"Приваловские миллионы" и "Уральские рассказы" Д. Н. Мамина-Сибиряка: Аспекты комического и иронический контекст тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Шайхинурова, Лариса Михайловна

• Шайхинурова, Лариса Михайловна
• кандидат филологических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Шайхинурова, Лариса Михайловна

Введение.

Глава 1. Ирония как концептуальная категория и стилистический прием в романе «Приваловские миллионы»

1.1. Предварительные замечания.

1.2. Социальное мифотворчество и «ирония судьбы».

1.3. Игровое сознание и формы его выражения.

1.4. «Дистанцированный» смех: понятие, сущность, способы выражения.75 Выводы к I главе.

Глава 2. Смеховая палитра сборника «Уральские рассказы»

2.1. Предварительные замечания.

2.2. Традиции народной смеховой культуры.

2.3. Тематические грани смеха

2.3.1. Оппозиция «мужское» / «женское».

2.3.2. Алкоголь в контексте народной смеховой культуры.

2.4. Функции авторской иронии. Приемы иронизации.

Выводы ко 2 главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «"Приваловские миллионы" и "Уральские рассказы" Д. Н. Мамина-Сибиряка: Аспекты комического и иронический контекст»

Актуальность темы исследования.

Исследование творчества Д.Н.Мамина-Сибиряка, представленное в работах И.А.Дергачева, А.И.Груздева, Е.А.Боголюбова и других маминоведов, на данном этапе развития науки, тем более в год большого юбилея писателя, без сомнения, должно быть дополнено анализом новых фактов и художественных граней писательского таланта.

В советский период развития литературоведения творческое наследие Д.Н.Мамина-Сибиряка воспринималось прежде всего как социально-эстетический феномен с естественным (для названного периода) акцентом на социальном. Однако в маминоведении существует поистине «маминская тема» - тема, о которой настойчиво заявляет сам жизненный и творческий контекст писателя: комическое в произведениях Мамина-Сибиряка (причем, условно, как «петербургского», так и «уральского» циклов). Особого внимания и статусного определения заслуживает ирония. Не получившей пока должного внимания сферой исследования являются традиции народной смеховой культуры в творчестве писателя.

Вообще, шутка, тонкая острота, живой, искрометный юмор были важной составляющей жизненного поведения Дмитрия Наркисовича, его мировоззрения в целом. Яркое свидетельство тому - в частности, воспоминания близких друзей писателя по екатеринбургскому периоду жизни: Н.Ф.Магницкого, И.Н.Климшина и его первой жены М.Я.Алексеевой, племянника писателя Б.Д.Удинцева, дочери А.И.Куприна Л.А.Куприной, а также А.Р.Челышевой, В.П.Луканина, М.А.Казанцевой-Ивановой и других. (1). Вместе с друзьями Мамин образовал своеобразную «шуточную товарищескую группу»: «У нас не принято было сердиться на шутки. Шутили все друг над другом и сам Дмитрий Наркиссович больше всех» (Среди друзей 1913: 73) (2). По мнению Н.Ф.Магницкого, именно Мамин был «душой» этих «незабвенных екатеринбургских вечеров» (указ. соч.: 75).

Некоторые теоретические предпосылки

Советское маминоведение решало проблему комического в творчестве писателя исключительно в отношении сатиры (3). Очевидно, что в решении данной проблемы в первую очередь необходимо обратить внимание на теоретико-методологический аспект проблемы: в частности, существенное отличие комического от смеха, с одной стороны, и смешного — с другой. Так, например, еще Гегель в своей «Эстетике», различая «субъективный смех», «объективное комическое» и сатиру, считал, что смех как «плод (.) серьезного отношения (.) гения» к окружающему миру не может быть «чем-то ничтожным», так как является художественно негативной реакцией на объективно ничтожное состояние существующей реальности. Смех, с его точки зрения, как «абсолютно серьезное» отношение писателя к «мертвой» официальности внешнего мира не должен исходить из «самого себя», так как его художественная сущность зависит не от эмоциональности творческого «я», а от «субстанциального интереса» (см.: Гегель 1968: 71-75). Таким образом, смех, по Гегелю, - это художественный пафос произведения, определяющий его комическую направленность. Смех, смешное, комизм, комическое - данный ряд понятий сегодня широко используется в литературоведении и искусствоведении, но их теоретический статус так и не нашел однозначного определения. Современные ученые (в зависимости от их методологических позиций) называют комическое:

1. эстетической категорией (большинство отечественных философов и литературоведов - Ю.Б.Борев и др.);

2. метафизической категорией (Р.Ингарден);

3. редуцированным смехом (М.М.Бахтин);

4. видом пафоса (Г.Н.Поспелов);

5. «модусом художественности», воплощающим авторскую концепцию личности и характеризующим произведение как целое (В.И.Тюпа, Ц.Г.Петрова и др.);

6. особым типом организации художественной целостности произведений (Л.Ю.Фуксон);

7. мировоззренческой (или миросозерцательно значимой) эмоцией, которая присутствует в искусстве в «достоянии» либо авторов, либо персонажей (изображаемых лиц) (В.Е.Хализев).

Очевидно, что 1 и 2 определения комического даны с позиций философско-эстетических; 3 и 6 - культурологических; 4 и 5 - с позиций собственно литературоведческих; 7 - попытка объединить литературоведение с психологией.

В истории смеха М.М.Бахтин выделяет две эпохи: Ренессанс и последующие века. В эпоху Ренессанса «смех имеет глубокое миросозерцательное значение, это одна из существеннейших форм правды о мире в его целом, об истории, о человеке; это особая универсальная точка зрения на мир» (Бахтин 1990: 78). Отношение же к смеху ХУП и последующих веков М.М.Бахтин характеризует так: «Смех не может быть универсальной, миросозерцательной формой; он может относиться лишь к некоторым частным и частнотипическим явлениям общественной жизни, явлениям отрицательного порядка; (.) область смешного узка и специфична (частные и общественные пороки); существенную правду о мире и человеке нельзя сказать на языке смеха, здесь уместен только серьезный тон» (указ. соч.: 78-79). Следует особо подчеркнуть, что для ренессансной теории смеха характерно признание за смехом именно положительного, возрождающего, творческого значения. Это и отличает ее существенно от всех последующих теорий и философий смеха, выдвигающих в последнем преимущественно его отрицательные функции. В ХУШ веке процесс разложения народно-праздничного смеха завершился. Одновременно завершился в целом и процесс формирования новых жанровых разновидностей смеховой литературы, сатирической и развлекательной, которым предстоит господствовать в XIX веке. Сложились в основном юмор, ирония и сарказм, - их М.М.Бахтин и определяет как «формы редуцированного смеха, (.) которые будут развиваться в качестве стилистического компонента серьезных жанров (главным образом романа)» (указ. соч.: 134).

Рассмотрим определение «комическое - модус художественности». Модус художественности - это «общий принцип внутренней самоорганизации произведения, опосредующий связь аспектов содержания со всеми без исключения аспектами формы, формирующий неразрывное целое» (Петрова 1992: 10-11). Вообще, модус - это универсальная, онтологическая категория, означающая вид, форму и образ бытия. Основными признаками модуса художественности являются:

- целостность, конкретность проявления;

- указание на принадлежность произведения к трансисторическому, «вертикальному» контексту;

- указание на эстетическую установку соотношения личного с инфраличным» и «ультраличным».

Понятие «модус художественности» может дать нам возможность на основании некоего инварианта «картины мира», выстраиваемого в ходе анализа произведений Д.Н.Мамина-Сибиряка, предложить свой вариант прочтения этой картины, свою интерпретацию. Возможно, в более широком смысле мы проложили бы путь к общей концепции человека и мира в творчестве Д.Н.Мамина-Сибиряка.

Обратимся к базовым теоретическим положениям Л.Ю.Фуксона:

1. сатира и юмор - не частные моменты содержания и формы литературных произведений, а «исторически продуктивные типы художественной целостности» (Фуксон 1987: 1);

2. «эстетическая ситуация - специфическое единство эстетического субъекта и эстетического объекта, которое базируется на идеологическом отношении "автор-герой-читатель"» (указ. соч.: 2).

Очевидно, что 2-е положение Л.Ю.Фуксона основано на теоретических дефинициях, предложенных в свое время М.М.Бахтиным и Б.О.Корманом: «автор», «субъект», «объект», «точка зрения», «идеальный читатель», «чужое слово» и других. А определение сатиры и юмора как «исторически продуктивных типов художественной целостности» по сути своей совпадает с пониманием их как модусов художественности - «общих принципов внутренней самоорганизации произведения».

Рассмотрим определение комического, данное В.Е.Хализевым (см.: Хализев 1999: 68). В художественных произведениях, считает исследователь, имеют место обладающие устойчивостью «сплавы» обобщений и эмоций, определенные типы освещения жизни. Это героика, трагизм, ирония, сентиментальность и ряд смежных им феноменов. Воспользовавшись термином научной психологии, эти феномены человеческого сознания и бытия можно назвать мировоззренческими (или миросозерцательно значимыми) эмоциями, которые присутствуют в искусстве в качестве «достояния» либо авторов, либо персонажей. По справедливому замечанию другого исследователя, К.А.Роговой, «в произведении как раз преодолевается односторонность мышления, текст пронизан "смыслом" эмоций, т.е. в нем отражена целостность восприятия жизни человеком» (Рогова 1993: 6). Погружение в «смысл» эмоций позволяет адекватно интерпретировать текст, достичь основной цели -истолкования смысла произведения. Подобные эмоции сопряжены с аксиологическими ориентациями отдельных людей и их групп. Они порождаются этими ориентациями и их воплощают. С другой стороны, погружение в «смысл» эмоций дает возможность рассмотреть художественный текст (далее - ХТ) и как личностную интерпретацию автором действительности: «картина мира, отображенная в ХТ, является структуризацией и вербализацией картины мира автора как личности, обладающей акцентуированными характеристиками» (Белянин 2000: 55). В.П.Белянин вводит понятие «эмоционально-смысловая доминанта художественного текста», представляющее собой систему когнитивных и эмотивных эталонов, характерных для определенного типа личности и служащих психической основой метафоризации и вербализации картины мира в тексте (указ. соч.: 57). По сути, монография В.П.Белянина реализует психолингвистический подход в интерпретации ХТ, и с этой точки зрения является весьма ценной в контексте нашего исследования.

Исследователь комического А.З.Вулис, рассматривая схему «смехового» творчества, предлагает заменить понятие «комический объект» на понятие «комический образ» (см.: Вулис 1966). Развитие авторского сатирического (юмористического) замысла «от целостного впечатления через анализ к комической "клеточке" образа - к эпизоду, диалогу, портрету, слову» - это и есть, по сути, словесное (графическое, сценическое) моделирование образа, возникшего в сознании автора (указ. соч.: 15-16). Задача исследователя, считает А.З.Вулис, - полагаясь на собственное чувство юмора, повторить работу, проделанную писательским остроумием. В этом смысле А.З.Вулис говорит о сатирическом (или юмористическом) анализе как «определенном типе образного мышления» (указ. соч. - курсив мой. Л.Ш.).

Следуя за автором, мы можем проследить логику построения (моделирования) им комического образа. Мельчайшей единицей анализа в данном случае будет частный прием комического. Основным источником комического становятся:

- речевое поведение героев (его мы обозначаем как речевой дискурс);

- авторские ремарки (или авторский дискурс).

Нельзя не согласиться с мнением Л.А.Шкатовой, считающей, что именно речевое поведение «всегда было одним из главных показателей принадлежности к нации, не случайно русские поначалу называли всех иностранцев "немцами", то есть немыми, не умеющими "слово молвить" и вообще вести себя, как принято в данной национально-культурной среде» (Шкатова 2000: 107. - курсив мой. Л.Ш.). Объектом изучения науки в последнее время все чаще становятся национально-культурные стереотипы поведения. Отчасти это связано с развитием нового интегративного направления — когнитивизма, занимающегося изучением ментально-психической природы языкового сознания. В этом смысле и творчество Д.Н.Мамина-Сибиряка может стать актуальным полем исследования для современной науки, а увиденный ракурс дает большие перспективы нам в плане изучения природы комического.

Смех может быть объектом изучения специалистов различных областей знания: психологии и биологии, этнографии и антропологии, искусствоведения и социологии, языкознания и литературоведения, логики и философии. Такая «универсальность» данного исследовательского объекта объясняется многогранностью и «тотальностью» самого явления, «размытостью» его границ, однако определить существенное отличие смешного от комического можно следующим образом: «Комическое - всегда смешно - и в этом состоит особенность его восприятия. Вместе с тем, в отличие от смешного, комическое имеет широкий социальный и общественный смысл, связано с утверждением положительного эстетического идеала» (Карягин 1962: 573). Таким образом, комическое всегда смешно, но не всегда смешное комично. Однако очевидно и существенное отличие смешного от смеха: его мы следом за Гегелем определяем как художественный пафос произведения, могущий иметь широкий спектр средств самореализации на уровне ХТ (ирония, сарказм, сатира, гротеск, юмор). Исследователи Ю.Н.Караулов и Е.Л.Гинзбург, изучая типы смеха у Достоевского, подходят к решению названной проблемы сугубо лингвистически (см.: Караулов, Гинзбург 1996: 160-186). В отношении же Мамина-Сибиряка (принимая во внимание национально-региональную специфику творчества последнего) целесообразнее, с нашей точки зрения, говорить и о комическом («редуцированном» смехе) в формах юмора, сатиры, гротеска, и об иронии и ее разновидности - сарказме, и о традициях народной смеховой культуры (балагурство, лицедейство, озорничество, острословие, публичное осмеяние), и о практически всех разновидностях смеха («радостный и грустный, добрый и гневный, умный и глупый, гордый и задушевный, снисходительный и заискивающий, презрительный и испуганный» (см.: Пропп 1976: 15)). Особого разговора в контексте прозы Мамина-Сибиряка заслуживает ирония, которой мы придаем в рамках исследования особый статус - философско-эстетической категории, «выводя» ее за рамки комического.

Аксиологический и психологический аспекты, особенности выражения и переживания иронии представляются нам важными для понимания ее сущности у Д.Н.Мамина-Сибиряка. В сфере обыденного сознания ирония употребляется в предельно свернутом, редуцированном виде, поэтому, «чтобы более полно и всесторонне исследовать иронию, необходимо рассматривать ее как процесс» (Пивоев 1982: 55. - выделено мной. Л.Ш.).

В философско-эстетической области ирония - один из древнейших объектов изучения. В контексте исследования наиболее существенным нам представляется понимание ее «главным ироником» античности Сократом. Среди обозначенных исследователем И.В.Черданцевой (см.: Черданцева 1999: 12-13) характеристик сократовской иронии особо выделим следующие:

- постоянное использование таких риторических фигур, как «осмеяние, чтобы восхвалять» и «восхваление, чтобы осмеивать»;

- своеобразный сократовский образ жизни, его постоянное самоумаление и насмешливая симпатия к людям, идеям, событиям; (современное проявление этого аспекта называют ироническим образом действия, или иронической манерой);

- соединение совершенно разных элементов в гармоническую мысль, -то есть мудрость или ирония отстранения, дающая духовную свободу по отношению к устоявшимся мнениям или необходимости хода вещей.

Таким образом, сократовская ирония включает в себя такие характеристики, которые имеют отношение к технике поиска истины (методу познания), образу жизни человека, обретению духовной свободы. Все это приводит к выведению ее за рамки предметного понятия и определению как одного из способов жизни и постижения мира.

Наряду с личностно ориентированной сократовской иронией следует выделить иронию Софокла, направленную на объективный ход вещей, не всегда совпадающий с устремлением отдельного человека. В современном виде этот тип иронии именуется иронией судьбы, событий, драматической или трагической иронией. Ее суть наиболее полно выражает жизненная коллизия Эдипа, который не ведает, что творит, а ход вещей в конечном итоге оказывается обратен действиям героя. Очевидно, что ирония Софокла выходит за рамки частного человеческого бытия, являясь надбытийным мировым принципом. Софокловской иронии не противоречит концепция, предложенная позднее Карлом Зольгером, согласно которой истинная ирония заключена не только в разуме, познающем идеи, но и в самом бытии вещей.

Однако статус философской категории ирония, как известно, обрела в эпоху немецкого романтизма. Ф.Шлегель рассматривает иронию как особый тип мышления, допускающий, в отличие от мышления рассудочного, противоречия. Относительность всех истин приводит к тому, что романтик выступает как «человек играющий» {homo ludens), а следовательно, свободный, не относящийся ни к одному убеждению или занятию, кроме игры, серьезно. Романтическая ирония - это не просто способ мышления, а способ «живого мышления», в котором представлены не только познавательные, но и побудительные способности человека. Суть романтической игры заключается не только в ней самой («игра как самоцель»), но и в обыгрывании культурных ценностей, что свидетельствует о ее положительном характере.

Чрезвычайно важным нам представляется определение иронии датским философом и писателем С.Кьеркегором. Размышляя о сократовском и романтическом типах иронии, Кьеркегор приходит к выводу, что главная цель второго типа заключается не в поиске истины, а в наслаждении процессом этого поиска. Соответственно, если иронический принцип в романтизме является сугубо эстетическим, то в философии Сократа -экзистенциалистским: игра заканчивается, начинается трагедийное бытие.

Все рассмотренные типы иронии представляются значимыми не только в отношении маминской прозы 1880-х годов, но и в связи с ситуацией затекста -мироощущением и стилем жизни самого Д.Н.Мамина-Сибиряка в Екатеринбурге в названный период. Естественно предположить, что последнее предопределило и стимулировало творческие поиски писателя в названный период. Маминский кружок с его атмосферой тонкого, блестящего юмора и изысканной иронии, "Общество взаимных льстецов", созданное кружковцами, как нельзя лучше выражают существо романтической игры, основанной на единстве своеобразной формы мышления, чувства и настроения. Иронической игре в кружке Мамина-Сибиряка подходит, с нашей точки зрения, определение, данное этому феномену болгарским исследователем И.Паси: это «одно из самых виртуозных проявлений насмешки, в ней настоящее и ненастоящее, серьезное и несерьезное переходят друг в друга только для того, что бы противопоставить себя другому» (Паси 1980: 61).

В лингвистике наиболее продуктивным представляется определение иронии как одной из форм импликации (4). Попутно заметим, что психолог и философ З.Фрейд вводит другой термин - сгущение (см.: Фрейд 1991). Обычно импликация рассматривается как отражение ассиметрии между формой и содержанием, то есть как всякий случай непокрытия полностью плана содержания планом выражения. В тексте импликация не имеет полной словесной реализации, - однако практически в любом тексте ее можно развернуть, то есть выразить эксплицитно.

Мы согласны с точкой зрения многих современных исследователей, что иронию, реализующуюся в XT, необходимо рассматривать в двух аспектах -«как стилистический прием и как концептуальную категорию, связанную с проблемой целостности изучения текста» (Каменская 2001: 4. - курсив мой. Л.Ш.) (5).

Очевидно, что междисциплинарность, комплексный подход, правомерность которого признается в последние годы в науке, - в частности, в фольклористике (6) - оказываются наиболее приемлемыми в данном исследовании: необходимо учитывать фольклорный, психолингвистический, философский, историко-культурный и отчасти этнографический материал.

Комическое и смешное позволяет в новом свете увидеть такой важнейший элемент всей художественной системы писателя, как фолъклоризм, который, в свою очередь, предопределил наличие и существенную роль комического в творчестве Мамина-Сибиряка. Именно эта эстетическая категория является важнейшей и для фольклора, и для русской литературы в целом, а для самого писателя, как мы уже сказали выше, - необходимым и часто существенным элементом его творчества. Такая значимость комического в мире народного и литературного творчества предопределена, бесспорно, тем, что природное чувство юмора - одна из ведущих черт русского национального характера. Формула национального характера - генотип плюс культура (см.: Михалева 2002). В основе национального характера лежит некоторый набор предметов или идей, которые в сознании каждого носителя определенной культуры связаны с интенсивно окрашенной гаммой чувств или эмоций («сентименты»). Появление в сознании любого из этих предметов приводит в движение всю связанную с ними гамму чувств, что, в свою очередь, является импульсом к более или менее типичному действию. Эту единицу «принципиального знаменателя личности», состоящую из цепочки «предмет — действие», К.Касьянова определяет как социальный архетип (указ. соч.: 32). Таким образом, становится очевидной и архетипичностъ смеха как совокупности чувств и «сентиментов». Смех - одна из психо-эмоциональных реакций, и в качестве таковой он обретает «лица не общье выраженье» в контексте каждой нации, то есть свой национальный характер. Смех, с моей точки зрения, - это своеобразный микрокосм национального, выполняющий функцию «лакмусовой бумаги». Перефразируя известное выражение, обозначу эту функцию следующим образом: «Скажи мне, над чем ты смеешься, и я скажу тебе, кто ты». Выявление национальных (= уникальных) русских черт не является нашей задачей, - эта работа проделывалась уже многократно специалистами разных областей гуманитарного знания. Наша задача - увидеть, каким образом эти черты преломились в смеховом мире уральцев. Однако ее решение осложняется тем, что понятие «уральская ментальность», естественно, коррелирует, но не совпадает полностью с понятием «русская ментальность». В свое время Д.Н.Мамин-Сибиряк оценивал положение Урала как «государства в государстве» (см.: Горловский 1953: 25). Почти вся история края представлена в его художественных и публицистических произведениях. Одним из сложных и менее изученных вопросов Мамин считал вопрос о формировании населения Урала. Писатель указывал, что историкам «предстоит интересная задача проследить шаг за шагом, каким путем складывалось население уральских заводов» (Мамин-Сибиряк 1948, т. 12: 177). В колонизации Сибири и Урала Мамин-Сибиряк выделял три крупных периода:

- новгородский (преобладание роли Строгановых);

- московский (существенное явление - раскол);

- петербургский (засилье государственной власти).

По мнению писателя, главный контингент населения составляли «обнищалые и голутвенные людишки», то есть беднейшая часть населения России, а «истинными причинами колонизации были тяжелые условия жизни трудящихся масс, бежавших от произвола царских чиновников и тяжелых налогов в поисках лучших условий жизни» (указ. соч.). Таким образом, «уральская ментальность» - сложное синтетическое явление, в котором «русскость» ярко выражает себя на конфессиональном, сословном и тендерном уровнях, сосуществуя с таким фактом бытия, как «многонациональность», или «нерусскость».

Подводя теоретический фундамент под собственные рассуждения об иронии, комическом и смешном у Д.Н.Мамина-Сибиряка, подчеркнем следующее:

1.Смеховая культура, отраженная в текстах уральского писателя, по своему типу является культурой «нового времени»; как и в любой другой области, здесь сосуществуют две противоположные тенденции: традиции и новаторство. Привлечем авторитетное суждение Д.С.Лихачева: «Разумеется, сущность смешного остается во все века одинаковой, однако преобладание тех или иных черт в "смеховой культуре" позволяет различать в смехе национальные черты и черты эпохи» (Лихачев 1997: 343 - выделено мной. Л.Ш.). Исследователь В.П.Даркевич справедливо полагает, что понятия о комическом менялись в зависимости от:

- эпохи;

- географической среды;

- национального характера;

- социальной принадлежности (см.: Даркевич 1992: 6).

Итак, следом за Д.С.Лихачевым и В.П.Даркевичем мы выделяем в смеховом мире следующие ведущие черты (или особенности):

- национальные (отражающие «вертикальное» состояние культуры, так сказать, «проверенные временем», присущие всей культурной парадигме; в философско-онтологическом смысле - ибо «смех есть мировоззрение» -выражающие национальное самосознание русских;

- эпохальные (отражающие «горизонтальное» состояние культуры, присущие конкретному временному «срезу»).

Так, например, «направленность на самого смеющегося» Д.С.Лихачев называет «одной из самых характерных особенностей средневекового смеха» (Лихачев, Панченко, Понырко 1984: 4).

2.Эволюция смеха (эволюция мировоззрения - «смеха как мировоззрения» (формула Лихачева)) - одно из объяснений множественности трактовок понятий этой области культуры (таких, например, как балагурство, гротеск, языковая шутка, острота и др.)- Эти понятия следом за самими явлениями закономерно претерпевают эволюцию. При этом находящиеся в относительной близости от нас определения, предположим, того же балагурства (XX век: М.М.Бахтин - Е.А.Земская - Д.С.Лихачев - В.З.Санников) мы не можем признать наиболее «совершенными», - важно, с какой культурной формацией коррелирует то или иное определение (практически современные нам М.М.Бахтина и Д.С.Лихачева - со средневековой и ренессансной, удаленное от нас во времени В.И.Даля - с современным ему культурным пространством XIX века).

З.Однако мы не можем не учесть и того факта, что «калейдоскопичность», присущая понятийной сфере, не отменяет изначальной сути того или иного явления: именно сохранение его исконных черт - свидетельство стабильности и традиционализма в культуре, того, что эти черты мы в полной мере можем отнести не к эпохальным, а к национальным. Так, например, следуя этой логике, считаем необходимым в своем исследовании взять за основу определение балагурства, предложенное именно М.М.Бахтиным и Д.С.Лихачевым: в этой форме смеха важна ее исконная черта -двунаправленностъ, то есть одновременная направленность смеха как во вне, так и на самого смеющегося субъекта. Эта черта является для нас наиболее существенной «приметой» данного явления.

4.В свое время, размышляя над методикой анализа смеховой культуры средневековья, В.П.Даркевич справедливо заметил, что принцип рассмотрения ее как бы «изнутри», путем «вживания» в сознание, отдаленное от нас множеством поколений, недостаточен, поскольку «специфическое раскрывается только при диалогической встрече двух культур» (Даркевич 1992: 23). В отношении прозы Д.Н.Мамина-Сибиряка интересным представляется сравнение гибкой и подвижной культуры интеллектуального меньшинства (.герои-интеллигенты) с подверженной меньшим изменениям низовой культурой так называемого безмолвствующего большинства (,народные типы), которую правомерно рассматривать в категориях более длительных временных границ. В самом широком смысле культуру можно понимать как «ненаследственную память коллектива, выражающуюся в определенной системе запретов и предписаний» (Успенский 1994-а: 219). В таком случае принципиальной для исследователя будет ситуация эстетической «вненаходимости» (термин М.М.Бахтина): «Чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже (.) Один смысл раскрывает свои глубины, встретившись и соприкоснувшись с другим, "чужим" смыслом (.) Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины» (Бахтин 1970: 240). Аксиологический же подход к культуре рассматривает последнюю как опреленную систему ценностей и неизбежно предполагает учет именно внутренней точки зрения, то есть самосознания культуры. Однако исследователь, естественно, и в этом случае занимает отчужденную позицию постороннего наблюдателя: сама ситуация внутреннего наблюдения выступает в данном случае как предмет изучения.

Итак, наше исследование представляет собой попытку литературоведческого (частично комплексного) - изучения .иронии и комического в произведениях Д.Н.Мамина-Сибиряка.

Такое понимание проблемы представляется нам научно-продуктивным, поскольку оно базируется на всем предыдущем исследовательском опыте (историко- и теоретико-литературном, частично философском, психолингвистическом, фольклористическом, этнографическом и историческом), не отрицая его, но интегрируя в определенном аспекте.

Материалом для исследования является проза Д.Н.Мамина-Сибиряка 1880-х годов: первое вышедшее в печати крупное произведение - роман «Приваловские миллионы» (а также частично - в рамках тематики и проблематики исследования - его журнальный вариант 1883 года, ранние редакции - «Семья Бахаревых», «Каменный пояс») и цикл «Уральские рассказы», рассматриваемые нами с учетом более поздних уральских произведений писателя (в частности, романов «Гороное гнездо» и «Хлеб»). Из «петербургской» прозы Мамина весьма существенным нам представляется роман «Черты из жизни Пепко», интересный как в отношении проблем иронии и комического, так и в отношении общеэстетических исканий писателя. Кроме того, заявленная тема предполагает и более значительное расширение исследовательского диапазона вплоть до выведения его за рамки национальной культуры.

Размышляя об Урале и Приуралье в произведениях Д.Н.Мамина-Сибиряка, современник писателя, екатеринбургский журналист и постоянный сотрудник газеты «Уральский край» В.П.Чекин замечательно точно определил ведущие тенденции в жизни этого края, и больше того, саму суть особого «уральского менталитета»: «Урал. Его коренное население давно уступило место новой человеческой волне, хлынувшей с запада. Два лозунга оживили молчаливые горные пади, ущелья и непроходимые леса Урала. (.) Вот они:

- Жизнь "за старую веру".

- Все, ради наживы.

Одни из новых "пришлых" уральцев строили в медвежьих трущобах раскольничьи скиты, другие закладывали заводы. (.) И в наши дни это соотношение между "ищущими" Бога и ищущими миллионов мало изменилось. (.) Сложное сусло уральской общественности продолжает бродить, давая, то здесь, то там, неожиданные пузыри. Люди родятся, растут, старятся и умирают среди исключительной обстановки. Духовный строй складывается в особых рамках - больше, чем где-нибудь, "между небом и землей"» (Чекин 1913: 1011). Приводя столь обширную цитату, хочется подчеркнуть ее исключительный смысл для творчества Д.Н.Мамина-Сибиряка: здесь, по сути, содержится квинтэссенция творчества писателя, великолепно почувствовавшего и отразившего названные тенденции в своем творчестве. Так, лозунг «Все, ради наживы» - ведущая тема романов «Приваловские миллионы», «Золото», «Дикое счастье»; «Жизнь за старую веру» - одна из тем уральской летописи «Три конца» и лейтмотив «Приваловских миллионов»; а цикл «Уральские рассказы» - синтетическое явление, вобравшее в себя и обе названные темы, и множество других тем и микротем самобытной и сложной жизни края.

Объект данного диссертационного исследования - комическое (совокупность «редуцированных форм смеха») в разнообразных проявлениях последнего: сатира, гротеск, юмор.

В качестве предмета исследования выбрана специфика характера смеха в творчестве Д.Н.Мамина-Сибиряка. Это определило основную цель диссертации - установление индивидуальных и национально-региональных черт смехового мира прозы писателя. В соответствии с обозначенной целью представляется необходимым решить следующие задачи:

- обозначить современные тенденции филологического и философского изучения иронии, комического и форм народной смеховой культуры;

- исследовать источники и традиции народной смеховой культуры (лицедейство, красноречие, острословие, балагурство, озорничество, речевой этикет; особо - аксиологический аспект);

- выявить специфику функционирования форм комического (юмора, сатиры, гротеска) и иронии;

- исследовать с обозначенной точки зрения речевой дискурс героев и языковой дискурс автора;

- предложить собственную попытку интерпретации концептуального уровня выбранных для исследования ХТ.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые предпринята попытка анализа смехового мира произведений Мамина-Сибиряка в его индивидуальной и национально-региональной специфичности.

Методическая основа исследования - междисциплинарный подход, представляющий собой совокупность целого ряда «традиционных» и «новых» инструментариев анализа ХТ:

- историко-культурный (ХТ мы рассматриваем как часть духовной культуры, вводя, таким образом, в широкую культурную парадигму);

- творческо-генетический (важные для нас аспекты: текстологический и хронологический);

- биографический (реальная биография Д.Н.Мамина-Сибиряка - ключ к смыслу его произведений);

- сравнительно-исторический (учет внутрилитературных связей: Д.Н.Мамин-Сибиряк и Н. В.Го го ль, М.Е.Салтыков-Щедрин, А.П.Чехов и др.).;

- структурно-семиотический (анализ целой системы приемов и средств, «работающих» на объект исследования);

- стилистический (анализ речевого дискурса персонажей);

- этнографический (необходим при рассмотрении тендерной и «алкогольной» тематики).

20

Практическая значимость исследования определяется тем, что его материалы могут быть использованы в общем курсе истории русской литературы, в курсе литературного краеведения, при подготовке спецкурсов по проблемам комического и народной смеховой культуры, творческого наследия Д.Н.Мамина-Сибиряка, литературной фольклористики. В 2001-2002 учебном году материалы диссертации были частично апробированы при проведении спецсеминара «Фольклор в художественной системе Д.Н.Мамина-Сибиряка» в 202 группе филологического факультета УрГУ.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в 6 публикациях. Одна публикация в данный момент находится в печати.

По материалам исследования прочитаны доклады на конференциях в Екатеринбурге («Дергачевские чтения - 2000», «Екатеринбург: от города-крепости к евразийской столице», 2002г.), в Челябинске («Динамика фольклорной традиции на современном Урале», 2000г., «Лазаревские чтения», 2001г. и «Литература в контексте современности», 2002г.), в Омске («Народная культура Сибири: научные поиски молодых исследователей», 2001г.).

Структура работы: диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, приложения и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Шайхинурова, Лариса Михайловна

Выводы ко II главе

Подытожим сказанное о смеховой палитре сборника «Уральские рассказы»:

- автору присущи как бы две стилевые манеры: рассказчика и очеркиста, - в результате одно и то же жизненное явление приобретает двойное толкование, двойное эмоциональное и стилевое прочтение;

- основным стилевым приемом, своеобразной стилевой скрепой Мамина-художника становится ирония, - ее следует рассматривать в двух аспектах: как стилистический прием и как концептуальную категорию;

- авторская ирония дает возможность иного прочтения и осмысления драматических, а подчас и трагических фактов человеческого бытия, преподносимых Маминым-публицистом, - это способ утверждения многоаспектности авторского подхода к жизненным явлениям/

- момент взаимного сочетания комического с трагическим (драматическим) и определяет специфику, общее настроение и пафос «Уральских рассказов» Мамина-Сибиряка;

- существует целая система приемов, с помощью которых автор реализует собственную концепцию {прием логического несоответствия; перифраз собственных имен, антропонимы и прозвища как источник комического; ассоциативные сопоставления и сравнения как знак и средство взаимопонимания между повествователем и читателем; субъективные, описательные, «непрямые» наименования предметов, лиц и явлений, идущие от героя (героев); прием иронико-сатирического бумеранга; смешение «высокого» и «низкого» стилей;

- следует говорить о преобладании типично народной формы смеха -смеха насмешливого, сферой бытования которого в первую очередь становятся тендерные отношения; антиномия «свои» / «чужие» мужчина / женщина (вариант: муж / жена), народ / власть, народ / церковь, богатый / бедный) - источник комических (насмешливых) автостереотипов;

- активной формой реализации насмешливого смеха становится народный речевой этикет (шуточные и иронические обращения, приветствия, прощанш, проклятия и тому подобное — см. Приложение);

- объектом эстетического исследования Мамина-Сибиряка стали практически все традиционные формы народной смеховой культуры, выражающие присущее русскому человеку игровое сознание: бытовое красноречие, острословие, балагурство, публичное осмеяние, лицедейство; авторская терминология, в большом количестве встречающаяся на страницах рассказов и очерков, органично вписывается в научный и культурный континуумы XIX века, - в частности, коррелирует с теоретическим изысканиями В.И.Даля;

- аксиологическая «шкала» смехового мира «Уральских рассказов» соответствует ценностной иерархии, представленной в народном творчестве (осмеяние представителей священного сана, официальной власти; тендерная и «алкогольная» тематики и тому подобное); основная разновидность смеха в свете национально-ментальной проблематики - смех как эквивалент наравственно-духовной сути героя;

- считаем, что следует говорить о высшем типе фольклоризма в произведениях Мамина-Сибиряка: мировоззренческом фолъклоризме, поскольку народно-поэтическая система органически срослась с литературной художественной системой.

163 Заключение

Данное диссертационное исследование являет собой, по сути, первую попытку изучения прозы самобытного уральского писателя Д.Н.Мамина-Сибиряка с учетом двух аспектов:

- индивидуального стиля писателя;

- проблем национальной ментальности.

Органичному соединению двух ракурсов исследования способствовал сам рассматриваемый объект - смеховой мир уральской прозы Мамина-Сибиряка 1880-х годов, являющий собой синтез традиций народной смеховой культуры и «форм редуцированного смеха» - юмора, сатиры, иронии, сарказма. Оптимальным методом изучения стал междисциплинарный подход — совокупность целого ряда «традиционных» и «новых» инструментов анализа ХТ, важнейшими из которых для нас явились биографический, сравнительно-исторический, структурный и стилистический.

Размышляя над проблемами художественного стиля, А.Ф.Лосев характеризует объективные и субъективные эстетические свойства последнего (см.: Лосев 1994: 251). Так, к объективным эстетическим свойствам стиля исследователь относит способность автора не прямо выражать свои чувства, а вкладывать их в самые объекты. С этой точки зрения А.Ф.Лосев выделяет четыре типа стиля: индивидуализирующий, типизирующий, характеризующий, идеализирующий. Субъективные же эстетические свойства обнаруживают собственное авторское отношение к объектам, материализующееся в лирическом, элегическом, патетическом, сатирическом, ироническом, юмористическом стилях. Проецируя данные наблюдения на стиль Д.Н.Мамина-Сибиряка, мы можем классифицировать его как типизирующий иронический, иронико-юмористический стиль.

В русской классической литературе ирония нашла широкое применение. «Современная образованность, - писал об иронии Лермонтов, - избрала орудие (.) острое, почти невидимое, и тем не менее смертельное, которое под одеждой лести наносит неотразимый и верный удар» (цит. по Ковалев 1981: 104). Так, пушкинская ирония легка и прозрачна. Ее основное качество -двуплановость: в обличаемом объекте автор находит и что-то положительное. Иной характер имеет ирония у Н.В.Гоголя: она возникает вследствие контраста между незначительностью объекта изображения и значительностью, даже восторженностью тона повествования или создается контрастом между простодушным тоном рассказчика и отвратительными делами, о которых он сообщает. В основе иронии Л.Н.Толстого лежит прием сатирического осмеяния, который можно назвать разоблачающим авторским комментарием.

Д.Н.Мамин-Сибиряк, как мы убедились, не сводит личность к самосознанию. Больше того, большинство героев романа «Приваловские миллионы» как бы в принципе его лишены, являясь носителями определенного социального мифа, эксплицируемого в форме «слухов» и «толков». Социальная мифология явилась средством консолидации узловского «бомонда». Романный сюжет реализует общую схему психологических основ мифологического сознания и поведения. Внутренний мир героев раскрывается здесь в первую очередь через их поведение, стимулы которого объясняются главным образом борьбой за существование. Мы убедились, что на концептуальном уровне комическое в романе Д.Н.Мамина-Сибиряка коррелирует со взглядами Софокла, видевшего основную идею данного эстетического явления как иронии судьбы: направленная на объективный ход вещей, она не всегда совпадает с устремлениями отдельного человека. В современной гуманитарной науке этот тип иронии именуется иронией судьбы, событий, драматической или трагической иронией. Ирония Софокла, выйдя за рамки частного человеческого бытия, становится надбытийным мировым принципом. Авторитетный исследователь И.А.Дергачев в свое время указывал на характерный для Мамина-Сибиряка «конфликт между частными отношениями действующих лиц, где, казалось бы, все зависит от их решений, и миром общих закономерностей, общих связей, который не позволяет принимать эти решения, не считаясь с ними» (цит. по: Ковалев 1979: 193).

На уровне ипостаси автора - реально-биографического лица - ирония явилась особым способом «живого мышления», в котором представлены не только познавательные, но и побудительные способности писателя. Вероятно, это связано в первую очередь с особым складом ума и натуры, а также образом жизни Мамина-Сибиряка в Екатеринбурге в 1880-е годы: романтическая игра, обыгрывание культурных ценностей - в этом, как мне представляется, пафос маминского кружка в целом и «Общества взаимных льстецов» в частности.

Комическое в романе «Приваловские миллионы» является особым феноменом авторского, а по своей сути - национального, русского сознания и бытия. Это своего рода мировоззренческая эмоциональность, которая в данном произведении выступает в своем ироническом, иронико-сатирическом, иронико-юмористическом и реже - собственно сатирическом преломлении. Д.Н.Мамин-Сибиряк, таким образом, крайне редко выполняет роль «бичующего сатирика» и «обличителя» людских пороков. Чаще всего его авторское сознание как бы «уравновешивает» моменты «сочувствия» и «дистанции», что и является свидетельством доминирования иронической эмоциональности в идейно-эстетическом пространстве романа.

Данная функция реализуется благодаря особой роли автора в романе: авторское сознание в «Приваловских миллионах» не объемлет всего и не стоит безусловно над уровнем сознания своих героев. Автор чаще всего выступает как обычный человек, считается с фактами действительности, как бы доверяет практическому разуму собственных персонажей. Эта тесная связь автора (его сознания) и героев (их сознания) подчеркнута взаимопереходами и взаимопроникновением речи персонажей и автора. Близость в способе и характере оценок, заимствование оценочных слов из лексики героев - все это не дает подняться автору на позиции «генерализирующего, обобщающего, просветительского сознания». Характер голосов, с которым переплетается голос автора, создает объективную и коллективную субъективность. Отметим, что мы пришли, по сути, к выводу, предложенному в свое время И.А.Дергачевым, размышлявшем о роли и значении Д.Н.Мамина-Сибиряка в истории русского романа (см.: Дергачев 1974). Это лишь подтверждает верность наших собственных наблюдений.

Формами реализации авторского сознания становятся речь героев (прежде всего), а также антропонимы и топонимы, портретные характеристики и интерьерные зарисовки, авторские ремарки, многочисленные комментарии и отступления; способом реализации - различные приемы комического, и здесь мы наблюдаем диалектику традиций и новаторства в художественной системе романа. Все вышесказанное подчеркивает особое место Мамина-Сибиряка в русском реалистическом континууме конца XIX столетия. Подобных концептуальных и стилевых решений мы не обнаружим, например, в прозе П.Д.Боборыкина - одного из ближайших современников Мамина. Так, в романе «Василий Теркин» весь художественный материал сконцентрирован вокруг одной сюжетной линии - «идеального» купца Василия Теркина. У Мамина же, по сути, нет «главных» и «второстепенных» персонажей, больше того, нет персонажей «положительных» («идеальных») и «отрицательных». Широкий жизненный поток (мир общих закономерностей), - а не самосознание персонажей - и есть «главное действующее лицо» в романе «Приваловские миллионы», основной предмет художественного освоения, примечательный не только масштабностью, но многообразием и разнохарактерностью включенных в него явлений. В этом существенное отличие художественной концепции Мамина от концептуальных эстетических решений его старшего и авторитетного современника М.Е.Салтыкова-Щедрина: последний исследует (в частности, в «Современной идиллии») парадокс самосознания «среднего человека», «выразившийся в разрыве между пониманием и поведением» (см. об этом: Кривонос 1983). Так в щедринском творчестве возникает проблема «маски» и «лица» - проблема прежде всего для самого героя с раздвоенным самосознанием. У Мамина-Сибиряка данная коллизия (в нашей терминологии: «карнавализованного», «балаганизированного», «театрализованного» - а по сути, игрового сознания) не является проблемной для самих персонажей - они просто не осознают ее в силу опять-таки «калейдоскопичности» собственного сознания, - однако это один из объектов тщательного авторского исследования.

Какие специфические черты русского сознания сфокусированы в смеховом мире, определенном мною во «Введении» как микрокосм национального? Напомним, что смех мы рассматривали как одно из проявлений (один из показателей) «модальной личности» (или «базовой структуры личности»), а чувство юмора - как одну из составляющих этой структуры. Обратимся к характеристике русского этнического образа, предложенной Н.А.Бердяевым. По мнению философа, «русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, он есть совмещение противоположных свойств: деспотизм, гипертрофия государства и анархихм, вольность; жестокость, склонность к насилию и человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность, эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт» (Бердяев 1994: 205). Особенно важным является тот факт, что русский человек так или иначе осознавал свое сущностное свойство - совмещение противоположностей -ив соответствии с ним выстраивал систему представлений о самом себе. В этом русле находится древнейшее мифологическое представление о разделении мира на две сферы: свое и чужое, составляющих единое целое - мир, в котором существовал человек. Представления о бинарной структуре мира обнаруживают поразительную устойчивость и универсальность. Они нашли свое место (а значит, и глубинное психологическое обоснование) не только наиболее ранней модели мира, но и в значительно более поздний период, о чем свидетельствуют материалы данного исследования. Смеховой мир прозы Д.Н.Мамина-Сибиряка, репрезентирующий традиционные народные представления, актуализирует различные формы основной социокультурной оппозиции свое-чужое:

- «игровое» сознание - не просто раздвоенное, а, по сути, «калейдоскопическое» сознание русского человека (наличие «лица» и «маски», «масок»);

- герои-«двойники»; пары тонких и толстых героев;

- оппозиция уральцы /русские других регионов; русские / иностранцы — источник комических авто- и гетеростереотипов; оппозиция мужчина / женщина, муж / (у Мамина-Сибиряка мужик/баба, девка);

- оппозиции народ / власть, народ / церковь, богатый / бедный — источник насмеитивых автостереотипов;

- оппозиция веселость / тоска.

Ценностная (аксиологическая) «шкала» смехового мира прозы Мамина-Сибиряка соответствует ценностной иерархии, представленной в народном творчестве (осмеяние представителей священного сана, официальной власти; тендерная и «алкогольная» тематики и тому подобное). Основной разновидностью смеха в свете национально-ментальной проблематики становится смех как эквивалент нравственно-духовной сути героя.

Таким образом, данное исследование внесло определеный вклад и в изучение важнейшей составляющей уральской прозы Д.Н.Мамина-Сибиряка -фольклоризма. Следуя терминологии, предложенной в свое время А.И.Лазаревым, укажем на такие группы усвоения и переработки фольклорного материала Д.Н.Маминым-Сибиряком: цитирование, стилизация, жанровый фольклоризм, мировоззренческий фольклоризм. Народнопоэтическая система, таким образом, органически срослась с литературной художественной системой прозы Мамина-Сибиряка, вот почему с полным правом можно говорить о высшем типе фольклоризма, присущем этому художнику.

Подводя итоги, отметим, что наше исследование внесло определенный вклад и в изучение уральского текста русской культуры, ярким фрагментом которого является творчество Д.Н.Мамина-Сибиряка.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Шайхинурова, Лариса Михайловна, 2002 год

1.Художественные тексты.1 .Мамин-Сибиряк Д.Н. Собр. соч. в восьми томах. М.: Гос. Изд-во Худ. лит.,1953.Т. 1,2,4.

2. Мамин-Сибиряк Д.Н. Приваловские миллионы. Варианты // Мамин-Сибиряк

3. Д.Н. Собр. соч. в двенадцати томах. Т.2. Свердловск: ОГИЗ, 1948.2.Словари и справочники.

4. Гуревич 1997: Гуревич П.С.Философский словарь. М.: Олимп, 1997.с.152-156.

5. Даль 1957: Пословицы русского народа. Сборник В.Даля. М., Гос.изд-во худ. лит., 1957.

6. Даль 2000: Даль В.И. Пословицы русского народа. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, Изд-во ННН. 2000.

7. Даль 1994: Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1-4: А/О Изд.-я группа «Прогресс», «Универс», 1994.

8. Карягин 1962: Карягин А. Комическое // Философская энциклопедия. М., 1962.Т.2. с.573.

9. Литературный энциклопедический словарь / Под общ.ред. В.М.Кожевникова, П.А.Николаева. М.: Сов.энциклопедия, 1987. -с.162-163.9. 50/50 1989: 50/50: Опыт словаря нового мышления / Под общ. ред. М.Ферро и Ю.Афанасьева. М., 1989. с.454-463.

10. О.Степанов 2001: Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический Проект, 2001. -с.127-144, 216-230, 291-314, 872-890.3. Статьи и монографии.

11. Абашев 2000: Абашев В.В. Пермь как текст. Пермь в истории русской культуры и литературы XX века. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2000. 399с.

12. Алексеев 1987: Алексеев A.A. Трагическое и комическое в романе Ф.М.Достоевского «Бесы» // Русская литература 1870-1890 годов. Эстетика и метод: Сб. науч. тр. Свердловск: Изд-во Ур. ун-та, 1987.

13. Андрианова 1962: Андрианова З.А. Интеллигенция в творчестве Д.Н. Мамина-Сибиряка 80-90 годов. Минск, 1962. 76с.

14. Аникин 1960: Аникин Г.В. О сатире в романе Д.Н.Мамина-Сибиряка «Горное гнездо».Свердл. кн. изд-во, 1960. 40с.

15. Арутюнова 1980: Арутюнова Н.Д. К функциональным типам лексического значения // Аспекты семантических исследований. М., 1980.

16. Баскаков 1964: Баскаков В.Н. Романисты 1880-1890-х годов // История русского романа в двух томах.Т.2. M.-JL: Наука, 1964. с.476-489.7 7. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. 502с.

17. Бахтин 1963: Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е издание. М.: Советская Россия, 1979. 318с.

18. Бахтин 1970: Бахтин М.М. Смелее пользоваться возможностями // Новый мир. 1970. №11.- с.237-240.

19. Бахтин 1990: Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. 2-е изд. М.: Худож. лит., 1990. -543с.

20. Бахтин 1986: Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества . Сост. С.Г.Бочаров; Примеч. И.С.Аверинцева и С.Г.Бочарова. 2-е изд. М.: Искусство, 1986. 445с.

21. Белянин 2000: Белянин В.П. Основы психолингвистической диагностики. (Модели мира в литературе). М.: Тривола, 2000. 248с.

22. Бердяев 1994: Бердяев H.A. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX-начала XX века II Русская идея: В 2-х т. Т.2 / Сост. В.М.Пискунов. М.: Искусство, 1994.С. 204-286.

23. Бернштам 1988: Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины Х1Х-начала XX в. Половозрастной аспект традиционной культуры. Л.: Наука, Ленингр.отд-ие, 1988. 276с.

24. Блажес 1987: Блажес В.В. Сатира и юмор в дореволюционном фольклоре рабочих Урала. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1987. -204с.

25. Блажес 2000: Блажес В.В. Солдатский юмор в свете народной поэтической традиции // Фольклор Урала. Устные и рукописные традиции. Сб. науч. тр. Екб., 2000. с.20-38.

26. Боголюбов 1948: Боголюбов Е.А. История работы Д.Н.Мамина-Сибиряка над романом «Приваловские миллионы» // Мамин-Сибиряк Д.Н. Собр. соч. в двенадцати томах. Под ред. Е.А.Боголюбова.Т.2. Свердловск: Свердл.обл.гос.изд-во, 1948. с.383-398.

27. Боголюбов 1953-а: Боголюбов Е.А. Творчество Д.Н.Мамина-Сибиряка. М.: Изд-во «Знание», 1953. 24с.

28. Боголюбов 1953-6: Боголюбов КВ. Д.Н.Мамин-Сибиряк как очеркист // Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк. Сто лет со дня рождения (1852-1952). Материалы науч. конференции. Свердловск: Свердл. кн. изд-во, 1953. -с.87-100.

29. Боголюбов 1965: Боголюбов КВ. Тридцатые годы. Из истории литературного движения на Урале // Урал. 1965. № 12. с.142-152.

30. Болотов 1981: Болотов В.И. Эмоциональность текста в аспектах языковой и неязыковой вариативности (основы эмотивной стилистики текста). Ташкентский гос. пед. институт иностр. языков им.Ф.Энгельса. Ташкент: изд-во «Фан» Узбекской ССР, 1981. 116 с.

31. Борев 1997: Борее Ю.Б. Эстетика. В 2-х т. Т.1. 5-е изд., доп. Смоленск: Русич, 1997.-с. 162-203.

32. Бромлей 1991: Бромлей Ю.В. Этнические функции культуры и этнография // Этнознаковые функции культуры / Под ред. Ю.В.Бромлея, А.К.Байбурина, Я.В.Чеснова. М.: Наука, 1991. с.5-23.

33. Бурдин 1965: Бурдин В.И. Сюжет романа Ю.Олеши «Зависть» как средство сатирической характеристики героев // Вопросы сатиры и юмора: Уч. записки кафедры русской литературы, № 132. Пермский гос.ун-тет им.А.М.Горького, Пермь, 1965. с.26-44.

34. Вежбицкая 1996: Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: пер. с англ. М.: Русские словари, 1996. -412с.

35. Вышеславцев 1995: Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Вопросы философии, 1995, № 6. с. 111-121.

36. Галинене 1973: Галинене Л.П. Романы Д.Н.Мамина-Сибиряка 1880-х годов (заводской цикл): автореферат дисс. кандидата филологических наук. Л.: Ленингр. гос.пед.институт им.А.И.Герцена, 1973.-21с.

37. Гачев 1994: Гачев Г.Д. Национальный Космо Психо - Логос // Вопросы философии. 1994. № 12. - с.59-78.

38. Гачев 1995: Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо Психо -Логос. М.: Издат. группа «Прогресс»-«Культура», 1995. -480с.

39. Генкель 1974: Генкелъ М.А. Частотный словарь романа Д.Н.Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы». Пермь, 1974. с.5 03-5 05.

40. Гинзбург Л. О психологической прозе. Л.: Худож. литература, Ленингр. отд-ние, 1977. 443с.

41. Гладков 1953:Гладков Ф. Д.Н.Мамин-Сибиряк// Д.Н.Мамин-Сибиряк. Собр. соч. в восьми томах. Т.1. М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1953. с.У-ХУ.

42. Гоголь 1995: Гоголь Н.В. Ревизор. Комедия в пяти действиях. С приложениями / Сост. и коммент. В.А.Воропаева, И.А.Виноградова. Вступ.статья И.А.Виноградова. -М.: МИД «Синергия», 1995.

43. Горловский 1953: Горловский М.А. К характеристике взглядов Д.Н.Мамина-Сибиряка на историю Урала // Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк. Сто лет со дня рождения (1852-1952). Материалы науч. конференции. Свердловск: Свердл. кн. изд-во, 1953. с. 17-33.

44. Грехнев 1997: Грехнев В.А. Словесный образ и литературное произведение. Нижний Новгород, 1997.

45. Громов 1990: Громов Е.С. Палитра чувств: О трагическом и комическом. М.: Просвещение, 1990. -191с.

46. Груздев 1958: Груздев А.И. Д.Н.Мамин-Сибиряк. Критико-биографический очерк. М.: Гос. Изд-во худ.лит-ры, 1958. 183с.

47. Груздев, Груздева 1958: Груздев А.И., Груздева С. Примечания. Приваловские миллионы. Роман в пяти частях // Мамин-Сибиряк Д.Н. Собр. соч. в десяти томах. Т.2. М.: Библ-ка «Огонек», Изд-во «Правда», 1958. -с.374-379.

48. Груздев 1960: Груздев А.И. Деревенская тема в творчестве Д.Н.Мамина-Сибиряка (Рассказ «Летные»). Свердл. лит. музей им.Д.Н.Мамина-Сибиряка, Свердл. кн. изд-во, 1960. с.5-26.

49. Груздев 1963: Груздев А.И. На пути к реализму (Раннее творчество Д.Н.Мамина-Сибиряка). Свердл. лит. музей им. Д.Н.Мамина-Сибиряка, Свердл. кн. изд-во, 1963.- 87с.

50. Гуревич 1981: Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М.: Искусство, 1981. 359с.

51. Гуревич 1989: Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. М.: Искусство, 1989. 366с.

52. Дергачев 1966: Дергачев И.А. Открывший рабочую тему // Урал. 1966. № 12. с.164-170.

53. Дергачев 1973: Дергачев И.А. Книги и судьбы. Страницы литературной жизни Урала. Свердловск: Средне-Ур. кн. изд-во, 1973. -208с.

54. Дергачев 1974: Дергачев ИА. Д.Н.Мамин-Сибиряк в истории русского романа // Русская литература 1870-1890-х годов. Сб. № 6. Свердловск: изд-во Ур. гос. ун-та, 1974. с.59-83.

55. Дергачев 1979: Дергачев И.А. Монологический роман Д.Н.Мамина-Сибиряка («Черты из жизни Пепко») // Русская литература 1870-1890-х годов. Свердловск: изд-во Ур. гос. ун-та, 1979. Сб. № 12. с.88-102.

56. Дергачев 1980: Дергачев И.А. Д.Н.Мамин-Сибиряк в русском литературном процессе 1870-1890-х годов: Автореферат дисс. доктора филологических наук. Л., 1980. 41с.

57. Дергачев 1981: Дергачев И.А. Д.Н.Мамин-Сибиряк. Личность. Творчество. Критико-биографический очерк. Свердловск: Средне-Ур. кн. изд-во, 1977. 302с.

58. Дергачев 1987: Дергачев И.А. Д.Н.Мамин-Сибиряк // Русская литература и фольклор (конец XIX в.). Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1987. с.275-304.

59. Дергачев 1992: Дергачев И.А. «Новые люди» в творчестве Д.Н.Мамина-Сибиряка 1880-х годов // Дергачев И.А. Д.Н.Мамин-Сибиряк в литературном контексте второй половины XIX века. Екб.: Изд-во Урал.ун-та, 1992. с.48-75.

60. Дземидок 1974: Дземидок Б. О комическом. Пер. с польского. М.: Прогресс, 1974.-223с.

61. Дмитриев 1993: Дмитриев А. Земля и рабочий Урал: уроки прошлого // Урал. 1993. № 8. с.251-271.

62. Елпатьевский 1962: Елпатъевский С.Я. Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк // Д.Н.Мамин-Сибиряк в воспоминаниях современников. Свердл. кн. изд-во, 1962. с.197-211.

63. Елпидин 1962: Елпидин П. А. Из бесед с теми, кто помнит Мамина // Д.Н.Мамин-Сибиряк в воспоминаниях современников. Свердл. кн. изд-во, 1962. с.21-25.

64. Заточник 1994: «Моление» Даниила Заточника. Пер. Т.А.Сумниковой и М.Е.Федоровой // Хрестоматия по древнерусской литературе: Учеб.пособие для вузов / Сост. М.Е.Федорова, Т.А.Сумникова. 4-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1994. - с.67-74.

65. Земская 1983: Языковая игра // Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. / Отв. ред. Е.А.Земская. М.: Наука, 1983. с.172-235.

66. Казанцева-Иванова 1962: Казанцева-Иванова М.А. Д.Н.Мамин и его друзья // Д.Н.Мамин-Сибиряк в воспоминаниях современников. Свердл. кн. изд-во, 1962. с.66-71.

67. Каменская 2001: Каменская Ю.В. Ирония как компонент идиостиля А.П.Чехова: Автореферат дисс. кандидата филологических наук по специальности 10.02.01. русский язык. Саратов, 2001. -22с.

68. Каминский 1971: Каминский В.И. Герой и героическое в литературе «переходного времени» // Русская литература. 1971. № 1. с.3-22.

69. Кандакова 2001: Кандакова Ю.В. Гоголь и Булгаков: поэтика и онтология имени // Дисс. кандидата филологических наук. Екб., 2001.

70. Карасев 1991: Kapacee JI.B. Мифология смеха //Вопросы философии. 1991. № 7. с.68-86.

71. Караулов, Гинзбург 1996: Караулов Ю.Н., Гинзбург E.JI. Homo ridens // Слово Достоевского: Сб. статей. Ред. чл.-корр. РАН Ю.Н.Караулов. М., 1996. -с.160-186.

72. Карепенко 1986: Карпенко Ю.А. Имя собственное в художественной литературе // Филологические науки. 1986. № 4 (154). с.34-40.

73. Кармин 2001: Кармин A.C. Культурология. СПб.: Изд-во «Лань», 2001. - с.6-198, 679-694.

74. Карташева 1986: Карташева И.Ю. Эстетическая природа прозвищ (на материале рабочего фольклора Урала) // Фольклор Урала: Фольклор в духовной культуре современного рабочего класса. Сб.науч.тр. Свердловск: изд-во Ур.гос.ун-та, 1986. с.71-78.

75. Касаткина 2001: Касаткина Т. «Идиот» и «чудак»: синонимия или антонимия? // Вопросы литературы. 2001. № 2. с.90-103.

76. Касьянова 1994: Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Институт национальной модели экономики, 1994. — 367с.

77. Кирилина 2000: Кирилина A.B. О применении понятия тендер в русскоязычном лингвистическом описании // Филологические науки. 2000. №3.-с.18-27.

78. Китайник 1955: Китайник М.Г. Д.Н.Мамин-Сибиряк и народное творчество. Свердл. кн. изд-во, 1955. 167с.93 .Ковалев 1979: Ковалев В. А. Д.Н.Мамин-Сибиряк в советском литературоведении (60-70-е годы) // Русская литература. 1979. № 2.

79. Ковалев 1981: Ковалев В.А. Ирония Льва Толстого // Русская литература 1870-1890- годов. Выпуск № 14. Свердловск: Изд-во Ур.гос.ун-та, 1981. — с.104-113.

80. Коржева 1979: Коржева П.Б. Язык юмора и сатиры (Из истории развития речевых средств в создании комического эффекта в русской литературе). Алма-Ата: Изд-во «Мектеп», 1979. 120с.

81. Кормер 1991: Кормер В.Ф. О карнавализации как генезисе «двойного сознания» // Вопросы философии. 1991. № 1. с. 166-185.

82. Кравченко 1999: Кравченко КИ. Политическая мифология: вечность и современность //Вопросы философии. 1999. № 1. с.3-14.

83. Крживицкая 2001: Крживицкая Е. Питейный король Зауралья // Сомелье: журнал обо всем, что пьют и едят. 2001, № 3 (5) с. 18-19, № 4 (6).-с.15-16.

84. Кривонос 1983: Кривонос В.Ш. «Маска» и «лицо» в «Современной идиллии» (к проблеме характера у М.Е.Салтыкова-Щедрина) //

85. Русская литература 1870-1890 годов. Проблемы характера. Сб. науч.трудов. Вып. № 16. Свердловск: Изд-во Ур.гос.ун-та, 1983. с.97-111.

86. Крысин 1989: Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М.: Наука, 1989. 186с.

87. Купина, Битенская 1994: Купина H.A., Битенская Г.В. Сверхтекст и его разновидности // Человек Текст - Культура. Екб., 1994. - с.214-233.

88. Купина, Шалина 1999: Купина H.A., Шалина И.В. Мужской разговор: о женщинах и превратностях семейной жизни // Русская женщина 2. Женщина глазами мужчины. Материалы теоретического семинара 25 мая 1999 г. Екб.: Изд-во Ур. ун-та, 1999. - с.68-79.

89. Лаврентьева 1993: Лаврентьева Е.В. Этикет в контексте культуры // Русская культура и мир: Тезисы докладов участников международной науч. конференции. Нижний Новгород, НГПИИЯ им.Н.А.Добролюбова, 1993. с. 143-145.

90. Лазарев 1979: Лазарев А.И. Отражение творческого процесса горнозаводского фольклора в произведениях Д.Н.Мамина-Сибиряка // Русская литература 1870-1890 годов: Сб. науч. тр., № 12. Свердловск: изд-во Ур. ун-та, 1979. с. 143-149.

91. ПО. Лазарев 1985: Лазарев А.И. Проблемы изучения фольклоризма русской литературы 1870-1890 годов // Русская литература 1870-1890 годов. Проблемы литературного процесса: Сб. науч. тр. Свердловск: изд-во Ур. ун-та, 1985. с. 14-26.

92. Лазарева 1999: Лазарева М.А. «Смех» Михаила Булгакова (Критерии художественности «Мастера и Маргариты») //

93. Филологические науки. 1999. № 2. с.26-35.

94. Лихачев 1990: Лихачев Д. С. О национальном характере русских. Расширенный текст выступления в телевизионной передаче «Философские беседы» // Вопросы философии. 1990. № 4. с.4-6.

95. Лихачев 1997: Лихачев Д. С. Смех как мировоззрение // Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. С.-Пбг.: «Алетейя», 1997. с.З42-404.

96. Лихачев, Панченко, Понырко 1984: Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в древней Руси. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1984. 202с.

97. Лосев 1990: Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990. с.393-599.

98. Лосев 1994: Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. К., «Collegium», «Киевская Академия Евробизнеса», 1994. -288с.

99. Луканин 1962: Луканин В.П. Дядя Митя // Д.Н.Мамин-Сибиряк в воспоминаниях современников. Свердл. кн. изд-во, 1962. с.32-35.

100. Ляпустин 1962: Ляпустин В.А. Встречи, которые забыть нельзя // Д.Н.Мамин-Сибиряк в воспоминаниях современников. Свердл. Кн. Изд-во, 1962. с.79-89.

101. Мелетинский 1994: Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Российский государственный гуманитарный университет. М., 1994. -136с.

102. Мелетинский 1995: Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. 2-е изд., репринтное. М.: Издат. фирма «Восточная литература» РАН, Школа «Языки русской культуры», 1995.- 408с.

103. Мещеряков 1989: Мещеряков В. «Золотой телец» в романах Мамина-Сибиряка // Вступ.ст. в сб.: Приваловские миллионы; Золото: Романы. М.: Худ. лит-ра, 1989. с.5-11.

104. Миночкина 1979: Миночкина Л.И. Стилистическое выражение эпического начала в социальных романах Д.Н.Мамина-Сибиряка // Русская литература 1870-1890-х годов: Сб. науч. тр. № 12. Свердловск, изд-во Ур. ун-та, 1979. с. 132-142.

105. Миночкина 1980: Миночкина Л.И. Мамин-Сибиряк и Боборыкин (к типологии русского реализма) // Русская литература 1870-1890-х годов. Выпуск № 13. Свердловск: Изд-во Ур.гос.ун-та, 1980. с. 124138.

106. Миночкина 1984: Миночкина Л.И. Психологизм и социальная этика в романах Д.Н.Мамина-Сибиряка «Три конца», «Золото», «Хлеб» // Русская литература 1870-1890 годов. Литература и философия: Сб. науч. тр. Свердловск: изд-во Ур. гос. ун-та, 1984. с. 122-135.

107. Миночкина 1988: Миночкина Л.И. Социальный роман Д.Н.Мамина-Сибиряка в истории русского романа XIX века: Уч. пособие по спецкурсу. Челябинск, 1988. -64с.

108. Михайлов 1987: Михайлов В.Н. Специфика собственных имен в художественном тексте // Филологические науки. 1987. № 6 (162). -с.78-82.

109. Молчанов 2000: Молчанов Э.П. Уральские встречи Чехова // Урал. 2000. №2. с. 160-164.

110. Михалева 2002: Михалева JI.B. Этностереотипы в русских и иностранных анекдотах // Литература в контексте современности: Тезисы междунар. научно-практической конференции. Челябинск: Изд-во ЧГГГУ, 2002. с.26-28.

111. Молчанов 2000: Молчанов Э.П. Уральские встречи Чехова // Урал, 2000, №2.-с. 160-164.

112. Москвина, Мокроносов 1987; Москвина P.P., Мокроносов Г.В.

113. Человек как объект философии и литературы. Иркутск: изд-во

114. Иркутского ун-та, 1987. 200с.

115. Муравьева 1960: Муравьева В.Н. Работа Д.Н.Мамина-Сибиряка над языком (по материалам рукописей). Свердл. лит. музей им. Д.Н.Мамина-Сибиряка, Свердл. кн. изд-во, 1960. с.27-50.

116. Нестеров 1974: Нестеров Ю.Д. «Комедия из комедий» (Об особенностях раскрытия сатирической темы в романе Д.Н.Мамина-Сибиряка «Горное гнездо» И Русская литература 1870-1890-х годов. Сб. науч.трудов. Выпуск № 6. Свердловск, 1974. с.96-102.

117. Николаев 1973: Николаев П.А. Теория реализма в России второй половины века // Развитие реализма в русской литературе.Т.2, книга вторая. М.: Наука, 1973. с.478-514.

118. Новиков 1989: Новиков В.И. Книга о пародии. М.: Советский писатель, 1989. 544с.

119. Паси 1980: Паси И. Ирония как эстетическая категория // Марксистско-ленинская эстетика в борьбе за прогрессивное искусство. М.: Наука, 1980. с.60-84.

120. Петрова 1992: Петрова Ц.Г. Сатирический модус человека и мира (на материале творчества М.Е.Салтыкова-Щедрина): автореферат. кандидата филологических наук. М.: МГУ, 1992. с. 10-11.

121. Пивоев 1982: Пивоев В.М. Ирония как эстетическая категория // Философские науки. 1982. № 4. с.54-61.

122. Поспелов 1972: Поспелов Г.Н. Юмор и сатира как виды пафоса // Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. М.: Просвещение, 1972. — с.128-151.

123. Практикум по жанровому анализу литературного произведения. Составители: Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н., Барковская Н.В., ЛожковаТ.А. Екб.: Ур. гос. пед. ун-тет, 1998.

124. Прозоров 1998: Прозоров В.В. Молва как филологическая проблема // Филологические науки. 1998. № 3. с.73-78.

125. Пропп 1976: Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. М.: Искусство, 1976.- 183с.

126. Пропп 1998: Пропп В.Я.Фольклор и литература // Пропп В.Я. Поэтика фольклора (Собрание трудов). М.: Лабиринт, 1998. с. 140146.

127. Пропп 1999: Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха; Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне): Собр. тр. М.: Лабиринт, 1999.-285с.

128. Проскурина 1989: Проскурина Ю.М. Образ автора в произведениях Д.Н.Мамина-Сибиряка начала восьмидесятых годов Х1Хв. // Модификации художественных форм в литературном процессе:

129. Д.Н.Мамин-Сибиряк художник: Сб.науч.тр. Свердловск: УрГУ, 1989.-с.31-38.

130. Рогова 1993: Рогова К.А. О филологическом анализе художественного текста // Художественный текст: Структура. Язык. Стиль. Книга для преподавателей. СПбг, изд-во С.-Петербургского унта, 1993. -с.5-9.

131. Российская ментальность 1994: Российская менталъностъ. (Материалы «круглого стола») II Вопросы философии. 1994. № 1. -с.3-10.

132. Рут 1996: Рут М.Э. Имена и судьбы. Екб: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1996.- 128с.

133. Савушкина 1979: Савушкина Н.И. Русская устная народная драма: Пособие по спецкурсу. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. 58с.

134. Санников 1999: Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: «Языки русской культуры», 1999. 544с.

135. Снигирева, Подчиненов 2001: Снигирева Т.А., Подчиненов A.B. Русская идея как художественный феномен: Учеб. пособие по спецкурсу. Екб.: Изд-во Урал, ун-та, 2001. 104с.

136. Соболева 1997: Соболева JI.C. «Питейная» тема в народном красноречии (о рукописном сборнике строгановского служащего Х1Хв.) // Вопросы истории культуры. Выпуск 1. Екб.: Банк Культурной Информации, 1997. с.68-80.

137. Созина 2001 : СозинаЕ.К. Мифология, идеология и мистификация в повести А.Герцена «Aphorismata» // Архетипические структурыхудожественного сознания: Сб. ст. Второй вып. / Науч. ред. В.Б.Корона, Е.К.Созина. Екб.: Изд-во Урал, ун-та, 2001. с. 14-23.

138. Соколов 2000: Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX начала XX века: Учеб. 4-е изд., доп. и перераб. М.: Высш. шк.; Изд. центр Академия, 2000. - с.26-171.

139. Спиридонова 1999: Спиридонова JI.A. Бессмертие смеха. Комическое в литературе русского зарубежья. М.: Наследие, 1999. -336с.

140. Тагер 1968: Тагер Е.Б. II Русская литература k.XIX нач.ХХ в Девяностые годы. М., 1968.

141. Тарасов 2000: Тарасов В.К. Кризис трудного возраста // Деловой квартал: еженедельный экономический журнал, № 17 (257), 2000. -с.60-62.

142. Тесля 2001: Тесля О.С. Образ пира в художественном пространстве «Маленьких трагедий» А.С.Пушкина // Народная культура Сибири: научные поиски молодых исследователей / Отв. ред. Т.Г.Леонова. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. с.204-209.

143. Удинцев 1936: Удинцев Б.Д. Уральский период жизни Д.Н.Мамина-Сибиряка // Воспоминания о Д.Н.Мамине-Сибиряке. Сост.З.А.Ерошкина. Свердловск: Свердл.обл.изд-во, 1936. с.13-35.

144. Удинцев 1962: Удинцев БД. Семейные воспоминания // Д.Н.Мамин-Сибиряк в воспоминаниях современников. Свердл. кн. изд-во, 1962.-с.94-109.

145. Удинцев 1966: Удинцев БД. Фольклор в записных книжках Д.Н.Мамина-Сибиряка. Свердловск: Сред.-Урал.кн.изд-во, 1966. 82с.

146. Удинцев, Боголюбов 1969: Удинцев Б.Д., Боголюбов КВ. Певец Урала. Д.Н.Мамин-Сибиряк. Свердловск: Сред.-Урал.кн.изд-во, 1969. -119с.

147. Успенский 1994-а: Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XYIII века). В соавт. с Ю.М.Лотманом. // Язык. Семиотика. Культура: Избранные труды, т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М.: Гнозис, 1994. с.219-253.

148. Успенский 1994-6: Миф имя - культура. II Указ. соч. - с.298 -319.

149. Успенский 1994-в: Анти-поведение в культуре Древней Руси II Указ.соч. с.320-332.

150. Федотов 1993: Федотов Г.П. «Слово о полку Игореве» (вступит.ст., перевод и прим. С.С.Бычкова) // Русская литература. 1993. № 1. с. 117-132.

151. Фрейд 1991: Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному // «Я» и «ОНО». Тр. разных лет. Кн.2. Пер. с немецкого.Тбилиси: Мерани, 1991. с.175-406.

152. Фуксон 1997: Фуксон Л.Ю. Сатира и юмор как типы художественной целостности: автореферат дисс. кандидата филологических наук. М.: МГУ, 1987.-21с.

153. Хализев 1999: Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. М.: Высш.шк., 1999.-398с.

154. Хейзинга 1992: Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М.Тавризян. М.: Прогресс, 1992. - 464с.

155. Хованская 1988: Хованская З.И. Анализ литературного произведения в современной французской филологии. М.: Высшая школа, 1988. 303с.

156. Чекин 1913: Чекин В.П. Урал и Приуралье в произведениях Д.Н.Мамина-Сибиряка // Урал: Сборник «Зауральского Края», посвященный памяти писателя Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка. Екб.: Типография Т-ва «Уральский Край», 1913. с.10-38.

157. Черданцева 1999: Черданцева И.В. Ирония: от понятия к методу философствования, или До чего доводят философов насмешки: Курс лекций. Екб.: Банк культурной информации, 1999. 166с.

158. Чернышевский Н.Г. Эстетические отношения искусства к действительности. ОГИЗ: Госполитиздат, 1948. с.3-131.

159. Чеснов 1991: Чеснов Я.В. Этнический образ // Этнознаковые функции культуры / Под ред. Ю.В.Бромлея, А.К.Байбурина, Я.В.Чеснова. М.: Наука, 1991. с.58-86.

160. Чиркова 1998: Чиркова O.A. Поэтика комического в современном народном анекдоте // Филологические науки. 1998. №№ 5-6. с.30-37.

161. Чичерин 1977: Чичерин A.B. Гоголь // Очерки по истории русского литературного стиля: Повествовательная проза и лирика. М.: Худож. литература, 1977. с.119-143.

162. Шабурова 1999: Шабурова O.B. «Русское радио» самое мужское радио России // Русская женщина - 2. Женщина глазами мужчины. Материалы теоретического семинара 25 мая 1999 г. Екб.: Изд-во Ур. ун-та,1999. с.80-83.

163. Шаталов 1973: Шаталов С.Е. и др. Социологическое течение в критическом реализме // Развитие реализма в русской литературе.Т.2, кн. 2. М.: Наука, 1973. с.254-477.

164. Шпаковская Е.А. Д.Н.Мамин-Сибиряк и М.Е.Салтыков-Щедрин // Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк. Сто лет со дня рождения: 1852-1952. Материалы науч. конференции. Свердловск: Свердл. кн. изд-во, 1953. -с.101-122.

165. Щенников 2000: Щенников Г.К. Уральская литература. Д.Н.Мамин-Сибиряк (1852-1912) // Щенников Г.К. История русской литературы XIX века: 1870-1890-е годы. Кн. для учителя. Екб.: Издательский дом «Сократ»,2000. -с.311-327.

166. Яровая, Подчиненов 2001: Яровая O.A., Подчиненов A.B. Юродивый герой в романе Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы» // Дергачевские чтения 2000. Русская литература: национальное развитие и региональные