеполитические приоритеты33. Следовательно, в советской историографии отказались от выводов ученых конца XIX — начала XX в. В формировании такой оценки сыграли свою роль факты принятия денежных подарков, близкие связи с сановниками и дипломатами немецкого происхождения (Э.-И. Бироном, К. Бреверном, Г. Гроссом, Г.-К. Кейзерлингом и др.), организации интриг. Дальнейших исследований не последовало, соответственно, дипломатический курс А.П. Бестужева не был проанализирован. В обобщающем труде по русской истории середины XVIII в. указывались переговоры, которые проходили под руководством А.П. Бестужева-Рюмина и завершились подписанием договора56. Оценка его деятельности не была дана, но указывалось на его последовательную анти-прусскую политику.

В 1960-е гг. снова возникает интерес к политической истории. И здесь следует упомянуть работы Г.А. Некрасова, продолжившего изучение международных связей России в 1720-1730-е гг. Широко привлекая архивные документы, исследователь охарактеризовал деятельность братьев Бестужевых в качестве дипломатических представителей России в Дании и Швеции. Дипломаты «зорко охраняли интересы России на Балтике», сообщали в Петербург обо всех событиях в Копенгагене и в Стокгольме, действовали согласованно, хотя между ними и существовали разногласия по отдельным вопросам57. Автор высоко оценил результаты дипломатических миссий братьев, но в его задачи не входило подробное их рассмотрение.

С середины 1980-х гг. начинается переосмысление исторических фактов и событий, характеристик государственных деятелей, разрабатывается история

55 Коробков Н.М. Семилетняя война. М., 1940. С. 39-45, 87-98, 104-105, 126-130, 141-144.

56 Очерки по истории СССР. Россия во второй четверти XVI11 века / Под ред. Н.М. Дружинина. М., 1957. С. 411-414. См. также: История дипломатии. М., 1959. Т. 1. С. 332, 354, 359, 372.

57 Некрасов Г.А. Роль России в европейской международной политике 1725-1739 гг. М., 1976; Он же. Русско-шведские отношения и политика великих держав в 1721-1726 гг. М., 1964. европейской политики России и формирования и зашиты ее рубежей. Е.В. Анисимов обобщил обширные материалы, накопленные историографией истории России ХУНТ в., показав А.П. Бестужева как одного из ярких политических деятелей елизаветинской эпохи. Оценка его вклада в развитие российской дипломатии основана на представлениях о стремлении канцлера, ликвидировав соперников, утвердить свою «систему». Имело место, полагает исследователь, преувеличение Бестужевым значения союза с Англией58. Место российско-австрийских отношений в «системе» А.П. Бестужева рассмотрела А.Н. Шапкина. На конкретном историческом материале автор пришла к тем же оценкам деятельности канцлера, что и Е.В. Анисимов59.

Характеризуя русско-французские отношения, П.П. Черкасов уделил внимание противоборству французского посланника Шетарди и А.П. Бестужева. Борьба дипломатов завершилась победой тогда еще вице-канцлера, сумевшего не допустить развития антирусских интриг. Бестужев считал своей главной задачей противостояние французским и прусским дипломатам60. Н.И. Павленко обобщил сведения о дворцовых переворотах, накопленные в историографии, показав А.П. Бестужева как одного из участников придворной борьбы. В оценке внешнеполитической линии дипломата исследователь согласился с выводами Е.В. Анисимова и А.Н. Шапкиной61. Исследования в этом направлении были продолжены московским историком И.В. Курукиным. Следует отметить, что в историографии было развенчано мнение о немецком засилье при дворе, которому положило конец воцарение Елизаветы Петровны. Близкие связи А.П. Бестужева с Э.-И. Бироном уже не рассматриваются как проявление антирусской политики62.

58 Анисичов Е.В. Россия в середине XVIII века: борьба за наследие Петра. М., 1986. С. 106.

59 Шапкина А.Н. Новые ориентиры. Канцлер А.П. Бестужев-Рюмин и союз России с Австрией // Российская дипломатия в портретах. М„ 1992. С. 48-65.

60 Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии: становление русско-французских отношений в XVIII веке. 1700-1775. М, 1995. С. 32-48.

61 Павленко Н.И. Страсти утрона. История дворцовых переворотов. М., 1996. С. 299-301, 304-314.

62 Курукин И.В. «Эпоха дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг. Рязань, 2003. С. 278-279.

В зарубежной историографии существует ряд работ, знакомящих читателей с ситуацией при русском дворе и внешней политикой России. Но к характеристике А.П. Бестужева обратились немногие. Так, А. Вандаль, основываясь на материалах французских архивов и опубликованных в России источниках, пришел к выводу, что «канцлер Бестужев был для Франции и Людовика XV опасным противником»; только устранив его, Россия смогла вступить в союз с Францией. Характеризуя личные качества А.П. Бестужева, исследователь писал: «Ожесточенный варвар, хитрый и грубый, природой предназначенный для борьбы, человек железной воли и неутомимой деятельности <.> был головой выше всех прочих министров Елизаветы»63. Л.Д. Олива, подвергнув анализу те же материалы, опроверг суждение А. Вандаля о необходимости для Франции союзных отношений с Россией, показав, что данный союз противоречил интересам французской дипломатии64.

Р. Бейн, изучая вопросы управления государством и внешнеполитическую программу в период царствования Елизаветы, назвал период 1744—1748 гг. «триумфом Бестужева». О личных качествах А.П. Бестужева историк писал: «Он казался унылым ипохондриком, полным уловок и обманов; пылким, когда возбуждался, но он предпочитал работать в уединении и секретно. Неординарная любовь к власти была, несомненно, его главной страстью <.> Он был человеком, сокрушившем бесчисленных врагов и не позволившим себе роскоши иметь близкого друга <.> Ничто не могло отвратить его от несомненных выгод для государства»65.

В 1952 г. было опубликовано фундаментальное исследование В. Медигера. Немецкий историк проанализировал «систему» елизаветинского канцлера, доказав, что она ничего общего не имела с внешнеполитическим курсом Петра I. Во многом А.П. Бестужев продолжил линию своего предшественника А.И. Остермана. Было прослежено и участие канцлера в

63 Ванда-ib Л. Императрица Елизавета и Людовик XV. М., 1911. С. 170.

64 Oliva L.J. Misalliance: A Study of French Policy in Russia during the Seven years' war. New-York, 1964.

65 Bain R.N Slavonic Europe: A political History of Poland and Russia from 1447 to 1796. Cambridge, 1908. P. 357. См. также: Bain R.N. The daughter of Peter the Great: A history of Russian diplomacy and Russian court under the Empress Elisabeth Petrovna, 1741-1762. Westminster, 1899. P. 108-130, 235-241. придворных интригах. Оценка его дипломатической «системы» в целом положительна, но методы, им использовавшиеся для достижения цели, вызывают осуждение исследователя66. В целом автору удалось представить политическую биографию российского дипломата, последовательного антагониста Фридриха II.

Д. Рансел обратился к исследованию придворной борьбы в первые годы правления Екатерины II и характеристике партии Н.И. Панина, противостоявшей группировке братьев Орловых и А.П. Бестужева. Прежде, в

1740-1750-е гг. Н.И. Панин действовал в русле внешнеполитической линии

А.П. Бестужева, но был близок и с М.И. Воронцовым. В 1760-е гг. они разошлись во взглядах на решение польского вопроса и на ситуацию при русском дворе. А.П. Бестужев, по мнению Д. Рансела, являлся опытным политиком, но в первые годы правления Екатерины II «стал аутсайдером придворной борьбы»67. Заслугой исследователя является выделение родственных кланов при дворе, хотя не всегда родовая солидарность определяла позицию того или иного вельможи. Д. Бреннан осветил деятельность высших органов управления государством по подготовке к

Семилетней войне. Он отметил участие А.П.Бестужева в работе Конференции при высочайшем дворе и зависимость движения С.Ф. Апраксина от указаний

68 канцлера, что являлось фактором падения последнего в 1758 г.

Ф.-Д. Лиштенан характеризует А.П. Бестужева как министра, «любящего угрозы и бряцание оружия», коварного интригана, «контролировавшего все события светской жизни», «превосходно владевшим искусством не принимать решений и не исполнять обещаний», человека расчетливого, грубого, чрезвычайно умного и, несмотря на недостаток гибкости, непобедимого, от которого зависели политические решения Елизаветы. «Всемогущий Бестужев» безгранично доверял представителям Австрии, Англии и Саксонии и

66 Лfediger IV. Moskaus weg nach Europa. Der Aufstieg Russlands zum Europäischen Machtstaat im Zeitalter Friedrichs des Grossen. Braunschweig, 1952. S. 221-258, 583-617.

67 Ransel D.L. The politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven and London, 1975.

68 Brennan J.F. Enlightened Despotism en Russia: The Reign of Elisabeth, 1741-1762. New-York, Berne, Frankfurt am Main, P., 1987. пользовался представленными ими пенсионами69. Легко заметить, что политика А.П. Бестужева оценивается автором негативно вслед за суждениями прусских дипломатов А. Мардефельда и К.В.Ф. Финкенштейна.

Подводя итоги историографическому обзору, следует отметить, что вопросы внешнеполитической деятельности А.П. Бестужева-Рюмина и его вклада в развитие российской дипломатии, несмотря на освещение различных аспектов его политики, не являлись предметом комплексного исследования в отечественной и зарубежной историографии. Ближе всего к этому, наверно, подошел в своей работе В. Медигер. Но он не ставил перед собой подобную задачу. Поэтому необходимо рассмотреть, как А.П. Бестужев продвигался к вершинам власти и кто и как влиял на принятие внешнеполитических решений в первые годы правления Елизаветы Петровны, каким было его личное отношение к союзу России и Пруссии.

Предпринятое нами рассмотрение образования и карьеры А.П. Бестужева-Рюмина направлено на получение данных о типичном образовании, которое получали молодые дворяне в начале XVIII в., практике дипломатической службы и принятия внешнеполитических решений, складывавшейся в то же время. А.П. Бестужев как дипломат - это всего лишь один из аспектов данной темы. Тесно с ним связан сюжет о поведении человека при дворе - как стратегии, при помощи которой можно было добиться достижения карьерного роста, монарших милостей и проведения в жизнь определенных внешнеполитических принципов. Карьера будущего елизаветинского канцлера - яркая иллюстрация активизировавшегося со второй половины XVII в. процесса постепенного проникновения к вершинам власти не столь прежде приближенных ко двору людей с незаурядными способностями.

В центре исследования также находятся другие представители российского дипломатического корпуса (вице-канцлер М.И. Воронцов,

69 Лиштепан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 50, 68, 76, П8, 262. дипломаты К. Бракель, М.П. Бестужев-Рюмин, П.Г. Чернышев, Г.-К. Кейзерлинг, Г. Гросс). Их деятельность, как и принципы политики А.П. Бестужева, раскрываются на примере анализа российско-прусских отношений, что и является предметом исследования. Связи России и Пруссии показательны в этой связи, так как прошли в своем развитии все стадии от союза до разрыва дипломатических отношений, породили полемику среди представителей руководства КИД.

Целью исследования является наиболее полное освещение и анализ российско-прусских отношений в 1740-х гг., а также раскрытие повседневных условий жизни и деятельности российских дипломатов в середине XVIII в. Для реализации поставленной цели предполагается решить следующие основные задачи:

1. рассмотрение процесса становления А.П. Бестужева-Рюмина как дипломата и формирования его внешнеполитической «системы»;

2. выявление причинно-следственных связей между внешнеполитической ситуацией, сложившейся к началу 1740-х гг., и необходимостью для Российской Империи поддерживать союзы с европейскими державами;

3. исследование мнений российских дипломатов (и особенно позиции А.П. Бестужева-Рюмина) о развитии русско-прусских отношений;

4. анализ дипломатической корреспонденции между руководством КИД и российскими посланниками, аккредитованными в Берлине;

5. выявление степени эффективности работы российского представительства в Пруссии;

6. изучение влияния неформальных связей при дворе Елизаветы Петровны на принятие внешнеполитических решений;

7. определение государственных интересов, к которым так часто апеллировали руководители КИД.

Для решения поставленных задач применяется следующая методика. Диссертация написана в соответствии с принципами историзма и системного анализа, предусматривающими изучение явлений и процессов (жизнь и деятельность А.П. Бестужева, с одной стороны; и развитие связей между Россией и Пруссией с другой) в динамике и взаимосвязи с учетом конкретно-исторических обстоятельств. Такая методология предопределила и критический подход к изучению различных групп документов дипломатического ведомства с объективным рассмотрением содержащейся в них информации. Результаты проанализированы и сопоставлены с данными иных архивных и опубликованных источников, историографических данных. При написании работы использовались также сравнительно-исторический и проблемно-теоретический методы.

Хронологические рамки исследования ограничены 1741-1750 гг. Нижняя хронологическая граница определяется датой вступления на престол Елизаветы Петровны. В качестве верхней границы взят декабрь 1750 г., когда дипломатические отношения между Россией и Пруссией были расторгнуты. Однако в той мере, в какой это было необходимо для уяснения внешнеполитической ситуации в начале царствования дочери Петра I, а также для характеристики жизни и деятельности А.П. Бестужева-Рюмина, изложение событий было начато с более раннего периода. Так же был совершен экскурс в 1750-1760-е гг., что было обусловлено вниманием к личности елизаветинского канцлера.

Источниковая база исследования

Для выполнения поставленных исследовательских задач использовались следующие группы источников: международные договоры, дипломатические акты, законодательные источники, делопроизводственная документация, документы, подававшиеся на высочайшее имя, судебные материалы, частная переписка, периодическая печать, дневники и мемуары.

Международные договоры характеризуют состояние взаимоотношений двух стран и обязательства, которые они приняли по отношению друг к другу. Тексты соглашений и конвенций были опубликованы в конце XIX - начале XX вв. профессором Петербургского университета известным юристом Ф.Ф. Мартенсом. Акты он дополнял историческим введением, составленным по документам МИД России. Тексты и введения сопровождались параллельным

70 переводом на французский язык . 15-томное издание не имеет себе равного в научной литературе ни по богатству материала, ни по широте построения до сих пор. Самым важным для нас является пятый том, посвященный договорам с Пруссией. К этому изданию мы обращаемся при анализе текстов русско-прусских трактатов 1726-1743 гг.

Международные связи в период действия или выработки договоров, осуществления переговоров, направленных на подписание торговых соглашений или иных документов, были оформлены дипломатическими актами. К ним относятся ноты, мемуары и промемории. Ноты (заявления или запросы, которые должны были быть зачитаны посланником непосредственно монарху) и мемуары (заявления по отдельным вопросам) отправлялись . ' 1-е полномочному министру для официальных сообщений при дворе другого государя. Мемуары могли ' носить ультимативный (ультиматум) или объяснительный (меморандум) характер71. В середине столетия чаще всего в повседневной практике они именовались промемориями. Так обычно назывались письменные сообщения, вручавшиеся иностранным посланником главе российского внешнеполитического ведомства на конференции (или подававшиеся русскими министрами по месту их аккредитации). Дипломатические акты хранятся в делах АВПРИ (Ф. 74. Сношения России с Пруссией, соответствующие дела по годам), в которых собраны записки о конференциях с иностранными представителями.

Данный вид документов имел и «внутреннее» хождение: подобные объяснения, записки или исторические справки могли направляться из КИД в Правительствующий сенат или в другие коллегии, использоваться в делопроизводстве коллегий, не имеющем отношения к КИД. Тогда промемория выступает в роли распорядительного вида делопроизводственных документов.

Мартене Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами. СПб., 1874-1913. Т. 1, 5, 9 (10), 13. О работе Ф.Ф. Мартенса над «Собранием.» см.: Иваненко B.C. Юрист Ф.Ф. Мартене - великий ученый, педагог, дипломат II Немцы в государственности России. СПб., 2004. С. 120-121.

71 Митяев К.Г. История делопроизводства в СССР. Учебное пособие / Под ред. A.B. Чернова. М„ 1959 С. 61.

То есть, они являлись формой письменных сношений между равными по рангу

72 государственными учреждениями . Однако специально данное правило не было оговорено в Генеральном регламенте. Оно существовало на практике вследствие отдельно принимавшихся постановлений. Например, по указу от 6 апреля 1731 г. Канцелярия тайных дел получило право отправлять промемории

73 в коллегии, а в провинции — указы . Все же первое понятие больше относилось к дипломатической терминологической системе, хотя также и обозначало документы, находящиеся в обращении между учреждениями одного уровня. По наблюдениям A.B. Волосковой, в начале XVIII в. использовалось слово «мемориал», обозначавшее записку вышестоящему лицу/учреждению, где излагались суждения по определенной теме или напоминание о чем-либо74.

Нами были привлечены различные законодательные источники. Прослеживая вехи карьеры канцлера А.П. Бестужева-Рюмина, мы используем указы, показывающие его продвижение по служебной лестнице73;

76 77 постановления Верховного Тайного Совета и Кабинета министров , раскрывающие характер его деятельности на посту резидента в Дании и кабинет-министра. Акты, которыми назначались и отзывались посланники и их помощники, позволяют проследить государственную политику в отношении дипломатов, которые направлялись КИД в Пруссию.

Делопроизводственная документация довольно обширна и включает в себя большое количество источников. Руководство КИД, как о том говорилось в Генеральном регламенте и «Определении о присутствующих в КИД», составляло грамоты к правителям других государств, рескрипты к российским представителям за границей, принимало резолюции (решения) и делало на их

Лукашевич A.A. Виды документов в Российском государстве первой четверти XVIII в. (на материале Генерального регламента) // Советские архивы. 1991. № 4. С. 42.

73 ПСЗ-1. Т. 8. № 5738. С. 449.

74 Волоскова A.B. Дипломатическая лексика начала XVIII в. (по материалам трактата П.П. Шафирова «Рассуждение, какие законные причины Пётр Великий к начатию войны против Карла XII имел»). Дис. . канд. филолог, наук. Л„ 1966. С. 234-236. Баранов П.И. Опись указам, хранящимся в Санкт-Петербургском сенатском архиве за XVII1 век. СПб., 1878. Т. 2, 3; ПСЗ-1. СПб., 1830. T. 11-16, 20; Сенатский архив. СПб., 1889-1891. Т. 2-4.

76 Сб. РИО. 1886. Т. 55; 1887. Т. 56; 1888. Т. 63; 1889. Т. 69; 1891. Т. 79; 1894. Т. 94; 1898. Т. 101.

77 Сб. РИО. 1899. Т. 106; 1900. Т. 108; 1901. Т. 111; 1902. Т. 114; 1909. Т. 130; 1912. Т. 138; 1915. Т. 146.

7Я основе декларации (объявления) . Принципы работы коллегии к середине столетия не изменились.

Распорядительные документы представлены указами, инструкциями и рескриптами. Все они исходили из канцелярии КИД. Инструкции вручались посланнику накануне его отъезда за границу. Текущие предписания, практически еженедельно направлявшиеся посланникам, назывались рескриптами. Они имели нумерацию, которая обновлялась с наступлением нового года. Их форма была определена 19 марта 1719 г79. Рескрипты могли быть ординарными (оригинальными), секретными и секретнейшими. В последнем случае они почти полностью были зашифрованы. Как правило, данные документы не являлись пространными. Но время от времени в них включалась информация о ходе переговоров в Петербурге. Она сообщалась министру для того, чтобы он «был в курсе дел». Именные указы подписывались Елизаветой Петровной, но входили в общее число реляций (имели общую нумерацию). В них сообщалось об официально заявленной позиции императрицы по отношению к Пруссии (в нотах или промемориях, врученных на конференциях в Петербурге А. Мардефельду). Иногда одинаковые указы, как и рескрипты, направлялись ко всем дипломатическим представителям России за границей. В целом отличие состояло в протоколе распоряжения (обращение и подпись)80.

В учебном пособии по истории делопроизводства также говориться, что указания могли содержаться в письмах, которые именовались цидулами,

О I цидулками или особливыми письмами . Однако, как показывают наблюдения, в середине века с цыдулой канцелярской (в современном написании - щ/дула) пересылались тексты заключенных договоров, важнейших указов. Таким образом, сгруппированные документы отправлялись со своего рода

78 ПСЗ-1. Т. 6. № 3580. С. 130-131; №3534. С. 141-160.

79 ПСЗ-1. Т. 5. № 3343. С. 688-689.

80 См., например, подборку указов: Рескрипты к П.Г. Чернышеву (именные указы), 1745 г.: Там же. 1745. Д. За.

81 История делопроизводства в СССР. Учебное пособие / Под ред. Я.3. Лившица и В.А. Никулина. М., 1974. С. 80.

82 сопроводительным перечнем посылаемых материалов . Эти сведения могли быть сообщены посланником представителям союзных государств или членам прусского министерства. Распорядительные документы свидетельствуют об эволюции российского внешнеполитического курса по отношению к Пруссии, содержат данные об эффективности работы дипломатического представительства.

Докладные документы представлены реляциями, ведомостями, депешами и письмами. В источниках встречаются также общие определения — доношения и донесения. В них содержатся данные о шагах, осуществлявшихся полномочными министрами, и информация, которая стала им известна. Дипломаты на страницах донесений высказывали и свои суждения. Поэтому к этому виду источников следует подходить как к источникам личного происхождения. Особое внимание следует уделить автору сообщения, для того чтобы быть уверенным в достоверности приведенных им сведений.

В тексте Генерального регламента использовалось понятие «репорт», от пояснявшееся и как «доношение», и как «ведомость» . В дальнейшем все эти слова стали употребляться для обозначения различной документации. В вышестоящие учреждения от нижестоящих поступали доношения или донесения. Подчиненные отправляли вышестоящим должностным лицам рапорты. В то же время коллегии, канцелярии и конторы отсылали в Правительствующий сенат, равно как и воеводы, губернаторы в данные

84 учреждения, рапорты и ведомости . При этом под рапортом (репортом) понимался точный отчет по определенному вопросу; ведомость являла собой подробный рассказ о ряде дел или событий. Российские дипломаты

82 См., например: Цидулы к П.Г. Чернышеву, 5 и 23 января 1742 г.: АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией. Оп. 74/1. 1742. Д. 2. Л. 6 (приложены указы от 31 декабря 1741 г. и 1 января 1742 г.), 10 (приложена ведомость о преступлениях графа А.И. Остермана и других лиц).

83 Толкование иностранных речей, которые в сем Регламенте // ПСЗ-I. Т. 6. С. 160; Лукашевич A.A. Виды документов. С. 40.

84 ПСЗ-I. Т. 7. № 4546. С. 337 (указ от 8 апреля 1724 г.); Т. 8. № 5725. С. 55 (от 16 июня 1728 г.); № 5725. С. 403-404 (от 23 марта 1731 г.); №6182. С. 924-925 (от 15 сентября 1732 г.); №6194. С. 933 (от 26 сентября 1732 г.); № 6219 и 6220. С. 946-947 (от 6 и 9 октября 1732 г.); Т. 11. № 8295. С. 307 (от 2 декабря 1740 г.); № 8299. С. 310 (от 15 декабря 1740 г.); № 8385. С. 427-428 (от 30 мая 1741 г.); № 8677. С. 730-731 (от 10 декабря 1742 г.). Указанные распоряжения предписывали присылать рапорты и ведомости вышестоящим должностным лицам и учреждениям. использовали форму ведомости для пересылки приложения к своим реляциям. Иногда текст частично зашифровывался. Часто в ведомостях описывались события придворной жизни (например, торжество при дворе, визит в столицу представителя королевской крови, смотр войск), или происшествия (большой пожар, непривычные холода). Сюда же включались зачастую слухи и непроверенная информация (с указанием на ее относительную достоверность). Нередко посланник сопровождал рассказ своими суждениями по этому поводу.

Основным видом поступавшей в КИД дипломатической почты являлись реляции и письма. Реляциями назывались сообщения, обращенные к государю. Если адресатом являлся канцлер или вице-канцлер, то они именовались письмами. Московский историк Н.П. Наумов отмечает, что указание получателя в то время — формальность, так как вся корреспонденция поступала в КИД8э. Кроме того, на авторе писем лежала меньшая ответственность, они мог свободно выражать свое мнение, сообщать детали событий и освещать не только важнейшие, но и более частные дела. Поэтому распоряжением от 7

О/Г апреля 1717 г. их применение было ограничено . Цель самодержца заключалась в том, чтобы донесения на высочайшее имя являлись такими же информативными, как письма.

Это привело к появлению нескольких видов реляций. В указе от 13 января 1724 г. говорилось, что о текущих делах надлежит сообщать в ординарных реляциях, а о важнейших политических событиях — в секретных87. На практике, сообщения первоначально направлялись в КИД. Но иногда требовалось, чтобы сведения сразу же поступили на рассмотрение монарха, или, чтобы высочайшая воля была объявлена как можно скорее. Поэтому указом от 7 апреля 1733 г. вводилось существование особых секретнейших реляций. Их следовало вручать непосредственно государю. Количество ординарных реляций значительно преобладало. В.Н. Александренко отметил,

85 Наумов В.П. Некоторые особенности источниковедческого анализа дипломатических реляций XVIII в. // Источниковедение и краеведение в культуре России. Сборник к 50-летию служения Сигурда Оттовича Шмидта Историко-архивному институту. М., 2000. С. 145.

86 История делопроизводства в СССР. С. 79.

87 ПСЗ-1. Т. 7. № 4409. С. 200. что в течение царствования Елизаветы Петровны и в последующие годы данный процесс завершается в эпоху Екатерины II) секретные и секретнейшие

88 формы выходят из употребления . Заметим, что по нашим наблюдениям в 1740-е гг. они продолжали сосуществовать. Особым рескриптом от 14 марта 1749 г. Г. Гроссу предписывалось сообщать секретными реляциями «о всем до открытых вами короля прусского тайных видах и замыслах и его с Францией и Швецией соглашениях»89.

Существовал и еще один вид корреспонденции: срочное донесение с места службы называлось депешей90. Она пересылалась не по почте, а с особым курьером или с эстафетой. Если запрос из Петербурга требовал немедленного ответа, то депешу отправляли с тем же гонцом, который привез распоряжение. В заголовке этого ответного сообщения, как правило, указывалось: секретная или секретнейшая реляция.

Правила хорошей дипломатии требовали, чтобы распоряжения и донесения посылались не менее чем раз в неделю. На практике это случалось и чаще. В то же время в один день из КИД могли отправить несколько рескриптов к одному министру, а потом какое-то время не посылать новых указаний. С другой стороны, и посланник мог в один день отослать несколько реляций, а затем в течение нескольких дней ничего не писать ко двору. Причина подобных явлений заключалась, во-первых, в информации, необходимой КИД для проведения дальнейшей политики - поэтому запросы могли повторяться, настойчивость Петербурга свидетельствовала о важности запрашиваемых сведений. Во-вторых, количество ответов зависело от объема информации, имевшейся в распоряжении посланника. Случалось, в один день отправляли две реляции. Их характер мог быть различным в зависимости от степени значимости новых сведений. Как правило, время пересылки не превышало трех недель. На сроки оказывали влияние следующие факторы:

88 Александренко В.Н. Русские дипломатические агенты в Лондоне в XVIII веке. Варшава, 1897. Т. I. С. 344.

89 Рескрипт к Г. Гроссу, 14 марта 1749 г.: АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией. Оп. 74/1. 1749. Д. 2. Л. 18 и об.

90 История делопроизводства в СССР. С. 79. близость государства к России, уровень развития коммуникаций, состояние отношений с соседними странами, через которые должны были следовать почтовые служащие или курьеры, способ отправки сообщения. В среднем, продолжительность пересылки корреспонденции из Берлина в Петербург или обратно, по нашим наблюдениям, варьировала от 5 до 18 дней.

Донесения очень информативны. В них содержатся сведения об исполнении посланником возложенных на него поручений, анализ которых позволяет выявить степень его участия в переговорном процессе. Кроме того, в них представлены данные о придворной борьбе и внутриполитической жизни государства. Следует учитывать, что иностранные дипломаты преувеличивали уровень российской политической культуры. Донесения могут также выступать источником изучения истории повседневности на уровне высших слоев общества и в дипломатической среде. Реляции российских дипломатов, как и распорядительные документы не опубликованы и хранятся в фондах АВПРИ (Ф. 74. Сношения России с Пруссией, соответствующие дела по годам). Отдельные подборки донесений отложились в фонде Воронцова (Ф. 1261) в РГАДА.

Фрагменты или значительные части реляций зашифровывались. Сохранение тайны было необходимым, так как послания дипломатов распечатывались на почтах — перлюстрировались91. Таким образом, канцлер знал основное содержание посланий, а его подчиненные стремились разгадать шифры. Перлюстрированные донесения иностранных представителей, аккредитованных в Петербурге, отложились в АВПРИ (Ф. 6. Секретнейшие дела (перлюстрации)). Сообщения английских, прусских, саксонских и французских министров за ряд лет были опубликованы на страницах Сборника Русского исторического общества. Наиболее полно представлена корреспонденция британских дипломатов Донесения прусских посланников

91 Соболева Т.Л. История шифровального дела в России. М., 2002. С. 109-132.

92 Дипломатическая переписка английских посланников при русском дворе, 1740-1753 гг. П Со. РИО. 1893. Т. 85; 1894. Т. 91; 1897. Т. 99; 1898. Т. 102, 103; 1901. Т. 110; 1916. Т. 148; Дипломатическая переписка французских посланников при русском дворе, 1738-1745 гг. II Со. РИО. 1893. Т. 86; 1894. Т. 92; 1896. Т. 96; 1897. Т. 100; 1898. Т. 105; Донесения секретаря саксонского посольства Петцольда, 1741-1743 гг. II Сб. РИО. за 1740-е гг. не изданы. Рукописные сборники неопубликованных копий содержатся также в Ф. 15 (Дипломатический отдел) в РГАДА. Следует отметить, что русские криптографы не расшифровали коды своих немецких коллег.

Видом докладной делопроизводственной документации являются записки. В них содержится информация о визитах (конференциях) иностранных дипломатов к руководителям КИД или о передаче ими документов (промеморий). Чаще всего в записке повествовалось об одной конференции, иногда обо всех, имевших место в один день. Также именовались и отчеты о посещении представителей других держав служащими коллегии. Весь комплекс этих документов отражает ход переговоров между дипломатами двух стран. Проекты соглашений, возражения сторон, итог обсуждения зафиксированы здесь. Записки — один из главных источников при изучении процесса выработки и подписания того или иного соглашения (АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией, соответствующие дела по годам). В начале XIX в. Малиновский сделал выдержки из этих дел за период с 1725 по 1762 г. Он составил подробную роспись переговоров и привел краткое содержание обсуждавшихся документов. Вероятно, готовилась публикация этих материалов. «Выписки из конференций» российских дипломатов с их коллегами из Австрии, Англии, Голландии, Дании, Пруссии, Франции и Швеции хранятся в фонде Воронцовых в Архиве СПбИИ РАН (Ф. 36. Оп. 1. Д. 89-91, 94-103). Поскольку доступ к огромным коллекциям документов АВПРИ затруднен, данный источник признан автором достаточным по своей информативности. С его помощью можно оценить общую направленность внешнеполитического курса России и место в нем российско-прусских отношений.

1871. Т. 6. См. также отдельные публикации: Два тайнописных сообщения Кейта лорду Гольдернесу и английскому послу при Прусском дворе Митчелю по поводу удаления и взятия под стражу канцлера Бестужева // ЧОИДР. 1870. Кн. 3. С. 32-36; Депеши прусского посланника при русском дворе барона Акселя фон Мардефельда 1740 года // Древняя и Новая Россия. 1876. Т. 1. С. 95-109; Т. 2. С. 198-293; Пекарских~t ПЛ. Маркиз де ла Шетарди в России 1740-1742 гг. СПб., 1862; Тайные сообщения Суарта лорду Гольдернесу в октябре и ноябре 1757 года// ЧОИДР. 1870. Кн. 3. С. 8-31.

Переписка А.ГГ. Бестужева-Рюмина к М.И. Воронцову относится к особой группе делопроизводственных источников — к служебным письмам. Они сохранились в фондах Воронцовых в двух архивохранилищах - РГАДА (Ф. 1261) и Архиве СПбИИ РАН (Ф. 36). Письма канцлера предваряли следовавшие за ними приложения: иногда они целиком были посвящены комментариям, но чаще всего содержали важные суждения руководителя КИД, сделанные им выводы после знакомства с текстами полученных реляций, перехваченных депеш и после бесед с иностранными министрами. Перечисленные особенности указывают на личный характер источника. Поэтому к его анализу надо подходить с учетом общей позиции, которую отстаивал канцлер. В письмах прослеживается формирование его точки зрения на союз между Россией и Пруссией, отражены элементы его внешнеполитической «системы».

Иностранным источником по исследуемой теме являются пл опубликованные письма Фридриха II . Они позволяют судить об эволюции прусской политики по отношению к России.

Протокольный вид делопроизводственной документации представлен протоколами или журналами заседаний КИД, на которых присутствовала Елизавета Петровна. Они опубликованы на страницах «Архива князя Воронцова»94. Иногда они представляли собой очень краткие записи. К концу 1740-х гг. в них не фиксировался весь перечень обсуждавшихся проблем и вариантов их разрешения как в начале 1740-х гг., а только важные события и решения. На практике в середине столетия решения часто принимались на собраниях, имевших место в особняке А.П. Бестужева-Рюмина (прежде дом принадлежал А.И. Остерману, находился на месте построенного в XIX в. здания Сената; в середине 1750-х гг. канцлер собирал всех во дворце на Каменном острове). Важнейшие внешнеполитические дела решались в личном Кабинете Елизаветы Петровны и в конференциях, созывавшихся по мере

93 Friedrich II. Politische Correspondenz Friedrich's des Grossen. Berlin, 1879-1882. Bd. 1-8.

94 AKB. M„ 1872-1876. Кн. 5-8. Подлинники см. в: Архив СПбИИ РАН. Ф. 36. Воронцовы. Оп. I. Д. 106-110 (протоколы о докладах КИД 1742-1763 гг.). необходимости93. Изучение протоколов соседствует с рассмотрением записок о конференциях, рескриптов и официальных дипломатических актов и направлено на исследование внешнеполитического курса России.

Отчетный вид документации — отчеты, составленные дипломатами после окончания их дипломатической миссии. Здесь в нашем распоряжении оказываются свидетельства прусских дипломатов. Основанная на личных впечатлениях записка И.Г. Фоккеродта во многом отрицательно освещала положение в Российской Империи и породила у кронпринца Фридриха недоверие к России96. По приказу Фридриха II в 1746 г. А. Мардефельд составил «Записку о важнейших персонах при дворе русском». В ней дипломат рассказал о жизни русского двора и положении, которое занимают вельможи и родственники императрицы, уточнил роль иностранных посланников и их симпатии. Он пришел к выводу о потенциальной опасности российского государства и советовал королю «не показывать свою слабую сторону и не давать им лишних преимуществ», но полагал, что дружественные отношения пока будут выгодны Пруссии97. «Общий отчет о русском дворе», сочиненный его преемником К.В. Ф. Финкенштейном, более объемен и подробен, чем записка А. Мардефельда. Автор составил для Фридриха II портреты императрицы и ее приближенных, охарактеризовал состояние русской армии и дипломатические отношения России с другими странами Европы. Много внимания посланник уделил личности канцлера А.П. Бестужева и его «системе». Это крайне отрицательная оценка деятельности главы КИД и его принципов. Отчет Финкенштейна в целом — негативная характеристика русской нации, монархии и порядка управления. По его мнению, империя Петра I в скором времени или придет в окончательный упадок, или достигнет расцвета,

95 О деятельности данных учреждений см. подробнее: 200-летие Кабинета Его Императорского Величества. 1704-1904. СПб., 1911; Крнчевцев М.В. Кабинет Елизаветы Петровны и Петра III. Исторический очерк. Новосибирск, 1993; Наумов В.П. Организация и внутриполитическая деятельность Конференции при Высочайшем дворе (1756-1762). Дис. . канд. ист. наук. М., 1991; Омельченко О.А. «Законная» монархия Екатерины 11. М., 1993.

06 Фоккеродт И.Г. Россия при Петре Великом, по рукописному известию Иоанна Готгильфа Фоккеродта // ЧОИДР. 1874. Кн. 2. С. 1-120.

97 Мардефельд А. фон. Записка о важнейших персонах при дворе русском // Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 267-286. что, впрочем, менее вероятно 1. Суждения посланника, по возвращении из России занявшего один из ключевых постов в прусском министерстве, бесспорно, повлияли на отношение самого Фридриха II к связям с Российской Империей. К концу 1740-х гг. усиливаются его представления о русском варварстве, сходстве русской нации с азиатскими мусульманскими народами".

Отчеты прусских дипломатов необъективны, так как время их написания совпадает с нарастанием противоречий в дипломатических отношениях двух стран. Их миссиям были более присущи шпионские функции, нежели задачи развития союза. Свои негативные представления, которые сформировались частично под влиянием литературы о России и общей направленности внешней политики Пруссии, частично — вследствие личного опыта, полученного в Петербурге, посланники представили в отчетах. С такой оговоркой эти источники могут быть использованы при изучении придворного общества, отношений между представителями дипломатического корпуса.

Документы, подававшиеся на высочайшее имя, были характерны для обсуждения и решения дел непосредственно между главой КИД и монархом. На высочайшее имя канцлер мог подать прошение, мнение или благодарность. Особенно интересными являются, на наш взгляд, мнения, поскольку в них представлены суждения по внешнеполитическим вопросам. Например, в августе-октябре 1745 г. члены КИД, руководители военного ведомства и высшие сановники в форме мнений подали свои суждения о мерах, которые следовало принять России в связи с ростом прусской агрессии. Первоначально на рассмотрение Елизаветы Петровны были представлены мнения канцлера А.П. Бестужева-Рюмина и вице-канцлера М.И. Воронцова100. Именно они стали основой для дискуссии, а суждения канцлера во многом определили и ее итог.

98 Финкенштейн К.В.Ф. фон. Общий отчёт о русском дворе. 1748 // Лиштенин Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 287-326.

99 Духхарт X. Россия в представлениях Фридриха Великого // Россия, Польша, Германия в европейской и мировой политике. ХУ1-ХХ вв. Материалы международной конференции. М., 2002. С. 128-130.

100 Документы 1745 г. опубликованы в: АКВ. М.,'1871. Кн. 2; Сб. РИО. 1898. Т. 102. С. 475-191; ЧОИДР. 1863. Кн. 1.С. 120-182.

Частная переписка используется нами, прежде всего, при рассмотрении различных аспектов биографии А.П. Бестужева-Рюмина. Эпистолярное наследие елизаветинского канцлера сохранилось в виде корреспонденции к некоторым адресатам (например, к М.И. Воронцову101, к И.А. Черкасову) за отдельные годы. Почти все дошедшие его письма отложились в фондах

Воронцовых (РГАДА. Ф. 1261 и Архив СПбИИ РАН. Ф. 36). В фондах И переписка разных лиц) и 15 (дипломатический отдел) РГАДА также содержатся фрагменты переписки А.П. Бестужева. В первом случае это письма родственников, во втором — коллежские бумаги. В делопроизводстве и переписке он использовал преимущественно русский язык, хотя с отдельными адресатами (немецкого происхождения) переписывался на немецком языке (с

Г.-К. Кейзерлингом, с Э.-И. Бироном). Здесь содержатся сведения о семейных отношениях Бестужевых, об их сторонниках и противниках, иногда — суждения

102 по внешнеполитическим вопросам. Отдельные письма опубликованы .

В работе используется переписка вел. кн. Екатерины Алексеевны и английского посланника Ч.Г. Уильямса103. В письмах содержатся сведения о расстановке сил при дворе в середине 1750-х гг., характеризуются «партии» А.П. Бестужева и его противников. В.А. Бильбасов писал, что доверять сообщениям Ч.Г. Уильямса невозможно, так как он искусно манипулировал информацией и искажал факты, являлся осведомителем прусского короля104. Действительно, дипломат во многом приукрасил свою роль, преувеличил степень влияния А.П. Бестужева и Екатерины Алексеевны, недооценил действия вице-канцлера. Но с точки зрения характеристики отношений между канцлером и великой княгиней источник заслуживает доверия.

0'АКВ.М., 1870. Кн. 1.

102 Письма графа А.П. Бестужева-Рюмина к барону И.А. Черкасову // Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой Русской истории XVIII и XIX века, изданный М. Михайловым. СПб., 1873. С. 397-406; Семейные отношения гр. А.П. Бестужева-Рюмина // Там же. С. 345-369; Письмо канцлера А.П. Бестужева-Рюмина к И.Д. Бестужеву-Рюмину, указывающее на старания канцлера сохранить родословные предания. 10 июля 1764 г. // Русская старина. 1876. Т. 15. С. 211-212; Письмо [Б.-К.] Миниха из Сибири к [А.П.] Бестужеву, 4 июня 1744 г. // Русский архив. 1866. Кн. 2. С. 171-185.

103 Переписка великой княгини Екатерины Алексеевны и английского посла сэра Чарльза Гзнбюри Уильямса// ЧОИДР. 1909. Кн. 2.

104 Бильбасов В.Л. Первые политические письма Екатерины 11. СПб., 1887. С. 12-33.

Судебные материалы, привлеченные в ходе работы, связаны с исследованием жизни и деятельности А.П. Бестужева-Рюмина, который находился под следствием в 1740-1741 и 1758-1759 гг. Впоследствии эти документы просматривались самим А.П. Бестужевым, и, вероятно, поэтому содержат лакуны (изъяты материалы, в которых указывались ответы обвиняемого). Его имя также оказалось связанным с делами царевича Алексея (1716-1718), А.П. Волконской (1726-1728) и Лопухиных (1743). Все они позволяют сделать выводы о семейных связях Бестужевых, об использовании Алексеем Петровичем «семейного ресурса» в политической борьбе. В состав дел входят указы и распоряжения (о начале дела, проведении допросов и арестов, наказании обвиняемых), вопросные пункты (перечень обвинений), роспросы (показания допрашиваемого с указанием того, какие меры дознания были к нему применены), перехваченная корреспонденция, итоговые доклады или мнения членов следственной комиссии, обвинительные заключения. В состав дел затем включались экономические документы (описи имущества, выданных ссыльным вещей, сведения об управлении изъятыми землями и т.д.), доклады надзирателей, приставленных к опальным придворным. Уголовные дела хранятся в РГАДА (Ф. 6). Следственные материалы, связанные с арестом Э.-И. Бирона и А.П. Бестужева в ноябре 1740 г. частично опубликованы. Они являются ценным источником для характеристики положения А.П. Бестужева в 1740-1741 гг.105

Трудность работы с этими источниками заключается в плохой сохранности ряда дел, в неполноте материалов. Большинство из документов только фиксируют проведение рос проса, наказание, отъезд в ссылку, но ничего не сообщают о поведении заключенного. Поступление нового доноса, ухудшавшее положение ссыльного, предоставляет в наше распоряжение данные о его жизни вдали от двора. Так, в ссылке в д. Горетово А.П. Бестужев в 1759-1760 гг. вел недозволенную переписку и посылал служителей в другие

105 Дело о курляндском герцоге Эрнсте Иоганне Бироне // ЧОИДР. М., 1862. Кн. 1. С. 28-149; Исторические бумаги, собранные К.И. Арсеньевым. СПб., 1872. С. 161-221. деревни, настраивал своих подчиненных против караульных солдат, лечил крестьяв!, угощая их водкой и вином106.

Периодическая печать также привлекалась нами в ходе исследования. Используемая в работе в качестве фактографического источника газета «Санкт-Петербургские ведомости» являлась официальным изданием, в котором публиковались важнейшие государственные документы и различные

107 сообщения о событиях в Европе и Петербурге . На страницах газеты мы часто встречаем имя А.П. Бестужева и узнаем о его продвижении по службе. Иногда текст газетной публикации может указать на факт, неизвестный по другим источникам. Так, 25 апреля 1748 г., в день празднования коронации Елизаветы Петровны, А.П. Бестужеву пожаловали портрет государыни с бриллиантами108.

Дневники и воспоминания современников содержат сведения для характеристики придворного общества, жизни в российской столице. Однако фиксация собственного опыта была не слишком распространенным явлением в изучаемый период. Дневниковые записи вел вице-канцлер М.И. Воронцов в

1744-1749 гг. Характер этих заметок различный. Журнал его путешествия

1745-1746 гг. является перечнем встреч и переездов, но он позволяет понять, что в ходе этой поездки М.И. Воронцов беседовал с правителями различных государств, их первыми министрами, виднейшими сановниками и иностранными и российскими дипломатами, аккредитованными в этих странах109. Дальнейшие записи были связаны с получением вице-канцлером корреспонденции от русских дипломатов. Т.е. он делал для себя выписки из их реляций110. Следовательно, источник свидетельствует о том, какие дела и события М.И. Воронцов считал важными. Столь обширный перечень поездок и

106 Доношение секунд-майора Аршеневского в Канцелярию тайных розыскных дел, без даты: РГАДА. Ф. 6. Уголовные дела. Оп. 1. Д. 392. Л. 39.

107 Саикт-Петербургские ведомости. 1728-1734, 1740-1744, 1746-1760, 1762-1764, 1766.

108 Там же. 1748. 29 апреля. С. 6.

104 Собственноручные заметки графа Михаила Ларионовича Воронцова, 1745-1746: Архив СПбИИ РАН. Ф. 36. Воронцовы. Оп. 1.Д. 121. Л. 13-58 об.

110 Разные записки канцлера Воронцова, 1744-1746, 1749 гг.: Архив СПбИИ РАН. Ф. 36. Воронцовы. Д. 121, 143 (копии), 1078 (копии). Из дневника опубликовано: Собственноручный служебный журнал вице-канцлера гр. Михаила Илларионовича Воронцова. Март-декабрь 1749 г.//АКВ. М., 1871. Кн. 3. С. 1-142. встреч во время пребывания вице-канцлера за границей позволяет предположить, что он осуществлял неофициальную дипломатическую миссию.

Нами привлекаются воспоминания Екатерины II и Фридриха II111, а

1 1 О также К.-Г. Манштейна, Б.-К. Миниха, Э. Миниха, С.-А. Понятовского " и некоторые другие. Источники личного происхождения дают нам лишь дополнительный материал для характеристики личности и политики А.П. Бестужева-Рюмина. Сложность работы с ними заключается в том, что мемуаристы фиксировали знаменательные происшествия своей жизни, не описывали повседневные события придворной жизни. Перипетии внешнеполитической борьбы ускользали от их внимания. Исключения составляют записки Екатерины II и С.-А. Понятовского. Следует указать на необходимость более тщательного анализа мемуаров Екатерины II: здесь ярко проявился субъективизм их автора по отношению к характеристике происходивших событий и деятелей, принимавших в них участие.

Результаты представлены в трех главах диссертации, одна из которых посвящена биографии А.П. Бестужева-Рюмина. Главный акцент сделан на его взаимоотношениях с другими членами семьи, друзьями, подчиненными и придворными. Для решения поставленных выше задач используется концепция сети и характеризуются родственные и патронажно-клиентельные связи А.П. Бестужева. Две последующие главы разделены по хронологическому принципу. Здесь анализируются русско-прусские отношения 1741—1750 гг. и рассматриваются периоды до и после подписания союзного договора 1743 г.

111 Екатерина П. Записки. СПб., 1907; Фридрих II. Из записок Фридриха Великого о России в первой половине XVIII века//Русский архив. 1877. Кн. I.№ I.C. II1-150.

112 Манштейн К.-Г. Записки о России. 1727-1744. СПб., 1875; Миних Б.-К. Записки фельдмаршала графа

Миниха. СПб., 1874; Миних Н.-Э. Россия и русский двор в первой половине XVIII века. СПб., 1891; Понятовский С.-А. Записки // Вестник Европы. 1908. Т. 1. Кн. 1.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Емелина, Маргарита Александровна

Выводы. Обстоятельства разрыва русско-прусских отношений возникли во второй половине 1740-х гг. Одни из них — нерешенные вопросы по поводу русских престарелых солдат и офицеров, выходцев из Прибалтики, вступивших в прусскую службу - имели долгую историю. Судьбой служилых людей занимались еще К. фон Бракель и П.Г. Чернышев. Другие — нарушения протокола, оскорбившие российского посланника Г. Гросса и исключение его из числа других дипломатов, веселившихся в Сан-Суси и Шарлоттенбурге — возникли только в 1750 г. По сравнению с причинами расторжения дипломатических связей между Россией и Францией в 1748 г. эти проблемы кажутся незначительными. Но в то же время они свидетельствуют о наличии глубоких противоречий. Одно из них - ориентация петербургского двора на союз с Марией-Терезией, непримиримой противницей Фридриха II. Негласное соперничество двух женщин-правительниц отступило на второй план, когда осенью 1745 г. было прекращено дело маркиза А. Ботты, а в мае 1746 г. подписан союзный договор. Елизавета Петровна сделала выбор, во многом предопределенный воззрениями и рассуждениями А.П. Бестужева-Рюмина,—

1104 Записка для ее императорского величества известия, 4 января 1751 г.: РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 125. Л. 1-2.

1105 Записка для ее императорского величества известия, февраль 1751 г.: Там же. Л. 3^4 об. отраженными в письмах и мнениях 1744-1746 гг. Политика в отношении Швеции, особенно в 1749-1750 гг., была различной в Берлине и Петербурге. Еще одним камнем преткновения оказались династические интересы Петра Федоровича, наследника русского престола, после того как в августе 1749 г. был подписан договор между Данией и Швецией. И можно было не сомневаться, что Пруссия будет поддерживать северного соседа Российской Империи. Это не могло не вызывать настороженность в Петербурге. Учтем, что защита голштинских владений Петра Федоровича упоминалась в тексте русско-прусских соглашений 1726, 1729 и 1730 гг.

Союзный трактат России и Пруссии 1743 г., как и предыдущие договоры, был направлен на проведение тождественной политики по отношению к Курляндии и Речи Посполитой. Однако, как показали события 1740-х гг. обе державы были далеки от этого. После того как регентом Курляндии стал Э.-И. Бирон российское влияние в герцогстве усилилось и с каждым годом становилось еще больше. Попытки прусского короля после ареста герцога возвести на престол своего ставленника не увенчались успехом. Российская императрица полагала, что опальный герцог вместе со своим семейством должен находиться в ссылке, сохраняя в некоторой мере свои права на трон. В то же время российские дипломаты управляли данным государственным образованием. Естественно, Фридрих II понимал, что не далеко то время, когда Курляндия войдет в состав России. Что касается ситуации в Польше, то, с одной стороны, и Елизавета Петровна, и Фридрих II продолжали поддерживать существовавшую в Короне Польской форму правления и высказались против намерения Августа III стать императором Священной Римской империи (1745 г.). С другой стороны, представители каждого государства старались расположить в свою сторону как можно большее количество магнатов и шляхтичей, чтобы добиваться выгодных постановлений сейма. Подобная политика прусских дипломатов разоблачалась в донесениях М.П. Бестужева— Рюмина, Л. Голембовского и Г.-К. Кейзерлинга, хотя и их русские коллеги

1106 М. Пои Диккенс к герцогу Ньюкастельскому, 19 и 26 февраля 1751 г. // Сб. РИО. Пг„ 1916. Т. 148. С. 209, предпринимали подобные действия. А.П. Бестужев умело оперировал сведениями о прусских интригах, составляя доклады для императрицы. Следовательно, союз России и Пруссии фактически не действовал в отношении Польши и Курляндии, а также наследных голштинских земель.

События 1744-1745 гг., когда несколько раз Фридрих II обращался к Елизавете Петровне с просьбой оказать ему союзническую помощь согласно артикулам 1743 г., показали, что договор существует только на бумаге. Российская сторона сообщала свой ответ по прошествии некоторого времени, и всегда он был отрицательным. Наконец, были признаны справедливыми требования другой союзницы — Саксонии. Следовательно, вспомогательный корпус мог вступить в противоборство с прусскими полками. Этого не произошло по двум причинам. Во-первых, был подписан Дрезденский мир. Во-вторых, подобного развития событий, скорее всего, не допустили бы представители франко-прусской «партии» при дворе дочери Петра I. Русский вспомогательный корпус все же расположился в 1746 г. на западных границах империи. Отчасти это было следствием усилий А.П. Бестужева, отчасти — участием России в делах Европы. Дело в том, что, несмотря на все рассуждения иностранных дипломатов о посреднической миссии Елизаветы Петровны, императрица была отстранена от участия в миротворческом процессе. Сначала ее участие перестало быть выгодным для Фридриха II (начало 1745 г.), затем прусский король договорился с британским монархом об условиях будущего примирения Пруссии с Австрией и Саксонией (Ганноверская конвенция, август 1745 г.). Военная сила заставляла монархов европейских государств проявлять большее внимание к России. Корпус начал свое движение в 1748 г., когда дворцовая казна пополнилась за счет английских субсидий. Он угрожал преимущественно французской армии, но так же таил опасность и для Пруссии. Но новый мирный конгресс снова прошел без участия представителей Российской Империи, что нанесла серьезный удар па ее престижу на международной арене. Теперь прусский король решил отказаться от фактически не существовавшего союза с Россией. Его представительство в Петербурге стало еще более слабым в финансовом отношении и после отъезда К.В.Ф. Финкенштейна, оказавшегося замешанным в дело И.-Г. Лестока, окончательно утратило влияние в придворных кругах.

Конечно, в 1748 г. стороны не задумывались о разрыве дипломатических отношений. Хотя, вероятно, А.П. Бестужев мог надеяться на это. В его «системе» указывалось на важность союзов во взаимоотношениях с европейскими государствами. Она была направлена на развитие связей с морскими державами, Австрией и Саксонией; справедливость для «российских интересов» союзов с Францией и Пруссией отрицалась. Бесспорно, в его руках оказывалось все больше сведений, которые укрепляли его позицию. Во многом этому он был обязан организованной им службе перлюстрации и дешифровки корреспонденции. Его доклады становились все более убедительными. Положение при дворе также становилось более весомым. Поэтому, несмотря на явные ошибки (назовем в качестве примера лишенный особого смысла поход русского вспомогательного корпуса и неучастие российских дипломатов на конгрессе в Ахене), он продолжал сохранять первенствующее положение в КИД и при дворе. Но его «система» была лишена гибкости и подвижности, он не учитывал возможного изменения международных «конъюнктур». В то время как представители Франции, Саксонии, Пруссии, Великобритании, Австрии, Дании, Швеции пытались наладить различные контакты, для того чтобы защитить свои интересы в изменяющемся мире, российские дипломаты, следовавшие курсу А.П. Бестужева, продолжали развивать только традиционные связи. Поэтому такой сильный и непоправимый удар его карьере нанесла англо-прусская конвенция 1755 г. Поэтому долгое время остававшийся в тени канцлера М.И. Воронцов, лидер оппозиции А.П. Бестужеву, сумел за его спиной провести переговоры с французскими министрами и убедить Елизавету Петровну—в—целесообразности—возобновления—связей—между—Россией—и— Францией.

Понятие интересов, которое так часто фигурировало в дипломатических документах, указывало на пользу того или иного шага, прежде всего, для правителя государства и связывалось с его престижем в Европе. Оно приковывало к себе внимание, служило квинтэссенцией суждений, изложенных в документе. Так как «система» А.П. Бестужева не являлась динамичной, то и его суждения об «истинных российских интересах» с течением времени утрачивали свою справедливость. Было важно, чтобы Елизавета Петровна прочла другое мнение о внешнеполитических делах, не менее аргументированное и убедительное. Когда М.И. Воронцов уже в 1750-е гг. самостоятельно вел переговоры и располагал сведениями, не известными главе КИД, он сумел представить государыне не менее убедительные суждения о пользе ее интересов. Но в конце 1740-х гг. положение вице-канцлера не было столь прочным. А.П. Бестужев контролировал все дела, которые рассматривались в КИД.

Заключение

Проведенное исследование позволяет обобщить данные о биографии А.П. Бестужева-Рюмина и представить их целостно. К новым результатам можно отнести вывод о том, что он получил обычное для дипломата начала XVIII в. образование: учился в Москве и в иностранных учебных заведениях, затем служил дворянином при посольстве. К моменту назначения на пост резидента в Дании, он отчетливо представлял международную обстановку на севере Европы, так как уже прежде исполнял дипломатические поручения в Голландии и Курляндии, был посланником английского короля.

В отличие от предыдущих исследований, в данной диссертации оценивается в целом 10-летняя деятельность А.П. Бестужева-Рюмина на посту российского резидента в Дании. Можно назвать его миссию успешной. Из четырех задач, поставленных перед ним в 1721 г. две были решены. К успехам резидента можно отнести признание датским королем российских завоеваний в Прибалтике и императорского титула за Петром I. Однако за потомками великого самодержца титул не был признан. Находясь в Копенгагене, А.П. Бестужев сообщал сведения не только о положении дел в Датском королевстве, но и о ситуации в Швеции. Итогом его деятельности можно считать согласие датского правительства на заключение союзного договора. Однако провести переговоры и увенчать их подписанием соглашения он не сумел. Его неудачи (попытки добиться отмены Зундской пошлины, вступление Дании в Ганноверскую лигу) — несомненно, очень весомые — во многом были вызваны тем, что политика России была направлена, прежде всего, на развитие отношений со Швецией и отстаивание голштинских интересов. Отзыв А.П. Бестужева был связан с общим направлением кадровой политики Анны Иоанновны. ---

Для характеристики положения А.П. Бестужева-Рюмина в придворной иерархии нами был использован нетрадиционный подход. Мы рассмотрели их через призму концепции сетей и патронажно-клиентельных отношений. При этом большее внимание было уделено его связям с членами фамилии, что обусловлено наличием источниковой базы. Первоначально, благодаря семейному «капиталу», А.П. Бестужев имел связи со многими влиятельными сановниками как в Петербурге, так и в Митаве. В середине 1720-х гг. Бестужевы утратили свои позиции, как в Петербурге, так и в Митаве. Опала коснулась, прежде всего, лиц, находившихся на самом высоком уровне семейной сети — приближенных к членам царской фамилии. Петр Михайлович и его старшая дочь А.П. Волконская уже никогда не смогли восстановить свое прежнее положение. Взаимоотношения с родственниками братьев Бестужевых, которых непосредственно не затронули судебные разбирательства 1726—1728 гг., из «работающих» перешли в категорию «теоретических». Поэтому братья сами должны были искать расположения влиятельных лиц, пытаясь заручиться их поддержкой. Отсюда возникают их связи с Э.-И. Бироном.

Нами показано, что между Э.-И. Бироном и А.П. Бестужевым сложились отношения «патрон — клиент». Хотя последнего современники называли «креатурой» герцога Курляндского, он не стал верным сподвижником фаворита Анны Иоанновны, готовым в ущерб собственному благосостоянию защищать его интересы. Он расчетливо пошел на деловое сотрудничество, начало которому было положено препровождением в Тайную канцелярию доноса на кн. A.A. Черкасского. Надеясь на награды и высокое положение при дворе, дипломат сблизился с Э.-И. Бироном и осенью 1740 г. сумел доставить ему доказательства своей верной службы (проявил себя в назначении всесильного царедворца регентом). Осуществлению их честолюбивых замыслов помешал переворот Б.-К. Миниха. На следствии А.П. Бестужев заботился только о том, •чтобы спасти свою жизнь. Обстоятельства сложились таким образом, что осужденные на смертную казнь получили помилование и были отправлены в ссылку. Опальный кабинет-министр а том же 1741 г. вернулся ко двору, войдя в иную сеть патронажно-клиентельных отношений. Эти связи в историографии принято называть «партиями» или придворными группировками. Нами было продолжено подобное изучение коалиций при дворе, начатое зарубежными исследователями на российском материале (Д. Рансел, Д. Ле Донн, В. Кивельсон, Д. Орловски). При этом главное внимание было уделено «партии» А.П. Бестужева, возникшей в начале 1742 г.

Главной целью канцлера стало рекрутирование сторонников из различных семейств, обязанных ему протекцией. Чиновники КИД, лица, занимавшие различные административные посты в других ведомствах, а также служащие иностранных посольств входили в состав его «партии», что и являлось ее отличительной особенностью. Группировка, возникшая вокруг братьев Бестужевых - Михаил Петрович играл не меньшую роль при дворе, а, возможно, даже большую в 1742 г. — лишь в небольшой степени использовала семейный «капитал». Речь здесь идет о возвращении в Петербург друзей, оказавшихся в опале после дела А.П. Волконской. Вероятно, недостаточное использование родственных связей явилось причиной постоянного оттока «партизан» в другие группировки. Так, быстро завершилась дружба с М.И. Воронцовым, «отошли» от А.П. Бестужева И.П. Веселовский, Н.И. Панин, и даже Разумовские. Уже с конца 1740-х гг. существовали две большие группировки при дворе: одна из них возглавлялась канцлером, а другая — вице-канцлером. Конечно, еще следует назвать двор наследника Петра Федоровича, своих приближенных имела его супруга, свои сети создали Румянцевы, Трубецкие, Шуваловы. То и дело создавались придворные альянсы, но противостояние канцлеров оставалось определяющим.

Концепция сети позволила рассмотреть нам, прежде всего, семейные связи гр. А.П. Бестужева-Рюмина, а также его отношения с членами царской семьи, придворными, иностранными дипломатами, подчиненными. Нам приходиться констатировать, что данная концепция «не работает», так как все рассмотренные нами сведения указывают на то, что Алексей Петрович действовал как одиночка, умело интригуя и соблюдая все законьг и правила- " функционирования при дворе, для того чтобы обеспечивать себе личный успех. Он не заботился особо о своих родственниках, наоборот, диктовал им определенную линию поведения (например, брачная политика в отношении брата, сына, сестры). Подчас он не дорожил семейным «капиталом» (разрыв с братом Михаилом) и даже ссорился с давними приверженцами его политики (например, с И.А. Черкасовым).

Пристальное рассмотрение биографии А.П. Бестужева-Рюмина приводит нас к выводу, что отнюдь не особо выдающиеся достижения на дипломатическом поприще привели к тому, что он возглавил КИД. Он был образован и опытен, но путь к власти ему открыли интриги. Невозможно разделить в нем дипломата и царедворца, хотя все же его личные качества сыграли определяющую роль в сближении с Э.-И. Бироном, а затем с И.-Г. Лестоком и Шетарди, М.И. Воронцовым, вел. кн. Екатериной Алексеевной. Эти связи последовательно способствовали сначала его продвижению по службе, а затем сохранению занимаемого им положения. Бестужев-царедворец, как и многие другие придворные, умел извлекать выгоду из любого обстоятельства, «подружиться» с тем вельможей, от которого что-либо зависело в определенную минуту. Он выделяется среди них своей готовностью использовать все средства для достижения цели и интриговать, не взирая на то, что другие осуждают его поступки, на то, что он нарушает общественные и моральные законы. Применявшиеся канцлером различные практики, направленные на достижение поставленной цели, могут быть поняты только с учетом исторического контекста. Поэтому его личность невозможно вписать в категории «плохого» или «хорошего» дипломата. Его противники характеризовали его с отрицательной стороны, его сторонники давали его действиям положительную оценку.

Наша исследовательская задача состояла в анализе дипломатической «системы» А.П. Бестужева, которая в своих основных чертах сформировалась к началу 1740-х гг. К моменту восшествия на престол Елизаветы Петровны он стал дипломатом, хорошо разбирающимся в североевропейских делах. Все эти годы он следовал в фарватере политики А.И. Остермана. На А.П. Бестужева оказал влияние период службы на английского монарха Георга I: дипломат смотрел на отношения с Пруссией и с «британской стороны». Внешнеполитические пристрастия А.П. Бестужева-Рюмина получили четкое оформление в документах и политике в 1740-е гг. Нами было показано, что в первые годы царствования дочери Петра I опытный и знающий российский дипломат полагал, что в сложившейся обстановке австро-прусского конфликта России следует занимать весомое положение на международной арене, стараться примирить враждующие державы и ни в коем случае не допускать дальнейшего усиления Пруссии. Его отношение к политике прусского короля не было столь негативным как в последующие годы — именно А.П. Бестужев руководил переговорами с дипломатическими представителями Фридриха II, завершившимися подписанием русско-прусского союзного договора 1743 г.

Если говорить о дипломатической карьере А.П. Бестужева-Рюмина, то она развивалась успешно. Он достиг высших постов в КИД и занимал чин первого класса по Табели о рангах. Он подчинил деятельность коллегии своим целям и интересам - можно даже сказать, что она стала его «вотчиной». Он лично руководил деятельностью почтового ведомства и, основываясь на полученной с помощью перлюстрации информации, составлял свои доклады для императрицы. И здесь необходимо отметить его работоспособность, внимание ко всем векторам внешней политики (и на Балтике, и в Европе, и на Востоке). Недостатком же стала его чрезмерная приверженность собственной «системе», основанной на необходимости для России дружбы с Англией, Австрией, Голландией и Саксонией и вражды с Пруссией и Францией. Если сначала его взгляды эволюционировали (как нами было это показано на примере его позиции в отношении дружбы с прусским монархом), то впоследствии канцлер не желал видеть, что изменившиеся европейские «конъюнктуры» делают необходимым ведение переговоров с французскими министрами и отказ от сотрудничества с английскими коллегами. Но в 1740-е гг. последовательное отстаивание своей точки зрения в докладах, письмах и мнениях, аргументированное на основе анализа перлюстрированной корреспонденции и донесений, играло положительную роль.

При рассмотрении придворного общества нами также были учтены неформальные связи. Так как двор определял основные черты политики и социально-политической, экономической и культурной жизни дворянского сословия, то, как очевидно, придворные, не являвшиеся членами КИД, оказывали влияние на принятие внешнеполитических решений. Неформальные отношения выражались в существовании патронажно-клиентельных сетей, «партийных» альянсов, практике личных докладов императрице и советов, которые она выслушивала от своих фаворитов и приближенных. Царствование Елизаветы Петровны имело существенное отличие от других — в это время дипломатам принадлежало особое значение — они временно становились членами придворного социума. Государыня могла беседовать о делах с иностранными посланниками Шетарди и Нолькеном (в начале 1740-х гг.), мнение которых принималось ею во внимание. А.П. Бестужеву в его работе помогали сотрудники саксонского посольства и т.д. Присутствие государыни на заседаниях членов КИД или в консилиях, собиравшихся время от времени для рассмотрения важнейших вопросов, решение которых было связано и с дипломатическими, и с военными акциями, являлось залогом скорейшего решения дела. В перерыве между официальными аудиенциями и советами особенно важными становились беседы с Елизаветой. Расположить ее к принятию того или иного решения мог фаворит или приближенная особа (фрейлина, лейб-медик, кузина и т.д.), которые высказывали свои суждения или позволяли заинтересованному лицу лично побеседовать с государыней или подать документы.

Понятие интересов часто фигурировало в дипломатических документах. Традиционно речь о государственных интересах ведется в исследованиях, посвященных более позднему периоду (начиная с середины XIX в.). Так как данный термин встречается в источниках, привлеченных для написания данной работы, нами было рассмотрена практика его применения в документах. Мы можем охарактеризовать данный термин как слово или словосочетание (чаще всего писали государственный или российский интерес), использовавшееся дипломатами для усиления аргументации. Под ним подразумевалось престижное положение Российской Империи в Европе (в частности, уважение к особе императрицы), существование и развитие действенных союзов, которые способствуют укреплению границ и росту международного престижа. Понятие интереса подчас отражало предпочтения влиятельного вельможи, мастерски использовавшего риторику в своих речах и документах. Так, Пруссия, согласно воззрениям А.П. Бестужева, не была страной, союз с которой был бы выгоден для России. Вице-канцлер М.И. Воронцов придерживался иной точки зрения. Участие в военных конфликтах являлось одной из третейских мер, т.е. было направлено на урегулирование вооруженного противостояния. Поэтому столь важными являлись переговоры об отправке русского вспомогательного корпуса. При обсуждении данного вопроса на императорских советах мнения руководителей КИД снова были различными. Вице-канцлер полагал, что Елизавета Петровна отстоит свои интересы если устраниться от вмешательства в военный конфликт в Германии. Канцлер считал, что российские интересы состоят в позиции третейского судьи, которую займет императрица, отправив «военное вспоможение».

В данном исследовании было показано, что составным элементом внешнеполитической «системы» А.П. Бестужева-Рюмина являлся отказ от союза с Пруссией. Данная позиция окончательно сформировалась в 1743 г., когда стала ясна общая направленность политики Фридриха II. Новизна работы состоит в том, что здесь был рассмотрен процесс подписания союзного договора с Пруссией и его реальная значимость, участие А.П. Бестужева в переговорном процессе. Соглашение могло быть подписано уже в октябре 1742 г. Приостановление переговоров об англо-прусском соглашении, смерть канцлера A.M. Черкасского и долгие размышления Елизаветы Петровны привели к тому, что проекты сторон были представлены и обсуждены только в конце 1742 г. Фридрих II считал будущий договор значимым для Пруссии, так как в его коалиции с Англией не доставало одного звена для устрашения Франции и Австрии. Главной целью альянса являлось признание приобретения

Силезии, что предотвратило бы и образование антипрусского союза. Для России договор был также важен: его заключала дочь Петра I, укрепляя тем самым свое положение на престоле после недавнего переворота; Фридрих II, потенциальный союзник Брауншвейгской фамилии, не стал бы предпринимать действий в пользу представителей свергнутой фамилии. А.П. Бестужев предложил взять за основу союза не трактат 1740 г., как того хотели прусские дипломаты, а соглашение 1726 г. В российском проекте не было никаких прибавлений к тексту 1726 г. и был изъят пункт о защите голштинских интересов перед правителями Дании и Священной Римской империи. В русском документе не было речи и о гарантии Силезии. Прусская сторона не хотела быть вовлеченной в русско-шведский конфликт, поэтому ее возражения касались оговорок в этом отношении. Также планировалось изменить второй артикул, в котором оговаривались особые гарантии для тех владений, которые были получены сторонами по итогам Ништадтского и Берлинского трактатов. Последнее могло компенсировать Фридриху II невключение в трактат гарантии завоеванной им Силезии. Обе стороны пошли на уступки. Модификация второго артикула представлялась ненужной. Российская сторона выражала готовность впоследствии подписать акт Бреславского договора, но в текст союза особые гарантии не вставлять.

На этих условиях 16 (27) марта 1743 г. договор был подписан. В титулатуре Фридриха II указывалось, что он - правитель Силезии, Глаца, Юлиха и Берга, что свидетельствует о признании за ним этих владений. «Посылаемое вспоможение войском» друг другу составляло 3000 человек пехоты и 2000 человек конницы, что соответствовало положениям трактата 1726 г. (в 1740 г. численность вспомогательных войск была изменена: 8000 пехоты и 4000 конницы). Как и прежде, стороны заявляли о проведении единой политике в Курляндии и Польше. Однако уже летом 1743 г. стали распространяться слухи о новой позиции Пруссии в этом вопросе. Фридрих II стал вербовать сторонников среди курляндской и польской шляхты. Он стремился сделать герцогом своего близкого родственника, маркграфа Карла.

Елизавета Петровна ратифицировала трактат 15 (26) марта 1743 г., а Фридрих II — 24 марта (4 апреля). Уже в период принятия решений, связанных с урегулированием конфликта со Швецией, А.П. Бестужев полагал, что Пруссия - одна из держав, способных вмешаться в войну на стороне противника. М.П. Бестужев считал, что продолжение борьбы (если Швеция не уступит Финляндию) зависит от отношений России с соседними государствами, а особенно с Пруссией, которая опаснее других. Несмотря на их сомнения, 12 ноября 1743 г. Елизавета Петровна подписала акт присоединения к Бреславскому договору.

Анализ документов ясно показал, что в начале царствования дочери Петра I между Россией и Пруссией складывались добрососедские связи, увенчавшиеся заключением союза. На протяжении 1743 г. развивались дружественные отношения. Однако возникли и различные взгляды при русском дворе на политику по отношении к Пруссии. Бестужевы все больше проникались антипрусскими настроениями, которые ярко проявились в письмах А.П. Бестужева-Рюмина к М.И. Воронцову в августе — сентябре 1744 г.

Впервые в отечественной историографии было предпринято рассмотрение деятельность российского дипломатического корпуса в прусской столице. Руководство КИД направляло в Берлин опытных дипломатов, знакомых с положением дел в германских государствах. В период царствования Елизаветы Петровны в Пруссию направлялись в ранге чрезвычайных посланников и полномочных министров П.Г. Чернышев, М.П. Бестужев-Рюмин, Г.-К. Кейзерлинг и Г. Гросс. Только П.Г. Чернышев являлся другом М.И. Воронцова, остальные дипломаты были сторонниками А.П. Бестужева. Это свидетельствует о его внимании к дипломатическому представительству России в Берлине. В начале 1740-х гг. посланник принимал участие в выработке текста союзного договора, затем в переговорах 1744-1745 гг. об оказании военной помощи и ситуации в Германии. К концу 1740-х гг. на него ф все больше возлагаются функции наблюдения и сбора информации, сокращается объем распорядительной корреспонденции из КИД. Как правило, помощники посланников были опытными и знающими свое дело секретарями (за исключением В. Шривера). В период отсутствия вновь назначенных министров они вели посольские дела и отправляли донесения в Петербург, но особых дипломатических поручений КИД на них не возлагала. Работу посланников в целом можно охарактеризовать как успешную, но с двумя оговорками. Во-первых, П.Г. Чернышев допустил осенью 1745 г. ряд просчетов, связанных с делом урегулирования прусско-саксонского конфликта, и фактически оказался в изоляции. Отчасти это было связано с таким же положением в Петербурге А. Мардефельда. Г. Гросс, активно интересовавшийся судьбой русских солдат и офицеров, служивших в прусской армии, вызвал своей деятельностью нарекания со стороны прусского министерства. В дальнейшем именно его отношения с прусскими дипломатами позволило А.П. Бестужеву сделать вывод о возможность их использования в качестве повода для расторжения дипломатических отношений. Пока нерешенным остается вопрос об организации российским канцлером интриги, участником которой стал Г. Гросс, направленной на разрыв связей между Россией и Пруссией.

Нами были проанализированы причины, которые привели в 1750 г. к разрыву дипломатических отношений между Россией и Пруссией. Если обратиться к ноте, врученной в конце июля 1748 г. А.П. Бестужевым Д. Гиндфорду, то в длинном перечне прусских «подвигов», которые заставили многих в России не доверять Фридриху II, мы увидим лишь три пункта, непосредственно затрагивавших российские интересы. Это отказ ратифицировать договор со Швецией 1743 г., отказ присоединиться к русско-английскому трактату 1742 г. и достигнутые впоследствии «связь и единение со Швецией». Остальные моменты касались отношений в Германии, вероломных поступков, нарушавших традиционные дипломатические правила, посредством которых государства взаимодействовали друг с другомггот. Становится понятным, почему в России определенные круги при дворе продолжали

1107 Д. Гиндфорд к герцогу Ньюкастельскому, 27 июля 1748 г. //Сб. РИО. 1901. Т. 110. С. 47-51. симпатизировать политике прусского короля. И здесь, прежде всего, надо упомянуть наследника русского престола Петра Федоровича и его приближенных. Вице-канцлер М.И. Воронцов, по всей видимости, изменил свои взгляды на поступки Фридриха И, явился в 1750-е гг. сторонником трансформации российского внешнеполитического курса, более гибким дипломатом, чем канцлер А.П. Бестужев-Рюмин. Хотя мы не можем не признать, что и он активно стремился претворить в жизнь свою «систему», являясь приверженцем союзов с Францией и Пруссией. В 1745—1746 гг. он совершил путешествие по Европе «для поправки здоровья», которое на самом деле являлось неофициальной дипломатической миссией. В ее ходе были собраны ценные сведения о политике европейских государств. В последующие годы канцлер сумел на некоторое время нейтрализовать его влияние на внешнеполитические дела. А.П. Бестужев умело оперировал сведениями о прусских и французских интригах, составляя доклады для императрицы.

События 1744-1745 гг., когда несколько раз Фридрих II обращался к Елизавете Петровне с просьбой оказать ему союзническую помощь согласно артикулам 1743 г., показали, что русско-прусский договор существует только на бумаге. Российский ответ всегда он был отрицательным. Обстоятельства сложились таким образом, что соглашение о тождественной политике в Курляндии и Польше не действовало. Накапливались мелкие противоречия. Одни из них - нерешенные вопросы по поводу русских престарелых солдат и офицеров, выходцев из Прибалтики, вступивших в прусскую службу — имели долгую историю. Судьбой служилых людей занимались еще К. фон Бракель и П.Г. Чернышев. Другие - нарушения протокола, оскорбившие российского посланника Г. Гросса и исключение его из числа других дипломатов, веселившихся в Сан-Суси и Шарлоттенбурге — возникли только в 1750 г. По сравнению с причинами расторжения дипломатических связей между Россией и Францией в" 1748 г."эти проблемы кажутся незначительными. Но в то же время они свидетельствуют о наличии глубоких противоречий. Одно из них -ориентация петербургского двора на союз с Марией-Терезией, непримиримой противницей Фридриха И. Елизавета Петровна сделала выбор, во многом предопределенный воззрениями и рассуждениями А.П. Бестужева-Рюмина, отраженными в письмах и мнениях 1744-1746 гг. Политика в отношении Швеции, особенно в 1749-1750 гг., была различной в Берлине и Петербурге. Тогда российская сторона особенно явно увидела нежелание Фридриха II поддерживать прежнюю дружбу с петербургским двором. Позиция прусского короля действительно стала другой: в конце 1740-х гг. он перестал верить в значимость союзных отношений с Елизаветой Петровной. Еще одним камнем преткновения оказались династические интересы Петра Федоровича, наследника русского престола, после того как в августе 1749 г. был подписан договор между Данией и Швецией. И можно было не сомневаться, что Пруссия будет поддерживать северного соседа Российской Империи. Это не могло не вызывать настороженность в Петербурге. Учтем, что защита голштинских владений Петра Федоровича упоминалась в тексте русско-прусских соглашений 1726, 1729 и 1730 гг.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при разработке общего курса отечественной истории и истории внешней политики России XVIII в., истории русского дворянства. На наш взгляд, более пристальное изучение ситуации в Европе в конце 1740 — начале 1750-х гг. с использованием архивных материалов, касающихся взаимоотношений не только с Пруссией, но и с другими европейскими государствами, может оказаться весьма плодотворным. Это позволит четче представить позицию российских дипломатов накануне Семилетней войны. Данное исследование также может стать определенной ступенью в подготовке труда, посвященного корпорации дипломатов, так как в нем содержатся данные об уровне образования, о повседневной работе дипломатических представителей. Изучение биографии А.П. Бестужева может быть продолжено. Также немаловажным представляется создание политической биографий М.ИГ Воронцова, так как и его деятельность до сих пор не получила должного освещения в историографии.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Емелина, Маргарита Александровна, 2005 год

1. Архивные фонды

2. AB ПРИ. Ф. 2. Внутренние коллежские дела.

3. АВПРИ. Ф. 6. Секретнейшие дела (перлюстрации).

4. АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией. Оп. 74/1. 1741-1750.

5. АВПРИ. Ф. 96. Сношения России со Швецией.

6. Архив СПбИИ РАН. Ф. 36. Воронцовы.

7. Архив СПбИИ РАН. Ф. 276. Издательский архив ЛОИИ.

8. РГАВМФ. Ф. 223. Рукописи Петра Великого и другие документы, поступившие из Адмиралтейств-Совета.

9. РГАДА. Ф. 5. Переписка высочайших особ с частными лицами.

10. РГАДА. Ф. 6. Уголовные дела.

11. РГАДА. Ф. 11. Переписка разных лиц.

12. РГАДА. Ф. 14. Придворное ведомство.

13. РГАДА. Ф. 15. Дипломатический отдел.

14. РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.

15. РГАДА. Ф. 1261. Воронцовы.

16. ОР РНБ. Ф. 124. Собрание П.Л. Вакселя. 16.0Р РНБ. Эрмитажное собрание.

17. Баранов П.И. Опись Высочайших Указов и повелений, хранящихся в С.-Петербургском сенатском архиве за XVIII век. СПб., 1878. Т. 1,2, 3.

18. Бумаги Кабинета министров Анны Иоанновны. Ч. 2-5, 10-12 // Сб. РИО. 1899. Т. 106, 108; 1901. Т. 111; 1902. Т. 114; 1909. Т. 130; 1912. Т. 138; 1915. Т. 146.

19. Внутренний быт Русского государства с 17 октября 1740 г. до 25 ноября 1741 года. М.: Унив. тип., 1880. Кн. 1. 590 с.

20. Два тайнописных сообщения Кейта лорду Гольдернесу и английскому послу при Прусском дворе Митчелю по поводу удаления и взятия под стражу канцлера Бестужева // ЧОИДР. 1870. Кн. 3. С. 32-36.

21. Дело о Бироне // ЧОИДР. 1862. Кн. 1. С. 28-149.

22. Депеши прусского посланника при русском дворе барона Акселя фон Мардефельда 1740 года / Публ. Г.В. Есипова // Древняя и Новая Россия. 1876. Т. 1. С. 95-109; Т. 2. С. 198-293.

23. Дипломатическая переписка французских посланников, апрель 1730 — июль 1733, апрель 1738 декабрь 1745 г. // Сб. РИО. 1892. Т. 81; 1893. Т. 86; 1894. Т. 92; 1896. Т. 96; 1897. Т. 100; 1898. Т. 105.

24. Дипломатические документы, относящиеся к истории России в XVIII столетии. Ч. 1,3 // Сб. РИО. 1871. Т. 6; 1877. Т. 20.

25. Для биографии герцога Бирона// Русский архив. 1867. Кн. 1. С. 469-472.

26. Из переписки барона А.И. Остермана. Письма к князю Б.И. Куракину и графу А.И. Головкину 1727-1729 гг. // ЧОИДР. 1913. Кн. 3. С. 1-32.

27. ЪА.Конопчинский В. Два политических письма Екатерины II // Русская старина. 1912. №3. с. 618-633.3Ъ.Курепин АД. Дело о князе A.A. Черкасском. 1733-1734. Подлинные бумаги императрицы Анны и гр. Остермана// Русский архив. 1879. Т. 9. С. 035-070.

28. Мардефелъд А. фон. Записка о важнейших персонах при дворе русском // Лшитенан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 267-286.

29. Остерман А.И. Генеральное состояние дел и интересов всероссийских со всеми иностранными государствами в 1726 г. // Северный архив. 1828. № 12. С. 3-61.

30. Пекарский П.П. Маркиз де ла Шетарди в России 1740-1742 гг. СПб.: тип. И. Огризко, 1862. 638 с.

31. Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб.: т-во «Общественная польза», 1862. Т. 1. 579 с.

32. Переписка великой княгини Екатерины Алексеевны и английского посла сэра Чарльза Гэнбери Уильямса // ЧОИДР. 1909. Кн. 2. С. 1-356.

33. Письма графа А.П. Бестужева-Рюмина к барону И.А. Черкасову // Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой Русской истории XVIII и XIX века, изданный М. Михайловым. СПб., 1873. С. 397406.

34. Письма графа М.П. Бестужева-Рюмина к Ивану Ивановичу Шувалову (1745— 1749) //Русский архив. 1863. Год 1-й. Вып. 10-11. С. 776-784.

35. Письма русских государей и других особ царского семейства. М.: тип. С. Орлова, 1862. Т. 4: Переписка герцогини Курляндской Анны Иоанновны. 280 с.

36. Письмо канцлера А.П. Бестужева-Рюмина к И.Д. Бестужеву-Рюмину, указывающее на старания канцлера сохранить родословные предания, 10 июля 1764 г. // Русская старина. 1876. Т. 15. С. 211—212.

37. Письмо Б.-К. Миниха из Сибири к [А.П.] Бестужеву, 4 июня 1744 г. // Русский архив. 1866. Кн. 2. С. 171-185.

38. Платоном, архиепископом Московским и Калужским и Святотроицкия Сергиевы лавры священно-архимандритом. М.: Синод, тип., 1780. Т. 2. С. 21-29.

39. Полное собрание законов Российской Империи. Собрание 1-е. СПб.: Гос. тип., 1830. Т. 11-16, 20.

40. Протоколы Верховного Тайного Совета. Ч. 1-5, 7, 8 // Сб. РИО. 1886. Т. 55; 1887. Т. 56; 1888. Т. 63; 1889. Т. 69; 1891. Т. 79; 1894. Т. 94; 1898. Т. 101.

41. Прошение А.П. Бестужева-Рюмина об оказании милосердия обер-кригс-комиссару Свечину // ЧОИДР. 1860. Кн. 3. С. 50-51.

42. Прошения к государыне императрице графа Алексея Бестужева-Рюмина // ЧОИДР. 1862. Кн. 4. С. 187-191.

43. Роспись приданого графини Авдотьи Денисовны Бестужевой-Рюминой, також что ей во время замужества пожаловано и подарено и что она от супруга своего получила // Васшьчикое A.A. Семейство Разумовских. СПб., 1880. Т. 1. С. XXVI-XXX.

44. Санкт-Петербургские ведомости. 1728-1734, 1740-1748, 1750-1760, 17621764, 1766.

45. Семейные отношения гр. А.П. Бестужева-Рюмина // Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой Русской истории XVIII и XIX века, изданный М. Михайловым. СПб., 1873. С. 345-369.

46. Сенатский архив. СПб.: Сенат, тип., 1889-1903. Т. 2-10. Протоколы Правительствующего Сената. 1740-1758.

47. Сношения князя A.A. Черкасского с Голштинским двором при императрице Анне Иоанновне // Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой Русской истории XVIII и XIX века, изданный М. Михайловым. СПб., 1873. С. 194-306.

48. Толстой A.A. Древние акты в родословных // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачевым. СПб., 1859. Кн. 3. Разд. XII. С. 7-9.

49. Тургенев А.И. Российский двор в XVIII веке / Пер. с фр. Д.В. Соловьева. СПб.: Искусство СПБ, 2005. 528 с.

50. Филиппов А.И. Неизданный текст записки, представленной императрице Елизавете Петровне бывшим герцогом Эрнстом-Иоганном Бироном // Журнал Министерства народного просвещения. 1903. № 6. С. 332-349.

51. Финкенштейн К.В.Ф. фон. Общий отчёт о русском дворе. 1748 // Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 287-326.

52. Private Correspondence of Chesterfield and Newcastle, 1744—1746 / Ed. By R. Lodge. London, 1930.

53. Friedrich II. Politische Correspondenz Friedrich's des Grossen. Berlin, 1879— 1882. Bd. 1-8.1. Мемуары и воспоминания

54. Бирон Э.-И. Обстоятельства, приготовившие опалу Эрнста-Иоанна Бирона, герцога курляндского // Время. 1861. № 12. С. 524-542.

55. Болотов А. Т. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Тула: Приок. кн. изд-во, 1988. Т. 1.525 с.

56. Екатерина II. Записки. СПб.: изд. Акад. наук, A.C. Суворин, 1907. 749 с. бй.Машитейн К.-Г. Записки о России. 1727—1744 / Пер. с фр. В.В. Тимощука.

57. СПб.: изд-во «Рус. старины», 1875. 398 с.

58. Мессельер. Записки г. де ля Мессельера о пребывании его в России с мая 1757 по март 1759 г. // Русский архив. 1874. Кн. 1. № 4. С. 956-998.

59. Пороишн С.А. Записки, служащие к истории его императорского высочества благоверного государя цесаревича и великого князя Павла Петровича наследника престолу Российского. СПб.: тип. B.C. Балашева, 1881. 636 стб.

60. Щербатов М.М. О повреждении нравов в России. М.: Наука, 1985. 529 с.

61. Юль Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом / Пер. с дат. Ю.Н. Щербачева. М.: Унив. тип., 1899. 599 с.l.TrenkF. von. Merckwürdige Lebengeschichte. Berlin, 1787. B.l.1. Литература

62. Энциклопедические сборники, словари

63. Портретная галерея русских деятелей. СПб.: изд. А. Мюнстера, 1865. Т. 1. 126 с.

64. Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб.: тип. Имп. Акад. наук, 1889. Т. 1. 736 стб.

65. Русский биографический словарь. СПб.: тип. Гл. Упр-я уделов, 1900. Т. 2.; 1908. Т. 3; 1905. Т. 6; 1897. Т. 8; 1905. Т. 22.

66. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 1. А — Безпристрастие. JL: Наука, Ленингр. отд-ние, 1984. 224 с.

67. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 9. Из — Каста. СПб.: Наука, Санкт-Петербург, отд-ние, 1997. 264 с.

68. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 10. Кастальский — Крепостца. СПб.: Наука, Санкт-Петербург, отд-ние, 1998. 256 с.

69. Турилова С.Л. Русские дипломатические представители за границей в конце XVH-XVIII вв. Справочник: Библиотека АВПРИ. Машинопись.

70. Kinship // International Encyclopedia of the Social Studies. New York, 1968. Vol. 8. P. 390-413.

71. Patron-Client Paternalism // International Encyclopedia of the Social Studies. New York, 1968. Vol. 11. P. 475^176.

72. Исследования (на русском языке)

73. Адамов Е. Польша между Пруссией и Россией // Исторический журнал. 1941. №9. С. 36-46.

74. Александренко В.Н. Русские дипломатические агенты в Лондоне в XVIII веке. Варшава, тип. Варшав. учеб. округа, 1897. Т. 1. 549 е.; Т. 2. 414 с.

75. Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.

76. Анисимов Е.В. Елизавета Петровна. М.: Мол. гвардия, 2002. 425 с.

77. Анисимов Е.В. Россия без Петра: 1725-1740. СПб.: Лениздат, 1994. 496 с.

78. Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века: борьба за наследие Петра. М.: Мысль, 1986. 237 с.

79. Анисимов М.Ю. Россия и Швеция в середине XVIII века: от конфронтации к союзу // Отечественная история. 2004. № 6. С. 3-17.

80. Арбузов JI.A. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии / Пер. с 3-го нем. издания В. Бука. СПб., тип. М.М. Стасюлевича, 1912. 296 с.

81. Ардабацкая A.M. Из истории борьбы русской дипломатии с прусской агрессией в 40-е гг. XVIII века // Ученые записки Саратовского гос. ун-та. Выпуск исторический. 1958. Т. 66. С. 116-163.

82. Бажова А.П. Дипломаты екатерининской эпохи. Восточный вопрос и Кучюк-Кайнарджийский мир // Российская дипломатия в портретах. М.: Междунар. отношения, 1992. С. 79-95.

83. Бажова-Гайдар А.П. Русско-югославские отношения во второй половине XVIII века. М.: Наука, 1982. 288 с.

84. Бантыш-Каменский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. СПб., тип. Третьего департамента Министерства гос. имуществ, 1840. Т. 1.4. 2. 268 с.

85. Бантыш-Каменский Д.Н. Словарь дипломатических людей русской земли, содержащей в себе жизнь и деяния знаменитых полководцев, министров и мужей государственных. М., тип. Штаба отдельного корпуса внутренней стражи, 1836. Т. I. 570 с.

86. Безобразов П.В. О сношениях России с Францией. М., Универс. тип., 1892. 465 с.

87. Бейгул A.A. Елизавета Петровна и дворцовый переворот 24-25 ноября 1741 г. // Вестник Омского ун-та. 1999. Вып. 2. С. 80-85.

88. Бильбасов В.А. История Екатерины Второй. Лондон, 1895. Т. 1. 643 с.

89. Бильбасов В.А. Первые политические письма Екатерины II. СПб., тип. B.C. Балашева, 1887. 110 с.114 .Блнев М.М. Осетинское посольство в Петербурге 1749-1752 гг. Орджоникидзе, Сев.-Осет. кн. изд., 1961. 88 с.

90. Брикнер А.Г. Заметка о Фоккеродте // Древняя и Новая Россия. 1875. Т. 3. № u.c. 269-275.

91. Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. СПб.: изд. А.С. Суворина, 1885. Т. 1.253 с.1 \7.Брикнер А.Г. Падение Бирона // Новое слово. 1895. № 3. С. 207-226; 1896. № 4. С. 134-152; № 6. С. 25-45; № 8. С. 52-78.

92. Брикнер А.Г. Россия и Дания при императрице Екатерине I // Русская мысль. 1895. Кн. 2. С. 39-60; Кн. 3. С. 41-56; Кн. 7. С.104-118; Кн. 9. С. 24-33.

93. Брикнер А.Г. Россия при Петре Великом по известиям двух немецких дипломатов // Журнал министерства народного просвещения. СПб., 1894. Ч. 171. № 1.С. 167-223.

94. Брюне П. Иоганн Готхильф Фоккеродт и его влияние на представление Вольтера и Фридриха Великого о России // Русские и немцы в XVIII веке: Встреча культур. М.: Наука, 2000. С. 42-49.2\.Бурдье П. Начала. M.: Socio-Logos: Фирма «Адапт», 1994. 287 с.

95. Буэс А. Курляндское герцогство и борьба за господство в Прибалтике в XVI-XVIII вв. / Пер. с нем. Б.В. Носова // Россия, Польша, Германия в европейской и мировой политике. XVI-XX вв. Материалы международной конференции. М., 2002. С. 39-61.

96. Валишевский К. Дочь Петра Великого Елизавета I, императрица всероссийская. По новым, частью неизданным документам. СПб.: изд. A.C. Суворина, 1911. 562 с.

97. Вандаль А. Императрица Елизавета и Людовик XV. М.: «Сфинкс», 1911. 369 с.

98. Васильчиков A.A. Семейство Разумовских. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1880. Т. 1. 620 с.

99. Вейдемейер А.И. Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия. СПб.: изд. Э. Эйнерлинга, 1846.

100. Веселоеский С.Б. Ономастикон: Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М.: Наука, 1974. 382 с.

101. Витязееа В.А. Каменный остров: Архитектурно-парковый ансамбль XVIII начала XX в. Л.: Лениздат, 1991. 268 с.131 .Волков Н.Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. СПб.: печатня Р. Голике, 1900. 246 с.

102. Волкова КВ., Курукин И.В. Феномен дворцовых переворотов в политической истории России XVII-XIX вв. // Вопросы истории. 1995. № 5-6. С. 40-61.

103. Волоскова A.B. Дипломатическая лексика начала XVIII в. (по материалам трактата П.П. Шафирова «Рассуждение, какие законные причины Пётр

104. Гнамманку Д. Абрам Ганнибал: черный предок Пушкина. М.: Мол. Гвардия, 1999. 221 с.

105. Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. М.: тип. Н. Степанова, 1838. Т. 8. 502 с.

106. Гольденберг JI.A. Каторжанин — сибирский губернатор: Жизнь и труды Ф.И. Соймонова (1692-1780). Магадан: Магадан, кн. изд-во, 1979. 287 с.

107. Ермасов Е.В. Пётр I и Россия в немецкой публицистике первой четверти XVIII века. Дис. . канд. ист. наук. Саратов, 2000.

108. Егиевский C.B. Очерк царствования Елизаветы Петровны // Отечественные записки. 1868. № 5. С. 17-58; № 6. С. 337-419.

109. Жижин В.Д. Ссылка в России (Законодательная история русской ссылки) // Журнал Министерства юстиции. 1900. № 1. С. 37-66; № 2. С. 53-95.

110. Зимин A.A. К изучению фальсификаций актовых материалов в Русском государстве XVI-XVII вв. // Труды Моск. гос. историко-архивного ин-та. М., 1963. Т. 17. С. 402-416.

111. Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV первой трети XVI в. М.: Наука, 1988. 348 с.

112. Ибнеева Г.В. Политические группировки при восшествии на престол Екатерины II. Автореф. дис. . канд. ист. наук. Казань, 1994. 19 с.

113. Иваненко B.C. Юрист Ф.Ф. Мартене великий ученый, педагог, дипломат // Немцы в государственности России. СПб.: Б.и., 2004. С. 117-131.

114. Иверсен Ю. Медали в память графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. СПб.: тип. Имп. Акад. наук, 1875. 15 с.

115. Игнатьев A.B. Россия и политика баланса сил (XVIII начало XX в.) // Россия и мировая цивилизация. К 70-летию члена-корреспондента РАН А.Н. Сахарова. М.: Ин-т российской истории РАН, 2000. С. 211-219.

116. История внешней политики России. XVIII век (от Северной войны до войн России против Наполеона) / Отв. ред. Г.А. Санин. М.: Междунар. отношения, 1998. 304 с.

117. История делопроизводства в СССР. Учебное пособие / Под ред. Я.З. Лившица и В.А. Цикулина. М.: Моск. ист.-арх. ин-т, 1974. 169 с.

118. История дипломатии. М.: ГосПолитиздат, 1959. Т. 1. 896 с.

119. История родов русского дворянства / Сост. П.Н. Петров. СПб., 1886. Т. 1. 430 с.

120. Кобрин В.Б. Материалы генеалогии княжеско-боярской аристократии XV-XVI вв. М.: Изд. центр РГГУ, 1995. 238 с.

121. Карпович Е.П. Вмешательство русской политики в избрание Морица Саксонского герцогом Курляндским с 1711 по 1748 год // Древняя и Новая Россия. 1875. Т. 3. № 9. с. 56-71; № ю. С. 152-161.

122. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. М.: Мысль, 1993. Кн. 3. 558 с.

123. Коваленко Т. А. Менталитет дворянской культуры XVIII века // Общественные науки и современность. 1997. № 5. С. 108-117.

124. Коваленко Т.А. Менталитет русского дворянства в контексте культуры середины XVIII в. Автореф. дисс. . канд. культурологии. М., 1999. 28 с.

125. Ковригина В.А. Немецкая слобода Москвы и её жители в конце XVII -первой четверти XVIII в. М.: Археограф, центр, 1998. 434 с.

126. Кодан C.B. Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой половины XIX в. Иркутск: ИрГУ, 1980. 95 с.

127. Кони Ф. Фридрих Великий. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. 544 с.

128. Коробков Н.М. Семилетняя война (действия России в 1756-1762 гг.). М.: Воениздат, 1940. 348 с.

129. Костомаров H.H. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1913. Кн. 3. 569 с.

130. Кром М.М. Историческая биография: новая жизнь старого жанра // Источниковедческие и методологические проблемы биографических исследований. Сборник материалов научно-практического семинара. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. С. 182-189.

131. Кумок М.В. Русско-английские отношения в 30-40-х гг. XVIII в. (17381750). Дис. . канд. ист. наук. М., 1987.

132. Кургатников A.B. Год 1740. СПб.: информац.-изд. агентство «ЛИК», 1998. 176 с.

133. Курукин И.В. «Эпоха дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725—1762 гг. Рязань: изд. П.А. Трибунского, 2003. 565 с.

134. Пб.Ле Гофф Ж. О биографии исторического персонажа (Людовик Святой) // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Вып. 2. М., 1999. С. 100-116.

135. JJe Донн Д. Правящий класс России: характерная модель // Международный журнал социальных наук. 1993. № 3. С. 177—194.

136. Леем Дж. Биография и история // Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке TACIS. М., 1996. С. 167-190.

137. Леец Г. Абрам Петрович Ганнибал. Таллин: Ээсти раамат, 1984. 192 с.

138. Лещнковская И.И. Балканская политика Екатерины II // Вопросы истории. 1999. №2. С. 29^41.

139. Ъ\.Лиштенан Ф.-Д. Вольтер: Фридрих II или Петр I / Пер. с фр. А.Ф. Строева // Вольтер и Россия / Под ред. А.Д. Михайлова, А.Ф. Строева. М.: Наследие, 1999. С. 79-89.

140. ХЧЫ.Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М.: ОГИ, 2000. 408 с.

141. Лобанов-Ростовский А.Б. Гофмейстерины, статс-дамы и фрейлины русского двора. XVITT и XIX вв. (дополненные списки П.Ф. Карабанова). СПб.: тип. B.C. Балашева, 1872. 126 с.

142. ХЪА.Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начала XIX века). СПб.: Искусство - СПБ, 1997. 399 с.

143. Лукашевич A.A. Виды документов в Российском государстве первой четверти XVIII в. (на материале Генерального регламента) // Советские архивы. 1991. № 4. С. 38-45.

144. Любименко И.И. Россия и Англия в первой половине XVIII века. Л., 1952: Архив СПбИИ РАН. Ф. 276. Издательский архив ЛОИИ. Оп. 3. Д. 133. Ч. 1-3.

145. Марголис А.Д. Тюрьма и ссылка в императорской России: Исследования и архивные находки. М.: Лантерна: Вита, 1995. 207 с.

146. Маркова О.П. Россия и Закавказье и международные отношения в XVIII веке. М.: Наука, 1966. 323 с.

147. Масловский Д. Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. М.: тип. Окр. штаба, 1886. Вып. 1. 678 с.

148. Мезин С.А. Стереотипы России в европейской общественной мысли XVIII века // Вопросы истории. 2002. № 10. С. 148-157.

149. Милова М.А. «Мы все считали его погибшим человеком.» Адмирал Иван Лукьянович Талызин // Кортик. Флот. История. Люди. 2003. Вып. 1. С. 1529.

150. Митяев К.Г. История делопроизводства в СССР. Учебное пособие / Под ред. A.B. Чернова. М.: Моск. гос. ист.-архив. ин-т, 1959. 359 с.

151. Михнева Р. Россия и Османская империя в международных отношениях в середине XVIII века (1739-1756). М.: Наука, 1985. 183 с.

152. Мясников B.C. Об изучении истории внешней политики России // Новая и новейшая история. 1992. № 5. С. 3-22.

153. Наумов В.П. Организация и внутриполитическая деятельность Конференции при Высочайшем дворе (1756-1762). Дис. . канд. ист. наук. М., 1991.

154. Некоторые немецкие сочинения о России в конце XVII-ro и начале XVIII-го веков // Отечественные записки. 1854. Т. 95. № 8. С. 135-158.

155. Некрасов Г.А. Международное признание российского великодержавия в XVIII в. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М.: Наука, 1972. С. 381-388.

156. Некрасов Г.А. Роль России в европейской международной политике 17251739 гг. М.: Наука, 1976. 320 с

157. Нелиппович С.Г. Русско-австрийские союзные связи второй четверти XVIII века (1725-1750 годы). Дис. . канд. ист. наук. М., 1993.

158. Ненахов Ю.Ю. Войны и кампании Фридриха Великого. Минск: Харвест, 2002. 816 с.

159. Несколько редких и малоизвестных иноязычных сочинений, относящихся до Петра Великого и его века // Отечественные записки. 1856. Т. 104. № 2. С. 345-391.

160. Огарков В.В. Демидовы, их жизнь и деятельность. Биографический очерк.

161. СПб.: тип. газеты «Новости», 1891. 95 с. 206. Осипов В.И. Герман Карл Кейзерлинг // Во главе первенствующего учёного сословия России. Очерки жизни и деятельности президентов

162. Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. 1725-1917 гг. СПб.: Наука, 2000. С. 29-35.2070 судьбе участников лопухинского дела // Русская старина. 1875. № 12. С. 400-401.

163. Очерк истории Министерства иностранных дел. 1802-1902. СПб.: тип. М-ва ин. дел, 1902. 206 с.

164. Очерки истории СССР. Россия во второй четверти XVIII века / Под ред. Н.М. Дружинина. М.: изд-во Акад. наук СССР, 1957. 866 с.

165. Павленко Н.И. Страсти у трона. История дворцовых переворотов. М.: журн. «Родина», 1996. 317 с.

166. ИЪ.Пайчадзе Г.Г. Русско-грузинские политические отношения в первой половине XVIII века. Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1970. 280 с.

167. Патронат и ютиентела в истории России (материалы «круглого стола») // Новая политическая история: Сборник научных работ. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге; Алетейя, 2004. С. 255287.

168. Перцев В.Н. Германия в XVIII веке. Минск: Белорус. Гос. ун-т им. В.И. Ленина, 1953. 78 с.

169. Писаревский Г.Г. Из истории иностранной колонизации в России в XVIII веке // Записки Московского Археологического института. 1909. Т. 5. 342 с.

170. Писаренко К. А. Повседневная жизнь русского Двора в царствование Елизаветы Петровны. М.: Мол. гвардия, 2003. 873 с.

171. Писарькова Л.Ф. От Петра I до Николая I: политика правительства в области формирования бюрократии // Отечественная история. 1996. № 4. С. 29^3.

172. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории // Платонов С.Ф. Собрание сочинений по русской истории. М.: фирма «Стройлеспечать», 1993. Т. 1. 730 с.

173. Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен // Покровский М.Н. Избранные произведения. М.: Мысль, 1965. Кн. 2. 664 с.

174. Полевой Н.А. Столетие России с 1745 по 1845 г., или историческая картина достопамятных событий в России за сто лет. СПб.: тип. П.И. Мартынова, 1845. Ч. 1.408 с.

175. Полиевктов М.А. Балтийский вопрос в русской политике после Ништадского мира (1721-1725). СПб.: тип. М. Александрова, 1907. 380 с.

176. Полиевктов М.А. Голштинский вопрос и политика России на Балтийском море в первой половине XVIII столетия // Русская старина. 1907. № 1. С. 199-219; №3. С. 643-667.

177. Пуцилло М.П. Начало дружественных сношений России с Пруссией. Русские великаны в прусской службе (1711—1746) // Русский вестник. 1878. № 3. С. 374-390.

178. Пыляев М.Н. П.А.Демидов. // Пыляев М.Н. Замечательные чудаки и оригиналы. М.: Орбита, Моск. филиал, 1990. С. 456-465.

179. Райнальтер Г. Австрийско-российские отношения в XVIII в. // Русские и немцы в XVIII веке: Встреча культур. М.: Наука, 2000. С. 254-262.

180. Репина Л.П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Вып. 2. М., 1999. С. 76-100.

181. Репина Л.П. Смена познавательных ориентаций и метаморфозы социальной истории (Часть II) // Социальная история. Ежегодник. 1998/99. М., 1999. Вып. 2. С. 7-38.

182. Рихтер В.М. История медицины в России. М.: Унив. тип., 1820. Ч. 3. 694 с.

183. Савельева И.М., Полетаев A.B. Микроистория и опыт социальных наук // Социальная история. Ежегодник. 1998/99. М., 1999. Вып. 2. С. 101-119.

184. Семевский М.И. Елизавета Петровна до восшествия своего на престол и первый год ее царствования. Исторический очерк // Русское слово. 1859. № 2. С. 209-278.

185. Семевский М.И. Наталья Федоровна Лопухина. 1699-1763. Эпизод из ее жизни // Русский вестник. 1860. Кн. 9. С. 5-62.

186. Семевский М.И. Противники Фридриха Великого. Апраксин и Бестужев-Рюмин (Очерк из русско-прусской войны 1756—1762 гг.) // Военный сборник. 1862. № 5. С. 1-161.

187. Семевский М.И. Семейство Монсов. 1688-1724. Очерк из русской истории. СПб.: тип. Э. Праца, 1862. 204 с.

188. Семевский М.И. Цесаревич Алексей Петрович (Критика VI тома книги Н.Г. Устрялова) // Русское слово. 1860. № 1. С. 1-66.

189. Семевский М.И. Царствование Елизаветы Петровны. 1743 год // Русское слово. 1860. № 1. С. 88-118.

190. Смагина Г.И. Немцы учителя и устроители государственных учебных заведений в России XVIII в. // Немцы в России: люди и судьбы. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 144-161.

191. Смирнов Ю.Н. Армия и дворцовые перевороты XVIII века // Общественно-политические движения в России XVIII-XIX вв. Самара: изд-во Самар. унта, 1993. С. 4-14.

192. Смирнов Ю.Н. Русская гвардия в XVIII веке. Учебное пособие к спецкурсу. Куйбышев: изд-во Куйбышев, ун-та, 1989. 80 с.

193. Соболева Т.А. История шифровального дела в России. М.: ОЛМА-ПРЕСС-Образование, 2002. 511с.

194. Соловьев С.М. Алексей Петрович Бестужев-Рюмин // Русская речь. 1861. № 4. С. 53-60; № 77. С. 381-384; № 78. С. 397-401.

195. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. 19-24 // Соловьев С.М. Сочинения в 18-ти книгах. М.: Голос, 1999. Кн. 10-12.

196. Соловьев С.М. Политика России во время войны за австрийское наследство. СПб.: печатня В. Головина, 1867. 45 с.

197. Сотавов H.A. Северный Кавказ в кавказской политике России, Ирана и Турции в первой половине XVIII в. Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1989. 227 с.

198. Ссылка и каторга в Сибири (XVIII начало XX вв.): Сб. ст. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1975. 304 с.

199. Строев В.Н. Бироновщина и Кабинет министров: Очерк внутренней политики императрицы Анны. М.: тип. Моск. ун-та, 1910. Ч. 2. 207 с.

200. Терещенко A.B. Опыт обозрения жизни сановников, управляющих иностранными делами в России. СПб.: тип. Акад. наук, 1837. Ч. 2. 348 с.

201. Троицкий С.М. Русские дипломаты в середине XVIII в. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М.: Наука, 1972. С. 398 -406.

202. Туполев Б.М. Фридрих II, Россия и первый раздел Польши // Новая и новейшая история. 1997. № 5. С. 168-195.

203. Уляницкий В.А. Русские консульства за границей в XVIII веке. М.: состоящ. При Моск. глав. Архиве М-ва ин. Дел комис. печатания грамот и договоров, 1899. Т. 1. 678 с.

204. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб.: тип. II-гоотде-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1859. Т. 6. 628 с.

205. Файтитейн М.Ф. Карл Бреверн // Во главе первенствующего учёного сословия России. Очерки жизни и деятельности президентов Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. 1725-1917 гг. СПб.: Наука, 2000. С. 52-56.

206. Феоктистов Е.М. Отношение России к Пруссии в царствование Елизаветы Петровны. М.: Унив. тип., 1882. 204 с.

207. Флеровская М. Гимназия пастора Глюка // Московский журнал. 1991. № 1. С. 56-59.

208. Фосс Ю. Образ России в немецких энциклопедиях XVIII в. // Русские и немцы в XVIII веке: Встреча культур. М.: Наука, 2000. С. 13-23.

209. Фрейзер Д. Фридрих Великий. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. 604 с.

210. Фурсенко В.В. Дело о Лестоке 1748 года. СПб.: Сенат, тип., 1912. 64 с.

211. Фурсенко В.В. Конференции и консилиумы в царствование императрицы Елизаветы Петровны // Журнал Министерства народного просвещения.1913. №6. С. 387-408.

212. Фурсенко В.В. Наталья Федоровна Лопухина. СПб.: тип. Гл. упр-я уделов,1914. 13 с.

213. Фурсенко В.В. Политическая и дипломатическая деятельность Бестужевых-Рюминых (1708-1731 гг.). Дис. . канд. ист. наук. Л., 1941: Архив СПбИИ РАН. Ф. 276. Оп. 2. Д. 68.

214. Хмыров МД. Граф Лесток // Хмыров МД. Исторические статьи. СПб.: изд. В.П. Печаткина, 1873. С. 67-240.

215. Хоскинг Д. Система патроната и Российское государство // Россия и мировая цивилизация. К 70-летию члена-корреспондента РАН А.Н. Сахарова. М.: Ин-т российской истории РАН, 2000. С. 413-435.

216. Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии: Становление русско-французских отношений в XVIII веке, 1700-1775. М.: Наука, 1995. 439 с.

217. Чечулин НД. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II (1762-1774) // Записки историко-филологического факультета императорского С.-Петербургского университета. 1896. Т. 40. 468 с.

218. Чечулин НД. Екатерина II в борьбе за престол. По новым материалам. Л.: Время, 1924. 136 с.

219. Шапкина А.Н. Новые ориентиры. Канцлер А.П. Бестужев-Рюмин и союз с Австрией // Российская дипломатия в портретах. М.: Междунар. отношения, 1992. С. 48-65.

220. Шатохина-Мордвинцвва Г.А. Внешняя политика Нидерландов. 1713—1763: становление голландского нейтралитета. М.: ИВИ, 1998. 175 с.

221. Шубинский С.Н. Княгиня А.П. Волконская и ее друзья (эпизод из придворной жизни XVIII столетия) // Шубинский С.Н. Исторические очерки и рассказы. М.: Моск. рабочий, 1995. С. 41-63.

222. Шубинский С.Н. Придворный быт императрицы Анны Иоанновны // Шубинский С.Н. Исторические очерки и рассказы. СПб., 1911. С. 165—192.

223. Шульце-Вессель М. А.И. Остерман и его политика в отношении Польши в историческом освещении // Польша и Европа в XVIII веке. Международные и внутренние факторы разделов Речи Посполитой. Сб. статей. М.: Ин-т славяноведения РАН, 1999. С. 6-19.

224. ИЪ.Щебсшьский П.К. Князь Меншиков и Граф Мориц Саксонский в Курляндии. 1726-1727 // Русский вестник. 1860. Т. 25. Кн. 1. С. 15-56.

225. Щебалъский П.К. Чтения по русской истории (с исхода XVII века). М.: тип. Деп. вн. торг., 1867.

226. Щепкин E.H. Падение канцлера графа А.П. Бестужева-Рюмина // Записки императорского Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1901. Т. 23. С. 207-260.

227. Яковлев H.H. «Дипломатическая революция» кануна Семилетней войны: быль и небыль // Яковлев H.H. Британия и Европа. М.: ИВИ РАН, 2000. С. 169-191.

228. Якубова H.H. Северный Кавказ в русско-турецких отношениях в 40-70-е гг. XVIII века. Нальчик: Эльбрус, 1993. 158 с.1. Иностранные исследования

229. Anderson M.S. Eighteenth-Century Theories of the Balance of Power // Studies in Diplomatic History / Ed. R. Hatton and M.S. Anderson. London, 1970. P. 183-198.

230. Asprey R.B. Frederick the Great. The Magnificent Enigma. New York, Ticknor & Fields, 1986.715 p.

231. Augstein R. Preußens Friedrich und die Deutschen. Hamburg, Frankfurt am Main, 1968.

232. Bagger H. The role of the Baltic in Russian foreign policy, 1721-1773 // Imperial Russian foreign policy / Edited by Hugh Ragsdale. Cambridge, 1993. P. 36-72.

233. Bain R.N. Slavonic Europe: A political History of Poland and Russia from 1447 to 1796. Cambridge, 1908.

234. Bain R.N. The daughter of Peter the Great: A history of Russian diplomacy and Russian court under the Empress Elisabeth Petrovna, 1741-1762. Westminster, 1899.

235. Bell D.A. How (and How Not) to Write Histoire Evénementielle: Recent Books on Eighteenth-Century French Politics // French Historical Studies. 1996. Vol. 19. №4. P. 1169-1189.

236. Bell D.A. The "Public Sphere", the State, and the World of Law in Eighteenth-Century France // French Historical Studies. 1992. Vol. 17. № 4. P. 912-934.

237. Black J. British Foreign Policy in the Eighteenth Century: A Survey // The Journal of British Studies. 1987. Vol. 26. № 1. P. 26-53.

238. Black J. French Foreign Policy in the Age of Fleury Reasessed // The English Historical Review. 1988. Vol. 103. № 407. P. 359-384.

239. Black J. Fresh Light on the Fall of Townshend // The Historical Journal. 1986. Vol. 29. № 1. P. 41-64.

240. Black J. The Theory of the Balance of Power in the First Half of the Eighteenth Century: A Note on Sources // Review of International Studies. 1983. № 9. P. 55-61.

241. Brennan J.F. Enlightened Despotism en Russia: The Reign of Elisabeth, 1741-t; 1762. New York: Lang cop, Berne, Frankfurt am Main, Paris, 1987. 295 p.

242. Broglie A. de. Frédéric II et Louis XV, 1742-1744. Calmann Lévy, 1885. Vol. 1, 2.

243. Broglie A. de. Frédéric II et Marie-Thérèse, 1740-1742. Calmann Lévy, 1883. Vol. 1,2.

244. Browning R. The Duke of Newcastle and the Imperial Election Plan, 1749—1754 //The Journal of British Studies. 1967. Vol. 7. № 1. P. 28-47.

245. Chance J.F. Northern Affaires in 1724 // The English Historical Review. 1912. Vol. 27. № 107. P. 483-511.

246. Chance J.F. The Alliance of Hannover: A Study of British Foreign Policy in the Last Years of George I. London, 1923.

247. Chittolini G. The "Private", the "Public", the State // The Journal of Modern History. 1995. Vol. 67. Supplement: The Origins of the State in Italy, 13001600. P. S34-S61.

248. Cross A.G. Peter the Great through British eyes: Perceptions and representations of the Tsar since 1698. Cambridge: Cambridge Univ. press, 2000. 172 p.

249. Duchhardt H. Europa am Vorabend der Moderne. 1650-1800. Stuttgart, Verlag Eugen Ulmer, 2003. 464 s.

250. Duffy C. Frederick the Great. A Military Life. London, New York, 1985.

251. Eisenstadt S.N., Roniger L. Patron-Client Relations as a Model of Structuring Social Exchange // Comparative Studies in Society and History. 1980. Vol. 22. № l.P. 42-77.

252. Farrow L.A. Peter the Great's Law of Single Inheritance: State Imperatives and Noble Resistance // The Russian Review. 1996. Vol. 55. P. 430-447.

253. Gibbs G.C. Britain and the Alliance of Hanover, April 1725-February 1726 // The English Historical Review. 1958. Vol. 73. № 288. P. 404-430.

254. Greenfield L. The Formation of the Russian National Identity: The Role of ^ Status Insecurity and Ressentiment // Comparative Studies in Society and

255. History. 1990. Vol. 32. № 3. P. 549-591.

256. Gooch G.P. Frederick the Great. The Ruler, the Writer, the Man. New York, 1947.

257. Historia Sl^ska, T. 3. Cz. 3. Wroclaw: PAN, 1963. 626 s.

258. Horn D.B. Great Britain and Europe in the eighteenth century. Oxford: Clarendon Press, 1967. 411 p.

259. Horn D.B. Saxony in the War of the Austrian Succession // The English Historical Review. 1929. Vol. 44. № 173. p. 33^7.

260. Horn D.B. The Cabinet Controversy on Subsidy Treaties of Peace, 1749-50 // The English Historical Review. 1930. Vol. 45. № 179. p. 463^166.

261. Horn D.B. The Cost of the Diplomatic Service, 1747-52 // The English Historical Review. 1928. Vol. 43. № 172. P. 606-611.

262. Horn D.B. The Origins of the Proposed Election of a King of the Romans, 17481750 // The English Historical Review. 1927. Vol. 42. № 167. P. 361-370.

263. Kaplan H.H. Russia and the Outbreak of the Seven Year's War. Berkeley and Los Angeles, University of California press, 1968. 165 p.

264. Keller M. Geschichte im Reimen: Rußland in Zeitgedichten und Kriegsliedern II Russen und Rußland aus dem 18. Jahrhundert: Aufklarung. München, 1987. S. 298-335.

265. Kettering S. Patronage and Kinship in Early Modern France II French Historical Studies. 1989. Vol. 16. № 2. P. 408-435.

266. Kettering S. Patronage in Early Modern France // French Historical Studies. 1992. Vol. 17. № 4. P. 839-862.

267. Kettering S. The Historical Development of Political Clientelism // Journal of Interdisciplinary History. 1988. № 18. P. 419-447.

268. Konopczynski W. Fryderyk Wielki a Polska. Poznan, Instytut zachodni, 1981. 266 s.

269. Kopelev L. "Unser natürlischer Verbündeter" Friedrich der Grosse über Rußland II Russen und Rußland aus dem 18. Jahrhundert: Aufklarung. München, 1987. S. 275-297.

270. Le Donn J.P. Ruling Families in the Russian Political Order. 1689-1825 // Cahiers du Monde Russe et Sovetique. 1987. Vol. 28. № 3-4. P. 233-322.

271. Lodge R. Introduction I I Private Correspondence of Chesterfield and Newcastle, 1744-1746 / Ed. By R. Lodge. London, 1930. P. 9-45.

272. Lodge R. Lord Hyndford's Embassy to Russia, 1744-9 // The English Historical Review. 1931. Vol. 46. Issue 181. P. 48-76; Issue 183. P. 389-422.

273. Lodge R. Russia, Prussia and Great Britain, 1742-4 // The English Historical Review. 1930. Vol. 45. P. 579-611.

274. Lodge R. Studies in Eighteenth Century Diplomacy (1740-1748). London: J. Murray, 1930.421 p.

275. Lodge R. The First Anglo-Russian Treaty, 1739-1742 // The English Historical Review. 1928. Vol. 43. P. 354-375.

276. Lodge R. The Treaty of Abo and the Swedish Succession // The English Historical Review. 1928. Vol. 43. P. 540-571.

277. Mattes E. Das veränderte Rußland. Studien zum deutschen Rußland -Verständnis im 18. Jahrhundert zwischen 1725 und 1762. Frankfurt am Main, 1981.420 s.

278. McGill W.J. The Roots of Policy: Kaunitz in Italy and the Netherlands, 17421746 // Central European History. 1968. № 6. P. 131-149.

279. McGill W.J. The Roots of Policy: Kaunitz in Vienna and Versailles, 1749-1754 //The Journal of Modern History. 1971. Vol. 43. № 2. P. 228-244.

280. Nolte H.-H. Patronage und Klientel im frühneuxeitlichen Rußland: ein Orientierungsversuch II Patronage und Klientel: Ergebnisse einer polnischdeutschen Konferenz, hrsg. Von Hans-Heinrich Nolte. Köln; Wien: Böhlau, 1989. S. 68-82.

281. Oliva L.J. Misalliance: A Study of French Policy in Russia during the Seven years' war. New York: Univ. press, 1964. 218 p.

282. Pangels C. Friedrich der Große. Bruder, Freund und König. München, 1979.

283. Ransel D.L. Bureaucracy and Patronage: The View from an Eighteenth-Century Russian Letter-Writer // The Rich, the Well Born, and the Powerful: Elites and Upper Classes in History. Urbana, 1973.

284. Ransel D.L. The politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven and London: Yale Univ. press, 1975. 327 p.

285. Röbel G. Deutsche Biographien Peters des Grossen aus dem 18. Jahrhundert // Russen und Rußland aus dem 18. Jahrhundert: Aufklarung. München, 1987. S. 153-172.

286. Rostworowski E. Podboj Sl^ska przez Prusy a pierwszy rozbiör Polski // Kwartalnik Historiczny. 1972. T. LXIII. Z. 3. S. 389-412.

287. Veale F.J.P. Frederick the Great. His life and Place in History. Hamish-Hamilton, 1935.

288. Zielinska T. Magnateria polska epoki saskiej. Funkcje urzedow i krolewszczyzn w procesie przeobrazen warstwy spolecznej. Wroclaw: PAN, 1977. 235 s.

289. Zielinska Z. Walka "Familii" о reforme Rzeczypospolitej, 1743-1752. Warszawa: PWN, 1983. 385 s.

290. Zernack K. Preussen Deutschland — Polen. Aufsätze zur Geschichte der deutsch-polnischen Beziehungen. Berlin, 1991.

291. Семья А.П. Бестужева-Рюмина

292. Перед своей кончиной А.П. Бестужев-Рюмин просил освободить сына, но лишив его 0 при этом наследства. Новое завещание подписать он не успел. 10 апреля 1766 г. его не стало.

293. Увлечения А.П. Бестужева-Рюмина

294. В 1757 г. канцлер заказал И.Г. Хельду медаль в двух величинах. Медаль большей величины: 5' 2".

295. Медаль 1757 г. меньшей величины: 3' 4". Копия сделана Василием Клементовым (XIX в.).

296. В 1757 г. получил заказ медальер Дюбю. Величина: 5' 2".

297. В 1762 г. медаль меньшей величины (3' 8") исполнил И.Г. Ягер.

298. В 1764 г. была заказана медаль на кончину А.П. Бестужева. Величина: 3' 8". Имя гравера не указано. Возможно, в 1765 г. была выполнена эта медаль большей величины.

299. Копия медали 1757 г., выполненная после смерти А.П.Бестужева в 1766 г. Величина: 3' 8".

300. А.П. Бестужев-Рюмин в ссылке

301. Ниже мы намерены рассмотреть, какое влияние имело громкое дело Лопухиных на положение А.П. Бестужева-Рюмина и состояние русско-прусских отношений.

302. Воронцова. Тем не менее, лейб-медик неоднократно повторял свою просьбу государыне, однако она неизменно отвечала отказом1195. М.И. Воронцов прежде входил в группировку И.-Г. Лестока, но теперь он вместе с А.Г. Разумовским защищал Бестужевых1196.

303. Д. 56. Т.2. Л. 127 об.-128; Записка о конференции А. Мардефельда, 28 сентября 1743 г.: Там же. 1743. Д. 7. Л. 122-123.1210 Реляции П.Г. Чернышева, 27 сентября и 4 октября 1743 г.: Там же. 1743. Д. 56. Т. 2. Л. 179 и об., 198.пи

304. Тем не менее, еще два месяца русский двор обходил молчанием инициативы1 "У") 1

305. Рис. 1. Императрица Елизавета Петровна. С портрета X. Бреннера

306. Рис. 3. Герцог Курляндский Э.-И. Бирон. С гравюры И.А. Соколова, выполненной с незавершенного портрета Л. Каравакка (1740 г.)

307. Рис. 4. Граф А.П. Бестужев-Рюмин. С гравюры И.М. Бернигерота, сделанной с портрета Г.Г. Преннера, написанного в 1755 г., несхожего с обликом канцлера

308. Рис. 5. Граф A.n. Бестужев-Рюмин. С гравюры Вагнера, сделанной с портрета Г.Г. Преннера, несхожего с обликом канцлера

309. Рис. 6. Граф А.П. Бестужев-Рюмин. С портрета работы Л. Токке (1750-е гг.).

310. Йлдами .'*т А-.Цтвистврй С«1Ьсо ЯТЕк з-шшшттт^

311. Рис. 7. Граф А.П. Бестужев-Рюмин. Гравированное изображение с автографом, изданное тип. А. Мюнстера.

312. Рис. 9. Герб графов Бестужевых-Рюминых. Девиз: «В боге мое спасение»

313. Рис. 10. Дом А.П. Бестужева у Галерного моста. С гравюры Я.В. Васильева, выполненной по рисунку М.И. Махаева

314. Рис. 11. Загородный дом А.П. Бестужева на Каменном острове. Гравюра по рисунку М.И. Махаева, 1753 г.

315. Рис. 12. Проспект сада с северной стороны при загородном доме А.П. Бестужева на Каменном острове. Гравюра по рисунку М.И. Махаева, 1755 г.и.

316. Рис. 13. Граф М.И. Воронцов. С гравюры Шмидта, сделанной с портрета Л. Токке

317. Рис. 14. Граф М.П. Бестужев-Рюмин, чрезвычайный и полномочный посланник в Берлине в 1744 г. С копии с портрета 1745 г., хранящейся в: ОР РНБ. Ф. 124. Собрание П.Л. Вакселя. Д. 468.

318. Рис. 16. Граф Г.-К. Кейзерлинг, чрезвычайный и полномочный посланник России в Берлине в 1746-1749 гг.к—

319. Рис. 17. Г. Гросс, чрезвычайный и полномочный посланник России в Берлине в 1749-1750 гг.

320. Рис. 18. Медали (к Приложению 2)