Поэтика прозы Андрея Платонова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, доктор филологических наук Баршт, Константин Абрекович

• Баршт, Константин Абрекович
• доктор филологических наук
• 2001

Оглавление диссертации доктор филологических наук Баршт, Константин Абрекович

Введение.

1.0.Структура художественного мира.

1.1."Третья реальность": "вещество существования".

1.2. Тело Земли и тело человека.

1.3. Антропософский слой в прозе Платонова.

1.4."Энергетический принцип" в поэтике Платонова.

1.5. Символика энтропии: «неподвижность», «скука» и «пустота».

1.6. Семантический ряд земли: «почва», «глина», «песок», «пыль».

1.7. Семантический ряд воды: вода, влажность, сухость.

1.8. Солнце и «база человека».

1.9. Температурный ряд: «тепло», «холод», «жара».

1.10. Звуковой ряд: симфония, песня, гул, безмолвие.

2.0. Пространственно-временные категории.

2.1. Символика ландшафта: впадина, яма, овраг, котлован.

2.2.Символика стены.

2.3. Символика гроба.

2.4.Точка, плоскость, объем, «генеральная линия».

2.5.Безвременье, время и вечность. Морфология апокалипсиса.

3.0. Концепция человека в прозе А.Платонова.

3.1. Принцип витаморфизма в поэтике Платонова.

3.2. Человек, животное, растение, минерал.

3.3. Ступени бытия: бодрствование, усталость, сон и смерть.

3.4. Грамматика позы.

3.5. Символика родины и дома.

3.6. Музей вечной памяти.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поэтика прозы Андрея Платонова»

Проблема изучения поэтики Андрея Платонова находится в сфере внимания литературоведения с момента возвращения его текстов к читателю, то есть начиная с 1960-х годов; при жизни писателя и в 1950-ые годы социально-идеологический фактор почти полностью вытеснял филологическое отношение к платоновским произведениям. Особую роль в формировании интереса к этой научной теме сыграли работы первых исследователей его творчества -Л.Шубина, Е.Толстой-Сегал, В.Васильева, Н.Полтавцевой, В.Свительского, С.Бочарова, В.Скобелева, В.Чалмаева и др. Благодаря их усилиям все очевиднее становился тот факт, что без глубокого изучения прозы писателя как единого целого нельзя составить полноценное представление о смысловом значении и художественной структуре его отдельных произведений.

Одновременно становилось ясно, что творчество Андрея Платонова относится в числу наиболее крупных явлений отечественной и мировой литературы XX века, репрезентируя широкий спектр вариантов самоосуществления человека в мире, за каждым из которых видится определенная этико-онтологическая модель; этот характерный для художественного мира писателя набор отношений человека к Мирозданию реализован в поэтическом строе его произведений. Русская литература всегда отличалась чуткой реакцией на любые изменения самоощущения человека в мире. На первый план в новых художественных системах выдвигались литературные герои, предлагающие свой, нестандартный вариант ответа на "вековечный вопрос" о смысле и цели жизни на Земле. Эти характерные для творчества писателя идеологические модели могут быть обнаружены в художественной структуре его произведений и на уровне сюжета, и в характерах персонажей, но особенно ярко они выступают в особенностях его художественной символики и в свойствах синтагматики и парадигматики его поэтического языка. Изучение набора характерных для художественного мира писателя структурных связей оказывается важным условием научного описания языка платоновской прозы.

За последние тридцать лет в этом направлении было сделано немало. Определенную лепту в формирование устойчивого исследовательского интереса к поэтическому языку Платонова внесли работы, выполненные средствами исто-рико-биографического литературоведения (О.Ласунский), культурно-исторические описания (Х.Гюнтер, Э.Маркштейн), психоаналитические исследования (Л.Карасев, Э.Найман), историко-культурные интерпретации (А.Павловский, Т.Лангерак), осмысление наследия Платонова как философа (А.Киселев, Л.Карасев), инженера (Е.Таубман), православного мыслителя (Е.Антонова), описание идеологических связей писателя с предшествующей традицией (Н.Дужина, Ш.Любушкина, С.Семенова), вскрытие мифологических корней его произведений (Е.Касаткина), анализ эстетических взглядов писателя (Н.Малыгина), описание связей между разными слоями творческого наследия писателя (В.Верин), социально-философских взглядов писателя и его героев в свете традиций утопического жанра (М.Геллер, А.Мерк, М.Золотоносов). Особенно ценными для нас являются работы, в которых, в той или иной литературоведческой парадигме, предпринималась попытка имманентного анализа поэтики одного текста или группы произведений Платонова.

Первая попытка обозначить такого рода тезаурус платоновских поэтических знаков принадлежит Л.Шубину, работа которого проложила путь ко всем дальнейшим исследованиям в этом направлении, включая и данное. В последующем эти усилия были поддержаны работами отечественных и зарубежных ученых; ценные описания художественной символики и поэтического строя прозы писателя, пространственно-временных и вещественно-онтологических параметров картины мира, представленной в его произведениях, все чаще стали появляться в 1990-ые годы, вытесняя популярные ранее литературно-философские эссе и свободные интерпретации. Особенно большой вклад в изучение этой темы сделали Е.Толстая-Сегал, Н.Корниенко, А.Кретинин,

Ю.Левин, Т.Радбиль, Т.Савельзон. В последнее время интерес к этой теме усиливается, и в числе бесспорных шагов в этом направлении следует назвать работы В.Вьюгина, А.Эпельбоин, Т.Лангерака, Ш.Любушкиной,

А.Харитонова, Е.Яблокова, О.Меерсон и М.Дмитровской.

Вопрос о присутствии в платоновском художественном мире определенной и достаточно характерной смысловой системы, которая охватывает все прозаическое творчество писателя, не раз затрагивался исследователями его творчества. Отмечались трудности в изучении символики художественного мира Платонова, связанной со сложной поэтической лексикой и грамматикой. В попытке преодолеть эти трудности Е. Толстая-Сегал предположила возможность существования в художественной системе Платонова "плавающей точки зрения" (Толстая-Сегал, 1994,с. 100). С другой стороны, М. Дмитровская, на наш взгляд справедливо, настаивает на том, что в текстах Платонова выражена последовательная и единая авторская точка зрения, связанная с определенной "метафизической" картиной Мироздания (Дмитровская, 1999,с.4). Н. Корниенко отмечает, что для Платонова социальная проблематика была лишь поводом для того, чтобы обратиться к "вековечному вопросу" в его традиционной для классической русской литературы постановке, апеллируя к натурфилософскому видению мира (Корниенко, 1979, с.6), но говорить об изучении платоновского художественного языка возможно лишь в рамках всех созданных им в течение жизни повествовательных структур. Признавая, что в произведениях Платонова сформирован определенный угол зрения на реальность, можно говорить об описании его поэтического языка как системы.

К настоящему моменту еще нет полного согласия между исследователями в обозначении корневого знака поэтического языка писателя. Такого рода единицы художественного языка называют "константами" (Дмитровская, 1999, с.5), "идеологемами" (Толстая-Сегал, 1978, с. 169), «терминами» или "ключевыми словами-понятиями" (Шимонюк, 1997, Кобозева, 1990), "концептами" или «особыми ментальными образованиями", представляющими собой нечто вроде "сгустка культуры" в сознании человека (Степанов, 1997, с.40). Говоря об этом же, С.Аскольдов пользуется термином "художественные концепты" (Аскольдов,1997, с.274), некоторые исследователи предлагают словосочетание "языковая картина мира" или "концептуальная картина мира", основанная на развитой системе "констант сознания" (Караулов, 1988, с.277). Оставаясь в рамках литературоведения, нельзя отказать платоновским прозаическим текстам в наличии у них особой структуры. Неоправданной уступкой «теории отражения» было бы выведение платоновского поэтического "тезауруса" за пределы его художественной системы (в "подсознательное", в парадигму утопического социализма, в историко-культурный контекст, в семантику естественного языка, в наполненный бесконечным самоцитированием Интертекст и т.д.). Нет оснований приписывать платоновскому художественному тексту свойства текста нехудожественного, принимая его как простое высказывание, сводимое к более или менее длинной реплике на естественном коммуникативном языке. Наше исследование исходит из предположения о реальности существования единой системы поэтического языка писателя, опорными точками которой являются специфически оформленные художественные символы.

Предположение о существовании в творчестве Платонова единой модели Мироздания позволяет поставить вопрос о символике писателя как о плане выражения его художественной онтологии, которая проявляется в характерном наборе знаков и в принципах их сочетания, составляющим лексику и грамматику поэтического языка писателя. Свидетельством необходимости такого рода исследований являются десятки работ, описывающих те или иные свойства отдельных знаков поэтического языка Платонова, однако исследований, ставящих своей целью создать более или менее полное описание его поэтической системы пока еще немного. С этим связана актуальность исследования, основанная на ставшем очевидным представлении о том, что изучение творческого мира Платонова невозможно без научного описания свойств его поэтического языка, являющего собой цельную и определенную систему. Научным событием, подтвердившим это предположение, стало празднование 100-летия со дня рождения писателя в 1999 году. Многочисленные конференции и научные заседания констатировали важность изучения наследия Платонова-прозаика как цельного явления и одного из самых важных фактов истории русской литературы. Доклады на конференциях последних лет в Москве, Петербурге и Воронеже, в которых делались попытки проанализировать поэтический строй произведений Платонова, вызывали повышенный интерес со стороны их участников, свидетельствуя о возрастающем внимании к данной научной проблеме.

Осмысление поэтического языка прозы А. Платонова как цельного явления, уникального и вместе с тем характерного для русской классической литературы, связано с попыткой адекватно интерпретировать его творчество. Очевидно, наступил момент, когда мы можем окончательно отбросить снисходительный взгляд на Платонова и воспринимать его как писателя-философа, равного по художественному и идеологическому потенциалу Ф.М.Достоевскому или Л.Н.Толстому. Вероятно, это необходимо сделать не только потому, что, как выясняется, непредвзятое изучение научно-технических гипотез А. Платонова опровергает миф об их "утопичности", а многие из них, как, например, проект атомной электростанции, на десятки лет опередивший его техническую реализацию, можно отнести к научным предвидениям писателя. Для нас более важно то, что некоторые из них составляют не столько часть истории науки и техники XX века, сколько существенную основу для формирования внутреннего времени и пространства мира его произведений, оказываясь базой для создания специфической художественной формы и соответствующей поэтической системы. С этим связана необходимость исследования изучения поэтического языка Платонова, которое позволит более определенно говорить о месте писателя в истории русской литературы. Отсюда вытекает основное направление исследования - поэтическая символика писателя в ее отношении к этико-онтологической картине мира, сформированной в его прозаических текстах.

Материалом исследования являются прозаические тексты, созданные писателем на протяжении всего творческого пути, начиная от ранних публицистических статей 1920 -1923 годов, и произведений второй половины 1920 -1940-х годов, вплоть до "военных рассказов". В выборе материала мы исходили из сложившегося представления о Платонове как о писателе-прозаике, в творчестве которого другие жанры и роды литературы не занимают столь существенного места. В то же время драматургия и стихи Платонова являются относительно самостоятельными частями его творческого наследия, требующими других, сравнительно с прозой, средств их изучения, хотя, возможно, им свойственен ряд закономерностей поэтической грамматики Платонова, которые мы обнаруживаем в его прозаических текстах. В выборе конкретных текстов для описания прозы Платонова, взятой как единое целое, мы учитываем фактор единства платоновского творчества, где каждое конкретное произведение рассматривается нами как один из вариантов реализации специфического художественного кода писателя. К исследованию привлекались также письма писателя, фрагменты черновых автографов его произведений, критические статьи и рецензии писателя, а также записи, сделанные им в разные годы в его "записных книжках".

Помимо полного корпуса прозаических текстов А.Платонова, мы привлекаем тексты, которые входили или могли входить в круг внимания писателя. Это русская философия (В.Соловьев, С.Булгаков, К.Циолковский, В.Вернадский, А.Чижевский, П.Кропоткин, А.Агиенко, Г.Струве, Н.Бердяев, П.Флоренский, Н.Федоров, А.Луначарский, А.Богданов, В.Розанов и др.), научная публицистика (Г.Минковский, В.Тан-Богораз, В.Оствальд, Л.Дрейр, Ш.Нордманн и др.), западноевропейская философия и антропософия (Р.Штайнер, Дж.Бруно, О.Шпенглер, А.Бергсон, Ж.Ж. Руссо, Ф.Ницше, Р.Декарт и др.). Принималась во внимание также и прижизненная критика, включая статьи Л.Авербаха, А.Гурвича, Н.Замошкина, Ф.Левина, М.Майзеля, А.Фадеева и др. По мере необходимости мы обращались также и к текстам других писателей, связанным с решением указанной научной задачи (М. Булгаков, Е. Замятин, М.Пришвин, К.Чапек и др.).

В исследовании мы опираемся на традиции отечественной филологической школы, в частности - традиции системного «морфологического» литературоведения, основы которого были заложены в конце XIX века А. Потебней и А. Веселовским, переосмысленным в русской «формальной школе» и в Тарту-ско-Московской школе, с учетом новейших достижений конца XX века, в частности, свойственного нашему времени повышенного внимания к проблеме контекстуальности художественного знака. В качестве базового научного метода для описания специфического набора символов платоновского поэтического языка нами применяется структурно-семантический анализ (Ю.Лотман) с привлечением метода "мотивного анализа" (А. Веселовский) и способа описания пространственно-временной конструкции произведения, предложенного П.Флоренским (концепция "пространства и вещи") и М.Бахтиным (концепция "хронотопа"). В главе о Платонове и Р. Штайнере (1.2.) применен метод сравнительно-исторического анализа. Во внимание принимались также исследовательские методы, предлагаемые в трудах С.Аверинцева, Д.Лихачева, А.Лосева, А.Панченко, В.Иванова, Б.Успенского, В.Топорова, М.Ямпольского, И.Смирнова и др.

Предметом исследования является поэтический язык прозы А. Платонова, взятый как единое целое и в той многоплановости, которую фиксирует реальность его текста. Речь идет об описании символико-онтологического уровня прозаического текста А.Платонова, понимаемого как языковое единство, связанное общей семантикой, синтактикой и прагматикой. Изучение значения того или иного элемента языка Платонова может быть основано на выяснении круга его возможных функциональных связей и вероятных сочетаний. Базой для формирования поэтической лексики Платонова была не только и даже не столько художественная литература, сколько трудно учитываемая и до сих пор еще малоизученная масса текстов публицистического характера, в том числе и его собственные статьи 1920-х годов как своего рода тексты-посредники, соединяющие круг чтения Платонова и созданные им повествовательные формы, а также философские, теософские и научные тексты, включая, разумеется, тексты литературоведческие и искусствоведческие. Предмет нашего исследования определяется фактом существования в платоновской поэтической лексикографии особых "частей речи", позволяющих выстраивать внутри них парадигматические ряды, в которых можно наблюдать своего рода "склонения" и "спряжения", где художественный знак подвергается прогнозируемому изменению по оси усиление/ослабление свойственной ему качественной характеристики.

В ряде случаев платоновский мир структурируется не только простыми семантическими оппозициями типа «пустота-полнота» или «тело-бестелесность», но по принципу расширяющихся кругов, где предыдущее значение качественно изменяется за счет более широкого контекста, существенно меняющего семиотическую ситуацию, например: "человек-животное-растение-минерал". В таких случаях образуются многоуровневые иерархии смыслов, пересекающихся и входящих в сложные внутренние отношения, возникают пересекающиеся символические линии, где предыдущий знак образует условие для создания последующего, коренным образом меняя его значение. В результате, в прозе Платонова, «сон» оказывается близок к «смерти», то время как «смерть» становится формой «жизни», и т.д. Становится очевидно, что в поэтическом языке писателя есть такие нормы и правила организации, которых нет в коммуникативном русском языке, потому сведение художественного языка Платонова к простому идиолекту русского языка оказывается невозможно. Речь идет о поэтическом языке, который не коренится в нормах современного литературного языка, но лишь отталкивается от него, базируется на нем, формируясь в самостоятельную систему; в нем функционирует многоуровневое соотношение парадигматических и синтагматических связей, основанное на пронизывающем несколько семантических уровней символе.

Изучение норм и правил поэтического языка Платонова связано с выяснением репрезентированной в тексте онтологической организацией мира; художественно-онтологический и поэтико-языковой аспекты оказываются двумя сторонами одной реальности платоновского прозаического текста. Как и в естественном языке, здесь есть своя лексика, своя грамматика, свои способы сцепления знаков, свои повторяющиеся устойчивые семиотические конструкции, похожие на идиомы коммуникативного языка, однако, состоящие не из слов, а из художественных символов, обозначенных не всегда одним словом, а иногда - словосочетанием или целым текстовым блоком. Выясняется, что поэтический знак Платонова имеет многоуровневую структуру, причем каждый из этажей его семантики обладает определенными синтагматическими ресурсами. Отсюда возникает главная задача исследования: выделить основные, корневые знаки («концепты», «идиомы», «термины») поэтического языка писателя, рассмотреть их структуру и многосоставность. Необходимо также описать условия, при которых оказалось возможно создание ряда корневых "констант" поэтического языка А. Платонова и, тем самым, создать модель онтологического уровня платоновского текста, объясняющую основные свойства поэтического языка писателя в синхроническом аспекте.

Исследования Н. Корниенко основное внимание уделяли текстологическому аспекту, акцентируя внимание на связях между платоновским текстом и присущими ему культурно-историческим и литературным контекстам. Немало ценных наблюдений такого рода сделано другими исследователями, однако работ, ставящих своей задачей изучение платоновского текста как единой системы, обладающей присущим ей имманентно художественным кодом, сравнительно немного. Среди них, как уже отмечалось, выделяется монография Л. Шубина, проложившая путь к новому пониманию творчества Платонова. Однако и по сей день остаются нерешенные многие вопросы, некоторые опорные пункты художественной лексики писателя лишь слегка намечены, другие вовсе не названы. Научная новизна работы состоит в том, что предпринимается попытка описания платоновской прозы как носителя единого поэтического языка в его нерасторжимой цельности и единстве. В работе предлагается комплексная трактовка связного набора художественных символов писателя, взятых не в виде изолированных друг от дуга знаков, но как компонентов системы, семантически и функционально связанных друг с другом. Впервые предпринимается попытка выстроить структурную модель сложносо-ставного платоновского художественного символа («земля-почва-грунт-глина-песок», «симфония-мелодия-звук-шум-гул», «точка-линия-объем-Континуум», и др.) Уточнен универсальный знак платоновского художественного кода -«вещество существования» («вещество жизни»), вскрыты его дополнительные семантические ресурсы. В работе затронуты не освещавшиеся ранее вопросы связи между творчеством А. Платонова и физико-онтологическими проблемами, которыми увлекался будущий писатель в начале 1920-х годов. Отказываясь от «теории отражения», трактующей литературный текст как зеркальное воспроизведение действительности, мы не отказываемся от мысли о платоновской прозе как о полном и адекватном выражении основных путей эстетических, научных и религиозно-философских поисков писателя. Разумеется наша работа отнюдь не закрывает тему, но предлагает новые пути ее решения. В диссертации предлагается трактовка прозы Андрея Платонов как плана выражения определенного художественного языка, поддающегося систематическому описанию и свойственного его прозаическим текстам. Несколько глав посвящены выяснению возможных корней формирования опорных знаков платоновской художественной системы. Выявляется глубокая связь некоторых знаков языка писателя с определенными концептами, взятыми им из ряда философско-религиозных систем, особенно А.Эйнштейна, В.Вернадского и А.Штайнера. Выясняется также несколько преувеличенное в ряде работ о писателе влияние на поэтический язык и художественную онтологию писателя философии Н.Федорова.

Теоретическая значимость работы определяется важностью совершенствования методов изучения художественного текста, основанных на практическом применении средств структурно-семантического и имманентного мо-тивного анализа, естественным образом дополняющими обычно более распространенные в литературе о писателе описания внетекстовых связей его произведения. Связь между этими двумя формами анализа текста можно сравнить с отношением между синхронией и диахронией художественной структуры, описанным в трудах Ю.Лотмана: одно не отрицает другого, но становится условием его существования. Теоретическое значение работы состоит в развитии тех положений теоретической поэтики, которые связаны с проблемой возникновения и функционирования художественного знака в творческом процессе писателя. Настоящая работа дополняет и уточняет вопрос о месте А.Платонова в истории русской литературы XX века. Научно-практическое значение работы предполагается в использовании ее положений и выводов в учебных пособиях и лекционных курсах по теоретической поэтике и истории русской литературы.

Основные положения диссертации, которые выносятся на защиту:

- художественные конструкции, созданные писателем, сформировались под прямым воздействием его мироотношения, специфической точки зрения на мир, указав нам путь к пониманию законов, которые управляли его "избытком видения" (М. Бахтин) как "почкой, в которой дремлет форма" его произведения;

- онтологическая граница между человеком и Мирозданием, на поэтическом языке Платонова обозначенная символом «земля» ("вещество существования", "вещество жизни"), оказывается универсальной основополагающей категорией, формирующей систему мотивов и сюжеты произведений писателя; на формирование структуры платоновского поэтического текста особое влияние оказывает вариант мироотношения, который присущ тому или иному персонажу;

- символ "вещество существования", который является основным средством структурирования художественного мира А.Платонова, в свою очередь, является сложным семиотическим объектом, расслаивающимся по ряду направлений и порождающим характерные для платоновского поэтического языка семантические цепочки: "человек-животное-растение-минерал», «симфония-песня-гул-колокол», «впадина-яма-овраг-котлован», «жизнь-усталость-сон-смерть», «точка-линия-объем-континуум» и др.;

- эти сложные семантические конструкции в поэтическом языке Платонова характеризуют два свойства: а) они образуются по направлению убывания/прироста качественного признака на оси живое/мертвое (эктро-пия/энтропия, б) входят друг с другом в отношения семантического параллелизма (например, линия "почва-грунт-глина-песок" развивается ценностно параллельно линии "объем-плоскость-линия-точка");

- в формировании характерной поэтической онтологии Платонова, легшей в основу его поэтической символики, особую роль сыграло знакомство с теорией относительности А.Эйнштейна, Вторым законом термодинамики и концепцией «биосферы» В.Вернадского;

- основные «концепты» Платонова, ставшие опорными пунктами формирования художественной формы его произведений 1930—40-х годов, получили свое первоначальное выражение в его публицистике 1920-1923-х годов; концепции единого и замкнутого энергетического "инфраполя" Вселенной, прямой и обратной связи между временем и пространством, веществом и энергией, живым и неживым «веществом», сформированные в его ранних статьях, впоследствии стали доминирующими, сюжетообразующим мотивами практически всех его прозаических произведений;

- пространственно-временные характеристики художественного мира Платонова обладают свойствами неевклидова пространства (кривизна и замкнутость всех его линий), с характерной эйнштейновской взаимосвязью между пространством и временем - изменение свойств одного приводит к резкому и характерному изменению свойств другого, причем хронометрическое время не является необходимостью для Вселенной, оказываясь лишь простым проявлением «величины постоянной» скорости света, «время» и «вечность» здесь не антиподы, но одно становится формой второго,

- параллельно бердяевской идее об активном сотворчестве человека Богу в строительстве «культуры будущего» и концепции В.И.Вернадского о строительстве человеком как участником «биосферы» «сферы разума» (ноосферы) Платонов создает художественное описание Нового преображенного человека («Второго Ивана» или «Дванова»), занимающего в энергетической системе Мироздания позицию фактора, останавливающего и обращающего вспять энтропию;

- высшие виды энергии, как формы отношения к Мироздания, доступные человеку в его нынешнем состоянии, это «мысль» и «любовь» (семантически параллельные другой паре взаимно переходящих друг в друга субстанций -«веществу» и «энергии»), в то время как в будущем преображенный человек окажется в состоянии непосредственно управлять всеми видами энергии, существующими в Космосе, тем самым преодолев смерть и телесную неполноценность;

- в художественном мире Платонова происходит формирование особого типа антропологической концепции негуманоидного типа по принципу полного функционального взаимозамещения, при ослаблении антропоморфного и зооморфного кодов, образуя разноуровневый характер персонажей - от растений и минералов до животных и человека, включая квазимеханизмы, изоморфные природе, выдвинутой в качестве исходной онтологической гипотезы о неуничтожимом и имманентно живом "веществе существования"; это «вещество жизни» имеет универсальный вещественно-энергетический характер, абсолютно пластично и легко образует новые формы, в зависимости от качества и количества накопленной в нем энергии; теряя жизненную энергию, обозначенную концептом «тепло», человек легко обращается в животное, растение или минерал, способен «частично умереть» или телесно диффузировать в окружающее его «вещество существования», легко переходить из одного онтологического состояния в другое, при этом оставаясь внутри вечно живого тела «вещества»;

- в связи с этим, между «жизнью» и «смертью» в художественном мире Платонова нет резкой границы, но есть обширная промежуточная зона (обозначенная концептами «усталости», «сна»), платоновский герой-философ как человек "прямого и обратного действия" легко переходит из одного состояния в любое из трех остальных, он принципиально бытийно обратим, что является залогом общего с «веществом» бессмертия, поэтому смерть оказывается потенциально временной, а ее значение относительным;

- заявленная в статьях Платонова 1920-1923 годов религиозно-философская концепция ("наша религия"), основанная на гипотезе имманентно самодостаточной "живой земли" и неслиянно-нераздельного с ней («обрученного» с ней) тела человека, оказалась впоследствии важным принципом поэтической системы Платонова, формирующим в качестве семантической нормы специфический платоновский "диалог": ориентацию на себя как на другого и, одновременно, как на существо, не окончательно детерминированное категориями пола, профессии, биоорганической структуры, любой другой формой биологической и социально-исторической обусловленности.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех частей, каждая из которых, в свою очередь, состоит из несколько глав, и заключения.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Баршт, Константин Абрекович

Заключение

Исследование поэтического языка платоновской прозы дает основания для вывода о принципиальной возможности описания поэтического языка писателя, с учетом тех специфических его свойств, которые были отмечены в нашей работе. Картина мира, возникающая в творчестве Андрея Платонова может быть осмыслена как система, оформленная в виде ряда связанных между собой устойчивых знаковых узлов, которые образуют параллельные и перекрещивающиеся семантические ряды. Изучение творческого наследия Платонова-прозаика позволяет также поставить вопрос о глубоком смысловом единстве, объединяющем исследуемый материал, который можно представить в виде единого текста, связанного единым поэтическим кодом, обладающим своей грамматикой, лексикой и семантикой. Это позволяет более точно поставить вопрос о художественно-эстетических взглядах писателя.

Онтологическая граница между человеком и Мирозданием, обозначенная в произведениях писателя символом «земля» («вещество существования» или «вещество жизни»), выявляется как основополагающая категория поэтического языка Платонова, сформировавшая систему мотивов и сюжеты его произведений. Этот знак как основное средство структурирования художественного мира А. Платонова является сложным семиотическим объектом, формируясь по ряду специфических направлений и порождая характерные для платоновского поэтического языка семантические цепочки: «человек-животное—растение—минерал», «симфония-песня-гул-колокол», «впадина-яма-овраг-котлован», «жизнь-усталость-сон-смерть», «точка-линия-объем-континуум» и др.

В художественном мире Платонова происходит формирование особого типа антропологической концепции негуманоидного типа по принципу полного функционального взаимозамещения. В результате возникает характерная для писателя система персонажей: от растений и минералов - до животных, включая человека, и далее, до квазимеханизмов, изоморфных неуничтожимому и имманентно живому «веществу существования». Это «вещество» имеет универсальный вещественно-энергетический потенциал, абсолютно пластично и легко образует новые формы существ, в зависимости от качества и количества накопленной в нем энергии. Теряя жизненную энергию («тепло»), человек может превратиться в животное, растение или минерал, способен «частично умереть» или телесно слиться с окружающим его «веществом существования», даже перейти из одного онтологического состояния в другое, оставаясь внутри тела «вещества».

Целый ряд концептов, связывающих поэтические символы Платонова в единую, стройную систему, сформировался в ранней прозе писателя, в частности, его статьях 1920-1923 гг. Концепции единого и замкнутого энергетического «инфраполя» Вселенной, прямой и обратной связи между временем и пространством, веществом и энергией, сформированные в ранних статьях писателя, - впоследствии стали доминирующими, сюжегообразующими мотивами практически всех его прозаических произведений. Пространственно-временные характеристики художественного мира Платонова обладают свойствами неевклидова пространства (кривизна и замкнутость всех его линий), с характерной эйнштейновской взаимосвязью между пространством и временем: изменение свойств одного приводит к резкому и характерному изменению свойств другого, причем хронометрическое время не является необходимостью для платоновской Вселенной, оказываясь лишь простым проявлением «величины постоянной» — скорости света; «время» и «вечность» оказываются здесь не антиподами, но одно становится формой второго. Параллельно бердяевской идее об активном сотворчестве человека с Богом в строительстве «культуры будущего» и концепции В. И. Вернадского о строительстве человеком «сферы разума» (ноосферы), Платонов создает художественное описание Нового человека («Второго Ивана» или «Дванова»), занимающего в энергетической системе Мироздания позицию силы, останавливающей и обращающей вспять энтропию. Высшие виды энергии как формы отношения к Космосу, доступные человеку в его нынешнем состоянии, — это «мысль» и «любовь» (семантически параллельные другой паре взаимно переходящих друг в друга субстанций -«веществу» и «энергии»), в то время как в будущем преображенный человек ноосферы, согласно этому принципу поэтической онтологии писателя, окажется в состоянии непосредственно управлять всеми видами энергии, существующими в Космосе.

Сравнительный анализ, предпринятый в работе, позволяет установить преемственность между идеологическими теоремами, развиваемыми Платоновым в его ранней публицистике, и корпусом основных мотивов его повествовательных произведений 1920-1940-х гг. Это касается концептов "пластичного тела", "вещества-энергии", "энергетического принципа", "принципа витамор-физма", других элементов поэтической синтактики платоновской прозы. С другой стороны, изучение комплексных знаков типа "земля-грунт-глина-песок" или "объем-плоскость-линия-точка" позволило более отчетливо проявить ту семантическую базу, на которой основывался Платонов, создавая свои повести, романы и рассказы.

Заявленная в статьях Платонова 1920-1923 гг. религиозно-философская концепция («Наша религия»), основанная на гипотезе «живой Земли» и неслиянно-нераздельного с ней тела человека, оказалась впоследствии -важным принципом поэтической системы Платонова, сформировав в качестве семантической нормы специфический платоновский «диалог» — ориентацию на себя как на другого и, одновременно, существо, не детерминированное категориями пола, профессии, органической структуры, другими формами биологической и социально-исторической обусловленности. Особое влияние на формирование художественного кода Платонова оказали усвоенные им еще в юности научные достижения XX века: Теория относительности Эйнштейна, Второй закон термодинамики и Неевклидова геометрия Лобачевского-Мин-ковского. Все это, вкупе с по-своему понятыми дарвинизмом, антропософией

Р. Штайнера и историческим материализмом Маркса, сформировало основу для возникновения совершенно оригинальной философской системы, которая -получила свое выражение в созданных Платоновым прозаических произведениях, включая и присущий им единый поэтический код.

Прочтение платоновской прозы с использованием выясненных нами элементов поэтического языка Платонова позволило выявить доселе не вполне ясные свойства его художественного мира, например, параметры внутреннего времени его произведений, особенности конструирования пространства, которые, по нашему мнению, сближаются с эйнштейновским Континуумом, а также дать ответ на ряд вопросов, традиционно становящихся в центре любого научного заседания, связанного с творчеством Платонова, — о возможности типологии его героев, об "утопизме" или "анархических" идеях в творчестве писателя, о внутреннем смысле его терминов советско-марксистского ряда — "пролетариат", "коммунизм", "социализм" и др.

Осмысление темы человека в современном мире, в литературе и философии, происходило в XX веке под разными углами, тем не менее, можно определить два основных типа подхода. Первый - субъективно-антропологические модели, персонализм и экзистенциализм, при которых человеческая жизнь находит свои корни внутри самого человеческого существа. С другой стороны - объективистские антропологические концепции, где человек предстает как существо зависимое от того или иного внешнего по отношению к нему фактора, а его поведение строго детерминировано вне его находящимися принципами и нормами. Мы предполагаем, что концепция Платонова примиряет известную вражду между этими двумя подходами. Писатель попытался решить дихотомию "тела" и "духа" в совершенно ином, нетрадиционным ключе, развивая свою художественную систему на базе единства энергии и "вещества",

87 времени и пространства, а, значит, духа и плоти . Внутренняя сущность человека, по Платонову, наиболее родственное Космосу "вещество", и потому опора на "внутреннее" у Платонова означает опору на "внешнее" - и наоборот.

Причастность человека к бытию в произведениях Платонова раскрывается в трансформации материи, окружающей человека и из которой состоит и его тело. Основная же трансформация, которая происходит с телом человека -превращение его в землю, манипуляции с которой и становятся главным занятием философов-практиков, героев "Котлована", "Мусорного ветра", "Чевенгура" и других произведений. Поскольку в этом мире царствует символ, возникающее в мире Платонова пространство принципиально асемиотично, имя оказывается укорененным в Бытии, это не простой конвенциональный знак, но часть, необходимо связанная с Целым. Существенную черту платоновского героя можно определить как тотальную диалогическую бытийность. Представляется грубым упрощением мысль о том, что, возвращаясь к состоянию первочеловека, Адама, платоновский герой избегает и/или боится бытия. Скорее всего, дело здесь не в протесте против бытия, а как раз наоборот — в горячем желании сделать это бытие абсолютным, за счет изменения свойств времени и пространства, в которых живет человек. Напротив, состояние человека, отошедшего потерявшего свои онтологические ориентиры, трактуется у Платонова как наибольшее несчастье ("сиротство").

Согласно принципу, действующему в платоновском художественном мире, человек в своей телесно-биологической жизни исчерпывает определенный ресурс, данный ему Мирозданием, и потому края его биологической жизни смыкаются. Переключения внутри оценки одного персонажа типа: "десятилетняя девочка'7"девяностолетняя старуха" - характерны для формирования поэтической антропологии Платонова. В его произведениях, как и в православном монастыре, люди не имеют даты рождения и окончательной смерти, но лишь момент перехода из биологического в космически-земельное состояние. В преодолении общечеловеческого "сиротства", связанного, по его мнению, с отказом человека от своей космической миссии, Платонов подвергает художественному исследованию саму возможность и перспективные формы оо обручения" человека с землей , включая и идущее по неверному, тупиковому пути развитие европейской цивилизации в Новое время, и искажающий смысл жизни человека научно-технический прогресс, и извращенную в простую переделку государственной машины революцию 1917 года, которую он очень хотел увидеть революцией космической, но, "усомнившись", встал в оппозицию к ней, сформировав идею "Будущего Октября", который должен исправить зашедший в тупик Октябрь насущный.

Непроизвольная само дельность", открытая Платоновым в человеке, является прямым выражением в теле человека тех сокровенных жизненных сил, которые присутствуют в каждом атоме космического вещества. Поэтому, с одной стороны, человек принципиально родственен растениям и минералам, а с другой - его человеческая форма обеспечивается отнюдь не принадлежностью к определенному биологическому виду, но тем, как сложились условия возникновения и роста того сокровенного эмбриона, той "жизненной монады", которая скрыта в "веществе существования" и вырастает в то или иное человеческое существо. Животно-пищевая история человечества (фрейдизм или "исторический материализм К. Маркса), по Платонову, не исчерпывают всего человека, непосредственно связанного с глубинными свойствами Мироздания и наполненного энергией "вещества земли". Поэтому человек никогда не совпадает с насущным общественным бытием, он "есть тот, кем он хочет быть, а не тот, кто живет у всех на глазах" (СШ, с. 143).

Проблема, вокруг которой строится сюжет платоновских прозаических произведений, связана с очевидностью того факта, что человек находится один на один с природой, которая сводит его могилу, а он послушно идет на заклание и не желает делать ничего, чтобы исправить эту очевидную ошибку "мертвой" или "безжалостной" природы. Новая история человечества идет, по мнению писателя, "самотеком" и, очевидно, катится вниз.

Поскольку человеческое тело, во-первых, кусок "вещества", и лишь во-вторых - биологический организм, то форма человеческого тела трактуется у Платонова не во втором, а в первом смысле - как выражение онтологического свойства того "вещества", из которого оно состоит. Однако крепость этико-социальных связей между людьми в составе человечества вызывает у писателя серьезные сомнения: "удерживание" людьми друг друга, основанное на сексуальной принадлежности, социальной зависимости или внешних органических признаках (телесная "красота" и "цельность" или национально-расовые особенности) не может быть связью основательной и полноценной, потому что не выражает всей полноты бытийных ресурсов "вещества". На этом пути, разумеется, что, органическая природа человеческого тела - новый смысл бытия "комочка вещества" в составе Космоса - придает ему совершенно новые формы и новые, небывалые свойства. Эти идеи Платонова вплотную примыкают к мысли о "разумной сфере" Земли ("ноосфере") В.Вернадского.

Платоновская концепция человека и истории, развернутая в "Котловане" и "Чевенгуре", подтверждается прямыми высказываниями писателя на этот счет. Человек формируется как частица "вещества", активная по отношению к пространству и времени, его телесная природа прямо выражает то соотношение между ними, которое свойственно актуальному бытию человека, расположенному между ними. Живое и очеловеченное пространство есть природа, живое и очеловеченное время - история рода людского. Платонову было присуще ощущение, что пространство и время, природа и история - это не две грани человеческого бытия, но одно целое, которое предстает по-разному в зависимости от свойственной человеку бытийной точки: "Но человечество живет не в пространстве - природе, и не в истории - времени - будущем, а в той точке между ними, на которой время формируется в пространство, из истории делается

89 природа". Человек "внешний" безраздельно принадлежит и пространству, и времени, он находится в страдательном залоге по отношению к ним. Однако человек внутренний, "сокровенный", находится вне пространства и времени, он живет за их пределами, соприкасаясь с ними только через свою телесную оболочку, которую считает единственно ценным и автономным субъектом Мироздания. Таким образом, человек в своей потенции и в своем волевом усилии устремленный к точке истины открывается как "сокровенный человек", человек, отчаявшийся и заплутавший в своих поисках - как "заочный" или "нечаянный человек"(ЧА, с. 93). Ограниченное время и пространство несовместимы с платоновским "сокровенным человеком".

Один из важнейших сюжетообразующих мотивов в произведениях Платонова, во многом опирающийся и на личный опыт писателя, это мотив отказа человека служить производственным или общественным структурам, связанным с "пищевой" жизнью человечества. Описанная в "историческом материализме" Маркса производственно-потребительская модель европейской цивилизации окончательно завела человечество в тупик. Осознав это, герои Платонова уходят с "производства", навсегда порывая и с цивилизацией. Проблема, лежащая в основании этого конфликта платоновского праведника с обществом, была описана еще в публицистических тестах писателя начала 1920-х гг., где намечены контуры характерной для позднего Платонова типологии характеров, где праведник и искатель истины противостоит впадающему в животное состояние обывателю, упивающемуся "благами цивилизации".

Следует заметить, что изучение поэтического языка А. Платонова, как одна из самых важных задач современной литературоведческой науки, лишь только начинается. Опорные семантические ряды структуры платоновского поэтического языка, описанные в настоящей работе, пока что - лишь часть реально существующих. Без сомнения, в этом направлении необходима работа поколений филологов, чтобы дать исчерпывающее описание грамматики, лексики и семантики поэтического языка писателя, которое позволит еще более точно прочитать его произведения, выявить важнейшие свойства созданных им художественных форм.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Баршт, Константин Абрекович, 2001 год

1. Аверин Б. В. Этическая концепция человека в статьях А. Платонова конца 30-х годов (К проблеме взаимоотношения культуры и техники)// Творчество Платонова. — Воронеж, 1970.

2. Акаткин В. М. Покушение на вселенную: О стихах писателя.//Акаткин В. М. Живые письмена (О поэтах и поэзии). — Воронеж, 1996.

3. Алейников О. Ю. Повесть А. Платонова "Ювенильное море" в общественно-литературном контексте 30-х годов. — Воронеж, 1993.

4. Алейников О. Ю., Свителъский В. А. Андрей Платонов с разных точек зрения// Филол. записки. — Воронеж, 1996, вып. 7.

5. Аннинский Л. Откровение и сокровение: Горький и Платонов// Литературное обозрение, 1989, № 9.

6. Антонова Е. "Безвестное и тайное премудрости." (Догматическое сознание в творчестве Платонова)// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1995, вып. 2.

7. Антропологическая проблематика в западной философии. — М., 1991. Антропологический поворот в философии XX века. — Вильнюс, 1987. Аскольдов С. А. Концепт и слово// Русская словесность. От теории словесного к структуре текста. Антология. — М., 1997.

8. Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция, перспективы. — М., 1982.Б

9. Балъбуров Э. А. А. Платонов и М. Пришвин: две грани русского космизма// Рольтрадиции в литературной жизни эпохи. — Новосибирск, 1995.

10. Балъбуров Э. А. Космос Платонова// "Вечные" сюжеты русской литературы("блудный сын" и другие). —Новосибирск, 1996.

11. Батай Ж. Литература и Зло. — М., 1994.

12. Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности// М. М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. — М., 1979.

13. Безносое В. Н. Русская философия конца Х1Х-начала XX веков о смысле жизни и назначении человека// Смысл жизни в русской философии. — СПб., 1995. Белый А. Воспоминания о Штайнере. — Париж, 1982.

14. Белянин В. Основы психо лингвистической диагностики: модели мира в литературе. — М., 2000.

15. Бергсон А. Материя и память// Бергсон А. Собрание сочинений: В 5-ти т. — СПб., 1914.

16. Бергсон А. Творческая эволюция. — М.; СПб., 1914.

17. Бергсон А. Длительность и одновременность (по поводу теории Эйнштейна). — Пг., 1923.

18. Бердяев Н. А. Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения. — Париж, 1934.

19. Бердяев Н. А. О назначении человека. —М., 1998.

20. Битов А. Ключ к "Антисексусу" Андрея Платонова// Новый мир, 1989, № 9. Богданович Т. Ранние произведения Андрея Платонова (К вопросу о формировании теоретических взглядов писателя). Przeglad rusycystyczny. — Lodz, 1986.

21. Богданович Т. Биография — культура — история в творчестве А. Платонова// Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. — М., 19886, т. 47, № 2. Боровой Л. Я. Язык писателя. —М., 1966.

22. Бочаров С. "Вещество существования"// Андрей Платонов. Чевенгур. — М., 1991. Бубер М. Я и Ты. — М., 1993.

23. Бубер М. Проблема человека// Бубер М. Два образа веры. — М., 1995. В

24. Варламов А. Платонов и Шукшин: Геополитические оси русской литературы// Москва, 1998, № 2.

25. Варшавский В. "Чевенгур" и "новый Град"// Новый журнал. Нью-Йорк, 1976, № 122.

26. Васильев В. В. Андрей Платонов. Очерк жизни и творчества. 2-е изд. — М., 1990. Вахитова Т. М. Очерк Андрея Платонова "В поисках будущего (Путешествие на Каменскую писчебумажную фабрику)". К творч. истории повести "Котлован"// Рус. лит., 1993, № 3.

27. Веннингер О. Пол и характер. — М., 1992.

28. Верин В. А. Газетная публицистика Андрея Платонова (1918-1925) и ее значение для художественного творчества писателя. — МГУ, 1987. Вернадский В. И. Проблемы биохимии. — М., 1980.

29. Выготский Л. С. Мышление и речь// Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 2. — М., 1982.

30. Въюгин В. Ю. Из наблюдений над рукописью романа "Чевенгур" (От автобиографии к художественной обобщенности)// Творчество Андрея Платонова. — СПб., 1995.

31. Въюгин В. Ю. "Общее дело" А. Платонова: мотив воскрешения в рассказах 30-40-х годов// Russian Literature. Amsterdam, 1999, Vol. XLVI-II.Г

32. Галъцева А. К. К определению места "новых философов" в новейшей философии// Общество. Культура. Философия. —М., 1983.

33. Гаспаров М. Л. Художественный мир писателя: тезаурус формальный и тезаурус функциональный (М. Кузьмин, "Сети", ч. III)// Проблемы структурной лингвистики, 1994. —М., 1988.

34. Гачев Г. Д. Европейские образы пространства и времени// Культура, человек икартина мира. — М., 1987.

35. Гачев Г. Русский эрос. — М., 1994.

36. Геллер М. Андрей Платонов в поисках счастья. — Париж, 1982.

37. Геллер Л. Свистун, Витя и Протоген, или Песня обо всех угнетенных. Анархия вмире Андрея Платонова// Slavica Helvetica, Vol. 58. — Bern, 1998.

38. Голан А. Миф и символ. —М., 1993.

39. Гюнтер X. Котлован и Вавилонская башня// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1995, вып. 2.д

40. Дебюзер Л. Некоторые координаты фаустовской проблематики в повестях"Котлован" и "Джан'7/ Андрей Платонов: В 2-х кн. — М., 1994.

41. Дебюзер Л. Альберт Лихтенберг в "мусорной яме истории": (О литературном иполитическом подтексте рассказа "Мусорный ветер")// "Страна философов"

42. Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1995, вып. 2.

43. Дмитровская М. А. Тождественность себе и неизменность: мир и человек впроизведениях Андрея Платонова// Тождество и подобие. Сравнение иидентификация. — М., 1990.

44. Дмитровская М. А. Понятие силы у А. Платонова// Логический анализ языка. — М., 1992.

45. Дмитровская М. А. Антропологическая доминанта в этике и гносеологии А. Платонова (конец 20-х— середина 30-х годов)// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1995, вып. 2.

46. Дмитровская М. А. Феномен пустоты: взгляд А. Платонова на особенности человеческого сознания// Художественное мышление в литературе XIX-XX веков. — Калининград, 1994.

47. Дмитровская М. А. Панпространственность в художественном мире А. Платонова (Материалы к словарю языка писателя)// Семантика русского языка в диахронии. —Калининград, 1996.

48. Дмитровская М. А. Воздух и ветер в художественном мире А. Платонова// Семантические единицы в категории русского языка в диахронии. — Калининград, 1997а.

49. Друбек-Майер Н. Россия— "Пустота в кишках мира" ("Счастливая Москва" -А. Платонова как аллегория)// НЛО, 1994, № 9.

50. Дрозда М. Художественное пространство прозы А. Платонова// Umjetnost Rijeci, 1995. God XIX. Bboj 24. Zagreb.

51. Дужина H. "Все, что видимо, и что скрыто."//А. Платонов. Котлован. Избранное. Проза. — М., 1988.

52. Дужина Н. Андрей Платонов: поход на Тайны// Литературное обозрение, 1998, № 2.

53. Дюпрелъ К. Л. А. Загадочность человеческого существа. — М., 1898. Е

54. Евсюков В. Зазеркалье Андрея Платонова. Заметки читателя// Дальний Восток, 1989, №3.

55. Елистратов В. С. О структуре прозы А. Платонова (Письменный текст и его звуковое исполнение)// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология, 1989, № 2. Елькина Е. Е. Проблема техники в западной философской антропологии. — СПб, 1997.

56. Ефимова Н. М. Об особенностях мировоззрения Андрея Платонова// Культура и творчество.—Киров, 1993.Ж

57. Жолковский А. "Фро": пять прочтений// Вопросы литературы. —М., 1989, № 12. 3

58. Зайфрид Т. Смрадные радости марксизма: заметки о Платонове и Батае// НЛО, 1988, №32.

59. Зверев А. Крушение утопии// Иностр. лит., 1988, № 11.

60. Злыднева Н. Барочное пространство у Платонова (Повесть "Джан")// Барокко в авангарде — авангард в барокко. — М., 1993.

61. Золотоносов М. Ложное солнце: "Чевенгур" и "Котлован" в контексте советской культуры 1920-х годов// Вопр. лит., 1994, вып. 5.

62. Зурабашвили А. Д. О некоторых персоналистических идеях в художественной литературе. — Тбилиси, 1988.И

63. Иванов Вяч. Вс. Эстетика Эйзенштейна// Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. —М., 1998.

64. Исупов К. Г. Русская эстетика истории. Высш. гуманит. курсы. Рус. Христианский гуманит. ин-т. — СПб., 1992.К

65. Карасев Л. В. Знаки покинутого детства ("Постоянное" у А. Платонова)// Вопросы философии, 1990, № 2.

66. Карасев Л. Лики смеха// Человек, 1993, вып. 5.

67. Карасев Л. Движение по склону. (Пустота и вещество в мире А. Платонова)// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1995, вып. 2.

68. Карпова О. М. Словари языка писателей. — М., 1989.

69. Касаткина Е. "Прекращение вечности времени", или Страшный Суд в котловане: Апокалиптическая тема в повести "Котлован")// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1995, вып. 2.

70. Кассирер Э. Философия символических форм. Введение и постановка проблемы// Культурология. XX век. Антология. — М., 1995.

71. Кац О. Н. Формообразование в русской художественной культуре первой трети XX века (П. Филонов, А. Платонов, Дзига Вертов)// Метаморфозы культурных форм. — СПб., 1994.

72. Келасъев В. Н. Интегративная концепция человека. — СПб., 1992.

73. Киселев А. Одухотворение мира: Н. Федоров и А. Платонов// "Страна философов"

74. Андрея Платонова: проблемы творчества. —М., 1994.

75. Колесникова Е. И. "Человек и есть сюжет"// Русская литература.— СПб., 1993, №3.

76. Колесникова Е. И. Рукописное наследие А. Платонова в Пушкинском Доме// Творчество Андрея Платонова. — СПб., 1995.

77. Колесникова Е. И. Русское сознание в творчестве А. Платонова// Вестник Российского гуманитарного научного фонда. — М., 1996, № 4. Колесова Д. В. Принципы организации текста в повести А. Платонова "Котлован". — СПб., 1995.

78. Корниенко Н. В. "Страна философов". Сомнения и откровения Фомы Пухова// А. Платонов. Мир творчества. —М., 1994.

79. Корниенко Н. В. История текста и биография А. П. Платонова (1926-1946)// Здесь и теперь. — М., 1993а, № 1.

80. Корниенко Н. В. Повесть о детстве: опыт комментария к черновым наброскам -А. Платонова// Андрей Платонов. —Воронеж, 19936.

81. Корниенко Н. В. В художественной мастерской Платонова// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1994.

82. Корниенко Н. В. О некоторых уроках текстологии// Творчество Андрея Платонова. — СПб., 1995а.

83. Коробков Л. "Чевенгур": достоверность фантастики: Опыт комментария// Платонов А. П. Чевенгур. —Воронеж, 1989.

84. Кузьмина Н. А. Концепты художественного мышления (к постановке вопроса)// Проблемы деривации: семантика, поэтика. — Пермь, 1991.Л

85. Лаврин А. П. Хроники Харона. Энциклопедия смерти. — М., 1993.

86. Лангерак Т. Недостающее звено "Чевенгура": (Текстол. заметкиу/Russ. lit

87. Amsterdam, 1987, Vol. 22, N 4.

88. Лангерак Т. Андрей Платонов: материалы для биографии 1899-1929 гг.— Амстердам, 1995.

89. Лангерак Т. Об одном техническом произведении Андрея Платонова. Очерк"Первый Иван"// Russian Literature. Amsterdam, Vol. XLVI-II, 1999.

90. Ласунский О. Г. Из ранней биографии А. Платонова// Филол. записки: Вестниклитературоведения и языкознания. — Воронеж, 1998, вып. 10.

91. Левин Ю. И. От синтаксиса к смыслу и далее ("Котлован" А. Платонова)// Ю. И.

92. Левин Избранные труды. — М., 1998.

93. Лейдерман Н., Липовецкий М. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме// Новый мир, 1993, № 7.

94. Лосев В. В. Об антропоморфизме А. Платонова и Н. Заболоцкого// Развитие традиций и формирование жанров в советской литературе: Межвузовский сб. научных трудов. — М., 1991.

95. Лотман Ю. М. О метаязыке типологических описаний культуры// Ю. М. Лотман. Избранные статьи: В 3-х т. Т. 1. — Таллинн, 1992а.

96. Лотман Ю. М. Происхождение сюжета в типологическом освещении// Ю. М. Лотман. Избранные статьи: В 3-х т. Т. 1. — Таллинн, 19926. Лундберг Е. Записки писателя. 1917-1920. —Л., 1930.

97. Лукин В. А. Концепт истины и слово "истина" в русском языке// Вопросы языкознания. 1993, № 4.

98. Любушкина Ш. Идея бессмертия у раннего Платонова// Russian Literature, 1988, Vol. XXIII, NIV.

99. Любушкина М. А. Платонов — сюрреалист// Филологические записки. — Воронеж, 1995, вып. 5.М

100. Мароши В. В. Роль мифологических оппозиций в мотивной структуре прозы -А. Платонова// Эстетический дискурс. —Новосибирск, 1991.

101. Мейзерский В. М. К проблеме символического интерпретанта в семиотике текста//

102. Семиотика. Труды по знаковым системам, т. 21. — Тарту, 1987.

103. Мерк А. К проблеме антиутопических стратегий в романе "Чевенгур"// "Странафилософов" Андрея Платонова: проблемы творчества. —М., 1995, вып. 2.

104. Мерк А. Формы художественного пространства у А. Платонова// Slavica Helvetica,1. Vol. 58, —Bern, 1998.

105. Москвина P. P., Мокроносов Г. В. Человек как объект философии и литературы. — Иркутск, 1987.

106. Мущенко Е. Г. О мифотворчестве А. Платонова// Воронежский край и зарубежье: А. Платонов, И. Бунин, Е. Замятин, О. Мандельштам и другие в культуре XX века. — Воронеж, 1992.

107. Мущенко Е. Г. Художественное время в романе А. Платонова "Чевенгур"// Андрей Платонов.—Воронеж, 1993.Н

108. Найман Э. "Из истины не существует выхода": А. Платонов между двух утопий// Новое лит. обозрение, 1994, № 9.

109. Найман Э. В жопу прорубить окно: сексуальная патология как идеологический каламбур у Андрея Платонова// HJ10, 1998, № 32.

110. Нордманн Ш. Эйнштейн и вселенная: Луч света в царство тайны. — М., 1923. Норенков С. В. Человек и предметный мир: архитектонический принцип и его реализация. — Екатеринбург, 1992.

111. Носов С. Н. О стилистике романа А. Платонова "Чевенгур"// Русская речь, 1989, № 1.О

112. Ортенберг Д. И. Год 1942. Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1988. П

113. Павловский А. И. Яма (о художественно-философской концепции повести Андрея Платонова "Котлован")//Русская литература, 1991, № 1.

114. Пастушенко Ю. Поэтика смерти в повести "Котлован"// Творчество Андрея1. Платонова. — СПб., 1995.

115. Перхин В. В. Литературная критика Андрея Платонова. — Санкт-Петербург. Гос. ун-т. Фак-т журналистики. — СПб., 1994.

116. Перхин В. В. Тайнопись Андрея Платонова// Творчество Андрея Платонова. — СПб., 1995.

117. Платонова М. А. Из наследия Андрея Платонова. Публ. М. А. Платоновой// Русская речь, 1988, № 4.

118. Полтавцева Н. Г. Философская проза Андрея Платонова. — Ростов н/Д, 1981. Посадская Л. А. Гуманистический пафос сатирической прозы А. Платонова// Проблемы развития советской литературы. — Саратов, 1985.

119. Прокофьев С. О. Пророческая былина "Как святые горы выпустили из каменных пещер своих русских могучих богатырей" в антропософском освещении. — Ереван, 1992а.

120. Прокофьев С. О. Рудольф Штайнер и краеугольные мистерии нашего времени. — Ереван, 19926.

121. Прокофьев С. О. Кармические исследования Рудольфа Штайнера и задачи антропософского общества. —М., 1995.

122. Проскурина Е. Н. Мотив бездомья в произведениях А. Платонова 20-30-х гг.// "Вечные" сюжеты русской литературы ("блудный сын" и другие). — Новосибирск, 1996а.

123. Пространство и время в литературе и искусстве. Методические материалы по -теории литературы. — Даугавпилс, 1990.Р

124. Савелъзон И. В. Структура художественного мира Платонова. — М., 1992. Савкин И. А. Живые и мертвые: Проблема нового образа истории в философской прозе Андрея Платонова// Проблемы социально-гуманитарного знания. — Л., 1989.

125. Свенцицкая Э. М. Пространство, время и слово в творчестве А. А. Ахматовой. —1. Киев, 1996.

126. Свительский В. А. Наш союзник Андрей Платонов// Лит. обозрение, 1987, № 10. Сеительский В. А. Факты и домыслы: о проблемах освоения платоновского наследия// Андрей Платонов. — Воронеж, 1993.

127. Сеительский В. А. Андрей Платонов вчера и сегодня. — Воронеж, 1998. Сейфрид Т. Платонов как прото-соцреалист// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1994, вып. 1.

128. Сейфрид Т. Писать против материи. О языке "Котлована" Андрея Платонова//

129. Андрей Платонов: В 2-х кн. Кн. 2. — М., 1994.

130. Семенова С. "Идея жизни" у Андрея Платонова// Москва, 1988, № 3.

131. Семенова С. "Тайное тайных" Андрея Платонова: Эрос и пол// Свободная мысль,1994, № 6.

132. Семенова С. Воскрешенный роман Андрея Платонова: Опыт прочтения "Счастливой Москвы"// Новый мир, 1995, № 9.

133. Серафимова В. Д. Тема любви в этике и эстетике Андрея Платонова// Русский язык за рубежом, 1993, № 1.

134. Скалон Н. Р. Вещь и слово// Предметный мир в советской философской прозе. — Алма-Ата, 1991.

135. Скобелев В. 77. Поэтика пародирования в повести А. Платонова "Котлован"// Андрей Платонов. — Воронеж, 1993.

136. Скобелев В. 77. Перспективы разорения и созидания: О повести А. Платонова "Котлован"// Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. — Воронеж, 1998, вып. 10.

137. Соколов Б. "Счастливая Москва" и "Мастер и Маргарита": Спор о городе и мире// Континент. — М.; Париж, 1997, № 3.

138. Проблема сознания и поведения человека в отечественной литературе. — Мурманск, 1995.

139. Спиридонова И. А. Христианские и антихристианские тенденции творчества Андрея Платонова 1910-1920-х годов// Евангельский текст в русской литературе ХУШ-ХХ веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. — Петрозаводск, 1994.

140. Спиридонова И. А. Портрет в художественном мире Андрея Платонова// Русская литература, 1997, № 1.

141. Степанов Ю. С., Проскурин С. Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в периоды доверия. — М., 1993.

142. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. — М., 1997.

143. Сычева С. Г. Онто-гносеологическая роль символов во взаимосвязи человека и духа. — Томск, 1994.Т

144. Таубман Е. И. Энергетик Андрей Платонов// Энергия: Экономика, Техника, Экология, 1997, № 12.

145. Толстая-Сегал Е. Натурфилософские темы в творчестве Платонова 20-30-х гг.// Slavica Hierolosolimytana. — Jerysalem, 1979, t. 4.

146. Толстая-Сегал E. Идеологические контексты Платонова// Russian Literature, 1981, Vol. IX, N III.

147. Толстая-Сегал E. "Стихийные силы": Платонов и Пильняк (1928-1929)// Андрей Платонов: В 2-х кн. Кн. 2. — М., 1994.

148. Тринко А. Конь черный Чепурного (Трилогия А. Платонова в зеркале метаистории)// Лепта, 1993, № 6.

149. Тринко А. Тени великого инквизитора (Трилогия А. Платонова в зеркале метаистории)// Лит. учеба, 1996, кн. 2.

150. Трубецкой Е. Н. Смысл жизни// Смысл жизни в русской философии. — СПб., 1995.

151. Турбин В. Н. 16 июля 1933 года// Апокриф. — М., 1992, № 1. У

152. Федоров Ю. М. Сумма антропологии. — СПб., 1996. Философское понимание человека. — М., ИНИОН, 1988.

153. Флоренский 77. А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. — М., 1993.

154. Фоменко Л. П. Проблема автора в прозе А. П. Платонова// О жанре и стиле советской литературы. — Тверь, 1992.

155. Фоменко Л. П. Человек в философской прозе А. Платонова. — Калинин, 1985. Франк С. Л. Реальность и человек. — М., 1977.

156. Фуксон Л. Ю. Ценностно-смысловые полюса мира в повести А. Платонова "Город Градов"// Циклизация литературных произведений: Системность и целостность. — Кемерово, 1994.X

157. Харитонов А. А. Архитектоника в повести А. Платонова "Котлован"// Творчество Андрея Платонова. — СПб., 1995.

158. Хрящева Н. П. "Кипящая вселенная" А. Платонова (Динамика образотворения и миропостижения в сочинениях 20-х годов). — Екатеринбург; Стерлитамак, 1998.ц

159. Цивьян Т. В. Дом в фольклорной модели мира (на материале балканских загадок)// Семиотика. Труды по знаковым системам, вып. 10. — Тарту, 1978. Циолковский К. Э. Грезы о земле и небе. — Тула, 1986. Циолковский К. Э. Монизм вселенной. —Калуга, 1913.Ч

160. Чернухина Я. И. "Инакомерность" логики и слова в художественной прозе А.

161. Платонова// Филологические записки. 1993, вып. 1.

162. Человек: его образ и сущность (гуманитарные аспекты). — М., 1994.

163. Чуплакова К. Выражение платоновского мира в слове и тексте// Slavica Helvetica,1. Vol. 58, —Bern, 1998.Ш

164. Шеллер М. Положение человека в Космосе// Проблема человека в западной философии. — М., 1988.

165. Шимак-Рейферова Я. О иконографических и литературных источниках прозы Андрея Платонова// Slavia Orientalis, т. XLIV, 1, 1995.

166. Штайнер Р. Духовное водительство человека и человечества. Д-ра Рудольфа Штайнера. Пер с нем. Б. м., б. г.

167. Штайнер Р. Теософия. Введение в сверхчувственное познание мира и назначение человека. — СПб., 1908.

168. Штаднер Р. Сущность искусств. Стенографическая запись лекции, прочитанной 23 октября 1909 г. — М., 1917.

169. Штайнер Р. О человеческой ауре: В 3-х т. — СПб., 1911а.

170. Штайнер Р. Путь к посвящению, или Как достигнуть познания высших миров. — Калуга, 19116.

171. Штайнер Р. Мистерии древности и христианство. — М., 1912. Штайнер Р. Истина и наука. Пролог к "Философии свободы". — М., 1913а. Штайнер Р. Путь к самопознанию человека в восьми медитациях. —М., 1913 (Д., 1991).

172. Штайнер Р. Из летописи мира. — М., 1914. Штайнер Р. Очерк тайноведения. — М., 1916.

173. Штайнер Р. Мистика на заре духовной жизни нового времени и ее отношение к современным мировоззрениям. — М., 1917.

174. Штайнер Р. Порог духовного мира. Афористические рассуждения. — М., 1917.

175. Штайнер Р. "Отче наш". — М., 1917.

176. Штайнер Р. Посвящение и мистерии. — М., 1918.

177. Штайнер Р. Умирание земли и жизнь мира. Семь лекций д-ра Р. Штайнера. — Б. м., 1918.

178. Штайнер Р. Эфиризация крови. Вступление эфирного Христа в земное развитие.—М., 1994.

179. Штайнер Р. Теософия. Введение в сверхчувственное познание мира и назначениечеловека. —М., 1910. Цит. по изд.: Калуга, 1995.

180. Штайнер Р. Космология, религия и философия. — Калуга, 1996.

181. Шубин Л. А. Поиски смысла отдельного и общего существования. — М., 1987.

182. Шубин Л. А. Андрей Платонов// Андрей Платонов. Чевенгур. — М., 1991.щ

183. Щербаков А. Родство, сиротство, гражданство и одиночество в произведениях А. Платонова// "Страна философов" Андрея Платонова. — М., 1995, вып. 2.Э

184. Эзотеризм: история и современность. — М., ИНИОН, 1994.

185. Эпелъбоин А. Поэтика разрушения (Слово и сознание героев Платонова)// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1994.Я

186. Яблоков Е. А. Художественная философия природы (Творчество М. Пришвина и А. Платонова середины 20-х-начала 30-х годов)// Советская литература в прошлом и настоящем. — М., 1990.

187. Яблоков Е. А. Художественное осмысление взаимоотношений природы и человека в советской литературе 20-30-х гг. (JI. Леонов, А. Платонов, М. Пришвин)// АКД, МГУ им. М. В. Ломоносова. Филол. фак-т. — М., 1990.

188. Яблоков Е. А. Роман А. Платонова "Чевенгур". Комментарий// Платонов А. П. Чевенгур. — М., 1991.

189. Яблоков Е. А. О философской позиции А. Платонова. Проза середины 20-х-начала 30-х гг.// Russian Literature, 1992, Vol. XXXII.

190. Яблоков Е. А. О типологии персонажей А. Платонова// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. — М., 1994.

191. Яблокое Е. А. Душа между жизнью и смертью: очередное воплощение (Роман -А. Платонова "Чевенгур")// Традиции в контексте русской культуры. Сб. статей и материалов. — Череповец, 1994.

192. Naiman Е. The thematic mythology of Andrej Platonov Russ. lit. — Amsterdam, 1987, Vol. 21, №2.

193. Naiman E., Nesbet A. Mise en abime: Платонов, Золя и поэтика труда. "Rev. des etudes slaves". — P., 1992. T. 64, fase 4.