Поэтика мистериальности в повести Андрея Платонова "Котлован" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Проскурина, Елена Николаевна

• Проскурина, Елена Николаевна
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Проскурина, Елена Николаевна

Введение

Глава 1. Функция инверсии в системе сюжета и повествования "Котлована"

Глава 2. Сюжетная система повести "Котлован": сотериологические аспекты

§ 1, Мотив "смерти-воскресения"

§ 2. Поэтика языковых аномалий как принцип мистериальности

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поэтика мистериальности в повести Андрея Платонова "Котлован"»

Масштабность и многомерность творчества Платонова являются главными факторами, определившими разнонаправленность, разветвленность его научного осмысления, сложившихся в итоге в отдельные направления платоноведения. При этом следует отметить такую особенность, как фазовость изучения наследия писателя, объясняющуюся в первую очередь долгим запретом на издание его главных произведений, а также жесткими рамками идеологических установок, в которых приходилось работать отечественным платоноведам до конца 80-х гг.

Первый посмертный сборник произведений Платонова вышел в свет только в 1958 г.1, через шесть лет после смерти писателя, однако по-прежнему оставались неизданными главные его творения: романы "Чевенгур" и "Счастливая Москва", повести "Котлован" и "Ювенильное море", пьесы "14 красных избушек", "Шарманка" и др. Такая "двойная" ситуация, определяющаяся, с одной стороны, недоопубликованностью наследия, с другой, - узостью идеологического коридора, не могла не привести к искажению творческого облика Платонова, ибо главные попытки исследователей были направлены в этот период не столько на доказательство неповторимости, уникальности его таланта, сколько на демонстрацию того, "что он такой же, как все - советский писатель, адепт

1 Платонов А. Избранные рассказы. М.: Советский писатель,

1958. соцреализма, почему-то непонятый современниками, имевший отдельные заблуждения и счастливо от них избавившийся"2.

Хотя из этого общего правила были и редкие исключения, представлявшие собой первые попытки серьезного, вдумчивого и максимально объективного в условиях того времени осмысления творчества Платонова. К их числу следует отнести работы Л.Шубина, С.Бочарова, Л.Аннинскош, В.Турбина3.

Настоящее знакомство' с творческим наследием писателя на Западе начинается с конца 60-х гг., где в 1969 г. в журнале "Грани" впервые была напечатана повесть "Котлован". Статья А.Киселева, посвященная этому произведению, открыла зарубежный ряд платоноведческих работ4. Среди них нельзя особо не отметить цикл статей Е.Толстой-Сегал, по своему масштабу и задействованному в них 2

Харитонов A.A. Способы выражения авторской позиции в повести А.Платонова "Котлован". Дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1993. С.4.

3 Шубин Л.А. Андрей Платонов // Вопросы литературы. М., 1967. № 6. С.26-54.; Бочаров С.Г. "Вещество существования". Выражение в прозе // Проблемы художественной формы социалистического реализма: В 2-х т. М., 1971. Т.2. Внутренняя логика литературного произведения и художественная форма. С. 310-350; Аннинский Л.А. Восток и Запад в творчестве Андрея Платонова // Простор. Алма-Ата, 1968. № 1. С. 89-97; Турбин В.Н. Мистерия Андрея Платонова // Молодая гвардия. М., 1965. №7. С. 293-307.

4 Киселев А. О повести "Котлован" А.Платонова // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1970. № 77. С. 134-143. Подписано: А.Александров. материалу носящих монографический характер5. При этом следует оговориться, что исследовательница порой чрезмерно увлекается разговором об идеологических источниках платоновской прозы, оставляя за пределами своего внимания ее самобытный характер. В большей степени это касается статьи "Идеологические контексты Платонова", где важнейшие мысли об особом месте писателя среди современного ему литературного окружения, а также своеобразном творческом использовании им взглядов Н.Федорова, А.Богданова носят характер беглых замечаний.

Однако несмотря на все возрастающий интерес к Платонову как в Советском Союзе, так и за его пределами, ситуацию в мировом платоноведении в 70-х - первой половине 80-х гг. в целом можно обозначить как парадоксальную, о чем так пишет в 1982 г. МТеллер, автор первой зарубежной книги о Платонове: "Парадокс Платонова заключается в том, что западный исследователь имеет возможность знакомиться с опубликованными на Западе книгами писателя, которые запрещены у него на родине, но не имеет доступа к архивам, ■ к рукописям, к письмам. Советский исследователь, даже получивший

5 Толстая-Сегал Е. 1. О связи низших уровней текста с высшими (Проза Андрея Платонова) // Slavica Hierosolymitana. Jerusalem, 1978. Vol. 2. P. 169-212; 2. Натурфилософские темы в прозе Платонова 20-х -30-х годов// Там же. 1979. Vol. 4. Р.223-254; 3. "Стихийные силы": Платонов и Пильняк (1928-1929) // Андрей Платонов. Мир творчества. М., 1994. С.84-104; 4. Идеологические контексты Платонова // Там же. С.47-83. возможность работы в платоновском архиве, не может писать о произведениях, публикация которых не разрешена"6.

Наиболее открытым для данного периода отечественного платоноведения был путь научно-биографических изысканий, куда и направили свой главный интерес такие исследователи, как В.Васильев,

B.Чалмаев, отчасти Л.Шубин, О.Ласунский . На Западе проблемой научной биографии Платонова уже много лет занимается Т.Лангерак8.

Особое направление в платоноведении составляет исследование философско-эстетических взглядов писателя, чему посвящены' диссертационные работы Н.Г.Полтавцевой, Н.В.Корниенко,

6 Геллер Михаил. Андрей Платонов в поисках счастья. Paris. YMKA-PRESS, 1982. С. 8-9. п

Васильев В.В. Андрей Платонов: Очерк жизни и творчества. М., 1982; 2-е изд.: М., 1990; Чалмаев В.А. Андрей Платонов. М., 1978. Два переиздания этого труда с дополнениями" и увеличением объема вышли в 1984 и 1989 гг.; Шубин Л.А. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы разных лет / Сост. Е.Д.Шубина. М., 1987; Ласунский ОТ., Акулов В.Н. Начало пути (Страницы жизни и творчества А.Платонова) // Ласунский О.Г. Литературные раскопки. Рассказы литературоведа. Воронеж, 1972.

C.201-239.

8 Лангерак Т. А.Платонов в переломном периоде творчества (Заметки об "Антисексусе") // Russian literature. Amsterdam, 1981. Vol. 9. № 3. P. 303-322; 2. Литературная карьера А.Платонова // Slavika Hierosolyinitana. Jerusalem, 1984. Vol. 8. P. 1-33; 3. Андрей Платонов во второй половине 20-х гг. : (опыт творческой биографии). 4.1.// Russian literature, 1987. Vol. 21. №2. Р.157-175; 4. А.Платонов в Воронеже // Там же. 1988. Vol. 23. № 4. Р.437-468.

Н.М.Малыгиной, а также исследования Л.П.Фоменко9. Следует, однако, заметить, что для периода 70-х - первой половины 80-х гг. основной интерес в этой области был обращен главным образом к социально-философскому аспекту проблемы с традиционной для него задачей: "выявить внутренний мир человека, стремящегося понять мир и найти в нем свое место"10. При этом имелся в виду в первую очередь мир социалистический.

В конце 80-х гг. ситуация в платоноведении меняется кардинальным образом, чему способствует публикация в периодических "толстых" журналах основной часта неизданных произведений Платонова: "Ювенильного моря" ("Знамя", 1986), "Котлована" ("Новый мир", 1987), "Чевенгура" ("Дружба народов", 1988). С этого времени все большее внимание начинает уделяться онтологическим проблемам творчества писателя. Одним из первых зафиксировал эту переакцентировку исследовательского интереса журнал "Вопросы философии", опубликовавший на своих страницах материалы дискуссии прозы Андрея Платонова. Дисс. . канд. филол. наук. М., 1979; Корниенко Н.В. Философские искания и особенности художественного метода Андрея Платонова. Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1979; Малыгина Н.М. Эстетические взгляды Андрея Платонова. Дисс. . канд. филол. наук. Томск, 1982; Фоменко Л.П. 1. Философские категории и их стилевая функция в прозе А.П.Платонова // Жанрово-етилевые проблемы советской литературы. Межвузовский тематический сборник. Калинин, 1982. С.52-67; 2. Человек в философской прозе А.Платонова. Учебное пособие. Калинин, 1985.

10 Фоменко Л.П. Человек в философской прозе А.Платонова. С. на тему "Андрей Платонов - писатель и философ" (1989, № 3). В дискуссии приняли участие К.М.Кантор, В.А.Подорога, С.Г.Семенова, С.И.Пискунова, Д.Е.Фурман.

1989 г., год 90-летия Платонова, стал поистине переломным в изучении его творчества. В этом году проходит первая Международная научная конференция, приуроченная к знаменательной биографической дате, откликнулся на это событие и журнал "Литературное обозрение" (1989, № 9), отдавший часть своих страниц под публикацию юбилейных материалов о жизни и творчестве Платонова. В следующем,'1990 году начал свою работу ставший в дальнейшем ежегодным Платоновский семинар в Пушкинском Доме. Завершилась эта череда важнейших для платоноведения событий публикацией в 1991 г. в журнале "Новый мир" романа "Счастливая Москва", а также черновых вариантов к нему.

С этого периода спектр оценок и направлений в изучении платоновского творчества значительно расширяется. В него начинают входить проблемы бытийных ориентиров писателя, религии и веры в его жизни и творчестве. Открываются новые богатые возможности для архивных публикаций и текстологических изысканий. Ведущее место в области текстологии принадлежит трудам Н.В.Корниенко11, хотя нельзя

11 См., напр.: Корниенко Н.В. 1. "Заметки" Андрея Платонова (Комментарий к истории невышедших книг А.Платонова 1939 года) // Русская литература, 1990. №3. С. 179-192; 2. Возвращение. [Предисловие к публикации сценария А.Платонова "Семья Иванова"] // Советская литература, 1990. №10. С. 78-79; 3. Комментарий и примечания к публикации статьи А.Платонова "Фабрика литературы (О коренном улучшении способов литературного творчества)" 1926-1927, и 4-х писем к истории диалога А.Платонова с критиком В.В.Ермиловым, 1939-1940 // Октябрь, 1991. № 10. С. 194-195; 200-202; 206; 4. ".на краю не отметить весомого вклада в это направление таких молодых ученых, как В.Вьюшн и А.Харитонов, работающих над реконструкцией канонических текстов главных произведений Платонова12.

В этот последний период также активно и плодотворно разрабатывается особый раздел платоноведения, посвященный собственного безмолвия" [Комментарий к публикации романа А. Платонова "Счастливая Москва"] // Новый мир, 1991. № 9. С. 58-74; 5. ".Сохранить в неприкосновенности" [Вступительная статья к публикации А.Платонова "Из неопубликованного. Рассказ. Сценарий. Наброски. Записи"] // Новый мир, 1991. №1. С. 130-132; 6. Творческая биография и текстология А.П.Платонова (В художественной лаборатории писателя). Автореф. дисс. док. филол. наук. / Институт мировой литературы РАН. М., 1992; 7. История, текста и биография А.П.Платонова (1926-1946) // Здесь и теперь. М., 1993. №1 и др.

1 9

Вьюшн В.Ю. 1. "Чевенгур" Андрея Платонова (к творческой истории романа). Автореф. дисс. канд. филол. наук / Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. СПб., 1992; 2. Повесть А.Платонова "Строители страны". К реконструкции произведения [Публикация, вступительная статья и комментарий] // Из творческого наследия русских писателей XX века. М.Шолохов. А.Платонов. Л.Леонов. СПб., 1995. С.309-390; Харитонов A.A. 1. Способы выражения авторской позиции в повести Андрея Платонова "Котлован". Диссертация содержит Приложение, которое представляет собой восстановленный исследователем авторский вариант повести "Котлован"; 2. Пьеса А.Платонова "Голос отца" ("Молчание"). История текста - история замысла [Публикация, вступительная статья. Комментарий] // Из творческого наследия русских писателей XX века. С. 391-425. проблемам языка и стиля писателя. Пристальное внимание к этому вопросу обусловлено особенностями поэтики Платонова, отмеченной глубинной связью между философией и словом. Первым обратил внимание на это качество художественного языка питсателя v Л.Я.Боровой13. Далее изучение проблемы шло по пути конкретизации, детализации, выявления способов воплощения того первопринципа платоновской поэтики, который представляет собой соединение несоединимого, сопряжение разнородного, что исследователи определяют как конкретное и абстрактное, материально-вещественное и идеальное, бытовое и бытийное и пр. Начало этому пути положили статьи В.А.Свительского и С.Г.Бочарова14. Наиболее глубоко и детально разработана данная тема в статье Е.Толстой-Сегал "О связи низших уровней текста с высшими (Проза Андрея Платонова)". В последние годы проблеме философского смысла языковых аномалий платоновских текстов посвящены исследования И.Кобозевой и Н.Лауфера, М. Дмитровской, М.Вознесенской, Ю.Левина, А.Кобринскош, Д.Колесовой, Т. Сейфрида15 и др.

13Боровой Л.Я. "Ради радости" (Андрей Платонов) // Боровой Л.Я. Язык писателя. А.Фадеев, Вс. Иванов, М.Пришвин, Андрей Платонов. М., 1966. С.178-218.

14Свительский В.А. Конкретное и отвлеченное в мышлении А.Платонова-художника // Творчество А.Платонова. Статьи и сообщения. Воронеж, 1970. С.7-26; Бочаров СТ. "Вещество существования".

15Кобозева И.М., Лауфер Н.И. Языковые аномалии в прозе А.Платонова через призму процесса вербализации // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М., 1990. С.125-139; Дмитровская М.А. 1. "Переживание жизни": О некоторых особенностях

Что касается вопроса о месте религии и веры в мировоззрении писателя, то в его решении в наибольшей мере проявила себя широта исследовательской амплитуды, где разность точек зрения колеблется между утверждением атеистически-материалистического основания взглядов Платонова (Л.Карасев) и признанием его церковным писателем языка А.Платонова // Логический анализ языка. С. 107-115; 2. Пространственные оппозиции в романе А.Платонова "Чевенгур" и их экзистенциальная значимость // Прагматика. Семантика. Грамматика. Материалы конференции научных сотрудников и аспирантов. М., 1993. С. 47-50; Вознесенская М.М. Семантические образования в прозе А.Платонова. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1995; Левин Ю.И. От синтаксиса к смыслу и далее ("Котлован" Андрея Платонова) // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., 1998. С392-419; Кобринский A.A. Проза А.Платонова и Д.Хармса: К проблеме порождения алогичного художественного мира // Филологические записки. Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж, 1994. Вып. 3. С. 82-94; Колесова Д.В. О семантико-синтаксической структуре фразы текста А.Платонова // Разноуровневые единицы языка и их функционирование в тексте: Теоретические и методические аспекты. СПб., 1992. Вып. 3. С.42-48; Колесова Д.В., Харитонов A.A. Синтагма в повести А.Платонова "Котлован" и в древнерусской традиции: о языковых аспектах духовной общности // Русская литература XI-XX веков. Проблемы изучения. Тезисы научной конференции молодых ученых и специалистов 29-30 апреля 1992 г. СПб., 1992. С.41-43; Сейфрид Т. Писать против материи: о языке "Котлована" Андрея Платонова // Андрей Платонов. Мир творчества. М., 1994. С. 303-319.

Е.Антонова)16. Среди западных исследователей о Платонове как христианском художнике пишет в своих работах А.Киселев17. Однако эти крайности стягиваются к точке зрения большинства исследователей о глубинном, но во многом неотрефлектированном, подсознательном характере платоновской религиозности, которую тот же Л.Карасев определяет как "безотчетную религиозность", В.Вьюшн - как "изначальную религиозность", И.Спиридонова - как "религиозность особого рода", корнем которой, однако, "навсегда осталась вера отцов -православие". С.Семенова называет душевное устроение писателя "поразительно близким тому, что называется христианским сердцем, христианской юродивостью и даже святостью" - при его внешнем отказе от веры в Бога, Отметим, что о религиозном основании "душеустройства" Платонова писал еще в 1937 г. "главный нападающий" на его творчество А.Гурвич18.

16Карасев Л.В. Движение по склону (Пустота и вещество в мире А.Платонова). С. 141; Антонова Е. "Безвестное и тайное премудрости." (Догматическое сознание в творчестве А.Платонова) // "Страна философов" Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 2. М., 1995. С. 39-53.

17 Киселев А. Одухотворение мира: Н. Федоров и А.Платонов // "Страна философов" Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 1.

М., 1994. С. 237-248.

1 й

Карасев Л.В. Указ. соч. С. 123; Вьюгин В.Ю. Повесть А.Платонова "Строители страны" К реконструкции произведения. С. 341; Спиридонова И. А. Христианские и антихристианские тенденции творчества Андрея Платонова 1910-1920-х годов // Евангельский текст в русской литературе ХТШ-ХХ веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Сборник научных трудов. Петрозаводск, 1994. С.349;

С конца 80-х гг. одну из основных граней отечественного платоноведения составляет проблема мифа и мифопоэтики в творчестве писателя. Но начальный интерес к ней принадлежит более раннему времени и связан с выходом в 1977 г. работы Н.Г.Полтавцевой "Критика мифологического сознания в творчестве Андрея Платонова"19. В самой формулировке названия этого исследования высвечивается время его появления в свет, не допускавшее никакого иного взгляда на мифологию, кроме критического. Видимо, этот факт и стал главной причиной того, что Н.Г.Полтавцева в дальнейшем отходит от заявленной в данной работе темы и переключается на изучение философско-эстетической проблематики творчества Платонова. В ее рамках находится место и вопросу об источниках мифологизма платоновского художественного мира, однако решение его связывается исследовательницей - главным образом с социально-историческим мифом, замешанным ■ на идее счастливого коммунистического будущего20.

В ходе дальнейшего изучения взгляды ученых на проблему мифа в творчестве Платонова распадаются на два основных течения. Первое продолжает исследовательскую линию, заданную монографией Н.Г.Полтавцевой и развивает точку зрения о "коллективно

Семенова С.Г. Сердечный мыслитель // Вопросы философии. 1989. №3. С.27; Гурвич А. Андрей Платонов // Красная Новь. 1937. № 10. С. 195233.

19Полтавцева Н.Г. Критика мифологического сознания в творчестве Андрея Платонова. Ростов-на-Дону, 1977.

20Полтавцева Н.Г. Философская проза Андрея Платонова. Ростов-на-Дону, 1981. государственном мифе"21 как главной составляющей платоновской персональной мифологии. Эта позиция оказалась в платоноведении достаточно живучей, что дало повод В.Эйдиновой в статье 1994 года отметить тот факт, что в работах даже последних лет ведущей остается идеологическая проблематика платоновских произведений22. Приоритет социально-философскому подходу над мифопоэтическим в изучении романа "Чевенгур" отдают такие исследователи, как И.Спиридонова,

23

В.Агеносов, работы которых появились в 1991 г. .В статье В.Агеносова разговор о'романе строится не столько в мифологическом, сколько в философско-эстетическом аспекте. Сам термин "миф" заявлен автором лишь в названии работы. Однако в конце статьи исследователь по существу выходит на проблему мистериальной семантики финала "Чевенгура", но говорит об этом в связи с философскими задачами романа и всего творчества Платонова второй половины 20-х - 30-х гг.: "Уроки "Чевенгура" не прошли даром ни для героев, ни для автора, ни

21Данное определение принадлежит В.В.Мароши. См.: Мароши В.В. Роль мифологических оппозиций в мотивной структуре прозы А.Платонова // Эстетический дискурс. Семио-эстетические исследования в области литературы. Межвузовский сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С. 145.

Эйдинова В. О динамике стиля А. Платонова (от раннего творчества - к "Котловану") // "Страна философов" Андрея Платонова. Вып. 1.С.133.

Спиридонова И.А. Миф в творчестве Андрея Платонова // Современное мифотворчество и искусство (Тезисы докладов научной конференции). Петрозаводск, 1991. С. 135-138; Агеносов В.В. Идейно-художественное своеобразие романа-мифа "Чевенгур" // Писатель и время. Межвузовский сборник научных трудов. М., 1991. С. 58-80. для читателя. И Захар Павлович, и Саша, ушедший за отцом, и Прошка -вновь в дороге, на новом витке поисков идеала.

Не будем утверждать, что, по Платонову, этот виток даст положительный результат (тем более, что нам известно: за "Чевенгуром" последовал "Котлован"), но и не станем настаивать на том, что автор видит только трагизм неосуществленности человеческих замыслов (за

ОЛ

Котлованом" последовали "Ювенильное море" и "Джан")" . Эти размышления исследователя важны для нас тем, что в них заявлен принципиальный для понимания всего творчества Платонова тезис: несмотря на фабульную трагедийность многих произведений писателя, его художественный мир таит в себе возможность возрождения.

И.Спиридонова, напротив, видит тупиковость, безвыходность романной ситуации, символизирующей "несостоятельность революционной модели коммунистического мироустройства, которая

25 чревата смертью и ничем больше" . Однако в' размышлениях исследовательницы есть и наметки на серьезный разговор о месте архетипального мифа в платоновском тексте - когда она рассматривает романную коллизию как "очную ставку политического мифа о коммунизме с гуманистической мудростью мифа древности"26. Эта коллизия обозначается И.Спиридоновой как "миф против мифа", где последнее слово принадлежит мудрости древних.

Отголоски социально-философского подхода к проблеме обнаруживаются в статье Э.А.Бальбурова "Мотив и канон" .

24Агеносов В.В. Указ. соч. С. 79. Курсив мой - Е.П. с

Спиридонова И.А. Указ. соч. С. 138.

26 Там же.

27 См.: Сюжет и мотив в контексте традиции. Сборник научных трудов. Новосибирск, 1998. С. 15.

Представления об источнике мифолошзма платоновской прозы исследователь связывает прежде всего со стихией народного мифотворчества, питаемой на заре новой эпохи хилиастичеекой идеей земного рая, которая не могла не притянуть к себе сознание "народного философа" и сквозь "магический кристалл" которой пытался он осмыслить эпоху социалистического строительства. Героями платоновской мифологии "были не боги, а техническая мысль и мастерство", - считает автор; "не божий промысел, а ум и руки мастера, его доброе и отзывчивое сердце должны были претворить в жизнь легенду о коммунистическом Граде Китеже"28. Для такой исследовательской позиции несомненно имеются основания в творчестве' Платонова с его трепетным отношением к простому человеку-труженику, в авторском изображении которого сильны элементы русской классической традиции "маленького человека", некоторый оказался при этом субъектом социально-исторической переделки мира, ".я знаю, что жалостный пахарь завтра же сядет на пятиосный паровоз и так будет орудовать регулятором, что его не

29 узнаешь.", - читаем в одном из писем писателя 1923-ш года .

Однако все большее число исследователей склоняется к той точке зрения, что творческое продуцирование социальных мифов, вызванное такой особой исторической ситуацией и получившее широкое распространение в пореволюционный период, является лишь одной из составляющих персональной мифологии Платонова и притом ее, так сказать, "надводной частью". Глубинное же основание текстов писателя скрыто в первоисточном мифе. Можно сказать, что к сегодняшнему

28Там же.

29Нлатонов Андрей. Государственный житель. Проза. Ранние сочинения. Письма. Минск, 1990. С.661. дню это второе течение, оформившееся внутри "мифологического" направления платоноведения, прошло уже несколько этапов развития: от собирания картотеки смыслов, вычитывающихся из главных сквозных мотивов произведений писателя, до различного рода попыток структурирования такого сложного, кажущегося плохо простроенным и чуть ли не хаотическим художественного образования, каковым является платоновский текст.

Особая заслуга в разработке начального этапа этого непростого пути принадлежит работам Л.В.Карасева30, где Детально описываются функции основных смыслообразующих элементов мифопоэтики Платонова, таких как вещество, пустота, вода, сон, смерть и др.

Отмечая в качестве главной особенности художественного мира писателя его "ущербность", "скудость", исследователь, однако, обходит стороной вопрос о генезисе платоновского "пустого космоса". В таком случае остается непонятным, почему "чтобы уберечь мир наверняка, надо было заставить его жить назад. Идеал платоновских людей не в том, чтобы вообще не существовать, а в том, чтобы существовать внутри (курсив автора - Е.П.) материнской утробы, быть уже зачатым, то есть действительно быть, но при этом в мир не рождаться"31. Для подобной инверсии традиционного понимания "жизненного пути" у героев Платонова действительно были серьезные основания, но о них речь в работе Л.Карасева не идет. .

При разговоре о "смертельной пустоте внешнего мира" Платонова исследователь также никак не анализирует скрытые в текстах

30См.: Карасев Л.В. 1. Знаки покинутого детства ("постоянное" у Платонова) // Вопросы философии, 1990. № 2. С.26-43; 2. Движение по склону (пустота и вещество в мире А.Платонова).

31 Карасев Л.В. Движение по склону. С. 124. писателя причины такового его состояния, а рассматривает этот факт как некую художественную данность. Ему кажется достаточным объяснить "онтологическую ущербность" "утроб" котлована и Чевенгура их расположением "непосредственно у поверхности земли (курсив автора - Е.П.), то есть у огромного пустого пространства, совершенно определенно связанного у Платонова со смертью" . При этом в работе Л.В.Карасева остается непроясненным основание, подобной связи, а также и то, что же такое эта "смертельная пустота" в системе авторского мировидения.

В контексте этих проблем разговора о веществе и пустоте лишь как об "информах жизни и смерти" в художественном мире Платонова, а также о внешней заполненности веществом "пустого пространства" во имя торжества жизни над смертью оказывается явно недостаточным. Такого объяснения может "хватить" платоновскому герою, миропонимание же самого автора на деле предстает гораздо сложнее.

Первую серьезную попытку рассмотреть платоновский сюжет на фоне ряда архетипальных моделей родственных сюжетов предпринимает А.Жолковский . Исследователь включает рассказ "Фро" в широкий контекст литературных параллелей (чеховская "Душечка", женские образы А.Грина, а также символистов и постсимволистов), углубляясь до мифологического источника образа главной героини: Психеи. Составляя перечень встречающихся у Платонова мотивов, сюжетных ситуаций, А. Жолковский вскрывает главный принцип их бытования в платоновском тексте, а именно принцип расширения масштаба: от судьбы героя - к онтологической судьбе мира.

32 Там же. С. 136.

33 Жолковский А. "Фро": Пять прочтений // Вопросы литературы, 1989. № 12. С. 23-49.

Одни из первых отечественных попыток структурирования двух главных произведений Платонова: "Котлована" и "Чевенгура" -представляют собой диссертационные работы А.Харитонова и В.Колотаева34. А.Харитонов сравнивает структуру повести "Котлован" со структурой "Божественной комедии" Данте, показывая, как сжимаются, подобно адовым кругам, витки платоновского повествования, ведущие не в жизнь, а в смерть: "возникающая в первой фразе повести реминисценция из Данте35 внезапно - и еще на подсознательном уровне - связывает неведомый читателю "Котлован" со " сжимающими сердце ужасом и дрожью" картинами дантовского ада, который, как известно, имел форму гигантской воронки, достигавшей -при все большем усилении страданий грешников - самого центра Земли"36. Далее исследователь предлагает ряд критериев, дающих ему убедительные основания для приводимой интертекстуальной параллели. Архитектоническим принципом как одного, так и другого произведения является, по его мнению, дискретность текста, который организован как цепь эпизодов, составляющих в своей совокупности "путешествие по кругам. .принцип иерархии кругов: лишенность света, тяжесть

34 Харитонов A.A. Указ. соч ; Колотаев В.А. Мифологическое сознание и его пространственно-временное выражение в творчестве А.Платонова. Дисс. канд. филол. наук. Ставрополь, 1993.

35Речь идет о первой фразе "Котлована", которая, по мнению А.Харитонова, представляет собой парафразу первой терцины "Божественной комедии".

3бХаритонов A.A. Архитектоника повести А.Платонова "Котлован"// Творчество А.Платонова. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1995. С.11. Данная статья является частью диссертационной работы А.Харитонова. наказания, степень горя и несчастья, мера страданий все увеличивается по мере движения от круга к кругу". Исследуя таким образом "ряд содержательных и формальных отсылок", имеющих место в "Котловане", А.Харитонов делает вывод о "сознательной ориентации" автора повести "на идейно-эстетический опыт "Божественной комедии""37. При этом исследователь показывает, каким образом использование Платоновым дантовского текста в качестве своеобразной подтекстовой "матрицы" отражается на архитектонике повести: она выступает как '"бинарная структура по отношению к трехчленной" и есть "усеченная (или нераскрывшаяся) триада. За второй частью повести следует резкий отрыв, и вместо совершенной дантовской триады читатель получает двухчастную, лишенную (или недостигшую) гармонии и совершенства модель мира"38.

Автор второй из указанных диссертационных работ В.Колотаев сравнивает художественное пространство романа "Чевенгур" со сказочным хронотопом. Для доказательства исследователь, в частности, указывает на такие особенности преодоления пространства героями, как отсутствие деталей в описании процесса физического перемещения (чаще всего цель путешествия достигается посредством "смены декораций"), герои не чувствуют усталости, полагаются на чутье лошади и пр.

Той же задаче подчинено в работе исследование наличествующих в тексте романа бинарных оппозиций, главными из которых. являются дом/дорога и свой/чужой. В.Калатаев приводит задействованные Платоновым семантические параллели к архетипу дом, такие как: печь, дерево, могила, вода, из чего делается вывод о том, что пространство

37Там же. С.79.

38Там же.С.84. дома вбирает в себя символику смерти, угасания, умирания, с одной стороны, о чем свидетельствует параллель дом-могила, дом-печь, и жизни, воскресения {дом-дерево, дом-вода), с другой. При этом представляется непонятной и малоубедительной однозначность вывода исследователя о том, что приводимая им цепь параллелей, при всей их видимой разнородности, выражает "одну суть" - "архаическое представление о бытии как о вечном движении от жизни к смерти"39 (курсив мой - Е.П.).

Далее автор диссертационной работы пытается доказать "разрушительную, негативную направленность циклического времени" в романе Платонова, привлекая к этому такие элементы его сюжета, как "зачатие на могиле" и гибель отца Саши Дванова. Исследователь считает, что в этих сценах, как и в сцене любви Сарториуса и Москвы Честновой над мнимым (!) трупом Комякина из романа "Счастливая Москва" "из древнейшего мотива изъята его жизнеутверждающая направленность", что дает ему основания для заключения: •• "время Платонова неплодоносно и конечно", а эстетика писателя принадлежит к

40 жизнеотрицагощим системам

По нашему мнению, такой вывод противоречит представлениям о природе мифологического сознания, ядром которого является взгляд на мироздание как непрерывное обновление жизни, то есть не "вечное движение от жизни к смерти", а к новому вцтку жизни - через смерть.

Примат универсально-космического начала видят в платоновской модели мира такие исследователи, как К.Г.Исупов, Ю.Пастушенко,

39Колотаев В.А. Указ. соч. С. 98.

40Там же. С. 98, 158.

Н.Малыгина, Н.Хрящева, Э.Бальбуров, О.Митина, , К.Чекоданова, О.Лазаренко, Е.Мущенко, Т.Казарина, В.Мароши, В.Эйдинова и др. Наиболее емко выражен этот тезис в статье Т.В.Казариной: "В соответствии с мифологической картиной бытия, с универсализмом мифологического мышления мир, в который вводит нас автор "Чевенгура", не имеет пространственных и временных границ, не знает жесткой разграниченности понятий и явлений; крайности в нем стремятся к слиянию, противоречия нейтрализуются, и даже противопоставления жизни и смерти, сознательного и бессознательного, мужского и женского, временного и вечного не являются абсолютными. Это бытие не национально и не интернационально, оно шире -космично"41.

В среде этого круга исследований особое место принадлежит работам Н.М.Малыгиной, которые посвящены разработке универсальной схемы сюжета платоновской прозы. В статье "Модель сюжета в прозе А.Платонова" она предлагает такой ее вариант:

1. Изображение героя внутри природы в составе нерасчлененнош единства с нею, оцепенения и сонного прозябания.

2. Странствие героя, пытающегося подняться со "дна" биологического существования, движение через пустыню в поисках универсального способа "возвышения" над "гибельной судьбой".

41Казарина Т.В. Универсально-космическое и личное в романе А.Платонова "Чевенгур" // Воронежский край и зарубежье. А.Платонов, И.Бунин, Е.Замятин, О.Мандельштам и другие в культуре XX века. Воронеж, 1992. С. 35-39.

3. Приобщение героя к средствам "спасения" человечества.

4. Погружение на "дно" жизни: в яму, могилу, "растворение" в космосе, воде, предполагающее будущее воскрешение5,42 (курсив мой -Е.П.).

Выявленная Н.М.Малышной универсальная схема платоновского сюжета по существу представляет собой авторский вариант парадигмального археосюжетнош инварианта, в котором, как показал простроивший эту археосюжетную модель В.И.Тюпа, также обнаруживается 4 фазы: 1 .Обособление героя из общего течения жизни; 2.Искушение в значении "событийного приобретения всякого нового опыта (искушенности)"; 3.Преодоление рубежа смерти, или лиминальная фаза, и 4.Преображение43. Сохраняя общую логику археосюжета, платоновский вариант, однако, содержит и значительные от него отклонения. Например,- 3-я и 4-я* фазы в предлагаемой Н.М.Малыгиной схеме платоновского сюжета соответствуют 3=ей, лиминальной фазе археосюжета и составляют большую часть сюжетного пространства платоновских текстов, 4-я же прасюжетная фаза по существу остается за пределами текстов произведений Платонова, присутствуя в ншс лишь в качестве предположения, намека, надежды и пр.

42Малыгина Н.М. Модель сюжета в прозе А.Платонова // "Страна философов" Андрея Платонова. Вып. 2. С.284. См. также: Малыгина Н.М. Художественный мир Андрея Платонова в контексте литературного процесса 1920-х - 1930-х годов. Автореф. дисс. докт. филол. наук. М., 1992.

43См., напр.: Тюпа В.И. Парадигмальный археосюжет в текстах Пушкина // Ars interpretandi. Сборник статей к 75-летию профессора Ю.Н.Чумакова. Новосибирск, 1997. С. 108-119.

Таким образом, представленная Н.М.Малыгиной универсальная схема платоновского сюжета действительно имеет под собой архетипальную мифологическую основу. При этом нельзя не отметить, что, ведя разговор о важнейших онтологических основаниях, исследовательница семантически не различает такие важнейшие дефиниции, как воскресение и воскрешение, по существу имеющие абсолютно разный, если не противоположный смысл. В основании первой из них лежит мистериальная модель смерти-воскресения как схождения героя в ад и выхода оттуда духовно обновленным. Во втором же случае речь идет о федоровском варианте телесного оживления мертвых предков их живыми потомками на основании уникальной химической формулы индивидуального физического тела44. То есть мы имеем здесь дело с новой мифологией, коррелирующей в большей степени с идеей научного прогресса, покорения природы, чем с архетипальным мифом. А значит речь в этом случае идет не более чем об утопии, логика которой противостоит логике первоисточного мифа, о чем убедительно пишет в своей статье О.В.Лазаренко: "Жизнь человека протекает внутри природного мира, самодостаточного и по-своему закономерного. Небрежение же природными закономерностями неизбежно порождает утопическое восприятие действительности, согласно которому последняя лишь проекция идеи. Получается, что антимифологическая логика утопична, поскольку миф и утопия противоположны в понимании того, что является первичным и животворящим началом: реальное бытие или идея?"45

44 См.: Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1992. (Философское наследие. Т.85).

45 Лазаренко О.В. Указ. соч. С. 78.

В целом же отдавая должное высокому уровню исследований Н.М.Малыгиной, мы должны сказать, что ее научные труды являются одними из первостепенных в разговоре о мистериальной основе платоновского творчества.

Прямым-образом заявленная в названии нашей диссертационной работы проблема была поставлена лишь единожды: в статье В. Турбина "Мистерия Андрея Платонова", где автор впервые пытается наметить библейские параллели к повести "Джан". Однако сделанные им отнюдь не в полный голос исследовательские попытки вызвали возражение, такого серьезного и вдумчивого интерпретатора платоновского творчества, как Л.Шубин46, после чего подобный "прямой разговор" в платоноведении не возобновлялся вплоть до последнего времени, хотя косвенным образом о мистериальной семантике платоновских мотивов, образов, символов сказано уже достаточно много в перечисленных нами работах при довольно редком, однако, употреблении в них самого термина "мистерия". Именно это обстоятельство делает предлагаемое диссертационное исследование актуальным.

В нашей работе понятие мистериалъностъ имеет отношение не столько к жанру мистерии, сколько к значению мистерии как тайны и таинства. Оно, по нашему мнению, наиболее адекватно отражает особенность мировидения А.Платонова, ядром которого, как мы попытаемся показать, является представление о бытии как пребывающей в вечности Тайне (туз!епоо) Божественного Замысла о мире и человеке.

46 См.: Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования. М., 1987. С.187.

Повесть "Котлован" является для исследователей одним из самых притягательных произведений Платонова и по проявленному к ее тексту научному интересу может конкурировать лишь с романом "Чевенгур". Ей посвящены главы монографий (В.Васильев, М.Геллер, В.Чалмаев), диссертационная работа А.Харитонова, а также большое количество статей (А.Киселев, Е.Толстая-Сегал, Э.Маркштейн, М.Родкевич, В.Греков, В.Эйдинова, О.Митина, А.Харитонов, Ю.Левин, Ю.Булычев, Н.Малыгина, М.Золотоносов, А.Павловский и др.). Исследователи рассматривают "Котлован" с самых разных точек зрения: в контексте общественно-политической ситуации 20-х гг. (М.Геллер), с позиции его художественно-философской концепции и жанрового своеобразия (Э.Маркштейн, А.Павловский, О.Мишна), пытаются выявить отношение повести с различными философскими системами, в частности с "Философией общего дела" Н.Ф.Федорова, богостроительными идеями А.Богданова (Е.Толстая-Сегал, А.Киселев, А.Харитонов), определить своеобразие ее поэтики (Ю.Левин, Д.Колесова, Т.Сейфрид) и пр.

В последнее время интерес к "Котловану" объясняется активностью научной разработки вопроса о роли и значении архетипального мифа в творчестве Платонова. Этой проблеме посвящен ряд статей во втором выпуске сборника ""Страна философов" Андрея Платонова: Проблемы творчества" (1995), доклад А.М.Минаковой "Мифопоэтика в повести А.Платонова "Котлован"" на ¥1 Платоновском семинаре в ИРЛИ (1994). У платоноведов уже не вызывает сомнения связь художественной организации повести со структурой первоисточного мифа, однако масштаб и глубинность этой связи представляются еще достаточно приблизительно и часто не лишены противоречий. Так, Ю.Пастушенко, верно отмечая перекличку персонажей - строителей "Дома" с "участниками древних мистерий, проходившими при обряде инициации через символическую смерть,

АН означавшую возрождение в новом качестве" , в своих дальнейших рассуждениях сводит разговор к трагизму финала "Котлована", окончанию времени в повести, то есть по существу к семантике "напрасной жертвы". Единственно "гибель мира, крушение быта и самоуничтожение личности" видит в платоновском произведении Е.Касаткина48, а X. Гюнтер считает, что в нем "отсутствуют и бог, и богоборчество, и идея жертвы"49.

Такая сохраняющаяся научная непроясненность, отсутствие отчетливых представлений о роли и месте архетипального мифа в ряду философско-эстетических приоритетов Платонова, проявившие себя в большой степени и в работах, посвященных повести "Котлован", усиливают актуальность выдвинутой нами проблемы. Этим обусловлены как выбор темы, так и предмет нашего исследования. Показательна в этом плане полемика, развернувшаяся на Платоновском семинаре вокруг указанного доклада А.М.Минаковой, где были высказаны опасения по поводу отхода платоноведов от "социально-актуального содержания" и "конкретно-исторического понимания

47 Пастушенко Ю. Поэтика смерти в повести "Котлован"// ""Страна философов" Андрея Платонова: Проблемы творчества". Вып. 2. М.э 1995. С. 193.

48 Касаткина Е. "Прекращение вечности времени", или Страшный Суд в "Котловане" (Апокалиптическая тема в повести "Котлован") // ""Страна философов" Андрея Платонова.". Вып.2. С. 189.

49 Гюнтер X. Котлован и вавилонская башня // ""Страна философов" Андрея Платонова.". Вып.2. С. 150. текста"50 повести. Второй причиной, повлиявшей на наш выбор, вокруг "Котлована" общая убежденность в произведения, где мотив надежды, по мнению ученых, возникает лишь в авторском публицистическом постскриптуме. Последняя причина в немалой степени повлияла и на формирование цели, данной- диссертационной работы: на основании структурноисследования их сюжетной организации в повести "Котлован" в тексте и интерпретации этого кажущегося наиболее "бесперспективным", "беспросветным" платоновского произведения. Иными словами, мы попытаемся вскрыть в тексте повести те художественные способы, которыми автор открывает жизненные перспективы мира, надежды на воскресение.

В связи с этой

Задачей Первой главы исследования мы ставим выявление принципа художественной трансформации космогонической археомодели в системе сюжета и повествавания "Котлована" и

У"' семантический анализ этого артефакта. ■

Доказательству , мистериальности сверхсмысла платоновского текста посвящена следующая глава нашей работы. Решение этой задачи

50 Харитонов A.A. Хроника I-YI Платоновских семинаров // Творчество Андрея Платонова/ Исследования и материалы. Библиография. С. 298. сотериолошческого потенциала повести, определение его места в сюжетнонпоэтической системе произведения.

Определяющую функцию в решении этого комплекса задач выполняет особая задача прояснения, выведения из подсознательного уровня логики внутреннего сюжета в ее сравнении с логикой эмпирического плана повествования.

О двуплановости сюжета в произведениях Платонова как "одновременном разворачивании" сюжета "небесного" и "земного" (Н.Малышна), или "вертикального" и "горизонтального" (Н.Хрящева) уже много сказано в работах, посвященных проблемам структуры текста, а также художественного своеобразия творчества писателя. Этапы теоретического освоения термина "внутренний сюжет"

51 52 прослеживаются в 'исследованиях Н.Я.Берковского , В.М.Марковича , Н.Д.Тамарченко53. Н.Я.Берковский, введший данную проблему в литературоведческий оборот под именем "второго сюжета", понимает под ним особый художественный ряд, выстраивающийся в произведении параллельно событиям эмпирического плана и ориентированный на вневременной, абсолютный смысл понятий "человек", "общество", "история". В.М.Маркович продолжает разговор о "втором сюжете" на материале реалистического романа XIX в. и имеет в виду под ним тот универсальный 'уровень, который присутствует во всяком произведении классической литературы и способствует формированию . ее сверхсмысловой вертикали, символического

51 См.: Ранний буржуазный реализм. Л., 1935. С. 84=96.

52

Маркович В.М. И.С.Тургенев и русский реалистический роман

XIX века. Л., 1982.

53

Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. Красноярск, 1988. С. 123=129. подтекста. В ином ключе рассматривает проблему "второго сюжета" Н.Д.Тамарченко, ставя ее как "вопрос о сюжетном развертывании диалога с миром, в процессе которого происходит закономерное становление единой для героя, автора и читателя и единственно истинной точки зрения на мир"54 (курсив автора - Е.П.). Н.Д.Тамарченко употребляет в своей статье и термин "внутренний сюжет" применительно к "Мертвым душам" Гоголя в значении части путешествия Чичикова, ограниченной рамками губернии, то есть как сюжет в сюжете. О "Докторе Живаго" Б.Пастернака как "тайном романе,. раскрывающем много более того, что непосредственно в нем говорится", пишет Игорь П.Смирнов, отмечая при этом мифологичность • и "неартикулируемость" "второго пастернаковскош романа", то есть того, который обнаруживается за пределами внешнего повествования55. Предельно значимой для нас является точка зрения на данный вопрос У.Эко, не только теоретика, но и практика литературы, категорически» однозначно высказанная им в комментариях к собственному роману: "У книги не может быть один сюжет. Так не бывает"56.

Итак, понятие внутренний сюжет оказывается на сегодняшний день уже достаточно употребимым в литературоведческой науке, в том числе и в платоноведении - при непроработанном, однако, общем его смысле. Поэтому, исходя из сложившейся научной ситуации, нам представляется необходимым пояснить смысловое наполнение термина внутренний сюжет в применении к собственной исследовательской

54 Там же. С. 124.

55Смирнов И.П. Двойной роман: О "Докторе Живаго"// Wiener Slawistischer Almanack Band 27. Wien, 1991. S. 121, 132. См. также: Смирнов Игорь П. Роман тайн "Доктор Живаго". М., 1996.

56 Эко Умберто. Имя розы. М., 1989. С. 455. задаче. Под ним мы будем иметь в виду тот потаенный повествовательный план, который присутствует в общей структуре художественного текста, но напрямую не совпадает с внешним повествованием, находясь с ним в отношениях взаимопересекающихся плоскостей. В таком случае площадь их пересечения является зоной повышенной семантической активности, ■ местом образования, "высечения" сверхсмысла. Явным образом внутренний сюжет проявляет себя тогда, когда мы обнаруживаем избыточность внешнего сюжета. При этйм семантическое ядро, "символизирующая тенденция" (В.М.Маркович) может, не выдержав принципа потаенности, прорваться в открытый текст, обретая в нем "осязаемые формы", как например, в "Мертвых душах" Гоголя57, а может сохранять свою эзотеричность, оставаясь в глубинах подтекста, как происходит это в произведениях Платонова. В этом случае внутренний сюжет приобретает смысл вписанного в тексты писателя тайного, невысказанного (туе! - сжать губы, умолчать), но в то же время доступного для посвященных (ту§1о§) в таинство (ту81епоп) интерпретации знания. В силу такой особенности повествования писателя нам и представляется более корректным в применении к его произведениям именовать "второй" сюжет внутренним.

Суммируя изложенное, можно сказать, что данное диссертационное исследование предлагает принципиально иное по своей логико-семантической стратегии прочтение повести "Котлован" по сравнению со сложившейся в платоноведении традицией интерпретации этого произведения, что и определяет его новизну.

СП

См: Маркович В.М. Указ. соч. С. 31.

Для достижения поставленной цели в нашей работе применено сочетание методов исследования: сравнительно-типологического, структурно-семантического, феноменологического, интертекстуального.

В своем исследовании мы опираемся на тот методологический подход, который сформировался в рамках исторической поэтики и продолжает разрабатываться в трудах ряда современных ученых-теоретиков (Е.М.Мелетинского, В.Н.Топорова, А.В.Михайлова и др.). Ядром этого подхода является тезис М.Бахтина о причастности большого произведения большому времени, где "нет ничего абсолютно со мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения" . Основанием этого утверждения служит представление о литературном процессе как некоем целостном образовании, "открытом единстве". Это положение имеет для нашего исследования принципиальное значение, ибо пределом его ■ логической- стратегии является, приобщение классического художественного текста единому метаисторическому и метакультурному уровню бытия. "Классика - транстекстуальна, - пишет в одной из своих теоретических работ В.И.Тюпа. - Она коренится в онтологических пластах духовного бытия. Классическая традиция континуальна, не подвержена внутренним разрывам, поскольку она есть креативная актуализация единого транстекста, бытующего в "большом времени". Транстекстуальность классики являет собой некую ноосферу. сверхсложную и сверхцелостную констелляцию всех эстетических эйдосов, подлежащих актуализации в знаковом материале текстов - "физическому воплощению духовно уже сущего (вечного)""59.

58 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 373.

59 Тюпа Валерий И. Две модели литературного ряда // 81ау1а опетйаИв. Т. ХЫУ. № 4, 1995. С. 524. Цитируемые В.И.Тюпой слова принадлежат М.Цветаевой.

В контексте проблем нашего исследования особенно важным является сложившееся в рамках данной методологии положение о новом качестве художественного образа мира в литературе постреализма. Он основан на "диалоге (или даже полилоге) весьма далеко отстоящих друг от друга культур, прежде всего, культур современных и архаических" и представляет собой "новый, релятивный космос, космос из хаоса, открывающий цельность мира в его дискретности, единство и прочность - в отталкивании противоположностей, устойчивость - в самом процессе бесконечного движения"60. Как мы попытаемся показать, поэтика платоновского текста представляет собой наиболее яркое подтверждение этого явления.

60 Лейдерман Н., Липовецкий М. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме // Новый мир, 1993, №7. С. 239.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Проскурина, Елена Николаевна, 1999 год

1. Корниенко Н.В. ".Сохранить в неприкосновенности" Вступительная статья к публикации А.Платонова "Из неопубликованного. Рассказ. Сценарий. Наброски. Записки". //Новый мир.М., 1991. № 1. С. 130-132.

2. Корниенко Н.В. ". На краю собственного безмолвия" комментарий к публикации романа А.Платонова "Счастливая Москва". // Новый мир, 1991. № 9. С. 58-74.

3. Корниенко Н.В. Комментарий и примечания кулучшении способов литературного творчества)", 1926=1927 и 4-х писем к истории диалога А.Платонова с критиком В.В.Ермиловым, 1939-1940 // Октябрь. М., 1991. № 10. С. 194-195, 200-202, 206.

4. Корниенко Н.В. Творческая биография и текстология А.П.Платонова (В художественной лаборатории писателя). Автореф. дисс. докт. филол. наук /Институт мировой литературы РАН. М., 1992. 39 с.

5. Корниенко Н.В. История текста и биография А.П.Платонова (1926-1946) // Здесь и теперь. М., 1993. № 1. 320 с.

6. Корниенко Н.В. Повесть о детстве: опыт комментария к черновым наброскам А.Платонова 16. С. 167-179.

7. Корниенко Н.В. В художественной мастерской Платонова 172. С.306-341.

8. Корниенко Я. Я "Москва во времени". Об одной литературной акции 1933 года// Октябрь, 1997. № 9. С. 147157.

9. Корниенко Н., Шубина Е. Вместо послесловия 80. С. 3839.

10. КохМ. Тема смерти у А.Платонова 172. С.255-260.

11. Красовская С.И. Поэтика иронии в прозе Андрея Платонова 20-х годов. Дисс. канд. филол. наук. Тамбов, 1995.

12. Лазаренко О. В. Мифологическое сознание в антиутопиях XX века и роман А.Платонова "Чевенгур" // Филологические записки. Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж, 1994. Вып. 3. С. 76-82.

13. Лангерак Т. А.Платонов в переломный период творчества: (Заметки об "Антисексусе") // Russian literature. Amsterdam, 1981. Vol. 9. № 3. P.303-322.

14. Лангерак Т. Литературная карьера А.Платонова // Slavika Hierosoliinitana. Jerusalem, 1984. Vol. 8. P. 1-33.

15. Лангерак Т. Андрей Платонов во второй половине 20-х гг.: (опыт творческой биографии). 4.1. // Russian literature. Amsterdam, 1987. Vol. 21. № 2. P. 157-175.

16. Лангерак Т. А.Платонов в Воронеже // Russian literature. Amsterdam. 1988. Vol. 23. № 4. P. 437-468.

17. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-хтт.Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн: Александра, 1992. 480 с.

18. Лотман Ю.М. Текст в тексте 114. С. 148-160.

19. Лотман Ю.М. Память в культурологическом освещении 114. С. 200-202.П.Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении 114. С. 224-242.

20. Лотман Ю.М., Минц З.Г., Мелетинский Е.М. Литература и мифы 134. С. 58-65.

21. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура 114. С. 58-75.

22. Любушкина Ш. Идея бессмертия у раннего Платонова 17. С. 158-179.

23. Майков Л. Великорусские заклинания. СПб., 1869.

24. Малыгина Нина Михайловна. Художественный мир Андрея Платонова в контексте литературного процесса 1920-1930-х годов. Автореф. дисс. докт. филол. наук. М., 1992. 38 с.

25. Малыгина Н. Образы-символы в творчестве А.Платонова 172. С. 162-184.

26. Малыгина Н. Модель сюжета в прозе А.Платонова 173. С. 274-286.

27. Малыгина Н.М. Художественный мир А.Платонова. Учебное пособие. М., 1995. 93 с.

28. Маркович В.М. Н.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века. Л. Изд-во Ленинградского университета, 1982. 207 с.

29. Маркштейн Э. Дом и котлован, или Мнимая реализация утопии 17. С. 284-302.

30. Мароши В. В. Роль мифологических оппозиций в мотивной структуре прозы А.Платонова // Эстетический дискурс. Семио-эстетические исследования в области литературы. Межвузовский сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С. 144-152.

31. Матвеева И.И. Комическое в творчестве А.Платонова 1920-х гг. Автореф. дисс. канд. фшгол. наук. М., 1995. 23 с.

32. Мелетииский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986. 320 с.

33. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Восточная литература, 1995. 406 с.

34. Мелетииский Е.М. "Историческая поэтика" А.Н.Веселовского и проблема происхождения повествовательной литературы 72. С.25-52.

35. Митина O.A. Миф и символ в жанровой структуре антиутопии А.Платонова "Котлован" 156. С.56-66.

36. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х тт. 2-е издание. М.: Российская энциклопедия, Минск: Дилер, Смоленск: Русич, 1994.

37. Михайлов A.B. Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры. Очерки из истории филологической науки. М.: Наука, 1989. 230 с.

38. Московская Д.С. "Частные мыслители" 30-х годов: поставангард в русской прозе // Вопросы философии, 1993. № 8. С. 97-104.

39. Мущенко Е.Г. О мифотворчестве А.Платонова 42. С. 69.

40. Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западно-европейской литературы XX века. М.: Прогресс, 1986. 633 с.

41. От сюжета к мотиву. Материалы к "Словарю сюжетов и мотивов русской литературы". Сборник научных трудов. Новосибирск, 1996. 191 с.

42. Павловский А. И. Яма (о художественно-философской концепции повести Андрея Платонова "Котлован") // Русская литература, 1991. № 1. С. 21-41.141 .Пастушенко Ю. Поэтика смерти в повести "Котлован" 173. С. 191-197.

43. Перхин В.В. Тайнопись А.Платонова 173. С. 24-38.

44. Петрунина H.H. Проза Пушкина (пути эволюции). JI.: Наука, 1987. 334 с. .

45. Печерская Т.Е. Мотив смерти-воскресения в поэтике сна Ф.М.Достоевского (первый сон Раскольникова) 139. С. 140-147.

46. Пискунова С.И. Мудрость заброшенных книг 21. С. 3134.

47. Пискунова С., Пискунов В. Сокровенный Платонов. К выходу в свет романа "Чевенгур", повестей "Котлован" и "Ювенильное море" // Литературное обозрение, 1989. № 1. С. 17-29.

48. Подорога В.А. Евнух души (Позиция чтения и мир Платонова) 21. С. 21-26.

49. Полтавцева Н.Г. Критика мифологического сознания в творчестве Андрея Платонова. Ростов-на-Дону. Изд-во Ростовского университета, 1977. 35 с.

50. Полтавцева Н.Г. Философско-эстетическая проблематика прозы Андрея Платонова. Автореф: дисс. канд. филол. наук / Московский государственный педагогический институт им. В.И.Ленина. М., 1979. 16 с.

51. Полтавцева Н.Г. Философская проза Андрея Платонова. Ростов-на-Дону. Изд-во Ростовского университета, 1981. 141 с.

52. Преподобного отца нашего Иоанна Лествичника Лествица. СПб. АО "Санкт-Петербургская типография № 6", 1995. 352 с.

53. Пропп В.Я. Морфология сказки. Л., 1928. 169 с.

54. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946. 340 е.; 2-е издание: Л., 1986. 364 с.

55. Пропп В.Я. Русский героический эпос. Л., 1955. 552 с.

56. Размышления о жанре. Межвузовский сборник научных трудов. М., 1992. 130 с.

57. Ранний буржуазный реализм. Л., 1935.

58. Ристер В. Имя персонажа у Андрея Платонова // Russian literature. Amsterdam, 1988. Vol. 23. № 2. P. 133-146.

59. Родкевич M. Символическая пластика в повести А.Платонова "Котлован" 172. С. 185-194.

60. Роднянская И.Б. "Сердечная озадаченность" 17. С. 330= 354.

61. Роль традиции в литературной жизни эпохи. Сюжеты и мотивы. Сборник научных трудов. Новосибирск, 1995. 188 с.

62. Русская литература и культура нового времени. СПб.: Наука, 1994. 272 с.

63. Савельзон И.В. Из истории русской литературы. М.А.Булгаков, А.П.Платонов. Учебное пособие. Оренбург, 1997. 230 с.

64. Свительский В.А. Конкретное и отвлеченное в мышлении А. Платонова-художника. 176. С. 7=26. ■

65. Сейфрид Т. Писать против материи: о языке "Котлована" Андрея Платонова 17. С. 303=319.

66. Семенова С.Г. Мытарства идеала. К выходу в свет "Чевенгура" Андрея Платонова 8. С. 489-517.

67. Семенова С.Г. Сердечный мыслитель 21. С.26-31.

68. Смирнов ИЛ. Двойной роман: о "Докторе Живаго" // Wiener Slawischer Almanack Band 27. Wien, 1991. S. 120134.

69. Смирнов Игорь П. Роман тайн "Доктор Живаго". М.: Новое Литературное Обозрение, 1996. 207 с.

70. Спиридонова И.А. Христианские и антихристианские тенденции творчества А.Платонова 62. С. 348-360.

71. Сюжет и мотив в контексте традиции. Материалы к "Словарю сюжетов и мотивов русской литературы". Вып. 2. Сборник научных трудов. Новосибирск, 1998. 264 с.

72. Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. Красноярск, 1988. 198 с.

73. Творчество А.Платонова. Статьи и сообщения. Воронеж. Изд-во Воронежского университета, 1970. 247 с.

74. Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1995. 358 с.

75. Толстая-Сегал Е. О связи низших уровней текста с высшими (Проза Андрея Платонова) // Slavica Hierosolymitana. Jerusalem, 1978. Vol. 2. P. 169-212.

76. Толстая-Сегал E. Натурфилософские темы в прозе Платонова 20-х-30-х годов // Slavica Hierosolymitana, 1979. Vol. 4. P. 223-254.

77. Толстая-Сегал E. "Стихийные силы": Платонов и Пильняк (1928-1929) 17. С. 84-104.

78. Толстая-Сегал Е. Идеологические контексты Платонова 17. С. 47-83.

79. Топоров В.H. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтическош. М. Издательская группа "Прогресс" "Культура", 1995. 622 с.

80. Турбин В.Н. Мистерия Андрея Платонова // Молодая гвардия. 1965. № 7. С. 293-307.

81. Тургенев И.С. Отцы и дети // Тургенев И.С. Полн. Собр. соч: В 30 тт. Т. 7. М.: Наука, 1981. С. 5-188.

82. Тюпа В.И. О научном статусе исторической поэтики // Целостность литературного произведения как проблема исторической поэтики. Кемерово, 1986. С. 3-7.

83. Тюпа Валерий И. Две модели литературного ряда // Slavia orientalis. T. XL!Y. № 4. 1995. P. 515-525.

84. Тюпа В.И. Парадишальный археосюжет в текстах Пушкина // Ars interpreíandi. Сборник статей к 75-летию профессора Ю.Н.Чумакова. Новосибирск, 1997. С. 108-119.

85. Тюпа В.И. Постсимволизм. Теоретические очерки русской поэзии XX века. Самара, 1998. 155 с.Ш.Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. 710 с. (Философское наследие. Т. 85).

86. Фет H.A. О поэтике повести Л.Толстого "Смерть Ивана Ильича". Дисс. канд. филол. наук. СПб., 1995.

87. Флоренский Павел, священник. Из богословского наследия//Богословские труды. Т. 17. М., 1977. 248 с.

88. Флоренский Павел, священник. Соч.: В 4-х тт. Т.2. М.: Мысль, 1996. 877 с.

89. Флоренский Павел, священник. "Не восхищение непщева" 192. С. 143-189.

90. Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1983. 601 с.

91. Фоменко Л.П. Философские категории и их стилевая функция в прозе А.П.Платонова // Жанрово-стилевые проблемы советской литературы. Межвузовский тематический сборник. Калинин, 1982. С. 52-67.

92. Фоменко Л.П. Человек в философской прозе А.Платонова. Учебное пособие. Калинин. 1985. 72 с.

93. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Наука, 1978. 605 с.

94. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. 2-е изд. М.: Лабиринт, 1997. 445 с.

95. Фрэзер Джеймс Джордж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М. Изд-во политической литературы, 1980. 831 с.

96. Фулканелли. Тайны готических соборов. Ваклер, 1996. 240 с.

97. Фурман Д. Е. Сотворение новой земли и нового неба 21. С. 34-36.

98. Хализев В.Е. Историческая поэтика: теоретико-методологические аспекты // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1990. № 3. С. 10-18.

99. Хализев В.Е. Перспективы разработки исторической поэтики и наследие Веселовского // Наследие Александра Веселовского. Исследования и материалы. СПб., 1992. С. 86-112.

100. Харитонов A.A. Способы выражения авторской позиции в повести А.Платонова "Котлован". Дисс. канд. филол.наук. СПб./ Институт русской литературы (Пушкинский Дом), 1993.

101. Харитонов A.A. Архитектоника повести А.Платонова "Котлован" 177. С. 70-90.

102. Харитонов A.A. Хроника I-YI Платоновских семинаров (1990-1994) 177. С. 260-306.

103. Харитонов A.A. Библиография отечественной литературы о жизни и творчестве А.П.Платонова (1958-1994) 177. С. 307-357.

104. Харитонов A.A. Система имен персонажей в поэтике повести "Котлован" 173. С. 152-172.

105. Харитонов A.A. Пьеса АЛ.Платонова "Голос отца" ("Молчание"). История текста история замысла. Публикация, вступительная статья и комментарий. [69]. С. 391-425.

106. Хоружий С.С. Бахтин. Джойс. Люцифер. 30. С. 12-26.

107. Хрящева H.IJ. Жизнь, сознания платоновских героев в романе "Чевенгур" в свете западного философского опыта 42. С. 9-12.

108. Хрящева Нина Петровна. "Кипящая Вселенная" Андрея Платонова. Динамика образотворчества и миропостижения в сочинениях 20-х годов. Автореф. дисс. доюг. филол. наук. Екатеринбург, 1999. 31 с.

109. Чалмаев В.А. Андрей Платонов. М.: Советская Россия, 1978.176 с.

110. Чалмаев В. Андрей Платонов. (К сокровенному человеку). М.: Советский писатель, 1989. 447 с.

111. Чекоданова K.K. Образ сферической Вселенной у Андрея Платонова // Реконструкция древних верований: источники, метод, цель. СПб., 1991. С. 211-218.

112. Чернухина И.Я. "Инакомерность" логики и слова в художественной прозе А.Платонова // Филологические записки. Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж, 1993. Вып. 1. С. 101-110.

113. Шатин Ю.В. Событие и чудо // Дискурс. Новосибирск, 1996. №2. С. 6-11.

114. Шеханова Т. Мчащийся в действительность // Платонов А. Избранное. М.: Московский рабочий, 1988. С. 5-24.

115. Шиндель Александр. Свидетель // Знамя, 1989. № 9. С. 207-217.

116. Шубин A.A. Андрей Платонов // Вопросы литературы, 1967. № 6. С. 26-54.

117. Шубин Л. Андрей Платонов 8. С. 413-450.

118. Шубин Л.А. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы разных лет. М.: Советский писатель, 1987. 367 с.

119. Эйдинова В. О динамике стиля А.Платонова (от раннего творчества к "Котловану") 172. С. 132-144.

120. Эко Умберто. Имя розы. М. Изд-во "Книжная палата", 1989. 486 с.

121. Эко У. Заметки на полях "Имени розы". 215. С. 427-467.

122. Элиаде Мирна. Космос и история. Избранные работы. М.: Прогресс, 1987. 312 с.

123. Элиаде Мирна. Священное и мирское. М. Изд-во Московского университета, 1994. 144с.

124. Элиаде Мирча. Аспекты мифа. М., 1995. 250 с.

125. Элиаде Мирча. Мифы. Сновидения. Мистерии. "Рефл-бук" "Ваклер", 1996. 285 с.

126. Эжелъбоин А. Поэтика разрушения (слово и сознание героев А.Платонова ) 172. С. 230-236.231 .Эпштейн Михаил. Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX-XX веков. М.: Советский писатель, 1988. 416 с.

127. Яблоков Е. О типологии персонажей А.Платонова 172. С. 194-203.

128. Якимова Л.П. Мотив сделки человека с дьяволом в романе Л.Леонова "Пирамида" 161. С. 146-159.

129. Якимова Л.П. Мотив "вывернутости наизнанку" в романе Леонида Леонова "Пирамида" 139. С. 156-168.

130. Евангельский текст в русской литературе XYIII-XX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Сборник научных трудов. Вып. 2. Петрозаводск. Изд-во Петрозаводского университета, 1998. 551 с.

131. Спиридонова H.A. Мотив сиротства в "Чевенгуре" А.Платонова в свете христианской традиции 241. С. 514= 536.

132. Лейдерман (Липовецкий) Марк Наумович. Русский постмодернизм: поэтика прозы. Автореф. дисс. докт. филол. наук. Екатеринбург, 1996. 39 с.

133. Лейдерман Н., Липовецкий М. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме // Новый мир, 1993. №7. С 253*253

134. Липовецкий Марк. Неостранение как прием / Рец. на кн.: Меерсон О. "Свободная вещь": поэтика неостранения уАндрея Платонова. Berkley: Berkley Slavik Specialities, 1997. - 138 с. // Новое Литературное Обозрение. № 34 (6, 1998). С. 355-359.

135. Вишневецкий ИТ. Платонов символист? // Новое Литературное Обозрение. № 34. С. 360-364.

136. Кузнецов Э. Пиросмани. Л.: Искусство, 1975. 168 е., 28 ил., порт.