Причеть в похоронном обряде старообрядцев Забайкалья тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.09, кандидат филологических наук Матвеева, Татьяна Ивановна

• Матвеева, Татьяна Ивановна
• кандидат филологических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Матвеева, Татьяна Ивановна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I Ритуально-вербальная система похоронной обрядности семейских

1. Традиционные нормы похоронной обрядности в старообрядческой деревне:

• Место причети в похоронной обрядности.

• Подготовка к похоронному обряду. Похороны.

• Причеть в процессе предпохоронных и похоронных

• ритуалов.

• Поминальные обычаи и обряды.

2. Исполнительство в причетной традиции

• Исполнительское мастерство.

• Традиция и импровизация.

• Устойчивость и вариативность.

ГЛАВА II Повествовательная система похоронной причети. Причетный напев

1. Кумуляция мотивов как способ организации причетного текста.

2. Мотивы и персонажи.

3. Мелодическое оформление похоронной причети.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Причеть в похоронном обряде старообрядцев Забайкалья»

Народная обрядовая культура самым непосредственным образом была связана с тремя главными событиями вечного круговорота человеческой жизни: рождением, свадьбой и переходом в мир иной. Самым древним и наиболее сохранившимся (в отличие от свадебной и родильной обрядности) в мировой культуре является похоронный обряд, который у разных народов мира сопровождается причитаниями, являющимися обязательным актом. «На одном конце света причитает над мертвым гольд, на другом - кореляк, в Африке причитали и причитают абиссинцы, с причитаниями хоронят покойников негры и пр. В Европе - немцы, французы, болгары, сербы, чехи, греки, литовцы и пр.» [2, 6].

Причитания над покойником «Причитания, причеть, причет, плач, воп (р.), галашенш (б.), голосшня (у.) - жанр, генетически связанный с традиционным обрядом и известный у большинства народов мира, развитый в разной степени от трагических прозаических выкриков до высокоорганизованных текстов, пространных элегических ламентаций, сюжетных плачей - поэм, - пишет К. В. Чистов. - Свидетельства о причитаниях у восточных славян содержатся в древнерусской письменности» [147, 285]. Живым поэтическим явлением назвал причеть М.К. Азадовский: «Причитания являются, пожалуй, единственным видом так называемой народной словесности, имеющим и по сию пору творческое бытие. Это не «эпическая старина», не «памятник», не «рудимент», но вполне живое, бытующее поэтическое явление» [1, 10] . Эти слова исследователя, сказанные в начале XX века, вполне можно отнести к похоронной причети -голошениям - старообрядцев Забайкалья на рубеже XX - XXI вв.

Во многих местах традиция похоронной причети (на современном этапе), имеющая в своей основе древние славянские корни, утрачена или находится на грани исчезновения. Экспедиционные исследования 1981,

1998-2001г.г. в Забайкалье показали, что у старообрядческого населения (семейских) в конце XX в. похоронная причеть сохранилась в живом бытовании, хотя и здесь традиция обрядовых причитаний над умершим переживает процесс затухания. Будучи приверженцами старины, эта этно-конфессиональная группа населения, выселенная в Забайкалье в 60-е г.г. XVIII в. из пределов европейской части России, Белоруссии, Украины за «раскол», стала хранительницей традиционных обычаев и обрядов, отличаясь и в конце XX в. своим культурно-бытовым укладом [24, 6; см. также: 21-26].

По рассказам старожилов сел Тарбагатайского, Мухоршибирского, Хоринского районов Республики Бурятия, Урлукского района Читинской области, вплоть до 70 -х годов XX в. ритуальное оплакивание умершего было необходимым актом похоронного обряда, в конце XX в. стойким, но не всегда обязательно соблюдаемым обычаем.

Исполнение традиционной причети сами старообрядцы обозначают глаголом «голосить» и его формами, поэтому вполне логично для обозначения причети употребление отглагольного существительного «голошения», оно созвучно белорусскому «галашенш». В словах «голоси'ть», «голошу'» ударение падает на третий слог, а в его формах (голо'сит, го-ло'сят) - ударным является второй. Семейские терминологически четко различают две вербальные формы плача - «голосить», что означает исполнять причеть по типу протяжных песен, и «причитывать» - словесно выражать чувство печали. Причем противопоставление относится прежде всего к той группе населения, которая проживает вблизи старообрядцев. В с. Куготы Мухоршибирского района в противовес голошениям семейских ставится причитание казаков: «Только семейские голосят, причитывают казаки» (Т.С. Калашникова). В Тарбагатайском районе голошению противопоставляется причитывание сибиряков, проживающих недалеко от старообрядцев того же района. В с. Хасурта Хоринского района голошениям семейских противопоставляется приговаривание кары-мов: «Карымы хоронят, они только приговаривают, говорят, как разговаривают, а семейские голосят, как песню поют» (П.А. Филиппова).

История исследования и собирания восточнославянских похоронных причитаний начинается в 60-е годы XIX века. Хотя первые записи были сделаны во второй половине XII века. Внимание с самого начала было сосредоточено на северно-русских причитаниях. Первым сборником причитаний стал 3-х томный сборник "Причитания Северного Края" Е.В. Барсова. (1872-1886). Предисловие к нему было «первым в Европейской фольклористике систематическим исследованием живой традиции приче-ти» [148, 109]. До Е.В. Барсова причитания не были выделены из общей фольклорной системы жанров, причетный жанр до того времени, по словам К.В. Чистова, «не получил еще ни социально-исторической, ни художественной оценки, ни даже устойчивого названия . Только после появления I тома Е.В. Барсова причитания становятся признанным жанром, само существование которого осмысляется как одна из характерных особенностей русского фольклора» [150, 276]. Последователями Е.В. Барсова в изучении причетной традиции были А.А. Котляревский [60], С. В. Смирнов [122], П.В. Шейн [153], Н.С. Шайжин [152], С. Брайловский [30; 27], В. Данилов [42; 43] и др.

В начале XX века М.К. Азадовский своим сборником «Ленские причитания» (Чита 1922) расширил географию изучения плачей. До этого «более или менее обстоятельно обследованной», по словам исследователя, могла считаться только малоросская и белорусская причеть [1,2].

Исследуя ленские причитания, М.К. Азадовский впервые определил традиционный характер причетной поэзии (единообразие, похожесть причетных текстов).

В первой половине XX века исследованиями в области причетного жанра занимались Н.П. Андреев, Г.С. Виноградов, которые во вступительной статье к сборнику «Русские плачи» (1937) исследовали происхождение и характер причитаний, их бытование в древности и в позднейшее время, а также описали знаменитых своим причетным талантом исполнительниц И.А. Федосову и Н.С. Богданову [2]. В 30-50 гг. XX века особое внимание исследователей привлекла личность выдающейся плакальщицы, народной поэтессы И. Федосовой. Ее творчество занимало многих исследователей и вызывало множество споров и разногласий. Наибольшая заслуга в исследовании творчества И.А. Федосовой принадлежит К.В. Чистову. Им опубликован ряд работ о народной поэтессе, в том числе монография и сборник причетных текстов [150]. В связи с творчеством И.А. Федосовой в отечественной фольклористике были подняты важнейшие вопросы о традиции и импровизации, о профессионализме в народном исполнительском искусстве.

Расширились и аспекты изучения. Помимо фольклористических исследований похоронная обрядность и причеть стали объектом изучения этнолингвистики - нового направления в науке [131; 133; 13 4].

Причетные тексты рассматривались с музыковедческой стороны (И.И. Земцовский [54], Б. Ефименкова [49], Т.И. Орнацкая [90], Ю.И. Марченко [80], Н.П. Колпакова [66]).

Раскрытию семантики славянской погребальной обрядности и причитаниям посвятили свои работы А.К. Байбурин [11; 14; 15], Н.Н. Белецкая [34], Л.Г. Невская [85], О.А. Седакова [112; 114; 115]. Основой их исследований стал содержательный план славянского погребального обряда.

Объектом исследования в области причетной поэзии на современном этапе чаще всего выступает конкретный регион. В последние десятилетия

XX века возрос интерес в науке к жанру причети. Современные фольклорные записи, изучение причетной традиции охватывают Архангельский, Владимирский, Вологодский, Новгородский, Пермский регионы, Пинежье. Региональный способ изучения фольклора на сегодняшний день является не только актуальным практическим вопросом, но и важным методологическим. «Понятие региональности (на всех ее уровнях) в конечном счете сводится к наличию специфики - в различных конкретных ее проявлениях - данной фольклорной культуры (или отдельных ее составляющих), взятой в более или менее жестких границах» [102, 148].

Сибирскими причитаниями до М.К. Азадовского не занимались, по крайней мере, зафиксированы они не были. Что касается похоронных причитаний сибирского региона, то они только упоминались в работах, но конкретно не исследовались. «Тексты причитаний почему-то не были предметом внимания сибирских этнографов, и до сих пор нет ни единой записи образцов причети», - сетовал М.К. Азадовский. - «Одно из первых (если не самое первое) упоминание относится к 1817 году. «В новейших любопытных и достоверных повествованиях о Восточной Сибири» Се-мивского читаем о праздновании «Радуницы» в Иркутске: «Множество народа собирается на общее кладбище, что на крестовой горе - и там сперва поминают усопших, а потом гуляют и пируют»» [1,3].

О бытовании похоронной причети в Западной Сибири есть свидетельство А.А. Макаренко: «Радошно воскресенье. Бывает следующее после Христова дня. Принято посещать в этот день «могилки». Некоторые из женщин там «шибко плачут» и «голосом наговаривают»! «Выходи-ка родима матушка, подай голосочек!)} [78, 164].

Упоминание о первых записях причитаний в Забайкалье было сделано Н. Протасовым. Им было записано одиннадцать текстов причитаний [97]. Но мы не имеем сведений, какие именно причитания были собраны похоронные, поминальные, рекрутские, свадебные или необрядовые). Записи, по словам М.К. Азадовского, были утеряны.

Описание голошений в селах Забайкалья привел в середине XIX века Н. Кашин: "На каждой могиле на кладбище можно увидеть по одной или по две женщины. .Эти женщины бросаются на могилу своего родственника и с плачем причитывают добродетели покойного и проч." [1, 4]. «Похоронные обряды очень интересны в этнографическом отношении: с изучением их следует торопиться, так как они мало-помалу теряют свои особенности» [93, 137] - писала A.M. Попова, занимавшаяся исследова-тельско-собирательской работой в старообрядческих селах Забайкалья в 1920-е годы. Давая краткое описание похоронного обряда, этнограф особо выделила исполнение причети: «Во время похорон все родственники «голосят» - плачут с приговорами» [93, 138].

Картина, представленная в середине XIX в. Н. Кашиным и в начале XX - A.M. Поповой, оставалась почти неизменной в старообрядческих селах Забайкалья вплоть до конца XX века. Похоронная обрядность и связанная с нею причетная поэзия на фоне больших потерь в традиционной обрядовой культуре в целом в системе обрядовой жизни села оказалась наиболее стабильной.

О жизнестойкости жанра причети в семейских селах и хорошей сохранности традиционной похоронной обрядности писала в 1960-е годы Н.И. Савушкина. Исследователь во время фольклорно-этнографической экспедиции по старообрядческим селам Забайкалья, организованной Институтом истории искусств и Институтом этнографии РАН в с. Большой Куналей, наряду с произведениями других жанров фольклора записала семь голошений от одной плакальщицы - 55-летней К.П. Морозовой [110, 117].

В с. Куйтун Тарбагатайского р-на участники экспедиции по старообрядческим селам Бурятии под руководством хореографа Е.В. Рудневой и этномузыковеда М.А. Енговатовой, исследуя музыкальный и хореографический фольклор семейских в августе 1977 г., зафиксировали голошения при прощании в доме, а также на могиле умершего [50, 1].

В 1981 г. фольклористами ИМБиТ СО РАН в Петровском Заводе Читинской области был записан песенный фольклор от талантливой песенницы и плакальщицы М.А. Андреевой и ее брата Ю.А. Максимова, уроженцев с. Урлук Читинской обл. «Голосить» вне ритуала, по замечаниям собирателей, Андреева отказалась. Ю.А. Максимов, много раз слышавший голошения сестры, воспроизвел их для записи.

О бытовании похоронной причети в семейских селах Забайкалья в конце 1990-х годов имеются свидетельства участников комплексных диалектологических экспедиций лингвистов Т.Б. Юмсуновой и А.П. Майорова, собиравших материал по обрядовой лексике [50, 10-13].

Целенаправленные полевые исследования традиции похоронной причети в Забайкалье начались в конце 1990-х годов и были продолжены в 2000 - 2001 гг. экспедициями ИМБиТ СО РАН в старообрядческих селах Тарбагатайского, Мухоршибирского, Хоринского районов Бурятии. В настоящее время мы располагаем более чем шестьюдесятью при четными текстами, записанными на аудиокассетах, рассказами, в том числе и мифологическими, о похоронном обряде, об обычаях, с ним связанных. Этот материал, большая часть которого собрана автором, лег в основу данного исследования региональной причетной традиции.

Тексты похоронных голошений, как и сам похоронный обряд, никогда не изучались и не публиковались.

Причеть функционально проявляет себя только в контексте похо-' ронно-поминального обряда в качестве его составной части, или же как выражение реакции исполнителя на определенного рода ситуацию. Вне контекста этих обстоятельств похоронная причеть теряет смысл, поэтому и рассматривается нами в составе обряда, как его неотъемлемая часть, а сам обряд представлен как условие бытования жанра.

Выявлено, что вся система похоронной обрядности представляет собой совокупность элементов, которые влияют друг на друга, обусловлены определенными правилами и нормами сельской общины, образуя, таким образом, единое целое. Обрядовую функцию похоронной причети подчеркивают и сами семейские.

Причеть является одним из главных вербальных элементов похоронного обряда в ряду других вербальных текстов, входящих в содержание похоронной обрядности: молитв (заупокойных и поминальных); благословений (на омовение и обряжение, на накрывание поминального стола, на поминальную трапезу, на чтение молитвы после поминальной трапезы); словесных формул приглашения к поминальной трапезе, а также мифологических рассказов, связанных с запретами, оберегами, приметами, которые актуализируются в селе в период похорон.

Несмотря на существенную трансформацию жанра причети, обусловленную особенностями социального бытия и миропонимания народа, на реалистические черты, которые каждое поколение вкладывало в содержание голошений, поэтическая система их даже в конце 20-го века сохранила мифологическую основу, присущую всей похоронной обрядности. В похоронном обряде и христианское и языческое тесно переплелось, отражая двойственный характер мировосприятия семейских. Известны случаи, когда ритуальное оплакивание покойника, языческое по своей сути, находящееся в противоречии со свято соблюдаемыми старообрядцами православными погребальными канонами, а также с имеющим древлесла-вянские корни запретом оплакивать мертвых, совмещалось с церковным отпеванием. В с. Куйтун Тарбагатайского р-на участники уже упомянутой экспедиции по старообрядческим селам Бурятии под руководством Е.В. Рудневой и М.А. Енговатовой в августе 1977 г. стали свидетелями похорон 90-летнего старообрядца. Исследователи зафиксировали чин отпевания священнослужителями и плачи, которые исполнялись одновременно при прощании в доме, а также голошения на могиле умершего [50, 1].

Жизнестойкость похоронной обрядности обусловлена тем, что сам обряд «представляет собой культурный текст, включающий в себя элементы, принадлежащие разным кодам» [134, 167], каждый этап - «код» -не стоит особняком, а, дополняя цепь ритуальных действ, имеет свое назначение. Каждое действие в ритуале играет роль определенного символа и несет особую семантическую нагрузку. Можно выделить основные причины, благодаря которым сохранилась во времени похоронная обрядность: это строгое соблюдение последовательности ритуальных действ в обряде, начиная с подготовки к похоронам и заканчивая поминальными и родительскими днями; мифологизация обыденных предметов (зеркало, полотенце, мертвая повязка, мыло, которым обмывали покойника и т. д.), участвующих в обряде; участие в церемониале лиц, которые контролируют весь похоронный процесс. Последнее относится не только к похоронам. «Явление устойчивой персонификации ролей постоянных календарных и семейных обрядов, - пишет М.М. Громыко, - стоит в ряду средств, при помощи которых община осуществляла хранение этических традиций. Такие крестьяне - как бы живое воплощение традиции, блюстителей обычая, хранителей эталонов» [39, 111].

Немаловажное значение для сохранения правил и норм похоронной обрядности имеют мифологические рассказы, которые несут оберегающую информацию. ««Целевая установка» суеверных рассказов - свидетельств - объяснить непонятное в природе, в быту вмешательством сверхъестественных существ и сил, предупредить об их свойствах» [55, 392].

Причеть как неотъемлемая часть похоронного обряда занимает особое место среди других вербальных текстов, связанных с обрядом. Смысл самих причитаний во многом объясним благодаря обрядовым актам и обычаям, сохраняющим, хотя и фрагментарно и в трансформированных формах, ту картину мира, «которую древний человек создавал себе из сочетания познаваемой реальности с изменяющимися представлениями о предполагаемых, вымышленных силах, рассеянных, как ему казалось, в природе» [107, 73], и раскрывающим религиозно-мифологические представления о смерти и загробной жизни.

В работе рассматриваются вопросы бытования жанра причети в системе похоронного обряда как его конструктивного элемента с использованием как фольклористического, так и этнографического методов исследования, как писал Н.И. Толстой, «единство методов обогащает методологию как таковую и способствует цельности, полноте и научной убедительности конечных результатов» [134, 42].

Исполнительское искусство в причетной традиции играет немаловажную роль. С тех пор, как причеть была выделена и воспринята в науке как особый жанр, присущий русскому фольклору, в фольклористике поднимался вопрос о плакальщицах-профессионалах, а также о существовании школ плакальщиц. Севернорусская причетная традиция, которая стала предметом особого внимания исследователей, давала повод для высказывания противоположных точек зрения: от утверждения о существовании воплениц-профессионалов до отрицания профессиональной школы плакальщиц, так как последние, по мнению М.К. Азадовского, не были зафиксированы «ни в одной местности России» [1, 13]. Собранный в XIX веке материал не дает веских оснований для утверждения наличия профессиональной школы плакальщиц [79, 75].

В старообрядческой деревне профессиональных плакальщиц зафиксировано не было, но в исследуемых нами селах Шаралдай, Куготы, Никольское (Мух. р-на), Хасурта (Хоринск. р-на), Тарбагатай, Десятниково (Тарб. р-она), по рассказам информаторов, хороших плакальщиц приглашают, но не за плату. Это известные своим исполнительским талантом соседи, родственники. У каждого исполнителя причети индивидуальный подход. Многие исполняют причеть эмоционально, сопровождая ее слезами. Исполнительница то и дело прерывает причеть плачем, не может сосредоточиться на образе, приметная структура при этом нарушается. Хорошая исполнительница причети, которая по-настоящему входит в причетное поле, отключает эмоции и исполняет голошение без слез. Таких исполнительниц в семейских селах немного.

Наши полевые исследования живой причетной традиции в семейских селах Забайкалья, а также анализ большого фактического материала (в том числе более 60-ти текстов голошений и нотные расшифровки) дают основание говорить о причитаниях как о традиционном явлении, сочетающем в себе как импровизацию, так и многовековой поэтический опыт народной культуры. Один из разделов первой главы посвящен соотношению традиции и импровизации в причетной исполнительской практике -коренному вопросу творческой жизни фольклора. Роль импровизации в фольклоре, как известно, немаловажна. В одних жанрах она встречается довольно редко, в других - выходит на первый план. Похоронная причеть, наряду с такими жанрами, как частушки, народный театр, колыбельные песни, относится к той группе фольклорных форм, в которой импровизационное начало является важной составляющей, а иногда и превалирующей, в отличие от произведений, где степень импровизации невелика или просто недопустима, - заклинаний, заговоров, обрядовых действ, сопровождаемых вербальным текстом. Импровизация в причети ограничена определенными рамками традиционных форм, сюжетов, мотивов и образов. Чем талантливее плакальщица, тем богаче образная система ее причети. Она использует символику, связанную с окружающим ее миром природы и жизненными реалиями, метафоры, сравнения, в зависимости от содержания, объекта причети и от эмоционального настроя. Так диктует традиция, так «принято».

Функциональная природа жанра причитания определила его повествовательную систему. Мотивы, которые повсеместно используют плакальщицы, традиционны и функциональны, встречаются повсеместно, широко используются исполнительницами. Они выстраивают причетный текст по способу кумуляции из строки в строку, образуя цепь. Причитания до настоящего времени еще не рассматривались с точки зрения кумулятивного способа организации текста, нами в|первые была предпринята попытка такого исследования в первом разделе второй главы.

Актуальной проблемой современной фольклористики является проблема классификации и систематизации накопленного материала. «Благодаря систематизации, - пишет Ю.И. Смирнов, - в научный оборот вводится в упорядоченном виде массовый материал, без чего немыслимы какие-либо объективные результаты по всем основным проблемам . Систематизацией материала увязываются воедино учет и оценка опубликованных текстов, результаты полевого сбора, текстология и история мотивов» [124, 3].

В последнее время вышел ряд указателей по отдельным жанрам: балладам, заговорам, быличкам (работы Ю.И. Смирнова [124; 125], B.JI. Кляуса [61; 62; 63], Н.К. Козловой [64]).

Повествовательные элементы причетного текста не систематизировались и не классифицировались. Нами проведена первичная систематизация сюжетно-мотивного содержания похоронной причети старообрядцев Забайкалья. Всего из имеющегося материала нами выделено 24 при-четных мотива, относящихся к 11 адресатам. С появлением новых записей круг мотивов может увеличиваться, но не намного. Создание указателя мотивов - задача будущего исследования.

Сюжетная структура причетного текста не дает последовательности развития событий от завязки до развязки, и само повествование как бы «рассыпается» на отдельные мотивы, которые не столько развивают сюжет, сколько создают образ - матери, отца, мужа, дочери, сына и др. адресатов. Здесь нет главного сюжетообразующего мотива, все они подчинены одному - создать идеальный образ усопшего. Этот образ не всегда или не во всем соотносится с реальным образом конкретного человека. Таким образом, персонаж является центральным элементом повествовательной системы причети, создается он цепью мотивов, многие из которых являются общими для разных адресатов.

Во второй главе мы кратко останавливаемся на символике образов, устойчиво встречающейся в причитаниях семейских.

Важнейшим показателем традиционности причитаний является традиция напева. При том, что голошение остается формой индивидуального высказывания и складывается в процессе исполнения на основе традиционно отработанных художественных приемов, в живом бытовании одной локальной группы причетный напев чаще всего имеет одну-две мелодии, приложимые к различным по тематике текстам. Стойкая мелодическая форма напева причети еще раз свидетельствует о преобладании традиционно-художественного начала в обрядовой причети над эмоционально-импровизационным.

Мелодическое оформление причети рассмотрено во второй главе работы.

Поскольку собранные нами причетные тексты нигде не были опубликованы, мы считаем правомерным включить их в приложение вместе с некоторым их нотированием. Также в приложении даны фотографии, сделанные автором в ходе полевых исследований.

Актуальность работы состоит в том, что до настоящего времени нет комплексных научных исследований, посвященных похоронно-поминальной обрядности, в том числе и голошениям старообрядцев Забайкалья. В исследовании впервые дано описание регионального материала. Живая причетная традиция представлена в ее специфичности и типологическом единстве с восточно-славянской обрядностью.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является комплексное изучение похоронно-поминальной причети старообрядцев Забайкалья. В связи с этим в данном исследовании ставится ряд задач:

1. Рассмотреть причеть как конструктивный элемент похоронной обрядности семейских;

2. показать роль исполнительского искусства в бытовании причетной традиции, выявить традицию и импровизацию в исполнительстве;

3. раскрыть основные элементы повествовательной системы похоронной причети;

4. охарактеризовать мелодическое оформление похоронной причети.

Источники исследования. Работа основана на фольклорноэтнографическом материале, собранном диссертантом во время полевых исследований в Забайкалье в 1998-2001 гг., а также на записях фольклористов ИМБиТ СО РАН.

Заключение диссертации по теме «Фольклористика», Матвеева, Татьяна Ивановна

Заключение

Исследование похоронной причетной традиции в старообрядческих селах Забайкалья на рубеже XX-XXI вв. показало, что она представляет собой не реликтовое, а живое поэтическое явление, хотя и здесь традиция обрядовых причитаний над умершим переживает процесс затухания.

Современный похоронный обряд старообрядцев Забайкалья содержит в себе архаические следы начальных этапов становления похоронной обрядности в целом, вследствие чего в нем и христианское, и языческое тесно переплелось и отражает двойственный характер мировосприятия семейских.

Похоронная причеть является одним из важных элементов ритуально-вербальной системы обряда и бытует в рамках традиционных общепринятых правил поведения, которые из поколения в поколение формировались и строго соблюдаются старообрядцами Забайкалья. Обрядовыми правилами определены место и содержание причети, традицией сохраняются форма и исполнительское мастерство.

Смысл причитаний во многом объясним благодаря сохранности обрядовых актов, религиозно-мифологических представлений о смерти и загробной жизни, поэтому причеть следует изучать в контексте обрядности и верований.

Существенным фактором в сохранении причетной традиции является преемственность в поколениях. Она постигается в детском возрасте как неотъемлемая часть похоронного обряда.

Талантливые исполнительницы есть в каждом старообрядческом селе, но их, к сожалению, остается все меньше. На современном этапе бытования причети в старообрядческой деревне типичными являются голошения, сопровождающиеся слезами и эмоциями. Хорошая исполнительница причети, которая по-настоящему входит в причетное «поле», отключает эмоции и исполняет голошение без слез.

Причитания, как традиционное явление, сочетают в себе и многовековой поэтический опыт народной культуры, и импровизацию.

Полевые исследования в Забайкальских селах показали, что мнение о чистой импровизационной основе похоронной причети не состоятельно. Импровизация в ней ограничена определенными рамками традиционных форм, сюжетов, мотивов и образов. Но благодаря именно импровизации актуализируется жизнедеятельность причитаний, происходит пополнение новыми мотивами, при помощи которых строится причетный текст, при этом сохраняется его традиционная форма.

С категориями традиции и импровизации в фольклоре тесно связано главное свойство фольклорных текстов - вариативность. При сопоставлении однотипных приметных текстов, записанных как от одной, так и разных, исполнительниц, обнаруживается, что более стабильной, а значит и традиционной частью является форма: композиция, набор мотивов, система поэтических средств, напев. В наибольшей степени импровизационным является содержание причети, которое впитывает в себя бытовые реалии, события сегодняшнего дня, впечатления, эмоции, личностные отношения. Импровизационный характер причети усиливается кумулятивной формой организации текста, когда к одному мотиву присоединяется следующий и т.д.

В причетной традиции семейских сохранился древнейший способ расположения мотивов - соединение их в цепь.

Функциональная природа жанра причети определила его повествовательную систему.

Описательным центром в причети является адресат. Он является и субъектом действия, и объектом. Текст причети организован так, что от ступени к ступени, от мотива к мотиву раскрывается образ оплакиваемого.

Каждый адресат имеет свой круг мотивов, многие из которых являются общими для разных адресатов. Общее количество мотивов ограничено. Из 60-ти проанализированных текстов выделено 24 мотива. Они отражают идеальные семейные, родственные, соседские, дружеские отношения.

Предпринятая нами попытка исследования основных мотивов похоронной причети семейских не исчерпывает всего мотивного фонда причети. Причетное содержание во многом зависит от реалий, связанных с жизнью адресата. Исполнительница применяет мотивы в зависимости от того, кому принадлежит голошение. В причети по дочери, имевшей детей, например, мотив сиротства неизбежен, как неизбежен мотив дружбы в голошении по подруге.

Важнейшим элементом похоронной причети является традиция напева. При том, что голошение остается формой индивидуального высказывания и на основе традиционно отработанных художественных приемов складывается в процессе исполнения, традиционное художественное начало в нем преобладает над эмоционально-импровизационным. Это сказывается и на характере мелодического развития. Исполнительницы, создавая свои произведения, стремятся подчинить свой текст ритмике и музыкальной фразе и наоборот. Анализ прпчетных текстов с точки зрения их музыкального развития показал, что причитания, записанные в разных старообрядческих селах Забайкалья, имеют определенные сходства: во-первых - это исполнение причети в объеме одного интервала - малой секты (М6), в котором происходит мелодическое развитие; во-вторых, причеть исполняется в минорной тональности. В пределах одной локальной группы музыкальная основа причитаний имеет несущественные рас

135 хождения и строится по устоявшимся традиционным канонам музыкального оформления причети.

Наши полевые исследования живой причетной традиции в семейских селах Забайкалья, а также анализ большого фактического материала (в том числе более 60-ти текстов «голошений») дают основание говорить о живой традиции бытования похоронной причети в старообрядческих селах Забайкалья на рубеже XX - XXI вв.

Многое из похоронно-поминальной обрядности ушло безвозвратно, невозможно полностью восстановить все утраченные звенья, но и сохранившееся в живой традиции или в воспоминаниях местных знатоков, дает достаточно полное представление об основных элементах этой обрядности.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Матвеева, Татьяна Ивановна, 2001 год

1. Азадовский. М. К. Ленские причитания. - Чита, 1922.

2. Андреев Н., Виноградов Г. Происхождение и характер причитаний // Русские плачи. -М., 1937.

3. Анкудинова О. В. О некоторых жанровых особенностях плача (по современным записям) // Русский фольклор. Т. 23: Полевые исследования - Л., 1985.

4. Асафьев Б. Избранные статьи о музыкальном просвещении и образовании. -М., Л., 1965.

5. Астафьева Л. А. Символическая образность как средство психологического изображения // Русский фольклор. М., Л.: «Наука», 1974. - Вып. 14. - С. 109-118.

6. Астахова А. М. Импровизация в русском фольклоре (ее формы и границы в разных жанрах) // Русский фольклор. Т. X. Л.: «Наука», 1966.

7. Астахова А. М. Плач батрачки // Вопросы изучения русской литературы XI-XX вв. М., Л., 1958.

8. Афанасьев А. Н. Живая вода и вещее слово. М., 1988.

9. Базанов В. Г. О социально-эстетической природе причитаний // Русская литература, 1964. № 4.

10. Базанов В. Г. Причитания русского Севера в записи 1942 1945 гг. // Русская народная бытовая лирика. Причитания Севера в записи В.Г. Базанова и А. П. Разумовой. - М.-Л., 1962.

11. Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983.

12. Байбурин А. К., Левинтон Г. А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. -М.: «Наука», 1990.

13. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

14. Байбурин А.К. Ритуал: между биологическим и социальным // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992.

15. Байбурин А. К. Ритуал: свое и чужое // Фолькор и этнография: Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. М., 1990.

16. Байбурин А. К. Причитания: текст и контекст // Artes populares 14. -Budapest, 1985.-С. 59-77.

17. Байбурин А. К., Топорков А. Л. У истоков этикета. Л.: «Наука», 1990.

18. Балов А. Свечи и ладан в народных повериях // Живая старина-1896.- Вып. 2.

19. Бернштам Т. А. «О двойственной природе» причети (к проблеме генезиса северно-русских причитаний) // Симпозиум 79 по прибалтийско-финской филологии. - Петрозаводск, 1979. - С. 138145.

20. Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971.

21. Болонев Ф. Ф. О некоторых архаических элементах в заговорах русского наследия Сибири // Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск: «Наука», 1987.

22. Болонев Ф. Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII-XX вв-Новосибирск, 1994.

23. Болонев Ф. Ф. О некоторых элементах мировоззрения старообрядцев Забайкалья // Очерки социально-экономической и культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1972,- 86-99 с.

24. Болонев Ф. Ф. Семейские. Улан -Удэ, 1992.

25. Болонев Ф. Ф. Переселение из Польши в Сибирь старообрядцев. Верхотурский этап 1764-1765гг. // Байкал. № 6.- 1991. - 114 -119 с.

26. Болонев Ф. Ф. Подвижная часть календаря // Народный календарь семейских Забайкалья. Новосибирск, 1978.

27. Болонев Ф. Ф. Приемы продуцирующей магии в свадебных и календарных обрядах русского населения Восточной Сибири (вторая половина XIX начало XX в.) // Общественный быт и культура русского населения Сибири. - Новосибирск, 1983.

28. Брайловский С. Малорусская похоронная причеть и мифическое ее значение // Киевская старина. № I. 1885.

29. Брайловский С. Похоронные причитания Южного края // Русский филологический вестник 1884. Т. 12.

30. Варфоломеева Т. Б. О традиции похоронного причитания в междуречье Дитвы и Пелясы // Балто-славянские исследования. М., 1987.

31. Васильев А. Г. Композиционные особенности похоронных причитаний // Русский фольклор. JI., 1971.- Т. 12. - С. 91 -101.

32. Васильев М. К. Малорусские похоронные обряды и поверья // Киевская старина. 1890. Т. 30. - № 8.

33. Велецкая Н. Н. О некоторых ритуальных явлениях языческой погребальной обрядности // История, культура, фольклор и этнография славянских народов. VI международный съезд славистов. Прага 1968. Доклады Советской делегации. -М., 1968.

34. Веселовский А. Н. Историческая поэтика // Ред., вступ. статья и примеч. В. М. Жирмунского. JL, 1940.

35. Восточно-славянский фольклор. Словарь научной и народной терминологии. Минск: «Навука I Тэхшка», 1995.

36. Гацак В. Образ и поэтическое слово в контексте. М.: «Наука», 1984.

37. Гацак В. М. Эпический певец и его текст // Текстологическое изучение эпоса.-М., 1971.

38. Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М.: «Наука», 1986.

39. Гусев В. Е. Эстетика фольклора. Л., 1967.

40. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

41. Данилов В. Древнейшее малорусское причитание // Киевская старина. 1904. Кн. 10.

42. Данилов В. Одна глава об украинских похоронных причитаниях // Киевская старина. 1905. Т. 91.

43. Данченкова Н. Ю. Традиционные причитания Владимирской области: Автореф. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук М., 1997.

44. Доброва С. И. Образный параллелизм в его структурно-семантических модификациях: Автореф. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. Воронеж, 1998.

45. Дубов И.В. Культовый «Синий камень» из Клещина // Язычество восточных славян. Л., 1990.

46. Еремина В. И. К вопросу об исторической общности представлений свадебной и погребальной обрядности (невеста в «черном») // Русский фольклор.-Л., 1989. Т. 24.

47. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. -М., 1991.

48. Ефименкова Б. Б. Основные сюжеты-мотивы причитаний исследовательского региона // Северно-русская причеть. М.: «Советский композитор», 1980.

49. Живая старина. 2000. - № 1.

50. Зеленин Д. К. Восточно-славянская этнография. М., 1991.

51. Зеленин Д. К. Умершие неестественной смертью и русалки // Очерки русской мифологии-М., 1916.-Вып. 1.

52. Земцовский И.И. Баллада о дочке-пташке (к вопросу о взаимосвязях славянской народной песенности) // Русский фольклор. M.-JI., 1963. -Т. VIII.-С. 144-159.

53. Земцовский И. И. Этномузыковедческий взгляд на балто-славянскую похоронную причеть в индоевропейском контексте // Балто-славянские исследования 1985.-М., 1987.

54. Зиновьев В. П. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1987.

55. Иванов Вяч. Вс. Реконструкция структуры и семантики индоевропейского погребального обряда // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: «Наука», 1990.

56. Истомина Ф. М. О причитаниях и плачах, записанных в Олонецкой и Архангельской губерниях // Живая старина 1892 Вып. 3.

57. Истомина Т. В. Погребальный обряд Перьми Вычегодской: Афтореф. на соиск. уч. степ. канд. истор. наук JL, 1984.

58. Колпакова Н. П. Некоторые вопросы сравнительной поэтики (причет и песня) «Советская Этнография», 1967, №1.

59. Котляревский А. А. Погребальные обычаи славян. М., 1868.

60. Кляус В.Jl. Сюжетика заговорных текстов славян в сравнительном (межславянском и славянском) освещении: Автореф. на соиск. уч. степ, доктора филол. наук М., 2001.

61. Кляус. В. Л. Указатель сюжетов и сюжетных ситуаций заговорных текстов восточных и южных славян. М., 1997.

62. Кляус В. Л. Сюжетика заговорных текстов славян в сравнительном изучении. М., 2000.

63. Козлова. Н. К. Восточнославянские былички о змее и змеях. Мифический любовник. Указатель сюжетных текстов. Омск, 2000.

64. Колпакова Н. П. Восточнославянская лирическая песня (Сравнительный анализ поэтики) // Русский фольклор. Т. XI.

65. Колпакова Н. П. Варианты песенных зачинов // Принципы текстологического изучения фольклора М., Л., 1966.

66. Кравцов Н. И. Похоронный обряд и причитания // Славянский фольклор. М.: Изд-во МГУ, 1976.

67. Краткое объяснение Всенощной литургии и обедни последований таинств, погребения усопших, водоосвящения и молебнов. Сост. прот. И. Бухарев.-М., 1991.

68. Круглов Ю. Г. Поэтический мир русских народных причитаний // Проблемы изучения русского народного творчества. М., 1979. - Вып. 6.

69. Кузнецов С. К. Мордва. -М., 1912.

70. Коробка П. Чудесное дерево и вещая птица / Живая старина. Вып. IV. 1910.-С. 282-294

71. Куликовский Г. К. Похоронные обряды Обонежского края// Этнографическое обозрение 1890-Вып. 1.

72. Леквиевская Е. Е. Славянский вербальный оберег: семантика и структура. М., 1995.

73. Леонова Н. В. Русские календарные песни Сибири: Автореф. на соиск. уч. степ. к. искусств. -Новосибирск, 1996.

74. Лобкова Г. В. Архаические основы обрядового фольклора Псковской Земли (опыт историко-типологического исследования): Автореф. на соиск. уч. степ. канд. искусствоведения. СПб., 1997.

75. Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Вып. 1. Тарту, 1970.

76. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970.

77. Макаренко А. А. Сибирский Народный Календарь// Зап. ИРГО/ Отд. Этнография.-Т. XXXVIII.)

78. Майков Л. Н. Причитания Северного края, собранные Е.В. Барсовым. Ч. II.-М., 1872.

79. Марченко Ю. И. Замечания о напевах вологодских причитаний // Русский фольклор. -Т. XXVI. Проблемы текстологии фольклора. Л., 1991.

80. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.,1976.

81. Милюс В. Ритуальная пища литовцев на похоронах и поминках // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: «Наука», 1990.

82. Миролюбов Ю. Русский языческий фольклор (очерки быта и нравов). -Мюнхен, 1982.

83. Мухаринская Л. С. Проблемы формирования лада в свете истории мышления // Народная музыка: история и типология. Памяти профессора Е.В. Гиппиуса (1903-1985). Сб. науч. тр. -М., 1989.

84. Невская Л. Г. Балто-славянское причитание: реконструкция семантической структуры // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: «Наука», 1990.

85. Неклюдов С. Ю. Статистические и динамические начала в пространственно временной организации повествовательногофольклора // Типологические исследования по фольклору. М.: «Наука», 1975.

86. Нерезенко Н. Похоронные причитания // Обрядовая поэзия Пинежья . -М., 1980.

87. Никитина А. В. Образ-символ в традиционной народной культуре: русско-славянской взаимосвязи (на материале фольклора о кукушке). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. СПб., 1999.

88. Никифоровский Н. Я. Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи Витебской Белоруссии. Витебск, 1897.

89. Орнацкая Т. И. Причитания в русской фольклорной традиции. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. J1., 1969.

90. Пентикайнен Ю. Смерть без статуса в народных представлениях финнов // Смерть как феномен культуры. Сыктывкар, 1994.

91. Петрухин В. Я. Погребальный культ языческой Скандинавии. -М.,1975.

92. Попова А. М. Семейские (Забайкальские старообрядцы) // Бурятиеведение-№ 1-3 (5-7). -Верхнеудинск, 1928.

93. Потебня А. А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. -Харьков, 1914.

94. Пропп В. Я. Кумулятивная сказка // Фольклор и действительность. -М., 1976.

95. Пропп В. Я. Поминовение усопших // Русские аграрные праздники (Опыт историко-этнографических исследований). JI., 1963.

96. Протасов Н. Как я записывал народные песни (отчет о поездке в Забайкалье)// Известие Восточной Сибири. О.И.Р.Т.О. 1903-Т. 24-№2.

97. Путилов Б. Н. Героический эпос и действительность. Д.: «Наука», 1988.

98. Путилов Б.Н. О региональном аспекте изучения фольклорной культуры // Актуальные проблемы сибирской фольклористики. -Иркутск, 1991. С. 19-29.

99. Путилов Б. Н. Песня. История. Традиция// Культурное наследие Древней Руси. Истоки. Становление. Традиция. М.: «Наука», 1976.

100. Путилов Б. Н. Современные проблемы исторической поэтики фольклора в свете историко-типологических теорий // Фольклор. Поэтическая система. -М.: «Наука», 1977.

101. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура СП., 1994.

102. Пьянкова С. Некоторые особенности напевов в русской свадьбе // Проблемы музыкального фольклора народов СССР М., 1973.

103. Разумовская Е.Н. Плач с «кукушкой». Традиционное необрядовое голошение русско-белорусского пограничья // Славянский и балканский фольклор. М., 1984.

104. Ревуненкова Е. В. Представления о волосах (опыт сравнительно-типологического анализа) // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992.

105. Романова Е. Г. Функционально-семантические свойства перформативных единиц в ритуальной коммуникации: Автореф. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. Тверь, 1997.

106. Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М.: «Наука», 1987.

107. Русские плачи М.: «Советский писатель», 1837.

108. Савостина Е. А. Сакральное пространство и погребальный обряд боспорских гробниц // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. -М.: «Наука», 1990.

109. Савушкина Н. И. Народное устно-поэтическое творчество в русских селах // Быт и искусство русского населения Сибири Ч. II Забайкалье. - Новосибирск, 1975.

110. Сарингулян К. С. Ритуал в системе этнической культуры // Методологические проблемы исследования этнических культур. -Ереван, 1978.

111. Седакова О. А. Обрядовая терминология и структура обрядового текста (Погребальный обряд восточных и южных славян). Автореф. на соиск. уч. степ. канд.филол. наук. -М., 1983.

112. Седакова О. А. Полесское «Брод» «Агония» и связанные с ним обрядовые представления // Полесье и этногенез славян (предварительные материалы и тезисы конференции). М., 1983.

113. Седакова О. А. Поминальные дни и статья Зеленина «Древнерусский языческий культ «заложных покойников»» // Проблемы славянской этнографии. JL, 1979

114. Седакова О. А. Тема «доли» в погребальном обряде (восточный и южнославянский материал) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: «Наука», 1990.

115. Семенов В. А. Вещный мир обрядов жизненного цикла // Традиционная духовная культура коми-зырян: ритуал и символ. -Сыктывкар, 1991.

116. Семенов В. А. Обряды жизненного цикла в контексте традиционной духовной культуры // Традиционная духовная культура коми-зырян: Ритуал и символ. Сыктывкар, 1991.

117. Семенова О. П. Смерть и душа в поверьях и рассказах крестьян и мещан Рязанского и Данковского уездов Рязанской губернии // Живая старина 1898-Вып. 2.

118. Сквирская Т. 3. Плач и покаяние в древнерусских песнопениях: Автореф. на соиск. уч. степ. к. искусств. СПб., 1993.

119. Славянская мифология (словарь справочник). М., 1998.

120. Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкаль/ Под. ред. Т. Б. Юмсуновой -Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1999.

121. Смирнов В. Народные похороны и причитания в костромском крае // Тр. костромского научного общества по изучению местного края. Второй этнографический сборник. Кострома, 1920. -Вып. 15.

122. Смирнов Ю. А. Морфология погребения // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: «Наука», 1990.

123. Смирнов Ю. И. Восточно-славянские баллады и близкие им формы. Опыт указателя сюжетов и версий. М.: «Наука», 1988.

124. Смирнов Ю. И. Славянские эпические традиции проблемы эволюции. М., 1974,

125. Соколова В. К. О некоторых традиционных символах славянской народной поэзии // IX международный конгресс антропологических и этнографических наук (Чикаго, сентябрь. 1973). -М.: «Наука», 1973.

126. Степанова А. С. Никифорова сказительница и плакальщица // Фольклористика Карелии. - Петрозаводск, 1987.

127. Степанова А.С. Функционирование в системе метафорических замен в карельских причитаниях // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: «Наука», 1990.

128. Сысов В. М. Белорусские голошения в структуре погребальной обрядности: Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. -Минск, 1993.

129. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.

130. Толстая С. М. Обрядовое голошение: лексика и семантика // Голос и ритуал. Материалы конференции. Май 1995. М., 1995. - С. 60-62.

131. Толстой Н. И, Толстая С. М. О вторичной функции обрядового символа // Историко-этнографические исследования по фольклору. -М., 1994.

132. Толстой Н. И. Переворачивание предметов в славянском погребальном обряде // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М.: «Наука», 1990.

133. Толстой Н. И. Язык и народная культура (очерки по славянской мифологии и этнолингвистике). -М., 1995.

134. Топорков A. JL «Перепекание» детей в ритуалах и сказках восточных славян // Фольклор и этнографическая действительность. -СПб.: «Наука», 1992.

135. Топоров В.Н. Об одном способе сохранения традиции во времени: имя собственное в мифопоэтическом аспекте // Проблемы славянской этнографии. Л., 1979.-С. 141-149.

136. Успенский Д. И. Похоронные причитания // ЭО 1-3 1892.

137. Федосова А. «Плач по дочери» // Причитания. Л., 1960.

138. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. Л., 1936.

139. ХрапченкоМ. Б. Собр. соч. в 4-х т. М., 1981.-Т. З.-С. 125.

140. Харитонова В. И. Восточно-славянская причеть (проблемы поэтики, типологии и генезиса жанра): Автореф. на соиск. уч. степ, канд. филол. наук. -М., 1983.

141. Харитонова В. И. К вопросу о внутрижанровой классификации причитаний // Филология. Исследование по древним и новым языкам. Переводы с других языков. М., 1981. - С. 43-53.

142. Хелльберг Хирн Живая и мертвая вода // Смерть как феномен культуры. - Сыктывкар, 1994.

143. Червинский П. П. Семантический язык фольклорно-поэтической традиции (к определению основ этносемантики): Автореф. на соиск. уч. степ, доктора филол. наук. СПб., 1991.

144. Чигрин А. С. Камни рождающие, камни плодоносящие // Коломенское. Материалы и исследования. М., 1993.

145. Чистов К. В. Восточно-славянский фольклор. (Словарь научной и народной терминологии). Минск, 1993.

146. Чистов К. В. К вопросу о магической функции похоронных причитаний // Историко-поэтические исследования по фольклору. Сб. ст. памяти С. А. Токарева. -М., 1994.

147. Чистов К. В. Причитания у славян и финно-угорских народов (некоторые итоги и проблемы) // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982.

148. Чистов К.В. Семейные обряды и обрядовый фольклор. // Этнография восточных славян (очерки традиционной культуры) (Глав, ред. Ю.В. Бромлей). М., 1987.

149. Чистов К. В. И. А. Федосова. Петрозаводск, 1988.

150. Чистяков В. А. Представления о дороге в загробный мир в русских похоронных причитаниях XIX-XX вв. // Обряды и обрядовый фольклор. -М., 1982.

151. Шайжин Н. С. Похоронные причитанья Олонецкого края. «Памятная книжка Олонецкой губернии на 1910». Петрозаводск, 1910.

152. Шейн П. В. Великорус в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п. СПб., 1900. Т. I - Вып. 2.

153. Шмелева Т. Причитания // Обрядовая поэзия Пинежья. / Под. ред. Н.И. Савушкиной. М.: Из-во Моск. ун-та, 1980.

154. Шпилевский П. М. Белоруссия в характеристических описаниях и фантастических поверьях // Пантеон, 1856. Т.25, кн. 1.

155. Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов. Киев, М., 1997.

156. Юрченкова Н. Г. Плачи восточных финно-угорских народов (сравнительно-типологическое изучение): Автореф. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. Саранск, 1990.