Российская эмиграция в Китае: 1920 - 1950-е гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Аурилене, Елена Евлампиевна

• Аурилене, Елена Евлампиевна
• доктор исторических наук
• 2004

Оглавление диссертации доктор исторических наук Аурилене, Елена Евлампиевна

Введение.

Глава 1. Историография российской послереволюционной эмиграции в Китае.

Глава 2. Российская эмиграция в Маньчжурии.

2.1 .Возникновение и развитие эмигрантской колонии в 1920 - начале 30-х гг.

2.2. Начало японской оккупации и объединительные кампании русских эмигрантов.

2.3. Установление японского контроля над эмигрантской колонией:

Бюро по делам российских эмигрантов.

2.4. «Эмигрантское правительство».

2.5. Русская культура в условиях японского оккупационного режима.

Глава 3. Особенности становления и развития русских диаспорных групп в Северном Китае.

3.1. Эмигрантские колонии Тяньцзина и Пекина в 20-х первой половине 30-х гг.

3.2. Русский антикоммунистический комитет.

Глава 4. Шанхайская ветвь русской диаспоры в Китае.

4.1. Формирование беженской колонии, становление диаспорных институтов.

4.2. Эмигрантская культура в условиях города-космополита.

4.3. Русские военные эмигранты.

4.4. Эмигрантская община в условиях японской оккупации Шанхая.

4.5. Русские беженцы китайской революции: исход из Китая.

Глава 5. Русская социально-политическая мысль в Китае.

5.1. Монархическая идеология.

5.2. Русский фашизм: дальневосточный вариант.

5.3. Проблемы российской государственности в контексте социологических теорий: солидаризм, социал-дарвинизм и органическая теория общества.

5.4. Гражданское согласие во имя процветания России: сменовеховство, евразийство и «новый путь» младороссов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Российская эмиграция в Китае: 1920 - 1950-е гг.»

Тема и ее актуальность. Глубокие перемены, происходящие в последние полтора десятка лет в российском обществе, потребовали от ученых разработки и обоснования новых концептуальных подходов к изучению прошлого, переосмысления многих страниц истории страны. Сегодня не подлежит сомнению тот факт, что история русского зарубежья является неотъемлемой частью как истории России, так и всемирной истории. Около двух миллионов беженцев Октябрьской революции и гражданской войны в России, рассеявшись по всему свету, создали социальный феномен, именуемый «Зарубежной Россией».

Российская эмиграция в Китае являлась одной из крупнейших составных частей Зарубежной России. Ее исследование дает уникальную возможность изучения межкультурного взаимодействия этносов, принадлежавших к разным цивилизациям. История российской диаспоры в Китае складывалась в контексте мировой колониальной истории. Присутствие на территории Китая иностранных концессий существенным образом повлияло на процесс адаптации эмигрантов, явилось одним из решающих факторов, обусловивших региональные особенности формирования и развития российских диаспорных групп. В результате массового исхода российской эмиграции из Китая в США, Австралию, Бразилию и другие страны выходцы из русского Китая влились в существовавшие там русские общины или создали новые.

Актуальность темы исследования обусловлена и тем обстоятельством, что в отечественной исторической литературе, посвященной вопросам адаптации российских эмигрантов в Китае, заметна тенденция к экстраполяции опыта маньчжурской колонии на историю диаспоры в целом. О необходимости выработки концептуального решения проблемы свидетельствует и тот факт, что в ряде исследований последних лет чрезмерно преувеличивается закрытость и обособленность российской диаспоры в Китае. Между тем, диаспора имела несколько очагов локализации, и эмигрантские колонии Маньчжурии, Северного Китая и Шанхая существовали в различных политических и социокультурных условиях, что не могло не сказаться на особенностях их адаптации. Выяснение этих особенностей раскрывает механизм действия внутренних и внешних факторов, влиявших на процесс адаптации эмигрантов, позволяет комплексно осмыслить историю российской диаспоры в Китае.

Наметившееся в последнее десятилетие внимание исторической науки к проблеме диаспоры является закономерным. Ставшие характерной чертой современного мира процессы глобализации создают новые возможности для возрастания роли диаспор в государственной жизни и превращения их в особые адаптивные формы социальной организации. Как отмечает известный этнолог В.А. Тишков, диаспоры являются мощнейшими историческими факторами, способными «влиять на события самого высокого порядка (например, войны, конфликты, создание или распад государств, опорное культурное производство). Диаспоры - это политика и даже геополитика на протяжении всей истории, а в современный период особенно»1.

Другая причина, стимулировавшая интерес отечественных историков к диаспоре, связана с распадом Советского Союза, в результате которого около 29,5 млн. россиян оказалось за пределами государственных границ России 2. Русские в ближнем зарубежье оказались вне привычного правового и культурного пространства и превратились в дискриминируемое меньшинство. В связи с этим стала очевидной потребность теоретического осмысления понятия диаспоры, ее структуры и механизма, обеспечивающего процесс адаптации эмигрантов в инокультурной среде. История российской диаспоры в Китае дает уникальный материал для исследований в этой области.

О важности продолжения разработки темы свидетельствует и ряд международных научных конференций последних лет, материалы которых показывают, что феномен русского Китая активно изучается историками за рубежом. Отмечая всплеск интереса к теме эмиграции на постсоветском пространстве, зарубежные исследователи объясняют этот факт не только желанием восстановить потерянные страницы истории, но и своеобразной реакцией общества на распад СССР.

Таким образом, тема российской диаспоры в Китае имеет несомненную научную значимость и актуальность. Постановка данной проблемы вытекает из потребностей развития исторической науки, так как без русского Китая была бы невозможной целостная объективная картина истории Зарубежной России. Тема миграции и адаптации сегодня остается приоритетной в исторической науке. Осмысление истории эмигрантских колоний в контексте диаспоры дает возможности для выявления общего и особенного в судьбах уже исчезнувших и существующих сегодня как в дальнем, так и ближнем зарубежье русских общин, создает теоретическую и фактологическую базу для исследований в области этнологии, культурологии и политологии.

Исследование исторического опыта культурного взаимодействия русского и китайского населения имеет практическое значение, так как его результаты могут быть учтены административными органами Дальнего Востока и других российских регионов при выработке политики в отношении китайских мигрантов.

Хронологические параметры диссертационного исследования - 20-е -середина 50-х годов XX в. - обусловлены историей формирования, развития и исчезновения российских диаспорных групп в Маньчжурии, Шанхае и Северном Китае.

Русское население присутствовало в Китае и до Октябрьской революции (резиденты русских концессий, служащие консульских учреждений, коммерческих и прочих предприятий), а первые беженцы стали появляться в Харбине уже в 1917-1918 гг. Однако массовый приток эмигрантов из России на территорию Китая начался в 1920 г. с наплывом разбитых белых армий и мирного населения после крушения колчаковской эпопеи в Сибири и «земской рати» в Приморье. В 1920 г. большевистское правительство отказалось от прав экстерриториальности в Китае, поставив проживавшее там русское население перед выбором: советское гражданство или эмиграция. Именно в это время начинается структурирование диаспоры, формирование ее менталитета.

Последний этап истории российской диаспоры в Китае связан с разгромом Японии во Второй мировой войне и завершением гражданской войны в Китае победой КПК. Демонтаж институтов российской диаспоры в различных районах ее локализации шел не одновременно. Так, в Маньчжурии эмигрантские структуры были ликвидированы советскими властями после разгрома Японии в 1945 г. В Северном Китае некоторые русские эмигрантские организации просуществовали до установления в 1949 г. власти коммунистического правительства. Примерно в это же время (январь 1949 г.) началась массовая эвакуация русских эмигрантов из Шанхая, однако деятельность отдельных эмигрантских учреждений (Российская эмигрантская ассоциация и др.) продолжалась и на месте новой дислокации беженцев на Филиппинах (остров Тубабао) и закончилась в начале 1953 г.

В середине 50-х годов XX в. массовая репатриация эмигрантов из Маньчжурии в СССР, а также отъезд многих из них в другие страны завершили историю российской диаспоры в Китае.

Географические рамки исследования охватывают территории трех основных очагов локализации российской диаспоры в Китае - Маньчжурию (территория современной провинции Хэйлунцзян), города Тяньцзин и Пекин в Северном Китае, Шанхай, а также остров Тубабао на Филиппинах, на 4 года ставший пристанищем эмигрантов, эвакуированных из Китая.

Объектом исследования является российская диаспора, возникшая в Китае в результате массовой эмиграции беженцев из России после Октябрьской революции и гражданской войны, а также в результате перехода значительной части служащих КВЖД и иных российских учреждений и предприятий на территории Китая в эмигрантское состояние.

Предметом исследования стал процесс адаптации российских эмигрантов в основных центрах локализации диаспоры - в Маньчжурии, Северном Китае (Пекин, Тяньцзин) и Шанхае.

Целью диссертационной работы является системный анализ процесса адаптации российских эмигрантов в Китае на основе сравнительно-исторического исследования эмигрантских колоний в основных центрах локализации диаспоры.

В соответствии с целью были поставлены следующие задачи:

• Рассмотреть политические, правовые и социально-экономические условия, в которых оказались русские беженцы в Китае.

• Проанализировать процесс формирования и развития эмигрантских институтов, их функции и характер взаимосвязей в структуре российской диаспоры, определить основные периоды ее истории.

• Выяснить степень интегрированности российских эмигрантов в принимающее общество и особенности адаптации различных социальных слоев.

• Исследовать внешние и внутренние факторы, повлиявшие на процесс адаптации эмигрантов в трех названных центрах локализации диаспоры.

• Определить особенности процесса адаптации эмигрантских колоний в трех основных очагах локализации диаспоры - в Маньчжурии, Шанхае и Северном Китае.

• Выяснить состояние этнического самосознания российских эмигрантов.

• Охарактеризовать политический менталитет диаспоры на основе анализа эмигрантской политической литературы и программных материалов партий и движений.

Гипотеза исследования основана на следующих предположениях:

• В связи с тем, что российская диаспора в Китае была локализована в различных, политически неоднородных регионах страны и не имела единого органа самоуправления, история отдельных крупных эмигрантских колоний имела специфические особенности.

• Степень интеграции российских эмигрантов в Маньчжурии, Северном Китае и Шанхае была различной в силу действия а) внутренних и б) внешних факторов, к которым относятся: а) количество и компактность расселения эмигрантов, их социально-экономический статус, наличие группового лидера, общность политической идеологии; б) политические и социокультурные условия, в которых существовали российские колонии в указанных центрах локализации диаспоры.

• Методология диссертационного исследования.

Выбор методологических и методических принципов настоящей диссертации определился в соответствии с целями исследования и требованиями современной исторической науки.

В качестве методологического фундамента диссертации использован принцип историзма, требующий изучения всякого явления истории в его генезисе и развитии, конкретно - исторической обусловленности и индивидуальности. История российской диаспоры в Китае представлена а) в динамике - с момента формирования беженских колоний в основных центрах локализации диаспоры до их исчезновения; б) в контексте локальной истории Китая и мировой истории.

В условиях современного теоретико-методологического плюрализма отечественные историки используют формационный и цивилизационный подходы, теории модернизаций и альтернатив общественного развития, концепции циклического развития, синергетики и т.д. Для исследования проблем адаптации этнической группы, оказавшейся в иноцивилизационных условиях существования, наиболее продуктивным, на наш взгляд, является цивилизационный подход к истории, дающий большие возможности для компаративного анализа и обобщений, позволяющий раскрыть специфику изучаемого объекта, множественность влияющих на него локальных и всеобщих, постоянных и преходящих факторов.

В соответствии с принципом объективности цивилизационный подход к истории позволил провести всесторонний анализ фактов, выявить ведущие тенденции исторического процесса в данных хронологических рамках и, таким образом, адекватно отразить историю возникновения, развития и исчезновения российской диаспоры в Китае.

Объективная картина истории российской диаспоры в Китае стала возможной, благодаря сочетанию методов сравнительно-исторического исследования и системного анализа диаспоры. В связи с тем, что российская диаспора в Китае не была сосредоточена в одном месте и не имела единого центрального органа самоуправления, в работе представлены наиболее крупные колонии, возникшие в местах компактного расселения эмигрантов - в Маньчжурии, Северном Китае и Шанхае. Компаративный метод позволил выделить специфические особенности исторического пути каждой из этих диаспорных групп. Методы системного исследования позволили осуществить структурный и функциональный анализ диаспоры, выявить внутренние и внешние факторы, определявшие особенности процесса адаптации эмигрантов в трех указанных выше центрах расселения. В этой связи функцию метода в настоящем исследовании выполняла концепция З.И. Левина, изложенная в работе «Менталитет диаспоры» , в которой диаспора определена как живая система, обладающая структурой (пространственной организацией взаимосвязанных элементов), способная к результативному функционированию и обладающая механизмами самоорганизации. Элементы триады «структура - функционирование - механизм самоорганизации» находятся в органичном единстве и формируют адаптивную реакцию общественной системы. Системный подход ориентировал автора на раскрытие целостности объекта исследования и обеспечивающих его механизмов, на выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину. Исследование каждой из представленных в настоящей работе диаспорных групп включало а) анализ того, насколько поведение системы обусловлено как особенностями ее отдельных элементов, так и свойствами ее структуры; б) изучение механизмов взаимозависимости, взаимодействия системы и среды; в) выяснение характера иерархичности, присущего данной системе; г) рассмотрение динамизма системы, представление ее как развивающейся целостности.

Раскрывая сущностную природу, принципы функционирования и эволюции диаспоры, системный подход потребовал применения различных общенаучных методов, в том числе таких, как восхождение от абстрактного к конкретному, логический, индуктивный и дедуктивный, количественный. Являясь научным методом теоретического исследования, системный подход тесно связан с принципом историзма в силу, прежде всего, онтологических обстоятельств, так как имеет дело с развивающимися во времени системами.

Категория «диаспора» в контексте исторического исследования стала употребляться сравнительно недавно, и варианты ее понимания историками в целом отражают дискуссию, которую ведут вокруг этого термина этнологи. В отечественной и зарубежной научной литературе существует две крайности в определении диаспоры. Первая заключается в широком толковании диаспоры как части этноса, живущего за пределами страны своего происхождения. Как справедливо отмечает В.А. Тишков, такой подход к феномену диаспоры имеет ряд серьезных недостатков, так как не учитывает историческую ситуативность и личностную идентификацию, «неоправданно охватывает все формы иммигрантских общин и фактически не делает различий между иммигрантами, экспатриантами, беженцами, гастарбайтерами и даже включает старожильческие и интегрированные этнические общины»4. Вторая крайность, на наш взгляд, наиболее выпукло отражена в концепции Э. Мелконя-на, который считает, что диаспоры возникают лишь в результате этнической эмиграции (например, еврейская и армянская диаспоры) и тем самым отличаются от других этнических меньшинств, оказавшихся за пределами родной страны по причинам политического, религиозного или экономического характера5.

Автор данного исследования разделяет точку зрения З.И. Левина, определившего диаспору как «этнос или часть этноса, проживающие вне своей исторической родины или территории обитания этнического массива, сохраняющие представление о единстве происхождения и не желающие потерять стабильные групповые характеристики, заметно отличающие их от остального населения страны пребывания, вынужденно (осознанно или неосознанно) подчиняясь принятому в ней порядку»6. Думается, что эта дефиниция отражает суть функционального назначения диаспоры — сохранение этнокультурной идентичности.

Применительно к эмигрантскому населению, компактно проживавшему в районах локализации российской диаспоры в Китае, в работе используются также термины: «диаспорная группа», «диаспорное сообщество», «эмигрантское сообщество», «эмигрантская колония», употребляемые в контексте исследования как синонимы.

Термин «этническая община» употребляется в работе как своеобразный индикатор зрелости диаспоры (диаспорной группы), превращения ее из совокупности групп в целостный социальный организм, связанный общим интересом. Общинная организация предполагает наличие центрального института самоуправления, под руководством которого функционирует диаспорная группа.

Понятие «русская эмиграция» используется наравне с понятием «российская эмиграция» для обозначения всех выходцев из России, независимо от их этнической принадлежности. В таком значении термин «русская эмиграция» фигурирует в эмигрантских источниках, документах международных беженских организаций, на страницах западной и часто отечественной историографии. Аналогичным образом сложилась практика употребления термина «белая эмиграция», применявшегося для обозначения всех эмигрантов, не признавших советской власти, независимо от того, являлись они сторонниками «белой» идеи или нет. Автор сохраняет эту традицию.

Научная новизна исследования заключается в том, что:

В результате комплексного обобщающего исследования истории российской эмиграции в Китае в контексте диаспоры решена крупная научная проблема, имеющая важное историко-культурное значение; предложена и обоснована оригинальная концепция истории российской диаспоры в Китае, позволившая провести системный анализ процесса адаптации эмигрантов; история российской диаспоры представлена в контексте политической истории Китая и мировой истории, выявлены ведущие тенденции исторического процесса в данных хронологических и территориальных рамках; в результате сравнительно-исторического исследования определены региональные особенности процессов формирования и эволюции русских эмигрантских колоний в трех основных центрах локализации диаспоры — в Маньчжурии, Северном Китае, Шанхае; выявлены внешние и внутренние факторы, обусловившие своеобразие процессов адаптации русских эмигрантов в Маньчжурии, Северном Китае и Шанхае и различную степень их интеграции в указанных районах расселения; уточнены статистические данные по истории русских эмигрантов в Китае; на основе анализа как впервые вводимых, так и малоизвестных документальных материалов в работе рассматриваются аспекты эмигрантской истории, прежде не получившие глубокого освещения в научной литературе: участие русских эмигрантов в гражданской войне в Китае; объединительные кампании эмигрантских лидеров и организаций; правовая политика японских оккупационных властей по отношению к русским эмигрантам; русские эмигранты в условиях японо-китайской войны (1937-1945 гг.); русские волонтеры в воинских и полицейских подразделениях Шанхая и др.; предметом комплексного анализа стала социально-политическая идеология российской диаспоры в Китае, нашедшая отражение в социально-философских и политических трудах эмигрантских авторов, программных положениях политических партий и движений; показано влияние регионального фактора на содержание эмигрантской социально-политической идеологии в Китае, по сравнению с европейскими центрами русского зарубежья; проведен анализ методологии, на основе которой эмигрантские авторы выстраивали свои социально-философские и политические взгляды. Большинство использованных в работе эмигрантских публикаций включены в аналитический обзор впервые; представлена авторская периодизация истории русской диаспоры в Китае, учитывающая а) динамику политических событий, существенным образом повлиявших на судьбу диаспоры; б) институциональную эволюцию эмигрантских колоний; в) степень интеграции эмигрантов в указанных центрах локализации диаспоры. На защиту выносятся следующие основные положения:

• В связи с особенностями социокультурных и политических условий в основных центрах локализации диаспоры, а также в силу действия внутренних факторов (характер расселения и численность беженского населения, его социально-экономический статус, наличие или отсутствие в колониях организующего центра (лидеpa), накал идейно-политической борьбы и состояние этнического самосознания) степень интеграции эмигрантов в российских колониях Маньчжурии, Северного Китая и Шанхая была различной. Отсутствие единого правового и политического поля в Китае, противостояние политических группировок и борьба эмигрантских лидеров за власть оказались непреодолимым препятствием на пути объединения русских диаспорных групп в целостный социальный организм с единым представительным органом самоуправления. Благодаря присутствию развитой инфраструктуры русской колонии в полосе отчуждения КВЖД, в Маньчжурии беженцы оказалась в особых социокультурных условиях, по сравнению со своими соотечественниками в других регионах Китая. Однако интеграция эмигрантов в самодостаточную этническую общину, способную обеспечить правовые и социально-экономические интересы русской колонии, тормозилась борьбой политических группировок, многие из которых стали объектом манипуляций в руках японских спецслужб.

Японская оккупация Маньчжурии оказала двоякое влияние на судьбу русской колонии. С одной стороны, эмигранты оказались в условиях тотального контроля со стороны оккупационных властей, стремившихся превратить белую колонию в своего союзника в предстоящей войне с СССР. С другой стороны, созданное японцами Бюро по делам российских эмигрантов стало своеобразным «эмигрантским правительством», обеспечивавшим этнокультурную целостность эмигрантской колонии, ее правовой и социально-экономический статус.

В Северном Китае (Тяньцзин, Пекин) факторами, тормозившими процесс интеграции беженцев в устойчивую этническую общину, являлись: небольшая численность колоний; включение значительной части эмигрантов в культурную среду европейских концессий; политические разногласия эмигрантских руководителей и отсутствие авторитетной организации, способной объединить колонию. В силу указанных выше причин не имела успеха и объединительная политика японских оккупационных властей, сделавших ставку на Русский антикоммунистический комитет как центральный орган эмиграции в Северном Китае.

В Шанхае решающее влияние на процесс адаптации эмигрантов оказали внушительная плотность беженского населения и его компактное расселение на территориях Французской концессии и Международного сеттльмента. С одной стороны, политические и социокультурные условия западных концессий способствовали относительно быстрой стабилизации бытия беженской колонии, расцвету ее культурной и деловой жизни, с другой стороны создавали предпосылки для ассимиляционных тенденций в эмигрантском сообществе (международные браки, интенсивное освоение европейских языков, интеграция в деловую жизнь западных концессий). Не являясь целостным социальным организмом с точки зрения структуры, русская диаспора в Китае, тем не менее, сохраняла этнокультурную целостность. Деятельность ее институтов была направлена на сохранение русской дореволюционной культуры и духовных традиций; главной составляющей политического менталитета диаспоры (особенно первого поколения беженцев) был национализм. Национальная идея существовала в различных формах, но была направлена на решение единственной задачи - возрождение великой России.

По содержанию и методологии эмигрантская политическая и социально-философская литература, увидевшая свет в Китае, отражала основные идеологические направления, существовавшие в европейских центрах русского зарубежья. Вместе с тем географическая удаленность от Европы, включение русских эмигрантов в орбиту китайской и японской политики, условия восточной культуры внесли специфические оттенки в социально-политическую идеологию русской диаспоры в Китае: одни эмигрантские идеологи видели «естественного союзника» России в Японии; другие подчеркивали генетическую связь русской государственной идеи с восточной (китайской) традицией, считали восточные территории России фактором, определяющим ее внешнюю и внутреннюю стабильность.

• С учетом а) динамики политических событий, существенным образом повлиявших на судьбу русской эмиграции, б) институциональной эволюции эмигрантских колоний, в) степени интеграции эмигрантов в основных центрах расселения, в истории российской диаспоры в Китае прослеживаются пять периодов: I - 1920 — начало 30-х гг.; II - 1932 - 1937 гг.; III - июль 1937- 1941 гг.; IV - декабрь 1941 - август 1945; V - 1945 - середина 50-х гг. XX в.

• Источниковая база.

Решение задач диссертационного исследования стало возможным, благодаря изучению широкого круга исторических источников, многие из которых вводятся в научный оборот впервые.

Основной массив неопубликованных источников составляют эмигрантские фонды Государственного архива Хабаровского края (ГАХК), важнейшим из которых является фонд 830, содержащий уникальные документы Главного бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (ГБРЭМ), созданного японскими спецслужбами в Маньчжоу-Ди-Го с целью контроля над эмигрантами и выполнявшего роль своеобразного «эмигрантского правительства». Материалы фонда охватывают весь десятилетний период существования Бюро - с момента возникновения 28 декабря 1934 г. по 1945 г. Приказы, распоряжения, доклады и отчеты Бюро, материалы съездов ГБРЭМ, переписка ответственных чиновников с эмигрантами и официальными лицами из Японской военной миссии (ЯВМ) представляют обширную информацию об административной, политической, экономической и культурной деятельности этой организации, позволяют судить о характере взаимоотношений оккупационных властей с эмигрантами в условиях меняющейся внешнеполитической ситуации, о проблемах эмигрантского бытия. Деятельность одного из отделений ГБРЭМ представлена в документах фонда 1127 — Отделение Бюро по делам российских эмигрантов на ст. Пограничная. Материалы Комитета по переселению в Тоогенский район, сосредоточенные в фонде 832, содержат списки эмигрантов — переселенцев, их анкеты и прошения, переписку ответственных лиц по поводу сельскохозяйственного инвентаря, строительства жилья и школ.

Сведения о деятельности созданной японцами политической организации Кио-Ва-Кай содержит фонд 831 - Особый отдел Биньцзянского штаба Кио-Ва-Кай. Организация Кио-Ва-Кай, характеризовавшаяся ее создателями как «неофашистская», представляла собой своего рода государственную партию, призванную обеспечить идеологическое и политическое единство многонационального населения Маньчжурии. В документах фонда, охватывающих период с 1938 по 1943 гг., представлена деятельность Кио-Ва-Кай по организации политической пропаганды, военному воспитанию молодежи, созданию добровольных дружин.

Ценные документальные материалы по истории русской эмигрантской колонии Харбина представлены в 136 делах Харбинского комитета помощи русским беженцам (ХКПРБ), сосредоточенных в фонде 1128. Архив ХКПРБ содержит анкетные карточки беженцев, обратившихся в комитет по поводу получения вида на жительство, разного рода статистические данные, прошения о материальной помощи и трудоустройстве, сведения о благотворительной деятельности комитета. Разнообразную информацию о российских эмигрантах в Маньчжурии содержит личный фонд документов В.И. Чернышевой (ф.849). Начальник архивного отдела Управления НКВД В.И. Чернышева оказалась в Маньчжурии в 1945 г. по долгу службы и именно, благодаря ее усилиям, были собраны эмигрантские документы и вывезены из Китая в СССР.

В Государственном архиве Российской Федерации хранится личный фонд И.И. Серебренникова - одного из видных общественных деятелей русского Китая, ученого, политика, и книгоиздателя (ф. 5873). В делах фонда собрана переписка И.И. Серебренникова с представителями дальневосточной эмигрантской интеллигенции - известным писателем и журналистом Be. И. Ивановым, профессором Юридического факультета Харбина Г.К. Гин-сом, популярным харбинским поэтом А. Грызовым, политиком и общественным деятелем П.В. Вологодским и др. Материалы фонда содержат записки И.И. Серебренникова о гражданской войне, вырезки из эмигрантских газет, переписку с Обществом Сибиряков (Чехословакия) и Обществом изучения Маньчжурского края (Харбин).

Фонд Р-7339 содержит личный архив известного русского писателя и публициста Be. Н. Иванова, в котором представлены документальные свидетельства его участия в съезде несоциалистических организаций во Владивостоке (1921 г.), статья о И.Д. Меркулове, а также письма последнего к Be. И. Иванову, содержащие критическую характеристику известных деятелей белого движения, ставших впоследствии ключевыми фигурами русской эмиграции в Китае, - генералов Глебова, Дитерихса, Семенова и др.

Выполнение задач диссертационного исследования стало возможным во многом благодаря включению в научный оборот исторических источников из архивов и библиотек США. Одна из крупнейших коллекций документов и материалов по истории Зарубежной России хранится в библиотеках Калифорнийского университета (Беркли, Калифорния). В архивной библиотеке Банкрофт (The Bancroft Library, Berkeley, California) находится личный фонд П.П. Балакшина, автора известного двухтомного труда по истории русской п эмиграции в Китае . Материалы фонда (Peter P. Balakshin Papers, boxes 1,3) охватывают период с 1929 по 1989 гг. и представляют собой документальные свидетельства непосредственных участников событий эмигрантской истории, ставшие основой для написания как «Финала в Китае», так и других произведений писателя. Обширная переписка П.П. Балакшина с эмигрантами показывает реакцию его корреспондентов на «Финал в Китае», полемику, развернувшуюся на страницах писем по поводу отдельных моментов истории русского Китая.

Разнообразная информация о русских эмигрантах в Маньчжурии, высказывания, характеризующие деятельность гражданской администрации Мань-чжоу-Ди-Го и социально-политические устои марионеточной империи, содержатся в интервью известного харбинского профессора Г.К. Гинса, хранящемся в отделе устной истории (Oral History Office) библиотеки Банкрофт и Публичной библиотеке Нью-Йорка.

Материалы расследования деятельности русской фашистской организации, созданной А.А. Вонсяцким на территории США (Коннектикут), имеются в личном фонде Т. Додда (Thomas J. Dodd Papers, box 2), находящемся на хранении в исследовательском центре Университета Коннектикута (The Dodd Research Center, University of Connecticut). В материалах фонда имеются сведения о сотрудничестве А.А. Вонсяцкого с «вождем» русских фашистов в Китае К.В. Родзаевским, об антисоветской деятельности двух «вождей» и их контактах с гитлеровскими фашистами.

Круг использованных в работе опубликованных источников включает: а) документы официального происхождения: акты международной политики, документы нормативного характера периода японской оккупации Маньчжурии (опубликованные правительством Маньчжоу-Ди-Го, Кио-Ва-Кай и Бюро по делам российских эмигрантов), материалы уголовно-следственных дел реэмигрантов и др.; б) эмигрантские материалы: сборники, письма, агитационные материалы Кио-Ва-Кай и БРЭМ (ГБРЭМ), дневники, монографии, статьи, календари, периодическую печать.

Среди опубликованных источников следует особо выделить документальные материалы, увидевшие свет в Китае в 20-40-е гг. прошлого века. Информация правового характера содержится в нормативных сборниках

Положение об арбитражном суде при Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи», «Положение о служащих Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи», «Законоположение и правила о школах» и др.

Сборник материалов о деятельности ХКПРБ «Харбинский комитет помощи русским беженцам» содержит историческую справку, статистические данные, информацию о кадровом составе и динамику активности этой организации.

Разносторонняя информация по экономике Маньчжурии и предпринимательской активности русских на ее территории представлена в книге Е.Х. Нилуса «Исторический обзор Китайской Восточной железной дороги. 1986-1923 гг.», исследовании Л.И. Любимова «Очерки по экономике Маньчжурии», деловом сборнике «Коммерческий Харбин (1931-1932)». Последний содержит обширную информацию о состоянии различных отраслей экономики Харбина, разнообразные статистические данные, включая информацию о количестве русского населения города, которое подразделяется на эмигрантов, советских граждан и лиц, принявших китайское гражданство8.

Важную роль в понимании сущности политики японских оккупационных властей в отношении русской белой эмиграции в Маньчжоу-Ди-Го играют материалы, изданные особым отделом Кио-Ва-Кай и ГБРЭМ. Сборники Кио-Ва-Кай за 1938, 1939, 1942, 1943 годы разъясняют цели и задачи этой организации, раскрывают ее стратегию и тактику в работе с русским эмигрантским населением, позволяют проследить, как менялись акценты в ее идеологии в зависимости от политической конъюнктуры. Агитационные японские материалы для работы с эмигрантами в годы Тихоокеанской войны были опубликованы в брошюрах «Война за Великую Азию и задачи российской эмиграции», «Великая эпоха», «Международное положение (Великая Восточно-Азиатская война)», «Пути экспансии Коминтерна» и др. Уникальный памятник периода Маньчжоу-Ди-Го представляет собой юбилейное издание «Великая Маньчжурская империя», выпущенное совместными усилиями Кио-Ва-Кай и ГБРЭМ. Обширные сведения об истории марионеточной империи, о роли русского населения в развитии экономики и культуры Маньчжурии, о структуре и деятельности Бюро по делам российских эмигрантов и т.п. выдержаны в традиционном для печатной продукции, выходившей в Маньчжоу-Ди-Го, прояпонском духе и рассчитаны на идеологическую обработку эмигрантского населения.

Представление о содержании воспитательной работы Кио-Ва-Кай и БРЭМ с эмигрантской молодежью дают материалы конкурса ораторского искусства, организованного в 1941г. газетой «Харбинское время», опубликованная правительством Маньчжоу-Ди-Го Программа преподавания гражданской морали для русских высших народных школ в Маньчжоу -Ди-Го и другие официальные издания.

Ценным источником по истории русских колоний Северного Китая явилась брошюра «Российский антикоммунизм в Северном Китае. 19371942 гг.». Издание, вышедшее к пятилетней годовщине деятельности Российского антикоммунистического комитета, выполнявшего роль эмигрантского центра в годы японской оккупации, дает сведения о целях и задачах этой организации, ее структуре, кадровом составе и политической идеологии.

Исключительное значение для изучения шанхайской ветви русской диаспоры в Китае имеет альбом В. Д. Жиганова «Русские в Шанхае», который можно классифицировать одновременно как исторический источник и как авторское исследование истории русской колонии в Шанхае в 20 - 30-е годы. Наряду с документальной информацией фотографического и фактического характера, в работе присутствуют авторские ценностные ориентиры и политические убеждения. Аналогичным образом можно характеризовать работу Е.М. Красноусова «Шанхайский русский полк», запечатлевшую хронику событий из истории русского подразделения в Шанхайском волонтерском корпусе, и исследование В.Н. Жернакова «Трехречье», содержащее сведения о расселении и структурной организации русских казаков в одном из граничащих с СССР районов Маньчжурии.

Исследование политического менталитета русской диаспоры в Китае стало возможным, благодаря изучению программ эмигрантских партий и движений, политических и социально-философских трудов эмигрантских авторов, среди которых бывший премьер-министр Приамурского временного правительства В.Ф. Иванов, известный писатель и публицист Вс.Н. Иванов, философ И.Б. Коджак, глава русских фашистов К.В. Родзаевский, декан Юридического факультета в Харбине Н.И. Никифоров, лидер дальневосточного сменовеховства Н.В. Устрялов и др.

Важнейшим источником для изучения проблемы российской диаспоры в Китае являются эмигрантские периодические издания. Использованные в работе газеты и журналы Харбина, Шанхая и Тяньцзина можно условно разделить а) по принципу принадлежности к политическим партиям и организациям; б) по уровню официального статуса (правительственные, официальные издания эмигрантских центральных органов); в) по времени выхода (до японской оккупации или во время оккупации). К партийным изданиям относятся: фашистские газета «Наш путь» и журнал (с конца 30-х годов - газета) «Нация», орган шанхайской организации младороссов «Новый путь», газета шанхайских легитимистов «Русское знамя», журнал харбинского Союза мушкетеров «Мушкетер». «Беспартийными» являлись литературно-художественные журналы «Рубеж» (Харбин) и «Воскресение» (Шанхай), харбинские газеты «Заря», «Русское слово» и «Рупор». Японский официоз на русском языке - газета «Время» (Харбин), издания ГБРЭМ - газета «Голос эмигрантов» и журнал «Луч Азии» (Харбин), орган Российского антикоммунистического комитета в Северном Китае - газета «Возрождение Азии» (Тяньцзин) публиковали информацию официального содержания и потому несли основную идеологическую нагрузку. Для всех указанных изданий в той или иной степени характерна националистическая и антикоммунистическая направленность. Эмигрантские газеты и журналы, вышедшие в условиях японской оккупации оказались в жестких тисках цензуры и потому существенно отличались по содержанию и идеологическому наполнению от периодики, увидевшей свет до оккупации.

Своеобразным справочником по Маньчжоу-Ди-Го и русской эмиграции являлся Русский настольный календарь, ежегодно выходивший в издательстве ГБРЭМ. В календарях печатались сведения исторического, политического, экономического, религиозного, культурно-просветительского характера. Особое внимание уделялось деятельности ГБРЭМ и других эмигрантских организаций, пропаганде японской идеологии и политики, русской национальной культуре. Не оставались без внимания на страницах ежегодника и этнические группы, существовавшие в рамках российской диаспоры и зарегистрированные в ГБРЭМ.

Среди опубликованных источников выдающееся место занимает юбилейный выпуск (№ 10) журнала «Политехник», изданный в 1979 г. в Сиднее Объединением инженеров, окончивших Харбинский политехнический институт. На его страницах собрана обширная информация об эмигрантских образовательных и научных учреждениях, литературе, искусстве, печати и т.д. в Маньчжурии.

В 90-х годах прошлого столетия некоторые эмигрантские документы были впервые опубликованы на страницах российских изданий. В качестве источника для диссертационного исследования использованы материалы сборника «Российская эмиграция в Маньчжурии: военно-политическая деятельность (1920-1945)»9, в котором представлены документы из рассекреченных уголовно-следственных дел реэмигрантов из Маньчжурии.

В сборнике документов и материалов, вышедшем в 1999 г. под названием «Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.»10 имеется ряд документов, представляющих дальневосточную эмиграцию: письмо «вождя» русских фашистов К.В. Родзаевского Сталину, фрагменты из постановления Правления Русского студенческого общества и брошюры «Азбука фашизма»; статьи и письма Н.В. Устрялова; материалы, проливающие свет на деятельность Дальневосточного отдела Российского общевоинского союза и службу группы русских войск в Шаньдунских армиях маршала Чжан Цзунчана (Северный Китай).

К исследованию были привлечены источники личного происхождения, предоставленные автору бывшими харбинцами O.K. Войнюш (Санкт-Петербург) и Грэгом Гроссманом (Беркли, Калифорния, США), а также мемуарная литература и обширный круг вторичных источников, включающий научные монографии, авторефераты диссертаций, статьи отечественных и зарубежных авторов.

Совокупность использованных в работе источников дает возможность решить задачи исследования.

Научно-практическое значение работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы при подготовке обобщающих трудов по истории русской эмиграции в Китае и Русского Зарубежья в целом. Фактические и теоретические данные диссертации могут быть полезными при дальнейшем изучении феномена диаспоры и связанных с ней проблем адаптации мигрантов в новой социокультурной среде.

Сравнительно-историческое исследование крупных диаспорных групп поможет преодолеть сложившуюся в современной историографии тенденцию представлять историю русской диаспоры в Китае на основе опыта лишь одной из ее колоний (в Маньчжурии).

В условиях переходного периода, который переживает современная российская государственность, представленный в работе анализ эмигрантской политической идеологии приобретает актуальное звучание и может быть использован для написания обобщающих работ по истории эмигрантской социально - политической мысли.

Материалы диссертации могут быть использованы при написании научных трудов, учебных пособий и лекционных курсов по указанной тематике, для практической деятельности преподавателей истории, аспирантов и студентов.

Апробация результатов исследования.

Основные положения, выводы и отдельные сюжеты диссертации были опубликованы в монографиях «Российская диаспора в Китае: Маньчжурия. Северный Китай. Шанхай (1920 - 1950-е гг.)», «Русские в Маньчжоу-Ди-Го: «Эмигрантское правительство»; научных и научно-популярных периодических изданиях: «Исторический архив» (Москва), «Вестник МЭИ» (Москва), «Вестник Евразии» (Москва), «Россия и АТР» (Владивосток), «Белая Армия. Белое дело» (Екатеринбург), «Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке» (Хабаровск); сборниках научных трудов и материалов международных и региональных научных конференций, проходивших в Москве, Красноярске, Владивостоке, Хабаровске, Биробиджане.

Структура диссертации. Особенности объекта и предмета научного анализа, постановка цели и задач исследования обусловили проблемно-хронологический принцип построения диссертации. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения и приложений. В приложениях представлены уникальные эмигрантские документы из Государственного архива Хабаровского края и библиотеки Банкрофт Калифорнийского университета (США).

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Аурилене, Елена Евлампиевна

Заключение

Результаты системного анализа процесса адаптации российских эмигрантов в Китае показали, что по своей структуре диаспора не была целостным социальным образованием, так как состояла из нескольких эмигрантских колоний, локализованных в разных регионах Китая, и не имела центрального органа самоуправления. Отсутствие единого правового и политического поля в Китае, противостояние политических группировок и борьба эмигрантских лидеров за власть оказались непреодолимыми препятствиями на пути объединения эмиграции. Вместе с тем, созданные эмигрантами институты - земляческие, корпоративные, конфессиональные, образовательные, политические и др. - целенаправленно работали на сохранение этнокультурной идентичности диаспоры.

На момент массового наплыва беженцев русской революции Китай формально сохранял статус централизованного государства, однако фактически страна была разделена на сферы влияния, где всей полнотой власти обладали местные генералы. Отношение к русским эмигрантам китайских властей можно определить как индифферентное. Занятые междоусобной борьбой властители провинций не препятствовали расселению русских беженцев на * своей территории, но и не обращали внимания на их проблемы. Правовой статус эмигрантов оставался неопределенным.

В рассматриваемый период полуколониальный Китай являлся зоной конфликта экономических и политических интересов Японии с одной стороны и стран Запада - главным образом Великобритании и США - с другой. Администрации западных концессий отнеслись к белоэмигрантам лояльно, использовали их в качестве резервной трудовой и военной силы в годы национально-освободительного движения и военных конфликтов в Китае.

В социальной структуре российской диаспоры присутствовали все слои Щ населения дореволюционной России, однако основную массу эмиграции составляли военные - профессиональные, либо ставшие таковыми за годы мировой и гражданской войн. Наибольшей адаптивной пластичностью обладали представители интеллигенции и деловых кругов. Существенным образом на судьбе русской диаспоры сказалось присутствие большой массы военных. С одной стороны, организаторский опыт офицеров и приобретенная за годы двух войн привычка выживать в сложнейших условиях сыграли немаловажную роль в становлении диаспорных институтов. Офицеры составляли наиболее активную часть эмигрантского общества и чаще всего являлись инициаторами и руководителями разного рода организаций и предприятий. С другой стороны, принадлежность военных к различным противоборствующим группировкам тормозила интеграцию эмигрантов в этнические общины. Русский военный опыт стал фактором политического действия, так как использовался а) белоэмигрантскими лидерами для подрывной работы против СССР; б) китайскими генералами в гражданской войне между «северными маршалами» и Гоминьданом; в) японскими оккупационными властями для подготовки резерва в предстоящей борьбе с СССР.

Советское присутствие на КВЖД, гражданская война между Севером и Югом, «нанкинское десятилетие», японская оккупация Маньчжурии, а затем и обширных районов Северного, Центрального и Южного Китая, Вторая мировая война и приход к власти коммунистов - таковы основные события, определившие политическую атмосферу, в которой формировалась, жила и закончила свою историю в Китае российская диаспора.

Результаты комплексного исследования истории российской диаспоры в Китае позволили автору предложить ее периодизацию, учитывающую: а) ход развития политических событий, оказавших существенное влияние на судьбу диаспоры; б) институциональную эволюцию эмигрантских колоний; в) степень интеграции эмигрантов. Принимая во внимание отсутствие однородного политического поля в Китае, а также известную долю условности любой периодизации, в истории российской диаспоры можно выделить следующие этапы:

1 период — 1920 — начало 1930-х гг. - включает в себя массовый приток беженцев в Китай, стадию выживания, отбор наиболее жизнеспособных элементов и формирование институтов эмигрантской диаспоры в центрах ее локализации. Усилия эмигрантских лидеров, направленные на интеграцию диаспоры успеха не имели. Политическая ситуация в стране характеризуется нестабильностью, завершившейся в 1928 г. установлением гоминьдановского режима и формальным объединением страны. Для маньчжурской ветви диаспоры это время советского присутствия на КВЖД, связанное для многих с потерей основного работодателя — дороги, а также конфликт на КВЖД 1929 г., приведший к значительным потерям беженского населения приграничных районов и массовой миграции из зоны военных действий главным образом в Шанхай. Стремительный рост русской эмигрантской колонии в Шанхае.

2 период — 1932 — 1937 г. — характеризуется крутым поворотом в судьбе крупнейшей из русских эмигрантских колоний - маньчжурской, - связанным с японской оккупацией региона и созданием марионеточного государства Маньчжоу-Го. Оккупация вызвала новую массовую миграцию русского населения из Маньчжурии в районы, остававшиеся вне зоны японского влияния - главным образом в Шанхай, в меньшей степени - в Северный Китай. Те, кому представилась возможность, уехали из Китая, многие репатриировались в СССР после продажи КВЖД (1935 г.). В этот период структурирование институтов эмигрантской диаспоры в основном завершено. Однако проблемой на пути создания крепких этнических общин в Шанхае и Северном Китае стало отсутствие единого общинного механизма. В Маньчжоу — Ди — Го эту проблему решили японские оккупационные власти путем создания Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи.

3 период — июль 1937 г. - 1941г. - обусловлен расширением японской экспансии в Китае и очередной волной массовой миграции русского населения. Эмигрантская колония Шанхая достигла пика своего количественного роста за счет мигрантов из зон японского влияния. В Северном Китае оккупационными властями предпринята попытка консолидации русского населения путем официального признания Русского антикоммунистического комитета руководящим эмигрантским центром. Очагами спасения русских, не проявивших лояльности к японским властям, являлись иностранные концессии, огражденные от оккупантов правами экстерриториальности.

4 период — декабрь 1941г. - август 1945 г. - обозначен участием Японии в войне на Тихом океане, ужесточением оккупационного режима, включением в зону японского контроля резидентов иностранных концессий, тяжелым материальным положением населения и эмигрантов в частности. В связи с Великой Отечественной войной СССР против фашистской Германии, на волне патриотических настроений в эмигрантской диаспоре распространенным явлением стал переход в советское гражданство.

5 период — 1945 г. - середина 50-х гг. - включает в себя последний этап в истории русской эмигрантской диаспоры в Китае. Это время нового рассеяния русских, их исход из Китая. После освобождения Маньчжурии Советской Армией в августе 1945 г. началась охота на эмигрантов, участвовавших в антисоветской деятельности и сотрудничавших с японцами. Тысячи «бело-бандитов» и «шпионов» были депортированы в СССР, многие уехали добровольно на волне патриотического подъема. Институты эмигрантской общины были демонтированы, оставшиеся эмигранты перешли под контроль Советского консульства и получили временные советские виды на жительство. В середине 50-х гг. русские эмигранты, за исключением немногих оставшихся, покинули Маньчжурию. Одни уехали в СССР на освоение целины, другие отправились на поиски нового пристанища за пределами Китая.

В Северном Китае институты эмигрантской колонии просуществовали до крушения в 1949 г. гоминьдановского режима в Тяньцзине и Пекине и установления власти КПК. Последним очагом русской диаспоры в Китае оставался Шанхай, оказавшийся центром притяжения беженцев с территорий, занятых коммунистическими войсками. В преддверии взятия Шанхая Народно - освободительной армией Международная беженская организация (ИРО) устроила эвакуацию 5, 5 тыс. русских резидентов. Перед очередным рассеянием по всему свету последним местом компактного расселения остатков русской эмигрантской диаспоры Китая стал остров Тубабао на Филиппинах.

Сравнительно-историческое исследование русских колоний в основных центрах локализации диаспоры показало, что процесс адаптации эмигрантов имел региональную специфику. В связи с особенностями политических и социокультурных условий, сложившихся в районах проживания, а также в силу действия внутренних факторов (численность и плотность расселения эмигрантов, их социально-экономический статус, наличие или отсутствие организующего центра (лидера), состояние этнического самосознания, накал идейно-политической борьбы и т.д.) степень интеграции эмигрантов в русских диаспорных группах Маньчжурии, Северного Китая и Шанхая была различной.

Среди трех названных центров расселения русских беженцев в Китае эмигрантская колония Маньчжурии оказалась в особых условиях существования, связанных с присутствием русского уклада жизни в полосе отчуждения КВЖД. Атмосфера российского колониального мира сгладила социокультурный конфликт между беженцами и принимающим обществом. Коренное население страны, привыкшее к присутствию русских в полосе отчуждения, отнеслось к новым пришельцам вполне лояльно. Некоторый приступ ксенофобии в стране был связан с Национальной революцией (1925 -1927 гг.) и последовавшим за ней объединением Китая под властью Гоминьдана. Однако острие национально-освободительного движения в большей степени было направлено против японских, английских и других колонизаторов. Жертвы русской революции для мишени антиимпериалистической борьбы годились в последнюю очередь. В то время как в других центрах расселения беженцев процесс адаптации осложнялся незнанием китайского, английского или французского языка, в Маньчжурии языковой барьер ощущался в меньшей степени, так как значительная часть местного населения имела долгую практику общения с русскими и на бытовом уровне владела русским языком.

Присутствие в полосе отчуждения КВЖД развитой инфраструктуры русской колонии ускорило процесс формирования институтов эмигрантской общины. Другим мощным фактором консолидации беженцев явилось компактное расселение многотысячной массы людей в Харбине и по линии дороги. Русская эмигрантская колония в Маньчжурии была самой многочисленной на Дальнем Востоке и к началу 30-х гг. насчитывала примерно 60 тыс. человек. Однако интеграция эмигрантов в целостное социальное образование — общину тормозилась непрерывной борьбой многочисленных политических группировок, каждая из которых стремилась навязать обществу свою идеологию и лидерство. Близость к советской границе инспирировала рост многочисленных антисоветских группировок, некоторые из которых вели активную подрывную деятельность против СССР.

До японской оккупации в Харбине и других районах полосы отчуждения культивировался духовный порядок и быт дореволюционной России, но эмиграция при этом оставалась разрозненной, не имела единого руководящего центра, способного представлять ее правовые, экономические и культурные интересы перед властями. Между тем, в беженской колонии существовало много проблем, требовавших скорейшего решения: неопределенный правовой статус, безработица, низкий уровень жизни. Даже благополучная «Хорватия» не могла обеспечить стартовые условия для многотысячной массы людей, большая часть которых прибыла в Маньчжурию без средств к существованию. Рынок труда в Маньчжурии был не способен удовлетворить резко возросший спрос на рабочие места. Громадное большинство эмигрантов могло рассчитывать только на неквалифицированный труд, но даже и здесь они не выдерживали конкуренции с неприхотливыми и выносливыми китайцами, готовыми выполнять тяжелую работу при мизерной оплате труда.

Несмотря на тяготы беженской жизни, эмигранты не только сохранили, но и приумножили то, что сделали до них пионеры русской Маньчжурии. В Харбине возникла сеть русских высших учебных заведений, выросло количество общеобразовательных и воспитательных учреждений, расцвело русское театральное и музыкальное искусство, появились новые храмы, успешно развивалось русское печатное слово. Второе поколение эмигрантов входило в сотворенный руками отцов мир дореволюционной России.

Японская оккупация Маньчжурии имела двоякое влияние на судьбу русской колонии. С одной стороны, оккупационные власти установили тотал ьный контроль над эмигрантами, принуждали их действовать в угоду японским великодержавным планам, с другой стороны, создав БРЭМ, они решили проблему объединения эмиграции, обеспечили правовой статус русского населения и сфокусировали его усилия на насущных проблемах эмигрантского бытия. Таким образом, процесс интеграции беженской колонии в целостный национальный организм завершился под влиянием внешнего политического фактора. В годы японской оккупации Маньчжурии БРЭМ выполнял роль своеобразного эмигрантского правительства, полномочия которого не выходили за рамки, начертанные хозяевами марионеточной империи. Тем не менее, именно этот институт приводил в действие механизм, обеспечивавший жизнедеятельность и этнокультурное воспроизводство эмигрантской общины.

В Северном Китае процесс эволюции эмигрантской колонии в национальную общину осложнялся несколькими факторами. Число поселившихся здесь беженцев было сравнительно не велико. В Пекине в 1927 г. их насчитывалось всего около двухсот человек. Даже в Тяньцзине, сосредоточившим наибольшее количество белых русских, в середине 30-х гг. их число достигало 6 тыс. с учетом прибывших из Маньчжурии после японской оккупации.

Другим фактором, ослаблявшим связь с общиной, являлось расселение значительной части эмигрантов на территориях иностранных концессий. Только на британской концессии Тяньцзина во второй половине 30-х гг. проживало более одной трети представителей русской колонии. Интеграция в европейскую деловую и культурную жизнь, обучение детей в иностранных школах способствовали ослаблению этнокультурного сознания молодого поколения эмигрантов, хотя это и не означало, что они перестали идентифицировать себя россиянами. Эмигрантская община Тяньцзина не могла предложить лучшие условия существования по сравнению с благами, которые можно было обрести на европейской концессии, и, соответственно, теряла свое влияние на значительную часть эмигрантов.

Если в Маньчжурии завершение процесса эволюции эмигрантской колонии в устойчивую национальную общину было связано с созданием БРЭМ, то в Северном Китае использованная японцами тактика в отношении эмигрантов не позволила им решить проблему объединения. Русский антикоммунистический комитет, взявший на себя функцию эмигрантского центра, не пользовался сколько-нибудь значительным авторитетом у основной массы русского населения. Из-за расселения значительного числа эмигрантов на британской концессии японцы не имели возможности установить полный контроль над ними вплоть до начала Тихоокеанской войны. Когда оккупационные власти учредили в Северном Китае БРЭМ, до разгрома Японии оставалось менее двух лет. На объединение сильно поредевшей русской колонии в крепкую национальную общину уже не было времени.

Вторая по величине русская диаспорная группа на Дальнем Востоке возникла в Шанхае и к началу 40-х гг. насчитывала около 40 тыс. чел. Решающее влияние на специфику ее развития оказало компактное расселение основной массы эмигрантов на территориях Французской концессии и Международного сеттльмента. Муниципальные власти Французской концессии приняли деятельное участие в судьбе русских белых, оказав им материальную и моральную поддержку в тяжелейшие первые годы беженской жизни. Администрация Международного сеттльмента также проявила лояльность по отношению к эмигрантам.

Как и в других эмигрантских центрах, в первые годы пребывания в Шанхае, острейшей проблемой для беженцев была безработица. В годы подъема национально-освободительной борьбы в Китае количество безработных русских сократилось ценой штрейкбрехерства, что не могло не вызвать негодования со стороны китайского населения. В то же время хозяева иностранных предприятий, на которых русские заменили бастующих китайцев, имели возможность убедиться в надежности и профессиональных способностях эмигрантов. Либеральный режим Французской концессии и Международного сеттльмента, а также доброжелательное отношение муниципальных властей к «белым» русским способствовали их относительно быстрой интеграции в экономическую и культурную жизнь принимающего общества. К началу 30-х гг. русские эмигранты прочно заняли свою нишу в культурной и торгово-промышленной жизни Шанхая.

Структурирование шанхайской ветви диаспоры завершилось в основном к середине 30-х гг. К этому времени численность колонии увеличилась до 20 тыс. человек в основном за счет мигрантов из Маньчжурии. До завершения процесса интеграции русского населения Шанхая в монолитную национальную общину не доставало эмигрантского центра, способного сплотить эмиграцию в единое целое. Из-за противостояния различных эмигрантских организаций и группировок в 20-х гг. в русской колонии сложилось своеобразное «двоевластие»: функцию представительного органа исполняли сразу две организации - Комитет защиты прав и интересов русских эмигрантов и Эмигрантский комитет. В дальнейшем роль общеэмигрантского центра брали на себя Русская национальная община, СОРО, Русский национальный комитет. К началу 40-х гг. статус руководящего центра эмигрантской колонии утвердился за Российским эмигрантским комитетом, пользовавшимся покровительством японских оккупационных властей. На заключительном этапе истории русской эмиграции в Шанхае ее интересы в гоминьдановском Китае и на Филиппинах представляла РЭА.

Удаленность от границ с СССР, а также либерально - демократическая атмосфера Французской концессии и Международного сеттльмента не создавали почвы для активной деятельности антисоветских группировок и экстремистов типа фашистов Родзаевского. До начала войны на Тихом океане в Шанхае сложились благоприятные условия для существования демократического крыла белой эмиграции. В целом политическая жизнь русской колонии интенсивностью не отличалась.

Интеграция в экономическую и культурную жизнь Французской концессии и Международного сеттльмента, а также ставшие привычным явлением международные браки способствовали накоплению норм и представлений западной цивилизации в менталитете значительной массы эмигрантов. Тем не менее, в интернациональном мире Шанхая русская колония сохранила свое этнокультурное своеобразие, продемонстрировав, с одной стороны, жизнестойкость, с другой - адаптивную пластичность в условиях меняющейся политической и экономической среды.

Оказавшись в эпицентре политических коллизий, русская диаспора в Китае не получила возможности пройти положенный ей эволюционный путь. Предпринятое автором исследование показало, что развитие трех главных очагов эмигрантской диаспоры - в Маньчжурии, Северном Китае и Шанхае -имело специфические особенности. С оговоркой на вмешательство внешнего фактора можно говорить об образовании во второй половине 30-х гг. устойчивой национальной общины в Маньчжурии. Своеобразие этой общины заключалось в том, что ее руководящим центром стал созданный японскими оккупационными властями институт, формально имевший статус административного органа Маньчжоу-Ди-Го. Близко к стадии зрелой общины подошла эмигрантская колония Шанхая. В Северном Китае условий для создания устойчивой общины не сложилось.

В перспективе зрелая диаспора имеет два варианта эволюции: 1) ассимиляция, растворение в принимающем обществе; 2) превращение в этнокультурную группу, являющуюся органичной частью страны проживания. Учитывая длинную культурную дистанцию между Россией и Китаем, можно предположить, что будущее русской диаспоры должно было пойти по второму пути. При этом следует принять во внимание вероятность ассимиляции некоторой части представителей второго поколения эмигрантов. Прежде всего, это относится к детям от смешанных браков, а также к резидентам иностранных концессий, получившим западное образование и глубоко интегрированным в культуру западного общества.

Несмотря на то, что каждая локальная история развивалась своим путем, существовали крепкие узы, связывавшие три очага эмигрантской диаспоры в одно генетическое целое. Доминантами этнокультурного сознания диаспоры - особенно ее первого поколения - являлись национализм и религия. Не исключено, что повышенный интерес к религии был проявлением инстинктивного стремления защитить свою идентичность в чужом восточном мире.

Исследование политического менталитета русской диаспоры показало, что национальная идея существовала в различных формах, но была направлена на решение единственной задачи - возрождение великой России.

По содержанию и методологии эмигрантская политическая и социально-философская литература, увидевшая свет в Китае, отражала основные идеологические направления, существовавшие в европейских центрах русского зарубежья. Вместе с тем географическая удаленность от Европы, включение русских эмигрантов в орбиту китайской и японской политики, условия восточной культуры внесли специфические оттенки в социально-политическую идеологию русской диаспоры в Китае: одни эмигрантские идеологи видели «естественного союзника» России в Японии; другие подчеркивали генетическую связь русской государственной идеи с восточной (китайской) традицией, считали восточные территории России фактором, определяющим ее внешнюю и внутреннюю стабильность.

Подводя итог исследованию, необходимо отметить, что настоящую диссертацию нельзя рассматривать как исчерпывающий результат заявленной темы. Дальнейшего научного анализа требует история русских эмигрантских колоний в Северном Китае и Шанхае. Широкое поле для исследования оставляет проблема взаимодействия русской культуры с культурами этносов, проживавших в Китае. Необходим дальнейший архивный поиск документов, которые помогут точнее воссоздать картину истории русской эмиграции в Китае.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Аурилене, Елена Евлампиевна, 2004 год

1. Опубликованные источники а) официально-документальные материалы

2. Документы внешней политики СССР. Т.З. — М.: Госуд. изд-во полит, литер., 1959. С.213-216.

3. Законоположение и правила о школах. Харбин: М-во народного благополучия, 1938. - 376 с.

4. Обращение Главного Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи к российской эмиграции. Харбин, 1943. - 145 с.

5. О кружках соседской взаимопомощи. — Харбин: Изд-во Особого отдела Кио-Ва-Кай, 1943.- 14 с.

6. Маньчжурской империи Кио-Ва-Кай. Харбин, 1943. - 93 с.

7. Политическая история русской эмиграции 1920-1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. Пособие / Под ред. А.Ф. Киселева. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС,1999. - 776 с.

8. Положение о служащих Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи.- Харбин., 1944. 22 с.

9. Положение об арбитражном суде при Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи. Харбин., Б.г. - 8 с.

10. Программа преподавания гражданской морали для русских высших народных школ в Маньчжу-Ди-Го. Харбин: Изд-во правительства Маньчжу-Ди-Го, 1941.- 15 с.

11. Российская эмиграция в Маньчжурии: военно-политическая деятельность (1920-1945): Сборник документов / Сост. Е.Н. Чернолуцкая. -Южно-Сахалинск, 1994. 152 с.б) эмигрантские материалы

12. Великая Маньчжурская империя. Харбин: Гос. орг. Кио-Ва-Кай и Главное бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи,1942. - 417 с.

13. Власов, В. Страницы из дневника / В. Власов // Проблемы Дальнего Востока. 1990. - №4. - С.77-84.

14. Война за Великую Азию и задачи российской эмиграции: Сб. статей для ораторов Харбин, 1942. — 82 с.

15. Вонсяцкий, А. Расплата / А. Вонсяцкий. Б.и., 1962. — 84 с.

16. Евразийство. (Опыт систематического изложения). Париж-Берлин: Евразийское книгоиздательство, 1926. - 78 с.

17. Жернаков, В.Н. Трехречье / В.Н. Жернаков. Окланд (Калифорния, США), 1975.-46 с.

18. Жиганов, В.Д. Русские в Шанхае / В.Д. Жиганов. Шанхай, 1936. -329 с.

19. Жиганов, В.Д. Исповедь белого эмигранта / В.Д. Жиганов // Дальний Восток. 1994. - №10. - С.3-80.

20. Жилевич (Мирошниченко), Т. В память об усопших в земле маньчжурской и харбинцах: Книга альбом / Т. Жилевич (Мирошниченко). -Мельбурн, 2000. - 340 с.

21. Иванов, Вс.Н. Крах белого Приморья / Вс.Н. Иванов // Дальний Восток. 1994. - № 11. - С. 186-204.

22. Иванов, Вс.Н. Огни в тумане: Думы о русском опыте: Сб. статей / Вс.Н. Иванов. — Харбин: «Заря»,1932. 366 с.

23. Иванов, Вс.Н. Огни в тумане. Рерих-художник мыслитель / В.Н. Иванов. - М.: «Советский писатель», 1991. - 383 с.

24. Иванов, В.Ф. В поисках государственного идеала: Доклад на публичном собрании делового комитета в Харбине 23 апреля 1932 г. / В.Ф. Иванов. — Харбин, 1932. 47с.

25. Кислицин, В.А. Пантеон воинской доблести и чести / В.А. Кислицин. -Харбин: Главное бюро по делам российских эмигрантов ,1941. 488 с.

26. Кислицин, В.А. Пути русской молодежи / В.А. Кислицин. Харбин, 1944.-248 с.

27. Коджак, И.Б. Социософия. Новая наука о государстве как социальном организме и его душе прогрессе / И.Б. Коджак. - Харбин., 1937. -406 с.

28. Коминтерн и Россия. Харбин: Гл. Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи, 1940. - 24 с.

29. Коммерческий Харбин. 1931-1932. Харбин: «Информатор» К.И. Суд-ниченко, Б.г. - 135 с.

30. Красноусов, Е.М. Шанхайский русский полк. 1927-1945 / Е.М. Красно-усов. Сан-Франциско: «Глобус», 1984. - 367 с.

31. Лукин, Ю. Краткий очерк истории национальной организации русских разведчиков / Ю. Лукин. Харбин, 1936. - 25 с.

32. Любимов, Л.И. Очерки по экономике Маньчжурии / Л.И. Любимов. -Харбин, 1934.-208 с.

33. Маньчжурской империи Кио-Ва-Кай. Харбин, 1943. - 93 с.

34. Международное положение (Великая Восточно-Азиатская война). Книга 3-я. Харбин, 1942. - 158 с.

35. Никифоров, Н.И. Политический и хозяйственный строй СССР / Н.И. Никифоров.-Б.и., 1941.-141 с.

36. Никифоров, Н.И. Социальный строй СССР и коммунистическая идеология / Н.И. Никифоров. Б.и., 1941. - 183 с.

37. Никифоров, Н.И. Социальная опасность: Сборник статей и переводов / Н.И. Никифоров. Харбин: Изд-во ГБРЭМ, 1942. - 126 с.

38. Нилус, Е.Х. Исторический обзор Китайской Восточной железной дороги. 1896-1923 гг. / Е.Х. Нилус. Харбин: Изд-во Правления о-ва КВЖД, 1923.-690 с.

39. Патриот. Юбилейное издание по случаю 5-летнего юбилея драматического коллектива В.И. Томского / Ред.-изд. Е.С. Кауфман. Хар-бин,1943. -24 с.

40. Письмо Е.Д. Кусковой B.JI. Бурцеву. // Отечественная история. — 1992. №6. - С. 118.

41. Родзаевский, К.В. Отчет о моей 20-летней антисоветской деятельности / К.В. Родзаевский // Кентавр. 1993. - №4. - С.93-114.

42. Родзаевский, К.В. Русский путь / К.В. Родзаевский. Харбин: «Наш путь», 1939.-93 с.

43. Родзаевский, К.В. Иуда на ущербе. Мир перед освобождением / К.В. Родзаевский.-Шанхай: «Наш путь», 1941.

44. Российский антикоммунизм в Северном Китае. 1937-1942. Тяньцзин: Изд. центр Антикоммунистического комитета российской эмиграции в Северном Китае, 1943. - 84 с.

45. Россия и Пушкин: Сб. статей. — Харбин: Изд. русской академической группы, 1937.

46. Русский настольный календарь. — Харбин: Главное бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи, 1942.

47. Сборник Кио-Ва-Кай. Харбин, 1939.

48. Серебренников, И.И. Мои воспоминания. Т.2. В эмиграции (1920-1924) / И.И. Серебренников. Тяньцзин, 1940. - 260 с.

49. Сергеев, B.JL Очерки по истории белого движения на Дальнем Востоке /В.Л. Сергеев. Харбин: Изд. Бюро по делам российских эмигрантов в мАньчжурской империи, 1937. - 99 с.

50. Славянский, Ф.А. Великие славянские задачи / Ф.А. Славянский. -Харбин, 1919.-111 с.

51. Устрялов, Н.В. В борьбе за Россию / Н.В. Устрялов. Харбин: Изд-во «Окно», 1920.-80 с.

52. Устрялов, Н.В. Россия (У окна вагона) / Н.В. Устрялов. Харбин, 1926 -64 с.

53. Харбин. Ветка русского дерева / Сост.: Селькина Д.Г., Таскина Е.П. -Новосибирск: Новосибирское книжное изд-во,1991. -400 с.

54. Харбинский комитет помощи русским беженцам. 1923-1938: Отчет о деятельности. Харбин, 193 8. - 73 с.

55. Что такое Кио-Ва-Кай (Се-Хэ-Хой). Харбин: Особый отдел Кио-Ва-Кай,1938.-88 с.

56. Эрман, К. К вопросу об идеологических основах программы Российской Национально-Трудовой партии и лозунги РНТП / К. Эрман. -Шанхай, 1932. 50 с.2. Архивные материалы

57. Государственный архив Российской Федерации (Г АРФ)

58. Ф. 5873.-И.И. Серебренников.22. Ф. 7339. Вс.Н. Иванов.

59. Государственный архив Хабаровского края (ТАХК)

60. Ф. 830. Главное бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи

61. Ф. 831. Особый отдел Биньцзянского штаба Кио-Ва-Кай.

62. Ф. 832. Комитет по переселению в Тоогенский район.

63. Ф. 849. Личный фонд документов В.И. Чернышевой.

64. Ф. 1127. Отделение Бюро по делам российских эмигрантов на станции Пограничная.

65. Ф. 1128. Харбинский комитет помощи русским беженцам.

66. Ф. 1129. Пограниченский район Дальневосточного союза военных в Маньчжурской империи.

67. The Bancroft Library, University of California, Berkeley, USA (Библиотека Банкрофт, Калифорнийский университет, Беркли, США)

68. Peter P. Balakshin Papers (Личный фонд П.П. Балакшина).

69. Oral History Office (Отдел устной истории).

70. The Dodd Research Center, University of Connecticut, USA

71. Исследовательский центр Додда, Университет Коннектикута, США

72. Thomas J. Dodd Papers (Личный фонд Томаса Додда).3. Мемуары

73. Ильина, Н. Дороги и судьбы: Автобиографическая проза / Н. Ильина. -М.: «Сов. писатель», 1985. 560 с.

74. Ильина, Н. Возвращение: Роман. Кн. 1-2 / Н. Ильина. М.: «Советский писатель», 1969. - Кн. 1. - 511 е.; кн. 2. - 381 с.

75. Ильина, Н. Привидение, которое возвращается / Н. Ильина // Огонек. -1988. № 42. -С.9-13.

76. Кайгородов, A.M. Маньчжурия: август 1945 / A.M. Кайгородов // Проблемы Дальнего Востока. 1991. - № 6. - С. 94-103

77. Кравченко, Л. Земля за Холмом. Пейзаж с эвкалиптами: Романы / Л. Кравченко. Новосибирск: Новосибирское кн. изд-во, 1988. - 528 с.

78. Любимов, Л.Д. На чужбине: Воспоминания / Л.Д. Любимов. — М.: «Советский писатель», 1963. -416 с.

79. Мейснер, Д.И. Миражи и действительность. Записки эмигранта / Д.И. Мейснер. М.: Изд. агентства печати «Новости», 1966. 301 с.

80. Рачинская, Е. Перелетные птицы. Воспоминания. / Е. Рачинская. Сан-Франциско: «Глобус», 1982.

81. Таскина Е. Неизвестный Харбин. М.: Прометей, 1994. - 192 с.

82. Шульгин, В.В. Письма к русским эмигрантам / В.В. Шульгин. М.: Соцэкгиз,1961. - 95 с.

83. Эдварде, Т. Спаси и сохрани / Т. Эдварде // Россияне в Азии. Литературно-исторический ежегодник/ Под ред. О. Бакич. Торонто: Торонтский ун-т, Центр по изучению России и Восточной Европы, 1998. -№5.-С. 147-156.

84. Периодическая печать а) журналы

85. Белая армия. Белое дело. Исторический научно-популярный альманах. Екатеринбург, 1996.

86. Вестник Евразии. Независимый научный журнал. М.,2002.

87. Вестник МЭИ. Теоретический и научно-практический журнал. М., 2004.

88. Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1998.

89. Вопросы истории. Ежемесячный журнал. Российская академия наук. ООО «Редакция журнала «Вопросы истории». М., 1997, 1998.

90. Восточный архив. Журнал Института Востоковедения РАН и Общества востоковедов РАН. М.,2003.

91. Дальний Восток. Ежемесячный российский литературный журнал. Хабаровск, 1991, 1994.

92. Диаспоры. Независимый научный журнал. М.,1999.

93. Знамя. Литературно-художественный и общественно-политический журнал. М.,1990.

94. Исторический архив. Москва. Научно публикаторский журнал, 1999, 2003.

95. Кентавр. Историко-политологический журнал. М., 1993.

96. Луч Азии. Ежемесячный журнал Главного бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи. Харбин, 1935,1939.

97. Мушкетер. Национально-патриотический антисоветский журнал для юношества. Орган Союза мушкетеров Его Высочества Князя Никиты Александровича. Шанхай, 1932.

98. Нация. Орган дальневосточного сектора Русской фашистской партии. Шанхай,1932,1936.

99. Новая и новейшая история. Российская академия наук. Институт всеобщей истории. М., 1995.

100. Огонек. Еженедельный общественно-политический и литературно-художественный журнал. М.,1988.

101. Отечественная история. Российская академия наук. Институт российской истории. М.,1992, 1996, 1997.

102. Политехник. Основан выпускниками Харбинского политехнического института. Сидней, 1979.

103. Проблемы Дальнего Востока. Научный и общественно-политический журнал. М., 1990-2003.

104. Россия и АТР. Научный журнал: гуманитарные проблемы стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Владивосток, 1995, 1998, 2004.

105. Рубеж. Литературно-художественный журнал. Харбин, 1929,1931.

106. Русское знамя. Орган национальной, религиозной и монархической мысли. Шанхай, 1938.

107. Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. Научно-теоретический журнал. Хабаровск, 2004.б) газеты

108. Владивосток. Общественно-политическая газета. Владивосток, 1993.

109. Время. Ежедневная японская газета: Орган независимой мысли. Харбин, 1943,1945.

110. Голос эмигрантов. Орган Главного Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи. Харбин, 1938.

111. Заря. Харбин, 1927-1929, 1932, 1934, 1937, 1943.

112. Нация. Орган Российского фашистского союза. Харбин, 1939.

113. Наш путь. Орган Русской фашистской партии. Харбин, 1933.

114. Новый путь. Орган Шанхайского отдела партии младороссов, 1935.

115. Правда. Орган Центрального комитета коммунистической парии Советского Союза. Москва, 1946.

116. Рупор. Ежедневная вечерняя демократическая газета. Харбин, 1929, 1934, 1937.

117. Русское слово. Орган Российского общевоинского союза. Харбин, 1934.

118. The New York Times. New York, 1983.

119. Монографические исследования

120. Аблова, H.E. история КВЖД и российской эмиграции в Китае (первая половина XX в.) / Н.Е. Аблова. Мн.: БГУ, 1999. - 316 с.

121. Аурилене, Е.Е. Российская диаспора в Китае: Маньчжурия. Северный Китай. Шанхай (1920-50-е гг.) / Е.Е. Аурилене. — Хабаровск: Хабаровский пограничный институт Федеральной службы безопасности РФ, 2003.-214 с.

122. Аурилене, Е.Е. Русские в Маньчжоу-Ди-Го: «Эмигрантское правительство» /Е.Е. Аурилене, И.В. Потапова. Хабаровск: Хабаровский краевой краеведческий музей им. Н.И. Гродекова, 2004. - 128 с.

123. Барихновский, Г.Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921-1924 гг.) / Г.Ф. Барихновский. -Л.: ЛГУ, 1978.-160 с.

124. Белов, В. Белое похмелье. Русская эмиграция на распутье: Опыт исследования психологии, настроений и бытовых условий русской эмиграции в наше время / В. Белов. М.: Б.и., 1923. - 149 с.

125. Бочарова, З.С. Судьба российской эмиграции: 1917-1930-е гг.: Учебное пособие / З.С. Бочарова. — Уфа: «Восточный университет», 1998. — 122 с.

126. Бузуев, О.А. Творчество Валерия Перелешина: Монография / О.А. Бу-зуев. — Комсомольск-на-Амуре: Изд-во ГОУ ВПО «Комсомольский-на-Амуре государственный педагогический университет,2003. 121 с.

127. Букреев, А.И. Книга «восточной ветви» русской эмиграции: вторая половина XX в./ А.И. Букреев. Хабаровск: Дальневост. гос. науч. б-ка, 2003.-208 с.

128. Голинков, Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР: 2 -х кн. / Д.Л. Голинков. М.: Политиздат, 1986,- 397 с.

129. Дубинина, Н.И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти / Н.И. Дубинина. Хабаровск: Приамурское географическое общество, 1997. -208 с.

130. Иоффе, Г.З. Крах российской монархической контрреволюции / Г.З. Иоффе. М.: «Наука», 1977. - 320 с.

131. История внешней политики СССР. 1917-1945 гг.: В 2-х т. / Под ред. А.А. Громыко, Б.Н. Пономарева. М.: «Наука», 1980. - Т.1.- 512 е.; Т.2.-758 с.

132. История Китая / Под ред. А.В. Меликсетова. М.: Изд-во МГУ, 1998. -736 с.

133. История Северо-Восточного Китая. XVII-XX вв. Кн. 2. СевероВосточный Китай. 1917-1949 гг. Владивосток: Дальневосточное книжное изд-во, 1989. -352 с.

134. Киржниц, А. У порога Китая. Русские в полосе отчуждения Китайской Восточной железной дороги / А. Киржниц. М.: «Красная новь», 1924. -70 с.

135. Кичкасов, Н. Белогвардейский террор против СССР / Н. Кичкасов. -М.: Госиздат, 1928.

136. Комин, В.В. Белая эмиграция и Вторая мировая война: Учебное пособие / В.В. Комин. Калинин: Калининский гос. ун-т, 1979. - 61 с.

137. Комин, В.В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за рубежом: Учебное пособие /В.В. Комин. Калинин: Калининский гос. ун-т, 1977. - 121 с.

138. Кочубей, О.И. Исход и возвращение.Русская эмиграция в Китае в 2040-е годы / О.И. Кочубей, В.Ф. Печерица. Владивосток: Изд-во Дальневосточного государственного университета, 1998. - 250 с.

139. Крадин, Н.П. Харбин русская Атлантида / Н.П. Крадин. - Хабаровск: Издатель Хворов А.Ю., 2001.-352 с.

140. Кузнецова, Т.В. Русская книга в Китае (1917-1949) / Т.В. Кузнецова. -Хабаровск: Дальневост. гос. науч. б-ка, 2003. 256 с.

141. Лазарева, С.И. / Российские женщины в Маньчжурии: Краткие очерки из истории эмиграции / С.И. Лазарева, О.И. Сергеев, Н.Л. Горкавенко. Владивосток: Типография Комитета по печати и информации администрации Приморского края, 1996. - 96 с.

142. Левин, З.И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ) / З.И. Левин. — М.: Институт востоковедения РАН; Изд-во «Крафт+»,2001. 176 с.

143. Левошко, С.С. Русская архитектура в Маньчжурии. Конец XIX- первая половина XX века / С.С. Левошко. Хабаровск: Изд. дом «Частная коллекция», 2003. - 176 с.

144. Мелихов, Г.В. Белый Харбин: Середина 20-х. /Г.В. Мелихов. М.: Русский путь, 2003. - 440 с.

145. Мелихов, Г.В. Маньчжурия далекая и близкая / Г.В. Мелихов. М.: «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1991. - 317 с.

146. Мелихов, Г.В. Российская эмиграция в Китае (1917-1924 гг.) / Г.В. Мелихов. М.: Институт российской истории РАН, 1997. - 245 с.

147. Назаров, М. Миссия русской эмиграции / М. Назаров. Ставрополь: «Кавказский край», 1992. - 416 с.

148. Новейшая история Китая. 1928-1949 / Под ред. М.И. Сладковского. -М.: «Наука», 1984. 440 с.

149. Окороков, О.В. Фашизм и русская эмиграция (1920 — 1945 гг.) / О.В. Окороков. М.: Русаки, 2002. - 593 с.

150. Пайчадзе, С.А. Русская книга в странах Азиатско-Тихоокеанского региона (Очерки истории второй половины XIX начала XX столетия) / С.А. Пайчадзе. - Новосибирск: ГПНТБ СО РАН, 1995. - 205 с.

151. Печерица, В.Ф. Восточная ветвь русской эмиграции / В.Ф. Печерица. -Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 1994. 186 с.

152. Печерица, В.Ф. Духовная культура русской эмиграции в Китае / В.Ф. Печерица. Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 1999. — 276 с.

153. Рагинский, М.Ю. Бактериологическая война преступное орудие империалистической агрессии (Хабаровский процесс японских военных преступников) / М.Ю. Рагинский, С.Я. Розенблит, JI.H. Смирнов. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1950. - 136 с.

154. Романова, В.В. Евреи на Дальнем Востоке России (вторая половина XIX первая четверть XX в.) / В.В. Романова. - Хабаровск: Изд-во Хабаровского гос. пед. ун-та, 2000. — 252 с.

155. Романовский, В. Смена вех / В. Романовский // Россия и АТР. 1998. -№ 1. - С.5-12.

156. Сабенникова, И.В. Российская эмиграция (1917-1939): Сравнительно -типологическое исследование: Монография / И.В. Сабенникова. -Тверь: «Золотая буква», 2002. 431 с.

157. Смирнов, JI.H. Суд в Токио / JI.H. Смирнов, Е.Б. Зайцев. — М.: Воениз-дат, 1984.-575 с.

158. Сонин, В.В. Крах белой эмиграции в Китае / В.В. Сонин. Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 1987. —

159. Федюкин, С.А. Борьба с буржуазной идеологией в условиях перехода к НЭПу / С.А. Федюкин. М.: «Наука», 1977. - 352 с.

160. Федюкин, С.А. Великий Октябрь и интеллигенция. Из истории вовлечения старой интеллигенции в строительство социализма / С.А. Федюкин. М.: «Наука», 1972. - 471 с.

161. Хисамутдинов, А.А. По странам рассеяния. 4.1 Русские в Китае / А.А. Хисамутдинов. Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2000. - 360 с.

162. Хисамутдинов, А.А. Следующая остановка Китай: Из истории русской эмиграции / А.А. Хисамутдинов. - Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2003.-244 с.

163. Ципкин, Ю.Н. Антибольшевистские режимы на Дальнем Востоке России в период гражданской войны (1917-1922 гг.): Монография / Ю.Н. Ципкин. Хабаровск: Изд-во Хабаровского гос. пед. ун-та, 2003. -344 с.

164. Шкаренков, JI.K. Агония белой эмиграции / JI.K. Шкаренков. — М.: «Мысль», 1987.-236 с.

165. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и действительность / О. Шпенглер. М.: «Мысль», 1998. -663 с.

166. Якимова, С.И. Жизнь и творчество Вс.Н. Иванова в историко-литературном контексте XX века: Монография / С.И. Якимова. Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 2001.-258 с.6. Статьи

167. Аурилене, Е.Е. Из «Счастливой Хорватии» в Маньчжоу-Ди-Го / Е.Е. Аурилене, Л.И. Краснова // Вестник Московского энергетического института. 2004. - № 3. - С.

168. Аурилене, Е.Е. Конфликт на КВЖД: малоизученные аспекты проблемы / Е.Е. Аурилене // XX век и военные конфликты на Дальнем Востоке:

169. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции, посвященной 50-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Хабаровск: ХГПУ, 1995. - С. 155-158.

170. Аурилене, Е.Е. Особенности адаптации эмигрантов в 1920-1950-е гг. / Е.Е. Аурилене // Россия и АТР. 2004. - № 3. - С. 94-101.

171. Аурилене, Е.Е. Политическая мысль русского зарубежья / Е.Е. Аурилене // Эволюция и революция: опыт и уроки мировой и российской истории: Материалы междунар. науч. конф. Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 1997. - С.203-206.

172. Аурилене, Е.Е. Российские эмигранты в Маньчжоу-Ди-Го. Документы Государственного архива Хабаровского края. 1944 г. / Е.Е. Аурилене // Исторический архив. -2003. №6 - С. 13-21.

173. Аурилене, Е.Е. Российская эмиграция в Маньчжурии: Под крышей «общего дома» 1 Е.Е. Аурилене // Вопросы истории Дальнего Востока: Межвузовский сборник научных статей. Выпуск 2. Хабаровск: Изд-во ХГПУ,2000. - С.88-105.

174. Аурилене, Е.Е. Русская эмиграция в Китае: в поисках будущей России / Е.Е. Аурилене // Вестник Евразии. 2002. - №4. - С.5-22.

175. Аурилене, Е.Е. Русские эмигранты в Шанхае: «Перестать быть русским, значит стать никем.» / Е.Е. Аурилене // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2004. - № 2. - С. 114-122.

176. Аурилене, Е.Е. «Чтобы свеча не угасла.» / Е.Е. Аурилене // Из истории гражданской войны на Дальнем Востоке (1918-1922 гг.): Сб. науч. статей. Вып.З. Хабаровск: Краевой краеведческий музей им. Н.И. Гродекова, 2002. - С. 84-97.

177. Белоусов, С. Дважды перевербован / С. Белоусов // Проблемы Дальнего Востока. 1991. - № 4-6; 1992. - № 6.

178. Буяков, А. По ту сторону эмиграции: Русские фашисты в Маньчжурии / А. Буяков // Владивосток. 1993. - 2 января.

179. Вандалковская, М.Г. Некоторые аспекты адаптации научной и политической эмиграции (1920-30-е гг.) / М.Г. Вандалковская // История российского зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в XIX-XX вв.: Сб. ст. М.: Изд. центр ИРИ РАН, 1996. - С.61-72.

180. Василенко, Н.А. Школьное образование в полосе отчуждения КВЖД / Н.А. Василенко // Российская эмиграция на Дальнем Востоке. Владивосток: Дальнаука, 2000. -С. 91-99.

181. Воронин, О. Л. Российская белая эмиграция в Китае 20-30-х гг. XX в.: военный аспект ее деятельности / О.Л. Воронин // 21-я науч. конф. «Общество и государство в Китае»: Тезисы докладов /. М.: АН СССР, Ин-т Дальнего Востока, 1990. - С. 131-134.

182. Гвоздева, А. Чувство Родины / А. Гвоздева // Наш современник. 1988. № 10.-173-181.

183. Гудошников, Л. Китайский исследователь Ван Чжичэн об истории шанхайской ветви русской эмиграции / Л. Гудошников, П. Трощинский // Проблемы Дальнего Востока. 2000. - № 4. - С. 146-155.

184. Дубаев, М.Л. Из истории русской эмиграции в Китае / М.Л. Дубаев // Восточный архив. 2003. - № 10. - С. 27-34.

185. Дубинина, Н.И. Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции (на материалах харбинского комитета помощи русским беженцам) / Н.И. Дубинина, Ю.Н. Ципкин // Отечественная история. -1996. №1. - С.70-84.

186. Дубинина, Н.И. Эмиграция: подробности дальневосточной трагедии начала века / Н.И. Дубинина, Ю.Н. Ципкин // Приамурские ведомости. 1996. — 4 сентября; 5 сентября; 9 сентября; 10 сентября.

187. Дятлов, В. Диаспора: попытка определиться в понятиях / В. Дятлов // Диаспоры. 1999.-№1. -С.8-23.

188. Ершов, В.Ф. Адаптация российской военной эмиграции в странах размещения в 1920-е годы / В.Ф. Ершов // История российского зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в XIX-XX вв.: Сб. ст. М.: Изд. центр ИРИ РАН, 1996. - С.84-92.

189. Квакин, А.В. Некоторые вопросы изучения ассимиляции российской интеллигенции в эмиграции / А.В. Квакин // История российского зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в XIX-XX вв.: Сб. ст. М.: Изд. центр ИРИ РАН, 1996. - С.73-83.

190. Кириллова, Е. Архив В. Перелешина будет передан в Россию / Е. Кириллова, В. Слободчиков // Проблемы Дальнего Востока. — 1993. №3. -С.181-185.

191. Кобко, В.В. Старообрядцы в Синьцзяне / В.В. Кобко // Миграционные процессы в Восточной Азии: Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции. — Владивосток, 1994. — С. 173-176.

192. Крадин, Н.П. Русские православные церкви в Харбине / Н.П. Крадин // Россия и ATP. 1998. - № 1. - С. 26-32.

193. Лазарева, С.И. Российские женщины в Маньчжурии / С.И. Лазарева // Россия и АТР. 1995. - № 3. - С.62-66.

194. Лазарева, С.И. «Союз русских женщин» со свастикой / С.И. Лазарева // Проблемы Дальнего Востока. 1994. - №3. - С. 151-154.

195. Мелихов, Г.В. Зарисовки старого Харбина / Г.В. Мелихов // Проблемы Дальнего Востока. 1990. - №2. - С.130-139; №3. - С.162-169; №4. -С.113-118.

196. Мелихов, Г.В. Международная роль культуры «восточной ветви» русского зарубежья (к постановке проблемы) / Г.В. Мелихов // Проблемы изучения истории Российского зарубежья: Сб. ст. М.: Ин-т российской истории РАН, 1993. С. 42-52.

197. Мелихов, Г.В. «Родная свеча на чужих дорогах» / Г.В. Мелихов // Проблемы Дальнего Востока. 1992. - №6. - С.89-97.

198. Мелихов, Г.В. Русские общины в США, Австралии, Китае. Общее и особенное / Г.В. Мелихов // Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX-XX вв.: Сб. статей / Под ред. Ю.А. Полякова. Москва: Институт российской истории РАН, 2001. - С.113-122.

199. Мелихов, Г.В. Русская эмигрантская печать как источник по истории адаптации эмигрантов в Китае / Г.В. Мелихов // Источники по истории адаптации русских эмигрантов в XIX-XX вв. М., 1997. - С. 96-105.

200. Мелихов, Г.В. Шаляпин в Китае / Проблемы Дальнего Востока. 1990. - №1-2.

201. Мельников, Ю. Русские фашисты в Маньчжурии / Ю. Мельников // Проблемы Дальнего Востока. 1991. - № 2-3.

202. Милитарев, А. О содержании термина «Диаспора» (к разработке дефиниции) / А. Милитарев // Диаспоры. 1999. - №1. - С.24-33.

203. Олещук, Н.А. Деятельность Харбинского комитета помощи беженцам / Н.А. Олещук // Миграционные процессы в Восточной Азии: Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции. Владивосток, 1994. - С. 159-161.

204. Онегина, С.В. Пореволюционные политические движения российской эмиграции в 20-30-е годы / С.В. Онегина // Отечественная история. — 1998. № 4. - С.87-108.

205. Онегина, С.В. Российский фашистский союз в Маньчжурии и его зарубежные связи / С.В. Онегина // Вопросы истории. — 1997. № 7. -С.150-160.

206. Печерица, В.Ф. Некоторые аспекты исторического значения русской культурной эмиграции в Китае / В.Ф. Печерица // Российская эмиграция на Дальнем Востоке. Владивосток: Дальнаука, 2000. - С.46-49.

207. Поляков, Ю.А. Адаптация и миграция важные факторы исторического процесса / Ю.А. Поляков // История российского зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в XIX-XX вв.: Сб. ст. - М.: Изд. центр ИРИ РАН, 1996.-С.4-18.

208. Поляков, Ю.А. Проблемы эмиграции и адаптации в свете исторического опыта / Ю.А. Поляков // Новая и новейшая история. 1995. - № 3. — С.8-15

209. Попов, А.В. Русская диаспора в Синьцзян Уйгурском автономном районе Китая / А.В. Попов // Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX-XX вв.: Сб. статей / Под ред. Ю.А. Полякова. — Москва: Институт российской истории РАН, 2001. - С. 194-201.

210. Прозорова, Г.В. Скаутизм русского восточного зарубежья / Г.В. Прозорова // Российская эмиграция на Дальнем Востоке. Владивосток: Дальнаука, 2000. - С. 100-106.

211. Пушкарева, Н.Л. Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом / Н.Л. Пушкарева // Отечественная история. 1996. - № 1. - С.53-69.

212. Романовский, В. Смена вех / В. Романовский // Россия и АТР. — 1998. -№ 1.-С. 5-12.

213. Селунская, В.М. Проблема интеграции эмигрантов в российском зарубежье между двумя мировыми войнами в отечественной историографии /В.М. Селунская // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1998. - №1. - С.3-26.

214. Сергеев О.И. Российская эмиграция на Дальнем Востоке (1917-1945 гг.) / О.И. Сергеев, С.И. Лазарева // Российская эмиграция на Дальнем Востоке. Владивосток: Дальнаука, 2000. - С.6 - 27.

215. Кривошеева Е.Г. Российская послереволюционная эмиграция накануне и в период Второй мировой войны: Автореф. дис. на соиск. . д-ра ист. наук: (07.00.02) / Кривошеева Елена Григорьевна; Моск. гос. пед. унт. М., 2003.-40 с.

216. Кротова М. В. Харбин аванпост русской промышленности, торговли и культуры Маньчжурии (1898 - 1917 гг.): (07.00.02) / Кротова Мария Владимировна; Рос. гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена. - СПб, 1996. -20 с.

217. Малыхин К.Г. Русское зарубежье 20-30-х годов. Оценка большевистской модернизации: Автореф. дис. на соиск. . д-ра ист. наук: (07.00.02) / Малыхин Константин Германович; Ростовский гос. ун-т. -Ростов н/Дону, 2000. 53 с.

218. Черкашина С.А. Культурная деятельность русской эмиграции в Китае (1917-1945 гг.): Автореф. дис. на соиск. . канд. культурологии: (24.00.01) / Черкашина Светлана Анатольевна; Санкт-Петербургский гос. ун-т культуры и искусств. СПб, 2002. - 20 с.

219. Работы иностранных авторов

220. Bakich, Olga. Emigre Identity: The Case of Harbin / Olga Bakich // Harbin and Manchuria: Place, Space, and Identity. The South Atlantic Quarterly. 99:1. Winter 2000. Durham (NC, USA): Duke University Press, 2001. P. 51-73.

221. Балакшин, П.П. Свет пламени / П.П. Балакшин. Сан-Франциско -Нью-Йорк - Париж - Торонто: «Сириус», 1977. - 380 с.

222. Балакшин, П.П. Финал в Китае: Возникновение, развитие и исчезновение Белой эмиграции на Дальнем Востоке: В 2 т. / П.П. Балакшин. — Сан-Франциско Париж - Нью-Йорк: «Сириус», 1958-1959. - Т. 1. -430 е.; Т. 2.-374 с.

223. Гохуа, Ши. Русские в Китае. Проблемы Дальнего Востока. — 1990. -№ 2. - 229-230.

224. Жэньнянь, Ли. Произведения русских писателей эмигрантов в Пекинской библиотеке / Ли Жэньнянь // Проблемы Дальнего Востока. - 1993. -№ 1.-С. 168-174.

225. Инна, Ли. Русская диаспора в Пекине: проблемы и размышления / Ли Инна // Россия и Китай на дальневосточных рубежах: Материалы Третьей международной научной конференции. Вып. 5. Благовещенск: Амурский гос. ун-т, 2003. - С. 286-295.

226. Jones, F.C. Shanghai and Tientsin / F.C. Jones. San-Francisco - New York - Honolulu, 1940. - 204 p.

227. Karlinsky, Simon. Memories of Harbin / Simon Karlinsky // Slavic Review. Summer 1989. Volume 48. P. 284-290.

228. Sayers, М. The Great Conspiracy. The Secret War Against Soviet Russia / M. Sayers, A. Kahn. Little, Brown & Company. Boston, 1946.

229. Stephan, J. John. The Russian Fascists. Tragedy and Farce in Exile. 19251945 / John J. Stephan. Harper & Row Publishers. New York -Hagerstown - San Francisco - London, 1978. - 450 p.

230. Стефан, Д. Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции. 1925-1945 / Автор из. пер. с англ. Л.Ю. Мотылева; Предисл. Л.П. Делюсина /Д. Стефан. М.: СП «Слово», 1992. - 441 с.

231. Штейн, Э. Журналы русского Китая / Э. Штейн // Знамя. 1990. - № 5. -С. 231-236.

232. Справочная и энциклопедическая литература

233. Кузнецова, Т.В. Деятели русского книжного дела в Китае в 19171949 гг.: Биографический словарь / Т.В. Кузнецова. — Хабаровск: Даль-невост. гос. науч. б-ка, 1998. 68 с.

234. Окороков, А.В. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и воинские организации 1920 1990 гг. / А.В. Окороков. - М.: Авуар Консалтинг, 2003. - 336 с.

235. Печатные издания харбинской россики: Аннотированный библиографический указатель печатных изданий, вывезенных хабаровскими архивистами из Харбина в 1945 году. Хабаровск: «Частная коллекция», 2003.- 128 с.

236. Полански, Патриция. Русская печать в Китае, Японии и Корее: Каталог собрания Библиотеки им. Гамильтона Гавайского университета / Пре-дисл., пер. с англ. и науч. ред. А.А. Хисамутдинов / Патриция Полански. М.: Пашков дом, 2002. - 204 с.

237. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века: Энциклопедический словарь. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997. - 742 с.

238. Хисамутдинов, А.А. Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке. Библиографический словарь / А.А. Хисамутдинов. Владивосток: ВГУЭС, 2000. - 384 с.