Калмыцкие протяжные песни, опыт структурно-типологического и историко-стилевого исследования тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.02, кандидат искусствоведения Дорджиева, Гиляна Андреевна

• Дорджиева, Гиляна Андреевна
• кандидат искусствоведения
• 2000

Оглавление диссертации кандидат искусствоведения Дорджиева, Гиляна Андреевна

Введение.

Раздел 1.

Фактологическая база исследования.

Раздел 2.

Краткая историческая справка о формировании калмыцкого народа.

Раздел 3.

Протяжная песня в культурной традиции калмыков. Краткий обзор работ, посвященных изучению калмыцкой песни.

Глава 1.

Поэтические тексты УТ ДУН: структура, содержание, стиль

Глава 2.

Структурно-стилевые закономерности напевов УТ ДУН.

Раздел 1.

Мелодические и тембровые характеристики УТ ДУН.

Раздел 2. О многоголосии УТ ДУН.

Раздел 3. Вопросы слогоритмической организации УТ ДУН.

Раздел 4. Типы композиции песенных форм УТ ДУН.

Раздел 5. Принципы интонационно-ладовой организации напевов УТ ДУН.

Глава 3.

К проблеме жанровой классификации калмыцких протяжных песен.

Песни-благопожелания.

Обстоятельства исполнения песен-благопожеланий.

Принципы образования поэтической строфы в песнях-благопожеланиях.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Калмыцкие протяжные песни, опыт структурно-типологического и историко-стилевого исследования»

Исторически многослойная традиция протяжных песен УТ ДУН1 включающая обрядовые (пировые, свадебные и т.д.) и необрядовые (лиро-эпические, лирические, исторические и др.) тексты, занимает одно из центральных мест в жанровой системе фольклора калмыков. Разнообразные по поэтическому содержанию и приуроченности исполнения, протяжные песни в то же время характеризуются едиными закономерностями организации музыкально-поэтических форм. Качество однородности структурно-стилевых норм песенного языка определяется ведущим положением музыкальных (интонационно-ладовых, ритмико-архитектонических, темброво-тесситурных) закономерностей в системе песенного текста.

Впервые, на основе фольклористических традиций, сложившихся в Санкт-Петербургской консерватории, предпринимается монографическое изучение протяжных песенных форм калмыков. В научный обиход вводятся неизвестные ранее факты национального фольклора и этнографии.

Актуальность предлагаемой работы заключается в определении и решении круга основополагающих проблем национальных музыкальных форм. Уточняются аспекты, связанные с историко-стилевыми характеристиками фольклорных произведений. Разработка вопросов функционирования УТ ДУН в системе традиционной обрядовой жизни расширяет границы сравнительно-типологических наблюдений над закономерностями проявлений народного художественного мышления.

Основные задачи диссертации состоят в следующем:

• Выявление и анализ закономерностей и специфических признаков музыкально-поэтического строя УТ ДУН;

• Рассмотрение типологических свойств элементов структуры, концентрирующих в себе содержательные начала художественной формы;

1 УТ ДУН - дословно: длинная или протяжная песня

• Уяснение структуры, содержания, рельефа внутренних границ песенной системы УТ ДУН, выявление критериев для определения жанровой природы и проведения жанровой классификации калмыцких протяжных песен.

Фактологическая база исследования

Практическая ценность диссертации состоит в расширении исследовательской базы музыкальной фольклористики и этнографии, вводе фактологического материала, крайне необходимого при современном состоянии малоизученности народной культуры калмыков.

Основу работы составляют экспедиционные записи, выполненные автором в ходе фольклорно-этнографических экспедиций на протяжении 1990-1998 гг. в Ики-Бурульский, Приютненский, Яшкульский, Комсомольский, Каспийский, Сарпинский, Кетченеровский, Городовиковский, Малодербетовский районы Калмыкии, Приволжский район Астраханской области, в Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая. Личный архив автора составляет более 2 300 единиц содержания (тексты, аудио-, видеозаписи, образцы народного прикладного искусства), из них более 500 единиц содержания составляют аудио- и видеозаписи протяжных песен (включая повторные варианты записей). Собранные материалы фиксируют современное состояние угасания обрядовых форм фольклора, исчезающих с последними хранителями народной культуры. Тем не менее, методика комплексной экспедиционной работы, направленная на последовательное планомерное обследование культурной традиции, статистический учет всех форм ее проявления позволяют обобщить материалы, отражающие ключевые характеристики системы музыкального фольклора калмыков. В результате экспедиционной работы собран представительный свод протяжных песен, инструментальных наигрышей и музыкально-поэтических форм, связанных с хореографией, записаны скотоводческие заговоры, народные напевы буддийских молитв.

Репортажи о локальных вариантах календарных праздников и свадьбы, о мифологических представлениях и поверьях во многом дополняют сведения, известные в современном калмыковедении преимущественно из этнографических описаний XIX - начала XX вв.2.

При работе над калмыцкими протяжными песнями автором учтены материалы фондов Фонограммархива ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом), Архива востоковедов Института востоковедения ЛО РАН, архива Института прикладных и гуманитарных исследования (г. Элиста).

Краткая историческая справка.

Калмыки относятся к группе монголоязычных народов. Предки калмыков - ойраты - сложились на основе древнемонгольских племен; известны с ХП-ХШ вв. С начала XIII века ойраты начинают расселяться из районов Прибайкалья и Приангарья, занимают верховья Енисея, Иртыша, северо-западную часть Монголии, Южный Алтай, северную часть Синьцзяна; переживают период феодальных отношений. Ойраты входили в состав империи Чингис-хана, участвовали в военных походах чингисидов. После распада государства Чингис-хана правителями ойратов (хан Тогон и его сын - хан Эсен) была предпринята попытка объединения монгольских племен (1440-1455 гг.), закончившаяся окончательным распадом монгольского государства и закреплением феодальной раздробленности.

Ко второй половине XVI в. ойраты занимают небольшую территорию на западе Монголии, юге Синьцзяна и севере Южного Алтая. В результате неблагоприятных экономических и внешнеполитических условий часть ойратов двинулась на северо-запад; в начале XVII в. добровольно приняла российское подданство.

2 Так, записаны неизвестные ранее в этнографической литературе материалы обряда "УС ТЯЯХ" (приношение воде и посвящение козла), пласт уникальных музыкально-хореографических форм, связанных с представлениями о журавлях и др.

Ко второй половине XVII века по соглашению с русским правительством ойраты занимают обширные территории от Урала до Ставропольского плато, от р. Кумы до северо-западного побережья Каспийского моря. Образуется Калмыцкое ханство (1651-1771).3

Объединившиеся группы ойратов образовали новую для Нижнего Поволжья этническую общность. Утверждение этнонима "калмыки", образование государственности, создание в 1648 году калмыцкой письменности свидетельствуют о сложении калмыцкого народа.

Калмыцкий язык членится на два основных подговора, торгутский и дербетский, имеющие ряд территориально-местных подговоров4. Система этнонимов, сохранившая актуальность и в настоящее время, свидетельствует о бытовании развитой родоплеменной структуры.

Протяжная песня в культурной традиции калмыков.

Краткий обзор работ, посвященных изучению протяжных песен.

Традиционная народная культура калмыков входит органичной частью в тюрко-монгольский мир Центральной Азии. "Характеризуя регион Центральной Азии и соответствующий ему тип культуры, отметим, что на основе выявленной системы общностей в него принято включать Монголию, Тибет, Алтай, Бурятию, Калмыкию, Туву и отдельные районы Китая, в частности, Внутреннюю Монголию. Неоседлый образ жизни, со второй половины II тысячелетия до н. э. свойственный населению указанных областей, способствовал формированию в регионе культуры

3 После ухода в начале XVIII в. большей части калмыков под предводительством Убуши-хана в Синьцзян, Калмыцкое ханство отменено.

4 "Критериями их выделения служат дифференциальные признаки на уровне фонетики, лексики и морфологии" [Пюрвеев 1997, 73]. особого типа, который в научной литературе наших дней все чаще именуется культурой кочевничества" [Каратыгина 1986, 62].

В музыкально-поэтической культуре калмыков, функционирующей на окраине тюрко-монгольского мира, сохраняются до настоящего времени корневые пласты, восходящие к древней центрально-азиатской общности. Основные области музыкального фольклора калмыков составляют:

• музыкальные формы эпоса:

- напевы героического эпоса "Джангар";

- инструментальные наигрыши, сопровождающие исполнение эпических напевов;

• пласт протяжных песен;

• скотоводческие песни - заговоры;

• развитая система жанров, связанных с инструментальной музыкой и хореографией:

- инструментальные наигрыши бильдг айс" - дословно: плясовая мелодия),

- инструментально-песенные формы ("домбрт келлдг дун" - дословно: песни, проговариваемые под домбру),

- ритмизованные выкрики ("шаваш"), сопровождающие различные типы пляски

• "ахр дуд" (дословно: короткие песни) - пласт песен поздней музыкальной стилистики;

• "янг" - музыкально-поэтические формы, тексты которых составляют буддийские молитвы и гимны.

Музыкально-поэтическое творчество калмыков крайне неравномерно исследовано и представлено в публикациях. Наиболее изученной областью калмыцкого фольклора является героический эпос "Джангар". Тщательная запись песен "Джангара" велась в течение второй половины XIX - начала

XX века, в период активного бытования искусства джангарчи (сказителей). Были организованы специальные экспедиции для записи исполнения эпоса на фонограф: в 1908 году Номто Очиров записывал знаменитого сказителя Ээлян Овла, в 1909 году исполнение "Джангара" записывал Б.Я. Владимирцов5. В настоящее время опубликованы все известные песни "Джангара", в отечественном эпосоведении подробно освещены вопросы сюжетообразования, поэтики, текстологии, музыкального стиля локальных сказительских версий [Кичиков 1992, Шивлянова 1990].

Джангар" восходит к древней центрально-азиатской эпической общности. В региональных традициях представлены разностадиальные версии от архаических (богатырские сказки "Джангар" халха-монголов, бурят, тюрко-язычных народов - горных алтайцев и тувинцев) до историко-героических (эпос ойратской группы монгольских народов: калмыков, западно-монгольских и синьцзянских ойратов) и более поздних, определяемых как постгероические (новеллизация синьцзян-ойратских версий "Джангара"). По мнению крупнейшего современного исследователя "Джангара" А.Ш. Кичикова, сравнительно-типологическое изучение национальных версий показывает, что в тематическом плане все они генетически связаны с архаическим тууль-улигерным эпосом: ".но связь эта от версии к версии ослабевает - от наиболее сильной (бурятская) к менее очевидной (монгольская, ойратская в Западной Монголии, синьзцян-ойратская) и до почти полной ее утраты в итоге длительных процессов трансформации (калмыцкая)" [Кичиков 1992, 292]. Калмыцкий эпос является вершинным достижением в развитии эпического творчества монголо-язычных народов. Одной из главных особенностей калмыцкой традиции является композиционная структура "Джангара" в форме большого цикла поэм с общей для всего цикла развернутой экспозицией, внутренними связями между поэмами. Песни "Джангара" поются на один формульный напев, своеобразный в каждой локальной традиции. Основной

5 Указанные фонографические коллекции хранятся в Фонограммархиве ИР ЛИ РАН (Пушкинский Дом). музыкально-поэтической структурной единицей большинства калмыцких эпических сказаний является строфа тирадного типа [ Шивлянова 1990, 7].

Широко представлены в песенных сборниках "ахр дун" (короткие песни), активно бытующие и в современной жизни калмыков. Для напевов коротких песен характерна четкая ритмичность, двудольный, реже трехдольный или переменный метр, мажоро-минорная ладогармоническая организация.

Яркую национально-стилевую доминанту народной музыки составляет инструментально-хореографическая культура. В настоящее время на территории Калмыкии распространена домбра (двухструнный щипковый инструмент с полым треугольным или овальным корпусом) и саратовская гармошка, зафиксированы упоминания об исполнении наигрышей на скрипке. Развитая система форм инструментальной музыки, связанная с многообразием типов пляски, включена в различные обрядово-праздничные комплексы (свадьба, календарные праздники и т.д.). В обобщающей работе Т.Б. Бадмаевой "Калмыцкие танцы и их терминология" систематизированы подробные сведения о названиях и хореографии разнообразных мужских и женских плясок, представлены образцы наигрышей и поэтических текстов, сопровождающих танцы.

Актуальной является задача описания и классификации обрядовых форм калмыцкого фольклора. Современные этнографические работы основываются преимущественно на материалах ХУ1П-Х1Х вв. и носят в большинстве своем библиографический характер. Из немногочисленных исследовательских работ следует выделить статью Э.П. Бакаевой "Календарные праздники калмыков: проблемы соотношения древних верований и ламаизма (XIX - начало XX вв.)", в которой рассматривается древнейший пласт обрядности, связанный с формами традиционной хозяйственной деятельности этноса. Т.Г. Борджанова в статье "О жанровом составе обрядовой поэзии калмыков" описывает группы текстов, функционирующие в различных обрядах: "яс кемяллгн'' (сказывание по кости), "йорел" (благопожелание), "харал" (проклятие), "магтал" восхваление), "тарни" (заговоры). Важно отметить, что тексты рассматриваются в контексте архаических представлений, связанных с охотничьими культами, табуированием, с обрядами поклонения огню, воде.

Неучтенными филологической фольклористикой оказались музыкально-поэтические формы, составляющие важный историко-стадиальный пласт традиционной культуры калмыков. Среди них укажем на скотоводческие заговоры, известные также у монголов и тюрков Южной Сибири, Центральной и Средней Азии, Закавказья (у монголов, бурят, алтайцев, тувинцев, азербайджанцев, туркмен, киргизов, казахов). Исследователь алтайцев-теленгитов Н.М. Кондратьева пишет: ". по ряду признаков скотоводческие заговоры входят в центральную, не подверженную быстрым изменениям и, следовательно, наиболее архаичную область тюркских и монгольских культур. Такое системное положение делает заговоры уникальным источником информации о древнейших состояниях этих этнических культур и обусловливает актуальность их исследования и подробного описания" [ Кондратьева 1996, 3].

В скотоводческих культурах заговоры имеют важную роль для сохранения приплода домашних животных, они исполняются при отказе самок домашнего скота от кормления новорожденных детенышей6. У калмыков пели заговоры трем животным: верблюдице, овце, корове. В текстах заговоров содержатся призывы к самке не бросать детеныша. Строки обращения к животному обычно заканчиваются особыми звукосимволическими словами либо заговор может состоять только из этих звукосимволов. Для каждого животного есть свои специальные слова-символы, которыми также пользуются для подзывания животных и во время доения. Некоторые из звукосимволических слов состоят из фонетических элементов, вообще отсутствующих в составе монгольских и

6 "В культуре теленгитов существует представление о том, что самка не сама бросает детеныша - ее заставляют так поступить враждебные человеку духи. Для нейтрализации негативного влияния проводится обряд, центральным звеном которого является пение заговора" [ Кондратьева 1996, 7]. тюркских языков (так, слово-символ, обращенное к овце, образуется при помощи полузвонкого лабиального вибранта). По мнению Н.М. Кондратьевой, "именно вокально интонируемые внеязыковые слова-символы, олицетворяющие животных, и являются основным средством магического воздействия" [Кондратьева 1993, 42]. Следует особенно подчеркнуть то, что в разных тюркских и монгольских традициях в заговорах для определенного вида животных используются одни и те же звукосимволы.

Заговоры калмыцкие, алтайские, бурятские и т.д. имеют сходные музыкальные признаки. Для этих "сольных речитаций" (определение Н.М. Кондратьевой) характерны импровизационность, разнообразие мелодических формул, основанных на четкой ритмической пульсации, что, по нашему мнению, указывает на генетическую связь этих напевов с моторикой движения, возможно, обрядового шага - танца. Это подтверждается характером инструментального сопровождения заговоров7.

Таким образом, музыкально-поэтические тексты скотоводческих заговоров представляют архаичный пласт культуры калмыков и являются необходимым материалом для исследований в области истории и типологии тюрко-монгольских традиций.

Сходные с заговорами ритмические и интонационные характеристики обнаруживаются в музыкальных формах "тогруна би" (дословно: танец журавлей) - в напевах и наигрышах танцев, имитирующих движения журавлей и сопровождающихся звукоподражениями птичьему крику. Для определения этих обрядовых форм необходимы накопление фактологической базы и специальные исследования.

Протяжные песни занимают центральное место в системе музыкальной культуры калмыков, выступая одной из наиболее репрезентативных национальных форм музыкального фольклора. Б.Ф.

7 В ходе экспедиционной работы по Калмыкии автором записаны заговоры, сопровождаемые наигрышем на домбре. Кроме этого, зафиксировано исполнение заговора верблюдице на напев протяжной песни, что может быть объяснено централизующим положением протяжных песен в системе фольклора калмыков.

Смирнов так пишет о монгольской протяжной песне: "Протяжная песня урт ду - подлинная стихия самобытного музыкального творчества монголов скотоводов-кочевников" [Смирнов 1971, 49]. Тем не менее, будучи одним из самых ярких проявлений национальной культуры, протяжная песня остается крайне мало представленной в публикациях и почти неисследованной.

Впечатления от непривычного звучания и тембровой характерности протяжной песни можно найти во многих заметках о калмыках - так, в этнографических очерках Н.В. Гоголя записано: "Празднества у калмыков сопровождаются еденьем быков, лошадей и баранов, музыкой, пеньем, пляской, борьбой, охотой и лошадиной скачкой. Пляска у калмыка под отрывистую музыку сильна и не только в движении тела, но даже в движении мускул, в кривляньях и огибаньях, движеньях судорожных до исступленья. Напевы песен, напротив, протяжны необыкновенно, унылы сильно, однозвучны, кажется, как будто выражается грусть. Переходы к гортанным звукам" [Калмыки 1909, 425].

Протяжная песня является неотъемлемой частью народной традиции, она сопровождала каждое торжественное событие в жизни калмыка: ход свадьбы, приезд и угощение гостей и т.д. Среди источников, содержащих особенно ценные сведения о бытовании протяжной песни, следует выделить целый ряд публикаций по истории, языку и быту калмыков, появившихся во второй половине XIX века8. Приоритет в этом направлении принадлежит ученым Казанского университета (позже восточный факультет Казанского университета был переведен в

8 Из более ранних работ необходимо отметить сочинения Палласа П.С. (Путешествие по разным провинциям Российской империи. ч.1. СПб., 1778), Георги И.Г. (Описание всех обитающих в Российском государстве народов и их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, вероисповеданий и прочих достопамятностей. 4.4. СПб., 1799), Бакунина В.М. (Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступки их ханов и владельцев: Сочинение 1761 года / Вступительная ст. М.М. Батмаева. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1995).

Петербург9). Изучение жизненного уклада калмыков предпринималось также в связи с миссионерским направлением деятельности Казанской Духовной Академии (в 1854 году в Казанской Духовной академии были открыты отделение «против буддизма», а с 1884 - "кафедра калмыцкого наречия, общего филологического обзора языков и наречий монгольского отдела, этнографии племен этого отдела и истории распространения христианства между ними"), священников Астраханской и Ставропольской епархий. Казанскую монголистическую школу представляют имена крупнейших ученых-ориенталистов, труды которых заложили основы калмыковедения: О.М. Ковалевского, Иакинфа (в миру Н.Я. Бичурина), М.С. Нефедьева, A.M. Позднеева, Гурия (А.И.Степанова)10, A.A. Бобровникова11.

Появляется корпус ценных этнографических заметок и наблюдений, авторами которых были политические ссыльные12. Среди них наибольший интерес представляют небольшие, но весьма емкие по содержанию статьи И.В. Бентковского, посвященные материальной и духовной культуре калмыков Большедербетовского улуса, и четыре очерка И.А. Житецкого об условиях кочевой жизни и быта астраханских калмыков.

Важные сведения о народных праздниках и обычаях содержатся в работах начала XX века, авторами которых являются представители образованной части калмыцкого народа: Н. Бадмаев, Н. Очиров, X. Кануков и др.

9 В 1855 году Восточный факультет Казанского университета был переведен в Петербургский университет, перевезенные книги и рукописные материалы составили основу библиотеки монгольской и тибетской литературы Петербургского университета.

10 В капитальном исследовании Гурия "Очерки распространения христианства среди монгольских племен" (1916 г.) 1 том посвящен калмыкам. В работе были использованы материалы из архивов Астрахани, Ставрополя, неопубликованного сочинения Ковалевского. К сожалению, "Очерки." не сохранились.

11 В 1848 году A.A. Бобровниковым создана первая "Грамматика монгольско-калмыцкого языка".

12 Астрахань и Ставрополь являлись официальными местами поселения политических ссыльных.

Первые нотные записи калмыцких песен появляются на протяжении XIX века и дают весьма отдаленное представление о подлинном звучании народных напевов. Самая ранняя музыкальная публикация калмыцких песен осуществлена Иваном Добровольским в "Азиатском музыкальном журнале" (1816-1818), где среди песен различных народов, населяющих Астраханскую область, помещены 7 калмыцких мелодий. Песни без заголовков и поэтических текстов представляют собой мелодии для фортепиано в октавном, реже, терцовом удвоении.

В приложении к историко-этнографическому исследованию Н. Нефедьева "Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте" (1834) находятся поэтический текст протяжной песни о войне 1812 года "Сём хамрта паранцуз" и четыре нотных примера песенных и танцевальных мелодий. Мелодии, перепечатанные из вышеуказанной публикации Ивана Добровольского, мало соответствуют калмыцким песням, но весьма примечательно описание характера протяжной песни, сделанное Нефедьевым: "Напевы или тоны калмыцких песен однозвучны и чрезвычайно унылы, а потому, не зная слов, всегда можно думать, что в пении их выражается одна грусть. Необыкновенная протяжность и переходы к гортанным звукам, составляя в сем пении главное достоинство, делают его неподражаемым" [Нефедьев 1834, 217].

О формировании специального научного интереса к калмыцкой песне свидетельствует собрание А.Д. Руднева "Мелодии монгольских племен" (1909). Исключительное значение работы А.Д. Руднева заключается не только в объеме материалов - объединены все опубликованные к этому времени образцы монгольских песен13, а также записи, сделанные самим А.Д. Рудневым14. В своем своде - 121 мелодия - А.Д. Руднев собрал

13 Среди них образцы из публикаций напевов А.Г. Фаминцына (Фаминцын А.Г. Древняя индокитайская гамма в Азии и Европе // "Баянъ". СПб., 1898-1899 гг.), напевы из материалов Донской песенной экспедиции 1902-1903 гг.

14 Для сбора материала по музыке монгольских народностей А.Д. Руднев организовал 8 экспедиций. Часть калмыцких мелодий записана А.Д. Рудневым в Санкт-Петербурге от студента университета и ученика Консерватории Дорджи Манджиева, студента Военно-Медицинской Академии Эренджена Даваева, студентов университета Санджи Баянова, музыкальный материал родственных народов (монголов, бурят, калмыков, тибетцев). Подобное музыкальное представление близких национальных культур как составляющих единого культурного региона остается первым и единственным опытом в истории фольклористики.

В разделе калмыцких напевов (№№57-112) помещены протяжные песни (4), короткие песни, танцевальные мелодии, напевы буддийских молитв15. Наиболее ценными в сборнике А.Д. Руднева являются его собственные записи калмыцких песен, передающие с достаточной достоверностью звучание мелодий. Эти нотации обязательно сопровождаются подтекстовкой, в примечании кратко указывается содержание песен.

В работе А.Д. Руднева впервые намечается деление музыкального фольклора калмыков "по характеру и содержанию" мелодий на:

1. Светские песни:

А. Лирические, бытовые (протяжные, короткие), эпические (исторические протяжные, исторические короткие), религиозно-нравственные, неопределенные;

Б. Плясовые;

2. Духовные песни:

А. Буддийские богослужебные;

Б. Шаманские.

Ноха Очирова. Как отмечает Руднев: "Мелодии записаны мною от него (Санджи Баянова) в Санкт-Петербурге, XI 1908, причем он нередко их сам наигрывал на рояле; много припоминал он совместно с Н.О. (Нохой Очировым), часть мелодий записана мною от него же, Сарепта, VII 1904, где он пел их вместе с Э.Д. (Эрендженом Даваевым) . Мелодии записаны отчасти им самим (Эрендженом Даваевым) при Г. Рамстедте и при мне, а отчасти мною по его игре на скрипке в Сарепте летом 1904 г." [Руднев 1909, 328].

Кроме того, для записи калмыцких песен А.Д. Руднев осуществил специальные поездки в Калмыкию - в примечании к адресам мелодий указаны Сарепта, Дунду-хурул, Калмыцкий Базар, ст. Червленая.

15 В свод калмыцких мелодий включены также нотации Алексея Николаевича Кулькова, студента факультета Восточных языков Санкт-Петербургского университета, произведенные им летом 1908 г. в степи Астраханской губернии, и записи Эльзэтэ Онкоровны Тундутовой, вдовы нойона Малодербетовского улуса, передавшей их А.Д. Рудневу в 1897 году.

Собиратель ' впервые отмечает важнейшие музыкальные характеристики калмыцких песен: "В исполнении мелодии на рояле или голосом европейскими певцами, привыкшими петь "под рояль", в темперированном строе, и незнакомыми с приемами монгольских певцов, мы никогда не достигнем точного исполнения очень многих мелодий. Сами монголы исполняют их в натуральном строе, а не в темперированном. Постоянное portando (слияние звуков в переходах) особенно в протяжном пении и неопределенное tremolando ("горловые трели") очень затрудняют запись и воспроизведение мелодий" [Руднев 1909, 401].

При нотации калмыцких песен автор опирался на активное слуховое усвоение, многократные пробы воспроизведения мелодии16: " В начале моих записей я заучивал наизусть мелодию и только тогда записывал" [Руднев 1909, 404]. Несмотря не некоторую схематичность и упрощенность, записи А.Д. Руднева все же достаточно точно фиксируют мелодический остов песен - свидетельством этого является нотация протяжного напева "Сём хамртайла паранцузла" (№ 58) , активно бытующего и в настоящее время на территории Калмыкии. Собиратель впервые акцентирует внимание на проблеме расшифровки протяжных песен: "Фонограф мог бы передать особенности монгольского пения, но ведь записать мелодии нотами все же придется. Передать "горловые трели", четверти тонов, ритм и многое другое нотами все же будет, вероятно, еще долго очень затруднительно" [Руднев 1909, 402].

Задача письменной фиксации протяжной песни действительно остается одной из наиболее актуальных в современной фольклористике. Э.Е. Алексеев при исследовании мелодики ранних песенных пластов отмечает: "Фиксирующая мельчайшие подробности высотных отклонений сверхточная нотация порой только затрудняет восприятие мелодики, мешает схватить интонируемый ею смысл и в этом отношении нередко записи Эльзэтэ Онкоровны Тундутовой, вдовы нойона Малодербетовского улуса, передавшей их А.Д. Рудневу в 1897 году. уступает обобщенно-схематической слуховой записи, основанной на знаниях и интуиции опытного собирателя" [Алексеев 1986, 25]. Так, в сравнении с некоторыми современными публикациями, в которых попытки отражения всех деталей нетемперированного строя, микрораспевов, обилия мелизматики в условиях пятилинейной нотации приводят порой к искажению мелодического облика (см. расшифровки Л.Л. Цебиковой [Цебиков 1990, 17]), обобщенное мелодическое представление протяжного напева, предложенное A.B. Рудневым, оказывается более предпочтительным способом нотирования.

Известен интерес, проявленный H.A. Римским-Корсаковым к калмыцким напевам, собранным А.Д. Рудневым: "Некоторые из моих записей были посланы покойному H.A. Римскому-Корсакову, который в своем письме на мое имя (25.11 1901) писал между прочим: "песни, присланные Вами, я просмотрел; они во всяком случае очень интересны. Мне, быть может, они могли бы пригодиться, но только как элементы для собственных моих сочинений" " [Руднев 1909, 396].

К началу XX века также относится работа авторитетнейшего русского фольклориста A.M. Листопадова17 над записью калмыцких народных песен. Рукопись, хранящаяся в Фонограммархиве ИР ЛИ РАН (Пушкинский Дом), содержит 18 песен, записанных ученым в 1902 году в Денисовской станице Сальского округа (Донская фольклорная экспедиция 1902-1903 гг.), 11 песен советского времени и 2 плясовые мелодии, записанные в Новочеркасске (1933 г.) и в Ростове-на-Дону (1937 г.). В сборнике "Из истории русской фольклористики" (1998) впервые

16 А.Д. Руднев - авторитетный исследователь монгольских языков, образованный музыкант, автор фортепианного переложения Скерцо из 2 квартета П.И. Чайковского.

17 A.M. Листопадовым нотировано около 1800 песен, в том числе 40 украинских, 350 таджикских, 31 калмыцких. опубликована первая часть рукописного сборника A.M. Листопадова18 с записями 1902 года, состоящими из 13 протяжных и 5 коротких песен.

Сборник A.M. Листопадова является событием в истории собирания калмыцкой песни. Это первая и единственная публикация песен донских калмыков ("бузавнр") представляет уникальный материал, в значительной степени исчезнувший из ныне бытующего репертуара. Стилистическое своеобразие песенных текстов связано с военной тематикой, определявшей основу жизненного уклада калмыков, входивших в состав Войска Донского. Особенная ценность сборника заключается в том, что большую часть публикуемого материала составляют протяжные песни.

Рукопись A.M. Листопадова содержит записи калмыцких напевов, впервые котированные с фонографических валиков. На титульном листе A.M. Листопадов пишет: "В июне 1921 года сверены по валикам все расшифровки калмыцких песен" [Из истории русской фольклористики 1998, 543]. Нотация A.M. Листопадова вполне соответствует современным эдиционным принципам публикации фольклорного материала: после расшифровки одной или двух музыкально-поэтических строф следует полный поэтический текст, сопровождаемый параллельным переводом, в подтекстовке указаны дополнительные слоги и звуки, словообрывы19, тщательно выписан прихотливый ритмический рисунок УТ ДУН (автором введены обозначения, указывающие на незначительные сокращения или удлинения выписанных длительностей, что призвано отразить характерную для протяжной мелодики неравномерность и свободу ритмической пульсации), отражены микрораспевы, введены специальные обозначения, фиксирующие специфические исполнительские приемы типа озвученных сбросов и глиссандирования.

18 В 1936 г. предпринималась попытка публикации калмыцких песен в серии "800 песен народов СССР", в связи с чем к A.M. Листопадову с редакторскими замечаниями обращался Е.В. Гиппиус. Издание не было осуществлено.

19 Переводы текстов на русский язык осуществил учитель Приходского училища в станице Кутейниковской Даланта Шалбурович Гечинов.

Комментарии к обстоятельствам исполнения лаконичны, но содержат очень важные сведения о характере бытования песен: песню "Хар келн тогрун" поют женщины на свадьбе [Там же, 553] , песня "Эргинян билярн" "поется от лица женщины, едущей к кочевьям матери" [Там же, 558]. Эта точность ремарок собирателя подтверждается результатами современных экспедиционных исследований, построенных на обобщении представительного корпуса материалов. В то же время некоторые авторские заголовки требуют обязательных комментариев. Так, следует уточнить, что "Плач по умершему мужу" [Из истории 1998, 553-554] не является жанровым обозначением. В калмыцкой песенной культуре сохраняется устойчивая традиция сочинения и исполнения песен "на случай", при этом тексты распеваются на хорошо известные поздние, так называемые короткие напевы.

Введенный в научный обиход важный и достоверный источниковый материал, каким являются песни донских калмыков в записи A.M. Листопадова, представляет яркую локальную песенную традицию и существенно дополняет картину народной культуры калмыков.

Среди публикаций калмыцких песен следует упомянуть труд известного исследователя разнонационального фольклора A.B. Затаевича "Песни разных народов. Из архивов собирателя", изданный только в 1971 году. A.B. Затаевич обращался к калмыцким песням в 1925-1926 годах - от студентов-калмыков Университета Трудящихся Востока им записано 5 напевов коротких песен и две мелодии, озаглавленные "песня-танец". Мелодии представлены без подтекстовок и сопровождаются кратким пересказом содержания.

В 1930-х годах состоялись две экспедиции ленинградских ученых во главе с A.B. Бурдуковым в Калмыкию для записи исполнения "Джангара", а также образцов песенного и инструментального фольклора на фонограф. Валики с записями хранятся в Фонограммархиве ИР ЛИ РАН, до настоящего времени этот материал не введен в научный оборот.

В ряду зарубежных песенных публикаций следует отметить сборник "Восемнадцать монгольских напевов и текстов, собранные Торгоутской княжной Ниржидмой и расшифрованные госпожой Умбер-Соважо", изданный в 1937 году в Париже и содержащий музыкальные нотации, поэтические тексты с переводами и комментариями. Умбер-Соважо записала песни западных монголов20 (ойратов или калмыков) от княжны Ниржидмы, приехавшей в Париж. Издательница пишет о том, что монгольский вокальный стиль настолько далек от "bel canto", насколько это возможно себе представить, что он поражает слушателя самобытностью и несомненной музыкальной ценностью. Среди характерных признаков монгольского пения отмечается тембровое своеобразие и частое слияние звуков, плавно переходящих один в другой. Монгольские лады определены публикатором как «пентатоника без полутонов». Намечена классификация напевов по особенностям ритмической организации, при этом выделена группа песен «с абсолютно свободным ритмом и протяженными ферматами» (напевы протяжных песен представлены в записи без тактовых черт). Умбер-Соважо называет все публикуемые песни поздними (сюда же включены две протяжные песни) и разделяет их на ностальгические, любовные, застольные, песни в честь великих людей и поющиеся истории. Перевод и комментарии к поэтическим текстам песен выполнены в литературно-романтическом стиле.

Советский период в истории калмыцкой фольклористики представлен преимущественно филологическими сборниками песенных текстов (в основном, текстов "ахр дун" - коротких песен). Недостаточность публикаторской и собирательской фольклористической работы отчасти объясняется событиями, связанными с насильственной депортацией калмыцкого народа с 1943 по1956 гг.

20 Западные монголы проживают на территории Внутренней Монголии и Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая.

В 1934 году вышел сборник M.JI. Тритуза "Хальмг дун", в котором представлены поэтические тексты только коротких песен. В 1963 году опубликован сборник Н.К. Вольковича, Н.Ц. Эрендженова "Калмыцкая народная песня", в приложении к которому представлены напевы 19 народных песен, среди них несколько протяжных напевов в весьма схематичной записи. В 1982 году сборник переиздан с дополнениями под названием "Теегин айсмуд". В 1987 году вышла работа Н.Ц. Биткеева "Калмыцкая народная песенная поэзия", где в приложении среди 23 нотных образцов коротких песен помещен один напев протяжной песни в расшифровке П.О. Чонкушева.

Единственным современным музыкальным изданием, представляющим протяжные песни, является сборник Л.И. Цебикова "Сто калмыцких песен", опубликованный в 1991 году. Наряду с популярными, так называемыми, короткими песнями в свод включены расшифровки 16 протяжных песен, записанных от известных в республике народных исполнительниц Б.Б. Манджураковой, Ц.К. Джаргаевой и др. (архивы Калмыцкого Радио, Института гуманитарных и прикладных исследований г. Элиста). При несомненной ценности издания все же следует отметить необходимость существенной доработки нотаций протяжных напевов -следует внести уточнения в запись ритма, исправить неточности в фиксации звуковысотности и микрораспевов, приводящие к искажению мелодии. Сомнения вызывает графика представления напевов, отражающая форму поэтической строфы, тогда как в большинстве случаев музыкально-поэтический период соотносится с двумя строками поэтического текста. Тем не менее следует отметить важное значение сборника, который явился первой современной публикацией протяжных песен (издание рукописного сборника A.M. Листопадова, завершенного автором в 1921 году, состоялось лишь в 1992 году).

В диссертации учтены результаты исследований родственных национальных культур, прежде всего фундаментальные работы Б.Ф. Смирнова, С.А. Кондратьева о монгольской народной музыке [Смирнов

1963, Смирнов 1971, Кондратьев 1970], монографические исследования бурятских песен Д.С. Дугарова [Дугаров 1964, Дугаров 1980], А.Н. Аксенова о тувинском музыкальном фольклоре [Аксенов 1964], Н.М. Кондратьевой о традиции скотоводческих заговоров алтайцев - теленгитов [ Кондратьева 1996 ].

Методологические предпосылки и задачи исследования

Формирование целостного представления о фольклорном произведении требует исследования разных по природе языковых комплексов, образующих синкретически целостную художественную систему, учета соотношения между разнородными элементами песенного текста (их устойчивости, подвижности, иерархии и т.д.), анализа связей художественной формы с комплексом традиционных представлений общества. Методология системного подхода к изучению народной музыкально-поэтической культуры выражена в категории "фольклорно-этнографический текст", введенной A.M. Мехнецовым для обозначения самостоятельной, законченной или относительно законченной структурно-семантической единицы в поле культурной традиции. Фольклорно-этнографическим текстом является "каждый законченный в функциональном, содержательном и композиционном отношениях фрагмент народной традиционной культуры, сущность которого в той или иной степени передается художественными средствами выражения" [Мехнецов 1998, 3]. Центральное звено в обозначенной структуре составляет художественная форма (музыкально-поэтическая, музыкально-хореографическая и т.д.).

С категорией "фольклорно-этнографический текст" соотносится определение "культурный текст", предложенное для описания обряда Н.И. и С.М. Толстыми: "Традиционный обряд представляет собой культурный текст, включающий в себя элементы, принадлежащие разным кодам" [Толстые 1994, 238]. При этом основой для выделенной структуры является временной процесс развертывания обрядового действа, включающий комплекс семантических кодов: акционального, вербального, предметного, персонального, локативного, темпорального, музыкального и др. В продолжении темы "многоязычия " ритуала С.М. Толстая намечает перспективы исследования собственно - звукового (в том числе, музыкального) кода традиционной народной культуры, среди которых важнейшие направления составляют изучение звукового фона отдельных обрядов, каталогизация типичных "вхождений" звуковых знаков в ритуальные и мифологические контексты, анализ и систематизация функций звуковых знаков в их отношении к структуре обряда [Толстая 1999].

Хотя в настоящей диссертации специально не рассматриваются вопросы функционирования протяжных песен в системе традиционных празднично-обрядовых комплексов, важнейшей составляющей структурно-семантического исследования музыкально-поэтических элементов является анализ внешних связей фольклорного текста (автором привлекается опыт описания локальных форм калмыцкой свадьбы, данные о месте и роли протяжной песни в традиционном укладе калмыков).

Актуальное направление современной фольклористической науки связано с разработкой общих принципов и подходов к исследованию исторической проблематики народно-песенного материала. Фольклор как явление полистадиальное развивается по специфическим законам, к выражению которых не могут быть применены модели прямолинейного поступательного, эволюционного движения. В работах Б.Н. Путилова по восточнославянской эпической традиции постулируется положение о крайней неравномерности развития фольклорного процесса в жанровом и территориальном отношении [Путилов 1960, 1976, 1977]. Эта позиция продолжена в исследованиях В.А. Лапина, посвященных вопросам исторического развития русского музыкального фольклора: "Становится все очевиднее, что эволюция как последовательно прогрессирующий процесс развития на всех участках истории от простого к сложному, от менее совершенного к более совершенному по отношению к традиционной народной культуре недоказуема и не выдерживает проверки конкретным материалом ни в одной сфере этой культуры" [Лапин 1983, 34].

При обращении к обозначенной проблеме важно учитывать и такую закономерность, как неравномерность динамики развития отдельных языковых элементов, составляющих синкретически нерасчленимую, в данном случае, песенную форму. Музыкально-стилевая характеристика калмыцких протяжных песен обусловливается ведущим положением музыкальных (интонационно-ладовых, ритмико-архитектонических, темброво-тесситурных) закономерностей в структуре песенного текста. Применение сравнительно-исторического метода при анализе поэтики позволяет выстроить относительную историческую хронологию собственно поэтических текстов (так, более ранними являются тексты обрядовых песен-благопожеланий, более поздними - тексты исторических песен). Определение УТ ДУН как раннего песенного пласта в системе культурной традиции связано именно со свойствами музыкальной организации.

К важнейшим публикациям, посвященным сравнительно-типологическому исследованию ранневокальной мелодики в разных национальных традициях, относится работа Э.Е. Алексеева [Алексеев 1986]. "Раннефольклорное интонирование" определяется автором как "звуковысотное поведение, принципиально несоответствующее эпохе упорядоченных звукорядов, той эпохе, которая наступает с появлением инструментов фиксированного строя и систем нотной письменности" [Там же 1986, 136]. Среди основных закономерностей мелодики этого типа выделяются: "единичные или систематические несовпадения с равномерной темперацией, слишком много- или слишком малоступенные, излишне широкие или чрезмерно узкие звукоряды, прямолинейная целотоновость или, напротив, ультрахроматизм, не говоря уже о явно не фиксированной звуковысотности и особых манерах звукоизвлечения" [Там же, 51].

Развитие раннефольклорного мелоса представлено в виде системы-процесса, направленного от неопределенно-подвижных форм к высотно стабилизированным системам пентатоники и диатоники. Три исходно-мелодических принципа: "контрастно-регистровый" (без отчетливо воспринимаемой высоты звука, с внутренне недифференциированными голосовыми темброрегистрами), "неустойчиво-глиссандирующий" (при котором высота звука воспринимается отчетливо, однако состоит при этом в непрерывном изменении) и "высотно более или менее стабилизированный" - развиваются в тесном взаимодействии, дополняя друг друга [Там же].

Подчеркивая ценность многочисленных глубоких наблюдений и чрезвычайно важный опыт исследования Э.Е. Алексеева, следует отметить формально-структурную направленность концепции автора, при которой наиболее объективным уровнем наблюдения, включающим непосредственные измерения и количественную оценку результатов, избирается звукоряд.

Функционально-семантический подход к интонационному анализу народно-песенной мелодики разрабатывается в трудах Ф.А. Рубцова. Истоки музыкальной речи и первичный интонационный фонд связываются с широко понимаемой речевой интонацией, под которой подразумеваются "не только интонации, сопутствующие речи и дополняющие значение произносимых слов, но и плач, и возгласы, способные интонироваться без слов" [Рубцов 1964, 83 ].

Выявленные Ф.А. Рубцовым на восточнославянском материале интонационные (ладо-интонационные) закономерности раскрывают объективные законы формирования народно-песенной речи. Предложенная методология оказывается плодотворной при рассмотрении иных национальных музыкальных культур. Так, важнейшие характеристики мелодики калмыцких протяжных песен связаны с воплощением возгласных интонаций. Ф.А. Рубцов пишет о генетической зависимости древних восточнославянских календарных напевов от речевых интонаций преимущественно от возгласов: ". мелодическая линия интонирования простейших ангемитонных напевов подчиняется в своем становлении не столько чисто музыкальным закономерностям, сколько закономерностям выразительно-смысловым, воспринятым этими напевами от речевой интонации. /./ в основе календарных напевов лежат речевые интонации возгласов, которые являются более или менее общими для народов, населяющих Европу" [ Рубцов 1964, 40, 54].

В работе В.В. Коргузалова "Генетические предпосылки жанровой классификации музыкального фольклора" интонационные закономерности ранних песенных пластов исследуются с точки зрения принципов организации отдельных попевок - "морфем" древнейшего происхождения. По мнению ученого, в основе музыкально-словарных микроформул находится закон тезы-антитезы как модели первых логических речевых построений. Предлагаемая автором жанровая классификация основывается на связи песенных и музыкальных жанров с определенными бытовыми функциями, воплощаемыми в определенных формах. Сюжетно-тематический уровень рассмотрения текстов не учитывается в данной классификации. Таким образом, жанровая дифференциация включает комплекс следующих представлений: характер отражения действительности, жанровые группы в каждом характере отражения, функциональный ряд жанров в каждой группе, типология форм выражения, типология выявления содержания функций.

При обращении к интонационно-ладовому анализу калмыцких протяжных песен в диссертации также учитываются работы Х.С. Кушнарева, Е.А. Ручьевской, Т.С. Бершадской.

Ведущее направление структурно-типологического исследования калмыцких протяжных песен связано с рассмотрением принципов координации поэтического ряда и напева. Применение к анализу музыкально-поэтических текстов УТ ДУН методики слогоритмического анализа, разработанной в работах К.В. Квитки, A.B. Рудневой, A.A. Банина, позволяет выявить типовые формы песенного слогопроизнесения.

Необходимый этап изучения песенной ритмики составляет рассмотрение поэтических норм УТ ДУН. В диссертации дается обзор широкого круга филологических работ по монгольскому стихосложению. Анализ поэтического ритма основывается на фонетических закономерностях калмыцкого языка (сингармонизм и редукция). При определении качественного и интонационного типов ударения в калмыцком слове автор опирается на экспериментальные исследования ленинградской филологической школы [Герасимович 1975, Биткеев 1997 ].

Исследование комплекса художественно-выразительных музыкально-поэтических) средств неразрывно связано с вопросами определения критериев для обоснования категории жанра. Жанровая дифференциация сложных форм должна учитывать содержательные, функциональные, структурные признаки, отражающие синкретическую природу фольклорного текста. Анализ выразительных и конструктивных свойств отдельных элементов, образующих текстовые структуры, исследование их иерархии и характера межтекстовых связей предполагает систему более общих и более частных классификаций. В.Н. Топоров отмечает, что научные классификации, устанавливающие отношения по крайней мере двумя рядами фольклорных структур задают ". и членение данной фольклорной традиции на жанры, и членение текста данного жанра на определенные структуры, что в свою очередь предполагает знание единиц, уровней и категорий. Тем самым возникает возможность описания жанра через совокупность более частных признаков или более общих критериев" [Топоров 1983, 5].

В работах В.Я. Проппа указывается на необходимость не только учета совокупности многих признаков при проведении жанровой классификации, но и выявления основополагающих признаков [Пропп 1964а, 19646]. Тем самым принцип определения жанра ".зависит от принадлежности его к более общей категории рода" [Пропп 1964а].

Проблема фольклорного жанра как категории исторически развивающейся разрабатывается в исследованиях Б.Н. Путилова.

Историческая типология процессов жанрообразования гипотетически представлена этапами выделения жанров из некоего первобытного фольклорно-синкретического единства, их постепенного самоопределения; эволюции сложившихся жанров, сопровождаемой перерывами развития и трансформациями отдельных жанров; возникновения новых жанров через творческую переработку живых жанровых традиций [Путилов 1980, 197]. Среди архаических признаков фольклорной системы Б.Н. Путилов называет такие, как непосредственная включенность художественных структур в производственно-практическую, магическую и ритуальную деятельность коллектива, наличие сложных связей с комплексом представлений коллектива о мире, высокая степень функциональных связей. Плодотворным представляется тезис исследователя об исключительной и универсальной конструирующей роли архаического фольклора в процессе формирования классических форм народной культуры [Путилов 1980, 199 ].

В.А. Лапин, выстраивая картину развития фольклора, акцентирует принципиально нелинейный характер его развития: "В одних традициях могут сохраняться действительно архаичные пласты стабильно разных уровней - это зависит от всего контекста традиции, обеспечивающей реальное существование этих жанров; такие традиции можно было бы назвать архаизирующими, так как в своей глубинной, прежде всего обрядовой части они активно сохраняют стабильность, не вступая в стилистические контакты с более поздними слоями песенности" [Лапин 1983, 40]. Воспользовавшись термином исследователя, музыкальный ряд УТ ДУН возможно определить как «архаизирующий» элемент в сложной текстовой структуре калмыцких протяжных песен.

При обращении к проблеме жанра калмыцкой протяжной песни наибольшее внимание направлено к исследованию соотношения поэтической и музыкальной структур. При своеобразной "двуплановости содержания" поэтический ряд, как более мобильный компонент, состоит в более прямых связях с назначением текста. В диссертации разработана многоуровневая классификация песенных текстов, учитывающая композицию и содержание поэтического ряда, музыкальные характеристики, а также связи художественной формы с обрядовым контекстом.

При анализе поэтики учитывается опыт изучения монгольских народных песен [Яцковская 1988, Кульганек 1988]. Хотя указанные работы осуществлены в русле литературоведческих подходов, в них исследованы такие важнейшие характеристики текстов как подвижность двустиший -древнейших простейших звеньев народной поэзии в структуре текста, их миграция и возникновение новых сочетаний, "изначально синкретический характер монгольской словесности" [Яцковская 1988, 56]. Особенный интерес представляет рассмотрение формульных поэтических элементов в связи с обрядовыми деталями [Там же].

Важная проблема исследования свойств протяжного мелоса связана с ограниченностью возможностей традиционной нотной записи, призванной зафиксировать материал, с трудом укладывающийся в рамки темперированной нотации. Принятая нотография не отражает такие существенные характеристики протяжной песни, как звуковысотная нестабильность, колебания, глиссандирующий тип выявления мелодического контура, свободная (немензуральная) ритмика и т.д. Напротив, жесткая фиксация звуковысотности может приводить к искажению интонационного облика. Э.Е. Алексеев справедливо отмечает: "Погоня за скрупулезной точностью фиксации внешних проявлений фольклорного мелоса нередко заводила в тупик, поскольку излишне детализированные записи способствовали снятию едва ли не главного интегративного момента нотации, выявляющего содержательную сторону мелодики через обобщение деталей" [ Алексеев 1990, 7].

Одной из главных задач при расшифровке протяжных песен является, по нашему мнению, отражение в нотной записи общих интонационных закономерностей. Для передачи нетемперированных звуков и специфических приемов исполнения использованы специальные обозначения.

Таким образом, основные направления диссертационной работы связаны с последовательным выявлением структурных и содержательных закономерностей музыкально-поэтической системы УТ ДУН. Проблема анализа сложной структуры песенных текстов требует разработки широкого круга вопросов историко-стилевого и жанрово-стилевого исследований.

Структура работы.

Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка использованной литературы и Приложений (список исполнителей, список населенных пунктов, в которых производилась запись; нотография, поэтические тексты с параллельным пословным переводом). Общий план работы складывается из последовательного освещения закономерностей организации УТ ДУН, позволяющего выявить структурные и содержательные свойства элементов песенной формы.

Заключение диссертации по теме «Музыкальное искусство», Дорджиева, Гиляна Андреевна

Заключение.

Исследование выполнено на основе комплексного рассмотрения элементов фольклорного текста. В диссертации последовательно рассмотрены структурные закономерности музыкального и поэтического рядов в связи с функционированием художественных форм, что потребовало решения задач, учитывающих проблематику смежных наук: этнографии, филологии и т.д.

Выявлены важнейшие музыкально-языковые характеристики УТ

ДУН:

• Основой песенного формообразования является логика интонационно-ладового развертывания, регулирующая все остальные структурные закономерности протяжной песни.

• Синтаксическими единицами, образующими песенный период, являются мелодические фразы, связанные с протяженностью эмоционально окрашенного дыхания; при этом пауза, будучи естественным фактором тяготеющих к равнопротяженности дыхательных циклов, принимает на себя функции формообразующей цезуры.

• Качество сильного дыхания при исполнении протяжных песен образует насыщенную тембровую окраску, согласованную с возгласно-кличевой направленностью интонирования, формирующей мелодический контур протяжных песен; при таком интенсивном дыхании становится возможным исполнение специфических приемов звукоизвлечения типа форшлагов, тремолирования, передувания (флажолетов) и т.д.

• Ритмика протяжных песен определяется как свободная, несимметричная, дыхательная или интонационная.

• Важный композиционный признак песенной формы заключается в подвижности внутренних границ импровизационно развертывающейся мелодии, для которой характерно обилие глиссандированных участков интонирования, микрораспевов, часто возникающая звуковысотная размытость и неопределенность тонов напева. Проявление индивидуального исполнительского начала прослеживается не только в вариантах мелодического развития, но и в композиционной подвижности на уровне согласования границ мелодического и вербального рядов, в явлении композиционных колебаний, вызываемых усечением или расширением интонационно-ладовых звеньев, лежащих в основе напевов.

• На уровне мелодических фраз - синтаксических единиц напева -действуют типовые формы организации слогового ритма:

1) экспозиционная, воплощающая фонетические нормы калмыцкого слова, при которой декламационная речитация (просодия) первого или нескольких начальных слогов слова/словосочетания соотносится с качественным ударением калмыцкого слова; распев, наблюдаемый преимущественно на последних слогах, отражает принцип интонационного ударения и выступает тем же самым акцентом, реализуемым в условиях музыкально-поэтической формы.

Экспозиционная модель слогопроизнесения находится в ряду средств, направленных на воплощение возгласного интонирования, основополагающего для мелодики УТ ДУН: возгласный интонационный рисунок образуется из краткого предыкта и акцента, создаваемых мелодическим рельефом, агогигой, небольшим замедлением ритма в области акцентируемого звука, сменой на более крупные длительности в акцентируемой зоне, и, наконец, распевом.

2) кадансовая - связанная с завершающими по своему значению мелодическими (чаще всего нисходящими) фразами, в которых долгое время на первом слоге тормозит, утяжеляет движение звукового потока.

• При обобщении звуковысотного контура напевов выявляется ряд ключевых попевок, определяющих характер мелодики УТ ДУН. В основе наиболее распространенных попевочных образований лежат квартово-квинтовые шаги: трихорд в кварте, трихорд в квинте (в последовании кварта, секунда), тетрахорд в квинте ( в последовании терция, секунда, секунда), тетрахорд в сексте (в последовании кварта, секунда, секунда).

• В результате интонационно-ладового анализа выделяются группы напевов (преимущественно стиховой формы, а также строфической), в основании которых лежат простые ладовые системы, и группы напевов (преимущественно строфической формы), в основании которых лежат сложные ладовые системы.

• Наблюдается однородность архитектоники напевов, образуемых последованием восходящих и нисходящих мелодических фраз, на уровне которых модели экспозиционного или кадансового слогового ритма согласуются с логикой и направлением интонационно-ладового движения.

• Семантическая близость ключевых попевок, воплощающих возгласные интонации, определяет звуковой облик протяжных песен.

Музыкальные закономерности протяжных песен связаны с корневыми слоями народной музыкально-поэтической речи, восходят к общим для народной музыки и языка генетическими истоками. В системе музыкально-поэтического языка УТ ДУН именно музыкальный ряд выступает как архаичный элемент. Одновременно комплекс музыкальных закономерностей выступает продуцирующей основой для развития песенных форм, своего рода сводом языковых правил, сообщающих распеваемому тексту ключевой статус в традиции, обеспечивающий преемственность культурного процесса, жизнеспособность в историческом времени. В связи с таким свойством протяжных форм очень точным и выразительным оказывается народное определение "ГОЛ ДУН"1 - дословно: основная или стержневая песня. Наблюдаемое явление подтверждает сформулированный Б.Н. Путиловым закон об исключительной и универсальной конструирующей роли архаических форм в процессе образования классического фольклора [Путилов 1980,199].

Важнейшим результатом выполненного исследования явилась разработка критериев для определения жанра протяжной песни. Выработана

1 «Ьол дун» - локально бытующий термин, зафиксированный в Каспийском районе Калмыкии многоуровневая классификационная схема, учитывающая сложную полиэлементную структуру фольклорных текстов. Музыкальные закономерности выступают в качестве наджанровых характеристик, в связи с чем протяжные песни объединены в жанровую область. Признаки поэтических элементов протяжных песен находятся в наиболее прямых связях с функционированием художественной формы в традиции. В поэтических текстах отражены разнообразные по содержанию формы - от ритуально-обрядовых, воплотивших древнейшие традиционные представления об устройстве мира, до исторических и лирических. Определение жанра в данном случае относится прежде всего к структурно-содержательным характеристикам вербального ряда. Кроме того, по отношению к поэтическим текстам выделен более общий классификационный уровень - разряд (т.е. наклонение содержания поэтических текстов: группы обрядовые, лиро-эпические, лирические и т.д.), и более дробный - цикл (группировка поэтических текстов с близким сюжетом, например, песни о Мазане и т.д.). Таким образом, на основании функционально-содержательного и структурного анализа поэтических текстов в диссертация предлагается следующая классификация жанров:

• песни-благопожелания;

• свадебные прощальные песни:

- песни, отражающие ход обряда,

- песни-назидания,

- прощальные лирические песни;

• лиро-эпические:

- песни-восхваления,

- условно, баллады,

- исторические песни;

• религиозные песни (посвященные буддийским святыням, Учению)

Продолжая многоуровневое рассмотрение музыкально-поэтической системы УТ ДУН, в целях систематизации напевов предлагается такой классификационный показатель как мелодический тип. Признаки для

156 объединения напевов в один мелодический тип располагаются на уровне интонационно-ладового строения.

В проведенной диссертационной работе определены структурные, содержательные, стилевые закономерности элементов песенных форм, составляющих исторически многослойную жанровую область УТ ДУН. Обозначены родовые признаки национальной культурной традиции. Разработаны вопросы образования и развития жанровой системы фольклора калмыков. Результаты исследования намечают перспективы и направления дальнейшего изучения песенных традиций монгольских народов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат искусствоведения Дорджиева, Гиляна Андреевна, 2000 год

1. Абубакирова 1982: Абубакирова H.H. Народные песни Западного Туркменистана. Автореферат дисс. . канд. искусствоведения. Л., 1982 24 с.

2. Алексеев 1976: Алексеев Э.Е. Проблема формирования лада. М.: Музыка, 1976 288 с.

3. Алексеев 1986: Алексеев Э.Е. Раннефольклорное интонирование: Звуковысотный аспект. М.: Советский композитор, 1986 - 238 с.

4. Алексеев 1990: Алексеев Э.Е. Нотная запись народной музыки: теория и практика. М.: Советский композитор, 1990 168 с.

5. Алиев 1977: Алиев А.И., Астафьева JI.A. и др. Опыт системно-аналитического исследования исторической поэтики народных песен // Фольклор: Поэтическая система. М.: Наука, 1977 с. 42-105

6. Аникин 1966: Аникин В.П. Возникновение жанров в фольклоре // Русский фольклор. Специфика фольклорных жанров. Вып.10. М., JI.: Наука, 1966 с.28-42

7. Антология 1962: Антология калмыцкой поэзии. Сост. С.К.Каляев, И.М.Мацаков, JI.C. Сангаев. Элиста, 1962 300 с.

8. Асафьев, 1965: Асафьев Б.В. Речевая интонация. М.-Л: Музыка, 1965- 135 с.

9. Асафьев 1971: Асафьев Б.В. Музыкальная форма как процесс. Кн. первая и вторая. Изд. 2-е. Л.: Музыка, 1971 - 376 с.

10. Асафьев 1987: Асафьев Б.В. О народной музыке / Сост. , вступ. ст. и комм. И.И.Земцовского, А.Б.Кунанбаевой. Л.:Музыка, 1987 248 с.

11. Арановский 1974: Арановский М. Мышление, язык, семантика // Проблемы музыкального мышления. М., 1974 с. 90-128

12. Бадмаев 1898: Бадмаев Н. "Цаган Сара" // Астраханские епархиальные ведомости, №4 . Астрахань, 1898, 16.02 с. 135-142

13. Бадмаева 1996: Бадмаева Т.Б. Калмыцкие танцы и их терминология. Элиста.: Калмыцкое книжное издательство, 1996 - 95 с.

14. Байбурин 1993: Байбурин A.K. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993 - 237 с.

15. Байгаскина 1970: Байгаскина А.Е. О соотношении слова и напева в казахской народной песне. Автореферат дисс. . канд. искусствоведения. Алма-Ата: Ин-т литературы и искусства, 1970 21 с.

16. Байчура 1974: Байчура У.Ш. Инструментальные данные об ударении и интонации в алтайских языках // Проблемы общности алтайских языков. Л., 1974- с.279-292

17. Бакаева 1987: Бакаева Э.П. Календарные праздники калмыков: проблемы соотношения древних верований и ламаизма (XIX начало XX вв.) // Вопросы истории ламаизма в Калмыкии. Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1987 - с.40-57

18. Бакунин 1995: Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступки их ханов и владельцев: Сочинение 1761 года / Вступительная ст. М.М. Батмаева. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1995 153 с.

19. Балашов 1977: Балашов Д.М. О родовой и видовой систематизации фольклора 11 Русский фольклор, т. XVII. Л,: Наука, Лен. отделение, 1977 с. 24-34

20. Банин 1978: Банин A.A. Об одном аналитическом методе музыкльной фольклористики // Музыкальная фольклористика.М.: Сов. композитор, 1978, вып. 2 , с. 117-157

21. Банин 1983: Банин A.A. Метод морфологического описания музыкально-поэтический произведений фольклора // Методы изучения фольклора. Л.: Изд-во ЛГИТМИКа, 1983 с.80-95

22. Банин 1984: Банин A.A. Слово и напев. Проблема аналитической текстологии // Фольклор. Образ и поэтическое слово в контексте. М.: Наука, 1984-с. 170-202

23. Банин 1988: Банин A.A. О принципах моделирования обобщенного слогоритма. Вопросы методики и методологии // Памяти Квитки. М.: Советский композитор, 1988 с. 165-179

24. Берлинский 1933: Берлинский П Монгольский певец и музыкант Ульдзуй Лубсан-хурчи. Опыт анализа монгольского устного музыкально-поэтического творчества. М.: Музгиз, 1933 128 с.

25. Бершадская 1961: Бершадская Т.С. Основные композиционные закономерности многоголосия русской народной (крестьянской) песни. JL: Музгиз, 1961 156 с.

26. Бершадская 1971: Бершадская Т.С. Проблемы ладовой классификации // Советская музыка, № 8, 1971 с. 126-130

27. Бершадская 1978: Бершадская Т.С. Лекции по гармонии. Л.: Музыка, Лен. отдеделние, 1978 200 с.

28. Бершадская 1985: Бершадская Т.С. Б.В. Асафьев об интонационно-процессуальной природе лада // Вопросы интонационного анализа и формообразования в свете идей Б.В. Асафьева. Л.: ЛТК, 1985 -с.5-16

29. Бершадская 1997: Бершадская Т.С. Гармония как элемент музыкальной системы. СПб.: "Ut", 1997 192 с.

30. Биткеев Н. 1987: Биткеев Н.Ц. Калмыцкая народная песенная поэзия. Элиста. Калм. кн. изд-во. 1987- 140 с.

31. Биткеев П. 1995: Биткеев П.Ц. Языки и письменные системы монгольских народов. М. Элиста, 1995 - 193 с.

32. Бичурин 1991: Бичурин Н.Я. (Иакинф) Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. (Издание 1834 года). / Предисловие В.П. Санчирова. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1991 128 с.

33. Богатырев 1971: Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М.: Искусство, 1971 544 с.

34. Богатырев 1973: Богатырев П.Г. Народная песня с точки зрения ее функций // Вопросы литературы и фольклора. Воронеж, 1973 с. 200 -211

35. Бобровников 1849: Бобровников A.A. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. Казань, 1849

36. Бобровников 1865: Бобровников A.A. Очерк религиозного состояния калмыков // Православное обозрение. №7. М., 1865

37. Лингвистический 1990: Бондарко Л.В. Редукция // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990 с.408

38. Борджанова 1985: Борджанова Т.Г. О жанровом составе калмыцкой обрядовой поэзии // Калмыцкий фольклор (проблемы издания). Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1985 с.28-37

39. Борисов 1917: Борисов П.Г. Калмыки в низовьях Волги. М.: Издание научного отдела Акцион. об-ва А. Ханжонков и К., 1917 20 с.

40. Бураев 1987: Бураев И. Д. Ударение и сингармонизм в монгольских языках // V Междунар.конгресс монголоведов. Докл.сов. делегации. Ч. 2. Филология. М.: Наука, 1987 с. 20-28

41. Валевская 1985: Валевская Е.А. Мелодика в системе закономерностей музыкально-поэтического языка народной песни // Русская народная песня. Стиль. Жанр. Традиция. Л.: ЛТК, 1985 с. 19-27

42. Васина-Гроссман 1972: Васина-Гроссман В. А. Музыка и поэтическое слово. 4.1. Ритмика. М.: Музыка, 1972 150 с.

43. Васина-Гроссман 1978: Васина-Гроссман В.А. Музыка и поэтическое слово. Ч.З. Композиция. М.: Музыка, 1978 366 с.

44. Веселовский 1940: Веселовский А.Н. Историческая поэтика / Ред. и вст. ст. В.М. Жирмунского. Л.: Гослитиздат, 1940 648 с.

45. Веселовский 1898: Веселовский А.Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля. СПб., 1898 80 с.

46. Винарчик 1992: Винарчик JI.B. Жанровое переосмысление и проблема жанровой атрибуции напевов (на материале весенних календарных песен Смоленской области) // Фольклорный текст: функция и структура. Вып. 121. М,1992.

47. Владимирцов 1929: Владимирцов Б.Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халкаского наречия. Введение и фонетика. Л.: Изд-е Ленингр. Вост. Ин-та, 1929 435 с.

48. Владимирцов 1926: Владимирцов Б.Я. Образцы монгольской народной словесности (С.-З. Монголия). Л., 1926

49. Волькович 1963: Волькович Н.К., Эрендженов Н.Ц. Калмыцкая народная песня. Элиста: Министерство культура КАССР, 1963

50. Восточнославянский фольклор: Словарь науч. и нар. терминологии / Отв. ред. Кабашников К.П., Минск: Наука и техника, 1993 -478 с.

51. Всеволодский-Гернгросс 1922: Всеволодский-Гернгросс В. Теория русской речевой интонации. Пб.: Гос.изд-во, 1922 128 с.

52. Герасимович 1974: Герасимович Л.К. Методы изучения монгольского стихосложения // Проблемы алтаистики и монголоведения. Т.1. Элиста, 1974- с. 101-115

53. Герасимович 1975: Герасимович Л.К. Монгольское стихосложение. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1975 128 с.

54. Георги 1799: Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов и их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, вероисповеданий и прочих достопамятностей. 4.4. СПб., 1799

55. Гилярова 1989: Гилярова H.H. О современной фольклористической терминологии в связи с анализом формульных напевов в русской народной песне // Методы музыкально-фольклористического исследования. Сб. научных трудов Моск. консерватории: М., 1989 с. 113131

56. Гиппиус 1928; Гиппиус Е.В. Культура протяжной песни на Пинеге // Крестьянское искусство СССР. Вып.2. Л., 1928

57. Гиппиус 1936: Гиппиус Е.В. Музыкальная культура Пинежья // Песни Пинежья. Материалы фонограммархива, собранные и разработанные Е.В. Гиппиусом и З.В. Эвальд. М., 1936

58. Гиппиус 1980: Гиппиус Е.В. Общетеоретический взгляд на проблему каталогизации народных мелодий // Актуальные проблемы современной фольклористики. Л.: Музыка, 1980 с.23-36

59. Гривин 1871: Гривин В. Калмыцкие поминки // Донские областные ведомости. №19. 1871

60. Грумм-Гржимайло 1926: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край, т III, вып. 1. Л., 1926 117 с.

61. Гусев 1958: Гусев В.Е. Проблемы теории фольклора // Проблемы современной фольклористики / Автореф. докл. Л., 1958

62. Гусев 1967: Гусев В.Е. Эстетика фольклора. Л.: Наука, Лен. отделение, 1967 319 с.

63. Гусев 1977: Гусев В.Е. О специфике восприятия фольклора // Творческий процесс и художественное восприятие. Л.: Наука, Лен. отделение, 1977 с. 79-90

64. Гусев 1980: Гусев В.Е. О полифункциональности фольклора // Актуальные проблемы современной фольклористики. Л.: Музыка, 1980 с. 180-183

65. Гусев 1983: Гусев В.Е. "Плюрализм" и "универсализм" в методологии фольклора // Методы изучения фольклора. Л.: Изд-во ЛГИТМИКа, 1983 с.5-14

66. Дорохова 1995: Дорохова Е.А. Виды ритуального вокального интонирования и структура традиционного сообщества // Голос и ритуал. Материалы конференции. Май 1995 г. М.: Гос. ин-т искусствознания, 1995 -с. 89-93

67. Дуброва 1898: Дуброва Я.П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 15 марта 1892 года. Казань, 1898

68. Дугаров 1956: Дугаров Д.С. Песенное творчество селенгинских бурят. Музыкально-этнографическое и теоретическое исследование. Автореферат . канд. искусств. М.: Ин-т истории искусств. М., 1969 24 с.

69. Дугаров 1964: Дугаров Д.С. Бурятские народные песни, т.1. Песни хори-бурятские. Улан-Удэ: СО АН СССР, Бурятский комплексный НИИ, 1964 443 с.

70. Дукельский 1962: Дукельский Н.И. Принципы сегментации речевого потока. М. Д.: Изд-во Акад наук СССР, 1962 - 138 с.

71. Душан 1976: Душан У.Д. Обычаи и обряды дореволюционной Калмыкии // Этнографический сборник. Вып.1, Элиста, 1976

72. Елатов 1966: Елатов В.И. Ритмические основы белорусской народной музыки. Минск.: Наука и техника, 1966 220 с.

73. Елатов 1970: Елатов В.И. Мелодические основы белорусской народной музыки. Минск.: Наука и техника, 1970 143 с.

74. Еремина 1991: Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, Лен. отделение, 1991 206 с.

75. Жамцарано Ц. Образцы народной словесности монгольских племен. Вып. 1. СПб., 1913

76. Жирмунский 1964: Жирмунский В.М. Ритмико-синтаксический параллелизм как основа древнетюркского народного эпического стиха // Вопросы языкознания. Вып. 4, 1964 с. 4-24

77. Жирмунский 1975: Жирмунский В.М. Теория стиха. Л.: Советский писатель, 1975 664 с.

78. Затаевич 1971: Затаевич A.B. Калмыцкие записи // Затаевич A.B. Песни разных народов из архивов собирателя. Алма-Ата: Ин-т искусствоведения Каз. ССР, 1971 с. 205-209

79. Земцовский 1964: Земцовский И.И. Протяжная песня как особая форма русской народной песенной культуры. Автореферат . канд. искусствоведения. Л., 1964 21 с.

80. Земцовский 1971: Земцовский И.И. Жанр, функция, система // Советская музыка. Вып. 1, 1971 с.

81. Земцовский 1974: Земцовский И.И. Значение теории интонации Б. Асафьева для развития методологии музыкальной фольклористики // Социалистическая музыкальная культура: традиции, проблемы, перспективы. М.: Музыка, 1974 с. 82-93

82. Земцовский 1975: Земцовский И.И. Мелодика календарных песен. Л.: Музыка, Лен. отделение, 1975 224 с.

83. Земцовский 1983: Земцовский И.И. К теории жанра в фольклоре // Советская музыка, № 4, 1983 с. 61-65

84. Земцовский 1985: Земцовский И.И. К теории жанра в фольклоре // Actes Populares. Т. 14. Budapest, 1985 с. 43-58

85. Золхоев 1957: Золхоев В.И. Средства ритмической организации бурят-монгольского языка. Автореферат . канд. филол. наук. Л, 1957 17 с.

86. Золхоев 1970: Золхоев В.И. Ударение в монгольском языке // Материалы по истории и филологии Центральной Азии. Вып. 5. Улан-Удэ, 1970 с. 59-63

87. Иванов 1988: Иванов Вяч. Вс. О некоторых принципах современной науки и их приложении к семиотике малых (коротких) текстов // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. Тез. и предв. мат. к симпозиуму. Вып. 1. М., 1988 с.5-9

88. Калмыки 1909: Калмыки // Гоголевские тексты, изд. Г.П. Георгиевским. Памяти В.А. Жуковского и Н.В. Гоголя. Вып. III. СПб.: Имп. Акад. наук, 1909 с.418-431

89. Калмыковедение 1988: Калмыковедение: вопросы историографии и библиографии. Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1988 187 с.

90. Калмыцкая 1984: Калмыцкая народная поэзия / Отв. ред Н.Ц. Биткеев. Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1984 165 с.

91. Калмыцко-русский 1977: Калмыцко-русский словарь / Под ред. Б.Д. Муниева. М.: «Русский язык», 1977 764 с.

92. Кануков 1928: Кануков X. Ламаизм в калмыцкой области // Атеист, №№24-29. 1928 с.51-56

93. Каратыгина 1986: Каратыгина М. Отражение мировоззрения монголов в традиции игры на морин-хуре // Музыкальный традиции стран Азии и Африки. Московская консерватория. М., 1986. с.61-81

94. Кастальский 1964: Кастальский А. Особенности народно-русской музыкальной системы / Вст. ст. Т. Поповой и Л. Третьяковой. М.: Музгиз, 1961-91 с.

95. Кичиков 1992: Кичиков А.Ш. Героический эпос "Джангар": сравнительно-типологическое исследование памятника. М.: Наука, 1992 -319 с.

96. Кондратьев 1970: Кондратьев С.А. Музыка монгольского эпоса и песен. М.: Советский композитор, 1970 247 с.

97. Кондратьева 1993: Кондратьева Н.М., Мазепус В.В. Скотоводческие заговоры в культуре алтайцев // Altaica. Вып. 3. Н.: 1993. С. 41-51

98. Кондратьева 1996: Кондратьева Н.М. Скотоводческие заговоры теленгитов. Автореферат . канд. искусствоведения. Н.: НТК им. М.И. Глинки, 1996 20 с.

99. Коргузалов 1975: Коргузалов В.В. Генетические предпосылки жанровой классификации музыкального фольклора // Русский фольклор Т.XV. Л.: Наука, 1975 с.240-273

100. Корниевский 1899: Корниевский В.Н. Калмыки Донской области, Астраханской и Ставропольской губерний // Живописная Россия. Т.7,4.2. СПб., 1899

101. Кульганек 1988: Кульганек И.В. Поэтика монгольских народных песен (по материалам из рукописного фонда JIO ИВАН СССР). Автореферат . кандидата филол. наук. Л.: ЛГУ, 1988 -16 с.

102. Кушнарев 1958: Кушнарев Х.С. Вопросы истории и теории армянской монодической музыки. Л.: Музгиз, 1958 626 с.

103. Лазутин 1974: Лазутин С.Г. Жанровые особенности поэтики русского фольклора // Вопросы поэтики литературы и фольклора. Воронеж, 1974

104. Лапин 1983: Лапин В.А. Об историзме в изучении русского музыкально-песенного фольклора // Методы изучения фольклора. Л.: ЛГИТМИК, 1983 с.31-44

105. Лапин 1995: Лапин В.А. Русский музыкальный фольклор и история. М.:РИИИ, 1995 200 с.

106. Лапин 1999: Лапин В.А. Историческая проблематика русского музыкального фольклора. Диссертация в виде научного доклада . доктора искусствоведения. СПб.: РИИИ, 1999 55 с.

107. Лауфер 1927: Лауфер Б. Очерк монгольской литературы / Пер. В.А. Казакевича под ред. и с предисл. Б.Я. Владимирцова. Л., 1927

108. Листопадов 1998: Листопадов A.M. Калмыцкие песни, записанные в Денисовской станице Сальского округа в ноябре 1902 года. Публикация В.К.Шивляновой // Из истории русской фольклористики. Выпуск 4-5. СПб.: Издательство "Дмитрий Буланин", 1998 с. 541-560

109. Лобанов 1973; Лобанов М.А. Новые значения старого термина // Советская музыка, № 10. М., 1973 с. 97-102

110. Лобанов 1983: Лобанов М. Новочеркасская рукопись. Новое о деятельности А. Листопадова // Советская музыка № 10, 1983 85-89 с.

111. Лорд 1994: Лорд А.Б. Сказитель / Пер. с англ. и комм. Ю.А. Клейнера и Г. А. Левинтона. М.: "Восточная литература", 1994. 368 с.

112. Лувсанвандан 1972: Лувсанвандан С. Теоретические проблемы истории монгольской литературы. Доклад . доктора филол. наук. Новосибирск, 1972 98 с.

113. Луканюк 1983: Луканюк Б. К теории песенного типа // Народная песня. Проблемы изучения. Л.: Изд-во ЛГИТМИКа, 1983 с. 124-136

114. Львовский 1894: Львовский Н. (Мефодий) Калмыки большедеретовского улуса Ставропольской губернии. Казань: Типография императорского ун-та, 1894 119 с.

115. Мазель 1952: Мазель Л. О мелодии. М.: Музгиз, 1952 300 с.

116. Мазель 1965: Мазель Л.А. О системе музыкальных средств и некоторых принципах художественного воздействия музыки // Интонация и музыкальный образ. М.: Музыка, 1965 с. 225-263

117. Мазепус 1993: Мазепус В.В. Универсально-граматический подход в культурологии. Новосибирск: НТК, 1993 45 с.

118. Мальцев 1981: Мальцев Г. Традиционные формулы русской необрядовой лирики (к изучению эстетики устно-поэтического канона) // Русский фольклор, т. XXI. Л.: Наука, 1981 с. 13-37

119. Марченко, Мехнецов 1985: Марченко Ю.И., Мехнецов А.М. Календарно-обрядовые песни в системе местных традиций (опыт сравнительного анализа) // Музыка народного календаря. Тезисы докладов. М., 1985 с. 27-29

120. Материальная 1983: Материальная и духовная культура калмыков. Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1983 146 с.

121. Мелетинский 1968: Мелетинский Е.М. "Эдца" и ранние формы эпоса. М.: Наука, 1968 364 с.

122. Мельник 1985: Мельник Е.И. Песенный тип и вариант в локальной традиции // Русская народная песня. Стиль, жанр, традиция. Л.: ЛОЛГК, 1985. с.28-44

123. Менткжов 1986: Ментюков А. Декламационно-речевые формы интонирования в музыке 20 века. Опыт типологического анализа. М., 1986. -85 с.

124. Мехнецов 1983: Мехнецов A.M. Народно-песенная культура русского старожильческого населения Западной Сибири.: Диссертация . канд. искусствоведения. Л.: J И К, 1983 187 с.

125. Мехнецов 1985: Мехнецов A.M. Традиция как основополагающий принцип народной музыкальной культуры // Русская народная песня. Стиль, жанр, традиция. Д.: ЛОЛГК, 1985 с.5-18

126. Мехнецов, лекции: Мехнецов A.M. Лекции по теории музыкального фольклора. Фонд учебной лаборатории музыкального фольклора Санкт-Петербургской консерватории (рукопись).

127. Мир звучащий 1999: Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян / Отв. ред. С.М. Толстая М.: Издательство "Индрик", 1999 - 336 с.

128. Михайлов 1981: Михайлов М. Стиль в музыке. Л.: Музыка, Ленингр. отд-ние, 1981 262 с.

129. Можейко 1985: Можейко З.Я. Календарно-песенная культура Белоруссии. Опыт системно-типологического исследования . Минск.: Наука и техника, 1977 215 с.

130. Монголика 1994: Монголика III. Из архивов отечественных монголоведов Х1Х-начала XX вв. СПб.: Фарн, 1994 - 96 с. с илл.

131. Музыка 1969: Музыка народов Азии и Африки. М.: Советский композитор 1969 - 315 с.

132. Музыкальная энциклопедия 1978: Музыкальная энциклопедия. Т.4. М.: "Советская энциклопедия", 1978

133. Мухамбетова 1989: Мухамбетова А. Календарь и жанровая система традиционной музыки казахов // Традиции и перспективы изучения музыкального фольклора народов СССР. М., 1989 с. 107-131

134. Мухаринская 1977: Мухаринская Л.С. Белорусская народная песня. Историческое развитие. Минск.: Наука и техника, 1977 215 с.

135. Мухаринская 1980: Мухаринская Л.С. О теории "скрещивающихся интонационных полей" // Актуальные проблемы современной фольклористики. Л.: Музыка, 1980. с. 192-193

136. Назайкинский 1972: Назайкинский Е. О психологии музыкального восприятия. М.: Музыка, 1927 383 с.

137. Народные знания. Фольклор. Народное искусство. Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 4. М.: Наука, 1991 165 с.

138. Небольсин 1851: Небольсин П. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. СПб, 1852

139. Нефедьев 1834: Нефедьев H.A. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте. СПб: Типография К. Крайя, 1834 286 с.

140. Новик 1984: Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. Опыт сопоставления структур. М.: Наука, 1984 304 с.

141. Овалов 1985: Овалов Э.Б. Благопожелания (йорелы) жанр клмыцкого фольклора. (Вопросы систематизации и публикации). // Калмыцкий фольклор (проблемы издания). Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1985 - с.109-125

142. Очиров 1909: Очиров Н.О. Йоролы, харалы и связанный со вторым обряд «Хара келе утулган» // Живая старина. Т. XVIII, кн.70-71, вып. II-III. СПб., 1909 с.84-88

143. Паллас 1778: Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. 4.1. СПб., 1778 526 с.

144. Пестовский 1925: Пестовский Б.А. Монгольская и калмыцкая народная поэзия // Бюллетень Среднеазиат. гос.ун-та. №7. Ташкент, 1925 -с.25-27

145. Плешакова 1988: Плешакова B.B. Благопожелания как фольклорный жанр Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. Тезисы и предвар. материалы к симпозиуму. Вып. 1. М., 1988 -с.94-95

146. Позднеев 1880: Позднеев А. М. Образцы народной литературы монгольских племен. Вып. 1. СПб., 1880

147. Попов 1839: Попов А. Краткие замечания о приволжских калмыках. СПб, 1839 32 с.

148. Проблемы 1984: Проблемы этногенеза калмыков. Отв. ред. Наберухин А.И. и др. Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1984 119 с.

149. Пропп 1964а: Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Рус. лит. 1964, №4 с.58-76

150. Пропп 19646: Принципы классификации фольклорных жанров // СЭ, №4. М.:Наука, 1964 с.147-154

151. Пропп 1976: Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избранные статьи/ Сост., ред., предисл. и прим. Б.Н. Путилова. М.: Наука, 1976-325 с.

152. Путилов 1958: Путилов Б.Н. Проблемы изучения истории русского фольклора // Проблемы современной фольклористики / Автореф. докл. Л., 1958

153. Путилов 1960: Путилов Б.Н. Об историческом изучении русского фольклора // Русский фольклор: Материалы и исследования. Вып. V. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960 с. 56-80

154. Путилов 1976: Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора.Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1976 244 с.

155. Путилов 1977: Путилов Б.Н. Современные проблемы исторической поэтики фольклора в свете историко-типологической теории // Фольклор: поэтическая система. М., 1977

156. Путилов 1980: Путилов Б.Н. О процессе жанрообразования в фольклоре// Актуальные проблемы современной фольклористики. Л., 1980 -с. 197-199

157. Путилов 1994: Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб.: Наука, 1994 -235 с.

158. Пюрбеев 1996: Пюрбеев Г.Ц. Толковый словарь традиционного быта калмыков. Элиста.: Калмыцкое книжное издательство, 1996 176 с.

159. Пюрбеев 1997: Пюрбеев Г.Ц. Калмыцкий язык // Языки мира. Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М.: Издательство "Индрик", 1997 с.73-87

160. Пяртлас (Краснова) Ж.В Гетерофонное многолосие русской народной песни: определение феномена, закономерности образования и строения (на материале традиции русско-белорусского пограничья). -Автореферат дисс. на соиск. . искусствоведения, СПбГК, 1992

161. Рамстедт 1902: Рамстедт Г.И. О былинах монгольских // Труды Троицко-Кюхтинского отд. ИРГО. т.Ш, вып. 2. Иркутск, 1902

162. Розов 1873: Розов К. О калмыках. Перепечатка из Кавказских Епархиальных Ведомостей за 1873 г. 31 с.

163. Рубцов 1964: Рубцов Ф.А. Основы ладового строения русских народных песен. Л.: Музыка, 1964 96 с.

164. Рубцов 1973: Рубцов Ф.А. Статьи по музыкальному фольклору. Л, М.: Советский композитор, 1973 - 221 с.

165. Руднев 1909: Руднев А.Д. Мелодии монгольских племен // Сборник в честь семидесятилетия Г.Н. Потанина. СПб., 1909 с. 10 - 424

166. Руднев 1913: Руднев А.Д. Хори-бурятский говор. Вып. 1. Пг, 1913-1914

167. Руднева 1967: Руднева A.B. Ритмика стиха и напева в русской народной песне М.: МГК, 1967 38 с.

168. Руднева 1994: Руднева A.B. Русское народное музыкальное творчество. Очерки по теории фольклора / Предисл. H.H. Гиляровой, Л.Ф. Костюковец. М.: Композитор, 1994 222 с.

169. Ручьевская 1988: Ручьевская Е.А. Анализ вокальных произведений: Учеб. пособие: Е.А. Ручьевская и др. JL: Музыка, Ленингр. отделение, 1988 349 с.

170. Ручьевская 1998; Ручьевская Е.А. Классическая музыкальная форма. Учебник по анализу. Композитор, СПб., 1998 266 с.

171. Сагалаев 1990: Сагалаев A.M., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Н. Наука, Сибирское отделение, 1990 208 с.

172. Сайдашева 1998: Сайдашева З.Н. Песенная культура татар Волго-Камья (эволюция жанрово-стилевых норм в контексте национальной истории). Автореферат диссертации . доктора искусствоведения. М.: МГК, 1998 -43 с.

173. Санжеев 1931: Санжеев Т.Д. Дархатский говор и фольклор / Ред. Б.Я. Владимирцов. Л.: Изд-во АН СССР, 1931-112 с.

174. Санжеев 1941: Санжеев Т.Д. Грамматика бурят-монгольского языка. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941 188 с.

175. Смирнов 1963: Смирнов Б.Ф. Музыкальная культура Монголии. М.: Музгиз, 1963 119 с.

176. Смирнов 1969: Смирнов Б.Ф. О мелосе монгольской народной песни // Музыка народов Азии и Африки. Советский композитор: М., 1969 -с. 236 249

177. Смирнов 1971: Смирнов Б.Ф. Монгольская народная музыка. М.: Советский композитор, 1971 364 с.

178. Специфика 1973: Специфика фольклорных жанров / Отв. ред Б.П. Кирдан. М.: Наука, 1973 304 с.

179. Стеблова 1971: Стеблова И.В. Происхождение и развитие тюркской аллитерационной системы в связи с историческим родством тюркских и монгольских языков // Советская тюркология, 1971. № 6 с.

180. Сэндэнжавын 1997: Сэндэнжавын Д. Система символики в монгольском фольклоре и литературе. Автореферат . доктор филол. наук. Улан-Удэ, 1997

181. Теплова 1993: Теплова И.Б. Свадебные песни северо-западных областей России. Диссертация . канд. искусствоведения. СПб.: Cl И К, 1993 298 с.

182. Толстые 1994: Толстые Н.И. и С.М. О вторичной функции обрядового символа (на материале славянской народной традиции) // Историко-этнографические исследования по фольклору. М., 1994

183. Толстая 1999: Толстая С.М. Звуковой код традиционной народной культуры // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян / Отв. ред. С.М. Толстая М.: Издательство "Индрик", 1999- с. 9-16

184. Топоров 1974: Топоров В.Н. К проблеме жанров в фольклоре // Материалы Всесоюз. симпозиума по вторичным моделирующим системам. Вып. 1(5). Тарту, 1974 с.5-16

185. Топоров 1988: Топоров В.Н. О статусе и природе заговора (теоретический аспект) // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. Тезисы и предвар. материалы к симпозиуму. Вып. 1. М., 1988 -с. 22 24

186. Тритуз 1965: Тритуз М.Л Музыкальная культура Калмыцкой АССР. М.: Музыка. 1965 110 с.

187. Туденов 1958: Туденов Г.О. Бурятское стихосложение. Ритмическая организация бурятских стихов. Улан-Удэ.: Бурят. Кн. Изд-во, 1958 167 с.

188. Ульянов 1910: Ульянов И. Астраханские калмыки, их домашне-религиозный быт и общественно-религиозные нужды. СПб, 1910-45 с.

189. Фольклор 1977: Фольклор: Поэтическая система. М.: Наука, 1977 342 с.

190. Хамгашалов 1940: Хамгашалов A.M. Опыт исследования бурят-монгольского стихосложения. Улан-Удэ.: Бургиз, 1958 88 с.

191. Харлап 1978: Харлап М.Г. Тактовая система музыкальной ритмики // Проблемы музыкального ритма. М, 1978 с. 56 - 104

192. Харлап 1986: Харлап М.Г. Ритм и метр в музыке устной традиции. М.: "Музыка", 1986. 104 с.

193. Холопова 1980: Холопова В. Музыкальный ритм. М.: Музыка, 1980- 71 с.

194. Хабунова 1985: Хабунова Е.Э. Вопросы публикации материалов свадебной поэзии калмыков // Калмыцкий фольклор (проблемы издания). Элиста: Калмыцкий НИИ ИФЭ, 1985 с.38-51

195. Хабунова 1993: Хабунова Е.Э. Калмыцкая свадебная обрядовая поэзия. Автореферат . канд. филологии, наук. М., 1993

196. Цебиков 1991: Сто калмыцких народных песен / Сост. Л.И. Цебиков. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991 128 с.

197. Шаракшинова 1973: Шаракшинова Н. Лирические песни бурят. Иркутск: Вост.-сиб. кн.изд-во, 1973 148 с.

198. Шивлянова 1990: Шивлянова В.К. Музыка "Джангара". Сборник эпических напевов. Элиста.: Калмыцкое книжное издательство, 1990 104 с.

199. Шовунов 1992: Шовунов К.П. Калмыки в составе российского казачества (вторая половина ХУ11-Х1Х вв.) Элиста: Союз казаков Калмыкии, Калмыцкий институт общественных наук, 1992 320 с.

200. Шорский 1940: Шорский фольклор / Зап., перевод, вст. ст. и прим. Н.П.Дыренковой. М.-Л, 1940

201. Шульгин 1968: Шульгин Б.М. О музыкальной культуре алтайцев. Горно-Алтайск, 1963

202. Щуров 1998: Щуров В.М. Стилевые основы русской народной музыки. М.: МГК, 1998 464 с.

203. Эрдниев 1980: Эрдниев У.Э. Калмыки. Историко-этнографические очерки. Издание второе, доп. и перераб. Элиста.: Калмыцкое книжное издательство, 1980284 с.

204. Этнолингвистика 1988: Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора: Тезисы и предварительные материалы ксимпозиуму. Вып. 1. M.: Акад наук СССР. Ин-т славяноведения и балканистики, 1988 203 с.

205. Яцковская 1988: Яцковская К.Н. Народные песни монголов. -М.: Наука. Главная редакция восточной литературы. 1988 250 с.

206. Эмд булг 1993: Эмд булг (Ц.К. Жаргаеван фольклорн репертуар) /Вст. ст. Н. Биткеева. Элст: Джангар, 1993 77 с.

207. Дуулыч 1958: «Дуулыч, теегм, дуул» / Сост. Б.О. Джимбинов. Элст: Калм. Кн. Изд-во, 1958

208. Леджня Церн 1941: Хальмг фольклор / Бюрдяж кесн . Леджня Церн, Шалвра Гяря. Э.: Хальмгиз, 1941 466 с.

209. Теегин 1982: Теегин айсмуд / Сост. Волькович Н.К., Эрендженов Н.Ц. Элст: Калм. Кн. Изд-во, 1982

210. Терскн Ьазрин дуд / Сост. Оконов, Элст: Хальмг дегтр hapha4 , 4 98 е) ЪА5с.

211. Хальм дуд 1977: Хальмг дуудын хурангу / Предисл. К. Эренженова. Элст: Хальмг дегтр гаргач, 1977- 159 с.

212. Ардын уртын дуунуд / Сост. С. Цоодл. Улаан-Батаар, 1959

213. Дамдинсурэн Ц. Монголхэл бичгийн тухай. Улаан-баатар, 1957

214. Монголын ардын дуунуд/ Сост. С.Цоодл. Улаан-Батаар, 1958

215. Монголын урт дуунудын туувяр / Сост.М.Берлии-Печникова, Ж.Дугаржав, Ж.Дорждагва. Улан-Батор, 1936

216. Dix-huit chants et poemes mongols recqeillis par la princesse Nirgidma de torhout et trancrits par madame Humbert-Sauvageot. Paris, 1937

217. Ramstedt G.J. , Halen H. Nordmongolische Volksdichtung, Bd.2. Helsinki, 1974

218. Ramstedt G.J. Kalmückisches Worterbuch (zweite, unveränderte auf läge), Helsinki, 1976

219. Список обследованных населенных пунктов

220. Калмыкия Г.Элиста, п.Аршань1. Ики-Бурульский р-н:п. Ики-Бурул, п. Кевюды, п. Чолун-Хамр, п. Манцын-Кец, с-з Хомутниковский,с-з Бага-Бурульский, с-з им. Пюрбеева (Приманыческий)

221. Приютненский р-н: п. Ульдючины

222. Малодербетовский р-н п.Малые Дербеты, Ики Бухус1. Кетченеровский р-нп. Кетченеры, п.Тугтун, п.Овдык, п.Заливной, с-з Ергенинский, ферма Шин-Мер1. Сарпинский р-нп.Сарпа, п.Аршань-Зельмень, п.Зурган, п.Ханата

223. Октябрьский р-н п.Цаган-Нур, п.Хошоут

224. Яш кул ьс кий р-н: п. Яш куль, п.Адык

225. Комсомольский р-н п. Комсомольский1791. Каспийский р-н:г. Лагань (п. Ракуша), п.Джалыково, с-з Красинский, п.Буранный Астраханская область Лиманский р-н п.Яндык, п.Промысловка1. Приволжский р-нп.Зензели, п.Речное (быв.Тюменевка)1. Список исполнителей

226. Ики-Бурульский р-н п.Ики-Бурул

227. Дорджиева Ноган Лиджиевна, 1918 г. р. баг дервюдя, оргахн, по мужу манжихня

228. Манжиева Бося Нимяевна, 1932 г.р. торгуда Опаева Бевя Богаевна, 1918 г.р. - баг дервюдя, оргахна Очирова Дука Манджиевна, 1927 г.р. - баг дервюдя1. С-з «Красный путиловец»

229. Манжиева Доржн Богутовна баг дервюдяп. Кевюды

230. Кукуджиева Манца Санджаевна, 1920 г.р. баг дервюдя, манжикня Санжеева Бальджир Петровна, 1907 г.р. - баг дервюдя1. С-з Хомутниковский

231. Босхоева Нога Шашаевна, 1923 г.р. баг дервюдя, манжикня Босхомджиева Куука Бадьриковна, 1923 г.р. - баг дервюдя, манжикня БочкаеваБакурЧальчахаевна, 1921 г.р. -багдервюдя, манжикня Бочкаева Ноган Корнусовна, 1928 г.р. - баг дервюдя, манжикня

232. Бохаева Авлдин Козаевна, 1925 г.р. баг дервюдя, манжикня Лиджиева Чудна Бамбаевна, 1920 г.р. - баг дервюдя, манжикня

233. Кетченеровский р-н п.Кетченеры

234. Мацакова Надежда Горяевна, 1927 г.р. дервюдя Михайлова Мария Тюлюмджиевна, 1923 г.р. - баг дервюдяп.Тугтун (с-з Привольный)

235. Муниева Делгир Хейчиевна, 1926 г.р. баг дервюдя

236. Утнасунова Авль Богаевна, 1921 г.р. баг дервюдя, ар-барун алцнгутп.Овдык

237. Мутулова Живжя Хуцаевна, 1928 г.р. дервюдя, саарлахн Нимеев Ноха Умкеевич, 1930 г.р. - баг дервюдя, шонгурцаахн Сангаджиева Александра Хараевна, 1924 г.р. - дервюдя, багшн шемнрп.Заливной

238. Манхаева Цаган Очировна, 1926 г.р. дервюдя, саарлахн Санжиева Анастасия Хактаевна, 1932 г.р. - дервюдя, баруна Болдырева Харакчин Семеновна, 1027 г.р. - хошуда1. С-з Ергенинский

239. Боктаев Шаня Васильевич, 1931 г.р. хошуда, чонахн арвн Далтаева Булгун Убушаевна, 1925 г.р. - хошуда, меныпахнп. Аршань-Зельмень

240. Батырева Галина Балдановна, 1938 г.р. баг дервюдя, дерламинхин анг, эркетен арвнп. Зурган

241. Бошаева Мария Лиджиевна, 1917 г.р. баг дервюдя, шебинер амг п. Ханата

242. Адучиева Мацк Бадмаевна, 1929 г.р. баг дервюдя, дунд хурл

243. Менкенова Цаган Чолкаевна, 1925 г.р. баг дервюдя, умкяхн, по мужуталмахн

244. Октябрьский р-н п.Цаган-Нур

245. Боваева Булгун Чонаевна, 1929 г.р. дервюдя, талтахн амг Болдырева Зоя Санжиевна, 1931 г.р. - дервюдя, ганчахн арвн Санджиева Тевкя Халгаевна, 1910 г.р. - дервюдя, талтахн амгп.Хошоут

246. Кокаев Санджи-Горя Боваевич, 1930 г.р. -хошоут Меяева Бося Горяевна, 1926 г.р. хошуда, луузнгуд арвн Харгтаева Зинаида Сангаджиевна, 1934 г.р. - хошуда

247. Малодербетовский р-н п.Малые Дербеты

248. Амыкова Ноган Узалуевна, 1929 г.р. Лиджиев Гаря Сареевич, 1927 г.р.

249. Санджиева Евлокия Авджаевна, 1923 г.р. дервюдя Убушиев Надбит Убушиевич, 1925 г.р. Цебикова Цаган Сареевна, 1918 г.р. - баг дервюдя Шурганова Эльза Баяновна, 1923 г.р,- баг дервюдя

250. Приютненский р-н с.Ульдючины

251. Бадалдаева Ноган Лиджиевна, 1913 г.р. дервюдя, жирглмуд арвн Бальджирова Жонни Убушиевна, 1913 г.р. - баг дервюдяг. Элиста

252. Абушинова Мария Цокуровна, 1935 г.р. бузава (род. Зимниковксий р-н Ростовской обл.)

253. Манджиев Сангаджи-Горя Манджиевич, 1899 г.р. хошуд, баг керя шангут Обгенова Доржима Анджиевна, 1920 г.р. - дервюдя Тягинова Т.С., 1920 г.р. - торгуда

254. Убушиев Эрдни Эрдниевич, 1910 г.р. 0 торгуда (род. Долбанский аймак) Читинова Евдокия Васильевна, 1917 г.р. бузава, бегшранкин (род. Ст.Новониколаевская Ростовской обл.) п.Аршань

255. Тягинова Берг Сакиловна, 1924 г.р. торгуда, яргчин эркетен1. Яшкульский р-н п. Яш куль

256. Апуева Ангир Долгаевна, 1925 г.р. торгуда, чильгир зюнгар Бадлева Булгун Будаевна, 1925 г.р. - торгуда, боорцгуд Болдырева Бятя Сангаджи-Горяевна, 1915 г.р. - торгуда

257. Гойдыкова Жукля Натыровна, 1920 г.р. торгуда, ик цоохр эркетен Умкеева Талгр Санкаевна, 1928 г.р. - торгуда, ялгч нерт

258. Комсомольский р-н п.Комсомольский

259. Васильева Галина Санграевна торгуда, дойда багут Дуладжиев Эльда Горяевич, 1930 г.р. - торгуда, эркетен Дуладжиева Анна Бембеевна, 1932 г.р. - торгуда, хапхрин тоха Лиджиева Зинаида Догаевна, 1934 г.р. - торгуда, цаатн

260. Эрендженова Бова Менкеновна, 1924 г.р. баг дервюдя, онгн теряч п.Буранный

261. Нимгирова Софья Болдуновна, 1930 г.р. торгуда, ики-багут Очир-Горяева Мария Михайловна, 1924 г.р. - торгуда, ики-багут Тоглеева Мария Турлыковна, 1931 г.р. -торгуда, эркетен

262. Астраханская область Лиманский р-н п.Яндык

263. Примеры нотных расшифровок и поэтических текстов с переводами

264. Шацхагта шарЬ мерн (Кукуджиева М.С., № Э13 01) - 189

265. Кек делтэ курд (Кюкеева Ц.Б., № 6(94)-22) 191

266. Сайг сээхн саарл (Кюкеева Ц.Б., № 6 (94) 21, 28) - 193

267. Сайг сээхн саарл (Бадлеева Б.Б., № 8(94) 25) - 196

268. Ики делтэ кер (Очирова Д.М., № А1 02) - 198

269. ЦаЬан толЬата бор (Очирова Д.М., № А1 01) - 200

270. ЦаЬан толЬата бор (Кукуджиева М.С., № Э13-13) 203

271. ЦаЬан толЬата бор (Найминова М.М., № Э26 07) - 206

272. ЦаЬан теелтэ кер (Бочкаева Б.Ч., № Э26 28) - 20910. врун Ьарсн нарн (Дорджиева Гаша, архив КИОН) 211

273. Нээрлж; суугсн ахнр (Бадалдаева Н.Л., № Э13 10) - 21312. 9лэ манхн тоЬрун (Сердеева Х.Б., № Э23 07) - 215

274. Нээрэн Ьолын усан (Найминова М.М., № Э26 06) - 217

275. Цастын цаЬан уулднь (Бочкавеа Б.Ч., Лиджиева Ч.Б.,1. Э 26 27) - 220

276. Самбарин Ьурвн толЬад (Бадлеева Б.Б., № 7(94) 23) - 222

277. Кер халтр мерн (Манжиева Д.Б., № Э11 15) - 224

278. Кер халтр мерн (Кукуджиева М.С., № Э25 04) - 227

279. Алта деернь Ьархнь (Муниева Д.Х., № Э10-18) 23019. 0ндр хар толЬад (Кукуджиева М.С., № Э13 09) - 231

280. Зуухин аманд хатах (Утнасунова А.Б., № Э10 11) - 233

281. Манца гидг Ьол (Кукуджиева М.С., № Э13 07) - 235

282. Сем хамрт паранцуз (Утнасунова А.Б., № Э10 15) - 237

283. ШанхагтаЬ шарЬ мерн (Утнасунова А.Б., № Э10 14) - 239

284. Сайг сээхн саарл (Болдырева Б. С.-Г, № 6(94)-10) 241

285. Сайг сээхн саарл (Менкенова Ц.С., № Дат 1998 1 -11) - 243

286. ШадхагтаЬ шарЬ мерн Длинногривый соловый конь

287. Шарлщна буч кемлно Бурьяна верхушки грызет

288. Шаж,н Деед шутэнд Шаджн Деед1 святьше

289. Шам>д курч мергия Спешим возвратиться помолиться

290. Бумб тээхн аршаве Бум курч аршаве Буйин килнцг хойре Бурхн Тедгр ершэтхэ

291. Бумбе2 поклоняясь исцелюсь Сто тысяч раз поклонившись исцелюсь Добродетель и грех и то, и другое Бурхн Тенгр3 помилуй

292. Барун бийдк шутэнд Бадргсн сээхн мергия Бадрад ирсн дээсиг Баатр кевэр дария

293. Справа от нас святыне Горячо красиво помолимся Крепко пришедшего врага Как богатыри победим

294. Шаящ Деед дословно: Главный Верхний

295. Бумб страна всеобщего благоденствия

296. Бурхн Тенгр дословно, бог небо

297. Кюкеева Ц.Б., № 6(94)-22 Кек(е-а) делте(лу-о-а-лай) курд(э) . а-йа-а-йой Кекулэд медгс(е)н(и-о-а-лай) (й)ээмщ(э) . а-йа-а-йой Кевкр(лэ-йа) цац(у)л(э-ни-о-лай) сангд(у-о-а) . а-йа-а-йой Кекул(е-а) ©скс(е)н(и-о-лай) (й)ээщн(э) . а-йой1

298. Кек делтэ курц Кевкр цасн сангдна Кекулэд медгдсн ээж,нь КегщирЬнэ дунла сангдна

299. С зеленой гривой рыжий конь Рыхлый снег вспоминает Выкормившая грудью мама С песней жаворонка вспоминается1. Дат 1997-5-47

300. Хар делтэ курн, Хальмг цасн сангдна Ханцлад есксн ээж,1. Хаврин сарднь сангдна

301. С черной гривой рыжий конь Калмыцкий снег вспоминает В рукавах меня вырастившаяматушка

302. Весенними месяцами вспоминется

303. При пении исполнительница путает текст

304. Кюкеева Ц.Б., № 6 (94) 21, 28

305. Сайг сээх(а-ой) сааран(е-йа-а-йой) Санандн(е) (й)уга(рай) Ьазрасн(е-йо-а-йой) Уин баЬ(а-ой) нас(а)ндн(е-йа-а-йой) Эй, удл(а) ж,олаг(у-ла) насандн(е-йа-а-йой)1

306. Сайг сээхн саарл Иноходец красивый буланый1. Сананднь уга Ьазраснь1. Уин баЬ насанднь1. Текстовые варианты:

307. Урлдана мерн Олц татур тушэн Уйн баЬ наснд Аав ээж; тушэн

308. Хараева Б.Б., №Дат 1997-5-67 Для скаковой лошади Подпруга и татаур опора В юном возрасте Отец и мать - опора

309. При пении исполнительница путает текст

310. Исп. Бадлеева Б.Б,№8(94) п. Яшсульшсаа р(ы) - л(ы - э.шт9 И - Эа йа - ли)ш:2.СЭ9р л© дееи э)р(д)н