Музеефикация памятников как механизм использования культурного наследия в регионе тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.02, доктор культурол. наук Шулепова, Элеонора Александровна

• Шулепова, Элеонора Александровна
• доктор культурол. наук
• 1998

Оглавление диссертации доктор культурол. наук Шулепова, Элеонора Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. МУЗЕЙНЫЙ ИСТОРИЗМ: ТРАДИЦИИ И НОВАЦИИ В

ИСПОЛЬЗОВАНИИ ПАМЯТНИКОВ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ • КУЛЬТУРЫ.

Глава II. ДОНСКАЯ ЗЕМЛЯ — «МЕСТОРАЗВИТИЕ» ИСТОРИКО

КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ.

§ 1. Особенности архитектуры донского региона и его мемориальные объекты.

§ 2. Музей — сосредоточение локальной истории и культуры: истоки и принципы формирования, начальные этапы деятельности.

Глава III. МУЗЕЕФИКАЦИЯ ПАМЯТНИКОВ НА ДОНУ.

У §1. Основные этапы и практика использования памятников в регионе.

§2. Принципы музеефикации историко-культурных объектов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Музеефикация памятников как механизм использования культурного наследия в регионе»

С последней четверти XIX в. различные специалисты активно приумножали дошедшие до нас свидетельства древности. Тщательная инвентаризация этих «свидетелей», значение которых, кстати, не всегда по достоинству оценивалось в XX в., вкупе с выявлением документальных источников составляют «культурный слой», позволяющий лучше понять прошлое и осмыслить современность. Научная информативность историко-культурного наследия, его художественная и практическая значимость как сферы жизнедеятельности человека определяют главное назначение практики использования памятников. Имеем в виду прежде всего способ их сохранения.

Культурное наследие, как отмечал современный философ Э.А. Баллер, это «совокупность доставшихся человечеству от прошлых эпох культурных ценностей, критически осваиваемых, развиваемых и используемых в контексте конкретно-исторических задач современности в соответствии с объективными критериями общественного прогресса»1. К культурному наследию общество относит произведения прикладного и изобразительного искусства, разного вида недвижимые памятники истории культуры и письменные источники, литературные, философские и политические трактаты и т.п.

Культурное наследие составляет собственность каждой страны, каждого региона, каждой этнической группы, что позволяет последней познать себя, утверждать свою общность, доказывать свою жизнеспособность в социуме. В составе этих задач историческая культурология, как наука достаточно молодая, но уверенно служащая процессу познания отечественной культуры, в настоящее время требует особого внимания к той ее сфере, которая традиционно относится к институциональным аспектам организации наследия в отраслевых характеристиках и показателях, в частности музееведению и памятниковедению, а также особым формам специальной учетной и научно-исследовательской работы, связанной с продуцированием способов и форм классификаций и типологий историко-культурных объектов, форм музеефикации, постановкой памятников на государственный учет, нормативами их сохранения и использования и многими другими научно-практическими задачами сохранения и использования российского наследия. Этот огромный массив проблем фактически еще не представлен в ^ исторической культурологии с необходимой степенью научности и квалифицированности.

Понятие «современное использование недвижимых памятников истории и культуры» включает в себя различные аспекты регенерации этого типа культурного наследия. Им предшествуют такие хорошо известные исследователям виды охранных работ, как выявление памятников, их обследование и классификация, постановка на государственный учет, сохранение окружающей среды памятника р. или комплекса и другие мероприятия, входящие в логическую схему сохранения наследия.

Среди способов сохранения памятников истории и культуры му-зеефикация давно признана одним из лучших видов их охраны. Музей задает свой ритм исторического времени, а образность и последовательность развернутых в нем экспозиций раскрывают информационный потенциал памятника и приближают его к посетителю. Только в музейном использовании памятник может «сверкать» всеми гранями своих свойств: утилитарных, информационных, причем ^ не только семантических, но и эмоциональных. И в этом главное отличие музеев от других социальных институтов.

Музейные комплексы, включающие недвижимые памятники, ныне рассматриваются специалистами как наиболее престижные учреждения культуры, как важный механизм трансляции и сохранения предшествующих этапов культурного развития2. В настоящее время в России, несмотря на трудности в экономике, растет количество музеев. Их сеть за последнее время возросла**. Они по-прежне-♦ му остались генератором культуры на местах.

К середине 90-х годов в России было около 1500 музеев, из них более 700 комплексных. —- См.: Текущий архив ГИВЦ Министерства культуры РФ. Аналитическая справка «Деятельность музеев (По материалам статистического анализа публикаций центральной прессы и отраслевых журналов». Таблица 1).

Музейный историзм имеет предметно-пространственную природу, в которой памятник культуры способен занять основополагающее место. При этом специалисты, решающие проблемы его музее-фикации, осмысливают не только пространственные отношения в ф памятнике, но и информационный потенциал культурного объекта, местные, региональные особенности, с ним связанные. В определенной конкретно-исторической среде именно через местную музейную сеть удается успешно представить социальные истоки памяти, показать их связь с краем. Нужно ориентироваться на «музей места», как справедливо замечает архитектор В.И. Ревякин, развивать те традиции, которые сложились в конкретном регионе, а не стремиться к всеобщему стереотипу3. (Здесь не оспаривается право существования центральных российских музеев.) Осмысление местной истории и культуры, традиций может дать более плодотворные резуль- • таты на фоне возрастающего влияния регионализма, тенденций «цитирования» и «музейной аранжировки» стилистики архитектурного наследия в разного вида музейных объединениях. Проблема музеев и памятников в региональной культуре только начинает выходить за рамки привычных музееведческих аспектов и своеобразных ведомственных трактовок. Музеям и сегодня вполне по силам связать мир с самыми отдаленными областями культуры в различных ее региональных проявлениях. Музей, как и памятник культуры -это продукты конкретной сложившейся среды обитания человека. Включение этой среды в музейный показ делает ее, а вместе с ней и сам музей со всем комплексом памятников вокруг, активным участником культурной жизни, прежде всего, местной среды обитания. Такова международная практика, такова и практика многих регионов России.

Обозначенный блок проблем сохранения наследия в связи с самой спецификой предмета не может быть представлен абстрактно на уровне методологических схем или сугубо теоретических построений, не опирающихся на предметно-практическую деятельность по организации историко-культурных объектов в соответствующих институционально-организационных формах. Эти проблемы могут быть решены только в ходе кропотливой научно-практической работы: то есть музееведческие и памятниковедческие изыскания могут реально существовать лишь как обобщения и оценка неких ре-^ альных феноменов культуры, исследования исторических процессов и социокультурной динамики как взаимосвязей различных уровней и структур исторического сознания и отражения их в виде памятников прошлого в конкретно-исторических формах — региональных, межрегиональных и др. Но сегодня особенно велико значение региональных аспектов исследования историко-культурного наследия.

Согласно складывающимся представлениям, отраженным в современной литературе, но пока не получившим строго теоретичес-# ко-методологического и терминологического обоснования, регионология — суть междисциплинарность научных знаний о провинции теоретического, конкретно-эмпирического, географического, типологического и прочего характера. При этом зачастую по нормативным заданиям современности регион понимается (даже некоторыми исследователями-историками) как определенного ранга территория в системе административного деления4. В таком понимании реги-» он — это сложный территориально-экономический комплекс со сво-^ ими ресурсами, своей структурой производства и потребностями, имеющий нередко широкие связи с внешней средой. Это динамически развивающаяся система, при этом цели и векторы развития могут меняться. Состояние региона определяется в значительной степени внешней и внутренней средой. Поэтому, как представляется, регион является открытой для обмена системой, постоянно взаимодействующей с внешней средой. По мнению английского ученого Д. Фор-рестера, условно регион состоит из трех блоков, взаимосвязанных ♦ друг с другом, — это население, производство и природная среда5.

Такого рода понимание региона не дает возможности раскрыть как его культурный потенциал, так и перспективы развития. Сегодня в России это чревато многими конфликтами: наметившаяся тенденция к фрагментарности посттоталитарного пространства Российской Федерации не может быть объяснима и преодолима, если не будут предприняты усилия к изучению исторических корней регионального развития и, прежде всего, пониманию историко-культурного наследия как потенциала развития и базы реформ любого уровня. Только изучение историко-культурного наследия (в частности, музеев и памятников) способно показать уникальность региона, и тем самым наметить перспективы на будущее.

Опыт проведения реформ в России показал, что недостаточное внимание к сфере культуры в значительной степени сводит на нет многие экономические и политические факторы развития, когда новые ценности остаются для населения чуждыми и воспринимаются как очередная административная акция, навязанная сверху властями. Поэтому общество постепенно отказывается от приоритетов политической и экономической сферы и переходит к сознанию роли социокультурных факторов развития, если еще не в качестве определяющей, то все же начинает осознавать не меньшую их значимость* в сравнении с экономическими или политическими механизмами. К примеру, представитель донской интеллигенции на «круглом столе» журнала «Российская провинция» осенью 1993 г. заметил по этому поводу: «Мы политические реформы переживаем как культурный переворот: не столько институты власти волнуют провинциалов, сколько культурная перспектива построения новой духовности. «Перемен мы ждем, перемен»,<.> перемен в глобальных исторических целях.». Возьмусь утверждать, что политические страсти вокруг разного рода «карманных республик» улягутся не тогда, когда сложится интегрирующая окраины экономическая система (по-моему, вполне возможно развитие и экономически самостоятельных регионов), а тогда, когда сложится новое духовное самовосприятие и новое миросозерцание провинции. Тогда, когда сформируется провинциальная культура, которая не испытывает страха перед возможной ассимиляцией со стороны столицы»6.

Сегодня очевидны просчеты прямолинейной политики жесткой модернизации в регионах. Национальная, этническая, социальнополитическая маргинализация населения, кризис традиционной ментальности, ухудшение положения большинства жителей страны в результате кризиса традиционных институтов и ценностей, общее культурное отчуждение вследствие потери прежних социальных ролей, снижение уровня и качества жизни почти всех слоев общества, рост межэтнических конфликтов, повсеместные негативные изменения в экологии — все эти и другие отрицательно влияющие факторы заставляют по-новому обозначить приоритеты реформаторской стратегии и серьезно подумать о месте культуры и, в частности, культурного наследия в ней.

В научных исследованиях по проблемам регионального развития существуют различные концепции влияния социокультурных факторов на его процессы. Авторы одних из них существенное внимание уделяют экономическим аспектам и оперируют терминами экономической географии, других — политическим (или геополитическим), третьи рассматривают развитие региона в рамках геодетерминизма, считая пространственную дифференциацию результатом географических условий. Есть такие, кто говорит о «культурном детерминизме», принимая в расчет только антропогенные источники, и другие, учитывающие, наоборот, только природную среду, и, наконец, последние, абсолютизирующие административно-^ территориальное районирование или культурно-урбанистические характеристики регионов7.

Не вступая здесь в дискуссии о генезисе экономических, геополитических, географических или иных функций региона, превалировании тех или иных факторов в формировании региональных структур в целом (это может стать предметом особого самостоятельного исследования), мы очертим свое понимание региона и попытаемся представить его историческую версию. * Регион следует рассматривать как совокупность элементов территории, которая в силу их органической связанности, образующейся в самом процессе исторического развития, отличает ее от других территорий. П.Н. Милюков назвал такую уникальную исторически культурную индивидуальность «месторазвитием», т.е. развитием «места»*\ изучение которого, по выражению Павла Николаевича, позволяет «более, чем это делалось до сих пор, связать исторический процесс со средой» — или, как он условился говорить, с «место-^ развитием» русской культуры8. С изучением «места» связывал свое

Историческое описание Земли Войска Донского» и широко известный донской исследователь декабрист В.Д. Сухоруков, закончивший свою, правда, иного типа, эпохальную работу почти на сто лет раньше9. У П.Н. Милюкова идея «месторазвития» как объединяющего начала сыграла роль принципа, направляющего исследование материальных основ русской культуры. При этом, как утверждал автор, заключая первую часть «Очерков», «наша собственная сознательная деятельность должна быть направлена не только на поддержание <.>отдельной старины, а на создание новой русской культурной традиции, соответствующей современным общественным идеалам»10.

Особая проблема современной исторической культурологии — проблема истоков, отечественных корней. Тем более, что исследователи основное внимание уделяют так называемым европоцентристским схемам (работам социальных антропологов школы классического эволюционизма и идей об адаптивном характере и исторической изменчивости культур в социокультурной динамике). Между тем ^ огромный пласт отечественной исторической культурологии остался, прямо скажем, не использованным и слабо адаптированным к современным реалиям. Тогда как именно наша корневая система является весьма жизнеспособной, о чем со всей очевидностью свиде Мы не будем касаться того политизированного определения «месторазвития», которое в дальнейшем было использовано теми или иными направлениями и школами научной и политической мысли, в частности евразийским направлением, где «местораз-витие» — политический символ. Это отдельная сторона вопроса, да и оппонентов по этому подходу достаточно, как в прошлом, так и ныне. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что теория Милюкова о месторазвитии была использована евразийцами, которые создали свою теорию о связях России—Азии и подчеркивали «замкнутость» исторического существования на территории «Евразии». Против этого возражал Милюков, считавший, что евразийцы исказили его идею месторазвития, так как исключили общее в его концепции и абсолютизировали единообразие. (См.: Милюков П.Н. Очерки истории русской культуры. М., 1993. Т. 1. С. 59). тельствуют все перипетии современного реформирования социума без учета отечественных традиций. Фундаментальные работы по методологии сравнительно-исторических исследований отечественных ученых П.Н. Милюкова, Н.Я. Данилевского, Л.П. Кар савина явля-^ ются необходимым основанием исторической культурологии.

Почему, к примеру, идеи Милюкова так актуальны сегодня? Потому что, как и в XIX в., социология в наши дни стремится стать главным методом научного объяснения всех социальных трансформаций. Милюков намеревался применить социологию вкупе с конкретными историческими источниками и научными трудами к объяснению истории развития общества, в частности, и истории русского государства в целом. Можно соглашаться или не соглашаться с результатами его исследований или с самим замыслом сделать социологию критерием научности исторического исследования. Но в любом случае обращение к работам отечественных авторитетов исторической школы небесполезно. Даже, как представляется, оно весьма актуально, особенно в свете сегодняшних трансформаций общества под влиянием идей реформаторов прозападных ориентаций. В соответствии с ними в повестке дня вновь оказались проблемы «общего» и «особенного» в историческом развитии, своеобразия исторического пути и некоторого общего цивилизационного развития, ^ что породило раскол и явилось предметом самых ожесточенных дискуссий на всех уровнях общества.

Эти дискуссии касаются не только проблемы путей развития страны как особого социокультурного целого, но и понимания общего и особенного в дальнейшем формировании и совершенствовании национальных и религиозных отношений. Именно поэтому «Очерки истории русской культуры» П.Н. Милюкова вновь становятся злободневными. В них автор попытался синтезировать общее * и особенное в категории «месторазвитие». Какова же логическая конструкция Милюкова?

Вся история представляет собой развитие отдельных национальных организмов, развитие последовательное и преемственное.

Эти национально-исторические организмы неизменны, они эволюционируют. И вот то, как они эволюционируют, и есть общее, типическое в их развитии. Как объяснить эту тенденцию? П.Н. Милюков предлагает решить эти вопросы методом сравнения развития каждого национально-исторического организма с другим, чтобы выявить их сходства, объяснить эти сходства общими причинами. Для этого П.Н. Милюков строит параллельные ряды разных национальных историй и сравнивает их между собой, находя повторяющиеся в них общие черты эволюции, и выстраивает социологические ряды и причинные зависимости между ними11.

Так, в своих «Очерках» П.Н. Милюков выстраивает горизонтальные ряды (по стадиям культурного процесса), где рассматривает все стороны жизни в их взаимосвязи в каждой стадии развития. И, чтобы объяснить порядок изменения (эволюции) в каждой стадии общества, он вводит понятие вертикальных рядов с целью объяснения порядка эволюции, усложнения того, что происходит в историческом процессе. По Милюкову, это выглядит таким образом: восходящий порядок — от простого к сложному, от подчинения природе (связь с месторазвитием, средой) к использованию природы. Затем автор последовательно рассматривает расселение по территориям, смену стадий экономического развития, а также воссоздает картину поступательного изучения духовной истории и политической истории России12. Во взаимодействии человеческой деятельности и природных процессов происходило изменение и структурирование природного пространства, выделение его из окружающей среды как пространства непосредственного обитания. Именно его П.Н. Милюков на разных исторических этапах развития России именовал «месторазвитием» (или исторической средой), которое по сути является аналогом сегодняшнего понятия «регион», но только оно глубже, полнее объемлет развитие различных территорий в исторической динамике**. То есть, категория «месторазвитие» (развитие «места») В дальнейшем мы будем использовать понятия «регион» и «месторазвитие» как тождественные. синтезирует в себе всю полноту этапов, пройденных территориями в их историческом развитии. Это «естественный» ряд, тождественный современному понятию «локальный» и «региональный», если последние не носят следы модернизации в плане искусственного по-^ строения в системе Федерации (искусственная конструкция, сформированная по нормативным заданиям времени).

Что касается интересующей нас Ростовской области, мы считаем ее административные границы весьма органично совпадающими с границами географическими, историческими, хозяйственными, социокультурными. Ростовская область и ростовский регион («место-развитие») — это один и тот же феномен; эти понятия, возможно, и опрометчиво считать абсолютно тождественными, но как синонимы 4 употреблять вполне допустимо*).

Разумеется, следует иметь в виду, что в огромной стране с высоким коэффициентом внутренней разнородности толкование термина «регион» неизбежно обретает «матрешечный» характер: можно выделить не один, а несколько уровней региональности. В этом смысле Ростовская область является составной частью традиционного После установления Советской власти Область Всевеликого Войска Донского в административно-территориальном отношении, как и большинство губерний России, претерпевала перманентные изменения. В 1918 г. она переименована в Донскую об-^ ласть с центром в г. Ростове. Из нее были выделены Усть-Медведицкий, 2-й Донской и Хоперский округа и часть Сальского и 1-го Донского, которые отошли к Царицынской губернии. В итоге сократилась территория области, изменились границы внутри округов. Декрет ВЦИК 1923 г. утвердил новое деление области, в 1924 г. был образован Северо-Кавказский край с центром в Ростове-на-Дону. В его состав, кроме перечисленных, вошли Таганрогский и Шахтинский округа, ранее относившиеся к Украине. В марте 1926 г. ВЦИК и СНК СССР утвердили список городов СевероКавказского края, среди них девять крупнейших городов Дона — Ростов, Нахичевань (они были слиты в 1928 г.), Новочеркасск, Таганрог, Азов, Шахты, Сальск, Мил-лерово и Красные Сумы. В 1934 г. Северо-Кавказский край был разделен на Азово-Черноморский с центром в Ростове-на-Дону и Северо-Кавказский — с центром в Пятигорске. В 1937 г. Азово-Черноморский, в свою очередь, был разделен на Рос-ф товскую область и Краснодарский край. В 1950-е годы в регионе территориальные изменения продолжались. Ростовская область была разделена на Ростовскую, Каменскую. Впоследствии, в 1958 г., Каменская область была ликвидирована. В целом современную Ростовскую область и дореволюционную Область Войска Донского, особенно с учетом ее основных историко-культурных центров, можно считать территориями близкими (См.: Города и районы Ростовской области. Ростов-на-Дону, 1987). исторического понятия «Юг России» или понятия «Северо-Кавказский регион». Легко однако заметить, что практическое значение той или другой принадлежности невелико и мало отражено в массовом сознании; имеет скорее условно географическое, чем социальное происхождение.

В национальной и региональной идеологии в противоположность коммунистическому мифу о прекрасном будущем важную роль играют легенды о прекрасном прошлом, золотом времени благоденствия и процветания. Если говорить о национальном варианте, то это — представление о времени государственной независимости; если говорить о регионе, это — воспоминание о былой славе конкретной земли, ратных подвигах ее жителей, процветании ее городов, как правило, во времена, давно минувшие.

Как всякая идеология, корни которой находятся в прошлом, региональный патриотизм обосновывается его носителями прежде всего исторически. В условиях недавней жесткой цензуры региональная (равно как и национальная) идея и не могла выражаться иначе, как в подготовке исторических и этнографических трудов, собирании фольклора, культивировании традиционных ремесел и т.д. Поэтому любой исследователь регионализма обращается к литературе по краеведению, играющей для региона ту же роль, что и национальная история для страны в целом.

Ростовская область (до революции Область Всевеликого Войска Донского) занимает в этом плане особое место. Региональное самосознание казачества, как, к примеру, самосознание сибиряков, поморов, имеет многовековую историю. Локальный мир казаков с их традициями, культурным наследием формировался в процессе долгого и тернистого пути, ими пройденного. На Дону создана, однако еще далеко не до конца осмыслена исследователями, своя мощная, ориентированная на исторические российские корни субкультура. Показать определенные ее аспекты через призму изученных и музе-ефицированных памятников задача весьма актуальная.

Казачество — один из феноменов не только российской, но и мировой истории. Оно прошло сложный путь развития, сыграло важнейшую роль в судьбе Отечества. Казаки снискали русскому оружию неувядающую славу в войнах, которые вела Россия, превратили «Дикое поле» в богатейшую житницу страны. Они были первопроходцами в открытии и освоении Сибири и Дальнего Востока. В годы ^ гражданской войны казачество оказало организованное сопротивление советской власти. Вот почему большевики применяли в отношении этого военно-служилого сословия столь крутые репрессивные меры, вплоть до геноцида. Насильственное расказачивание продолжалось и в мирное время. «Уничтожить казачество, как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, — требовал JI. Троцкий, — запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области»13. Рожденный в разгоряченных умах h «левых фразеров» конфликт был искусно пересажен во взвихренную гражданской войной казачью душу и повлек за собой трагедию. В результате казачество понесло огромные потери, значительная его часть оказалась за пределами своей Родины.

В последние годы научная общественность ведет острую дискуссию о прошлом, настоящем и будущем казачества, в которой основной является проблема этническая14. Казаки — это нация или сословие, задавали еще в 20-е годы в эмиграции вопрос спорящие? И давали разные ответы. Крупнейший историк русского зарубежья ** А.А. Кизеветтер подчеркивал следующее: «Я думаю, что будущая послеболыневистская Россия должна будет устроиться как страна, в которой политическое единство должно будет опираться на многообразие самоуправляющихся отдельных клеточек общегосударственного организма. В эту схему и должны будут войти казачьи общины со всей свободой своего самоуправления.»15.

Председатель Донского правительства в эмиграции Мельников в статье «О самостийности» вслед за донским атаманом Богаевским, Й отмечая исторические особенности развития казачества, писал, что в наших глазах казачество не особая нация, а «лишь ветвь русского народа в смысле отдельной его бытовой группы.»16. Принимая эту точку зрения и соглашаясь также с мнением отечественного исследователя А.И. Козлова о том, что в изучении казачества нужны деи-деологизированные, деполитизированные, строго научные, академические разработки, надеемся, что другие исследователи, непосредственно занимающиеся этой сложной темой, продолжат научные ^ поиски и дискуссии17. В настоящем же исследовании сосредоточимся на культурном наследии казачества и, прежде всего, музеях и памятниках конкретного донского «месторазвития».

Проблема наследия — одна из главных в функциональном аспекте. И традиционалисты, и модернисты, отвергая, или напротив, абсолютизируя наследие, делают фактически одну и ту же ошибку: они принимают его как данность. Между тем наследие, в частности, памятники, сосредоточенные в музеях и вне их, это так или иначе I, нередко уже измененные объекты культуры. Поэтому, когда мы слышим о «возвращении к истокам», то понимаем, что это не более чем метафора. Тем не менее музеефикация разных фрагментов наследия, их сохранение и использование в современном пространстве и времени работают на познание исторических корней культуры, другими словами, тех истоков, к которым сегодня охотно повернулось наше общество. Поэтому проблема выявления памятников культуры, их изучение и практика музеефикации в рамках конкретного региона — все это представляется весьма своевременным и актуальным. ** Принадлежность к одному региону («месторазвитию») придает особую структурную целостность, органичность и жизнеспособность сплаву разных российских субкультур, но особо ценится в таких исторически и территориально цельных землях, как донской регион. Культивирование идей донского регионализма замешано на традициях, славных страницах местной истории, территориальной уникальности края. Пробуждение русской провинции и Дона, в частности, влечет за собой глубокие культурные изменения, связанные с * формированием у населения нового самосознания и самовосприятия своих корней, своей истории.

В отличие от западноевропейской, русская историческая наука, прежде всего в трудах представителей государственной школы (Соловьев, Ключевский, Милюков), шла от общего к частному, от истории государства — к истории народа. В советские годы эта тенденция сохранилась. Исключение составляют 20-е годы нашего столетия. Краеведение этих легендарных для него лет попыталось перейти от дедукции к индукции, т. е. синтезировать историю России как историю отдельных местностей и групп населения (локальный метод). Донская земля не была исключением. Углубленное занятие краеведением на Дону, собирание музейной истории позволили, в первую очередь, старым, дореволюционным специалистам, найти легальный путь для самореализации, изучения истории края, обеспечения определенного уровня преемственности культуры «место-развития» .

Перелистывая славные страницы донской истории, прежде всего запечатленные в «Историческом описании Земли Войска Донского» В.Д. Сухорукова18, и не претендуя на их подробное освещение в настоящей работе, остановимся на выводах автора, показавшего себя внимательным исследователем.

Во-первых, формирование и развитие донского региона представляет собой исторически целостный процесс. Благоприятное сочетание регионообразных факторов (факторов «месторазвития»), с одной стороны, и относительно благополучная историческая судьба — с другой, обусловили органичность исторического существования края, создали предпосылки непрерывного и внутренне закономерного развития с четко просматривающимися логикой и тенденциями.

Во-вторых, Донской край всей своей историей, каждой клеточкой своего бытия связан с историей российской государственности. Причем речь в данном случае следует вести о постоянном взаимодействии: как все сколько-нибудь крупные изменения в жизни донского региона непременно связаны с общегосударственными, общенациональными процессами, так и сам регион, бесспорно, всегда относился к числу регионов, определяющих лицо государства, существенным образом влияющих на его развитие, а в критические моменты способных взять на себя всю полноту ответственности за судьбу страны.

В-третьих, статус опорного для России региона Донская земля всегда утверждала в двух областях: военной и хозяйственной. Естественные изменения в любой из них мало что меняли в положении и роли региона в целом. ^ Разумеется, влияние Донской земли на российскую действительность в разные эпохи не было ни одинаковым, ни однотипным: на протяжении всей истории происходило изменение его функционального содержания, но его основные формы варьировались с заметным постоянством.

Все три вышеизложенных вывода имеют более чем актуальное значение. В наши дни, когда мы наблюдаем стремительное возрождение духа российских провинций, когда от нивелирующего пресса тоталитарной системы освободилось разноцветье территориальных субкультур, становится очевидно, насколько живуч генотип регионального («земляческого») самосознания, насколько важную и необходимую роль играет в жизни людей ощущение «малой Родины» — пространственный аспект самоидентификации людей и сообществ. Можно только удивляться тому, как быстро и явственно проступают в сегодняшнем облике Донской земли исторически традиционные черты, как много неповторимого воспроизводится, оживает в быте, бытии и сознании края. Причем было бы неверно сводить этот ^ процесс к возрождению только каких-то социокультурных символов региона, например, восстановление памятника генералу Платову в Новочеркасске, хотя и это, несомненно, важно и нужно. Ренессанс российских провинций имеет более глубокие предпосылки и проявляет себя более разнообразно и значимо. Рискнем предположить, что федерализация государственного устройства и рыночная экономическая реформа, изначально явившиеся причиной, толчком регионализации общественной жизни, теперь все больше становятся ее ** следствием, подчиняются ее течению, ее логике.

Как и во всей стране, в Ростовской области сфера культуры (в бюджетно-административном понимании этого слова) болезненно переживает изменение условий своего существования. В этом смысле область не выделяется из общего ряда ни в лучшую, ни в худшую сторону. Да и трудно было бы ожидать иного, так как причины кризисного состояния имеют даже не просто общегосударственный, а формационный характер. И принципиальное улучшение ситуации ^ возможно лишь в общенациональном масштабе. Рассчитывать на отдельно взятое региональное благополучие в этой сфере невозможно, поэтому искреннее желание властей города и области что-то предпринять неизбежно ограничивается актами паллиативной, «точечной» поддержки. Тем не менее, как несомненный положительный фактор нужно отметить социокультурную толерантность поведения региональной власти, по мере сил поощряющей или, во всяком случае, не препятствующей развитию самых разных форм деятельнос-♦ ти в «третьем секторе». Не случайно донские города живут интенсивной выставочной, конференциальной жизнью, оказываются эпицентром различных гуманитарных инициатив научно-исследовательского, просветительского, эстетического характера.

К середине 1990-х годов в Ростовской области функционировало 32 музея. Среди них — 14 комплексных, четыре литературных, пять художественных и девять исторических. Их активная работа предопределила узнаваемость этого края, его традиций, конкретных страниц местной культуры и их связи с основными этапами разви-^ тия России. На государственной охране в области зарегистрировано более 600 памятников. Региональная идентичность, т.е. исторически сложившееся представление о себе во многих регионах России ныне почти полностью утрачено. В какой-то степени это относится и к донскому региону, где ощущение разорванности культур все еще остается реальной чертой духовного мира некоторой части местных жителей и особенно среди молодежи, несмотря на то, что уходит в прошлое резкое отрицание определенных пластов культуры прошло-го19. Эта ситуация требует, с одной стороны, пересмотреть систему представлений о механизмах трансляции культурного наследия, что в значительной степени относится к музейной системе регионов и прочим структурам, работающим с памятниками отечественной истории и культуры, а с другой — ответить на вопрос, как и почему освоение культурного наследия все же происходило и вне отлаженной государственной системы просветительской деятельности и за счет устной или наглядной передачи бережно хранимых традиций, щ обычаев, мастерства, которые выступали в роли аккумуляторов культуры прошлого. Дело не только в том, чтобы отметить место определенных культурных ценностей в истории страны и региона, а в том, чтобы актуализировать их и включить в культурную жизнь общества через конкретные механизмы трансляции и прежде всего — через музей. И в этом состоит специфика данного предмета исторической культурологии.

Музей осуществляет важнейшую культурологическую функцию ф на особом, только ему свойственном языке — подлиннике, который, прежде чем быть объектом показа, сознательно отобран, документально зафиксирован, научно осмыслен в соответствующей музейной коллекции и художественно переосмыслен в экспозиции.

Сохранить ощущение чуда и восторга, рождающееся при общении с подлинником, — утверждает директор Лондонского музея Виктории и Альберта, — у поколения, воспитанного на репродукциях и телепередачах, — вот задача, которую можно назвать важнейшей для современности»20. Эти репродуктивные функции музеев связаны с л конкретно-региональными процессами, что требует конкретных знаний о бытовании тех или иных реликтов культуры. Этот момент, к сожалению, не всегда учитывается в новейших разработках по исторической культурологии и, более того, нередко подменяется теоретизированиями вместо проведения исследований на местах. К числу важнейших задач исторической культурологии в области музееведения необходимо также отнести такие аспекты исследования историко-культурных процессов, как классификация памятников, составление сводов, атрибуция мемориальных объектов, изучение историко-культурной среды как целостного исторического феномена.

Назидательные уроки постмодернизма и деконструктивизма 7080-х годов, в которых сознательно провозглашалось «смещение» традиционных ценностей истории и культуры, игра в «недостоверность», дедокументальность, аллюзию и иллюзию в образе, тектонике строительных материалов привели к значительному отстранению подлинности в трансляции наследия. Аура этих событий не могла не коснуться и музеев, и памятников. В ситуации, когда нет «заказа» на подлинность и уважения к ней во вновь создаваемой культурной среде, когда архитекторы или проектировщики-музееведы получают право на заигрывание с историей и ее ценностями, являющееся оборотной стороной исторического нигилизма, открывается широкий путь к «эксплуатации» наследия. Памятники всех типов и видов становятся статистами в псевдоисторической фальсифицированной историко-культурной среде. Использование наследия в noil литических целях еще больше усложняет ситуацию.

Сциентизм как копирование метода и языка техники в сфере культурного наследия — экспансия квазинаучных методов в культуру, вытеснение исторического подлинника традиционно-гуманитарных ценностей на периферию и вторжение языка технологий ставит перед специалистами в области культурного наследия проблему различия в методологии культурно-исторических и технико-теоретических дисциплин.

Новые формы отношений в обществе и меняющееся мировоззре-* ние, кроме того, требуют изменения значений, связанных с памятниками, переосмысления старых архитектурных форм и включения их в иные функциональные системы и, прежде всего, в такую, как музейная. В этой системе, как нигде, возможен образный показ человеческих свойств истории и конкретных ее активных участников. Василий Осипович Ключевский как-то заметил, что «людям понадобится прошлое, когда они уяснят себе связь и характер текущих явлений и начнут спрашивать, откуда эти явления пошли и к чему могут привести»21. ^ Думается, что сейчас как раз наступило время подобных вопросов. Но нашему обществу следует четко понимать, что история по-прежнему должна быть не только книжной, но и зримой. Только тогда она наиболее активно воздействует на человека, образовывает его.

Известный французский историк 70-х годов нашего века Марк

Блок писал: «.Если даже считать, что история ни на что иное не пригодна, следовало бы все же сказать, что она увлекательна»22.

Любопытство, порожденное историческим прошлым, побуждает человека углубить, расширить свои знания. В этом стремлении к саТ моудовлетворению с помощью исторического поиска совершается расширение сферы исторических знаний, открываются или создаются памятники в честь конкретных исторических событий. Другими словами, совершается расширение исторических знаний, а стало быть, и всей области исторических представлений общества. При этом памятники выполняют функции социальной памяти, связи прошлого с настоящим, воспитания и самосознания человека. Эти фун-ф кции могут испытывать серьезные сдвиги в зависимости от того, какие социальные силы оказываются двигателями прогресса.

До сих пор наше общество, музеи страны жили в условиях препарированной истории. А историческая наука, главным образом советского периода, выступала в качестве методологии памятникове-дения*>. Что касается проблем музееведения, то специалисты четко прописывали в качестве методологической базы «принцип партийности, историзма, всесторонности и комплексности»23. Следуя этим установкам, в стране создавались новые «места памяти», копирую-^ щие почивших в Бозе вождей, мемориалы и монументы с музеями, бюсты героев, ритуальные революционные святыни и т.п. С одной стороны, формировалась необходимая коллективная память, с другой — происходило стирание индивидуальной памяти конкретного Здесь следует заметить, что памятниковедение — особый вид источниковедческой деятельности, связанный с документированием, экспонированием, разработкой социальных проектов по формированию культурной среды; статус памятниковеде-ния как научной дисциплины можно определить лишь в рамках междисциплинар-ЧЬ ного подхода: она разрабатывается на «стыке» таких наук, как история, культурология, искусствознание, социальная психология, а также профильных научных дисциплин — археология, архитектура, градостроительство; но, кроме того, в аспекте социального проектирования в конструировании памятниковедения как научной дисциплины велика роль таких «традиционных» видов проектирования, как инженерное или дизайнерское. человека. Вот почему в былые времена переселялись целые народы, при арестах конфисковывались личные библиотеки, архивы и т.п.

Мифологизации подвергалась не только советская история, но и дореволюционное прошлое. Все реформы XIX в., их вдохновители ^ и организаторы изображались лишь с позиции борьбы с феодальными пережитками, и только представители революционных взглядов возносились как демиурги общественного прогресса.

В дореволюционной России историко-культурное наследие в значительной степени соединялось с символами государственности, централизованной власти. Но справедливости ради следует сказать, что оно тогда формировалось и в связи с традициями жизни населения, его общинами, землячествами и т.п. В традиционном городе g XVIII-XIX вв. социальные общности по месту жительства (усадьба, слобода, ремесленные кварталы, этнические общины и др.) складывались естественно, представляя собой один из важнейших градостроительных аспектов расселения и сохранения ценностей «местораз-вития». Собственно эти ценности конкретной среды и общности пытались выявить и взять на учет в разные годы различные научные общества России.

После революции отрицание многого из культуры прошлого как буржуазной, эксплуататорской или религиозной, культивирование ^ ценностей преимущественно новой социалистической культуры вели к обесцениванию исторического прошлого и всего того, что с ним было связано — памятных мест, культовых учреждений, различного рода сооружений и т.п.

Девальвация исторического прошлого, «затрудненность дыхания в безысторической среде», по выражению Павла Флоренского, пренебрежение формами культурно-религиозного сознания, что особо хочется подчеркнуть, не могло не сказаться на результатах развития * отечественной культуры, сохранения и использования наследия.

Все происходящее, все крупные перепады общественного бытия, изменение социального климата, сдвиги и колебания в коллективном сознании всегда неукоснительно проецируются на музеи и памятники, в которых время как бы остановилось. Яркий тому пример — события последних лет в нашей стране и других государствах Содружества. Желание стереть и уничтожить коснулось городских монументов в России (чего только стоит акт вандализма над памят-^ ником К. Марксу, предположительно работы скульптора Б.В. Лаврова, установленным в Твери в 1919 г.), в Литве (надругательство над памятником А.С. Пушкину), на Украине (варварство в отношении музея-квартиры писателя М.А. Булгакова) и т.п.

Традиция уничтожения памятников провинившимся государственным или политическим деятелям восходит еще к рабовладельческим временам. В древнем Египте, к примеру, рабы крушили изображения фараонов. Революции и освободительные войны XVI-XIX ^ вв. в Европе и Америке дали множество примеров снесения памятников коронованным особам. Так, в 1792 г. парижане, обвязав веревками, своротили с пьедестала статую Людовика XIV, умершего задолго до революции. Война за независимость североамериканских колоний сопровождалась повсеместным уничтожением памятников королю Георгу III. Во время наполеоновских войн, в начале XIX в. в европейских городах периодически свергались и восстанавливались памятники в зависимости от того, чьи войска занимали город. В новейшей истории широко известны факты снесения памятников Виль-^ гельму II, Гитлеру и т.п. В последнее десятилетие Западная Европа демонстрирует возросшую терпимость населения к подобного рода историко-культурному наследию. Известно, что в Испании сохраняются памятники диктатору Франко и иные символы фашистского режима.

Революционный опыт нашей собственной страны противоречив. С одной стороны, первые декреты демонстрировали стремление сохранить культурное наследие. С другой — известны факты сжига-* ния усадеб вместе с уникальными библиотеками и снятия памятников. Вспомним самый первый декрет «О памятниках республики», посвященный историко-культурному наследию и подписанный В.И. Лениным в апреле 1918 г., где, в частности, говорилось: «В ознаменование великого переворота <.> памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг и не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию.». Далее декрет рекомендовал: «В день Первого мая декорировать улицы городов но-^ выми эмблемами, отражающими идеи и чувства революционной, трудовой России»24. Все это соседствовало с указаниями того же Ленина «составить точную опись ценностей, сберечь их в сохранном месте.». Надо признать, что благодаря этому требованию до нас дошли уникальные памятники Петру I (скульптор Э.Фальконе), Екатерине II (скульптор М.О. Микешин), Николаю I (работа П.К. Клодта) и др.

Известный русский художник Александр Бенуа в статье «О па-^ мятниках» в 1917 г. писал: «Не так просто родить шедевры. Мало для этого высоких лозунгов, нужна сложившаяся культура, нужно накопление опыта <.> нужны традиции. И начинать с того новое, чтобы уничтожить все старое — это так же необдуманно и прямо глупо, как, не выстроив нового дома, сжигать старый <. .> Будем копить искусство, а не тратить. Этот вид бережливости приличествует демократии»25. Трудно найти более актуальные для наших дней слова.

Понятны чувства людей, желающих поскорее уничтожить прежнюю государственную систему и протестующих против ее атрибу-^ тов. Но с распадом этой системы ее памятники перестают быть символами, они переходят в разряд исторических свидетельств, становятся носителями национальной памяти. В силу этого есть необходимость целиком и полностью присоединиться к ученым, считающим, что культуре противопоказан любой революционализм, что естественное, нормальное для нее состояние — умеренность, постепенность, если угодно консерватизм26. Культуре необходимо накопление ценностей, их естественная переоценка, но независимо от рево-% люционной ситуации и политической борьбы, ибо последняя — антипод культуры. В такой хрупкой сфере, как историко-культурное наследие, только опора на ее корни, без альтернативы — инновация или традиция — возможна современная реинтерпретация отечественной культуры, рассмотрение ее разнообразных явлений как феноменов конкретных сфер исторического и генетического существования.

Памятники в многообразном их проявлении более, чем какие-либо другие свидетельства истории, раскрывают представления об историческом времени, эволюционных процессах и процессах разрушения. Музеефицированные памятники позволяют дистанцироваться от своей собственной культуры — как в пространстве, так и во времени, а также понять для себя глубинные слои исторического процесса. По Цицерону, «история — жизнь памяти»27 и это качество истории является основополагающим при сохранении и изучении памятников культуры и их сохранении как пласта актуальной культуры.

Понятие «актуальная культура», ее составляющие, их анализ не получили еще должного освещения в современной литературе. Только в работах отдельных философов мы находим этот термин и его определение28. А между тем глубокое исследование актуальной культуры позволяет познать ее многообразие и практическую роль, в частности, в процессе музеефикации историко-культурных объектов. Именно с этой точки зрения актуальную культуру можно рассматривать как совокупность результатов творчества поколений, представленную в материальных и духовных произведениях, а шире — в культурных текстах.

В ходе развития общества часть явлений этого процесса остается достоянием истории, ее памяти, становится памятниками. В то же время отдельные культурные явления не выдерживают проверки временем и либо не оседают в актуальной культуре, либо остаются до поры до времени невостребованными историческими субъектами. И, как справедливо считал философ Н.С. Злобин, «актуальная культура есть временной, конкретно-исторический <.> срез культурного процесса»29. В нем важное место занимают и памятники истории культуры. Причем в первую очередь те памятники, которые выявлены, изучены, обрели признание и социальную значимость. В данном случае имеем в виду, главным образом, музеефицированные историко-культурные объекты.

Выделение и изучение памятников в составе актуальной культуры продиктовано сегодня необходимостью формирования исторического и нравственного самосознания, особенно у подрастающего поколения. И здесь невозможно обойтись без обращения к музейной ^ системе на уровне конкретных регионов и всей совокупности памятников культуры в них. Памятники, признанные обществом на общегосударственном и региональном уровнях, являющиеся частью актуальной культуры, создают ориентир для развития. Вместе с тем их выявленный и исторически прокомментированный перечень не задает жесткие рамки для личности. Последняя имеет свободу выбора в этих рамках, представляющих для нее образцы культурного развития.

В 60-е годы нашего столетия в среде ученых возникла интересная идея создать своеобразную энциклопедию «Свод памятников истории и культуры народов СССР». Возросший тогда интерес научной общественности к памятникам Отечества, знакомство с зарубежным опытом, использование памятников в международном туризме изменили отношение к памятникам. Появились постановления правительства, акцентирующие внимание не только на улучшении охраны памятников, но, что очень важно, на их использовании в научных и культурных целях. Специалистами был разработан комп-^ леке мероприятий по реставрации уникальных памятников и приспособлению под культурные нужды. Это было новым явлением в истории охраны памятников, истоки которого восходили к периоду «оттепели».

Издание Свода преследовало двоякую цель: улучшить учет и пропаганду памятников. При этом ставилась задача — весь полученный материал оформить в виде машиночитаемых баз данных и ввести в отечественные и международные информационные центры.

Работа над Сводом памятников потребовала решения научных проблем общего характера, которые помогли бы ориентироваться в многообразном материале, подлежащем включению в Свод, правильно его анализировать, оценивать и систематизировать. Одной из центральных проблем было определение предмета исследования и его классификация. Казалось бы, предмет исследования определен — «памятники истории и культуры», однако и сам термин «памятник» и его конкретное понимание на протяжении ряда лет имели многочисленные разночтения в документах по охране памятников.

Признавая памятник составной частью культурного наследия, законодатели и исследователи на разных этапах работы с памятниками рассматривали их в контексте исторической и культурной значимости и в каждом конкретном случае видели в них как материализованный опыт прошлого, так и средство воспитания, просвещения и т.п. Отсюда появилась многоаспектность в определении понятия «памятник», сказавшаяся в итоге на выявлении тех или иных его видов.

В начале XX столетия научная общественность подходила к охране памятников, если можно сказать, с размахом. В это понятие включались не только древнейшие объекты, но и вся старина в самом широком смысле слова30. Поэтому неудивительно, что после революции под термином «памятник» имелись в виду памятники искусства и старины. Термин этот стал все активнее распространяться на произведения архитектуры и археологические объекты. В 20-30-е годы понятие «памятник» получает более широкое толкование. Здания, усадьбы, сооружения позднего времени, включая XIX в., стали также называться «памятниками». Тогда возникают термины «памятники искусства, старины, природы», «памятники искусства, старины, быта, природы», «памятники революции, искусства и культуры», «исторические памятники»31.

Постановление Совета Министров СССР 1948 г. «О мерах улучшения охраны памятников культуры»32 и приложения к нему в свою очередь давали обобщающее понятие — «памятники культуры», куда входили конкретные виды памятников архитектуры, искусства, археологии, истории. Все вышеназванные разночтения в понятии «памятник» связаны, как нам представляется, с процессом изучения культурных ценностей в стране, их конкретизацией и освоением в определенной мере.

Единое обобщающее понятие «культурные ценности» было сформулировано в 1954 г. на Гаагской конференции в документе «О защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта»33. В нем «культурные ценности» трактовались широко как ценности ^ движимые и недвижимые, музеи, библиотеки, архивы и центры сосредоточения ценностей. Думается, что это наиболее правильное и емкое понятие — «культурные ценности». Без такого обобщающего определения постоянно возникает разночтение термина «памятник». Под ним подразумевается и собственно памятник, т.е. монументальная скульптура и произведение архитектуры, и монументальная живопись, и исторические объекты, и археологические объекты, и памятные места, связанные со знаменательными событиями, и документальные источники, что и было подтверждено Постановлением СМ РСФСР 1966 г. «О состоянии и мерах улучшения охраны памятников истории и культуры в РСФСР» и Законом РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» 1978 г.34 Все, что охраняется государством как научная, историческая или художественная ценность определялось как «памятники истории и культуры». Такая формулировка дает основания предполагать, что это два разных вида памятников. Вместе с тем, классифицируя памятники, законодательство в свою очередь определяет их виды иначе, а именно: археология, градостроительство и архитектура, искусство, документальные памятники. Следует ли в таком случае предполагать, что памятники истории — это какой-то обособленный вид памятников, а все остальные вместе взятые являются в целом памятниками культуры? Разумеется, нет.

Анализируя понятие «памятники культуры» в разном контексте законодательства, приходишь к выводу, что в него в разных случаях вкладывается разный смысл. То это широкое и обобщающее видовое понятие, равноценное понятию «культурные ценности», то — узкое и конкретное понятие, связанное с определением типов памятников истории, отражающих различные страницы культурной жизни. В одном из законов записано: «Памятники истории — (это. — Э.Ш.) здания, сооружения, памятные места и предметы, связанные с <.> развитием науки и техники, культурного быта народов, жизни выдающихся <.> деятелей науки, литературы и искусства»35. Таким образом практически речь идет, а вернее должна идти, о едином понятии «памятники истории культуры» (читай «культурные ценности», «памятники искусства и старины»), которое применимо к памятникам различных видов и типов. К собственно памятникам культуры в конкретном значении этого типа историко-культурного наследия мы относим те объекты, которые связаны непосредственно с культурным процессом или отражают его, а также с деятельностью представителей науки, литературы, искусства, просвещения и т.п. То есть, имеются в виду памятники, связанные с духовной культурой. В практи-^ ке охраны историко-культурного наследия они для краткости именуются памятниками культуры. Именно они, начиная с 1970-х годов, стали предметом исследования и отбора для материалов к Своду в Научно-исследовательском институте культуры (ныне — Российский институт культурологии), осуществившем эту работу по 30-ти регионам Российской Федерации, включая и Ростовскую область. Эти памятники, как правило, имеют мемориальный характер. При этом они сами по себе не всегда являются впрямую источниками познания культуры или творчества какого-либо деятеля культуры, а служат ^ лишь средством напоминания о ком-то или о чем-то важном и значительном в культуре. Они способны вызывать различные ассоциации и стать косвенным опосредованным источником познания. Определить мемориальный памятник культуры по внешнему виду нельзя. Для этого необходимо изучение деятельности конкретных представителей отечественной культуры, ее отдельных, интересующих нас сфер. Это, в свою очередь, влечет за собой необходимость распредметить объект, т.е. дать описание памятника, его мемориальную характери-^ стику, раскрыть, о чем в жизни и деятельности того или иного представителя культуры или ее какой-то отрасли в целом напоминает, свидетельствует то или иное сооружение. Другими словами, показать все грани «биографии историко-культурного объекта».

Определение культурной значимости объекта, его ценности требует изучения совокупности разнообразных историко-культурных явлений или объективно признанных творческих результатов деятельности различных представителей культуры в конкретной исторической ситуации. Такой подход является основным исходным требованием для анализа памятников, их отбора, классификации и последующего использования.

Можно определить еще ряд общих исходных позиций для критериев отбора памятников культуры, а именно: прогрессивное значение деятельности человека, его место в развитии культуры края или страны, характер связи человека с памятником, мемориальная значимость, содержание памятника, сохранность мемориального ^ подлинника и его техническое состояние и т.п. Здесь нужно подчеркнуть, что Свод выявленных памятников культуры со временем может быть изменен в связи с переоценкой обществом социальной значимости того или иного объекта, явления, деятельности того или иного представителя культуры, и практическое использование памятников будет скорректировано.

Мемориальные памятники, связанные с историей культуры и ее деятелями, можно классифицировать по разным признакам: по типологии, тематике, хронологии и местонахождению.

Тематический аспект этих памятников широк и многообразен. Сюда входят памятники, связанные с развитием просвещения, здравоохранения, науки и техники, литературы, изобразительного искусства, театра, музыки и персонально с деятелями конкретных областей культуры.

Мемориальные памятники, которые специалисты чаще именуют памятниками культуры, по своему функциональному значению, согласно принятой методике, делятся на следующие типы: ^ • общественные здания, где происходили важнейшие события культурной жизни, связанные с деятелями культуры (здания учебных и лечебных заведений, научных центров, учреждений культуры, культурно-просветительных организаций и т.п.);

• жилые дома, в которых проживали (посещали) видные представители культуры;

• усадьбы или фрагменты, связанные с видными представителями культуры;

• могилы деятелей культуры (с надгробиями, без надгробий, захороненные в склепе);

• памятные места, связанные с событиями культурной жизни (место, на котором стоял утраченный памятник; место, связанное со значительным историко-культурным событием; место, связанное с рождением выдающегося деятеля культуры места старинных народных промыслов и т.п.)36.

Хронологически эти памятники могут относиться к различным ik историческим периодам — охват от раннего феодализма и до последних десятилетий XX в. Многообразие характеристик и особенностей памятников культуры, на наш взгляд, отражено в предлагаемом нами определении: «Памятником культуры является историко-культурный объект, обладающий достаточной полнотой сохранившихся форм, имеющий историческую, научную, инженерно-техническую и художественную ценность, подлежащий в силу этих качеств государственной охране в конкретном пространстве и определяющий дальнейшие реконструктивные мероприятия в этом пространстве». * Актуальная культура и памятники, как ее составляющая, не есть нечто застывшее. Постоянно развивается их содержание, расширяется объем, изменяются ценности. Сегодня с учетом переоценки многих историко-культурных явлений это особенно остро ощущается. Ныне московские исследователи под руководством Министерства культуры РФ и при участии органов охраны памятников на местах закончили большую и трудоемкую работу по пересмотру списка памятников России, выявленных и поставленных на государ-^ ственную охрану в 60-80-е годы. Этот список (государственный кадастр), сохранив уже привычные типы памятников (архитектуры, археологии, градостроительства, истории, монументального искусства), вновь подтвердил актуальность такого типа исторических памятников, как культурные объекты, связанные с конкретной творческой деятельностью человека или отдельным явлением культуры. Эти объекты рассматривались исследователями не с позиции идеологизированного явления или события, а как памятники, связан-Л ные с творческой деятельностью личности, ее средой бытования и вкладом в отечественную культуру. Этот ряд памятников культуры, получивших условное название «мемориальные», оказался наиболее устойчивым в эпоху нынешних перемен и лишь требует расширения источниковой базы, ранее не включенной, по известным причинам, в научный оборот. Данный тип исторических памятников наиболее узнаваем, его общественная ценность, а следовательно, и музейное использование, может возникнуть мгновенно и нередко ^ долго жить в памяти людей. Предметом внимания специалистов при работе с ним — а чаще всего работают историки, искусствоведы, музееведы, реставраторы — становится индивидуальная творческая деятельность, жизненный путь человека, а также совокупность различных культурных явлений и их вещественных носителей — мемориальных объектов, овеществленных результатов деятельности, среды бытования, окружающей памятник, и т.п.

Типы культур, овеществленные в памятниках, практически не меняются. Их сегодняшнее возрождение в нашей памяти, в том чис-^ ле через музеефикацию памятников, их высокопрофессиональное осмысление специалистами позволяет реинтерпретировать многие забытые или искаженные явления отечественной истории культуры. Но при одном обязательном условии. Специалисты должны строго опираться на исторический источник на основе сравнительно-исторического метода, отвлекаясь от стереотипов своего творчества, которые зачастую модернизируют историю.

Эти требования, на наш взгляд, имеют принципиальное значе-♦ ние с учетом постоянно возникающих дискуссий об истории как науке. При этом нередко отождествляются два смысла понятия «история»: история реального конкретного процесса, исторического бытия и знания историка об этом процессе. Этот второй аспект определения истории и фигурирует, как правило, в дискуссиях о так называемой ненаучности истории. Аргументом в подобных случаях служит критика методов работы историка, а не сами исторические реликвии37.

Здесь речь может идти о явном недоразумении, возникающем вследствие слабого знакомства с методологией исторического познания, имеющей как отечественные, так и зарубежные истоки. Об отечественных мы уже говорили, анализируя работу П.Н. Милюкова. Интерес представляет и так называемая «школа Анналов», сложившаяся на Западе еще в 20-е годы, наиболее яркими представителями которой являются JI. Февр и М. Блок. Особого внимания заслуживает последний. Он, в частности, выступал против сведения изучения конкретного исторического процесса или его отдельных явлений к чистой описательности, допуская отказ от аналитических подходов только при исследовании индивидуализированных аспектов истории. Такая история об «особенном» как бы изолировалась от главных тенденций человеческой эволюции. Суммируя обособленные и неповторимые факты, исследователь получает лишь частные результаты и не может представить целостную картину. М.Блок поставил проблему по-иному: необходимо изучение типического, повторяющегося в истории, с тем, чтобы выявить наиболее общие закономерности и определить тенденции общественного развития и его институтов38. Поэтому этот сравнительно-исторический метод, предлагаемый к использованию и нами в настоящей работе, можно назвать еще «сравнительно-типологическим». Его суть — сопоставление обобщенных (типологических) аспектов истории с ее вариантами (конкретным, особенным), образующими гетерогенную ткань исторической структуры.

Выше мы отмечали важность обращения при изучении исторических типологий к соответствующим историческим источникам, т.е. речь идет о необходимости дополнения структурного подхода генетическим. «Школа Анналов» дает новые образцы генетического подхода: «ретроспективный» или «регрессивный» метод, предлагающий рассмотрение структур как бы не от истоков, а от устья. То есть берутся уже сложившиеся развитые структуры в исторической среде, и их рассматривают в развитии во времени (как комментирует эту ситуацию А.Я. Гуревич: прокручивается фильм в обратном направлении). Не так ли мы анализируем историко-культурный объект в его среде, используя метод восхождения от известного к неизвестному?

Выявление особенностей культурного объекта, становящегося в глазах современников памятником, в результате его изучения и популяризации, в свою очередь, раскрывает индивидуальную сторону творческой деятельности того или иного деятеля в области истории культуры. Именно «индивидуализированный» предметпозна-^г ния «школа Анналов» называет «исследованием менталитетов». А последнее понятие, трудно переводимое на русский язык, но весьма активно внедрившееся и в научную литературу и в периодическую печать, весьма справедливо исследователи рассматривают в самом общем значении как мировоззрение, мирочувствование, мироощущение, т.е. некое интеллектуальное наследие, определяющее тип культуры.

Применительно к историко-культурным объектам сравнительно-исторический метод исследования позволяет через их типологи-^ ческое разнообразие проанализировать историю конкретных отечественных памятников культуры, изменения, произошедшие с ними во времени (прошлое — настоящее), а также дать всестороннюю характеристику одного из перспективных путей их использования — музеефикацию.

Метод сравнительно-исторической интерпретации (или — син-хронно-иконологический подход) успешно применяется как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре Северного Кавказа и Нижнего Дона при чтении лекционного курса в Ростовском архитектурном институте. При этом его авторы синхронность понимают как принцип, стимулирующий диалог в процессе изучения архитектурной культуры. В свою очередь, иконология в обозначенном подходе, по мнению региональных специалистов, это «метод историческо-сравнительной интерпретации», направленной на изучение значения или целостного смысла произведения <.> в единстве породившей его среды»39.

Продекларированный и используемый подход как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре принес положительные результаты в ходе обучения студентов Ростовского архитектурного института. Однако параллельно заявленная возможность использования синхронно-иконологического подхода в музейной практике такого результата не дала. Это второе направление обозначенного подхода, вместе с тем, может быть весьма плодотворным не просто в музейно-экспозиционной деятельности, а при создании крупных музейных комплексов, связанных с мемориальными объектами, культурными ландшафтами, и шире — в процессе формирования системы историко-культурных и природных территорий.

Опираясь на сравнительно-исторический метод в настоящей работе, ее объектом мы считаем совокупность музеефицированных памятников Дона как «месторазвития» с разнообразно представленной их спецификой. Отмечая актуальность изучения памятников, необходимо подчеркнуть, что, как в России, так и вне ее пределов, они существуют в двух видах:

1) как открытая система, связанная с функционированием выявленных, изученных и включенных в экспозиционный или туристический показ памятников, нередко мемориального характера;

2) как закрытая система, саморазвивающаяся на микро- и макроуровне (как правило, невыявленные историко-культурные объекты или классифицированные, но не поставленные на государственную охрану и не включенные в научный оборот и просветительскую деятельность).

На Дону, как и в ряде других регионов России, сегодня значительная часть памятников существует в закрытой системе, которая стараниями специалистов по мере возможности и в силу потребностей институализируется. Для нашего исследования важно определить такую совокупность историко-культурных объектов, которая, оставаясь в закрытой (или относительно закрытой)** системе, может составить тот фонд региональной памяти, который по мере его актуализации станет объектом музеефикации, туризма, педагогической ^ и просветительской деятельности.

При этом особое значение имеют, во-первых, историко-культурная характеристика эпохи возникновения конкретных объектов, их детальный историко-архитектурный анализ, во-вторых, изучение общей и конкретной ситуации, связанной с созданием архитектурных объектов, анализ событий, перечень меморируемых лиц, имеющих к ним отношение, их биографические данные. Специалисты, занимающиеся составлением Свода памятников, давно и плодотворно 4 используют эти подходы для выявления и изучения памятников в регионах40.

Их совокупность представляет возможность показать и раскрыть особенности местного «культурного гнезда», изучение которого дает выход в область практической деятельности на ниве музе-ефикации***.

Изучение и музеефикация недвижимых памятников как социокультурного явления, связанного с сохранением историко-культурного наследия через его использование в музейных целях, а также ^ история создания музеев на Дону как форма познания локальной культуры являются предметом исследования в настоящей диссертации. Она охватывает конец XIX—XX в. Именно на этом этапе возможно проследить процесс становления музеев на Дону, прошедших сложный путь от первых коллекций до крупных собраний и, самое главное, проанализировать в динамике позитивный процесс музеефикации местных памятников, раскрывающих региональную спе В подобном случае на историко-культурных объектах могут быть установлены памятные доски, но сами они нередко остаются вне государственного кадастра и сферы их использования.

Термин «культурное гнездо», предложенный Н.К. Пиксановым в начале XX в. как тесное органическое единение совокупности культурных явлений, деятелей, их питомцев, органически сочетается с методикой подготовки Свода памятников в России. цифику наследия на Дону, познание, сохранение и трансляцию исторических корней «месторазвития».

Проблема изучения и музеефикации памятников на Дону, как и в целом в России, до сих пор не нашла отражения в литературе. Практически нет специальных работ, посвященных научным проблемам музееведения или памятниковедения в Ростовской области. Исключение составляет единственная небольшая статья о первых мероприятиях по организации музейного строительства на Дону41. Что касается памятниковедения, то отметим наличие исключительно краеведческих работ по истории отдельных сооружений или их совокупности, опирающихся на местный событийный ряд42. Материалы по конкретным архитектурным сооружениям мы находим в специальных изданиях, связанных с описанием исторических городов Дона, в «Энциклопедии по истории старого Ростова и Нахичева-ня-на-Дону» и т.п.43

В работах общеисторического и музееведческого характера, способствующих раскрытию заявленной нами темы, содержится материал по истории донского «месторазвития», данные об истоках его образования44, анализируются теоретические и исторические проблемы музейного дела в России.

Первое системное исследование музея как социального и культурного института осуществил в конце XIX в. русский философ Н.Ф. Федоров.

Углубившись в музейную проблематику, он разработал концепцию универсального музея45. Возникновение музеев философ рассматривал как общественную потребность, связанную с самовыявлением, познанием и изучением национальной истории и культуры. «Музей, — утверждал Н.Ф. Федоров, — подобие вселенной как проекта объединения всех предшествующих поколений (отцов) с последующими (сынами). Он — объединение науки (знания), нравственности (чувства) и искусства (красоты) для общего, общечеловеческого дела. Музей и возникает именно из противодействия духу отличия, безжалостной критики, суда пессимизма, готовых обречь чуть ли не все прошлое на уничтожение. он рождается именно на защиту, на оборону веры, надежды, любви»46.

Мысли Н.Ф. Федорова о назначении музея как хранилища памяти о прошлом, «храма поминовения, а не осуждения» приобрели ^ новое звучание в 20-е годы в связи с задачами первой модернизации музейного дела в России, проблемами сохранения и использования ее историко-культурного наследия. В сложных условиях утверждения жесткой идеологической целесообразности тем не менее продолжалась публикация работ, ориентированных на защиту памятников искусства и старины, музейных ценностей. Опубликованная известным искусствоведом, литератором и музейным работником Э.Ф. Голлербахом статья «Апология музея» была голосом в защиту музеI ев и попыткой развития мысли Н.Ф. Федорова об общечеловеческом, общекультурном их назначении47.

Приоритет в проведении специальных обобщающих исследований о развитии музеев в дореволюционной России, истории их появления и формирования принадлежит Г. JI. Малицкому48. Попытки определить пути развития советского музееведения были предприняты в трудах Ф.И. Шмита, Н.И. Романова, М.Я. Феноменова, в которых излагалась краткая история отдельных музеев, определялась их типология, принципы организации музейной сети, перечислялись памятники, подлежавшие охране государства49. Принципиальные положения о ценности подлинного памятника, его сохранении и реставрации в 20-30-е годы преимущественно рассматривались в трудах И.Э. Грабаря50. В совокупности вышеназванные авторы, чей интерес к музеям и памятникам постоянно поддерживался высоким уровнем эстетических и познавательных потребностей, способствовали направлению усилий на разрешение практических проблем сохранения и использования наследия в России.

В 30-е годы в области музееведения, как и проблемах учета недвижимых памятников, появились работы, которые ориентировались главным образом на классовый подход. Идеологическая установка предписывала музеям создавать экспозиции и комплектовать коллекции, отражающие классовые отношения в строительстве новой жизни51. Российское общество стало ратовать за избирательную память, государственную совесть, общинное, гуртовое обитание, полагая, что один человек ничего не стоит. Вот почему мы так легко забывали имена ушедших, а вместе с ними их дела, здания, дома, усадьбы, где они жили, трудились, могилы, где они покоятся. И крайне редко эти историко-культурные объекты подвергались использованию под музеи с целью изучения особенностей конкретного «месторазвития».

Точечность, локальность, предметность анализируемых событий и явлений в истории края, которые так интересовали Н.К. Пик-санова, И.М. Гревса и др. в начале века, а также в 20-е годы52, в период военного лихолетья, вновь стали актуальными53. После войны, когда начались массовые восстановительные и реставрационные работы, потребовавшие тщательного обследования памятников силами соответствующих специалистов, появились постановления правительства, акцентирующие внимание исследователей не только на улучшение охраны памятников но, что очень важно, на их использование в научных и культурных целях.

В 1957-1971 гг. в русле государственного подхода коллектив Научно-исследовательского института культуры подготовил и опубликовал семь выпусков «Очерков по истории музейного дела в СССР»54, среди которых достойное место занимают материалы по истории охраны памятников в России55. По обстоятельности и широте охвата материала, значительности массива архивных источников, которые легли в основу «Очерков по истории музейного дела в СССР», эти издания по сей день остаются основополагающими для изучения исторических аспектов музееведения, охраны памятников истории и культуры. Несомненной заслугой исследователей, подготовивших «Очерки.», а также Д.А. Равикович, опубликовавшей в 1970 г. свою работу «Охрана памятников истории и культуры в РСФСР (1917-1967)», явилось то, что они выдвинули тему изучения истории музейного дела, а также охраны памятников в качестве самостоятельной проблемы в области культуры.

Такому подходу в научном осмыслении наследия в России в определенной мере способствовала деятельность с 1956 г. Советского комитета Международного совета музеев (ныне ИКОМ России), как влиятельной неправительственной организации, поддержанной ^ ЮНЕСКО. Еще на Первой генеральной конференции ЮНЕСКО

1946 г.) было обращено внимание широкой международной общественности на современную и будущую роль музеев в развитии образования и культуры. Отечественные музееведы, в лице изначально входивших в национальный комитет М.И. Артамонова (директор Эрмитажа), А.И. Замошкина (директор ГМИИ им. А.С. Пушкина), В.А. Пуш-карева (директор Русского музея), а также И.Э. Грабаря, А.Б. Закс, П.Д. Корина и др., связали работу советских музеев с различными ^ международными комитетами ИКОМ. Практическая деятельность последних в области музейной архитектуры, региональных, а также различных профильных музеев, консервации памятников, становилась доступной исследователям-музееведам и влияла на актуальность разрабатываемой тематики. Разумеется, в разные годы это влияние было различным. К тому же провинциальные музеи нередко оставались «за бортом» интереснейшей международной практики в области музеологии.

Начиная с 1960-х годов советский комитет регулярно организо-^ вывал международные конференции и заседания комитетов ИКОМ.

Одним из самых крупных музейных мероприятий, проведенных в СССР, явилась XI генеральная конференция ИКОМ (май 1977, Ленинград — Москва) по теме «Музеи и культурный обмен. Роль музеев во взаимообогащении культур и развитии взаимопонимания между народами». Именно по случаю открытия такого международного музейного форума в нашей стране увидели свет многочисленные справочники и путеводители по музеям (все они, за исключением Владимиро-^ Суздальского музея-заповедника, были посвящены центральным музеям страны), а также обобщающий сборник «Музейное дело в СССР»56.

В 70-е годы вместе с определенной динамикой культурного прогресса, нарастанием восстановительно-реставрационных процессов и созданием в системе Министерства культуры РСФСР научно-реставрационного объединения «Росреставрация» с разветвленной системой по стране росла степень музеефикации культуры. Музейный бум, создание крупных музейных объединений потребовали расши-^ рения сети историко-культурных объектов, которые необходимо было приспосабливать под музейные нужды. Этот процесс рассматривался как социально-политическое мероприятие, проводимое с целью коренного перераспределения и рационального использования всего городского материального фонда57. В стране по-прежнему не строились специальные здания под музей, а в свете социально-политических мероприятий разрабатывались теоретические и практические проблемы приспособления под эти нужды различных ар-gf хитектурных объектов. В те годы проводились конференции, где велся поиск методических основ такой работы с преобладанием в них решений по инженерным проблемам58.

Представители проектных и научно-исследовательских институтов в свою очередь разрабатывали методики охраны, использования (с учетом музеефикации), реставрации, консервации и пропаганды памятников. В 70-е годы опубликована серия работ архитекторов-практиков, исследователей, занимающихся обобщением научного опыта в области сохранения наследия и раскрывающих наработанный материал в этой области культуры59. Именно тогда в работах архитекторов и реставраторов с опорой на зарубежный опыт (с 1965 г. при ЮНЕСКО действует еще одна неправительственная организация — Международный совет по вопросам памятников и достопримечательных мест — ИКОМОС, куда вошел и национальный комитет от СССР), нарабатывался тот понятийный аппарат в области сохранения наследия, который сегодня признан и наукой и практикой60. Речь идет о понятиях охранных зон и зон регулирования застройки, подлинности историко-культурных объектов, темы «оптимальной даты» в условиях реставрации и т.п. Именно опираясь на эти понятия, мы и попытаемся рассматривать тему настоящей работы. Заметим при этом, что в разной степени они находили отражение в материалах съездов Всероссийского общества охраны памятников, а также решениях генеральных ассамблей ИКОМОС®1.

Оставаясь идеологически закрытой, система советских музеев в 70-80-е годы с удивлением обнаружила, что в их профессиональ-^ ное поле основательно вторглись представители родственных специализаций: художники-дизайнеры, архитекторы-реставраторы. Именно стараниями специалистов этих профессий делались попытки преодолеть догматическую атмосферу, царившую в музеях. Художники-дизайнеры, оформлявшие новые экспозиции, архитекторы- реставраторы, восстанавливавшие памятниковую субстанцию на основе источниковой базы «традиций «месторазвития»», стремились приблизить к посетителю подлинное наследие страны. Поиски, ре-£ шения, разработки и рекомендации становились достоянием музейной общественности, вошли в арсенал творческих лабораторий Научно-исследовательского института культуры (совсем в недавнем прошлом — Институт музееведения и охраны памятников), Музея революции, Института «Спецпроектреставрация». Эти и другие организации в 80-е годы готовили научные разработки, проекты реставрации, материалы к Своду памятников России, изучали вопросы истории сохранения наследия в стране с целью его максимально эффективного использования62. Однако в них присутствовали и идеологические догмы, в которых порой тонули важнейшие творческие находки. Необходимо особо отметить исследователей Лаборатории музейного проектирования НИИ культуры и их работы: Н.А. Никишин «Язык музея» как универсальная моделирующая система музейной деятельности»; М.Б. Гнедовский «Современные тенденции развития музейной коммуникации»; Т.П. Поляков «Образно-сюжетный метод в системе взаимосвязей традиционных методов построения экспозиций»; Е.К. Дмитриева «Язык архитектуры как один из путей ЧЬ расширения коммуникативных возможностей мемориального музея»;

В.Ю. Дукельский «Музей и культурно-историческая среда» и др.63

С 90-х годов, когда в России на новом этапе модернизации музейного дела предпринимаются попытки создания различных ассоциаций музейных работников по профильной ориентации или территориальному признаку (типа действующей в Санкт-Петербурге «Ассоциации музеев России»), место музееведения в системе знаний все более определяется его междисциплинарными связями с гума-^ нитарными, социальными и естественными науками. В их рамках ставится задача понять прошлое событие не как вписывающееся в единый ряд развития, не как обладающее какими-то общими с другими событиями чертами, а как неповторимое, невоспроизводимое в других условиях.

В современном науковедении такой подход рассматривается не только как результат рефлексии историков в науке, сколько с учетом более глубоких знаний и наработок архитекторов-реставраторов, £ социологов, музейных педагогов и т.п. Именно такой подход позволил специалистам НИИ культуры заявить серию работ по проблемам музееведения под общим названием «На пути к музею XXI века», выпустить с более детальным архитектурным анализом «Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР. Ростовская область», провести ряд конференций и опубликовать результаты исследований по современным подходам в изучении и использовании памятников истории и культуры, в которых музеефицированные историко-культурные объекты конкретных регионов и стран зани-^ мают серьезное место64.

Источники по проблемам изучения и музеефикации памятников Дона составляют материалы, среди которых следует выделить периодическую печать, опубликованные законодательные документы, справочники и сборники по недвижимому имуществу в исторических городах Дона, мемуарную литературу, данные правовых отделов Бюро технической информации этих городов, проекты, чертежи, паспорта и другую документацию на недвижимые памятники Дона, с которыми в процессе музеефикации историко-культурных объектов работали реставраторы Архитектурно-реставрационных мастерских Северо-Кавказского филиала Института «Спецпроектре-ставрация». Особую и весьма важную группу источников составляют материалы текущих архивов и отделов письменных источников ряда музеев и музеев-заповедников Дона, Государственного Исторического музея. В основе нашего исследования — многочисленные фонды (около пятидесяти) Государственного архива Ростовской области и его Таганрогского филиала, сведения Народного музея Новочеркасского политехнического института.

Истоки зарождения музеев на Дону, проблемы, решаемые при возведении зданий по специальным конкурсным проектам с этой целью, достаточно полно представлены в периодике Области Войска Донского за 80-90-е годы XIX в., а также в протоколах заседаний Общества истории древностей и природы Ростова-на-Дону за 19091913 гг., хранящихся в Государственном архиве Ростовской области (ГАРО)65. Они раскрывают этапы становления музееведческих традиций в коллекционировании памятников материальной культуры на Дону, определенную приоритетность в их составе и локальную значимость. Эти проблемы нашли отражение в том же архивном фонде ГАРО за более поздние послереволюционные годы, отразившем период модернизации музейного дела и становления местных органов управления музеями и памятниками на Дону. Имеем в виду материалы Донского областного музея искусств и древностей, протоколов заседаний, отчетов о командировках научных работников и инспекторов, описей коллекций и т.п.66

Среди опубликованных источников, широко использованных в работе, необходимо отметить изданную до революции разнообразную справочную литературу с уникальными данными по конкретным историко-культурным объектам Дона, их владельцам и функциональной нагрузке67. Периодика советских лет, как центральные издания, так и местные, вместе с уникальной газетой постперестроечного времени «Голос истории», издаваемой Ростовским областным краеведческим музеем, способствуют освещению многих важных аспектов развития музейного дела на Дону, проблем сохранения и использования памятников в регионе68.

Ценнейшую информацию о разработке теоретических и практических проблем музееведения 20-х годов, весьма актуальных по содержанию и в наши дни, предоставляют протоколы заседаний по музееведению Московской секции Российской академии истории материальной культуры с обзором ее в докладе Г.А. Малицкого69. Материалы протоколов дают основание судить о научных подходах крупнейших исследователей в области материальной культуры тех лет И.Э. Грабаря, В.И. Клейна, Д.И. Егорова, Г.А. Малицкого, Б.В. Шапошникова и др. Идеи создания культурно-исторического музея, типовых его разновидностей, роли памятников материальной культуры (с учетом недвижимых объектов) в этом процессе и разработке особой методологии краеведения как комплексного подхода в изучении региональной истории и культуры, отмеченных в их работах, важны и актуальны ныне.

Богатейший фактический материал был извлечен автором из текущих архивов Архитектурно-реставрационных мастерских № 1 и № 2 Северо-Кавказского филиала Института «Спецпроектреставра-ция». Проектные работы, включающие различную документацию и солидный изобразительный ряд, раскрывают всю творческую лабораторию по приспособлению историко-культурных объектов Дона под нужды музеев и музеев-заповедников. Проекты разработки вышеуказанных мастерских позволяют судить о «школе» донских реставраторов, их миссии в сохранении памятниковой субстанции «ме-сторазвития», знании сущности и содержания объектов наследия на протяжении весьма значительного исторического периода со всеми его архитектурно-строительными изменениями70.

Основу данного исследования составили материалы текущих архивов, отделов письменных источников музеев и музеев-заповедников Дона, а также Государственного архива Ростовской области. Это, как правило, документы личных фондов, воспоминания, неопубликованные работы по истории становления и развития различных учреждений культуры Дона, органов управления городами и их имуществом, истории научных ассоциаций на Дону и т.п.71 Представленные в виде отчетов, личных дел, циркуляров, распоряжений, инструкций, переписки, чертежей, путеводителей и т.п. эти архивные материалы образуют весьма солидную базу фактического материала, позволяющего на основе обобщения и сравнительного анализа представить общую картину культурологических оснований в отношении наследия в донском регионе.

Вместе с техническими и правовыми данными Бюро технической информации городов: Ростова, Таганрога, Новочеркасска, Азо-ва вышеперечисленные материалы областного архива позволили автору настоящей работы провести обследование объектов на Дону и подготовить «Аннотированный список мемориальных памятников Дона» (См. Приложение 2). Его можно рассматривать как генофонд культурных ценностей, актуальность которых в обществе растет.

Примечания

1 Баллер Э.А. Социальный вопрос и культурное наследие. М., 1987. С. 56.

2 См.: Музееведение: Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. Сб. научн. трудов НИИ культуры. М., 1989.

3 Ревякин В.И. Музеи мира. М., 1993. С. 242.

4 См.: Земство. Архив провинциальной истории России. Пенза, 1994. № 4. С. 8.

5 Форрестер Д. Мировая экономика. М., 1978. С. 12.

6 Милованов Ю. Со столицей наравне. Заметки о переживаниях провинциальной интеллигенции //Российская провинция. 1993. № 1. С. 48; 50.

7 Культурная география. Общественная потребность и опыт ее развития. Информкультура. Сер. I, IV. Вып. 8.1990. С. 5. ДОР. Информационное сообщение № 3.

8 Милюков П.Н. Очерки истории русской культуры. М., 1993. Т. I. С. 317.

9 Сухорукое В. Историческое описание Земли Войска Донского //Дон. 1988. №

4-12.

10Милюков П.Н. Указ. соч. С. 33.

11 П.Н. Милюков здесь «исходил из положения, что при всем различии во взглядах на иерархию социологических рядов, большинство социологов все же согласны относительно естественности «восходящего» порядка — от более простых рядов к более сложным». См.: Милюков П.Н. Указ. соч. С. 59.

12 Там же.

13Цит. по: Лигутин В. Цепь незримая. Размышления об утраченном, позабытом и меркнувшем. JL, 1989. С. 24. 14 «Круглый стол» по проблеме казачества //Социологические исследования. 1992. № 9; «Казачество в истории России». Тезисы докладов международной научной конференции. Краснодар, 1993; Возрождение казачества (история, современность, перспективы). Тезисы докладов, сообщений, выступлений на V Международной научной конференции. Ростов-на-Дону, 1995. 15Казачий сполох. Прага. 1927. № 12. С. 7, 9. 16Вестник казачьего союза. Париж, 1928. С. 25, 26.

17Козлов А.И. Казаки — нация, сословие? //Возрождение казачества (история, современность, перспективы). С. 30. 18 Сухорукое В. Указ. соч.

19 См.: Бойко Л.И., Брежнев B.C., Колесников Ю.С. Казачество Юга России и студенчество //Регионология. 1994. № 9. С. 71-77. 20Цит. по: Ревякин В.И. Указ. соч. С. 8-9.

21 Цит. по: Василевский Р., Резун Д. Воспитание историей. Новосибирск, 1987. С. 212.

22 Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986. 2-е изд. С. 47.

23Клюшкина И.В. Документирование современности музеями РСФСР в I960— начале 1980-х годов //Музееведение. С. 9. » 24 Охрана памятников истории и культуры /Сб. док. М., 1979. С. 15-16.

2ЪБенуа А.Н. О памятниках //Александр Бенуа размышляет. М., 1968. С. 69.

26 Чурбанов В.Б. Выше августа //Огонек. 1991. № 42. С. 10.

27 Цит. по: Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /

Сб. М., 1994. С. 13.

28Кон И.С. Социология личности. М., 1987. С. 353-360.; Злобин Н.С. Культура и общественный прогресс. М., 1980. С. 288-289.

29 Злобин Н.С. Указ. соч. С. 288.

30 Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII—начало XX в. /Сб. док. М., 1978. С. 13; 179-183.

31 Охрана памятников истории и культуры /Сб. док. М., 1973. С. 31-62. Ь 32Тамже.С. 65-75.

33 Там же. С. 128-131.

34 См.: Там же. С. 150-152; Законодательные документы об охране и использовании памятников истории и культуры. М., 1986. С. 3—24.

35 Там же.

36 См.: Методические рекомендации по составлению «Материалов Свода памятников истории и культуры народов РСФСР». М., 1987. С. 12.

37 Ветлицкая И.М. Союз науки и практики //Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. Информационный сборник РГБ. М., 1994. Вып. 10. С. 1-17.

38 Блок М. Указ. соч. С. 17.

39 Есаулов Г.В. Синхронно-иконологический подход как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре //Архитектура мира. Материалы конференции Запад—Восток: Личность в истории архитектуры. М., 1995. С. 67.

40 См.: Методические рекомендации по составлению «Материалов Свода памятников истории и культуры народов РСФСР». М., 1987. С. 3-14.

41 Коневская Т. Первые мероприятия по организации музейного строительства на Дону (1920—1923) // Известия Ростовского областного музея краеведения. Ростов-н/Д, 1989. Вып.6. С. 155-165.

42 Историко-революционные и культурные памятники Ростовской области. Ростов-н/Д, 1958; Казакова Л.М. Танаис. Археологический музей-заповедник. Ростов-н/Д, 1967; Астапенко М. Остается вечно монументом. Ростов-н/ ДД984; «Таганрог я не миную.» Чехов в Таганроге. Ростов-н/Д, 1985; Богатый колодец. Ростов-н/Д, 1991 и др.

43 Гагузин И. Страницы ростовской летописи. Ростов-н/Д, 1983; На родине Чехова. Путеводитель-справочник. Ростов-н/Д, 1984; Молчанов П.И., Репников И.Г. Новочеркасск. Историко-краеведческий очерк. Ростов-н/Д, 1985; Сидоров В. Энциклопедия старого Ростова и Нахичеваня-на-Дону. Т. 1-4. Ростов-н/Д, 1994-1996 и др.

44 Сухорукое В. Указ. соч.

45 Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и значение//Федоров Н.Ф. Собр. соч. М., 1995.

Т. 2. С. 377.

46Цит. по: Кожевников В.А. Николай Федорович Федоров. Опыт изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, переписке и личным беседам. М., 1908. С.11-12. (Гл.П).

47 Голлербах Э.Ф. Апология музея (Роль музейного строительства по учению Н.Ф.

Федорова) // Казанский музейный вестник. 1922. №2. С. 13—27.

48 Малицкий Г.Л. Музейное строительство в России к моменту Октябрьской революции // Научный работник. 1926. №2 и др. 49Романов Н.И. Местные музеи и как их устраивать. М., 1919; Феноменов М.Я. Музеи местного края. М., 1919; Шмит Ф.И. Музейное дело. Вопросы экспозиции. JL, 1929.

60 Грабарь И.Э. Задачи коллегии по делам музеев и охраны памятников искусства и старины // О древнерусском искусстве. М., 1966. С.29-46; Он же. Для чего надо охранять и собирать сокровища искусства и старины //Там же. С. 272—282; Он же. Новые методы охраны и изучения памятников искусства // Там же. С. 357-365 и др.

61 Дружинин Н.М. Классовая борьба как предмет экспозиции историко-революционных музеев // Советский музей. 1932. № 4. Ъ2 Пиксанов Н.К. Три эпохи: Екатерининская, Александровская, Николаевская. Темы и библиография. СПб., 1912; Он же. Областные культурные гнезда. М.~ JL, 1928; Гревс И.М. По очагам культуры. JL, 1926. ъзМаневский А. Д. Музейно-краеведческое дело. М., 1943; Он же. Основные вопросы военно-краеведческого дела. М., 1943; Из 110 музеев, обследованных научно-исследовательским институтом краеведческой и музейной работы в 1942 г., в 82 разрабатывалась историческая тематика (См.: Фатигарова Н.В. Музейное дело в РСФСР в годы Великой Отечественной войны (аспекты государственной политики) // Музей и власть. М., 1991. С. 221). 64Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1957-1971. Вып. I-VII. ъъ Гарданов В.К. Музейное строительство и охрана памятников культуры в первые годы Советской власти (1917-1920 гг.) //История музейного дела в СССР. М., 1957. Вып.1. С.87; Разгон A.M. Охрана исторических памятников в дореволюционной России (1861-1917) //Там же. С. 73-129; Он же. Охрана исторических памятников России (XVIII—перв. пол. XIX в.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1971. Вып. VII. С. 292-366. 66Музейное дело в СССР. М., 1977.

57Лавров В.А. Градостроительные, функциональные и реставрационные задачи приспособления и использования памятников истории и культуры //Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. М., 1975. С.З.

58 Методические основы приспособления и использования памятников культуры. (Тезисы докладов и сообщений к пленуму НМС. Калинин. 9—11 сентября 1973 г.). М., 1973. С.20.

59 Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры.

М., 1970-1976. Вып. II-IV; Иконников А.В. Памятники архитектуры, их сохранение и использование //Теория и практика реставрационных работ. М., 1973; Пугаченова Т., Маньковская Л. Памятники архитектуры и современность //Архитектура СССР. 1973, № 9; Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. Проблемы приспособления и использования памятников истории и культуры. М., 1975. Вып.1; Памятники архитектуры в структуре городов СССР. М., 1978 и др. 60Методика и практика сохранения памятников архитектуры. М., 1974.

61 Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. V Генеральная Ассамблея Международного Совета по вопросам памятников и достопримечательных мест. М., 1976. С.3-11; Материалы третьего съезда Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. М., 1979 и др.

62 Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры.

М., 1980, 1982. Т. 93, 109; Восстановление памятников культуры (проблемы реставрации). М., 1981; Актуальные проблемы музейного строительства (Музей и посетитель). М., 1987. Т. 101; Современный облик памятников прошлого. М., 1983; Актуальные проблемы советского музееведения. М., 1987; Вопросы освоения историко-культурного наследия. М., 1987 и др. 53 Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. М., 1987. С.9~ 68, 84-117.

64Шулепова Э.А. Материалы Свода памятников истории и культуры. Ростовская область. М., 1980; Она же. Роль и место Свода памятников истории и культуры в системе средств освоения культурного наследия // Культурное наследие России. Опыт и проблемы подготовки Свода памятников истории и культуры. (Материалы научной конференции). М., 1990. С.20-28; Она же. Памятники культуры в контексте истории // Памятники в изменяющемся мире. (Материалы международной конференции). М., 1993. С 3—10; Региональные проблемы развития музейного дела. На пути к музею XXI века. М., 1990; Музеи-заповедники. На пути к музею XXI века. М., 1991; Памятники в контексте историко-культурной среды. М., 1991; Музей и власть (Государственная политика в области музейного дела XVIII-XX вв.). М., 1991. Ч. 1-2; Исторические города и села в процессе урбанизации. М., 1994; Мазный Н.В., Поляков Т.П., Шулепова Э.А. Музейная выставка: История, проблемы, перспективы. М., 1997 и др.

65 Донской справочный листок. 1882. № 75; Казачий вестник. 1883. № 2; Донская речь. 1887. № 26, 31; 1888. № 92 и др.; Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. 2577. Оп. 2. Д. 6.

66 ГАРО. Ф. 2557. Оп. 2. Д. 2.

Донской Азовский календарь на 1896 год. Ростов-н/Д, 1898; Вся Донская область и Северный Кавказ на 1908 г. Новочеркасск, 1908; Весь Ростов и Нахичевань-на-Дону. 1914 г. Харьков, 1914; Опись и оценка недвижимого имущества в г. Таганроге за 1916 г. Таганрог, 1916 и др.

68 См. такие издания, как «Советская культура», «Культура», «Молот», «Таганрогская правда», «Вечерний Ростов», «Голос истории» и др.

69 Государственный Исторический музей. Отдел письменных источников (ГИМ

ОПИ).Ф. 540. On. 1. Д. 126. 70Текущий архив Северо-Кавказского филиала Института «Спецпроектрестав-рация». АРМ—1. «Проект реставрации памятников истории и культуры — здания Музея истории Донского казачества»; «Проект реставрации дома Шаронова — памятника архитектуры начала XX в.»; «Проект реставрации церкви Сурб-Хач — памятника архитектуры XVIII в.» и др. 71 ГАРО. Ф. 42, 289, 301, 527, 577, 2507, Р-2605, Р-4140, Р-4075 и др.

Заключение диссертации по теме «Историческая культурология», Шулепова, Элеонора Александровна

- 220 -ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Палитру культурной жизни российской провинции трудно представить без такой реалии, как местный музей. Сложившийся к середине XIX в. в России как учреждение культуры (к концу столетия — на Дону), в начале XX в. музей оказался универсальным организмом, «провинциальной академией наук», представляющей через свои коллекции и экспозиции множество различных процессов, происходивших в социальной и культурной жизни каждого конкретного российского «месторазвития».

Совокупность исторических событий и фактов явилась изначально тем предметно-документальным пластом, который стал на Дону с конца XIX в. музейной формой познания местной истории. Через историописание предметов древностей и отношение ко многим из них как реликвиям своего времени, связанным с выдающимися личностями, формировалось здесь восприятие местным жителем его прошлого. При этом на Дону, как и в других регионах России, определились две ведущие линии историзации памятников. Одна обусловливалась открывающимися реалиями прошлых эпох, а другая — историческими образами сознания, где определенное место стали занимать историко-культурные объекты Дона.

При этом соотношение этих объектов как памятников материальной культуры с конкретной известной личностью способствовало развитию мемориальной функции в музеях Дона, которая, по словам Н.Ф.Федорова, явилась одной из важнейших в деятельности данного типа учреждений культуры в России. Практически и ныне эта функция остается традиционно актуальной.

На Дону местным музеям как социальным институтам с конца XIX-начала XX в. стала отводиться роль хранителей и интерпретаторов местной истории и культуры. В 1899 г. в Новочеркасске был открыт первый на Юге России Донской Войсковой музей. Он создавался как крупный центр в области изучения, охраны и популяризации памятников местной истории, среди которых особое место занимали памятники ратной славы, своими корнями уходящие в особенности военно-политической организации Области Войска Донского. Практически тогда же благодаря стараниям А.П. Чехова была сделана попытка создать музей и в Таганроге, который впоследствии, в 1914 г., стал «Библиотекой-музеем им. А.П. Чехова». В этих музе-щ ях Области Войска Донского реально осуществилась задача запечатлеть происходившие на Дону события не только вписывающимися в единый ряд, но и квалифицировать их как явления неповторимые и невосполнимые в других исторических условиях.

Унйкальный опыт Новочеркасска и Таганрога, а в последующие годы и других музеев донского региона, использовавших в своей музейной деятельности движимые и недвижимые памятники своего «месторазвития», раскрыли возможность достижения на этой осно-4k. ве определенного уровня исторического обобщения, вводящего местные музеи в актуальный пласт локальной культуры. Знакомство с их главными направлениями коллекционирования и успехами выставочной деятельности, свидетельствует об огромном вкладе донских музеев в создание источниковой базы по местной истории. Именно эта база вместе с памятниками всей музейной системы Ростовской области и ныне характеризует ее как одно из «месторазвитий» России с уникальной культурой, ведущей своё начало с возникновения донских поселений: крепостных сооружений, станиц, городов. V Функционирование, поступательное развитие этих поселений позволили выделить в них две крупные обощающие группы памятников — материальные объекты и связанные с ними духовные ценности, каждая из которых имеет свою историю.

К материальным памятникам городов и поселений Дона относятся объекты или комплексы градостроительной застройки с её социокультурными особенностями. Понятие «духовные ценности» охватывает исторические, инженерно-технические и культурные яв-♦ ления, которые могут иметь для современности актуальное звучание. Тесно связанные с «материальным образом» эти ценности через конкретную творческую деятельность человека в прошлом и настоящем способны активно служить современнику.

- 222

Архитектурных объектов, связанных с важными, а порой уникальными явлениями в истории культуры Дона и нередко России в целом, в исследованном регионе достаточно. Практика их использования здесь явилась по существу объективизированным выражени-щ ем отношения к наследию. Особый подход к мемориальным объектам, их музеефикации, начиная с создания первого в России мемориального Музея Александра I, в зависимости от актуализации тех или иных событий отечественной истории, всегда был продиктован сильным личностным восприятием конкретных явлений, приверженностью местных жителей к близким, понятным и чтимым нравственным и культурным ценностям. Именно они способствуют социализации личности более активно в условиях определенной среды, включая и музейную. Эту среду в донских городах и станицах в новых современных условиях предстоит совершенствовать, в том числе и многие недвижимые памятники культуры, которые были автором настоящей работы выявлены, описаны и классифицированы в процессе многолетнего изучения наследия Ростовской области (см. Приложение 2).

Быстро изменившийся после 1917 г. «исторический ландшафт» России вызвал в кругах донской интеллигенции стремление сохранить реликвии и культурные ценности, закрепить местные истори-Щ ческие корни. Представители старой демократической интеллигенции на Дону в 20-е годы стали главными хранителями культурных традиций, исторической памяти. Примечательно, что их идеи в области изучения наследия Донского края пользовались тогда поддержкой властей в регионе, поскольку были теснейшим образом связаны с проблемами организации местного управления культурой.

В те годы донские специалисты пытались на практике отстаивать основные принципы организации руководства музейным делом #■ и охраной памятников. Они были таковы: отношение к музейным ценностям как национальному достоянию; демократизация музейного дела как необходимое условие его развития; неприкосновенность коллекций музеев. Основной формой охраны культурных ценностей становится объявление их государственной собственностью и создание на их основе новых музеев. В современных условиях эти подходы в музейном деле, как впрочем и основы создания частных музеев, закреплены в федеральном законе «О музейном фонде Рос-щ сийской Федерации и музеях в Российской Федерации»1.

Для части интеллигенции в донском регионе, оказавшейся высокопрофессиональной в своем деле, сохранение памятников прошлого как до революции, так и после представляло единый целенаправленный процесс, в котором изучение наследия превращалось в самостоятельную область исторического знания, где музейное дело стало основополагающим. Именно интеллигенция, столь активно участвовавшая в изучении местных субкультур, сформировала фонды местных музеев, пыталась изучить и учесть ценные в художественном плане архитектурные объекты и тем самым внесла весомый вклад в распространение исторических знаний, способствуя сохранению «ремесла историка» в условиях отсутствия преподавания истории в общеобразовательной и высшей школе в 20-е-начале 30-х годов.

В 20-е годы складывавшаяся на Дону музейная сеть успешно знакомила население через научно-практические исследования местной культуры и наглядные способы ее популяризации с естествен-■W ной, военной, культурной историей родного края. Представители донской интеллигенции в то десятилетие пытались идти по пути расширения историко-культурного пространства края, в процессе которого вновь встал вопрос о музейном использовании мемориальных объектов и, как и прежде, на Таганрогской земле. Здесь, в саманном домике, где родился А.П.Чехов, открылся в 1929 г. музей, посвященный писателю. Достичь естественного сочетания музейных предметов и мемориального памятника тогда не удалось, тем не менее его ценность в глазах горожан была значительной. Позднее этот мемориальный объект был весьма квалифицированно музеефициро-ван. Благодаря реконструкции предметных свидетельств и внеисточ-никовых знаний, которую и ныне успешно применяют ростовские реставраторы, была обеспечена целостность экспозиционного замысла, что в конечном счете «сработало» на сохранение до наших дней интереснейшего и важного с исторической точки зрения мемориального памятника отечественной истории. ■щ Общественная инициатива в музейном деле в 20-е годы еще присутствовала и даже доминировала, но новые музеи формировались или старые комплектовались не только на основе добровольно переданных в их фонд интересных или уникальных памятников, но чаще за счет насильственного изъятия из привычной среды бытования согласно административным распоряжениям или за счет разграбления покинутых особняков донской элиты. Произведения искусств, принадлежавшие последней, на долгие годы разместились в запасниках местных музеев и архивах или появлялись на отдельных музейных выставках, сопровождаемые соответствующим комментарием при полном забвении дворянских имен и особенностей их истории на Донской земле.

Место ушедшей в небытие законсервированной и запрещенной культуры на Дону, как и повсеместно в России, стала занимать создававшаяся новая социалистическая, интернациональная по своему характеру культура, в которой музеям отводилось ведущее место. Вместе с общеобразовательной школой они участвовали в про-^ цессе передачи знаний. При этом, если в школе осуществлялось обучение по отдельным научным дисциплинам и, прежде всего на общегосударственном материале, то в региональных российских музеях происходила популяризация главным образом конкретного местного материала, памятников, нередко весьма интересных, но из ряда отражающих «социально близкие» события.

Эмоциональная, зрительная форма популяризации различного исторического материала донского «месторазвития», естественно, претерпевшего идеологическую интерпретацию, тем не менее способствовала формированию ценностных установок личности. Особый успех на этом пути наблюдался, когда музеи работали с материалами ратной славы из древней донской истории или связывали свои выставки с традиционными обычаями рядового казачества, понятными трудовому народу произведениями искусства, наиболее известными памятниками «месторазвития». Донские специалисты и в новых исторических условиях пытались воссоздавать в музейных ф экспозициях исторические события своего края, активно формировали коллекции, связанные с жизнью рядовых станичников или известных земляков. Другими словами, актуализировался и привносился в современность тот или иной пласт наследия, тот или иной исторический опыт, который благословлялся «сверху», но в то же время принимался современниками со знаком плюс и был определен как созвучный традициям края, что всегда доминировало на Дону.

Без традиций, без преемственности, — подчеркивал Н.Бердя-^ ев, — культура невозможна»2. Стремление к ее сохранению на Дону, даже в условиях отречения от многих христианских и общечеловеческих ценностей, на базе музеев, музейного использования памятников, разносторонняя популяризация знаний на их основе способствовали развитию культуры вширь. Особенно убедительными представлялись посетителям музеев истоки донской культуры, хотя и претерпевшие цензурное вмешательство в период активных научно-исследовательских изысканий на базе архитектурных памятников, чья успешная, профессионально выполненная музеефикация рабо-Щ тала на пользу самым актуальным пластам российской истории и культуры.

Уникальность памятника как феномена культуры, непосредственно связанного с наиболее устойчивой категорией бытия человека — памятью позволила на ее основе, определенном уровне музейной работы и восстановительной деятельности реставраторов на Дону выстраивать культурно-исторические связи, напрямую увязанные с целеполаганием конкретной деятельности индивида в обще-♦ стве. При этом, с учетом международного опыта в охране и использовании историко-культурного наследия, на Дону актуализируются и привносятся в современность пласты наследия, представляющие собой не просто «застывшие», исторически неизменные формы, а культурные «границы поля» тех исторических образов, в рамках которых делают свой выбор очередные поколения. Именно о таком подходе может идти речь ныне на Донской земле на новом, современном этапе переосмысления наследия, сохранения в этом «место-щ развитии» разных типов и видов недвижимых памятников, различных по тематическому содержанию музеев.

Краеведческий историзм, лежавший в основе многих исследований в донском регионе с конца XIX в. по сегодняшний день, дал определенные позитивные результаты, учитывать которые крайне важно. К тому же он способствует осознанию прошлого на конкретных, порою забытых культурных объектах, не позволяет судить о донском регионе, да и о России в целом, как о стране только с непредсказуемым прошлым.

Памятники истории и культуры на Дону, выявленные и музее-фицированные силами музейных и научных работников, реставраторов при участии архивистов, составили основу для сохранения самобытности и индивидуальности местного культурного «ландшафта», обеспечивая многообразие региональной культуры и менталитета казачества. К тому же в мироощущении и самоощущении интеллигенции на Дону идут интенсивные перемены: она все реже ищет новых кумиров в Москве, возникло новое восприятие собственных W интеллектуалов. Известные ранее только специалистам ученые и писатели обретают на Дону широкую популярность, особенно если их работы посвящены местной истории и культуре: к примеру, Л.И. Гумилёв ныне один из самых читаемых авторов в Ростове-на-Дону.

Активная позиция специалистов Ростовской области по отношению к культурному наследию своего края по мере совершенствования музейного дела, развития научно-исследовательских работ в области реставрации даже на фоне современной экономической нестабильности способна усилить трансляцию культурных ценностей донского региона с целью восприятия их обществом и в какой-то мере подорвать отмеченную исследователями определенную закрытость региональной культуры, усиливавшуюся с распадом внутреннего российского туризма.

Музейные комплексы донского «месторазвития» ныне способны стать важнейшим культурным фактором на юге России. Тем более, что на современном этапе в России стоит задача создания на базе музеев, музеев-заповедников учреждений культуры нового типа. Эти учреждения призваны способствовать решению проблем социализации личности ребенка, реадаптации мигранта, экологического воспитания и формирования национального самосознания личности — т.е. важнейших задач, вставших перед человечеством на пороге XXI века.

Список литературы диссертационного исследования доктор культурол. наук Шулепова, Элеонора Александровна, 1998 год

1. Архивы. Собрание рукописных фондов

2. Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. 42. Новочеркасский политехнический институт (1907-1920). Оп. 2.

3. ГАРО. Ф. 46. Атаманская канцелярия (1709-1919). On. 1.

4. ГАРО. Ф. р-46. Северо-Кавказский государственный университет (19201921). On. 1, 3.

5. ГАРО. Ф. 55. Фонд Харитона Ивановича Попова (1854-1919). On. 1.

6. ГАРО. Ф. 67. Донской ветеринарный институт (1915-1919). On. 1.

7. ГАРО. Ф.91. Нахичеванская городская управа (1872-1919). Оп. 4.

8. ГАРО. Ф. 135. Ростовская на Дону Екатерининская женская гимназия (1873-1919). On. 1.

9. ГАРО. Ф. 136. Ростово-Нахичеванское общество изящных искусств (19051918). On. 1.

10. ГАРО. Ф. 155. Акционерное общество печатного и издательского дела (1896-1916). On. 1, 2.

11. ГАРО. Ф. 254. Нахичеванская на Дону Екатерининская женская гимназия (1898-1919). On. 1.

12. ГАРО. Ф. 289. Ростовское соединенное училище дальнего плавания и судовых механиков торгового флота. (1902-1920). On. 1.

13. ГАРО. Ф. 301. Областное правление Войска Донского (1835-1918). Оп. 15.

14. ГАРО. Ф. 350. Новочеркасская юбилейная школа Общества донских торговых казаков (1907-1920). On. 1.

15. ГАРО. Ф. 527. Донской университет (1920-1930). On. 1, 2.

16. ГАРО. Ф. 577. Таганрогская городская управа (1870-1918). On. 1.

17. ГАРО. Ф. 579. Канцелярия Таганрогского градоначальства (1860-1915). Оп. 2.

18. ГАРО. Ф. 580. Таганрогская городская дума (1831-1918). On. 1.

19. ГАРО. Ф. 583. Таганрогский городской театр (1828-1874). On. 1.

20. ГАРО. Ф. 808. Ростовские на Дону мореходные классы (1896-1901). On. 1.

21. ГАРО. Ф. 829 (8). Донское областное жандармское управление (1874-1917). On. 1.

22. ГАРО. Ф. р-1818. Донской областной отдел народного образования (19201924). On. 1.

23. ГАРО. Ф. р-2378. Азово-Черноморский сельскохозяйственный институт (1930-1941). On. 1.

24. ГАРО. Ф. р-2508. Ростовский н/Д государственный медицинский институт (1930-1940). On. 1.

25. ГАРО. Ф. р-2577. Донской областной музей революции при Совете Ростовая- ского на Дону Общества истории и древностей. Донской областной музей искусств и древностей (1920-1935). Оп. 1-4.

26. ГАРО. Ф. р-2605. Северо-Кавказская краевая ассоциация научно-исследовательских институтов (1925-1930).

27. ГАРО. Ф. р-4138. Ростовский театр драмы (1932-1967). On. 1.

28. ГАРО. Ф. р-4140. Ростовский государственный театр им. Горького(1923-1963). On. 1.

29. ГАРО. Ф. 4144. Ростовский государственный театр музыкальной комедии (1931-1955). On. 1.

30. ГАРО. Ф. р-4170. Ростовское отделение Всероссийского театрального общества (1944-1967). On. 1.

31. ГАРО. Ф. р-4275. Документы по истории театров и сценической деятельности актеров (1896-1964). On. 1.

32. ГАРО. Ф. р-4366. Личный фонд Г.Ф.Шолохова-Синявского. On. 1.

33. ГАРО. Ф. р-4380. Личный фонд А.П.Оленич-Гнененко. On. 1.

34. ГАРО. Ф. р-4385. Личный фонд И.К.Шапошникова. On. 1.

35. ГАРО. Ф. р-4405. Личный фонд П.Г.Аматуни. On. 1.

36. Таганрогский филиал ГАРО. Ф. р-2. Личные дела артистов городского театра (1950-1970). On. 1.

37. Отдел письменных источников Государственного Исторического музея. Ф. 540. Протоколы заседаний комиссии по музееведению Московской секции Российской Академии истории материальной культуры (1924-1927 гг.). On. 1.

38. Архив Новочеркасского народного музея боевой и трудовой славы. Материалы к составлению истории Новочеркасского политехнического института. Ч. 1-Й.

39. Архив отдела кадров Ростовской студии кинохроники. Личное дело Маз-рухо Л.Б.

40. Азовский краеведческий музей. Отдел письменных источников. КП № 17945. Дневник Немченко; Экспозиционный отдел. Синченко В.А. «Знаменитый исследователь Арктики Р.А.Самойлович».

41. Государственный музей-заповедник М.А.Шолохова. Экспозиционный отдел. Тематико-экспозиционные планы музеефицированных объектов.

42. Новочеркасский музей истории Донского казачества (НМИДК). Отдел фондов. Ф. 561. Дореволюционная история Дона. № 1-СП-9376.

43. НМИДК. Ф. 684. Дореволюционная история Дона. № ЕП-9499; КП № 211220; 10220.

44. Ростовский областной музей краеведения (РОМК). Экспозиционный отдел досоветской истории. Тематико-экспозиционный план выставки « А.И.Свир-ский».

45. РОМК. Литературный сектор. «А.А.Фадеев на Дону».

46. РОМК. Литературный сектор. «Из истории драматургии Дона».

47. Таганрогская картинная галерея. Отдел письменных источников. Д. 133. « К. Савицкий ».

48. Таганрогский литературный и историко-архитектурный музей-заповедник (ТЛИАМЗ). Отдел письменных источников. Ф. ТКМ. № НПО-29-9. Рукопись Е.Ф.Чировского.

49. ТЛИАМЗ. Ф. 1. Оп. 4. П.Д. Карпун «Родовое гнездо».

50. ТЛИАМЗ. Ф. 5. «А.И.Лучко».

51. ТЛИАМЗ. Ф. 12. Д. 314/89. Культура дореволюционного Таганрога.

52. ТЛИАМЗ. Ф. 12. Д. 314/100. Карпун П.Д. Таганрогский городской театр.

53. ТЛИАМЗ. Б/№. Назаренко И.В. Исторические и памятные места Таганрога.

54. ТЛИАМЗ. Памятники истории и архитектуры середины XIX в. Бывшая гимназия в Таганроге.

55. ТЛИАМЗ. Ф. 12. № 12-216. Справка Аносовой.

56. ТЛИАМЗ. Б/№. Карпун П.Д. Экскурсии по городу Таганрогу. Маршрут № 1-2.

57. ТЛИАМЗ. Экспозиционный отдел. Картотека персоналий.

58. Научный архив Российского института культурологии (НАРИК). Д. 4. Материалы в области музейной работы в годы Великой Отечественной войны.

59. НАРИК. Д. 806. Отчет Э.А.Шулеповой по теме: «Использование памятников истории и культуры в просветительных целях».1. Документальные публикации

60. Законодательные акты, директивы и проекты законов по охране историкокультурного наследия

61. Директивные и инструктивные материалы для музеев. М., 1943.Вып. IV.

62. Законопроект об охране старины //Старые годы. 1912. № 3.

63. Закон РСФСР об охране и использовании памятников истории и культуры. М., 1979.

64. Объяснительная записка к правительственному законопроекту «Об охране древностей». СПб., 1912.

65. Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII-начало XX в.: Сб. документов. М., 1978.

66. Охрана памятников истории и культуры: Сб. документов. М., 1972.

67. Охрана памятников истории и культуры: Сб. документов. М., 1979.

68. Проект закона об охране древних памятников в России. М., 1911.

69. Российская культура в законодательных и нормативных актах. Музейное дело и охрана памятников. 1991-1996. М., 1998.

70. Материалы музейного съезда и съездов научных и творческих работников, уставы и отчеты их организаций

71. Дневник высочайше утвержденного II съезда русских зодчих в Москве. М., 1895. №№ 1-10.

72. Дневник I съезда русских художников и любителей художеств в Москве. М., 1900.

73. Историческая записка о деятельности Московского архитектурного общества за первые 30 лет (1867-1897). М., 1897.

74. Материалы по вопросу о сохранении памятников, собранных Императорским Московским археологическим обществом. М., 1911.

75. Московское общество по использованию памятников древностей им. А.И.Успенского. Устав. М., 1915.

76. Отчет Общества истории и древностей Прибалтийских губерний по вопросу об охранении памятников старины. Рига, 1909.

77. Отчет о деятельности Общества защиты и сохранения в России памятников искусстваи старины за 1912 г. СПб., 1913.- 231

78. Отчет о деятельности Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины за 1914 и 1915 гг. Пг., 1916.

79. Первый Всероссийский музейный съезд. Декабрь 1930 г.: Тезисы докладов. Л., 1930.

80. Предварительный съезд по устройству Первого съезда деятелей музеев. М., 1913.щ Труды Всероссийского съезда художников. 1911-1912 гг. СПб., 1914. Т. II.

81. Труды Первого Всероссийского музейного съезда. М., 1931. Т. 1-2. Устав Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1880.

82. Работы руководителей советского государства В.И.Ленин о литературе и искусстве. М., 1976. Сталин И.В. О Великой Отечественной войне. М., 1961.

83. Каталоги выставок Амаяк Арцатбанян (1876-1920): Каталог выставки. Ереван, 1967. Амаяк Арцатбанян (1876-1920): Каталог выставки. Ростов-н/Д., 1977. ^ 225 лет Академии художеств СССР. Каталог. 1757-1982. М., 1983.1. Воспоминания

84. Вишневский A.JI. Клочки воспоминаний. М., 1928.

85. Государственный Исторический музей в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. : Сб. воспоминаний. М., 1988.

86. Донские страницы: Воспоминания, очерки, документы. Ростов-н/Д., 1983. Вып. 3.

87. Донские страницы: Воспоминания, очерки, документы. Ростов-н/Д., 1987. Вып. 5.

88. Павлов МЛ. Воспоминания металлурга. М., 1953. Панова В. О моей жизни, книгах и читателях. М., 1980. Саръян М.С. Из моей жизни. М., 1985. "Ф Симонов К.М. Глазами человека моего поколения //Знамя. 1988. № 3.

89. Тихомирова М. Памятники, люди, события (Из записок музейного работника). Л., 1984.

90. Шагинян М.С. Из моей жизни. М., 1985. Шолохов. Жизнь, творчество, документы. М., 1985.1. Справочники, энциклопедии

91. Барановский Г. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников института гражданских инженеров (строительного училища). 1842-1892. СПб., 1893.

92. Весь Ростов и Нахичевань: Адресно-справочная книга. Ростов-н/Д., 1914. ^ Весь Ростов и Нахичевань-на-Дону на 1913 г. Харьков, 1913.

93. Донской Азовский календарь на 1896 г. Ростов-н/Д. ,1898. Императорское Московское археологическое общество в первое 50-летие его существования (1864-1914). М., 1915. Т. 2.

94. Краснов Б.В. Новочеркасск: Справочная книжка. Новочеркасск, 1886. Опись и оценка недвижимого имущества в г. Таганроге за 1916 г. Таганрог, 1916.

95. Отечественные достопамятности или изображение русских исторических памятников и необыкновенных произведений природы, наук, художеств, находящихся в России. М., 1823-1824. Ч. 1-4.

96. Памятная книжка Области Войска Донского на 1906 г. Новочеркасск, 1906. Памятники и монументы, сооруженные в ознаменование достопамятней-ших русских событий и в честь замечательных лиц. СПб., I860.

97. Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР. М.-Л., 1948.

98. Писатели Дона: Биобиблиографический указатель. 2-е изд. Ростов-н/Д., 1966. Раскладка налога на недвижимые имения г. Таганрога за 1880 г. Таганрог, 1880.

99. Русский биографический словарь. СПб., 1914. Т. 1.

100. Сидоров В. Энциклопедия старого Ростова и Нахичевани-на-Дону. Ростов-н/Д., 1993-1996. Т.1-4.

101. Советские композиторы и музыковеды. М., 1978. Т. 1. Советские писатели. М., 1970.

102. Справочный материал о русских писателях и ученых, умерших в XVIII и XIX в. /Сост. Г.Геннади. Берлин, 1880. Т. II.

103. Чеботарев ГЛ. Ростов. Нахичевань-на-Дону: Справочная книжка. Ростов-н/Д., 1911-1912.

104. Чеховские места в Таганроге: Путеводитель. 2-е изд. Ростов-н/Д., 1959.1. Периодика

105. Бюллетень Северо-Кавказского Бюро краеведения (20-е годы XX в.).

106. Вестник археологии и истории. СПб., 1909. Вып. 14.

107. Вестник казачьего союза. Париж, 1926.

108. Вечерний Ростов (60-90-е годы XX в.).

109. Вопросы истории. 1996. № 4.

110. Голос истории (1994-1997 гг.).1. Дон (60-90-е годы XX в.).

111. Донская речь (80-90-е годы XIX в.).

112. Донской справочный листок (80-90-е годы XIX в.).1. Зодчий (1910-1915 гг.).

113. Информационный бюллетень ИКОМ России (1992-1997 гг.).

114. Исторический вестник (1907, 1912 гг.).

115. Казачий вестник (80-90-е годы XIX в.).

116. Казачий сполох. Прага. 1927. № 12.1. Культура (1993-1997 гг.).

117. Литературная газета. 1985. 20 февр.

118. Литературная Россия. 1974. 12 июля.

119. Молот (30, 60-90-е годы XX в.).

120. Независимая газета. 1997. 12 апр.1. Поиск. 1997. 17-23 мая.1. Правда. 1986. 22 февр.

121. Приазовский край (1915-1917 гг.).

122. Советская культура (80-90-е годы XX в.).

123. Советский музей (30-40-е годы XX в.).

124. Таганрогская правда (40-80-е годы XX в.).1.. Литература

125. Актуальные проблемы музейного строительства (музей и посетитель). М., 1981. Т. 101.

126. Алексеев Н.Н. На путях к будущей России. Париж, б.г.

127. Алфераки С.Н. Через Кульджу и Тянь-Шань. СПб., 1891.

128. Андреанов В.И., Терещенко А.Г. Памятники Дона. Рассказ о памятниках и памятных местах Ростовской области. Ростов-н/Д., 1981.

129. Андреев М. Песни донских казаков //Дон. 1955. № 2.

130. Аншаков Б. Братья Чайковские. Ижевск, 1981.

131. Ардашев Н.Н. И.Е.Забелин как теоретик археологии //Древности /Труды Императорского Археологического общества. М., 1909. Т. XXII. Вып. 2.•4k Ардов В. Этюды к портрету. М., 1983.

132. Астапенко М. Остается вечно монументом. Ростов-н/Д., 1984.

133. Ахмадулин Е.В., Яровой И.В. Печать Дона в годы первой русской революции. Ростов-н/Д., 1985.

134. Баллер ЭЛ. Социальный вопрос и культурное наследие. М., 1987.

135. Батов В.И., Панкратова Т.Н., Чернявская Е.Н. Практика государственной охраны памятников в РСФСР (1960-1980) //Памятник и современность. М., 1987. Вып. 1.

136. Бенуа А.Н. Вандализм и строительство //Речь. 1912. № 294.

137. Бенуа А.Н. Вандализмы //Мир искусства. 1904. № 10.

138. Бенуа А.Н. О памятниках //Александр Бенуа размышляет.М., 1968.

139. Бенуа А.Н. О современной архитектуре //Речь. 1910. № 171.

140. Бенуа А.Н. Художественные ереси //Золотое руно. 1906. № 2.

141. Бенуа А.Н. Чудеса и благоразумие //Александр Бенуа размышляет.

142. Бескровный Л.Г., Маковецкий И.В. В.И.Ленин об охране культурного наследия //Методические рекомендации по подготовке Свода памятников истории и культуры СССР. М., 1973. Вып. 5.

143. Блок М. Апология истории или ремесло историка. 2-е изд. М., 1986.

144. Бойко Л.И., Брежнев B.C., Колесников Ю.С. Казачество Юга России и студенчество //Регионология. 1994. № 4.

145. Бондаренко И. На Чеховской улице //Уроки доброты. Ростов-н/Д, 1986.

146. Борисевич Ф.В. Развитие советского законодательства об охране памятников истории и культуры. Минск, 1976.

147. Борохова И.М. Сарьян в Ростове-на-Дону //Донские страницы. Ростов-н/Д., 1978.

148. Бояджинов Г. Марецкая. М., 1954.

149. Бояринов A.M. Историко-градостроительное развитие расселения и урбанизации на Дону //Проблемы формирования архитектуры Северного Кавказа. Ростов-н/Д, 1984.

150. Вржестовская Н.В. Вопросы архивного дела на археологических съездах в России //Археографический ежегодник. 1971. М., 1972.

151. Бронникова Е. Русская старина //Наше наследие. 1988. № 3.

152. Булатов Н.М. Принципы организации археологических музеев-заповедников //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры / Под ред. А.С.Давыдовой, Е.П.Щукиной. М., 1975. Вып. III.

153. Бычков ЮЛ. В государственных масштабах. О ленинских декретах и делах партии по сохранению культурно-исторического наследия. М., 1980.

154. Василевский Р., Резун Д. Воспитание историей. Новосибирск, 1987.

155. Васильчиков АЛ. О сохранении памятников старины. М., 1872.

156. Вейнер П.П. Общество защиты и регистрации //Старые годы. 1913. № 6.

157. Великая Отечественная война. 1941-1945. Энциклопедия. М., 1985.

158. Вельяшев В. «София» //Наше наследие. 1988. № 4.

159. Веселовский Н.И. История Императорского русского археологического общества за первое 50-летие его существования, 1846-1896 гг. СПб., 1900.

160. Ветлицкая И.М. Союз науки и практики //Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. Информационный сборник РГБ. М., 1994. Вып. 10.

161. Вздорное Г.И. История открытия изучения русской средневековой живописи. XIX в. М., 1986.

162. Виктор Михайлович Глушков. Киев, 1975.

163. Виланд СЛ. Охрана памятников в современных законодательствах //Известия Императ. археологич. комиссии. 1906. Вып. 20.

164. ВильчекЛ. Валентин Серов. М., 1977.

165. Виталий Закруткин в книгах и в жизни: Слово о писателе. Ростов-н/Д., 1978.

166. Волков А. А.С.Серафимович. М., 1969.

167. Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. А.С.Давыдовой. М., 1970. Вып. II.

168. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. А.С.Давыдовой, Е.П.Щукиной. М., 1975. Вып. III.

169. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1976. Вып. IV.

170. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1978. Т. 77.

171. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1979. Т. 78.

172. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1980. Т. 93.

173. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры/Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1982. Т. 109.

174. Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

175. Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры. Сб. научн. трудов /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992.

176. Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1994.

177. Воронин Н.Н. Архитектурный памятник как исторический источник // Советская археология. М., 1954. Вып. 19.

178. Воронин Н.Н. Памятники архитектуры и их охрана. М., 1944.

179. Воронов В. Юность Шолохова. Ростов-н/Д., 1985.

180. Восстановление памятников культуры (проблемы реставрации). М., 1981.

181. Восстановление пятнадцати русских городов //Архитектура и строительство. 1946. № 2.

182. Восстановление утраченных памятников: исторический и правовой аспекты //Панорама культурной жизни стран СНГ и Балтии. РГБ. М., 1996. Вып. 1.

183. Всеобщая история архитектуры: В 12 т. /Под ред. Н.Я.Колли. М., 1973. Т. 2, 6, 10.

184. Вторая мировая война: Два взгляда. М., 1995.

185. Выступление свидетеля от СССР М.Ю.Рачинского //Нюрнбергский процесс. М., 1958. T.III.

186. Гаврилов А. Постановления и распоряжения Святого Синода о сохранении и изучении памятников древностей //Вестник археологии и истории. 1886. Вып. 4.

187. ГайД.И. Вертолеты зовутся МИ. М., 1976.

188. Гаскевич И. Пролетарский писатель первого призыва //Дон. 1977. № 10.

189. Гегузин И. Страницы ростовской летописи. Ростов-н/Д., 1983.

190. Гитович П.И. Летопись жизни и творчества А.П.Чехова. М., 1985.

191. Главное призвание //Дон. 1975. № 3.

192. Глазычев B.JI. Зарождение зодчества. М., 1983.

193. Глотов Н.В., Чернов В.И. Военно-исторические памятники Великой Отечественной войны. М., 1985.

194. Гнедовский Б.В. Некоторые проблемы создания историко-мемориальных музеев //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1978. Т. 77.

195. Гнедовский М.Б. Современные тенденции развития музейной коммуникации //Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности: Сб. научн. трудов /Под ред. В.Ю.Дукельского. М., 1989.

196. Голлербах Э.Ф. Апология музея (Роль музейного строительства по учению Н.Ф.Федорова) //Казанский музейный вестник. 1922. № 2.

197. Гондатти H.JI. О значении изучения памятников старины //Труды VIII Археологического съезда. 1897. Т. IV.

198. Города и районы Ростовской области. Ростов-н/Д., 1987.

199. Горчаков Г. «Голос минувшего» //Наше наследие. 1989. № 2.

200. Грабарь И.Э. Для чего надо охранять и собирать сокровища искусства и старины. М., 1919.

201. Грабарь И.Э. О древнерусском искусстве. М., 1966.

202. Грабарь И.Э., Панкратова А.М. Вернуться к ленинской системе охраны памятников культуры //Игорь Эммануилович Грабарь о древнерусском искусстве: Сб. М., 1966.

203. Граве И.М. По очагам культуры. Л., 1926.

204. Гракина Э.И. Помощь ученых восстановлению памятников истории и культуры в районах, пострадавших от вражеского нашествия //Культурное строительство в прифронтовых и освобожденных районах СССР в 1941-1945 гг.: Сб. статей. М., 1985.

205. Гранов iT.iT. Таганрогский литературный музей А.П.Чехова. Таганрог, 1948.

206. Гура В. Как создавался «Тихий Дон». Творческая история романа М.Шолохова. М., 1980.

207. Гурвич С.С. Встречи с Доном: далекие и близкие. Ростов-н/Д., 1956.

208. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Выдающиеся деятели науки. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 1.

209. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Путешественники. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 2.

210. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Мастера изобразительного искусства. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 3.

211. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Композиторы. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 4.

212. Гутмахер И.М. Таганрогские мотивы. Харьков, 1894.

213. Давыдов С.Н. Восстановление памятников архитектуры Новгорода //Архитектура и строительство. 1946. № 17.

214. Давыдова А.С. Подготовка интерьеров памятников древнерусской архитектуры к музейному показу //Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. А.С.Давыдовой. М.,1970. Вып. II.

215. Дедюхина B.C. Вопросы методики реставрации музейных интерьеров // Исследование, реставрация и использование памятников архитектуры: Сб. научн. трудов. М., 1992.

216. Делла-Вос-Кардовская O.JI. Охрана памятников искусства и старины // Доклады Переяславль-Залесского научно-просветительского общества. 1920.

217. Диев В А. Творчество К.А.Тренева. М., 1960.

218. Дмитриева Е.К. Мемориальная среда и интерьер как средство ее формирования //Актуальные проблемы советского музееведения: Сб. научн. трудов. М., 1987.

219. Дмитриева Е.К. Язык архитектуры как один из путей расширения коммуникативных возможностей мемориального музея //Музееведение. Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. М., 1989.

220. Довгалева Г. Атаманский дворец: прошлое и будущее //Голос истории. Ро-стов-н/Д., 1996. 9 мая.

221. Долинский М. Столица и усадьба //Наше наследие. 1989. № 4.

222. Донской временник. Год 1994. Ростов-н/Д., 1995.

223. Донцы XIX в. Новочеркасск, 1907.

224. Древности: Труды /Импер. Моск. археол. об-во. М., 1911. Т. XXIII. Вып. 1.

225. ДроссиА. Юношеские годы А.П.Чехова //Приазовская речь. 1910. № 41.

226. Дружинин Н.М. Классовая борьба как предмет историко-революционных музеев //Советский музей. 1932. № 4.

227. Дружинин Н.М. Рецензия на книгу Ф.И.Шмита «Музейное дело: вопросы экспозиции» //Советский музей. 1931. № 4.

228. Дудник С Д. Первый вуз на Дону //Донские страницы. Ростов-н/Д., 1987. Вып. 5.

229. Дукелъский В.Ю. Музей и культурно-историческая среда //Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности: Сб. научн. трудов /Под ред В.Ю. Дукельского. М., 1983.

230. Дукелъский В.Ю. Формирование основ историзма в музейном деле России (сер. XIX-XX в.): Научный доклад. М., 1994.

231. Душкина Н.О. Понятие «подлинность» в архитектурном наследии и его современная интерпретация //Современные принципы реставрации. Конечный результат реставрации: Тезисы докладов. М., 1995.

232. Есаулов Г.В. Синхронно-иконологический подход как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре / /Архитектура мира. Материалы конференции «Запад-Восток: Личность в истории архитектуры». М., 1995. Вып. 4.

233. Жак В. О творчестве детского писателя П.Н.Яковлева //На подъеме. 1983. № 1.

234. Жуков Ю.Н. Память Отечества: Сохранение культурно-исторического наследия в СССР. М., 1988.

235. Жуков Ю.Н. Сохраненные революцией. Охрана памятников истории и культуры в Москве в 1917-1921 годах. М., 1985.

236. Жуков Ю.Н. Становление и деятельность советских органов охраны памятников истории и культуры в РСФСР. 1917-1920 гг. М., 1989.

237. Жуков Ю.Н. Теоретическое и практическое значение первого государственного списка недвижимых памятников РСФСР //Вопросы освоения историко-культурного наследия. М., 1987.

238. Забелин И.Е. Опыты изучения русских древностей и истории. М., 1873.Ч. И.

239. Заболотная И.В. Музееведение: Методич. курс авторизованного изложения /Московский экстерный гуманитарный ун-т. М., 1994.

240. Закс А.Б. Первая Всероссийская конференция по делам музеев (февраль 1919 г.) //Актуальные вопросы изучения фондов музея по истории советского общества: Труды ГИМ. М., 1982. Вып. 55.

241. Записки Северо-Кавказского общества археологии, истории и этнографии. Ростов-н/Д, 1927. Т. 3. Кн. 1. Вып. 2.

242. Захарьянц Т.Н., Иноземцев Г.А., Семерин П.В. Ростов-на-Дону. Ростов-н/ Д., 1949.

243. Згура В.В. Общество изучения русской усадьбы //Архитектура. 1923. № 3-5.

244. Земство». Архив провинциальной истории России //Пенза. 1994. № 4.

245. Злобин Н.С. Культура и общественный прогресс. М., 1980.

246. Иванова JI.B. Проблемы сохранения культурного наследия в СССР //Социализм и культура: Сб. статей. М., 1982.

247. Извецов С. На высоком донском берегу. Ростов-н/Д., 1982.

248. Иконников А.В. Проблема учета памятников архитектуры советского периода //Экспресс-информация /Гос. публ. библиотека им. В.И.Ленина. М., 1974.

249. Иловайский Д.И. Всероссийские археологические съезды //Сборник статей в честь графини Прасковьи Сергеевны Уваровой. М., 1916.

250. Ильин МЛ. Охрана и реставрация памятников древнерусского зодчества / /Советская археология. 1965. № 2.

251. Информационное сообщение № 2 «О некоторых особенностях исторической памяти населения». ГБЛ. ДОР. Серия I-IV. 9 сентября 1990.

252. Ионова О.В. Создание сети краеведческих музеев РСФСР в первые десять лет Советской власти //История музейного дела в СССР. М., 1957. Вып. 1.

253. Исследование, реставрация и использование интерьеров памятников архитектуры: Сб. научн. трудов. М., 1992.

254. Историко-архитектурное наследие и современный город: Обзор. М., 1973.

255. Историко-культурное наследие: сохранение, освоение и использование (по материалам совещания, проходившего в Москве 12-14 апреля 1988 г. в СА РСФСР). М., 1989.

256. Историко-революционные и культурные памятники Ростовской области. Ростов-н/Д., 1976.

257. Исторические города и села в процессе урбанизации. М., 1994.

258. История Дона (с древнейших времен до падения крепостного права) /Под ред. А.П.Пронштейна. Ростов-н/Д., 1973.

259. Истребление древних памятников в Риге //Исторический вестник. 1892. Май. Т. XLVIII.

260. Карпов С.В. Памятник культуры как объект музеефикации //Актуальные проблемы советского музееведения: Сб. научн. трудов. М., 1987.

261. Карпун П.П. Предварительные данные о новых чеховских местах в Таганроге //Краеведческие записки. Таганрог, 1954. Вып. 1.

262. Каспаринская СЛ., Златоустова В.И., Кузина ГЛ. Государственная музейная политика в России в XVIII-XX веках: Учебное пособие для аспирантов и студентов вузов. М., 1992.

263. Каулен М.Е. Экспозиционный показ интерьеров памятников культовой архитектуры /Автореферат дисс. канд. ист. наук. М., 1997.

264. Кипарисов В.В. Инструкция по учету и хранению художественных предметов. JI., 1935.

265. Кириченко Е.И. Историзм мышления и тип музейного здания в русской архитектуре середины и второй половины XIX в. //Взаимосвязь искусств в художественном развитии России второй половины XIX века. М., 1982.

266. Кириченко Е.И. Русская архитектура 1830-1910 годов. М., 1982.

267. Клюшкина И.В. Документирование современности музеями РСФСР в 1960-начале 1980-х гг. //Музееведение: Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. М., 1989.

268. Кобычев В.П. Поселения и жилища народов Северного Кавказа в XIX-XX вв. М., 1982.

269. Ковалев А.Я. Вопросы сохранения памятников советского зодчества, трудовой славы народов СССР //Охрана и пропаганда памятников трудовой славы советского народа: Сб. статей. М., 1973.

270. Кодрес К. Использование исторических интерьеров Эстонии //Исследование, реставрация и использование интерьеров памятников архитектуры. М., 1995.

271. Кожевникова Е. Дом у истоков //Советская культура. 1985. 26 января.

272. Кожевникова Е.Н. Лавка Чехова. Краснодар, 1984.

273. Козлов А.И. Казаки — нация, сословие? //Тезисы докладов, сообщений, выступлений на V Международной научной конференции «Возрождение казачества (история, современность, перспектива)». Ростов-н/Д., 1995.

274. Комарова И. Архитектурные общества России во второй половине XIX-начале XX в. //Архитектура СССР. 1985. № 5.

275. Кон И.С. Социология личности. М., 1987.

276. Коневская Т. Первые мероприятия по организации музейного строительства на Дону (1920-1923 гг.) //Известия Ростовского областного музея краеведения. 1989. Вып. 6.

277. Корелин М.С. Доклад о мерах к сохранению памятников церковных древностей в России //Древности. 1900. Т. XIII. Прот. 445.

278. Корзун В.П. Культурные гнезда и традиции ситуационной историографии //Российская провинция XVIII-XX\bb.: Реалии культурной жизни. Тезисы докладов. Пенза, 1995.

279. Корнилов Е. Октябрь в судьбе М.Сарьяна //Люди земли донской. Ростов-н/Д., 1983.

280. Королева А.В. Паспортизация памятников архитектуры и градостроительного искусства //Экспресс-информация /Гос. публ. биб-ка им. В.И.Ленина. М., 1974.

281. Коршаков Н., Королев В. История Дона. В.Д.Сухоруков и его «Историческое описание земли Войска Донского» //Дон. 1988. № 4.

282. Кочемасов В.И. История служит современности //Октябрь. 1978. № 3.

283. Краснянский М.Б. Прошлое Ростова-на-Дону по городским планам. Ростов-н/Д., 1912.

284. КрейнА. Жизнь музея. М., 1979.

285. Круглый стол» по проблеме казачества //Социологические исследования. 1992. № 9.

286. Кукушкин B.C. История архитектуры Нижнего Дона и Приазовья: Учебное пособие. Ростов-н/Д., 1996.

287. Кулешова Н.Ф. В.Г.Тан-Богораз. Жизнь и творчество. Минск, 1975.

288. Куликов К.И. Архитектура народного жилища Дона /Автореферат дисс. канд. архит. Тбилиси-Новочеркасск, 1954.

289. Кулишов В.И. В низовьях Дона. М., 1987.

290. Культура и быт народов Северного Кавказа (1917-1967) /Под ред. В.К.Гар-данова. М., 1968.

291. Культурная география. Общественная потребность и опыт ее развития // Информкультура. Серия I, IV. Вып. 8. 1990. ДОР. Информационное сообщение № 3.

292. Культурная политика в Российской Федерации. Доклад европейской группы экспертов, подготовленный Жаком Ренаром. Страсбург, 1996.

293. Культурная политика России. История и современность. М., 1996.

294. Культурное наследие России. Опыт и проблемы подготовки Свода памятников истории и культуры (Материалы научной конференции) /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

295. Куприянова JI.B. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М., 1981.

296. Курбатов В.Я. К вопросу о сохранении старины //Зодчий. 1910. № 41.

297. Лаврский Н. Черкасск и его старина. М., 1917.

298. Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. М., 1978. Вып. III.

299. Лакшин В.Я. Родному городу — и миру //«Таганрог я не миную.» Чехов в Таганроге. Ростов-н/Д., 1985.

300. Левченко М.М. Об уничтожении памятников старины в Южной России // Труды III Археологического съезда в Киеве. 1874. Киев, 1878. Т.1.

301. Либсон В.Я. Современное использование историко-архитектурных сооружений //Методические основы приспособления и использования памятниковкультуры: Тезисы докладов и сообщений к пленуму НМС (г. Калинин, октябрь 1973 г.). М., 1973.

302. Лигутин В. Цепь незримая. Размышления об утраченном, позабытом и меркнувшем. JL, 1989.

303. Линниченко ИЛ. Соображения по вопросу о сохранении старых прозвищ урочищ, поселений и т.д., изложенные в статье «Мания переименования» // Древности. 1914. Т. XXIII. Вып. 2.

304. Лихачев И.Ф. Об устройстве провинциальных музеев и основании Общества охраны национальных памятников //Труды VII Археологического съезда. 1891. Т. II.

305. Лихачев И.Ф. Отчет международного конгресса «Охрана произведений искусства и памятников» //Древности. 1894. Т. XV. Вып. 1. Прот. 344.

306. Лихтерман А.Я. Об охране памятников псковской старины //Труды Всероссийского съезда художников. Петроград, 1914. Т. И.

307. Лукомский Г.К. Из художественной жизни провинции //Русская художественная летопись. 1912. № 18-19.

308. Лукомский Г.К. Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства //Русская провинция. 1916.

309. Лурье Л., Кобак Л. Рождение и гибель петербургской идеи //Музей и город. СПб., 1993.

310. Любомудров М. Н. Симонов, Ю. Завадский. Жизнь замечательных людей. М., 1983.

311. Люди земли донской. Очерки. Ростов-н/Д, 1983.

312. Майстровская М.Т. Музейная экспозиция и памятник //Музеи-заповедники. На пути к музею XXI в. /Под редакцией Н.А.Никишина, О.Г.Севан. М., 1991.

313. Маковецкий И.В. Памятник народного зодчества русского Севера. М., 1955.

314. Маковецкий И.В. Принципы организации музеев под открытым небом и их задачи //Советская этнография. 1963. № 3.

315. Малицкий Г. Музейное строительство в России к моменту Октябрьской революции //Научный работник. 1926. № 2.

316. МаневскийА.Д. Музейно-краеведческое дело.М., 1943.

317. Маневский А.Д. Основные вопросы военно-краеведческого дела. М., 1943.

318. Мартынов АЛ. Речь о невежественном обращении с памятниками старины //Труды I Археологического съезда. 1871. Т. 1. (Протоколы).

319. Материалы всесоюзного научно-технического совещания «Проблемы комплексной реконструкции районов исторической застройки». Основные доклады и документы. М., 1990. Вып. 1.

320. Материалы по археологии Кавказа. М., 1888-1916.

321. Материалы Третьего съезда Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. М., 1979.

322. Маяковский в Ростове. Ростов-н/Д., 1959.

323. Методика и практика сохранения памятников архитектуры. М., 1974.

324. Методические основы приспособления и использования памятников культуры: Тезисы докладов и сообщений к пленуму НМС (г. Калинин, 9-11 октября 1973 г.). М.,1973.

325. Методические рекомендации по подготовке Свода памятников истории и культуры СССР. М., 1972. Вып. 3.

326. Методические рекомендации по проектированию туристского комплекса «Северо-Кавказскоекольцо». Ставрополь, 1976.

327. Методические рекомендации по составлению «Материалов Свода памятников истории и культуры народов РСФСР». М., 1987.

328. Милованов Ю. Со столицей наравне. Заметки о переживаниях провинциальной интеллигенции //Российская провинция. 1993. № 1.

329. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: В 3-х т. М., 19931996.

330. Миронов А. Императорское Русское археологическое общество и его деятельность //Вестник всемирной истории. 1900. № 10. Митрофан Борисович Греков. JL, 1982.

331. Михайлова М.Б. Особенности градостроительного развития Юга России (конец XVIII-первая половина XIX в.) //Архитектурное наследство. М., 1979. № 27.

332. Михайловский Е.В. Реставрация памятников архитектуры //Восстановление памятников архитектуры. М., 1981.

333. Музей и власть. Государственная политика в области музейного дела (XVIII-XX вв.) /Под редакцией А.Каспаринской. М., 1991. Ч. 1-2.

334. Музей как центр научной и краеведческой работы на современном этапе. Материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию Пермского областного краеведческого музея. Пермь, 1994. Музейное дело в СССР. М., 1977.

335. Музейное дело. Музееведение. Охрана памятников истории и культуры // Экспресс-информация/Информкультура ГБЛ. М., 1974. Вып. 5.

336. Музеи-заповедники. На пути к музею XXI века /Под ред. Н.А.Никишина, О.Г.Севан. М., 1991.

337. Музеи России: поиски, исследования, опыт работы. Сб. научн. трудов. СПб.,1995. Вып. 1.

338. Музеи России: поиски, исследования, опыт работы. Сб. научн. трудов. СПб.,1996. Вып. 2.

339. Нечаев Г. Конструктор Токарев. М., 1953.

340. Новочеркасский политехнический институт им. С.Орджоникидзе. Краткая историческая справка. К 50-летию института. 1907-1957. Новочеркасск, 1957.

341. Общество защиты и сохранения в России //Журнал Русского военно-исторического общества. 1913. № 5-6.

342. Общество изучения русской усадьбы. Искусство в усадебном быту. Зимние экскурсии 1925-1926 гг. М., 1925.

343. Общество ознакомления с историческими событиями России //Исторический вестник. 1911. Май. Т. CXXIV; Июль. Т. CXXV.

344. Оленин ПЛ. Как гибнут остатки русской старины //Исторический вестник. 1903. Март. Т. XCI.

345. О некоторых особенностях исторической памяти населения //Информационное сообщение № 2. Сер. 1. ДОР. Информкультура. ГБЛ. М., 1990.

346. Орлов В. Н.А.Рожанский. Л., 1976.

347. Памятники архитектуры в структуре городов СССР /Под ред. А.В.Иконникова и Н.Р.Гуляницкого. М., 1978.

348. Памятники архитектуры и современная городская застройка. М., 1973.

349. Памятники архитектуры — золотой фонд национальной культуры народов СССР //Архитектура и строительство. 1946. № 23-24.

350. Памятники в изменяющемся мире /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1993.

351. Памятники в контексте историко-культурной среды. Памятники и современность /Под ред. А.И. Дьячкова. М., 1990.

352. Памятники Дона. Рассказ о памятниках и памятных местах Ростовской области. Ростов-н/Д., 1983.

353. Памятники истории и культуры Сибири: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методической конференции. Омск, 1995.

354. Панков Г.И. Кузница медицинских кадров. Очерки истории Ростовского медицинского института. Ростов-н/Д., 1968.

355. Папанин И.Ф. Лед и пламень. М., 1977.

356. Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда. М.-Л., 1928.

357. Пиксанов Н.К. Три эпохи: Екатерининская, Александровская, Николаевская. Темы и библиография. СПб., 1912.

358. Писатели Дона. Ростов-н/Д., 1986.

359. Писатели советского Дона. Ростов-н/Д., 1958.

360. Писательский музей и современность //Дон. 1988. № 1.

361. Повышение роли памятников истории и культуры в коммунистическом воспитании подрастающего поколения //Советская педагогика. 1985. № 6.

362. Поляков Т.П. Образно-сюжетный метод в системе взаимосвязей традиционных методов построения экспозиций //Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. Музееведение: Сб. научн. трудов. М., 1989.

363. Полякова МЛ. Роль мемориальных памятников культуры в изучении культуры края //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1980. Т. 93.

364. Попов В.В., Пъявченко Е.В. Особенности стилистического развития архитектуры Ростова-на-Дону с XVIII в. по нач. XX в. //Проблемы формирования городской среды. Ростов-н/Д., 1985.

365. Проблемы охраны и использования историко-культурного наследия Сибири: Сб. научн. трудов /Под ред. А.М.Кулемзина. Кемерово, 1996.

366. Проблемы приспособления и использования памятников истории и культуры //Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. М., 1975. Вып. 1.

367. Пруцын. О.И. Город и архитектурное наследие. М., 1980.

368. Пугаченова Т., Манъковская Л. Памятники архитектуры и современность //Архитектура СССР. 1973. № 9.

369. Путями познания. Ростов-н/Д., 1985.

370. V Генеральная ассамблея Международного совета по вопросам памятников и достопримечательных мест //Экспресс-информация. Серия: Музееведение и охрана памятников. М., 1978. Вып. 6.

371. Равикович ДА. Из истории организации сибирских музеев //Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1957.

372. Равикович ДЛ. Охрана памятников истории и культуры в РСФСР (19171967) //Труды НИИ музееведения и охраны памятников истории и культуры. М., 1977. Вып. 22.

373. Равикович ДЛ. Формирование государственной музейной сети (1917-пер. пол. 60-х гг). М., 1988.

374. Разгон А.М. Исторические музеи в России (с начала XVIII в. до 1861 г.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1963. Т. V.

375. Разгон AM. Охрана исторических памятников в дореволюционной России (18611917) //История музейного дела: Труды /НИИ музееведения. М., 1957. Вып. 1.

376. Разгон А.М. Охрана исторических памятников в России с XVIII в. до 1861 г. //Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1971. Вып. VII.

377. Разгон А.М. Очерки истории военных музеев в России (1861-1917) //Труды НИИ музееведения. М., 1962. Вып. IV.

378. Раннинский Ю.В. Основные принципы сохранения и использования памятников архитектуры в ансамбле города. М., 1980.

379. Ребайн ЯЛ. Ростов-на-Дону. М., 1950.

380. Ревякин В.И. Музеи мира. М., 1993.

381. Региональные проблемы развития музейного дела //На пути к музею XXI века /Под ред. Н.А.Никишина. М., 1990.

382. Рерих Н.К. Восстановления //Рерих Н.К. Собр. соч. М., 1914. Т. 1.

383. Рерих Н.К. По старинке //Рерих Н.К. Собр. соч. Т. 1.

384. Рерих Н.К. Тихие погромы //Рерих Н.К. Собр. соч. Т. 1.

385. Рихтер Ф.Ф. Памятники древнего русского зодчества. М., 1851. Вып. 1-5.

386. Рогозина М. Московские древности в фотографиях Ив.Барщевского //Архитектура и строительство Москвы. 1980. № 1.

387. Розенблюм ЕЛ. Искусство экспозиции //Музейное дело в СССР: Сб. научн. трудов. М., 1983.

388. Розин В.М. Социокультурные предпосылки освоения историко-культурного наследия в городской и сельской среде //Историко-культурное наследие: сохранение, освоение, использование. М., 1989.

389. Романов М. Бережно охранять памятники истории //Культурно-просветительная работа. 1949. № 8.

390. Романов Н.И. Местные музеи и как их устраивать. М., 1919.

391. Ростиславов АЛ. Провинциальный вандализм. Романово-Борисоглебские соборы //Старые годы. 1909. № 4.

392. Ростов-на-Дону. Исторические очерки. Ростов-н/Д, 1979.

393. Ростовский государственный университет. 1915-1985. Ростов-н/Д., 1985.

394. Руководство для работы по изучению истории, природы, археологии и этнографии Самарского края. Вместо анкеты. Самара, 1919.

395. Русские достопримечательности. М., 1815-1844.

396. Сахаров В.И. Журнал собирательства и охраны памятников «София» // Памятники Отечества. 1983. № 1.

397. Свецимский Е. Модернизация музейных экспозиций. Методические рекомендации. М., 1989.

398. Святославский А.В. Памятник в исторической коммуникации (На материалах мемориальных сооружений и памятных установлений Москвы. XIX-начало XX века /Автореферат дисс. канд. ист. наук. М., 1997.

399. СегалД. Мир вещей и семиотика //Декоративное искусство в СССР. 1968. № 4.

400. Селезнёва Е.Н. Историко-культурная среда как среда памяти //Памятники в контексте историко-культурной среды. Памятник и современность /Под ред. А.И.Дьячкова. М., 1990.

401. Селезнёва Е.Н. Культурная политика сегодня: рецидивы историцизма // Социологические исследования. 1996. № 10.

402. Селезнёва Е.Н. Научные принципы или «принципиальная» конъюнктур-ность? К проблеме методологии культурной политики //Политические исследования. 1998. № 1.

403. Селезнёва Е.Н. Социально-эстетические функции памятников истории и культуры //Вопросы освоения историко-культурного наследия. М., 1987.

404. Серебренная Н.И., Иващенкова Е.Н. Домик Чехова. Краснодар, 1984.

405. Серегин А. Охрана памятников архитектуры Российской Федерации //Архитектура СССР. 1955. № 2.

406. Сидоров Н.Ю. Отношение к памятникам искусства и старины в 1920-е гг. / /Художественное наследие. Хранение, исследование и реставрация. М., 1994. № 15.

407. Смолин В. Краткий очерк истории законодательных мер по охране памятников старины в России //Известия Археологической комиссии. 1917. Вып. 63.

408. Современный облик памятников прошлого /Под ред. Щенкова А.С. М., 1983.

409. Соколова Н.И. Архитектурные съезды в России //Академия архитектуры. 1935. № 3.

410. Солдатова Л.М. Музеефикация исторического памятника (опыт экспозиционного решения в музее-квартире А.С.Пушкина на наб. Мойки) //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры: Сб. научн. трудов /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992.

411. Солнцев Д.П. О мерах сохранения и приведения в известность памятников древности в России //Труды I Археологического съезда. 1871. Т. 1.

412. Сообщение об открытии мемориального музея Р.Л.Самойловича //Морской флот. 1982.

413. Соустин А.С. К вопросу о приспособлении памятников архитектуры под музеи //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992. Т. 109.

414. Сохранение древних памятников //Исторический вестник. 1900. Июль. Т. LXXXI.

415. Сохранение древних (церковных) памятников в России //Исторический вестник. 1885. Январь. Т. XIX .

416. Стасов В.В. Собрание сочинений. СПб., 1894. Т. 1. Отд. 2.

417. Степанский А.Д. История общественных организаций дореволюционной России. М., 1979.100 лет общественных архитектурных организаций (1867-1967). М., 1967.

418. Струков Д.П. Русские древлехранилища и разобщенность их деятельности //Труды XV Археологического съезда в Новгороде, 1911. М., 1914. Т. 1.

419. Суглинский металлургический. Очерки истории Суглинского металлургического завода. Ростов-н/Д., 1972.

420. Сулименко С.Д., Бучка А.М. Учет региональных особенностей исторических типов казачьего жилища в архитектуре малоэтажной городской застройки //Проблемы формирования городской среды. Ростов-н/Д., 1985.

421. Суслов В.В. О художественно-археологических вопросах //Труды Всероссийского съезда художников. Пг., 1914. Т. II.

422. Суслов В.В. О художественной деятельности XV Археологического съезда в Новгороде. СПб., 1911.

423. Суслов В.В. Просветительские задачи охраны памятников древнерусского искусства: Доклад, читанный в обществе защиты и сохранения памятников в России. СПб., 1912.

424. Сухорукое В. Историческое описание Земли Войска Донского //Дон. 1988. № 4-12.

425. Сытина Т.М. Памятники архитектуры в городской среде. Опыт проектирования послевоенного восстановления городов РСФСР //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1977.

426. Сытина Т.М. Памятники архитектуры в городской среде //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1978. Т. 77.

427. Сытина Т.М. Сохранение культурно-исторического наследия в процессе формирования окружающей среды //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1976. Вып. IV.

428. Таганрог я не миную.» Чехов в Таганроге. Ростов-н/Д., 1985.

429. Тан-Богораз В.Г. На родине Чехова //Приазовская речь. 1910. № 42-43.

430. Тарасов А.Н. Музей и краеведение //Бюллетень Северо-Кавказского Бюро краеведения. Ростов-н/Д. 1926. № 1.

431. Тезисы докладов Международной научной конференции «Казачество в истории России». Краснодар, 1993.

432. Тезисы докладов, сообщений, выступлений на V Международной конференции «Возрождение казачества (история, современность, перспективы)». Ростов-н/Д., 1995.

433. Тизенгаузен В.Г. О сохранении и возобновлении в Крыму памятников древности и об издании описания и рисунков оных //Записки Одесского Общества истории и древностей. Одесса, 1872. Т. VIII.

434. Томилов НА. Музеи, музееведение и история культуры Сибири //Памятники истории и культуры Сибири: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методической конференции. Омск, 1995.

435. Труворов А.Н. Обзор деятельности губернских ученых археологических комиссий (Калужской, Костромской, Нижегородской, Оренбургской, Орловской, Пермской, Рязанской, Саратовской, Таврической, Тамбовской, Тверской, Ярославской). СПб., 1891-1895.

436. Тукалевский В. В Обществе защиты и сохранения в России памятников искусства и старины //Голос минувшего. 1913. № 4.

437. Уважение к памяти русских деятелей //Исторический вестник. 1883. Июнь. Т. XII.

438. Уваров А.С. О работах комиссии по сохранению памятников и проект выработанных правил о сохранении исторических памятников //Древности. 1878. Т. VII.

439. Федоров JI. Евгений Викторович Вучетич. М., 1972.

440. Федоров Н.Ф. Из первого тома «Философии общего дела» //Федоров Н.Ф. Соч. М., 1982.

441. Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и значение //Федоров Н.Ф. Собр. соч.: В 4-хт.М., 1995. Т. 2.

442. Федоров Н.Ф. К вопросу о сохранении памятников творчества в России // Труды Всероссийского съезда художников. Пг., 1914. Т. II.

443. Федоров Н.Ф. Примечания к статье «Музей» //Федоров Н.Ф. Собр. соч. Т. 2.

444. Феноменов М.Я. Музеи местного края. М., 1919.

445. Филевский П.П. История Таганрога.М., 1898.

446. Формозов АА. Как смотрели на памятники старины и их охрану //Памятники Отечества. 1984. № 2 (10).

447. Формозов АА. Страницы истории русской археологии. М., 1986.

448. Форрестер Д. Мировая экономика. М., 1978.

449. Фролов А.И. Московское археологическое общество и охрана памятников старины в дореволюционной России //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

450. Фролов В. Майолика: цвет и жизнь //Музей и город. СПб., 1993.

451. Фу ров В.Г. Грани наследия. М., 1985.

452. Халпахчьян О.Х. Жилые дома армян на Дону //Архитектурное наследство. М., 1985. Вып. 33.

453. Халпахчьян О.Х. Планировка и благоустройство Нахичевани-на-Дону // Архитектурное наследство. М., 1986. № 34.

454. Халтурин А.Г. Памятники истории и культуры — национальное достояние страны //Памятники Отечества. М., 1977. Вып. 3.

455. ХануковА.С. Некоторые вопросы пропаганды памятников культуры //Вопросы массовой научно-просветительской работы музеев: Сб. М., 1961.

456. Хачатурян А.Б. М.Л.Налбандян. М., 1983.

457. Хохульников К.Н. О судьбе донского исторического архива //Вопросы истории. 1990. № 9.

458. Художественные сокровища России //Изд. Общества поощрения художников. СПб., 1901-1907.

459. Художественный музей и система образования: концепция педагогического взаимодействия. СПб., 1995.

460. А.П. Чехов. Документы. Фотографии. М., 1984.

461. Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Т. 7. Ф Чехова М.П. Вокруг Чехова. М., 1980.

462. Чудакова М.О. Вступительная статья к «Повестям и рассказам К.А.Тренева». М., 1977.

463. Чурбанов В.В. Выше августа //Огонек. 1991. № 42.

464. Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972.

465. Шмит Ф.И. Музейное дело: вопросы экспозиции. JL, 1929.

466. Шулепова ЭЛ. Архитектурное пространство российской провинции //Невельский сборник. Статьи и воспоминания. СПб., 1997. Вып. 2.

467. Шулепова ЭЛ. Беречь прошлое — думать о будущем //Богатый колодезь. Историко-культурный альманах. Ростов-н/Д., 1991.

468. Шулепова ЭЛ. Здание библиотеки-музея в Таганроге //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

469. Шулепова ЭЛ. «Зимний дворец» в Таганроге //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1994.

470. Шулепова ЭЛ. Из истории создания и деятельности первого Донского музея (к 95-летию его организации) //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992.

471. Шулепова ЭЛ. Использование памятников в системе музеев-заповедников //Актуальные проблемы музейного строительства (музей и посетитель). М., 1981. Т. 101.

472. Шулепова ЭЛ. Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР. Ростовская область. М., 1990.

473. Шулепова ЭЛ. Местная культура и традиции ее изучения //Невельский ж сборник. Статьи и воспоминания. СПб., 1998. Вып. 3.

474. Шулепова ЭЛ. Наследие как фактор регионального самосознания //Культурология и культуроведение. Концептуальные подходы, образовательная практика. М., 1998.

475. Шулепова ЭЛ. О роли государственного и общественного руководства охраной памятников истории и культуры //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1979.

476. Шулепова ЭЛ. От регионального наследия к проблемам регионально-культурного образования //Ориентиры культурной политики. Информационный выпуск № 4. М., 1998.

477. Шулепова ЭЛ. Памятники культуры в контексте истории //Памятники в изменяющемся мире /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1993.

478. Шулепова ЭЛ. Памятники культуры в музейном использовании //Памятники истории и культуры Сибири. Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методической конференции. Омск, 1995.

479. Шулепова ЭЛ. Пропаганда памятников истории советского общества в Ленинграде (по материалам смотра) //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1980. Т. 93.

480. Шулепова ЭЛ. Региональная культура как исследовательская проблема // •ф. Третья Всероссийская конференция «Российская провинция XVIII-XX вв.:реалии культурной жизни». Тезисы докладов. Пенза, 1996. Кн.1.

481. Шулепова ЭЛ. Региональная культура: опыт изучения //Культурное и природное наследие России. М., 1996.

482. Шулепова ЭЛ. Современное использование памятников: проблемы отбора и учета (на примере памятников производственной деятельности) //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1994.

483. Шулепова ЭЛ. Сосредоточение истории казачьей //Известия культуры

484. России. 1993. Январь-апрель.

485. Щеколдин С.Г. Дворец и война //Наше наследие. 1992. № 25; 1993. № 26.

486. Щукина Е.П. Классификация и организация учета памятников ландшафтного искусства //Экспресс-информация ГБЛ им. В.И.Ленина. М., 1974.

487. Щусев А.В. О национальном фонде для охраны некоторых памятников деревянной архитектуры родного Севера //Архитектурный художественный ежегодник. СПб. 1914. № 10.

488. Энгельгардт М. Разрушение старины //Новое время. 1892. 17 авг.

489. Юбилейный сборник, посвященный заслуженному деятелю науки К.Х.Орлову. Горький,1949.