Образ прошлого как феномен культуры: концептуализация и формы репрезентации в современном социокультурном пространстве тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, доктор наук Шуб Мария Львовна

• Шуб Мария Львовна
• доктор наук
• 2018

Оглавление диссертации доктор наук Шуб Мария Львовна

Введение

Глава I. Феномен прошлого: теоретико-методологические основания и смысловые доминанты исследования

1.1. Прошлое в контексте гуманитарного знания: основания концептуальной интерпретации

1.2. Образ прошлого как феномен культуры и объект культурологического

осмысления

Глава II. Темпоральная модель интерпретации реальности: анализ культурно-исторической динамики образов прошлого

2.1. Эволюция представлений о прошлом: от Первобытной культуры до эпохи Итальянского Возрождения

2.2. Трансформация образа прошлого в культуре Нового и Новейшего времени

2.3. Хроно- и past-типологии культуры

Глава III. Культурная память как селектированное содержание образа прошлого

3.1. Надындивидуальная память: теоретические подходы к осмыслению и содержательно-морфологическая модель

3.2. Культурная память: сущность, структура, функции

3.3. Коммеморация как форма объективации культурной памяти:

специфические черты и функционально-типологические основания

Глава IV. Образ прошлого в современном социокультурном пространстве: возможности и инструменты темпоральной диагностики

4.1. Образ прошлого в представлениях современных россиян: past-реконструкция обыденного сознания

4.2. Репрезентация культурной памяти в публичном государственно-политическом дискурсе

4.3. «Воплощенная память»: образ прошлого в пространстве

коммеморативных практик

Заключение

Список литературы

Приложения

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Образ прошлого как феномен культуры: концептуализация и формы репрезентации в современном социокультурном пространстве»

Введение

Past-проблематику в системе современной гуманитаристики можно, безусловно, назвать чрезвычайно востребованной. Более того, можно говорить о сложившемся научно-методологическом направлении, ориентированном исключительно на исследование прошлого, - memory-studies. Подобная актуальность данного феномена связана, на наш взгляд, с целым рядом причин.

1. Причины психологического порядка.

Во-первых, актуализация прошлого коррелируется с галопирующими темпами прогресса современного общества, с революционной футуризацией жизни, создающими психологический дискомфорт для среднестатистического человека, не успевающего за скоростями обновления, трансформации и модернизации бытия. В прошлом же он обретает некую устойчивость, предсказуемость и понятность, которых не получает в настоящем. В наши дни, как считает Г. Люббе, «необыкновенное внимание к артефактам прошлого и активное участие в ритуалах, организуемых вокруг них, объясняется тем, что усилиями исторического сознания компенсируется утрата чувства знакомого в культуре, утрата, обусловленная темпом изменений. Необходимость таких усилий увеличивается прямо пропорционально процессу модернизации» [172, с. 98]. П. Нора также связывает интерес к памяти в современную эпоху с нашим чувством ускоряющегося хода времени - результатом стремительных темпов развития всех сфер жизни общества [195].

Обращение к феномену прошлого во многом связано и с естественной, интемпоральной психологической потребностью человека

противопоставлять себя «одномерной повседневности» (Я. Ассман). По мнению Г. Маркузе, «уничтожение памяти ведет к одномерности современного мира, который без памяти о прошлом оказывается лишен других измерений своей реальности» [180, с. 90], а память о прошлом, таким

образом, становится способом спасения и освобождения современного человека от «тоталитаризма настоящего» (В. Беньямин).

2. Причины коммуникационного порядка.

Усиление интереса к феномену прошлого связывается с появлением новых электронных, виртуальных форм хранения и передачи информации (в том числе и информации о прошлом), что, по мнению А. Ассман, может считаться третьей культурной революцией после изобретения письменности и книгопечатания. Использование таких технических новаций, с одной стороны, позволяет создавать практически безграничный по объему «архив прошлого», а, с другой - с особой остротой ставит вопрос о выработке новой стратегии запоминания и забвения.

Экспансия прошлого в современную культуру, по словам Ж.-Ш. Шурека, детерминирована «разрывом с традиционными типами сообщения о прошлом. Семейная и локальная связь, в рамках которой прошлое передавалось устно представителями поколений-свидетелей, живших под одной крышей, сменилась его сокращенной передачей, в которой преобладали как приобретенные знания, так и различные области производства памяти, поскольку речь идет именно о производстве» [289].

В данном случае ученый продолжает мысль П. Нора об актуализации memory-проблематики в ситуации атрофии традиционных механизмов передачи социального опыта, утраты аутентичной, встроенной в тело культуры памяти: «Все говорят о памяти, потому что памяти больше нет» [196, с. 15]. Вероятно, можно говорить не об исчезновении памяти как таковой, а о существенной трансформации средств и механизмов ее межпоколенной трансляции.

3. Причины научно-методологического порядка.

В связи с процессами демократизации истории как области научного

знания и познания, обусловленными во многом усилиями представителей

постмодернизма, с появлением ранее неизвестных или секретных

исторических фактов и легализацией их авторских и порой вненаучных

4

трактовок, произошли существенные изменения в понимании того, кто и как может заниматься изучением прошлого. Если раньше право доступа к нему было достаточно жёстко закреплено за учеными-историками, а процесс его познания был достаточно жестко регламентирован, то во второй половине XX столетия наступает время борьбы против «тоталитарной истории» (С. Крейн). Сегодня любой человек имеет право на собственную интерпретацию прошлого и публичную презентацию её результатов. Это порождает расширение круга субъектов исторического познания и интенсифицирует обращение к past-проблематике.

4. Причины политико-идеологического порядка.

Прошлое (надо отметить, что это было всегда) является предметом политических манипуляций, а нередко и спекуляций. Несмотря на лозунг о демократизации и плюрализации исторического знания, выдвинутый постмодернистами, прошлое продолжает оставаться эффективным инструментом управления, используемым политиками в тесном союзе с историками, которые легитимизируют конъюнктурное использование исторического знания. Таким образом создается новая история, оправдывающая и подкрепляющая современность, из прошлого вычленяется то, что способно удовлетворить актуальные запросы настоящего: «Конструкция прошлого - объект манипуляции и форма "властного дискурса", навязывающего массам образ прошлого (и будущего, и настоящего), выгодного элитам... Это реальная борьба политических групп за интересы и власть через прошлое.» [231, с. 33].

Борьба за прошлое - это своего рода борьба за возможность сохранять монополию над сознанием, а значит и над поведением. Конечно, крайних точек такие процессы достигают в эпохи господства тираний или тоталитарных систем. Достаточно вспомнить роман Дж. Оруэлла «1984»: «"Кто управляет прошлым, - гласит партийный лозунг, - тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым". И, однако,

прошлое, по природе своей изменяемое, изменению никогда не подвергалось.

5

То, что истинно сейчас, истинно от века и на веки вечные. Все очень просто. Нужна всего-навсего непрерывная цепь побед над собственной памятью. Это называется "покорение действительности"; на новоязе - "двоемыслие"» [203, с. 14].

Между тем и сегодня, во время господства демократических настроений, «память о прошлом может вызывать опасные мысли, и упрочившееся общество, похоже, опасается подрывных содержаний памяти... Воспоминание - это способ освободиться от данностей, способов связи, которая на мгновение сокрушает силу данностей. Память возвращает в воспоминание о прошлом ушедший страх и ушедшую надежду» [22, с. 91]. Как сказано все в том же романе Дж. Оруэлла, чтобы прошлое было неопасным для существующего политического режима, с ним надо работать. И эта потребность также, наряду с другими причинами, актуализирует интерес к прошлому как важнейшему источнику настоящего.

Кроме того, политический аспект интереса к прошлому именно в России связан еще с одним нюансом. Небезызвестно, что в нашей стране уже довольно давно (в связи с утратой коммунистической идеологии) идут поиски новой объединяющей национальной идеи. На фоне множества предлагаемых вариантов особенно активно выдвигается мысль о том, что этой идей мог бы стать патриотизм, основанный на чувстве гордости за славное российское (русское, советское) прошлое, культурное наследие, героические страницы истории. Такую возможную стратегию развития России И. Калинин назвал «ностальгической модернизацией», т. е. системой внедрения новационных, прогрессивных технологий и общих модернизационных процессов в купе с актуализацией ретроориентированных патриотических настроений [134]. Последние нуждаются в выстраивании, в структурировании, в определении векторов развития и содержания -стихийное проникновение в умы их потенциальных носителей не просто нежелательно, но может быть даже опасно.

5. Причины социокультурного порядка.

Усиление интереса к прошлому, согласно мнению большого числа исследователей, обусловлено и «страхом забвения», связанным с уходом из жизни свидетелей многих страшных социальных потрясений XX в. (обе мировые войны и иные вооруженные конфликты, геноциды и пр.), потребностью в консервации максимально объективной информации об этих событиях, стремлением к сохранению памяти о них, к извлечению опыта на предельно продолжительное время и пр.: «Кровавые завоевания и разрушительные войны западных империй и народов конституируют "горячее прошлое", которое не исчезает автоматически лишь в силу уходящего времени, но остается с нами в нашем настоящем на "кровавых полях" Европы и во многих других местах по всему миру» [21].

По мнению А. Ассман, травмированное прошлое само по себе патологично, поскольку оно не «отпускает» настоящее, долговременно пребывает в нем, не дает возможности модусам времени обрести собственные границы.

Однако если до недавнего времени наполненное подобного рода травмами прошлое порождало риторику раскаяния виновных и чувства неоплаченного долга перед жертвами, то в последнее десятилетие эти чувства сменились на прямо противоположные - на наших глазах в европейской общественной и научной риторике происходит кардинальный пересмотр результатов и нравственной природы страшнейших событий прошлого столетия (прежде всего, Второй мировой войны), синдром покаяния сменяется синдромом агрессии, а стремление «помнить вечно» -желанием «забыть навсегда».

Кроме того, тематика прошлого на фоне процессов глобализации и обострения контраста между глобальным и локальным, общемировым, интернациональным и национальным позволяет актуализировать историю малой Родины, «обеспечивающей фундамент для идентификации жителей

соответствующей местности и в то же время связывающей их с государством» [233, с. 213-214].

Соответственно, интерес к прошлому обусловлен во многом усилением процессов национальной, этнической, культурной, групповой идентификации, построенной на общности исторической судьбы как символа единства группы. Формирование такого символа, идеи уникальности или даже избранности той или иной группы или в целом государства невозможно без анализа общего для группы прошлого, ее истории, культурной памяти и т. п.

Сложно адаптируемые индивидуальным и коллективным сознанием темпы развития и научно-технического прогресса, девальвация «больших объяснительных систем» или метаповествований (Ж.-Ф. Лиотар), которыми выступали в разные эпохи религия, философия, наука, приводят к потере не просто мировоззренческой опоры современного человека, но и к утрате идеи, сверхсмысла бытия. Суть этой утраты может быть выражена в отсутствии национальной идеи. И в данной ситуации такой национальной, консолидирующей и смыслообеспечивающей идеей может стать общее для группы прошлое, точнее его конструируемый в актуальной культуре образ.

А. Ассман указывает еще на одну причину активизации исследовательских усилий по изучению прошлого - художественную ностальгию. Она убеждена, что «созидательная импотенция», невозможность в сфере культуры создать что-то новое, выводящее на иной уровень осмысления мира, обладающее новыми прорывными качествами, «порождает свою противоположность в форме сохранения и музеефикации» [21]. Примерно об этом же писал и Ф. Фукуяма, объясняя эклектизм и игровой характер постмодернистской эстетики через ее неспособность породить что-то принципиально оригинальное и поиск по этой причине источника вдохновения в «высоком» искусстве минувших эпох [262]. В этом контексте прошлое превращается в мощный ресурс, обеспечивающий художественное бытие настоящего.

Интерес к прошлому очевиден и на повседневно-практическом уровне. Говоря о последнем, следует вспомнить огромное количество театральных, кино- и песенных ремейков и ремиксов, набирающих популярность продуктов СМИ, в основе которых лежит «реанимация» прошлого.

В отличие от других гуманитарных наук, чьим предметом изучения является минувшая реальность (история, археология, антропология и др.), культурология акцентирует внимание не столько на реконструкции объективной картины прошлого, сколько на осмыслении конструируемого в пространстве культуры образа прошлого. Такой исследовательский ракурс позволяет не только воссоздать темпоральную картину мира (представления о прошлом), характерную для определенного периода развития культуры, но и более глубоко осмыслить ее ценностные, нормативные, идеологические и иные параметры (представления носителей культуры о самих себе). Особый эвристический потенциал культурологическое осмысление образа прошлого приобретает в отношении актуальной культуры, исследование которой затруднено не только ее сверхдинамичностью, но и отсутствием исторической дистанции «от самой себя». «Отражение» настоящего в «зеркале» прошлого, в его сконструированном образе помогает более четко определить внутреннюю логику, закономерности и тренды развития современного общества. Этот аспект определяет значимость изучения образа прошлого и для культурологии как науки - и в контексте изучения истории культуры, и в контексте решения прикладных культурологических задач.

Таким образом, можно сказать, что и научный, и повседневный интерес

к прошлому обусловлен не отдельным аспектом развития современной

социокультурной ситуации (локальная актуальность), а ее комплексным

состоянием. Кризис идентичности, стремительные темпы прогресса и их

последствия, глобальные проблемы - все это оборачивается потребностью в

глубоком, системном осмыслении не столько прошлого «самого по себе»,

сколько прошлого как обратной стороны настоящего, прошлого как зеркала,

в котором отражается современность и потому способна увидеть в нем и

9

саму себя, и собственные проблемы, и пути их преодоления. Можно сказать, что идет грандиозная борьба за прошлое как национальный ресурс -мощный, но ограниченный, а потому обретающий все большую и большую ценность.

Степень научной разработанности темы

Феномен прошлого чрезвычайно сложен, многогранен, содержательно объёмен и глубок, что неизбежно детерминирует направленное на него разностороннее исследовательское внимание.

Так, прошлое рассматривается в контексте социальных взаимодействий, как феномен, порождённый социальной реальностью и одновременно влияющий на неё. Такой взгляд на прошлое разделяли Т. Адорно, Э. Дюркгейм, Дж. Г. Мид, А. В. Полетаев, И. М. Савельева, М. Хальбвакс, и др. В русле этого же теоретико-методологического подхода сложилась социологическая традиция осмысления прошлого (Н. В. Зыбуновская, Ю. Левада, А. Н. Покида, З. Сикевич и др.), позволяющая отследить проблематику прошлого в режиме реального времени, оценить степень и формы его включённости в актуальную социокультурную ситуацию с помощью методического инструментария социологии.

В философской, в частности, интуитивистской (А. Бергсон), феноменологической (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти), герменевтической (Х.-Г. Гадамер), экзистенциалистской (М. Хайдеггер) традиции прошлое осмысляется вне конкретного культурно-исторического контекста как абстрактная категория, связанная с понятиями более широкого смыслового спектра - время, сознание, бытие, познание и др. В рамках постмодернистского подхода (Ж. Бодрияйяр, Ю. Кристева, У. Эко и др.) прошлое трактуется как симультативное по природе и ризоматичное по структуре пространство, выступающее в роли «источника созидательных импульсов» для современности.

Семиотический подход, представленный в нашей диссертации работами Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского, прошлое интерпретирует как полиглотичное (многоязыковое) пространство, мета-информационную знаковую систему с закодированными ценностно-нормативными, коммуникативно-действенными, идеологически-ментальными и другими сценариями.

Одним из наиболее значимых для нашей работы и наиболее широко представленных в специализированной научной литературе можно назвать исторический ракурс изучения прошлого. Прошлое традиционно является предметной средой профессионального изучения истории, а потому любое историческое исследование - это исследование прошлого. Однако в ракурсе нашей диссертации интерес представляли лишь те из них, в которых прошлое выступает непосредственным предметом теоретико-методологического осмысления (философия истории). Среди авторов, в круг интересов которых входили указанные аспекты изучения прошлого, можно отметить: Ф. Ариеса, Ф. Артога, Ж. Ле Гоффа, Р. Дж. Коллингвуда, Ф. Лурье, А. Мегилла, У.Онга, Й. Рюзена, П. Х. Хаттона.

Проблема определения сущностных параметров прошлого и различения его от настоящего локализуется на границе всех указанных подходов. Её решение виделось разным ученым по-разному: как методологическая спецификация past-ориентированных исследований (А. Анисов, Р. Коллингвуд, А. Мегилл, Р. Фоули), как концептуализация категории разрыва (Ф. Анкерсмит, Я. Ассман, Р. Козеллек, М. де Серто), как буферизация прошлого и настоящего (Э. Гуссерль, Дж. Г. Мид, М. Оукшот) и даже как отрицание самой возможности осуществления процедуры различения (Б. Бевернаж, К. Лоренц, Й. Рюзен, И. Хейзинга).

Наибольшее значение для нашей работы имел целый ряд культурологических исследовательских направлений, ориентированных на осмысление тех или иных аспектов социокультурного бытования прошлого.

Проблемы историко-культурной динамики образов прошлого, исторической изменчивости коллективного восприятия минувшей реальности составляют отдельное направление культурологических исследований.

Содержание темпоральной картины мира, сложившейся в архаических культурах, стало предметом научного интереса М. Барга, И. Хасанова (проблема архаичной атемпоральности), И. М. Савельевой и А. В. Полетаева (специфика восприятия прошлого), Ж. Ле Гоффа, Е. Мелетинского, М. Элиаде (восприятие времени в контексте мифологической модели мира, религиозных представлений и магическо-обрядовой деятельности).

Эволюцию античных (древнегреческих и древнеримских) представлений о времени в целом и о прошлом, в том числе, рассматривали Ф. Арьес, М. Барг, Ж. П. Вернар, Г. Кнабе, А. Ф. Лосев, А. В. Полетаев, И. М. Савельева, Е. Суриков, И. Хасанов, Ю. Г. Чернышов, В. Шкуратов.

Образ прошлого, сложившийся в культуре Средних веков, реконструировался нами на основе трактатов средневековых мыслителей (Августин Блаженный, Бернард Шартрский, Иоанн Сольсберийский и др.), а также работ представителей школы Анналов, направленных на осмысление картины мира средневекового человека (Ж. Ле Гофф, А. Я. Гуревич). Отдельно можно отметить круг исследований, в которых восприятие прошлого в средневековой культуре рассматривалось в контексте категорий жизни и смерти, памяти и забвения (Ф. Арьес, Ю. Арнаутова, П. Гири).

Ценностный статус прошлого в структуре философско-гуманистических идей культуры итальянского Возрождения, специфика взаимодействия актуальности и наследия, природа и проявления агонистического характера такого взаимодействия выступали предметом научного интереса М. Барга, Ю. Ивановой, Ж. Ле Гоффа, Д. Лоуэнталя, О. Розенштока-Хюсси, Э. Панофского.

Трансформация образа прошлого в европейской культуре Нового

времени, его дезаксиологизация и дискредитация на фоне растущей

12

популярности идей рационализма и идеологии Просвещения также стали объектом внимания целого рядя ученых. Столкновение интеллектуальных элит, одна из которых (научно-философская) интерпретировала прошлое как препятствие на пути прогресса, а вторая (художественная) - как источник вечных истин и непревзойденных шедевров попало в поле зрения М. Барга, Р. Ю. Виппера, Ю. Б. Виппера, Д. Лоуэнталя, А. Паламарчука, Р. Коллингвуда, С. Федорова.

Изменения ментальной, темпоральной среды новоевропейской культуры, мутация традиционного социокультурного статуса прошлого, детерминированная, в том числе, и деформацией привычной картины мира, галопирующими темпами прогресса, были рассмотрены в работах Ж. Ле Гоффа, П. Нора, П. Шоню, И. Эрман.

Отдельную группу источников составляют труды активных участников социокультурного процесса XVП-XIX вв. - писателей (Дж. Свифт, Г. Болингброк, Б. Фонтенель, Дж. Рескин), историков (Э. Гиббон), философов (Ф. Бэкон, Ш. Монтескье), теоретиков искусства (Н. Буало, Дж. Стайнер).

Новые тенденции в восприятии прошлого в XX - начале XXI веков отражены сквозь призму наиболее значимых философск-эстетических идей модернизма и постмодернизма (И. Ильин, Н. Б. Маньковская), нового темпорального режима социокультурного бытия (Ф. Артог, А. Ассман, П. Нора), категории культурной травмы (Т. Адорно, Р. Айерман, Х. Арендт, Д. Хапаева, П. Штомпка).

Попытки обобщения основных тенденций развития мирового историко-культурного процесса предпринимали авторы хроно-типологий культуры (типологических построений, основанных на выделении культурных моделей восприятия времени, прошлого, в том числе): Ф. Артог, М. С. Каган, К. Леви-Стросс, Ж. Ле Гофф, М. Мид, П. Штомпка.

Отдельную группу работ составляют исследования памяти. Её индивидуальные проявления (память как феномен индивидуального

сознания) рассматривались в трудах Платона, Аристотеля, Плотина, Дж. Локка, А. Бергсона, Э. Гуссерля, П. Рикера.

Надындивидуальные формы памяти, которые в риторике отдельных авторов имели самые разнообразные наименования (социальная, коллективная, историческая, культурная, автобиографическая и др.), стали предметом разновекторного анализа целой группы исследователей.

Так, Дж. Вико и А. Варбург изучали память в контексте изобразительных символов культуры; П. Бергер, Т. Лукман, А. Щюц, М. Хальбвакс - сквозь призму социального опыта, обыденного знания, повседневности и детерминированности «референциальными рамками» (общественными ценностями и нормами). Ж. Ле Гофф, Ю. М. Лотман, У. Дж. Онг, Б. А. Успенский, В. Шкуратов, П. Хаттон выявляли историко-культурную специфику двух наиболее масштабных типов памяти, соответствующих двум этапам развития мировой цивилизации - письменной и дописьменной.

Типологические основания феномена коллективной памяти рассматривались также в работах А. Ассман, А. Леруа-Гурана, А. Эткинда. Я. Ассман и Х. Вельцер выделяли два наиболее целостных и исторически устойчивых типа памяти - коммуникативную (память поколений) и культурную («политика памяти»). Последняя (в контексте функционирования современных социокультурных институций) стала объектом внимания П. Нора, автора крупнейшего культурологического труда «Франция-Память».

Проблема соотношения памяти и истории интересовала Ж. Ле Гоффа, А. Мегилла, А. В. Полетаева, И. М. Савельеву, Л. П. Репину, Й. Рюзена.

Работы, посвященные феномену коммеморации как форме

объективации содержания культурной памяти, можно разделить на три

блока, каждый из которых ориентирован на собственный исследовательский

фокус: функциональный (социокультурные функции коммеморации),

представленный трудами А. И. Макарова, А. Мегилла, Л. Мильорати,

14

Л. Мори,П. Хаттона, Д. Шерман; морфологический, ориентированный в большей степени на анализ конкретных форм коммеморативной деятельности (А. В. Полетаев, И. М. Савельева); и системный, в рамках которого коммеморация рассматривается как сложный феномен в единстве его типового и функционального разнообразия (П. Нора, Е. Романовская, А. В. Святославский, Н. Фоменко, Ж.-Ш. Шурек).

Значимыми представляются и исследования, представлящие собой пример, условно говоря, расфокусированного взгляда на коммеморацию, при котором феномен коммеморации рассматривался лишь в контексте иной социокультурной проблематики: Я. Ассмана (идея культурных мнемотехник), П. Бергера и Т. Лукмана (феномен символического универсума), Э. Дюркгейма (ритуальное сопровождение ценностно-значимой деятельности), Л. Г. Ионина (концепция «культурных инсценировок»), П. Рикера (концепция памяти-долга), Й. Рюзена (стратегии влияния памяти на современную культуру), Э. Хобсбаума (феномен «изобретенных традиций»).

Рассмотрение культурной памяти в её действенно-прикладном аспекте («политика памяти») обусловило обращение к проблемам культурной политики как целенаправленной деятельности, ориентированной на развитие общества в рамках селектированных, пропагандируемых, внедряемых ценностей и норм. Такой подход нашел отражение в работах О. Н. Астафьевой, Л. Е. Вострякова, Н. В. Ижиковой, С. Б. Синецкого, А. Я. Флиера - авторов, в значительной мере формирующих современную методологию культурной политики.

Таким образом, можно констатировать разнообразие

исследовательской литературы, в том или ином ракурсе освещающей

проблему прошлого. Однако такое разнообразие, которое, казалось бы,

должно свидетельствовать о наивысшей степени актуальности проблемы, её

предельной разработанности, нередко переходит в информационную

избыточность, а обилие интерпретативных подходов далеко не всегда

15

коррелирует с их содержательной эвристичностью и новизной. В совокупности это неизбежно приводит к доминированию количественно выраженного интереса над его качеством.

На основании чего проблема диссертационного исследования нам видится:

- в отсутствии культурологической концепции, объединяющей теоретико-методологические, историко-культурные и прикладные основания осмысления прошлого; раскрывающей специфику формирования и историко -культурной трансформации образов прошлого, формы и механизмы их влияния на актуальную культуру;

- в отсутствии системного использования действенно -преобразовательного потенциала эмпирических исследований образа прошлого при разработке и реализации стратегических программ культурной политики, направленных на решение актуально значимых проблем.

Список литературы диссертационного исследования доктор наук Шуб Мария Львовна, 2018 год

- литература 7 8 9

- архитектура 10 11 12

- живопись 13 14 15

- скульптура 16 17 18

- кино 19 20 21

16. Существует такое устойчивое определение как «вечная классика». Как Вам представляется, какие из перечисленных периодов развития художественной культуры в большей мере отвечают данному определению, современны и поныне?

1. искусство первобытного общества;

2. искусство стран Древнего Востока (Египет, Междуречье, Китай, Индия);

3. искусство Античности;

4. искусство Средних веков;

5. искусство Возрождения;

6. искусство Нового времени (XVII - XIX вв.);

7. искусство XX века;

8. затрудняюсь ответить.

17. С каким из суждений, характеризующих классическое искусство, художественное наследие прошлого, Вы могли бы согласиться?

Суждение Соглаш усь Не соглаш усь Не знаю

классика - всегда жива и современна; 1 2 3

классическое искусство исчерпало свой потенциал и 4 5 6

уже не интересует современников;

только воспитываясь на классике можно стать по- 7 8 9

настоящему культурным человеком;

классическое искусство необходимо лишь узкому 10 11 12

кругу лиц для демонстрации своей эрудиции;

в современном обществе к классике относятся 13 14 15

варварски, не ценят и не берегут;

в современном обществе забывают об искусстве 16 17 18

настоящего, оберегая только классическое наследие.

18. Насколько, по Вашему мнению, искусство настоящего зависит от художественного наследия прошлого?

1. искусство настоящего опирается на наследие прошлого, находится с ним в неразрывном единстве;

2. искусство настоящего абсолютно независимо от наследия прошлого, каждая эпоха рождает свое современное и актуальное искусство;

3. искусство настоящего находится в конфликте с искусством прошлого, старается дистанцироваться от него, чтобы создать что-то новое;

4. искусство настоящего живет по своим законам, лишь частично и эпизодично обращаясь к наследию прошлых времен;

5. другое (укажите)_

6. затрудняюсь ответить.

19. Какая форма, на Ваш взгляд, чаще всего встречается при обращении современных создателей и деятелей искусства к художественному наследию прошлого?

1. искусство настоящего и прошлого находятся в постоянном диалоге и взаимодействии, наблюдается «перекличка» сюжетов, героев, идей;

2. искусство настоящего просто повторяет классические сюжеты, придавая им современный облик;

3. искусство настоящего заимствует то, что было создано в прошлом, при этом, намеренно искажая его;

4. искусство настоящего продолжает те темы и сюжеты, которые были обозначены в искусстве прошлого;

5. искусство настоящего ссылается на то, что было создано ранее не намеренно, на неосознанном уровне, поскольку каждый художник воспитан на этих идеях и сюжетах;

6. искусство настоящего пропагандирует наследие прошлого, старается популяризировать его для современников;

7. другое (укажите)_

8. я не вижу никаких форм обращения искусства настоящего к прошлому;

9. затрудняюсь ответить.

20. Как Вы относитесь к современному переосмыслению классических сюжетов, при котором, форма и содержание искусства прошлого могут быть значительно изменены?

1. с одобрением, это продляет жизнь классики, подтверждает ее «вечный» характер;

486

2. с сомнением, мне кажется, что классические сюжеты должны быть образцом для современников, а не полигоном для экспериментов;

3. поддерживаю саму идею, но отношусь скептически к форме ее воплощения, так как зачастую это сделано не очень талантливо;

4. с возмущением: подобные попытки искажают высокий смысл и предназначение классики;

5. с разочарованием: жаль, что современники не могут придумать ничего нового;

6. равнодушно, меня не интересуют эти эксперименты;

7. как еще (укажите)_

8. затрудняюсь ответить.

21. Если бы Вы принимали решение о посещении какого-либо учреждения искусства (поход в театр, на выставку, на концерт), то что бы Вы выбрали?

1. классику, доказавшую свою художественную ценность временем;

2. современное переосмысление классики в авангардной, экспериментальной манере;

3. современное прочтение классики, но в традиционной манере;

4. мой выбор пал бы на современный сюжет;

5. не могу сказать точно;

6. меня не интересуют учреждения искусства.

22. Ниже представлены пары произведений живописи. Пожалуйста, выберите то из них (одно из каждой пары!!), которое Вам больше нравится, вызывает более положительные эмоции (обведите цифру кружком).

1 БЛОК

4 БЛОК: выберите из представленных картин те, которые вам понравились в наибольшей степени (не более трех).

19. 20.

23.

24.