Риторическая модель и интерпретация поэтического текста тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, кандидат филологических наук Малышев, Виталий Валерьевич

• Малышев, Виталий Валерьевич
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Малышев, Виталий Валерьевич

Введение.

Глава 1. Человек как центр и высшая цель мироздания

1.1. Антропоцентризм — язычество.

1.2. Искусство примитивизма сегодня.

1.3. Изменение представления о «понятии».

1.4. Три слоя искусства.

1.5. Понятие искусства.

1.6. Тема.

1.7. Искусство для искусства.

1.8. Внутреннее и внешнее содержание языкового знака.

1.8.1. Трансформация языкового знака.

1.9. Самосовершенствование человека.

Выводы по первой главе.

Глава 2. Поэтика как категория эстетики

2.1. Создание поэтического образа.

2.1.1. Поэзия и проза.

2.1.2. Поэтика и функции языка.

2.1.3.Поэтика как искусство подражания. Поэтическая инспирация.

2.2. Понятие стихотворения.

2.2.1. Риторика и поэтика.

2.3. Три способности души - воля, чувство и разум - в формировании силлогического и эмоционального способов убеждения в античной риторике.

Выводы по второй главе.

Глава 3. Интерпретация поэтического текста

3.1. Простая (неукрашенная) и примитивная поэзия.

3.1.1. Написание поэтического произведения ради материальной выгоды.

3.1.2. Стихотворение — самодостаточное произведение.

3.1.3. Самолюбование. Тщеславие.

3.2. Сложная (украшенная) и примитивная поэзия.

3.2.1. Стихотворение — это творение в стихотворной форме.

3.2.2. Установление предметно-синтаксической связи между элементами сложного/украшенного стихотворения.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Риторическая модель и интерпретация поэтического текста»

Данное исследование посвящено интерпретации поэтического произведения. При анализе поэтических текстов, выбор которых осуществляется произвольно, мы попытаемся понять истинный смысл поэзии: что действительно можно назвать таковой, а что - ее ложной оболочкой, названной нами искусственной или примитивной поэзией.

Первая причина обращения к данной теме связана, прежде всего, с огромным влиянием современного искусства на сегодняшнее поколение, которое «живет» по его критериям. В связи с этим возникает вопрос: насколько существенны/глубинны его (искусства) компоненты, из которых оно складывается, и что можно назвать его сущностной компонентой, на что мог бы опереться читатель, чтобы быть несомым образом того или иного автора, воплотившего «то, что необходимо действительно сказать» в поэтическом' произведении? Мы попытаемся это выяснить.

В основу изучения поэтических текстов будут положены две коммуникативные модели, предложенные Ю.Н. Варзониным: антропоцентрическая и теоцентрическая модель. «Антропоцентризмом именуется воззрение, согласно которому человек есть центр Вселенной и цель всех совершающихся в мире событий. <.> Теоцентризм есть вера в единого, индивидуального, самодействующего Бога, который существует вне и над миром и который рассматривается как творец, хранитель и властитель мира» [Варзонин 2002: 37,47].

Таким образом, основной задачей в работе станет раскрытие понятия поэтического образа как предмета науки поэтики, с указанием источника, его формирующего.

Цель исследования - интерпретация текстов согласно выше указанным моделям.

В работе пойдет речь, как сегодня принято говорить, об изучении дискурса поэтического, изначально занятого отображением жизни [Тамарченко 2004: 98], или иначе, по словам Аристотеля, подражанием (мимесисом),

4* противоположно риторическому дискурсу, стремящемуся, напротив, воздействовать на жизнь как отдельного индивида, так и общества в целом, в чем и «раскрывается «технологический» и классификационный характер риторики и ее практическая направленность» [Богатырев 2001: 23]. Но для подобного воздействия необходимо иметь подходящий материал, который возможен только через посредство поэтики, иначе речевой акт станет просто невозможным в виду его отсутствия. Учитывая, что изначально поэтика за-, нималась принципами поэзии (Аристотель), включая в свой стратегический запас все необходимые (сегодня) стилистические средства, становится очевидным, что для возможной двусторонней связи между коммуникантом-отправителем и коммуникантом-получателем, иначе для закладки языкового фундамента, для создания благоприятной почвы для коммуникативного акта, нельзя отрицать тесную связь между поэтикой и риторикой, в течение веков находившихся в неразрывной связи.

Другая причина обращения к данной теме связана с представлением о человеке как носителе языка, — то, как человек через посредство языка вы--ражает свое отношение к окружающему миру; т.е. мы имеем в виду языковую личность. Языковая личность «раскрывается через множество специфических свойств непосредственно в языковой деятельности, а также в системе научного описания такого рода деятельности различных уровней и степеней. Предметом описания с опорой на ту или иную модель языковой личности могут выступать также способности и готовности (навыки и умения) индивида к осуществлению тех или иных «специальных» видов языковой деятельности, например деятельности по пониманию текстов культуры» [Богатырев 2001: 18]. Данные «специфические свойства» напрямую связаны с-тем, что человек умеет воспринимать окружающий мир, а также умеет воспринимать свою и чужую жизнь, благодаря чему личность и является языковой. Но правильно ли он научается воспринимать то, что окружает его? Нам мыслится, что простого умения еще недостаточно: необходимо до обретения жизненного навыка правильно понимать; затем необходимо выработать умение усваивать и только затем в дальнейшем с полным правом-транслировать понятый и усвоенный материал. А это зависит в первую очередь от мировоззрения человека, ибо воспринимать тот или иной предмет можно по-разному и с разных точек зрения, в результате чего могут возникнуть споры вокруг споров, и ни к какой истине две стороны так и не придут. Хотя анализ речевой деятельности в современном мире нам как бы указывает обратное: люди общаются между собой и приходят к компромиссу из «безвыходных» споров, но сам факт возникновения слоэ/сньгх ситуаций уже указывает на несостоятельность речевых посылок в общении. Конечно, если иметь в виду разную степень богопознания, на которой находятся коммуниканты, то по существу в коммуникации естественно могут возникнуть затруднения. Но «особенность таких ситуаций в теоцентрированном общении заключается в том, что несовпадающие позиции не «соперничают» друг с другом, поскольку соотносятся с одним и тем же источником, будь то элемент христианской этической системы или элемент христианского мировоззрения. Более того, у коммуниканта всегда «под рукой» возможность выяснения или прояснения того или иного положения, вызывающего несовпадающую интерпретацию. Здесь отсутствует необходимость убеждать партнера» [Варзонин 2001: 223].

Акцент в настоящей работе будет сделан в основном на риторическую модель, построенную на мировоззренческих, этических и коммуникативных предпосылках в христианском теоцентризме, которая обретает (в отличие от антропоцентрической) видимую определенность: «здесь ясно, из каких элементов складывается христианское мировоззрение, как определяет абсолютное благо христианская этика, как первое и второе проецируется на коммуникативную деятельность» [Варзонин 2001:223].

Этой модели придерживается и сам исследователь.

Методологической основой работы стали риторические исследования Ю.Н. Варзонина, философские концепции Аристотеля, Платона, И.А. Ильина, А.Ф. Лосева, Эриха Фромма, эстетика В.В. Бычкова, теоретические исследования А.Н. Веселовского, А.А. Потебни, Ю.М. Лотмана, Ц. Тодорова, Н.Ф. Алефиренко.

На защиту выносятся следующие теоретические положения:

1. Поэтика, изучающая поэтический образ, включает в поле своего исследования весь «арсенал» стилистических (риторических) фигур, используемых риторикой при решении задач, связанных с поиском путей оптимизации общения. Удерживание или ограничение выбора фигур речи риторикой приводит к оскудению речевого акта, что сказывается негативно на условии возможного результата (перлокуции). Таким образом, следует говорить о тесной связи риторики и поэтики.

2. Поэтический образ - ключевое звено (предмет) в процессе субъ-ектно-объектных отношений между творцом (поэтом) и предметом окружающей действительности. Данное звено является только частью цепочки указанных отношений.

3. Основополагающей риторической моделью является та, которая учитывает уровень онтологии - представления о первоначале бытия. Соответственно, объект окружающей действительности вводится в образ как представителем антропоцентризма, так и представителем теоцентризма.

4. Образ, возникающий в процессе субъектно-объектных отношений между субъектом, принадлежащим к антропоцентрической модели и предметом окружающей действительности, может в дальнейшем оказаться вне поля видимости субъекта или быть им совсем утраченным. Наоборот, образ, возникающий в сознании субъекта, принадлежащего к теоцентриче-ской модели, остается перманентным.

5. Субъект восприятия, создающий поэтическое произведение, может быть инспирирован на его создание как высшими силами (Богом), так и обществом, к которому принадлежит субъект.

Материалы для исследования: стихотворения А.Д. Дементьева, В.И. Львова, А. Тасина, К.Д. Бальмонта, Ш. Бодлера, И.С. Никитина, А.И. Одоевского, В.Ф. Ходасевича, В.Я. Брюсова, Б.П. Михни.

Основным объектом настоящего исследования является поэтический текст, а предметом исследования — поэтический образ.

Практическое применение: результаты исследования могут быть использованы в сферах деятельности, связанных с коммуникацией, в том числе в педагогическом общении. На его основе могут быть построены курсы риторики и поэтики различной направленности.

Новизна работы заключается в рассмотрении интенсионала слова с научной точки зрения, но с указанием на его божественное значение.

В зависимости от таланта автора и от образа (предмета), который автор создает в поэзии, появляется возможность раскрытия смысла слова, его интенсионала. Исследователь же указывает на возможные причины отсутствия самого интенсионала в произведении, отчего последнее нельзя уже назвать полноценным «эстетическим продуктом», оказывающим должное воздействие на субъекта.

В поэзии теоцентризма основным считается не сам образ/предмет, который создается/творится поэтом, но то, что этот образ способен выражать. Вне выражения же боэюественного значения поэтическое произведение, как считает исследователь, не может быть названо (истинной) поэзией, но примитивной или антропоцентрической поэзией.

Апробация работы. Основные положения работы отражены в пяти публикациях:

1. Малышев В.В. Бездуховная культура. Творчество через одухотворение // Вопросы литературоведения и языкознания. Труды Филиала ГАСК в г. Твери. Вып. IV. - Тверь: Славянский мир, 2006.-С. 83-89.

2. Малышев В.В. Поэтика как искусство подражания // Вопросы литературоведения и языкознания. Труды Филиала ГАСК в г. Твери. Вып. IV. - Тверь: Славянский мир, 2006. — С. 89-93.

3. Малышев В.В. Концепт- мода или ментальная сущность? // Вестник Тверского государ-' ственного университета. Сер. Филология. Вып. 11 / под ред. Н.Ф. Крюковой - Тверь: ТвГУ, 2007. -С. 135-145.

4. Малышев В.В. Внутреннее и внешнее содержание языкового знака // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. №30 (67): Аспирантские тетради: Научный журнал. - СПб.: Книжный дом, 2008. - С. 157-162.

5. Малышев В.В. Поэтический текст. Способы перевода метафоры (на материале произведений Ш. Бодлера) // Актуальные вопросы переводоведения: материалы Всероссийской науч.-практ. конф. с международным участием. - Великий Новгород: НовГУ, 2009. - С. 132-138.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Малышев, Виталий Валерьевич

Неоспоримо, что во время выступления оратор старался использовать любые способы убеждения, чтобы оказать влияние на публику и добиться необходимого результата. Благодаря Протагору он научился выводить заключение из посылок, - способ, который на протяжении столетий (то есть до угасания риторики и с возрождением неориторики) активно использовался риторами и был взят за основу Аристотелем как самый главный способ убе-. ждения. С введением в риторику фигур речи оратору было предоставлено мощное средство,' с помощью которого он мог влиять на чувства того или иного оппонента, тем самым представляя ему необходимые (образные) доказательства. Но в отличие от логики, где в конечном счёте все выводы могли бы свестись к эклектике, индуктивный способ убеждения был способен сблизить несхожие и сопоставить противоположные понятия (ср. Цицерон). Конечно, здесь речь идет о семантической мотивации слов. Запоминающийся образ не только мог установить очевидное сходство, но также выявить скрытые аналогии между двумя на первый взгляд различными явлениями.

Многие писатели и мыслители подчеркивали чрезвычайно большое значение образности, особенно метафоры и ее эксплицитной разновидности — сравнения. Малларме говорил об «абсолютной силе» метафоры, Андре Бре-тон сравнивал некоторые образы с землятресениями. Пруст даже утверждал, что «только метафора может придать стилю черты бессмертия», а Эзра Па-унд однажды заметил, что «лучше за всю жизнь создать один образ, чем выпускать из-под пера многотомные сочинения» (цит. по: [Ульман С.// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. IX: Стилистика и семантика. М., 1980.

С.231.]). Аристотель в своей «Поэтике» писал: «.Всего важнее быть искусным в метафорах. Только этого нельзя перенять от другого; это — признак таланта.» [Аристотель 2000: 117]. Ортега-и-Гассет сказал, что «ее действенность граничит с чудотворством и представляется орудием творения, которое Бог забыл внутри одного из созданий, когда творил его, - подобно тому как рассеянный хирург порой оставляет инструмент в теле пациента» [Ортега-и-Гассет 2005: 247.]. Такая употребительность метафоры связана с. тем, что она объединяет два элемента — смысл («tenor») и средство («vehicle»), где любой смысл может быть сопоставлен с любым средством, если только имеется хотя бы отдаленное сходство между ними или аналогия. С другой стороны, используя метафорический способ выражения, выступающий не был защищен от двойного смысла, который мог вложить в высказывание, когда вместо одной мысли могло быть представлено две. Но в итоге это зависело от самого таланта автора, вводящего образ для сравнения. Также оратору не следовало и перенасыщать свою речь риторическими фигурами; достойная речь, словами Аристотеля, должна быть ясной и не быть низ--кой: «Самая ясная речь - та, которая состоит из общеупотребительных слов, но она низка. речь торжественная и уклоняющаяся от обыденной - та, которая пользуется и необычными словами <. .> Поэтому следует так или иначе смешивать одно с другим» [Аристотель 2000: 149-151]. По поводу чрезмерного употребления эпитетов Аристотель заметил, что «они должны быть как приправа, а не как основное блюдо» [там же: С. 118], - логично, что это касалось и других языковых форм, используемых в речи оратором. В любом случае, преображение слова совершается в контексте, который и является «ключом» к его прочтению; где слово получает многоплановый расширен-' ный смысл, где реализуются его потенциальные значения.

Платон в отличие от своего ученика Аристотеля дает иное определение риторики. Вместо убеждения, где на первое место ставится логика, он имеет в виду убеждение, основанное на душевных стремлениях человека. На то указывают два его диалога «Федр» и «Горгий». Мы читаем: «Риторика опытность в представлении чего-нибудь нравящегося и в возбуждении удовольствия» («Горгий» 462Е). «Риторика — мастерица производить убеждение верующее, а не обучающее касательно того, что справедливо и несправедливо» (там же: 455В). Или: «Риторику вообще нельзя ли назвать руководительницей души посредством речей не только в судах и других общественных собраниях, но и в частной жизни, - руководительницей души и в малом, и в великом» («Федр» 261В). Философ называет два рода риторов: одни для угодничества и постыдного краснобайства, то есть, «словоискусники»; другие, по его мнению, служат для дел прекрасных, направленных к тому, «чтобы души граждан оказались наилучшими: это умение говорить о вещах наилучших.» [Там же: 503В]. В связи с этим Платон указывает на два рода убеждения: один, который дает веру без знания, а другой - знание. Задача ритора не поучать, а уверять, отсюда для него риторика — «то же для души, что дело кухонное для тела24» («Горгий» 465D). Некоторые высказанные определения нам станут понятными, когда мы увидим, что добропорядочности и благоустроенности душевной Платон дает название законности и закона, откуда - законные и благонравные действия или, иначе, справедливость и рассудительность [см. там же: 504D]. Таким образом, воздействуя на душу человека, необходимо: или (если продолжить мысль философа) ввести свой новый собственный закон (в том случае, если он еще не установлен), или пересмотреть старый, соответственно сделав необходимые поправки, соотнесенные с намерением и целью, которые ставит перед собой выступающий; другими словами повлиять на волю человека.

Итак, с одной стороны, Платон называет риторику угодничеством, то есть она стремится более к удовольствию и к угождению зрителям, с другой стороны, мы сталкиваемся с рассудительностью и справедливостью говорящего о вещах наилучших, то есть мы говорим о добропорядочности и благоустроенности душевной. Мы имеем также два рода убеждения, один из которых дает веру без знания и который, думается, можно было бы отнести к

24 Не что иное, как приготовление пищи (В.М.). определению риторики, «производящей убеждение верующее», тогда что делать с родом убеждения, который «дает знание»? Можно ли его отнести к риторике, призванной быть «мастерицей» краснобайства? Если один род убеждения дает веру без знания, то другой, выходит, дает знание, но не дает веры. Таким образом, если принять второй род убеждения, то получается, можно обладать знанием, но не иметь веры в это знание. Сказанное станет понятным, когда мы вспомним центральное понятие философии Платона об идеях, о том, что «всякая внешняя форма должна быть выражением идеи, следовательно, на ней и основываться, из нее черпать правила для своего развития» [Платон. Диалоги. 2000: 444]. Становится ясным, что, не имея представления/идеи о каком-либо предмете, мы не сможем идентифицировать, назвать этот предмет своим (его) именем. Отсюда недостаточно обладать какими-либо знаниями, необходимо также и уметь их обосновывать. Поэтому второй род убеждения, в сущности, не может быть назван таковым, но является пустословием, не имеющим никакого обоснования для людей знающих, но который для тех, кто ждет «приятности и удовольствия». Тогда основным становится первый род убеждения, но возникает вопрос о том, каким способом, с помощью чего убедить человека, как уверить его, сказать ему, что он не компетентен в данном вопросе, что его рассуждения не логичны, наконец, что душа его подобна «дырявой бочке». На этот вопрос философ, в отличие от Тисия и других «мудрецов», как раз указывает на истину, которой необходимо обладать, чтобы быть способным видеть добро и зло, с «точностью распознавать сходство и несходство вещей», ибо «настоящего искусства слова, независимо от истины. нет и никогда не будет» («Федр» 260D). Поэтому Платон отмечает, что главным для ритора является не копирование чужих мыслей26, а собственное постижение истины, нахождение собственного пути в ораторском искусстве, в противоположность софистам, которые утверждали, что если хочешь нравиться известному человеку или

25 Платон так называет людей необразованных. Более подробно об этом см. диалог «Горгий» 493В.

26 То же самое касается и искусства, за что Платон критиковал своего ученика Аристотеля в том, что тот «подражал подражанию». То же самое: искусство для искусства. обществу, то проповедуй собственную его истину. «Кто желает быть оратором, тому нет нужды знать действительно справедливое, довольно, если он знает, что кажется справедливым суду народа. Знай лишь то, что таким кажется. Ведь отсюда-то проистекает убеждение, а не из истины» («Горгий» 260Е). Об этом нам говорит и Аристотель, называя речи софистов «коварной софистикой» [см. об этом: Аристотель 2000: 196].

Выходит, кто обладает истиной, тот обладает и знаниями и умеет их использовать в соответствии с целями и задачами, которые перед собой ставит. Такого человека Платон называет диалектиком, способным всматриваться в «одно и многое». За таким человеком, словами Сократа, философ гоняется «по следам, как за богом»; с таким человеком можно говорить о делах душевных, о «предмете, более которого ничто не может занимать человека, если у него есть хоть немного ума» [«Горгий 500С]. Но на вопрос, действительно ли он обладает той истиной, философ не дает ответа, но указывает нам на инспирацию, о том, что говорящий может быть вдохновлен той или иной музой: «.поющие над нашими головами пророки муз вдохнули в нас это преимущество, потому что мне вовсе не известно искусство говорить» [«Федр» 262D]. Своей музой Платон называет музу гармонии, Каллиопу, и считает ее покровительницей философии.

Из сказанного становится понятно, почему риторику философ относит к области диалектики, «без которой риторика становится пустой и произвольной топикой». Аристотель же прямо говорит в первой главе «Риторики»: «Риторика соответствует диалектике», о чем мы уже говорили в начале данной работы. Таким образом, основным родом убеждения становится убеждение, основанное на вере.

1. Поэтическое произведение находится в поле зрения не только поэтики, но и риторики как знания о возможной эффективизации воздействия на читающего/слушающего. В то же время риторика тесно связана с поэтикой, которая изучает «сердце» поэтического произведения — образ. Совокупность образов и темы приводит к эстетическому/перлокутивному эффекту, который и оказывает определенное воздействие на субъекта.

2. Поэт создает поэтический образ, выводя предмет из автоматизма восприятия, развеществляя его, познавая интенсиональное. Он не созидает только единичный образ действительности, но охватывает общее, улавливает незримые связи целого, где одно плавно перетекает в другое, чтобы изобразить действительно происходящее, создать неповторимое; он является здесь как бы подражателем, копирующим окружающие его образы мира. Но учитывая тот факт, что наши чувства ограничены в таком восприятии действительности, мы говорим об инспирации, о том, что человек способен видеть глубже и четче благодаря иерархически высшей сущности (Бога), вдохновляющей человека.

3. Раскрывая понятие инспирации, в зависимости от источника, который воздействует на субъекта, можно говорить и о создании последним как теоцентрированной, так и антропоцентрированной поэзии.

4. Творческий человек является также и частью общества, в котором действуют свои законы. В связи с этим необходимость осознания того, чему подражать и как подражать, привела к различению понятий содержания и формы. Содержание определилось как подражание событиям истинным и вымышленным, отсюда и три вида подражания по Аристотелю. То есть его эстетическая концепция (мимесиса) включает в себя и адекватное отображение действительности (изображение вещей такими, «как они были или есть») и деятельность творческого воображения (изображение их такими, «как о них говорят и думают»), и идеализацию действительности (изображение их такими, «какими они должны быть»). Таким образом, в зависимости от творческой задачи художник может сознательно или идеализировать, возвысить своих героев (как поступает, к примеру, трагический поэт), или представить их в смешном и неприглядном виде (понятно, что это присуще авторам комедий), или, соответственно, изобразить их в обычном виде. Цель мимесиса в искусстве, по Аристотелю, — приобретение знания и возбуждение чувства удовольствия от воспроизведения, созерцания и познавания предмета.

5. Нами было рассмотрено понятие античной риторики и два способа/рода, ее формировавшие. Первый способ - оказание влияния на волю человека, апеллируя к его разуму, основывается на правильно построенных, логически следующих друг за другом обоснованных посылках, приводящих к промежуточному выводу или к необходимому заключению. Его можно было бы назвать дедуктивным способом убеждения. Второй способ — воздействие на волю, апелляция к чувствам и страстям человека, где речь идет по преимуществу об априорных сферах, в которых, словами Р.Якобсона, «никогда не смогут объяснить тонкое и неуловимое «нечто», в котором заключается, что бы там ни говорили, сущность поэзии» [Якобсон 1987:81], можно было бы назвать индуктивным способом убеждения. Способ, который тщательно разрабатывался в античности (к примеру, рассмотренная нами выше теория тропов) наряду с учением об аргументации, играет немаловажную роль в убеждении аудитории. В связи с этим науку о способах убеждения можно было бы разделить на два направления: первое, идущее от Аристотеля, связывает риторику с логикой и предлагает считать хорошей речью эффективную речь, сводящуюся к убедительности, к способности ре-' чи завоевать признание (согласие, симпатию, сочувствие) слушателей, заставить их действовать определенным образом, согласно с намерением выступающего. Второе направление, также возникшее в Древней Греции, связано с именами Горгия, Исократа, Фрасимаха и других риторов, направлено на изучение богато украшенной, пышной, построенной по канонам эстетики речи, где убедительность также имеет значение, но не является единственным и главным критерием оценки речи.

6. Образ поэтический, как и образ вообще, возникает в процессе субъ-ектно-объектных отношений. Слово, в таком случае, - «знаковое замещение художественной модели» [Заика В.И. Риторическая и эстетическая реализация языка//Лингвориторическая парадигма 2002: 95], - в синтаксисе с другими лексическими единицами «оказывается не просто именем, обоснованием, меткой объекта, но и личностным отражением самого говорящего. Последний активно вычерпывает из объекта определенные, интересные для него аспекты и стороны, и характер такого вычерпывания предопределяется параметрами личности. Выбор слова есть, таким образом, одновременно выбор одной их возможных интерпретаций объекта. По выбору лексических единиц можно смело судить о коммуникативной компетенции говорящего, о его принадлежности к определенному типу внутринациональной речевой культуры» [там же: с. 96]. В связи с этим поэтический язык представляет собой особым образом организованный язык, распадающийся на лексические единицы, но, тем не менее, каждая лексическая единица в «этом» языке (в отличие от прозы) не равна сама себе - она несет в себе больший смысл и больше значений. В этом смысле стихотворение можно рассматривать как' целостный язык подобно языку естественному (французскому, немецкому и т.д.), а не его части. Таким образом, составив словарь языка поэта, мы можем увидеть контуры того, что составляет мир с его точки зрения.

Глава 3. Интерпретация поэтического текста

3.1. Простая (неукрашенная) и примитивная поэзия

Стихотворение может быть не только лирическим произведением в прозаической форме (стихотворением в прозе), но может и не быть поэзией (т.е. не всякое стихотворение можно назвать поэзией), так как истинная (теоцен-трическая) поэзия связана в первую очередь с символом — ядром образа, ко

27 торый создается поэтом , представляющего собой трудно вычленяемую на аналитическом уровне глубинную компоненту, которая возводит дух реципиента к духовной реальности, не содержащейся в самом произведении искусства (В.В.Бычков), но на которую автор указывает через тот или иной образ/предмет. В зависимости от мировоззрения автора и его таланта отражать интенсиональное (духовную реальность) можно говорить и о создании им как простой/неукрашенной; сложной/украшенной, так и примитивной 28 поэзии .

Простая поэзия смотрит несколько с других позиций, нежели тривиальная (примитивная) поэзия антропоцентризма, предлагая иначе, по-другому взглянуть на всем известный объект: например, показать, что камень - не только природный материал, но и материал скульптора, использующего его в своем творчестве. То есть она смотрит дальше и глубже. Иногда, правда, у. подобной глубины не нащупать дна, но оно интуитивно осязаемо и со време

9Q нем может быть достигнуто . Человек, например, знает, что такое добро, но не сможет измерить его никаким глубомером. С другой стороны дна может и не быть, тогда перед нами недостроенное автором здание или же наоборот достроенное, но в нем нельзя жить, ибо не знаешь расположение в нем комнат, не поймешь, где спальня, где гостиная, а где можно принимать пищу.

27 «Символ «служит» своему предмету, требуя не только переживания, но также проникновения и толкования» (БЭ Кирилла и Мефодия, электронное издание).

28 О сложной/украшенной поэзии см. гл. 3.2.

29 Например, восприятие собственной музыки Моцартом, скажем в возрасте 6 лет, и ее восприятие другим человеком.

Причины же для подобного «строительства» поэтического произведения (для написания примитивной поэзии) могут быть разные. Например, творчество ради материальной выгоды.

3.1.1. Написание поэтического произведения ради материальной

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Малышев, Виталий Валерьевич, 2009 год

1. Аврелий Августин Исповедь // Лабиринты души. - Симферополь: Реноме, 1998.-416 с.

2. Алефиренко Н.Ф. Спорные проблемы семантики: монография. — М.:Гнозис, 2005.-326 с.

3. Античная поэтика. Риторическая теория и литературная практика /под ред. М.Л. Гаспарова. - М.: Наука, 1991. - 256 с.

4. Аристотель Риторика. Поэтика / пер. с древнегреч. В. Г. Аппельрот,О.П. Цыбенко, под ред. В.Н. Марова. - Москва: Лабиринт, 2000. - 224 с.

5. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры / под ред.Н.Д. Арутюновой, М. А. Журинской. - М.: Прогресс, 1990. - 5-32.

6. Архимандрит Августин Руководство к основному богословию.Минск: Харвест, 2001. - 384 с.

7. Ахунзянов Э.М. Общее языкознание. - Казань: Изд. КГУ, 1981. - 256с.

8. Бабенко Л.Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты практики. - Москва.: Академический проект, 2004. - 464 с.

9. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. - М.: Издательство Академии наук СССР, 1953. - Т. 6. - 523 с.

10. Бланшо М. Последний человек / пер с фр. В. Лапицкого. - Спб.: Азбука, 1997.-304 с.

11. Богатырев А.А. Схемы и форматы индивидуации интенциональногоначала беллетристического текста: монография. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001.-197 с.

12. Бод Пьер-Мари Христианство / пер. с франц. Н. Осиповой. — М.:Олимп, 2003.-174 с.

13. Бодлер Ш. Цветы Зла. Обломки. Парижский сплин. Искусственныйрай. Эссе. Дневники. Статьи об искусстве. - М.: Рипол классик, 1997. - 449 с.

14. Бодлер Ш. Цветы Зла. Стихотворения в прозе. Дневники. — М.: Высшая школа, 1993. - 512 с.

15. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. - СПб.: Издатели: Ф.А. Брокгаузъ (Лейпцигь) И.А. Ефронъ (С.-Петербургъ), 1898. - Т. 24. - 958 с.

16. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. - СПб.: Издатели: Ф.А. Брокгаузъ (Лейпцигь) И.А. Ефронъ (С.-Петербургъ), 1890. - Т. 31.-472 с.

17. Брюсов В.Я. Стихи. - М . : Современник, 1972.-401 с.

18. Бугаро СБ. Музыка поэтической речи. - Киев: Дншро, 1986. - 181 с.

19. Бычков В.В. Эстетика: краткий курс. - М.: Проект, 2003. - 384 с.

20. Бычков В.В. Эстетика: учебник. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Гардарики, 2006. - 573 с.

21. Варзонин Ю.Н. Введение в риторику: конспект лекций. - Тверь:Твер. гос. ун-т, 2002. - 65 с.

22. Варзонин Ю.Н. Когнитивно-коммуникативная модель риторики:Дис. .. д-ра филол. наук: 10.02.19 / Юрий Николаевич Варзонин; Тверской гос. университет. — Тверь, 2001. — 268 л.

23. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / пер. с англ. под ред. М.А.Кронгауз. - М.: Русские словари, 1997. - 416 с.

24. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М.: Высшая школа, 1989.- 406 с.

25. Гаспаров М.Л. Средневековые латинские поэтики в системе средневековой грамматики и риторики // Проблемы литературной теории в Византии и латинском средневековье / под ред. С. Аверинцева. - М.: Наука, 1986.-С.70-92.

26. Гегель Г.В.Ф. Лекции по эстетике: в 2 т. - М.: Наука, 2001. - Т. 1.622 с.

27. Гумбольдт В.Ф. Язык и философия культуры / под ред. А.В. Гулыги, Г.В. Рамишвили. - М.: Прогресс, 1985. - 440 с.

28. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - М:Издательство иностранных и национальных словарей, 1955. - Т. 2. - 2716 с.

29. Дементьев А.Д. Виражи времени: книга стихов. — Изд. 7-е. - М.:Мол. гвардия, 2003. - 285 с.

30. Заика В.И. Риторическая и эстетическая реализация языка // Вестник новгородского государственного университета. Вып 15. — Великий Новгород: Лингвориторическая парадигма, 2002. - 95-100.

31. Закон Божий / под ред. Серафима Слободского. - 2-е изд., репринт.- Ульяновск: Информсервис Лимитед, 1997. - 724 с.

32. Иволга: лирический альманах ТвГУ / под ред. А.Н. Кудинова.Тверь: Типография Алексея Ушакова ТУШ, 2004. - 72 с.

33. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. - М.: Рапогъ, 1993

34. Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. - М.: Русская книга, 1996.Т. 1 .- 400 с.

35. Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. - М.: Русская книга, 1996.Т. 3. - 592 с.

36. Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. - М.: Русская книга, 1996.Т.6. - 672 с.

37. Ингарден Р. Исследования по эстетике / пер. с польского А. Ермилова, Б. Федорова. - М: Издательство иностранной литературы, 1962. - 569 с.

38. Катасонов В.Н. Хождение по водам. - Пермь: Панагия, 1998. - 124с.

39. Кронштадский И. Фристианская философия. - М.: Издательский отдел московского патриархата, 1992.-212 с.

40. Лем Собрание сочинений в десяти томах. — М.: Текст, 1993. - Т.З.-414 с.

41. Лем Фиаско. - М : ЭКСМО-Пресс, 1998. - 448 с.

42. Леонтьев А.А. Язык. Речь. Речевая деятельность. - М.: Просвещение, 1969.-214 с.

43. Лингвистика и поэтика / под ред. В.П. Григорьева. - М.: Наука,1979.-311 с.

44. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцева. - 2-е изд., доп. - М: Большая Российская энциклопедия, 2002. - 709 с.

45. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 1 / под ред. проф. А. А. Ворожбицкой. - Соч: СГЦТиКД, 2002. - 204 с.

46. Литературный энциклопедический словарь / под ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. - М: Советская энциклопедия, 1987. - 752 с.

47. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. - М.: Полиздат,'1991.-525 с.

48. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. Анализ поэтического текста. —СПб.: Искусство, 1999. - 848 с.

49. Малышев В.В. Бездуховная культура. Творчество через одухотворение // Вопросы литературоведения и языкознания. Труды Филиала ГАСК в г. Твери. Вып. IV. - Тверь: Славянский мир, 2006. - 83-89.

50. Малышев В.В. Концепт - мода или ментальная сущность? // ВестникТверского государственного университета. Сер. Филология. Вып. 11 / под ред. Н. Ф. Крюковой. - Тверь: ТвГУ, 2007. - 135-145.

51. Малышев В.В. Поэтика как искусство подражания // Вопросы литературоведения и языкознания. Труды Филиала ГАСК в г. Твери. Вып. IV. — Тверь: Славянский мир, 2006. - 89-93.

52. Медведев B.C., Хомяков В.Е., Белокур В.М. Идея выживания илиПочему «защищают» Землю Русскую. - М.: Современные тетради, 2005. 117с.

53. Миловидов В.А. Введение в семиологию. - Тверь: Тверь, гос. ун-т,2003.-176 с.

54. Мирович, М., Альвих А. Моисей. Записки Финееса. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2000. - 320 с.

55. Михайлов А.А. Азбука стиха. - М. Мол. гвардия, 1982. - 319 с.

56. Михня Б.П. Освященный затмением. - Тверь: РИО Упрполиграфиздат, 1990.-81 с.

57. Моруа А. Литературные портреты / пер с фр. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.-512 с.

58. Муратов А.Б. Повести и рассказы М. Тургенева 1867-1871 гг.Л.: Изд-во гос. ун-та, 1980. - 182 с.

59. Мукаржовский Я. К вопросу об эстетике кино // Poetica. - 2007Электронный ресурс. URL: http://philologos.narod.ru/texts/mukarl.htm (дата обращения: 05.06.2007).

60. Несмелов В. Наука о человеке. - СПб.: Центр изучения, охраны иреставрации наследия священника Павла Флоренского, 2000. — 440 с.

61. Ораевская Л.Б. Преображение любви: сборник стихов. - Тверь.: Чистое слово, 2002. - 160 с.

62. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс. - М.: Ермак, 2 0 0 5 - 269 с.

63. Паскаль Б. Мысли о религии. — Минск: Харвест, 2001. - 224 с.

64. Пихновский П.В. Лингвофилософские основания риторики и герменевтики: дис. .. канд. фил. наук: 10.02.19 / Пётр Владимирович Пихновский; Тверской гос. университет. - Тверь, 2004. - 138 л.

65. Платон Федон, Пир, Федр, Парменид. - М.: Мысль, 1999. - 528 с.

66. Платон Апология Сократа, Критон, Ион, Протагор. - М.: Мысль,1999.-864 с.

67. Плотин Избранные трактаты. - Мине: Харвест, 2000. - 320 с.

68. Потебня А.А. Теоретическая поэтика. - М.: Академия, 2003. - 384 с.

69. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. — М.: Искусство, 1976. - 614 с.

70. Психология: словарь / под ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. - М.: Политиздат, 1990. - 494 с.

71. Психология и педагогика: учебное пособие для вузов / под ред.А.А.Радугина. - М . : Центр, 2002. - 256 с.

72. Пушкин А.С. Сочинения: в 3-х т. - М.: Худож. лит., 1986. — Т. 2.527с.

73. Реформатский А.А. Лингвистика и поэтика. - М.: Наука, 1987. - 263с.

74. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. - М.: Просвещение, 1985. - 400 с.

75. Смирнов, И.П. На пути к теории литературы. - Amsterdam: Rodopi,1987.-123 с.

76. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские / пер. санг. Н.А. Рубакина. - Минск: Совр. Литератор, 1998. - 408 с.

77. Спиркин А.Г. Философия: учебник. - 2-е изд. - М.: Гардарики, 2003.- 763 с.

78. Тальков И.В. Монолог / сост. О. Дубовицкая. - М.: Худож. лит.,1992.-158с.

79. Тамарченко Н.Д. Теоретическая поэтика: хрестоматия-практикум. —М.: Академия, 2004.-400 с.

80. Тасин А. Экзамен совести. - Тверь: Рифма, 2001. - 24 с.

81. Тодоров Ц. Теории символа. - М.: Дом интеллектуальной книги,1998.-408 с.

82. Той повеле, и создашася / под ред. Б. Болашва. — Клин: Христианская жизнь, 1999. - 202 с.

83. Третьяков Н.Н. Образ в искусстве. Основы композиции. - Козельск:Свято-Введенская Оптина Пустынь, 2001. — 264 с.

84. Ульман Стилистика и семантика // Новое в зарубежной лингвистике. Сер. Лингвистика. Вып. IX / под ред. И.Р. Гальперина — М.: Прогресс, 1980.-С. 227-253.

85. Фрейд 3. О психоанализе: пять лекций. Методика и техника психоанализа. - СПб.: Алетейя, 1997. - 223 с.

86. Фромм Э. Бегство от свободы. — Минск: Харвест, 2005. — 384 с.

87. Фромм Э. Искусство любить. - СПб.: Азбука, 2001. - 224 с.

88. Ходасевич В.Ф. Собрание стихов / сост. А. Дорофеев. - М.: Центурион, 1992.-448 с

89. Честертон Г.Л. Ортодоксия. Эссе. - М.: Издательство ПравославногоСвято-Тихоновского института, 2003. - 286 с.

90. Эко У. Поэтики Джойса / перев. с итал. А. Коваля. — СПб.: Симпозиум, 2003.-496 с.

91. Эмерсон Р. Нравственная философия. - Минск: Харвест, 2000. - 384с.

92. Якобсон Р. Вопросы поэтики // Работы по поэтике. — М.: Прогресс,1987.-С. 80-98.

93. Якобсон Р. «Кошки» Шарля Бодлера // Структурализм: За и против.- М.: Прогресс, 1975. - 193-255.

94. Beaudelaire Charles Les Fleurs du mal. - Paris: Librairie GenerateFrancaise, 1972.-319 с