Лингвистическая реконструкция духовной культуры осетин: на материале ритуальной лексики тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, доктор филологических наук Бесолова, Елена Бутусовна

• Бесолова, Елена Бутусовна
• доктор филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации доктор филологических наук Бесолова, Елена Бутусовна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I ОБРЯДОВЫЙ ТЕКСТ: ОСОБЕННОСТИ ПОСТРОЕНИЯ

И КАТЕГОРИИ, СТРУКТУРА И ТЕРМИНОЛОГИЯ

Глава II ОТРАЖЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ В ЛЕКСИКЕ ОСЕТИНСКОГО ЯЗЫКА 2.1.1) Крест; 2) ангел, святой, небожитель; божество;

3) место поклонения божеству; 4) оспа. - Дзуар

2.2. Кладбище. - Уселмсерд

2.3. Мифологема «последнего пути»

2.4. Душа. - Уд

2.5. Поминальные скачки. -Дугъ/догъ

2.6. Символика пространства поведения в погребально-поминальной обрядности осетин

2.7. Символика чисел в погребальном обряде осетин

2.8. Склеп, гробница. - Мардсввсераш.

Глава III ОСОБЕННОСТИ РИТУАЛЬНО-ВЕРБАЛЬНОГО ТЕКСТА ПОХОРОННО-ПОМИНАЛЬНОГО ОБРЯДА ОСЕТИН. ЛЕКСИКА ВЕРБАЛЬНЫХ КОМПОНЕНТОВ ОБРЯДА

3.1. Плачи: структура и характеристика жанра

3.2. Формы бытования осетинских плачей хъарджытсе

3.3. Связь хъарджытсе с обрядом

3.4. Текст обряда и ритуал

3.5. Особенности текста обряда посвящения коня покойнику бсехфшлдиссен»

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лингвистическая реконструкция духовной культуры осетин: на материале ритуальной лексики»

Уникальная способность языка к накоплению в его семантической структуре культурного и исторического опыта народа - важнейший источник культурно-исторической информации.

Урбанизация, индустриализация и миграция сельского населения к концу XX века вызвали изменение, а иногда и утрату закрепленных традицией обычаев и обрядов, стирание многих традиционных черт образа жизни и резкое усиление редукции мифопоэтического мышления. Еще В.Н. Басилов заметил, что «.многие воззрения и обряды минувших эпох сумели пережить исчезновение культуры.» [Басилов 1982:159]. К примеру, есть обряды и обычаи, которые сохранились в первоначальном архаическом виде почти до начала XX века, причем религия не только не смогла искоренить их, но даже поддерживала, придавая части из них христианское истолкование [Войтыла-Свежовска 1989:207]. Это подвело к новому осмыслению триады «язык -культура - действительность». В аспекте постижения традиционной духовной культуры оно приобрело значение сохранения и передачи опыта поколений, что оказалось связанным с проблемой сбора и интерпретации информации о реликтовых моделях культуры.

В этой связи возрастает научный интерес к обрядовому тексту, который позволяет взглянуть на язык с точки зрения отражения в нём культурных ценностей народа.

Лингвистике принадлежит своеобразная роль в комплексном изучении духовной культуры этноса: она вносит в общее изучение национальной культуры ею разработанные современные методы системного материала и анализа текстов, принципы внутренней и внешней реконструкции [Седакова 1983:3]. Комплексный анализ с привлечением широкого круга лингвистических, фольклорных, этнографических и археологических источников, надеемся, выявит заложенную в погребальной обрядности информацию, относящуюся к духовной сфере осетин.

В работе обрядовый текст рассматривается с разных позиций, в основе которых - законы организации текста, его роль в языковой системе, в речевой и когнитивной деятельности, универсальные религиозные категории и другие положения.

До сих пор в осетиноведении нет общей теории обрядового текста и его методологического анализа, которая бы во всей полноте освещала семантическую, аксиологическую и функциональную природу текста.

Известно, что каждый предмет в обрядовом употреблении несёт семантическую нагрузку; терминологичность обрядовой номинации мотивируется положением предмета в структуре обряда; символическое значение предмета преобладает над его конкретно-предметным воплощением в сфере ритуала. Предметный состав, так же, как и структура, символика и функциональная сущность похоронно-поминального обряда осетин, обусловлен во многом языческими представлениями о вечном мире предков, о смерти как переходе в настоящий (действительный) мир существования - мсенг дунейсе сецсег дунемсе ацыд. Рассмотрение каждого предмета в погребально-поминальном обряде со стороны его места в контексте обряда, его функции, связанной с местом, временем и агентом обрядового действия, требует своеобразного прочтения обрядового текста. Он, являясь субстанцией плана выражения, включает в себя элементы, которые не могут быть переданы лишь с помощью языковых знаков, потому что в создании культурной информации участвуют и неязыковые средства выражения [Толстой 1995]. Соответственно, лингвистическая реконструкция мировоззрения праосетин должна быть основана на данных смежных наук - лингвистики, этнографии, фольклора, культурологии и археологии, потому что обрядовый текст теснейшим образом связан как с прагматикой, так и с когнитологией.

Переплетение языческого и христианского отражает двойственную природу мировосприятия осетин, определяя их картину мира. В обрядовой жизни народа такое же тесное переплетение пласта духовной культуры с материальной, так необходимой для выяснения значения, происхождения и функционирования любой терминологии.

Духовная сущность осетинского народа, сложившиеся веками его нравственные и этические нормы наиболее ярко отображены в похоронно-поминальном обряде, отличающимся своей глубокой архаикой и широким общественным характером.

Похоронно-поминальный обряд осетин представляет собою совокупность взаимообусловленных элементов, функционирование которых вызвано традиционными формами и правилами. Этими же правилами и нормами определено место и содержание обрядового плача хъарсег.

В комплексе традиционного мировоззрения осетин похоронно-поминальная обрядность занимает особое место. Своеобразие и архаичность погребальных и поминальных обрядов осетин производили большое впечатление на авторов историко-лингвистических описаний, о чем свидетельствует обширная библиография [Гаглоева 1974:52; Дюмезиль 1979:40; Калоев 1984: 102-105]. Удивительную архаичность похоронно-поминальных обрядов осетин подметил также В.Ф.Миллер, первым обосновавший их генетическую связь со скифскими обрядами [Миллер 1882:202-204].

К проблеме архаики погребально-поминальной обрядности не раз обращались этнографы Б.А. Калоев, JI.A. Чибиров, З.Д. Гаглоева, B.C. Уарзиати, археологи Б.В. Техов, В.Х. Тменов, Ф.Х. Гутнов, Р.Г. Дзаттиаты и др. В лингвистическом плане изучены обряды жизненного и календарного циклов и их терминология [Тедеев 1967; Ванеев 1971; Пухаева 1971; Битарова 1973; Цховребов 1973; Джанаев 1977; Тедеева 1977; Плиев 1981; Малиева 1996]. Погребально-поминальная обрядность и связанная с нею лексика, а также такой ее элемент, как обрядовый плач хъарсег, до последнего времени не были предметом специального рассмотрения.

Проблема исследования определена характером самой информации. Актуальность темы исследования обусловлена недостаточной изученностью данной проблемы в лингвокультурологическом аспекте, а также лингвистической неразработанностью сложной структуры обрядового текста -его лексического состава, семантики, символики и метафоричности. Это первый в осетиноведении опыт этнолингвистического исследования погребально-поминальной обрядности в ее ритуально-вербальной системе.

Объектом нашего исследования являются обрядовый текст в широком понимании и его лексическая подсистема. Это мотивируется рядом причин: во-первых, обрядовый текст являет собой источник хранения и передачи информации, форму существования древней культуры, продукт определённой исторической жизни народа; во-вторых, обрядовый текст охватывает все основные уровни языка, синкретичен в своём проявлении.

Цель и задачи исследования. Цель диссертации - реконструирование глубинных смыслов и инвариантов погребально-поминальной обрядности осетин как одной из ментальных установок общества, а также изучение традиции бытования обрядового плача хъарсег, являющегося неотъемлемой частью некро-ритуальной обрядности осетин.

Реализация цели данной работы достигается путем решения следующих задач:

- рассмотрение погребально-поминального обряда как текста, подчиняющегося языковым законам, и как явления культуры, с учетом основных культурологических категорий;

- выяснение лингвистических и когнитивных особенностей обрядового текста;

- изучение особенностей функционирования ключевых концептов дзуар (крест), уселмсерд (кладбище), уд (душа), дугъ (поминальные скачки); мардсевсерсен (гробница, склеп) и их лексических составляющих;

- рассмотрение обрядового плача хъарсвг как конструктивного элемента похоронно-поминального обряда осетин;

- классификация причитаний (хъарджытсв) в зависимости от их места и роли в обряде и выявление основных мотивов, сюжетов и тем вербально-ритуального погребального обряда осетин;

- декодирование древнейших мотивов плачей, служащих ключом к познанию причин возникновения образов, мотивов и сюжетов;

- исследование специфики жанровой структуры осетинских хъарджытсв и определение функционального назначения и использования их разновидностей в настоящее время;

- раскрытие основных элементов повествовательной системы хъарсвг; определение степени традиции и ситуативной импровизации в исполнительстве, выявление роли диалоговой речи в обрядовом плаче хъарсег.

Методологической базой для проведения данного исследования послужили работы И. Гербера, В. Гумбольдта, Н.И. Толстого, С.М. Толстой, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, а также В.И. Абаева, М.И. Исаева, Б.А. Калоева и др.

По Н.И. Толстому, «новые, перспективные проблемы и ситуации возникают на стыке наук, на стыке разнородных компонентов и материалов, на стыке жанров и структуры, и что ни одна дисциплина не может существовать только в себе и исключительно для себя» [Толстой 1995:25]. Обряд есть наиболее стойкая форма традиционной культуры, синтез вербального, акционального, этического, символического, эстетического и мифологического планов; он требует комплексного подхода к исследованию уникальных явлений культурных традиций через призму таких дисциплин, как лингвистика, этнография, фольклористика, археология и история. Идея рассмотрения языка в широком культурологическом аспекте не нова - она вдохновляла многие поколения лингвистов, начиная с И. Гербера, В. Гумбольдта [Толстой 1980:156].

Материалом, на который опирается исследование, являются тексты малых речевых жанров, отражающие архаические верования осетин, а также тексты хъарджытсе «причитаний» из «Памятников народного творчества осетин» [1927; 1928; 1929; 1992], «Ирон адгемы сфазлдыстад» [1961; в 2 т. Сост. З.М. Салагаева], полевой материал ОРФ СОИГСИ им. В.И. Абаева.

В качестве методов исследования применены методы анализа, выработанные в лингвистике и смежных науках при изучении вербального и невербального текста обряда, а также интерпретация семантики и символики, заключенных в лексике и предметно-действенном составе обряда, как описательного, историко-генетического, структурного методов, а также методы системного рассмотрения материала и анализа текстов, принципы их внутренней и внешней реконструкции.

Научная новизна исследования. Впервые теоретически осмыслен материал по обрядовой культуре осетин; рассмотрены погребально-поминальный обряд и его лексическая система в тексте, а также обрядовый плач хьарсег и его функции в структуре осетинского погребального обряда; описана присущая ему система образов и символика. Установление внутренней связи, внутренней системы соответствий лингвистики, фольклора, этнографии, археологии и истории дает возможность реконструировать погребально-поминальную обрядность осетин и как систему, и как часть их религиозно-мифологических воззрений. Под реконструкцией в исследовании понимается, вслед за Н.И. Толстым, «ретроспекция, проекция современных фактов в прошлое, воссоздание на их основании исчезнувшего древнего состояния» [Толстой 1997:230]. Осмысление и интерпретации общего и частного в духовной культуре осетин на примере погребально-поминальной обрядности выявят её особенности и общие представления, воплощённые в ней, помогут по-новому интерпретировать другие обряды, для которых погребальный является своего рода метакодом [Исаев 2001].

Теоретическая значимость настоящего диссертационного исследования заключается в том, что работа заполняет пробелы, связанные с изучением культуры осетинского народа. Она представляет фактический и аналитический материал для последующих исследований в области ритуальной лексики, этнической ментальности, религиоведения и культуры, а также в дальнейшем развитии этнолингвистической теории посредством разработки концепции «Ономасиологической энциклопедии материальной и духовной культуры осетин».

Практическая ценность работы состоит в возможности использовать результаты исследования в теоретических курсах по этнолингвистике, лингвокультурологии, культурологии, а также в практике преподавания курсов и спецкурсов по этнолингвистике, фольклористике и этнографии в вузах, при подготовке учебников и практических рекомендаций по внедрению семейной обрядности осетин в современных условиях.

Апробация диссертации. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на международных и региональных симпозиумах, конгрессах, конференциях и чтениях (Тбилиси, 1998; Баку, 2000; Пятигорск, 2000; М. - Нальчик, 2001; М. - Омск, 2002; Ставрополь, 2003; Москва, 2004; М. - СПб., 2005; Владикавказ, 2000 - 2006), отражены в 22 статьях, в том числе в журн. «Научная мысль Кавказа», 2005 (7,8,9), «Вестник Дагестанского научного центра», 2006 (23) и в книге «Религиозные воззрения осетин» (Владикавказ, 2000; в соавторстве).

На защиту выносятся следующие положения: 1. Обрядовый текст можно определить как коммуникативно-направленное вербальное произведение, обладающее способом хранения и передачи информации, выступающее и как феномен философско-этической культуры народа, и как продукт определённой исторической эпохи.

2. Обрядовый текст как языковая категория имеет семиотическую, когнитивную и функциональную характеристику в языковой картине мира осетин.

3. Обрядовый текст имеет многослойную структуру. Правила построения текста зависят от контекста культуры, в котором он возникает.

4. Ритуал выступает как дискретный текст; ритуал есть способ ведения сакрального диалога.

5. В обряде оплакивания осетин присутствует способ организации пространства, присущий их мифопоэтическому пространству.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. В приложении к диссертации приводятся словарь терминов и понятий, связанных с погребальной обрядностью осетин, и библиография.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Бесолова, Елена Бутусовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Представляя погребально-поминальный обряд как особый вид речевого текста, характеризующийся наличием специфических формальных и имманентных признаков, мы выявили, что к формальным признакам относятся особый план выражения; тесная связь текста с ситуацией; отсутствие жестких рамок; тематичность; полифункциональность; вариативность и художественность, а имманентные - парадигматические и синтагматические параллели.

Убедились, что успешное функционирование обрядового текста связано с точным его воспроизведением и с наличием потребности в его существовании, что текст позволяет в пределах своих границ систематизировать лексику на основе парадигматических и синтагматических связей. Определили, что богатство или скудность обрядовой терминологии мотивируется ситуативным, понятийным, психологическим, локальным и другими факторами, что особенности погребально-поминальной лексики заключаются в ее заместительном значении, табуизации и своеобразном трактовании основного явления, что информационная мощь терминологии определяется с помощью лексических оппозиций и процесса нейтрализации. Благодаря процессу нейтрализации мы получили возможность интерпретировать семантику текста и систематизировать обрядовую лексику.

Мы доказали, что обрядовый текст - явление сложное, лингвокультурное, его построение и функционирование осуществляется с учетом языковых и культурологических законов, что к числу языковых относятся законы синтагматического и парадигматического структурирования, а основу культурологических составляют философские и исторические законы.

Убедились, что структура погребально-поминального текста, как и текста вообще, строится с учетом пространственно-временных категорий, что структурообразующие обрядового текста имеют такие характерные отличия, как обратимость времени, нарушение единства прерывности и непрерывности пространства, благодаря которым фиксируется обрядовая ситуация, для которой свойственно «свое» пространство и время.

Обрядовый текст наделен изначальной тематичностью, обладает значимостью и полифункциональностью, что мотивируется его тесной связью с ситуацией, выполняет функции хранения, передачи и воспроизведения информации. Тесная закрепленность текста за ситуацией для ряда исследователей является основным отличительным признаком обрядового текста от обычного.

Функционирование обрядового текста осуществляется на основе взаимодействия парадигматических и синтагматических связей лексики, которые позволяют систематизировать обрядовую лексику, асистемный пласт лексики, представив ее, например, в виде иерархии терминов. Точное воспроизведение текста - залог его существования, его основная функция, придающая силу истины ему. Назначение любого текста - коммуникативное, и осуществляется оно при помощи диалога; его границы динамичны, протяженность может быть любой; в зависимости от смысловой целостности он может выступать в ипостаси «слова», «словосочетания», «предложения» и т.д. Принимая «внешний вид» слова, текст влечет за собой и обусловливает синтагматический ряд понятий и терминов, трактовка которых невозможна без знания кода обрядового текста. Любому тексту может быть присуща разнокодовость, внешняя и внутренняя перекодировка, а обрядовому тексту -одновременная разнокодовость, которая способствует максимальной сохранности информации, неоднократно дублируя ее. Эта уникальная особенность дала нам возможность реконструировать обряд.

Между погребально-поминальным текстом и текстами семейного и календарного циклов обнаруживается благодаря единой языковой базе тесная связь.

В ходе исследования мы рассматривали обряд как компонент сложного информационного языка народной культуры, как текст, подчиняющийся языковым, текстовым законам, и как явление культуры, с учетом основных культурологических категорий. Репрезентаторами культурологических категорий являются культурные оппозиции, построенные на противопоставлении бинарно-различительных признаков. Они репродуцируют один из древнейших типов человеческого мышления - мифопоэтический. На основе этих наборов двоичных признаков конструируются универсальные знаковые комплексы, эффективное средство усвоения мира первобытным сознанием. Эти наборы явились универсальным средством и для описания семантики. Мы обнаружили, что благодаря культурным оппозициям логично любое действие, совершаемое в обряде, а текст наполнен смыслом. Количество культурных оппозиций ограничено, их немного, но они универсальны. Оппозиции являются как бы каркасом, моделью представлений о мире. И погребально-поминальный обряд, являясь составляющей картины мира, также использует культурные оппозиции, выбирая приемлемые для себя.

Мы доказали, что в погребальном обряде и акт, как знак, может быть по характеру сакральным или языковым, что обрядовые акты образуют составные части обряда, а они определяют его структуру.

Выявили, что похоронный обряд соткан из ряда церемоний, что каждой из них свойственны определенные действующие лица и своя направленность действия. В структуре погребального обряда мы выделили три этапа: допохоронный, собственно похоронный, послепохоронный. Основным параметром структуры обряда является обрядовое время {фсеткы рсестсег), от которого зависят последовательность и ритм исполнения ритуальных действий.

Мы доказали, что похоронно-поминальный комплекс осетин включает обязательные акты (сенсемсенг архайдтытсе), факультативные акты (сенсемсенг сеххсестгсенинаг чи нсеу, ахсем архайдтытсе), сквозные обрядовые акты (стсем фсеткы архайдтытсе), что состав обрядовых актов погребально-поминального комплекса обозначается обрядовой терминологией (фсеткы терминологийсе). Погребальную обрядность обслуживают и межобрядовые термины(Эыуусе хицсен сегъдауимсе бает терминтсе).

В осетинском похоронно-поминальном комплексе нами выделены лексико-тематические группы терминов - это термины, называющие обрядовые действия; термины, называющие обрядовые акты; термины, называющие участников обрядовых актов и умершего; термины, называющие локусы обряда; термины, называющие материальные компоненты обряда: предметы-символы, обрядовые яства.

Наличие большого числа хистытсе (поминок) по умершим родственникам мы связали с верой осетин в загробную жизнь, с тем, что осетины считают, что умершие и на том свете нуждаются в пище, тепле и свете, как и живые люди. Отсюда поговорки (сембиссендтсе): Мард сефсис нее зоны «Мертвый не знает насыщения», Марды гуыбыны бирсе цсеуы «В желудке покойного много помещается».

Описывая обрядовый текст как целое, мы прибегнули к методам анализа и формализации текстов, разработанных на лингвистической основе и применяемых к «малым» жанрам.

Мы выяснили, что тема смерти связана с особенностями древних религиозно-мифологических представлений осетинского народа и широко представлена в осетинской паремии.

Характерной чертой текстов «малых» жанров (пословиц, поговорок, загадок, благопожеланий, проклятий и т.п.) и фразеологизмов является их способность соотноситься одновременно и с уровнем мифологии, и с уровнем реальности, причем мифологичность оказывается более прозрачной, чем архаичность фразеологизмов.

Загадки (уыци-уыцитсе), имеющие отношение к тематическому полю «смерти» и «похорон», - это загадки со скрытыми концептами: смерть, гроб, могила, кладбище, поминки. Каждый из них имеет свой набор замещающих номинаций.

Осетинские формулы пожелания смерти адресату удивительно изобретательны и многочисленны. Они рассмотрены в работе и как ритуал, и как текст.

Специфика проклятий (селгъыстытсе) - краткость, нераспространенность, образность, идейно-смысловая значимость, яркость, поэтичность языка и образов. Проклятия (селгъыстытсе) оформлены в восклицательные предложения, глагол в них стоит в повелительном наклонении, он совершенного вида. Такие селгъыстытсе более категоричны, экспрессивны и обладают повышенной динамичностью.

Среди формул недобрых пожеланий наиболее распространены такие, которые являются односоставными определенно-личными предложениями, в которых сказуемое имеет форму 2-го лица единственного числа. При переводе проклятий на русский язык определенно-личное предложение преобразуется в инфинитивное.

Реже встречаются формулы, имеющие структуру определенно-личных предложений, в которых сказуемое имеет форму первого лица единственного числа.

При обязательном использовании в разговорной речи для усиления экспрессивности междометия гъсе (гъсе, дсе мард дын фенон «ах, чтобы я видел твою смерть») вставляется слово куыд «как», выполняющее функцию усилительной частицы. А к концу предложения добавляется второе междометие гъе, обозначающее ужас при недобрых пожеланиях и ситуациях; произносится протяжно. Эмоциональную особенность подобных предложений передать почти невозможно. Глагол (сказуемое) в таких конструкциях имеет форму только прошедшего времени изъявительного наклонения любого лица обоих чисел.

В безличных предложениях сказуемое выражено глаголом во всех четырех наклонениях и в трех временах; самым продуктивным является повелительное наклонение. Глаголы других наклонений встречаются реже.

По сравнению с русским языком, в котором клятвенные формулы чаще всего оформляются в виде односоставных предложений, в осетинском они представляются как односоставными, так и двусоставными предложениями.

В осетинских формулах двусоставной структуры сказуемое обычно выражено глаголом третьего лица повелительного наклонения, субъект же именем существительным. Такие формулы менее фразеологичны. Главные члены имеют свободные взаимоотношения.

Но много и таких формул, в которых компоненты семантически более спаяны; они фразеологизированы в большей степени и к тому же общее значение в них мало зависит от прямых составляющих элементов.

Повелительное наклонение является главной формой, организующей большинство формул. Если формулы пожеланий выражены глаголом, то повелительное наклонение является обязательным по законам осетинской грамматики.

Но в осетинском языке побуждение не всегда обращено только к собеседнику, адресатом обращения является и третье лицо в обоих числах.

В осетинском языке встречаются также формулы недобрых пожеланий, состоящие лишь из одного слова; ср. апыгуыл «закатись» (в значении «умри»); амсел «умри»; это императивные однословные формулы, представляющие собой нечленимые предложения. Подобные вербальные глагольные единицы составляют специфический разряд глагольных основ с повелительно-восклицательным значением.

Наблюдаются в осетинском языке селгъыстытсе, связанные с постоянным компонентом стсен, не имеющим самостоятельного значения, образующим сочетание со словами, обозначающими обычно «авторитеты»: умерших, святых и т.д.

В структурах формул не каждое слово является активным компонентом. Есть понятия, связанные с темой смерти, обозначения которых чаще всего представлены в формулах.

Эвфемистическое употребление некоторых слов объясняется воздействием надъязыковых представлений на формирование погребальной лексики. Прежде табуируются основные понятия, связанные со смертью, посмертным состоянием, смертельным концом человека, и опять же здесь выявляется тенденция скрытия, утаивания, переходящая и на название, и на саму реальность смерти.

Выявлено, что и отдельные слова, и определенные факты природы, а также общественной жизни могут служить основой для возникновения фразеологических или фразеологизированных конструкций; что метафоричность выступает как показатель менталитета народа - носителя языка: проявляется в преобладании типов текстов в разных культурах, объясняет существование текстов для «внутрикультурного употребления», что прежде всего отражается в образных средствах языка, где культурно значимая информация выражена в коннотативном аспекте значения и играет важную роль при участии языковых средств в смыслопостроении. На примере эпитета cay «черный» нами показано, что восприятие цвета носит ярко выраженный национальный характер, который определен историей, бытом, спецификой восприятия окружающей действительности и нравами, в частности осетин.

Традиционные речевые жанры паремиологического типа принадлежат одновременно лингвистике, фольклористике и этнографии. Формулы угроз, проклятий, пожеланий и заклинаний рассматриваются этими дисциплинами как традиционно воспроизводимые факты речевого поведения.

Они сохраняют большую степень архаики, ритуально-мифологических признаков и высокий уровень их внетекстовых связей, большую устойчивость и клишированность, что позволяет сохранять образные элементы отживших уровней культуры; имеют значительно большую живучесть за счет их тематической и коммуникационной привязанности к явлениям и ситуациям повседневной жизни. Их отличает краткость: они состоят из одной-двух фраз; границы между текстами «малых» жанров и фразеологизмами в осетинском языке размыты; они амбивалентны: обращаются к элементам сверхъестественного уровня и в то же время привязаны к явлениям и ситуациям повседневной жизни и осуществляют соотнесение этих двух уровней, являются проекцией верований на уровень быта, поведения человека, окружающих его явлений. Фразеологический компонент языка, как оказалось, и производили формирует элементы и черты культурно-национального миропонимания.

Мы показали, что не язык, а текст отражает внутренний духовный мир человека, что он напрямую связан с культурой, потому что пронизан множеством культурных кодов, и хранит информацию об истории, этнографии, национальной психологии, национальном поведении.

Тексты малых жанров - специфические языковые формулы. Отражают они этнокультурные стереотипы; в них представлено языковое народное сознание, они - воплощение народного миропонимания в своеобразной языковой форме.

В работе также выявлено, что все в погребальном обряде связано отношениями дополнительности и тавтологии, «работающими» на одну общую идею - переход человека в иной, потусторонний, мир.

Вещи или совокупность предметов характеризуют человека и являются его долей. Через предметный мир человек выражал себя, но и вещи характеризовали человека. Ритуальные предметы играют главенствующую роль в обряде, так как конкретизируют текст, несут в себе символическую и мифическую наполненность. Они выполняют как утилитарную функцию, так и представляют собой достаточно самостоятельное, живое существо, имеющее свой характер и свои определенные наклонности.

Исходя из того, что в этнографии обряд есть учет целой системы обрядовых ритуалов, актов, представляющих собой микроструктуры с определенными действующими лицами и обрядовым инструментарием, а лингвистический подход к обряду позволяет рассмотреть его как определенный культурный текст, «как некую последовательность символов, выраженную при помощи обрядового синтаксиса», мы, при изучении сути обряда, выявили, что сохраняться может лишь то, что актуально, что находится в функциональной связи с культурной системой. Если же обрядовый текст почему-то утрачивает эту связь с действительностью, в которой существует, он либо исчезает, либо приобретает новые функции. Каждый предмет в обрядовом употреблении несет семантическую нагрузку тогда, когда его свойства отвечают требованиям мифической символики.

Фиксация обрядовых символов, становление системы их форм, описание их формальной стороны и соотношения между ними в плане выражения, а также комбинации различных символов - реальных, акциональных и вербальных - составляют обрядовую синтагматику и обрядовую парадигматику. При анализе погребально-поминального обряда как явления традиционной культуры мы исходили из культурно-психологических основ обряда, связанных с особенностями традиционного быта и сознания.

Нами определено, что факты языка являются важнейшим источником для реконструкции элементов культуры, мифологии, народного языка, что решение многих собственно лингвистических задач требует обращения к широкому культурно-историческому и этнографическому контексту.

Культурно-исторический контекст, в котором «реально функционирует или функционировало слово, становится дополнительным источником, а в ряде случаев и решающим критерием реконструкции исходного значения слова и направления его семантической эволюции». Слово в мифологическом контексте сохраняет и выявляет наиболее архаические стороны своей семантики даже при наличии дополнительных надъязыковых символических функций, связей и оппозиций. Выявлено, что привлечение широкого этнокультурного контекста для реконструкции исходных значений и путей эволюции древнейшего пласта «культурных» слов помогает выяснить каждый предмет в погребальном обряде как со стороны его свойств, необходимых для воплощения обрядовой символики, так и со стороны его места в контексте обряда, его функции, связанной с местом, временем, агентом обрядового действия.

Каждый комплекс обрядовых действий пронизан причитаниями и плачами по умершему, они сопровождали весь похоронный ритуал. Причеты выполняли функцию бытового правового акта (в мотивах с констатацией смерти, в мотивах-оповещениях), функцию общественной оценки умершего (мотивы-некрологи) и психологическую функцию выражения горя (мотивы с темой скорби).

Причитания и плачи по умершему в похоронном обряде осетин репрезентированы рядом лексем.

Похоронные причитания - это часть комплекса некро-ритуальной обрядности. Они обладают характерными функциями в ее составе. Оплакивание предусмотрено в основных моментах: когда видят кончину близкого, когда обмоют и оденут покойника, когда принесут гроб, вынесут гроб из жилища, когда опустят гроб в могилу, по возвращении домой, где устраивают поминки. Причитания сопровождают обряд от начала до конца, составляют часть похоронного обряда и регламентируются его структурой. Причеты выполняют функцию бытового правового акта, функцию общественной оценки умершего, психологическую функцию выражения горя. Причитания с мотивом констатации факта смерти традиционно включают в себя обращения к умершему. Этот мотив передается в форме риторического вопроса, из которого следует, что умерший осиротил семью.

В плачах нашли отражение верования, выработанные народом в разные исторические эпохи. Тексты плача профессиональных плакальщиц усваивали, сохраняли и передавали в народе из поколения в поколение, потому что они отличались трагизмом, большой эмоциональной напряженностью, а это в свою очередь определяло языковой и поэтический стиль текста.

Этнографический материал свидетельствует о том, что в быту осетин было распространено как индивидуальное, так и хоровое оплакивание покойника. Плач выстраивается в рамках традиционной композиционной структуры при помощи отработанных многолетней практикой исполнения целостных фрагментов, формул, клише, общих мест, отражая в образно-поэтическом содержании произведения религиозно-мифологические представления в сочетании с реалиями жизни. Именно мотив является содержательной единицей сюжета, и он же «вырастает» в сюжет; он элементарен и в структурно-содержательном плане самостоятелен.

Сюжетная структура текста плача не имеет последовательности развития событий от завязки до развязки, само повествование состоит из отдельных мотивов, которые создают образ оплакиваемого. Благодаря этому главным элементом повествовательной системы похоронного плача является персонаж-адресат: о нем идет рассказ, к нему обращены слова. Нет сюжетообразующего мотива, все они подчинены задаче создания идеального образа отца, мужа, сына, матери, дочери и др., причем этот образ не всегда или не во всем соотносится с реальным образом конкретного человека, хотя отвечает основному, который связан с представлениями о взаимосвязи мира мертвых и мира живых.

При сопоставлении однотипных текстов плачей мы пришли к факту: более устойчивая часть форма - композиция, набор мотивов, система поэтических средств, напев. В наибольшей степени импровизационным является содержание плача, которое впитывает в себя бытовые реалии, события сегодняшнего дня, эмоции, впечатления и личностные отношения. Благодаря импровизации актуализируется жизнедеятельность причитаний, они пополняются новыми образами, сохраняя при этом свою традиционную форму.

Импровизационный характер плача усиливается кумулятивной формой организации текста, когда идет нанизывание мотивов: к одному мотиву присоединяется второй, затем третий, четвертый и др. Каждый мотив укладывается в интонационно и синтаксически законченный отрезок с завершенной музыкальной мыслью, образуя цепь мотивов, которая может сокращаться, удлиняться, что создает впечатление о произвольном и спонтанном исполнении хъарсег 'а. Текст голошения построен так, что вся цепь мотивов, от ступени к ступени, от мотива к мотиву, служит раскрытию образа оплакиваемого, образа адресата (объекта) и субъекта действия (персонажа), являющегося описательным центром плача.

В повествовательной системе плача субъект действия (персонаж) и объект (адресат) совпадают, и мотивы и поэтические средства, которые используют плакальщицы для создания образа персонажа, традиционны и функциональны. Талантливая плакальщица использует символику, связанную с окружающим ее миром природы и жизненными реалиями, метафоры, сравнения в зависимости от содержания, объекта голошения и от эмоционального настроя, потому что так «принято», так диктует традиция. Главным показателем традиционности плачей является традиция напева. Хъарсег остается формой индивидуального высказывания и складывается в процессе исполнения на основе традиционно отработанных художественных приемов. В живом бытовании одной локальной группы напев плачей имеет одну-две мелодии, приложимые к различным по тематике текстам. Стойкая мелодическая форма напева говорит о преобладании в обрядовом плаче традиционно-художественного начала над эмоционально-импровизационным.

Повествовательно-монологическая форма композиции похоронно-поминальных плачей содержит лирические отступления, которые вводятся в виде снов, воспоминаний, предположений-прогнозов, в которых плакальщица высказывает свое отношение к случившемуся, обращается к друзьям умершего, к родственникам и т.п.

Лирические отступления в осетинской причети подчеркивают общий эмоциональный настрой плача, помогают ярче, полнее осознать случившееся. При этом используется прием контраста, противопоставляется горе и подавленное состояние близких усопшего с радужными картинами природы, с бывшей счастливой и благополучной жизнью.

Основным назначением зачинов похоронно-поминальных причитаний осетин является введение присутствующих в реально происходящие события. Среди функций зачина похоронной причети выделяется архаичная, связанная с воззрениями древнего человека на смерть, а также с представлениями о душе.

Следующая за зачином часть похоронно-поминальных причитаний представляет собой совокупность сложных мотивов и образов, расположенных в определенном порядке. Большинство из них не имеет строго закрепленного места в причитании, потому что на их расположение влияют содержание акта обряда, ситуация, рождающая причитание, вид причитания, его направленность, а также мастерство плакальщицы.

В осетинской причети наличествуют определенные излюбленные образы, присутствует богатейший ряд таких же общих и постоянных формул. Темою и предметом осетинских плачей являются воспоминания о личных отношениях с усопшим; различные случаи из его жизни, случаи доброты его души, его слова и наставления; его значение для семьи, соседей, окружающих, сослуживцев; просьба передать наказы, приветы ранее умершим предкам, с которыми покойник встретится на том свете; обещание молиться за него и часто вспоминать среди живых, обещание посещать могилу ,как в поминальные дни, так и в другое время; нередки обращения-наказы от имени усопшего к живым, невыполнение которых может вызвать всеобщее презрение и осуждение; вводятся также мифологические образы.

Сюжетообразующие мотивы осетинских похоронных причитаний многочисленны и разнообразны; наиболее регулярным является мотив тяжелой жизни, горя, гроба, а также описания умершего, характеристика нравственных и физических качеств его; мотив вдовьей доли и сиротства, а также представления о смерти и загробном мире.

В содержании осетинских похоронных причитаний обнаруживается ряд исторических напластований. Одни из них отражают первобытные представления человека о загробном мире, о загробной жизни, другие сохранили духовные мотивы о расставании души с телом, о потустороннем мире, третий слой составляет отражение семейного и общественного уклада жизни. Все эти напластования, кроме самого последнего, носят характер поэтических мотивов.

Погребальные обряды в различных районах Осетии однообразны и устойчивы, и место плача в обрядах, их объем полностью зависит от состояния поэтической традиции в данном селе или районе и от искусства исполнительницы: это краткие, подчас не связанные с ходом обряда, вкрапления, или же причитаниями сопровождается каждый этап обряда.

Традиционное содержание плача - прекрасный памятник народной поэтической традиции. Выявлено, что с введением бытового материала, который зачастую перекрывает традиционное содержание и становится самодовлеющим, плач явно проигрывает в поэтическом плане, хотя это нарушение поэтических канонов не выводит его за пределы жанра.

Бытовой материал помогает причитанию быть живым и конкретным. Принципы введения его в плач несложны. Таким материалом обрастает в основном распространенный традиционный мотив.

Замечено, что бытовой жизненный материал разрастается в самостоятельный мотив, претерпевая при этом характерные для причитаний трансформации, и в таком виде становится органической частью причитания.

Мы убедились, что обрядность любого народа представляет тот слой культуры, который несет основную этническую нагрузку, ее основой являются традиционность и устойчивость форм. Несмотря на значительную степень разрушенности и неотвратимость определенных эволюционных преобразований, обрядовая сфера сохраняет отдельные элементы очень архаичных структур и глубинной мифологической семантики. Если проследить изменения и инновации, происходящие с ней в различные периоды и в разных социальных средах, пытаясь реконструировать ее древнейшие и древние пласты, то можно получить наиболее полное и глубокое представление об этнической истории народа, эволюции его мировоззрения, связях с другими этносами, а также различных аспектах духовной и материальной культуры. Обряды и обычаи есть своего рода хранители достижений прошлого: с их помощью этнос воспроизводит себя, свою культуру и характер из поколения в поколение, а это дает возможность считать преемственность обрядов, обычаев и традиций своих предков одним из законов жизни, потому что следование им, участие в различных ритуальных действиях позволяет индивиду ощущать себя не только индивидуальной личностью, но и членом определенного этнического, социального и возрастного сообщества. Это укрепляет его связь со своим народом и является главнейшим фактором сохранения и развития этнического самосознания, в котором отражался в той или иной мере весь путь, пройденный этносом.

В осетинском похоронном обряде нами выявлены черты, сходные с обрядами северокавказских народов. Пути проникновения северокавказских обрядов, причитаний и других моментов, связанных с погребальной обрядностью, в осетинскую среду были самыми разнообразными. Соседство, многовековые исторические связи, наличие смешанных браков, отходничество и т.п. - все эти факторы способствовали непосредственному и систематическому обмену поэтическими достижениями, взаимовлиянию обрядов и обычаев.

Основным средством создания образов осетинских похоронных причитаний является язык, а основным лексическим материалом, при помощи которого создается словесная ткань похоронных причитаний -общеупотребительные слова осетинского языка, которые в плачах могут иметь самые различные смысловые оттенки. Каждое слово в хъарсег связано с общей эмоциональной напряженностью обряда, в его системе оно приобретает особую эмоциональность и выразительность. В причитаниях нет языковых фактов, безразличных для их стиля. Каждое слово плача участвует и в построении его художественного образа, и в создании особого стилистического настроя, и в создании художественно-изобразительных средств.

Язык осетинских похоронных причитаний по своему качеству отличается от разговорного тщательным отбором слов, осуществленным многовековой традицией.Он характеризуется отработанностью, гармоничностью и целеустремленностью средств выразительности.

При анализе языка осетинских похоронных причитаний мы учитывали специфику самого жанра причитаний. Трагизм, большая эмоциональная направленность обусловили специфику их поэтического языка, определили всю систему словоупотребления и употребление стилистических фигур и тропов. Язык хъарджытсе способствует созданию необходимого поэтического колорита, выражает то или иное отношение исполнительницы к умершему, к его родным и близким.

Характерной чертой лексики осетинских похоронных причитаний является ее эмоционально-экспрессивная окрашенность, оснащенность ее оценочно характеристическими смысловыми оттенками, что обеспечивает глубокое своеобразие жанра и дает возможность говорить об особой лексике. Включение этнографических деталей и предметов обихода, а также собственных имен делает похоронные причитания жизненными и правдоподобными, а это лишнее подтверждение связи осетинских хъарджытсе с жизнью и с живой речью осетинского народа.

Язык осетинской похоронной лирики поражает обилием красок и художественной яркостью изображаемых картин. Достижению этого способствуют разнообразные средства художественной выразительности -эпитеты, сравнения, метафоры и т.д., и это дает все основания говорить о тонком эстетическом чутье исполнительниц похоронных причитаний.

Поэтические достоинства осетинских хъарджытсе, на наш взгляд, остаются почти незамеченными, а их художественные богатства - не вполне ясными для тех, кто пользуется подстрочно-смысловыми их переводами. Порою многие поэтические особенности осетинских хъарджытсе, касающиеся средств изобразительности, художественных свойств осетинского языка и его выразительных возможностей, невозможно полностью передать в переводе на другой язык. Характерной особенностью художественной природы хъарджытсе является метафоричность языка, а выразителем их своеобразия -образная номинация (эпитеты, сравнения, метафоры, символы, гиперболы и ДР)

Наиболее употребителен в ритуальном плаче осетин хъарсег - эпитет, который по частоте употребления существенно преобладает. Наличествуют как общефольклорные, так и специфические эпитеты, причем как сложносоставные, так и простые.

Другим средством является сравнение, которое в хъарсег специфично в жанровом отношении.

По целостному представлению, по признаку и действию осетинский обрядовый плач отличается своеобразием и определяется образной системой осетинской народной поэзии, что подтверждается тяготением образов сравнений к символике и эпитетике.

В плачах выявлены также взаимопереходы между метафорой и сравнением. Часто используются метафорические эпитеты, в которых в роли эпитета наблюдаются как прилагательные, так и существительные.

Метафорические замены в плачах потеряли связь с табу и приобрели изобразительную функцию.

Специфические символы смерти, горя, сиротства используются с помощью символического описания.

Гипербола в хъарсег несет психологическую и эмоциональную нагрузку. Прием гиперболизации в обрядовом плаче используется для передачи возрастающей эмоциональной напряженности, усиления драматизма плача, приукрашивания индивидуальных человеческих качеств усопшего.

Мы показали, что обрядность с помощью этнографических и мифологических свидетельств способствует рассмотрению экстралингвистического плана духовной культуры и является богатейшим источником реликтов народной культуры. Для носителя традиционной культуры обряд - сложнейший компонент информационного языка народной культуры, представляющий собой «текст в семиотическом смысле слова» и обладающий дополнительной возможностью выражения. Мы убедились, что этнографические и археологические элементы в качестве характерных черт этнопсихического склада народа значительно устойчивее языка: если народ так или иначе утрачивает свой язык, он никогда не теряет полностью характерных особенностей своей души.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Бесолова, Елена Бутусовна, 2006 год

1. Ф. 4. Этнография. Оп. 1. Д. 39; 64.

2. Ф. 4. Этнография. Оп. 1. Д. 109.

3. Ф. 4. Этнография. Оп. 1. Д. 93.

4. Ф. 4. Этнография. Оп. 1. Д. 58.

5. Ф.19. Литература. Оп. 1. Д. 55.

6. Ф.19. Литература. Оп. 1. Д. 150; 151.

7. Ф. 112. Исторический фольклор. П. 89.

8. Фольклор. Оп. 1. П. 4 Д. 64.

9. Фольклор. Оп. 1. П. 15. Д. 23. Л. 46.

10. Фольклор. Оп. 1. П. 142. Д. 440. Л. 21,22,24.

11. Фольклор. Оп. 1. П. 144. Д. 366. Л. 172.

12. Материалы первой этнолого-лингвистической энциклопедии по Алагирскому ущелью. Д. 23,23-1.

13. Материалы фольклорно-лингвистической энциклопедии СО НИИ 1959г. в Санибанское, Даргавское, Кобанское и Куртатинское ущелья. Ф. 250. П. 117.источники

14. Героико-эпические песни чеченцев и ингушей. Грозный, 1979. - 250 с.

15. Гомер. Илиада. М.; 1984. - 430 с.

16. Гуытъиаты Хъ. Ирон аембисаендтае. Орджоникидзе, 1976. - 350 с.

17. Елизаренкова Т.Я. Ригведа. Мандалы 1-1У. М.; Наука, 1989. - 767 с.

18. Елизаренкова Т.Я. Ригведа. Мандалы 1-УШ. М.; Наука, 1995. - С.452-486.

19. Нарты. Осетинский героический эпос. М.; 1989. - 492 с.

20. Нарты. Нальчик, 1957. - 509 с.

21. Осетинские нартские сказания. Дзауджикау, 1948. - 237 с.

22. Ирон адаемон сфаелдыстад: Осетинское народное творчество // Сост. З.М. Салагаева. Т.2. Орджоникидзе, 1961.

23. Ю.Памятники народного творчества осетин. Вып.2. Владикавказ: Ир, -1927.- С. 199-157.

24. Памятники народного творчества осетин: Трудовая и обрядовая поэзия // Сост. Т.А. Хамицаева. Т.1. Владикавказ: Ир, 1992. - 438 с.

25. Сказания о нартах. Осетинский эпос. М.: Советская Россия. 1978.-512 с.

26. Сказания о нартах. Цхинвали: Ирыстон. 1981. 399 с.

27. Фаернион. Уады уыназр. Сталинир. 1959. - 137 с.

28. Кануков И.Д. В осетинском ауле: Рассказы, очерки, публицистика. Орджоникидзе: Ир. 1985. 475 с.

29. Къоста. Ирон фгендыр. Дзаеуджыхъаеу, 1984. 174 с.

30. Песни далеких лет. Осетинская народная поэзия // Сост.З.М. Салагаева, Т.А. Хамицаева. Орджоникидзе, 1974. 191 с.

31. Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах // Сост. Л.А. Чибиров.

32. Кн.1. Цхинвали: Ирыстон, 1981.-303 с. Кн.2. Цхинвали: Ирыстон, 1982. 371 с.

33. Кн.З. Цхинвали: Ирыстон, 1987. 344 с. Кн.4. Цхинвали: Ирыстон, 1989. - 413 с. Кн.5. Цхинвали: Ирыстон, 1991.-411 с.

34. Нарты: Осетинский героический эпос. Кн. 1-3. // Сост. Т.А. Хамицаева и А.Х. Бязыров. М.: Наука, 1989-1991. Кн.1. - 431 с; Кн.2. - 492 с; Кн.З. -175 с;

35. Нигер. Уацмысты азххазст азмбырдгонд аертае томазй / Полное собрание сочинений в 3-х томах // Сост. Гутиев К.Ц. Северо-Осетинское книжное издательство: Ир, 1966-1968. -Т.1.-682 е.; Т.2. 589 е.; Т.З. - 667 с.1. СЛОВАРИ, ЭНЦИКЛОПЕДИИ

36. Bartholomae Christian. Altiranisches Wörterbuches.-Berlin, 1961. S.1262-1264.

37. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т.1. -М.-Л.: Наука, 1958. 655 с.

38. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т.2. -Л.: Наука, 1973.-448 с.

39. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т.З. -Л.: Наука, 1979.-358 с.

40. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т.4. -Л.: Наука, 1989.-325 с.

41. Абаев В.И. Русско-осетинский словарь. М.: Сов.энциклопедия, 1970. -583 с.

42. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс. - Универс, 1995. - 456 с.

43. Бидерманн Ганс. Энциклопедия символов. М., 1996. - С. 255-256.

44. Гуриев Т.А. Кто есть кто в аланской нартиаде: Словарь. Владикавказ, 1999.-95 с.

45. Ю.Дзадзиев А.Б., Дзуцев Х.В., Караев С.М. Этнография и мифология осетин: Краткий словарь. Владикавказ, 1944. - 282 с.

46. П.Ирон агмбисагндтаг: Осетинские пословицы и поговорки // Сост. С. Габараев, Н. Джусойты. Сталинир, 1955. - 152 с.

47. Ирон-уырыссаг дзырдуат: Осетинско-русский словарь. Владикавказ, 1993.-381 с.

48. З.Исаев М.И. Словарь этнолингвистических понятий и терминов. М.: Флинта, Наука, 2001.- 196 с.

49. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов.энциклопедия, 1990.-682 с.

50. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. М.: 1996. - 415 с.

51. Мифологический словарь// Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: Сов. энциклопедия, 1990. - 672 с.

52. Мифы народов мира. Энциклопедия (В 2-х т.). Т.2. М.: Советская энциклопедия, 1988. 719 с.18.0сетинские пословицы и поговорки // Сост. З.В. Абаева. Цхинвали, 1962. -140 с.19.0сетинские народные загадки // Сост. Дз.Г. Тменова. Владикавказ, 2000. -208 с.

53. Словарь русского языка: В 4-х т. АН СССР, Ин-т русс.яз.; Под ред. А.П.Евгеньевой. 3-е изд. стереотип. М.: Русский язык, 1985-1988.

54. Тахъазти Ф. Дигорон-уруссаг дзурдуат. Дигорско-русский словарь. -Дзгеугегигъгеу, 2003. 736 ф.

55. Фасмер Макс. Этимологический словарь русского языка. В четырех томах.- М.: Прогресс, 1987.

56. Энциклопедия символов //Е.Я.Шейнина. М.: ООО Издательство ACT.

57. Харьков: «Торсинг», 2003. 591 с. 24.Энциклопедия символов, знаков, эмблем // Сост. В. Андреева и др. - М.: Локид; Миф - 576 с.

58. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

59. Абаев В. И. Нартовский эпос осетин. // Избранные труды: Религия, фольклор, литература-Владикавказ: Ир, 1990-С. 142-243.

60. Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор. Т. 1. М.-Л., 1949 - 601 с.

61. Абаев В.И. Дохристианская религия алан // Доклад на XXV Международном конгрессе востоковедов. -М., 1960. // Избранные труды: религия, фольклор, литература-Владикавказ: Ир, 1990-С. 102-114.

62. Абаев В.И. Жанровые истоки «Слова о полку Игореве» в свете сравнительного фольклора // Избранные труды: религия, фольклор, литература-Владикавказ: Ир, 1990-С. 509-541.

63. Абаев В.И. О языковом субстрате // В.И.Абаев. Избранные труды. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ, 1995 - С. 269-293.

64. Агапкина Т.А., Виноградова Л.Н.Благопожелание: ритуал и текст // Славянский и балканский фольклор: Верования.Текст.Ритуал.М.: Наука, 1994.-С. 168-207.

65. Аджиев A.M. Семейно-обрядовая поэзия народов Северного Кавказа // Сб. статей. Махачкала, 1985.

66. Адоньева С.Б. Пространство и время в волшебной сказке // Культурно-исторический диалог. СПб., 1993. С. 59-64.

67. Азадовский М.К. Ленские причитания // Труды госинститута народного образования в Чите. Кн. 1.-Чита, 1922.- С. 149, 121-128.

68. Ю.Алексеев А.Ю. О скифском Аресе. АСГЭ, 1980, Вып. 21, СПб.- С. 3947.

69. П.Алексеев В.П. О различии синхронного и диахронного сравнения этнографических явлений // Фольклор и историческая этнография. М.: «Наука», 1983.-С. 239-259.

70. Аникин В.П. Русский фольклор.-М., 1987.- С. 65-74.

71. З.Антонова Е.В. Орнаменты на сосудах и «знаки» на статуэтках анаускойкультуры (к проблеме значения) // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье. М., 1981- С. 5-21.

72. Анфертьев А.Н. Ареальное и историческое в исследовании календарной обрядности Восточной Европы (мартовские обряды) // Ареальные исследования в языкознании и этнографии (язык и этнос).- Л.: Наука, 1983.- С. 191-198.

73. Арутюнов С.А. Этнические процессы и язык // Расы и народы. 1985. N15.

74. Арутюнов С.А. Этнографическая наука и культурная динамика // Исследования по общей этнографии. М.: Наука, 1979 - С. 24-60.

75. Арутюнов С.А. Механизмы усвоения нововведений в этнической культуре// Методологические проблемы исследования этнических культур.Ереван,1979. С. 103-109.

76. Арутюнов С.А. Народы и культуры. М., 1989. -С. 103-112.

77. Арутюнов С.А., Хазанов A.M. Проблема археологических критериев этнической специфики //Советская этнография. 1979.№ 6.-С.80-81.

78. Арутюнов С.А.Инновации в культуре этноса и их социоально-экономическая обусловленность // Этнографические исследования развития культуры,- М., 1985.

79. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990-С. 60-69.

80. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1979- 308 с.

81. Архаический ритуал в фольклоре и раннелитературных памятниках. М., 1988.-329 с.

82. Асланишвили Ш. Очерки о грузинских народных песнях.Тбилиси,1956.Т.2.-С.34-39.

83. Ахриев Чах. Похороны и поминки у горцев//Ингуши: Сб.статей и очерков по истории и культуре ингушского народа/ Сост.А.Х. Танкиев.- Саратов: Регион, 1996.- С. 60-65.

84. Багаев H.K. Современный осетинский язык. Ч. 1. Орджоникидзе, 1965. - 487 е.; Ч. 2. - Орджоникидзе: Ир, 1982.- 493 с.

85. Бщзшя В Л. Дослщження Гаймановсй Могили // Археолопя, 1974- С. 4456.

86. Байбурин А.К. Ритуал: свое и чужое / Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры JL: Наука, 1990.

87. Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. JL, 1989.

88. Байбурин А.К. Семиотический статус вещей и мифология // Сб. МАЭ. Т. XXXVII. 1993.

89. ЗЬБайбурин А.К., Левинтон Г.А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд).-М.: Наука, 1990.-256 с.

90. Барсов Е.В.Причитания Северного края. 1.-М.,1872.

91. Басилов В.Н. Ташмат-бола// Глазами этнографов. М.: Наука, 1982.-С. 157179.

92. Басилов В.Н. Следы культа умирающего и воскресающего божества в христианской и мусульманской филологии // Фольклор и историческая этнография-М.: «Наука», 1983-С. 118-15

93. Басилов В.Н. Что такое шаманство? // Этнографическое обозрение. 1997. №5.-С. 3-16.

94. Батыров У.А. Похоронный обряд мусульман. Владикавказ: Ир, 199796 с.

95. Бахтин М.М. Рабле и Гоголь ( Искусство слова и народная смеховая культура)// Вопросы литературы и эстетики. -М.'Художественная литература, 1975-С. 484-495.

96. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.-М.,1986.

97. Бгажноков Б.Х. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983 -229 с.

98. Бгажноков Б.Х. Пословицы в роли метаязыка общения (на материале адыгских пословиц)// Тезисы докладов III конференции молодых ученых Северо-Осетинского научно-исследовательского института. -Орджоникидзе, 1980 С. 65-67.

99. Беленицкий А.М. Конь в культах и идеологических представлениях народов Средней Азии и евразийских степей в древности и раннем средневековье // Краткие сообщения Института археологии (КСИА, вып. 154. Ранние кочевники).- М.: Наука, 1978. С. 31-39.

100. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Наука, 1974.

101. Бенвенист Э. Очерки по осетинскому языку М.: Наука, 1965 - 168 с.

102. Бердзенов Н.Г. Осетинский обряд сидения мертвецов. Газ. «Кавказ», 1850. №7.

103. Берлин Б., Кей П. Базовая цветовая терминология// Berlin, В & Кау, Р. Basic Color Terms : their Universality and Evolution, University of California Press, Berkeley, 1969.

104. Бернштам T.A. Обряд «крещение и похороны кукушки» // Материальная культура и мифология.JL, 1981. С. 179-203.

105. Бесолова Е.Б. Заметки о финальном локусе уселмсерд похоронно-поминального обряда осетин. Сб.: «Национальные филологические школы и общая теория языка». Вып. VI. Владикавказ, 2004. - С. 60-68

106. Бесолова Е.Б. О двух терминах, связанных с сакральным миром осетин. Сб.: «Ритмы истории». Вып. II. Владикавказ, 2004 - С. 156-161.

107. Бесолова Е.Б. О стилистическом колорите антонимической пары «сау -урс» в поэзии Нигера // Проблемы осетинского языкознания. Вып. 1. Орджоникидзе, 1984.-С. 120-125.

108. Бессонова С.С. Религиозные представления скифов. Киев,1983.

109. Бессонова С.С. О культе оружия у скифов // Вооружение скифов и сарматов. Киев, 1984.

110. Биджелов Б.Х. Социальная сущность религиозных верований осетин.

111. Владикавказ: Ир, 1992 181 с.

112. Битарова З.А. Лексика родства и родственные отношения в осетинском языке. Автореф. дисс. канд. филол. наук-Цхинвали, 1973.

113. Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971- 714 с.

114. Богатырев П.Г. Язык фольклора // Вопросы языкознания. 1973. № 5.

115. Бодлер Ш. Об искусстве-М.: Искусство, 1986 С. 67-69.

116. Болдырев А.Н. Отражение древних культурных традиций в классической литературе Ирана // История иранского государства и культуры М.: Наука, 1971.-С. 250-261.

117. Брагинский И.С. Из истории таджикской народной поэзии- М., 1956496 с.

118. Брудный A.A. Значение слова и психология противопоставлений // Семантическая структура слова. М., 1971- С. 19-27.

119. Булатов А.О. Формы шаманско-магической практики у народов Дагестана в конце XIX нач. XX в. Пущино: ОНТИ ПНЦ РАН, 2004.144 с.

120. Буркхарт Д. Текстуальные, контекстуальные и интертекстуальные аспекты причитаний на Руси // Фольклор в современном мире: Аспекты и пути исследования-М.: Наука, 1991- С. 78-93.

121. Ванеев В.Д. Лексика домоводства в осетинском языке (продукты питания и кулинария). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Цхинвал, 1971.

122. Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов-М.: Наука, 1978-214 с.

123. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940.

124. Веселовский А.Н. Миф и символ // Русский фольклор. XIX. Л., 1979. -С. 186-200.

125. Виноградов Г.С. Смерть и загробная жизнь в воззрениях русского старожилого населения Сибири / Сб. трудов профессоров ипреподавателей Иркутского государственного университета. Иркутск, 1923.

126. Виноградова Л.Н. Фольклор как источник для реконструкции древней славянской духовной культуры // СБФ. М., 1989. С. 101-121.

127. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. К проблеме идентификации и сравнения персонажей славянской мифологии // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал М.: Наука, 1994 - С. 16-18.

128. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Мотив «уничтожения проводов нечистой силы» в восточнославянском купальском обряде // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд). М.: Наука, 1990.- С. 99-118.

129. Вирсаладзе Е.Б. Образы хозяев леса и воды в кавказском фольклоре. М., 1973.

130. Войтыла-Свежовска М. Терминология аграрной обрядности как источник изучения древней славянской духовной культуры (на польском материале) // Славянский и балканский фольклор М.: Наука, 1989 - С. 207-214.

131. Воронина В.Л. Конструкция и художественный образ в архитектуре Востока. -М.,1977.

132. Габараев С.Ш. К вопросу о народном мировоззрении в нартском эпосе // Сб.: «Сказания о нартах эпос народов Кавказа». - М., 1963- С. 69-102.

133. Габуев З.К. Этнографические предания древних кочевников Великой Степи: Иранцы и тюрки. М.: Наука, 2002 - 112 с.

134. Габуниа З.М., Башиева C.K. Риторика как часть традиционной культуры-Нальчик: Издательский центр «Эль-фа», 1993- 87 с.

135. Габышева JT.JT. Жизнь и смерть в контексте антропоморфной картины мира // Олонхо-духовное наследие народа Саха. Якутск, 2000 - С. 101-111.

136. Габышева JI.JL Слово в контексте мифологической картины мира (на материале языка и культуры якутов). Автореф. дисс. . докт. филолог, наук. М., 2003.-35 с.

137. Гаглоева З.Д. Культ мертвых у осетин // Известия ЮО НИИ Академии наук ГССР. Вып. XVIII. Тбилиси, 1974.- С. 52-78.

138. Газданова B.C. Традиционная осетинская свадьба: миф, ритуалы и символы Владикавказ: Иристон, 2003- 150 с.

139. Галеева H.JI. Основы деятельностной теории перевода. Тверь, 1997-С. 7-21.

140. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Древняя Азия и индоевропейская проблема. Временные и ареальные характеристики общеиндоевропейского языка по лингвистическим и культурно-историческим данным. ВДИ. 1980. №3 С. 3-27.

141. Гачев Г.Д. Национальные образы мира М., 1988.

142. Герд A.C. Введение в этнолингвистику. СПб., 1995. - 91 с.

143. Гердер И.Г. Из старого предисловия к сборнику народных песен //Избранные сочинения. М.- JL: ГИХЛ,1959.

144. Герценберг Л.Г. Морфологическая структура слова в древних индоиранских языках Л.: Наука, 1971 - 274 с.

145. Гетербок Г.Г. Хеттская мифология // Мифология древнего мира- М.: Наука, 1977.-С. 161-198.

146. Гиоргадзе Д.Г. Культ мертвых в горной Восточной Грузии: Автореф. дис. .канд. ист. наук. Тбилиси, 1977.-21 с.

147. Голан А. Миф и символ. М., 1994 373 с.

148. Гольдштейн А.Ф. Башни в горах. М., 1977 - 335 с.

149. Гольдштейн А.Ф. Средневековое зодчество Чечено-Ингушетии и Северной Осетии. -М., 1975 159 с.

150. Горошко Е.И. Изучение вербальных ассоциаций на цвета // Языковое сознание и образ мира. М., 2000 - С. 291-312.

151. Граков Б.И. Скифы. М.: Изд-во МГУ, 1971.- 167 с.

152. Грейвс Р. Белая Богиня. Историческая грамматика поэтической мифологии.-М., 1999.-С.446.

153. Гринцер П.А. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. М., 1974. -419 с.

154. Гринцер П.А. Эпос древнего мира//Типология и взаимосвязь литератур-М.: Наука, 1971.-С. 155-204.

155. Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993 - 388 с.

156. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. - 318 с.

157. ЮО.Гуревич Е.А. Парная формула в эддической поэзии. Опыт анализа //

158. Художественный язык средневековья. М., 1982.

159. Гуриев Т.А. Заметки о скандальном браке в Нартиаде // Проблемы осетинского нартовского эпоса Владикавказ, 2000.- 37 -49.

160. Гусев В.Е. От обряда к народному театру (эволюция святочных игр в покойника) // Фольклор и этнография: обряды и обрядовый фольклор Л.: Наука, 1974.- С. 49-59.

161. ЮЗ.Гутов A.M. Художественно-стилевые традиции адыгского эпоса. -Нальчик: Эль-Фа, 2000.-217 с.

162. Дандис А. О структуре пословицы // Паремиологический сборник. М., 1978.-С. 15-17.

163. Данченкова Н.Ю. Причитания. Проблема статуса жанра и формы традиционного интонирования // Петр Григорьевич Богатырев: Воспоминания. Документы. Статьи. -СПб.,2002. С. 187-207.

164. Даркевич В.П. Народная культура средневековья. М., 1988.

165. Де Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.

166. Денисон Г. История конницы. В 2-х томах. СПб., 1897.

167. Ю9.Джабиев З.П. Терминология народной медицины в осетинском языке.

168. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Тбилиси, 1974.

169. ПО.Джиджоев Ю.А. Лексические особенности языка нартовского эпоса осетин. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1990.

170. Джусойты Н.Г. Коста Хетагуров. Сталинир, 1958.

171. Дзагоева М.Г. Заметки о романе Коста Фарниона «Шум бури»// Известия ЮО НИИ АН ГССР,вып. ХХХШ, 1989. С.104 - 111.

172. ПЗ.Дзадзиев А.Б., Дзуцев Х.В., Караев С.М. Этнография и мифология осетин. Владикавказ, 1994.-282 с.

173. Дзаттиаты Р.Г. Двойные сосуды из склеповых погребений // Тезисы докладов IV Крупновских чтений по археологии Кавказа. Орджоникидзе, 1974.

174. Дзаттиаты Р.Г. К семантике скачек дугъ у осетин // Известия Юго-Осет. НИИ. XXIX. Цхинвал, 1985.- С. 22-29.

175. Дзаттиаты Р.Г. Культура позднесредневековой Осетии Владикавказ: Ир, 2002.-432 с.

176. Дмитриев В. А. Рациональные и иррациональные элементы в традиционной метрологии народов Северного Кавказа // Религиоведческие исследования в этнографических музеях. Сборник научных трудов. Л., 1990.- 158 с.

177. Дмитриев В.А. Традиционная метрология народов Северного Кавказа.

178. Автореф.дисс. .канд.ист. наук. М.,1987.- 24 с.

179. Дубянский A.M. О мифопоэтических началах древнетамильского поэтического канона // Литература и культура древней и средневековой Индии. -М., 1979.

180. Дьяконов М.М. Образ Сиявуша в среднеазиатской мифологии // КСИИМК, 1950. Вып. 9.- С. 34-44.

181. Дьяконова В.П. Отражение погребального обряда тувинцев в фольклоре // Фольклор и этнография: Обряды и обрядовый фольклор. Л.: Наука, 1974.-С. 259-266.

182. Дьяконова В.П. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический очерк-Л.: Наука, 1975 164 с.

183. Дьячков- Тарасов А.Н. Абадзехи // Записки Кавказского отделения Русского географического общества. Кн.22. Вып.4.Тифлис,1902.

184. Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. М., 1976 - 277 с.

185. Дюмезиль Ж. Скифы и нарты М.: Наука, 1990. -С. 218 - 220.

186. Евглевский A.B. Семиотические аспекты функционирования сабли в погребальном обряде (по материалам кочевников Восточной Европы II пол. IX XIV вв.) // Структурно-семиотические исследования в археологии. Т. 1. - Донецк: ДоННК, 2002.-342 с.

187. Евзлин М. Космогония и ритуал. М.: РАДИКС, 1993. - 344 с.

188. Еремина В.И. Историко-этнографические истоки мотива «вода горе» // Фольклор и этнография. У этнографических истоков.- С. 195-204.

189. Еремина В.И. К вопросу о жанровой дифференциации народной символики // Вестник ЛГУ. Серия истории, языка, литературы. 1968. Вып. 1. № 2-С. 83-93.

190. Еремина В.И. Обряд соумирания в фольклорной и литературной традициях//РФ.-Л., 1989.-С. 71-85.

191. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991.-207 с.

192. Жданов Н. Рассказы о кавказском племени осетинах. Народы России //

193. Под редакцией Н. Харузина. М., 1988.

194. Ждановский A.M. Погребальный обряд сарматов Закубанья // Погребальный обряд древнего и средневекового населения Северного Кавказа. Орджоникидзе, 1988-С. 103-126.

195. Жуковская H.JI. Шаманизм: религия? Мировоззрение? Практика? // Наука и жизнь. 1998. № 3 С. 149-150.

196. Журавлев А.Ф. Из русской обрядовой лексики: «живой огонь» // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования. М., 1978.- С. 212-213.

197. Жускаев С. Похороны у осетин-олладжирцев // Закавказский вестник, 1855. №9.137.3алевская A.A. Национально-культурная специфика картины мира и различные подходы к ее исследованию // Языковое сознание и образ мира. -М., 2000.-С. 39-54.

198. Зеленин Д.К. Истолкование пережитков религиозных обрядов // СЭ, 1934. №5.

199. Зеленин Д.К. Магическая функция слов и словесных произведений // Академия наук СССР академику Н.Я.Марру. - М., 1935.

200. НО.Зичи Е. Путешествие по Кавказу и Центральной Азии (1897) // Осетины глазами русских и иностранных путешественников (XIII XIX вв.) // Состав. Калоев Б.А. Орджоникидзе, 1967 - С. 283-297.

201. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семантические системы М.: Наука, 1965 - 246 с.

202. Иванов Вяч. Вс. Структура индоевропейских загадок-кеннингов и их роль в мифопоэтической традиции // Исследования в области балто-славянскойдуховной культуры: Загадка как текст. 1. М.: Издательство «Индрик», 1994,-С. 118-142.

203. Измайлов Ч.А. Цветовая характеристика эмоций // Вестник МГУ, сер. 14. Психология, 1995, № 4 С. 27-35.

204. Ильинская В.А. О священной чаше у скифов // Античные города Северного Причерноморья и варварский мир: Крат. тез. докл. к научн. конф. JL: Гос. Эрмитаж, 1973 - С. 13-15.

205. Имяреков М.Г. Мордовская обрядовая поэзия. Причитания; Автореф. дис. . канд. филолог, наук. Саранск, 1973 - 23 с.

206. Исаев М.И. Очерки по фразеологии осетинского языка Орджоникидзе, 1964.-164 с.

207. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. Т. 1.-М., 1988.

208. Кавтаськин JI.C. Пережитки обрядов, причитаний и песен, связанных с древним мордовским обычаем имитации свадьбы при похоронах умершей девушки // Фольклор и этнография: Обряды и обрядовый фольклор JL: Наука, 1974.-С. 267-273.

209. Калоев Б.А.Обряд посвящения коня у осетин // Доклад на седьмом Международном конгрессе антропологических и этнографических наук. М.,1964. -С.1-7.

210. Калоев Б.А. Осетино-вайнахские этнокультурные связи // Осетинские историко-этнографические этюды М.: Наука, 1999 - С. 91-111.

211. Калоев Б.А. Осетинские историко-этнографические этюды. М., 1999— 393 с.

212. Калоев Б.А. Осетины (Историко-этнографическое исследование).- М.: Наука, 1971.-357 с.

213. Калоев Б.А. Похоронные обычаи и обряды осетин в XVIII начале XX в. // Кавказский этнографический сборник. VIII.- М.: Наука, 1984 - С. 72-105.

214. Калоев Б.А. Скотоводство народов Северного Кавказа. М., 1992.-245 с.

215. Кантария M.B. Вселенная в представлениях вайнахов и осетин // Советская этнография. 1990. № 2. М С. 104-110.

216. Каракетов М.Д. Из традиционной обрядово-культовой жизни карачаевцев. М.: Наука, 1995.-344с.

217. Карпов Ю.Ю. Джигит и волк. СПб., 1996.

218. Клапрот Г.Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807— 1808 гг. // Осетины глазами русских и иностранных путешественников (XIII XIX вв.) / Состав. Б.А.Калоев. Орджоникидзе, 1967.- С. 105-179.

219. Ковалева В.Т. К изучению знаковой системы населения ташковской культуры (к проблеме значения )// Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье. М., 1981.

220. Ковалевская В.Б. Конь и всадник. М.: Наука, 1977.-152с.

221. Ковалевский М.М. Поклонение предкам у кавказских народов //Вестник всемирной истории. 1902.№3.

222. Кокиев Г.А. Склеповые сооружения горной Осетии. Владикавказ, 1928.-74 с.

223. Кокиев C.B. Записки о быте осетин // Сб. материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее / Под ред. В.Ф.Миллера. Вып. 1. М., 1885.- 206 с.

224. Кокоева А.Б. Некоторые элементы погребального обряда у осетин // Известия ЮОНИИ АН ГССР. Вып. XXI. Тбилиси, 1976.- С. 45-51.

225. Колпакова Н.П. Некоторые вопросы сравнительной поэтики ( причети и песня ).//СЭ.-М., 1967.№ 1.-41-53с.

226. Конкка У. Табу слов и закон иносказания в карельских плачах // Проблемы фольклора. М., 1975. - С.170-178.

227. Конкка У.С. Карельская свадебная причитальщица itkettäjä «возбудительница плача» // Фольклор и этнография: Обряды и обрядовый фольклор-Л.: Наука, 1974.-С. 236-243.

228. Котляревский A.A. О погребальных обычаях языческих славян. М.,

229. Кравцов Н.И. Проблемы славянского фольклора. М., 1972.

230. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М.: Наука, 1960519 с.

231. Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. М.: Наука, 1979 - 207 с.

232. Крывелев И.А. История религии: в 2-х т.- М.: Мысль, 1975. Т.1.- 409 с.

233. Крюкова Н.Ф. Метафоричность как критерий менталитета различных групп людей // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспект. Вып. III. Барнаул, 2001 - С. 90-99.

234. Кузнецов А.Я. Народное искусство карачаевцев и балкарцев. Нальчик, 1982.-156 с.

235. Кузнецов В.А. Очерки истории алан Орджоникидзе, 1992 - 390 с.

236. Кузьмина Е.Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов // Скифы и сарматы. Киев: Наукова думка, 1977 - С. 96-120.

237. Кузьмина Е.Е. Распространение коневодства и культа коня у ираноязычных племен Средней Азии и других народов Старого Света // Средняя Азия в древности и средневековье (история и культура). М.: Наука, 1977.-С. 28-52.

238. Кузьмина Е.Е. В стране Кавата и Афрасиаба. -М.: Наука, 1977. -143с.

239. Кумахов М.А. Изучение языка фольклора // Фольклор в современном мире: Аспекты и пути исследования М.: Наука, 1991- С. 49-59.

240. Кцоева Г.У. Исследование механизмов этнического самосознания. М., 1996.

241. Къоста. Ирон фазндыр. Орджоникидзе: Ир, 1984 - 184 с.

242. Лаврентьева Л.С. Символические функции еды в обрядах // Фольклор и этнография: Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры-Л.: «Наука», 1990.-С. 37-47.

243. Лавров Л.И. Доисламские верования адыгейцев и кабардинцев: исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований // Труды ИЭ АН СССР. Т. 49. М., 1959.- С. 216-237.

244. Лавров Л.И. Историко-этнографические очерки Кавказа. Л.: Наука, 1978.- 183 с.

245. Леви-Строс К. Структура и форма: (Размышления над одной работой Владимира Проппа) // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. -М., 1985.-С. 9-34.

246. Левинтон Г.А. К вопросу о функциях словесных компонентов обряда // Фольклор и этнография: Обряды и обрядовый фольклор-Л.: Наука, 1974.-С. 162-170.

247. Левкович В.П. Обычай, ритуал как способ социальной регуляции поведения // Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976.-С. 215-220.

248. Лелеков Л.А. К истолкованию погребального обряда в Тагискене // Советская этнография, 1972. № 1.-С. 128-131.

249. Лелеков Л.А. Отражение некоторых мифологических воззрений в архитектуре восточноиранских народов в пер. пол. I тыс. до н.э. // История и культура народов Средней Азии. M., 1976.-С. 7-18.

250. Лелеков Л.А. Ранние формы иранского эпоса // НАА, 1979. № 3-С. 173-188.

251. Леонтьев А.Н. Образ мира // Избранные психологические произведения. В 2-х т. М., 1983, т. 2 - С. 251-261.

252. Литвинский Б.А. Древние кочевники «Крыши мира». М.,1972.

253. Лобок A.M. Антропология мифа. М., 1997.

254. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Философия, мифология, культура. М., 1991.-380 с.

255. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1979367 с.

256. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1997 - 399 с.

257. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера -история - М.: Языки русской культуры, 1996 - С. 2-10.

258. Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы // Семиотика культуры. УЗТГУ, ТЗС, 10. Вып. 463. Тарту, 1978. С. 18-33.

259. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры // УЗТГУ, ТЗС, 21. Вып. 754. -Тарту, 1987.-С. 10-21.

260. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970 - С. 100-124.

261. Лукина Н.В. Формы почитания собаки у народов Северной Азии // Ареальные исследования в языкознании и этнографии (язык и этнос). Л.: Наука, 1983 .-С. 226-233.

262. Луна косметолог. - СПб.: ИД «ВЕСЬ». 2002.

263. Люшер М. Цвет вашего характера. М., 1996 - С. 73.

264. Магометов А.Х. Культура и быт осетинского народа. Историко-этнографическое исследование. Орджоникидзе, 1968 - 567 с.

265. Малиева З.Н. Тезаурусный метод анализа этнокультурной лексики. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1996.

266. Малкондуев Х.Х. Обрядово-мифологическая поэзия балкарцев и карачаевцев. Нальчик: Эльфа, 1996. - 271 с.

267. Мамбетов Г.Х. О гостеприимстве и застольном этикете адыгов // Ученые записки адыгейского НИИ языка, литературы и истории. Т. 8. Майкоп, 1968.

268. Марковин В.И. Некоторые особенности осетинской башеннойархитектуры //Кавказский этнографический сборник. Вып. VI. -М., 1976-С. 227-237.

269. Марковин В.И. Некоторые особенности средневековой ингушской архитектуры. № 23 М.: Архитектурное наследство, 1975.-С. 119-126.

270. Матвеева Т.И. Причеть в похоронном обряде старообрядцев Забайкалья. Автореф. дисканд. филолог наук. Улан-Удэ, 2001.-19 с.

271. Махрачева Т.В. Лексика и структура погребально-поминального обрядового текста в говорах Тамбовской области: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Тамбов, 1997 - 27 с.

272. Мейтарчиян М.Б. Погребальный обряд зороастрийцев. М., Институт востоковедения РАН, 1999.- 243 с.

273. Мелетинский Е.М. Мифология и фольклор в трудах К.Леви-Стросса // Леви-Строс. Структурная антропология. М., 1983.

274. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. -М., 1963.

275. Мижаев М.И. Мифологическая и обрядовая поэзия адыгов. Черкесск, 1973.-С. 59-73.

276. Миллер В.Ф. В горах Осетии. Владикавказ: Алания. 1998.-518 с.

277. Миронова Л.Н. Семантика цвета в эволюции и психики человека // Проблема цвета в психологии. М., 1993-С. 172-178.

278. Митропольская Н. Русские пословицы как малый жанр фольклора. -Вильнюс, 1973.-С. 22-34.

279. Михаил 3. Этнолингвистические методы изучения народной духовной культуры. СБФ.-М.: Наука, 1983.-С. 174-191.

280. Михайлова O.A. Фразео-семантическое поле «прекращение жизни человека» в русском и английском языках: Автореф. дис. .канд. филол. наук.-СПб., 1995.-27 с.

281. Мозолевский Б.М. Товста Могила. Киев: Наукова думка: 1979250 с.

282. Молошная Т.Н. Заметки по синтаксису простого предложения в загадках (сопоставительный русско-болгарский анализ) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст. 1- М.: Издательство «Индрик», 1994- С. 226-247.

283. Муравьева Д. А. Тропические и субтропические лекарственные растения. М., 1983.

284. Мусукаев А.И., Першиц А.И. Народные традиции кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1992.-239с.

285. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М., 1993- С. 10-85.

286. Налоев З.М. У истоков песенного искусства адыгов // Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов. Т. 1. М.: Советский композитор. 1980.

287. Налоев З.М. Героические величальные и плачевные песни адыгов // Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов.М.,1986. Т.З.

288. Народы Кавказа. Т. I. -М., 1960.

289. Невская Л.Г. Балто-славянское причитание. Реконструкция семантической структуры. М.,1993.

290. Невская Л.Г. Материалы к реконструкции балто-славянской причети: Атрибутивные словосочетания // Балто-славянские исследования. 1985.-М., 1987.

291. Никитина A.A. Образ-символ в традиционной народной культуре: русско-славянские взаимосвязи на материале фольклора о кукушке. Автореф. дисс. канд. филолог, наук. СПб, 1999. - 17 с.

292. Никитина H.A. К вопросу о русских колдунах // Русское колдовство,ведовство, знахарство/ Сост.М.Северов, Н. Ушаков. СПб., 1994.

293. Николаева Т.М. Загадка и пословица: социальные функции и грамматика // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст. 1.-М.: Издательство «Индрик», 1994-С. 143-147.

294. Ольховский B.C. К изучению скифской ритуалистики: посмертное путешествие // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. Сб. статей. М.: Восточная литература РАН, 1999.-248 с.

295. Ольховский B.C. О ровиках скифских курганов Причерноморья // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Тезисы докладов областной конференции. Запорожье. 1989 - 4 с.

296. Ольховский B.C. Погребальная обрядность и социологические реконструкции // РА. № 2. 1995.

297. Ольховский B.C. Обычай и обряд как формы традиции // Российская археология. №2. 1997.-С.165- 167.

298. Орнатская Г.И. Современные записи традиционного обрядового фольклора // Русский фольклор. Т. IX. М.-Л., 1964.

299. Орнатская Т.Н. Причитания в русской фольклорной традиции: Автореф. дис. .канд. филолог, наук. Л., I960 - 30 с.

300. Петрухин В.Я. Миф о воскресающем звере и происхождение одного жертвенного ритуала // Проблемы истории СССР, изд.4-е. М.: Изд-во Москв. ун-та, 1974.- С. 33-55.

301. Пименов В.В. Удмурты: Опыт компонентного анализа этноса. Л.: Наука, 1977.-261 с.

302. Плиев М.А. Лексика кузнечного ремесла в осетинском языке. Автореф.дисс. канд. филол. наук. Тбилиси, 1981.

303. Погребальный обряд племен Северной и Средней Европы в I тысячелетии до н.э. -1 тысячелетии н.э.- М.: Наука, 1974.-225 с.

304. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986 - 245 с.

305. Пропп В.Я. Морфология сказки. -М.: Наука, 1969. 168 с.

306. Пропп В.Я. Принципы классификации фольклорных жанров // Фольклор и действительность. М., 1976.

307. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники Л.: Наука, 1963 - 320 с.

308. Путилов Б.Н. Проблемы типологии этнографических связей фольклора // Фольклор и этнография: Связи фольклора с древними представлениями и обрядами-Л.: Наука, 1977-С. 12-13.

309. Путилов Б.Н. Современные проблемы исторической поэтики фольклора в свете историко-типологической теории // Фольклор. Поэтическая система. -М., 1977.

310. Пухаева Л.С. Терминология женского рукоделия в осетинском языке. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Тбилиси, 1971.

311. Раевский Д.Н. Очерки идеологии скифо-сакских племен: (Опыт реконструкции скифской мифологии).- М.: Наука, 1977- 216 с.

312. Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. М., 1985.- 255 с.

313. Раевский Д.С. О генезисе повествовательной мифологии как средства моделирования мира У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л.:Наука, 1984. - С.63-69.

314. Робакидзе А.И., Гегечкори Г.Г. Формы жилища и структура поселения горной Осетии // Кавказский этнографический сборник. Т. V. Часть 1. -Тбилиси, 1975.-196 с.

315. Ростунов В.Л. Куро-аракская культура на Центральном Кавказе // Античность и варварский мир. Сб. научных трудов. Орджоникидзе, 1985.-С. 3-43.

316. Руденко М.Б. Курдская обрядовая поэзия. (Похоронные причитания).1. М.: Наука, 1982.- 152 с.

317. Рыбаков Б.А. Космогония и мифология земледельцев энеолита. CA, 1965. № 1.-С. 13-33.

318. Рыбаков Б.А. Погребальная обрядность // Язычество Древней Руси. -М.:Наука, 1988.- С.73-120.

319. Савенкова Л.Б. Пословицы и афористика; традиции общества и психология личности // Филология на рубеже XX XXI веков. - Пермь, 1996.-С. 123-125.

320. Садохин А.П., Грушевицкая Т.Г. Этнография- М.: Академия, 2001 -304 с.

321. Салагаева З.М. Коста Хетагуров и осетинское народное творчество. -Орджоникидзе, 1959 187 с.

322. Салагаева З.М. Поэтика жанра. Орджоникидзе, 1980. - 199 с.

323. Самарина Л.В. Цвет в культуре карачаевцев и балкарцев (к истокам формирования традиции) // Карачаевцы и балкарцы: язык, этнография, археология, фольклор. Серия «Кавказ: народы и культуры». Вып. 1. М., 2001.-С. 234-236.

324. Санникова О.В. Польская мифологическая лексика в структуре фольклорного текста // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. М.: Наука, 1994.- С.44-80.

325. Седакова O.A. Обрядовая терминология и структура обрядового текста (погребальный обряд восточных и южных славян): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1983 - 24 с.

326. Седакова O.A. Содержательность вариаций обрядового текста: (восточнославянский погребальный обряд) // Balcano-Balto-Slavica: Симпозиум по структуре текста. Предварительные материалы и тезисы. -М., 1979.-С. 85-87.

327. Семенина С.К. Координация и интеграция в преподавании русской и осетинской литературы на основе диалога культур в национальнойосетинской школе): Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 1998 - С. 19-21.

328. Семенов Ю.И. Как возникло человечество. М., 1966.

329. Семенов-Зусер С. Краснокутские курганы // УЗ ИФ ХГУ, к. 15. -Харьков, 1939.-С. 63-88.

330. Скворцова З.Р. О причитаниях в свадебном обряде // Фольклор и этнография: Обряды и обрядовый фольклор Л.: Наука, 1974 - С. 244-250.

331. Снесарев Г.П. Реликты домусульманских верований у узбеков Хорезма. -М.: Наука, 1969.-336 с.

332. Снесаренко А.Б. Третий пояс мудрости. Блеск языческой Европы. Л., 1989.

333. Соболевский А.И. Русско-скифские этюды // Изв. Отд-ния рус. яз. и словесности Акад. наук, 1924,25. С. 1-44.

334. Соловьева Г.В. Психолингвистический аспект метафорики речевого поведения // XII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации «Языковое сознание и образ мира». М., 1977 - С. 140-145.

335. Страхов А.Б. Из истории и географии русского обрядового печенья (поминальные и Вознесенские «лестницы») // Ареальные исследования в языкознании и этнографии (язык и этнос).- Л.: Наука, 1983 С. 203-209.

336. Сулименко С.Д. Башни Северного Кавказа. Владикавказ, 1997 - 221 с.

337. Сулименко С.Д. Архитектура в традиционной культуре горских народов Северного Кавказа. Автореф. дисс. докт. Архитектуры. М.,2000. -47с.

338. Табагуа С.А. Абхазские традиционные обряды и обрядовая поэзия: Автореф. дисс. канд. филол. наук. -М., 2000.

339. Тайлор Э. Миф и обряд в первобытной культуре- Смоленск: Русич, 2000.- 624 с.

340. Такоева Н.Ф. Погребальные и поминальные обряды осетин в XIX веке. Советская этнография, 1957. № 1.

341. Тедеев Г.З. Полеводческая лексика в осетинском языке: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Цхинвали, 1967.

342. Тедеева JI.X. Система запретов и предписаний в традиционной осетинской культуре: Автореф. дисс. канд. истор. наук. -М., 1997.

343. Тереножкин А.И. Скифская культура // Проблемы скифской археологии. -М.: Наука, 1971.-С. 15-24.

344. Техов Б.В. Тайны древних погребений. Владикавказ: Проект-Пресс, 2002.-512 с.

345. Тменов В.Х. «Город мертвых». Орджоникидзе, 1979 - 151 с.

346. Тменов В.Х. Зодчество средневековой Осетии. Владикавказ, 1996440 с.

347. Тменов В.Х. Некоторые особенности позднесредневекового погребального обряда // Сб. трудов молодых ученых. Орджоникидзе, 1974.-С. 111-129.

348. Тменов В.Х. Средневековые историко-архитектурные памятники Северной Осетии. Орджоникидзе, 1984 - 344 с.

349. Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М., 1978.

350. Токарев С.А. Ранние формы религий и их развитие. М., 1964.

351. Толеубаев А.П. Реликты доисламских верований в семейной обрядности казахов (XIX нач. XX в.). - Алма-Ата: Гылым, 1991- 213 с.

352. Толстая С.М. Терминология обрядов и верований как источник реконструкции древней духовной культуры. СБФ. -М., 1989 С. 215-229.

353. Толстой И.И. Аэды. Античные творцы и носители древнего эпоса. М.,1958.

354. Толстой Н.И. Атлас духовной культуры Полесья лингвистический, фольклорный и этнографический аспекты. -М., 1980.

355. Тол стой Н.И. Из «грамматики» славянских обрядов / Труды по знаковым системам. 15.-Тарту, 1980.

356. Толстой Н.И. К реконструкции семантики и функции некоторых славянских изобразительных и словесных символов и мотивов // Фольклор и этнография: Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры-JL: «Наука», 1990.-С. 47-67.

357. Толстой Н.И. Некоторые вопросы соотношения лингво- и этнографических исследований // Избр. труды. Т. 1. Славянская лексикология и семасиология. М., 1997 - 590 с.

358. Толстой Н.И. Некоторые проблемы и перспективы славянской и общей этнолингвистики // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 41. № 5. 1982.

359. Толстой Н.И. О жанре «обмирания» (посещение того света) // Вторичные моделирующие системы-Тарту, 1979-С. 51-54; 63-65.

360. Толстой Н.И. О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении языка и этноса // Ареальные исследования в этнографии. Язык и этнос. JL, 1983. -С. 181-190.

361. Толстой Н.И. Переворачивание предметов в славянском погребальном обряде // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: погребальный обряд.-М., 1990.-С. 119-128.

362. Толстой Н.И. Этногенетический аспект исследования древней славянской духовной культуры // Комплексные проблемы истории и культуры народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1979 - С. 17-26.

363. Толстой Н.И. Язык и народная культура. М.: Индрик, 1995.

364. О.Толстой Н.И., Толстая С.М. К реконструкции древнеславянской духовной культуры (лингво- и этнографический аспект) // Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов. М., 1978 - С. 364-385.

365. Толстой Н.И., Толстая С.М. Народная этимология и структура славянского ритуального текста // Славянское языкознание. М., 1988 - С. 250-264.

366. Толстой Н.И., Толстая С.М. Слово в обрядовом тексте (культурная семантика слав. *уеБе1-) // Славянское языкознание: XI Международный съезд славистов. Братислава, сент. 1993. Доклады российской делегации-М.: Наука, 1993,-С. 162-183.

367. Тонквист Г. Аспекты цвета. Что они значат и как могут быть использованы // Проблема цвета в психологии М.: Наука, 1993- С. 79.

368. Топорков А.Л. Заметки о похоронной обрядности // БСМ. М., 1987.

369. Топорков А.Л. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989.

370. Топоров В.Н. Из наблюдений над загадкой // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст. 1- М.: Издательство «Индрик» 1994-С. 10-117.

371. Топоров В.Н. Конные состязания на похоронах // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд).- М.: Наука, 1990.-256 с.

372. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988 - С. 7-60.

373. Топоров В.Н. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с концепцией «мирового дерева» // ТЗС, Тарту, 1971. Т.5. - С. 9-61.

374. Топоров В.Н. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с концепцией «Мирового дерева» // Труды по знаковым системам. Вып. 5. -Тарту, 1971.

375. Топоров В.Н. Об одном из парадоксов движения // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996.

376. Топоров В.Н. Первобытные представления о мире (общий взгляд) // Очерки истории естественно-научных знаний в древности. М., 1982.

377. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: структура и семантика. М., 1983.

378. Трубачев О.Н. Вопросы советского языкознания. № 4. М., 1959.

379. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983-С. 101-103.

380. Тюлина Е.В. Космологические представления в поминальном ритуале экоддишта шрадцхи / /НАА. № 3. 1988.

381. Уарзиати B.C. Маски и ряжение в традиционном быту осетин // Советская этнография. 1986.№3.-С. 115-124.

382. Уарзиати B.C. Культура Осетии: связи с народами Кавказа. -Орджоникидзе: Ир, 1990 190 с.

383. Уарзиаты B.C. Праздничный мир осетин. Владикавказ, 1995.-233 с.

384. Успенский Д.И. Похоронные причитания Тульской губернии // Этнографическое обозрение. 1892. № 2-3.

385. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978 - 605 с.

386. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. JL, 1936.

387. Хадикова А.Х. Традиционный этикет осетин. СПб.: изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003.-228 с.

388. Хамицаева Т.А. Историко-песенный фольклор осетин Орджоникидзе: Ир, 1973.-259 с.

389. Хамицаева Т.А. Осетины // Семейная обрядовая поэзия народов Северного Кавказа. Махачкала, 1985-С. 121-156.

390. Хамицаева Т.А. Семейная обрядовая поэзия осетин // Вопросы осетинского литературоведения. Т. XXXIII. Орджоникидзе, 1978 - С. 140-179.

391. Харченко В.К. Функции метафоры. Воронеж, 1992. С. 80-81.

392. Хасиев С.М. О некоторых древних чеченских оберегах (К вопросу о пережитках первобытных культов у вайнахов) // Археолого-этнографический сборник Чечено-Ингушского института социологии и филологии. Грозный, 1969.

393. Хубецова З.Р. Осетинские клятвенные формулы // Вопросы осетинского языкознания. Т. 32. Орджоникидзе, 1977 - С. 63-86.

394. Цаллагова З.Б. Афористические жанры осетинского фольклора. -Владикавказ: Ир, 1993- 196 с.

395. Цимиданов В.В. Нартовский эпос осетин и срубная культура: поиск схождений // Вопросы осетиноведения Владикавказ, 2006.

396. Цховребов В.К. Скотоводческая терминология в осетинском языке: Автореф. дисс. канд. филол. наук-Цхинвали, 1973.

397. Цхурбаева К.Г. Об осетинских героических песнях. Орджоникидзе, 1965.- 198 с.

398. Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М., 1952.

399. Чибиров Л.А. Древнейшие пласты духовной культуры осетин Цхинвал,1984.

400. Чибиров Л.А. Народный земледельческий календарь осетин Цхинвал:

401. Ирыстон, 1976.-280 с. 347.Чибиров Л.А. Осетинский аул и его традиции. Владикавказ, 199582 с.

402. Чистов К.В. Русская причеть: Вст. статья// Причитания. Л., 1960.

403. Чубинишвили Т.Н. К древней истории Южного Кавказа. Тбилиси, 1971.-С.71.

404. Чурилова Л.Н. К вопросу о семантике погребальных обрядов. Днепропетровск, 2003.- 2а1еНуа. Dp.ua/Texts/ СЬипЬуа 001.html.02.07.2003.

405. Чурсин Г.Ф. Очерки по этнологии Кавказа. Тифлис, 1913.

406. Шегрен А. Религиозные обряды осетин, ингушей и их соплеменников при разных случаях. Маяк, 1843.

407. Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М., 1923.

408. Шортанов В.М. Адыгская мифология. Нальчик, 1982.

409. Штокмар М.П. Исследования в области русского народного стихосложения. М., 1952.

410. Этнолингвистика текста: Семиотика малых форм фольклора. Вып. 12. -М., 1988.

411. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. М.: Ладомир,1999.

412. Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994-С. 50-69.

413. Якобсон Р. Роль лингвистических показаний в сравнительной мифологии // VII Международный Конгресс антропологических и этнографических наук. Т. 5.-М., 1970.-С. 618.1. Пр иложение

414. СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ И ПОНЯТИЙ, СВЯЗАННЫХ С ПОГРЕБАЛЬНОЙ ОБРЯДНОСТЬЮ ОСЕТИН

415. АЛАМ, ИЛАМ специально изготавливаемый обрядовый предмет в виде креста или хоругви с развешанными сладостями, который всадники, участвовавшие в скачках в честь умерших мужчин, развозили по селению; сладости раздавали детям.

416. АНАНОМ (агназном) САБАТ букв, «безымянная суббота»; осетинская номинация молодой вдовы, которая после отправления всех годовых поминок и снятия траура долго вновь не выходила замуж.

417. АРВХЪИЛ (азрвхъил) букв, «небесный шест»; шест с подвешенной козлиной шкурой, устанавливавшийся на могиле убитого молнией.

418. БАРЫСЧЪИ пост, который держали женщины в течение года по своим умершим отцам, мужьям, братьям, сыновьям и свекрам.

419. БАХФАЛДИСЫН (базхфазлдисын) один из древнейших обрядов похоронно-поминального цикла, посвящение коня покойному.

420. ЗАЗХАССАН (зазхазссазн) день поминовения умерших, приуроченный к Вербному воскресенью.

421. ЗАППАДЗ (загппадз) наземный или полуподземный склеп.

422. КАНГА (кагнгаг) ДУР расписные памятные столбы из обработанного камня с надписями, изображениями предметов быта и оружия, клавшихся до принятия осетинами христианства в могилу вместе с покойным.

423. КУАДЗАНЫ (куадзгены) ХИСТ пасхальные поминки, устраиваемые семьями, похоронившими в течение года своих близких.

424. МАРГАС (магргазс) поминки в доме покойного в день его похорон.

425. МАРОЙ обрядовое оплакивание покойника.

426. САБАТТАГ (сабаеттаг) продукты, приготовленные для поминального угощения в день сабатизазр.

427. САГАЙТЫ АХСАВ (сагазйтты азхсазв, аехсирф азфтауазн) праздник в честь покойников, устраивавшийся в связи с окончанием жатвы.

428. ТАФАРФАС (тазфазрфазс) один из элементов похоронно-поминальной обрядности, заключающийся в выражении соболезнования семье покойного прибывающими на похороны.

429. ФАНДАГ ЫН СКАНУТ (фгендаг ын скэенут) один из элементов похоронной обрядности осетин, заключавшийся в символическом выносе тела покойного за ворота дома его невестками или невестками фамилии, что считалось знаком особого их уважения к умершему.

430. ХАРНАГ (хагрнагг) поминальное угощение в день похорон; употребляется наряду с термином маргас. Все остальные многочисленные поминки, устраиваемые в течение года, называются хист.

431. ХЪАБАХЪ высокий шест с мишенью. В день похорон или больших годичных поминок в честь покойного устраивались состязания со стрельбой по цели с призами для лучших стрелков.

432. ХЪАРАГ (хъаргег) обрядовое причитание над покойником.

433. ХЪАРАГГАНАГ (хъаргегггенгег) плакальщица, вопленица.

434. ЦОППАЙ обрядовый танец и пение вокруг пораженного молнией, а также обрядовое хождение по соседним селениям во время засухи; в обоих случаях связаны с ритуальными обращениями к «градовому» божеству Уацилла.