Неолит Европейского Северо-Востока тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, кандидат исторических наук Карманов, Виктор Николаевич

• Карманов, Виктор Николаевич
• кандидат исторических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Карманов, Виктор Николаевич

ВВЕДЕНИЕ.;.

Глава

ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ И ИСТОРИОГРАФИЯ.

Глава

КРИТИКА ИСТОЧНИКОВ.

ХАРАКТЕРИСТИКА ПАМЯТНИКОВ.

Глава

ОПИСАНИЕ И АНАЛИЗ ОПОРНЫХ КОМПЛЕКСОВ.

Глава

КУЛЬТУРНО-ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ АТРИБУЦИЯ ОПОРНЫХ КОМПЛЕКСОВ И ИХ МЕСТО

В НЕОЛИТЕ ЛЕСНОЙ ЗОНЫ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ.

Глава

ОСОБЕННОСТИ НЕОЛИТА ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРО-ВОСТОКА.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Неолит Европейского Северо-Востока»

Европейский Северо-Восток занимает обширное пространство от правобережья р. Северной Двины на западе до Уральского хребта на востоке, от Северных Увалов на юге до побережья Баренцева моря на севере. В административном отношении регион представлен территориями Республики Коми, Ненецкого автономного округа и восточной части Архангельской области (рис. 1,2).

Большая протяженность в широтном и долготном направлениях, неоднородность территории по геологическому строению и рельефу определяют значительное разнообразие природных условий. Крайняя северная и северо-восточная часть лежит в зоне тундры, остальная относится к таежной зоне. По рельефу Европейский Северо-Восток делится на две части: восточная окраина относится к горному Уралу, а западная к Русской равнине. По территории региона протекают крупные реки: Печора с У сой и Ижмой, Вычегда с Сысолой и Мезень с Вашкой. Множество мелких рек образуют густую речную сеть. Реки региона относятся к бассейнам пяти крупных речных систем. Наибольшую площадь занимают бассейны Северной Двины (куда входит Вычегда) и Печоры. Озера немногочисленны. Наиболее крупные из них Ямоозеро, оз. Синдор и оз. Косминские. По притокам Северной Двины Европейский Северо-Восток был связан с Верхним и Средним Поволжьем, по узким водоразделам притоки верховий Вычегды и Печоры были связаны с бассейном Камы и Вятки. С другой стороны густая гидросеть с широкими речными долинами и высокая заболоченность территории (рис. 2), вероятно, предопределили ограниченный выбор мест, удобных для проживания древних коллективов. Большинство известных памятников, начиная с мезолита и до раннего средневековья, располагается на песчаных останцах сравнительно небольших по площади. Для останцов характерны типичные подзолистые почвы, задернованные ягелем, и, как правило, занятые сосной. Особенности геохимии почв обусловили то, что на большинстве памятников ECB отсутствует стратиграфия, и не сохраняются изделия из органических материалов. В связи с этим ограничена возможность применения методов естественных наук. Не являются исключением и памятники эпохи неолита.

Открытие первых памятников неолита на Европейском Северо-Востоке относится к нач. XX в., но работы профессиональных археологов начинаются здесь только с конца 1950-х гг. Однако целенаправленное интенсивное изучение неолита ведется сравнительно небольшой срок с начала 1970-х до конца 1980-х гг. Несмотря на это, историография неолита Европейского Северо-Востока характеризуется множеством порой противоположных точек зрения на генезис, развитие и дальнейшую судьбу культур и культурных типов региона, пути и характер их формирования (рис. 3). Обращает на себя внимание и то, что монографические работы, посвященные проблемам рассматриваемой эпохи, отсутствуют. Ранее проводившиеся исследования, результаты которых нашли отражение в публикациях, охватывали широкий по хронологии диапазон, где неолитическая эпоха была лишь одной и не главной частью. В некоторых же случаях исследования были ограничены узкими территориальными рамками (Буров, 1963; 1986; Косинская, 1988; Верещагина, 1989). Исключение составляет лишь раздел по неолиту в коллективной монографии «Археология Республики Коми», автором которого является JI.JI. Косинская (Косинская, 1997. С. 146-213). Несомненно, что подобная ситуация связана с вышеотмеченными особенностями региона.

Целью данного исследования является попытка определения возможных путей формирования неолитического населения Европейского Северо-Востока, его развития и дальнейшей судьбы. Предполагается решить следующие задачи: 1) критика археологических источников, выделение опорных памятников; 2) детальная характеристика и анализ инвентаря опорных комплексов; 3) систематизация и обобщение археологических источников; 4) определение места неолитических памятников Европейского Северо-Востока в неолите лесной зоны Восточной Европы.

Новизна данной работы заключается в систематизации и обобщении данных по неолиту Европейского Северо-Востока; исследовании доступных в настоящее время источников под углом критического анализа и с учетом новых данных по каменному веку лесной зоны Восточной Европы. Таким образом, актуальность работы состоит в том, что в исследовании неолита Европейского Северо-Востока это первая попытка обобщения и систематизации источников, которая предваряется их детальным критическим анализом. Появление принципиально новых источников, требующих монографического исследования на современном уровне, обусловило необходимость обращения к выбранной теме.

Состоянием базы источников, а также поставленными целями и задачами обусловлены методы и приемы исследования. Применение традиционного в археологии метода стратиграфии на памятниках Европейского Северо-Востока сопряжено с рядом трудностей, обусловленных особенностями расположения большинства известных памятников и характером культуровмещающих отложений. В этой связи основные усилия при раскопках автором неолитических памятников Европейского Северо-Востока были направлены на тщательную фиксацию всех категорий находок в трех проекциях. Этим она отличалась от исследований предыдущих лет. Отмеченная особенность изучаемых памятников, в свою очередь, обусловила круг доступных нам источников и методов их исследования. Для изучения каменных индустрий использованы традиционный типологический метод и технологический анализ. Из-за отсутствия представительных орудийных наборов большое значение приобретает изучение более многочисленных продуктов расщепления. В этом случае технологический анализ позволяет получить дополнительную информацию и дает детальную характеристику технологии расщепления камня и новые возможности для сравнительного анализа индустрий. Кроме того, при изучении каменного инвентаря применялся прием ремонтажа, который позволяет не только реконструировать последовательность расщепления, но и восстановить первоначальный облик сломанных или переоформленных орудий. Керамика исследована методом типологии. С помощью технико-технологического анализа (по методике A.A. Бобринского) посуда большинства памятников была изучена на предмет состава формовочной массы.

В результате решения поставленных задач и примененных методов и приемов при исследовании неолитических памятников были достигнуты результаты, позволяющие охарактеризовать неолит Европейского Северо-Востока и его особенности в новом свете.

Заключение диссертации по теме «Археология», Карманов, Виктор Николаевич

Выводы.

В результате проведенного исследования на Европейском Северо-Востоке были выделены памятники раннего и среднего (развитого) неолита и предполагается существование поздненеолитических. Рассмотрены и возможные пути формирования неолитического населения.

К раннему неолиту (руб. VI-V - нач. IV тыс. до н. э.) отнесены памятники черноборской (Черноборская III, Конещелье, Прилукская, Чудгудоръяг, Черная Вадья, возможно Вис I, II, III, Озельская) и эньтыйской (Эньты I, возможно Ревью I, Нонбург 10, Усть-Кулом I, Прилукская) групп, стоянки локального варианта камской неолитической культуры (Кочмас Б, Пезмог IV, Усть-Кулом I, Вис I — III, Ниремка I (п. 6), Явроньга I) и своеобразный комплекс Дутово I (рис. 68, 70). Генезис дутовской, черноборской и эньтыйской групп населения связан с ранненеолитическим населением Волго-Окского междуречья. Кроме того, регион, преимущественно бассейн Вычегды, был заселен группой населения камской неолитической культуры.

В среднем неолите, в нач. IV тыс. до н. э. Европейский Северо-Восток входил в ареал льяловской культуры ямочно-гребенчатой керамики (рис. 69, 71). Генезис, равно как и время существования, населения висской группы памятников пока недостаточно ясно. Вероятно, их истоки следует искать в населении культур ямочно-гребенчатой керамики. Несомненно участие групп(ы) за-, уральского населения.

ГЛАВА 5

ОСОБЕННОСТИ НЕОЛИТА ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРО-ВОСТОКА.

Анализ данных о количестве памятников, объеме коллекций, а также культурно-хронологическом положении комплексов и их месте в неолите лесной зоны Восточной Европы позволяет утверждать, что эпоха неолита на Европейском Северо-Востоке имеет ряд особенностей, отличающих ее от сопредельных территорий.

Как отмечалось, по рельефу Европейский Северо-Восток делится на две части: восточная окраина относится к горному Уралу, а западная - к Русской равнине. Эта территория имеет две естественные границы — с севера она ограничена побережьем Баренцева моря, а с востока Уральским хребтом. Напротив, с запада и с юга такие границы отсутствуют. По притокам Северной Двины регион был связан с Верхним и Средним Поволжьем, а по узким водоразделам притоков Вычегды и Печоры — с бассейном Камы и Вятки. Эти географические особенности региона определили, по-видимому, основные направления его освоения и в неолите. Имеющиеся данные позволяют говорить как о группах населения, происхождение которых связано с юго-западными (средняя и верхняя Волга, Вологда, Векса), так и с южными и юго-восточными областями (Прикамье). Помимо этого периферийное положение Европейского Северо-Востока на карте Восточной Европы обусловило ситуацию, когда северные и северо-восточные границы крупных культурных образований (например, распространение памятников «льяловского» типа или камской неолитической культуры) проходят именно здесь.

География региона определила, по-видимому, сравнительно низкую плотность населения не только в неолите, но и на всем протяжении истории, не исключая современности. Республика Коми относится к районам с невысокой плотностью населения и неравномерным размещением его по территории. Средняя плотность населения по переписи 1989 г. три человека на 1 кв. м, значительно уступает средней плотности в европейской части. В республике сильно проявляются различия в степени заселенности. В долинах рек, вдоль транспортных магистралей плотность населения повышается на отдельных участках до 5-10 человек. Огромные водораздельные пространства тундры и таежной зоны постоянного населения не имеют, лишь часть этих территорий в процессе хозяйственной деятельности используется периодически. Контрасты в плотности населения особенно велики между северо-восточной и юго-западной частями республики. Обширная территория севера заселена очень редко. Средняя плотность населения не достигает здесь и 0,5 человека на 1 кв. км.

По материалам переписи 1939 г. этот показатель составлял здесь 0,8 человека на кв. км. Увеличение количества проживающих здесь людей за последние 50 лет объясняется не естественным приростом, а промышленным освоением региона и внутренней политикой государства (создание ГУЛАГа). Необходимо отметить, что в последнее время даже отмечено снижение плотности населения республики с трех до 2,8 человек на кв. км (Атлас Республики Коми, 2002. С. 424-425).

Данные по другим эпохам крайне незначительны, что обусловлено не только недостатком источников, но и отсутствием исследований в этом направлении. В последнее время, правда, появились данные о численности населения в эпоху средневековья (Х1-Х1У вв.). Исследователи, проанализировав данные по могильникам этого времени, пришли к выводу, что группа, оставившая их, могла насчитывать всего от 142 до 345 человек. Причем, рост населения, судя по материалам отдельных могильников, был тоже обусловлен притоком населения с другой территории, а не естественными приростом (Кленов и др., 2002. С. 263).

Таким образом, доминирующим фактором низкой степени заселенности Европейского Северо-Востока, как в современности, так и в древности, является географическое положение региона и соответствующие этому сравнительно суровые климатические условия. В неолите последние сыграли, несомненно, важную роль в характере его освоения. Обратимся к данным палеогеографии. В атлантическом периоде (8000-5000 лет назад) зафиксирован значительный сдвиг лесной зоны, к северу на 100-150 км в раннеатлантический период (АТ-1) и на 200-300 км к северу от современной границы в позднеатлантический (АТ-3, термический максимум). В АТ-1 широкое развитие имели еловые леса и господствовали темнохвойные леса среднетаежного типа, в период АТ-2 возросло значение ерниковых зарослей, вследствие неглубокого похолодания на севере северо-востоке лесные ландшафты сменяются лесотундровыми. В позднеатлантический период распространяются южнотаежные леса с примесью дуба, вяза, клена (Никифорова, 1980). Л.Д. Никифорова, несмотря на отмеченные климатические изменения, считает, что Европейский Северо-Восток и в бореальный, и в атлантический периоды входил зону темнохвойной тайги, смещались лишь границы ландшафтных подзон - средней и южной тайги (Никифорова, 1982. С. 154-162). По мнению Т.И. Смирновой структура растительного покрова рассматриваемого региона менялась в основном за счет количественного перераспределения внутри группы хвойных пород (Смирнова, 1971). В бассейне р. Вятки, более южной территории по отношению к рассматриваемому региону, согласно исследованиям И.А. Жуйковой, «.за все послеледниковое время широколиственные породы на территории Вятского края не имели доминирующего значения. Наиболее значительные массивы широколиственных лесов могли быть приурочены лишь к поймам крупных рек .» (Жуйкова, 2001. С. 68-70).

Согласно исследованиям Я.Я. Гетманова и С.Н. Тюремнова на оз. Синдор (Буров, 19676. С. 19-24), Э.И. Девятовой и Э.И. Лосевой на р.Мезени (Девятова, Лосева, 1964. С. 85-89), Л.Д. Никифоровой (Никифорова, 1979. С. 8), Д.А. Дурягиной, Т.И. Марченко-Вагаповой и H.A. Мариевой (Марченко, Дурягина, 1996; Марченко, 1997; Марченко, Мариева, 2001; Мариева, 2000) в долине Вычегды, р. Локчим (левый приток р.Вычегда) и оз. Донты, в атлантический период шло дальнейшее развитие хвойных пород с незначительными примесями широколиственных (главным образом, вяза) (Марченко, 1997; Марченко, Дурягина, 1996). Все эти исследователи единодушно пришли к выводу о сравнительно незначительных климатических изменениях на Европейском Северо-Востоке в среднем голоцене.

При характеристике особенностей неолита Европейского Северо-Востока следует, обратить внимание на сравнительно небольшое количество памятников, известных на столь обширной территории. Для обоснования этого обратимся к сравнению с данными о количестве стоянок предшествующей эпохи мезолита и последующего периода энеолита. В настоящее время в регионе известно 79 мезолитических (Волокитин, 1997. С. 99) и не менее 40 энеолитических памятников (Стоколос, 1997. С. 277, 291). Следует отметить и такую немаловажную деталь, что часть стоянок энеолита представлена «поселками» из 10-15 жилищ (Семенов, Несанелене, 1997. С. 19; Стоколос, 1988. С. 26). В то время как неолитические памятники представлены 52 стоянками (без учета пунктов в Большеземельской тундре) и лишь на одной из них — Эньты III выявлено пять жилищных сооружений. Наиболее распространены случаи, когда на памятник приходится всего по одному жилищу или он представляет собой лишь скопление находок.

Насколько распространение известных памятников отражает реальную картину расселения неолитического населения региона? Обусловлено ли оно только степенью изученности региона? И если это так, то каковы перспективы открытия новых местонахождений неолита в регионе? С начала планомерных исследований в регионе маршруты разведочных работ охватывают, как правило, т.н. «боровые террасы» водоемов. Эта тенденция задана, по всей видимости, Г.М. Буровым, с которым связано начало планомерного изучения региона. Хотя сам исследователь осматривал не только боровые участки водоемов. Так, им были открыты Висский I и II торфяники, Мармугинский торфяник, пойменная стоянка Озъяг III и располагающийся в пойме участок известной стоянки Ванвиздино. Позднее он открыл в долине Вычегды большое количество памятников на «боровых террасах», число которых значительно превысило торфяниковых стоянок.

После открытия Э.С. Логиновой группы неолитических памятников на «террасе» старичного озера Эньты в среднем течении Вычегды, районы поиска выходят за пределы непосредственно прирусловых участков. Так, были открыты поселения Кыньтыяг, Вад I, Важкаяг, Угдым I, Пезмогты 1, 3, стоянка Озельская, Чудгудоръяг и др. Именно этот путь в настоящее время можно считать наиболее перспективным, при поиске новых неолитических памятников в бассейне Вычегды. Что касается долины р. Печоры, то здесь необходимо возобновление разведочных полномасштабных работ, прекратившихся еще в начале 1970-х гг.

После работ Г.М. Бурова была выявлена специфика поселений на водораздельных озерах, заключающаяся в относительной многочисленности их комплексов. Именно на водораздельных озерах Ямоозеро и Косминские в 1969-72 гг. В.Е. Лузгин открывает и исследует там пять памятников с «богатыми» неолитическими комплексами. Из-за малочисленности озер на Европейском Северо-Востоке (помимо упомянутых озер и оз. Синдор наиболее крупными являются оз. Донты и оз. Кадомские), а также с пессимизмом исследователей в отношении перспективности изучения памятников этого типа («смешанность», нестратифицированные отложения), это направление также не получило развития. На оз. Донты, правда, Г.М. Буровым были открыты невыразительные памятники неолита-бронзы (Буров, 1965; 1967а). На оз. Кадомских археологические памятники обнаружить не удалось.

Хотя открытие Л. Л. Косинской в 1982 г. стоянки-мастерской Половники II на Выми еще раз обратило внимание на возможность нахождения памятников, приуроченных к отложениям пойменных террас, в «неолитической археологии» этот путь стал реализовываться лишь в последние годы (Волокитин и др., 2002). Таким образом, в настоящее время наиболее перспективными для выявления новых стоянок неолита являются песчаные останцы, примыкающие к старичным озерам. Наличие большого количества памятников, культуровмещающие отложения которых приурочены к пойме или болотным участкам пока можно только предполагать, но они вряд ли существенным образом изменят картину распространения памятников в регионе. Помимо поиска новых памятников, необходимы раскопки уже известных памятников энеолита-бронзы, исследованных лишь разведочными шурфами или датированных по подъемному материалу. Не исключено, что при этом будет изучено определенное количество неолитических комплексов. Однако прогнозировать многократное увеличение числа выразительных неолитических стоянок вряд ли следует ожидать.

Наряду с отмеченной выше особенностью, необходимо обратить внимание на сравнительно небольшие объемы коллекций (таблица 3). Большая часть коллекций (45) содержит менее 100 каменных орудий в комплексе, и лишь на десяти памятниках найдено свыше сотни предметов со вторичной обработкой. Всего на памятниках неолита найдены фрагменты более 1000 сосудов. Наиболее представительны коллекции Вис I, II и Явроньга I, где найдены фрагменты более чем 100 сосудов. Однако в большинстве коллекций (36) — общее число сосудов колеблется от 1 до 5, а на 14 памятниках керамика не обнаружена вовсе. Материалы ряда памятников аморфны и их принадлежность к неолиту спорна.

Кроме того, прослеживаются особенности в условиях и характере залегания культурных остатков. Выраженные культурные слои присутствуют только на памятниках вблизи водораздельных озер. В большинстве случаев приходится говорить не о культурных слоях, а культуровмещающих отложениях, и не о мощности культурного слоя, а о разбросе находок по вертикали. Этот показатель колеблется в основном от 10 до 30 см, и связан, по всей видимости, с биотурбацией.

Таким образом, совокупность имеющихся данных позволяет прийти к выводу об отсутствии постоянных круглогодичных поселений на территории Европейского Северо-Востока в эпоху неолита.

Количественные характеристики неолитических комплексов, сведения о жилищах и данные палеогеографии позволяют подойти к оценке численности неолитического населения Европейского Северо-Востока. Существует несколько подходов к определению этого показателя. Наиболее распространенный метод основывается на том, что определенный тип биоценоза содержит определенный объем биомассы, часть которой человек может использовать для собственного потребления, не угрожая при этом самой биосистеме. При этом вводится понятие «биологической емкости ландшафта» и соответствующее ему - «демографическая емкость ландшафта» — «максимальное количество населения, которое может существовать на конкретной территории при определенном уровне развития производительных сил. В пределах экосистемы численность населения возрастает до тех пор, пока не достигается точка равновесия, определяемая притоком энергии, т.е. наличными природными ресурсами» (Долуханов, 1993. С. 39). Имеются и конкретные данные о плотности населения, предельной для каждой из географических зон. Европейский Северо-Восток в среднем голоцене, согласно выводам палеогеографов, входил в зону темнохвойной тайги и тундры. Для первой зоны характерны следующие показатели: 32 кв. км на человека или три человека на 100 кв. км, а для второй - 51 кв. км на человека или 1,9 человека на 100 кв. км (Долуханов, 1993. С. 39). Для сравнения приведем данные по хвойно-широколиственным лесам, распространенным на большей части Русской Равнины в рассматриваемое время. Это 14 кв. км на человека или 7,4 человека на 100 кв. км (Долуханов, 1993. С. 39). Таким образом, показатели для этой географической зоны выше в три-четыре раза, чем для темнохвойной тайги. Однако, как справедливо заметил В.В. Сидоров, этот «чисто биологический метод не учитывает, что объем реально извлекаемой и потенциально содержащейся биомассы мало связаны друг с другом», поэтому вряд ли этот показатель соответствовал реальной численности древнего населения (Сидоров, 19926. С 73-74).

Существует и археологический метод подсчета, по которому учитывается количество жилищ и их суммарная площадь, которые сравниваются с нормой минимальной жилой площади на одного человека. Последняя колеблется от 3,5 до 6 кв. м на человека (Хлобыстин, 1972. С. 31; Старков, 1980. С. 183). Интересен метод, предложенный В.В. Сидоровым, и который «основан на выделении хозяйственных единиц, специфических для изучаемого общества» (Сидоров, 19926. С. 74). Им учитываются такие данные, как особенности расселения групп населения, размеры поселений и жилищ, количество очагов, а также размеры сосудов.

Схожую методику применила Л.Л. Косинская для стоянок мезолита и неолита Европейского Северо-Востока (Косинская, 1993). Ею учитывались размеры поселений и жилищ, насыщенность культуросодержащих отложений находками, количество очагов и сосудов на каждом из памятников. Решающее значение при оценке численности населения играла площадь жилищ и скоплений. Ею были использованы оба показателя нормы - 3,5 кв. м на человека и 6 кв. м. на человека (Косинская, 1993. С. 55, 56. Табл. 4). Одновременно с исследованиями Л.Л. Косинской, подобную работу провел и Г.М. Буров, который также опирался на площадь жилищ, но при этом использовал показатель 3,5 кв. м на человека (Буров, 1993. С. 28-29). По их расчетам размеры производственных коллективов в неолите колебались от трех до 66 человек.

Учитывая неполноту имеющихся данных, наиболее правильнее будет произвести оценку численности «льяловского» населения, обитавшего в пределах одного водоема. Определение численности конкретной группы, единой в культурном отношении и существующей в определенный отрезок времени, наиболее рационально и, по-видимому, достоверно. Кроме того, в настоящее время мы располагаем достаточным количеством «чистых» комплексов, что усиливает достоверность выводов. Известно 12 комплексов льяловского типа, полностью изученных, содержащих керамику, и не имеющих «примесей» посуды других типов. Это стоянки Эньты I (одно жилище), Эньты III (пять жилищ), Эньты VI (два жилища), Пезмогты 1 (два скопления), Пезмогты 3 (одно жилище) и Половники II (одно скопление). Площадь жилищ и скоплений колеблется от 16 (Вад I) до 100 кв. м. (Эньты I) (рис. 67, табл. 15). Средние показатели лежат в интервале от 50 до 70 кв. м. Количество очагов в выявленных жилищах и скоплениях колеблется от одного на стоянках Вад I, Пезмогты 1, Эньты VI до шести в жилище стоянки Эньты I, и жилище 1 на Эньты III. По критерию «санитарной нормы» от 3,5 до 6 кв. м на человека, получим, что рассмотренные выше памятники могли быть оставлены группой, насчитывающей от 113 до 194 человек. Приблизительно те же данные будут получены, если учитывать такой показатель как количество очагов, при допущении, что на один очаг могло приходиться от трех-шести до пяти-восьми человек (Косинская, 1993. С. 55). Если исходить из данных В.В. Сидорова, что очаг связывается с хозяйством отдельной семьи, нормальный размер которой составляет 5 человек (Сидоров, 19926. С. 75), то и в этом случае, получим результат в пределах от 63 до 168 человек. Сходные данные можно получить и при расчетах по количеству сосудов на комплекс и по их объему.

Таким образом, вычегодский бассейн в среднем неолите могла населять группа численностью от 70 до 200 человек. В.В. Сидоров, при расчетах численности позднельяловского населения Волго-Окского междуречья пришел к выводу о том, что территорию Подмосковья площадью 100 тыс. кв. км могло одновременно населять до 42 групп, т.е. 2-2,5 тыс. чел. (Сидоров, 19926. С. 75). Сравнение данных по памятникам обоих регионов, показывает их значительную разницу.

Если эти расчеты верны, то они свидетельствуют о сравнительно низком количестве проживавшего на Европейском Северо-Востоке населения. Следует заметить, что речь в данном случае идет о самой многочисленной группе памятников льяловского типа. Это позволяет говорить о том, что численность ранненеолитического населения, по всей видимости, была еще ниже. Хотя на основе имеющихся данных она не поддается даже самым приблизительным подсчетам.

Анализ данных о культурно-хронологическом положении памятников неолита Европейского Северо-Востока позволяет выделить два отрезка времени, когда регион оказывался включенным в общий ход культурных процессов в лесной зоне Восточной Европы. Это ранний неолит, нач. V тыс. до н. э., когда здесь появляются стоянки типа Дутово I, черноборской группы и локального варианта камской неолитической культуры. Второй момент связан с появлением в среднем неолите в нач. IV тыс. до н. э. населения льяловской культуры. Остальные промежутки времени (вторая половина V-го и большая часть IV тыс. до н. э.) не документированы в настоящее время источниками. Это может отражать не только степень изученности региона, но и то, что население в это время здесь отсутствовало или было крайне незначительно.

Ранненеолитическое население, вероятно, продолжало традиции предшествующего ему мезолитического. На опорных памятниках раннего неолита Дутово 1, Черноборская III и Эньты I преобладают фрагменты костей лося и северного оленя (табл. 16). В составе орудийного набора, среди морфологически выраженных орудий, доминируют наконечники стрел (табл. 6). С другой стороны, обращает на себя внимание небольшой объем коллекций этих стоянок, отсутствие жилищ. Большинство коллекций этого времени аморфны и не содержат керамики. Все это может указывать на кратковременность пребывания здесь человеческих коллективов и их малочисленность. Пока мы не располагаем достаточным количеством данных по раннему неолиту для детальной реконструкции хозяйственного устройства, однако, вполне правомерно предположить, что изученные нами памятники представляют собой кратковременные стоянки охотников, преимущественно на копытных. О длительных передвижениях свидетельствует и распространение памятников черноборской группы на обширной территории Европейского Северо-Востока. Причем, для их инвентаря характерны не только наконечники стрел черноборского типа, но и одинаковое сырье. Исследование вологодскими археологами стоянки Березова Слободка VI на р. Сухоне с идентичным инвентарем расширяет эту территорию к югу. В настоящее время есть основания полагать, что проникновение в регион групп ранненеолитического населения носило сезонный характер. Возможно, эти группы населения совершали длительные передвижения «по маршруту кочевий с пересечением мест массовых скоплений животных» (Симченко, 1976).

Схожую модель, но для мезолитического населения Европейского Северо-Востока, предлагает канадский исследователь Б. Гордон. Он считает, что основной стратегией охоты на мигрирующего северного оленя в мезолите, было преследование отдельных стад на маршруте их миграций и подкарауливание и поколка оленей при переправе стада через крупные реки. Исследователь отмечает появление в мезолите специализированной кочевой охотничьей экономики, характеризующейся сезонными перемещениями между такими местами. В соответствии с указанным общим направлением оленьих миграций, такие перемещения должны были происходить в северном направлении весной и в южном осенью (Волокитин и др., 2002).

C.B. Ошибкиной также было высказано мнение, что на Северо-Востоке Европы в раннем неолите существовали мало связанные между собой группы охотников и рыболовов, продолжавшие традиции местного мезолитического населения (Ошибкина, 1995. С. 68). Поскольку связь ранненеолитических памятников региона с позднемезолитическими в настоящее время однозначно не устанавливается, речь, по-видимому, должна идти о культурных традициях, корни которых, скорее всего, находятся за пределами рассматриваемой территории. В настоящее время фиксируются тесные связи с Волго-Окским междуречьем.

В отличие от других памятников раннего неолита (например, стоянок с тычково-накольчатой керамикой, распространившихся на обширных пространствах Восточной Европы), стоянки камского гребенчатого неолита имеют ограниченное распространение. По всей видимости, это обусловлено иной системой жизнеобеспечения. К сожалению, отсутствуют остеологические данные, и нет достоверных сведений о характере каменного инвентаря и структуре кремневых комплексов для того, чтобы реконструировать модель хозяйства населения этой культуры.

Следующий этап освоения региона связан с появлением здесь в нач. IV тыс. до н. э. носителей гребенчато-ямочных традиций, генезис которых, судя по всему, связан с населением раннего этапа льяловской культуры. Памятники этого типа в регионе наиболее многочисленны. Хотя они и расположены на всей территории Европейского Северо-Востока, включая Большеземельскую тундру, однако, распространение наиболее выразительных из них ограничено Тиманским кряжем (рис. 2, 69). От ранненеолитических стоянок они отличаются наличием жилищ на ряде памятников. На стоянке Эньты III их количество достигает даже пяти. Не исключено, что в регион проникает более многочисленная группа населения, однако, однородность инвентаря этих стоянок, отсутствие памятников среднего и позднего этапов льяловской культуры, позволяет говорить о том, что заселение региона в среднем неолите не было длительным. На наш взгляд, материалы Европейского Северо-Востока подтверждают точку зрения В.В. Сидорова на расселение и дальнейшее развитие населения льяловской культуры на обширной территории лесной зоны Восточной Европы. Отметив, подвижность льяловского населения на архаическом и раннем этапе развития культуры (Сидоров, 1992. С. 76; 1998. С. 71), исследователь считает, что «очень малая плотность населения способствовала консервации культур, не допускала быстрого накопления новаций, но в то же время для поддержания экзогамных брачных норм требовала контактов на очень большой территории» (Сидоров, 1992. С. 76). Не исключено при этом, что проникновение в регион населения льяловской культуры связано с поиском неосвоенных промысловых угодий. В этой связи уместно использование этнографических сведений по коми-зырянам. В частности, результатов изучения процессов формирования т.н. этноареальных групп коми, которые образуются в удалении от основной территории проживания (Конаков, Котов, 1991). Они возникают в Мурманской области, в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах, в Омской области. Причины, побудившие к переселению, механизмы формирования групп, особенности их адаптации, развитие в иноэтничной среде и т.п. дают материал для проведения археолого-этнографических параллелей. «Наиболее распространенным вариантом миграционных процессов из Коми края был выезд небольшой группы переселенцев (одна или несколько семей). После их адаптации на новом месте к ним подселялись следующие мигранты. В то же время абсолютное большинство таких переселенческих групп не превышало несколько сот человек» (Конаков, Котов, 1991. С. 48). Переселившись на новое место, группы восстанавливали здесь традиционный хозяйственно-культурный комплекс. Заслуживает особого внимания формирование групп с первоначальной промысловой доминантой в хозяйстве. Так, в конце XIX в. в Тарский район Омской области с ряда сел верхней Вычегды переселяется несколько семей. Переселенцев, прежде всего, привлекали еще не тронутые богатые зверем и птицей леса. Именно, здесь выходцы из коми, для которых охота была основой хозяйственной отрасли, воссоздали свое хозяйство с первоначальной ориентацией на пушную охоту. Причем, была возрождена охота на бобра, полностью истребленного в Коми крае к концу XIX в. (Конаков, Котов, 1991. С. 90-94). Причиной переселения, по мнению исследователей, явился кризис традиционного землепользования, который «объяснялся неравномерным развитием отдельных отраслей (а не скудостью природных ресурсов)». Во второй половине XIX в. «эффективность использования ресурсов животного мира достигла допустимого предела и даже превысила его, о чем свидетельствует исчезновение на территории Коми края соболя и бобра, резкое сокращение куницы, диких копытных и других.» (Конаков, Котов, 1991. С. 22-23). Вероятно, аналогичные причины могли побуждать и первобытные коллективы к поиску еще не освоенных или малонаселенных участков. Однако в отличие от нового времени, первобытные коллективы, проникавшие на Европейский Северо-Восток в неолите, обитали здесь незначительное время.

Таким образом, анализ данных по неолиту Европейского Северо-Востока позволяет сделать вывод о кратковременности обитания населения на известных здесь стоянках. В раннем неолите, судя по типологическому составу инвентаря, они носят преимущественно промысловый характер. В среднем периоде, хотя и появляются жилища, но материал в них также немногочислен. По всей видимости, «долговременный характер» поселений водораздельных озер, отмеченный рядом исследователей (Буров, 19676; Лузгин, 1973), связан не с длительностью проживания здесь неолитического населения, а с количеством посещений этих удобных для проживания участков местности.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о крайне низкой плотности населения Европейского Северо-Востока в эпоху неолита.

Освоение региона не было связано с массовыми, крупными и продолжительными по времени миграциями. По-видимому, мы имеем дело с отдельными случаями проникновения небольших групп населения того или иного культурного образования с территории смежных регионов. Правильнее поэтому говорить не о «едином культурном пространстве» (его в условиях низкой плотности населения попросту не могло быть), а о едином ландшафте и соответствующей ему единой территории природопользования. В таком случае Европейский Северо-Восток - это лишь периферия огромного пространства - лесной зоны Восточной Европы (явные связи с Зауральем в эпоху неолита не выявлены). Скорее всего, проникающие в рассматриваемый регион группы населения не теряли связи с материнской культурой, вели сезонно-хозяйственный образ жизни и возвращались на исходную территорию. Контакты разнокультурного населения в пределах региона, если и были, носили эпизодический характер. Речь, по-видимому, должна идти не о культурных связях региона в эпоху неолита, а о спорадическом посещении населением Волго-Окского междуречья и Прикамья Европейского Северо-Востока.

Низкая плотность населения обусловлена, на наш взгляд, географическим положением региона, его периферийностью на карте Восточной Европы. Несомненно, важную роль в этом сыграли природные условия в атлантический период. По данным палеогеографов на протяжении всего голоцена большая часть Европейского Северо-Востока входила в зону темнохвойной тайги (Смирнова, 1971; Никифорова, 1982), а широколиственные леса были характерны только для пойм (Жуйкова, 2001). Ведь природные условия атлантического периода сказались здесь не так благоприятно, как в южной части лесной зоны Восточной Европы, где происходило значительное улучшение природно-климатической обстановки, характеризующееся в литературе как «климатический оптимум голоцена». (Смирнова, 1971; Никифорова, 1982; Жуйкова, 2001).

Однако географическое положение Европейского Северо-Востока и связанная с ним низкая плотность населения сыграли и положительную роль в источниковедении неолита. Здесь на периферии гораздо больше шансов выявить и изучить «чистые» комплексы, которые могут служить опорными для решения культурологических проблем в исследованиях по неолиту не только этого региона, но и центральных областей лесной зоны Восточной Европы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпринятое исследование подтвердило мнение исследователей о том, что Европейский Северо-Восток в неолите был заселен разнокультурным населением. В результате технологического анализа кремневых индустрий и типологии кремневых орудий, а также типологии керамики выделено пять групп памятников, различающихся в культурном отношении и существующих в различные отрезки времени. Это, черноборская группа с тычково-накольчатой керамикой, эньтыйская группа с гребенчато-накольчатой и гребенчатой посудой, памятники локального варианта камской неолитической культуры гребенчатой керамики, две группы памятников с гребенчато-ямочной керамикой. Эти группы характеризуются своеобразными традициями в камнеобработке и гончарном производстве. Кроме того, выделяется стоянка Дутово I, анализ инвентаря которой не позволил включить ее ни в одну группу.

Однако проведенное исследование позволило конкретнее охарактеризовать материальную культуру неолитического населения Европейского Северо-Востока. Оно базировалось на новых данных по каменному веку лесной зоны Восточной Европы, что позволило, в ряде случаев скорректировать взгляды на происхождение неолитического населения региона. Впервые на основе сравнительного анализа материалов лесной зоны Восточной Европы, а также критического осмысления базы источников высказывается сомнение в существовании в неолите Европейского Северо-Востока целого ряда археологических культур. Выделение черноборской (Буров, 1986; Косинская, 1997), притиманской, вычегодско-вятской (Буров, 1986) и печоро-двинской (Верещагина, 1989; Косинская, 1997) культур не подтверждается новыми данными по неолиту, и более того необоснованно источниками. Напротив, неолитическое население региона являлось частью более крупных культурных образований, таких, например, как камская и льяловская культуры.

Значительной корректировке подвергнуты и взгляды на освоение региона в рассматриваемую эпоху. Анализ данных позволяет выделить два этапа освоения региона. В раннем неолите это нач. V тыс. до н. э., когда здесь появляются стоянки типа Дутово I, черноборской группы и локального варианта камской неолитической культуры. Второй этап - появление в среднем неолите в нач. IV тыс. до н. э. носителей ямочно-гребенчатой керамики. Остальные промежутки времени (вторая половина V-ro и большая часть IV тыс. до н. э.) не документированы источниками. Это, возможно, отражает не только степень изученности региона, но и то, что население в это время здесь отсутствовало или было очень незначительно.

В ходе исследования были достигнуты успехи в независимом датировании неолитических комплексов. В частности, впервые была получена серия дат для памятников камской культуры, позволяющая удревнить ее возраст до нач. V тыс. до н. э. Таким образом, гребенчатая керамика Прикамья синхронна посуде раннего этапа верхневолжской культуры. Это позволяет подойти к решению ряда проблем неолита лесной зоны Восточной Европы с несколько иных позиций. Например, правомерно поставить вопрос о распространении гребенчатых традиций в неолите лесной зоны Восточной Европы из Приуралья.

Благодаря новым данным по неолиту удалось обосновать ранненеолитический возраст памятников с тычково-накольчатой керамикой на Европейском Северо-Востоке, конкретизировать истоки происхождения черноборской группы населения. Тем самым поставить точку в продолжительной дискуссии относительно статуса и хронологии этих памятников (Стоколос, 1987; 1988; 1997; Верещагина, 1989; Косинская, 1992; 1994; 1997).

Изучение «чистых» комплексов с гребенчато-ямочной керамикой позволяет более определенно судить об их позиции. В настоящее время на основе сравнительного анализа керамики и кремневого инвентаря можно утверждать об их сходстве с материалами архаического и раннего пласта льяловской культуры (по В.В. Сидорову). Полученная радиоуглеродная дата для стоянки Пезмогты 1 свидетельствует о сравнительно быстром расселении племен ямочно-гребенчатого неолита по территории лесной зоны Восточной Европы.

Предпринятый критический анализ источников позволил выделить опорные для решения культурологических проблем комплексы. Таковыми из 81 комплекса неолита являются лишь 16. Это Пезмог IV, Пезмогты 1, Пезмогты 3, Эньты I (ранний и поздний комплексы), Эньты III (жилища 1-5), Эньты VI, Половники II, Кочмас Б, Прилукская, Дутово I, Черноборская III. Однако, с другой стороны, он привел к постановке новых задач и поиску путей их решения. Например, впервые поставлен вопрос о монокультурности раннего комплекса Эньты I, а конкретнее, о единстве керамики и кремневого микролитического инвентаря. Более того, обращение к источниковедению неолита показывает слабую разработанность процедуры анализа и его методики для керамических периодов в отличие от палеолитоведения и исследований по мезолиту.

Был проанализирован целый комплекс данных: численность памятников, объем коллекций, мощность культуросодержащих отложений, численность населения, сведения о палеоэкологии и географии региона и т.п. Это позволяет утверждать об особенностях неолита Европейского Северо-Востока. На наш взгляд, полученные данные отражают слабую заселенность региона в неолите. В настоящее время мы не располагаем данными, говорящими о длительной и оседлой жизни здесь первобытных коллективов. Ранненеолитические памятники представлены преимущественно кратковременными сезонными промысловыми стоянками. В развитом неолите регион осваивает население, изготавливавшее гребенчато-ямочную керамику и оставившее жилищные сооружения. Однако, материалы жилищных комплексов также немногочисленны и не отличаются по структуре от инвентаря остальных стоянок. Более того, «долговременный характер» поселений водораздельных озер, отмеченный рядом исследователей (Буров, 19676; Лузгин, 1973), связан не с длительностью проживания здесь неолитического населения, а количеством посещений этих участков местности.

Анализ ситуации показывает, что освоение региона в неолите не связано с массовыми крупными и продолжительными по времени миграциями населения. По-видимому, мы имеем дело с частными случаями проникновения отдельных небольших групп населения того или иного культурного образования со смежных регионов. Кроме того, регион не был обитаем на протяжении всей эпохи, отмечаются периоды, когда население на этой территории отсутствовало. Очевидно, проникновение разнокультурного населения связано с процессами переселения коллективов в поисках неосвоенных промысловых угодий, что аналогично процессам формирования этноареальных групп позднего средневековья и нового времени (Конаков, Котов, 1991).

Низкая плотность населения обусловлена географическим положением региона, его периферийностью на карте Восточной Европы. Несомненно, важную роль в этом сыграли природные условия в атлантический период. По данным палеогеографов на протяжении всего голоцена большая часть Европейского Северо-Востока входила в зону темнохвойной тайги (Смирнова, 1971; Никифорова, 1982), а широколиственные леса были характерны только для пойм (Жуйкова, 2001). И климатические изменения не сказались здесь так благоприятно, как в южной части лесной зоны Восточной Европы, где происходило значительное улучшение природно-климатической обстановки, характеризующееся в литературе как «климатический оптимум голоцена».

Таким образом, Европейский Северо-Восток в среднем голоцене в силу географического положения и природно-климатических условий представлял собой своеобразный регион. Несмотря на то, что памятники каждой группы распространены практически на всей территории региона, их число ограничено. Развития индустрий и керамических традиций во времени чаще всего не наблюдается. Нет убедительных доказательств их местного происхождения. Население, продвигавшееся на эту территорию, или не имело связи с родственными племенами, или же не существовало здесь достаточно долго для установления таких связей. В этом случае следует говорить не о культурных связях, а о наличии памятников того или иного культурного образования в регионе. Практически на всем протяжении неолита в регионе представлены в основном памятники культур, чьи ареалы находятся западнее Европейского Северо-Востока. Стоянки камского гребенчатого неолита, представляющие уральскую (восточную) линию развития, единичны. В период ранней бронзы наблюдается резкое увеличение количества памятников и усложнение культурной ситуации, что связывают с появлением населения с Зауралья и Западной Сибири (Стоколос, 1997. С. 276).

Именно такой выглядит характеристика неолита Европейского Северо-Востока на современном этапе исследований. В дальнейшем она будет неизбежно дополнена и скорректирована. Большие надежды возлагаются на получение принципиально новых источников. Таких источников, которые бы позволили не только получить коллекцию вещей неолитического времени, но и дающих возможности для комплексного исследования с применением широкого спектра методов и приемов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Карманов, Виктор Николаевич, 2004 год

1. Александрова М.В. 1998. «Идеология» раскопок и приоритеты археологического исследования (У истоков советской методики раскопок палеолитических поселений) // Восточный граветт. М.: Научный мир, С. 142-151.

2. Алешинская A.C., Спиридонова Е.А. 2001. Периодизация эпохи бронзы лесной зоны Европейской России (по палинологическим данным) // TAC. Вып. 4. Тверь. - С. 352-358.

3. Аникович М.В. 1986. О некоторых спорных проблемах изучения палеолита бассейна Печоры // Палеолит и неолит. Л.: Наука. С. 39-45.

4. Археология. Неолит Северной Евразии. 1996. М.: Наука,— 379 с.

5. Археология Республики Коми. 1997. М.: ДиК, 758 с.

6. Археология СССР. Мезолит СССР. 1989. М: Наука, 351 с.

7. Атлас Республики Коми. 2001. Под ред. Э.А. Савельевой. М.: ДИК. С. 424-425.

8. Бадер О.Н. 1951. Стоянки Нижнеадищевская и Боровое Озеро I на р. Чусовой // МИА. № 22. М.

9. Баскин JI.M. 1970. Северный олень: экология и поведение. М.: Наука. - 260 с.

10. Блохин А.И. 1959. У истоков истории Печорского края. Печорский угольный бассейн. Л.

11. Бобринский A.A. 1978. Гончарство Восточной Европы. Источники и методы изучения. М.: Наука, 272 с.

12. Брюсов А.Я. 1952. Очерки истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. М. - 264 с.

13. Буров Г.М. 1963. Вычегодский край в каменном, бронзовом и раннем железном веке: Автореф. дис.к. и. н. — Сыктывкар. — 18 с.

14. Буров Г.М. 1967а. Археологические памятники Вычегодской долины. -Сыктывкар: Коми кн. изд-во. 96 с.

15. Буров Г.М. 19676. Древний Синдор (из истории племен Европейского Северо-Востока в VII тысячелетии до н.э. -1 тысячелетии н.э.). М.: Наука, - 220 с.

16. Буров Г.М. 1974. Археологические культуры Севера европейской части СССР (Северодвинский край): Учебное пособие для студентов-историков. Ульяновск. — 120 с.

17. Буров Г.М. 1986. Крайний Северо-Восток Европы в эпоху мезолита, неолита и раннего металла: Автореф. дис. д. и. н. Новосибирск. - 37 с.

18. Буров Г.М. 1993. Нео-энеолитические полуземлянки Крайнего Северо-Востока Европы в аспекте социальной организации его древнего населения И ВАУ. Вып. 21. — Екатеринбург. С. 23-41.

19. Буров Г.М., Романова E.H., Семенцов А.Д. 1972. Хронология деревянных сооружений и вещей, найденных в Северодвинском бассейне // Проблемы абсолютного датирования в археологии. М. С. 76-79.

20. Васкул И.О. 1997. Памятники гляденовской культурной общности // Археология Республики Коми. М.: ДиК, С. 349-400.

21. Верещагина И.В. 1973. Памятники с микролитическим инвентарем Большеземельской тундры // Археологические исследования в бассейне Печоры. -Сыктывкар. С. 3-21 (МАЕСВ; Вып. 5).

22. Верещагина И.В. 1977. Ранний неолит на Северной Двине // Археологические памятники Печоры, Северной Двины и Мезени. Сыктывкар. - С. 31-36 (МАЕСВ; Вып. 6).

23. Верещагина И.В. 1989. Мезолит и неолит крайнего Европейского Северо-Востока: Автореф. дис.к. и. н. JI. - 22 с.

24. Вишняцкий Л.Б., Колпаков Е.М. 1991. Периодизация в археологии // Проблемы хронологии и периодизации в археологии. Сб. статей. J1.: Ленуприздат, — С. 5-11 (Археологические изыскания. Вып. 3).

25. Волокитин A.B. 1987. Особенности индустрий мезолитических памятников Топыд-Нюр 5 и 7а на средней Печоре // Материальная и духовная культура населения Европейского Северо-Востока. Сыктывкар. - С. 6-15. (ТрИЯЛИ; Вып. 39).

26. Волокитин A.B. 1988. О возможностях метода "связей". (Опыт выявления "комплекса-определителя" по материалам мезолитического памятника Парч I) // Минералы в материальной культуре древних уральских народов: информ. мат-лы. -Свердловск. С. 49-53.

27. Волокитин A.B. 1989. Исследование мезолитических памятников в Коми АССР // Археологические открытия Урала и Поволжья. Сыктывкар. - С. 8-11.

28. Волокитин A.B. 1993. Культурные процессы в бассейне Печоры в эпоху камня. Обзор // Проблемы культурогенеза и культурного наследия. СПб. — Ч. II: Археология и изучение культурных процессов и явлений. - С.47-51.

29. Волокитин A.B. 1997. Мезолит // Археология Республики Коми. М.: ДиК, С. 91146.

30. Волокитин A.B., Карманов В.Н. 1998. Каджером памятник позднего неолита на Удоре // Геолого-археологические исследования в Тимано-Североуральском регионе: Матер. 1-й науч. конф. ФЦП "Интеграция". - Сыктывкар. - С. 61-65.

31. Волокитин A.B., Карманов В.Н. 1998. Каменный век бассейна Вычегды: культурные процессы // Вестник СыктГУ. Сер. 8. Вып. 3. Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского госуниверситета, - С . 132-136.

32. Волокитин A.B., Карманов В.Н., Косинская Л.Л., Сажин И.В. 1999. Дутово I — памятник раннего неолита на средней Печоре // Этнокультурные процессы в древности на Европейском Северо-Востоке (источники и исследования). Сыктывкар. - С. 4-16 (МАЕСВ; Вып. 16).

33. Волокитин A.B., Карманов В.Н., Марченко Т.Н., Дурягина Д.А. 1998. Пезмог IV новый памятник гребенчатого неолита на Вычегде // Северное Приуралье в эпоху камня и металла. - Сыктывкар. - С. 31-40 (МАЕСВ; Вып. 15).

34. Волокитин A.B., Карманов В.Н. 2002. Пойменные археологические памятники Европейского Северо-Востока // Геохронология и стратиграфия голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий. Тюмень. - С. 46-52.

35. Волокитин A.B., Косинская Л.Л. 1989. О методах датирования некоторых памятников каменного века в бассейне Вычегды // Актуальные проблемы методики западносибирской археологии: Тез. докл. региональной науч. конф. Новосибирск. — С. 120-122.

36. Волокитин A.B., Сажин И.В. 1994. Ранненеолитический памятник Дутово I на Печоре // Музей и личность: Матер, науч. конф. Сыктывкар. - С. 170-172.

37. Выборное A.A. 1992. Неолит Прикамья: учебное пособие по спецкурсу. Самара: Изд-во СамГПИ, - 148 с.

38. Гаврилова И.В. 1996. К вопросу о раннем неолите в нижнем течении р. Мезени // Древности Русского Севера. Вып. 1. Вологда. - С.60-67.

39. Галимова М.Ш. 2001. Мезолитические культуры с трапециями в бассейнах Волги и Днепра: проблемы происхождения и исторических судеб: Научный доклад. Казань: РИЦ «Школа», - 20 с.

40. Галимова М.Ш., Истомин К.Э. 2000. Трапеции усть-камской культуры // Тверской археологический сборник. Вып. IV. Тверь. - С. 143-150.

41. Гвоздовер М.Д. 1998. Кремневый инвентарь Авдеевской верхнепалеолитической стоянки // Восточный граветт. М.: Научный мир, 332 с.

42. Гиря Е.Ю. 1991. Проблемы технологического'анализа продуктов расщепления камня // CA. № 3.

43. Гиря Е.Ю. 1993. Технологический анализ пластинчатых индустрий. Автореф.дисс. канд. ист. наук. С.-Пб., 1993.-21 с.

44. Гиря Е.Ю. 1997. Технологический анализ каменных индустрий. Методика микро-и макро- анализа древних орудий труда // Археологические изыскания. Вып. 44. — СПб.: Академпринт, 198 с.

45. Турина H.H. 1956. Оленеостровский могильник // МИА. № 47. М.-Л. - 431 с.

46. Турина H.H. 1957. Некоторые новые данные о заселении Севера европейской части СССР // CA. № 2. С. 115-120.

47. Гусенцова Т.М. 1981. Мезолит и неолит Камско-Вятского междуречья. Автореф. дисс.канд.ист.наук. Л. — 19 с.

48. Гусенцова Т.М. 1993. Мезолит и неолит Камско-Вятского междуречья. Ижевск, -240 с.

49. Денисов В.П. 1960. Хуторская неолитическая стоянка // Ученые записки Пермского государственного университета. Т. XII. Вып. 1. — Пермь.

50. Денисов В.П., Мельничук А.Ф., 1991. Второе жилище Хуторской стоянки // Неолитические памятники Урала. Свердловск. - С. 21-32.

51. Девятова Э.И., Лосева Э.И. 1964. Стратиграфия и палеогеография четвертичного периода в бассейне р.Мезени. Л.: Наука, 106 с.

52. Древние охотники и рыболовы Подмосковья (по материалам многослойного поселения эпохи камня и бронзы Воймежное I) 1997. — М. 292 с.

53. Долуханов П.М. 1978. Истоки миграций (моделирование демографических процессов по археологическим и экологическим данным) // Проблемы археологии. Вып. 2. Л.-С. 38-43.

54. Естественно-научные методы в полевой археологии. 1997. Вып. 1. — М. — 60 с.

55. Желтова М.Н. 1994. Некоторые технолого-морфологические характеристики наконечников свидерского облика // Экспериментально-трасологические исследования в археологии. СПб. - С. 182-188.

56. Желтова М.Н. 2000. Некоторые технико-морфологические особенности свидерской индустрии // TAC. Вып. 4. Тверь. - С. 15-22.

57. Жилин М.Г., Костылева Е.Л., Уткин A.B., Энговатова A.B. 2002. Мезолитические и неолитические культуры Верхнего Поволжья. По материалам стоянки Ивановское VII. М.: Наука, - 245 с.

58. Жуйкова И.А. 2001. Условия формирования аллювиальных отложений среднего течения р. Вятки II Структура, вещество, история литосферы Тимано-Североуральского сегмента: информационные материалы 10-й научн. конф. Сыктывкар: Геопринт, - С. 6870.

59. Журавский A.B. 1909. Результаты исследования Приполярного Запечорья в 1907 и 1908 годах // Известия Русского географического общества, т. XV. Вып. I — III. С. 197-232.

60. Истомин К.Э. 1998. Классификация кремневых наконечников стрел эпохи мезолита лесной зоны Восточной Европы. Автореф. дисс.канд. ист. наук. М. 26 с.

61. Канивец В.И. 1965. Древние поселения Южно-Печорской равнины // Древние поселения на Печоре и Вычегде. Отчеты о работах 1963 г. в зоне затопления Усть-Войского и Усть-Куломского водохранилищ. Сыктывкар. - С. 3-100 (МАЕСВ; Вып. III).

62. Канивец В.И. 1973. Мезолитические стоянки на Средней Печоре и Усе И Поселения каменного и медно-бронзового века на Печоре и Усе. — Сыктывкар. — С. 3-23 (МАЕСВ; Вып. IV).

63. Канивец В.И., Логинова Э.С. 1970. Отчет о работах I Печорского археологического отряда в 1969 г. Сыктывкар. — Научно-отраслевой архив ИА РАН. Р-1. Д. 4282, 4282а.

64. Кеворкова Н.В., Леонова Н.Б. 1981. Методика исследования скоплений кремня // Описание и анализ археологических источников. — Иркутск. С. 43-64.

65. Клейн Л.С. 1991. Археологическая типология. Л. — 448 с.

66. Клейн Л.С. 1995. Археологические источники. СПб.: ФАРН, - 352 с. (Классика археологии. Вып. 2).

67. Кленов М.В., Жеребцов И.Л. 2002. Население Европейского Северо-Востока в XI-XVII веках (опыт демографического моделирования) // Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. Ижевск. - С. 259-264.

68. Ковалева В.Т. 1989. Неолит Среднего Зауралья. — Сведрловск. 80 с.

69. Конаков Н.Д., Котов О.В. 1991. Этноареальные группы коми: формирование и современное этнокультурное состояние. М.: Наука, - 226 с.

70. Кольцов Л.В. 1989. Мезолит Волго-Окского междуречья // Археология СССР. Мезолит СССР. М.: Наука, - С. 68-86.

71. Королев К.С. 1984. Жилище эпохи неолита в бассейне средней Вычегды // Археолого-этнографические аспекты изучения Северного Приуралья Сыктывкар. - С. 107-111 (ТрИЯЛИ; Вып. 33).

72. Королев К.С. 1997. Население средней Вычегды в древности и средневековье. -Екатеринбург: УрО РАН. 194 с.

73. Косинская Л. Л. 1997. Неолит // Археология Республики Коми. М.: ДиК, - С. 146-213.

74. Косинская Л.Л. 1977. Работы на Выми // АО 1976. - М. - С. 20.

75. Косинская Л.Л. 1982а. Неолитическая стоянка-мастерская на Выми // Проблемы этногенетических исследований Европейского Северо-Востока: Межвуз. сб. науч. тр. -Сыктывкар. С.132-144.

76. Косинская Л.Л. 19826. Отчет об археологических раскопках в Княжпогостском районе и разведке в Усть-Вымском районе Коми АССР за 1981 год. Сыктывкар. Научно-отраслевой архив ИА РАН. Р-1. Д. 9437.

77. Косинская Л.Л. 1988. Мезолит ранняя бронза бассейна Нижней Вычегды. Автореф. дисс. канд. ист.наук. Л. -24с.

78. Косинская Л.Л. 1988. Некоторые результаты статистического анализа кремневого инвентаря стоянок каменного века бассейна Вычегды // Памятники эпохи камня и металла Северного Приуралья. Сыктывкар. - С. 33-47 (МАЕСВ; Вып. 11).

79. Косинская Л.Л. 1989. Исследования Коми республиканского историко-краеведческого музея в бассейне Вычегды // Археологические открытия Урала и Поволжья. Сыктывкар. - С. 17-19.

80. Косинская Л.Л. 1990а. Особенности исследования поселений с полуземляночными жилищами в таежной зоне Европейского Северо-Востока // Полевая археология мезолита-неолита. Л. - С. 101-107.

81. Косинская Л.Л. 19906. Отчет об археологической экспедиции 1989 г. в Усть-Вымском районе Коми АССР. Сыктывкар. Научно-отраслевой архив ИА РАН. Р-1. Д. 13630.

82. Косинская Л.Л. 1991а. Исследования на Вычегде и в Сургутском Приобье // Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск. - С. 176-178.

83. Косинская Л.Л. 19916. Неолитическая стоянка Кочмас на нижней Вычегде // Неолитические памятники Урала: Сб. науч. тр. Свердловск. - С. 4-20.

84. Косинская Л.Л. 1992. О соотношении памятников с накольчатой керамикой и памятников эньтыйского типа Европейского Северо-Востока // Проблемы финно-угорской археологии Урала и Поволжья: Сб. науч. тр. Сыктывкар. - С. 91-96.

85. Косинская Л.Л. 1993. О типах поселений эпохи камня на Европейском Северо-Востоке // ВАУ. Вып. 21. Екатеринбург. - С. 41-59.

86. Косинская Л Л. 1994. К проблеме генезиса памятников с накольчатой и гребенчато-накольчатой керамикой Европейского Северо-Востока // Европейский Север: Взаимодействие культур в древности и средневековье. Сыктывкар. - С. 48-54 (МАЕСВ; Вып. 14).

87. Косинская JI.JI. 1995. Проблемы хронологии неолита Урала // Узловые проблемы современного финно-угроведения: Материалы 1-й Всерос. науч. конф. финно-угроведов. -Йошкар-Ола. С. 37-39.

88. Косинская Л.Л. 2000. Связи в неолите Европейского Северо-Востока и Западной Сибири // Коренные этносы Европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы (сб. статей). Сыктывкар, - С. 181-185.

89. Косинская Л.Л., Волокитин A.B. 1993. Типология мезолитических памятников Европейского Северо-Востока // Взаимодействие культур Северного Приуралья в древности и средневековье. Сыктывкар. - С. 18-29 (МАЕСВ; Вып. 12).

90. Костылева Е.Л. 1984. Остатки ранненеолитической верхневолжской культуры на стоянке Сахтыш II // КСИА. Вып. 177. С. 47-52.

91. Костылева Е.Л. 1994. Ранненеолитическая верхневолжская культура//TAC. Вып. 1.-Тверь.-С. 53-58.

92. Кравцов А.Е. 1991. О хронологии бутовской и иеневской мезолитических культур в Волго-Окском междуречье (по данным радиоуглеродного и спорово-пыльцевого анализов) // Актуальные вопросы Волго-Окского мезолита. М. - С. 38-60.

93. Крайнов Д.А. 1996. Верхневолжская культура // Археология. Неолит Северной Евразии. М.: Наука,-С. 166-173.

94. Крайнов Д.А., Хотинский H.A. 1974. Хронология и палеогеографический фон древнейших неолитических поселений центра Русской равнины // Первобытный человек и природная среда. М: Ин-т географии АН СССР, С. 272-275.

95. Крижевская Л.Я. 1996. Волго-камская культура (с накольчатой керамикой) // Археология. Неолит Северной Евразии. М.: Наука, С. 248-253.

96. Кулик H.A. 1914. Поездка в Большеземельскую тундру летом 1910 г. // Труды общества землеведения при Санкт-Петербургском университете.- Т. III. СПб.

97. Лашук Л.П. 1958. Очерк этнической истории Печорского края. (Опыт историко-этнографического исследования). Сыктывкар. — 200 с.

98. Леонова Е.В. 1994. Опыт планиграфического анализа иеневских мезолитических стоянок с тонким культурным слоем // TAC. Вып. 1. Тверь. - С. 30-36.

99. Леонова Е.В. 1996. Функционально-планиграфический анализ стоянки Беливо 6В // TAC. Вып. 2. Тверь.- С. 141-148.

100. Леонова Н.Б., Несмеянов С. А. 1991. Проблемы палеоэкологической характеристики культурных слоев // Методы реконструкций в археологии. -Новосибирск.: Наука. Сиб. отд-ние, С. 219-246.

101. Липин В.Б. 1992. Комплекс археологических памятников у с.Усть-Кулом // Духовная культура: история и тенденция развития: Тез. докл. Сыктывкар. - Ч. 2. - С. 2022.

102. Липин В.Б. 1996. Спасательные работы в Усть-Куломском районе Республики Коми // АО-1995. М. - С. 59-60.

103. Лобанова Н.В. 1986. Неолитические памятники с ямочно-гребенчатой керамикой на территории Карелии. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М.

104. Лобанова Н.В. 1996. Культура ямочно-гребенчатой керамики // Археология Карелии. Петрозаводск. - С. 81-105.

105. Логинова Э.С. 1977а. Археологические памятники на оз. Эньты // Археологические памятники Печоры, Северной Двины и Мезени. Сыктывкар. — С. 3-11 (МАЕСВ. Вып. 6).

106. Логинова Э.С. 19776. Отчет Вычегодского археологического отряда о полевых исследованиях в Сыктывдинском районе за 1976 год. — Сыктывкар. Научно-отраслевой архив ИА РАН. Р-1. Д. 6124, 6124а.

107. Логинова Э.С. 1978. Поселение Эньты I // Археологические памятники эпохи палеометалла в Северном Приуралье. Сыктывкар - С. 3-23 (МАЕСВ; Вып. 7).

108. Логинова Э.С. 1981. Отчет о полевых работах на Мезени и Средней Вычегде за 1980 год. Сыктывкар. - Научно-отраслевой архив ИА РАН. Р-1. Д. 8043, 8043а.

109. Логинова Э. С. 1989а. Поселения эпохи неолита на Средней Вычегде // Материалы VI международного конгресса финно-угроведов. Т. 1. М. - С. 66.

110. Логинова Э.С. 19896. Раскопки Озельской стоянки // АО Урала и Поволжья. -Сыктывкар. С. 22-23.

111. Логинова Э.С. 1990. Отчет о полевых исследованиях Вишерского археологического отряда за 1989 год. Сыктывкар. — Научно-отраслевой архив ИА РАН. Р-1. Д. 14822, 14823.

112. Логинова Э.С. 1993. Поселение Чудгудоръяг// Взаимодействие культур Северного Приуралья в древности и средневековье. Сыктывкар. - С. 41-59 (МАЕСВ; Вып. 12).

113. Логинова Э.С. 1995. Поселение Юванаяг на Нившере // Этнокультурные контакты в эпоху камня, бронзы, раннего железа и средневековья в Северном Приуралье. -Сыктывкар. С. 43-58 (МАЕСВ; Вып. 13).

114. Логинова Э.С. 1998. Поселение Эньты IV // Северное Приуралье в эпоху камня и металла. Сыктывкар. - С. 41-64 (МАЕСВ; Вып. 15).

115. Лозовская О.В. 1994. К вопросу о трасологических признаках составного метательного оружия // Экспериментально-трасологические исследования в археологии. -СПб.-С. 157-168.

116. Лузгин В.Е. 1972. Древние культуры Ижмы. — М.: Наука. 128 с.

117. Лузгин В.Е. 1973а. Мезолит и ранний неолит в долине р.Ижмы (бассейн средней Печоры) // Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны европейской части СССР в эпоху неолита. Л. - С. 95-98 (МИА; № 172).

118. Лузгин В.Е. 19736. Неолитические стоянки Центрального Тимана // Поселения каменного и медно-бронзового века на Печоре и Усе. — Сыктывкар. С. 24-46 (МАЕСВ; Вып. IV).

119. Лузгин В.Е. 1973в. Поселение Ружникова на Косминских озерах и вопросы неолита Европейского Северо-Востока // Археологические исследования в бассейне Печоры. Сыктывкар. - С. 22-34 (МАЕСВ; Вып. 5).

120. Лузгин В.Е. 1977. Неолитические стоянки в бассейне р.Индиги // Археологические памятники Печоры, Северной Двины и Мезени. Сыктывкар. - С. 23-30 (МАЕСВ; Вып. 6).

121. Мамонова H.H., Сулержицкий Л.Д. 1989. Опыт датирования по С14 погребений Прибайкалья эпохи голоцена // CA. № 1.

122. Марченко Т.И. 1997. Палеогеография голоцена Европейского Северо-Востока по данным диатомового анализа. Дисс. . к.г.-м.н. Сыктывкар. - Научный архив Коми НЦ УрО РАН. Ф.2.0.3.Д.421.

123. Марченко Т.Н., Дурягина Д.А. 1996. Условия формирования голоценовых отложений в бассейнах рек Вычегды и Большой Роговой (по данным диатомового и спорово-пыльцевого анализов). Сыктывкар. - 44 с.

124. Марченко-Вагапова Т.И., Мариева H.A. 2001. Палинологическая и диатомовые характеристики природной среды в голоцене района Средней Вычегды // Вестник Института Геологии. № 10. Сыктывкар. — С. 6-9.

125. Матюхин А.Е. 1994. Технология фрагментации сколов // Экспериментально-трасологические исследования в археологии. СПб. — С. 62-85.

126. Мацкевой Л.Г. 1971. Опыт типологической классификации микролитических индустрий Крыма // CA. № 1.

127. Медведев Г.И. 1981. К проблеме морфологического анализа каменного инвентаря палеолитических ансамблей Восточной Сибири // Описание и анализ археологических источников. Иркутск. — С. 16-34.

128. Медведев Г.И., Савельев H.A., Лежненко И.Л. 1981. Моделирование итехнологическая классификация резцов и скребков // Описание и анализ археологических источников. Иркутск. - С. 86-104.

129. Медведев Г.И., Несмеянов С.А. 1988. Типизация «культурных отложений» и местонахождений каменного века // Методические проблемы археологии Сибири. -Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, С. 113-143.

130. Мельничук А.Ф. 2001. Поздний мезолит и проблема происхождения камской неолитической культуры // Тезисы докладов XV Уральского археологического совещания. Оренбург. - С. 50-51.

131. Мельничук А.Ф., Бординских Г.А., Мокрушин В.П., Дегтярева М.И., Лычагина E.JI. 2001. Новые позднемезолитические и ранненеолитические памятники в верхнем и среднем Прикамье // Археология и этнография Среднего Приуралья. Березники. -С. 142-162.-Вып. 1.

132. Мельничук А.Ф., Пономарева Л.В. 1984. Неолитическая стоянка Чашкинское озеро VI // Проблемы изучения каменного века Волго-Камья. Сб. статей. Ижевск.

133. Неолит лесной полосы Восточной Европы (антропология Сахтышских стоянок). 1997. М.: Научный мир, - 191 с.

134. Недомолкина Н.Г. 2000. Многослойное поселение Вёкса // TAC. Вып. 4. Тверь. -С. 277-284.

135. Никитин В.В. 1996. Каменный век Марийского края // Труды Марийской археологической экспедиции. T. IV. Йошкар-Ола. - 180 с.

136. Никифорова Л.Д. 1980. Изменения природной среды в голоцене на Северо-Востоке европейской части СССР: Автореф.дисс.канд. геогр. наук. М.

137. Никифорова Л.Д. 1982. Динамика ландшафтных зон голоцена Северо-Востока европейской части СССР // Развитие природы территории СССР в позднем плейстоцене и голоцене. М.: Наука, - С. 154-162.

138. Остроумов H.A. 1972. Животный мир Коми АССР. Сыктывкар: Коми книжное издательство, — 280 с.

139. Ошибкина C.B. 1978. Неолит Восточного Прионежья. М.: Наука, -231 с.

140. Ошибкина C.B. 1995. Неолит лесной зоны и севера Восточной Европы (к проблемам финноугристики) // Петербургский археологический вестник. Вып. 5. СПб. -С. 62-70.

141. Ошибкина C.B. 1996а. Неолит Беломорья и Крайнего Северо-востока // Археология. Неолит Северной Евразии. М.: Наука, 379 с. - С. 239-242.

142. Ошибкина C.B. 19966. Понятие о неолите II Археология. Неолит Северной Евразии. М.: Наука, С. 6-10.

143. Питулько В.В. 1991. Проблемы переходных этапов по археологическим материалам полярной зоны // Проблемы хронологии и периодизации в археологии. Сб.статей. Л.: Ленуприздат, С. 12-22 (Археологические изыскания. Вып. 3).

144. Полевая археология мезолита-неолита. 1990. Л. 130 с.

145. Пядышев Н.П., Хлобыстин JI.I1. Новая стоянка в Печорском Заполярье // Исследование памятников каменного века. — М. С. 71-75. (КСИА; № 92).

146. Савельева Э. А. 1987. Актуальные проблемы археологии Европейского Северо-востока // Проблемы историографии Европейского Северо-востока Сыктывкар. С. 5-19 (Тр. Институт языка, литературы и истории; Вып. 42).

147. Савельева Э.А. 1997. История археологического изучения Европейского Северо-Востока // Археология Республики Коми. М.: ДиК. — С. 9-33.

148. Семенов В.А. 1978. Разведки в Усть-Куломском и Сысольском районах Коми АССР // АО-1977. М. - С. 36-37.

149. Семенов В.А. 1989. Раскопки многослойной стоянки Усть-Комыс на реке Вымь Княжпогостского района Коми АССР // Археологические открытия Урала и Поволжья. -Сыктывкар. С. 33-35.

150. Семенов В.А., Несанелене В.Н. 1997. Европейский Северо-Восток в эпоху бронзы (по материалам раскопок Сыктывкарского университета): Учебное пособие. — Сыктывкар: Сыктывкарский ун-т, 172 с.

151. Сидоров В.В. 1980. Луково Озеро I стоянка льяловской культуры // CA. № 2. - С. 126-143.

152. Сидоров В.В. 1986. Маслово Болото 7 — поселение льяловской культуры // CA. № 4.-С. 116-137.

153. Сидоров В.В. 1992а. Многослойные стоянки Верхневолжского бассейна Варос и Языково // Многослойные стоянки Верхнего Поволжья. М. С. 4-113.

154. Сидоров В.В. 19926. Оценка численности населения лесной зоны в неолите // Теория и методика исследований археологических памятников лесостепной зоны. Тез. докл. научн. конф. Липецк. - С. 73-76.

155. Сидоров В.В. 1997а. Кремневые орудия и оружие поселения Воймежное I // Древние охотники и рыболовы Подмосковья (по материалам многослойного поселения эпохи камня и бронзы Воймежное I). М. С. 76-91.

156. Сидоров В.В. 19976. Стоянки Заболотского озера //Древности Залесского края. Мат-лы международной конференции «Каменный век Европейских равнин», 1-5 июля 1997, Сергиев-Посад. Сергиев-Посад. - С. 104-144

157. Сидоров В.В. 1998. Трансформации и миграции культур каменного века лесной зоны Восточной Европы // TAC. Вып. 3. Тверь С. 64-74.

158. Симченко Ю.Б. 1976. Культура охотников на оленей Северной Евразии. Этнографическая реконструкция. М.

159. Смирнов A.C. 1982. Неолитические стоянки Жеренских Озер // CA. № 3. С. 103121.

160. Смирнова Т.И. 1971. Основные изменения растительности севера Печорской низменности в четвертичное время (по палинологическим данным: Автореф. дисс. .канд. биол. Наук. M. 19 с.

161. Сорокин А.Н. 1987. Опыт исследования мезолитических стоянок с неокрашенным культурным слоем // Задачи Советской археологии в свете решений XXVII съезда КПСС: Тез. докл. всесоюзн. конф. М. С. 238-239.

162. Сорокин А.Н. 1990. Бутовская мезолитическая культура (по материалам Деснинской экспедиции). М.: Ин-т археологии РАН, - 220 с.

163. Сорокин А.Н. 1991. Поздние памятники бутовской культуры и проблема генезиса раннего неолита Волго-Окского междуречья // Актуальные вопросы Волго-Окского мезолита. — М. С. 28-38.

164. Сорокин А.Н. 2000. Парадоксы мезолита Восточной Европы // Тверской археологический сборник. Вып. 4. Тверь.

165. Сорокин А.Н. 2001а. Проблемы источниковедения мезолита Восточной Европы // Практика и теория археологических исследований. М.

166. Сорокин А.Н. 20016. Рец. на: Кольцов Л.В., Жилин М.Г. Мезолит Волго-Окского междуречья (памятники бутовской культуры) II РА. № 3. — С. 154-162.

167. Сорокин А.Н. 2002. Мезолит Жиздринского Полесья. Проблема источниковедения мезолита Восточной Европы. — М.: Наука, — 251 с.

168. Спиридонова Е.А., Алешинская A.C. 1999. Периодизация неолита-энеолита Европейской России по данным палинологического анализа // РА. № 1.

169. Старков В.Ф. 1980. Мезолит и неолит лесного Зауралья. М.

170. Стоколос B.C. 1975. Археологические исследования на Европейском Северо-Востоке. Сыктывкар. -28 с. (Серия препринтов «Научные доклады». Вып. 19).

171. Стоколос B.C. 1977. Первый неолитический памятник на Мезени // Археологические памятники Печоры, Северной Двины и Мезени. — Сыктывкар. — С. 31-36 (МАЕСВ; Вып. 6).

172. Стоколос B.C. 1986. Древние поселения Мезенской долины. — М.: Наука. 192 с.

173. Стоколос B.C. 1988. Культуры эпохи раннего металла Северного Приуралья. — М.: Наука. 256 с.

174. Стоколос B.C. 1997. Энеолит и бронзовый век // Археология Республики Коми. -М.: ДиК.-Ч. 4.-С. 213-313.

175. Стоколос B.C., Мурыгин А.М. 1978. Исследования на мезенских новостройках И АО 1977.-М. — С. 39-40.

176. Стоколос B.C., Мурыгин А.М. 1979. Раскопки в районе пос. Усогорск // АО 1978. -М.-С. 39-40.

177. Тимофеев В.И., Зайцева Г.И. 1996. Некоторые аспекты радиоуглеродной хронологии неолитических культур лесной зоны Европейской России // Археология и радиоуглерод. СПб.

178. Третьяков В.П. 1972. Культура ямочно-гребенчатой керамики в лесной полосе Европейской части СССР. J1.: Наука, - 137 с.

179. Третьяков В.П. 1990. Неолитические племена лесной зоны Восточной Европы. JI. -197 с.

180. Уткин A.B., Костылева E.JI. 1984. Ранненеолитическая верхневолжская культура на стоянке Полыдо // CA. № 3. — С. 197-201.

181. Формозов A.A. 1977. О критике источников в археологии // CA. № 1. С. 3-12.

182. Фосс М.Е. 1952. Древнейшая история Севера Европейской части СССР // МИА. № 29. Л.-280 с.

183. Халиков А.Х. 1969. Древняя история Среднего Поволжья. М.: Наука, — 395 с.

184. Хлобыстин Л.П. 1972. Проблемы социологии неолита Северной Евразии // Охотники, собиратели, рыболовы. — J1.

185. Хлобыстин Л.П. 1993. Сатыгинский тип керамики Западной Сибири // AD POLUS. Спб: «ФАРН», С. 29-37 (Археологические изыскания. Вып. 10).

186. Хотинский H.A. 1977. Голоцен Северной Евразии. М. - 200 с.

187. Цетлин Ю.Б. 1991. Периодизация неолита Верхнего Поволжья. Методические проблемы. М.: И А РАН - 195 с.

188. Цетлин Ю.Б. 1996. Периодизация истории населения Верхнего Поволжья в эпоху раннего неолита // TAC. Вып. 2. Тверь. - С. 155-164.

189. Чернов Г.А. 1941. Стоянки древнего человека на реках Колве, Колвавис и Сандибейю в Большеземельской тундре // КСИИМК. Вып. 9.

190. Чернов Г.А. 1948а. Археологические находки в центральной части Большеземельской тундры // ТКИЧП. Т. VII. Вып. 1.

191. Чернов Г.А. 19486. Стоянки древнего человека в бассейне реки Печоры // КСИИМК. М.-Л., - Вып. XXIII.

192. Чернов Г.А. 1951а. Стоянки древнего человека в северной части Большеземельской тундры // КСИИМК. № 36.

193. Чернов Г.А. 19516. Археологические находки в восточной части Большеземельской тундры // CA. Т. 15.

194. Чернов Г.А. 1951в. Петрушинская стоянка на средней Печоре // КСИИМК. М.-Л. -Вып. XXXIX.-С. 81-83.

195. Чернов Г.А. 1956. Новые археологические находки в Печорском бассейне // КСИИМК. Вып. 64.-С. 104-115.

196. Чернов Г.А. 1954. Новые археологические находки в Большеземельской тундре // КСИИМК. Вып. 54.

197. Чернов Г.А. 1962. Стоянки в бассейне р.Адзьвы (Большеземельская тундра) // МАЕСВ. Сыктывкар. - Вып. I. - С. 65-102.

198. Чернов Г.А.1964. Стоянки древнего человека на Усе и средней Печоре // С А. № 1. С. 288-290.

199. Чернов Г.А. 1976. Исследования на р.Сандибейю // АО 1975 г. М.

200. Чернов Г.А. 1978. Новые археологические памятники на pp. Колве и Сандибей-ю // Археологические памятники эпохи палеометалла в Северном Приуралье. Сыктывкар, — С. 100-109 (МАЕСВ; Вып. 7).

201. Чернов Г.А. 1980. Новые мезолитические стоянки на реках Сандибей-ю и Колве (Большеземельская тундра) // СА. М. - 1980. № 1.

202. Чернов Г.А. 1959а. Археологические памятники неолита и раннего железа. Памятники Печорского бассейна и Большеземельской тундры // Памятники культуры Коми АССР. Сыктывкар. - С. 12-37.

203. Чернов Г.А. 19596. Стоянки на средней Печоре // СА. М. - № 2. - С. 228-231.

204. Энговатова А.В. 1997. Керамические комплексы льяловской культуры // Древние охотники и рыболовы Подмосковья (по материалам многослойного поселения эпохи камня и бронзы Воймежное I). М. С. 56-62.

205. Энговатова А.В. 2000. Хронология эпохи неолита Волго-Окского Междуречья // Хронология неолита Восточной Европы. Тезисы докладов международной конференции, посвященной памяти Н.Н.Гуриной. Санкт-Петербург, 27 ноября 2 декабря 2000 г. - СПб. -С. 94.

206. Энговатова А.В., Жилин М.Г., Спиридонова Е.А. 1999. Хронология верхневолжской ранненеолитической культуры (по материалам многослойных памятников Волго-Окского междуречья) // РА. № 2.

207. Fisher А. 1989. Hunting with flint-tipped arrows: results and experiences from practical experiments // The Mesolithic in Europe: Third International Symposium, Edinburgh, 1985. John Donald Publisher Ltd. Edinburgh, p. 29-39.

208. Wood W.R., Johnson D.L. A Survey of Disturbance Processes in Archaeological Site Formation // Advances in Archaeological Method and Theory. N.Y. Vol. 1. P. 315-370.