Огонь в зеркале русского языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Верхотурова, Ксения Сергеевна

• Верхотурова, Ксения Сергеевна
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Верхотурова, Ксения Сергеевна

Введение.

Глава I. Полевый анализ как метод исследования лексико-семантцческой группы: к обоснованию методики.

1. Контекст проблемы.

2. К истории вопроса.

3. Типы полей.'.

4. Принципы организации семантического поля.

5. Структура сектора поля.

6. К вопросу о мотивационном поле.

7. К вопросу об этимолого-семантическом поле.

Выводы по главе 1.

Глава И. Структура семантического поля горение.

1. Ядро поля.

1.1. Огонь.

1.2. Горение.

1.3. Сжигание.

2. Периферия поля.

2.1. Инициаторы и инструменты инициирования горения.

2.2. Топливо.

2.3. Симптомы.

2.4. Продукты горения.

2.5. Применение.

2.6. Результат воздействия.

Выводы по главе II.

Глава III. Донорские семантические сферы лексики горения. Ядро поля горение: ономасиологический аспект.

1. Лексико-семантическая группа огонь: ономасиологический аспект.

2 Лексико-семантическая группа горение: ономасиологический аспект.

Лексико-семантическая группа сжигание: ономасиологический аспект.

Выводы по главе III.

Глава IV. Реципиентные денотативные сферы лексики горения.

Этимолого-семантическое поле лексики, производной от корней с исходным значеннем 'огонь', 'гореть', 'жечь'.

1. Бытие.

1.1. Онтология.

1.2. Цветовые характеристики.

2. Природа.

2.1. Метеорология.

2.2. Животные, насекомые.

2.3. Растения.

2.4. Почва, водоемы.

3. Человек.

3.1. Анатомия.

3.2. Физиология.

3.3. Перцепция.

3.4. Межличностное взаимодействие.

3.5. Черты характера; поведение.

3.6. Эмоции, чувства.

3.7. Действия общего характера.

3.8. Движения и перемещения.

3.9. Общая оценка.

4. Быт, труд, обстоятельства жизни.

4.1. Быт.

4.2. Труд.

4.3. Обстоятельства жизни.

5. Культура.

Портрет огня по данным правой мотиваци.

Выводы по главе IV.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Огонь в зеркале русского языка»

Предлагаемое диссертационное исследование сфокусировано на изучении лексики, семантически или этимологически связанной с идеей горения. Человек, столкнувшись лицом к лицу с природой, вынужден либо подчиняться ей, либо находить пути ее освоения. Приручение огня, открытие способов его добывания для человечества стало настоящей революцией. При этом огонь - как и любая стихия — не может быть до конца подчинен человеку, он всегда заключает в себе потенциальную опасность. Закономерно, что огонь является очень притягательным объектом для культурного и языкового осмысления.

Сам характер реалии обусловливает неоднозначность ее восприятия: с одной стороны, без использования огня жизнь человека невозможна, именно с огнем ассоциируются тепло, свет, приготовление пищи, подсечно-огневое земледелие, ремесла и т. д. С другой стороны, человек не может забывать о стихийной природе огня, о том, что огонь в любой момент может выйти из-под контроля и обернуться катастрофой. С третьей стороны, огонь наделяется немалым количеством мифологических, сакральных смыслов, активно включается в обряды, используется в народной медицине. Безусловно, эти три ключевые «ипостаси» огня находят свое отражение в языковом образе, обладающем колоссальными ресурсами для экспликации этнолингвистической информации. Обозначение их соотношения и прояснение логики языкового осмысления каждой из них мы видим одной из задач данной работы.

Объектом исследования стали, во-первых, общенародные и диалектные лексические единицы русского языка, номинирующие ситуацию горения, ее стадии и компоненты, во-вторых, дериваты корней с исходным значением 'огонь', 'гореть', 'полыхать', 'тлеть', 'жечь' находящиеся на первой ступени производности.

Выбор объекта обусловлен несколькими факторами. Во-первых, образ огня как первоэлемента, освоение которого стало для человечества важнейшей вехой в развитии, является одним из базовых компонентов национальной картины мира. Во-вторых, привлечение в качестве материала исследования лексико-семантической группы обеспечивает некую целостность, непрерывность реконструируемого фрагмента языковой картины мира, позволяет обозначить логику языкового осмысления ситуации горения, выделить наиболее значимые ее компоненты. В-третьих, изучение левой и правой мотиваций дает возможность проследить логику семантической эволюции изучаемого понятия.

Предметом анализа стали особенности семантической организации и основные векторы семантической эволюции лексики горения как своего рода транслятор этнолингвистической информации.

Отметим, что лексика горения уже подвергалась разноаспектному анализу в лингвистических работах российских и зарубежных исследователей. Анализу этимологических корней с исходным значением 'гореть' в славянских языках посвящена диссертация украинской исследовательницы Т. А. Черныш [Черныш 1985, 2003]. Автор рассматривает гнезда корней *gor-/zer~, * zeg-/zig~, *(pel-)/pol~), проясняет их семантическую организацию и механизмы деривации, проводит контрастивный анализ гнезд, выявляет точки пересечения и лакуны.

Попытка этимологического анализа индоевропейских корней, объединенных значением 'гореть', предпринята и в статье М. М. Маковского «Индоевропейский корень: Форма и значение» [Маковский, 2002].

Лексике подсечно-огневого земледелия в этимолого-семантическом аспекте посвящена статья Л. В. Куркиной «От terra inculta к terra culta» [Куркина, 2003].

Статья Е. И. Якушкиной «К реконструкции структуры праславянского лексико-семантического поля» посвящена реконструкции праславянского поля температурных воздействий, объединяющего лексемы *paliti, *zegti, *zariti, *goreti, *greti, *pariti, *pekti, *variti, *smaziti, *praziti и др. Автор «обращает внимание на возможность применения к праславянской семантической реконструкции методов семантических школ, занимающихся синхронным описанием элементов современной лексической системы, основу которого представляет разграничение дистрибуции близких по значению лексем» [Якушкина, 2008].

Закономерностям концептуализации огня посвящено исследование О. О. Борискиной и А. А. Кретова, выполненное на текстовом материале [Борискина, Кретов, 2003].

Среди исследований, нацеленных на описание концепта огня по данным русского языка, следует отметить диссертацию А. В. Трофимовой «Концепт огонь в современном русском языке» [Трофимова, 2005]. Работа выполнена на материале современного русского языка, жаргона, данных ассоциативиого эксперимента. Используя компонентный анализ, анализ лексической сочетаемости, автор выявляет ключевые концептообразующие смыслы и приходит к выводу, что современное наполнение концепта согласуется с архаичными смыслами, которыми наделялся огонь.

К концепту огня обращается и В. Г. Приходько в статье «Концепт "огонь" в картине мира русского народа». На основе анализа дефиниций лексических значений лексемы огонь в толковых словарях, а также анализа словообразовательных дериватов, фразеологизмов, употребления различных лексико-семантнческих вариантов лексемы огонь в художественных текстах исследователь выделяет следующие параметры концепта: 'сила', 'яркость', 'свет', 'высокая температура', 'разрушительность', 'утилитарность', 'война', 'нездоровье', 'место', 'устремленность вверх', 'жизнь', 'электричество', 'древность', 'всеохватность'. По наблюдениям автора, для словообразовательных дериватов лексемы огонь наиболее важными являются семы 'цвет', 'нездоровье', 'высокая температура', 'война'; для фразеологизмов, пословиц, поговорок и устойчивых выражений - семы 'война', 'опасность', 'свет', 'утилитарность'; в контекстных употреблениях чаще всего реализуются семы 'сила', 'блеск', 'свет', 'яркость', 'уничтожительность' [Приходько, 2005].

Если говорить о работах, в которых исследуется образ огня в других языковых и культурных традициях, нужно упомянуть дртссертацию М. Н. Галаевой «Лексико-семантическая мотивированность слов со значением "огонь" в германских языках». Автором исследуется группа слов, обозначающих огонь либо процессы, с ним связанные {гореть, зажигать и т. п. и их эквиваленты), в германских языках. Основным инструментом этого анализа является сравнительно-этимологическое исследование с привлечением материала древнегерманских языков. Исследуются межъязыковые синонимы как в древних, так и в новых языках. Автор выделяет коннотации, свойственные обозначениям огня в германских языках. Часть из них (по нашим данным) совпадает с маркерами образа огня в русском языке (например, стойкие корреляции огонь - страх, огонь -жизнь, огонь - судьба, гореть - резать - подниматься вверх, вздыматься -выгибаться, гнуться и др.), а часть для русского языка не релевантна (например, огонь - птица, огонь - молчание, огонь — праздник, пир, застолье и др.) [Галаева, 2004].

На материале германских языков выполнена и диссертация А. К. Протасовой «Вербализация концепта "огонь" в древнегерманских языках». В работе производится анализ функционирования в древнегерманских текстах слов, обозначающих огонь. Рассматриваются также некоторые индоевропейские корни как основа древнегерманской лексики, связанной с концептом огня, и их этимологические связи как пример проявления образного мышления, характерного для людей древних культур. Исследование подкрепляется данными мифологического и культурологического характера. Также производится анализ лекспко-семантической сочетаемости слов, обозначающих огонь. По наблюдениям автора, огонь древними германцами воспринимался как живое существо (что подтверждается на уровне грамматики специализированными суффиксами, на уровне синтагматики - определенными ограничениями на лексическую сочетаемость и пр.) [Протасова, 2004].

Мотив огня в комплексе представлений о черте становится предметом исследования Е. JL Березович, И. В. Родионовой [Березович, 2007].

Ритуалам, включающим в себя разжигания костров, посвящена статья Т. А. Агапкиной «Очерки весенне-летней обрядности Полесья: ритуальные костры» [Агапкина, 1996]. Автор обращается к тем культурным смыслам, которые связаны с традицией уничтожения чего бы то ни было в огне, разжиганию костров, связанных с народной магией и медициной (например, традиция сжигания волос в костре, призванная уберечь человека от сглаза и головной боли).

А. Ф. Журавлёв в своей статье «Из русской обрядовой лексики: "живой огонь"» [Журавлев, 1976] обращается к наименованиям огня, добытого трением, объясняет сложность образа трудового, деревянного огня, в котором сопрягаются «представление об огне, добываемом трением как о небесном даре, с одной стороны, - и как о творении человеческих рук, с другой; представление о его божественном происхождении - и возможная мифологическая связь с нечистой силой, лесной сволочью» [Там же, 226].

Научная новизна исследования определяется комплексным подходом к изучению языковых фактов, связанных с идеей горения, который позволяет реконструировать фрагмент русской народной языковой картины мира. В научный оборот вводится новый лексический материал, в том числе собранный в полевых условиях.

Цель настоящей работы - воссоздание портрета огня по данным русского языка.

В соответствии с поставленной целью формируются задачи работы:

• выявить корпус лексики с семантикой горения;

• проанализировать структуру лексико-семантического поля, установить его границы и связи с другими полями;

• разработать классификацию номинативных моделей, лежащих в основе лексем, формирующих ядро изучаемого поля;

• определить круг донорских сфер;

• обозначить реципиентные денотативные сфер, в которые заимствуется лексика горения;

• прояснить мотивационные возможности лексики горения.

Материал для исследования был извлечен из диалектных словарей

Опыт областного великорусского словаря, изданный Вторым отделением Императорской академии наук, Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля, Словарь русских народных говоров, Архангельский областной словарь, Новгородский областной словарь, Словарь русских говоров Среднего Урала (и дополнения), Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей, Словарь вологодских говоров, Словарь пермских говоров, Псковский областной словарь с историческими данными и др.), а также материалов картотеки Словаря говоров Русского Севера (Уральский У государственный университет, г. Екатеринбург). В ходе работы также привлекались этимологические словари и этнографические источники.

Цель и задачи работы определили ее структуру, работа состоит из введения, четырех глав, заключения и 2 приложений. Первая глава «Полевый анализ как метод исследования лексико-семантической группы: к обоснованию методики» посвящена теоретическому обоснованию методологической базы, в ней определяются основные термины, обосновывается адекватность методов для данного исследования, и проясняются принципы анализа материала.

Вторая глава «Структура семантического поля горение» посвящена структурированию лексики, связанной с идеей горения, и конструированию семантического поля горения: определяются границы семантического поля, его внутренняя логика, ассортимент понятий и реалий, включенных в ситуацию горения, степень их лингвистической освоенности.

Третья глава «Донорские семантические сферы лексики горения (Ядро поля горение: ономасиологический аспект)» призвана систематизировать и проинтерпретировать лексику, формирующую ядро семантического поля горение в ономасиологическом аспекте, выявить основные мотивы, положенные в основу номинаций огня, горения и сжигания, обозначить донорские сферы и, в конечном счете, реконструировать те черты языковых образов рассматриваемых феноменов, которые эксплицируются левой мотивацией.

Четвертая глава «Реципиентные денотативные сферы лексики горения (этимолого-семантическое поле лексики, производной от корней с исходным значением 'огонь', 'гореть', 'жечь')» представляет собой попытку реконструкции этимол о го-семантического поля лексики горения. Задача этой главы - представить все многообразие реципиентных денотативных сфер, или ассортимент кодов, интерпретируемых сфер при единстве интерпретирующей сферы горения, обозначить основные реалии, которые в языке могут кодироваться через огонь, продемонстрировать, что кодируется через апелляцию к горению и какие параметры горения наиболее активно эксплуатируются при правой мотивации.

Для анализа материала используются следующие методы-, полевый анализ семантики, методы семантической реконструкции, ономасиологического и этимологического анализа.

Предлагаемое исследование может быть вписано в контекст узкой этнолингвистики, которая сосредоточивает свое внимание на собственно языковых фактах и видит своей задачей реконструкцию этнокультурного знания, верифицируемого в языке. Основными источниками этнокультурной информации при таком подходе становятся внутренняя форма слова, его мотивационные связи (как правые, так и левые), типовые синтагматические «сцепки», парадигматические отношения, коннотация и пр. Теоретической базой стали труды российских и зарубежных лингвистов, работающих в рамках системной семантики (Н. Д. Арутюновой, В. Г. Гака, Е. С. Кубряковой, Дж. Лайнза и др.), когнитивной лингвистики (Дж. Лакоффа, Р. Лангакра, Ч. Филлмора, У. Чейфа, Э. Рош, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, Е. С. Кубряковой, Е. В. Рахилиной и др.), этнолингвистики (Т. А. Агапкиной, Е. Бартминского, Е. Л. Березович, О. В. Беловой, А. Ф. Журавлева, С. Е Никитиной, М. Э. Рут, С. М. Толстой, Н. И. Толстого, Е. И. Якушкиной и др.).

Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней разработана методика комплексного анализа лексико-семантической группы в синхронном и диахронном аспектах.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных результатов в учебной практике при подготовке курсов по этнолингвистике, этимологии, ономасиологии, при лексикографическом описании русской диалектной лексики.

Положения, выносимые на защиту

1. Комплексный анализ группы лексики, объединенной общностью семантики и\или генетической связью, является перспективным видом исследования, поскольку позволяет реконструировать фрагмент языковой картины мира в ее синхронической и диахронической сложности.

2. Семантическое поле горения имеет четкое ядро и достаточно разработанную периферию. Оно имеет радиальную структуру: связи между секторами периферии ощутимо слабее, нежели связи между каждым периферийным сектором и ядром.

3. Лексика, номинирующая огонь/пламя, с точки зрения происхождения делится на 2 группы: это дериваты корней с исходным значением 'гореть' и лексика, этимологически не связанная с указанными корнями. Огонь оказывается тем объектом, при освоении которого язык обращается по большей части к сопряженным с ним мифологическим мотивам.

4. При номинации определенных стадий горения или процесса горения в целом языковое сознание обращается ко всем перцептивно воспринимаемым симптомам горения, а также к рациональному знанию человека о явлении. Концептообразующие смыслы эксплицируются номинациями, основанными на идее интенсивности и корреляции горения и жизненного цикла.

5. Лексика, генетически связанная с идеей горения, входит в 19 реципиентных сфер: онтология, цветообозначения, метеорология, животные, растения, почва и водоемы, анатомические характеристики человека, физиологические характеристики, перцепция, межличностное взаимодействие, характер и поведение, чувства и эмоции, элементарные действия человека, движение и перемещение, общая оценка, быт, труд, обстоятельства жизни, культура.

6. Наиболее активно лексика горения проникает в антропологические сферы, в том числе в физиологическую сферу, включающую наименования болезней, воспалительных процессов.

Особо выделяется эмоциональная сфера, в своей структуре повторяющая структуру ядра семантического поля горение.

7. Дериваты лексики горения регулярно используются в функции интенсивов.

Апробация. Отдельные положения диссертационного исследования были представлены в докладах и сообщениях на научно-практических конференциях, среди которых: международная конференция «Язык. Система. Личность», г. Екатеринбург, 2006; всероссийские конференции «Язык, литература и культура в региональном пространстве», Барнаул, 2007; «Рябининские чтения 2007: V научная конференция по изучению народной культуры Русского Севера», Петрозаводск, 2007. Результаты исследования были представлены и обсуждались на заседаниях кафедры русского языка и общего языкознания УрГУ (Екатеринбург), а также на проблемной группе кафедры русского языка и общего языкознания УрГУ «Язык и мир».

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Верхотурова, Ксения Сергеевна

Выводы

В предыдущей главе мы постарались очертить отраженный в языке образ ситуации горения, обозначить ее денотативное пространство, актантную организацию. В данной главе для нас было важно проследить дальнейшее развитие этого образа, выявить закономерности концептуализации огня. С этой целью мы попытались проанализировать мотивационный потенциал лексики горения, обращаясь к правой мотивации.

В результате нами выявлено 19 сфер, реципиентных для сферы горение (онтология, цветообозначения, метеорология, животные, растения, почва и водоемы, анатомические характеристики человека, физиологические характеристики, перцепция, межличностное взаимодействие, характер и поведение, чувства и эмоции, элементарные действия человека, движение и перемещение, общая оценка, быт, труд, обстоятельства жизни, культура).

На уровне правой мотивации поддерживается устойчивая связь процесса горения и жизненного цикла. Отношения между онтологической сферой и сферой горения являют собой исключительный пример двунаправленности движения заимствований, что свидетельствует об особой значимости этой корреляции для номинатора.

Для освоения сфер животные и растения наиболее значимыми оказываются перцептивный (мотив ощущения жжения) и цветовой компоненты исходной семантики.

Наиболее активно лексика горения заимствуется в антропологические сферы. Среди них особенно выделяется физиологическая сфера, включающая в себя существенное количество наименований болезней, воспалительных процессов; эмоциональная сфера, в своей структуре повторяющая структуру ядра семантического поля горение, очевидно, именно эмоции наиболее полно и последовательно соотносятся с горением. Причем в обоих случаях человек замещает позицию субъекта состояния, т.е. человек «горит» изнутри и физиологически, и эмоционально. А в интеракции человек по преимуществу «жжет»: большинство лексем, формирующих эту сферу, обладают негативной коннотацией и обозначают агрессивные действия, имеющие негативные последствия. Что касается таких сфер, как элементарные действия и движение, перемещение, то они (при всей своей многочисленности) образованы по одной модели и эксплицируют одну архисему: «интенсивность, чрезмерность действия»; причем у подобной лексики денотативный и сигнификативный компоненты значения сведены к минимуму, а коннотативный, напротив, акцентирован; т.е. семантика таких глаголов не столько процессуальна, сколько атрибутивна. Подобного рода лексика несет в себе мощный экспрессивный заряд, причем в большинстве случаев экспрессия сопряжена с аксиологией: как правило, обозначаемое дериватами корней с исходным значением 'гореть' действие оценивается явно негативно.

Для сфер быт, труд наиболее частотными являются номинации, сводимые к идее порчи, уничтожения. В сфере обстоятельства жизни лексика горения развивает антонпмичную семантику: 'удаваться, получаться (о деле)' и 'потерпеть неудачу, обанкротиться'.

На уровне правой мотивации эксплицируется ряд коннотативных сем, дополняющих языковой образ горения. Они сводятся к 4 архисемам: способность быстро распространяться (отметим, что эта, казалось бы, денотативная черта напрямую не лексикализована), интенсивность, чрезмерность действия и общая экспрессия. Так или иначе, вся правая мотивация базируется на идее интенсивности (даже если это не процессуальная номинация, ср., например: огненный цвет — яркий, интенсивный оттенок красного).

В качестве языкового парадокса нужно отметить, что, как ни странно, корни с исходной семантикой 'тлеть' не развивают вторичных значений (хотя на уровне текстовой метафоры мы легко можем себе представить подобные переносы значения, тем не менее, они не лексикализуются). Очевидно, это связано с тем, что тление как процесс всегда сопряжен с горением и в некотором смысле несамостоятелен. В силу своей интенсивности горение, по-видимому, перетягивает внимание номинатора на себя. Даже если в тексте появляется вторичное значение, скорее всего, это не самостоятельная метафора, а явная или подразумевающаяся антитеза горению.

Так или иначе, практически все дериваты лексики горения проникнуты идеей интенсивности (если действие, то интенсивное, если цвет, то яркий и т. д.). Непосредственно огнем как субстанцией мотивированы только цветообозначения. Общим для процесса горения и сжигания при правой мотивации является мотив интенсивности, экспрессии. Резко разнится сам характер протекания процесса: если для горения актуальна протяженность во времени, явная смена стадий, для сжигания важна обособленность во времени, как правило, это мгновенное действие. Правая мотивация достаточно часто апеллирует к кульминации горения и к началу жжения, остальные стадии процесса маркируются реже.

Итак, мы обозначили основные векторы семантической деривации. Лексика горения простирается во все номинативные сферы (безусловно, при определенных ограничениях на смыслопроизводство). При этом необходимо отметить значительный мотивационный потенциал коннотативных сем.

Заключение

Данное исследование представляет собой опыт анализа лексики, семантически и/или генетически связанной с идеей горения в синхронном и диахронном аспектах. Предметом анализа стали особенности семантической организации и основные векторы семантической эволюции лексики горения как своего рода транслятор этнолингвистической информации.

Применение методики полевого анализа лексико-семантической группы позволило структурировать и описать лексику, связанную с идеей горения, определить границы семантического поля, его внутреннюю логику, обозначить ассортимент понятий и реалий, включенных в ситуацию горения, степень их лингвистической освоенности. В центре поля находится лексика со значением 'огонь', 'гореть', 'жечь'. Мы противопоставляем идеи огня ~ горения, сжигания по принципу субстанция / процесс и идеи горения ~ сжигания - по принципу наличия / отсутствия инициатора. Едва ли не более значимым основанием для противопоставления идей сжигания и горения является их разграничение по принципу действие ~ состояние. Именно этим, на наш взгляд, объясняется специфическая субъектно-объектная организация рассматриваемого процесса: элементы, которые замещают позицию объекта при глаголе жечь, трансформируются в субъект при глаголе гореть.

Языковой образ огня по своей структуре не однороден: в противопоставлении огню земному, стихийному в языке маркируется небесный огонь {небесный огонь 'молния' (без указ. места)' [СРНГ, 22, 340)), так называемый л:тонический огонь {мышиный огонь 'гнилушка (которая светится в темноте)'. Нижегор. [СРНГ 22, 340] и под.), и живой огонь -огонь, добытый трением (такой огонь может называться древесным, лесным, новым, живым, лекарственным, трудовым.) В номинациях небесного, живого и хтонического огня отражается целый комплекс мифологических мотивов, апеллирующих к целому ряду разнообразных мифологем, генетически связанных с христианской или славянской мифологической традициями. Если говорить о реконструкции образа земного, стихийного огня, нужно отметить определенную целостность образа, дальнейшее развитие которого в абсолютном большинстве случаев сопряжено с количественной оценкой. На основании идеи интенсивности из всего корпуса лексем со значением 'огонь, пламя' выделяются лексемы со значением 'пожар'. Среди номинаций огня встречаются лексемы с затемненной внутренней формой, несущих в себе экспрессивный заряд на уровне фоносемантики (ср., например, смага 'жар, пыл, огонь, полымя' [Даль 4, 230]) либо с внутренней формой, «удобной» для народной этимологии (ср., например, красота перенос, 'огонь' Калуж. [СРНГ 15, 199], богатъе 'огонь' Дон.[СРНГ 3, 46] багатье, багатътя 'огонь' Дон., Ворон., Новоросс. (Более употребительно об огне, еще не вырубленном или тлеющем под пеплом.) [СРНГ 2, 33]), и поэтому воспринимаемых как оценочные и, вероятно, на современном этапе действительно обладающие определенной коннотацией, спровоцированной внутренней формой.

Семантический анализ лексики со значением 'гореть' позволил выделять ряд ключевых оппозиций. Лексикализация идеи интенсивности для организации данного сектора является базовой. В языке очевидно противопоставлены образы горения и тления. При этом полюс, связанный с горением, разработан куда более тщательно - это подтверждается и количеством лексем (порядка 70%), и ассортиментом корней, развивающих эту семантику, и количеством идеограмм, обособляемых внутри каждого понятия. С интенсивностью горения связано и обособление стадий процесса. В языке отражены два типа появления пламени: постепенному возникновению огня из тлеющих углей противопоставлено мгновенное вспыхивание. Кульминация процесса, очевидно, является исключительно важной для субъекта номинации - нам встретилось 49 лексем со значением 'ярко гореть, пылать' (именно лексем, а не корней) - и 8 лексем с близким значением 'разгораться' (8 лексем). Следует отметить, что большой процент этого корпуса лексики составляют глаголы с неясной внутренней формой и достаточно богатой фоносемантикой, несущие мощный экспрессивный заряд, например, заполыганить 'разгореться, заполыхать' Олон. [СРНГ 10, 341]; безл. расфурайдало. 'разгорелось (об огне)' Олон. [СРНГ 34, 289]. Ситуация прекращения процесса горения разработана не менее тщательно, чем ситуация его начала и кульминации. Отметим, что завершение горения часто не является окончательным: огонь может разгореться вновь из тлеющих углей - ср. отдохнуть (уд?) 'разгореться вновь' «огонь отдохнул, огонь снова запылал» Иркут. [СРНГ 24, 168]. Еще одним лексикализованным параметром ситуации горения является характер протекания процесса. Наиболее часто в языке маркируется интенсивное, полыхающее горение, значительно превосходит номинации ровно протекающего процесса (ср. садить 'сильно- гореть, с силой бить, выходить (о пламени, дыме)' Яросл., Влад., Новг. [СРНГ 36, 27], пластать 'сильно гореть, полыхать' Волог., Арх., Новг., Перм., Свердл., Курган., Тобол., Новосиб., Том.; 'разгораться, хорошо гореть; давать яркий свет' Урал., Перм., Арх., Краснояр. [СРНГ 27, 87] и др.). Образ прерывающегося, периодически появляющегося огня запечатлен в номинации попыкивать 'вспыхивать время от времени (при затухании пламени)' Вят. [СРНГ 30, 23] и под.

Если для горения основополагающей является идея интенсивности, то для сжигания она вообще не актуальна: этот сектор не содержит ни одного примера количественной модификации основного значения. Одна из базовых семантических оппозиций внутри данного сектора связана с интенциями номинатора: на уровне семантики различается сжигание «во благо», то есть сжигание контролируемое, осмысленное, и сжигание «во вред». При этом в последнем случае противопоставляется случайное поджигание (ср. поджог 'умышленное учинение пожара' [MAC 3, 188], поджога 'поджог' Смол., Пек., Брян. [СРНГ 28, 11], подсвечивать 'поджигать, устраивать поджог чего-л' Том., Свердл., Мурман., Арх. [СРНГ 28, 173] и др.) и случайный поджог (ср. зардн 'случайный поджог от чего-либо горящего' Арх. [СРНГ 10, 388]). Что касается номинаций стадий процесса, так же, как и в рамках сектора горение, маркируется начало действия (ср.: запаливать 'зажигать' Арх. [СРНГ 10, 300] и др.) и его прекращение (ср. угасить 'прекратить горение чего-л.; потушить, погасить' [MAC 4, 455]; затушатъ 'тушить, гасить' Моск., Яросл., Арх., Том., Тул. [СРНГ 11, 115] и др.) Идеографический ряд, сопряженный со стадиями процесса, включает в себя номинации различных способов добывания огня и его тушения.

Секторы периферии поля выделяются на логическом основании и отражают основные компоненты ситуации горения, сжигания. Мы выделяли их, опираясь на то, какое место в структуре значения слова имеет сема 'огонь'. Таким образом формируется 6 секторов периферии: топливо, инструменты инициирования, симптомы горения, продукты горения, применение и результаты воздействия огня. Рассматривая периферию поля, мы сосредоточили свое внимание на семантической организации каждого сектора, обращаясь к мотивации лишь в исключительных случаях. Лексика, формирующая каждый сектор, делится всего на две группы: производную от корней с исходным значением 'гореть' и всю остальную. Для нас важно именно такое разделение, потому что оно демонстрирует, что связи между ядром поля и каждым сектором не только установлены на уровне внеязыковой логики, но и подкреплены лингвистическим материалом, т. е. заданы самим языком.

Следующим этапом работы стало рассмотрение левой и правой мотивации лексики горения. Анализ левой мотивации показал, что огонь оказывается тем объектом, при освоении которого язык обращается в первую очередь к сопряженным с ним мифологическим мотивам. Номинации, опирающиеся на реальные свойства объекта, малочастотны и связаны в большинстве случаев с цветообозначениями либо с образом языков пламени.

При номинации определенных стадий горения или процесса горения в целом языковое сознание обращается ко всем перцептивно воспринимаемым симптомам горения (ср. модели 'источать свет' —» 'гореть', 'источать тепло' —> 'гореть', 'дымить' —» 'гореть', 'издавать звук' —» 'гореть' и антонимичная модель 'прекращать издавать звук' —» 'гаснуть'). Реальные физические особенности процесса горения обусловили и появление моделей, сопрягающих огонь и воздух и огонь и воду: 'дуть' —» 'вспыхивать, гореть', 'дуть' —'поддерживаться за счет воздуха (о горении)' и 'быть сырыми' —> 'плохо гореть (о дровах)', 'заливать' —» 'тушить'. С образом мгновенно вспыхивающего пламени связано возникновение модели 'охватываться огнем' —» 'загораться'. В номинации горения весьма стабильно эксплуатируется идея движения, причем движения быстрого и резкого: ср. 'быстро двигаться, дергаться' —» 'гореть' и антонимичная модель 'медленно двигаться' —» 'угасать'. Очевидно, для номинатора важна динамичность огня, связанная, во-первых, с характером движения языков пламени, во-вторых, со способностью огня быстро распространяться, мгновенно перекидываться с объекта на объект. Наличие модели 'медленно двигаться' —» 'угасать' еще раз подчеркивает стойкую связь идей фазы и интенсивности: чем менее быстро и интенсивно двигаются языки пламени, тем ближе процесс к завершению, угасанию. Сопоставимы по логике семантического развития модели 'бросать (выбрасываться)' —» 'гореть', 'виться' —» 'гореть'. Идеей интенсивного и нередко деструктивного действия объясняется возникновение модели 'драть (раздирать, сечь, распластывать)' —> 'гореть'. Концептообразующие смыслы эксплицируются номинациями, основанными на идее интенсивности и корреляции горения и жизненного цикла. Однако лексические факты, реализующие эти модели, раритетны.

Языковой образ сжигания, реконструируемый на основе левой мотивации, разработан менее детально, нежели образ горения. Абсолютное большинство моделей, формирующих эту сферу, отталкиваются от рационального знания и связаны со способом получения или тушения огня (ср. 'выдувать огонь' —» 'зажигать' и многие другие). Зачастую эти номинации связаны с древнейшими способами добывания огня трением или высеканием. Общим для горения и сжигания является перцептивный комплекс мотивов, ср.: 'засветить' —» 'зажечь', 'обогревать, инициировать выделение тепла' —» 'зажигать', 'делать видимым' —» 'зажигать' и 'делать невидимым' —> 'гасить', 'окуривать, обдавать дымом' —» 'зажигать'. По сути, эти два блока номинативных посылов покрывают практически всю сферу сжигания. За пределами остается спорадически проявляющаяся идея случайного инициирования горения, поджога, опять же маркирующая начальную стадию процесса. Также раритетно встречаются номинации, опосредованные представлениями об огне как живом организме, параллелизмом процесса горения и жизненного цикла.

На третьем этапе работы мы сконцентрировались на анализе мотивационного потенциала корней с исходной семантикой 1 огонь', 'гореть', 'жечь\ В результате нами выявлено 19 сфер, реципиентных для сферы горение (онтология, цветообозначения, метеорология, животные, растения, почва и водоемы, анатомические характеристики человека, физиологические характеристики, перцепция, межличностное взаимодействие, характер и поведение, чувства и эмоции, элементарные действия человека, движение и перемещение, общая оценка, быт, труд, обстоятельства жизни, культура).

На уровне правой мотивации поддерживается устойчивая связь процесса горения и жизненного цикла. Отношения между онтологической сферой и сферой горения являют собой исключительный пример двунаправленности движения заимствований, что свидетельствует об особой значимости этой корреляции для номинатора.

Для освоения сфер животные и растения особо значимыми оказываются перцептивный (мотив ощущения жжения) и цветовой компоненты исходной семантики.

Наиболее активно лексика горения заимствуется в антропологические сферы. Среди них выделяются физиологическая сфера, включающая в себя огромное количество наименований болезней, воспалительных процессов и эмоциональная сфера, в своей структуре повторяющая структуру ядра семантического поля горение - очевидно, именно эмоции наиболее полно и последовательно соотносятся с горением. Причем в обоих случаях через лексику горения номинируются разного рода девиации, болезни, то, что за пределами нормы.

Для сфер быт, труд наиболее частотными являются номинации, сводимые к идее порчи, уничтожения. В сфере обстоятельства жизни лексика горения развивает антонимичную семантику: 'удаваться, получаться (о деле)' и 'потерпеть неудачу, обанкротиться'.

Несмотря на многообразие реципиентных семантических сфер и широкий ассортимент идеограмм, покрывающихся дериватами рассматриваемых корней, количество моделей номинации не потрясает масштабностью. К образу огня, пламени апеллируют две модели: 'подобный цвету огня, пламени'. Огонь выбирается эталоном алого, красного или рыжего цвета, непременно яркого. Несмотря на то, что лексика, образованная по этой модели, проникает в большое количество сфер, практически везде модель реализуется спорадическими фактами.

Моделей, апеллирующих к процессу горения, значительно больше, при этом часть из них эксплуатирует объективные параметры процесса, а часть обращается к идеальным параметрам, иначе говоря, мотивационной базой служит не сам объект, а его ментальный образ.

К мотивам, соотнесенным с денотативной составляющей горения, следует отнести модели, актуализирующие перцептивный аспект. Таких моделей две: 'гореть' —> 'быть видимым' и 'гореть' —> 'источать тепло'. При этом для лексики, вошедшей в сферу «онтология», обе модели возводятся к более абстрактному значению 'существовать', то есть перцептивные компоненты семантики горения воспринимаются как симптом существования вообще.

Семантически достаточно близка к последней модели модель 'гореть' —> 'нагреваться, обладать повышенной температурой'. Способность огня моментально перекидываться с объекта на объект отразилась в модели 'гореть' —> 'легко, быстро распространяться' и дальнейшей актуализации семы быстроты, выродившейся в модель 'гореть' —> 'делать что-либо быстро'. Отметим, что если идея мгновенного распространения напрямую связана с объективными параметрами процесса горения, то развитие этой модели до более абстрактного уровня уже является знаком концептуализации образа и, на наш взгляд, в числе прочих составляющих создает почву для активной эксплуатации коннотативных сем при правой мотивации. С физическими параметрами процесса горения связано и возникновение следующей модели: 'гореть' —>■ 'испытывать недостаток кислорода'. Вероятно, на стыке предыдущего мотива и мотива уничтожения образуется модель 'гореть' —> 'испытывать острую нехватку чего-либо' («обстоятельства жизни»), опять же связанного с деструктивным воздействием огня, с идеей разрушения, уничтожения. Еще один блок моделей может быть объединен общей идеей перехода под действием огня в качественно иное состояние. Все они апеллируют не собственно к процессу, а уже к результатам ситуации горения (соответственно, семантически они связаны уже не с ядром поля горение, а с его периферией). Здесь мы объединили модели, в которых заключено представление об огне как о преображающей силе: 'гореть' —> 'изменять цвет под действием огня', 'гореть' —> 'высыхать под действием огня', 'гореть' —> 'становиться твердым', 'гореть' —» 'портиться, становиться непригодным', 'гореть' —> 'истощаться, растрачивать свои ресурсы', 'гореть' —> 'исчезать'.

Представление о горении как о своего рода эталонном rtp завершенном цикле порождает номинации, обусловленные и, процессуальности, самим характером протекания процесса. Вероятна именно особенности горения как процесса позволяют интерпретировать через горение абстрактный протяженный во времени процесс.

К определенной стадии горения, а именно к кульминации, апеллируют номинации, в основу которых положена идея интенсивности действия - о стойкой связи фазы и интенсивности и даже их синкретичности мы уже говорили. Как видно из перечня сфер, содержащих образованные по этой модели дериваты, эта черта горения является одной из самых разработанных, стабильно воспроизводимых, что позволяет говорить о ее особой значимости для номинатора. Заметим, что кульминация — единственная стадия горения, маркируемая при правой мотивации.

С кульминацией горения связана и эксплицируемая правой мотивацией сема чрезмерности. Очевидно, что развитие этой модели является логичным продолжением предыдущей. В данном случае к идее интенсивности добавляется и представление об огне, вышедшем из-под контроля.

На максимально абстрактном уровне переплетение мотивов чрезмерности и способности уязвлять порождает идею общей негативной экспрессии.

Языковой образ сжигания (по данным правой мотивации) разработан менее детально, нежели горения (что, впрочем, соотносится и с логикой организации семантического поля, и с левой мотивацией). Наиболее активной является перцептивная модель 'жечь' —> 'вызывать жжение'. Для ряда перечисленных сфер эта модель становится если не единственной, то базовой. Логика смыслового перехода не вызывает вопросов: тактильные ощущения при ожоге обусловливают этот номинативный вектор. Количество лексем, образованных по этой модели, подчеркивает ее важность для номинатора, что весьма закономерно, поскольку с ожога и начинается осознание огня как опасной стихии.

Из всех стадий сжигания правая мотивация маркирует только начало. Модель 'зажигать (инициировать горение)' —> 'инициировать действие' коррелирует и с обозначениями через горение процесса вообще.

Во всех остальных случаях при деривации эксплицируются неге, последствия от воздействия огня: 'жечь' —» 'уничтожать огнем', 'жечх. 'уязвлять огнем', 'жечь' —» 'повреждать огнем'. Несмотря на то, ч, уничтожение огнем может носить и осознанный, контролируемый характер, правая мотивация обращается только к негативному компоненту семантики уничтожения. Вероятно, для возникновения мотива уязвления огнем важным оказалась корреляция с идеей ожога.

Единственным примером обращения к ментальному являются номинации, в основу которых положен образ быстрого, одномоментного действия. Обязательной компонентой для семантической структуры лексем, образованных по этой модели, является негативная коннотация, что заставляет связывать эту модель именно с идеей ожога, а, например, не с образом вспышки.

Таким образом, если обобщить данные трех типов анализа, можно реконструировать следующие параметры языкового образа горения: обладает ярким (алым, красным, желтым) цветом, источает тепло, свет, издает звук, поддерживается воздухом, может быть протяженным во времени с очевидной сменой стадий, может моментально вспыхивать и гаснуть, разгорается вновь из тлеющих углей, динамично, выбрасывается, вьется, легко и быстро распространяется с объекта на объект, интенсивно, опасно, часто деструктивно, агрессивно, способно качественно преобразовать или уничтожить, вызывает чувство жжения, способно уязвлять и повреждать.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Верхотурова, Ксения Сергеевна, 2009 год

1. Алексеев, К.И. Эскиз теории метафоры. Текст. / К.И. Алексеев // Языковое сознание: Формирование и функционирование. — М. : Институт языкознания РАН, 1998. С. 68-76. Аникин, А.Е. К семантическому анализу некоторых славянских слов. [Текст]

2. Семиотика и информатика. Вып. 32. - М. : ВИНИТИ, 1991. - С. 16-33. Апресян, Ю.Д. Избранные труды : в 2-х т. Текст. / Ю.Д. Апресян. - М. :

3. Арутюнова, Н.Д. Аномалии и язык (к проблеме "языковой картины мира"). Текст. / Н.Д. Арутюнова // Вопросы языкознания. 1987. - № 3. - С. 319.

4. Арутюнова, Н.Д. Метафора и дискурс Текст. / Н.Д. Арутюнова // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. - С. 5-32.

5. Арутюнова, Н.Д. О стыде и стуже Текст. / Н.Д. Арутюнова // Вопросы языкознания. 1997. - №2. - С. 59-70.

6. Арутюнова, Н.Д. О стыде и совести. Текст. / Н.Д. Арутюнова // Логический анализ языка: Языки этики. М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 54-78.

7. Бабенко, Л.Г., Воронина, Т.М. Концептуальный анализ в курсе лексикологии русского языка. Текст. / Л.Г. Бабенко, Т.М. Воронина // Аванесовские чтения : Международная научная конференция. Тез. докл. М. : МАКС Пресс, 2002.-С. 19-21.

8. Бартминьский, Е., Небжеговская, Ст. Языковая картина польского рая и ада. Текст. / Е. Бартминьский, Ст. Небжеговская // Славянские этюд : сб. к юбилею С.М. Толстой. М. : Индрик, 1999. - С. 58-69.

9. Бартминьский, Е., Панасюк, И. Языковые стереотипы. Текст. / Е. Бартминьский // Языковой образ мира : очерки по этнолингвистике. М. : Индрик, 2005. - С. 158-187.

10. Белова, О.В. Народное православие Полесья. Текст. / О.В. Белова // Живая старина. 1994. - №3. - С. 46^17.

11. Белова, О.В. О "грешных" животных в славянских легендах. Текст. / О.В. Белова // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. М. : Пробел-2000, 2000. - С. 163-178.

12. Белова, О.В. Кот наплакал: мотивационная семантика в свете народных легенд. Текст. / О.В. Белова // Русская диалектная этимология : Материалы IV Междунар. науч. конф. Екатеринбург : Изд-во Урал. Унта, 2002. - С. 82-85.

13. Белова, О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. Текст. / О.В. Белова. -М. : Индрик, 2005. 288 с.

14. Бельчиков, Ю.А. О культурном коннотативном компоненте лексики. Текст. / Ю.А. Бельчиков // Язык : система функционирования. М. : Наука, 1988.-С. 30-35.

15. Бельчиков, Ю.А. Культуроведческий аспект филологических дисциплин. Текст. / Ю.А. Бельчиков // Филологические науки. 1990. - №4. - С. 4855.

16. Беляевская, Е.Г. Когнитивные основания изучения семантики слова. Текст. / Е.Г. Беляевская // Структуры представления знаний в языке : сб. науч.-аналит. обзоров. М. : ИНИОН РАН, 1994. - С. 87-111.

17. Бенвенист, Э. Семантические проблемы реконструкции. Текст. / Э. Бенвенист // Общая лингвистика. М. : Прогресс, 1974. — С. 331-349.

18. Березович, E.JI. Русская национальная личность в зеркале языка: в поисках объективной методики анализа Текст. / E.JI. Березович // Русский язык в контексте культуры. — Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1999. С. 31— 42.

19. Березович, E.JI., Рут, М.Э. Ономастический портрет реалии как жанр лингвокультурного описания. Текст. / Е.Л. Березович, М.Э. Рут // Известия УрГУ. 2000. - №17. - С. 33-38.

20. Березович, Е.Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. Текст. / Е.Л. Березович. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2000. - 532 с.

21. Березович, Е.Л. Язык и традиционная культура. Текст. / Е.Л. Березович. -М. : Индрик, 2007. 600 с.

22. Березович, Е.Л. «Текст черта» в русском языке и традиционной культуре (в соавторстве с И. В. Родионовой). Текст. / Е.Л. Березович // Язык и традиционная культура. — М. : Индрик, 2007. — С. 467-493.

23. Блинова, Л.А., Купина, Н.А. Нравственные концепты в лексическом освещении. Текст. / Л.А. Блинова, Н.А. Купина // Функциональная семантика слова. — Екатеринбург : Урал. гос. пед. ун-т, 1993. С. 20—31.

24. Бондарко, А.В. Опыт лингвистической интерпретации соотношения системы и среды. Текст. / А.В. Бондарко // Вопросы языкознания. 1985. - №1. С. 13-23.

25. Борискина, О.О., Кретов, А.А. Категоризация огня. Текст. / О.О. Борискина, А.А. Кретов // Теория языковой категоризации: Национальное языковоесознание сквозь призму криптокласса. Воронеж : Воронеж, ун-т, 2003. — С. 24-42.

26. Борухов, Б.А. «Зеркальная» метафора в истории культуры. Текст. / Б.А. Борухов // Логический анализ языка. Культурные концепты. М. : Наука, 1991.-С. 150-162.

27. Брагина, А.А. Синонимы и метафоры. Текст. / А.А. Брагина // Русский язык в школе. 1975. - №6. - С. 93-101.

28. Брутян, А.Г. Язык и картина мира. Текст. / А.Г. Брутян // Философские науки. 1973.-№1. с. 108-121.

29. Варбот, Ж.Ж. Заметки по этимологии русской диалектной лексики (жгуль, нача). Текст. / Ж.Ж. Варбот // Этимологические исследования. — Свердловск, 1978. С. 4-10.

30. Варбот, Ж.Ж. Морфо-семантическое поле лексемы в этимологическом словаре и возможности его реконструкции. Текст. / Ж.Ж. Варбот // Известия АН. Серия литературы и языка. — Т. 54. — № 4. — М. : Наука, 1995.-С. 60-65.

31. Варбот, Ж.Ж. Из семантического опыта этимологии. Текст. / Ж.Ж. Варбот // Белорусский и другие славянские языки: семантика и прагматика. Междунар. науч. конф. II Супруновские чтения. Минск : Изд-во БГУ, 28-29 сентября 2001 г. - Минск, 2001. - С. 14-22.

32. Варбот, Ж.Ж. Диахронический аспект проблемы языковой картины мира. Текст. / Ж.Ж. Варбот // Русистика на пороге XXI в.: Проблемы и перспективы : мат-лы Междунар. конф. 8-10 июня 2002. М., 2003. — С. 343-347.

33. Варбот, Ж.Ж. К типологии взаимодействия этимологических гнезд. Текст. / Ж.Ж. Варбот // Studia etymologica Brunensia. Brno, 2003. — С. 57-62.

34. Васильев, Л.М. Теория семантических полей. Текст. / Л.М. Васильев // Вопросы языкознания. — 1971. — № 5. С. 105-113.

35. Вежбицка, А. Восприятие: семантика абстрактного словаря. Текст. / А. Вежбицка // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1986. -Вып. XVIII. - С. 336-370.

36. Верещагин, Е.М., Костомаров, В.Г. Приметы времени и места в идиоматике речемыслительной деятельности. Текст. / Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров // Язык: система и функционирование. М. : Наука, 1998.-С. 54-61.

37. Виноградов, В.В. Историко-этимологические заметки. III. Текст. /

38. В.В. Виноградов // Этимология. 1965. М. : Наука, 1967. - С. 161-176. Виноградов, В.В. Лексикология и лексикография. Избранные труды. Текст. /

39. B.В. Виноградов М. : Наука, 1977.-312 с.

40. C.Г. Воркачев // Филологические науки. 2001. - №1. - С. 64-72. Воробьев, В.В. Язык и культура в лингвокультурологии. Текст. /

41. Гак, В.Г. Языковые преобразования. Текст. / В.Г. Гак — М. : Школа «Языки русской культуры», 1998. 678 с.

42. Галаева, М.Н. Лексико-семантическая мотивированность слов со значением 'огонь' в германских языках : автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 2004.

43. Галинова, Н.В. Этимолого-словообразовательные гнезда корней со значением 'гнуть', 'вертеть', 'вить' в говорах Русского Севера : дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2000.

44. Герд, А.С. Ведение в этнолингвистику : курс лекций и хрестоматия. Текст. / А.С. Герд СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001.

45. Горячева, Т.В. К семантической интерпретации некоторых русских фразеологизмов. Текст. / Т.В. Горячева // Этимология 2000-2002. М. : Наука, 2003.-С. 147-164.

46. Гридина, Т.А. Проблемы изучения народной этимологии. Текст. / Т.А. Гридина — Свердловск : Свердлов, гос. пед. ин-т, 1989. — 70 с.

47. Гулик, Д.П. Языковой портрет цыгана (на материале русского и английского языков). Текст. / Д.П. Гулик // Язык. Система. Личность. — Екатеринбург : Урал. гос. пед. ун-т, 2000. С. 38-48.

48. Гультяева, Н.В. Язык заговора: основные параметры. Текст. / Н.В. Гультяева // Ономастика и диалектная лексика : сборник научных трудов. Вып.З. / Под ред. М.Э. Рут. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1999. - С. 241246.

49. Демьянков, В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода. Текст. / В.З. Демьянков // Вопросы языкознания. 1994. - №4. - С. 17-33.

50. Демьянков, В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века. Текст. / В.З. Демьянков // Язык и наука конца XX века. М. : Изд. Центр РГГУ, 1995.-С. 239-320.

51. Демьянков, В.З. Лингвопсихология. Текст. / В.З. Демьянков // Вопросы лингвистики и лингводидактики на современном этапе : Материалы VII научно-практической конференции. — М. : Моск. пед. ун-т, 1999. С. 45— 51.

52. Долгих, Н.Г. Теория семантического поля на современном этапе развития семасиологии. Текст. / Н.Г. Долгих // Филологические науки. 1973. -№1.-С. 89-98.

53. Дубровская, О.Г. О наивной картине мира русских. Текст. / О.Г. Дубровская // Язык. Время. Личность : материалы международной конференции. — Омск : Омск. гос. ун-т, 2002. С. 37-43.

54. Еремина, М.А. Лексико-семантическое поле «Отношение человека к труду» в русских народных говорах: этнолингвистический аспект : автореф. дисс. . канд. фил. наук. Екатеринбург, 2003.

55. Ермакова, О.П. Существует ли в русском языке энантиосемия как регулярное явление? Вспоминая общую этимологию начала и конца. Текст. / О.П. Ермакова // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. -М. : Индрик, 2002. С. 61-68.

56. Журавлев, А.Ф. Из русской обрядовой лексики: 'живой огонь'. Текст. / А.Ф. Журавлев // Общеславянский лингвистический атлас : материалы и исследования. М. : Наука, 1976. - С. 204-228.

57. Журавлев, А.Ф. Домашний скот в поверьях и магии восточных славян: Этнографические и этнолингвистические очерки. Текст. / А.Ф. Журавлев -М. : Индрик, 1994. 256 с.

58. Журавлев, А.Ф. Древнеславянская фундаментальная аксиология в зеркале праславянской лексики. Текст. / А.Ф. Журавлев // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. М. : Индрик, 1999. — С. 7-32.

59. Журавлев, А. Ф. Наивная этимология и «кабинетная мифология» (Из наблюдений над мифологизмом А. Н. Афанасьева). Текст. / А.Ф. Журавлев // Этимология. 1997-1999. М. : Наука, 2000. - С. 45-58.

60. Зализняк, Анна А. Глагол говорить: Три этюда к словесному портрету. Текст. / Анна А. Зализняк // Язык о языке : сб. статей / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 381-402.

61. Земскова, И.П. Концептуальное поле порядка. Текст. / И.П. Земскова // Логический анализ языка. Языки динамического мира. Дубна : Ин-т языкознания РАН, Междунар. ун-т природы, общества и человека, 1999.-С. 321-329.

62. Карасик, В.И. Культурные доминанты в языке. Текст. / В.И. Карасик // Языковая личность. Культурные концепты Волгоград; Архангельск : Перемена, 1996. - С. 3-16.

63. Кибрик, А.Е. Когнитивные исследования по дискурсу. Текст. / А.Е. Кибрик // Вопросы языкознания. 1994. - №5. - С. 126-139.

64. Кобозева, И.М. «Смысл» и «значение» в «наивной семиотике». Текст. / И.М. Кобозева // Логический анализ языка. Культурные концепты. — М. : Наука, 1991.-С. 183-187.

65. Кобозева, И.М. Лингвистическая семантика. Текст. / И.М. Кобозева М. : Едиториал УРСС, 2000. - 352 с.

66. Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции : сборник статей. М. : Пробел-200, 2000. - 232 с.

67. Кошелев, А.Д. О языковом концепте 'долг'. Текст. / А.Д. Кошелев // Логический анализ языка: Языки этики. — М. : Языки русской культуры, 2000.-С.119-124.

68. Кривощапова, Ю.А. Домашние насекомые-паразиты в языке и фольклоре. Текст. / Ю.А. Кривощапова // Живая старина. 2005. - № 4. - С. 40^43.

69. Крылов, С.А., Падучева, Е.В. Общие вопросы дейксиса. Текст. / С.А. Крылов, Е.В. Падучева // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. -М. : Наука, 1992. С. 154-194.

70. Кубрякова, Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика -психология — когнитивная наука. Текст. / Е.С. Кубрякова // Вопросы языкознания. 1994. - №4. - С. 34^17.

71. Кубрякова, Е.С. Язык пространства и пространство языка (к постановке проблемы). Текст. / Е.С. Кубрякова // Известия РАН: Серия литературы и языка. М., 1997. - Т.56. - №3. - С.22-31.

72. Кубрякова, Е.С. Когнитивные аспекты в исследовании семантики слова. Текст. / Е.С. Кубрякова // Семантика языковых единиц : Доклады VI Международной конференции. Т. I. — М.: Моск. гос. открытый пед. ун-т, 1998.-С. 47-51.

73. Кубрякова, Е.С. О понятиях места, предмета и пространства. Текст. / Е.С. Кубрякова // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 84-92.

74. Кузнецов, A.M. Проблемы и методы лексико-семантических исследований: Научно-аналитический обзор. Текст. / A.M. Кузнецов // Проблемы лингвистической семантики. М. : ИНИОН АН СССР, 1981. - С.5-58.

75. Куркина, Л.В. Славянские этимологии. Текст. / Л.В. Куркина // Этимология 1986-1987. М.: Наука, 1989. - С. 71-79.

76. Куркина, JI.B. От terra inculta к terra culta (на материале лексики подсечно-огневого земледелия). Текст. / JI.B. Куркина // Общеславянский лингвистический атлас 1997-2000. М., 2003. - С. 50-78.

77. Лакофф Дж. Женщина, огонь и опасные вещи. Текст. / Дж. Лакофф — М. : Языки славянской культуры, 2004. 792 с.

78. Леонтьева, Т.В. Интеллект человека в зеркале языка : дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2003.

79. Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы : тезисы международной конференции: В 2 т. -М. : Изд-во МГУ, 1995.

80. Липина, В.В. Региональный диалектный идеографический словарь: принципы построения и семантическая структура : дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2002.

81. Лихачев, Д.С. Концептосфера русского языка. Текст. / Д.С. Лихачев // Изв. РАН Сер. лит. и яз. 1993. Т.52. - №3. - С. 3-9.

82. Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - 204 с.

83. Макеева, Е. Ю. Функционально-семантическое поле как средство репрезентации концепта 'желание' в английском языке (В синхронии и диахронии) : автореф. дисс. . канд. филол. наук. Самара, 2006

84. Макридина, М.А. Опыт анализа мотивной структуры концепта «трудолюбие» в русских народных говорах. Текст. / М.А. Макридина // Ономастика и диалектная лексика : Сб. науч. статей / Под ред. М.Э.Рут. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999. - С. 233-237.

85. Мурзин, Л.Н. Язык, текст и культура. Текст. / Л.Н. Мурзин // Человек -текст — культура : коллект. монография. Екатеринбург : Ин-т развит, регион, образ, 1994. - С. 160-169.

86. Меркулова, В.А. Проблема семантической реконструкции в этимологическом словаре. Текст. / В.А. Меркулова // Этимологические исследования. — Свердловск : Изд-во Урал, ун-та, 1988. Вып. 4. - С.4-7.

87. Меркулова, В.А. Диалектная лексика и этимология. Текст. / В.А. Меркулова // Этимологические исследования. Вып. 6. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1996. - С. 18-26.

88. Михайлова, О.А. Национально-культурная информация в толковом словаре. Текст. / О.А. Михайлова // Русский язык в контексте культуры. -Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1999. С. 42-54.

89. Морковкин, В.В. Опыт идеографического описания лексики: (Анализ слов со значением времени в русском языке). Текст. /В.В. Морковин М. : Изд-во Моск. ун-та, 1977.

90. Никитина, С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре. Текст. / С.Е. Никитина // Логический анализ языка: Культурные концепты. — М. : Наука, 1991.-С. 117-123.

91. Никитина, С.Е. Концепт судьбы в русском народном сознании (на материале устно-поэтических текстов). Текст. / С.Е. Никитина // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. - С. 130-136.

92. Никитина, С.Е. «Русскую душу лучше выяснять на русском языке». Текст. / С.Е. Никитина // Живая старина. 1999. - № 1. - С. 36-39.

93. Падучева, Е.В. Пространство в обличии времени и наоборот (к типологии метонимических переносов). Текст. / Е.В. Падучева // Логический анализ языка. Языки пространств. — М. : Языки русской культуры, 2000. — С. 239-254.

94. Пеньковский, А.Б. Заметки о категории одушевленности в русских говорах. Текст. / А.Б. Пеньковский // Очерки по русской семантике. — М. : Языки славянской культуры, 2004. С. 84-100.

95. Пеньковский, А.Б. К изучению степеней качества в русском языке. Текст. / А.Б. Пеньковский // Очерки по русской семантике. М. : Языки славянской культуры, 2004. С. 121-131.

96. Петлева, И.П. Архаичные префиксы в русских говорах. Текст. / И.П. Петлева // Этимологические исследования. Вып. 6. - Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 1996. - С. 31-39.

97. Петрухин, В.Я. Древо жизни. Библейский образ и славянский фольклор. Текст. / В.Я. Петрухин // Живая старина. 1997. - № 1. - С. 8-9.

98. Плотникова, A.M. Денотативно-референциальное пространство русского глагола. Текст. / A.M. Плотникова // Русская глагольная лексика: денотативное пространство. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 1999.-С. 99-139.

99. Потебня, А.А. Этимологические заметки. Текст. / А.А. Потебня // Русский филологический вестник. — 1880. Т. 4. - С. 168-183.

100. Протасова, А.К. Вербализация концепта "огонь" в древнегерманских языках : автореф. дисс. . канд. филол. наук. Текст. / А.К. Протасова. Томск, 2004

101. Пьянкова, К.В. Об одном случае «пищевой» мотивации в русской терминологии игр. Текст. / К.В. Пьянкова // Этимологические исследования : сб. науч. тр. Вып.8 . - Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2003. - С. 199-207.

102. Рахилина, Е.В. О концептуальном анализе в лексикографии А. Вежбицкой. Текст. / Е.В. Рахилина // Язык и когнитивная деятельность. М. : Ин-т языкознания АН СССР, 1989. - С. 46-51.

103. Рахилина, Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. Текст. / Е.В. Рахилина. — М. : Русские словари, 2000. -416 с.

104. Родионова, И.В. К вопросу о трансформации библейско-христианской традиции в народной картине мира Текст. / И.В. Родионова // Язык. Система. Личность. Екатеринбург : Урал. гос. пед. ун-т, 1999. - С. 51— 63.

105. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М. : Наука, 1988.213 с.

106. Русская изба. Иллюстрированная энциклопедия. СПб. : Искусство - СПб, 2004. -376 с.

107. Рут, М.Э. Образная номинация в русском языке. Текст. / М.Э. Рут. М. : Изд-во ЛКИ, 2008. - 192 с.

108. Симашко, Т.В. Денотативный класс как основа описания фрагмента мира. Текст. / Т.В. Симашко. Архангельск : Изд-во Поморского гос. ун-та, 1998.-337 с.

109. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М. : Эллис Лак, 1995.-416 с.

110. Суспицына, И.Н. О семантических регистрах в метеорологической лексике говоров русского Севера. Текст. / И.Н. Суспицына // Этимологические исследования. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1996. - Вып. 6. - С. 97-114.

111. Телия, В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. Текст. / В.Н. Телия. М. : Языки русской культуры, 1996. - 288 с.

112. Толстая, С.М. Сретенская и четверговая свечи. Текст. / С.М. Толстая // Славянское и балканское языкознание. Духовная культура Полесья на общеславянском фоне. -М. : Наука, 1986. С. 27-30

113. Толстая, С.М. Звуковой код традиционной народной культуры. Текст. / С.М. Толстая // Мир звучащий и молчащий. Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. М. : Индрик, 1999. - С. 9-16.

114. Толстая, С.М. Грех в свете славянской мифологии. Текст. / С.М. Толстая // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. — М. : Пробел—2000, 2000. С. 9-44.

115. Толстая, С.М. Слово в контексте народной культуры. Текст. / С.М. Толстая // Язык как средство трансляции культуры. — М. : Наука, 2000. С. 101111.

116. Толстая, С.М. Мотивационные семантические модели и картина мира. Текст. / С.М. Толстая // Русский язык в научном освещении. — № 1 (3). — М., 2002.-С. 112-127.

117. Толстой, Н.И. Православие и народная культура. Текст. / Н.И. Толстой // Живая старина. 1994. - № 3. - С.2.

118. Толстой, Н.И. Народная этимология и «этимологическая» магия. Текст. / Н.И. Толстой // Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистика. — М. : Индрик, 1995. С. 317—332.

119. Толстой, Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин Текст. / Н.И. Толстой // Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М. : Индрик, 1995. - С. 27-41.

120. Топоров, В.Н. К интерпретации некоторых мотивов русских детских игр в свете «основного» мифа (прятки, жмурки, горелки, салки-пятнашки). Текст. / В.Н. Топоров // Studia myphologika Slavika. Ljubljana, 2002.

121. Трофимова, A.B. Метафорическое поле лексемы огонь. Текст. / А.В. Трофимова // Вопросы филологических наук. №5. — М., 2004. - С. 40-44.

122. Трофимова, А.В. Огонь как гештальт внутреннего мира человека. Текст. / А.В. Трофимова // Вопросы гуманитарных наук. №6. — М., 2004. - С. 119-134.

123. Трофимова, А.В. Концепт «огонь» в современном русском языке : автореф. дисс. . канд. филол. наук. Текст. / А.В. Трофимова. -М., 2005

124. Трубачев, О.Н. 'Молчать' и 'таять': о необходимости семасиологического словаря нового типа. Текст. / О.Н. Трубачев // Проблемы индоевропейского языкознания. Этюды по сравнительно-исторической грамматике индоевропейских языков. М.: Наука, 1964. — С. 102.

125. Трубачев, О.Н. Реконструкция слов и их значений. Текст. / О.Н. Трубачев // Вопросы языкознания. 1980. - № 3. - С. 3-14.

126. Трубачев, О.Н. Приемы семантической реконструкции. Текст. / О.Н. Трубачев // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей: Теория лингвистической реконструкции. М., 1988. - С. 197-223.

127. Трубачев, О.Н.Славянская филология и сравнительность: От съезда к съезду. Текст. / О.Н. Трубачев // Вопросы языкознания. 1998. - №3.

128. Урысон, Е.В. Проблема исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике. Текст. / Е.В. Урысон. М. : Языки славянской культуры, 2003.-С. 137-170.

129. Феоктистова, JI.A. Номинативное воплощение абстрактной идеи (на материале лексики со значением "пропасть, исчезнуть") : дисс. . канд. фил. наук. Текст. / JI.A. Феоктистова. Екатеринбург, 2003.

130. Фефелова, Ю.Г. «Я на улице мешен, я на солнышке печен.» (Сказочный текст на границе ритуала и игры). Текст. / Ю.Г. Фефелова // Традиционные модели в фольклоре, литературе, искусстве. СПб. : Европейский дом, 2002. - С. 192-205.

131. Филлмор, Ч. Фреймы и семантика понимания. Текст. / Ч. Филмор // Новое в зарубежной лингвистике. — М. : Прогресс, 1988. Вып. XXIII. - С. 52-67.

132. Фрумкина, P.M. Лингвист как познающая личность. Текст. / P.M. Фрумкина // Язык и когнитивная деятельность. — М. : Ин-т языкознания АН СССР, 1989.-С. 38-46.

133. Фрумкина, P.M. Концепт, категория, прототип. Текст. / P.M. Фрумкина // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика : сб. обзоров. М. : ИНИОН РАН, 1992. - С. 28^4.

134. Фрумкина, P.M. «Куда ж нам плыть?» Текст. / P.M. Фрумкина // < Московский лингвистический альманах. — Вып. 1. М., 1996. - С. 67-82.

135. Хараева, Л.Х. Когнитивное моделирование этимологических гнезд в разносистемных языках (на материале французского и кабардино-черкесского языков) : автореф. дисс. . докт. фил. наук. Текст. / Л.Х. Харлова. Махачкала, 2007.

136. Ченки, А. Современные когнитивные подходы к семантике: сходства и различия в теориях и целях. Текст. / А. Ченки // Вопр. языкознания. -1996.-№2. -С. 68-78.

137. Черданцева, Т.З. Идиоматика и культура: Постановка вопроса. Текст. / Т.З. Черданцева // Вопросы языкознания. 1996. - № 1. - С. 58-70.

138. Черниш, Т.О. Компаративно-типолопчне дослщжуння слов'янськоТ лексики в контекст1 етимолопчних гшзд i3 близькозначними коренями (пел. *рек~, пел. *vir-/*vor~, пел. *kyp-/*kvap-f*kop~) : автореф. дисс. . док. фил. наук. Текст. / Т.О. Черниш. Киев, 2003.

139. А.Д. Шмелев. — М. : Языки славянской культуры, 2002. 224 с. Щур, Г.С. Теории поля в лингвистике. Текст. / Г.С. Щур. - М. : Изд-во ЛКИ, 1974.-264 с.

140. Яковлева, Е.С. Фрагмент русской языковой картины времени. Текст. / Е.С.

141. Яковлева // Вопр. языкознания. 1994. — №5. - С. 73-90. Яковлева, Е.С. О понятии «культурная память» в применении к семантике.

142. Текст. / Е.С. Яковлева // Вопросы языкознания. — 1998. №3. - С. 43-73. Якубович, М. Физиологические мотивации в названиях эмоций. Текст] / М.

143. В географи ческих названиях1. Алтай. — Алтайское1. Амур. — Амурский край

144. Арх. Архангельская губерния (область)

145. Астрах. — Астраханская губерния (область)

146. Башк. АССР Башкирская АССР1. Беломор. Беломорское1. Брян. Брянская область

147. Бурят. АССР Бурятская АССР

148. Влад. Владимирская губерния (область)

149. Волог. Вологодская губерния (область)

150. Ворон. — Воронежская губерния (область)1. Вят. Вятская губерния

151. Горно-Алт. Горно-Алтайское

152. Горьк. Горьковская область1. Груз. ССР Грузинская АССР1. Дон. Донское

153. Енис. — Енисейская губерния

154. Забайкал. Забайкальская область1. Зап. Западное

155. Зап. Брян. — Западно-Брянское

156. Иван. — Ивановская область

157. Иван.-Вознес. • — Ивановско-Вознесенская губерния (область)

158. Иркут. Иркутская губерния (область)1. Казан. Казанская губерния

159. Калин. — Калининская область

160. Калуж. — Калужская губерния (область)1. Камч. Камчатское1. КАССР Карельская АССР

161. Кемер. Кемеровская область

162. Киргиз. ССР Киргизская ССР1. Киров. Кировская область

163. Костром. Костромская губерния (область)

164. Краснодар. Краснодарский край

165. Краснояр. — Красноярский край1. Кубан. Кубанская область

166. Куйбыш. Куйбышевская область

167. Курган. Курганская область

168. Курск. Курская губерния (область)

169. Ленингр. Ленинградская область1. Латв. ССР Латвийская ССР1. Лит. ССР Литовская ССР

170. Моск. Московская губерния (область)

171. Мурман. Мурманская область

172. Нижегор. Нижегородская губерния

173. Новг. Новгородская губерния (область)

174. Новоросс. — Новороссийский край

175. Новосиб. — Новосибирская область1. Олон. Олонецкая губерния1. Омск. — Омская область

176. Онеж. Онежский район Архангельской области

177. Оренб. Оренбургская область

178. Орл. Орловская губерния (область)

179. Пенз. Пензенская губерния (область)

180. Перм. — Пермская губерния (область)

181. Пегерб. — Петербургская область

182. Петрогр. — Петроградская губерния

183. Печор. — Печорское (по р. Печоре)

184. Приурал. — Приуральский район Тюменской области

185. Пек. Псковская губерния (область)1. Рост. Ростовская область

186. Ряз. Рязанская губерния (область)1. Самар. Самарская губерния

187. Сарат. Саратовская губерния (область)

188. Свердл. Свердловская область

189. Сев.-Двин. Северо-Двинское1. Север. Северное1. Сиб. Сибирь

190. Смол. — Смоленская губерния (область)

191. Тамб. — Тамбовская губерния (область)1. Твер. Тверская губерния

192. Терек. Терская губерния (область)

193. Тобол. — Тобольская губерния

194. Том. — Томская губерния (область)

195. Тул. Тульская губерния (область)

196. Тюмен. — Тюменская область1. Урал. — Уральское1. Хабар. Хабаровский край

197. Челяб. — Челябинская Область

198. Черепов. Череповецкий район Вологодской области1. Черномор. Черноморское1. Эст. ССР Эстонская ССР1. Южн. Южное1. Южн.-Сиб. Южно-Сибирское1. Южн.-Урал. Южно-Уральское1. Якут. — Якутская область

199. Яросл. — Ярославская губерния (область)