Песни-баллады в женской календарной традиции белорусского севера тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.02, кандидат искусствоведения Якименко, Тамара Семеновна

• Якименко, Тамара Семеновна
• кандидат искусствоведения
• 1984

Оглавление диссертации кандидат искусствоведения Якименко, Тамара Семеновна

ВВЕДЕНИЕ S

ГЛАВА I. К проблеме исследования северобело- 29 русских календарно-балладных напевов

ГЛАВА П. Напевы баллад весеннего приурочения

ГЛАВА Ш. Напевы баллад летнего, осеннего и 83 зимнего приурочения

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Песни-баллады в женской календарной традиции белорусского севера»

Интерес к народной балладе, ее поэтике и мелосу составляет характерную тенденцию современной фольклористики. Масштабность проблемных исследований, развернутых в данной области, разнообразие тематики балладоведческих работ, растущее число изданий песен-баллад свидетельствует об актуальности вопросов народного балладного искусства для шуки и художественной практики сегодняшнего дня.

Существенно в этом плане вншание к национальным балладным процессам. Интернациональная по своему распространению баллада все чаще рассматривается в контексте национально определенных художественных стилей и исследуется как закономерный продукт исторического развития национальных песенных культур. Основанием для подобного рассмотрения служит богатство форм балладного песнетворчества, обретавших шлифовку в искусстве разных народов и отразивших специфику традиций, на базе которых происходило их художественное становление.

Сложные пути баллады в славянском песенном фольклоре неизменно определяет совокупность двух основополагающих факторов. С одной стороны, они обусловлены особенностями исторического развития культуры каждого отдельного этноса, а с другой - подчинены общим закономерностям эволюции баллады как явления славянского музыкально-поэтического искусства в целом.

В каждой из своих национальных ветвей славянская баллада обнаруживает ярко индивидуальные, зачастую совсем неповторимые черты,. вызванные своеобразием национального фольклорного творчества. Но всякий раз неся новое в характере музыкально-стилевых форм, условий бытования, сюжетных версий, образности и поэтических средств, национальные разновидности баллады остаются массой живых нитей связанными с общеславянской балладной традицией.

Белорусская баллада не является в данном смысле исключением. Отмеченная значительной широтой и разносторонностью контактов с традиционным народным искусством, она как одна из "составляющих" системы славянского балладного фольклора регулируется в своем развитии обоими указанными выше факторами. Не случайно многие из кардинальных ее проблем оказываются одновременно связанными и с вопросами, диктуемыми национальной спецификой явления, и с его цроблематикой в общеславянском масштабе.

Для белорусской фольклористики задача изучения национального балладного наследия в его отношениях с национальной художественной традицией имеет особую остроту. В качестве явления национальной песенности, глубоко входящего в традиционное художественное творчество и выступающего неотъемлемой частью национальной музыкально-поэтической классики, белорусская баллада лишь недавно стала объектом специальных исследований. Длительное время существовала недооценка ее роли в национальном песенном процессе, что привело к отставанию в освоении данной сферы народного музыкально-поэтического творчества, неразработанности художественно-стилевой и типологической проблематики баллады, вопросов национального своеобразия, жанровой специфики, местных песенных традиций, мелодики и т.д.

Поэтические тексты белорусских баллад стали появляться на страницах фольклорных изданий с 30-40-х годов прошлого века: сначала в сборниках Я.Чечота /217,218,219,220/, а затем - в 50-80-е годы - в публикациях Р.Зенькевича /227/, П.Гильтебрандта /41/, М.,Щгатриева /55/, П.Бессонова /24/, Й.Носовича /145/, Е.Романова /173,174/, П.Шейна /205,206,207/, Н.Янчука /214/, З.Радченко /168/, Д.Булгаковского /27/, М.Довнар-Запольского /57/ и др. В 1889 году под названием "Думки белорусские" они вышли отдельной поэтической подборкой /222/. Подготовленная Владиславом Веригой, она включала тексты 42 баллад, записанных им в селе Глубокое Лидского повета Виленской губернии. Не менее содержательную публикацию осуществил в 1903 году В.Н. Добровольский, сгруппировавший баллады в самостоятельном разделе своего "Смоленского этнографического сборника" /56, с.579-599/.

Однако эти первые и для белорусской фольклористики XIX столетия, пожалуй, единственные опыты целенаправленного показа песен-баллад в качестве произведений особого содержания и склада были продиктованы в основном исследовательской интуицией собирателей. В научных трудах дореволюционного периода только у Е.Ф.Карского находим комментарий балладам и оценку их как образцов, где эпический и лирический элементы уравновешены /85, с.326/. Но начинание Е.Ф.Карского не было в ближайшее время развито ни им самим, ни другими авторами. Инициаторы последующих белорусских балладных публикаций продолжали в большой мере основываться на субъективном, а потому и произвольном толковании критериев "балладности". Записывая песни с щжо выраженной повествовательной основой и драматически напряженным, динамично развивающимся сюжетом, они далеко не всегда фиксировали подобные образцы в специфическом балладном качестве*. Только в советское время, с конца 40-х годов, с

1 Cto.: Розенфельд А. /172/, Ляцкий Е.А. /120/, Малевич С. /126/, Бычко-Машко И.Е. /29/, Гарэцш М., Ягора^ А. /38/, Са-харау С.П. /188/, а также /149/. появлением собраний НЛуркина /201/, Г.Цитовича /6,148/ и Г,Ширмы /17/, включавших широко развернутые балладные разделы /6,с.235-804; 17,с.275-342; I48,c.I69-2II; 201,с.61-64, 148152/, началась регулярная работа по собиранию и изучению пат мятников белорусского балладного искусства .

К настоящему времени накоплен ряд новых данных, издан систематизированный свод белорусских народных баллад /10/, опубликованы исследования и статьи по вопросам национальной балладной поэтики /40,с.95-122; II6,c.I0I-I2I; I82;I83;I84; I85;I86;I87;I94/. Тем не менее ситуация, характеризующая состояние белорусского балладоведения, остается крайне напряженной.

В центре ее - проблема мелодики баллад. Данная область почти не затронута исследователями белорусского фольклора: противоречивы суждения о месте и границах балладных напевов в системе белорусской народной песенности, не изучена их стилистика и особенности функционирования, не ясны интонационные основы в целом.

Диспропорция в степени исследованности разных сторон национальной балладной традиции до сих пор не преодолена. Во многом она вызвана факторами объективного порядка и отражает сложность художественной природы баллад, которые в белорусском фольклоре, так же как и во всей славянской народной эпике, не имеют отчетливо выраженных специфических признаков в собственно мелодической сфере. Нацротив, характерную особенность дан* Среди изданий двух последних десятилетий, включающих записи белорусских народных баллад, отметим публикации В.И. Елатова /59,63/, З.Я.Можейко /123,130,131/, Н.С.Гилевич£/П5, 150,151/, В.А.Захаровой /15/ и др. них песен составляет мелодическая неприметность в общем фольклорном массиве, а кроме того - своеобразная музыкальная многоликость, проявляющая себя как в богатстве локальных мелодических вариантов односюжетных баллад, так и в исторической многослойности балладных напевов, их стилевой неоднородности.

Существенно также, что взятые в совокупности баллады не обнаруживают и признаков единства функционального назначения в быту народа. Они не выделены в репертуаре белорусских исполнителей, в певческой практике за ними не зацепилось специального термина. Значительная часть баллад сохраняет регламентированность времени исполнения (например, "вясной", "як полюць", "на Купалу", "у жшво", "як лён бяруць", "на перазо-ве", "за калыскай", "на супрадках" и т.д.), но в разных местностях - разную, в силу чего родственные по сюжетам версии бытуют то в качестве песен календарного круга, то семейно-обрядовых и семейно-бытовых, то в качестве рекрутских, солдатских, "бяседных" и т.п. И хотя художественными образами, по характеру повествований, направленности сюжетного развития баллады оцределенно отличаются от всех других песен названных циклов, в сознании певцов они неотделимы от своего небалладного окружения, подчинены ему. Если та или иная баллада "пры-значана", как говорят певцы, то. она и именуется ими в зависимости от характера бытового назначения ("веснавая", "купальская", "жш^ная", "бяседная", "калыханка"), получая типовой для данной местности напев соответствующей жанровой ориентации и стилевого склада - весенний, купальский, жнивный, колыбельный. Баллады, не связанные традиционным бытовым приурочением, исполняемые в любое время ("абы-калг"), называются обычно "так песнл", "цроста песня". Белорусскими фольклористами фиксировались также обозначения "долгая песня", "жалосная песня", "быль", "далявая наша песня", "векавечная" и др. /123,с.488, № 253,254; 194,с.6/1.

Незакрепленность каждого данного балладного сюжета за каждым данным балладным напевом и специфическая музыкальная рассредоточенность баллад были основными причинами,по которым мелодика этих песен долгое время не привлекала внимания белорусских исследователей, а сама балладная культура изучалась исключительно как культура поэтическая. Однако в наши дни необходимость разработки цроблем национального балладного мелоса заявляет о себе со все большей настойчивостью. Несмотря на плодотворность последних достижений в изучении типологии форм национальной балладной поэтики, очевидно главное: ввиду неравномерности охвата данных о поэтической и собственно музыкальной реальности белорусского балладного материала, едва ли не полной неучтенности и несистематизированности сведений о характере и типах балладных напевов, многие вопросы истории и теории национального балладного искусства остаются, по-суще-ству, открытыми.

Настоящая работа ставит целью анализ мелодики песен-баллад, бытующих в женской календарной традиции белорусского севера. В задачу работы входит исследование музыкальной стилис По-разному называют баллады и у других славянских народов: русские певцы Севера именуют эти песни "стихами" /28, t.I,c.5V» украинские - "довга шсня", закарпатские - "довга сшванка" /46,с.25/, словацкие - "грустными или печальными песнями" /226, с.578/. тики календарно-балладных напевов белорусского Поозерья, их типологии, мелогеографии и художественной специфики.

В своей конкретной постановке выдвигаемая тема в значительной степени нова для этномузыкознания и общей фольклористики: региональное изучение белорусского балладно-песенно-го мелоса, а также специальное выделение календарю приуроченных баллад из общего фонда народных баллад Белоруссии до сих пор не предпринималось и не нашло отражения в литературе воцроса.

Между тем многие исследователи славянской народной баллады вполне оцределенно видят в ней продукт искусства разных стилевых формаций, указывая вслед за А.Н.Веселовским, К.В. Квиткой и Ф.М.Колессой на связь некоторой части баллад и их напевов с семейно-обрядовыми циклами и земледельческим календарем.

Так, П.В.Линтур, специально ставивший эту цроблему на материале украинских балладных песен (баллады о превращении невестки заклятием свекрови в тополь; о сыне, заклятом в явор; о кровосмешении и др.), выявил наличие текстуальных совпадений их с древнейшими обрядовыми, а также устойчивость бытования в аналогичном функциональном качестве - колядок, весня-нок~"гаГвок", русальных, купальских и т.д. /113,с.229,232-233; 114,с.71-75/. А.С.Лис в монографии о песнях белорусского ку-палья вскрыл функциональную и тематическую общность купальских баллад со всем летним циклом белорусской календарной поэзии /И6,с.Ю1-121/. Внутреннюю неоднородность белорусского балладного фольклора, существование в нем различных стилевых пластов отметила Л.М.Солов ей, выделив в своей классификации баллады-ми|ы и баллады с мифологическими мотивами, баллады-сказки, баллады-загадки, баллады-хороводы, баллады-легенды и балладынновеллы /184; 194,с .16/. Исследовательница подчеркнула при этом, что "белорусские баллады до наших дней сохранили живую связь с обрядовой поэзией. Многие сюжеты органически входят в весенний, купальский, колядный циклы,часть их исполняется как "постовые", т.е. песни, серьезность содержания которых позволяла исполнять их во время поста. Исполняются на мелодии этих циклов, разрабатывают подходящую времени тематику. Среди них есть как бы незавершенные, неустоявшиеся образцы баллад, другие - целиком уже сформированные классические баллады" /194,с.14/.

Суждения подобного рода чрезвычайно важны в аспекте темы настоящей работы. Тем более, что, фиксируя многообразие функциональных проявлений баллад в каждой национальной культуре, традиционность их образов, сюжетных ситуаций и мотивов, они наследуют одну из центральных идей современной фольклористики. Речь идет о цризнании множественности национально характерных истоков славянской народной баллады и понимании исторической многослойности ее как целого - концепции, получившей фундаментальную разработку в трудахБ.Н.Путилова и определяющей в наши дни направление большинства исследований в области славянского балладного творчества.

Мысль о глубине и разносторонности связей славянской баллады с традициями национального фольклора, а также решающей роли в балладном художественном цроцессе закономерностей исто-рико-типологического плана является стержневой в работах Б.Н. Путилова. Она проходит и в цикле его балладоведческих статей /161,162,164,167/, и в монографии о славянской исторической балладе /166/, и в обобщающем проблемном исследовании "Методология сравнительно-исторического и типологического изучения фольклора" /163/. Так, заключая "Славянскую историческую балладу", Б.Н.Путилов писал: "Дня меня является безусловным тот факт, что у славянских народов (так же как и у соседних с ними народов) историческая баллада возникла на почве национального творчества" /166,с.173/. Существенно при этом, что с национальной спецификой и особенностями историко-фольклорного процесса исследователь связывал не только индивидуальность сюжетных версий баллад разных народов, богатство мотивов и образов данных песен, но и характер межжанровых художественных контактов баллад в каждой национальной культуре. "В русском материале, - писал он, - отчетливо прослеживаются связи исторических баллад частью с былинами, частью с историческими песнями, частью с бытовой лирикой. Болгарский материал в одной своей группе обнаруживает родство с песнями юнацкими, в другой - с поэтикой и стилистикой песен лирических. Характерно также, что многие болгарские исторические баллады выполняют функции обрядовых песен и часто записываются в составе различных обрядов" /166, с.31-32/.

Преимущественная связь художественной образности белорусских баллад с вдутом календарной песенной лирики - явление аналогичного порядка. Природа его обусловлена спецификой национальной фольклорной традиции, отмеченной в сравнении с другими особой сохранностью древнейшего земледельческого слоя. В ходе исторического развития белорусской народной песенности слой этот не столько оттеснялся на второй план художественной практикой последующих веков, сколько переосмысливался и сосуществовал со вновь нарождающимися стилями и жанрами, не теряя своей актуальности. Его централизующее значение как стержневого компонента песенной системы ряда этнографических регионов Белоруссии, а также широта вхождения многих форм земледельческого фольклора в традиционную народную культуру и быт определили своеобразие путей национального фольклорного творчества, интенсивность и многоплановость воздействия календарного художественного фонда на все основные явления белорусского песенного искусства, включая балладу - ее поэтику, мелос.

С ролью календарного песенного слоя в системе белорусской народной культуры, сохранившей, по замечанию Е.В.Гиппиуса, "исторически наиболее ранние и по всей вероятности корневые традиционные формы песенного искусства восточных славян" /42,с.7/, лишь до известной степени может быть сопоставлена его устойчивость в песенном искусстве России, у1фаинского Полесья и Закарпатья, Родопов и Пиринского края в Болгарии, отдельных регионов СФРЮ, Польши, Словакии. Понятен в этой связи лаконизм данных этномузыковедческой литературы о сходстве напевов баллад с напевами календарных песен. Будучи взятыми в масштабе творчества славянских народов Европы, сведения эти оказываются фрагментарными, разрозненными и чаще всего не выходят за рамки попутно высказанных замечаний. Тем не менее в соотнесении с белорусским балладным материалом, ярко определенный в плане своей музыкально-стилевой близости календарному» указания такого рода очень существенны. Подтверждая характерность контактов баллад с циклом календарно-земледельче-ских песен, они ориентируют на целенаправленный анализ соответствующего круга белорусских балладных напевов в аспекте их системных связей с мелодикой земледельческого слоя.

Методологические основания к постановке указанной проблемы, а также научно-практические предпосылки исследования балладной традиции в ее отношениях с календарным, ранним се-мейно-бытовым и семейно-обрядовнм творчеством народов сложились к настоящему времени достаточно четко.

Первые опыты доказательства общности не только балладных сюжетов, но и присущих славянским балладам песенных форм и собственно мелоса были предприняты в 20-30-е годы К.В.Квиткой /88,89,90,91,92,95,96,97,100,101/ и Ф.М.Колессой /103/.

Исследователи исходили из сюжетно-тематической аналогии поэтических текстов баллад ряда народов и, отталкиваясь от этого, вели поиск признаков родственности в музыкальном строении напевов. На основании сравнительного анализа стиховой структуры и ритмо-мелодической формы балладных песен о дочке-пташке, матери-детоубийце, о девушке, "странствовавшей с соблазнителем", "воеводе и пленнице", "Королиньке" и др. было установлено существование нескольких ярко выраженных групп славянских балладных напевов, отмеченных структурно-ритмической общностью. Характеризуя данное явление, суть которого в музыкально-ритмической типизации баллад, связанных единством структуры стиха песенной основы, К.В.Квитка писал: ". при чрезвычайном разнообразии напевов баллад некоторое их количество выделяется в особую стилистическую группу, которую мы т имеем право считать балладной par exeiience " /90/ . Идеи К.В.Квитки о существовании исторически сложившихся балладных песенно-мелодических типов, а также закономерности в развитии славянского балладно-песенного творчества, зорко увиденные им, в свое время не получили сколько-нибудь широкого резонанса и остались практически неизвестными науке. За исключением исследования о песне "Коло млина калина, там

Статьи К.В .Квитки и Ф.М.Колессы обобщили широчайший круг данных, накопленных наукой по проблеме славянской народной баллады, и заложили фундамент типологического изучения ее мелоса. Энциклопедичность охвата материала соединилась в работах обоих ученых с остро критической его оценкой и углубленным рассмотрением всех известных ранее и полученных вновь сведений о формах функционирования баллад в традиционной культуре и быту славянских народов, о сюжетном составе данных песен, их вариантах, мелодическом содержании и т.д. Музыковедческая постановка общей проблемы и комплексный подход к ее решению привели к принципиальным выводам конкретно-фактологического и методологического плана. Важность первых определяется новизной трактовки вопроса о миграции и путях распространения некоторых балладных сюжетов, имеющих общеславянскую известность (о дочке-пташке, татарском полоне, матери-детоубийце и др.). Значение вторых - в утверждении противоречия между лежащим на поверхности отсутствием мелодического сходства баллад (даже в пределах одной национальной традиции) и глубинными типологическими связями данных произведений, т дающими возможность уловить признаки объединения напевов . удова ходила" /98,с.106-Ш/, рецензии на книгу А.Финагина "Русская народная песня" /88/, статей "УкраГнсьш nicHi про Д1вчину, що помандрувала з зводителем" /100/ и "УкраГнсыа nicHi про Д1 тозгубницю" /103/ балладоведческие работы выдающегося ученого не были опубликованы, а некоторые (в том числе статья "Баллады", цитированная выше) остаются в рукописи по сей день /см.: 89-92, 95-97/. Таков в значительной своей части белорусский баллад-но-песенный материал. Правда, характер типизации белорусских

После работ К.В .Квитки и Ф.М.Колессы вопрос о песнях-балладах довольно долго не поднимался исследователями музыкального фольклора. Вплоть до 60-х годов музыковедческая проблематика славянской баллады оставалась в тени и лишь с выходом статей И.И.Земцовского /69,77/ и Ф.А.Рубцова /179, 177/ проблема народного балладного мелоса, его природы и методов исследования была поставлена вновь"1*.

Утверждалась, в частности, необходимость пересмотра принципов сравнительной филологии, применявшихся к анализу балладных напевов фольклористами-музыковедами начала века, и подчеркивалась решающая роль фактора бытовой цриуроченности в формировании мелодического облика балладных песен. Раскрывая важность изучения мелодики баллад с учетом характера их функционирования в народном быту, И.И.Земцовский писал: "Песни-баллады, как правило, не имеют стабильных музыкальных вариантов. Музыкальная форма их весьма неустойчива. Постепенное изменение напева песни в процессе ее бытования и распространения может быть связано с ее меняющимся жизненным назначением. Например, если исполнение какой-либо баллады в данном балладных напевов определяется, как будет показано в следующих главах работы, не только ритмо-структурными их связями, но и единством всего ладо-интонационно-ритмического комплекса (а иногда - ладоинтонационного по преимуществу).

I Весомый вклад в разработку методологии этномузыковед-ческого изучения славянских балладных песен могла бы еще ранее внести статья З.В.Эваяьд "Заметки о песенных стилях белорусского Полесья", обдумывавшаяся и в развернутых фрагментах написанная в 30-е годы. В настоящее время опубликована /209/. месте приурочат к свадебному обряду, то и в напев могут быть привнесены интонации, характерные для свадебных песен. Если в другом месте тот же сюжет попадает в цикл колядных или жнивных, то и напев ее может быть обновлен за счет интонаций, типичных для местных песен этих циклов. В обоих случаях интонационная природа балладного напева не может быть целиком выведена непосредственно из анализа только песенного текста, так как связана прежде всего с характером бытовой приуроченности исполнения песни" /77, с.91/1.

В методологическом плане вывод этот очень значителен. Способность баллад функционировать в среде песен разных жанров, получая разнохарактерные напевы, не раз отмечалась в этномузыковедческой литературе. "В средние века на Западе, -писал К.В.Квитка, - не было исключением исполнение песен о трагических событиях с пляской. Еще в начале XX столетия жители Ферарских островов датского происхождения распевали с танцами датские повествовательные песни. В одной местности на Буковине баллада с трагическим сюжетом (баллада об отравлении девушкой брата по наущению жениха - Т.Я.) исполнялась в качестве танцевальной в обрядовой функции на свадьбе" /90/.

По наблюдениям О.Сироватки свойством выступать в обрядовом качестве обладает чешский балладный материал /229,с.77/. З.Горалкова описала чешско-моравские баллады, приуроченные к

1 Аналогичная мысль была высказана и Ф.А.Рубцовым, показавшим, что связь между поэтическим текстом и напевом идет в балладах не по линии образно-смысловой, а "закреплена нитями, протянутыми либо от бытовой приуроченности исполнения песни, либо от других чисто жизненных причин и побуждений" /179, с.221/. новогодней обрядности. Являясь колядками, эти баллады имеют типовые колядные напевы и характерную для старинных колядных песен строфику /45/. По данным Т.А Долевой, баллады входят в обязательный обрядовый репертуар хорватских кралиц и исполняются с соответствующими напевами при переходе через дорогу-воду или на пути в другое село /102,с.81/. Материалы собрания народных песен северо-восточной Болгарии /143/, в частности раздел "Песни на лазар и буенец, които не са с ла-зарска тематика", подтвердили достаточно широкую включенность баллад в весенне-обрядовый лазарский цикл"1".

Наконец, едва ли не в особой мере разнообразие традиций бытового приурочения присуще белорусским песням-балладам. Данное качество их было замечено давно. Уже первые собиратели середины-конца прошлого века, "стихийно" отражая множественность форм функционального проявления баллад в быту разных местностей, помещали балладные варианты среди календарных, семейно-бытовых и семейно-обрядовых песен, беседных, сиротских, солдатских и т.д. Позднее "склонность" белорусского балладного репертуара к календарному и иному прикреплению стала специально подчеркиваться исследователями национального музыкального фольклора как специфическая черта балладных произведений. Так, В.И.Елатовым были приведены данные о наличии баллад в жнивном репертуаре /59,с.IV» Приспособление балладных песен Туровского края к пению "за калыскай", "31Мой" (раньше - "за кудзеляй"), "у пост", в результате которого они сложились в особый стилевой тип, отметила З.Я.Можейко /130, В этом разделе привлекает внимание № 344 ("Залюбила чичовия си син"),интересный сюжетной близостью белорусским купальским песням об инцесте. о Л31-132/, 0 принадлежности значительной части белорусских баллад и их напевов к календарно-земледельческому циклу писала Л.С.Мухаринская /137, с,85/*.

Как видим, установление зависимости напевов баллад от социально-бытовой функции данных произведений вскрыло один из важнейших стимулов балладного мелодиеобразования и выявило закономерность, проявляющую себя на самом широком материале.

Обусловленность такого рода - характерная черта мелодики белорусских балладных песен» С многообразием их функционального назначения в традиционном быту белорусских местностей связано богатство конкретных мелодических решений балладных напевов, а кроме того - множественность собственно жанровых их проявлений; множественность, исключающая реальность унифицированного описания типов и оценку баллады как жанрового единства.

Признание жанровой неоднородности белорусского балладного мелоса, специфической полижанровости его массива в целом (как производной полифункциональности самих песен-баллад) составляет одну из существенных посылок настоящей работы.

Заметим, вместе с тем, следующее. Соприкасаясь с проблемой стилистики и типологии славянских балладных напевов, исследователи достаточно единодушны в отрицании музыкального единства баллады, но вопрос о музыкально-жанровой характеристичности ее как явления трактуют по-разному. Наиболее оцре-деленно формулировал свое суждение В.Я.Пропп: "С музыкальной

Показательно в данной связи,что в самом полном из современных собраний белорусских народных баллад /10/,включающем 1128 образцов, около 200 имеют календарное приурочение. точки зрения баллады как фольклорно**лузыкального жанра не существует" /156,с.65/. К.В.Квитка и З.В.Эвальд, находя очевидные свидетельства музыкальной типизации песен-баллад,в одних случаях - ритмической /90/, в других - интонационно-мелодической /209/, также считали невозможным безоговорочное утверждение специфичности музыкальнонжанровой стилистики балладных произведений в сравнении с остальным народнопесенным материалом.

Эта точка зрения является ведущей и в новейших работах, посвященных балладной мелодике. Например, С.И.Грица, определяя балладу как "полифункциональный жанр", подчеркивает, что "жанр баллады свидетельствует о возможности вхождения баллад одного и того же сюжета в разные жанровые системы в зависимости от его трактовки конкретной средой и функционального значения" /50,с.102/. "Народные баллады, - указывал еще ранее И.И.Земцовский, - заимствуют музыку из самых различных песен и в этом отношении могут быть отнесены к жанрам, которые не создают свои особые музыкальные интонации, а пользуются уже готовыми, сложившимися в других песнях, и лишь по-своему "формуют" их" /77, C.95/1.

Согласно другому взгляду, музыкально-жанровая специфика в балладе, в частности - белорусской, имеет место. Как пишет Т. А. Дубков а, "баллада - песня, сложный художественный образ,

1 В ряде последующих работ /70,72,73,76/ проблема межжанровых границ и отношений в системе фольклорных песенных жанров специально исследовалась И.И.Земцовским, ставившим, в частности, вопрос о "коренном, многогранном, многоканальном родстве и связи различных жанров", "принципиальном единстве их системы как цельной, органичной структуры" /76,с.174/. в рас!фытии которого музыкально-изобразительные средства не менее важны, чем поэтические тексты. Именно они позволяют отметить, что специфика белорусской баллады в постепенном развертывании образа через несколько фаз эмоционального напряжения, которые в соответствии с общепринятой терминологией можно было бы определить как эпическую, лирическую и драматическую" /58,с.22/. По мнению исследовательницы, этот фактор является общим для всего жанра существенным признаком. Он отделяет балладу от лирической и обрядовой песни, он же дает основание считать "неоднородную группу балладных напевов жанром, исходя из принципа диалектического единства содержания и формы в искусстве: специфичность сюжетов вызвала к жизни именно такую особенность музыкального воплощения образности, которая стала характерным качеством художественного явления" /58, с.22/.

Укажем однако, что названный исследовательницей признак не является специфическим для баллад. Постепенность развертывания художественного образа, изменение в процессе исполнения тембровой овдаски и высоты тонального уровня напевов, обогащение их мелодического контура и т.п. присущи многим жанрам, развившимся в русле лирической песенности. Что же касается характера интонирования баллад певицами разных местностей Белоруссии, то, как показывают многие наблюдения, склад его определяется преимущественной равномерностью эмоционального нацряжения на всех фазах развития напева, независимо от того, сколько раз и в каком вербально-семантическом контексте повторяется этот напев в песне-балладе. Принципиальным здесь является другое: в каждой местной певческой традиции баллады обретают музыкально-жанровые приметы тех песен, с которыми они связаны функциональной общностью - единством бытового назначения, приуроченностью исполнения и т.п. Иными словами, сохраняя определенную целостность поэтической формы, функционально многозначная белорусская баллада, с точки зрения музыки, выступает своеобразным жанровым конгломератом. Образность же баллад, ввиду широты вхождения односюжетных версий в песни разной функциональной оцределенности и стилевого склада, отмечена несовпадением границ поэтического и музыкального начал.

Многообразие музыкально-жанровых проявлений белорусских балладных песен и характерная жанровая многосоставность белорусского балладного мелоса как целого заставляет с особым вниманием отнестись к методике изучения балладных напевов на основе группировки их вариантов сообразно бытовой приуроченности исполнения в тех или иных местностях. Применение такой классификации, совмещающей регионально-диалектный и функциональный уровни, открывает путь к исследованию балладной мелодики в ее реальном бытии: с учетом конкретной (жизненной) природы балладных напевов, их функционально-жанровой и стилевой динамики, местных исполнительских традиций и т.п.

Правда, в ряде случаев особенности бытового приурочения не являются единственно оцределяющими в процессе музыкально-жанровой стабилизации балладных напевов. Как было убедительно раскрыто С.И.Грицей на примере анализа разнотерриториальных мелодических вариантов украинской баллады о Бондаровне, направленность этих процессов регулируют также и социальные факторы: мелодический облик баллад зависит от типа (уровня, стиля) музыкального мышления той социальной среды, в которой бытуют балладные песни /52/^.

Наконец, нельзя не учитывать исторический фактор. Длительность развития баллады в белорусском и всем славянском песенном творчестве породила не только поэтико-стилевую мно-гослойность данного явления, многообразие его сюжетно-видовых форм, но и историческую многослойность балладного мелоса, богатство его стилевых разновидностей.

Баллады входят в состав самых разных циклов белорусской песенности, органично существуя и в массиве раннетрадиционного фольклора (календарного, старейшего семейно-бытового, се-мейно-обрядового), и в среде песен позднетрадиционного формирования (бытовых-"бяседных", рекрутских, солдатских), и в современном слое песнетворчества. При этом они концентрируют в своих напевах наряду с жанрово-функциональными, структурно-типологическими, также и собственно стилевые приметы тех песен, в среде которых бытуют. Данное качество позволяет дифференцировать белорусский балладный мелос соответственно проявляющимся в нем чертам стилевой близости к песенной мелодике того или иного исторического слоя - раннетрадиционной, позд-нетрадиционной, современной. Последние же, как пишет JI.C.My-харинская, характеризуются "обособленностью, стилевой несли* "В одной среде, - подчеркнула позднее исследовательница, - вариант может исполняться как эпическое произведение, в друтой как лирическое, еще в иной как гротескно-танцевальное и т.д. Их квалитативные характеристики окончательно определяет не бытовая приуроченность, а модус мышления, который сам по себе является отражением функциональности высшего порядка и направлен на определенный тип отражения действительности" /51, с.35/. ваемостью" /133,с,181/, отражая в последовательности своего становления важнейшие этапы эволюции музыкального мышления и языка народа.

Все это показывает, что в исследовании белорусского балладного мелоса и путей его формирования необходим учет комплекса факторов, определяющих характер балладного мелотворче-ского процесса, его динамику. С другой стороны, особая сложность цроблемной ситуации, возникающей в связи со своеобразной неуловимостью баллады как объекта музыковедческого изучения, требует, наряду с комплексным подходом, точной стилевой дифференциации музыкального материала, детализации уровней его системного и собственно типологического описания. Ясно, в частности, что историко-стилевая многослойность и жанровая многосоставность белорусского балладного мелоса как целого исключает возможность типологизировать напевы баллад одновременно во всем историческом объеме этого явления, так как подобные попытки противоречили бы музыкальной реальности. Для изучения закономерностей в развитии белорусской балладной мелодики важно прежде всего рассмотреть каждую отдельную типологическую группу балладных напевов, связанных общностью ис-торико-стилевых и региональных признаков, среды бытования, характера приурочения.

Именно такую группу представляют баллады, закрепленные в северобелорусском женском календарном репертуаре в качестве весенних, летних, осенних и зимних песен годового земледельческого щ>уга.

В музыкальном облике, культуре исполнительства, особенностях функционирования северобелорусских календарно приуроченных баллад отчетливо выражены черты стилевого и типологического родства с основным массивом календарно-земледельче-ских песен Поозерья. Более опосредована данная связь в сфере поэтических средств и собственно сюжетной разработке. Характерно, в частности, что, широко опираясь на формульный мотив-ный фонд древнейших календарных и семейно-обрядовых песен, баллады претворяют его в собственно художественном, образно-метафорическом плане. Мотивы заклятия, превращений, инцеста и т. п., включенные в ткань календарю приуроченных балладных повествований, предстают здесь в явно лиризованном виде, переосмысленными и своеобразно трансформированными в соответствии с новыми принципами отражения действительности народным художественным сознанием.

Таковы лирико-драматичные в своей основе тексты баллад о дочке-пташке, превращении невестки заклятием свекрови в рябину, "братках", вдове и ее сыновьях-корабелыциках, матери-отравительнице, а также многие другие, входящие в северобелорусский женский календарный репертуар. В том же ряду явлений -героико-эпические повествования с балладной композицией -песни о змееборце Юрье (Юр*я, Юрай), побеждающем "Цмока" и спасающем "цароуначку". Объединяющий их древний змееборческий мотив, впоследствии широко использованный житийной (апокрифической) литературой и духовным стихом, во многих местностях Белоруссии точно так же оказался вновь втянутым в раннетради-ционный календарный песенный слой, в сжетику весенней календарной песенности, сформировав цикл "ropa^cKix" и "вясенных" ("веснавых") баллад с сюжетом "Цдеок" ("Смок"). Уже в классически совершенном, отшлифованном виде эти баллады вошли в календарный репертуар, подчинившись певческой традиции древнейшего стилевого пласта, его мелосу*.

Последнее принципиально важно, ибо при явной неоднородности генезиса сжетов календарно приуроченных песен-баллад для них одинаково показательна мелодическая общность с основным кругом календарных напевов тех или иных местностей; сохранность локально характерных мелодических типов, донесших . многие черты древнейшей интонационной практики до наших дней; способность к откреплению от сезонных и иных традиционных функциональных связей и переход из разряда ранее строго приуроченных в разряд исполняемых "абы-калГ' при условии частичного или, напротив, очень значительного преобразования контура.

Именно данные качества, а главное - стилевое единство напевов календарно приуроченных песен-баллад - определили постановку основного вопроса настоящей работы и общий ракурс его решения. Так, невзирая на возможное различие времени возникновения и кристаллизации балладных сюжетов, часть которых, как выше указывалось, лишь позднее была вовлечена в число календарных, весь массив баллад, взятый в масштабе земледельческой культуры белорусского севера, рассматривается как единое в музыкально-стилевом отношении художественное целое и исследуется с точки зрения присущих ему конкретных музыкально-жанровых проявлений и мелодических особенностей. Существенно при . этом обнаружение закономерностей внутристилевого "развертывания" северобелорусского календарно-балладного мелоса, показ Баллады,относящиеся к сюжетной группе "Цмок", бытуют и в качестве "паставых" песен ("ntainaycKix",ивял1кдзенск1х"), входят в репертуар,исполняемый "абы-кал1" и т.п. Напевы же всякий раз обнаруживают свою производность от традиционных календарных,чаще - весенних (см. Л 1-8 в приложении). его укорененности и развития-обновления в их взаимодействии, глубины связей с древнейшей земледельческой мелодикой и неизбежности их разрушения. Важно также выявить стимулы отщепления баллад от календарного приурочения, а в некоторых случаях - очертить пути самого этого процесса.

Диссертация - первый специальный опыт системного музыкально-этнографического и собственно типологического изучения календарно приуроченных баллад белорусского Поозерья.

Преимущественное внимание, уделяемое балладной мелодике данного региона - результат предварительного изучения вопроса о характере функционирования балладных песен в земледельческом репертуаре различных этнографических зон Белоруссии. Полевые наблюдения, целенаправленно проводившиеся автором в течение ряда лет (более всего в 1972-1979 гг.) и давшие в качестве итога около 2000 песенных образцов в магнитофонной зат писих; соотнесение баллад со всем остальным календарям пе Указанная цифра включает текстово-мелодические варианты, а также контрольные записи, проводившиеся в разные годы от одних и тех же исполнителей (в целом, охвачено 152 информатора из 57 населенных пунктов). По числу мелодических версий первое место в собранном материале заняли напевы весенних (235), купальских (219) и свадебных (238) песен, а также песен, исполняемых "абьькалГ' (236). Затем идут жнивные (189), осенние (95), родинные (57), зимние (49), колыбельные (19). Баллады в этих разделах представлены следующим образом: весенне приуроченные - 29, купальские - 14, свадебные - 4, "абы-кал!" - 39. Жнивных балладных вариантов записано 6, осенних - 7, родинных - 5, зимних - 9. сенным массивом; анализ существующих публикаций*; обобщение опыта других музыковедов-этнологов, в той или иной мере занимавшихся изучением белорусской песенной культуры, - все это позволило установить, что при значительности и широте расцро-странения баллад в календарном цикле ряда местностей Белоруссии именно в северном ее регионе, охватывающем зоцу исконного одноголосия, календарно-балладная традиция наиболее полнокровна и стабильна.

Типологическая характеристика, даваемая в работе северобелорусскому календарно-балладному мелосу, опирается цреимущественно на сравнительный анализ стилистики напевов календар-но приуроченных баллад и собственно календарных (небалладных) песен белорусского Поозерья, В соответствии с особенностями исследуемого материала описание производится с учетом его системных функционально-жанровых и мелодических связей в границах цикла. Ключевым моментом при этом выступает рассмотрение северобелорусской календарно-балладной мелодики в контексте исполнительской культуры песен годового круга - типов интонирования, сложившихся в календарных жанрах северобелорусского женского репертуара и традиционно в них цре обладающих. Подоб-1 Помимо записей автора объектом исследования стали балладные и собственно календарные песни, вклиненные в различные собрания белорусского песенного фольклора, как дореволщион-ные, так и современные. Частично использованы данные личных архивов белорусских собирателей (Т.Б.Варфоломеевой, Л.С.Муха-ринской, Г.В.Тавлай). С максимальной полнотой учтены варианты, помещенные в издании "Баллады" /ю/. Из них 146 представляют северобелорусскую балладную традицию в целом, 35 - отмечены как календарю приуроченные. ное расширение рамок анализа, включение в проблематику исследования вопросов исполнительской интерпретации календарю прикрепленных баллад в сравнении с интерпретацией небалладных календарно-земледельческих песен направлено на установление характерных свойств музыкально-балладной лексики в ее основных выразительных гранях и осуществляется в данной диссертации впервые.

Вопросы методики изучения северобелорусских календарно-балладных напевов получают свое освещение в первой главе работы. Вторая и третья главы содержат непосредственный анализ особенностей музыкальной стилистики и типизации северобелорусских календарю приуроченных баллад. Заключение суширует и обобщает полученные результаты.

Помимо перечисленных разделов в диссертацию входит список литературы и нотное приложение из 214 образцов белорусского календарного и календарно-балладного творчества с паспортизирующим комментарием.

Заключение диссертации по теме «Музыкальное искусство», Якименко, Тамара Семеновна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ мелодики песен-баллад, закрепленных в северобелорусском женском календарном репертуаре, свидетельствует о яркости ее стилевого, функционально-жанрового и типологического соответствия всему основному массиву земледельческого мелоса северной этнографической зоны. Устойчивость и многообразие интонационно-мелодических и ритмических связей, существующих между календарно приуроченными балладами и собственно календарными (небалладными) песнями Поозерья, позволяет говорить о принципиальном единстве их музыкального "словаря", песенно-мелодических типов и - шире - фонда архетипов (первичных формульных структур, составляющих корневой слой земледельческой м елодики с ев ера).

В силу особой сохранности в северобелорусской народной художественной традиции многогранно развитого,широко разветвленного цикла календарно-земледельческих песен и определяющего значения последних в традиционном народном музыкальном репертуаре в целом, любой известный в северном регионе календарно типизированный балладный сюжет обретает ту или иную группу жанрово и локально характерных календарных напевов, обладающих способностью объединять вокруг себя разносюжетные варианты балладных повествований, сообщая им музыкально-стилевое единство и черты специфической приуроченности к сезону. В этом смысле едва ли не каждый северобелорусский календарно-балладный напев рождается на своеобразном скрещении двух осей воздействий: сюжета с его внелокальным текстовым претворением и локальных сезонно-жанровых мелодических традиций, относящихся к исконному наследию древности.

Свидетельствуя о полноте и силе календарной песенно-мелодической традиции, напевы календарно-балладных песен Поозерья, как часть целого, рельефно очерчивают некоторые общие тенденции эволюции календарного мелоса севера, связанные с формированием структур лирической ориентации и склада внутри музыкально-стилевого и собственно языкового комплекса древнейшего исторического пласта.

При несомненной опоре на мелодические стереотипы трудовых и обрядовых песен раннеземледельческих жанров, напевы календарно приуроченных баллад настойчиво стремятся к преодолению характерных для трудовой и обрядовой мелодики факторов интонационной суггестии, отказу от использования высотно нефиксированных выкриков, ярко суггестивных возгласов (типа "У!", "Гу-у!", "Шх!" и т.д.), показательных для древнейших образцов календарно-земледельческого цикла. Мелодическому уточнению подвергаются и диффузно-нерасчленимые рефрены-восклицания ("А-о-ля-лё!", "О-ю-ля-лю!", "То-то!", "Ой, ля-лё!" и др.), своеобразно окрашивающие многие "купалк!", "вясенныя", "загу-канш".

Выступая цриметой преобразования древней мелодической традиции, эти важные для календарно-балладной мелодики выпе- . вания возгласов, восклицаний, зовов, раскрывают во многом специфическую переформовку самой музыкальной лексики раннеземледельческих напевов. Напряженно резкая, суггестивная, она своеобразно лиризуется в балладах. Свидетельством тому - раздвигание мелодических структур исходных формульно календарных напевов, выравнивание их интонационного контура, обретающего, вследствие заполнения восклицательных ходов-скачков, выразительную плавность, пластичность.

Собственно песенному, мелодийному ."развертыванию" кален-дарно-балладных напевов в немалой степени способствуют особенности поэтической стилистики балладных произведений. Их развернутость, длительность поэтапного выстраивания, специфическая нарративность стимулируют и направляют интонационный поиск певцов, вызывают потребность соответствующей шлифовки музыкальной мысли, ее детализации, логичности композиционного оформления, ясности синтаксиса, ладовой координированное™ токов и звеньев.

Принципиально важна и творческо-психологическая установка исполнителей на повествование, их стремление к особой связности донесения до слушателя волнующего "рассказа "о". Монологичность, преобладающая в балладных высказываниях, специфически ориентирует самый исполнительский процесс, диктуя тип интонирования, соответствующую манеру, характер звукоизвлече-ния, тембровые краски. Реализуя балладную повествовательную "интонацию" - объективную, но психологически наполненную, лирически взволнованную, сдержанно драматичную, комплекс исполнительских приемов накладывает своеобразный отпечаток на календарно -балладные напевы, а во многом определяет и их конструктивные свойства: интонационно-ладовые отношения и связи, явления формы, контакты стиха и мелодии и т.д. Собственно,тип исполнения (интерпретации) выделяет напевы календарно приуроченных баллад даже тогда, когда по морфологическим признакам (интонационному контуру, ладовой структуре, ритмике) они идентичны не балладным календарным.

Последнее очень существенно. Объединяющая северобелорусские календарно-балладные напевы нарративность непосредственно сродни той, которая свойственна и календарно приуроченным лирическим песням севера, В них она точно так же вызывается осознанным стремлением певцов к последовательному выстраиванию единого художественного целого. Не случайно именно весенний песенный цикл, наряду с многообразием обрядовых форм чрезвычайно широко включающий лирику песенных высказываний внеобрядового приурочения, является подлинным средоточием северобелорусской календарной балладности, ее кульминацией. Купальский же мелос, в значительно большей мере концентрирующийся вокруг обрядовых действ и ритуалов магического назначения (возжигание костров в ночь летнего солнцестояния, обход дворов и т.д.) и потому насыщенный яркой суггестивностью и восклицательностыо, не столь богат развернутыми балладными повествованиями. Балладные напевы северобелорусского купалья располагаются скорее не в цикле, а в эпицикле собственно ритуальной, суггестивно-заклинательной сферы. Они составляют как бы второй, более внешний круг мелодий купальского приурочения, находящихся на грани эстетики формульно-обрядовых и лирико-типизированных - генетически единых, но четко дифференцированных в эмоциональном и функциональном ракурсе.

Творческо-психологическая почва возникновения и развития всех подобных явлений достаточно сложна. Северобелорусская женская календарная традиция как в собственно песенных, так и в песенно-балладных своих проявлениях на первый план выдвигает диалектическое противоречие начал суггестии и наррации. И внутри собственно календарного, и внутри календарно-балладного мелоса существует "борение" данных психологических структур напевов: с одной стороны, суггестивных, характеризующихся комплексностью воздействия, диффузвостью и недифференцирован-ностью элементов, с другой - нарративных, близких последним по внешним признакам диапазона, звукового состава, интервалике и т.д., но отмеченных чертами повторности и синтаксического членения, ладоинтонационной централизованностью, функциональной определенностью тонов, богатством звуковой периферии каждого ладово опорного тона, возникающей распевностью.

В балладах столкновение суггестии и наррации почти всегда вызывает образование специфически окрашенных напевных структур "развертывающего", нарративного плана. Иными словами, мелос северобелорусских календарно приуроченных песен-баллад, будучи в целом ориентированным на психологические структуры суггестивного рода, типизирует преимущественно те черты музыкальной речи, которые утверждают эту исходную суггестивность средствами наррации. Эффект же суггестии, ее активность и действенная непреложность достигаются не прямо и однозначно, а косвенно, как бы методом "от противного", доносимые со свойственным эпико-пдирическим высказываниям рефлексией, психологической дифференцированноетью, сложностью градаций мысли и воли.

В одних случаях интонационно-ладовая и ришическая структура календарно-балладных напевов лишь потенциально указывает на возможность дальнейшего внутриконтрастного развития, преодоления "концентрирующих" факторов и исходной суггестии. В других - содержит явные признаки развернутости, контраста ладовых опор, секвентности и т.п. В рамках эстетики древнейшего пласта календарной песенности эти прилеты новаторства напевных балладных структур все еще интегрируются в исполнительской сфере, в экспрессии речитирующего или лирико-распевного интонирования. Однако в условиях новых традиций исполнительского творчества, когда возникает потребность дифференцированно окрашивать развертываемое содержание средствами вокальной выразительности, эти черты обретут устойчивость, стилевую характерность.

Еще одна особенность северобелорусской календарно-бал-ладной мелодики связана с отчетливо наблюдаемым размыванием цикла календарно-балладных напевов, отделением их от круга календарю приуроченных, переходом в сферу "полуприкрепленных" (З.Я.Можейко) и собственно лирических, не регламентированных по своей функциональной и жанровой принадлежности.

Причины ослабления, а иногда и полного разрушения функциональных связей с основным земледельческим массивом, выталкивание календарно-балладных образцов за пределы земледельческого круга обусловлены характером музыкальной стилистики этих песен, с одной стороны, остающихся в рамках формульно-сти, а с другой - находящихся в постоянном вариативном обновлении, "продвижении-прорастании". Специфическое взаимопереплетение в календарно-балладных напевах суггестивной и нарративной тенденций, из которых одна закрепляет формульность как принцип мелодического мышления, а другая действует в направлении ее преодоления, приводит к тому, что, преобразуя црису-щую древнейшим обрядовым образцам суггестивность резко динамического (волюнтативно-побудительного) наклонения, мелодика календарно приуроченных баллад определенно устремляется к сфере лирики, к циклам напевов, свободных от строгого приурочения. И в этом последовательном отходе календарно-балладного мелоса от использования интонационно-чладовых и ритмических факторов прямого суггестивного воздействия (натуралистически воспроизводимых возгласов, восклицаний, выкриков и т.п.), в неуклонном освоении од сравнительно новой для раннетрадицион-ного песенного мышления лексики синтезирующего лирико-нарративного плана - важнейшая закономерность фольклорного интонационного процесса, его стилевой эволюции.

Опыт исследования мелодики календарно приуроченных песен-баллад белорусского севера, естественно, не исчерпывает всей полноты проблемы балладной мелодической культуры Белоруссии: изучена только одна сторона национальной музыкально-балладной традиции, взятой в разрезе одного исторического слоя и одного песенного региона. Вместе с тем в результате обращения к календарно приуроченным балладам Поозерья исследованию оказалась подвергнутой, пожалуй, самая значительная часть национального балладного наследия, непосредственно связанная с ядром национальной песенной системы - календарно-земледельческим циклом.

Изучение северобелорусского календарно-балладного материала позволило разработать методику анализа календарно типизированных балладных напевов и определить основы классификации их типов. При этом возникла возможность увидеть историко-стилевую многослойность белорусского балладного мелоса, широту его межжанровых художественных контактов в системе национального песенного фольклора. Анализ музыкальной стилистики песен-баллад, закрепленных в северобелорусском женском календарном репертуаре, раскрыл также многообразие музыкально-жанровых и типологических проявлений баллады в границах календарно -з емледельческого цикла, подтвердив тем самым принципиальную производность напевов календарно приуроченных баллад Поозерья от типовых собственно календарных напевов данной этнографической зоны Белоруссии. Сложная взаимозависимость факторов, одновременно стабилизирующих и разрушающих внутренне единую систему календарных и календарнобалладных напевов Поозерья, дала основания подчеркнуть, что новаторские явления в северобелорусской календарно-балладной мелодике, будучи связанными с эволюцией собственно психологической сферы напевно-речевых высказываний, вырисовывают общую закономерность исторического развития музыкального языка народа, его настойчивый путь от древнейших, диффузно-нерасчле-нимых форм суггестивного типа к последующим наррациям и индивидуализированной лирике в произведениях позднеклассической и современной художественно-стилевых традиций.

Список литературы диссертационного исследования кандидат искусствоведения Якименко, Тамара Семеновна, 1984 год

1. Энгельс Ф. Диалектика природы. Статьи и главы. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека. - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т.20, с.486-499.

2. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства, Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.,т. 21, с. 23-178.

3. Алексеев Э. 0 "звуковом пространстве "и принципах но-тирования раннефольклорной мелодики. Советская музыка, 1979, $ 9, с. 99-103.

4. Алексеев Э. Проблемы формирования лада: На материале якутской народной песни. М., 1976. - 288 с.

5. Аничков Е.В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян. ЧЛ. От обряда к песне. Сборник Отделения русскоготязыка и словесности императорской Академии наук . СПб., 1903, т.74, № 2. 392 с,

6. Анталсячя беларускай шроднай necHi / Укладанне, прадмова i каментарьп Г.Щтов1ча. 2-е дап. выд. - Mihck, 1975. - 616 с.

7. Ареальные исследования в языкознании и этнографии: Сб.статей / Отв.ред. М.А.Бородина. Л., 1977. - 263 с.

8. Асафьев Б. Музыкальная форма как процесс. Книги первая и вторая / Ред., вступит, статья и коммент. Е.М.Орловой. -2-е изд. Л., 1971. - 376 с.

9. Астахова A.M. Былины: Итоги и проблемы изучения. -М.-Л., 1966. 292 с.

10. Балады. У дзвюх KHirax / Уклад., Мстэматызацыя, уступ, артыкул i камент. Л.М.Салавей; уступ, артыкул, уклад.

11. В дальнейшем сокращенно Сборник ОРЯС Академии наук.i спстэматызацыя напева^ Т.А.Дубковай. Рэд,: К.П.Кабашшкау, ВЛ.Ялатау. Кн,1. - Мiиск, 1977. - 7 82 е.; Кн.2. - Мiнск, 1978. - 742 с.

12. Балашов Д.М. Баллада о гибели оклеветанной женык проблеме изучения балладного наследия русского, украинского и белорусского народов). В кн.: Русский фольклор. Т.8. Народная поэзия славян. М. ;JI., 1963, с. 132-143.

13. Балашов Д.М. История развития жанра русской баллады. Петрозаводск, 1966. - 72 с.

14. Балашов Д.М, Постановка вопроса о балладе в русской и западной фольклористике* В кн.: Вопросы литературы и народного творчества / Труды Карельского филиала АН СССР. -Петрозаводск, 1962, вып.35, с.62-79,

15. Беларуская народная вуснапаэтичная творчасць:

16. Г1ст0рыка-тэарэтичнае даследаванне / Рэд,калег1Я: П.Ф.Глебка, 1.В.Гутара^, М.Я.Грынблат. Мшск, 1967. - 392 с.

17. Беларуси фальклор у сучасных 3anicax. Брэсцкая воблаедь. Традыцыйныя жанры / Складалыпк В.А.Захарава. -Mi нск, 1973. 304 с.

18. Беларуси эпас / СкладальншС.1,Вас1лёнак, М.Я. Грынблат, К.П.Кабапшка^". Пад рэд. П.Ф.Глебк1 i 1,В.Гутара-ва. Miнск, 1959. - 318 с.

19. Беларуск1Я народныя necHi. У чатырох тамах. 3anic Р.Шырмы. T.I. ЛюОДныя, баладныя i бытавьтя, жартоуныя. -Miнск, 1959. 424 с.

20. Беларуск1Я народныя песш. У чатырох тамах. 3anic Р.Шырмы. Т.2. Жаночая доля, недабраная пара, хрэсьбшныя i cipoiiKifl. Kaзaцкiя, рэкрущпя i салдацЕПЯ. Батрацгия i пры-мацк1Я, necHi нявол! i змагання. MiHCK, I960. - 431 с.

21. Беларусшя народныя necHi. У чатырох тамах. 3anic Р.Шырмы. Т.З. Вясняши, валачобныя i юра^ск1Я. КупалыхЕпя, пятро^ск1Я, жшво i дажынкь Правое шпво i восень. Калядныя i маслен 1чныя. Mihck, 1962. - 306 с.

22. Беларуси народныя neci-ii. У чатырох тамах. 3anic Р.Шырмы. Т.4. Вяселле. Mihck, 1976. - 384 с.

23. Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды. -В кн.: Белинский В.Г. Полн.собр.соч. М., 1953, т.5, с.7-67.

24. Белорусские народные песни / Сост. З.В.Эвальд. Песни народов СССР. Музыкально-фольклорная серия. Под ред. Е.В.Гиппиуса. М.;Л., 1941. - 143 с.

25. Беляев В.М. Белорусская народная музыка, Л., 1941. - 141 с.

26. Бессонов П. Белорусские песни с подробными объяснениями их творчества и языка, с очерками народного обряда, обычая и всего быта. М., 1871, ч.1* вып.1. - 176 с.

27. Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. -М., 1971. 544 с.

28. Бородай Ю.М. Социально-психологические аспекты происхождения первобытнородовой общины. В кн.: Принцип историзма в познании социальных явлений. М., 1972, с. 130-232.

29. В дальнейшем сокращенно Записки ИРГО по отделению этнографии.

30. Былины Севера. T.I, Мезень и Печора / Записи, вступ. статья и комментарий А.М.Астаховой. М.;Л., 1938. - 656 е.; Т.2. Прионежье, Пинега и Поморье / Подают, текста и комментарий А.М.Астаховой. - М.;Л., 1951. - 847 с.

31. Бычко-Машко И.Е. Сборник народных песен, записанных в поселке Калюга-Комарно Рогознянской вол. Кобринского уезда Гродненской губ. И.Е.Бычко-Машко. Сборник ОРЯС Академии наук. СПб., I9II, т.89, $ 4. - 61 с.

32. Варфаламеева Т. Jliрычная традыцыя $ песенным фальк-лоры Вгцебшчыны: Да пытання аб Л1рызацьп каляндарных i ся-мейна-абрадавых напева^, В кн.: Беларуская музыка. Mihck, 1979, вып.4, с.58-71.

33. Веселовский А.Н. Гетеризм, побратимство и кумовство в купальской обрядности: Хронологические гипотезы. Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1894, 4.291, кн.2, с.287-518.

34. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / Ред., вступ. статья и примеч. В.М.Жирмунского. I., 1940. - 648 с.

35. Веселовский А.Н, Поэтика. Поэтика сюжетов. В кн.: Веселовский А.Н. Собр.соч. СПб., 1913, т.П, вып.1. - 148 с,

36. Веснавыя necni / СкладальнШ Г.А.Барташэв1Ч, Л,С. Салавей; складальшк муз.частш В,1,Ялата$. Рэд. тома К.П.Ка-башнгка^. Mihck, 1979. - 608 с.

37. Восеньсшя i талочныя necHi / Складальшк i а$тар уступных артикула^ А.С,lie. Укладанне i каментарый талочных песень С;Т.Асташэв1ч. Музычная частка ВД.Ялатау. Рэдактар А.С.Фядосгк. MiHCK, 1981. - 679 с.

38. Выготский Л.С. Мышление и речь: Психологические исследования / Под ред. и со вступит.статьей В.Колбановского.1. M. ;JI., 1934. 324 с.

39. Выготский Л. Психология искусства. 2-е изд. - М., 1968. - 576 с.

40. Гарэцк1 М., Ягорау А. Народный песып з малёдыямь -Менск, 1928. 157 с.

41. Гацак В.М. Эпос и героические коляды. В кн.: Специфика фольклорных жанров. - М., 1973, с.7-51.

42. Г1лев1ч Н.С. Наша родная песня: Навукова-пацулярны нарыс. Mihok, 1968. - 214 с.

43. Гильтебрандт П. Сборник памятников шродного творчества в Северо-Западном крае. Вильно, 1866, вып.1. - 300 с,

44. Гиппиус Е.В., Эвальд З.В. Замечания о белорусской народной песне. В кн.: Белорусские народные песни / Сост. З.В. Эвальд. - Песни народов СССР. Музыкально-фольклорная серия. Под ред. Е.В.Гиппиуса. -М.;Л., 1941, с.ПО-122.

45. Горалек К. Взаимосвязи в области славянской народной баллады. В кн.: Русский фольклор. Т.8. Народная поэзия славян. М.;Л., 1963, с.98-101.

46. Горалкова 3. Из наблюдений над напевами баллад в Чехии и Моравии. В кн.: Славянский музыкальный фольклор: Статьи и материалы / Сост. И.И.Земцовский. М., 1972, с. 227249.

47. Гошовский В.Л. Украинские песни Закарпатья. М., 1968. - 477 с.

48. Гошовский В. У истоков народной музыки славян: Очерки по музыкальному славяноведению. М., IS7I. - 304 с.

49. Греков Б.Д. Ф.Энгельс и проблема родового строя у восточных славян. В кн.: Греков Б.Д. Избранные труды. М., I960, т.З, с.353-368.

50. Гринблат М.Я. Белорусы: Очерки происхождения и этнической истории. Шнек, 1968. - 287 с.

51. Грица С.Й. Мелос украГнсько! народно! ешки. -Кшв, 1979. 247 с.

52. Грица С. И. Парадигматическая природа фольклора и принципы идентификации вариантов. В кн.: Народная песня. Проблемы изучения: Сборник научных трудов. Л., 1983, с.22-34.

53. Грица С.Й, Семантика народного мелосу i конкретне середовище його побутування, Народна творч1сть та етногра-ф1я, 1976, с.40-49.

54. Гусев В.Е. Славянские партизанские песни. Л., 1979. - 176 с.

55. Гусев В.Е. Эстетика фольклора. Л., 1967. - 319 с.

56. Дмитриев М.А. Собрание песен, сказок, обрядов и обычаев крестьян Северо-Западного края. Вильна, 1869. - 264 с.

57. Добровольский В.Н. Смоленский этнографический сборник. 4.4. Составил В.Н.Добровольский. Записки ИЕГО по отделению этнографии. СПб., 1903, т.27. - 720 с.

58. Довнар-Запольский М. Белорусское Полесье. Сборник этнографических материалов, собранных М.Довнар-Запольским. Вып.1. Песни пинчуков. Киев, 1895. - 203 с.

59. Дубкова Т.А. Напевы балад. В кн.: Балады. У дзвгох KHirax. Mihck, 1977, кн.1, с.21-31.

60. Елатау B.I. Ад песн! да necHi. MiHCK, 1961. -108 с.

61. Елатов В.И. Взаимосвязь слова и напева в процессе исторической эволюции народной песни, В кн.: Народная песня. Проблемы изучения: Сборник научных трудов. Л,, 1983,с.137-142.

62. Елатов В.И. Ладовые основы белорусской неродной музыки. Минск, 1964. - 216 с.

63. Елатов В.И. Мелодические основы белорусской народной музыки. Минск, 1970. - 143 с.

64. Елатов В.И. Песни восточнославянской общности. -Минск, 1977. 245 с.

65. Елатов В.И. По следам одного ритма. Минск, 1974. -128 с.

66. Елатов В.И. Ритмические основы белорусской дародной музыки. Минск, 1966. - 220 с.

67. Елатов В. "Нетрадиционные" жанры белорусской народной музыки. В кн.: Проблемы музыкального фольклора народов СССР: Статьи и материалы / Сост. И.И.Земцовский. М., 1973,с.156-17I.

68. Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики. Л., 1978. - 206 с.

69. ЖнЭДныя necHi / Уступны артыкул, укладанне, с1стэма-тызацыя тэкста^ i каментары1 А.С.Л1са; уступны артыкул, укладанне i с1стэматызацыя напева^ ВЛ.Ялатава. Рэдактар тома А.С.Фядос1К. MiHCK, 1974. - 815 с.

70. Земцовский И.И. Баллада о дочке-пташке: К вопросу о взаимосвязях в славянской народной песенности. В кн.: Fyc-ский фольклор. Т.8. Народная поэзия славян. М. ;Л., 1963,с.144-159.

71. Земцовский И. Жанр, функция, система. Советскаямузыка, 197I, & I, c.24-32.

72. Земцовский И. Календарные песни как цикл (к вопросу о музыкальном словаре). В кн.: Вопросы теории и эстетики музыки. JI., 1968, вып.8, с.99-110.

73. Земцовский И. И. К спорам о жанрах. Советская музыка, 1968, №7, о. 104-107.

74. Земцовский И. И. К теории жанра в фольклоре. Советская музыка, 1983, $ 4, с. 61-65.

75. Земцовский И.И., Лукьянова Т.П. Внимание исполнительству в фольклоре! Советская музыка, 1973, Л 3, с.95-99.

76. Земцовский И. Мелодика календарных песен. Л., 1975. - 223 с.

77. Земцовский И. 0 системном исследовании фольклорных жанров в свете марксистско-ленинской методологии. В кн.: Проблемы музыкальной науки: Сборник статей. М., 1972, вып.1, с.169-197.

78. Земцовский И. Песни-баллады. Советская музыка, 1966, № 4, с.89-95.

79. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Весенние праздники. М., 1977. - 357 с.

80. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы'. Конец XIX начало XX в. Летне-осенние праздники. -ГЛ., 1978. - 294 с.

81. Карнаух Т. Календарные песни верхней и средней Лова-ти. В кн.: Традиционное и современное народное музыкальное искусство: Сборник трудов. М.: ГМПИ им.Гнесиных, вып.29,с.98-112.

82. Карский Е.Ф, Белорусы. Т.З. Очдзки словесности белорусского племени, I. Народная поэзия. М., 1916. - 557 с.

83. Карский Е.Ф. Труды по белорусскому и другим славянским языкам. М., 1962. - 712 с.

84. Каршукоу М. Пахаванне стралы. (Гомелыичына. Этна-граф1чны нарыс). Наш край, 1926, $ I, с.41-42.

85. Кв1тка К. А.В.Финагин. Засекая народная песня. -Музика, КиГв, 1924, № 1-3, с.44-49.

86. Квитка К.В. Баллады. Рукопись. Кабинет народной музыки Московской государственной консерватории.

87. Квитка К.В. Баллады. Рукопись. Государственный музей музыкальной культуры СССР им. М.И.Глинки1, ф.275, ед.хр. 6186.

88. Квитка К.В. Белорусские и украинские обрядовые песни и баллады. Рукопись. -ГЦММК СССР им. М.И.Глинки, ф.275,$ 90, ед.хр. 6186.

89. Квитка К.В. Напевы белорусских обрядовых песен и баллад. Рукопись. ГЩМК СССР им.М.И.Глинки, ф.275, № 55, ед.

90. В дальнейшем сокращенно ГЩМК СССР им. М. И. Глинки.хр. 6186.

91. Квитка К.В. Об историческом значении календарных песен. В кн.: Квитка К.В. Избранные труды в двух томах. М., 1971, т.1, с.73-99.

92. Квитка К.В. Об областях распространения некоторых типов белорусских календарных и свадебных песен. В кн.: Белорусские народные песни / Сост. З.В.Эвальд. - Песни народов СССР. Музыкально-фольклорная серия. Под ред. Е.В.Гиппиуса. М.;Л., 1941, с.123-131.

93. Квитка К.В. Песни о смерти жены от родов во время отлучки мужа. Рукопись. ГЦММК СССР им. М.И.Глинки, ф.275, № 4, ед.хр. 6186.

94. Квитка К.В. Польская баллада. Рукопись. ТЩЖ СССР им. М.И.Глинки, ф.275, В 123, ед.хр. 6186.

95. Квитка К.В. Русские народные баллады. Песни о военачальнике и пленной девушке ("Воевода и пленница"). Рукопись. Г1ЩМК СССР им. М.И.Глинки, ф.275, ед.хр. 6186.

96. Штка К. Народш мелодп з голосу Jleci Укра!нки. 4.1. Записав i упорядив Климент Кв1тка. Кшв, 1917. - 128 с.

97. Штка К. УкраГнсыа народа! мелоди. 3i6paB Климент Квгтка. Етнографичний зб1рник. Кшв, 1922, Т.П. - 236 с.

98. Кв1тка К. УкраГнсьш nicHi про д!вчину, що поманд-рувала з зводителем. Систематизащя, уваги та hobi материа-ли. Етнографичний вiсник УАН. КиГв, 1926, кн.2, с.78-102.

99. Квхтка К. УкраТнськ! nicHi про дгтозгубницю. -Етнографичний вiсник УАН. Кшв, 1926, кн.З, с.113-137; Кшв, 1927, кн.4, с.31-70.

100. Колева Т.А. Весенние девичьи обряды у некоторых южнославянских народов. Советская этнография, 1974, № 5,с.74-86.

101. Колесса Ф.М. Реценз1я на зб1рник "Угорська балада", укладений Г.Людеке. В кн.: Колесса Ф.М. Фольклористичш пращ. КиГв, 1970, с.390-392.

102. Котикова Н. Народные песни Псковской области / Под общей ред. С.В.Аксюка. М., 1966. - 372 с.

103. Кравцов Н.И. Славянская народная баллада. В кн.: Из истории классовой борьбы и национально-освободительного движения в славянских странах / Ученые записки Института славяноведения. М., 1964, т.28, с.222-246.

104. Кремлев Ю. Интонационно-предметная многосоставность музыкального образа. В кн.: Кремлев Ю. Избранные статьи и выступления. М., 1959, с.277-286.

105. Круть Ю.З. Хлгборобська обрядова поез1я слов'ян. -Кшв, 1973. 210 с.

106. Кулагина А.В. Баллада и сказка. В кн.: Прозаические жанры фольклора народов СССР: Тезисы докладов. Минск, 1974, с.141-142.

107. НО. Кулагина А.В. Русская народная баллада как жанр: Автореф.дис. . канд.филол.наук. М., 1973.

108. I. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М„, 1930.

109. Линтур П.В. Балладная песня и народная сказка. -В кн.: Славянский фольклор / Сборник статей. Отв.ред. Б.Н. Путилов и В.К.Соколова. М., 1972, с.164-180.

110. Линтур П.В. Балладная песня и обрядовая поэзия. -В кн.: русский фольклор. Т. 10. Специфика фольклорных жанров. М.;Л., 1966, с.228-236.

111. Линтур П.В. Украинские балладные песни и их восточнославянские связи. В кн.: Русский фольклор. Т.Н. Исторические связи в славянском фольклоре. М.;Л., 1968, с.67-77.

112. Лгрычныя necHi. Беларуси фальклор у сучасных за-nicax / Укладанне i рэдакцыя Н.С.Илевгча. MiHCK, 1976. -464 с.

113. Л1с А.С. Купальсшя necHi / Рэд. У.А.Калесшк. -MiHCK, 1974. 208 с.

114. Лобанов М.А. Вокальные мелодии-сигналы в крестьянском быту. Советская этнография, 1983, $ 5, с.ПЗ-122.

115. Лукьянова Т.П. Типы интонирования календарных песен Брянщины: Автореф.дис. . канд.искус. Л., 1973. - 21 с.

116. Ляцкий Е.А. Материалы по белорусской словесности и языку. Известия 0РЯС Академии наук. СПб., 1904, т.9, кн.4, с.97^140.

117. Мажэйка 3. Голас палесск1х прастора^: Нарыс. -Маладосць, 1966, № 3, с.ПЗ-120.

118. Мажэйка 3. Лш#ная песня беларускага Палесся. -Весщ All БССР. Серыя грамадск!х навук, 1968, № 2, с.119-128-.

119. Мажэйка З.Я. Песш беларускага Паазер'я. Mihck, 1981. - 494 с.

120. Мажэйка 3. Напевы згмовых песень. В кн.: 31мовыя necHi. Калядк! i шчадро^ш . Mihck, 1975, с.28-50.

121. Мазель JI.A. 0 мелодии. М., 1952. - 300 с.

122. Малевич С. Белорусские народные песни. Сборник ОРЯС Академии наук. СПб., 1907, т.82, № 5. - 196 с.

123. Методы изучения фольклора / Сборник научных трудов. Отв.ред. В.Е.Гусев. Л., 1983. - 153 с.

124. Миллер Всев. Бшшны и исторические песни в качестве обрядовых. Русская мысль, 1912, кн.8, с.1-10.

125. Можейко 3. 0 функциональной динамике народных песен. В кн.: Музыкальная культура Белорусской ССР: Сборник статей. М., 1977, с.240-247.

126. Можейко З.Я. Песенная культура белорусского Полесья. Село Тонеж. Минск, 1971. - 263 с.

127. Можейко З.Я. Песни белорусского Полесья. М., 1983, вып.1. - 183 с.

128. Мухаринская Л. Некоторые вопросы типологии народных напевов. В кн.: Традиционное и современное народное музыкальное искусство: Сборник трудов. М.: ШЛИ им.Гнеси-ных, 1976, вып.29, с.57-97.

129. Мухаринская Л.С. Белорусская народная песня. Историческое развитие: Очерки. Минск, 1977. - 216 с.

130. Мухаринская Л.С. Белорусская партизанская песня (I94I-I945). Минск, 1968. - 64 с.

131. Мухаринская Л.С. К вопросу о ладообразовании. Рукопись. Личный архив.

132. Мухаринская Л.С., Якименко Т.С. К изучению музыкальной типологии народных баллад. В кн.: Памяти К.В.Квитки: Сборник статей / Ред.-сост. А.Банин. M.f 1983, c.III-121.

133. Мухарынская Л.С. Балады. Беларуская савецкая энцыкйапедыя. Miнск, 1970, т.2, с.85.

134. Мухарынская Л.С. Непарь$ная сувязь часоу. Помшш ricTopbri i культуры Беларуси 1970, № 4, с.39-42.

135. Народн1 балади Закарпаття / Запис та впорядкування TeKCTiB, вступна стаття i примаки П.В.Лштура. Ужгород, 1966. - 283 с.

136. Народш nicHi в записах Лесг УкраГнки та с if cni-ву. Запис з голосу Ле^ У1фаГнки Миколи Лисенка та Климента KBi тки / Упорядкування i примiтки 0.1.Дея та С.Й.Грици. Вступна стаття 0.1 .Дея. Кшв, 1971. - 435 с.

137. Народни песни от еевероизточна България. София, 1962, т.1.

138. Народные баллады / Вступит.статья, подготовка текста и примеч. Д.М.Балашова. Общая ред. А.М.Астаховой. -М.;Л., 1963. 447 с.

139. Народные песни Брянщины (песни старинных народных цраздников)/ Вступит.статья, составление и примечания Т.Лукьяновой. Общая ред. И.Земцовского. Брянск, 1972. -198 с.

140. Никольский Н.М. Происхождение и история белорусской свадебной обрядности. Минск, 1956. - 272 с.

141. Носович И.И. Белорусские песни, собранные И.И.Носо-вичем. Записки ИРГ0 по отделению этнографии. СПб., 1873,т.5, с.45-280.

142. Ольшанские песни, записанные в селе Ольша на Смоленщине / Ф.Рубцов запись, нотация, составление, предисловие, примечания и общая редакция. - Л.;М., 1971. - 40 с.

143. Павлова Г. Народные песни Смоленской области, напетые А.И.Глинкиной / Ред. А.В.Руднева. М., 1969. - 112 с.148. necHi беларускага народа. Выбранае / Укладанне ! каментары! Г.1.Щтов1ча. MiHCK, 1959. - 420 с.

144. Песш беларускага народа / Пад агульнай рэд. Н.М. Школьскага i М.Я.Грынблата. Скла^ М.Я.Ррынблат. Музычная рздакцыя E.B.Pinniyca i З.В.Эвальд. Mihck, 1940, т.I. -S9I с.

145. Песш народных свят i абрада^. Беларуси фальклор у сучасных 3anicax / Укладанне i рэдакцыя Н.С.Илев1ча. -MiHCK, 1974. 464 с.

146. Песш сяш весак. Традыцыйная Л1рыка Мшшчыны / Укладанне i рэдакцыя Шла Илев1ча. MiHCK, 1973. - 512 с.

147. Петропавловский А. "Коляды" и "Купало" в Белоруссии. Этнографическое обозрение. М., 1908, В 1-2, с.158-165.

148. Поршнев Б.Ф. 0 начале человеческой истории: Проблемы палеопсихологии. М., 1974. - 487 с.

149. Потебня А.А. Эстетика и поэтика: Сборник / Сост., вступит.статья, примеч. И.В.Иваньо, А.И.Колодной. М., 1976. - 614 с.

150. Правдюк О.А. М1жнащоналын зв'язки в музичному фольклор1 / BijnioBiдальний редактор М.М.Горд1йчук. КиГв, 1983. - 214 с.

151. Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора. -Русская литература, 1964, № 4, с.58-76.

152. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки / Отв. ред. И.М.Тронский. Л., 1946. - 340 с.

153. Пропп В.Я. Принципы классификации фольклорных жанров. Советская этнография, 1964, № 4, с.147-154.

154. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники: Опыт исто-рико-этнографического исследования. Л., 1963. - 143 с.

155. Пропп В.Я. Фольклор и действительность: Избранные статьи / Сост., ред., предисловие и цримечания Б.Б.Путилов а. -М., 1976. 325 с.

156. Путилов Б.Н. Действительность и вымысел в славянской балладе. В кн.:■Славянский фольклор и историческая действительность. М., 1965, с.32-73.

157. Путилов Б.Н. Исторические корни и генезис славянских баллад об инцесте. Труды УП Международного конгресса антропологических и этнографических наук. М., 1969, т.6,с.213-218 (на английском языке).

158. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического и типологического изучения фольклора. Л., 1976. - 244 с.

159. Путилов Б.Н. Проблемы типологии этнографических связей фольклора. В кн.: Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л., 1977, с.3-14.

160. Путилов Б.Н. Славянская историческая баллада. -М.;Л., 1965. 176 с.

161. Рекрутськ! та солдатськг nicHi / Упорядкували A.JI.IoaHifli, О.А.Правдюк. Кшв, 1974. - 624 с.

162. Решетов A.M. Об использовании данных фольклора душ изучения ранних форм семейно-брачных отношений. В кн.: Фольклор и этнография. I., 1970, с.237-255.

163. Родовое общество: Этнографические материалы и исследования / Отв.ред. С.П.Толстов. *М., 1951. - 256 с%

164. Розенфельд А. Белорусские народные песни. Сборник ОРЯС Академии наук. СПб., 1904, т.77, № 3. - 92 с.

165. Романов Е.Р. Белорусский сборник. T.I. Губерния Могилевская. Вып.1,П. Песни, пословицы, загадки. Киев, 1885. - 169 с.

166. Романов Е.Р. Белорусский сборник. Вып.УП. Белорусские народные мелодии. Песни сезонные, обрядовые, игорные, танцы, духовные стихи. Вильна, 1910. - 44 с.

167. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии / Отв. ред. Е.В.Шорохова. 2-е изд. - М., 1976. - 416 с.

168. Рубцов Ф. Интонационные связи в песенном творчестве славянских народов: Опыт исследования. Л., 1962. -115с.

169. Рубцов Ф. Песня о народном бедствии. В кн.: Рубцов Ф. Статьи по музыкальному фольклору. Л.;М., 1973, с.146-157.

170. Рубцов Ф. Смысловое значение кадансов в календарных напевах. В кн.: Вопросы теории и эстетики музыки. Л., 1962, вып.1, с.125-147.

171. Рубцов Ф. Соотношение поэтического и музыкального содержания в народных песнях. В кн.: Вопросы теории и эстетики музыки. Л., 1967, вып.5, с.191-229.

172. Русская баллада / Предисл., ред. и примечания В.И. Чернышева. Вступ.статья Н.П.Андреева. М.;Л., 1936. - 501 с.

173. Русские народные песни, напетые Анной Андреевной Степановой / Запись, нотация, составление, предисловие и примечания И.И.Земцовского. Л.;М., 1975. - 41 с.

174. Салавей Л.М. Беларуская народная балада. Miнск, 1978. - 182 с.

175. Салавей Л.М, Беларусшя шстарычныя баяады. Весщ АН БССР. Серия грамадсюх навук, 1972, № 4, с.123-133.

176. Салавей Л.М. Беларусшя народныя балады. В кн.: Балады. У дзвюх KHirax. Mihck, 1977, кн.1, с.5-20.

177. Салавей Л.М. Да riCTopui ^зшкнення i пашырэння балады пра Стафана-ваяводу, вядомай па зашсу ХУ1 ст. Весщ АН БССР. Серыя грамадсюх навук, 1971, № 6, с.102-111.

178. Салавей Л.М. Задачы зб1рання i вывучэння беларуск1х баладных песень: Тэз1сы дакладау- на канферэнцья, црысвечанай вышкам даследвання^ беларускай народнай творчасщ. Miнск, 1969, с.10-11.

179. Салавей Л.М. Пытанш клас1ф1кащл беларусшх народных б ал ад. Весщ АН БССР. Серыя грамадсшх навук, 1971, № 4,сЛ21-128.

180. Сахара^ С.П. Народная творчасць латгальсвлх i 1лукстэнск!х беларуса^. Рыта, 1940, вып.I. - 165 с.

181. Свитова К. Народные песни Брянской области. М., 1966. - 241 с.

182. Себежские песни, напетые Надеждой Филипповной Кор-тенко / Составление, запись и нотация Т.Знаменской. Обпря ред., предисловие и примечания Ф.Рубцова. М. ;JI., 1970. -36 с.

183. Семенов Ю.И. Происхождение брака и семьи. -М., 1974. 309 с.

184. Сокальский П.П. Русская народная музыка великорусская и малорусская в её строении мелодическом и ритмическом.-Харьков, 1888. 368 с.

185. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX начало XX в. - М,, 1979. - 287 с.

186. Соловей Л.М. Белорусская народная баллада: Автореф. •дис. . канд. филол. наук. Минск, 1973. - 28 с.

187. Соловей Л.М. Взаимосвязи белорусской баллады со сказкой и легендой. В кн.: Прозаические жанры фольклора народов СССР: Тезисы докладов. Минск, 1974, с.139-141.

188. Спиркин А.Г. Происхождение сознания. М., I960. -471 с.

189. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. - 605 с.

190. Харьков В. русские народные песни Смоленской области / Под общей ред. С.В.Аксюка и В.М.Беляева. М., 1956. -97 с.

191. Цеплитис Л.К. Анализ речевой интонации. Рига, 1974. - 272 с.

192. Цитович Г.И. О белорусском песенном фольклоре: Избранные очерки. Минск, 1976. - 135 с.

193. Чуршн Н. Беларуси!я народный necHi i танцы: Музыч-на-фальклорны зборшк / Пад агульнай рэдакцыяй Н.Аладава i М.Грынблата. Mihck, 1949. - 182 с.

194. Чуршн М. Беларуси я народныя necHi. 3anic M.4ypKi-на / Пад агульнай рэдакцыяй Р.Р.Шырмы i М.Я.Грынблата. -MiHCK, 1959. 136 с.

195. Шаповалова Г.Г. Егорьевский цикл календарных обрядов у славянских народов и связанный с ними фольклор. В кн.: Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л., 1974, с.125-135.

196. Шаповалова Г.Г. Майский цикл весенних обрядов. -В кн.: Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л., 1977, с.104-111.

197. Шейн П.В. Белорусские народные песни с относящимися к ним обрядами, обычаями и суевериями, с приложением объяснительного словаря и грамматических примечаний. СПб., 1874. -566 с.

198. Шейн П.В. Белорусские песни, собранные П.В.Шейном.-Записки ИРГ0 по отделению этнографии. СПб., 1873, т.5,с.281-336.

199. Шейн П.В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. T.I, ч.1. Бытовая и семейная жизнь белоруса в обрядах и песнях. СПб., 1887. -585 с.

200. Ширма Г. Двести белорусских народных песен / Подобщей ред. С.В.Аксюка. М., 1958. - 275 с.

201. Эвальд З.В. Заметки о песенных стилях белорусского Полесья. В кн.: Эвальд З.В. Песни белорусского Полесья. М., 1979, с.33-41.

202. Эвальд З.В. Социальное переосмысление жнивных песен белорусского Полесья. Советская этнография, 1934, № 5,с.17-39. (Цит. по изданию: Эвальд З.В. Песни белорусского Полесья. М., 1979, с.15^32).

203. Ялата^ B.I. Музыка беларусшх веснавых песень. -В кн.: Веснавыя песш. MiHCK, 1979, с.36-72.

204. Ялатау В. Ладава-меладычныя асабл1васщ беларусшх жш^ных песень: Па матэрыялах фальклорнай экспедыцы! 1957 года у Машлё^скай, Гомельскай i Гродзенскай вобл. В кн.: Беларускае мастацтва: 36opHiK артыкулау i матэрыялау. MiHCK, I960, вып.2, с.151-165.

205. Ялатау В. Музычныя асаблгвасцг беларусшх жш^ных песень. В кн.: З&иуныя песш. MiHCK, 1974, с.33-60.

206. Янчук Ы. По Шнекой губернии (заметки из поездки 1886 г.). Известия Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии: Труды этнографического отдела. М., 1889, т.61, кн.9, вып.1. - 130 с.

207. Bielaruskija piesni z notami /Sabrau i wydau A.Hryniewic. Pieciarburh, 1910, t.I. - 62 s.

208. Bielaruskig'a piesni z notami /Sabrali A.Hryniewici A.Ziaziula. T.I Pieciarburh, I9IO. - 31 s; T.2. -Pieciarburh, 1912. - 32 s.

209. Czeczot J. Piosnki wiesniacze z nad Niemna. -Wilno, 1837.

210. Czeczot J. Piosnki wiesniacze z nad Niemna i Dzwiny. Wilno, 1839.

211. Czeczot J. Piosriki wiesniacze z nad Dzwiny z do-l^czeniem pierwotwornych w mowie slowiano-krewickiej. -Wilno, 1844.

212. Czeczot J. Piosnki wiesniacze z nad Niemna i Dzwiny, niektore przyslowia i idiotysmy w mowie slowiano-krewickiej z postrzezeniami nad ni^. uczynionemi. Wilno, 1846. - 134 s.

213. Cerny A. Piesni bialoruskie z powiatu Dzisnien-skiego gubernii Wilenskiej. Zbior wiadomosci do antropo-logii Krajowej. Krakow, 1895, t. 18, s.192-244.

214. Dumki bialoruskie ze wsi Glgbokiego w powiecie Lidzkim gubernii Wilenskiej w r.1885 spisane przez Wladysla-wa Weryhe. Zbior wiadomosci do antropologii Krag'owej . Krakow, 1889. t.I3, ds.3, s.84-103.

215. Federowski M. Lud bialoruskis Material? do etno-grafii slowianskiej zgromadzone w latach 1877-1905. T.V. Piesni. Warszawa, 1958. - 919 s.

216. Horak J. Ze studii о l'udovych baladach. Naro-dopisny vestnik ceshoslovensky, 51. - Praha, 1949» N 1-2, s. 161-204.

217. Kuba L. Beloruska narodni pisen (Slovansky sbor-nik, VI). Praha, 1887, s. 231-266.

218. Melichercik A. Slovensky folklor: Chrestomatia. -Bratislava, 1959. 792 s.

219. Piosriki gminne ludu Pinskiego /Zbieral i przekla-dal Romuald Zienkiewicz. Kowno, 1856. - 415 s.

220. Polska epika ludowa /Opracowal Stanislaw Czernik? Wroclaw-Krakow, 1953»

221. Sirovatka 0. К variabilite balady. Promena balad v lyripke.pisne. 0 zivote pisne v lidove tradici. - Brno, 1973.

222. Slovenske l'udove balady /Balady zozberal a stu-diu napisal Juri Horak. Bratislava, 1956.

223. Slovensky spevnik. I. 500 l'udovych piesni slo-venskych. /Usporiadal Karol Plicka. Bratislava, 1961.- 381 s.

224. Tampere H. Eesti rahvalaule viisidega. Tallin,1956.

225. VItolii?s Jekabs. Gadskartu ierazu dziesmas: Latvi-esu tautas musika. Riga, 1973« - 594- c.

226. ZilynskyJ 0. К dejiny v^chadoslovanske pisne о dustojnikovi, sluhovi a divce. Slavia, 1967> R.36, ses.2, s. 312-320.