Обращение к Пиндару в русской и французской одической традиции XVII-XVIII веков тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Смолярова, Татьяна Игоревна

• Смолярова, Татьяна Игоревна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Смолярова, Татьяна Игоревна

Введение.2

Общая характеристика исследования.2

Актуальность темы исследования.2

Предмет исследования.3

Цель и задачи исследования.4

Источники исследования.4

Методологические и теоретические основы исследования.5

Научная новизна исследования.8

Научно-практическая значимость исследования.11

Апробация работы.11

Структура работы.11

Часть первая. Образ Пиндара во Франции XVI-XVIII вв.14

Глава первая. Миф о Пиндаре.19

Ронсар как первый «Французский Пиндар».19

Пиндар и «Картины» Филострата Старшего. 23

Пиндар и «чудесное».35

Глава вторая. Спор о Пиндаре.43

Аллегорические уподобления.45

Водные метафоры.45

Сравнения с птицами. .48

Метафоры пути. .50

Ключевые слова и понятия.51

Pindariser.52

Galimatias.54 cart.57

Спор Буало и Перро.60

Пиндар и Лонгин в восприятии Буало.60

История ссоры.65

Ода «На взятие Намюра».69

Пародия на оду.72

Глава третья. Пиндар на службе у идеологии.79

Вольтер: Пиндар и «Греческий проект»

Екатерины II.79

Суждения Вольтера о Пиндаре.80

Galimatias pindarique».82

L'Ode pindaro-eutraplique».87

Пиндар между одой и пародией.95

Пиндар и Великая Французская Революция.98

Дидро:Революция и композиция.98

Пиндар и эстетика Дидро.98

Элевтероманы: история текста.104

Триада как средство драматизации текста Обращение к триаде в революционной лирике Шенье.117

Лебрен. Революция и псевдоним.122

Поэтика поведения.126

Обновление жанра.133

Часть вторая. Образ Пиндара в России XVIII первой четверти XIX в.141

Глава первая. В.К. Тредиаковский: от имени к жанру.

Утверждение канона.143

Тредиаковский как «первый».143

Тредиаковский как экспериментатор.146

Тредиаковский как основатель жанра.152

Глава вторая. М.В. Ломоносов: ода и праздник. Возвращение в контекст.162

Тредиаковский и Ломоносов: от канона - к инварианту.170

Условия бытования пиндарической оды в России

40-х гг. XVIII в.176

Постановочное начало в одах Ломоносова.180

Образы и мотивы од Пиндара в одах Ломоносова.183

Похвала тишине.184

Мотив титаномахии.186

Ода и архитектура.188

Уподобление Ломоносова Пиндару.192

Сумароков и начало пародийного осмысления образа Пиндара.194

Глава третья. В.П. Петров: Пиндар и лошади. К истории одного мотива.199

Великолепный Карусель.201

История карусели.202

Идеологические и типологические ориентиры екатерининского праздника.204

Ода «На Великолепный Карусель». Анализ текста.209

Пародийная реакция на оду Петрова и ее влияние на воспритие образа Пиндара в России.215

Политическая функция поэзии Петрова. Почему Петров так и не стал «русским Пиндаром».224

Глава четвертая. Г.Р.Державин: Пиндар и национальная идея.229

Русский Пиндар» или «Русский Гораций» ?.230

Примеры из Пиндара в «Рассуяедении о лирической поэзии или об оде» .231

Державин и Пиндар: родство стилей.235

Переводы Державина из Пиндара.238

Пиндар и литературная полемика первой четверти XIX в.242

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Обращение к Пиндару в русской и французской одической традиции XVII-XVIII веков»

Общая характеристика исследования. Работа посвящена истории обращения французских и русских авторов эпохи классицизма и Просвещения к творческому наследию греческого поэта Пиндара (518 - 438 гг. до н.э.) — самого известного автора торжественных од, иначе именуемых хвалебными или праздничными. Два крупных тематических блока, посвященных, соответственно, судьбе Пиндара и его произведений во Франции и в России, - объединяет главная тема, определяющая композицию диссертации, — тема взаимодействия двух культур, отношения между которыми могут быть описаны как со сравнительно-исторической точки зрения - в терминах родства, так и в терминах типологического сходства.

Актуальность темы исследования. Одной из основополагающих тенденций гуманитарного знания в XX в. явилось движение от «изолированного» изучения отдельных авторов и отдельных произведений к попыткам их соотнесения с другими произведениями того же автора, с произведениями других авторов и с произведениями-'других искусств - иначе говоря, к изучению их «по функции» от общей культурно-бытовой ситуации той эпохи, представителями которой они являются (и которая, в свою очередь, также должна исследоваться «изнутри»). Первые импульсы тенденция к «контекстуализации» любого текста получила в работах русской формальной школы,1 в дальнейшем была развита в эпоху расцвета семиотики и обрела новое дыхание в последние годы в трудах отечественных и зарубежных ученых в связи с постоянно растущим интересом к междисциплинарным и межкультурным (cross-cultural) исследованиям.

Тем не менее, история и теория литературы до сих пор нередко представляют цепь взаимосвязанных элементов единого динамического процесса статичным набором разрозненных фактов. Парадоксальным образом к наиболее «окостеневшим» относятся самые подвижные, по сути своей, понятия - такие, как

1 См.: Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М., 1977. жанр, канон, традиция. Тематический и хронологический ракурс настоящего исследования, заявленный в его заглавии, представляется чрезвычайно благодатной почвой для попытки динамического переосмысления каждого из этих понятий. В современной ситуации важным представляется и рассмотрение вопроса о формировании национальных особенностей русской культуры в процессе освоения «чужого» культурного багажа.

Предмет исследования. В литературном пространстве большинства европейских стран ХУ1-ХУН вв. жанру торжественной оды было отведено место особой, государственной важности. Оттеснив на периферию другие лирические жанры, не обладавшие столь очевидным прагматическим потенциалом, в эпоху классицизма ода превратилась в своего рода «полигон» для реализации уже чисто поэтических программ, в арену, на которой разворачивались вовсе не идеологические, а сугубо литературные баталии.

Обостренно-жанровое» сознание этой эпохи, к тому же склонное к присвоению каждому жанру имени собственного — к закреплению его за некоторым «главным» автором, в этом жанре работавшем, - сделало Пиндара объектом многих общетеоретических споров. На самом деле великий лирик древности, чьи произведения были малопонятны уже его собственным современникам и почти неизвестны европейцам XVII столетия, мог служить лишь удобным предлогом для той ожесточенной полемики, ярким примером которой явился известный конфликт Никола Буало и Шарля Перро, подробно проанализированный в работе. Отношение того или иного автора к Пиндару и пиндарической оде зачастую лишь потому вызывало столь бурную реакцию поддержки или отторжения у его единомышленников или оппонентов, что служило своеобразным индикатором его литературной позиции в целом.

Роль случайного фактора в новоевропейской литературной «биографии» греческого лирика, как и в истории литературы вообще, трудно переоценить. Природа подобной случайности, ее соотношение с закономерностями литературной эволюции и те последствия в судьбе литературного жанра (в данном случае жанра торжественной оды), к которым она может привести, и является, в наиболее общем виде, объектом данного исследования.

Цель и задачи исследования. Как правило, филолог, обращающийся к изучению того или иного автора или произведения, стремится к тому, чтобы «очистить» предмет своего исследования от всевозможных культурных наслоений, освободить его образ от груза случайных коннотаций и исходить в своем анализе только из внутренне присущих ему характеристик. Наша задача - обратная: больше всего нас интересуют именно эти культурные наслоения и случайные коннотации. На основе анализа конкретных произведений (переводов из Пиндара и их изданий, серьезных и пародийных подражаний ему, теоретических трактатов и поэтических произведений, в которых упоминается его имя) и соотнесения их с обстоятельствами французской и русской литературной жизни XVII - XVIII вв. мы ставим своей целью реконструировать общеевропейский «миф о Пиндаре» и обнаружить ту логику, в соответствии с которой вообще создается подобный литературный миф в разных историко-культурных контекстах.

Центральная задача исследования - выявление случайного и закономерного в процессе создания этого мифа, определение их соотношения. Ее решение приближает нас к решению задачи более глобальной - к описанию действия механизмов освоения античности европейской культурой XVI-XVII вв., с одной стороны, и русской культурой XVIII века - с другой. Специфика последней, свойственная ей конспективная сжатость определяют еще один, принципиально важный аспект избранной нами темы и, как следствие, формулируют еще одну задачу исследования - анализ той деформации, того двойного искажения, которому подверглось в России наследие античной древности, однажды уже преломленное в призме французской и немецкой рецепции.

Источники исследования. Корпус текстов, анализируемых в исследовании, достаточно велик. Две наиболее крупные группы текстов составляют, естественно, тексты на русском и французском языках. Не возвращаясь более к этому очевидному делению, мы можем выделить следующие категории источников:

1) Поэзия: переводы из Пиндара в периодических и отдельных изданиях пиндарические оды, т.е. серьезные подражания поэтов стилю греческого лирика пародийные, бурлескные подражания серьезные и пародийные произведения, где упоминается имя Пиндара

2) Проза: предисловия к изданиям переводов теоретические трактаты, опубликованные отдельно или в периодических изданиях и посвященные: самому Пиндару жанру торжественной оды «лирической поэзии вообще» личная переписка литераторов, где так или иначе упоминаются Пиндар, его произведения или пиндарические оды современных авторов. В отдельную группу выносятся иконографические источники - изображения Пиндара на титульных листах изданий его переводов, иллюстрации, содержащиеся в этих изданиях и т.д.

Методологические и теоретические основы исследования. Разнообразие источников, использованных в диссертации, и многоаспектный характер ее тематики обуславливают необходимость объединения нескольких исследовательских методов и оперирования широкой теоретической базой.

1. Первым импульсом для наших размышлений о природе создания и бытования литературного мифа послужила работа, на первый взгляд, не имеющая ничего общего не только с заявленной темой, но и вообще с историей литературы. Речь идет о сугубо лингвистическом исследовании В.А. Успенского «О вещных коннотациях абстрактных существительных», впервые опубликованном в сборнике

Семиотика и Информатика» в 1979 году.2 В этой небольшой, но исключительно важной, на наш взгляд, статье, автор моделирует гипотетическую ситуацию, при которой «некто поставил перед собой задачу восстановить значения слов известного ему в основном, но не полностью, русского языка».3 Отправные данные таковы: дешифровщику известна грамматика русского языка и значения большинства слов. Ему также доступно понимание общего смысла фраз, включающего в необходимых случаях подразумеваемую оценку («хорошо» -«плохо», «правильно» - «неправильно») предметов и явлений, в этих фразах упоминающихся; кроме того, в его распоряжении находится какое-то количество текстов на русском языке. Исходя из положения о том, что «кажется естественным стремление приписать незнакомому слову вещное, конкретное значение - и только в случае неудачи искать значение абстрактное, отвлеченное», автор пытается на основе имеющихся в русском языке контекстных употреблений реконструировать предметный облик абстрактного существительного авторитет: «Поставим себя на место дешифровщика и отберем контексты, в которых встречается это слово. Это можно делать либо бессистемно, либо же пытаясь ответить на некоторые заранее поставленные вопросы типа: откуда берется авторитет? что с ним делают? каковы атрибуты хорошего и плохого авторитетов? [.] Если набор имеющихся в нашем распоряжении текстов является достаточно представительным, при обоих подходах мы через некоторое время составим себе представление о предмете под названием авторитет и, в частности, окажемся в состоянии отвечать на перечисленные вопросы. Так, мы узнаем, что авторитет зарабатывают или завоевывают (вот откуда он берется), что авторитет можно использовать для подавления кого-нибудь или чего-нибудь (но это дурное использование авторитета, скорее злоупотребление им), что ложный авторитет может в конце концов лопнуть».4

2 Успенский В.А. О вещных коннотациях абстрактных существительных // Семиотика и информатика. - 1979. - Вып. 11. - С. 142-148 (повторно статья была опубликована в итоговом сборнике - Семиотика и информатика. Opera Selecta. - М.: «Языки русской культуры», 1997. - С. 146-153. В дальнейшем ссылки даются на это издание). * Ibid., С. 146.

4 Ibid., С. 147.

Моделирование подобной ситуации представляется крайне продуктивным уже при первом подступе к нашей теме: мы легко можем представить себе человека, совершенно лишенного сколько-нибудь конкретных представлений и сведений об античном периоде мировой истории, о его литературе и культуре, за исключением разве что самого факта существования такого периода. Имя Пиндара, как и большинство имен его современников, нашему «дешифровщику» незнакомо. Допустим, что волею обстоятельств в распоряжение этого человека попало некоторое, достаточно представительное, количество французских и русских текстов, в которых в том или ином контексте и форме встречается это, прежде ему не известное, имя. Диапазон этих текстов - не только хронологический, но и тематический, - достаточно широк: наиболее ранние тексты на французском языке датируются концом шестнадцатого века, наиболее поздние из русских -двадцатыми годами девятнадцатого столетия. Наряду с поэтическими произведениями, переводными и оригинальными, среди них встречаются и литературно-критические эссе, смешивающие практику и теорию, и основательные трактаты, научные или претендующие на научность, где упоминание Пиндара и других поэтов классической древности призвано просто проиллюстрировать то или иное теоретическое положение. (Впрочем, согласно исходной предпосылке подобного исследования, даже тот факт, что Пиндар был поэтом, а не философом или, скажем, полководцем, нашему гипотетическому читателю заранее не известен)

Каким же будет первое представление, составленное таким человеком о Пиндаре и его произведениях на основе разрозненных и противоречивых сведений, почерпнутых им из столь разнородных источников ? Так же, как и в случае с дешифровкой неизвестного абстрактного существительного в упомянутой статье В.А. Успенского, мы можем обращать к абстрактному образу вполне конкретные вопросы: кем был «этот Пиндар»? где он жил? известно ли что-нибудь о его предках, об обстоятельствах его рождения и смерти? чем он был знаменит? как выглядел? о чем писал? какова была дальнейшая судьба его произведений? что современные авторы называют «пиндарической одой»? и т.д.

Собственно, все перечисленные вопросы мы задаем себе всякий раз, когда, встретив в тексте незнакомое имя, открываем энциклопедию или любое другое справочное издание, которому доверяем полностью или в основном. Но данная ситуация характеризуется тем, что именно такого, «правильного» и совершенно объективного, источника под руками и нет - так же, как нет в распоряжении гипотетического иностранца в статье Успенского элементарного двуязычного словаря.

2. Работа носит в значительной степени дескриптивный характер, а потому опирается, главным образом, на исследовательские принципы русской формальной школы. Идейным толчком для исследования и, одновременно, его методологическим ориентиром стали работы Ю.Н. Тынянова и Г.А. Гуковского, посвященные русской поэзии XVIII в. вообще и жанру торжественной оды в частности.5 Нами была также использована традиция сравнительного изучения литератур, представленная в отечественном литературоведении трудами таких ученых, как М.П. Алексеев, П.Н. Берков, Е.Г. Эткинд, Ю.Д.Левин.

3. Во всех вопросах, связанных в работе с анализом поэтического текста, мы руководствовались представлением о трех уровнях его строения - звуковом словесном и образном, - предложенном Б.И. Ярхо и разработанном М.Л. Гаспаровым. Существенной теоретической базой явились для данного исследования работы представителей русской и французской семиотических школ - Ю.М. Лотмана, Цветана Тодорова, Луи Марэна, Арона Кибеди-Варги и др.

Научная новизна исследования определяется тем, что ни в отечественном, ни в зарубежном литературоведении ранее не предпринималось попыток обобщить и проанализировать разрозненные эпизоды обращений к Пиндару (в отличие ставших классическими исследований, посвященных французской и русской рецепции Гомера и Горация 6).

5 Гуковский Г.А. Очерки русской литературы XVIII века - Изд-во АН СССР, М.-Л., 1935; он же: Из истории русской оды XVIII века (Опыт истолкования пародии) // Поэтика, III. JI., 1927. - С. 129-147; Тынянов Ю.Н. Ода как ораторский жанр // Ю.Н. Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. - М.: "Наука", 1977.-С. 227-253.

6 Для историка филологической науки отдельный интерес представляет временная локализация подобных исследований во Франции, России и Германии в 60-х гг. XX в.: Нерр N. Homère en France

Единственный опыт такого «сквозного» исследования - появившийся недавно восьмитомный труд французского ученого Ива Игонэна «Пиндар и поэты прославления», призванный, казалось бы, заполнить образовавшуюся лакуну, -едва ли выполняет поставленную задачу: изложение материала сводится здесь к перечислению имен и фактов, почти никак не соотнесенных друг с другом.7 Благодаря блестящим исследованиям Айсидора Силвера, посвященным греческой образованности во Франции в эпоху позднего Возрождения, достаточно хорошо изучено восприятие од Пиндара поэтами Плеяды, его влияние на творчество Дю Белле и Ронсара.8

Французские переводы из Пиндара и подражания ему в XVII-XVIII вв. исследовались очень мало. Одной из причин тому - получившее широкое распространение мнение о «несущественности» и «неинтересности» этого периода в истории европейской рецепции Пиндара, - мнение, сформулированное, в том числе, Пьером Брюнелем - одним из ведущих французских историков литературы. В своей статье, посвященной обращению французских поэтов к жанру пиндарической оды в XVI и XX вв., Брюнель сравнивает временной промежуток, разделяющий эти два столетия, с «пустыней»: «Entre la Renaissance et l'époque moderne, Pindare traverse le désert »9. Подобное суждение представляется по меньшей мере поверхностным. В то же время попытки обзорно-аналитического подхода к изучению данной проблематики были крайне немногочисленны. Из известных нам примеров такого подхода наибольшего внимания заслуживает au XVIIème siècle. - Paris, 1968; Егунов A.H. Гомер в русских переводах XVIII - XIX веков. - M.; JL, 1964; Marmier J. Horace en France au XVIIe siècle. - Paris, 1962; Busch W. Russische Horaz -Übersetzungen. - Wiesbaden, 1964.

7 Ygaunin Y. Pindare et les poètes de la célébration. 8 vol. - Minard, 1997.

8 Silver I. Ronsard and the Grecian Lyre. - Geneva, 1981; он же: The Pindaric Odes of Ronsard Paris, 1937.

9 Brunei P. L'Ode pindarique au XVIème et au XXème siècle // Revue de la Littérature Comparée. - 1977, avril-juin. - P. 264. небольшая статья польского исследователя Зигмунда Лемпицкого, написанная и опубликованная автором еще в 1930-м г.10

Но если, подступая к теме французского обращения к Пиндару, мы располагаем хотя бы отдельными статьями и заметками," то сведения о Пиндаре в России никогда не подвергались какой-либо систематизации.

Тема западного, прежде всего, французского и немецкого, влияния на русскую поэзию XVIII в. была впервые разработана в 30-е гг. Л.В. Пумпянским.12 Но даже и в его замечательных исследованиях друг с другом сопоставлялись, как правило, отдельные произведения отдельных авторов (например, Ломоносова и Малерба). Блестящим примером комплексного сопоставления культурных контекстов, из которого выводятся все частные сходства и различия русской и европейских литератур, служат труды В.М. Живова.13 Ставя своей целью двигаться в исследовании в намеченном им направлении, мы несколько изменяем ракурс рассмотрения затрагиваемых вопросов: новым является, во-первых, тематический акцент, сделанный на восприятии двумя культурами одного автора; во-вторых -привлечение некоторых малоизвестных или вновь обнаруженных текстов, связанных с данной проблематикой.

10 Lempicki 2. Pindare jugé par les gens de lettres du XVIIe et XVIIIe siècle // Bulletin International de l'Académie Polonaise des Sciences et des Lettres (Classe de Philologie, d'histoire et de Philosophie). 1930

- №1, 3 (séance du 20 mars 1930). К сожалению, для нас осталось не доступным диссертационное исследование П. Уилсона: Wilson Р. В. The knowledge and appréciation of Pindar in the seventeenth and eighteenth centuries. - Oxford. D.Phil., 1974. Brix M. Pindare en France: De Boileau a Villemain // Les Études Classiques. - 1995, avril. - Vol.63, №2.

- P. 135; Himimel P. Pindarica académica: les traductions de l'abbé Massieu et de L.-F.Sozzi comme jalons dans la reconquête de Pindare au XVIIIe siècle // International Journal of the Classical Tradition. - Spring 1995.-Vol. 1, № 4. - P. 63 - 85.

12 Пумпянский Jl.В. Ломоносов и Малерб. Очерки по русской литературе XVIII века // XVIII век, сб.1, M.-JL, 1935. - С.11-132; он же: К истории русского классицизма (Поэтика Ломоносова) // «Контекст-82». - М., 1983; он же: Ломоносов и немецкая школа разума // XVIII век, сб. 14, М.-Л.: «Наука», 1983.-С. 3-45.

13 Живов В.М. Язык и культура в России в XVIII в. - М., 1996.

Научно-практическая значимость исследования. Полученные выводы могут представлять интерес для историков русской и французской литературы, филологов-классиков, а также специалистов по культурологии. Факты, наблюдения и обобщения, содержащиеся в диссертации, могут быть использованы при составлении курсов и спецкурсов по сравнительному литературоведению, а также по истории русской и французской литератур.

Апробация работы. Положения работы были представлены и обсуждались на научных заседаниях в Институте Высших Гуманитарных Исследований РГГУ, а также на круглых столах «Россия и Европа во взаимно искажающих отражениях», проводившихся Институтом в 1997 - 1999 гг. По теме диссертации были сделаны доклады и сообщения на отечественных и зарубежных научных форумах: на конференциях молодых ученых в Тартуском Государственном Университете в 1998 и 1999 гг., на французско-немецком семинаре, посвященном проблемам поэтики и риторики в эпоху Великой Французской Революции, проводившемся в г. Саарбрюкене (Германия) в сентябре 1998 г., на международной конференции «Пародия и французская литература XVIII в.», организованной Университетом Париж-1У-Сорбонна в ноябре 1998 г., на X Международном Конгрессе специалистов по культуре Просвещения в Дублине в июле 1999 г. и др. По теме диссертации была опубликована монография и ряд статей.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав (в свою очередь, разбитых на разделы), заключения, приложения и списка использованной литературы.

Первая глава нашей работы посвящена истории образа Пиндара и судьбе его наследия во Франции конца XVI - начала XIX века и охватывает, тем самым, временной промежуток в два с половиной столетия. Ограничение рассматриваемого русского материала XVIII - первой четвертью XIX века, на первый взгляд, нарушает хронологическую симметрию, необходимую для адекватного сопоставления рецепции Пиндара во Франции и в России. Но в данном случае подобный временной сдвиг, «скачок длиною в век», представляется неизбежным : он предопределен спецификой культурной ситуации в России XVIII века и, прежде всего, ее отношением к западноевропейской традиции.

По «функции», выполняемой в процессе литературной эволюции в каждой из стран, русский XVIII век должен соотноситься не только и не столько с современной ему Францией или Германией, сколько с предшествующим, XVII столетием.14 Причинно-следственные связи, существующие между культурой-адресатом и культурой-адресантом, и синтагматические отношения двух «параллельных» культур в случае с Европой XVII века и Россией XVIII парадоксальным образом совмещаются.

Отличительная черта русской культуры XVIII века - нагромождение художественных стилей и направлений, зачастую не позволяющее провести между ними сколько-нибудь отчетливых границ, - находит свое яркое воплощение в истории восприятия Пиндара и его творческого наследия. Если во Франции перед нами предстает достаточно цельная картина «суда над Пиндаром», где система аргументации каждой из сторон может быть достаточно четко сформулирована и описана, хотя бы в первом приближении, то в России мы далеко не всегда сможем с уверенностью отделить противников Пиндара от его сторонников и соположить или противопоставить их доводы.

Таким образом, сам избранный для сопоставления материал обуславливает не только хронологическую, но и композиционную асимметрию диссертации: две ее главы организованы в соответствии с противоположными структурными

14 Такое «направление сравнений» не навязано нам извне историко-литературной наукой, но подсказано самими авторами XVIII века: неслучайно Тредиаковский, очерчивая существующий литературный фон вводимого им в Россию, ранее не известного ей одического жанра, перечисляет имена Пиндара, Горация, Малерба и Буало, но ни разу не упоминает при этом ни Жана-Батиста Руссо, ни Жильбера, ни Мальфилатра, ни других современных и, безусловно, известных ему французских одописцев. принципами. Если в первой главе исследования мы предполагаем двигаться «от тем - к авторам», то во второй главе единственно осмысленным и естественным представляется движение «от авторов - к темам».

ЧАСТЬ I.

ОБРАЗ ПИНДАРА ВО ФРАНЦИИ конца XVI - XVIII вв.

В наиболее общем виде тема любой торжественной оды - событие. Событие, которое она призвана воспеть и увековечить. Память выполняет критическую функцию по отношению к истории. Маршрут строится по точкам. И именно на оду ложится важнейшая государственная миссия - запомнить, т.е. наметить эти точки, "отобрать" материал для истории страны и ее монарха. При этом ода сама становится событием, останавливающим, прерывающим историю. По сути дела, в огромных, занимающих несколько строк заглавиях од за жанровую принадлежность отвечает самое короткое слово этих заглавий - предлог на (sur). Ода - стихотворение па случай, причем на случай ритуальный, праздничный.

Возвращение жанра в питательную среду изначально присущего ему бытового контекста всегда благотворно сказывается на его состоянии. Во времена Пиндара оды писались для хора; их исполнение, как правило, сопровождалось танцем1. Согласно Аристотелю, в IV в. до н.э. оды, так же, как, например, эпиграммы и эпитафии перестали исполняться вслух2. Из устной литературной традиции они перешли в письменную, хотя сама структура текста продолжала фиксировать некоторые черты ритуала (так, в оде воспоминание о сопровождавшем ее ритуальном действе сохранила триада "строфа - антистрофа

1 В последнее время вопрос о реальных условиях бытования одического жанра в эпоху классической Греции не раз привлекал к себе внимание исследователей (См.: Mullen W. Choreia: Pindar and Dance. - Princeton, 1982; Newman J.-K., Newman F.-S. Pindar's Art. Its Traditions and Aims. - Weidmann, 1984). Придерживаясь общепринятой версии о хоровом исполнении торжественных од во времена Пиндара, мы считаем необходимым указать здесь также на наличие работ, ставящих эту версию под сомнение (см., например, книгу: Lefkowitz M. First Person Fictions. Pindaric Poetic "I". - Oxford, 1991).

2 Запрет пения хвалебных песен на похоронах был связан с идеологическими нормами греческого полиса (Alexiou M. The Ritual Lament in Greek Tradition. - Cambridge, 1974. - P. 104 -106). Подробней о переходе устных форм литературного творчества в письменные в V-IV вв. до н.э. см.: Nagy G. Ancient Epic and Praise Poetry; some typological considerations // Oral Tradition in Literature. Interpretation in Context/Ed. J.Foley. - Columbia, 1986. - P. 82 - 101. эпод"3). Вся история торжественной оды в Европе может быть представлена в виде серии уходов - возвращений оды в лоно театра (в наиболее архаичном смысле этого слова).

Потребность в жанре оды и, как следствие, интерес к Пиндару и его поэтическому наследию зависели, прежде всего, от роли, отводимой в жизни страны событию, ритуалу и празднику.4 Но следствием этого утилитарного, прагматического интереса становился, как правило, интерес литературный. Ода поворачивалась к аудитории то одной, то другой своей стороной, и каждый поэт волен был выбрать одну из них (при этом зачастую полностью игнорируя другую). Такой механизм бытования одического жанра представляется едва ли не универсальным: с аналогичной ситуацией мы сталкиваемся, например, в русской поэзии 20-х гг., где к жанру оды почти одновременно обращаются Маяковский, перед которым стоит задача прославления революции,5 и Мандельштам, которого привлекает в оде, прежде всего, ее затрудненная поэтика.

Во литературной жизни Франции XVII - XVIII вв. Пиндар играет роль линзы, в которой сфокусированы лучи самых разных, далеких друг от друга проблем и вопросов литературной истории и теории. Его имя было связано с такими базовыми категориями и понятиями французской эстетики этого времени, как mimesis ('подражание'), merveilleux ('чудесное'), sublime ('возвышенное'), gout ('вкус'), brièveté ('краткость'), enthousiasme и др. Полемика о его произведениях нередко становилась кульминационной точкой конфликтов, напрямую не связанных не только с самим Пиндаром, но и с античностью.

3 Burnett А.Р. Performing Pindar's Odes // Classical Philology. - 1989. - Vol.84. - P. 283-293.

4 О французских придворных праздниках см.: издание: Les Fêtes de la Renaissance. - Paris, 1959; см. также монографию Роя Стронга: Strong R. Les Fêtes de la Renaissance. Art et Pouvoir. - Arles, 1991; Kernolde G. From Art to Theatre. Form and convention in the Renaissance. - Chicago, 1943. В этих же изданиях см. библиографию по данному вопросу. Из периодических изданий наиболее полно эта тематика была представлена в выпусках Journal of the Warburg and Courtauld Institutes - печатном органе культурологической школы «Истории идей», связанной с именами Аби Варбурга, Эрвина Панофского, Эрнста Гомбриха и др.

5 Тынянов говорит о «митинговой установке стиха Маяковского» (Тынянов Ю.Н. . О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М., 1977. - С.279).

Накал страстей, бушевавших вокруг имени Пиндара, объяснялся, прежде всего, обособленным положением олицетворяемого им жанра торжественной оды в литературном пространстве Франции ХУП-ХУШ вв. Но в ожесточенных дебатах начала XVIII в., в которых поднимался вопрос о праве поэзии на существование и о превосходстве прозаической ясности над затрудненностью слова в стихе, имя Пиндара в качестве историко-литературной метонимии замещало собою уже не только одический жанр, но и поэзию в целом.

Ее защитники - такие, как Фрерон, аббат Масье и др. выносили имя Пиндара на свои знамена, что нередко приводило к почти парадоксальным последствиям: так, например, Пиндар оказывался защитником рифмы, которая, как известно, античной лирике была чужда.

Ее противники - Удар де Ла Мотт, аббат Трюбле, Вовенарг, Монтескье обрушивались на Пиндара потому, что видели в его произведениях квинтэссенцию поэтического беспорядка, затемняющего смысл высказывания, - т.е. именно того, что они и отвергали в поэзии.5

Условимся называть путь, пройденный образом Пиндара во французской культуре XVI - XVII вв., его мнимой биографией-, в дальнейшем в работе мы будем пользоваться этим термином, не ставя его в кавычки. Максимально огрубляя и схематизируя, можно выделить следующие основные этапы этого пути: безвестность — открытие - восторг - внимание и заинтересованность -ирония - утилитаризм - филологический интерес. Остановимся на этой схеме

6 Другим косвенным следствием той же тенденции является возможность причислить, пусть с некоторой долей условности, к лагерю защитников Пиндара даже тех людей, в чьих сочинениях само по себе имя греческого лирика ни разу не упоминается, но которые отстаивали идеи свободы поэта от правил и предписаний, провозглашали ориентацию на узкую аудиторию «посвященных» (ярким примером такой личности в истории французской эстетики служит аббат Дю Бос, которого называли «французским Квинтилианом»), чуть подробнее: за почти полным забвением Пиндара в эпоху средневековья следовало открытие его имени в середине XVI столетия; открытие вызывало восторг и суеверный трепет; восторг сменялся пристальным вниманием. В рамках риторической культуры, ведущей отсчет от античных времен и описывающей себя в терминах непрерывности, это внимание выражалось не в желании исследователя проанализировать, понять и на этом остановиться, но в стремлении наследника понять, повторить «близко к тексту» и продолжить. Поэтому вторая половина XVIIв. была ознаменована появлением большого количества переводов и подражаний, многие из которых становились предметами бурных дебатов в литературной среде. Следующим важным этапом осмысления поэтического наследия Пиндара и его образа явился этап пародийного снижения. Как правило, объектами пародий изначально становились неудачные подражания Пиндару, но ирония легко перекочевывала с копии на оригинал и отражалась на представлениях об авторе. За пародийным периодом следовал (а иногда существовал параллельно с ним) период утилитаризма: именем Пиндара прикрывались, пользовались им в откровенно идеологических целях. Этот этап был связан, прежде всего, с годами Великой Французской Революции. Возникновение чисто филологического, «бескорыстного» интереса к творчеству Пиндара на рубеже XVIII - XIX вв. знаменовало собой конец риторической эпохи.

До этого момента реальному знанию предшествовали - а зачастую и вовсе замещали его - мифологизированные представления о Пиндаре и о его творчестве, с описания которых кажется естественным начать эту главу.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Смолярова, Татьяна Игоревна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате монографического и компаративного анализа текстов, связанных с именем Пиндара во французской и русской литературе означенного периода, мы приходим к следующим выводам:

1) Моменты повышенного интереса к жанру оды и, как следствие, к образу Пиндара совпадали в обеих странах с моментами расцвета праздничной культуры,

2) Подобно человеку, литература не склонна учиться на чужих ошибках и учитывать опыт старших - даже в тех случаях, когда полностью на этот опыт ориентирована: русская пиндарическая ода избрала своим образцом неудачную оду Буало, к началу XVIII в. уже не раз подвергшуюся пародийному снижению, и начала строить на ее основе серьезный жанровый канон - затем лишь, чтобы по прошествии ста лет прийти к такому же результату.

3) И в русской, и во французской литературе обращение к Пиндару постоянно колебалось между серьезным и пародийным полюсами. Пародия, как бы оправдывая свою этимологию, неотступно следовала за одой и, в значительной степени, обуславливала ее эволюцию. Каждый этап служил толчком к следующему.

4) И французская, и русская биографии Пиндара двигались от восприятия его в качестве полумифологического персонажа - к филологическому восприятию его творчества. В обеих странах отношение к Пиндару зачастую служило индикатором позиции того или иного литератора по отношению к куда более глобальным проблемам. Став «участником» французского литературного процесса на раннем этапе спора древних и новых, Пиндар завершил свое до-филологическое бытие в России в качестве одного из главных козырей в борьбе архаистов и новаторов - российской трансформации того же самого конфликта.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Смолярова, Татьяна Игоревна, 2000 год

1. Библиография к первой главе диссертации:

2. Adam A. Histoire de la littérature française au XVII0 siècle. 4 vol. Domat, 1914.

3. Badolle M. Jean-Jacques Barthélémy et l'hellénisme en France dans la seconde moitié du XVIIIème siècle. Paris. 1927.

4. Baehr S.L. The Paradise Myth in Eighteenth-Century Russia: Utopian Patterns in Early Secular Russian Literature and Culture. Stanford UP, 1992

5. Beugnot B. Boileau et la distance critique 11 Etudes françaises, Montréal, 1969. P. 195 -206.

6. Beugnot B. et Zuber R. Boileau, visages anciens, visages nouveaux. Presses de l'Université de Montréal, 1973.

7. Belaval Y. La Critique littéraire en France au XVIIIème siècle // Diderot Studies XXI / éd. O. Fellows & D.G. Carr. Genève: Droz, 1983. P. 19 -31.

8. Bertrand L. La fin du classicisme et le retour à l'antiquité dans la seconde moitié du XVIIIème siècle en France. Paris : Hachette, 1897.

9. Bitaubé P.-J. Réflexions sur Pindare, suivies de la traduction de sa première ode olympique // Mémoires de l'Institut national des sciences et arts. Littérature et les beaux arts. Paris, 1801.-T.IV.-P. 431.

10. Blondel F. Comparaison de Pindare et d'Horace. Paris. 1672

11. Boileau -Despreaux N. Œuvres complètes. T.I-III. Paris, 1832.

12. BorgerhojfE.B.O. The Freedom of the French Classicism. Princeton University Press, 1950. P. 200-212.

13. Bowra C.M. Pindar. Oxford, 1964.

14. BridelJ., Introduction à la lecture des odes de Pindare, Lausanne et Paris, 1785.

15. BrodyJ. Boileau and Longinus. Genève: Droz, 1958.

16. Brunot F . La Doctrine de Malherbe d'après son commentaire sur Desportes. Paris: «Armand Colin», 1969.

17. Cartier de St.-Philip 's. Le Je ne sais quoi. Nouvelle éd. Utrecht, 1730.

18. Chabanon M.-P. G. Sur le Sort de la Poésie en ce siècle philosophe. Paris, 1764 (Slatkine Reprints, Genève, 1970).

19. Chabanon M.P.G., Les Odes pythiques de Pindare, traduites avec des remarques par M.Chabanon, Paris, 1772

20. Chastellux F.-J. Essai sur l'union de la poésie et de la musique. La Haye-Paris, 1765.

21. Chateaubriand R., Mémoires d'outre-tombe, Paris 1951.

22. Classical Influences on Western Thought A.D. 1650-1870. Cambridge University Press, 1979.

23. Colardeau Ch., P. Œuvres de Colardeau de l'Académie Française, Paris : Baillard et le Jay, 1779.

24. Cornelia W.B. The Classical Sources of the Nature References in Ronsard's Poetry. Columbia University. New York, 1934.

25. CroisetA. La Poésie de Pindare et les Lois du lyrisme grec. Paris, 1886.

26. Dagen J. L'histoire de l'esprit dans la pensée française, de Fontenelle à Condorcet. Paris : Klincksieck, 1977.

27. DAlambert. Histoire des membres de l'Académie française morts depuis 1700 jusqu'en 1771. 6 vol. Paris, 1779-.1787.

28. Diderot. Œuvres complètes de Diderot, revues sur les éditions originales, par J. Assézat et M. Tourneaux. Paris : Gamier, 1875 1877, 20 vol.

29. Du Bos Réflexions critiques sur la Poésie et la Peinture. Paris : Mariette, 1719.

30. Egger E. L'Hellénisme en France. Leçons sur l'influence des études grecques. Paris : Didier, 1869.

31. Fontenelle, Description de l'empire de la poésie, in: Rêveries diverses. Opuscules Littéraires et philosophiques, Désjonquères, 1994.

32. Fraguier C.F. Le caractère de Pindare II Mémoires de l'Académie des Inscriptions et Belles-Lettres. Paris, 1717. Vol. 2. P. 34-47.

33. Gandar E. Ronsard considéré comme imitateur d'Homère et de Pindare. Metz : Blanc, 1854.

34. Gazette Littéraire de l'Europe par Arnauld et Suard, mars 1764 févr. 1766, 8 vol.

35. Gilbert N.-F.-L. Le Carnaval des Auteurs ou Les Masques reconnus et punis. Venise, 1773.

36. Gillot H. La Querelle des Anciens & des Modernes en France. De la Défense et Illustration de la langue française au Parallèle des Anciens et des Modernes, Paris: Champion, 1914

37. Gossart, abbé, Discours sur la poésie lyrique avec les modèles du genre, tirés de Pindare, d'Anacréon, de Sapho, de Malherbe, de La Motte et de Rousseau, Paris 1761.

38. Grammont M. Le Vers français, son évolution II Le Français Moderne, 1936. P. 109 -122.

39. Grell Ch. Le XVIII° siècle et l'antiquité en France 1680 1789, Oxford, 1995. Studies on Voltaire and the XVIIIth century, 330-331.

40. Guitton E. Les tentatives de libération du vers français dans la poésie de 1760 à la Révolution II Cahiers de l'Association Internationale des Études Françaises. Mai 1969, 21. P. 21-35.

41. Hatin E. La Bibliographie historique et critique de la périodique française. Paris, 1866.

42. Highet G. Greek and Roman Influences on Western Literature. Oxford University Press, 1976.

43. Honour H., Neo-classicism, New York 1991.

44. Houdart de La Motte A. Les paradoxes littéraires de La Motte / éd. B. Jullien. Paris, 1859.

45. Hunt L., Politics, Culture and Class in the French Revolution, Berkeley, Los Angeles, London, 1984

46. Ivins W.M. Art and Geometry : A Study of Space Intuitions. Cambridge. Harvard University Press, 1946.

47. Kazoknieks M. Studien zur Rezeption des Antike bei russischen Dichtern zu Beginn des XIX Jahrhuderts. München, 1968.

48. Kramer C. André Chénier et le Voyage du jeune Anacharsis II Neophilologie, XXXI, 1947. P. 167-172.

49. Lafay H. La poésie française du premier XVIP siècle (1598 -1630) Esquisse pour un tableau. Paris: Nizet, 1975

50. La littérature comparée à l'heure actuelle. Théories et réalisations / éd. Steven Tôtôsy de Zepetnek et Irene Sywenky. Paris: Honoré Champion. Paris, 1999

51. Le Brun P.-D. Œuvres de Le Brun / éd. Ginguené, 5 vol. Paris 1811.

52. Le Hir Y. Estetique et structure du vers français d'après les théoriciens du XV° siècle à nos jours. Paris : PUF, 1956.

53. Larivière Ch. La France et la Russie au XVIIIème siècle. Paris, 1909.

54. Lebrun P.-D. Œuvres de Le Brun, éd. Ginguené, 5 vol., Paris 1811.

55. Lortholary A. Le mirage russe en France au XVIIIème siècle. Paris, 1951.

56. Magne E. Bibliographie générale des œuvres de N. Boileau-Desprèaux et de Jilles et Jacques Boileau, 2 vol., Paris, 1929.

57. Marmontel. Poétique françoise. 2 vol. Paris, 1763.

58. Mémoires de la baronne d'Oberkirsch sur la cour de Louis XVI et la société française avant 1789. « Le Temps retrouvé », Mercure de France. Paris, 1989.

59. Menant S., La Chute d'Icare: la crise de la poésie française (1700 1750), Genève, 1981.

60. Miller J. Boileau en France au XVIIIe siècle, The John Hopkins Press, 1942.

61. Ong W. Presence of the word. New Haven, Yale University Press, 1967.

62. Ozouf M., La Fête révolutionnaire, Paris, 1976.

63. Performance. Textes, documents / éd. C. Pontbriand, Montréal, 1981.

64. Perrault Ch. Parallèles des Anciens et des Modernes en ce qui regarde les Arts et les Sciences. Dialogues avec le poème du Siècle de Louis le Grand et une Epître en vers sur le génie. 4 vol. - Genève, 1979 Slatkine reprints.

65. Pollman L. 'Pindariser' oder die Tucken eines Wortes bei Ronsard II Verba et Vocabula: Ernst Gamillscheg zum 80. Geburstag. Stimm, Helm & Munich, 1968.

66. Racan. Mémoires pour la vie de Malherbe, in: Œuvres complètes de Racan. Paris: P. Jannet, 1857, 2 vol.

67. Recueil de pièces curieuses et nouvelles, tant en prose qu'en vers, en 4 vol., La Haye, 1694.

68. Rigaut H. Histoire de la Querelle des Anciens et des Modernes, Paris : Hachette, 1856.

69. Rocafort J. Les Doctrines littéraires de l'Encyclopédie ou le Romantisme des Encyclopédistes. Paris: Hachette, 1890.

70. Saint-Évremond. Dissertation sur le mot vaste // Œuvres. Paris/ éd. R. Ternois, 1966, t.III.

71. SeznecJ. Essais sur Diderot et l'antiquité. Oxford, 1957.

72. SgardJ. Dictionnaire des Journalistes (1600 1789). Grenoble, 1976.

73. Shafer R. The English Ode to 1660. Princeton, 1918.

74. Silver I. The Pindaric Odes of Ronsard Paris, 1937

75. Steiner D. The Crown of Song: Metaphor in Pindar. London, 1986.

76. Studies in Eighteenth-Century French Literature, presented to Robert Nikiaus / ed. by J.H. Fox, M.H. Waddicor and D.A. Watts, University of Exeter, 1975.

77. Thieme P. Essais sur l'histoire du vers français. Paris: Champion, 1916.

78. Titon du TilletÉ. Déscription du Parnasse français. Paris, 1727.

79. Tuzet H. Le cosmos et l'imagination. Paris: José Corti, 1965.

80. Vaganay H. Les odes pindariques après Ronsard. Mâcon: Protat Frères, 1923.

81. Vauvilliers J.-F., Essay surPindare. Paris, 1772.

82. VianeyJ. Le modèle de Ronsard dans l'ode pindarique // Revue des langues romanes, 1900. P. 433 ff.

83. Vocabulaire de la littérature de XVIIIème siècle / éd. J.M. Goulemot, D. Masseau, J.-J. Tatin-Gourrin. Minerve, 1996.

84. Voltaire. Œuvres complets. 20 vol. Paris, 1833

85. Voltaire et ses combats. 2 vol. Oxford, 1997.

86. Wellek R. The Term and Concept of Classicism in Literary History // Aspects of Eighteenth Century / ed. E.R. Wasserman. Baltimore, 1965.P. 105 -128.

87. Willamowitz-Moellendorf U. Pindaros. Berlin, 1922.

88. Wilson A. Diderot, New York, London : Oxford University Press, 1972.

89. Young D. Pindaric Criticism // Minesota Review 4, 1964. P. 584 641.

90. Zumpthor P. Introduction à la poésie orale.

91. Библиография ко второй главе диссертации:

92. Берков П.Н. Ломоносов и литератруная полемика его времени, М., Л., 1936

93. Bershtein Е. The Solemn Ode in the Age of Catherine: Its Poetics and Social Function. Poetics od the Text. Essays to celebrate twenty Years of the NeoFormalist Circle, ed. by Joe Andrew, Amsterdam-Atlanta, GA 1992. P. 79-89.

94. Boase A. La métamorphose et le merveilleux dans le balet de cour // La Métamorphose dans la poésie baroque française et anglaise: variations et résurgences / éd. Gisèle Mathieu-Castellani, 1980, P.57-73.

95. Вроон P. «Читалагайские Оды» // Гаврила Державин. Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. T.IV, Нортфил, Вермонт, 1995, С. 185-201.

96. Вяземский П.А. Пометы П.А. Вяземского на собрании сочинений М.В. Ломоносова. Новое литературное обозрение. №.3. 1993.

97. Гаспаров М.Л. Работы Б.И. Ярхо по теории литературы. Семиотика, 4. Тарту: "ТГУ", 1969.

98. Гаспаров М.Л. Поэтика композиции. Строение эпиникия. Поэтика древнегреческой литературы, М.: «Наука», 1981, С. 290-331.

99. Гаспаров МЛ. Художественный мир писателя: тезаурус формальный и тезаурус функциональный// Проблемы структурной лингвистики. 1984, М.: «Наука», 1988.

100. Гаспаров М.Л. Первочтение и перечтение: к тыняновскому пониманию сукцессивности стихотворной речи. Тыняновский сборник: III Тыняновские чтения, Рига: «Зинатне», 1988.

101. Гаспаров М.Л. Топика и композиция гимнов Горация. // Поэтика древнеримской литературы, М.: «Наука», 1989.

102. Гаспаров М.Л., Подгаецкая И.Ю. Грядущей жизни годовщина: топика и композиция праздничных стихов Маяковского. В печати.

103. Geldern James Von. The Ode as a Performative Genre // Slavic Review, 1990.

104. Гуковский Г.A. Из истории русской оды XVIII века (Опыт истолкования пародии). // Поэтика, III. Л., 1927, С. 129-147.

105. Гуковский Г. Очерки русской литературы XVIII века, И зд. АН СССР, М.-Л., 1935.

106. Куник. Сборник материалов для истории Императорской Академии наук в XVIII веке. Издал А. Куник. Ч. 1-2, Спб., 1865.

107. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. // Д. С, Лихачев. Избранные работы в трех томах. Т.1. С.261-648.18> Ломоносов М.В. Избранные произведения. М.-Л., "Библиотека поэта", 1965.

108. Лотман Ю.М. Проблема художественного пространства в прозе Гоголя. Ю.М. Лотман. Избранные статьи в трех томах, Т.1, Таллин, "Александра", 1992, с.413-448.

109. Панов С.И., Ранчин А.М. Торжественная ода Ломоносова и похвальное слово. Общее и особенное в поэтике. // Ломоносов и русская литература, М.: «Наука», 1987, С. 175-189.

110. Погосян Е.А. Сад как политический символ у Ломоносова. Труды по знаковым системам. Т. XXIV, Тарту, 1991, С. 44-57.

111. Поэты XVIII века, Ленинград: «Библиотека поэта» малая серия., 1958, 2тт.

112. Поэты XVIII века, Ленинград: "Библиотека поэта", 1972, 2тт.

113. Пумпянский Л. В. Ломоносов и Малерб. Очерки по русской литературе XVIII века//XVIII век, сб.1, М.-Л., 1935, С.11-132.

114. Пумпянский Л.В. К истории русского классицизма (Поэтика Ломоносова) // «Контекст-82». М., 1983.

115. Пумпянский Л.В. Ломоносов и немецкая школа разума // XVIII век, сб. 14, М,-Л., "Наука", 1983, С. 3-45.

116. Свердлов М.И. Тематическая валентность английской пиндарической оды (XVII начало XVIII века). // VI Пуришевские чтения. Материалы мастерской "Жанр оды и жанровое мышление XVIII века", Москва, 1994, С. 1-10.

117. Софронова Л.А. Некоторые черты художественной природы польского и русского театров ХУП-ХУШ в. // Славянское барокко. Историко-культурные проблемы эпохи, М., 1979.

118. Strong R. Les F"tes de la Renaissance. Art et Pouvoir, Aries: Solin, 1991

119. Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе, 4.1-Х. Изд. 2-е. М., 1787.

120. Сумароков А.П. Избранные произведения. JL, 1957.

121. Тынянов Ю.Н. Ода как ораторский жанр. // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино., М.: «Наука», 1977. С. 227-253.

122. Тынянов Ю.Н. Проблемы стихотворного языка. // Тынянов Ю.Н. Литературный факт, М.: "Высшая школа", 1993. С. 23-158.

123. Успенский Б.А. Historia sub speciae // Культурное наследие Древней Руси (Истоки, становление, традиции), М.: «Наука», 1976. С.286-292.

124. Фрейденберг О.М. Образ и понятие. // Фрейденберг О.М. Миф и литература древности, М.: «Наука», 1978. С. 173-491.

125. Эткинд Е.Г. Материя стиха, Париж, 1985.

126. Ярхо Б.И. Простейшие основания формального анализа. // Ars Poética. M., 1927. Т.1, С. 7-28.