Мир каторги в русской художественно-документальной прозе тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Минералов, Алексей Юрьевич

• Минералов, Алексей Юрьевич
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Минералов, Алексей Юрьевич

Введение.

Глава первая.

Филологические и психологические аспекты проблематики мира каторги

1. Литературоведческий «психологизм» и психологический анализ.

2.0 точках соприкосновения литературоведения и психологической науки.

3. Парадоксы Сахалина: «кандальная тюрьма» и «вольная тюрьма».

4. «Свободный человек острова Сахалина».

5. Интеллигент на каторге: духовный кризис.

6. Мир каторги: личностное и архетипическое.

Глава вторая.

Поэтика произведений о каторге

1. Литературные аллюзии.

2. Русские очерковые традиции и произведения о каторге.

3. Очерковое и фельетонное начала в структуре трилогии Дорошевича «Каторга».

4. Литературные портреты каторжников в произведениях Чехова и Дорошевича.

5. Книги Чехова и Дорошевича как источник других произведений о сахалинской каторге («Каторга» B.C. Пикуля).

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Мир каторги в русской художественно-документальной прозе»

Особым «миром» назвал русскую каторгу XIX века Ф.М. Достоевский в «Записках из Мертвого дома»1. Повествователь в этом произведении, прочитавший автобиографические записки, приписанные тут вымышленному Достоевским прошедшему каторгу Алексею Петровичу Горянчикову, обнаружил в них «совершенно новый мир, до сих пор неведомый, странность иных фактов, некоторые особенные заметки о погибшем народе». По словам самого героя (то есть Горянчикова), в остроге «был свой особый мир, ни на что более не похожий, тут были свои особые законы, свои костюмы, свои нравы и обычаи, и заживо Мертвый дом, жизнь — как нигде, и люди особенные».

Забегая вперед, отметим, что слово «мир» в том смысле, который применен здесь Достоевским, как и выражение «Мертвый дом» суть емкие художественные символы. Насыщено символами и само повествование в «Записках из Мертвого дома». Несомненно, такая символическая насыщенность довольно неожиданна в тексте, предельно приближенном к законам строгого документа.

Сам Ф.М. Достоевский отбывал каторгу 1851 — 1855 гг. в крепостном остроге («тюремном замке») западносибирского города Омска, расположенного на берегу реки Иртыш. Подобные каторжные места имелись и в других уголках Западной и Восточной Сибири. В рамках темы диссертации Достоевский с его произведением интересует нас прежде всего как родоначальник самой «каторжной» традиции в художественно

1 Достоевский Ф.М. Записки из Мертвого Дома П Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. В 32 гг. Т. 4. Л.: Наука. 1972. С. 8. документальной прозе.

В 1869 году был официально объявлен местом каторги и ссылки остров Сахалин. Впоследствии всего за время существования сахалинской каторги сюда было сослано около 40 тысяч человек. Своеобразный быт населения острова, на котором во второй половине XIX — начале XX века размещалась эта каторга для уголовных преступников (политических за весь период там было около 60 человек) обнаружили наблюдения двух русских литераторов, в конце XIX века посетивших Сахалин, — А.П. Чехова и В.М. Дорошевича.

Записки из Мертвого дома» — одно из наименее изученных произведений Ф.М. Достоевского. В работах различных исследователей, как правило, в развернутой форме констатируются большая важность и л социальная острота «Записок» . В отдельных статьях обсуждается сам образ «Мертвого дома»3. Эпитет «мертвый» в названии книги можно заменить на «несвободный дом» и на «ад», что вполне соответствует содержанию произведения, полагает японский исследователь творчества Ф.М. Достоевского К. Итокава4. Вопрос о внутреннем художественном единстве произведения весьма интересно намечал в одной из статей критик Ю. Селезнев5.

План книги возник у Достоевского в Твери. Он писал брату 9 октября 1859 г.: «Эти "Записки из мертвого дома" приняли теперь в голове моей план полный и определенный. Это будет книжка листов в шесть или семь

2 Ср.: Кирпотип В.Я. «Записки из Мертвого дома» // Кирпотин В.Я. Творчество Ф.М.Достоевского.-М.: 1959.

3 Карлова Т.С. О структурном значении образа «Мертвого дома» //Достоевский: Материалы и исследования. - JI.: 1974. Т. 1.

4 Итокава К. Записки о «Живом доме»: Парадокасалыюсть композиции «Записок из Мертвого дома» Ф.М.Достоевского // Литература и Сибирь: Межвуз.сб.научн.тр. — Иркутск, 1997.

5 Селезнев Ю.И. Идея свободы и вопросы художественного единства в «Записках из Мертвого дома» // Писатель и жизнь: Сб. истор.-лит.:теоретич. и критич. Статей. - М.:1975. печатных. Личность моя исчезнет. Это — записки неизвестного; но за интерес я ручаюсь. Интерес будет наикапительнейший. Там будет и серьезное, и мрачное, и юмористическое, и народный разговор с особенным каторжным оттенком (я тебе читал некоторые из занесенных мною на месте выражений), и изображение личностей — никогда не слыханных в литературе, и трогательное, и, наконец, главное — мое имя."». Вся книга была опубликована в течение 1861-1862 гг. в журнале братьев Достоевских «Время».

Но «Мертвый» мир каторги на страницах произведения, по сути, оживает и очеловечивается: «Люди везде люди. И в каторге между разбойниками я, в четыре года, отличил наконец людей»,— говорит Достоевский брату (в письме от 30 января — 22 февраля 1854 г.).

Личность Достоевского вряд ли вполне «исчезла» из произведения: уже начиная со второй главы он как реальный автор все более забывает про «убившего жену» вымышленного Горянчикова. Повествователь быстро делается совершенно непохожим на этого «маленького и тщедушного», «мнительного до сумасшествия» героя. «Фикция рассказчика, уголовного преступника Александра Петровича Горянчикова, не может обмануть: всюду слышится голос самого Достоевского, очевидца событий. Вторая фикция — отсутствие «личного элемента» — столь же условна, как и первая. Автор выставляет себя в роли мореплавателя, открывшего новый мир и объективно описывающего его географию, население, нравы и обычаи», — отмечал К.И. Г

Мочульский .

Оказалось, что Ф.М. Достоевский как автор данного произведения в историко-литературной перспективе заложил особую художественно-документальную традицию. С одной стороны, «каторжной» проблематике

6 Мочульский КВ. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М.: 1995. С. 308. впоследствии отдали дань такие авторы, как, например, другой великий русский прозаик А.П. Чехов («Остров Сахалин») и крупный писатель конца XIX — начала XX вв. В.М. Дорошевич («Каторга»). С другой стороны, позднейшие авторы не могли творить в рамках данной проблематики вне учета творческого опыта Достоевского . Так, например, вышеупомянутое символическое насыщение текста в высшей степени характерно для «Острова Сахалина» — при всей строгой, если не строжайшей документальности данного чеховского произведения (по своей подчеркнутой «очерковости» стоящего в творчестве этого великого прозаика особняком). А.П. Чехов неоднократно по разным поводам вспоминает в «Острове Сахалине» «Записки из Мертвого дома».

Художественно-документальные жанры как таковые на протяжении XIX века интенсивно развивались в русской литературе (мощный толчок их развитию дала натуральная школа 40-х гг.). Писатели быстро осознали их сильные стороны, связанные с особыми возможностями создания эффекта жизненного правдоподобия, их социальную остроту и т.п. Этим жанрам (записки, хроники, путешествия, очерк, фельетон и т.д.) отдавали должное крупнейшие русские писатели (А.И. Герцен, С.Т. Аксаков, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, JI.H. Толстой и др.). Достоевский в «каторжной» теме выступил первопроходцем, но при этом поступил подобно Толстому (в трилогии «Детство. Отрочество. Юность») и Аксакову (в «Семейной хронике» и «Детских годах Багрова-внука») — сделал реальных людей

7 Известно, что книга Ф.М. Достоевского повлияла даже на воспоминания отбывавшего каторгу в омском остроге вместе с ним поляка Ш. Токаржевского. Так, Достоевский в «Записках из Мертвого дома» рассказывает о каторжниках Баклушине, Ломове и Бумштейне, и Токаржевскии в своих воспоминаниях, изданных в 1907 и 1912 гг.:называет эти же фамилии — между тем как в реальности фамилии данных людей были, как сообщается в академическом ПСС Достоевского, «Арефьев, Лопатин, Бумштель» (Достоевский Ф.М. Указ. изд. С. 281). прототипами своих героев, изменив их имена и фамилии, частично изменив сами события.

В конце XIX в. к художественной документалистике, обращенной к теме «особого мира» каторги, обратился А.П. Чехов, написав книги «Из Сибири» и «Остров Сахалин» по итогам своей поездки через Сибирь на Дальний Восток (1890).

В.М. Дорошевич осуществил поездку на Сахалин в 1897 году на средства «Одесского Листка», в котором постепенно печатались очерки, составившие книгу «Каторга». Книга эта была трижды издана в 1903 — 1905 гг., но затем на весь XX век забыта (в отличие от книг Достоевского и Чехова), то есть по сей день еще практически не изучена. Такая ситуация заставляет дополнительно остановиться во Введении на данном произведении и фигуре его автора.

В первой советской Литературной энциклопедии 1929—1939 годов в статье Д. Заславского о В.М. Дорошевиче это связывается с тем, что, по мнению издания, «наблюдения Д. были поверхностны». Далее там говорится:

В 1899 Дорошевич вместе с Амфитеатровым и Сазоновым предпринял в Петербурге издание большой политической газеты — «Россия». При внешней шумливости газета соединяла беспринципный либерализм с национализмом и шовинизмом. Резкие фельетоны Дорошевича против отдельных министров были не столько радикальны по существу, сколько вызывающе дерзки. Но уже в это время сказалась слабая сторона Д. как фельетониста: его многословие. Отдельные сильные и меткие строки терялись среди массы пустых фраз. Иногда его фельетоны по силе обличения подымались до памфлета. <.> Д. перешел на работу в московскую газету Сытина «Русское слово», редактором которой оставался до закрытия этой газеты в 1918. При Д. «Русское слово» получило огромное распространение, а Д. стал любимым фельетонистом московского купечества и мещанства. <.> Радикальная фраза постепенно выветрилась. Меткие, сильные фразы реже встречаются среди безбрежного моря афористической пошловатой болтовни. Его выручал большой житейский опыт, знание купеческой среды, сохранившаяся наблюдательность»8.

Довольно негативным было личное отношение к творчеству В.М. Дорошевича другого известного (в 1920-е годы уже советского) автора — К.И. Чуковского. В статье «О Власе Дорошевиче» он назвал его излюбленные изобразительные приемы «системой лубочных контрастов», упрекал его в «неискренности» и писал, в частности:

Возьмите Дорошевичев «Сахалин» (имеется в виду «Каторга». — A.M.). Ведь он весь написан точно по машинке - «без слез, без жизни, без любви»»9.

Упрек значительный, но, как убеждают конкретное знакомство с упомянутой книгой и ее анализ, все же преувеличенный и не лишенный субъективности, как довольно часто вообще бывало с молодым К.И. Чуковским10. Данное произведение В.М. Дорошевича, несомненно, оказало свое влияние на русскую литературу первой трети XX века. Отзвуки знакомства с каторгой и каторжанами появляются в ней не без влияния Дорошевича, а они ощутимы, например, в творчестве А.А. Блока, в образах М.А. Булгакова и др.

Публиковались интересные историко-краеведческие материалы,

8 http://feb-web.ru/feb/litenc/encvclop/.

Современники именовали Дорошевича «королем фельетона».

9 http://vvww.chukfamily.ra/Kornei/Critica/Doroshevich.htm.

10 Ср.: например, полемику с Чуковским в книге: Матвеева А. Лидия Чарская. Стиль сказочной прозы. М.-Ярославль, 2005. С. 12-14. связанные с пребыванием Чехова на Сахалине11. Филологи-чеховеды также не обошли вниманием в ряду других чеховских произведений и «Остров Сахалин». Так, это произведение и отраженные в нем реалии рассматриваются в работах M.JI. Семановой12. «Остров Сахалин» затрагивается также, например, в работах Г.П Бердникова, Г.А. Вялого, Б.И

1 "X

Есина, Э.А. Полоцкой и др. В то же время заметно, что «Записки из Мертвого дома» Достоевского и «Остров Сахалин» Чехова на протяжении советских десятилетий XX в. получали преимущественно социологизированное истолкование, приближавшее эти произведения к обычным историческим документам и соответственно отдалявшее их от прочих произведений обоих писателей, от целостного контекста их творчества и проблем их личного художественного стиля. По сути, литературоведами целенаправленно и углубленно освещены лишь социально-бытовые аспекты «Острова Сахалина» А.П. Чехова. Произведение с необходимой полнотой и конкретностью не рассматривалось в рамках целостной литературно-художественной традиции, идущей от «Записок из Мертвого дома» и не получало системного сопоставления (в рамках данной традиции) с «Каторгой» В.М. Дорошевича и др. посвященными сахалинской

11 См.: Сибирь и Сахалин в биографии и творчестве А. П. Чехова: Сб. науч. ст. / Ин-т мировой лит. Рос. акад. наук, Упр. культуры и туризма Администрации Сахалин, обл.; [Редкол.: Р. А. Блинова и др.] // Южно-Сахалинск: 1993.

12 См.:напр.: Семанова М. JI. Чехов — художник. М.: 1976.

Впервые развернутые наблюдения над данным произведением сделаны M.JI. Семановой в книге: Семанова МЛ. Чехов в школе. — М.:1954. Из прочих работ данного литературоведа, посвященных «Острову Сахалину», можно указать на вступительную статью к книге: Чехов А. Остров Сахалин /Вступ. ст. С. 5-23 и примеч. М. JI. Семановой. М.: 1984.

Особенно значимы также примечания M.JI. Семановой в изд.: Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем в 30 тт. Т. 14/15. Из Сибири. Остров Сахалин. 1889—1895. —М.: Наука, 1978. — 928 с. Ею же подготовлены здесь варианты текста «Острова Сахалина».

13 См.:напр.: Бердников Г.П. А. П. Чехов. Идейные и творческие искания. М.: 1984; Бялый Г.А. Чехов и русский реализм: Очерки. JL: 1981; Есин Б.И. Чехов — журналист. М.: 1977; Полоцкая Э.А. А. П.Чехов: Движение художественной мысли. М.: 1979. каторге художественными произведениями (напр., с «Каторгой» исторического романиста B.C. Пикуля).

Творческое наследие В.М. Дорошевича обширно, но привлекало преимущественно внимание исследователей жанра фельетона14 и рассматривалось, как правило, в общем ряду вопросов истории журналистики. Трилогия «Каторга» же, наряду с произведением Чехова составляющая непосредственный предмет нашего исследования15, интересовала ученых-филологов, историков, этнографов и т.д., как правило, прежде всего своей «краеведческой» подоплекой. Объектом исследования являются художественно-изобразительные средства произведений русской документально-художественной прозы, в совокупности своей формирующие своеобразие мира каторги.

В центре анализа, однако, в соответствии с уточняющим подзаголовком работы, проблематика и поэтика, средства литературно-художественной выразительности и их словесное воплощение в названных произведениях.

Аспекты, связанные с художественной проблематикой и поэтикой произведений о каторге, исследование которых мы ставим своей целью в диссертации, на данный момент вряд ли получили свое разрешение и сохраняют свою научную актуальность.

Вопросы поэтики претерпели интенсивное развитие уже в современном А.П. Чехову и В.М. Дорошевичу литературоведении (труды А.Н.

14 В 1905 году начало выходить собрание фельетонов В.М. Дорошевича в 12 томах. Из других произведений В.М. Дорошевича необходимо указать на книги «Папильотки» (1893), «Одесса, одесситы и одесситки» (1895), «Тарас Бульба. Повесть из казачьей жизни запорожцев» (1900), «В Земле обетованной (Палестина)» (1900), «Му-Сян. Китайский роман" (1901), «Легенды и сказки Востока» (1902), «Восток и война» (1905), «Сказки и легенды» (1923) и др

15 Для анализа использовалось издание: Дорошевич В.М. Каторга. В 3 т. М.: 2001 (т. 1 — «Укрощенный хам», т. 2 — «Добрый человек», т. 3 — «Сахалинское Монте-Карло»). Ссылки на цитаты из данного издания приводятся в круглых скобках в тексте; первая цифра означает номер тома, вторая, даваемая через запятую, номер страницы.

Веселовского, А.А. Потебни, А. Белого и др.), а затем в 1920-е годы (труды русской «формальной школы», П.Н. Сакулина, молодого А.Ф. Лосева и др.). Тем самым для наблюдений над поэтикой художественно-документальных произведений о каторге имеется прочная и основательная теоретико-методологическая база. В то же время жанровое своеобразие этих произведений заставляет предполагать, что обычные литературоведческие подходы, рассчитанные на художественную прозу как таковую (с придуманным писателем сюжетом, вымышленными героями и т.п.), могут в данном случае оказаться не вполне и не везде достаточными. В диссертации специально ставится и разрешается вопрос, какими конкретно новыми подходами можно дополнить филологический анализ, когда приходится иметь дело с документальным в основе материалом.

Ввиду своей слабой изученности произведение Дорошевича рассматривается в диссертации наиболее подробно. С другой стороны, именно в трилогии Дорошевича с удобной для филологии точностью представлены как принципы изображения названного «каторжного мира» в рамках интересующей нас художественно-документальной традиции, так и продемонстрированы новые для того времени характерные жанровые черты литературно-художественной документалистики, определившие некоторые пути развития данного жанрового пласта русской литературы в XX веке. Весьма своеобразно решаются в рамках вышеназванной традиции и, в частности, у Дорошевича проблемы психологизма при построении авторами образов героев.

Подчеркнем, что анализ «Записок из Мертвого дома» и «Острова Сахалин» представляет собой самостоятельный аспект в нашем исследовании, но в ряде случаев эти произведения анализируются непосредственно в порядке сравнения с трилогией «Каторга». Для сопоставления с произведением В.М. Дорошевича в работе по мере необходимости привлекается (помимо названных книг Достоевского и Чехова) отличающийся богатством использованного архивного и исторического материала роман B.C. Пикуля «Каторга», посвященный жизни Сахалина в годы, непосредственно следующие за поездками на остров Чехова и Дорошевича.

Словом, нас интересует трилогия журналиста и писателя Власа Дорошевича «Каторга» в контексте той эпохи, когда эта книга писалась, и с теми художественно-исследовательскими приоритетами, которые важны были для современников (например, выявление общих и формируемых непосредственно содержанием книги смыслов, вкладываемых в слово «каторга», семантика которого реализуется не только в самых общих описаниях, но и в создаваемых Дорошевичем портретах арестантов, сюжетах, жанровых бытовых сценах и т.п.). Типологическое и историческое сравнение книги Дорошевича о Сахалине с другими произведениями о мире сахалинской каторги позволяет в компактной форме выявить и то, что составляет «лица необщее выраженье» В.М. Дорошевича как писателя и автора данной конкретной книги.

Новизна работы вытекает из вышеизложенного и обусловлена тем, что под избранным углом зрения произведения Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова и творчество писателя и журналиста Власа Михайловича Дорошевича не рассматривались.

Практическая значимость работы состоит в том, что результаты ее могут быть использованы в курсе преподавания истории русской литературы, а также при изучении ряда журналистских дисциплин, касающихся жанра очерка, фельетона, проблем журналистской этики и др.

Объем работы. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения,

Библиографии. Общий объем работы 160 страниц.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Минералов, Алексей Юрьевич

Выводы к главе.

Чехов систематизирует свои наблюдения на основе составленный им заранее «вопросника», формируя социальную панораму сахалинской жизни и пропорционально сознательно уклоняясь от углубления в судьбы конкретных людей. Дорошевич же старается в живом диалоге выспросить у человека нечто характеризующее его как особую личность. Его интересуют и люди Сахалина, и сахалинское общество. Чеховский метод свидетельствует о тяготении автора к научности, а подход Дорошевича — к приемам газетчика.

В.М. Дорошевич, работая на документальном атериале, активно эксплуатирует «романные» повествовательные приемы. Так, при изображении своих встреч с различными узниками Сахалина он регулярно делает попытки помещать их в те или иные литературные ряды (это можно отнести к Золоторучке («несчастная мать»), Пищикову («Отелло»), Бестужеву (гоголевский «Ноздрев»), Ландсбергу («пушкинский Германн», ницшеанский «сверхчеловек»), «маленький человек», даже «Мармеладов» Достоевского (герой очерка «Интеллигент») и др.

В.М. Дорошевич, отталкиваясь от приемов Достоевского в «Записках из Мертвого дома», любит прибегать к инсценировкам, изображению прямой речи персонажей, воспроизведя просторечие, устно-речевые индивидуальные обороты, нечаянные оговорки и т.п.

Как опытный журналист, Дорошевич часто специально создает для «Каторги» специфические «репортажные ситуации». Этого нет в «Острове Сахалине» А.П. Чехова.

В жанровом плане «Каторга» Дорошевича может быть уподоблена мозаике, составленной из относительно самостоятельных компактных частичек, потенциально способных существовать в отдельности друг от друга в качестве самостоятельных газетных очерков, фельетонов и т.п. (то есть произведений журналистики). Но книга как целое есть повое качество сравнительно со своими компонентами, взятыми в отдельности, и является полноценным литературным произведением. *•

Остров Сахалин» Чехова и следующая в его русле по ряду художественно-изобразительных принципов «Каторга» Дорошевича в жанровом плане восходят не только непосредственно к «Запискам из Мертвого дома» Достоевского, но и к очерковым традициям русской прозы XIX в. — натуральная школа 40-х гг., а также Г.И. Успенский, А.И. Левитов, Н.Г. Помяловский, В.А. Слепцов, Ф.М. Решетников и др., проза русских натуралистов (П.Д. Боборыкин, В.И. Немирович-Данченко, В.И. Гиляровский и др.)

Роман B.C. Пикуля «Каторга» содержит ряд исторически достоверных сведений о мире сахалинской каторги в годину постигших ее обитателей страшных испытаний, связанных с событиями русско-японской войны. Реальные события на острое, описанные Пикулем, дают основания для резкой корректировки психологического облика некоторых героев Чехова и

Дорошевича.Многие «жалкие» каторжане неожиданно проявили себя как смелые патриоты, став дружинниками и сражаясь против японских захватчиков в партизанских отрядах (один из них возглавил уже отбывший наказание убийца Ландсберг). Жизнь удивительным образом внесла позитивные нравственные поправки в литературную картину.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертационной работе в качестве основного материала были рассмотрены произведение А.П. Чехова «Остров Сахалин» и произведение В.М. Дорошевича «Каторга». Однако для сопоставления привлекались «Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского и роман B.C. Пикуля «Каторга». Анализ выявил как бы три различающихся степени литературного обобщения жизненных фактов.

У Чехова перед читателем максимальная документальность повествования. Он сдерживает свои огромные возможности писателя-художника, стараясь лишь точно фиксировать увиденное и не боясь сделать книгу «сухой». Это не мешает ему возвысить повествование до масштабных символических обобщений.

В.М. Дорошевич исключительно много встречался с каторжанами, представителями островной администрации и вольными жителями острова. Им создан обширный ряд образов реальных людей самого конца XIX века. С другой стороны, у Дорошевича в очерках, образовавших его книгу, заметна отчетливая тенденция к художественной «беллетризации» фактов. Чтобы понять, «как все было», нередко необходимо проникнуть сквозь его иронию, вникнуть в прямую речь персонажей (отсеивая то, что, скорее всего, представляет собой «литературные инсценировки», художественную типизацию реальных диалогов автора с островитянами).

Наконец, у Пикуля перед нами исторический роман, художественное произведение. Однако этому роману присуща цепь ярких документальных вкраплений, заметно усиливающих повествование. Данные разнообразных исторических источников, использованных писателем, либо преобразованы в элементы сюжета и образы героев, либо вводятся как автономная к сюжету хроника подлинных событий (особенно это характерно для изображения оказанного островитянами сопротивления японским захватчикам). Само собой разумеется, использованы писателем и книги Чехова и Дорошевича, с которыми Пикуль словами своих персонажей даже вступает иногда в своеобразную «полемику» об условиях жизни на Сахалине изображаемого времени.

В.М. Дорошевич сумел глубоко и оригинально осмыслить увиденное им в жизни острова Сахалин. Вслед за Достоевским он оспорил даже общепринятый, казалось бы, принцип, согласно которому тяжесть наказания (то есть и степень «несвободы») должна быть прямо пропорциональна тяжести преступления. Суровые меры бесполезны в смысле исправления человека, как бы решил для себя Дорошевич после общения с Золоторучкой и неоднократно на разный лад высказался об этом далее, наблюдая иные человеческие судьбы.

Зато многое исправить в человеке, даже сделать его в значительной степени внутренне свободным, порой способна беззаветная, жертвенная любовь (пример — семья Пищиковых). Завоевание внутренней свободы возможно в условиях самой большой внешней «несвободы», считает Дорошевич. А внутренней свободы человека уничтожить не способно ничто (пример Бестужева). Есть люди, которые на каторге остаются людьми, даже одичав внешне.

В то же время Дорошевич отнюдь не считает, что внутренняя свобода может быть свойственна всем и каждому. На «проклятом острове», во многих населяющих его людях, как следует из его наблюдений, имеется немало необратимо дикого и отталкивающего. Устами Бестужева Дорошевич даже заявляет, что здесь живет масса «ни к чему не пригодных» подневольных людей. Таковы, например, фигуры палачей Медведева, Комлева, Голынского и др. Но произведение Пикуля напоминает, что многие сахалинцы в конце концов преодолели свой психологический надлом, защищая Родину.

Фигуры ряда персонажей подаются Дорошевичем иронически-гротесково. Впрочем, функции иронии в книге Дорошевича не сводятся к гротеску. Весьма характерно для этой книги-трилогии особое лирико-ироническое повествование, которое позволяет придать «сахалинской» теме особый поворот.

Из проведенного в диссертации историко-литературного исследования проистекает ряд конкретных выводов.

1. Приемы символического обобщения, творчески воспринятые А.П. Чеховым от Ф.М. Достоевского позволили ему с высокой художественной силой обрисовать особый человеческий мир сахалинской каторги, полностью сохраняя при этом строгую документальность повествования. В.М. Дорошевич стремится повысить литературно-художественный уровень своего произведения, активно усиливая его беллетристическую занимательность.

2. Дополняя литературоведческий инструментарий данными и понятиями концепций психологов-классиков (3. Фрейд, К.Г. Юнг, Э. Фромм и др.), удается глубже вникнуть в психологический облик наблюдавшихся Чеховым и Дорошевичем каторжан — то есть не вымышленных героев литературы, а реальных людей (обилие у каторжан психологических комплексов, «бегство от свободы»: частый добровольный возврат в сахалинскую тюрьму освобожденных по истечении наказания лиц и его причины, духовный кризис личности, характерные архетипические проявления и пр.).

3. На сахалинской каторге Чехов и Дорошевич обнаружили ряд незаурядных и сильных личностей, обретших под их пером черты ярких литературно-художественных образов.

4. Резко негативная черта быта сахалинцев-каторжан, преломившаяся в произведениях Чехова и Дорошевича, — их массовая безрелигиозность, которая составляет одну из наиболее острых духовных проблем на острове.

5. Чеховские методы сбора документального материала для данной книги и его литературной обработки свидетельствуют о наличии важных точек пересечения с творческими принципами русских натуралистов, но приемы чеховского художественного обобщения жизненных фактов через их символизацию отчасти перекликаются с опытами в данном направлении Достоевского, в целом же являются новаторскими для литературы его времени приемами литературного письма.

6. Дорошевич действует иначе, его приемы — прежде всего, приемы опытного газетчика-репортера. Но, стараясь в данном случае работать не просто как журналист, а как писатель-художник, он делает небезынтересные опыты по «романизации» документального материала (подача реальных людей с Сахалина через призму литературных типов — «Отелло», «Ноздрев», «Германн», «маленький человек» и др.; сюжетные инсценировки; развернутые диалоги, и пр.).

7. В жанровом плане анализируемые в диссертации книги Чехова и Дорошевича являют собой качественно новый этап в развитии традиций русской художественно-документальной прозы XIX в. Одновременно эти произведения связаны неразрывными нитями творческой преемственности с «Записками из Мертвого дома» Достоевского.

8. Чеховым в «Острове Сахалине» реализованы и творчески продемонстрированы впечатляющие перспективы научно-художественного повествования в рамках литературного реализма.

9. Роман B.C. Пикуля «Каторга» существенно дополняет облик мира сахалинской каторги исторически достоверным и художественно ярким описанием того, как некоторым сахалинским собеседникам Чехова и Дорошевича жизнь дала возможность не просто искупить свое преступное прошлое, но и стать настоящими героями своей Родины, сражаясь в рядах партизанских дружин против японских оккупантов Сахалина.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Минералов, Алексей Юрьевич, 2009 год

1. Дорошевич В.М. Каторга. В 3 т. М. 2001.

2. Достоевский Ф.М. Записки из Мертвого Дома // Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. В 32 тт. Т. 4. Л.: Наука. 1972. С. 8. Пикуль B.C. Каторга. М., 1992.

3. Чехов А.П. Остров Сахалин. — Чехов А.П. Поли, собр соч. и писем в 30 т. Сочинения. Т. 14-15. М., 1978.

4. Административно-территориальное деление Сахалинской области: Док. и материалы. —Южно-Сахалинск, 1986.-134 с.

5. Алексеев В.А. Русский советский очерк. Л., 1980.

6. Аллен JI. Ф.М. Достоевский. Поэтика. Мироощущение. Богоискательство: Перевод с фр. СПб.: Логос, 1996.

7. Ампилов В. А. Современный газетный очерк. Минск, 1972. Арнаудов М. Психология литературного творчества. М., 1970. Арнхейм Р. Новые очерки по психологии искусств. М., 1994. Афасижев М.Н. Фрейдизм и буржуазное искусство. М. Наука, 1971.

8. Барлас Л.Г. Язык повествовательной прозы Чехова: Проблемы анализа / Сев.-Кавк. науч. центр высш. шк.; Отв. ред. JI. А. Введенская. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1991. — 205, 1. с.

9. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

10. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

11. Бахтин М.М. Человек в мире слова. М., 1995.

12. Беневоленская Т.А. О языке и стиле газетного очерка, Изд-во МГУ, 1973.

13. Беневоленская Т.А. Композиция газетного очерка. М., 1975.

14. Бердников Г.П. А. П. Чехов. Идейные и творческие искания. — 3-е изд., дораб. — М.: Худож. лит., 1984. — 511 с.

15. Берн Э. Введение в психоанализ и психиатрию для непосвященных. СПб., 1991.

16. Букчин С.В. Судьба фельетониста. Жизнь и творчество Власа Дорошевича. Минск, 1975.

17. Булгаков С.Н. Чехов, как мыслитель. —Киев, 1905.

18. Бялый Г.А. Чехов и русский реализм: Очерки. — Д.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1981. — 400 с.

19. В творческой лаборатории Чехова / Акад. наук СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; Редкол.: JI. Д. Опульская и др. — М.: Наука, 1974. — 367 с.

20. Вер Г. Карл Густав Юнг. Челябинск, 1998.

21. Вердилъоне А. Десять лет скандала ради истины. Свидетельство психоаналитика. СПб., 1993.

22. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Д., 1940.

23. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971.

24. Владиславлев И.В. Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, М.-Л., 1924.

25. Власкин А.П. Творчество Ф.М. Достоевского и народнаярелигиозная культура. Магнитогорск, 1994. Выготский JI.C. Психология искусства. М., 1968.

26. Высокое М.С. и др. История Сахалинской области с древнейших времен до наших дней. Южно-Сахалинск, 1995.

27. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4 т. М, 1999.

28. Демин Л.М. Сахалинские записки. М., 1983.

29. Дерман А.Б. О мастерстве Чехова. —М.: Сов. писатель, 1959. — 208 с. Дмитриевская Л.Н. Пейзаж и портрет: проблема определения и литературного анализа. М., 2005. 135 с.

30. Добренькое В.И. Неофрейдизм в поисках истины. М., 1997. Долинин А.С. Достоевский и другие. Л., 1989. Достоевский и русские писатели. М., 1971.

31. Достоевский Ф.М. Материалы и исследования. Л., 1974 — 1994. Т. I—1. XI.

32. Есин Б.И. Чехов — журналист. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. — 104 с. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. Журбина Е. Искусство очерка. М., 1957.

33. Журбина Е.И. Теория и практика художественно-публицистических жанров. М., 1969.

34. Здоровега В.И. Публицистика, ее природа, общественная роль, гносеологические и психологические основы. М., 1989.

35. Карлова Т.С. О структурном значении образа «Мертвого дома» // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1974. Т. 1. С. 135-146.

36. КемпинскийА. Познание больного. Минск, 1998.

37. Кирпотин В.Я. «Записки из Мертвого дома» // Кирпотин В.Я. Творчество Ф.М.Достоевского. М., 1959.

38. Кляйн М. Зависть и благодарность. Исследование бессознательных источников. Пер. с англ. А.Ф.Ускова. СПб., 1997.

39. Коэюевникова Н.А. Язык и композиция произведений А. П. Чехова. — Н. Новгород: Б. и., 1999. — 103 с.

40. Кожинов В.В. Сюжет, фабула, композиция. М., 1964. Кормилов С.И. В.М. Дорошевич как неявный подра жатель и неявный оппонент А.П. Чехова в освоении сахалинсткой темы. — http://www.icrap.org/ru/kormilow2K-l.html.

41. Коул М. Культурно-историческая психология. М., 1997.

42. Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского. М.: Изд-во МГУ, 1979—1990.

43. Куттер П. Современный психоанализ. СПб., 1997.

44. Лапланш Ж., ПонталисЖ. Б. Словарь по психоанализу. М., 1996.

45. Лейбин В.М. Психоанализ и философия неофрейдизма. М., 1977.

46. Лейбин В.М. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. М., 1990.

47. Лейбин В. Русскость Фрейда. М., 1994.

48. Леонов П.А., Панькин И.В., Белоусов И.Е. Область на островах. М., 1979.

49. Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969.

50. Маслова Н.М. Путевые заметки как публицистическая форма. М., 1977.

51. Матвеева Александра. Лидия Чарская. Стиль сказочной прозы. М.Ярославль, 2005.

52. Минералов Ю.И. Теория художественной словесности. М, 1999.

53. Минералов Ю.И., Минералова ИТ. История русской литературы XX века (1900 1920-е годы). М., 2004.

54. Мирский М.Б. Доктор Чехов / Рос. акад. наук. Ин-т истории, естествознания и техники им. С. И. Вавилова. — М. : Наука, 2003.

55. Михайлова А.А. О художественной условности. М., 1970.

56. Михальская А.К. Основы риторики. Мысль и слово. М., 1996.

57. Мочульский КВ. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995.

58. Нейфельд И. Достоевский. Психоаналитический очерк // Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль / Сост. В. М. Лейбин. М., 1994.

59. Новые аспекты в изучении Достоевского. Петрозаводск, 1994.

60. Овсянико-Куликовский Д.Н. Язык и искусство. СПб., 1895.

61. ОдайникВ. Психология политики. СПб., 1996.

62. Палиевский П.В. Роль документа в организации художественного целого. — В сб. Проблемы художественной формы социалистического реализма. В 2 т. М., 1971. Т. 1, с .393-394.

63. Полоцкая Э.А. А. П.Чехов: Движение художественной мысли. — М.: Сов. писатель, 1979. — 340 с.

64. Полоцкая Э.А. О поэтике Чехова / Рос. акад. наук. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наследие, 2000. — 238, 1. с.

65. Ракрофт Ч. Критический словарь психоанализа. СПб., 1995.

66. Решетников М.М. Психическая травма. СПб., 2006.

67. Рикер П. Герменевтика и психоанализ. М., 1996.

68. Романов И.Ю. Психоанализ: культурная практика и терапевтический смысл. М., 1994.

69. Сакулин П.Н. Теория литературных стилей. М., 1928;

70. Сакулин П.Н. Филология и культурология. Сост., автор вступ. статьи и комм. Ю.И. Минералов. М., 1990.

71. Самуэлс Э. Юнг и постюнгианцы. Курс юнгианского психоанализа. М., 1997.

72. Селезнев Ю.И. Идея свободы и вопросы художественного единства в «Записках из Мертвого дома» // Писатель и жизнь: Сб. истор.-лит., теоретич. и критич. Статей. М., 1975. С.116-126.

73. Селезнев Ю.И. В мире Достоевского. — Л., 1980. С. 52-58.

74. Семанова M.JI. Чехов в школе. М., 1954.

75. Семанова M.JI. Чехов — художник. — М.: Просвещение, 1976. — 224 с. — (Б-ка словесника).

76. Сидоренко Е.В. Комплекс неполноценности и анализ ранних воспоминаний А. Адлера. СПб., 1993.

77. Соколов Э.В. Вечные образы в культурологическом исследовании // В кн.: Художественная культура и искусство. Методологические проблемы. Л., 1987.

78. Станиславлева В.Н. Советский очерк о зарубежных странах. М., 1979.

79. Степанов АД. Проблемы коммуникации у Чехова. — М.: Языки слав, культур, 2005. — 400 с. — (Studia philologica).

80. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А. П. Чехова / Ленингр. гос. ун-т им. А. А. Жданова. —Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1987. — 180, 2. с.

81. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание). М.: Academia, 2000.

82. Теплинскт М. Влас Дорошевич — автор книги «Сахалин»// Сахалин. Литературно-художественный сборник. —Южно-Сахалинск, 1962.

83. Толстая Е. Поэтика раздражения: Чехов в конце 1880-х — начале 1890-х гг. — М.: Радикс, 1994. — 397, 1. с.

84. ТрубннаЛ.А. Русская литература XX века. 4 изд. М., 2003.

85. Турков A.M. Чехов и его время. — 3-е изд., доп. и испр.. — М.: Geleos, 2003.—461, 1.с.

86. Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.

87. Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия. М., 1992.

88. Фрейд 3. Поэт и фантазия. В кн. Эстетика (Современная книга по эстетике), М., 1957.

89. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.

90. Фрейд 3. Психоанализ и русская мысль. М., 1994.

91. Фрейд 3. Толкование сновидений. Ереван., 1991.

92. Фрейд 3. Невроз навязчивости. Человек-волк. Человек-крыса // Собр. соч. в 26 т. Т. 4. СПб., 2007.

93. Фрейд 3. Тотем и табу. СПб., 2005.

94. Фрейд 3. Скорбь и меланхолия // Вестник психоанализа. № 1. 2002. С. 13-30.

95. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

96. Фромм Э. Догмат о Христе. М., 1998.

97. Фромм Э. Психоанализ и этика. М., 1993.

98. Хазин М. Сахалинская тетрадь // Кодры, 1992. № 3, с.140-149.

99. ХиллманДж. Архетипическая психология. СПб, 1996.

100. ХорниК. Женская психология. СПб. 1993.

101. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. М., 1993.

102. Художественный метод А. П. Чехова: Межвуз. сб. науч. тр. / Рост. н/Д гос. пед. ин-т; Редкол.: В. Д. Седегов (отв. ред.) и др. — Ростов н/Д: Рост. н/Д гос. пед. ин-т, 1982. — 163 с.

103. Цвейг С. Фрейд. Врачевание и психика. Л., 1990.

104. Черевко К.Е. Экономическое освоение Сахалина: история и современность //Пробл. Дал. Востока, 1979. № 1, с.127-137. Черепахов М.С. Работа над очерком. М., 1966.

105. Чудаков А.П. Поэтика Чехова / Акад. наук СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1971. — 291 с.

106. Шафир Я. От остроты к памфлету. М. — Л., 1925. Шеллинг Ф.В. Философия искусства. М., 1966. Шкловский В.Б. За и против: Заметки о Достоевском. М., 1957. Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. Свердловск, 1988. С. 132-162.

107. ЮнгК.Г. Аналитическая психология. Прошлое и настоящее. М., 1995.

108. ЮнгК.Г. Архетип и символ. М., 1991.

109. Юнг КГ. Либидо. Его метафоры и символы. СПб, 1994.

110. Язык прозы А. П. Чехова: Сб. статей. / Рост. гос. ун-т; Отв. ред. М. К. Милых. — Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 1981. — 120 с.J