Проблемы происхождения и становления казачества Юга России тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, кандидат исторических наук Сопов, Александр Валентинович

• Сопов, Александр Валентинович
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Сопов, Александр Валентинович

Введение.

Глава I. Истоки казачества

§1. Происхождение казаков.

§2. Проблема единства происхождения казаков по историко-этнографическим данным

§3. Формирование территории казачества.

Глава И. Хозяйство, культура и быт казаков

§1. Хозяйственно-культурный тип.

§2. Материальная культура казаков.

§3. Духовная культура и быт казаков.

Глава III. Становление казачества.

§1. Формирование казачьих общностей.

§2. Социальное устройство казачества.

§3. Особенности ментальности и поведенческие стереотипы казаков

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Проблемы происхождения и становления казачества Юга России»

Актуальность темы исследования. Россия — полиэтническое государство. Кроме русских, которые составляют 83% населения, в Российской Федерации живут более 170 народов. Одни из них насчитывают более миллиона, другие несколько тысяч человек. Последнее десятилетие было особым для жизни народов страны. Одни называют его временем «взбунтовавшейся этничности», другие — «нового национального возрождения». Совершенно очевидно, что становление гражданского общества в российских условиях взаимосвязано с возросшей этничностью. Важнейшие социальные процессы реформирования различных сфер жизни имеют этническую вариативность. Этничность во многом определяет социальное поведение, нередко приобретает декларационные, манифестные формы, становится мобилизующим средством в обретении достоинства, а подчас в коллективном стремлении к преимуществам на социально-политической арене.

Нельзя не заметить, что современный этап развития российского общества, характеризующийся резким повышением национального самосознания народов, выдвигает в числе первоочередных задач объективное освещение прошлого, реалистический анализ сегодняшних событий. И это тем более актуально в связи с тем, что «.создается парадоксальная ситуация: чем больше страна втягивается в процесс обновления, тем рельефнее проявляются националистические настроения»1. Почву для обострения межнациональных противоречий и центробежных тенденций создали кризис структур власти, снижение уровня жизни, преступное использование национальных чувств в узкогрупповых и корыстных интересах, память об исторических несправедливостях, неудовлетворенность темпами демократических перемен.

Особо деструктивную роль среди причин, вызывающих напряженность в межнациональных отношениях, играет фальсификация истории, направленная на то, чтобы выбить из памяти народа объективную правду жизни и утвердить нигилистическое отношение к своей культуре, истории, обычаям.

В контексте всеобщего «этнического возрождения» социально значимым в общественной жизни стало такое явление, как возрождение казачества. Однако, «пробудившееся казачество, — по словам П.И. Ткаченко, — с изумлением обнаружило, что историческая наука так до сих пор внятно и не ответила на вопрос, . что же такое казачество — сословие, национальность, народ, этнос, субэтнос. или одно из состояний русского народа, говоря словами Н.В. Гоголя, «широкая, разгульная замашка русской природы», «необыкновенное явление русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед»2.

Важность выбранной для исследования темы резко контрастирует со степенью ее научной проработки в настоящее время. В российской и иностранной исторической и этнологической

1 Беджанов М.Б. На пути национального возрождения. Майкоп, 1992. С. 111; Его же. Суверенитет, демократические движения, многопартийность и возрождение казачества. Майкоп, 1991. С. 165.

2 Цит по: Матвеев О.В. Кубанское казачество в сословной структуре Российской империи и тенденции его развития в 60-80 гг. XIX в. С. 32. литературе до сих пор отсутствует единство мнений специалистов по вопросам об оценке характера «казачества», его этнической специфичности, о его происхождении, роли и перспективах дальнейшего существования и развития.

Сложности в решении проблемы прибавляет отсутствие в современной науке понятия, полностью включавшего бы в себя реальность под именем «казачество». Необходимо иметь в виду и следующее — в современных условиях «казачий вопрос» часто выступает как часть «русского вопроса». «Невозможно не только практически решить, но даже подойти к проблемам межнациональных отношений, не осознав, что основная среди них — русский вопрос»3.

Научная значимость данного исследования определяется тем, что впервые во главу угла ставится вопрос этнического, а не социального происхождения казачества. Научному анализу подвергается, в первую очередь, процесс зарождения и становления казачества Юга России как этнической общности. Многие современные историки уклоняются от изучения обстоятельств, времени зарождения и ранней истории казачества, считая актуальным изучение истории казачества только с того момента, когда оно стало существенным фактором в антифеодальной борьбе русского и украинского крестьянства, т. е. со второй половины XVI в. Последний вопрос заслуживает, конечно, особого внимания. Но по нашему глубокому убеждению, изучение истории первоначальных этапов формирования казачества вносит существенные поправки в общие представления об истории казаков и восточных славян вообще.

Абдулатипов Р. Федеративный договор и перспективы развития межнациональных отношений // Этнополис, 1993. № 1. С. 14.

Окончательный ответ на тот или иной вопрос будет означать конец всякому творческому подходу в оценке сложных исторических явлений и поставит под угрозу существование самой науки. Но все-таки всякое знание лучше незнания, ведь любое агрессивное незнание может положить начало конфликту, потому что чаще всего «причиной конфликта является не объективная реальность, а происходящее в головах людей»4.

В отличие от других исследований, посвященных истории казачества, где каждое казачье сообщество рассматривается отдельно, в данной работе предметом исследования является все казачество Юга России, что позволяет шире применять сравнительно-исторический метод и выходить на более широкие обобщения. Актуальность данного исследования определяется и в свете общецивилизационной парадигмы: «Мы должны понять процесс развития индивидуальных культур, — писал крупнейший этнолог Ф. Боас, — прежде чем сможем попытаться установить законы развития культуры человечества»5.

Историография темы. Давно уже стала "общим местом" ссылка на невыясненность вопроса о происхождении или возникновении казачества. Еще в самом начале XX в. Е.П. Савельев, автор «Древней истории казачества»6 писал: «История казачества (.) еще не разработана, а потому казачье население в массе своей о великих делах предков своих знает очень немного: о первоначальном же

4 Фишер Р., Юри У. Путь к согласию или переговоры без поражений. М.: Наука, 1990. С. 38.

5 Цит. по: Аверкиева. Франц Боас // Институт этнографии: Краткие сообщения. М., 1946. Вып. 1.

6 Савельев Е.П. Древняя история казачества. Новочеркасск, 1915. происхождении этого народа не имеет ни малейшего представления, если не считать ни на чем не основанных легенд, дошедших до нас изустным преданием, или записанных и необдуманно принятых за достоверные факты некоторыми легковерными историками. Письменных памятников о древностях казачества очень немного, да и те разбросаны по разным, мало изученным, русским и иностранным архивам и библиотекам; доступные же изучению русские летописные сказания говорят о казачестве весьма сбивчиво, а в большинстве случаев почти совсем о том замалчивают. Донской архив, в котором, надо полагать, было немало ценного материала по данному вопросу, сгорел дотла в городе Черкасске в 1744 году»7.

Ограничиться подобным утверждением, значит не сказать вообще ничего. Перечисление всех известных на данный момент версий без их анализа и характеристики будет, пожалуй, банальностью или объективной справкой. Исходя из вышесказанного, единственно плодотворной идеей представляется обобщение уже известных научных данных, их анализ и вынесение на "суд" общественности собственных выводов.

На сегодняшний день господствующими в общественном мнении и в научной литературе являются две полярные теории происхождения казачества. Первая из них, по меткому выражению Игоря Яковенко8, может быть названа "казенной" и возводит казачество к вольнице беглецов из русских земель в Дикое Поле. Бежавшие от феодальной эксплуатации в Степь "искатели воли" (в основном, крестьяне и холопы) и создали, по мнению авторов этой теории, к середине XVI в.

7 Савельев Е.П. Казаки. История. / Репринт, изд. Владикавказ: СПАС, 1991. С. III.

8 Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр // Родина. 1995. № 10. особую организацию — "казачество", постоянно подпитываемую новыми потоками переселенцев из Центральной и Западной России. «Донское казачество, по всей вероятности, происхождения неблагородного, — оно образовалось из беглецов разных областей Московского государства», которые «искали дикой вольницы и добычи в опустевших улусах Орды Батыевой»9; или «в Придонских степях собирается (в XV в.) вольница из русских беглецов-разбойников»10.

Данная точка зрения окончательно сформировалась в советское время, доминирует в представлениях большинства неказачьего населения, и закрепилась в общественном сознании десятилетиями школьного преподавания. Не вдаваясь в подробный анализ упомянутой теории, можно добавить, что в данном случае казачество рассматривается как безусловно русская (или украинская) по происхождению группа населения, в ходе особых условий существования (пограничье, постоянные войны и набеги) выработавшая специфические черты: особую военную организацию, уклад, общинный быт и др.

Вторая теория, приверженцами которой являются, в первую очередь, некоторые представители "казачьей науки"11, вольноказачье движение и др., считает казаков особым этносом (национальностью), возникшим еще в античную эпоху (в начале нашей эры) от смешения

9 Карамзин Н.М. История Государства Российского. Кн. 2. Т. 8. М., 1989. С. 86-87.

10 Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М.,1884. С. 203.

11 См.: Казачий словарь-справочник / Сост. Г.В. Губарев. Ред. изд. А.И. Скрылов. Сан Ансельмо, Калифорния, США, 1968 и Савельев Е.П. Казаки. История. Владикавказ, 1991 и др. туранских, скифских, меото-славянских, аланских и прочих племен с торжеством среди них славянской речи12.

Подобная трактовка казачьей этнической истории позволяет обосновать обособленность казаков от остального русского населения, объясняет их национальную самоидентификацию и культурно-бытовое своеобразие.

Возрождение казачества, вспышка интереса к нетрадиционным подходам в изучении этнической истории придали упомянутой теории идеологическую функцию, сделав ее знаменем наиболее радикальных ревнителей национальной исключительности казаков. Разновидностью данной теории, пожалуй, можно считать также и утверждения о так называемом «гето-русском» (уходящем в немыслимую древность) происхождении казаков, одаривших цивилизацией все остальные народы13.

Кроме этих двух, существует довольно большое количество, условно говоря, "промежуточных" теорий:

A.A. Гордеев, автор "Истории казаков"14 возводит происхождение казачества к взимаемой Золотой Ордой с покоренной Руси "дани кровью" - "тамги". Забираемые в Орду русские юноши использовались для охраны степных границ и несения ямской службы, воспринимая уже готовые формы военной и общественной организации степняков (монголов и половцев).

12 Казачий словарь-справочник. Т. 2. С. 25.

13 См., например. Савельев Е.П. Указ. соч.

14 Гордеев A.A. История казаков. М.: «Страстной бульвар», 1992.

- Б.Б. Овчинникова, рассмотрев перипетии бродников в статье с красноречивым названием, вслед за М.Н. Покровским заключает: «бродники Восточной Европы продолжились в казаках»15.

- По мнению Р.Г. Скрынникова, казачество возникло из слияния немногочисленных русских переселенцев с населением татарских станиц в степях.

- Л.Н. Гумилев неоднократно подчеркивал происхождение терских казаков от хазар-христиан, а в целом возводит казачество к крестившимся половцам: «В XIV в. потомки обрусевших хазар сменили русское название «бродники» на тюркское «казаки». В XV -XVI вв. они стали грозой степных ногаев и, перенеся войну в Сибирь, добили их последнего хана Кучума. Получив подкрепление от московского правительства, они за один век прошли Сибирь до Тихого океана. Нуждаясь в пополнении, они охотно принимали в свои отряды великороссов, но всегда отличали их от себя. Всех вместе их принято называть землепроходцами»16.

- В сущности, из этой же посылки исходит и С.А. Плетнева. Она считает, что группировка алан (ясов) Предкавказья на окраине Хазарского каганата, разбитая в X в. печенегами, частично мигрировала к вятичам и на Воронежщину. Там она перешла в подданство к русским князьям и превратилась в центр последующего сплочения выходцев из славянско-русских земель. В результате

15 См. напр.: Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке. М.: Партиздат, 1933. С. 44- 45.

16 Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990. С. 289.; а также: Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М.: Мысль, 1989. С. 14, 15, 17; Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М.: Экопрос, 1992. С. 15-18, 331. описываемых процессов и образовались бродники, а впоследствии — и казаки.

- Уже упоминавшийся нами И. Яковенко убежден в том, что казачество возникло в результате половецко-русского смешения при явном доминировании половецкого субстрата. По его мнению, антропологические (форма черепа, телесная конституция) и этнографические (особенности бытовой культуры и песни) данные выдают в казаках природных степняков17.

- И.Я. Куценко считает, что казачество это своеобразная и «самобытная народная демократия., превратившаяся в служилое

1 Я сословие» .

- С. Г. Сватшов, напротив, считал, что «было бы наивно сказать, что казачьи демократические колонии основались вне пределов Московского царства, как поселения сознательных граждан, в частности новгородцев, покинувших родину во имя республиканских идеалов. Но можно утверждать, что русский народ, свободно организовавшийся вдали от московской власти, естественно, создал свои колонии на основе традиционного народоправства»19.

Далеко не все хотели менять труд охотника на труд земледельца. Эти люди уходили в нетронутые и неиспользованные еще места ловить рыбу в реках Юго-Востока, бить дикого зверя в лесах восточной России и на обширной равнине Дикого Поля, тянувшегося от Днепра за Волгу. Быть может, вкус к освоению даровых сил природы обострялся под влиянием того, что земледельческий труд на

17 Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр. С. 70.

18 Куценко И.Я. Кубанское казачество. Краснодар, 1993. С. 24.

19 Сватиков С.Г. Россия и Дон (1549 - 1917). Белград, 1924.

Руси все более становился средством закабаления экономического, социального и политического»20.

- Ю.А. Кизилов видит предков казаков в неоднородном (даже пестром) населении «дикого поля» XI - XII вв. Сюда он относит «замиренных торков, берендеев, ковуев, турпеев, половцев, оседавших «в русских пределах» на положении союзников-федератов»21. К ним же относятся вольные казаки-промысловики: донецкие, оскольские, северские, рязанские; служилые «путивльские казаки» и «украинные люди придаточных земель». По его мнению: «Этнический состав «придаточных земель поля» и его «дикой», ничейной полосы оставался пестрым. Здесь «казаковали» азовцы, крымцы, черкасы, киевляне, путивляне, рязанцы и другие выходцы с русских и ордынских украин. Среди русских людей, - далее пишет он, - уходивших в «вольные казаки», источники называют беглых холопов, крестьян, посадских людей, разорившихся детей боярских и беспоместных дворян. Они основывали свои «становища» все дальше от «концов городских поль», смешиваясь «на поле» с беглыми людьми «ордынских орд», уходивших из своих орд под давлением усилившихся поборов и повинностей в пользу кочевой знати. Группируясь вокруг предприимчивых атаманов, есаулов и батыров, «вольные казаки» «промышляли на поле», совмещая войну со «службой» различным правителям и торговлей «на обе стороны»22.

20 Там же.

21 Кизилов Ю.А. Земли и народы России в XIII - XV вв. М.: Высшая школа, 1984. С. 79.

22 Кизилов Ю.А. Земли и народы России в XIII - XV вв. М.: Высшая школа, 1984. С. 82.

- В принципе такой же позиции придерживается В.В. КаргаловР

- По версии диалектологов и этнографов-славистов школы A.A. Шахматова основное ядро нынешнего южнорусского населения составили прямые потомки дополовецких и домонгольских славян, восходящих к древним северянам и вятичам, сумевшим продержаться на лесостепных территориях, оккупированных половцами, а затем монголами. Эти славяне скрывались в лесах и оказывали сопротивление оккупантам.

- A.A. Шенников видит предков казаков в населении сложившегося при половцах и существовавшего в золотоордынскую эпоху на хоперско-донском междуречье объединения татарских (бывших половецких), восточнославянских и, вероятно, также мордовских территориальных общин, получившее общее название Червленый Яр. Его хозяйственной основой он считает обоюдовыгодное сотрудничество полукочевников-скотоводов, кочевавших по степным междуречьям, и обитавшего в приречных лесных полосах населения, хозяйство которого восполняло недостаточно развитые у скотоводов-полукочевников отрасли, в частности заготовку сена и, видимо, некоторые виды ремесленного производства. На этой хозяйственной основе, считает А. Шенников, выросло своеобразное общество без феодалов с военно-демократическим общинным управлением, подобное будущим казачьим обществам.

После падения Золотой Орды червленоярский союз общин в течение первой половины XVI в. существовал самостоятельно, а затем, с приближением московских войск превратился отчасти в хоперскую

23 Каргалов В.В. На степной границе. М., 1974. С. 35 - 55. группу донских казаков, отчасти в группу «служилых людей», впоследствии крестьян-однодворцев, живших восточнее Воронежа. Несколько групп червленоярцев и их потомков в разное время и по разным причинам эмигрировали или были выселены в различные места. В частности, из них образовалось в конце XV в. первоначальное ядро гребенских казаков на Тереке»24.

В.П. Трут считает принадлежность казачества к самостоятельной этнической группе и его характеристику как этноса (народа) вполне оправданной и не вызывающей сомнений25. В то же время считает, что процесс оформления казачьего этноса со всеми присущими ему признаками, окончательно не завершился. Особую роль в этой незавершенности сыграли Гражданская война и раскулачивание. Он также считает, что казачество представляет собой сложное саморазвивающееся этносоциальное явление. По его мнению, границы казачьего этноса и казачьего сословия не совпадают26.

Б.Е. Фролов, опираясь на большое количество документированных фактов, подчеркивает полиэтничность происхождения казачества27.

24 Шенников A.A. Червленый Яр. Исследования по истории и географии Среднего Подонья в XIV - XVI вв. Л.: Наука, 1987. С. 73.

25 Трут В.П. К вопросу об этносоциальном облике казачества в начале века и проблемах его возрождения на современном этапе // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.

26 Трут В.П. Указ. соч.

27 Фролов Б.Е. У источников Черноморского войска (численность, национальный и социальный состав) // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.

- Л.М. Галутео считает казачество единым населением с определенным хозяйственно-бытовым укладом, традициями и культурой28.

- О.В. Матвеев вполне резонно замечает, что «при решении проблемы необходимо учитывать, прежде всего, специфику каждого отдельно взятого казачьего образования»29.

- О.В. Чередниченко считает, что «.казачество — явление уникальное, присущее нашей Родине в такой мере, что представить без него ее прошлое невозможно. Зародилось оно в отдельных окраинах Украины и России в период феодализма, как сообщество вольных и гордых людей, не смирившихся с социальным притеснением, с крепостным правом, умевших постоять за себя»30.

- А.И. Козлов видит (не без оснований) экстремизм в попытках возродить казачество как этнос, находя все новые аргументы в обоснование "сословной" теории31.

- П.Н. Лукичев и А.П. Скорик объявляют очевидным тезис об этнической самостоятельности казачества32.

28 Галутво Л.М. Ф.А. Щербина о судьбах казачества // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.

29 Матвеев О.В. Кубанское казачество в сословной структуре Российской империи и тенденции его развития в 60-80 гг. XIX в. // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.

30 Чередниченко О.В. Семейный быт и свадебные обряды кубанского казачества // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.

31 Козлов А.И. Казаки - нация, сословие ?. // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. Новочеркасск, 1995.

32 Лукичев П.Н., Скорик А.П. Казачество: историко-психологический портрет // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. Новочеркасск, 1995.

- Р.Г. Тикиджъян указывает, что «в конце XIV - первой половине XVI вв. на территории Дикого Поля шло формирование казачества как особой социальной и этнографической группы (субэтноса) на полиэтнической основе»33.

- С.Д. Охлябинин возводит первоказаков к авангардным отрядам монголо-татарских войск — бессемейным удальцам. Эти разведчики, стражи находятся затем на регулярной службе у татарских баскаков, взимавших дань с русских земель, а спустя столетие, вместе с хозяевами, переходят на службу русским князьям, становясь особым родом войск34.

- Историки казачьей академии, не отрицая наличия глубоких исторических корней казачества, считают, что формирование этнического казачьего русско-христианского ядра происходило одновременно с формированием русской народности с некоторыми опережением.

Г. Молоканов подчеркивает этноконфессиональное своеобразие казачества: «Ядро казачества — это народ со своими традициями и культурой, со своей православной верой — душой казачества». Он считает прародиной славян и индоевропейцев Причерноморье. Казаки, якобы авангард расселявшихся на восток и юго-восток славян. «Казачество опирается на тысячелетние традиции древних росов и

33 Тикиджьян Р.Г. Казачество и неказачье население Дона: становление, этносоциальный состав и проблемы взаимоотношений // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. Новочеркасск, 1995.

34 Охлябинин С.Д. Честь мундира. М.: Республика, 1994. русов, восходя к легендарному объединению народов, кочевавшему по просторам Евразии»35.

Войско — это руки народа. В составе войска могут быть не славяне и не православные, но в ограниченном количестве, чтобы казачье ядро могло их ассимилировать, не растворяясь в них само. Территориально-экономическая общность на казачьих землях с течением времени способна самопревращаться в культурно-историческую общность, народ, близкий казачеству»36.

Что касается зарубежной историографии казачества, то значительный интерес к прошлому российского казачества проявили английские, французские и американские историки37. Так, в Германии первые работы о казаках стали появляться еще в XVI в. и с этого времени их число неуклонно возрастало. К настоящему времени, судя по данным немецкого историка Германа Удо38, «.немецкая литература насчитывает уже не один десяток диссертаций и работ, посвященных казачеству России»39.

В своем историческом очерке «Казаки» француз Ив Бреэре так описывает происхождение казачества: «.Они, эти земные бродяги,

35 Молоканов Г. Русские // Молодая гвардия. С. 167.

36 Там же.

37 Czaplicka M. A. The Evolution of the Cossack Communities. London, 1916; Pellicena P. Los Cosacos. Madrid, 1916; Cresson W.P. The Cossacks, their History and Country. London, 1919; Svatikov S.G. History of the Don Cossacks. Vienna, 1924; Fox R. People of the Steppes. Chicago, 1925; Hindus M. The Cossack. Toronto, 1946; Birkett M.A. Lectures in Russian University. Glasgow, 1958.

38 У до Г. (Германия). История казачества в германоязычной литературе // Вестник МГУ. - Серия 8. История. 1993. № 1. С. 69-76.

39 Ратушняк В.Н. Некоторые аспекты изучения казачества на современном этапе. // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995. С. 5-6. появились ниоткуда. Вернее - пришли из степей, вконец истерзанных набегами. К 800 году этот людской прилив оставил на берегах Дона ту массу, которой суждено было стать далекими предками казаков, это были печенеги, пришедшие из Туркестана.

Земля эта пришлась кочевникам по нраву, и столетие спустя их назвали казаками, что в переводе с татарского означает: бродяга, или просто - свободный человек.

Прошло время, и они пополнили свои ряды искателями приключений, убегавшими в дикие степи, которые распластались от Киева до Новгорода»40.

Далее путь формирования казачества выглядит у него довольно реалистично: «С того времени, когда атаман Кольцо выступил в роли казачьего посла, русские цари стали рассматривать казаков как свое пограничное войско, которому, годы спустя, суждено будет стать отборным.

Правители, дабы обеспечить высокую мобилизацию казаков, ежегодно посылали им обозы с зерном, вооружением и обмундированием. Живя надеждой на хорошую добычу, казаки посвящали свою жизнь служению царям России»41.

Кроме этих наиболее известных современных теорий существует и целый ряд не потерявших актуальности исторически более давних гипотез.

Первыми, кто пытался выяснить вопрос происхождения казачества, были в XVII в. поляки Пясецкий и Коховский, считавшие,

40 Breheret Yves. Les Cosaques. Balland, Paris, 1972. P. 5.

41 Там же. С. 20. что казаками (или козаками) назывались те люди, которые на своих лошадях были быстры и легки как козы.

Авраамий Палицын сообщает, что в XVI в. социальный состав (и происхождение) казачества был весьма пестрым. Для того, чтобы «наполнить воинским чином» окраинные земли, правительство держалось давнего обычая, «егда кто от злодействующих осужден будет ко смерти и аще убежит в те городы Польские и Северские, то тамо избудет смерти своея». По указу 1582 г. ябедников и клеветников, уличенных на суде, предписывалось «казнити торговою казнию да написати в казаки в украинные города Севск и Курск»42.

Это подтверждает и Григорий Котошихин. «А люди они, - писал он, — породою москвичи и иных городов, и новокрещеные татарове, и запорожские казаки, и поляки, и ляхи, и многие из них московских бояр и торговые люди и крестьяне, которые приговорены были к казни в разбойных и татьиных и в иных делах, и покрадучи и пограбя бояр своих уходят на Дон, и до них впредь дела никакова ни в чем не бывает никому, что кто ни своровал, потому что Доном от всяких бед освобождаются. И дана им на Дону жить воля своя, и начальных людей меж себя атаманов и иных избирают и судятся во всяких делах по своей воле, а не по царскому указу. А ежели им воли своей не было, и они б на Дону служить и послушны быть не учали, и только б не одни Донские казаки, не укрепились бы и не были б в подданстве давно за московским царем Казанское и Астраханское царствы з городами и з землями во властительстве»43. И в этом есть доля правды. В 1552 г. в

42 Российская историческая библиотека. СПб. Т. XIII. С. 482.; Свод археологических источников. М.-Л. Т. 1. № 154. С. 271.

43 Котошихин Г. Сочинение о России в царствование Алексея Михайловича. М., 1859. С. 111. составе «многой силы», осаждавшей Казань, было 2500 «пеших казаков», которых из Мещеры «послал государь Полем на Волгу». Несколько позднее казаки в качестве «вожей» вели русские полки к Астрахани и привели ее к «правде» за государя44.

В XVIII в. чисто внешним филологическим путем, основываясь на созвучии в названиях, начинают видеть в казаках остатки или потомков различных народов.

Грабянка, а за ним А.И. Ригелъман производили казаков от хозар45. Ян Потоцкий видел в казаках потомков тех косогов, которых великий князь Мстислав Владимирович поселил в XI в. в Черниговщине.

По мнению В.Н. Татищева, в Египте был город Черказ (от него и казаки впоследствии у русских людей назывались черкасами)46, жители которого переселились на Кавказ и стали называться косогами. В другом произведении Татищев писал: «Русские казаки — потомки мещерских, которых Иван Грозный (Иоанн I) перевел на место ногайцев на правом берегу р. Дона, «где ныне Донской монастырь», ниже Тулучеева 16 верст, ниже ст. Калитвенской 86 верст, ниже Новопавловска 114 верст.

44 См.: Полное собрание русских летописей. Т. 13. С. 164, 255, 273,274.

45 Ригельман А.И. История или повествования о донских казаках. М., 1846.

46 Татищев В.Н. История российская. М., 1968.

Низовые же казаки — потомки запорожцев (1 тыс.), которые остались на Дону от отряда в 5 тыс., приходившего под Астрахань, на помощь русским, под командованием Михаила Вишневецкого»47.

Из Кавказа выводил казаков и Петр Симоновский, сближая римское название Гиркании (историческая область на Кавказе) с латинским словом НЖКШ — козел.

Кроме филологических были и другие попытки объяснить происхождение казаков. Польский историк Г. Кромер и русский князь М.М. Щербатов48 видели в казаках остатки половцев. Вольтер в "Истории Карла XII" — остатки татар. Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, В. Б. Броневский49 — потомков тюркского народа, жившего на юге России и известного под именем Черных Клобуков. Карамзин говорит, что «летописи времен Василия Темного, в 1444 г., упоминают о казаках рязанских, как особенно легком войске. Казаки были не в одной Украине, где имя их сделалось известным в истории около 1517г., но вероятно, что оно древнее Батыева нашествия и принадлежало торкам и берендеям, которые обитали на берегах Днепра, ниже Киева. Там находим и первое жилище малороссийских казаков. Торки и берендеи назывались черкасами, а также казаками. Вспомним, касогов, обитавших, по нашим летописям, между Каспийским и Черным морями и страну Казахию, полагаемую

Татищев В.Н. Лексикон Российский исторический, географический и политический. СПб, 1793. Ч. II. С. 167, 170.

48 Щербатов М.М. Сочинения. В 2-х т. М., 1896, 1898.

49 Броневский В.Б. История Донского войска. Описания Донской Земли и Поездки на Кавказ. СПб, 1833-1834. греческим императором Константином Багрянородным в сих же местах: прибавим, что осетинцы и ныне именуют черкесов казахами.

Столько обстоятельств, вместе взятых, заставляют думать, что торки и берендеи, называясь черкасами, назывались и казаками, что некоторые из них, не хотев покориться ни монголам, ни Литве, жили, как вольные люди, на островах Днепра, огражденных скалами, непроходимым тростником и болотами, принимали к себе многих россиян, бежавших от угнетения, смешивались с ними и, под именем казаков, составили один народ, который сделался совершенно русским, тем легче, что предки их с X в. обитали в области Киевской и уже были почти русскими. В истории следующих времен увидим казаков ордынских, азовских, ногайских и других; сие имя означало тогда вольницу, наездников, удальцов, но не разбойников, как некоторые утверждают, ссылаясь на лексикон турецкий»50.

Далее Карамзин собственно о донских казаках говорит: «Но важнейшим страшилищем для варваров и защитою для России между Азовским и Каспийским морями сделалась новая воинственная республика, составленная из людей, говорящих нашим языком, исповедующих нашу веру, а в лице своем представляющих смесь европейских с азиатскими чертами, людей неутомимых в ратном деле, «природных конников и наездников», иногда упрямых, своевольных, хищных, но подвигами усердия и доблести изгладивших вины свои — то были донские казаки, выступившие тогда (в половине XVI в.) на театр истории»51.

50 Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. V. Гл. IV. СПб, 1842.

31 Карамзин. Указ. соч. Т. VIII. Гл. IV.

О том, что черные клобуки назывались черкасами, говорят Воскресенская и Киевская летописи: «И сконя свою дружину пойде, пойма с собою Вячеславль полк весь и вся черные клобуки, еже зовутся черкасы»52.

Польский хроникер Мартин Вельский, дядя которого был первым старшиной в казацком войске в начале XVI в., говорит, что казачество выделилось из народа, благодаря умственному складу и характеру некоторых лиц и условий жизни.

В целом взгляд Вельского на казачество как на класс рыцарей разделял и французский инженер Г. Боплан53, около 20 лет пробывший на Украине и украинский летописец Самоил Величко.

Сходные мысли высказывал и В.О. Ключевский: «Казачество составляло слой русского общества, некогда распространенный по всей Руси», — писал он.

С.Ф. Платонов разделял «пограничную» (украинную) теорию происхождения казачества из разноэтничных элементов .

Н.И. Костомаров55 считал казаков за мещан, которые ходили на юг сначала на промыслы, а затем условиями жизни они принуждены были вооружаться и вести военный образ жизни.

До сих пор у нас никто не хотел видеть в казачестве русской жизни. Ученые наши думали провозгласить великие истины, когда

52 Полное собрание русских летописей.

53 Боплан Г. Описание Украина. М., 1832.

54 Платонов С.Ф. Из истории городов и путей на южной окраине Московского государства в XVI веке. // Журнал Министерства народного просвещения. 1898, март.

55 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: Мысль, 1993. говорили будто казаки произошли от смешения народов, были попытки видеть в чертах лица и нравах нынешних южно-руссов азиатское, а не славянское, производить их от берендеев, половцев и от норманнов, и на основании подобных заключений видели в устройстве казацком не русское начало; одним словом, решили, что казаки есть народ, начавший жить только в шестнадцатом веке и не имеющий кровной и нравственной связи с Русью Владимира и Ярослава, когда, напротив, южно-руссы до татар были такие великорусы, какие теперь жители Московской и Тульской губерний»56.

Карпов и Тумасов связывают казачество с княжескими дружинами, профессор П. В. Голубовский — с бродниками57, которые еще в домонгольские времена (XI - XII вв.) занимали степные места.

Особой точки зрения на происхождение казачества придерживались профессор В.Б. Антонович и самый крупный и авторитетный историк кубанского казачества Ф.А. Щербина5*. Они связывали происхождение казачества с древнерусскими вечевыми общинами. Правда, акценты расставляли по-разному. Если В.Б. Антонович подчеркивал доминирующее влияние местных обстоятельств, прежде всего военных: «Казаки есть не что иное как остатки сохранившихся древнеславянских общин, которые являются с характером воинственным, вызванным местными обстоятельствами, с новым именем, возникшим из этой же военной обстановки», то Ф.А.

56 Костомаров. Указ. соч.

57 Голубовский П.В. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. М., 1884.

58 Щербина Ф.А. История Кубанского Казачьего Войска. В 2-х т. Екатеринодар, б/и, 1910-1913.

Щербина считал несомненным, «что казачество появилось на смену вечевого уклада народной жизни, хотя, разумеется, и под влиянием экономических причин. Жажда свободы и стремление к народоправству были прямым наследием вечевых порядков.»59

A.C. Пушкин60 и М.К. Любавский61 считали казачество частью русского народа, развившей свою самобытность: «Казаки — не остатки каких-то древнеславянских вольных общин на пограничье русской оседлости, а вооруженные артели промышленников, вытянутых из пределов этой оседлости пустотою степей»62, — писал Любавский. Пушкин в своей «Истории Пугачева» передавал изустное предание о начале уральских казаков: «На сей-то реке, в пятнадцатом столетии, явились донские казаки, разъезжавшие по Хвалынскому морю. Подаваясь все вверх, с одного места на другое, наконец, они избрали себе постоянным пребыванием урочище Коловратное в шестидесяти верстах от нынешнего Уральска.

В соседстве новых поселенцев кочевали некоторые татарские семейства. Сначала оба племени враждовали между собою, но впоследствии вошли в дружелюбные сношения: казаки стали получать жен из татарских улусов»63.

59 Щербина Ф.А. Указ. соч. Т. 1. С. 420 - 421.

60 Пушкин A.C. История Пугачева. М., 1987.

61 Любавский М.К. Начальная история малорусского казачества // Журнал Министерства народного просвещения. 1895. № 7.

62 Любавский М.К. Указ. соч. С. 12.

63 Пушкин. Указ. соч. С. 27.

А.П. Певневм видит в казаках потомков рязанских и мещерских стражников, защищавших русские поселения от татарских набегов в эпоху господства Золотой Орды.

Барон Брамбеус (О.И. Сенковский), знаток восточных языков, смотрит на казаков как на исконных обитателей берегов Азовского и Черного морей, Дона и Нижнего Днепра65. По его мнению «остатки ордынских казаков, не присоединившиеся к киргизам — своим соплеменникам, образовавшим новое ханство, могли быть первым ядром, около которого копились русские беглецы. Скоро это ядро могло исчезнуть от безженства, преобладавшего в скопище, и русское поколение . остаться хозяином союза. Таким образом, первоначальное соединение двух разнородных племен нисколько не мешает нынешним донцам быть сынами славянских предков»66.

Первый историк Войска Донского А. Попов заявил о происхождении казаков от амазонок67. А по мнению В.М. Пудавова, донские казаки — «потомки древних славян, несших сторожевую службу у хазар еще в VIII - X вв., а затем сохранивших в течение шестисот лет свою веру, народность и боевой строй»68.

Другой донской историк XIX в. В.Д. Сухорукое подходил к проблеме несколько иначе. По его заключению, смешанное население

64 Певнев А.П. Кубанские казаки. Пособие для учеников станичных школ. Екатеринодар, 1911.

65 Барон Брамбеус. Сочинения. Т. VI. Казаки. СПб, 1834.

66 Барон Брамбеус. Указ. соч. С. 8.

67 См.: Попов А. История о Донском войске. Кн. 1. Харьков, 1814. С. 1-2, 12-14.

68 Пудавов В.М. История войска Донского и старобытность начал казачества. Новочеркасск, 1890. С. 61.

Тмутараканского княжества составило в низовье Дона лишь то ядро, вокруг которого потом постепенно и сформировалось казачество. Формирование казачества могло происходить в силу миграции, происходящей всегда и всюду, и массовой передислокации населения из государства, оказавшегося под нараставшими и усиливавшимися ударами половцев и Византии, которые, в конечном итоге, и предрешили его судьбу. Далее, полагал историк, несколько позднее, под влиянием формировавшегося Московского государства в верховьях Дона образовался еще один очаг казачества. По-видимому, считал В.Д. Сухоруков, этот порядок и отложился, запечатлелся в массовом сознании, привычно подразделяющем казаков на низовых, исторически более древних, и верховых69.

Более жесткую увязку казаков и тюрков усматривал Е.П. Савельев. А первоначальное казачье ядро, считал он, сложилось из скифов и сарматов70.

Воронежские краеведы С.Н. Введенский и П.Н. Черменский высказывали мысль, что предками донских, запорожских и им подобных казаков были обладавшие некоторой автономией в рамках Золотоордынского государства объединения нескольких православных татарских и православных русских территориальных общин без феодалов, с военно-демократическим управлением типа Червленого Яра71.

69 Сухоруков В.Д. Историческое описание земли Войска Донского. Новочеркасск, 1903. С. 70.

70 Савельев Е. П. История Дона и донского казачества. В 4-х ч. Новочеркасск, 1918. Ч. 1.С. 22-24,35.

71 См.: Введенский С. К Червленый Яр // Воронежская старина. Воронеж, 1905. Вып. 5. С. 347 - 380. Черменский П. Н. «Хождение» митрополита Пимена (XIV в.)

Знаменитый археолог и краевед конца XIX в. М.А. Веневитинов заявлял, хоть и очень осторожно, что потомки червленоярцев могли уцелеть во время нашествий степняков и впоследствии войти в состав донских казаков72.

По мнению И.М. Каманина73, казачество — «исконное землевладельческое и земледельческое туземное южно-русское население, сознающее свою национальную особность и преданное своей вере, которое, признав сначала добровольно власть татар, а потом перейдя под владычество Литвы, при вторжении в его жизнь чуждых шляхетско-католических начал стало стремиться к обособлению, к выработке собственных форм; но вследствие отсутствия сильной власти центральной, соединенного польско-турецкого давления извне, постоянных смут внутри, оно вынуждено было развиваться лишь в многосторонней, обессиливавшей его борьбе,

74 которая и составляет отличительную черту казацкой истории» .

Замечательно, что при всех своих различиях, практически каждая из названных теорий и гипотез подчеркивает своеобразие казачества, его глубокое отличие от остального русского населения. Таким образом, самобытность, особость казаков позволяет, в любом случае, говорить о них как о чем-то этнически специфическом: будь это — как источник по исторической географии Подонья // Изв. АН СССР. Сер. географическая. 1970. Т. 5. С. 95 - 99.

72 См.: Веневитинов М.А. По поводу пятисотлетия первого русского путешествия по Дону // Древности / Тр. Московского археол. о-ва. М., 1890. Т. 14. С. 314-327.

73 Каманин И.М. К вопросу о казачестве до Богдана Хмельницкого. Киев, 1894.

74 Каманин. Указ. соч. С. 29. самостоятельный этнос, этнографическая группа русских или особая этносословная группа населения.

Из данного обзора видно, что вопрос об этническом происхождении казачества, поставленный в предложенной диссертации, является вполне уместным.

Цель и задачи исследования. Целью работы является исследование этнических аспектов процесса происхождения и становления казачьих сообществ Юга России. Выявление возможной этнической специфичности казачества, которая в силу исторического развития и сложившихся политических и социальных условий может быть достоверно определена только с учетом ранних этапов формирования казачества, включая его зарождение.

Достижение выдвинутой цели предполагает решение следующих задач:

- выявить степень изученность заявленной проблемы;

- проанализировать формирование и развитие казачьих сообществ Юга России; раскрыть диалектичность и противоречивость процесса становления казачества как этнической общности;

- проследить основные этапы формирования казачьих сообществ Юга России, начиная от выявления возможных предков и предшественников казаков и заканчивая современным состоянием проблемы;

- выявить этнический состав участников формирования казачьих сообществ; обозначить этническую особенность казаков данного региона и динамику ее изменения;

- изучить характеристики этнической идентичности казаков, их представления о себе, практику поведения, языковые, антропологические, культурные и психологические особенности;

- осветить динамику влияния Российского государства на формирование этнической и сословной специфики казачества;

- определить степень завершенности процесса этнического формирования казаков, степень вовлеченности казаков в процесс этногенеза русских.

Объектом исследования является этническая история казачества Юга России. Предметом исследования — казачество как исторический феномен. При решении проблемы учитывались и характерные особенности каждого отдельно взятого казачьего образования. В соответствии с темой диссертации основное внимание уделялось обществам так называемых «исторических казаков»: донских, украинских, запорожских, терских, уральских. В связи с большой ролью в истории, а также учитывая численность и региональную значимость, к этой категории отнесены и кубанские казаки. Уделено место в диссертационном исследовании и так называемым «вторичным» казачьим войскам, создававшимся государством и имеющим отличную от «исторических» специфику.

Хронологические и территориальные рамки исследования предопределяются поставленными целями и задачами. Хронологические пределы образованы с одной стороны временем существования тех этнических и «профессиональных» сообществ, которых, с известной долей вероятности, можно назвать предками и прямыми предшественниками казаков: черных клобуков, бродников, подонских славян, т.е. Х-ХП вв. С другой — XIX в., когда в основном сложилась современная этническая карта Юга России75, с некоторым выходом на современные процессы возрождения казачества. Столь

75 См.: Чебоксаров H.H. Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М., 1985. широкие хронологические рамки объективны, так как только в этом случае возможно восстановить динамику развития процесса этнического формирования казачества. Процесс этот имел свои первопричины еще в X в., а к середине XIX в. фактически завершился, но некоторые моменты (например, смена языковой и этнической ориентации на Кубани, уже упоминавшееся возрождение традиций) заметны и в самом конце XX в.

Территориально объект исследования ограничен ареалом проживания казаков, прежде всего, так называемых «исторических», то есть казачьих сообществ, сложившихся еще до начала организации казачьих войск Российским государством на своих границах. Географически это Северное Причерноморье, включая два основных исторических ареала: Южное Поднепровье и Дон, — а также течения рек Урала, Терека и нижней Волги. Данные районы могут быть условно локализованы как Юг России. В необходимых случаях, география исследования расширяется до размеров всей приграничной российской периферии и включает в себя такие районы как Предкавказье, Западная и Восточная Сибирь, Семиречье в Средней Азии, Забайкалье и Дальний Восток.

В качестве источниковой базы исследования использовался самый разнообразный исторический материал: тексты летописей, архивные материалы, отчеты этнографических экспедиций, записки путешественников, заметки бытописателей, фольклорные и художественные, прежде всего мемуарные, тексты, этносоциологические материалы, газетные и журнальные статьи, официальные документы, статистика.

Преобладающая часть использованных в исследовании сообщений выявлена при анализе русских летописей (в основном опубликованных в Полном собрании русских летописей76) и архивных фондов, содержащих официальную переписку русских царей с властителями соседних земель, в которых в различных контекстах упоминаются казаки. Были использованы фонды таких архивохранилищ как Центральный Государственный Военно-исторический архив (ЦГВИА), Государственный архив Краснодарского Края (ГАКК), Государственный архив Ростовской области (ГАРО), Государственный архив Ставропольского Края, Фонды: Кабардинские, Ногайские, Крымские дела Центрального государственного архива древних актов (ЦТАДА). Немало источников опубликовано в сборнике «Акты исторические» (АИ), изданном в Санкт-Петербурге в середине прошлого века.

В ходе исследования была проработана информация более 40 газет и журналов, относящихся к периодам всплеска интереса к казачеству. Это, в первую очередь, середина XIX в., а также начало и 90-е гг. XX в. Мемуарная литература использовалась для уточнения некоторых спорных сюжетов и погружения в атмосферу казачьей жизни.

Серьезная роль в исследовании отводилась анализу этнографической и бытописательной литературы, причем не только напрямую касающейся казачества. Так этнографические и этнологические исследования в отношении турок, финнов, армян, русских позволили более серьезно и детально провести сравнительный анализ

76 Полное собрание русских летописей. СПб., М., Л., 1841-1982. этнического поведения этих народов и обратить внимание на некоторые этнические особенности казаков.

Помогали восстановить и уточнить общую картину исследуемой проблемы фольклорные и художественные тексты. Специфика темы предопределила также широкий спектр использования специальной исследовательской литературы в области лингвистики, антропологии, этнопсихологии и этносоциологии. Без применения базовых знаний указанных дисциплин объективные выводы данного исследования были бы невозможны.

Использованные источники очень разнятся по степени достоверности. Принятый в советской историографии подход, определявший надежность источника по его классовой принадлежности страдает некорректностью и себя не оправдывает. Опыт подсказывает, что наиболее достоверная информация содержится в официальной переписке царской администрации с государями соседних стран и казачьими старшинами. Уровень объективности летописных источников часто может быть подвергнут сомнению, так как известны случаи их неоднократного переписывания в угоду очередному властителю. Необходимо учитывать также различия в уровне объективности официальных источников. Так в угоду политической конъюнктуре русские государи подчас открещивались от какой-либо связи с действиями казаков, всячески подчеркивали их автономность.

Статистические материалы относительно полны лишь в отношении земель Войска Донского. Но главное, что статистические исследования вообще стали проводиться лишь в относительно недавнее время. Никаких статистических данных о первоначальных этапах формирования казачества попросту нет. Воссоздать объективную картину формирования казачества в его этническом аспекте позволяет только беспристрастный сравнительный анализ различных источников при опоре на методологический фундамент.

Методология, методика и методы исследования. Парадигма современного обществознания предполагает использование в работе принципа системности, видение объекта исследования в его единстве и целостности, при этом одновременно происходит выделение наиболее сущностных из его сторон. Применительно к определению специфики казачества автор исходил из того, что по своему онтологическому статусу это не просто культурно-историческая общность, а прежде всего этническое образование, поскольку оно устойчивым образом связано с определенной территорией, на которой возникло и получило дальнейшее развитие, обладает традиционно сложившимися устоями осуществления власти, имеет отличительные особенности материальной и духовной культуры.

Однако, если рассуждать объективно, историческое развитие казачества нельзя рассматривать как чисто этнический процесс, ибо в итоге, к началу XX в. оно, уже со всей очевидностью представляло собой юридически закрепленное сословное образование. Сословия, также как и этносы, зачастую имеют культурное своеобразие, но в отличие от них занимают строго установленное положение в социальной иерархии общественных групп. Однозначное рассмотрение казачества в качестве этнического или сословного состояния, в отрыве одно от другого, не дает адекватного представления о казачьем образе жизни, не разрушая при этом целостного восприятия.

Методологической базой исследования является цивилизацион-ный подход, позволяющий сконцентрировать внимание на вопросах культурно-исторического характера. Широкие хронологические рамки исследования предопределили использование в работе общих принципов историзма, позволяющих изучить процесс происхождения казачества, этапы его становления и развития.

При исследовании летописей и официальных документов в диссертации применялся метод конкретного анализа. Сравнительно-исторический метод использовался при изучении различных локальных казачьих сообществ Юга России, а также при выявлении существенной разницы между группой «исторических», естественно сформировавшихся, казачьих сообществ и «вторичными» казачьими войсками, искусственно созданными государством. Широкое применение хронологического метода исследования предопределено большой протяженностью во времени изучаемого периода (Х-Х1Х вв.).

Применение современных, нетрадиционных еще методов этнологического анализа позволило расширить область исследования и повысить степень его достоверности. Использовалась возможность непосредственного общения с представителями изучаемого этнического образования (кубанскими, донскими, терскими, забайкальскими казаками), главное внимание уделялось их рассказам, песням, шуткам, реакциям на различные ситуации, оговоркам, цепочкам рассуждений, аргументам, используемым ими в спорах, объяснениям различных явлений, собственного поведения и т.п., а также наблюдениям за отношениями в семье, с сослуживцами с соплеменниками и иноплеменниками.

Научной новизной данного исследования является не столько расширение круга источников, сколько интерпретация документальных сведений о казаках. До сих пор анализ исторических сведений о ранней истории казачества заранее определялся либо идеологической ангажированностью авторов, (к таковым в большинстве своем относятся так называемые «казачьи историки»), либо политической цензурой советского времени, допускавшей лишь одно единственно правильное мнение. Результатом подобных подходов являлось то, что факты подгонялись под уже заранее сформулированные выводы, декларировавшие либо историческую древность казачества, либо отсутствие у казачества собственной истории, отличной от общероссийской.

Отказавшись от априорных установок, применяя методы логического анализа, автор строил свои выводы на обобщении фактов и разборе мнений. На этой основе в диссертации удалось полнее и глубже, чем это было ранее, раскрыть облик казачества, отказаться от некоторых устоявшихся и устаревших оценок. С помощью непредвзятого взгляда на проблему и нетрадиционных для дореволюционной российской и советской историографии методологических подходов удалось определить историческое своеобразие этнической специфичности казаков и показать, что вопрос этнического своеобразия казаков значительно сложнее, чем принято считать.

Практическая значимость работы состоит в выделении основных этапов формирования казачества в этническом аспекте. Предложенная методика исследования может быть применена при решении подобных вопросов в отношении других этнических групп. Например, поморов русского севера, этнических групп внутри татарского народа и др. Содержащиеся в диссертации гипотезы и выводы могут быть также полезны для понимания современного состояния и специфики казачества, поскольку многие тенденции его исторического развития узнаваемы и сегодня.

Материалы исследования могут использоваться при создании обобщающих трудов, подготовке учебных пособий по отечественной и

37 региональной истории, чтении спецкурсов в средних и высших учебных заведениях.

Апробация работы. Представленный текст диссертации обсужден на заседании кафедры этнологии Исторического факультета Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова. Основные положения и результаты исследования докладывались на региональных, межвузовских и внутривузовских конференциях в г. Майкопе (1997, 1998, 1999), п. Тульском Республики Адыгея (1997, 1998, 1999), заслушивались и обсуждались на кафедре общественных дисциплин Института повышения квалификации при Адыгейском государственном университете и на кафедре истории и права Майкопского государственного технологического института. Содержание диссертации отражено в 10 статьях и одном очерке общим объемом 4 печ. л. По материалам исследования в Майкопской СШ № 28, являющейся экспериментальной площадкой ЮНЕСКО и ГорУНО, читается спецкурс для учащихся старших классов.

Структура диссертации соответствует задачам и внутренней логике исследования и включает в себя введение, три главы, заключение, список использованных источников и литературы, 15 приложений.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Сопов, Александр Валентинович

Выводы военных психологов о ментальной близости казаков и русских является серьезным аргументом в пользу теории об их общем происхождении.

Культ старшинства, отделенность мужской и женской сферы семейно-бытовых отношений, культ воинственности, удальства и молодечества, безусловно, указывают на схожесть некоторых ментальных особенностей казаков и адыгов (как, впрочем, и всех других северо-кавказских горцев). Эта схожесть, скорее всего, не заимствование, а общая характерная черта всех традиционных обществ, связанная с «военно-полисной организацией общества»331, общей традиционностью культуры, «доминированием форм коллективной жизни, дистанцированностью (.) от власти и геополитическим положением»332.

По нашему глубокому убеждению, стержневой казачьей ментальной идеей является отождествление мужчины и воина. Что красноречиво говорит о принадлежности казаков к так называемой традиционной (архаичной или патриархальной) культуре. Оружие для казака — необходимый атрибут полноценного, свободного человека.

Не случайно, праздничная одежда казака — военная форма. По мнению И. Яковенко, которое выглядит весьма правдоподобным: «В менталитете казаков война сохраняет образ совершенно отличный от того, который сложился в современном обществе»333. Подтверждение

331 Термин заимствован у Р. Ханаху. См.: Ханаху P.A. Традиционная культура Северного Кавказа: Вызовы времени. Майкоп, 1997. С. 79.

332 Ханаху. Указ. соч. С. 79.

333 Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр // Родина. 1995. № 10. С. 71. этому — заметное участие выходцев из казачьих регионов в войнах и конфликтах от Приднестровья и Абхазии до Югославии.

Для представителей современной цивилизованной Европы и

Америки война-это беда, несчастье. Для казака-неустранимый момент бытия, «религиозное действие, праздничное действие, своеобразная инициация»334.

Современная этнология объясняет этничность из самой себя, а этническую идентичность считает функцией коллективного бессознательного, которая формируется в связи с тем, что возникает новый специфический для данной группы набор характеристик (часть из которых осознается, часть же существует на уровне бессознательного). К таким характеристикам относятся: характеристики, приписываемые самим себе, характеристики, приписываемые дружественной силе, характеристики, приписываемые враждебной силе, способы противодействия злу, характеристики, определяющие субъект действия, характеристики, определяющие условия, делающие начало и продолжение действия возможным и пр.

В традиционном сознании мир представляется строго упорядоченным, иерархичным. Все имеет в нем свое место, все взаимосвязано, гармонизировано. Содержание традиционного сознания (картина мира) представляет собой определенную структуру, связи различных составляющих традиционного сознания фиксированы в рамках этой картины мира, человек определяет свое место в мире,

334 Там же. устанавливает связи между «я» и «мы», «мы» и «они», «мы» и внешний

335 мир» .

Речь идет здесь не о нормах поведения, жестких предписаниях, запретах. Образ мира — это очень сложная, гибкая структура, многозначная, с целой системой взаимозамещений своих компонентов. Когда речь идет об иерархии мирового бытия, представленной в сознании человека, то имеется в виду иерархия содержаний. Способы же их выражения могут варьироваться. Эти способы выражения этнической картины мира C.B. Лурье называет адаптационно-деятельностной моделью культуры этноса, а содержательную часть — этническими константами. Направленность действия задается ценностной ориентацией. Этнические константы и ценностная конфигурация соотносятся как способ действия и цель действия.

Таким образом, этническую картину мира можно рассматривать как производную от этнических констант, с одной стороны, и ценностной ориентации — с другой. Этнические константы неизменны на протяжении всей жизни этноса, а ценностная ориентация может меняться, она является результатом свободного выбора людей.

Каждый этнос в какой-то мере адаптирует более широкую культурную традицию, но сами по себе этнические константы нейтральны по отношению к той или иной ценностной ориентации. Какую систему ценностей принимать — волен выбирать человек. Этническая культура детерминирована потребностью человека в психологической адаптации, так же как деятельность по жизне

335 Лурье C.B. Восприятие народом осваиваемой территории // Общественные науки и современность. 1998. № 5. С. 36. обеспечению этноса детерминирована его потребностью в физиологической адаптации окружающей среде. (Например, зрение также и физиологически, и психологически жестко детерминировано и существуют вполне определенные законы зрительного восприятия, но куда человеку смотреть — это его выбор.)

В отличие от ценностных доминант, представляющих собой идеальный план культуры, этнические константы являются проявлением адаптационно-защитного плана культуры. Причем культура имеет в себе несколько уровней адаптации.

Во-первых, первичная адаптация, где в качестве защитного механизма выступает сама этническая культура, т.е. такое первичное структурирование мира, которое дает человеку принципиальную возможность действовать. Результат первичной адаптации — формирование «центральной зоны» этнической культуры, содержанием которой выступают этнические константы. Защитный фильтр срабатывает, когда поток информации идет извне внутрь, то есть из сознания в бессознательное.

Во-вторых, адаптация «центральной зоны» к конкретным условиям существования этноса, то есть процесс кристаллизации вокруг «центральной зоны» инвариантов этнической картины мира. Защитный фильтр срабатывает, когда поток информации идет изнутри наружу, то есть из бессознательного в сознание.

В-третьих, искажение восприятия членами этноса реальности, то есть невосприимчивость их к информации, противоречащей содержанию их этнических констант. Защитный фильтр срабатывает, когда поток информации идет извне внутрь.

А также, дробление импульсов этнического бессознательного: общие требования бессознательного осознаются только в качестве конкретных мотивов отдельных поступков.

Энергетические» источники этнической культуры должны находиться не вовне, а внутри ее самой. Внутри этноса, внутри той или иной внутриэтнической группы должны быть люди, модус отношений которых к традиции является иным, чем у основной массы членов этноса. Те, кто основные доминанты культурной традиции выбрал для себя сам. То есть, если прибегать к «гумилевской» трактовке — пассионарии.

Этнос обычно имеет основную культурную тему (которая, в отличие от «центральной зоны», состоящей из этнических констант, на протяжении жизни этноса может меняться). Ее можно представить в качестве идеологемы, имеющей некоторое значительное количество вариаций и обычно связанной с религиозными положениями, исповедуемыми этносом.

Говоря словами Э. Холла, «почти невозможно передать свое понимание [содержания культуры — вставка моя, A.C.] тому, кто не пережил того же опыта»336. И все же несмотря на всю неизученность данной проблемы и связанные с этим серьезные трудности, попробуем и данную методику применить для анализа этнической специфичности (или отсутствия таковой) казаков.

В этнологической и этнографической литературе достаточно полно приведены характеристики этнической идентичности многих народов: финнов, армян, русских, турок и др. Так указывается, что ведущей бессознательной этнической константой финнов является

336 Hall Е. The silent language. Greenwich, 1970. P. 31. отношение к природе как к некой иррациональной враждебной силе, а к себе как к магу, способному околдовать эту природу и, тем самым, ее покорить. В этнической картине финнов отсутствует образ покровителя (отсюда, возможно, и их крайний индивидуализм), образ врага ассоциируется с природой, а не с другими людьми (не отсюда ли миролюбивость). Нетрудно заметить, что у финнов сложилась иная адаптационно-деятельностная модель поведения, чем у их соседей — северных русских. Эти-то различия и объясняют просто невероятную с точки зрения рассудка разницу в этническом поведении двух живущих в одинаковых условиях народов337.

В этнической картине мира армян доминантно присутствует образ покровителя. (С середины XIX в. — это Россия и вообще русские). Любую страну проживания армяне (если только она им не враждебна) воспринимают как свою и везде устраиваются «всерьез и надолго» .

Основной культурной темой турок является армия. Их адаптационно-деятельностная модель поведения складывалась в условиях тотальной войны и завоеваний. Весь мир делится для турок на «привилегированную массу» завоевателей (причем скорее с исламской, а не с этнической «окраской») и «алию» — всех тех, кто

337 См.: Дершау Ф. Финляндия и финляндцы. СПб., 1899; Лезин А. Финляндия. М., 1906; Пуцикович Ф.Ф. Финны. СПб., 1909; Рунеберг. О природе Финляндии: О нравах и образе жизни народа во внутреннем крае // Современник. 1840. № 17 и др.

338 См., например: Абрамян Э.Г. Инновация и стереотипизация как механизмы развития этнической культуры // Методологические проблемы этнических культур: Материалы симпозиума. Ереван, 1978; Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Методологические проблемы этнических культур: Материалы симпозиума. Ереван, 1978; Арутюнов С.А. Народы и культура: развитие и взаимодействие. М., 1989; Березовский В. Причины неурядиц на Кавказе. СПб., 1908; Дживилегов А.К. Армяне в России. М., 1906 и др. покорен или будет покорен. Традиционная психология «простых» турок не воспринимает светской лаицистской идеологии кемализма, а видит в Кемале национального героя, победившего в войне и воссоздавшего великую армию. (Турецкая армия вторая по численности в НАТО). Традиционное сознание турок неумолимо требует «расширительного» политического действия, что в некоторой степени компенсируется привнесенной идеологией «пантюркизма» и, условно говоря, барабанного боя «марша янычар», что действительно компенсируется постоянным вмешательством военных в политическую жизнь страны. Симптоматично, что военные перевороты в Турции всегда воспринимаются массой народа как праздник, несмотря на то, что за ними практически всегда следуют антиисламские репрессии .

Адаптационно-деятельностная модель поведения русских постоянно воспроизводит одну и ту же историческую драму. Бегство от государства, вольная общинная колонизация новых земель, закрепление государственной власти на вновь приобретенных землях (так сказать восстановление «статус-кво» на новом уровне) и снова — бегство от государства и т.д. Или как вариант: бегство народа от государства — возвращение беглых вновь под государственную юрисдикцию — государственная колонизация новоприобретенных земель.

Примечательно, что вольная народная колонизация русских воспринимала все заселяемые земли как «пустые», даже если они были довольно густо заселены. Русские переселенцы не просто обосновывались на новом месте, но воспроизводили с максимальной

339 См.: Бартольд В. Из прошлого турок. Пг., 1917; Найт Э.Ф. Революционный переворот в Турции. СПб., 1914; Позняньска К. Старая и новая Турция. М., 1962; Еремеев Д.Е. На стыке Азии и Европы: Очерки о Турции и турках. М., 1980 и др. точностью весь свой жизненный уклад, практически не сообразуясь с внешними условиями. Они как бы приносили с собой свою Россию, * «Святую Русь». Для русских любая территория, где они живут общиной, является Россией. Те этнически инородные группы, которые включаются в этот процесс (мещеряки, мурома, голядь, ижора, некоторые группы татар, украинцев, мордвы, и пр.) воспринимаются как свои, остальные игнорируются настолько, насколько это вообще возможно. Причем игнорируется даже то, что могло быть полезным чисто утилитарно. Так сколько угодно примеров, когда русские переселенцы использовали пахотные земли хуже, чем это делало местное население (прежде всего, сибирские татары), по одной только причине, что это не вписывалось в их этническую картину мира, не отвечало тем этническим константам, которые каждый раз воспроизводились на бессознательном уровне как элементы той «центральной зоны» культуры русских, которая их отличает от других этносов340.

Как же на этом фоне выглядят казаки и насколько их характеристики этнической идентичности сообразуются с русскими или тюркскими (турецкими) — как наиболее близкими в вопросах этногенеза? Необходимо указать, что насколько известно автору, опыт подобного этнологического анализа в отношении казаков производится впервые и, следовательно, не может быть исчерпывающим. С нашей точки зрения, бросаются в глаза как сходства так и различия

340 См.: Кауфман А. Переселение и колонизация. СПб., 1905; Дуров A.B. Краткий очерк колонизации Сибири. Томск, 1891; Шавров Н. Русская колонизация на Кавказе // Вопросы колонизации. 1911. Т. 8; Чарушин А. Переселение в бытовом его отношении // Беседа. 1906. № 9; Марков Е. Россия в Средней Азии. СПб., 1901; Попов А. Желтый вопрос в Приамурье // Вопросы колонизации. 1911. Т. 7; Walleace D.M. Russia. Paris; New York; Malburne, 1905. V. 1 и др. этнического поведения казаков и двух последних из перечисленных этносов (турки и русские).

Во-первых, адаптационно-деятельностная модель поведения казаков на первый взгляд полностью совпадает с русской. Тем более, что, начиная с XVI в., казаки, безусловно, участвовали в русской народной колонизации (здесь факты неоспоримы). Однако, и это надо обязательно учитывать, исторические казаки (то есть насельники Подонья и Приазовья), в отличие от русских, не воспринимали «Дикое Поле» как пустое. Оно было для них наполнено враждебной силой, которую надо не интериоризировать внутри себя (своей общины), как это делали русские, а которой необходимо сопротивляться и ее надо использовать.

Во-вторых, хотя это, пожалуй, и не так очевидно, казаки именно участвовали в русской народной колонизации, но не осуществляли ее наравне с русскими, так как привлекались к ней либо частными лицами (Строгановы), либо русским государством.

Далее, основной культурной темой казаков является война и военное служение, что довольно сильно отстоит от русских аналогов, каковыми являются экстенсивное распространение «единственно верного способа жизни» (православия, коммунизма, «правды жизни») и «единственно верного» направления действия: строительства державы, преемницы вселенских империй: Римской и Византийской. (Как вариант — «Родины всего мирового пролетариата»). В вопросе основной культурной темы народа у казаков просматривается больше сходств и аналогий с турками, чем с русскими.

Представляется возможным сделать вывод и в отношении «центральной зоны» культуры казаков. С нашей точки зрения набор этнических констант казаков не совпадает (при всем сходстве) с этническими константами русских. Недостаток данных не позволяет выделить их в полной мере. Но и «образ для себя» и «образ для других», как и «образ других» у казаков существенно отличаются от общерусских, что воспроизводится на уровне ценностных доминант народной психологии и относится к первичной и вторичной адаптации этнической культуры.

Так если русский мужик — это, в первую очередь, труженик, то казак — это воин. Если русский, — в какой-то степени, увалень-медведь сильный, но грузный, то казак — быстр и резв (лихой, удалой и т.п.). Если многотерпимость русских стала притчей во языцех, то казак нетерпелив и горяч. Подобные сопоставления можно было бы производить до бесконечности, однако следует видимо сказать, что при всех различиях между общерусскими и казачьими характеристиками этнической идентичности: каковыми являются адаптационно-деятельностная модель поведения, основная культурная тема и «центральная зона» культуры — общего в них также не мало. Настолько не мало, что все различия можно толковать лишь как варианты единого, а сходства возвести в ранг доминирующих.

С нашей точки зрения, подобное положение вещей говорит о том, что казачество складывалось на основе автохтонных компонентов, при непосредственном участии как русских, так и тюркских и, скорее всего кавказских, элементов. Но, так и не сформировавшись как отдельная народность, было вовлечено в общерусский строй жизни, в результате чего были серьезно деформированы его этнические константы (что привело к размыванию «центральной зоны» культуры), основная культурная тема была вписана в общерусский контекст, а адаптационно-деятельностная модель поведения подчинена российским государственным интересам.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Прежде, чем представить окончательные выводы необходимо отметить, что на данном уровне знаний и при нынешнем состоянии источников это возможно только методом «последовательных приближений». Автор заранее благодарен за любые поправки и замечания. Как встречается у древнерусских книжников: «. аще где в книге сей грубостию моей пропись или небрежением писано, молю вас: не зазрите моему окаянству, не кляните, но поправьте, писал бо не ангел божий, но человек грешен и зело исполнен неведения».

Те лакуны, которые присутствуют в труде, во многом, следствие лакунарности наших источников. Готовя свою работу, автор исходил из того положения, что подчас правильно поставленный вопрос бывает ценнее, чем гипотетический ответ. А такие непроверенные гипотезы, кочуя из работы в работу, приобретают затем статус установленных фактов, что серьезно влияет на все последующие исследования.

Процесс самоструктурирования этноса происходит через внутри-этнический конфликт. «Конфликт и интеграция являются неразрывными процессами». Более того, «конфликт необходим для достижения нового порядка интеграции»341. Конвергенция самых различных этнических и социальных ингредиентов при сохраняющейся единой военно-хозяйственной организации, постоянная подпитка все новыми и новыми группами пришельцев, этнический и социальный

341 Shermehorn R.A. Comparative Ethnic Relations: A Framework for Theory. New York, 1970. P. 57, 85. облик которых также весьма различен — все это могло служить тем самым этнообразующим конфликтом для казаков.

По мнению автора, однозначный ответ о происхождении и современном этническом облике казаков невозможен. Подобный ответ требует редуцировать понимание сложного процесса этнического становления до восприятия его как закосневшего состояния, что является не только упрощением, но попросту, не соответствует действительности.

Вплоть до XV в. речь может идти только о складывании своеобразного "пред казачества" или "протоказачества". Никаких серьезных оснований для выводов о существовании в более раннее время особого казачьего "народа," как прямых и единственных этнических предков современных казаков, у нас нет.

В формировании "протоказачества" принимали участие самые различные этнические компоненты. Не подлежит уже сомнению наличие древнего славянского населения "хазарских степей и лесостепей" в Х-Х1 вв. Данники хазар: славяне-земледельцы, а также бродники, занимавшиеся различными промыслами и перевозами, составляли, видимо, весьма значительный процент населения Хазарского Каганата.

Военная и экономическая мощь Тмутараканского княжества в XI-XII вв. в значительной степени обеспечивалась славяно-русским населением. Несмотря на все исторические катастрофы (половецкий натиск, монголо-татарское нашествие, господство Золотой Орды), население это, в большинстве своем, никуда не исчезло, но приспосабливаясь к определенным условиям, передавало свою культуру, язык, традиции, кровь последующим поколениям.

После разгрома Хазарского Каганата киевским князем Святославом в 964 - 965 гг., а затем окончательно половцами в конце XI в. к славяно-русам стали тяготеть близкие им по религии и культуре хазары-христиане. Возможно, уже в ХП-ХШ вв. они составляли единую этноконфессиональную общность или группу близких общностей.

Нет никаких серьезных оснований вычеркивать из числа казачьих предков и "черных клобуков"342. Они занимали ту же хозяйственно-культурную и профессиональную нишу, что и в более позднее время казаки. То есть несли военную службу по охране границ русского государства от воинственных соседей за земельное и денежное довольствие.

Известно, что в ХП-ХШ вв. черные клобуки подверглись мощному культурному и языковому влиянию со стороны Киевской Руси, были сильно христианизированы, но однако не вполне порвали со своей старой кочевой традицией и, стало быть, не были до конца ассимилированы.

Вполне обоснованным выглядит мнение тех исследователей, которые относят к числу казачьих предков и половцев-кипчаков. Первое, что здесь надо отметить, это то, что половцы вовлекли в орбиту своей деятельности чуть ли не все предшествовавшее им в Причерноморье и донских степях население. Перенимая у кипчаков способы организации и жизнедеятельности, цивилизационные

342 По мнению большинства ученых, это разгромленные печенегами, а затем половцами остатки более древнего, чем они тюркского кочевого населения Северного Причерноморья. (Источники позволяют восстановить такие этнические имена «черных клобуков» как берендеи, торки, ковуи, турпеи.) А также отдельные роды самих печенегов и половцев, перешедшие на службу русским князьям. Летописи часто называют их «свои поганые». ориентиры, древние насельники восточно-европейских степей естественно сохраняли свой физический облик и, отчасти, язык и культурные особенности. Интересно, что среди западных орд кипчаков преобладали светловолосые европеоиды. За соломенный цвет волос они и получили у русских название "половцы".

Второе, что заслуживает внимания. Разгромив и подчинив себе древнее население восточно-европейских степей, половцы сами подверглись мощному культурно-цивилизационному воздействию со стороны покоренных народов. Серьезным было и влияние со стороны соседей-врагов — русских.

По свидетельству целого ряда заслуживающих доверия источников, уже к началу XIII в. половцы были непременными участниками всех крупных военных и политических событий Южной и Восточной Руси. Половецкая знать и простонародье перенимали христианство, обзаводились русскими именами (хан Юрий Котянович, например), нередки были межнациональные браки, пленение и интеграция в свои ряды большого количества людей с обеих сторон.

Общая картина выглядит таковой. Монголо-татарское нашествие застало половецкий этнос "на распутье". С одной стороны, западно-кипчакские орды в силу целого ряда исторических событий и политических особенностей уже сильно отличались от восточных кипчаков-куманов. Во-вторых, половцы еще не вполне "переварили" внутри себя завоеванные и подчиненные народы. В-третьих, сами подверглись мощной ассимиляции со стороны Руси.

Именно население половецких орд стало основным населением улуса Джучи (Золотой Орды). Монголы, завоевавшие огромные просторы, растворились среди покоренных, переняв у них язык и культуру и передав им, в конце концов, одно из своих этнических имен — татары343.

Население Джучиева улуса не было и не могло быть единым. Не были вполне консолидированным этносом и численно преобладавшие в Орде половцы-татары, ставшие этническими предками едва ли не всех народов, сложившихся на территории этого государства. В таких условиях, какая-то часть половцев, видимо, к тому времена сильно славянизированная и христианизированная, вполне могла участвовать в складывании "протоказачества". Таким образом, вычленение группы "казачьих предков" можно назвать первой стадией формирования казачества.

Вторая стадия прослеживается в ордынский период (XII - XIV вв.), когда в недрах огромного многоэтничного организма начинают формироваться первые "протоказачьи" общины молодых, часто бессемейных удальцов, обживающих самые опасные, пограничные районы государства. Вполне возможен «червленоярский» вариант взаимовыгодного хозяйственного симбиоза оседлых славян -земледельцев и ремесленников с кочевыми скотоводами (сначала половцами, затем — татарами). В целом, в ордынский период наименование "казаки", как уже отмечалось, использовалось как профессиональное и групповое, но этнического характера, скорее всего, еще не носило.

Говорить о каком-либо более раннем этапе собственно казачьего этногенеза сейчас вряд ли обоснованно. Приводимые, в этом отношении, "доказательства" являются либо легендарными, либо наивно-топонимическими.

343 См.: Егоров В.Л. Золотая Орда: мифы и реальность. М.: Знание, 1990.

Третья стадия охватывает период XV-XVII вв., когда на историческую арену выходят самостоятельные общества азовских, донских и гребенских казаков. Здесь следует отметить целый ряд важных моментов.

Во-первых, существование особых казачьих обществ в XV в. уже достаточно подтверждается большим количеством источников. Во-вторых, как характерную особенность необходимо отметить всегдашнюю немногочисленность (или даже малочисленность) этих обществ. В-третьих, их этническая принадлежность или ориентация точно определена быть не может. Скорее всего, она была полиморфной. Документальные источники того периода нередко отмечают и «национальность» казаков: мингрелы, греки и др. Вероятно, таковые «казаки» имелись и среди тюркоязычных обитателей Восточной Европы XIV-XV вв. Конфессионально это были, в большинстве своем, православные христиане, прихожане Саро-Подонской епархии.

В-четвертых, неоспоримым фактом выглядит "подпитка" казачьих обществ пришлым элементом. Особенно мощным поток новопришлых оказался в XVI в. за счет беглых крестьян, мещан и холопов из Московского государства и Речи Посполитой. Казачество пополнялось крестьянами, бежавшими от феодалов с прямой целью борьбы против них, поэтому в кризисные моменты русской и украинской истории казаки выступали как принципиально антифеодальная сила, притом сила не аморфная, но сумевшая организоваться в квазигосударственные образования военно-демократического типа.

Однако необходимо отметить, что даже после середины XVI в., когда в жизни казаков антифеодальная борьба заняла столь видное место, у них все же остались еще и развитие своего хозяйства и своего общества, и непрерывная, тяжелейшая война с Крымским ханством и Турцией, и собственные сложные отношения с другими южными и восточными соседями, и т. п. Кроме того, и это как раз выясняется в результате нашего исследования, эпоха активного участия казаков в антифеодальных движениях общероссийского масштаба — это все-таки не первая, а вторая глава в истории казачества Юга России, первая же глава только теперь начинает вырисовываться перед нами в самых общих контурах. Антифеодальное движение не породило казаков, а лишь использовало их. Казачество под другими названиями, но с той же самой сущностью к тому времени уже имело свою историю.

До середины XVI в. антифеодальная борьба как в Московском, так и в Польско-Литовском государствах конечно уже имела место в тех или иных формах, но она еще не могла быть решающим фактором в развитии донской, запорожской и других групп казачества, потому что еще не началось и не могло начаться такое массовое, как впоследствии, бегство русских и украинских крестьян к казакам. С одной стороны, феодальная эксплуатация крестьян на Руси и на Украине еще не дошла до тех нетерпимых форм, которые вызвали массовое бегство. Не обострились до крайних пределов и другие факторы, способствовавшие этому бегству, — еще не было ни налогового гнета периода Ливонской войны в Московском государстве, ни усиления крымских набегов и гонений на православие со стороны католиков на Украине. С другой стороны, массовое бегство крестьян в казачьи области, могло стать возможным лишь после того, как первые казаки получили достаточный военно-технический перевес над крымцами и другими противниками и смогли гарантировать прибывающим к ним группам безоружных беглых крестьян хотя бы минимальную безопасность и возможность заниматься хозяйством. А военный перевес создался в значительной мере благодаря распространению в достаточно широких масштабах легкого ручного огнестрельного оружия, о чем до середины XVI в. в Восточной Европе еще не могло быть и речи.

До этого времени в Червленый Яр, к севрюкам, в Елецкое княжество и в другие подобные места, конечно, тоже шло некоторое переселенческое движение крестьян с севера и с запада, иначе в населении этих районов не появились бы значительные восточнославянские группы. Но это было еще не массовое бегство от феодалов, а обычное колонизационное движение из более населенных в менее населенные местности. К этому движению временами подключались разного рода политические эмигранты вроде новгородцев и вятчан, бежавших от репрессий Ивана III.

До падения Сарая и Большой Орды восточнославянская иммиграция в протоказачьих районах типа Червленого Яра была не только не единственным, но, возможно, и не преобладающим источником пополнения населения этих районов. Подобные же движения переселенцев должны были направляться и с других сторон — есть, например, немало сведений о довольно широкой миграции в юго-восточную Русь представителей северокавказских народов, особенно кабардинцев в золотоордынскую эпоху.

В-пятых, и это, пожалуй, самое главное, немногочисленные и разрозненные казачьи общества сумели выжить и сформироваться в условиях тотальной конфронтации со всеми соседями благодаря особой военной организации и поголовному вооружению, что стало одной из важнейших и ярчайших культурно-хозяйственных и психологических особенностей казаков. В эпоху средневековья казачьи сообщества представляли собой компактные, нередко монолитно замкнутые вооруженные группировки, нанимавшиеся для охраны городов или приграничных округов. Правда, помимо собственно охраны городов, казачьи группировки принимали участие и в иных «лихих» делах, на что указывает и существование на страницах русских источников XVI в. термина «казаковать», применявшегося в отношении разбойных нападений ногайцев и прочих соседей русского пограничья.

Таким образом, казачество Юга России на этой стадии переживает период своего становления как субэтноса (как уже отмечалось в Главе 1) в своих общих чертах напоминает собой аналогичные сообщества балканских граничар, северо-американских рейнджеров, славянских и венгерских гайдуков, греческих страгиотов, японских самураев и т.п. и выглядит как своеобразная метаэтническая общность344 в период миксации345.

Четвертый этап формирования казачества связан с образованием особых казачьих войск, используемых российским государством для охраны своих границ, территориальной экспансии и как резерв хорошо подготовленной военной силы. Области донских, волжских, днепровских, гребенских и яицких казаков занимали особое положение. Располагавшиеся на стратегически важных направлениях (кавказское, крымское) они обладали правом самоуправления и офици

344 метаэтническая общность - группа этносов, сложившаяся в результате их этногенетической близости или длительного культурного взаимодействия. микслция - смешение нескольких неродственных этносов или их частей. ально были вне административного ведения Русского государства, и даже отношениями с казачеством занимался Посольский приказ.

Фактически отношения казаков с Русским государством были достаточно тесные: они участвовали в военных походах против Крыма и турок и получали своеобразное «жалование» от русского правительства в виде оружия, одежды, продовольствия и т.д.

Дальнейшее формирование казачества происходит теперь в рамках Российского государства и русского этноса. Между населением казачьих войсковых областей и российской верховной властью устанавливаются особые, сначала договорные, а затем все более тесные отношения. Как видно, на рубеже XVII — XVIII вв., когда процесс этнизации казачьих общин находился в зените, в него ворвалось мощное государственное начало и резко затормозило его, прервало его естественное течение. В силу этого казачество в своем развитии не успело преодолеть стадию субэтноса. По традиционным нормам, сложившимся еще в древности, образование самостоятельного этноса исчислялось 12 поколениями (12 колен — не в смысле племён, а именно в смысле поколений), пребывающих в условиях общего территориально-климатического и достаточно развитых языкового и культурно-религиозного, политического и экономического пространства. Если исчислять поколение в 30 лет, как это делается в современной социологии, то для образования этноса необходимо примерно 360 лет (12x30=360). Имелись ли в какой-либо из названных периодов условия для 360-летнего устойчивого развития на всей территории проживания казаков? Из сказанного выше очевидно обратное. В лучшем случае, можно говорить о складывании необходимых предпосылок. Тем не менее, казачество все же обрело собственные облик, внутренний мир, склад жизни, быт, психологию, мораль, хотя еще и не в устоявшемся до конца виде.

Российское правительство планомерно превращает казачество в особое полупривилегированное военно-служилое сословие, одновременно предоставляя ему серьезные льготы и в то же время все более и более регламентируя внутреннюю жизнь казачьих войск.

Взаимоотношения сторон в рамках этого этапа складываются неоднозначно. Достаточно сказать, что все крупнейшие народные восстания (так называемые крестьянские войны) в России происходили при деятельнейшем участии казаков и под руководством казачьих вождей: И. Болотникова, С. Разина, К. Булавина, Е. Пугачева. Громадна и противоречива роль казачества в период русской Смуты начала XVII в. Казачьи атаманы: шляхтич И. Заруцкий и князь Г. Трубецкой участвовали в борьбе за верховную власть. Решающим оказался голос казачьих старшин (прежде всего, донского атамана Лукьянова) при выборах нового царя.

Все же расклад сил оказался таким, что в результате подавления упомянутых восстаний и ряда других событий (разгром Запорожской Сечи, подавления бунтов яицких казаков) казачья вольница оказалась уничтожена. Казачество было вовлечено в орбиту общероссийских и общерусских процессов, складывание казачьей "нации" практически прекратилось.

Кроме вышеназванных, одной из важнейших причин иссякания процесса казачьего этногенеза является особенность внутреннего устройства казачьих обществ. Патриархальность, архаичность, по меткому выражению И. Яковенко, "мимогосударственность" казачьего уклада346 привели к тому, что уже складывающийся казачий этнос не получил дополнительных импульсов для формирования в народность или нацию, то есть этническую общность, достаточно высокого порядка.

Планомерная, сознательная политика российской власти по регламентация жизни казачества нашла свое отражение в ряде основополагающих актов: «О поземельном устройстве в казачьих войсках» (1869), «Уставе о воинской повинности Донского казачьего войска» (1874), «Положении о воинской повинности и военной службе Кубанского и Терского войск» (1882) и др. В них получили законодательное оформление казачье землевладение и землепользование. Под влиянием буржуазной реформации устанавливалось потомственное землевладение, казачество «вводилось в общий строй государственной жизни», открывались границы казачьих территорий для переселенцев, разрешены сдача земли в аренду, продажа частновладельческих участков. Все это, а также все более полное вовлечение казаков в строй общерусской жизни (развитие экономических связей, культурный обмен, использование русского литературного языка, государственная служба, совместная военная жизнь и многое другое) привели к значительному стиранию различий между частями русской нации.

Пятая стадия процесса относится к концу XIX - началу XX вв., когда можно говорить о формировании в рамках русской нации особой этнической (или методически вернее347 — субэтнической348) группы

346 Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр. С. 70.

347 Итоговый документ венской встречи СБСЕ выделяет субэтнические группы в ряду других народов и меньшинств. казаков, отличающихся от остального русского населения целым рядом особенностей народной психологии, бытового уклада, сословных и хозяйственных отличий, диалектом и способами внутренней организации. Ничего из ряда вон выходящего в подобной трактовке событий нет. Среди казанских татар, например, выделяется особая этно-сословная группа тептярей — потомков татарских служилых людей, проживающих в северо-западном Приуралье, подвергшихся в языковом отношении сильному влиянию со стороны башкир.

Проводившаяся большевистским руководством политика "расказачивания" и всеобщая коллективизация 30-х гг., сопровождаемая массовыми конфискациями и переселениями, не говоря уже о жертвах, не привели к уничтожению вышеприведенных этнических особенностей казаков.

Критические, переломные моменты российской истории приводят к "возрождению казачества". Вновь оказываются востребованными лучше черты "казачьего национального характера" или как сейчас модно говорить — ментальности: свободолюбие, воинственность, стремление к самоорганизации и самообеспечению. Так было в Великую Отечественную войну, когда создавались казачьи воинские части, снят был запрет на ношение казачьей формы и на само казачье имя. Так происходит и в период кризиса российской государственности конца XX в.

Нынешнее возрождение казачества имеет две тенденции. Первая — это восстановление "дедовских" культурно-исторических традиций: ношение формы, восстановление обрядов, приемов землепользования и т.п. Вторая — это вовлечение казачества в политику в качестве одной

348 Возможно также и этносословной.

186 из общественно-государственных структур — проведение реестра, переход казачьих войск на государственную службу, участие в охране границ и правопорядка.

Какие отличительные черты приобретает эта шестая стадия: произойдет ли самоструктурирование этноса (как это было с армянами в середине XX в.) или процесс остановится на уровне возрождения фольклорных традиций и использования казаков на государственной, прежде всего, военной, службе, — ответить пока невозможно. Ясно одно, точку в казачьей истории еще ставить рано, она продолжает писаться.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Сопов, Александр Валентинович, 1999 год

1. Акты исторические (АИ). ТЛ. - СПб., 1841.

2. Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. V. - М., 1928.

3. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 249. -On.l.-Д.З. - Л.1.

4. ГАКК. Ф. 249. - Оп.1. - Д.112. - Л.1.

5. ГАКК. Ф. 249. - Оп.1. - ДЛ42. - Л.15.

6. ГАКК. Ф. 249. - Оп.1. - Д.235. - Л.2.

7. ГАКК. Ф. 670. - Оп.1. - Д. 17. - Л.57.

8. ГАКК. Ф. 2526. - О. 2. - Д. 1. - Л. 49.

9. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 1235. - Оп. 123. -Д. 122.-Л. 9.

10. Государственный архив Ставропольского края. Ф. 128. - Оп. 1. -Д.25.-Л. 3.

11. Исторические и статистические сведения о Кумылженской станице // Донские войсковые ведомости. Новочеркасск, 1865. - С. 37—38.

12. Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. Сводный том. -М., 1962.

13. Кабардино-русские отношения в XVI XVIII вв. / Сост. Демидова Н.Ф., Кушева E.H., Персов А.М. - T.l. М., 1957.

14. Казачьи войска: Справочная книжка Императорской Главной квартиры / Под ред. Шенк В. К. СПб., 1912.

15. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 68.-СПб., 1905.

16. Полное собрание законов Российской империи. XVIII XXX.

17. Полное собрание русских летописей. Т. 13.

18. Российская историческая библиотека. СПб., 1891. - Т. XIII.

19. Русско-дагестанские отношения XVII первая четверть XVIII вв. Документы и материалы. - Махачкала, 1958.

20. Свод археологических источников. М.-Л. - Т. 1. - № 154.

21. Статистический обзор современного положения казачьих войск. -СПб., 1903.

22. Статистическое описание Земли Донских казаков, составленное в 1822-32 годах. Новочеркасск, 1891.

23. Судебники ХУ-ХУ1 веков. М., 1959.

24. Центральный Государственный архив древних актов (ЦТАДА). Ф. Кабардинские дела. - 1630 г. - Д. 1. - Л. 300.

25. ЦТ АДА. Ф. Крымские дела. - 1628 г. - Д.5. - Л. 8, 10, 12-13, 16, 26, 53-59.

26. ЦТ АДА. Ф. Ногайские дела. - 1586 г. - Д. 10. - Л.26, 85, 61.

27. ЦТ АДА. Ф. Ногайские дела. - 1586 г. - Д. 13. - Л.31.

28. ЦТ АДА. Ф. Ногайские дела. - 1629 г. - Д.1. - Л.71, 72.

29. Центральный Государственный Военно-исторический архив. -Ф. 339. Оп. 84.

30. Абдулатипов Р. Федеративный договор и перспективы развития межнациональных отношений // Этнополис, 1993. № 1. - С. 11 - 18.

31. Абрамян Э.Г. Инновация и стереотипизация как механизмы развития этнической культуры // Методологические проблемы этнических культур: Материалы симпозиума. Ереван, 1978. - С. 3-8.

32. Аверкиева. Франц Боас // Институт этнографии: Краткие сообщения. М., 1946. - Вып. 1. - С. 13 - 15.

33. Аверьянов Ю., Воронов А. Счастье быть казаком // Наш современник. 1992. - № 3. - С. 68.

34. Алексеев В.П. Этногенез. М.: Высшая школа, 1986. - 176 с.

35. Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1994. - 236 с.

36. Анфертьев А.Н. Пролегомены к изучению этнической истории // Этносы и этнические процессы (Сб. статей). М.: Наука, 1993. -С. 61-66.

37. Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. -М: Наука, 1989. -221 с.

38. Арутюнов С.А. Этничность — объективная реальность // Этнографическое обозрение. 1995. - № 5. - С. 7 - 18.

39. Балуев П.А. Историческое и статистическое описание станиц и городов Области Войска Донского. Новочеркасск, 1900. - 364 с.

40. Барон Брамбеус. Сочинения. Т. VI. Казаки. - СПб, 1834. - 200 с.

41. Бартольд В. Из прошлого турок. Пг., 1917. - 182 с.

42. Бахтияров О. Повстанец // Родина. 1998. - № 4. - С. 24 - 26.

43. Беджанов М.Б. Суверенитет, демократические движения, многопартийность и возрождение казачества. Майкоп, 1991. - 227 с.

44. Беджанов М.Б. На пути национального возрождения. Майкоп, 1992.-336 с.

45. Беджанов М.Б. Развитие межнациональных отношений на современном этапе. Майкоп, 1993. - 184 с.

46. Бентковский И. В. Гребенцы: Ист. исслед. 2-е изд.- М., 1889.- 218с.

47. Березовский В. Причины неурядиц на Кавказе. СПб., 1908. - 141с.

48. Берлизов А.Е. О некоторых коневодческих, кавалерийских и конноспортивных традициях кубанского казачества // Археолого-этнографические исследования Северного Кавказа. Сб. науч. трудов. Краснодар: КГУ, 1984. - С. 170 - 180.

49. Благова Г.Ф. Исторические взаимоотношения слов «казак» и «казах» // Этнонимы. М., 1970. - С. 144 - 148.

50. Болтин И. Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка. СПб., 1788. - Т. 1-2. - 473 с.

51. Бондаренко Г.П. Из очерков по русской диалектологии. Говор станицы Григориполисской Новоалександровского района Орджони-кидзенского края // Труды Ворошиловского госпединститута. -Пятигорск, 1939. Т. 1. - С. 119 - 120.

52. Боплан Г. Описание Украины. М., 1832. - 427 с.

53. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. - 434 с.

54. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. М., 1981. -124 с.

55. Бромлей Ю.В. Этнос и география. М., 1972. - 232 с.

56. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973. - 330 с.

57. Бромлей Ю.В. Этнология. Учебник для вузов. М., 1994. - 238 с.

58. Бромлей Ю.В., Подольный Р.Г. Человечество это народы. - М.: Мысль, 1990. - 392 с.

59. Броневский В.Б. История Донского войска. Описания Донской Земли и Поездки на Кавказ. СПб, 1833-1834. - 681 с.

60. Введенский С.Н Червленый Яр // Воронежская старина. Воронеж, 1905.-Вып. 5.-С. 347-380.

61. Веневитинов М. А. По поводу пятисотлетия первого русского путешествия по Дону // Древности / Тр. Московского археол. о-ва. -М., 1890.-Т. 14.-С. 314-327.

62. Галутво Л.М. Ф.А. Щербина о судьбах казачества // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995. -С. 44 - 54.

63. Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. - 177 с.

64. Герасимов И.В. Модернизация России как процесс трансформации ментальности // Российская история: проблемы ментальности. Тезисы докладов научной конференции. Москва. 4-6 октября 1994. -М., 1994.-С. 9- 12.

65. Голубовский П.В. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. -М., 1884.-321 с.

66. Гордеев A.A. История казаков. В 4-х т. - М.: «Страстной бульвар», 1992.-906 с.

67. Горский A.A., Пушкарев J1.H. Предисловие // Мировосприятие и самосознание русского общества (XI XX вв.) / Отв. ред. JI.H. Пушкарев. - М., 1994. - С. 3-5.

68. Гумилев JI.H. Биография научной теории, или Автонекролог // Знамя. 1988.-№4.-С. 212.

69. Гумилев JI.H. Древняя Русь и Великая Степь. М.: Мысль, 1989.

70. Гумилев JI.H. От Руси к России: очерки этнической истории. М.: Экопрос, 1992. - 335 с.

71. Гумилев JT.H. Поиски вымышленного царства. М., 1970. - 589 с.

72. Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989. - 367 с.

73. Гуревич А.Я. Изучение ментальности // Советская этнография. -1988.-№6.- С. 6-32.

74. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.- 375с.

75. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. -Том 2.-М.: Прогресс, 1994. 912 с.

76. Дершау Ф. Финляндия и финляндцы. СПб., 1899. - 286 с.

77. Дживилегов А.К. Армяне в России. М., 1906. - 292 с.

78. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М., 1994.

79. Дробижева Л.М. Этническое самосознание // Советская этнография. 1991.-№1.-С. 11-14.

80. Дробижева Л.М. Национальное самосознание: база формирования и социально-культурные стимулы развития // Советская этнография. -1985.-№5.-С. 12-34.

81. Дробижева Л.М. Национализм, этническое самосознание и конфликты в трансформирующемся обществе: основные подходы к изучению // Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 90-х годов. М., 1994.

82. Дуров А.В. Краткий очерк колонизации Сибири. Томск, 1891.

83. Егоров В.Л. Золотая Орда: мифы и реальность. М.: Знание, 1990. -64 с.

84. Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. -М., 1985.-С. 73 -79.

85. Егоров В.Л. Жилища Нового Сарая: (По материалам исследований 1959—1965 гг.) // Поволжье в средние века. М., 1970. С. 173 - 179.

86. Егоров В.Л. Золотоордынский город: (Причины возникновения, историческая география, домостроительство). Автореферат диссертации на соискание степени кандидата исторических наук. -М., 1973.-49 с.

87. Егоров В.Л., Полубояринова М.Д. Археологические исследования Водянского городища в 1967—1971 гг. // Города Поволжья в средние века.-М., 1974.-С. 42-66.

88. Еремеев Д.Е. На стыке Азии и Европы: Очерки о Турции и турках. -М., 1980.-317 с.

89. Ерзакович Л.Б. Некоторые типы жилищ Золотой Орды // Археол. исслед. в Казахстане. Алма-Ата, 1973. - С. 167 - 172.

90. Заседателева Л.Б. Терские казаки (Середина XVI—начало XX в.). -М., 1974.- 197 с.

91. Иванов-Желудков В.П. Русское село в Малой Азии // Русский вестник. Т. 63. - 1866, июнь. - С. 411 - 436.

92. Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М.,1884. - 254с.

93. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996. - 275 с.

94. История Дона с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Ростов-на-Дону, 1965. - 369 с.

95. Казачий словарь-справочник / Сост. Г.В. Губарев. Ред. изд. А.И. Скрылов. Сан Ансельмо, Калифорния, США, 1968. - 961 с.

96. Калмыков М. Донская старина: Черкасск и Войско Донское в 1802 г., по описанию де-Романо. Новочеркасск, 1896. - 112 с.

97. Каманин И.М. К вопросу о казачестве до Богдана Хмельницкого. -Киев, 1894.-86 с.

98. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. V. - Гл. IV. -СПб, 1842.-287 с.

99. Карамзин Н.М. История Государства Российского. К. 2. - Т. 8. -М., 1989.-286 с.

100. Каргалов В.В. На степной границе. М., 1974. - 175 с.

101. Кауфман А. Переселение и колонизация. СПб., 1905. - 75 с.

102. Кизилов Ю.А. Земли и народы России в XIII XV вв. - М.: Высшая школа, 1984. - 160 с.

103. Козлов А.И. Казаки нация, сословие ?. // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. Новочеркасск, 1995. - С. 166 - 175.

104. Козлов В.И. Проблема этнического самосознания и ее место в истории этноса // Советская этнография, 1974. № 2. - С. 3 - 17.

105. Козлов С.А. Пополнение вольных казачьих обществ // Советская этнография. 1990. - № 5. - С. 48 - 51.

106. Колпаков Е.М. Этнос и этничность // Этнографическое обозрение. 1995.-№5.-С. 12-34.

107. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: Мысль, 1993. - 235 с.

108. Котельников Е. Историческое сведение Войска Донского о Верхней Курмоярской станице, 1818г.// Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1863. - Кн. 3.

109. Котков С.И. К изучению орловских говоров // Ученые записки Орловского пед. ин-та. 1952. Т. 7. - Каф. русского языка. - Вып. 3. -С. 3-191.

110. Котков С.И. Южновеликорусское наречие в XVII столетии: (фонетика и морфология). М., 1963. - 146 с.

111. Котков С.И. Очерки по лексике южновеликорусской письменности XVI—XVIII вв. М., 1970. - 213 с.

112. Котошихин Г. Сочинение о России в царствование Алексея Михайловича. М., 1859. - 354 с.

113. Кравцов И.С. Старейшие в Кубанском казачьем войске «Хоперские казаки». б/в.д. - 108 с.

114. Кравцов И.С. Очерк о начале Терского Казачьего Войска. -Харьков, 1882. 60 с.

115. Краснов Н. Земля Войска Донского. СПб., 1863. - 295 с.

116. Крюков M.B. Главной задачей по-прежнему остается проникновение в сущность этнических связей // Советская этнография. 1986. - № 5. - С. 241 - 255.

117. Крюков М.В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза // Расы и народы. М., 1976. - Вып. 6. - С. 77 - 84.

118. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М.: Наука, 1967. - 656 с.

119. Кушева E.H. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. М., 1963.-393 с.

120. Кушева E.H. О местах первоначального расселения гребенских казаков // Историческая география России XVIII в. М., 1981. - 4.2.

121. Куценко И.Я. Кубанское казачество. Краснодар, 1993. - 582 с.

122. Кцоева Г.У. Опыт эмпирического исследования этнических стереотипов // Психологический журнал. 1986. - Т. 7. - № 2.

123. Лащилин Б.С. Курень // Историко-краеведческие записки. -Волгоград, 1977. Вып. 4. - С. 20 - 23.

124. Левшин А.И. Историческое и статистическое обозрение Уральских Казаков. СПб, 1827. - 593 с.

125. Лезин А. Финляндия. М., 1906. - 255 с.

126. Лесман Ю.М. К постановке методических вопросов реконструкции этногенетических процессов // Славяне. Этногенез и этническая история (Международные исследования). Межвузовский сборник. -Л.: ЛГУ, 1989. -С. 14-16.

127. Локшин Д. Национальная карта // Родина. 1996. - № 12. - С. 50.

128. Листопадов А.М. Песни Донских Казаков. М.: Музгиз, 1963.

129. Лихачев Д.С. О национальном характере русских // Вопросы философии. 1990. - № 4. - С. 4. - 6.

130. Лукичев П.Н., Скорик А.П. Казачество: историко-психоло-гический портрет // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. Новочеркасск, 1995. - С. 31 - 55.

131. Лурье C.B. Историческая этнология: Учебное пособие для вузов. -М.: Аспект Пресс, 1997. 446 с.

132. Лурье C.B. Российская империя как этнокультурный феномен // Обновление науки и современность. 1994. - № 1.

133. Лурье C.B. Восприятие народом осваиваемой территории // Обновление науки и современность. 1998. - № 5.

134. Любавский М.К. Начальная история малорусского казачества // Журнал Министерства народного просвещения. 1895. - № 7.

135. Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. М., 1996.

136. Мамардашвили М.К. Нигилизм и национальный вопрос // Литературная газета. -1991.-6 марта. С. 13.

137. Матвеев В.А. Военно-сословный фактор в этнодемографических процессах на Северо-Кавказской окраине России накануне революции 1917 г. // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995. - С. 114 - 126.

138. Матвеев О.В. Кубанское казачество в сословной структуре Российской империи и тенденции его развития в 60-80 гг. XIX в. // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.-С. 32-43.

139. Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Методологические проблемы этнических культур: Материалы симпозиума. Ереван, 1978.-С.3-17.

140. Марков Е. Россия в Средней Азии. СПб., 1901. - 156 с.

141. Мещерский H.A. История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. M.-JL, 1958. - 156 с.

142. Мининков H.A. Альтернативный взгляд советского историка // Казаки. История. Владикавказ, 1991. - С. 300 - 310.

143. Мининков H.A. Донское казачество на заре своей истории. -Ростов н/Д, 1992.

144. Мирук М.В. Кубанское казачество и украинизация Кубани: опыт и уроки (1921-1932 гг.) // Кубанское казачество: три века исторического пути. Материалы международной научно-практической конференции. Краснодар, 1996. - С. 169 - 175.

145. Московиси С. От коллективных представлений к социальным // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. - № 2. - С. 393 - 395.

146. Найт Э.Ф. Революционный переворот в Турции. СПб., 1914. -145 с.

147. Народы России: Энциклопедия / Гл. ред. В.А. Тишков. М.: Большая Российская энциклопедия, 1994. - 479 с.

148. Новак Л.А., Фрадкина Н.Г. Казачий курень. Ростов-на-Дону, 1973.-396 с.

149. Новосельский A.A. От даточные книги беглых как источник для изучения народной колонизации на Руси в XVII в. // Труды историко-архивного института. Т. 2. - М., 1946.

150. Номикосов С. Статистическое описание Области Войска Донского. Новочеркасск, 1884. - 487 с.

151. Омельченко И.Jl. Терское казачество. Владикавказ, 1991.

152. Охлябинин С.Д. Честь мундира. М.: Республика, 1994. - 303 с.

153. Очерки истории Адыгеи. Майкоп, 1957. - 211 с.

154. Певнев А.П. Кубанские казаки. Пособие для учеников станичных школ. Екатеринодар, 1911. - 49 с.

155. Платонов С.Ф. Из истории городов и путей на южной окраине Московского государства в XVI веке. // Журнал Министерства народного просвещения. 1898, март. - С. 8 - 30.

156. Позняньска К. Старая и новая Турция. М., 1962. - 321 с.

157. Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. М.: Партиздат, 1933. - 285 с.

158. Полубояринова М.Д. Иконка из Астрахани // Древняя Русь и славяне. М., 1978. - С. 398 - 401.

159. Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978. -251 с.

160. Попко И. Терские казаки с стародавних времен. Вып. 1: Гребенское войско. - СПб., 1880. - 68 с.

161. Попов А. Желтый вопрос в Приамурье // Вопросы колонизации. -1911. Т. 7.-С.6- 10.

162. Попов А. История о Донском войске. Кн. 1. - Харьков, 1814. -124 с.

163. Пронштейн А.П. К истории возникновения казачьих поселений и образования сословия казаков на Дону // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. - С. 162 - 163.

164. Пудавов В.М. История войска Донского и старобытность начал казачества. Новочеркасск, 1890. - 169 с.

165. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.- 118 с.

166. Пушкин A.C. История Пугачева. М, 1987. - 237 с.

167. Пуцикович Ф.Ф. Финны. СПб., 1909. - 156 с.

168. Ратушняк В.Н. Некоторые аспекты изучения казачества на современном этапе. // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995. - С. 5 - 12.

169. Ригельман А.И. История или повествования о донских казаках. -М, 1846.-396 с.

170. Рунеберг. О природе Финляндии: О нравах и образе жизни народа во внутреннем крае // Современник. 1840. - № 17. - С. 12-41.

171. Рыбаков Б.А. Славяне в Крыму и на Тамани // Крымская правда. -1952.-31 мая. -№ 161.

172. Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1968.-646 с.

173. Савельев Е.П. Древняя история казачества. Новочеркасск, 1915.

174. Савельев Е.П. История Дона и донского казачества. В 4-х ч. -Новочеркасск, 1918. Ч. 1. - 246 с.

175. Савельев Е.П. Казаки. История. / Репринт, изд. Владикавказ: СПАС, 1991.-442 с.

176. Савельев Е.П. Средняя история казачества. Новочеркасск, 1915 -1916.-Ч. 2.-Вып. 5-6.

177. Сахаров П.П. Происхождение вольного Донского казачества // Сборник Областного Войска Донского статистического комитета. -Новочеркасск, 1914. Вып. 5 - 6. - С. 48 - 77.

178. Сватиков С.Г. Россия и Дон (1549 1917). - Белград, 1924. - 340 с.

179. Сокольский JI. Рост среднего сословия в России. Одесса, 1912. -111с.

180. Солдатова Г.У. Психологические исследования этнической идентичности в условиях межэтнической напряженности //

181. Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 90-х годов. M., 1994. - С. 69 - 81.

182. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1959 -1966.-Кн. 3.- 843 с.

183. Станиславский А.Л. Казацкое движение 1615 1618 годов // Вопросы истории. - 1980. - № 1. - С. 104 - 116.

184. Студенецкая Е. Н. Одежда народов Северного Кавказа XVIII—XIX вв. М.: Наука. 1989. - 364 с.

185. Сусоколов A.A. Структурная самоорганизация этноса // Расы и народы. № 20. М., 1990. - С. 37 - 49.

186. Сухоруков В.Д. Историческое описание земли Войска Донского. -Новочеркасск, 1903.-365 с.

187. Таболина Т.В. Казачество на рубеже XXI в.: проблемы и возможности. М., 1997.

188. Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1989. - 573 с.

189. Татищев В.Н. История российская. М., 1968. - 764 с.

190. Татищев В.Н. Лексикон Российский исторический, географический и политический. СПб, 1793. - Ч. II. - 276 с.

191. Татищев В.Н. Лексикон Российский исторической, географической, политической и гражданской // Татищев В. Н. Избранные произведения. Л., 1979. - С. 176 - 457.

192. Тишков В.А. Концептуальная эволюция национальной политики России // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. -М., 1996.-№ 100.-С. 17-43.

193. Тишков В.А. О феномене этничности: Доклад, прочитанный на общем собрании Института этнологии и антропологии РАН. М., 1997.-42 с.

194. Токарев С.А. Проблема типов этнических общностей // Вопросы философии. 1964. - № 11. - С. 43 - 46.

195. Толстов В. Г. История Хоперского казачьего полка 1696—1896 г. в частях. Тифлис, 1900—1901. - 394 с.

196. Тотоев М.С. Взаимоотношения горских народов с первыми русскими поселенцами на Северном Кавказе // Изв. СевероОсетинского НИИ. Дзауджикау, 1948. Т. 12. - С. 137 - 178.

197. Трут В.П. К вопросу об этносоциальном облике казачества в начале века и проблемах его возрождения на современном этапе // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.-С. 73-81.

198. Тумилевич Ф.В. Сказки казаков-некрасовцев. Ростов н/Д, 1958.

199. Тхоржевский С.И. Донское войско в первой половине XVII в. // Русское прошлое. Пг. - М., 1923. - Т. 3. - С. 9 - 10.

200. Удо Г. История казачества в германоязычной литературе // Вестник МГУ. Серия 8. - История. - 1993. - № 1. - с. 69 - 76.

201. Усенко А.Г. К определению понятия «менталитет» // Русская история: Проблемы менталитета. М., 1994. - С. 286 - 295.

202. Фирсов Н. Пугачевщина: Опыт социально-психологической характеристики. М., 1966. - 237 с.

203. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию или переговоры без поражений. М.: Наука, 1990. - 138 с.

204. Фролов Б.Е. У источников Черноморского войска (численность, национальный и социальный состав) // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.

205. Ханаху P.A. Традиционная культура Северного Кавказа: Вызовы времени. Майкоп, 1997. - 379 с.

206. Хлынина Т.П. Политика украинизации Кубани: 1920-е — 1930-е годы // Дикаревские чтения (4). Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1997 год. Материалы научно-практической конференции. Белореченск, 1998. - С. 30 - 32.

207. Ходецкий С. М. Статистическо-хозяйственный очерк Земли Войска Донского. СПб., 1853. - 118 с.

208. Чарушин А. Переселение в бытовом его отношении // Беседа. -1906. № 9.

209. Чебоксаров H.H., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М.: Наука, 1985.-280 с.

210. Чередниченко О.В. Семейный быт и свадебные обряды кубанского казачества // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. -Волгоград, 1995.

211. Черменский П.Н. «Хождение» митрополита Пимена (XIV в.) как источник по исторической географии Подонья // Изв. АН СССР. -Сер. географическая. 1970. - Т. 5. - С. 95 - 99.

212. Шавров Н. Русская колонизация на Кавказе // Вопросы колонизации. 1911. - Т. 8. - С. 34 - 46.

213. Шадже А.Ю. Национальные ценности и человек. Майкоп, 1996.

214. Шенников A.A. Земледельческая неполная оседлость и «теория бродяжничества» // Этнография народов СССР. JL, 1971. - С. 86-88.

215. Шенников A.A. О значениях термина «вежа» // Культура средневековой Руси Л., 1974. - С. 73 - 75.

216. Шенников A.A. Червленый Яр. Исследования по истории и географии Среднего Подонья в XIV XVI вв. - JL: Наука, 1987. -139 с.

217. Шепелев И.С. Донское и волжско-терское казачество в классовой и национально-освободительной борьбе начала XVII в. в России // Из истории социально-экономического развития и классовой борьбы в Нижнем Поволжье. Волгоград, 1972. - С. 6 - 9.

218. Шепелев JI.E. Титулы, мундиры, ордена. Л.: Наука, 1991. - 249 с.

219. Шеремет В. «Мужикистан» и «Туретчина» // Родина. 1998. -№5, 6.-С. 17-19.

220. Шолохов М.А. Тихий Дон. Л., 1945. - 1463 с.

221. Широкогоров С.М. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений // Известия Восточного факультета Дальневосточного университета. Шанхай, 1923.-С. 35-81.

222. Щелкунов 3. Об устройстве казачьих поселений и об юртовых при них довольствиях // Новочеркасск, 1907. - Вып. 7. - С. 50 - 61.

223. Щербатов М.М. Сочинения. В 2-х т. - М., 1896, 1898. - 839 с.

224. Щербина Ф.А. История Кубанского Казачьего Войска. В 2-х т. Екатеринодар, б/и, 1910 - 1913.- 1548 с.

225. Этнография восточных славян. М., 1987. - 1217 с.

226. Этнография восточных славян. М. 1989. - 1239 с.

227. Юдин П. Первое появление казаков на Кавказе // Терские ведомости. 1912. -С. 178, 179.

228. Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр // Родина. 1995. - № 10. -С. 69 - 73.

229. Мицик Ю. Три листи до icTopii Хмельниччини з арх1восховищ Полыш // Доба Хмельницького (до 400-р1ччя вщ дня нарождения великого гетьмана). К., 1995. - 266 с.

230. Сас П. Пол1тична мифологема козацтва в украшськш icTopii, культур! та нацюнальнш самосвщомость К. - Запор1жжя, 1997. -248 с.

231. Яковенко Н. Символ «богохранимого града» у кшвськш пропаганд! 1620 1640-х роюв // Mediavalia ukrainica: Ментальшсть та ютор1я щей. - К., 1995. - Т. 4.

232. Яковенко Н. Парадокси в штерпретацп минулого в украшському paHHbOHOBÎTHbOMy м1фов1 (на пам'ятках XVII початку XVIII ст.) // Генеза. Фшософ1я. 1стор1я. Пол1толопя. - К., 1997. - С. 118 - 126.

233. Archiwum Glowne Akt Dawnych w Warszawie (AGAD). Archiwum Radziwillow, dzial V. 11546. S. 5-6.

234. Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London: Verso, 1983. - 285 p.

235. Benedict R. Patterns of Culture. Boston and New York, 1934. - 434p.

236. Bourdieu P. Espace social et genese des classes. Actes de la recherche en science sociales. Paris, 1984, N 52-53.

237. Breheret Yves. Les Cosaques. Balland, Paris, 1972. - 237 p.

238. Cohen Y.F. Culture as Adaptation // Cohen Y. (ed.) Man in Adaptation: The Cultural Present. Chicago, 1968. - 585 p.

239. Davies J.Ch. Maslow and Theory of Political Development. Getting to Fundamentals // Political Psychology. 1991. - Vol. 12. - N3.

240. Devereux G. Etnopsychoanalysis. Berkley. Los Angeles, 1978.- 268p.

241. Dictionnaire des Sciencess Humaines. Sociologie, Psychologie social, Anthropologie. Paris, 1990. - 678 p.

242. Hall E. The silent language. Greenwich, 1970. - 485 p.205

243. Lesur. Histoire des Kosaques. Paris, 1814. - 403 p.

244. Reise duch den sudlichen Theil von Rusland. Duisburg, 1798. -212 s.

245. Shermehorn R.A. Comparative Ethnic Relations: A Framework for Theory. New York, 1970. - 861 p.

246. Sysyn F. Stosynki ukrainsko-polskie w XVII wieku: rola swiadomosci narodowej i konfliktu narodowosciowego w powstaniu Chmielnckego // Odrodzenie i Reformacja w Polsce. T. 37. - Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk-Lodz, 1982. 83 s.

247. Triandis H.C. Psychology and Culture // Ann. Rev. of Psychology. -1973.-Vol. 24.

248. Van den Berghe P.L. The Ethnic Phenomenon. N.Y., 1981. - 311 p.

249. Walleace D.M. Russia. Paris; New York; Malburne, 1905. - V. 1.

250. Winthrop R.H. Dictionary of Concepts in Cultural Anthropology. -London, 1984. 234 p.