Осоавиахим и военно-патриотическое воспитание населения в Уральском регионе: 1927-1939 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Никонова, Ольга Юрьевна

• Никонова, Ольга Юрьевна
• доктор исторических наук
• 2013

Оглавление диссертации доктор исторических наук Никонова, Ольга Юрьевна

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава I. Исторические и историографические подходы к теме военно-

патриотического воспитания

§ 1. Научный дискурс о патриотизме в контексте исторических

традиций

§ 2. Патриотизм в современной историко-философской и исторической

литературе России

§ 3. «Советский патриотизм» в новейших зарубежных исследованиях

§ 4. Изучение истории Осоавиахима в постсоветский период

Выводы

Глава II. Советский довоенный патриотизм: официальный дискурс и

групповые интерпретации

§ 1. Официальные патриотические репрезентации

§ 2. Военный опыт и проблемы военно-патриотического воспитания

§ 3. Советские патриоты: мир групповых интерпретаций

Выводы

Глава III. Осоавиахим и мобилизационные практики в СССР конца

1920-1930-х гг

§ 1. Формирование системы военного обучения населения

§ 2. Формы и методы обучения военным навыкам

§ 3. Патриотическая мобилизация населения: общесоюзный и

региональный аспекты

Выводы

Глава IV. Осоавиахимовские кадры на Урале

§ 1. Социальная политика в Осоавиахиме: взгляд из центра и

региональные особенности

§ 2. Руководители и инструкторы уральской военно-патриотической

организации

§ 3. Экономическая мотивация в системе оборонного общества региона

Выводы

Заключение

Приложения

Источники и литература

Список сокращений и пояснений

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Осоавиахим и военно-патриотическое воспитание населения в Уральском регионе: 1927-1939 гг.»

ВВЕДЕНИЕ

Одним из важнейших социальных явлений, характерных для мировой и российской истории первой половины XX в., стало массовое вовлечение «маленького человека» в «большую» политику, государственные и межгосударственные общественно-политические и социокультурные процессы. Истоки этого феномена уходили в европейскую историю - к Великой Французской революции и началу современной эпохи. Катализаторами социальных инноваций стали Первая мировая война, русская революция и авторитарные режимы, в том числе и сталинизм. Исторические события мирового значения породили целую «палитру» разнообразных идеологий, политических и социальных практик, нацеленных на мобилизацию, объединение и воспитание населения, формирование идентичностей у социальных масс.

На территории советского государства апробировались техники трансформации общества и человека, сплавившие в себе европейский опыт и российские исторические традиции. Их специфика определялась как общеевропейскими особенностями общественно-политического и экономического развития межвоенного периода, так и траекторией исторического пути СССР. Так, для большинства европейских стран была характерна психологическая атмосфера «ожидания войны», сменившая эйфорию мирной жизни начала 1920-х гг., жесточайший экономический кризис, приход к власти радикальных политических сил в Германии, Италии, Испании.

Советский Союз в это время переживал форсированную индустриализацию, пришедшую на смену нэповской «передышке», в стране формировался авторитарный сталинский режим, постепенно раскручивался маховик политических репрессий. Идеи об угрозе новой империалистической войны, которая должна была окончательно разрушить мир капитала и вызвать восстание пролетариата в европейских странах, старательно внедрявшиеся

советской пропагандой в массы, превращали «ожидание войны» в такой же

неотъемлемый признак межвоенных лет, каким оно было в Европе.

Ответом» на вызовы современности в европейских странах и СССР стала политика социальной мобилизации общества, пропитанная военизированными лексикой и практиками. В разных странах получили новый импульс к развитию или стали создаваться впервые различные организации парамилитаристского характера'. В СССР появился свой институт массового военно-патриотического воспитания советских граждан - оборонная организация Осоавиахим, которая находится в фокусе данного диссертационного исследования.

Созданный в 1927 г. Союз обществ друзей обороны и авиационно-

'У

химического строительства «Осоавиахим»" (далее - Осоавиахим) не был специфическим советским изобретением. Истоки этой организации можно проследить в дореволюционных формах общественного содействия вооруженным силам3, в попытках мобилизации российской общественности в 1914 - 1917 гг. Опыт Первой мировой войны придал новый импульс процессам, происходившим в области пересечения государственных, военных интересов и общественной инициативы. Проблемы патриотического воспитания и военной подготовки граждан занимали важное место в размышлениях европейских и советских военных теоретиков о будущем мировом конфликте.

Задуманный военными как один из «инструментов» для решения прикладных задач повышения обороноспособности СССР, Осоавиахим постепенно трансформировался в институт социальной мобилизации, контроля,

1 В европейских странах спектр таких организаций отличался большим разнообразием - от боевых формирований политических партий, как правого (например, «королевские молодчики» из Аксьон Франсез), так и левого крыла (например, шюцбундовские организации австрийских социал-демократов), военно-патриотических организаций фашистов и национал-социалистов (например, гитлерюгенд) до объединений ветеранов Первой мировой войны (фрайкор в Германии и хаймвер в Австрии) и общественных, внепартийных объединений, созданных для целей самообороны и ополчения («Айзсарги» в Латвии, женская организация «Лотта Свярд» в Финляндии - своеобразное подразделение финского «шюцкора», «Кайтселийт» в Эстонии и др.).

2 Полное название общества приводится по: Устав Союза обществ друзей обороны и авиационно-химического строительства (Осоавиахим) СССР. М., 1927. В первое межвоенное десятилетие слово «друзья» активно использовалось общественными организациями (см.: Ильина И.Н. Общественные организации России в 1920-е годы. М., 2000. С. 96). Позднее общество стало называться Союз обществ содействия обороне, авиационному и химическому строительству СССР.

В конце XIX - начале XX в. в Российской империи были созданы Императорское российское общество спасания на водах, Императорский всероссийский аэроклуб, Русское воздухоплавательное общество, работали другие общественные организации, деятельность которых была связана и с интересами русской армии и флота.

дисциплинирования и патриотического воспитания. Подобные коллизии, происходившие с общественными организациями парамилитаристского характера, можно было наблюдать и на европейском пространстве. Вместе с тем, «мимикрия» Осоавиахима несет на себе яркую печать советской специфики. Нигде в Европе не существовало столь масштабного военизированного общества, подчиненного государственной идеологии4, и ни одна из европейских организаций парамилитаристского характера не была такой многофункциональной. На протяжении второй половины 1920-х - 1930-х гг. Осоавиахим постепенно превратился в массовую организацию, которая стремилась охватить своим влиянием практически все категории советского населения. Он придал амбивалентность советской тендерной политике довоенной эпохи, функционировал в качестве социального лифта для советской молодежи и намного пережил европейские парамилитаристские организации, получив продолжение в обществах ДОС АРМ, ДОСААФ и РОСТО.

Изучение истории оборонного общества и практик военно-патриотического воспитания в СССР межвоенного периода является актуальным по нескольким причинам. С 2001 г., когда в Российской Федерации была принята первая программа патриотического воспитания граждан, руководство страны прилагает значительные усилия к тому, чтобы выработать комплексную политику по укреплению гражданского сознания и патриотизма населения. В настоящий момент реализуется уже третья программа патриотического воспитания на 2011 - 2015 г.3 В условиях, когда в стране ведутся активные поиски форм и методов патриотического воспитания, анализ исторического опыта, имеющегося в этой области, представляется особенно важным.

4 Хотя необходимо отметить, что во многих европейских странах (например, в прибалтийских) на определенном этапе государственные органы поставили организации самообороны под своей контроль, финансировали их из государственного бюджета и поддерживали их тесную связь с вооруженными силами.

См.: Постановление Правительства РФ от 5 октября 2010 г. № 795 «О государственной программе "Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2011 -2015 годы"». Здесь же опубликована и сама государственная программа: 1Шр://правительство.рф^оу/ге5ик5/12530/

За последнее десятилетие патриотизм занял важное место в тематике исследований различных гуманитарных наук. Общие, теоретические вопросы изучения этого феномена, а также аспекты, связанные с его бытованием в современной России, отражены во множестве научных статей и монографий. Вместе с тем конкретно-исторические проявления патриотизма, обусловленные особенностями исторической эпохи трактовки и подходы к его культивированию, остаются недостаточно изученными. Это относится, прежде всего, к советскому патриотизму - первому государственному «проекту» массового патриотического воспитания. Его масштабность диссонирует с отсутствием методологически современного и комплексного изучения данной темы в российском и международном историографическом ландшафте, а также существенными пробелами в исследованиях региональных (локальных) аспектов патриотической проблематики.

Необходимо отметить, что советские методы военно-патриотического воспитания и Осоавиахим, как его центральный институт, представляют собой интереснейший объект для изучения социальных практик авторитарных режимов, что отвечает потребностям и тенденциям общемировой историографии авторитаризма/тоталитаризма последних лет6. Исследование оборонного общества позволяет также расширить представления об истории советских общественных организаций, о формах их сращивания с партийно-государственными структурами и, в итоге, о специфике общественной жизни в СССР.

Реконструкция советского патриотизма «снизу», из перспективы «маленького человека», - еще один шаг на пути к решению одной из самых актуальных проблем изучения довоенного СССР - проблемы соотношения наднациональной, «советской идентичности» с другими формами самоидентификации (национальной, локальной, тендерной).

6 См.: Никонова, О.Ю. Michael Geyer and Sheila Fitzpatrick (Ed.), Beyond Totalitarianism: Stalinism and Nazism Compared (Cambridge and New York: Cambridge University Press, 2009). 536 pp. // Ab Imperio. 201 1. № I.C. 7-16.

Изучение исторических форм военно-патриотического воспитания имеет и важное прикладное значение. Возвращение Российской оборонной спортивно-технической организации (РОСТО) исторического названия ее предшественника ДОСААФ в 2009 г. - символическое признание значимости практик военно-патриотического воспитания, выработанных этим социальным институтом, для современного государства7. Многие мероприятия, закрепленные в государственной программе патриотического воспитания на 2011 - 1015 гг., нацелены на возрождение традиций Осоавиахима - ДОСААФ. Вместе с тем использование опыта работы советского оборонного общества требует создания объемной, многоаспектной картины его деятельности, включающей не только достижения, но и просчеты, центральное и региональное измерения его истории, учитывающей практики военно-патриотического воспитания в своеобразных локальных социумах.

Цель диссертации заключается в исследовании теории и практики патриотического воспитания и военного обучения советских граждан в рамках оборонного общества Осоавиахим.

Для ее достижения необходимо решить следующие задачи:

- рассмотреть особенности складывания патриотического дискурса в историческом контексте, подходы и трактовки понятия патриотизм в истории и современной историографии;

- выявить степень изученности темы советского патриотизма и военно-патриотического воспитания, истории Осоавиахима в современной российской и зарубежной историографии;

- реконструировать идеологические основы официального патриотизма межвоенного периода и его рецепцию различными группами советского населения;

7

Постановление Правительства Российской Федерации от 28 ноября 2009 г. № 973 «Об Общероссийской общественно-государственной организации "Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту России"». См.: Российская газета. 2009. 7 декабря.

- изучить подходы к военно-патриотическому воспитанию в советской военной мысли, роль опыта прошедших войн в разработке концепции оборонной организации;

- охарактеризовать организационные аспекты истории Осоавиахима в центре и на Урале: институциональную структуру, органы управления, социальный состав обществ, руководителей и инструкторов;

- проанализировать формы и методы военно-патриотического воспитания, применявшиеся в Осоавиахиме, их региональную специфику, роль оборонного общества в системе военной подготовки населения СССР и процессах социальной мобилизации межвоенного периода;

- раскрыть организационные, институциональные и кадровые особенности оборонного общества в уральском регионе, формы и методы вовлечения женщин и нерусских национальностей в систему военно-патриотического воспитания;

- оценить эффективность оборонного общества региона и его функциональную роль в уральском социуме в конце 1920-х - 1930-х гг.

Объектом исследования является центральный институт военно-

патриотического воспитания межвоенного периода в СССР - Союз обществ друзей обороны и авиационно-химического строительства «Осоавиахим» (далее - Осоавиахим).

Предмет исследования - официальный патриотический дискурс («советский патриотизм»), его групповые и локально-групповые интерпретации, формы и методы военно-патриотического воспитания, которые использовались в системе Осоавиахима в годы межвоенной паузы.

Хронологически исследование охватывает период с 1927 по 1939 гг. Нижняя временная граница исследования обусловлена созданием в 1927 г. единой военно-патриотической организации общесоюзного значения, получившей название Осоавиахим. Верхняя граница обозначает завершение межвоенного этапа: в 1939 г. началась Вторая мировая война, которая привела к трансформации официального патриотического дискурса и к изменениям интерпретационных моделей населения, вызвала институциональные трансформации в системе Осоавиахима и корректировку практик военно-патриотического воспитания.

Территориальные рамки исследования определяются с учетом исторических особенностей районирования СССР в рассматриваемый период. В конце 1920-х - 1930-е гг. Уральский край подвергался неоднократным административно-территориальным преобразованиям. Уезды и кантоны, округи и районы тасовали словно колоду карт, «передавая» и «переподчиняя», «укрупняя» и «разукрупняя», часто без учета сложившихся традиций и особенностей национального состава населения. 3 ноября 1923 г. постановлением ВЦИК в регионе были ликвидированы губернии и образована

о

Уральская область . В составе области были выделены 15 округов: Златоустовский, Нижне-Тагильский, Курганский, Троицкий, Челябинский, Екатеринбургский (затем Свердловский), Верхне-Камский, Коми-Пермяцкий, Шадринский, Ишимский, Кунгурский, Тюменский, Тобольский, Сарапульский, Ирбитский. Структура, состав и численность округов несколько раз изменялись. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1930 г. округи были упразднены9. Входившие в их состав районы стали напрямую подчиняться Уральскому облисполкому. 17 января 1934 г. по постановлению Президиума ВЦИК было проведено разукрупнение Уральской области и на ее территории были образованы Свердловская, Обь-Иртышская и Челябинская области. В 1938 г. из Свердловской была выделена Пермская область.

Таким образом, в рассматриваемый период край представлял собой сложную и динамичную с политико-административной точки зрения картину. Из перспективы взаимоотношений советского патриотизма с локальными национализмами важно отметить, что уже к началу XX в. Урал был исторически сложившимся многонациональным регионом. Активное проникновение славянских народов началось в ходе колонизации восточных

8 В Уральскую область были объединены Пермская. Екатеринбургская. Тюменская и Челябинская губернии. См. подробнее об административно-территориальных преобразованиях: Уральская историческая энциклопедия. 2-е изд. Екатеринбург, 2000. С. 411, 477, 553, 595-596; Краткая справка по истории административно-территориального деления Челябинской области (с 1919 года) // Общество и власть. Российская провинция1917 - 1985. Документы и материалы (Пермская, Свердловская, Челябинская области): в 6 т. / Т. 2: 1946 - 1985. Челябинская область. Челябинск, 2006. С. 432 - 438; Челябинск : Энцикл. Челябинск, 2001. Карту Уральской области см. приложение 1.

9 Магнитогорский округ был упразднен позднее - по постановлению ВЦИК от 20 октября 1936 г.

окраин Московским государством (с XV в.) и усилилось в XVIII столетии в результате политики Российской империи по созданию восточной оборонительной линии. Наряду с русскими, которые к началу XX в. стали доминирующей национальной группой населения, в первой трети столетия на Урале проживали башкиры, татары, тептяри, коми, чуваши, мари и др. народы. В 1920-е - 1930-е гг. в состав региона входили нерусские территории, получившие административный статус национальных округов: Коми-Пермяцкий национальный округ (образован 26 февраля 1925 г.), Ямало-Ненецкий и Остяко-Вогульский10 (образованы 10 декабря 1930 г.). Помимо этого на территории Уральской области были районы компактного проживания нерусского населения, не имевшие статуса национальных административных единиц. В 1925 - 1929 гг. по официальным данным здесь насчитывалось 128 национальных сельских советов.

Этнический состав уральского населения был достаточно пестрым, что было одним из наиболее явных последствий колонизации окраин в Российской империи. По данным переписи 1926 г., которые приводит В. Б. Жиромская, в Уральской области проживали русские (91,2%), татары (2,9%), пермяки (2%), башкиры (0,9%), а также менее многочисленные группы нагайбаков, вогулов, марийцев, удмуртов, мордвы, чувашей и других народностей. К концу 1930-х гг. этнодемографическую картину на Урале в целом изменил процесс коллективизации и раскулачивания. Край стал местом ссылки для представителей различных народов. Особенно резко - в десятки раз -увеличилось количество проживавших в регионе украинцев".

Структура местной организации Осоавиахима соответствовала административно-территориальному делению уральского региона, что обусловило и принципы формирования архивных фондов. Уральский областной Осоавиахим по территориальному охвату и официальной численности был одним из крупнейших отделений оборонного общества. Наличие на территории региона больших индустриальных строек позволяет

10 С 1940 г. стал называться Ханты-Мансийским национальным округом. " Жиромская. В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное. М..

2001. С. 76-87.

10

проследить влияние ключевых социально-экономических процессов эпохи на рассматриваемую проблему. Значимость вопроса о соотношении патриотизма и локального национализма обусловила привлечение материалов по истории Осоавиахима Башкирской автономной республики. Она не входила в Уральскую область как административно-хозяйственная единица, но традиционно считается частью «Большого Урала».

Башкирия первой в РСФСР получила статус автономной республики.

Днем основания «Малой Башкирии» считается 23 марта 1919 г., когда в печати было опубликовано «Соглашение центральной Советской власти с Башкирским правительством о Советской Автономной Башкирии». В 1922 г. в результате административно-территориальных «приращений» появилась «Большая Башкирия» со столицей в г. Уфе. В Башкирской автономной республике, несмотря на ее статус национального образования, доминировали русские -40%, башкиры составляли 23,5% населения, татары - 22,4%, чуваши - 3%, марийцы - 3%. Здесь же обитали и менее многочисленные представители других народов (например, украинцы, немцы и проч.). К 1939 г. соотношение национальных групп в Башкирии несколько изменилось: численность русских и татар возросла (до 40,6% и 24,6% соответственно), а численность башкир -снизилась (до 21,2%). Сокращение башкирского населения было вызвано, как пишет В. Б. Жиромская, высокой смертностью в этой этнической группе, в том числе вследствие голода начала 1930-х гг.

Так как изучение практик военно-патриотического воспитания в региональном разрезе невозможно без реконструкции основ официального патриотического дискурса и централизованной политики в этой области, в диссертации также анализируются общесоюзные аспекты деятельности Осоавиахима.

Для характеристики методологической основы диссертации необходимо остановиться на ключевых понятиях и концепциях, используемых в исследовании.

У большинства людей существует первичная эмоциональная привязанность к тому месту, где протекало их детство и происходила

социализация. Эта привязанность во многом определяется наличием «сети» родственных и дружеских связей, локализованных в месте проживания. С зарождением массовой политики различного рода локальные эмоциональные привязанности становятся объектом вмешательства властных институтов. Они категоризируются, описываются в различных терминах, инструментализируются в интересах господствующего режима и общества.

В период формирования различных «-измов» (национализма, империализма, большевизма и др.) локальные привязанности встраиваются в более емкие конструкции, такие как народ, нация, класс, государство, империя. Комплекс эмоциональных и рациональных (социальных) связей семантически кодируется, визуализируется и становится артикулируемым, что в равной степени используется как системами господства, так и историческими субъектами. В конечном итоге такие феномены как патриотизм, национализм, интернационализм - это продукты коммуникации между субъектом и властью, обществом и государством.

В данном исследовании патриотизм рассматривается не как способность человеческой натуры любить, не как комплекс первичных эмоциональных привязанностей субъекта, а, с одной стороны, как патриотический дискурс'2, предметом которого являются взаимоотношения между субъектом и «местом его проживания» (в его политическом, пространственном, временном, локальном и проч. измерениях), а с другой, как элемент самоидентификации и поведенческих практик советского гражданина.

Представляется продуктивным использование для описания патриотизма концепции немецкого социолога П. Фукса, предлагающего считать патриотизм коммуникативной практикой, нацеленной на достижение единства общества13. Определение Фукса позволяет увидеть в патриотизме динамичный нарратив, в создании которого в равной степени участвуют две стороны - власть (политические институты господства) и субъект. В патриотизме всегда

12 В понимании М. Фуко. См.: Фуко, М. Археология знания. Киев. 1996.

'' Fuchs, Р. Die Erreichbarkeit der Gesellschaft. Zur Konstruktion und Imagination gesellschaftlicher Einheit. Frankfurt/Main, 1992. S. 150-173.

присутствуют пласты и символы, означенные властью и предложенные ей обществу и индивидууму, и семантические комплексы, характеризующие привязанности субъекта, формы и пути присвоения им официальных образов. Формальная и неформальная коммуникация на патриотическую тему, а также конфликтные ситуации помогают выявить собственные смыслы, которые вкладывались субъектами в официальную семантику.

П. Фукс указывает на такую важную особенность патриотического дискурса как его дискуссионность. Рано или поздно, пишет социолог, патриотизм «попадает под воздействие функциональной дифференциации, и это означает: различия, которые его конституируют, быстро оказываются случайными различиями. Это становится очевидным в случае проблемы критериев, то есть в вопросе "истинного" и "ложного" патриотизма. В этом вопросе различия ведут к (иррациональному) повышению градуса патриотической семантики при помощи эмфазы, и в конечном итоге к ссылкам на несводимость к чему-либо одному и на аутентичность человеческих чувств, и к блокаде коммуникации, становящейся все более проблематичной»14.

Важным, на наш взгляд, является определение функционального значения патриотизма как коммуникативной практики, нацеленной на производство солидарного «воображаемого сообщества»15. Функциональный аспект роднит патриотизм с другими «-измами» современной эпохи16 и делает их четкое разграничение вторичным. В конкретных исторических условиях патриотизм вписывается в «мозаику» множества других дискурсов / идеологий17 на принципах сосуществования, конкуренции, взаимного дополнения, замещения, вытеснения и вносит свой вклад в формирование идентичности. В определении коммуникации также заложено понимание

ы Fuchs, Р. Vaterland, Patriotismus und Moral. Zur Semantik gesellschaftlicher Einheit // Zeitschrift fuer Soziologie. 1991. № 2. S.103.

15 В понимании Бенедикта Андерсона. См.: Anderson, В. Die Erfindung der Nation. Zur Karriere eines folgenreichen Konzepts. Frankfurt/Main, New York, 2005.

16 В первую очередь речь идет, конечно же, о национализме, который противопоставляется патриотизму чаще всего.

17 Об относительности различий между дискурсом и идеологией см.: Ушакин, С. Поле пола. Вильнюс. 2007. С. 26-27.

анализируемого объекта как процесса. Такой подход позволяет, с одной стороны, обратить внимание на динамичность советского патриотизма, в разное время наполнявшегося различным идейным содержанием. С другой стороны, он подчеркивает, что смыслы и образы вырабатывались, присваивались и воспроизводились историческими субъектами в ходе осуществления ими определенных патриотических практик и ритуалов. При этом внимание субъекта могло быть сконцентрировано не на определенных идее или образе, а на патриотическом действии как таковом. Или, вернее сказать, на действии, которое позиционировалось как патриотическое в контексте господствовавшего дискурса. Последнее замечание особенно важно в связи с одной из основных трудностей, возникающих при анализе советского патриотизма. Речь идет об интерпретации такого феномена, когда патриотизм, оставаясь «неартикулированным» на индивидуальном или групповом уровне, тем не менее, проявлялся в патриотичном поведении.

В свете новейших исследований, посвященных формированию идентичности в современных государствах18, в трактовке патриотизма появляются дополнительные возможности и оттенки. Выше уже отмечалось, что патриотический дискурс может служить источником для анализа идей и образов официальной идеологии и одновременно отображать установки, характерные для исторического субъекта. Поэтому было бы интересно связать рассмотрение патриотизма с проблемой сталинской «субъективности», активно обсуждавшейся в 1990-е - начале 2000-х гг.19 В данной диссертации субъективность интерпретируется так, как это предлагает Й. Хелльбек, базируясь на постструктуралистских теориях научного познания и концепции М. Фуко: «"Я", отражающее то, как индивидуумы концептуализируются извне или концептуализируют себя сами, не есть некая данность, оно подвержено

18 См.: Anderson, В. Die Erfindung der Nation... ; Commemorations. The politics of national identity / ed. by Gillis J.R. (Ed.). Princeton. 1994: Language and Revolution. The Making of Modern Political Identity / ed. by I. Halfin. London; Portland, Oregon, 2001; Langenohl, A. Erinnerung und Modernisierung. Die Oeffentliche Rekonstruktion politischer Kollektivitaet an Beispiel des Neuen Russland. Goettingen. 2000 и др.

19 См. подробнее о концепции «сталинской субъективности» и дискуссиях вокруг нее форум журнала Ab Imperio «Анализ практик субъективации в раннесталинском обществе» (Ab Imperio. 2002. № 3).

историческим изменениям. Такое "Я" создается в процессе взаимодействия предписаний и практик, которые изменяются во времени и пространстве, направлены на индивидуумов и побуждают их к определенному образу жизни и

ЛЛ

к стремлению к определенным целям» . Сталинский субъект выступает в данном случае не как простой получатель официального дискурса, принимающий или отторгающий его, а как своего рода творческая личность, преобразующая себя в процессе этого восприятия.

Одним из важных моментов для интерпретации советского патриотизма является вектор этого преобразования - не только социальная мимикрия, активная / пассивная оппозиция режиму или бегство от действительности, но и формирование сталинской субъективности как «позитивного проекта со своими собственными представлениями о смысле жизни, счастье и проч.»21 Признание элемента «веры» в жизненных установках сталинского субъекта, органичного усвоения элементов идеологии или коммунистического мировоззрения не опровергает, на мой взгляд, положения о том, что это усвоение официальной семантики могло идти по самым разным каналам индивидуального и группового опыта и «выкладывать» разные «фрагменты» советской идентичности.

Понятие идентичности является следующим опорным моментом гипотезы, призванной объяснить феномен советского патриотизма. В данном исследовании я отталкиваюсь от концепции «множественной идентичности». Ее суть хорошо описана С. Ушакиным: «Для того, чтобы стать членом сообщества - т.е. для того, чтобы занять определенное/определяемое место в рамках этого сообщества, - каждый индивид вынужден полагаться на принятый в данном обществе ассортимент средств самовыражения. Способность сочетать многочисленные, отличные друг от друга и реально используемые системы символов (дискурсивных практик) позволяет индивиду одновременно занимать различные статусные позиции. Обычно системы знаков, с помощью которых

20 Интервью с Игалом Халфиным и Йохеном Хеллбеком / Ab Imperio. 2002. № 3. С. 219.

21 Там же. С. 229.

описываются позиции индивида, а также с помощью которых он сам описывает свое место в обществе, понимаются как непротиворечащие и /или дополняющие друг друга. В рамках символического фундаментализма этот факт внешней непротиворечивости понимается как проявление установленной иерархии дискурсов, благодаря которой одни из них рассматриваются как определяющие, а другие - как маргинальные»22.

Такой подход расширяет возможности интерпретации патриотизма, позволяя рассматривать его как один из элементов «множественной идентичности», который вполне может выступать в сочетании с другими элементами - этнической, социальной или локальной самоидентификацией, а также успешно комбинироваться с оппозиционными настроениями и критицизмом по отношению к государству. Он же позволяет снять остроту значимости вопроса о дефиниции: советский патриотизм, национал-большевизм или какое-либо другое традиционное научное понятие или комбинация понятий - суть лишь идеальные типы, схемы, которые исследователь приписывает самой коммуникативной практике, и которые на самом деле маркируют лишь особенности той или иной интерпретации. Представляется, что следует более осторожно подходить к попыткам переноса характеристик групповой интерпретации дискурса на весь семантический комплекс в целом.

Вспомогательную роль при рассмотрении особенностей трансформации официального дискурса о «любви к социалистической Родине» на уровне различных социальных групп играет актуальная парадигма исследования эмоционального. В ней эмоции анализируются не как неструктурированные феномены, нуждающиеся в контроле, а как инструменты, помогающие субъекту ориентироваться в общественной ситуации и формировать подходящие стратегии адаптации23. Как показывает анализ общих подходов к

22 Ушакин, С. Поле пола. Вильнюс, 2007. С. 43-44.

Я благодарю О. Нагорную, И. Нарского и Ю. Хмелевскую за эту подсказку и за возможность ознакомиться с рукописью статьи, подготовленной И. Нарским и Ю. Хмелевской для сборника по итогам конференции «Эмоции в русской истории и культуре» (апрель 2008 г.). См. также: Reddy. W. The Navigation of Feelin». A

~16

патриотизму, функциональное понимание патриотических чувств как эффективного адаптационного механизма социализации прочно утвердилось в отечественном обществознании. Этот слабо отрефлексированный компонент российских концепций, вероятно, был органично усвоен современниками из традиционного позиционирования патриотизма в официальной политической педагогике.

Следующим важным звеном для понимания сталинского варианта «объединяющего» дискурса являются концепции социальных норм, габитуса и социальных практик24. Необходимо подчеркнуть, что механизмы восприятия и усвоения семантического пространства советского патриотизма были тесно связаны со сталинскими «проектами» социального дисциплинирования и формирования Нового человека. Внедрение и институционализация социальных практик «буржуазного» и «общеевропейского» по сути характера (от основ личной гигиены до этического нормопроизводства) были уложены в контекст социалистической идеологии в ее сталинской интерпретации. Идеальный образ советского «нормализованного» (М. Фуко) субъекта был сложной комбинацией из буржуазных добродетелей, универсальных тендерных образцов эпохи, коммунистических паролей и «переходного» (от традиционного к современному) габитуса. Парамилитаристскую организацию Осоавиахим можно рассматривать как способ и одну из форм институционализации желательных режиму массовых социальных практик -городского способа структурирования свободного времени, культивирования здорового тела, повседневных ритуалов выражения лояльности режиму и др.

При изучении функциональной стороны патриотизма - патриотической мобилизации — для анализа была привлечена теория социальной мобилизации, разработанная социологами во второй половине XX в. для изучения

Framework for the History of Emotions Cambridge. 2001. Rosenwem В H Worrying about Emotions in Histoiy // American Historical Review 2002 № 3 (107) P 821—845 Анализ дореволюционного патриотизма с использованием подходов истории эмоций см Schiei/e I Patriotism and Emotions Love of the Fatherland in Catheriman Russia [Патриотизм и эмоции любовь к отечеству в екатерининской России] // Ab linpeiio 2009 №

3 С 65-93

24 Бурдье П Практический смысл / Отв ред пер и послесловие H А Шматко СПб , 2001

коллективного поведения и общественных движений. Первоначально она

применялась исключительно для характеристики некоммунистических обществ. Сегодня теория социальной мобилизации широко используется для анализа социально-политических процессов в странах с коммунистической и посткоммунистической идеологией23. Представляется правомерным рассматривать сталинскую патриотическую мобилизацию как одну из форм социальной мобилизации, специфика которой определяется лозунгами, целевой направленностью, а также особенностью институциональных форм и технологий мобилизации26. В систему мотивационных факторов коллективного поведения включается не только депривация или индивидуальное / коллективное недовольство субъектов, но и групповая солидарность.

Современная теория социальной мобилизации подчеркивает значение целевой деятельности политических и неполитических институтов по мобилизации ресурсов (теория мобилизации ресурсов)" , а также важную роль средств массовой информации и коммуникации в формировании современных образцов социального поведения. Интересным для анализа поставленной проблемы является вывод о том, что именно организации играют роль «посредников» в процессе интеграции маргинализированных или просто социально дезориентированных субъектов в новые формы социальной и политической жизни" . В более поздних вариантах теории социальной мобилизации организации, образующие кросс-локальные сети,

25 Согласно одному из классических определений, под социальной мобилизацией подразумевается «концепция, которая объединяет вместе множество специфических процессов изменений, таких как изменение места жительства, профессии, социальных сетей, ассоциаций «лицом-к-лицу», институций, ролей и способов агирования. опыта и ожиданий и в конечном итоге личных воспоминаний, габитуса и потребностей, включая потребность в новых образцах групповой аффилиации и новых образах персональной идентичности» В числе прочих в теории социальной мобилизации изучались такие последствия социальных и экономических изменений в обществе, как современные формы политической активности и политического участия, а также «индустриальные» образцы социального поведения См Deutsch, К W Social Mobilization and Political Development// The American Political Science Review 1961 № 3(55) P 493-514, цит P 493

26 Недаром сам термин «социальная мобилизация» возник как поэтический образ, ассоциировавшийся с событиями во Франции 1793 г и еще в большей степени с германской «тотальной мобилизацией» 1914—1918 гг, при анализе которых обязательно упоминаются такие феномены как война и патриотизм См Deutsch К W Social Mobilization and Political Development.. P 494

27 Cm MacCaithy, J D, Zald, M N The Trend of Social Movements in America Professionalization and Resource Mobilization, Mornstown N J, 1973, Zald, M N The Dynamics of Social Movements Resource Mobilization. Social Control, and Tactics Lanham, 1988 и др

28 Deutsch К W Social Mobilization and Political Development P 499-500

рассматриваются как «агенты» мобилизации, через которые происходит изменение политических референций индивидуумов и их образцов поведения29.

Такой подход позволяет еще раз привлечь внимание к ключевым проблемам истории сталинизма - мотивам коллективного поведения, способам взаимодействия государственной власти и субъекта в условиях тоталитарного общества, к особенностям моделирования социального пространства и формам политического или квази-политического участия. Кроме того, сталинские практики мобилизации анализируются не сами по себе, а как элемент тоталитарной общественной системы, повлиявший на формирование идентичности «сталинского субъекта». При анализе сталинской патриотической мобилизации особое внимание уделяется мобилизационным технологиям, формировавшим чувство ментальной «мобилизационной готовности», и институтам, обеспечивавшим патриотическую мобилизацию.

«Рабочим» понятием при рассмотрении советского патриотизма является также категория опыта30. Специфика межвоенного периода, связанная с тем, что будущий военный конфликт в значительной степени определял «горизонты ожидания»31 большой политики и повседневности в странах Европы и в СССР, заставляет взглянуть на патриотический дискурс раннего сталинизма через призму актуализации опыта прошедших войн. Влияния опыта на семантический конструкт «советский патриотизм» прослеживается в способах формирования и декодирования официальных патриотических смыслов военным поколением - участниками Первой мировой и Гражданской войн. В эту группу включены как представители военно-политической советской элиты, высшие и средние осоавиахимовские функционеры, так и категория «красных партизан» - одна из целевых групп патриотической пропаганды. Отсутствие такого опыта, в свою очередь, влияло на специфическую, «романтическую» интерпретацию официального патриотизма послевоенным

29 Cameron, D. R. Tovvard a Theory of Political Mobilisation// The Journal of Politics. 1974. № 1 (36). P. 138-171. цит.

P. 140.

j0 См. теоретические подходы в: Die Erfahrung des Krieges. Erfahrungsgeschichtliche Perspektiven von der Franzoesischen Révolution bis zum Zvveiten Weltkrieg/ hg. von N. Buschmann, H. Cari. Paderborn, 2001. '' Koselleck, R. Vergangene Zukunft: zur Semantik geschichtlicher Zeiten. F/ Main, 2000.

поколением советских граждан. В контексте опыта, приобретенного в ходе «переживания» войны, достаточно логично поддается интерпретации пронизанная насилием и насаждением военизированных форм дисциплины

32

политическая практика сталинского руководства вплоть до достижения общественного компромисса через насилие (пример в сфере национальных отношений - образование СССР). В числе прочих институтов перевоспитания,

33

унификации и дисциплинирования были армия и Осоавиахим.

Вышеописанный методологический инструментарий свидетельствует о том, что в диссертации использованы концепции и подходы не только исторической науки, но и других гуманитарных дисциплин - в первую очередь, антропологии, социологии, тендерной теории. Междисциплинарный синтез позволил выйти за рамки исследования Осоавиахима как института политической системы сталинизма. Оборонное общество стало объектом, позволившим объединить приемы и методы исследования политической, социальной и культурной истории, элементы истории повседневности, подходы тендерной истории и истории эмоций.

Реконструкция исторических событий и фактов на основе традиционных текстовых источников была дополнена анализом визуальных источников. Отдельные фрагменты исследования потребовали привлечения методов дискурсивного анализа, а также использования результатов изучения литературных и дидактических текстов, контент-анализа прессы и периодических изданий, проведенных другими учеными.

Источниковая база диссертации. Работа основана на обширном комплексе неопубликованных и опубликованных источников. В 4 центральных (ГАРФ, РГВА, РГВИА, РГАСПИ) и 7 местных архивах (ГАНИОПДПО, ГОПАЛО, ГАСО, ОГАЧО, ЦГАОО РБ, ЦГИА РБ, ЦДООСО) отложились документы центральных органов и региональных организаций оборонного

j2 Cm.: Beyrau, D. Der Erste Weltkrieg als Bewaehrungsprobe. Bolschewistische Lernprozesse aus dem «imperialistischen» Krieg //Journal of Modern European History. 2003. № 1. P. 96-123.

" Cm.: Von Hagen, M. Soldiers in the Proletarian Dictatorship. The Red Army and the Soviet Socialist State. 19171930. Ithaca, N.Y., 1990; Sanborn, J. Drafting the Russian Nation. Military Conscription. Total War. and Mass Politics. 1905-1925. Illinois. 2003.

общества, материалы партийных организаций различных уровней, в которых отражены проблемы военно-патриотического воспитания и деятельности Осоавиахима. В фондах бывших партийных архивов наряду с комплексами партийной и комсомольской документации по вопросам военно-патриотической деятельности хранятся коллекции фотодокументов, отражающие деятельность региональных оборонных обществ, а также письма, заявления и обращения советских граждан, связанные с вопросами военной службы и допризывной подготовки, отчеты армейских политических органов, характеризующие настроения военнослужащих. В Российских государственных военном и военно-историческом архивах сосредоточены аналитические записки и доклады различных управлений Штаба РККА по вопросам мобилизационного планирования и военной подготовки населения, а также материалы работы Военно-исторической комиссии.

Важную роль при анализе государственной политики в области военно-патриотического воспитания имеют опубликованные постановления партийных съездов и пленумов, постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР, стенограммы и постановления съездов и пленумов оборонного общества, решения его центрального органа - Центрального Совета (далее - ЦС) Осоавиахима.

Весь комплекс использованных в работе материалов можно подразделить на следующие группы:

1. Законодательные и нормативные акты советских органов власти. К этой группе относятся преимущественно опубликованные материалы: законодательные акты советских государственных органов по вопросам военной службы и призыва, регулирования положения военнослужащих; совместные постановления государственных и партийных органов о деятельности Осоавиахима; приказы и циркуляры командных органов РККА34;

2. Делопроизводственная документация советского военного ведомства и организаций Осоавиахима различных уровней. Данная группа объединила источники двух уровней - центрального и регионального. К центральному уровню относятся докладные записки, проекты и подготовительные материалы управлений и отделов Штаба РККА по вопросам

,4 Законодательные акты и партийные документы публиковались в периодических изданиях государственных и партийных органов СССР, а также в издававшихся позднее тематических сборниках. См., например: Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства Союза Советских Социалистических Республик за... год; Сборник законов СССР и Указов Президиума Верховного Совета СССР 1938 г. - 1961 г. М., 1961; Реформа в Красной Армии: документы и материалы, 1923 - 1928 гг. М., СПб., 2006.

«военизации», организации работы Военно-исторической комиссии и Военно-научного общества, создания Осоавиахима, контроля за его деятельностью, разработки «осоавиахимовской пятилетки»; управления делами при народном комиссаре обороны СССР и секретариата 2-го заместителя председателя РВСР - РВС СССР по аналогичным вопросам (РГВА, фф. 4, 7, 33989, 39352); делопроизводственная документация, отчеты и материалы обследований локальных военно-патриотических организаций ЦС Осоавиахима (ГАРФ, ф. Р-8355). К региональному уровню относятся документация областного совета уральского Осоавиахима, отчеты и информационные сводки райсоветов, материалы ревизионных комиссий областного общества, планы проведения массовых военно-спортивных, праздничных и мобилизационных мероприятий, а также делопроизводственные материалы персонального учета - анкеты, личные карточки, автобиографии руководителей местных организаций Осоавиахима; материалы, документирующие деятельность Осоавиахима Башкирии (ГACO, ф. Р-2516; ОГАЧО, ф. П-1052; ГАНИОПДПО, ф. 8191 и др.).

Первые две группы источников позволили реконструировать социально-политические условия складывания официального патриотизма, процесс разработки концепции военно-патриотического воспитания и создания массовой оборонной организации; рассмотреть процессы инструментализации опыта войн для нужд патриотической идеологии; проанализировать влияние военно-политического руководства на деятельность Осоавиахима, методы контроля за военизированной организацией. Делопроизводство оборонного общества послужило основой для воссоздания картины организационного устройства, деятельности и развития организации, характеристики его руководящего состава в регионе.

3. Программные и директивные документы ВКП (б) и Осоавиахима. К ним относятся опубликованные33 и неопубликованные стенограммы и постановления партийных и комсомольских съездов по военным вопросам, материалы агитационно-пропагандистского отдела ЦК ВКП (б) (РГАСПИ, ф. 17), съездов Осоавиахима и пленумов ЦС Осоавиахима (ГАРФ, ф. Р-8355).

'5 Четырнадцатая конференция Российской коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчет. М.-Л., 1925: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК...; КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза. Сборник документов, 1917-1958. М., 1958; КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза: Документы 1917-1981. М., 1981; Сталин, И В. XIV съезд ВКП (б). Политический отчет Центрального комитета // Сталин, И. В. Соч. М., 1947. Т. 7: Постановление Центрального Совета Осоавиахима СССР и РСФСР. Свердловск, 1938; Резолюции 2-го Всесоюзного съезда Осоавиахима. М., 1930 и др.

Региональные аспекты рассматриваются на основе опубликованных36 и неопубликованных стенограмм и постановлений съездов и пленумов Уралосоавиахима и его областного совета, стенограмм, решений и постановлений пленумов разукрупненных областей, директивных документов о деятельности Осоавиахима в партийных и комсомольских инстанциях различного уровня (ГАНИОПДПО, ф. 105; ГАСО, ф. Р-2516; ОГАЧО, ф. П-1052, П-92, П-288; ЦГАОО РБ, ф. 122 и др.). С помощью этой группы источников были проанализированы идеологические основы официального патриотизма, выявлены их интерпретации местными функционерами Осоавиахима, изучены особенности локальных практик военно-патриотического воспитания, вопросы эффективности регионального оборонного общества. Материалы комиссий по делам «красных партизан», отложившиеся в фондах уральских партийных комитетов, стали основой для реконструкции патриотического этоса социальной группы ветеранов Гражданской войны.

4. Публицистика, речи и статьи государственных, партийных и военных деятелей по вопросам военно-патриотического воспитания, строительства вооруженных сил, военной угрозы. К этой группе относятся опубликованные статьи и речи А. И. Верховского, К. А. Ворошилова, В. И. Ленина, А. А. Свечина, И. В. Сталина, М. В. Фрунзе, М. Н. Тухачевского и др.37, с помощью которых можно реконструировать роль военно-политического руководства СССР в формировании официального патриотизма, концепции «военизации», массовой оборонной организации, практик патриотической мобилизации и системы военного обучения населения. Неопубликованные документы личного фонда одного из сотрудников Военно-исторической комиссии Е. 3. Барсукова, обнаруженные в РГВИА (ф. 234), позволили осветить официальную позицию советского руководства по отношению к памяти о Первой мировой войне и использованию ее опыта;

,6 См., например: Материалы 1-го Уральского областного съезда Осоавиахима. 16-19 января 1928 года. Свердловск, 1928; Резолюции Второго Уральского областного съезда Осоавиахима, 25 - 30 января 1930 г. Свердловск, 1930 и др.

л Алексинский, М, Мехоношин, К. Осоавиахим и Красная Армия. М., 1928; Верховский, А. Характер будущей войны и задачи Осоавиахима. Л., 1928; Свечин, А. Стратегия. М., 1926; Свечин, А. А. Искусство вождения полка: По опыту войны 1914-1918 гг. Л.-М., 1930; Сталин, И. О задачах хозяйственников. Речь на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г. // Вопросы ленинизма / изд. одиннадцатое. М., 1946. С. 322-330; Ворошилов К. Е. О молодежи. М., 1936 и др.

5. Дидактическая литература и учебные пособия. Эта группа источников объединила «Краткий курс истории ВКП (б)», школьные учебники по истории, дидактическую литературу, программы, комплексы «оборонных норм», методики обучения военным навыкам, издававшиеся в системе

38

Осоавиахима . На их основе были изучены особенности интеграции дореволюционного прошлого в официальный патриотический дискурс, рассмотрены механизмы трансформации абстрактных патриотических понятий в методики военно-патриотического воспитания, конкретизированы представления о формах и способах оборонно-массовой работы.

6. Периодическая печать - официальные периодические издания Осоавиахима39, в которых публиковались материалы съездов и пленумов организации, статьи о мобилизационных и патриотических кампаниях, информация с мест, а также центральные и местные газеты и журналы, в публикациях которых нашли отражение тема советского патриотизма, героизма, воспоминания о Первой мировой и Гражданской войнах;

7. Источники личного происхождения. Данная группа объединила опубликованные и неопубликованные заявления и письма молодежи в комиссии по приему в военные и авиационные школы, отклики советских граждан на мобилизационные кампании сталинского режима, а также воспоминания советских людей, относящиеся к этому периоду в целом или непосредственно затрагивающие вопросы военно-патриотической работы и историю организации Осоавиахим40.

8. Особую группу источников по теме образовали материалы, собранные методами устной истории - воспоминания, полученные в

Краткий курс истории СССР : Учебник для 3-го и 4-го классов / под ред. проф. А. В. Шестакова. М., 1937; История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс / под ред. комиссии ЦК ВКП (б). М., 1938; На страже СССР. Учеб. пос. для проведения политических занятий на учебных пунктах и в лагерях Осоавиахима. М., 1934; Чупраков, Н., Беспахотный, Д. Комсомол на допризывной подготовке. М. - Л., 1928; Артеменко, Н. Допризывная подготовка и ее значение. М. - Л., 1928; Спутник осоавиахимовиа. Сб. материалов по оборонной работе первичных организаций Осоавиахима. М., 1936; Юшков, С. Военные прогулки. М., 1936; Трамм, Б. Походы в противогазах. Методика организации и проведения походов в противогазах / под ред. С. Белицкого. М., 1937 и др.

,9 Бюллетень Осоавиахима; Осоавиахим (Ворошиловский стрелок); Челябинский рабочий; Уральский рабочий; Работница и др.

40 Павлов, Я. Чему я научился в оборонном обществе. М., 1955; Раскова, М. Записки штурмана. М. 1976: Чечнева, М. П. «Ласточки» над фронтом: Очерки. М., 1984; Яковлев А. С. Цель жизни (Записки авиаконструктора). М., 1974; Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918 -1932 гг. М., 1997; Письма во власть. 1917-1927. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям / сост. А. Я. Лившин. И. Б. Орлов. М., 1998; Общество и власть. Российская провинция 1917 - 1985. Документы и материалы (Пермская, Свердловская, Челябинская области): в 6 т.

результате проведения неформализованного, глубокого (С.А. Белановский) интервью. Группу респондентов составили ветераны Великой Отечественной войны, проживающие в городе Челябинске41. Эти источники позволили уточнить выводы о групповых интерпретациях официального патриотизма, сделанные на основе анализа традиционных письменных документов.

Научная новизна исследования состоит в переосмыслении сложившихся в отечественной историографии интерпретаций официального советского патриотизма, практик военно-патриотического воспитания и деятельности оборонного общества Осоавиахим. Теоретическая модель патриотизма как коммуникативной практики, включающая в себя вербальные (дискурс) и невербальные практики, позволяет рассматривать его не только как официальную идеологию, но и как диалог между государством и гражданами на тему «любви к отечеству». За счет этого расширен объем понятия советский патриотизм, в него интегрированы интерпретации официальных смыслов различными группами советского населения. В диссертации намечены пути и возможности реконструкции патриотического этоса42 «маленького человека», показаны его многообразие и противоречивость. Впервые пронализированы механизмы формирования «неартикулированного» патриотизма, высказана гипотеза о сочетаемости патриотических установок с другими (в том числе досовременными) практиками самоидентификации.

Официальный патриотический дискурс помещен в широкий исторический и историографический контекст, что позволило раскрыть вопрос об использовании имперского опыта при его формировании. В диссертации впервые показаны истоки патриотического дискурса в советской военной мысли, вклад профессионального сообщества военных в разработку организационных моделей патриотического воспитания, отражена важная роль опыта предыдущих войн в формировании методик работы с населением.

На основе междисциплинарного подхода советский патриотизм, практики военно-патриотического воспитания и деятельность Осоавиахима проанализированы комплексно, выявлены взаимосвязанные между собой элементы идеологических, институциональных и социальных процессов. В

Интервью с А.П.Абрамовским от 14.11.2005, Е.Н.Козловым от 28.11.2005, П.И.Макароном от 1.12.2005, Л.И.Мельниковым от 9.12.2005.

42 Этос - от др.-греч. ethos - обычай, нрав, характер. В диссертации используется для обозначения стойкой системы представлений. См. подробнее: Философский словарь / под ред. И. Т. Фролова. М., 2001. С. 704.

диссертации обоснован тезис о том, что советское военно-патриотическое воспитание было вариантом социальной мобилизации, характерной для современной эпохи.

Пересмотрены и расширены представления о функциях и роли Осоавиахима. Оборонное общество интерпретируется как один из агентов социальной инженерии и инструмент воспитания Нового человека. С помощью концепций социальных практик и габитуса в диссертации реконструированы механизмы трансформации абстрактных символов и идеологии патриотизма в ритуалы дисциплинирования, самомобилизации и жертвенности. Деятельность Осоавиахима впервые рассматривается из перспективы универсальных каналов социализации - спорта, праздничной и релаксационной культуры, популяризации тендерных образцов.

В научный оборот вводятся факты и документы, характеризующие ранее неизвестные и малоизвестные стороны деятельности Осоавиахима в центре и на Урале (о планировании осоавиахимовской пятилетки, о борьбе с «отрядной вакханалией», о качестве оборонно-массовой работы в уральском регионе, о локальных практиках патриотического воспитания и местной кадровой политике). Новые материалы послужили основой для пересмотра устоявшихся оценок эффективности деятельности Осоавиахима в уральском регионе.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности

использования материалов и выводов при разработке современных методик патриотического воспитания, при создании обобщающих трудов по истории России и Урала, при разработке лекционных и специальных курсов по проблемам советского патриотизма, военно-патриотического воспитания в СССР и Осоавиахима.

Апробация результатов. Основные положения, результаты и выводы данного диссертационного исследования изложены в 32 научных публикациях автора, в том числе в одной монографии объемом 27,5 п.л. и 7 статьях, опубликованных в изданиях перечня ВАК. Гипотеза и выводы диссертации обсуждались на десяти международных научных конференциях и семинарах, проходивших в Челябинске (2000, 2002, 2005, 2009), Тюбингене (2003, 2004), Твери (2004), Берлине (2007), Москве (2009, 2010), а также на одной

всероссийской научной конференции в Челябинске (2004). Материалы исследования нашли применение при реализации коллективных научных проектов.

Структура работы включает введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы и приложения. Первая глава посвящена обзору традиционных подходов к проблеме патриотического дискурса и актуальных концепций патриотизма, анализу существующей современной зарубежной и отечественной историографии сталинизма и сталинского патриотизма, степени изученности истории военно-патриотического воспитания и оборонного общества Осоавиахим. Во второй главе рассматриваются важные для центральной проблемы элементы официального советского патриотизма довоенной эпохи (риторические фигуры, идеологические пароли и семантические комплексы), их связь с интерпретацией опыта прошедших войн, актуальными военно-теоретическими и военно-стратегическими вопросами, психологическим феноменом «ожидания войны». В этой же главе анализируются групповые интерпретации официального патриотического дискурса - характеризуются патриотические саморепрезентации трех групп советского населения межвоенного СССР: молодежи, «красных партизан» и нерусских красноармейцев. Не претендуя на полноту реконструкции, эти сюжеты демонстрируют различные пути восприятия и присвоения семантики официального патриотизма, особенности групповых интерпретаций и специфику целевых мобилизационных технологий сталинского режима.

В третьей главе рассматриваются институциональная история Осоавиахима и его уральской организации, организационные и политические стороны взаимосвязи истории Осоавиахима и межвоенного строительства Красной Армии, особенности патриотических и мобилизационных практик сталинского режима, в том числе в их прикладных аспектах - на примере организации обучения на военно-учебных пунктах Осоавиахима, проведения

военно-спортивных мероприятий и праздников, крупных советских

27

мобилизационных кампаний. Четвертая глава посвящена реконструкции социальной истории Осоавиахима. Здесь рассматриваются проблемы социального состава оборонного общества в уральском регионе, история «женской» политики в рамках общества, характеризуются руководящие кадры осоавиахимовской системы. Результаты анализа регионального материала использованы для проведения сравнения тенденций развития центрального и уральского оборонного обществ. Последний параграф главы посвящен небольшому, но интересному сюжету из истории хозяйственных отношений внутри военно-патриотической организации, который также иллюстрирует тему кадровой ситуации в оборонном обществе. В заключении подводятся основные итоги исследования.

В работе используются принятые в рассматриваемую эпоху аббревиатуры, имевшие широкое хождение в документах Осоавиахима, материалах прессы и выступлениях военно-политических руководителей СССР. В первый раз аббревиатуры расшифровываются (за исключением некоторых, общепринятых в историографии советского периода), в дальнейшем используются сокращенные формы названий. К диссертации прилагается список сокращений и пояснений. В этом же списке можно также найти разъяснение некоторых понятий и производственно-географических названий эпохи.

В приложении к диссертации опубликованы сведения о составе центральных органов руководства уральского Осоавиахима и некоторые другие ранее не публиковавшиеся материалы из его истории. При цитировании документов в диссертации сохранены их стилистические и орфографические особенности.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Никонова, Ольга Юрьевна

Выводы

Военно-политическое руководство СССР позиционировало Осоавиахим как один из важных институтов в деле повышения обороноспособности страны. Подчеркивая военизированный характер организации ее лидеры считали необходимым контроль за «классовой чистотой» военно-патриотического общества. Но эта политика неизбежно приходила в противоречие с лозунгами превращения Осоавиахима в «многомиллионный резерв РККА».

1121 ОГАЧО, ф. П-1052, оп. 1, д.2, л. 211-212.

1122 Там же, л. 177-184.

В аграрной стране расширение социальной базы общества происходило, главным образом, за счет крестьянства. Повышение риска проникновения «социально чуждых» элементов в Осоавиахим его руководители пытались компенсировать за счет усиления политической работы и политического воспитания осоавиахимовцев и погони за увеличением численности партийно-комсомольской прослойки и представителей красноармейцев. В провинциальных отделениях Осоавиахима оба этих «компенсирующих» механизма постоянно давали сбои.

Неудачным оказался и план использования военно-патриотической организации в рамках цивилизирующей политики большевиков на окраинах. Попытки массового привлечения в Осоавиахим таких «отсталых» с точки зрения режима социальных категорий как женщины и нерусские национальности, не увенчались значительным успехом. Доля женщин-осоавиахимовок в провинциальных отделениях оборонного общества никогда не превышала одной четверти их общей численности, а процент женщин, занимавшихся в практических организациях, был еще меньше. Оборонная работа среди «нацменьшинств» наталкивалась на традиционные культурные барьеры — незнание языка, местных обычаев и представлений о тендерном порядке.

Одной из главных причин неэффективности деятельности Осоавиахима в провинции был кадровый фактор. Осоавиахимовский аппарат и инструкторский состав формировались по остаточному принципу - как дополнительная нагрузка партийных и советских функционеров или как альтернативная площадка для обеспечения занятости непригодных для службы в кадровых войсках военных.

Ограниченность кадрового резервуара приводила к совмещению должностей и перегруженности партийных и комсомольских функционеров, отодвигавших военно-патриотическую работу на второй план. Местные аппаратчики, наскоро обучавшиеся на краткосрочных курсах руководящего состава, отличались малообразованностью и плохой квалификацией в военной

434 области. О низком качестве осоавиахимовских кадров свидетельствовали слабая дисциплина, многочисленные финансовые нарушения и массовые злоупотребления служебным положением в оборонном обществе.

Репрессии середины - второй половины 1930-х гг. нанесли дополнительный удар по попыткам институционально стабилизировать и профессионализировать систему оборонного общества. «Чистки», аресты и расстрелы затронули как высшее военно-политическое руководство Осоавиахима, так и руководящих работников различных уровней на местах. В рамках военно-патриотической организации процессы формирования «образа врага» приобретали специфические очертания: так, в уральской организации наиболее массовой категорией вычищаемых и наиболее часто встречавшимся пунктом обвинения было участие в колчаковской армии и стигма «белогвардейца».

Советские практики социального дисциплинирования, основанные на методах материального и морального стимулирования или на репрессивных мероприятиях, не привели к значительным изменениям в сфере военно-патриотического воспитания и обучения. Эффективность деятельности оборонного общества оставалась низкой на протяжении всего межвоенного периода. Путем усиления Осоавиахима кадровыми военными (осоавиахимовская «тысяча») и введения воинской дисциплины на основе уставов РККА удавалось добиться повышения результативности лишь при решении локальных задач, например, в деле подготовки резервистов первой очереди.

Небольшой экскурс в экономическую историю провинциального оборонного общества открывает «оборотную сторону» жизни парамилитаристской организации. Финансовую основу деятельности

Осоавиахима формировали государственные дотации, членские взносы и результаты самостоятельной хозяйственной деятельности местных организаций. Уральское оборонное общество постоянно находилось в ситуации дефицита средств и материальной базы, который был связан как с остаточным

435 принципов финансирования периферийных организаций, так и с недобором членских взносов и массовыми финансовыми злоупотреблениями местных функционеров.

В условиях общества «тотального дефицита» Осоавиахим превращался в один из каналов доступа к материальным ресурсам. Экономическая мотивация поступления на работу в военно-патриотическую организацию нередко была приоритетной в мотивационной структуре сталинского субъекта. Акты проверок центральной и областной ревизионных комиссий регистрировали многочисленные нарушения работников уральского оборонного общества (хищения, самоснабжение и снабжение обмундированием и продуктами питания посторонних лиц, использование учащихся на хозяйственных работах, организация коммерческих предприятий с использованием материальной базы Осоавиахима и проч.). Они дают представление о повседневных практиках и стратегиях «выживания» и приспособления советских граждан в конце 1920-х -1930-е гг.

В большинстве своем бывшие крестьяне, прошедшие школу революции и гражданской войны и научившиеся выживать в окружавшем их хаосе, осоавиахимовские работники нередко были весьма далеки от патриотических идей и скорее «играли» в оборонные игры, нежели действительно способствовали укреплению обороноспособности страны. Их деятельность приводила к дестабилизации работы военно-патриотического общества и разрушению базовых конструкций патриотического дискурса, ориентированных на создание имиджа многомиллионного организованного патриотизма в советской стране.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одним из основных признаков Версальской системы, сложившейся после окончания Первой мировой войны, была ее политическая и экономическая нестабильность, которая порождала ожидания нового масштабного мирового конфликта. Тайная и явная подготовка к нему в большинстве стран-участниц «империалистической» войны усилилась уже в конце 1920-х гг. Советская Россия, относительно недавно вышедшая из состояния перманентно воюющего государства, оказалась в непростой ситуации. Уверенность военно-политического руководства в неизбежности грядущей битвы между «миром капитала» и «миром социализма» требовало интенсивной подготовки к ней, а бедственное экономическое положение и политическая нестабильность в крайней степени усложняли решение этой задачи.

Уже в начале первого межвоенного двадцатилетия военное руководство Советского Союза приступило к формированию мобилизационного плана на случай новой войны. Мобилизационное планирование, реформа вооруженных сил СССР 1923-1928 гг. и создание общесоюзной массовой военно-патриотической организации оказались тесно переплетенными процессами.

Контуры системы подготовки и накопления многомиллионных мобилизационных резервов на случай войны первоначально были намечены в программе военизации. Эта программа появилась в результате влияния целого ряда факторов - ограниченности всех видов мобилизационных ресурсов, учета опыта прошедших войн и общемировых тенденций развития военного дела Пик ее обсуждения в профессиональной среде военных пришелся на середину 1920-х гг.

В ходе реформы РККА военизация постепенно обрела свои основные черты: под ней стали понимать формирование резервов для вооруженных сил в самом широком смысле слова - от подготовки качественных бойцов из числа военнообязанных до военно-патриотического воспитания и обучения всего советского населения.

Несмотря на то, что сам термин военизация постепенно вышел из употребления, идеи, заложенные в этом проекте военно-политического руководства страны, осуществлялись вплоть до начала Великой Отечественной войны. Одним из главных социальных и политических институтов военизации стало оборонное общество Осоавиахим, образованное в 1927 г. путем поэтапного слияния целого ряда организаций парамилитаристского профиля.

Рассмотренные в более широком контексте, программа военизации и военно-патриотическая деятельность Осоавиахима были составной частью процесса, нацеленного на создание объединенного наднационального «воображаемого сообщества» в сталинском СССР. В ходе поиска идеологической доктрины, способной выполнить функции цементирующего нарратива в далеко неоднородном, многополюсном и социально и национально многообразном советском обществе, произошла инструментализация идеи патриотизма.

Дискурс, который большевики, начиная с Ленина, считали характерной особенностью «буржуазных отечеств», подвергся частичной реабилитации и трансформации, был аранжирован марксистскими идеями и воспитательной концепцией Нового человека. Архитектоника официального советского патриотизма была в значительной степени скопирована с русского патриотизма имперского образца. В числе важнейших символических опор властного патриотического нарратива оказались культ воинской славы, фамилиарные риторические структуры, элементы русского национализма.

Динамичная и эклектичная концепция советского патриотизма эпохи довоенного сталинизма открывала возможности для разнообразных интерпретаций, в которых находили свое отражение социальные, профессиональные, тендерные и национальные особенности сталинского субъекта. На групповом и индивидуальном уровне под эгидой патриотизма рождались самые причудливые комбинации образцов толкования официальной символики - от трансформированных, досовременных и мифологизированных представлений об особенностях того или иного народа (башкирский народ как

438 народ-воин) до авангардных тендерных репрезентаций (женщины как защитницы отечества).

Групповые интерпретации сталинского патриотизма можно с известной долей генерализации рассматривать лишь в контексте опыта, характерного для той или иной социальной страты советского общества межвоенного периода. Из этой перспективы поддается «расшифровке» патриотизм военного поколения. Ветераны мировой и гражданской войн, брошенные Советской властью на произвол судьбы после завершения боев за революцию, использовали патриотическую риторику для артикуляции своего недовольства сложившейся ситуацией.

Проявления любви к социалистической Родине и мобилизационной готовности служили целям изменения социального статуса и повседневной борьбы за материальные блага и привилегии. На примере группы ветеранов можно проследить особенности бытования патриотического этоса на этапе, когда патриотическая пропаганда находилась еще в стадии зарождения. В риторике военного поколения уже прослеживаются ключевые семантические элементы сталинской патриотики - героизация гражданской войны и экстраполяция стереотипов героического поведения на повседневность, жертвенность и селективность. Но сам риторический комплекс патриотизма еще не сложился, понятия «патриотизм», «отечество», «родина» еще не употребляются.

Патриотический этос, формировавшийся в молодежной среде, строился на других символах. Риторика определенных категорий юношей и девушек уже полна стереотипными выражениями «любви к социалистической Родине». Славное боевое прошлое, в том числе и гражданская война, занимает в ней маргинальное положение. Семантической ядро публичных артикуляций молодежного патриотизма образует своеобразный «кодекс любви к армии и технике».

Увлечение всем военным, романтическое восприятие воинской службы, героизация современных событий (авиаперелеты, освоение арктических

439 просторов, челюскинская эпопея и т.п.) - основные референции, на которые накладывалась официальная патриотическая пропаганда. Если к этому добавлялась еще и эмансипационная риторика, официальный патриотический дискурс оказывался вполне адаптированным для женской части советского населения.

На эмоциональном уровне эти смысловые опоры патриотического этоса закреплялись в том числе и с помощью оборонного общества Осоавиахим. Благодаря различным видам массовой военно-патриотической работы (военизированным походам и пробегам, военно-спортивным соревнованиям, оборонным массовкам) у заинтересованной молодежи появлялось пространство для коллективного солидарного действия, складывались его устоявшиеся и общепринятые формы.

Хотя идейно-символьное пространство советского патриотизма отличалось своеобразием, главным образом, благодаря марксистской риторике и идеологии, методы патриотической мобилизации сталинского режима и практики военно-патриотического воспитания и обучения нельзя считать уникальными. Похожие технологии социальной и патриотической мобилизации применялись и в других европейских государствах межвоенного периода. В государствах Прибалтики, Польше, Финляндии существовали весьма похожие по сути и принципам работы общества (Шюцкор, Айзсарг, Кайтселит и др.), а в странах Центральной Европы (в том числе и в национал-социалистической Германии) создавались партийно-государственные институты, выстраивавшие патриотическое воспитание и военное обучение на похожих механизмах социальной мобилизации.

Официальный советский патриотизм унаследовал от Российской империи своеобразное «парамилитаристское» понимание «любви к отечеству». Благодаря этому, патриотический нарратив органично вписался в типичные для сталинизма практики социальной мобилизации, в том числе построенные на эксплуатации идеи об СССР как «осажденной крепости».

Оборонное общество Союз Осоавиахим наряду с партийными, комсомольскими, профсоюзными и другими квази-общественными организациями было одним из важных мобилизационных институтов. Одновременно эта военно-патриотическая организация выступала как агент социальной инженерии, как одна из форм институционализации желательных режиму массовых социальных практик.

Об этом говорят факты его истории - стремление придать военно-патриотическому воспитанию и обучению массовый характер, ключевая роль Осоавиахима в патриотических кампаниях 1920-1930-х гг., переплетение осоавиахимовской работы с решением экономических и социально-политических задач, которые ставились режимом. Структуры парамилитаристской организации стали органичной частью советской политической и социальной системы (вплоть до культурно-образовательной сферы), а военно-патриотическая деятельность - неотъемлемой стороной советской повседневности.

Стратегическое и тактическое использование Осоавиахима для решения широкого спектра проблем входило в противоречие с концепцией части его военного руководства. Представление об оборонном обществе как эрзаце или «второй» Красной Армии предполагало сужение его социальной базы и прагматичный подход к постановке задач. Между тем миллионная, трудно управляемая организация не могла эффективно проводить даже отработку «обязательных контингентов» (красноармейцев территориальных частей РККА, допризывников, комсостава и начсостава запаса), подготовка которых была полностью передана Осоавиахиму в середине последнего предвоенного десятилетия.

В региональном «разрезе» оборонное общество функционировало больше как институт мобилизации финансовых и трудовых ресурсов. Лишь на отдельных направлениях - в подготовке парашютистов, деятельности аэроклубов, «штучном» обучении снайперов - парамилитаристская организация способствовала созданию кадровой основы для формирования

441 авиационных и десантных подразделений, снайперских команд, подготовила почву для массового привлечения женщин во вспомогательные и боевые части Красной армии. х

Массовое военно-патриотическое воспитание и обучение, несмотря на постоянное подчеркивание его важности, также во многом оставалось на уровне лозунгов и пропаганды. В первую очередь это касалось региональных организаций Осоавиахима. Ограниченность материальных и кадровых ресурсов, высокая мобильность населения, ускользавшего из под контроля осоавиахимовских функционеров, зачастую превращала оборонную работу в провинции в профанацию.

Почти миллионная численность одного из крупнейших региональных оборонных обществ - Уралосоавиахима - была следствием приписок и сфальсифицированной статистики, а большинство обладателей членских билетов - пассивными плательщиками взносов. В практических организациях Осоавиахима края занимались в среднем примерно от 20 до 40% его членов.

Следствием низкого профессионализма инструкторского состава и нищенской материальной базы был невысокий уровень военного обучения. В результате подготовленные пулеметчики никогда «не стреляли из пулемета», а ворошиловские стрелки оказывались с точки зрения военных навыков «калеками».

Можно ли считать, с учетом этого, что деятельность парамилитаристской организации Осоавиахим в провинции была, как выразился один из функционеров общества, «стрельбой по воробьям»?

Действительно, задача подготовки хорошо обученных и патриотически настроенных боевых резервов Красной Армии не выполнялась или выполнялась крайне неэффективно. Вместе с тем за почти два десятилетия существования организаций парамилитаристского профиля даже в отдаленном от центра уральском регионе удалось создать институциональную сеть для целей военной подготовки, переподготовки и обучения. В случае необходимости эта сеть (ВУПы, аэроклубы, центры стрелковой подготовки,

442 аэродромы, стрельбища и пр.) могла быть использована для обучения боевых резервов в тылу, что и произошло в годы Великой Отечественной войны.

Одной из особенностей институциональной истории Осоавиахима была его встроенность в повседневную жизнь советских людей межвоенного периода. С помощью агрессивной пропаганды, навязывавшей представления о характере будущей войны как войны без границ, оборонное общество «приходило» в квартиры к домохозяйкам, в конторы к служащим, в классы к детям. И тогда домохозяйки объединялись в команды ГТВХО, конторские работники принимали «оборонные обязательства», а дети сдавали нормативы ЮВС. Таким образом, парамилитаристская организация была, в отличие от Красной Армии, открыта почти для всех категорий советского населения, включая «отсталых» женщин и представителей нерусских национальностей.

Даже «классово чуждые» вплоть до начала Большого террора нередко находили работу в системе Осоавиахима. Как показали чистки уральского оборонного общества, среди его аппаратчиков и инструкторского состава рядовые и офицеры колчаковской армии не были редкостью.

Парамилитаристская организация наряду с прочими социальными и политическими институтами эпохи рассматривалась маргинализированными и стигматизированными субъектами сталинского общества как один из каналов приспособления и выживания, как возможность для реализации стратегии социальной мимикрии и как социальный лифт.

Проникновение Осоавиахима в советскую повседневность проявилось и в милитаризации праздничной и досуговой культуры в сталинском СССР. Парашютные вышки и лодочные станции, тиры и военные городки были неотъемлемой и «само собой разумеющейся» спортивно-развлекательной частью советских парков культуры и отдыха и городских садов. Праздничные мероприятия по различным поводам - от всесоюзных годовщин революции до чествований местных стахановцев - сопровождались показательными выступлениями оборонных значкистов и ворошиловских конников, военными играми и катанием на самолетах. В колоннах праздничных парадов рядом с

443 армейскими подразделениями маршировали осоавиахимовские КУСПы и ПУСПы в военной форме и со знаками отличия.

Таким образом, комплексный подход к изучению Осоавиахима, а также исследование его истории в региональном разрезе показывает, что функции и социальный эффект от деятельности оборонного общества выходил далеко за рамки узко понимаемых целей и задач патриотического воспитания и военного обучения. Наряду с армией, партийно-политическими организациями и другими социальными институтами советского общества, Осоавиахим был встроен в структуру политической индоктринации, социальной мобилизации, социального контроля и дисциплинирования сталинского субъекта.

Практики военно-патриотического воспитания и обучения, зачастую малоэффективные в деле подготовки бойца и командира, отвечавшего требованиям эпохи, были нацелены на достижение более долговременного и стратегически более глобального результата: воспитание и формирование политически лояльных и дисциплинированных советских граждан, обладающих патриотическим этосом (готовностью пожертвовать собой ради государства, интернализировавших основные ценности официального патриотического дискурса).

Методы и приемы патриотического воспитания и мобилизации, рождавшиеся на основе сочетания трансфера европейских идей, внутрипартийных практик и (отчасти) инструментализированной общественной инициативы, были основаны на универсальных ценностях эпохи современности, ориентировались на общемировые механизмы социального регулирования. Поэтому в долговременной перспективе (военный и поствоенный период) эффект от деятельности Осоавиахима значительно превысил его результативность в годы межвоенной паузы.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Никонова, Ольга Юрьевна, 2013 год

Литература

МОНОГРАФИИ

1. Агурский, М. Идеология национал-большевизма [Текст] / М. Агурский. - Paris: Ymca-Press, 1980.-321 p.

2. Айвазова, С. Русские женщины в лабиринте равноправия : Очерки полит, теории и истории : докум. Материалы [Текст] / С. Айвазова. - М. : РИК Русанова, 1998. - 405 с.

3. Алексиевич, С. У войны не женское лицо [Текст] / С. Алексиевич. - Минск: Мастац. літ., 1985.-317 с.

4. Андрей Евгеньевич Снесарев (1965-1937) : Жизнь и науч. деятельность : сб. статей [Текст] / ред. коллегия В. В. Балабушевич и Г. Г. Котовский. - М. : Изд. «Наука», 1973. - 160 с.

5. Агафонов, Ю. П. ОСОАВИАХИМ. ДОСААФ. РОСТО : традициям верны [Текст] / Ю. П. Агафонов. - Курган: Зауралье, 2006. - 221 с.

6. Анохин, А. И. В труде и боях закаленное : Очерк истории оборонного общества [Текст] / А.И. Анохин. - М. : Магистр , 1998. - 301 с.

7. Анохин, А.И. Они были первыми (очерк о руководителях оборонного общества) [Текст] / А. И. Анохин. - М. : Магистр-ПРО, 2000. - 237 с.

8. Ачкасов, В. И. Боевой путь Советского Военно-Морского Флота [Текст] / В. И. Ачкасов, А. В. Басов, Н. В. Большаков и др. / под ред. А. В. Басова. - М. : Воениздат, 1988-607 с.

9. Бурдьё, П. Практический смысл: [Пер. с фр.] [Текст] / Пьер Бурдье / общ. ред. пер. и послесл. Н. А. Шматко. - СПб. : Алетейя, М. : Ин-т эксперимент, социологии, 2001 -562 с.

10. Бурцев, JI. А. Территориально-милиционная система РККА в 1923-1928 годы (на материалах Московского военного округа) : автореф. ... канд. ист. наук [Текст] / JI. А. Бурцев. - Иваново : Изд-во «Иван. гос. ун-т», 2009. - 205 с.

11. Вишневский, А. Серп и рубль: Консерватив. модернизация в СССР [Текст] / А. Вишневский. - М. : ОГИ, 1998. - 429 с.

12. Волкогонов, Д. А. Психологическая война : Подрывные действия империализма в области общественного сознания [Текст] / Д. А. Волкогонов. - М. : Изд. «Прогресс», 1983.-239 с.

13. Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917-1940 гг.) [Текст]. -М. : Воениздат, 1965.

14. Голомшток, И. Н. Тоталитарное искусство [Текст] / И. Н. Голомшток. - М. : Галарт, 1994.-294 с.

15. Голубев, А. В. «Если мир обрушится на нашу республику» : Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг. [Текст] / А. В. Голубев. - М. : Кучково поле, 2008. -384 с.

16. Горлов, С. А. Совершенно секретно : Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг. [Текст] / С. А. Горлов. - М. : ОЛМА-ПРЕСС, 2001. - 349 с.

17. Гошуляк, В. В. Оборонно-массовая работа партии в годы довоенных пятилеток, 1929 -июнь 1941 гг. [Текст] / В. В. Гошуляк. - М. : Изд. МО СССР, 1989. - 191 с.

18. Гройс, Б. Утопия и обмен [Текст] / Б. Гройс. - М. : Знак, 1993. - 373 с.

19. Губанов, Н. И. Отечество и патриотизм [Текст] / Н. И. Губанов. - М., 1960. - 256 с.

20. Гюнтер, Г. Соцреалистический канон: Сб. ст. [Текст] / под ред. Г. Гюнтера, Е. Добренко. - СПб. : Академический проект, 2000. - 1036 с.

21. Давыдков, И. А. КПСС о патриотическом и интернациональном воспитании трудящихся [Текст] / И. А. Давыдков. - Л. : о-во "Знание" РСФСР. Ленингр. орг., 1982. -36 с.

22. Дважды орденоносное оборонное : Книга о ДОСААФ СССР, о возникновении и развитии общества, его военно-патриотической деятельности, вкладе в укрепление оборонного могущества страны [Текст] / ред. комис. Г. 3. Егоров и др. - М.: Изд-во ДОСААФ, 1983.-542 с.

23. Добренко, Е. Метафора власти : литература сталинской эпохи в историческом освещении [Текст] / Е. Добренко. - МиетсЬ : Sagner, 1993. - 405 с.

24. Добренко, Е. Политэкономия соцреализма [Текст] / Е. Добренко. - М. : Новое лит. обозрение, 2007. - 585 с.

25. ДОСААФ - Родине : Книга о ДОСААФ, его военно-патриотической, оборонно-массовой, учебной и спортивной деятельности [Текст] / Н. Г. Белоус, Ю. П. Грачев, М. М. Золочевский и др. - М. : Изд-во ДОСААФ СССР, 1987. - 380 с.

26. ДОСААФ СССР - массовая оборонно-патриотическая организация советского народа / ДОСААФ СССР [Текст]. - М. : Б. и., 1980. - 32 с.

27. Дубровский, А. М. Историк и власть : историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930-1950-е годы) [Текст] /

A. М. Дубровский. - Брянск : Изд-во Брянского государственного университета, 2005. -798 с.

28. Жиромская, В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное [Текст] / В. Б. Жиромская. - М. : РОССПЭН, 2001. - 277 с.

29. Захаров, М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы [Текст]. - М. : Воениздат, 1989. -316с.

30. Иванова, Ю. Н. Храбрейшие из прекрасных : Женщины России в войнах [Текст] / Ю. Н. Иванова. - М. : РОССПЭН, 2002. - 266 с.

31. Ильина, И. Н. Общественные организации России в 1920-е годы [Текст] / И. Н. Ильина. М.: Ин-т рос. истории РАН, 2000. - 215 с.

32. Кавтарадзе, А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов, 1917 - 1920 [Текст] / А. Г. Кавтарадзе. - М. : Наука, 1988. - 286 с.

33. Каппелер, А. Россия - многонациональная империя : Возникновение. История. Распад [Текст] / А. Каппелер / пер. с нем. С. Червонная. - Москва : Прогресс-Традиция, 1997. -343 с.

34. Клименко, Н. Свердловская областная ОСТО : 75 лет служения Отечеству [Текст]. -Екатеринбург : Горизонт-авиа, 2001. - 207 с.

35. Красильников, С. А. На изломах социальной структуры : Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 - конец 1930-х гг.) [Текст] / С. А. Красильников - Новосибирск : НГУ, 1998. - 91 с.

36. Кузнецов, Д. Н. Нагрудные знаки оборонного общества [Текст] / Д. Н. Кузнецов. - М. : Изд-во ДОСААФ, 1983. - 79 с.

37. Лукманов, А. Г., Савельева, Л. И. Очерки из истории ДОСААФ Башкирской АССР [Текст] / А. Г. Лукманов, Л. И. Савельева. - Уфа : Башк. кн. изд-во, 1983. - 72 с.

38. Магнитогорская оборонная спортивно-техническая организация [Текст] / под общ. ред.

B. К. Муровицкого. - Магнитогорск : Магнитогорский Дом печати, 2005. - 199 с.

39. Малышева, С. Ю. Советская праздничная культура в провинции : пространство, символы, исторические мифы (1917-1927) [Текст] / С. Ю. Малышева. - Казань: Рутен, 2005.-400 с.

40. Матюшкин, Н. И. Советский патриотизм - могущая движущая сила социалистического общества [Текст] / Н. И. Матюшкин. - М., 1952.

41. Минаков, С. Т. Военная элита 20-х - 30-х годов XX века [Текст] / С. Т. Минаков. - М. : Русское слово, 2004. - 502 с.

42. Мирский, Р. Я. Советский патриотизм - патриотизм новой исторической общности (теорет.-методол. аспект) : автореф. дис. ... д-ра филос. наук [Текст] / Р. Я. Мирский. -М. : АН СССР, Ин-т философии, 1987. - 45 с.

43. Нарский, И. В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг. [Текст] / И. В. Нарский.-М. : РОССПЭН, 2001.-613 с.

44. Невежин, В. А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев» 1939-1941 [Текст] / В. А. Невежин. - М. : АИРО-ХХ, 1997. - 287 с.

45. Нерар, Ф.-К. Пять процентов правды : Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941) [Текст] / Ф.-К. Нерар / пер. с фр. Е. И. Балаховской. - М. : РОССПЭН, 2011.-397 с.

46. О советском патриотизме : Сб. статей [Текст]. - Изд. 2-е. - М., 1952.

47. Олейник, О. Ю. Интеллигенция и отечество : Проблема патриотизма в советском обществе и российском зарубежье в 30-е гг. XX в. : дис. ... д-ра ист. наук [Текст] / О. Ю. Олейник. - Иваново : ИвГУ, 1998.

48. Олейник, О. Ю. Интеллигенция и отечество : Проблема патриотизма в советском обществе и российском зарубежье в 30-е гг. XX в. : автореф. дис. ... д-ра ист. наук [Текст] / О. Ю. Олейник. - Иваново : ИвГУ, 1998. - 48 с.

49. Пэперный, В. Культура «Два» [Текст] / В. Паперный. - М. : Новое лит. обозрение , 1996-382 с.

50. Петросян, Ю. Е. Ленинская концепция социалистического патриотизма : (ист.-теорет. анализ) : автореф. дис. ... канд. филос. наук [Текст] / Ю. Е. Петросян / МГУ им. М. В. Ломоносова - М., 1990. - 22 с.

51. Постников, С. П., Фельдман, М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900-1941 гг.) [Текст] / С. П. Постников, М. А. Фельдман. - Екатеринбург : УрО РАН, 2006.-474 с.

52. Прклуцкий, В. В. Деятельность государственных органов и общественных организаций по военно-патриотическому воспитанию населения СССР, 1922 - июнь 1941 гг. : дис. ... д-ра ист. наук [Текст] / В. В. Прилуцкий. - М., 2001. - 448 с.

53. Родионова, И. В. Механизмы формирования патриотического сознания населения в 1930-е гг.: На материалах РСФСР : автореф. дис. ... канд. ист. наук [Текст] / И. В. Родионова. - М., 2004. - 243 с.

54. Рольф. М. Советские массовые праздники [Текст] / М. Рольф. - М. : РОССПЭН, 2009. -438 с.

55. Рольф, М. Советский массовый праздник в Воронеже и Центрально-Черноземной области России (1927-1932) [Текст] / М. Рольф. - Воронеж : Изд-во Воронежского государственного университета, 2000. - 122 с.

56. Россия в XX веке : Проблемы национальных отношений [Текст]. - М.: Наука, 1999. -

450 с.

57. Россия и война в XX столетии : взгляд из удаляющейся перспективы [Текст] / сост. Ю. Хмелевская / предисл. И. Нарский. - М. : Науч.-исслед. центр АИРО, 2005. - 158 с.

58. Рутман, Р. Е. Россия в период Первой мировой войны и Февральской буржуазно-демократической революции (июль 1914 - февр. 1917 г.) : Библиогр. указ. Сов. литературы, изд. в 1953-1968 гг. [Текст] / Сост. Р. Е. Рутман ; под ред. Ю. И. Кирьянова. - Л. : БАН, 1975. - 614 с.

59. Самуэльсон, Л. Красный колосс : Становление военно-промышленного комплекса СССР, 1921-1941 [Текст] / Л. Самуэльсон / Пер. с англ. И. С. Давидян. - М. : АИРО-XX, 2001.- 294 с.

60. Сачдомирская, И. Книга о Родине : Опыт анализа дискурсивных практик [Текст] / И. Сандомирская. - Wien: Ges. zur Foerderung slawistischer Studien, 2001. - 281 c.

61. Сенявская, E. С. Психология войны в XX веке : исторический опыт России [Текст] / Е. С. Сенявская. - М. : РОССПЭН, 1999. - 382 с.

62. Симонов, Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е годы : темпы экономического роста, структура, организация производства и управление [Текст] / Н. С. Симонов. - М.: РОССПЭН, 1996. - 332 с.

63. Скипский, Г. А. Территориально-кадровая система РККА на Урале в 1920-1930-е гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук [Текст] / Г. А. Скипский. - Екатеринбург : Уральский государственный университет, 2001. - 25 с.

64. Скрыльник, А. И. В. И. Ленин о патриотическом воспитании [Текст] / А. И. Скрыльник. - М. : Изд-во ДОСААФ, 1980. - 71 с.

65. Социология в России : Учеб. пос. для вузов [Текст] / Под ред. В.А. Ядова. - М. : Изд-во Ин-та социологии, 1998 - 694 с.

66. Стайте, Р. Женское освободительное движение в России : Феминизм, нигилизм и большевизм, 1860-1930 [Текст] / Р. Стайте / Пер. с англ. И. А. Школьникова, О. В. Шныровой. - М. : РОССПЭН, 2004. - 614 с.

67. Сувениров, О. Трагедия РККА. 1937-1938 [Текст] / О. Сувениров. - М.: Терра, 1998. -525 с.

68. Терентьев, А. А. Патриотизм и русское национальное самосознание [Текст] / А. А. Терентьев. - Нижний Новгород : Отд. полиграфии AHO МУК НГПУ, 2005. - 171 с.

69. Устрялов, Н. В. Национал-большевизм [Текст] / Н. В. Устрялов. - М. : ЭКСМО : Алгоритм, 2003. - 654 с.

70. Ушакин, С. Поле пола [Текст] / С. Ушакин. - Вильнюс : Европейский гуманитарный университет, 2007. - 318 с.

71. Фрунзе М. В. : Военная и политическая деятельность [Текст] / М. И. Владимиров, А. Е. Иванов, А. П. Иванов и др. - М. : Воениздат, 1984. - 272 с.

72. Фуко, М. Археология знания [Текст] / М. Фуко ; общ. ред. Бр. Левченко ; пер. с фр. С. Митина, Д. Стасова. - Киев : Ника-Центр, 1996. -208 с.

73. Хасбулатова, О. А. Опыт и традиции женского движения в России (1860-1917) [Текст] / О. А. Хасбулатова. - Иваново : Иванов, гос. ун-т, 1994. - 255 с.

74. Шахмарданов, Д. Д. ДОСААФ СССР - школа патриотизма и мужества [Текст] / Д. Д. Шахмарданов. - Ашхабад : О-во «Знание» ТССР, 1987. - 24 с.

75. Шютц, А. Смысловая структура повседневного мира [Текст] / А. Шютц. - М. : Ин-т Фонда «Обществ. Мнение» , 2003 - 334 с.

76. Щур, П. Советский патриотизм - движущая сила развития социалистического общества: дис. ... канд. фил. наук [Текст] / П. Щур. - М., 1950. - 302 с.

77. Ярышева, Г. Ленин и Сталин о создании и развитии советского многонационального государства: дис... канд. ист. наук[Текст] / Г. Ярышева. - М., 1949.

78. Agursky, М. The Third Rome : National Bolshevism in the USSR [Text] / M. Agursky. -Beider: Westview Press, 1987. - 426 p.

79. An der Schwelle zum Totalen Krieg. Die militaerische Debatte ueber den Krieg der Zukunft 1919-1939 [Text] / hg. von S. Foerster. - Paderborn, Muenchen, Wien, Zuerich: Schoeningh 2002. - 495 S.

80.--'''Anderson, B. Die Erfindung der Nation. Zur Karriere eines folgenreichen Konzepts [Text] / B. Anderson. - Frankfurt/Main, New York : Campus Verlag, 2005. - 306 S.

81. A State of Nations : Empire and Nation-Making in the Age of Lenin and Stalin [Text] / ed. by Ronald G. Suny and T. Martin. - Oxford : Oxford University Press, 2001. - 307 p.

82. Assman, J. Das kulturelle Gedaechtnis : Schrift, Erinnerung und politische Identitaet in fruehen Hochkulturen [Text] / J. Assman. - Muenchen: Beck, 1999. - 344 S.

83. Aitwood, L. Creating the new Soviet woman : women's magazines as engineers of female identity, 1922 - 53 [Text] / L. Attwood. - Basingstoke : Macmillan, 1999. - 213 S.

84. Baberowski, J. Der Feind ist ueberall : Stalinismus im Kaukasus [Text] / J. Baberowski. -Muenchen : Dt. Verl.-Anst., 2003. - 882 S.

85. Barghoorn, F. G. Soviet Russian Nationalism [Text] / F. G. Barghoorn. - New York : Oxford University Press, 1956. - 330 p.

86. Airer Empire : multiethnic societies and nation-building : the Soviet Union and Russian, Ottoman, and Habsburg Empires [Text] / ed. by K. Barkey and M. von Hägen. - Colorado : Westview Press, 1997. - 200 p.

87. Berghan, V. Europa im Zeitalter der Weltkriege. Die Entfesselung und Entgrenzung der Gewalt [Text] / V. Berghan. - Frankfurt/M: Fischer Taschenbuch Verlag, 2002. - 204 p.

88. Patriotismus in Deutschland / hg. von G. Birtsch, M. Schroeder M. - Trier : Universität Trier, 1993,-50 S.

89. Bonn.ell, V. The Iconography of Power. Soviet Political Posters under Lenin and Stalin [Text] / V. Bonnell. - Berkley : University of California Press, 1997. - 363 p.

90. Brandenberger, D. National Bolshevism : Stalinist mass culture and the formation of modern Russian national identity, 1931 - 1956 [Text] / D. Brandenberger. - Cambridge : Harvard University Press, 2002. - 378 p.

91. Brooks, J. Thank you, comrade Stalin! Soviet public culture from Revolution to Cold War [Text] / J. Brooks. - Princeton : Princeton University Press, 2000. - 319 p.

92. Brueggemann, K. Von Krieg zu Krieg, von Sieg zu Sieg : Motive des sowjetischen Mythos in Massenlied der 1930er Jahre. Einfuehrung, Texte, Uebersetzungen [Text] / K. Brueggemann. - Hamburg: Kovac, 2002. - 152 S.

93. Clark. K. The Soviet Novel. History as Ritual [Text] / K. Clark. - Chicago, London : University of Chicago Press, 1981. - 293 p.

94. Commemorations. The politics of national identity [Text] / ed. by J. R. Gillis. - Princeton : Princeton University Press, 1994. - 290 p.

95. Constructing Russian culture in the age of revolution 1881-1940 [Text] / ed. by C. Kelly, D. Shepherd. - Oxford : Oxford University Press, 1998. - 358 p.

96. Corney, F. C. Telling October : Memory and the Making of the Bolshevik Revolution [Text] / F. C Corney. - Ithaca; London: Cornell University Press, 2004. - 301 p.

97. Davies, S. R. Popular opinion in Stalin's Russia : terror, propaganda and dissent, 1934 - 1941 [Text] / S. R. Davies. - Cambridge : Cambridge University Press, 1997. - 236 p.

98. De Keghel, I. Die Rekonstruktion der vorsowjetischen Geschichte. Identitaetsdiskurse im neuen Russland [Text] /1. De Keghel. - Hamburg, Muenster : Lit-Verl., 2006. - 677 S.

99. Die Erfahrung des Krieges. Erfahrungsgeschichtliche Perspektiven von der Franzoesischen Revolution bis zum Zweiten Weltkrieg [Text] / hg. von N. Buschmann, H. Carl. - Paderborn : Schoeningh, 2001.-275 S.

100. Dobrenko, E. The Making of the State Reader : Social and Aesthetic Contexts of the Reception of Soviet Literature [Text] / E. Dobrenko. - Stanford : Stanford University Press, 1997.-374 p.

101. Dobrenko, E. The Making of the State Writer : Social and Aesthetic Origins of Soviet Literary Culture [Text] / E. Dobrenko. - Stanford : Stanford University Press, 2001. - 484 p.

102. The landscape of Stalinism : the art and ideology of soviet space [Text] / ed. by E. Dobrenko and E. Nairn an. - Seattle, L. : University of Washington Press, 2003. - 315 p.

103. Ennker. B. Die Anfaenge des Leninkults in der Sowjetunion [Text] / В. Ennker. - Koeln, Wien : Boehlau, 1997. - 379 S.

104. Fitzpatrick, Sh. Everyday Stalinism : Ordinary Life in Extraordinary Times [Text] / Sh. Fitzpatrick. - Oxford : Oxford University Press, 1999. - 288 p.

105. Fuchs, P. Die Erreichbarkeit der Gesellschaft. Zur Konstruktion und Imagination gesellschaftlicher Einheit [Text] / P. Fuchs. - Frankfurt/Main : Suhrkamp, 1992. - 290 S.

106. Tiaumfabrik Kommunismus: die visuelle Kultur der Stalinzeit in der Schirn-Kunsthalle Frankfurt, 24. September 2003 - 4. Januar 2004 [Text] / hg. von B. Groys. - Frankfurt, 2003. -461 S.

107. Guenther, H. Der sozialistische Uebermensch. M. Gor'kij und der sowjetische Heldenmythos [Text] / H. Guenther. - Stuttgart, Weimar : Metzler, 1993. - 239 S.

108. Guemher, H. Die Verstaatlichung der Literatur. Entstehung und Funktionsweise des sozih>istisch-realistischen Kanons in der sowjetischen Literatur der 30er Jahre [Text] / H. Guemher. - Stuttgart: Metzler, 1984. - 245 S.

109. Ha'nin, I. From Darkness to Light. Class, Consciousness ans Salvation in Revolutionary Russia [Text] / I. Halfin. - Pittsburgh : University of Pitsburgh Press, 2000. - 474 p.

110. Ha'iin. I. Terror in My Soul. Communist Autobiographies on Trial [Text] / I. Halfin. -Cambridge Mass. : Harvard University Press, 2003. - 344 p.

111. Hirsch. F. Empire of nations : colonial technologies and the making of the Soviet Union, 19! 7-1939 [Text] / F. Hirsch. - Ann Arbor, 1998.

112. Hi« sell, F. Empire of nations : ethnographic knowledge & the making of the Soviet Union [Text] / F. Hirsch. - Ithaca: Cornell University Press; Bristol: University Presses Marketing. 2005.-367 p.

113. Hobsbawm, E. J. Nationen und Nationalismus : Mythos und Realität seit 1780 [Text] / E. J. Hobsbawm / Mit einem Nachw. von D. Langewiesche / Aus dem Engl, von U. Rennert. -Fiankfurt/Main; New York: Campus-Verl., 2005. - 256 S.

114. Hoffmann, D. L. Stalinist values. The cultural norms of soviet modernity (1917-1941) [Text] / D. L. Hoffmann. - Ithaka : Cornell Univ. Press, 2003. - 247 p.

115. Jahn. H. F. Patriotic Culture in Russia during World War I [Text]/ H. F. Jahn. - Ithaca, London : Cornell University Press, 1995. - 229 p.

116. Janowitz, M. The Reconstruction of Patriotism. Education for Civic Consciousness [Text] / M. Janowitz. - Chicago : University of Chicago Press, 1983. - 220 p.

117. Ksnez. P. Cinema and soviet society, 1917-1953 [Text] / P. Kenez. - Cambridge : Cambridge University Press, 1992. - 281 p.

118. Klu^en-Pyta, D. Nation und Ethos. Die Moral des Patriotismus [Text] / D. Kluxen-Pyta. -Fre'burg (Breisgau); Muenchen : Alber, 1991. -258 S.

119. Koselleck. R. Vergangene Zukunft. Zur Semantik geschichtlicher Zeiten [Text] / R. Koselleck. - Frankfurt/Main : Suhrkamp, 2000. - 388 S.

120. Koikin S. Magnetic mountain : Stalinism as a civilization [Text] / S. Kotkin. - Berkeley : University of California Press, 1997. - 639 p.

121. Kvonenberg, V. Patriotismus in Deutschland. Pespektiven fuer eine weltoffene Nation [Text] / V Kronenberg. - Wiesbaden : VS Verlag fuer Sozialwissenschaften, 2006. - 418 p.

122. Kuchem K. Der Gorki-Park. Freizeitkultur im Stalinismus 1928-1941 [Text] / K. Kucher. -Koe!n; Weimar : Boehlau, 2007. - 330 S.

123. Kuhr-Korolev, C. «Gezaehmte Helden». Die Formierung der Sowjetjugend 1917-1932 [Text] / f Kuhr-Korolev. - Essen : Klartext Verlag, 2005. - 365 S.

124. Laugenohl, A. Erinnerung und Modernisierung. Die Oeffentliche Rekonstruktion politischer Ko'l^ktivitaet an Beispiel des Neuen Russland [Text] / A. Langenohl. - Goettingen : Vandenhoeck & Ruprecht, 2000. - 345 S.

125. MacC'arthy, J. D., Zald, M. N. The Trend of Social Movements in America : PrcT>sionalization and Resource Mobilization [Text] / J. D. MacCarthy. M. N. Zald. -Monistown. N.J. : General Learning Press, 1973.

126. Martin. T. The affirmative action empire. Nations and nationalism in the Soviet Union, 192319:9 [Text] / T. Martin. - Ithaca : Cornell University Press, 2001. - 496 p.

127. McCannon, J. Red Arctic. Polar Exploration and the Myth oft he North in the Soviet Union. 19;-. .2-1939 [Text] / J. McCannon. - N.Y. : Oxford University Press, 1998.-234 p.

128. V-c'.ft. R. Die Stachanov-Bewegung 1935-1938. Der Stachanovismus als tragendes und veisehaerfendes Moment der Stabilisierung der sowjetischen Gesellschaft [Text] / R. Maier. -Stuttgart : Steiner, 1990.-441 S.

129. Merridale. C. Steinerne Naechte : Leiden und Sterben in Russland [Text] / C. Merridale. Aus d. Engl, von Enrico Heinemann. - Muenchen : Blessing, 2001. - 542 S.

130. Nationalism and empire : the Habsburg empire and the Soviet Union [Text] / ed. by R. L. Rudolph and D. F. Good. - New York : St. Martin's Press in association with the Center for Aiisinan Studies, University of Minnesota, 1992. - 321 p.

131. Odoin. W. The Soviet Volunteers. Modernisation and Bureaucracy in a Public Mass Organisation [Text] / W. Odom. - Princeton, N.J. : Princeton University Press, 1973. - 360 p.

132. Par'otismus in Europa. Festgabe fuer Professor Dr. Bruno Heck zum 70. Geburtstag [Text] / hg vi>n K. Weigelt. - Bonn : Bouvier. 1988. - 135 S.

133. Werner, A. Making sense of war : the Second World war and the fate of the Bolshevik revolution [Text] / A. Weiner. - Princeton : Princeton University Press, 2001. -416 p.

134. Pipe,-,. R. The Formation of the Soviet Union. Communism and Nationalism 1917-1923 [Te-xi] / R. Pipes. - Cambridge : Harvard University Press, 1964. - 365 p.

135. Redely, W. The Navigation of Feeling. A Framework for the History of Emotions [Text] / W. Roddy. - Cambridge : Cambridge University Press, 2001. - 380 p.

136. Rosenthal, B. New myth, new world : From Nietzsche to Stalinism [Text] / B. G. Rosenthal. -Un; versity Park : Pennsylvania State University Press, 2002. - 464 p.

137. Rueting, T. Pavlov und der Neue Mensch. Diskurse ueber Disziplinierung in Sowjetrussland [Texrj / T. Rueting. - Muenchen : Oldenbourg, 2002. - 336 S.

138. Sanborn. J. Drafting the Russian Nation. Military Conscription, Total War, and Mass Politics, 1905-1925 [Text] / J. A. Sanborn. - Illinois, DeKalb : Northern Illinois University Press, 2003.-278 p.

139. Schenk, F. B. Aleksandr Nevskij. Heiliger - Fuerst - Nationalheld. Eine Erinnerungsfigur im russischen kulturellen Gedaechtnis (1263 - 2000) [Text] / F. B. Schenk. - Koeln; Weimar; Wien : Boehlau, 2004. - 548 S.

140. Stoecker, S. W. Forging the Stalinrs Army. Marshal Tukhachevsky and the Politics of Military Innovations [Text] / S. W. Stoecker. - Boulder, Colo. : Westview Press, 1998. - 207 P

141. Suny. R. G. The Revenge of the Past : Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union [Text] / R. G. Suny. - Stanford, Calif. : Stanford University Press, 1993. - 200 P-

142. Sury. R. G. The Soviet Experiment : Russia, the USSR, and the Successor States [Text] / R. G. Suny. - New York : Oxford University Press, 1998. - 540 p.

143. Symbols of internationalism [Text] / ed. by I. de Sola Pool / Series С : Symbol studies. № 3. Augusi 1951. - Stanford : Stanford University Press, 1951.-73 p.

144. Tagebuch aus Moskau : 1931 - 1939 [Text] / aus dem Russ. uebers. u. hg. von J. Hellbeck. -Muenchen : Dt. Taschenbuchverl, 1996.-329 S.

145. Tue Dynamics of Social Movements : Resource Mobilization, Social Control, and Tactics [Тем] i ed. by M. N. Zald, J. D. McCarthy. - Lanham, MD. : University Press of America, 198:-:. -274 p.

146. Tyrannei des Schoenen : Architektur der Stalin-Zeit [Text] / hg. von P. Noever. Mit Beitr. von B. Groys. - Muenchen, New York : Prestel, 1994. - 256 S.

147. Von Hagen, M. School of the revolution : Bolsheviks and peasants in the Red Army, 19181913 IText] / M. von Hägen. - Stanford : Stanford, Calif., Univ., Diss., 1985. - 535 p.

148. You 1 iagen, M. Soldiers of the Proletarian Dictatorship : the Red Army and the Soviet Socialist State, 1917-1930 [Text] / M. von Hagen. - Itaca, L. : Cornell University Press, №0.-369 p.

149. Widdis. E. Visions of a new land : soviet film from the revolution to the Second World war [Tev tj ' E. Widdis. - New Haven : Yale University Press, 2003. - 258 p.

150. Women in the Stalin era [Text] / ed. by M. Ilic M. - Basingstoke : Palgrave, 2001. - 356 p.

151. YAelchyk, S. Stalin's Empire of Memory : Russian-Ukrainian Relations in the Soviet Historical Imagination [Text] / S. Yekelchyk. - Toronto : Buffalo : University of Toronto Press. 2004,- 231 p.

НАУЧНЫЕ СТАТЬИ

1. Байтоу, Д. Понятие и опыт тотальной войны (на примере Советского Союза) [Текст] / Д Ьу>рау // Опыт мировых войн в истории России : сб. статей / под ред. И. В.Нарского и др. - Челябинск : Каменный пояс, 2007. - С. 28-^48.

2. Богданов, К. А. Наука в эпическую эпоху : классика фольклора, классическая филология и классовая солидарность [Текст] / К.А. Богданов // Новое литературное обозрение. - 2006. -№ 78. - С. 86-124.

3. Гапова, Е. «Между войнами : женский вопрос в национальных проектах» [Текст] / Е. Гаиова // Социальная история : Ежегодник, 2003 : Женская и тендерная история / под ред. Н. Л. Пушкаревой. - М. : РОССПЭН, 2003. - С. 195-216.

4. Голубев, А. В. Советское общество и «военные тревоги» 1920-х годов [Текст] / А. В. Голубев // Отечественная история. - 2008. - № 1. - С. 36-58.

5. Градскова, Ю. В. «Обычная» советская женщина - обзор описаний идентичности [Электронный ресурс] / Ю. В. Градскова // URL: hilo:/''www.genderstudies.info/social/sO 1 .php. (дата обращения : 28.04.2011)

6. Гюктер, Г. Железная гармония (государство как тотальное произведение искусства) [Текст] / Г. Гюнтер // Вопросы литературы. - 1992. - № 1. - С. 27—41.

7. Гтонгер, Г. Мудрый отец Сталин и его семья : На материале картин Д. Вертова и М. Чиаурели) [Текст] /Г. Гюнтер // Russian Literature. - 1998. -№ 2 (XLIII). - P. 205-220.

8. Гюнтер, Г. Поющая родина : Советская массовая песня как выражение архетипа м*п еон) [Текст] / Г. Гюнтер // Вопросы литературы. - 1997. - № 4. - С. 46-61.

9. Дашкова, Т. Идеология в лицах. Формирование визуального канона в советских журралах 1920-х - 30-х годов [Текст] / Т. Дашкова // Культура и власть в условиях коммуникативной революции XX века. Форум немецких и российских исследователе / пол ред. К. Аймермахера, Г. Бордюгова и И. Гарбовского. - М. : АИРО-ХХ, 2002. - С. 103-128.

10. Добренко, Е. Искусство принадлежать народу : Формовка советского читателя [Текст] / h Добренко // Новый мир. - 1994. -№ 12. - С. 193-213.

11. Добренко, Е. О репрезентологии. (К культурной истории сталинизма) [Текст] / Е. Добренко // Новое литературное обозрение. - 2005. -№ 71. — С. 406-421.

12. Добренко, Е. Соцреализм в поисках исторического прошлого [Текст] / Е. Добренко // Вопросы литературы. - 1997. - № 1. - С. 26-57.

13. Дудник. В., Смирнов, Д. Вся жизнь - науке [Текст] / В. Дудник, Д. Смирнов // Военно-исторический журнал. - 1965. - № 2. - С. 47-57.

14. Ишервью с Игалом Халфиным и Йохеном Хеллбеком [Текст] // Ab Imperio. - 2002. -№:• -С. 217-260.

15. K.i'ápK. К. Имперское возвышенное в советской культуре второй половины 1930-х годов [Телг.т] /К. Кларк//Новое литературное обозрение. -2009.-№ 1 (95).-С. 58-80.

16. К г: ар к. К. Становление советской культуры [Текст] / К. Кларк // Американская русистика : Вехи историографии последних лет. Советский период : Антология / сост. М. Дэвид-Фокс. - Самара : Издательство «Самарский университет», 2001. - С. 146-173.

17. Климов, В. Г. Социальные и организационные проблемы военных реформ 20-30-х голоь [Текст] / В.Г. Клевцов // Армия и общество. 1900-1941 гг. : Статьи, документы / огв. оед. В. П. Дмитренко - М. : Б/и, 1999. - С. 138-184.

18. Кольцова, В. А., Соснин, В. А. Социально-психологические проблемы патриотизма и особенности его воспитания в современном российском обществе [Текст] / В. А. Кольцова, В. А. Соснин // Психологический журнал. - 2005. - № 4. - С. 89-97.

19. К он . И. Мускулистая маскулинность. Атлетизм или милитаризм? [Текст] / И. Кон // Гейзерные исследования. - 2001. - № 6. - С. 114-126.

20. Константинов, С. В. Дореволюционная история России в идеологии ВКП (б) 30-х гг. [Текст] / С. В. Константинов // Историческая наука в России в XX веке / отв. ред. Г. Д. Аиечсеева- М. : Скрипторий, 1997. - С. 217-243.

21. Кудюхяна, М. М. Красная армия и «военные тревоги» второй половины 1920-х годов [Теч-<:г] / М. М. Кудюкина // Россия и мир глазами друг друга : из истории вгакмсвосприятия : Сб. ст. / под ред. А. В. Голубева. - Вып. 4. - М. : Б/и, 2007. - С. 1-vi-¡74.

22. Кулакова, Н. Ю. «Большой день» : грядущая война в литературе 1930-х годов [Текст] /Н. Ю. Кулешова//Отеч. история.-2002,-№ 1.-С. 181-191.

23. Кулешова, H. Ю. Красная Армия в конце 1930-х годов : проблема боеспособности с точки зрения истории повседневности [Текст] / Н. Ю. Кулешова // Отеч. история. -2003. -№ 4. -С. 60-83.

24. Левинг, Ю. Латентный Эрос и небесный Сталин: о двух антологиях советской «авиационной» поэзии [Текст] / Ю. Левинг // Новое литературное обозрение. - 2005. -№76.-С. 143-172.

25. Ливен, Д. Империя, история и современный мировой порядок [Текст] / Д. Ливен // Ab imperio.-2005.-№ l.-C. 75-116.

26. Лутовинов, В.И. Российский патриотизм: история и современность [Электронный ресурс] // Евразийский вестник. 2006. № 17. URL: http://www.rusidea.ru/?part=76&id=674 (дата обращения : 22.10.2011)

27. Малинкин, А. Н. «Новая российская идентичность» : исследование по социологии знания [Электронный ресурс] / А. Н. Малинкин // URL: http://knowledge.isras.ru/sj/sj/sj4-01mal.html (дата обращения : 22.10.2011)

28. Малинкин, А. Н. Понятие патриотизма : эссе по социологии знания [Текст] / А. Н. Малинкин // Социологический журнал. - 1999. -N 1/2.

29. Малинкин, А. Н. Социальные общности и идея патриотизма [Электронный ресурс] / А. Н. Малинкин // URL: http://www.nir.ru/sj/sj/sj3-4-99malin.html. (дата обращения : 22.10.2011)

30. Малышева, С. Ю. Национально-региональные проявления коллективной памяти в «век катастроф» (по материалам Поволжья) [Текст] / С. Ю. Малышева // Век памяти, память века : Опыт обращения с прошлым в XX столетии : сб. статей / под ред. И. В. Нарского и др. - Челябинск : Каменный пояс, 2004. - С. 359-380.

31. Нагорная, О. С. «Век катастроф» в культурной памяти современного российского общества [Текст] / О. С. Нагорная // Век памяти, память века : Опыт обращения с прошлым в XX столетии : сб. статей. / под ред. И. В. Нарского и др. - Челябинск : Каменный пояс, 2004. - С. 228-241.

32. Нарский, И. В. «Я как стал средь войны жить, так и стала мне война, что дом родной...» Фронтовой опыт русских солдат в «германской» войне до 1917 г. [Текст] / И. В. Нарский // Опыт мировых войн в истории России : сб. статей / под ред. И. В. Карского и др. - Челябинск : Каменный пояс, 2007. - С. 488- 502.

33. Нарский, И. В. Конструирование мифа о гражданской войне и особенности коллективного забывания на Урале в 1917-1922 гг. [Текст] / И. В. Нарский // Век памяти, память века : Опыт обращения с прошлым в XX столетии : сб. статей / под ред. К. В. Нарского и др. - Челябинск : Каменный пояс, 2004. - С. 394-^112.

34. Никонова, О. Ю. «Воинская доблесть нуждается в культе, и культ воинской доблести необходим, чтобы одерживать победы» : опыт Великой войны и советский патриотизм [Текст] / О. Ю. Никонова // Война и общество : К 90-летию начала Первой мировой войны : материалы межвузовской научной конференции, 10-11 декабря 2004 г. / отв. ред. А. Б. Окунь. - Самара : Универс-групп, 2004. - С. 119-130.

35. Никонова О.Ю. «Давайте прыгать, девушки!, или советский патриотизм в тендерном измерении [Текст] / О. Ю. Никонова// Тендерные исследования. -2005. -№ 13. - С. 3855

36. Никонова, О. Ю. Военное прошлое России и советский патриотизм: к постановке проблемы [Текст] / О. Ю. Никонова // Век памяти, память века : Опыт обращения с прошлым в XX столетии : сб. статей / под ред. И. В. Нарского и др. - Челябинск : Каменный пояс, 2004. - С. 498-500.

37. Кикокова, О. Ю. Инструментализация военного опыта в СССР в межвоенный период [Текст] / О. Ю. Никонова // Человек и война : Война как явление культуры : сб. ст. / под ред. И. В. Нарского, О. Ю. Никоновой. - Москва : АИРО-ХХ, 2001. - С. 382-383.

38. Никонова, О. Ю. Советски^ патриотизм на плакате : визуализация любви к родине в 1930-е гг. [Текст] / О. Ю. Никонова // Вестник Пермского университета. Серия «История». - 2012. - Вып. 1(18). - С. 278-288.

39. Нусинова, Н. «Теперь ты наша». Ребенок в советском кино. 20-30-е годы [Электронный ресурс] / Н. Нусинова // Искусство кино. 2003. № 12. URL: http://www.kinoart.ru/magazine/12-2003/analysis0312/ñusinova0312/ (дата обращения : 10.05.2011) . ' ,

40. Образцов, И. В. Военная социология : проблемы исторического пути и методологии. Часть II [Текст] / И. В. Образцов // Социологические исследования. - 1994. - № 1. - С. 88-106.

41. Окорочкова, Т. С. Деятельность женотделов партийных комитетов в 1919—1929 гг. (к 70-летию создания) [Текст] / Т. С. Окорочкова // Вестник МГУ. История. - 1990. -№ 1. -С. 14-23.

42. Пайнич, Т. Гибель и апофеоз : половая унификация советского патриотизма [Текст] / Т. Пайнич // Тендерные исследования. -2005. -№ 13. - С. 56-63.

43. Платт, К. Репродукция травмы : сценарии русской национальной истории в 1930-е годы [Текст] / К. Платт // Новое литературное обозрение. - 2008. - № 90. - С. 63-85.

44. Ровный, Б. И. "Женский вопрос" и женские стратегии выживания в российских кризисах XX в. : к постановке проблемы [Текст] / Б. И. Ровный // Женская повседневность в России в XVIII-XX вв. : Материалы междунар. науч. конференции, 25 сентября 2003 г. / отв. ред. П.П. Щербинин. - Тамбов : Изд-во Тамбовского государственного университета, 2003. - С. 200-206.

45. Тяжельникова, В. С. Советская песня и формирование новой идентичности [Текст] / В. С. Тяжельникова // Отеч. история. - 2002. - № 1. - С. 174-181.

46. Фицпатрик, Ш. «Приписывание к классу» как система социальной идентификации [Текст] / Ш. Фицпатрик // Американская русистика : Вехи историографии последних лет. Советский период : Антология / Сост. М. Дэвид-Фокс. - Самара : Издательство «Самарский университет», 2001. - С. 174-207.

47. Хан-Пира, Эр. Лукавая синонимика [Текст] / Эр. Хан-Пира // Знамя. - 2001. - № 1. - С. 167-170.

48. Холквист, П. «Осведомление - это альфа и омега нашей работы»: Надзор за настроениями населения в годы большевистского режима и его общеевропейский контекст [Текст] / П. Холквист // Американская русистика : Вехи историографии последних лет. Советский период : Антология. - Самара : Издательство «Самарский университет», 2001. - С. 45-93.

49. Хубова, Д. Н. Память для забвения, забвение для памяти? [Текст] / Д.Н. Хубова // Век памяти, память века : Опыт обращения с прошлым в XX столетии : сб. статей / под ред. И. В. Нарского и др. - Челябинск : Каменный пояс, 2004. - С. 66-83.

50. Эткинд, А. «Одно время я колебался, не антихрист ли я»: субъективность, автобиография и горячая память революции [Текст] / А. Эткинд // Новое литературное обозрение. - 2005. - № 73. - С. 41-69.

51. Assmann, A. Geschichte im Gedaechtnis [Text] / A. Assmann // Nach der Sozialgeschichte. Konzepte fuer eine Literaturwissenschaft zwischen Historischer Anthropologie, Kulturgeschichte und Medientheorie / hg. von M. Huber, G. Lauer. - Tuebingen : Niemeyer. 2000.-S. 15-28.

52. Assmann, J. Erinnern, um dazugehoeren. Kulturelle Gedaechtnis, Zugehoerigkeitsstruktur und normative Vergangenheit [Text] / J. Assmann // Generation und Gedaechtnis. Erinnerungen und kollektive Identitaeten/ hg. von K. Platt, M. Dabag. - Opladen : Leske + Budrich, 1995. -S. 59-60.

53. Bergman, J. Valerii Chkalov : Soviet pilot as New Soviet man [Text] / J. Bergman // Journal of contemporary history. - 1998. -№ 1 (33). - P. 135-152.

54. Besancon, A. Nationalism and Bolshevism in the USSR [Text] / A. Besancon // The Last Empire : Nationality and the Soviet Future / ed. by R. Conquest. - Stanford, Calif. : Hoover Institution Press, 1986. - P. 1-14.

55. Beyrau, D. Der Erste Weltkrieg als Bewaehrungsprobe. Bolschewistische Lernprozesse aus dem «imperialistischen» Krieg [Text] 7 D. Beyrau // Journal of Modern European History. -2003.-№ 1.-P. 96-123.

56. Beyrau, D. Totaler Krieg. Begriff und Erfahrung am sowjetischen Beispiel [Text] / D. Beyrau // Formen des Krieges. Von Antike bis zur Gegenwart / hg. von D. Beyrau, M. Hochgeschwender, D. Langewiesche. - Paderborn : Schoening, 2007. - S. 327-353.

57. Bordjugov, G. Umorientierung der Staatsideologie und Kulturpolitik in den 30er und 40er Jahren [Text] / G. Bordjugov // Kultur im Stalinismus : sowjetische Kultur und Kunst der 1930er bis 1950er Jahre / hg. von G. Gorzka. - Bremen : Ed. Temmen, 1994. - S. 29-38.

58. Brandenberger, D. Proletarian Internationalism, «Soviet Patriotism» and the Rise of Russocentric Etatism during the Stalinist 1930s [Text]/ D. Brandenberger // Left History. -2000,-№6.-P. 80-100.

59. Brandenberger, D. Soviet social mentalitH and Russocentrism on the Eve of War, 1936-1941 [Text] / D. Brandenberger // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. - 2000. - № 48. - S. 388-407.

60. Brandenberger, D., Dubrovsky, A. M. «The People need a Tsar» : the Emergence of National Bolshevism as Stalinist Ideology, 1931-1941 [Text] / D. Brandenberger, A. M. Dubrovsky // Europe-Asia Studies. - 1998. -№ 5. - P. 871-890.

61. Burke, P. Geschichte als sociales Gedaechtnis [Text] / P. Burke // Mnemosyne. Formen und Funktionen der kulturellen Erinnerung / hg. von A. Assmann, D. Harth. - Frankfurt/M. : Fischer, 1991.-S. 289-304.

62. Cameron, D. R. Toward a Theory of Political Mobilisation [Text] / D. R. Cameron // The Journal of Politics.- 1974.-№ 1 (36).-P. 138-171.

63. Deutsch, K. W. Social Mobilization and Political Development [Text] / K. W. Deutsch // The American Political Science Review. - 1961. -№ 3 (55). - P. 493-514.

64. Duelffer, J. Kriegserwartung und Kriegsbild in Deutschland vor 1914 [Text] / Duelffer J. // Der Erste Weltkrieg. Wirkung, Wahrnehmung, Analyse / hg. von W. Michalka. - Weyarn : Seehamer Verlag, 1997. - S. 778-798.

65. Ennker, B. Leninkult und mythisches Denken in der sowjetischen Oeffentlichkeit. 1924 [Text] / B. Ennker // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. - 1996. - № 44. - S. 431^455.

66. Ennker, B. Politische Herrschaft und Stalinkult : «Fuehrer und Volk» in Stalinismus. Eine Interpretation [Text] / B. Ennker // Stalinismus. Neue Forschungen und Konzepte/ hg. von St. Plaggenborg. - Berlin : Berlin-Verl. Spitz, 1998. - S. 151-182.

67. Fieseier, B. Der Krieg der Frauen : Die ungeschriebene Geschichte [Text] / B. Fieseier // Mascha+Nina+Katjuscha : Frauen in der Roten Armee 1941-1945 / hg. vom DeutschRussischen Museum Berlin-Karlshorst. - Berlin : Links, 2002. - S. 11-30.

68. Fried, J. Erinnerung und Vergessen. Die Gegenwart stiftet die Einheit der Vergangenheit [Text] / J. Fried // Historische Zeitschrift. - 2001. - Bd. 273. - S. 561-593.

69. Fuchs, P. Vaterland, Patriotismus und Moral. Zur Semantik gesellschaftlicher Einheit [Text] / P. Fuchs // Zeitschrift fuer Soziologie. - 1991. -№ 2. - S. 89-103.

70. Guenther, H. Der Feind in der totalitaeren Kultur [Text] / H. Guenther // Kultur im Stalinismus : sowjetische Kultur und Kunst der 1930er bis 1950er Jahre / hg. von G. Gorzka. -Bremen : Ed. Temmen, 1994. - S. 89- 100.

71. Guenther, H. Der Held der totalitaeren Kultur [Text] / H. Guenther // Agitation zum Glueck. Sowjetische Kunst der Stalinzeit : Katalog / hg. von H. Gassner. - Petersburg/Kassel, Bremen : Ed. Temmen, 1994. - S. 70-75.

72. Guenther, H. Education and Conversation : The Road to the New Man in the Totalitarian Bildungsroman [Text] / H. Guenther // The Culture of the Stalin Period/ ed. by H. Guenther. -London : MacMillan, 1990. - P. 193-209.

73. Guski, A. Asketen und neue Menschen. Der literarische Held im sowjetischen Roman [Text] / A. Guski // Von der Revolution zum Schriftstellerkongress. Entwicklungsstrukturen und Funktionsbestimmungen der russischen Literatur und Kultur zwischen 1917 und 1934 / hg. von G. Erler, R. Gniebel, K. Maenicke-Gyoengyoesi, P. Scherber. - Wiesbaden : Harrassowitz, 1979. - S. 354-372. '

74. Halfm, 1. From Darkness to Light: Student Communist Autobiographies of the 1920s [Text] / I. Halfm // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. - 1997. - № 2. - S. 210-236.

75. Halfin, I. Intimacy in an Ideological Key : The Communist Case of the Twenties and Thirties [Text] /1. Halfin // Language and Revolution. The Making of Modern Political Identity / ed. by I. Halfin. - London; Portland, Oregon : Cass, 2001. - P. 185-214.

76. Halfin, I., Hellbeck, J. Steven Kotkin's Magnetic Mountain and the Soviet Subject [Text] /1. Halfin, J. Hellbeck // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. - 1996. - № 3. - S. 331- 342.

77. Hildermeier, M. Verhinderte Nationen : zu einigen Merkmalen und Besonderheiten nationaler Bewegungen in Russland und der Sowjetunion [Text] / M. Hildermeier // Archiv fuer Sozialgeschichte. - 1994. -№ 34. - S. 1-17.

78. Hirsch, F. The Soviet Union as a work-in-progress : ethnographers and the category nationality in the 1926, 1937 and 1939 censuses [Text] / F. Hirsch // Slavic Review. - 1997. -№ 2.-P. 251-278.

79. Hoelscher, L. Geschichte als «Erinerungskultur» [Text] / L. Hoelscher // Generation und Gedaechtnis. Erinnerungen und kollektive Identitaeten / hg. von K. Platt, M. Dabag. -Opladen : Leske + Budrich, 1995. - S. 146-168.

80. Kelly, C. Grandpa Lenin and Unkle Stalin : Soviet Leader Cults for Little Children [Text] / C. Kelly // The Leader Cult in Communist Dictatorships. Stalin and the Eastern Bloc / ed. by B. Apor, J. C. Behrends, E. A. Rees. - Basingstoke [u.a.] : Palgrave Macmillan, 2004. - P. 102— 122.

81. Kotkin, S. 1991 and the Russian Revolution : Sources, Conceptual Categories, Analytical Frameworks [Text] / S. Kotkin // Journal of Modern History. - 1998. -№ 2. - P. 384-425.

82. Krylova, A. Stalinist Identity from the Viewpoint of Gender : Rearing a Generation of Professionally Violent Women-Fighters in 1930s Stalinist Russia [Text] / A. Krylova // Gender and History. -2004. - № 16 (3). - P. 626-653.

83. Lieven, D. The Russian Empire and the Soviet Union as Imperial Polities [Text] / D. Lieven // Journal of Contemporary History. - 1995. - № 4 (30). - P. 607-636.

84. Lieven, D. Western Scholarship on the Rise and Fall of the Soviet Regime : The View from 1993 [Text] / D. Lieven // Journal of Contemporary History. - 1994. - № 2. - P. 195-227.

85. Nikonova, O. «Der Kult des Heldenmutes ist noetig, um Siege zu erringen...» Sowjetisches Militaer und Erfahrungen des Ersten Weltkrieges [Text] / O. Nikonova // Kriegsniederlagen, Erfahrungen und Erinnerungen / hg. von H. Carl, H.-H. Kortum, D. Langewiesche, F. Lender. - Berlin : Akad.-Verl., 2004. S. 185-199.

86. Nikonova, O. Das grosse Schweigen : Frauen im Krieg [Text] / O. Nikonova // Osteuropa. -2005.-№ 4-6.-S. 186-195.

87. Oberlaender, E. Sowjetpatriotismus und russischer Nationalismus [Text] / E. Oberlaender // Die Russen : Ihr Nationalbewusstsein in Geschichte und Gegenwart / hg. von A. Kappeler. -Koeln : Markus-Verl, 1990. - S. 83-90.

88. Odom, W. The Militarisation of Soviet Society [Text] / W. Odom // Problems of Communism. - 1976. - № 25. - P. 34-51.

89. Osterhammel, J. Imperialgeschichte [Text] / J. Osterhammel // Geschichtswissenschaften. Eine Einfuehrung / hg. von Ch. Cornelissen. - Frankfurt/Main : Fischer-Taschenbuch-Verl., 2000. -S. 221-232.

90. Paynich, T. Celebrities or Scapegoats? Woman in Prewar Soviet Aviation [Text] / T. Paynich //Minerva Journal of Women and War. - 2008. - № 1. - P. 70-83.

91. Petrone, К. Masculinity and heroism in imperial and soviet military-patriotic cultures [Text] / K. Petrone //Russian masculinities in history and culture / ed. by В. E. Clemens. - Palgrave, 2002.-P. 172-193.

92. Plamper, J. Georgian Koba or Soviet «Father of Peoples»? The Stalin Cult and Ethnicity [Text] / J. Plamper // The Leader Cult in Communist Dictatorships. Stalin and the Eastern Bloc / ed. by B. Apor, J. C. Behrends, E. A. Rees. - Basingstoke [u.a.] : Palgrave Macmillan, 2004.-P. 123-140.

93. Piatt, К. M. F., Brandenberger, D. Terribly romantic, terribly progressive, or terribly tragic : rehabilitating Ivan IV. under Stalin [Text] / К. M. F. Platt, D. Brandenberger // Russian Review. - 1999. - № 58. - P. 635-654.

94. Rosenwein, В. H. Worrying about Emotions in History [Text] / В. H. Rosenwein // American Historical Review. - 2002. - № 3 (107). - P. 821-845.

95. Sartorti, R. «Weben ist das Glueck fuers ganze Land». Zur Inszenierung eines Frauenideals [Text] / R. Sartorti //Stalinismus : Neue Forschungen und Konzepte/ hg. von St. Plaggenborg. -Berlin : Berlin-Verl. Spitz, 1998. - S. 267-291.

96. Schierle, I. «Otecestvo» - Der russische Vaterlandsbegriff im 18. Jahrhundert [Text] / I. Schierle // Kultur in der Geschichte Russlands. Raeume, Medien, Identitaeten, Lebenswelten / hg. von B. Pietrow-Ennker. - Goettingen : Vandenhoeck & Ruprecht, 2007. - S. 143-162.

97. Schierle, I. «Syn otecestva»: der «wahre Patriot» [Text] / I. Schierle // Russische Begriffsgeschichte der Neuzeit. Beitraege zu einem Forschungsdesiderat / hg. von P. Thiergen. - Koeln, Weimar, Wien : Boehlau, 2006. - S. 347-367.

98. Schierle, I. Patriotism and Emotions : Love of the Fatherland in Catherinian Russia [Патриотизм и эмоции: любовь к отечеству в екатерининской России] [Text] / I. Schierle // Ab Imperio. - 2009. - № 3. - С. 65-93.

99. Simonsen, S. G. Inheriting the Soviet Policy Toolbox : Russiars Dilemma over Ascriptive Nationality [Text] / S. G. Simonsen // Europe-Asia Studies. - 1999. - № 6 (51). - P. 10691087.

100. Slezkine, Y. The USSR as a Communal Apartment, or How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism [Text] / Y. Slezkine // Slavic Review. - 1994. - № 2 (53). - P. 414-452.

101. Slezkine, Yu. Commentary : Imperialism as the Highest Stage of Sozialism [Text] / Yu. Slezkine // Russian Review. - 2000. - № 2. - P. 227- 234.

102. Slezkine, Yu. From Savages to Citizens : The Cultural Revolution in the Soviet Far North, 1928-1938 [Text]/ Yu. Slezkine//Slavic Review. - 1992. - № 1 (51).-P. 52-76.

103. Wette, W. Zur psychologischen Mobilmachung der deutschen Bevoelkerung 1933-1939 [Text] / W. Wette // Der Zweite Weltkrieg. Analysen, Grundzuege, Forschungsbilanz / hg. von W. Michalka. - Weyarn : Seehamer Verlag, 1997. - S. 205-223.

104. Yekelchyk, S. Diktat and Dialogue in Stalinist Culture : Staging Patriotic Historical Opera in Soviet Ukraine, 1936-1954 [Text]/ S. Yekelchyk // Slavic Review. - 2000. - № 3. - P. 597624.

105. Yekelchyk, S. Stalinist Patriotism as Imperial Discourse : Reconciling the Ukrainian and Russian «Heroic Pasts», 1939-45 [Text]/ S. Yekelchyk // Kritika. - 2002. - № 1. - P. 51-81.

СПРАВОЧНЫЕ ИЗДАНИЯ

1. Большой энциклопедический словарь [Текст] / Гл. ред. А. М. Прохоров. - М. : Сов. энцикл.; СПб. : Фонд «Ленинградская галерея», 1993. - 1628 с.

2. Валеев, Р. Р. Краткая справка по истории административно-территориального деления Челябинской области (с 1919 года) [Текст] / Р. Р. Валеев // Общество и власть. Российская провинция1917-1985. Документы и материалы (Пермская, Свердловская, Челябинская области) : в 6 т. / Т. 2 : 1946-1985. Челябинская область [Текст] / отв. ред. В. С. Балакин. - Челябинск : Б.м., 2006. - С. 570-575.

3. Глинкина, JI. А. Этимологические тайны русской орфографии : слов.-справ. [Текст] / Л. А. Глинкина. - 2-е изд., испр. и доп. - Москва : ACT, 2006. - 381 с.

4. Ожегов, Т. И., Шведова, Н. Ю. Толковый словарь русского языка : 72500 слов и 7500 фразеол. выражений [Текст] / Т. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова / Рос. АН. Ин-т рус. яз. ; Рос. фонд культуры. - 2-е изд., испр. и доп. - М. : Азъ, 1995. - 907 с.

5. Патриотическое и интернациональное воспитание советской молодежи : (Рек. указ. лит.) [Текст] / Всесоюз. о-во "Знание", Секция по пропаганде воен. знаний и воен,-патриот. воспитанию ; [Авт.-сост. А. И. Клименко]. - М. : Знание, 1988. - 46 с.

6. Первая мировая война : Указ. литературы 1914 - 1993 гг. / Росс. АН, ИНИОН ; сост. В. Н. Бабенко, Т. М. Демина. - М. : ИНИОН, 1994. - 111 с.

7. Российская оборонная : Энциклопедич. Сборник [Текст] / под ред. А.И.Анохина. -М.: Магистр-ПРО, 2002. - 350 с.

8. Советская военная энциклопедия : В 8 т. [Текст] / Ин-т воен. истории ; Гл. ред. комис.: Н. В. Огарков. - М. : Воениздат, 1978. - Т. 6. Объекты - Радиокомпас. - 671 с.

9. Уральская историческая энциклопедия [Текст]/ Рос. акад. наук. Урал, отд-ние, Ин-т истории и археологии ; [Гл. ред. акад. РАН В. В. Алексеев]. - 2-е изд., перераб. и доп. - Екатеринбург : Академкнига, 2000. - 637 с.

10. Хмелевский, Г. Г. Мировая империалистическая война 1914-1918 гг. : систематический указатель книжной и статейной военно-исторической литературы за 1914-1935 гг. [Текст] / Под ред. комбрига К. И. Соколова-Страхова ; Краснознам. и ордена Ленина Воен. акад. РККА им. М.В. Фрунзе. - Москва : Воен. акад. им. М.В. Фрунзе, 1936.-280 с.

П.Челябинск : Энцикл. / Сост. В.С.Боже, В.А. Черноземцев. - Челябинск: Каменный пояс, 2001,- 1075 с.

12. Челябинская область : энциклопедия / [сост. : А. П. Абрамовский и др.; редкол.: К. Н. Бочкарев, пред., гл. ред. и др.]. - Челябинск : Каменный пояс, 2008. - Т. 5: П - Се. -2008. - 879 с.

13. Brockhaus Enzyklopaediе in zwanzig Baenden. Bd. 14. - Wiesbaden, 1972.

ЭЛЕКТРОННЫЕ РЕСУРСЫ

1. Архив Александра Н. Яковлева, http://www.alexanderyakovlev.org/

2. Philosophy.ru: Философский портал, http://www.philosophy.ru/

3. Общероссийская общественная организация «Российская оборонная спортивно-техническая организация - РОСТО (ДОСААФ)», http://www.rosto.ru/

4. Слово: Православный образовательный портал, http://old.portal-slovo.ru/

5. Электронная библиотека современных литературных журналов России. http://magazines.russ.ru/

6. Электронная версия газеты «Завтра», http://www.zavtra.ru/

7. Электронная версия журнала «Искусство кино», http://www.kinoart.ru/

8. Электронная версия журнала «Социологический журнал», http://www.socjournal.ru/

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ И ПОЯСНЕНИЙ

Авиахим - Общество авиационно-химического строительства

Авиахимкоманды - практические организации Осоавиахима, обучавшие навыкам обороны от авиационных налетов и химической защите

Автодор - добровольное общество содействия развитию автомобилизма и улучшению дорог в России

Агиткибитка - агитационная кибитка, передвижная повозка с агитационными материалами Агитоблет - агитационный полет самолетов Осоавиахима

Агитобъезд - агитационный объезд Осоавиахима на автомобилях или велосипедах Агитпропсекция - агитационно-пропагандистская секция АК - аэроклуб

АПО - агитационно-пропагандистский отдел Б/п - беспартийный

Башобком - областной комитет ВКП (б) автономной республики Башкирия

Березники - город, образованный в 1932 г. в связи со строительством Березниковского

химического комбината

ВВС - военно-воздушные силы

ВИЗ - Верх-Исетский завод (Свердловск)

ВИК - Военно-историческая комиссия

ВНО - Военное-научное общество

Военвед - военное ведомство

Военкомат - военный комиссариат

ВОХР - военизированная охрана

ВС - Ворошиловский стрелок

ВУП - военно-учебный пункт

ВХО - военно-химическая оборона

ВХУП - Военно-химический учебный пункт

ВЦСПС - Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов

ГАНИОПДПО - Государственный архив новейшей истории и общественно-политических

движений Пермской области

ГАПО - Государственный архив Пермской области ГАРФ - Государственный архив Российской Федерации ГАСО - Государственный архив Свердловской области ГСО - Готов к санитарной обороне ГТО - Готов к труду и обороне ГУ РККА - Главное управление РККА Губсовет - губернский совет Осоавиахима ГШ РККА - Главный/Генеральный Штаб РККА

Доброхим - Добровольное общество друзей химической обороны и химической промышленности

ДОСААФ - Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту Женсекция - секция по работе среди женщин в совете Осоавиахима ЗАОР - нагрудный знак «За активную оборонную работу»

Звездный перелет - перелет, организованный под эгидой Осоавиахима 19 июня 1927 г. В нем участвовало 12 самолетов, которые из 9 пунктов вылетели в Москву, где и приземлились в тот же день

Значкист - обладатель нагрудного знака, выданного за выполнение оборонных нормативов ИККИ - Исполнительный комитет Коминтерна КВЖД - Китайско-Восточная железная дорога КВЗ - кружки военных знаний

КК-РКИ - Контрольная партийная комиссия и Рабоче-крестьянская инспекция

Комбриг - командир бригады Культотдел - отдел культуры

КУСП - комсомольское учебно-строевое подразделение

Ленфабрика - Льнопрядильная фабрика им. Ленина в Свердловске

Литмонтаж - литературный монтаж, театрализованная постановка с чтением отрывков

прозаических и поэтических литературных произведений

Магнитострой - в контексте документа используется для обозначения комплекса предприятий, возводившихся с 1929 г. по плану создания Магнитогорского металлургического комбината

ММК - Межведомственная мобилизационная комиссия Мобокруг - мобилизационный округ

Монгольфьер - аэростат (воздушный шар) с оболочкой, наполненной горячим воздухом МТС - машинно-тракторная станция

Надеждинск - с 1919 по 1934 г. город и градообразующее предприятие - Надеждинский стал ере льсовый (металлургический) завод, ныне - г. Серов Свердловской области Наркомвоенмор - народный комиссариат военных и морских дел Нацмен - представитель нерусской национальности, «национального меньшинства» по терминологии эпохи

НКВД - народный комиссариат внутренних дел НКО - народный комиссариат обороны О АХ - Осоавиахим

Облисполком - областной исполнительный комитет совета рабочих и крестьянских депутатов

ОВ - отравляющие вещества

ОГАЧО - Объединенный государственный архив Челябинской области

ОГПУ - Объединенное государственное политическое управление

ОДВФ - Общество друзей воздушного флота

ОДН - добровольное общество «Долой неграмотность!»

ОДР - Общество друзей революции

ОИС - оперативно-истребительная станция

Окружком - окружной комитет ВКП (б)

ОСО - Общество содействия обороне

ПВХО - противо-воздушная и химическая оборона

Первичка - первичная организация

Помполит - помощник командира воинской части по политической работе

ПУР - Политическое управление

ПУСП - постоянное учебно-строевое подразделение

Райсовет - районный совет Осоавиахима

РВС - Революционный военный совет

РГВА - Российский государственный военный архив

РГВИА - Российский государственный военно-исторический архив

РИК - районный исполнительный комитет совета рабочих и крестьянских депутатов

РОКК - Российской общество Красного Креста

С/г - сего года

С/с - сельский совет

СНК - Совет народных комиссаров

Совнархоз - Совет народного хозяйства

Терчасть - территориальная часть РККА

Трудодень - форма учета труда колхозников

УВВС - Управление военно-воздушных сил

Урал ОСО - Уральское общество содействия обороне

Уралмаш (-завод) - Уральский завод тяжелого машиностроения (Свердловск)

У ралмедьстрой - с 1929 г. название поселка, в котором в это время строился медеплавильный завод. С 1931 г. - Красноуральск Уралоблсовет - Уральский областной совет Осоавиахима Уралосоавиахим - Уральский Осоавиахим

Уралплан - Уральская плановая комиссия исполнительного комитета Уральского областного совета

Уралпрофсовет - Уральский центральный совет профсоюзов

Уралсельмаш - Уральский трест заводов сельскохозяйственного машиностроения

Финдекадник - декада соблюдения финансовой дисциплины

Химгородок - военный городок для обучения химической обороне

ЦГАОО РБ - Центральный государственный архив общественных организаций Республики Башкирии

ЦГИА РБ - Центральный государственный исторический архив Республики Башкирии ЦДКА - Центральный дом Красной Армии

ЦДООСО - Центр документации общественных организаций Свердловской области

ЦС Осоавиахима - Центральный совет Осоавиахима

ЧГРЭС - Челябинская государственная районная электрическая станция

Челябтракторострой - в контексте документа используется для обозначения комплекса

строившихся предприятий Челябинского тракторного завода

ЧТЗ - Челябинский тракторный завод

Швербот - парусное одномачтовое спортивное или прогулочное судно ЮВС - Юный ворошиловский стрелок