Мифология болезни в прозе А.П. Чехова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Стенина, Виктория Федоровна

• Стенина, Виктория Федоровна
• кандидат филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Стенина, Виктория Федоровна

Введение.

Глава I «Больное» пространство и время: биографический код.

1.1. «Больное» время в эпистолярной прозе.

1.2. Оппозиция жизнь / смерть в репрезентации пространства.

1.2.1. «Был я недавно в Питере. Хороший деловой город. Москва спит и киснет»: оппозиция Москва / Петербург.

1.2.2. «. .Теплые края не улыбаются мне вовсе»: южное пространство.

Глава II. Проза Чехова: болезнь в мифологической парадигме.

2.1. Ситуация болезни-лечения: врач, больной.

2.1.1 .«Болезнь» в обрядовой парадигме.

2.1.2.Мифологема болезни как структурообразующее начало текста.

2.2. Мифология болезни: многообразие культурных смыслов.

2.2.1. Охотничий код.

2.2.2. Феминный код.

2.2.2.1. «Болезнь»: оппозиция мужское/женское.

2.2.2.2. Врачующая женщина и феномен болезни Коврина».

2.2.3. Календарный код.

2.2.4. Пространственный код.

2.3. Трансформация ранних сюжетов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Мифология болезни в прозе А.П. Чехова»

С момента появления первых чеховских сборников и до сегодняшнего дня интерес к творчеству Чехова не ослабевает - произведения писателя известны во всем мире и на всех языках. Работы, посвященные интерпретации его наследия, составили бы внушительную библиотеку. В этом проявляется стремление исследователей понять неоднозначность чеховского текста. Однако попытки определить сущность многогранного творчества писателя не исчерпывают специфики чеховской картины мира, раскрывая лишь определенную грань его творчества. И в XXI в. Чехов остается самым современным и загадочным писателем.

Современные русские рецензенты и публицисты [.] обыкновенно судят писателя не за те достоинства, которые у него есть, а за те, которых, по их мнению, ему не достает [.] легче осудить, чем понять, легче смеяться, чем объяснить», - заметил Д. Мережковский1 по поводу нападок критиков на Чехова. Действительно, творчество писателя было настолько оригинальным, что выбивалось из литературного процесса рубежа веков. Мережковский описал механизм непонимания Чехова современной ему критикой: современники Чехова, не сумевшие найти в его прозе традиционных приемов, либо отрицали какое-либо значительное содержание ранних чеховских рассказов, либо наполняли его творчество «нужным» смыслом, предлагая видеть в Чехове представителя близкого им течения.

Так, Н.К.Михайловский, не отказывая писателю в таланте, обвиняет его в легкомысленной растрате своего дара, бессмысленном и случайном выборе тем, утверждая, что «г-ну Чехову все едино - что человек, что тень, что Л колокольчик, что самоубийца» . С его легкой руки в критике возник миф о «холодной крови» писателя и его безразличии к людям.

1 Мережковский Д.С. Старый вопрос по поводу нового таланта // Мережковский Д.Н. Акрополь: избранные литературно-критические статьи. М., 1991. С. 26.

Михайловский Н.К. Об отцах и детях и о г-не Чехове // А.П. Чехов: pro et соп1га:антология. СПб., 2002. С. 84.

Одни увидели в писателе свободного художника, далекого от политических споров, поэта мистических тайн природы (символисты-декаденты Д.Мережковский, А.Волынский, 3. Гиппиус); другие относили Чехова к представителям современного литературного процесса1.

После смерти писателя за ним закрепилось звание «певца сумерек», авторы публикаций, отмечая пессимистический характер прозы писателя, видят источник чеховского «отчаяния» в предмете описания.

В дальнейшем обозначились две тенденции осмысления творчества Чехова. С одной стороны, В. Маяковский (статья «Два Чехова») с его попыткой взглянуть на Чехова как на мастера слова, в результате и все его рассказы представляются «разрешением словесных задач» . Подобная позиция приводит автора статьи к формализации чеховских произведений, осмысленных как результат словесной игры. С другой — А. Белый3, для которого творчество Чехова, наоборот, символ перехода из одной эпохи в другую, о чем свидетельствует, по мнению А. Белого, противоречивость его прозы.

Чеховиана первых десятилетий XX века включает в себя сборники биографических и мемуарных материалов4, уточняющих обстоятельства жизни писателя, а также статьи и исследования, посвященные отдельным граням творчества Чехова5. Так, появившаяся в конце 20-х гг. монография А.Б. Дер-мана6, посвященная изучению своеобразия чеховского творчества (в ней про

1 Критики газеты «Неделя» (Я.В. Абрамов, М.О. Меньшиков), противопоставляя «отцам» и «дедам», то есть писателям 40 и 60 гг., «молодое поколение» 80 гг., относили Чехова к последним, считая его самым выдающимся и талантливым писателем молодого поколения.

Маяковский В.В. Два Чехова // Маяковский В.В. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 1. М., 1955. С. 294-301.

3 Белый А. Чехов //А.П. Чехов: pro et contra: антология. СПб., 2002. С. 831-842.

4 См. например: О Чехове. Воспоминания и статьи. М., 1910; Львов-Рогачевский B.JI. А.П. Чехов в воспоминаниях современников и его письмах. М., 1923; Соболев Ю. А.П. Чехов. Литературные экскурсии. М., 1924; Киреев Д.М. А.П. Чехов. Жизнь и творчество. М.; Л., 1929 и др.

5 Гроссман Л. Натурализм Чехова // Вестник Европы. 1914. №7; Берков П.Н. Техника литературной работы А.П. Чехова // Работа классиков над прозой: Сборник статей. Л., 1929; Долинин А. Тургенев и Чехов // Творческий путь Тургенева: Сборник статей. М., 1924 и др.

6 Дерман А.Б. Творческий портрет Чехова. М., 1929. за писателя была сведена к экспериментаторству), - образец социологического подхода, преобладавшего не только в чеховедении в 10-30-е гг., но вообще в литературоведении. Чехова, соответственно, отнесли к «мещанской интеллигенции»1, а в его творчестве увидели безжалостную сатиру на современность2. Исследования этого периода, выдвигая на первый план характеристику идейно-творческого пути писателя и определение его мировоззрения, упрощали чеховскую прозу, механически сводя ее к выражению тех или иных взглядов.

Особняком в чеховедении конца 30-х гг. стоит работа С.Кржижановского, в центре внимания которой поэтика Чехова, в частности, функционирование имени в рассказах писателя3. Отбросив популярное в то время определение исторической роли произведений писателя и их «идейной сущности», автор работы в рамках семиотического подхода рассматривает прозу Чехова как единый текст, где фамилия персонажа, название рассказа, а также различные псевдонимы писателя - своеобразная литературная мистификация - являются структурообразующими элементами текста. К сожалению, этот подход остается вплоть до 80-х гг. XX в. без внимания в чеховедении, где доминируют биографический, сравнительно-исторический, а также типологический подходы.

В 40-е годы появляются сборники материалов и статьи, составляющие разделы в периодических изданиях, приуроченные к сороковой годовщине смерти писателя4. В этих сборниках в узкоспециальных статьях рассматри

См. Коган П.С. А.П. Чехов. Биографический очерк (М., 1929) и работу Дермана А.Б., имеющую аналогичное название - «А.П. Чехов. Критико-биографический очерк» - и вышедшую в 1939 году.

2 Соболев 10. А.П. Чехов. Литературные экскурсии (М., 1924), а также его работа «Чехов: Статьи. Материалы. Библиография» (М., 1930).

3 Написанная в 1937 году статья «Писательские «святцы» Чехова» публикуется под редакцией В. Перельмутера в журнале «Новое литературное обозрение» (2004. №3. С.136-144).

4 См. например: Научно-творческая сессия, посвященная 40-летию со дня смерти Чехова: сб. материалов. Ростов н/Д., 1945; Известия АН СССР, Отделения литературы и языка, 1944, Т. Ш. Вып.5. ваются отдельные проблемы чеховской прозы, такие, как язык писателя1, пейзаж в рассказах2 и т.д.

Исследования И.Ю. Крачковского, Н.И. Конрада и Л.Д. Позднеевой, осуществленные в рамках сравнительно-исторического подхода, - попытка вписать творчество Чехова в мировую литературу3. В целом же, литературоведение 40-х гг. произведения писателя использует как иллюстративный материал для определения общественных отношений рубежа XIX - XX вв., в результате чего Чехов представляется писателем-демократом, выступающим против реакционных сил (Д. Заславский4 и В. Мануйлов5).

С середины 40-х и вплоть до 60-х гг. XX в. в чеховедении в рамках сравнительно-исторического подхода возникает дискуссия о месте Чехова в развитии реализма. С одной стороны, исследователи (M.JL Семанова, А. Белкин, М.Е. Елизарова)6 утверждают, что чеховское творчество завершает традиции XIX в. С другой - рассматривают Чехова как основателя социалистического реализма (В.В. Ермилов)7.

1 Милых М.К. Заметки о языке Чехова// Научно-творческая сессия.Сборник материалов. Ростов н/Д., 1945. С. 79-86. См. также: Страхов Н.В. Внутренняя речь в изображении А.П. Чехова // Научный бюллетень Ленингр. ун-та. 1946. №10. С. 44-46.

2 Вслед за Н.К. Михайловским советское чеховедение выдвигает тезис об «оживлении» природы и «одухотворении всего неодушевленного» в рассказах Чехова. О пантеистической черте чеховской прозы см.: Новопокровский И.В. Природа в изображении А.П. Чехова// Научно-творческая сессия.Сборник материалов. Ростов н/Д., 1945. С. 87-99.

3 Крачковский И.Ю. Чехов в арабской литературе; Конрад Н.И. Чехов в Японии; Позднее-ва Л.Д. Чехов и китайская литература; см. Известия АН СССР, отделения литературы и языка, 1944, Т. Ш. Вып.5. С. 185-227.

4 Заславский Д. Мечта Чехова (Заметки) // Октябрь. 1944. №5-6. С. 75-79.

5 Мануйлов В. А.П. Чехов. Л.,1945.

6 Представляя произведения Чехова с позиции реализма XIX в., ученые видят в писателе только продолжателя традиций Достоевского и Толстого. См подробнее: Семанова М.Л. Чехов в школе. Пособие для учителя. Л., 1949. (Этот очерк был расширен, переработан автором см: Семанова М.Л. Чехов-художник. М., 1976); Белкин А. Реализм Чехова // Литература в школе. 1954. №3. С. 3-15; Елизарова М.Е. Творчество Чехова и вопросы реализма конца XIX века. М., 1958 и др.

7 Видя в методе писателя наметившийся переход к реализму нового типа, В.В Ермилов предлагает рассматривать Чехова как предшественника Горького. Данная позиция в контексте творчества Чехова представляется натянутой и неоправданной: Ермилов В.В. А.П. Чехов. Творческий портрет. М., 1944, а также см.: Ермилов В.В. А.П. Чехов. 1860-1904. М., 1953.

Промежуточную позицию обнаруживает Г.А. Бялый1, отмечающий своеобразную «двойственность» Чехова: с одной стороны, ученый различает в творчестве Чехова черты реализма XX в., называя его «героическим», с другой - причисляет писателя к представителям «старого» метода. В результате, обнаруживается «паллиативность» позиции ученого, не проясняющего, л а только запутывающего проблему творческого метода Чехова .

В литературоведении 70-80-х гг. обозначается усиление интереса к теоретическим вопросам, в частности, к сюжетосложению (JI.M. Цилевич, В.Б.

Катаев3). В этот же период уделяется внимание и проблеме эволюции твор чества Чехова4, которая сводится к формуле: от Чехонте к Чехову5.

Начиная с 70-х гг. в литературе о Чехове преобладающим становится рассмотрение творчества писателя как целостной системы функционирования элементов. В этот период в чеховедении определяется интерес к поэтике писателя, обозначенный монографией А.П.Чудакова6.

Среди работ 80-х гг., продолжающих изучение творчества писателя под заявленным А.П.Чудаковым углом зрения, заслуживают внимания исследования В.Я.Линкова7, И.Н.Сухих8.

1 Бялый Г.А. К вопросу о русском реализме конца XIX в. // Труды юбилейной научной сессии Ленингр. гос. ун-та. Секция филологических наук. Л., 1946. С. 294-317.

2 Продолжая вопрос о месте Чехова в истории развития реалистического метода и учитывая предшествующие позиции, И.П. Видуэцкая настаивает на более корректной формулировке проблемы и определяет роль писателя в реформаторстве реализма, «который, приобретая некоторые новые свойства и утратив некоторые старые, продолжает жить и в литературе XX века» (Видуэцкая И.П. Место Чехова в истории русского реализма // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1966. T.XXV. Вып. 1. С. 40).

3 Цилевич JI.M. Сюжет чеховского рассказа. Рига, 1976; Катаев В.Б. Проза Чехова: Проблемы интерпретации. М., 1979.

4. Кузнецова М.В. Творческая эволюция А.П. Чехова. Томск, 1978; Полоцкая Э. А.П. Чехов. Движение художественной мысли. М., 1979.

5 Против такого одностороннего взгляда на чеховскую эволюцию выступил И.Н. Сухих спустя более, чем 20 лет, сводя разнообразные концепции к вариантам одной теории, ограничивающей и искажающей творчество писателя: «от Чехонте - к Чехову, от Чехова без пенсне - к Чехову в пенсне» (Сухих И.Н. Антоша Чехонте: взгляд из XXI века // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 2004. №5. Т.63. С. 16). Автор статьи предлагает иное решение проблемы эволюции писателя, указывая на устойчивость тематики его рассказов и обнаруживая в чеховской прозе мотивную вариативность.

6 Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М., 1971.

7 Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. М., 1982.

8 Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. Л., 1987.

Соглашаясь с И.Н.Сухих по поводу смешения драматического и комического1 в чеховском творчестве и преобладании принципа анекдотичности в его ранней прозе, В.И.Тюпа2 приходит к идее неоднозначности чеховского повествования.

На рубеже XX и XXI вв. интерес к творчеству Чехова не иссякает. В современном чеховедении, которое занимается не поиском общих законов и доминант его поэтики, а отдельными ее «микроэлементами», обозначились разнообразные подходы к изучению чеховских текстов. Определил свой подход как феноменологический, С. Сендерович3.

Заявленный в исследовании Е.Толстой «необиографический подход» осуществляется на соположении повествовательного и биографических уровней: «неясные места» в чеховских текстах интерпретируются в контексте биографических обстоятельств, в свою очередь, проза писателя является ключом к пониманию некоторых моментов его жизни4.

В работах А.С. Собенникова5, В.Я. Линкова1 и П.Н. Долженкова2 представлено философское осмысление художественного мира писателя, уточ

1 Проблема комического в чеховском творчестве оказывается в центре внимания JI.E. Кройчик в работе «Поэтика комического в произведениях А.П. Чехова» (Воронеж, 1986). Но говоря здесь о новаторстве писателя, автор работы не идет дальше выделения нового жанра, «иронической трагикомедии», являющегося по существу результатом соотносительности «архитектонических форм комизма [.] и драматизма» (Сухих И.Н. Указ. соч.: С.51).

2 ТюпаВ.И. Художественность чеховского рассказа. М., 1989.

3 Сендерович С. Чехов - с глазу на глаз: История одной одержимости А.П. Чехова. Опыт феноменологии творчества. СПб., 1994.

Толстая Е. Поэтика раздражения: Чехов в конце 1880-х - начале 1890-х гг. М., 1994. С.16.

5 Собенников А.С. «Между "есть Бог" и "нет Бога" .» (О религиозно-философских традициях в творчестве А.П. Чехова) (Иркутск, 1997); Чехов и христианство: Учебное пособие (Иркутск, 2000). В центре внимания чеховская аксиология и ее близость к христианским ценностям. Обращаясь к проблеме трансформации жанров в прозе Чехова и подробно останавливаясь на жанровых формах святочного и пасхального рассказов, Н.В. Капустин полемизирует с точкой зрения Собенникова, считая, что в рассказах, время которых «ориентировано на церковный календарь», писатель утверждает не христианские ценности, а аксиологию гуманизма (Капустин Н.В. «Чужое слово» в прозе А.П. Чехова: жанровые трансформации: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Иваново, 2003). Данная полемика свидетельствует об актуальности исследования творчества писателя в ракурсе его системы ценностей. См. также: Свительский В.А. Идеал и «действительная жизнь» в художественном мире А.П. Чехова (к аксиологии литературного изображения) // Памяти профессора няющее, в том числе, отличительные черты чеховской поэтики и его миро

Л ' воззрения . Рассмотрение философской системы писателя ведется под различным углом зрения: А.С. Собенникова интересует религиозный аспект его творчества, В.Я. Линкова — «интертекстуальный», хотя и без введения этого термина, П.Н. Долженкова — непосредственно философский.

Проблемам стилевого своеобразия прозы Чехова посвящены работы А.В. Кубасова и А.Д.Степанова. Замечая, что писатель «умел видеть человека в перекрестье его социально-профессиональных положений и ролей»4, А.В. Кубасов определяет многообразие «языковых образов» в чеховской прозе. Определяя принципы стилизации в произведениях писателя, среди которых пародирование и различные формы создания условности (канонизирование5, персонифицирование неживого/овеществление живого, псевдообъективная мотивировка), Кубасов настаивает на рефлективности чеховской прозы6. Сочетая литературоведческий подход с лингвистическими методами анализа текста, А.Д.Степанов выявляет особенности функционирования разных речевых жанров - основой коммуникации в чеховской прозе. 'Предла

В.П. Скобелева: проблема поэтики и истории русской литературы XIX -XX вв.: Международный сборник научных статей. Самара, 2005. С.161-174.

1 Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. М., 1982; Линков В.Я. Скептицизм и вера Чехова. М, 1995.

2 Долженков П.Н. Чехов и позитивизм. М., 1998.

3 Осмысление специфики чеховской прозы посредством его философской картины мира представлена в: Паркачева В.Л. Проза А.П. Чехова. 1888 - 1904 гг.: Проблема парадоксального мышления: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2005.

4 Кубасов А.В. Проза Чехова: Искусство стилизации. Екатеринбург, 1998. С. 84.

5 Называя стилизаторский прием Чехова канонизацией, исследователь имеет в виду разрушение писателем старых традиций и канонов, установление в его рассказах новых законов. В этом случае, на наш взгляд, уместнее говорить о деканонизации как одной из форм стилизации Чехова.

6 Здесь получает продолжение мысль А. Дермана о «домысливающем» читателе как участнике в творчестве, которому, по мнению исследователя, отводится знаковая роль в создании подтекста чеховских рассказов (Дерман А. О мастерстве Чехова. М., 1959). Рефлексия образной системы Чехова становится и предметом отдельного изучения Г.М. Валие-вой (Валиева Г.М. Рефлексия как основа образотворчества в системе чеховской прозы: Автореф. дис— канд. филол. наук. СПб., 1992).

7 Степанов АД. Проблемы коммуникации у Чехова. М., 2005. См. также: Степанов А.Д. О природе знака у Чехова // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 2004. Т.63. №5. С. 24-30. гая различные термины («языковой образ», «речевой жанр»), исследователи, по существу, говорят об одной и той же особенности произведений писателя.

В центре внимания В.Шмида - «проза как поэзия», он выявляет механизмы, порождающие поэтический текст в повествовательной канве прозаического произведения. Исследователь указывает на специфику рассказов Чехова, композиция которых выстраивается как цепь эквивалентных эпизодов.

В итоге В. Шмид, подходя к традиционному в чеховедении вопросу о бесфабульности рассказов писателя, делает вывод о повествовании писателя как переходной форме от реализма к символизму1, опираясь на наблюдения, касающиеся повторов в чеховской прозе.

Обозначив свой подход как онтологический, JI.B. Карасев реконструирует известные классические произведения как тексты, создаваемые по «некоторому образцу [.] образцу авторскому» . Онтологически ориентированная интерпретация произведений предполагает соотнесенность писателя и его текста и приводит исследователя к мысли о «легочном» характере прозы Чехова. Заявленный аспект изучения произведений рассматривает текст как проявление органики, тела его творца. Логика и конфигурация повествования, по мнению исследователя, оформляются по авторскому подобию, что обнаруживает проявление физиологичности в структуре текста. Онтологический подход выявляет в поэтике Чехова элементы, связанные с темой дыхания как на уровне мотивов (напр., мотив разбухания-съеживания и т.д.), так и на уровне композиционных принципов (повтор, симметрия и т.д.). Так, в центре внимания этого подхода оказываются законы организации текста, моделирующие художественную систему писателя.

1 Продолжая дискуссию, начавшуюся в 60 гг. XX в. в отечественном литературоведении о методе писателя, исследователь по-новому подходит к вопросу, усматривая в чеховской прозе формы символистского повествования (Шмид В. Проза как поэзия: Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард. СПб., 1998).

2 Карасев JI.B. Вещество литературы. М., 2001. С.13-14.

Таким образом, чеховедение намечает пути исследования «болезни» в прозе Чехова, и обнаруживая интерес писателя к туберкулезу, которым он был болен на протяжении долгих лет1.

Существовашие ранее аспекты изучения чеховского наследия несколько трансформируются, как, например, биографический (Ю.А.Бычков, А.П. Кузичева)2: обозначается тенденция к изучению личности Чехова в единстве нескольких социальных ролей (врач, писатель и т.д.). Западное литературоведение в своем интересе к психоанализу не могло пройти мимо болезни Чехова, связывая ее с мироощущением писателя и его поведением (И. Клех, Д. о

Рейфилд) : взгляд на жизнь Чехова сквозь призму любви и его смертельной болезни.

Проблемы поэтики Чехова и на сегодняшний день остаются наиболее востребованными и актуальными. В центре внимания особенности чеховского повествования4, а также мифопоэтика прозы писателя5.

1 См. следующие работы: Рейфилд Д.П. Мифология туберкулеза, или болезни, о которых не принято говорить правду // Чеховиана. Чехов и «серебряный век» (М., 1996. С. 44-50); Козубовская Г.П. О «чахоточной деве» в русской литературе (Пушкин - Ахматова) // Studia Literaria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus - Choroba, lek i zdrawie. (Warszawa, 200l.C. 71-93).

2 См.: Бычков Ю.А. Тайны любви, или «кукуруза души моей.»: Переписка А.П. Чехова с современницами. М., 2001. Выполненная в форме романического исследования книга Ю.А. Бычкова, представляющая монтаж писем, дневников, записных книжек, воспоминаний современников, исследований чеховедов представляет собой документальное повествование, интерпретацию жизни Чехова и его творческого наследия. Развенчивая существующие мифы о жизни Чехова, А.П. Кузичева составляет хронику жизни писателя мелиховского периода, утверждая о том, что это время огромных «сверхусилий» Чехова-врача и писателя и время утраты многих его надежд (Кузичева А.П. Ваш А. Чехов. М., 2000)

3 См.: Рейфилд Д. Любовь и смерть // Четырежды Чехов: Сборник. М., 2004. С. 71-147; Клех И. Чехов: Ich sterbe // Указ. соч.: С. 148-182.

4 Например: О поэтике А.П. Чехова. Сборник научн. трудов / Под. ред. А.С. Собенникова. Иркутск, 1993; Гвоздей В.Н. Секреты чеховского художественного текста: Монография. Астрахань, 1999; Доманский Ю.В. Статьи о Чехове. Тверь, 2001; Фортунатов Н.М. Тайны Чехонте: О раннем творчестве А.П. Чехова. Н. Новгород, 1996; Шехватова А.Н. Мотив в структуре чеховской прозы: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 2003; Камчатнов A.M., Смирнов А.А. А.П. Чехов: Проблемы поэтики. Режим доступа: http://textoloqy.ru/kamch/chehovzakl.html и др.

5 Мифопоэтический подход становится предметом диссертационного исследования: И.Л. Бражникова (Мифопоэтический аспект литературного произведения: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1997). Вопросам функциональности мифа в чеховских рассказах посвящено исследование Р.Б. Ахметшина («Проблема мифа в прозе А.П. Чехова»: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1997).

В отечественном чеховедении существует немало работ, посвященных проблемам «Чехов и медицина» и «Чехов и наука». В литературоведении обозначается тенденция изучения соотношения в прозе Чехова художественных и научных элементов. Так, еще Д.Н. Овсянико-Куликовский называл чеховские приемы «художественным опытом», сопоставляя таким образом манеру писателя с «опытным методом в науке»1. Вслед за этим появляются работы А. Роскина и В.Романенко , в которых особенность произведений Чехова определяется научно-материалистическими основами его мировоззрения. С 40-х гг. XX в. обозначился некоторый крен в связи с интересом к Чехову как человеку, владеющему двумя профессиями. В этих работах, написанных, в основном, врачами, мировоззрение писателя выводится из его специальности, а его произведения осмысляются как результат впечатлений от медицинской деятельности4.

Оригинальность работы доктора медицинских наук М.Б.Мирского, основанной на анализе биографии писателя, различных документальных материалов, заключается в том, что автор делает докторски четкий вывод: произведения писателя «написаны как образцовые психологические диагнозы»5.

В результате проводившихся в конце XX в. совместных медицинско-филологических конференций, посвященных проблемам влияния врачебной практики на творчество Чехова6, появились версии о психастеническом ха

1 Овсянико-Куликовский Д.Н. Этюды о творчестве А.П. Чехова // Овсянико-Куликовский, Д.Н. Литературно-критические работы: В 2 т. Т. 1. М., 1989. С. 462.

2 Роскин А. А.П.Чехов и наука // Роскин А. А.П.Чехов: статьи и очерки. М., 1959. С.220-232.

3 Романенко В. Чехов и наука. Харьков, 1962.

4 См. например: Хижняков В.В. А.П. Чехов как врач. М., 1947; Меве Е. Медицина в творчестве и жизни А.П. Чехова. Киев, 1989; Гейзер И.М. Чехов и медицина. М., 1954; Шубин Б.М. Доктор А.П. Чехов. М., 1982; Ашурков Е. Слово о докторе Чехове. М., 1960.

5 Мирский М.Б. Доктор Чехов М., 2003. С. 107.

6 В период с 1995 по 1998 гг. в Московском музее Чехова прошло пять конференций по темам: «Чехов и медицина», «"Черный монах" глазами врачей и филологов», «"Палата № 6" глазами врачей и филологов», «"Степь" глазами врачей и психологов», предметом пятой встречи стал разговор о природе комического и характере смеха в творчестве Чехова-юмориста (Отчет об этих конференциях см. в Чеховских вестниках). рактере Чехова1, выявленного на основе анализа, с одной стороны, корреспонденции писателя, с другой - системы в его прозе и драматургии2.

Несмотря на обширную литературу, посвященную теме болезни в творчестве писателя, существующие работы в связи с узкоспециальным аспектом изучения далеко не исчерпывают проблемы.

Непреходящий интерес исследователей к данной проблеме объясняется тем, что в творчестве Чехова болезнь является одной из центральных категорий, а медицинская тематика присутствует в большинстве его произведений3.

Столь пристальное внимание писателя к болезням и врачам, вполне объяснимо: А.П.Чехов по своей первой профессии — врач, поэтому интерес к медицине и болезням объясняется сохранившимися познаниями, с одной стороны. С другой - ухудшение здоровья в конце 90 гг. XIX в. обостряет внимание писателя к медицинской тематике, а забота о здоровье становится доминантой в выборе образа жизни: «Доктора определили верхушечный процесс в легких и предписали мне изменить образ жизни [.] буду стараться менять жизнь по мере возможности [.] прекращаю в деревне медицинскую практику [.] бросаю все уездные должности, покупаю халат, буду греться на солнце и много есть»4. Здесь пластически (в метафоре переодевания - за

1 «Психастеник - это особый клинико-психологический тип, впервые описанный французским психиатром П.Жане и характеризующийся заметным преобладанием тревожных умственных сомнений над живой конкретностью чувства и эмоционального переживания. Неуверенность в своих чувствах, заставляющую его страдать, психастеник как бы компенсирует беспокойной деятельностью ума, напряженно анализирующего непонятную для него бытовую ситуацию, при этом, как правило, только еще более запутывая ее» (Бурно М.Е. О психастеническом мироощущении Чехова // Целебное творчество А.П. Чехова: Размышляют медики и филологи. М„ 1996. С. 14-15).

2 См. трактовку образов: Володя («Володя»), Васильев («Припадок»), Коврин («Черный монах»), Егорушка («Степь») и т.д. в сборнике «Целебное творчество А.П. Чехова: Размышляют медики и филолога» (М., 1996).

3 В.В. Хижняков составил указатель рассказов и писем Чехова, в которых прямо или косвенно обнаруживается врачебная тематика: в список попало 88 рассказов и отмечено 152 письма (Хижняков В.В. А.П. Чехов как врач. М., 1947). Существует также и статистика медицинских работников, упоминаемых в рассказах писателя: 28 врачей и 6 фельдшеров (Задера Г.П. Медицинские деятели в произведениях А.П. Чехова. Ростов н/Д., 1905).

4 Здесь и далее произведения и письма Чехова цитируются по изданию: Чехов А.П. Поли, собр. соч.: В 30 т. М., 1974 - 1983. В скобках после цитат указывается номер тома и страницы. При цитировании писем перед номером тома ставится буква П, записных книжек -Зап. Здесь: (П, 6,320). мещении костюма домашним халатом) оформляется смена статуса врач-больной и обыгрывается авторское самоощущение в двуединой роли.

В художественной литературе часто предметом авторского внимания становятся болезнь человека и непосредственно лечащие его врачи, либо «больной» мир и пребывание в нем человека1. Помимо биографических, существуют эстетические и историко-культурные причины обращения Чехова, в частности, и русской литературы, в целом, к теме болезни.

В русской культуре и литературе болезнь - понятие семантически многоплановое. Помимо определения физического недуга, включается оппозиция дух/тело, представляющая болезнь не только как физиологическое состояние.

Словарь В.И. Даля определяет понятие «болезнь» через «боль» и однокоренные ему слова: болесть, хворь, хворота, недужина, немочь, скорбь телесная), хиль, хилина и т.д. Как показали исследования В.В. Колесова, долгое время в русском языке не существовало общего слова, обозначающего болезнь, поскольку «болезнь не осознавалась как объективная даннобть, подл властная человеку, ее как бы не существовало в целостном виде» . Это объясняется спецификой конкретного мышления древнерусского человека, представлявшего недуг различными наименованиями, в зависимости от его конкретного проявления. В результате боль, имеющая конкретно-чувственное проявление, становится общим обозначением нездоровья и определяется как «телесное страдание», с одной стороны, и «чувство горя, истомы, страданий душевных»3 - с другой. Второе значение слова причисляет к «болезни» и внутренние переживания, в итоге, «кручина», «скорбь», «грусть», «тоска» и т.д. являются обозначением болезненного состояния и включаются в данный концепт.

1 Строев, А. Писатель: мнимый больной или лекарь поневоле? // Новое литературное обозрение. 2004. №5. С.89-98

2 Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб., 2002. С. 103.

3 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1. М., 2002. С. 145.

Понятие «болезнь» в современном языке используется и в метафорическом смысле: имеется в виду антитеза здоровье / болезнь. Недуг в этом случае может определяться как отклонение от определенного идеала, нормы. Подключаются всевозможные метафорически осмысленные словосочетания, и выстраивается определенная парадигма: болезнь общества, века и т.д. Подобное осмысление болезни в литературе связывается с решением философских проблем1.

Таким образом, становится логичным переосмысление болезни и ее художественная интерпретация в культуре в связи с «разрушением» в сознании человека на рубеже веков антропоцентристской картины мира2. В результате чего обращение писателей ко всякого рода аномалиям является стремлением постичь закономерности мира и в то же время изжить болезненность в самом себе.

В соответствии с трансформацией в истории человечества представлений о жизни и смерти болезнь в художественной литературе разных эпох изображалась не одинаково.

Анимистическое осмысление жизни у древних людей нашло отражение в мифологии, представляющей болезнь результатом воздействия на человека различных богов (античность) и духов (славянская мифология). Так, античные мифы не описывали болезни человека, сосредотачивая внимание на бессмертных героях.

1 Именно такое осмысление чеховского творчества представлено в диссертационном исследовании, где А.Ю. Антоневич интерпретирует прозу писателя с точки зрения феномена «уклонений от нормы», «придающего чеховскому художественному миру целесообразность и законченность» (Антоневич А.Ю. Феномен «уклонений от нормы» в прозе А.П. Чехова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Иваново, 2000. С. 4). Автор исследования «укладывая» повествовательную систему писателя в феномен «уклонений», не рассматривает недуг как «уклонение от нормы» в противоположении болезнь / здоровье.

2 Понимая болезнь маргинальной сферой осмысления мира, Д. Чавдарова и Б. Стоименова предлагают интерпретацию модели культуры рубежа XX - XXI вв. (Чавдарова Д., Стоименова Б. Тема болезни в европейской литературе (предварительный осмотр) // Studia Lit-eraria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus - Choroba, lek i zdrawie. War-szawa, 2001. C. 205-215). Данная трактовка актуальна, на наш взгляд, и в отношении культуры рубежа XIX — XX вв., а тем более к чеховской картине мира, которую большинство рассматривает как творчество, опережающее время.

Славянская мифология, подобно античной, избегала описаний болезненного состояния человека1: древний человек испытывал страх перед болью и недугом, поэтому вербальные обозначения болезней были под запретом. В славянских мифах, хотя и присутствуют упоминания о недугах как следствии нарушения табу, однако сам процесс болезни и лечения не изображается, что логично считать соблюдением существующего запрета.

Фольклор, обнаруживая в окружающем мире существование многочисленных духов и демонов, нездоровье также определяет действием демонов болезни, нечистой силы, колдунов и т.д. Отсутствие представления о болезни как общем для всего организма явлении приводит к существованию в фольклорных текстах различных антропоморфных духов, персонифицирующих какие-то определенные болезненные симптомы. Так появляются образы лихол радок (лихоманок) : Трясавица, Знобуха, Глухея и т.д. Подобные представления о болезни как о чем-то объективированном, находящемся вне организма, а о больном как временно лишенном силы, «бессильном» человеке3, требует особого лечения - словом и обрядовым действием - и посвященных в тайны мистического слова шамана, колдуна, ведьмы и т.д. Данное обстоятельство мотивирует существование в фольклоре некоторых жанров, в частности, таких, как заговоры, былички, ритуальные песни и др4.

Античная литература, основным жанром которой была героическая поэма, соответственно предлагает образ врачевателя, лечащего раны, получен

1 См. об этом подробнее: Бычков А.А. Энциклопедия языческих богов: Мифы древних славян. М., 2000; Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Словарь славянской мифологии. Н.Новгород, 1995; Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995.

2 Фольклорный образ лихорадок отсылает к мифу об Иродиаде и ее дочери, которые заставили царя Ирода обезглавить Иоанна Предтеча (Иоанна Крестителя в Библии). Славянский фольклор, трансформировав данную легенду, осмысляет 12 лихорадок дочерями царя Ирода, подчеркивая тем самым демоническую сущность болезней. См. подробнее: Ша-парова Н.С. Краткая энциклопедия славянской мифологии. М., 2001. С. 330-334.

3 Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб., 2002; см. также: Ко-лесов В.В. Слово и дело: Из истории русских слов. СПб., 2004.

4 О магическом слове в фольклоре см.: Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М., 1976; Зуева Т.В. Русский фольклор: словарь-справочник. М., 2002. Об обрядовой природе фольклорных жанров см.: Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1986; Леви-Брюль JI. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1999; Адонь-ева С.Б. Прагматика фольклора. СПб., 2004. ные при сражении1. Античность сакрализует медицинские знания, а врачеватель сохраняет божественное происхождение: если в мифах лечением занимается бог врачевания Асклепий, то в литературе лекарями становятся, по крайней мере, его потомки. Так, в «Илиаде» Махаон и Подалий, герои, владеющие искусством врачевания, - сыновья Асклепия. Несмотря на то, что в поздних текстах и появляются доктора, обучающиеся врачебному искусству, это не приводит к десакрализации процесса лечения, который продолжает носить статус исцеления.

Средневековая литература, в большей степени русские тексты, представляет религиозное осмысление болезни, концептуализированной как «основное содержание жизни»2. В средневековых произведениях недуг воспринимается как наказание за грехи, в данном случае врачевателем выступает монах («Повесть о Петре и Февронии»; «Повесть временных лет»). Кроме того, в литературе эпохи Средневековья, особенно в житийном жанре, болезнь играет роль проверки, испытания веры человека. В первом случае, способом исцеления мыслится исповедь3, во втором - молитва и аскетический образ жизни4. В Библии как источнике религиозного (христианского) осмысления жизни и смерти болезнь осознана как кара (проказа в Ветхозаветном повествовании), за исцеление берется священник, исцеление достигается посредством соблюдения предписанных запретов5. В Новозаветном комплексе тек

1 См.: Словарь античности / Сост. И. Ирмшер. М., 1989. С. 340-341.

2 Гончаров С.А., Гончарова О.М. Врач и его биография в русской литературе // Studia Lit-eraria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus - Choroba, lek i zdrawie. War-szawa, 2001. C. 217-227.

3 Исцеление от недугов (независимо от причины их появления) возможно благодаря святым мощам: так, могила мучеников Бориса и Глеба обладает в тексте чудодейственными свойствами.

4 Жанр жития выстраивает жизнь святого как определенное испытание, преодоление трудностей с помощью веры и аскетизма. Таким испытанием может служить и недуг см.: Житие протопопа Аввакума; Житие преподобных Бориса и Глеба.

5 Подробное описание недуга, его течения и необходимых предписаний (табу) появляется в Книге Иова, ставшей описанием собственных страданий от проказы. Жизнь «благочестивого, ветхозаветного страдальца» (Библейская энциклопедия, 1991. С.349) представлена как пример постепенного раскаяния перед Богом и сакрализации образа Иовы в том числе пережитого испытания недугом. В результате, и книга его - поучение, назидание терпению в бедствиях- относится к разряду «учительных». стов недуг - знак одержимости бесом, с одной стороны, и обоснование чудес Христа - с другой1.

Литература Возрождения с ее вниманием к красоте окружающего мира и человеческого тела избегала изображения физических страданий и недугов. Единичные случаи описания болезни, чаще всего эпидемии1, представляются фоном для развития острой интриги (Дж. Боккаччо), а физическое уродство передается сквозь призму смеха (Ф. Рабле).

Тексты классицизма и сентиментализма не располагают описаниями болезненных состояний персонажей: нет обозначения и осмысления недуга как физического страдания, не бывает и процедуры лечения. «Болезнь» становится в произведениях данного периода двигателем сюжета (Ж. Руссо), или форма проявления любовного страдания — любовь-болезнь (П. Корнель, Ж. Расин), или испытанием судьбы, способом познать философию жизни (А. Радищев).

Литература романтизма концентрирует внимание исключительно на душевной болезни и безумии, которые осмысляются как особая отметина -знак высшего знания или демонической сущности (юродивые, калеки). Физический недуг, дефект становится приметой прекрасного внутреннего содержания (В. Гюго). В романтизме безумие, сумасшествие атрибутом тонкой и возвышенной натуры, нередко романтическая литература связывает сумасшествие и творчество. Высокое понимание процесса болезни-лечения обнаруживает и нравственно-философское осмысление в романтических произведениях образа доктора, осуществляющего не только врачебные, но и философские функции: представляется «созерцателем болезней века» (М. Лермонтов).

В реализме наряду с феноменом «больного» мира предметом авторского внимания нередко становится физическая болезнь человека с уже меди

1 Физические страдания Иисуса обнаруживают сопоставление Дух - Тело и являются важным обстоятельством в процессе сакрализации образа: чем страшнее увечья и сильнее страдания (телесные), тем более укрепляется Дух и чудеснее его Воскресение. цинским (или приближенным к такому) дискурсом - детальное описание страданий, телесных изменений, процесса лечения, зачастую больным выставляют даже диагноз (Г. Флобер, Ф. Достоевский, В. Крестовский и др.). Особое внимание уделяется в литературе реализма фигуре доктора, ставшего ключевой фигурой во многих текстах (И. Тургенев, А. Герцен, Н. Чернышевский, А. Чехов). Врачебный взгляд на мир к концу века в литературе утрачивает свое исключительное, особое видение и проявляется несоответствие, часто комическое, между сохранившимися общественными представлениями о докторе как маргинальной фигуре, в руках которой жизнь и смерть человека, и обыденном, часто сниженном, изображении его образа.

Подобная репрезентация персонажей-докторов обнаруживается преимущественно в ранней прозе Чехова. В центре внимания раннего Чехова не столько физическое страдание человека (изменения в результате пережитого испытания пациента/мира/общества), сколько медицинская атрибутика: псевдонаучный язык, процесс лечения, приобретающий статус обряда, инструменты и т.д. - детали, создающие врачебную атмосферу и прйзванные придать авторитетность псевдо-доктору.

Сегодня представляется новым повышенный интерес к болезни и процессу врачевания, что связано с разрушением прежних канонов и традиций (система ценностей, во главе которой была ориентация на духовное, смещается в сторону телесного, чувственного восприятия мира) и усилением внимания к психофизиологическим процессам. Медицинская концепция «болезни» также отражает двоякое осмысление понятия, представляя нездоровье в физиологическом аспекте как «любое состояние, диагностированное профессионалом» и психологическом - как «субъективное ощущение себя больным» . В итоге, болезнь мыслится сегодня в философии и культурной антро

1 Эпидемия мыслится как болезнь общества, наказание за пороки и слабости света, что соотносится с религиозной концепцией болезни.

2 Репина Н.В. и др. Основы клинической психологии. Ростов н/Д., 2003. С. 43. См. также: Большая медицинская энциклопедия: В 30 т. Т. 3. М., 1976. пологии «некоторой субъективной реальностью», которая «не сводится только к натуральным, организменным событиям»1.

Современное литературоведение в рамках семиотического метода и мифопоэтического подхода определяет художественный мир писателя как текст, обладающий определённой информацией. В центре внимания ученых законы организации текста, моделирующие художественную систему писателя (художественную модель мира) (Р. Барт, Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский, л

В.Н. Топоров, И.П. Смирнов) . В логике этого подхода болезнь понимается как знак, в котором закодирован смысл текста3.

Творчество Чехова до недавнего времени не вписывалось в мифопо-этические исследования русской литературы, не связывалось с «неомифоло-гизмом» прозы конца XIX в. - начала XX вв. На возможность такого прочтения указал Е. Фарыно, утверждающий, что писателю был в значительной мере присущ мифологический взгляд на мир и литературный текст, свойственный более произведениям эпохи модернизма4. Данный подход позволяет по-новому интерпретировать творчество Чехова, что дает возможность прочитать его прозу с точки зрения реализации в ней болезни как организующей текст мифологемы и «реконструировать» чеховскую мифологию болезни.

1 Тхостов А.Ш. Болезнь как семиотическая система // Вестник Московского университета. Сер. 14. Психология. 1993. № 1. С. 3.

2 См.: Барт Р.Избранные работы. М., 1989; Лотман Ю.М. О проблеме значений во вторичных моделирующих системах // Труды по знаковым системам: Ученые записки Тартуского государственного университета. Т. 2. Тарту, 1965; Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф - имя - культура. Труды по знаковым системам: Ученые записки Тартуского государственного университета. Т. 6. Тарту, 1973; Смирнов И.П. Мегаистория: К исторической типологии культуры. М., 2000.

3 См. у Е.Фарыно: «Болезнь или здоровье персонажа носят значимый характер [.] хотя они и мотивированы на сюжетном уровне и хотя убедительность этих мотивировок не вызывает у читателя сомнений, тем не менее они введены (или упоминаются) не ради самих себя, а ради той или иной их семиотической или семантической функции» (Фарыно Е. Введение в литературоведение. СПб., 2004. С. 234).

4 См подробнее: Фарыно Е. К невостребованной мифологемике "Лошадиной фамилии" Чехова // Literatura rosyjska przelomu XIX i XX wieku. Pod redakcjX Elzbiety Biernat i Tadeusza Bogdanowicza. - Gdansk, 1999. C. 28-38.

Первые попытки намечены в небольших по объему статьях, обозначивших правомерность мифопоэтического прочтения чеховских произведений1.

В нашем исследовании «болезнь» в чеховском повествовании освещается не под медицинским, а эстетическим углом зрения, как мифологема, развертывающаяся в многообразных вариантах текста, реконструирующая чеховскую мифологию болезни и формирующая подтекст.

Актуальность темы исследования определяется недостаточным вниманием чеховедения к мифологеме болезни как одному из структурообразующих начал чеховского мира и чеховского текста; к многообразию культурных смыслов, сохраненных «памятью культуры» в мифологии болезни. Кроме того, прочтение чеховского текста через морбуальный код открывает возможности новых интерпретаций ранней прозы писателя.

Цель работы: исследовать моделирующую чеховский текст мифологему болезни.

Цель определила следующие задачи:

• рассмотреть эпистолярную прозу как метатекст, раскрывающий содержание мифологии болезни в прозе Чехова;

• выявить составляющие «больного» мира и их содержательность в творчестве Чехова;

• исследовать мифологию болезни в системе культурных кодов (календарный, пространственный, феминный, охотничий);

1 Рейфилд Д.П. Мифология туберкулеза, или болезни, о которых не принято говорить правду // Чеховиана. Чехов и «серебряный век» М., 1996. С. 44-50; Борисова И. Аптекарь Чехова. Режим доступа: http://www.utoronto.ca/tsq/10/borisovaaptekl0.shtml.

2 От латинского morbus - «болезнь» (Подосинов А.В. и др. Lingua latina: Латинско-русский словарь. М., 2002. С. 197). Подобное обозначение «болезни» появляется и в литературе. В своих посланиях Н. Гончаровой А. Пушкин, будучи «запертым» эпидемией холеры в Болдине, объясняет свое заключение действием «cholera morbus»: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 10. JL, 1979. С. 644. В своих письмах Чехов также использует латинский термин в определении собственных недугов. В литературоведении термин «морбуальный» появляется в варшавском сборнике, объединившем статьи исследователей по теме: «Болезнь, лечение, здоровье в литературе» (Studia Literaria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus - Choroba, lek i zdrawie. Warszawa, 2001).

• выявить архетипические модели поведения участников ситуации болезни-лечения (больной и врач) в сюжетных ситуациях прозы писателя;

• выявить способы реализации мифолгемы болезни в ранней прозе Чехова.

Объект исследования - рассказы писателя 1880 - 1887 гг. как наименее изученный материал в аспекте данной проблемы и новеллы зрелого периода как тексты, обнаруживающие трансформацию ранних сюжетных ситуаций; эпистолярное наследие Чехова, рассматриваемое в качестве оригинального жанра чеховской прозы1.

Предметом исследования является мифология болезни в прозе Чехова.

Методологическую базу диссертационного исследования составили труды по проблемам мифа А.Ф. Лосева, Е.М. Мелетинского, О.М. Фрейден-берг, М. Элиаде; кроме того, труды ученых-литературоведов, принадлежащих к московско-тартуской структурно-семиотической школе, в частности, работы Ю.М.Лотмана, А.Б. Успенского, В.Н.Топорова, Е.Фарыно и др. В семиотическом плане существенна роль работ И.П.Смирнова, А.Ш. Тхостова, труды по истории культуры В.В. Колесова, Дж. Дж. Фрэзера, К. Леви-Строса, а также исследования современных чеховедов А.П. Чудакова, И.Н. Сухих, В.И. Тюпы, А.С. Собенникова.

Методы исследования. В работе применялись историко-культурный и структурно-семиотический методы, а также мифопоэтический подход к литературному произведению.

Научная новизна работы определяется исследованием болезни как мифологемы, организующей картину мира и чеховский текст. В работе исследована мифология болезни в системе кодов; выявлены и определены ар

1 И. Клех замечает, что эпистолярий Чехова «собирает, как лупа, в луч все стороны его многогранной личности» (Клех И. Чехов: Чехов: Ich sterbe // Четырежды Чехов. М., 2004. С. 181). Вслед за исследователем позволим себе предположить, что чеховские письма представляют собой особый текст, который можно считать тем, «костяком», на отсутствие которого в творчестве писателя указывал И.Н. Сухих (Сухих И.Н. Проблема поэтики А.П. Чехова. Л., 1987. С. 7). хетипические модели поведения участников ситуации болезни-лечения в прозе писателя.

Теоретическая значимость. Разработана методика исследования текста как мифопоэтического, описан механизм развертывания мифологемы, формирующей мифологию болезни в чеховской прозе и архетипические ситуации; выявлена динамика дискурса болезни в прозе Чехова.

Практическая значимость работы: положения, материалы, результаты наблюдений, содержащиеся в диссертации, могут быть использованы в вузовских лекционных курсах по истории русской литературы и культуры, а также в спецкурсах и спецсеминарах по поэтике Чехова, на практикумах по анализу и интерпретации художественного текста.

Апробация результатов.

Результаты докладывались на научных конференциях разного уровня: 5-я межвузовская конференция «Диалог культур», г. Барнаул, май 2003 г.; межвузовская конференция «Культура и текст», г. Барнаул, июнь 2004 г.; Всероссийская конференция «Филология XXI век», г. Барнаул, ноябрь 2004 г.; городская межвузовская научно-практическая конференция «Молодежь -Барнаулу», г. Барнаул, 2004 г.; Международная конференция «Культура и текст», г. Барнаул, сентябрь 2005 г.; Всероссийская научная конференция «Филологическое обеспечение профессиональной деятельности», г. Барнаул, март 2006 г.; конференция молодых ученых, СО РАН, г. Новосибирск, апрель 2006 г.

Структура исследования. Работа состоит из введения, двух глав и заключения.

Положения, выносимые на защиту:

1. Мифология болезни репрезентируется в ранних художественных текстах как игра на уровне повествования; оценочность эпистолярной прозы уходит в подтекст, сохраняясь в «сигналах», «знаках», «намеках».

2. Ранние сюжетные ситуации (врач и пациентка, доктор и пациент), реализующие мифологему болезни, претерпевают изменения в зрелой чеховской прозе.

3. Образы псевдо-доктора, провизора, фигуры, участвующие в процессе лечения, актуализируют позицию писателя: авторитетность медицины и действенность лечения сохраняется только в единстве осмысления физиологии и психологии, тела и души.

4. Художественное исследование «болезни» у Чехова продолжает тенденцию к деэстетизации болезни в русской литературе.

По теме диссертации опубликованы статьи:

Стенина В.Ф. Мифология болезни в ранних рассказах А.П.Чехова (1880-1883) // Культура и текст: миф и мифопоэтика. - СПб.; Самара; Барнаул: Изд-во Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2004. - С. 167-172. Стенина В.Ф. Мифология болезни в ранней прозе А.П.Чехова: «Цветы запоздалые» // Филология: XXI век (теория и методика преподавания): материалы Всероссийской конференции, посвящ. 70-летию БГПУ. 1011 декабря, 2003 г. - Барнаул: Изд-во Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2004. -С. 234-236.

Стенина В.Ф. «Врачи» и «болезни» А.П. Чехова: мифологический подтекст // Филологический анализ текста: Сборник научных трудов. Выпуск V. - Барнаул: Изд-во Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2004. - С. 44-50. Стенина В.Ф. «Охотничий код» прозы Чехова о врачах // Молодежь -Барнаулу: Материалы научно-практической конференции (22-23 ноября, 2004 г.). - Барнаул: Аз бука, 2004. - С. 68-69.

Стенина В.Ф. Оппозиция «мужское»/«женское» в прозе Чехова: морбу-альный код // Диалог культур. 7: Сборник материалов межвузовской конференции молодых ученых. - Барнаул: Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005.-С. 23-32.

Стенина В.Ф. Охотничий код в прозе А.П. Чехова // Вестник БГПУ: Гуманитарные науки. Выпуск 5. - Барнаул: Изд-во Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005. - С. 49-54.

Стенина В.Ф. Мифология болезни в прозе А.П. Чехова: женские образы // Культура и текст — 2005: Сборник научных трудов Международной конференции: В 3 т. Т. 2. - СПб.; Самара; Барнаул: Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005. - С. 175-191.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Стенина, Виктория Федоровна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Интерес к болезни, отмеченный в настоящее время в разных науках, связывается с радикальной сменой отношения к культуре в современном научном дискурсе. С повышением интереса к маргинальным сферам культуры, откровенной ориентацией на периферийные знания, на телесность мира и т.д. болезнь становится «антиценностью», обусловившей обретение новой подлинной ценности и удвоившей значимость здоровья в новой культурной парадигме.

Болезнь по-разному осмыслена различными культурами. Загадочная по своей природе, болезнь непостижима для человека. Отсюда сакрализация как болезни, так и фигуры врачевателя в мифологиях.

Болезнь как одно из основополагающих понятий в мышлении человека предполагает осмысление болезни и в литературе. В связи с этим появляются новые интерпретации болезни в литературоведении. Современные подходы к постижению болезни (семиотический, мифопоэтический) позволяют раскрыть глубинные слои текста и точнее описать авторскую поэтику.

Специфика чеховского художественного мира и текста объясняется уникальностью его биографической ситуации: Чехов предстает одновременно в нескольких ипостасях - врач, больной, писатель. Пребывание между этими полюсами и создает своеобразную чеховскую оптику: видение бытия через призму «докторского» и «больного», обоих, являющихся обладателями «тайного знания». Пушкинская ситуация «бездны на краю», специфически осмысленная Чеховым, «подпитывает» его прозу, в том числе и раннюю.

Вся проза Чехова — единый текст, где эпистолярная проза оказывается метатекстом художественной. Мифология болезни в равной степени реализуется как в письмах, так и в художественной прозе.

Уже в эпистолярной прозе обозначены параметры «больного мира»: время и пространство.

Календарный код выявляет субъективацию времени. «Больное» время, реализующее в чеховском тексте мотив «пустоты», приобретает магические свойства. «Время», осмысленное через смену сезонов, сопоставимых с различными этапами человеческой жизни (традиционный для литературы ход), овеществляется в социологических бытовых событиях человеческой жизни, а годовой цикл сопоставляется с организменными процессами. В чеховском тексте репрезентация времени и его движения обнаруживается на стыке «поэтического» и «докторского» восприятия, что обусловлено биографической ситуацией: точка зрения врача-писателя осложняется включением уставшего от болезни сознания. В итоге «поэтические» элементы, традиционно в литературе определяющие течение времени, не только соседствуют с «медицинскими», но и ими объясняются. Осмысление времени в морбуальном дискурсе писателя реализует оппозицию жизнь / смерть и актуализирует естественный закон бытия - всякая жизнь содержит в себе смерть. В итоге результатом движения времени у Чехова становится старость, которая трагически напоминает о поглощение временем человеческой жизни и отсылает к противоположению здоровье / болезнь-смерть.

Больной мир», существуя в контексте «петербургского» мира и «петербургского» текста, — составляющий элемент мифологии болезни. «Больное» пространство в чеховской картине мира осуществляется мотивом духоты, жары, окраинности/заброшенности локуса и характеризуется статичностью и аномальностью. «Больное» пространство представлено оппозицией Москва / Петербург и южными топосами. «Больной мир» в тексте писателя формируется в обыгрывании культурных моделей (рай, Эдем, ад) и текстов (Библия, петербургский текст): созданный культурой набор смыслов, актуализируясь посредством вновь узнавания, включается в иной ассоциативный круг и обнаруживает морбуальные коннотации. Закрепляя за крымским, заграничным пространством аномальные характеристики, Чехов вписывается в существующие тексты. В литературе и культуре курорт - топос, определяющий в тексте писателя крымское и заграничное пространство, — в оппозиции свое / чужое (шире цивилизация / дикость) выступает вторым ее элементом и в контексте чеховской художественной системы интерпретируется зоной болезни (ср.: в представлении древних людей противоположение здоровье / болезнь также соотносится с антитезой свое / чужое, а болезнь мыслится как чужеродное явление).

Болезнь, обладающая многообразием смыслов и способов реализации, в чеховской картине мира является центральной категорией, моделирующей текст семиотической системой. Исследование мифологии болезни придаёт онтологическую глубину сюжету, реализуясь в актуализации культурных смыслов, способствуя, с одной стороны, расщеплению эмпирического сюжета, возведению его к трансцендентальному, а с другой - к синтезу всех смыслов произведения.

В ранней прозе Чехова болезнь концептуализируется в совокупности признаков, составляющих в тексте писателя мифологию болезни. Ситуация болезни-лечения, образы доктора и больного — структурообразующие элементы текста, организующие в прозе писателя мифологему болезни. Помимо этого, болезнь реализуется на языковом уровне.

Болезнь, не сводимая только к физиологическим процессам, осмысляется как семиотическая система, которая в прозе писателя приобретает сакральный характер. В результате, и процесс врачевания перестает быть объективной данностью и сопоставляется с инициирующими обрядами.

Мифология болезни в прозе писателя трактуется в системе культурных кодов, что позволяет определить составляющие «больного» мира и выявить архетипические модели поведения участников ситуации болезни-лечения.

Больной, испытывая физические страдания, также включается в сакральный процесс, позволяющий его участникам вступать в контакт с иным миром. В результате доктор, включенный в процесс исцеления, является в чеховском тексте медиатором между двумя мирами.

В чеховской картине мира намечена смена интерпретационной парадигмы «врача», связанной более с образом псевдо-доктора, пытающегося облегчать физические страдания и исцелять исключительно телесные недуги.

Сопоставление фигуры доктора с образом охотника позволяет предположить сближение процессов врачевания и охоты, что выявляет ограниченность его исполнителя.

Феминный код обнаруживает в ранних рассказах архетипичную ситуацию доктор-пациентка, с одной стороны, реализующую ситуацию искушения, с другой определяющая связь женщина-болезнь. Иронично-докторский взгляд проявляется в репрезентации образа врачующей женщины и ее медицинской «практики». Медицинская «практика» женщины-врача осмысляется как иллюзорный, созданный ею мир, наличие которого расценивается как болезнь Коврина.

В нарративе писателя мифологема болезни реализуется как на сюжетном (ситуация болезнь-лечение, фигуры доктор и больной), так и на лексическом (идиоматические выражения, сравнительные обороты, говорящие фамилии) уровнях. Это позволяет классифицировать произведения по типам, заданным реализацией в повествовании мифологемы болезни. Рассказы, где мифологема болезни обнаруживается на сюжетном уровне, представляют эксплицитный тип реализации и формируются в первые две группы: ситуация болезни-лечения - ядро повествования; болезнь определяется введением участников ситуации болезни-лечения. Имплицитный тип реализации мифологемы болезни организует третью группу рассказов, где болезнь заявляется на языковом уровне. Очевидно, что мифологема болезни в художественной системе Чехова является одним из структурообразующих элементов текста.

Исследование мифологии болезни выявляет в ранних рассказах писателя языковую игру, уводящую в подтекст посредством «сигналов», «знаков», «намеков» авторскую позицию. Чехов, обыгрывая поговорочные метафоры посредством сюжетного развертывания или введением в текст архетипиче-ской детали, отсылающей к сложившемуся в языке сочетанию, включает идиоматические выражения в морбуальный дискурс, тем самым трансформируя их семантику. Каламбуры, несовпадения фраз и речевые мистификации, в большей степени присущие раннему творчеству, позволяют писателю через смех, легко и непринужденно говорить о серьезной проблеме, формирующейся в подтексте мифологией болезни. Болезнь, представленная в чеховском повествовании как одно из составляющих картины мира, позволяет писателю выйти на решение эсхатологических проблем жизни и смерти и создает в его нарративе подводное течение.

Диссертация не претендует на исчерпывающее исследование творчества Чехова. Интерпретация прозы писателя в контексте описания мифологии болезни является одной из сторон современного мифопоэтического исследования чеховского текста. Между тем плодотворным в изучении прозы писателя представляется исследование репрезентации в его эпистолярии и рассказах пространства Сибири и провинции как гибельного места, неизменно определяющегося сравнением с Азией. Любопытным кажется описание парадигмы болезни в переписке Чехова. В эпистолярной прозе писателя как части морбуального чеховского дискурса болезнь является предметом рассуждения Чехова-врача; объектом изображения литературы (рассуждения о болезни Базарова); причиной анекдотического случая; ситуацией, позволяющей заслужить уважения окружающих; художественным средством изображения (валенки «хлюпают», «чулки сморкаются», «крыльцо переживает агонию»); персонифицированным существом («ловил холеру за хвост»).

208

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Стенина, Виктория Федоровна, 2006 год

1. Адоньева С.Б. Прагматика фольклора. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та; Амфора, 2004.-312 с.

2. Акинян Т.А. Мифология: теория и событие: Учебник. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. - 281 с.

3. Александров Б.И. А.П. Чехов. Семинарий: Пособие для студентов. -М.; Л.: Просвещение, 1964.-217 с.

4. Антоневич А.Ю. Феномен «уклонений от нормы» в прозе А.П. Чехова: Автореф. дис. канд. филол. наук. Иваново, 2000. - 24 с.

5. Анциферов Н.П. Душа Петербурга. Петербург Достоевского. Быль и миф Петербурга. Репринтное воспроизведение изданий 1922, 1923, 1924гг. - М.: Книга; Канон, (1991). - 84 с.

6. Афанасьев Э. «.Является по преимуществу художником»: О художественности произведений А.П. Чехова // Русская словесность. 2002. -№8.-С. 23-27 с.

7. Ахметшин, Р.Б. Проблема мифа в прозе А.П. Чехова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1997. - 20 с.

8. Ашурков Е. Слово о докторе Чехове. М.: Медгиз, 1960. - 48 с.

9. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. -615 с.

10. Белкин А. А. Реализм Чехова // Литература в школе. 1954. - №3. -С. 3-15.

11. Белкин А. А. Читая Достоевского и Чехова: Статьи и разборы. М.: Художественная литература, 1973. - 301 с.

12. Бердников, Г.П. А.П. Чехов. Ростов н/Д.: Феникс, 1997 - 637 с. -(След в истории).

13. Библейская энциклопедия: Труд и издание архимандрита Никифора. -Репринтное издание 1891. -М.: ТЕРРА, (1990). 905 с.

14. Богданов В.А. Лабиринт сцеплений: Введение в поэтику и проблемы чеховской новеллы. -М.: Детская литература, 1986. 140 с.

15. Большая медицинская энциклопедия / Под. ред. Б.В. Петровского : В 30 т. Т. 3. М.: Советская энциклопедия, 1976. - 584 с.

16. Борисова И. Аптекарь Чехова. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.utoronto.ca/tsq/10/borisovaaptekl0.shtml.

17. Бражников И.Л. Мифопоэтический аспект литературного произведения: Автореф. дис. . канд. филол. наук.-М., 1997.-20 с.

18. Бунин И.А. О Чехове // Бунин, И.А. Собр. соч.: В 9 т. Т. 9. М.: Ху-дож. лит, 1967. - С. 169-250.

19. Бурно М.Е. Психастенический мир Чехова // Целебное творчество А.П. Чехова: Размышляют медики и филологи / Под. ред. М.Е. Бурно, Б.А. Воскресенского. М.: Изд-во Рос. об-ва медиков-литераторов, 1996.-С. 14-22.

20. Бычков А.А. Энциклопедия языческих богов: Мифы древних славян. М.: Вече, 2000. - 400 с.

21. Бычков Ю.А. Тайны любви, или «кукуруза души моей.»: Переписка А.П. Чехова с современницами. М.: Дружба народов, 2001. - 256 с.

22. Бялый Г.А. К вопросу о русском реализме конца XIX в. // Труды юбилейной научной сессии Ленингр. гос. ун-та. Секция филологических наук. Л.: Ленингр. гос. ун-т, 1946. - С. 294-317.

23. Вайскопф М. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. -М.: ТОО «Радикс», 1993. 590 с.

24. Валиева Г.М. Рефлексия как основа образотворчества в системе чеховской прозы: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Спб., 1992. - 18 с.

25. Видуэцкая И.П. Место Чехова в истории русского реализма // Известия Академии наук СССР. Сер. лит. и яз. 1966. - T.XXV, вып. 1. - С. 31-42.

26. Видуэцкая И.П. Способы создания иллюзии реальности в прозе зрелого Чехова // В творческой лаборатории Чехова. М.: Наука, 1974. -С. 279-296.

27. Виноградова JI.H. Телесные аномалии и совершенная красота как признаки демонического и сакрального // Традиционная культура. -2004.-№2.-С. 18-26.

28. Виролайнен М. Речь и молчание: Сюжеты и мифы русской словесности. СПб.: Амфора, 2003. - 503 с.

29. Вокруг Чехова: Сборник / Сост. Е.М Сахарова. М.: Правда, 1990. -655 с.

30. Волков С. История культуры Санкт-Петербурга: С основания до наших дней. М.: Эксмо-Пресс, 2002. - 704 с.

31. Вопросы народно-поэтического творчества: Проблемы соотношения фольклора и действительности: Сборник статей / Отв. Ред. Чичеро^. -М.: Изд-во Академии наук СССР, 1960. 171 с.

32. Гвоздей В.Н. Секреты чеховского художественного текста: Монография. Астрахань: Изд-во Астраханского гос. пед. ун-та, 1999. - 128 с.

33. Гейзер И.М. Чехов и медицина. М.: Медгиз, 1954. - 139 с.

34. Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. М.: Русская литература, 1984. -335 с.

35. Головачева А. Еще раз о «девушках, уходящих в революцию»: рассказ А.П. Чехова «Невеста» // Литература в школе. 2004. - №7. - С. 13-17.

36. Гончаров С.А., Гончарова, О.М. Врач и его биография в русской литературе // Studia Literaria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus Choroba, lek i zdrawie. - Warszawa, 2001. - C. 217-227.

37. Горячева M.O. Случай и антислучай в драматическом сюжете Чехова // Известия Российской академии наук. Сер. литературы и языка. -2004. — Т.63, №5. С. 19-23.

38. Громов JI. П. В творческой лаборатории Чехова: Учебное пособие для студентов-филологов. Ростов н/Д: Ростовский гос. ун-т, 1963. - 175 с.

39. Громов М. П. Книга о Чехове. М.: Современник, 1989. - 384 с. -(Библиотека «Любители российской словесности»).

40. Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Словарь славянской мифологии. -Н.Новгород: Русский купец: Братья славяне, 1995. 368 с.

41. Гурвич И.А. Проза Чехова: Человек и действительность. М.: Художественная литература, 1970. - 183 с.

42. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Олма-Пресс, 2002.

43. Дерман А.Б. Москва в жизни и творчестве А.П. Чехова. М.: Московский рабочий, 1948. - 200 с.

44. Дерман А.Б. О мастерстве Чехова. М.: Советский писатель, 1959. -208 с.

45. Дмитриева Н. Мистическая повесть А.П. Чехова // Мир искусств: Альманах. Вып. 4. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. - С. 615-633.

46. Добин Е.С. Искусство детали. Наблюдение и анализ: О творчестве Гоголя и Чехова. — Л.: Советский писатель, 1975. -192 с.

47. Долженков П.Н. Чехов и позитивизм. М.: Диалог-МГУ, 1998. - 206 с.

48. Доманский Ю.В. Статьи о Чехове. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. - 95 с.

49. Домников С.Д. Мать-земля и царь-город. Россия как традиционное общество. М.: Алетейа, 2002. - 672 с. - (Славянские древности).

50. Елеонская Е.Н. Сказка, заговор и колдовство в России: Сборник трудов. М.: Индрик, 1994. - 271 с. - (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования).

51. Елизарова М.Е. Творчество Чехова и вопросы реализма конца XIX века. М.: Гослитиздат, 1958. - 200 с.

52. Емец Д. И слово было Бог // Литературная учеба. 1994. - №2. - С. 152-160.

53. Ермилов В.В. А.П. Чехов. 1860-1904. М.: Гослитиздат, 1953. - 288 с.

54. Жилякова Э.М. «В сумерках» А.П. Чехова: поэтика заглавия // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. Филология, лингвистика. 2000. -№4.-С. 8-13.

55. Жирар Р. Насилие и священное. М.: Новое литературное обозрение, 2000.-400 с.

56. Зайцев Б.К. Чехов // Зайцев, Б.К. Далекое. М.: Советский писатель, 1991.-С. 277-396.

57. Залыгин С.П. Мой поэт: О творчестве А.П. Чехова. М.: Советская Россия, 1971.- 127 с.

58. Заславский Д. Мечта Чехова (Заметки) // Октябрь. 1944. - №5/6. - С. 75-79.

59. Захаркин А.Ф. Антон Павлович Чехов. Очерк жизни и творчества. -М.: Советская Россия, 1961. 160 с.

60. Зуева Т.В. Русский фольклор: Словарь-справочник. М.: Просвещение, 2002. - 334 с.

61. Камчатнов A.M., Смирнов А.А. Чехов: Проблемы поэтики Электронный ресурс. Режим доступа: http://textoloqy.ru/kamch/chehovzakl.html.

62. Камянов В.И. Время против безвременья: Чехов и современность. -М.: Советский писатель, 1989. 378 с.

63. Каневская М. Искаженная цитата как ключ к новому смыслу: Чехов о Гоголе // Гоголевский сборник / Под. ред. С.А. Гончарова. СПб.: Образование, 1994.-С. 159-174.

64. Капустин Н.В. «Чужое слово» в прозе А.П. Чехова: жанровые трансформации: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Иваново, 2003. - 43с.

65. Карасев JI.B. Вещество литературы. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 400 с. - (Язык. Семиотика. Культура. Малая серия).

66. Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление: Научное издание. - М; СПб.: Унив. кн., 2002. - 279 с.

67. Катаев В.Б. Литературные связи Чехова М.: Изд-во МГУ, 1989. -261 с.

68. Катаев В.Б. Проза Чехова: Проблемы интерпретации. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. - 326 с.

69. Катаев В.Б. Сложность простоты: Рассказы и пьесы Чехова. М.: Изд-во МГУ, 1998. - 110 с.

70. Кашук Ю. Слово о зиме // Октябрь. 1987- №1. - С. 123-135.

71. Квасенко А.В., Зубарев Ю.Г. Психология больного. Л.: Медицина, 1980.- 184 с.

72. Керлот Х.Э. Словарь символов. М.: REFL-book, 1994. - 608 с.

73. Киреев Р.Т. Великие смерти: Гоголь. Л. Толстой. Чехов. М.: Глобу-лус: Изд-во НЦ ЭНАС, 2004. - 152с. - (Литературный семинар).

74. Киселева Н. Мера и вера (знание жизни и смерти у древних славян и книжников Киевской Руси) // Вопросы философии. 1995- №8. -С.103-123.

75. Клех И. Чехов: Ich sterbe // Четырежды Чехов: Сборник / Сост. И. Клех. М.: Emergency Exit, 2004. - С. 148-182.

76. Козицына А Финал в эпистолярной прозе А.П. Чехова // Культура и текст 2005: Сборник научных трудов Международной конференции*. В 3 т. Т. 2. - СПб; Самара; Барнаул: Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005. -С. 216-228.

77. Козляков В.Н., Севастьянова А.А. Культурная среда провинциального города // Очерки русской культуры XIX в. Т. 1. Общественно-культурная среда. М.: Изд-во Московского ун-та, 1998. - С. 73-125.

78. Козубовская Г.П. Мотив мертвого жениха в прозе А.П. Чехова // Культура и текст 2005: Сборник научных трудов Международнойконференции: в 3 т. Т. 2. СПб.; Самара; Барнаул: Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005. - С. 191-207.

79. Козубовская Г.П. О «чахоточной деве» в русской литературе (Пушкин Ахматова) // Studia Literaria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus - Choroba, lek i zdrawie. - Warszawa, 2001. - C. 171-193.

80. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб.: Филол. факультет С.-Петерб. гос. ун-та, 2002. - 326 с. - (Филология и культура).

81. Колесов В.В. Слово и дело: Из истории русских слов. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. - 703 с.

82. Кошелев В. «.Лег на диван и. помер». Чехов и культура абсурда // Литературное обозрение. 1994. - № 11/12. - С. 6-8.

83. Красильникова М.Б. Проблема соотношения времени и вечности в русской духовной культуре рубежа XIX XX вв.: Автореф, дис. . канд. филос. наук. - Барнаул, 2004. - 22 с.

84. Кржижановский С. Писательские «святцы» Чехова // Литературная учеба. 2004. - №3. - С. 136-144.

85. Кройчик Л.Е. Поэтика комического в произведениях А.П. Чехова. -Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1986. 281 с.

86. Кубасов А.В. Проза А.П. Чехова: Искусство стилизации. Екатеринбург: УрГПУ, 1998. - 399 с.

87. Кузичева А.П. Ваш А.Чехов. М.: Согласие, 2000. - 388 с.

88. Кузнецова М.В. Творческая эволюция А.П. Чехова. Томск.: Издательство Томск, ун-та, 1978. - 266 с.

89. Кулиева Р.Г. Реализм А.П. Чехова и проблемы импрессионизма. Баку: Элм, 1988.- 186 с.

90. Купер Дж. Энциклопедия символов. М.: Ассоциация Духовного Единения «Золотой век», 1995. - 402 с.

91. Курдюмов М. Сердце мятежное: о творчестве А.П.Чехова // Литературное обозрение. 1994.-№ 11/12.-С. 18-29.

92. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс, 1999. - 603 с. - (Психология: классические труды).

93. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Эксмо-Пресс, 2001. -512 с.

94. Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. Л.: Наука, 1981,- 594 с.

95. Линков В.Я. Скептицизм и вера Чехова. М.: МГУ, 1995. - 79 с.

96. Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. - 128 с.

97. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М.: Мысль, 2001. - 559 с. - (Философское наследие; т. 130).

98. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991.-524 с.

99. Лотман Ю.М. О проблеме значений во вторичных моделирующих системах // Труды по знаковым системам: Ученые записки Тартуского государственного университета. Т. 2. - Тарту: Изд-во Тартуского гос. ун-та, 1965. - С. 21-59.

100. Лотман Ю.М. Об искусстве: Структура художественного текста; Семиотика кино и проблемы киноэстетики; Статьи. Замекти. Выступления. СПб.: Искусство-СПб, 1998. - 702 с.

101. Лотман Ю.М.О русской литературе: Статьи и исследования; История русской прозы; Теория литературы. Спб.: Искусство-Спб, 1997. -848 с.

102. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий: Пособие для учителя. Л.: Просвещение, 1980. - 416 с.

103. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура // Труды по знаковым системам: Ученые записки Тартуского государственного университета. - Т.6. - Тарту: Изд-во Тартуского гос. ун-та, 1973. - С. 282302.

104. Малахова A.M. Поэтика эпистолярного жанра // В творческой лаборатории Чехова. М.: Наука, 1974. - С. 310-329.

105. Маркович В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30 50 годы). - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. - 208 с.

106. Маяковский В. В. Два Чехова // Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 1.-М.: Гослитиздат, 1955. С. 294-301.

107. Майзульс М. Древнерусский человек перед лицом смерти // Россия XXI.-2003.-№5.-С. 108-152; №6.-С. 110-146.

108. Мануйлов В. А.П. Чехов. Л.: Гослитиздат, 1945. - 127 с. - (Гениальные люди великой русской нации).

109. Меве Е. Медицина в творчестве и жизни А.П. Чехова. Киев: Здоровья, 1989.-277 с.

110. Меве Е.Б. Страницы из жизни А.П. Чехова. (Труд и болезнь писателя-врача). Харьков: Харьк. мед. об-во, 1959. - 110 с.

111. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе: Учеб. пособие. М.: Издат. Центр Рос. гос. гуманитар, ун-та, 2000. — 169 с.

112. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. - 407 с. - (Исследования по фольклору и мифологии Востока).

113. Мережковский Д.Н. Акрополь: Избранные литературно-критические статьи. М.: Книжная палата, 1991. - 352 с. - (Из архива печати).

114. Мирский М.Б. Доктор Чехов М.: Наука, 2003. - 238 с.

115. Михайлова Т.В. Мифопоэтика повести А.П. Чехова «Дуэль» // Культура и текст 2005: Сборник научных трудов Международной конференции: В Зт. Т. 2. - Спб.; Самара; Барнаул: Изд-во Барн. гос. пед. ун-та, 2005. - С. 250-267.

116. Мордовцева Т.В. Культ мертвых в древней Руси // Человек. 2004. -№1. -С.130-141.

117. Мурзак И.И. Проблема женского характера в прозе Чехова: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1991. 15 с.

118. Мышковская JI. Художественное мастерство Чехова-новеллиста // Октябрь. 1953.-№2.-С. 153-165.

119. Набоков В.В. Лекции по русской литературе : Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев. М.: Независимая газета, 1998. - 438 с. - (Литературоведение).

120. О поэтике А.П. Чехова: Сборник научных трудов / Под. ред. А.С. Со-бенникова. Иркутск: Изд-во ИГУ, 1993. - 304 с.

121. Овсянико-Куликовский Д.Н. Литературно-критические работы: В 2 т. Т. 1. Статьи по теории литературы: Гоголь; Пушкин; Тургенев; Чехов. -М.: Худож. лит., 1989. 542 с.

122. Паперный З.С. Стрелка искусства: Сборник статей о А.П. Чехове. — М.: Современник, 1986. 252 с.

123. Паперный З.С. Тайна сия . Любовь у Чехова. М.: Б.С.Г. - ПРЕСС, 2002.-334 с.

124. Паркачева В.Л. Проза А.П. Чехова. 1888 1904 гг.: Проблема парадоксального мышления: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - М., 2005.-21 с.

125. Полоцкая Э. А.П. Чехов: Движение художественной мысли. М.: Советский писатель, 1979. - 340 с.

126. Попова Е. «Говорить и думать в тоне героев.»: Об особенностях авторской речи в произведениях А.П. Чехова // Русская речь. 2002. -№1. - С. 11-16.

127. Потебня А.А. Слово и миф. М.: Правда, 1989. - 622 с. - (Из истории отечественной философской мысли).

128. Пропп В .Я. Фольклор и действительность: Избранное. М.: Наука, 1976. - 325 с. - (Исследования по фольклору и мифологии Востока).

129. Пропп В.Я. Фольклор. Литература. История: Собрание трудов. М.: Лабиринт, 2002. - 464 с.

130. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 17 т. Т. 3, кн. 1. М.: Воскресенье, 1995.-635 с.

131. Пушкин А.С. Поли. собр. соч.: В 10 т. Т. 10. Л.: Наука, 1979. - 714 с.

132. Разумова Н.Е. Повесть А.П. Чехова «Дуэль»: дуэль в большом мире // Русская повесть как форма времени: Сборник статей. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 2002. - С. 238-249

133. Разумова Н.Е. Творчество А.П. Чехова в аспекте пространства. -Томск: Томский гос. пед. ун-т, 2001. — 522 с.

134. Резвых П. Якоб Бёме: Язык тела и тело языка // Новое литературное обозрение. 2003. - №5. - С. 258-271.

135. Рейфилд Д.П. Любовь и смерть // Четырежды Чехов: Сборник / Сост.

136. И. Клех. М.: Emergency Exit, 2004. - С. 71-147.

137. Рейфилд Д.П. Мифология туберкулеза, или болезни, о которых не принято говорить правду // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». -М.: Наука, 1996. С. 44-50.

138. Романенко В. Чехов и наука. Харьков: Харьков, книжн. изд-во, 1962.-208 с.

139. Роскин А. А.П.Чехов и наука // Роскин А. А.П.Чехов: Статьи и очерки. М.: Советский писатель, 1959. С.220-232.

140. Рынкевич В. Путешествие к дому с мезонином: о творчестве А.П. Чехова. М.: Художественная литература, 1990. - 318 с.

141. Сахаров В. Героиня, блудница или покорная раба? Чехов и «новые женщины» // Литературная Россия. 1993. - 29 янв.(№4). - С. 10-11.

142. Под. ред. С.А. Голубкова, Н.Т. Рымаря. Самара: Изд-во Самарского ун-та, 2005.-С.161-174.

143. Семанова M.JL Чехов-художник. М.: Просвещение, 1976. - 224 с.

144. Сендерович С. Чехов с глазу на глаз: История одной одержимости А.П.Чехова: Опыт феноменологии творчества. - СПб.: Дмитрий Бу-ланин, 1994.-288 с.

145. Скафтымов А. Статьи о русской литературе. Саратов: Саратовск. книжн. изд., 1958. - 392 с.

146. Словарь античности / Сост. И. Ирмшер. М.: Прогресс, 1989. - 704 с.

147. Смирнов И.П. Мегаистория: К исторической типологии культуры. -М.: Аграф, 2000. 544 с.

148. Смола К.О. О Чехове // Смола О.П. «Если слова болят.» / Смола К.О. О Чехове. М.: Скорпион, 1998. - С. 448-537 с.

149. Собенников А.С. «Между "есть Бог" и "нет Бога" .» (О религиозно-философских традициях в творчестве А.П. Чехова). Иркутск: Изд-во ИГУ, 1997.-223с.

150. Собенников А.С. Чехов и христианство: Учебное пособие. Иркутск: ИГУ, 2000.- 84 с.

151. Специфика фольклорных жанров: Сборник статей / Отв. ред. Б.П. Кир дан. М.: Наука, 1973. - 304 с.

152. Степанов А.Д. О природе знака у Чехова // Известия Российской академии наук. Сер. лит. и яз. 2004. - Т.63, №5. - С. 24-30.

153. Степанов А.Д. Проблемы коммуникации у Чехова. М.: Языки славянской культуры, 2005. - 400 с.

154. Степанов С. О субъективации чеховского повествования // Русская литература. 2001. - №4. - С. 16-31.

155. Страхова А.С. Принципы изображения человека в прозе А.П. Чехова: социально-психологический тип «барышни»: Автореф. дис. . канд филол. наук. СПб., 2001. - 20 с.

156. Строев А. Писатель: мнимый больной или лекарь поневоле? // Новое литературное обозрение. 2004. - №5. - С. 89-98.

157. Сухих И.Н. Антоша Чехонте: взгляд из XXI века // Известия Российской академии наук. Сер. лит. и яз. 2004. - Т.63, №5. - С. 16-18.

158. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. JL: Издательство Ле-нингр. ун-та, 1987. - 184 с.

159. Сухих И.Н. Сказавшие «Э!». Современники читают Чехова // Чехов: pro et contra. Творчество А.П.Чехова в русской мысли конца XIX -начала XX в. (1897-1914): Антология. Спб.: РХГИ, 2002. - С. 7-45.

160. Тайлор Э.Б. Миф и обряд в первобытной культуре. Смоленск: Русич, 2000. - 623 с. - (Популярная историческая библиотека).

161. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. - 573 с.

162. Толстая Е. Поэтика раздражения: Чехов в конце 1880 нач. 1890 гг. М.: Рос. гос. гуманитар, ун-т, 2002. - 366 с.

163. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Прогресс, 1995. - 623 с.

164. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. СПб.: Искусство-СПБ, 2003. - 616 с.

165. Тхостов А.Ш. Болезнь как семиотическая система // Вестник Московского университета. Сер. 14. Психология. 1993. - № 1. - С. 3-15; № 4.-С. 13-24.

166. Тхостов А.Ш. Психология телесности. М.: Смысл, 2002. - 287 с. -(Фундаментальная психология).

167. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа : учеб. пособие. -М.: Высшая школа, 1989. 135 с. - (Б-ка преподавателя).

168. Убогий А. Русский путь Чехова // Наш современник. 2004. - №7. -С. 216-227.

169. Фарыно Е. Введение в литературоведение: Учеб. пособие. Спб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. - 639 с.

170. Фарыно Е. К невостребованной мифологемике "Лошадиной фамилии" Чехова // Literatura rosyjska przelomu XIX i XX wieku. Pod redakcj^ Elzbiety Biernat i Tadeusza Bogdanowicza. Gdansk, 1999. - C. 28-38.

171. Фарыно E. Чем и зачем писатели болеют и лечат своих персонажей? // Studia Literaria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus -Choroba, lek i zdrawie. Warszawa, 2001. - C. 485 - 493.

172. Фортунатов H.M. Тайны Чехонте: О раннем творчестве А.П. Чехова: Материалы спецкурса. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1996. - 114 с.

173. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. -448 с. - (Философия риторики и риторика философии).

174. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Восточная литература РАН, 1998. - 800 с.

175. Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии М.: Политиздат, 1986. - 703 с. - (Б-ка атеист, лит.).

176. Хижняков В.В. А.П. Чехов как врач. М.: Медгиз, 1947. - 135 с.

177. Целебное творчество А.П. Чехова: Размышляют медики и филологи / Под. ред. М.Е. Бурно, Б.А. Воскресенского. М.: Изд-во Российского общества медиков-литераторов, 1996. - 51 с.

178. Цилевич Л.М. Стиль чеховского рассказа как системное единство // Стиль прозы Чехова: Сборник статей. Даугавпилс: Даугавпилский пед. ун-т, 1993. - 130 с.

179. Цилевич Л.М. Сюжет чеховского рассказа. Рига: Звайгзне, 1976. -241 с.

180. Чавдарова Д., Стоименова Б. Тема болезни в европейской литературе (предварительный осмотр) // Studia Literaria Polono-Slavica, № 6; Morbus, medicamentum et sanus Choroba, lek i zdrawie. - Warszawa, 2001. -C. 205-215.

181. Чехов А.П. Полн. собр. соч.: В 30 т. М.: Наука, 1974 - 1983.

182. Антон Чехов и его критик Михаил Меньшиков: Переписка. Дневники. Воспоминания. Статьи / Сост. А.С. Мелкова. М.: Русский путь, 2005.-480 с.

183. Чехов. Сборник документов и материалов / Под. ред. А.Б. Дермана. -М.: Гослитиздат, 1947. 270 с. - (Главный архив управления МВД СССР . Литературный архив. Т. 1.).

184. Чехов в воспоминаниях современников / Под ред. С.Н. Голубова и др. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1960. - 837 с. - (Серия литературных мемуаров).

185. Чехов: pro et contra. Творчество А.П.Чехова в русской мысли конца XIX начала XX в. (1897-1914): Антология / Сост. И.Н. Сухих. -СПб.: РХГИ, 2002. - 1072 с. - (Русский путь).

186. Чеховиана. Чехов в культуре XX в.: Статьи, публикации, эссе. М.: Наука, 1993.-287 с.

187. Чеховиана. Чехов и его окружение: Сборник статей / Отв. ред. A.M. Турков. М.: Наука, 1996. - 408 с.

188. Чеховиана. Чехов и Пушкин: Сборник статей / Отв. ред. В.Б. Катаев. -М.: Наука, 1998.-332 с.

189. Чеховиана. Чехов и «серебряный век»: Сборник статей. М.: Наука, 1996.-320 с.

190. Чеховские чтения в Ялте. Чехов сегодня: Современные проблемы че-ховедения: Сборник научных трудов / Отв. ред. А.Г. Головачева. -М.:ГБЛ, 1987.- 171 с.

191. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М.: Наука, 1971. - 293 с.

192. Чудаков А.П. Мир Чехова: Возникновение и утверждение. М.: Совет. Писатель, 1986. - 379 с.

193. Чумаков Ю.Н. «Евгений Онегин» А.С. Пушкина: В мире стихотворного романа. М.: Изд-во МГУ, 1999. - 128 с. - (Перелистывая классику).

194. Чумакова Т.В. Смерть и бессмертие в русской средневековой культуре // Человек. 2002. - №4. - С. 63-75.

195. Шапарова Н.С. Краткая энциклопедия славянской мифологии: Около 1000 статей. М.: ACT : Астрель : Русские словари, 2001. - 624 с.

196. Шевырев А.П. Культурная среда столичного города. Петербург и Москва // Очерки русской культуры XIX в. Т. 1. Общественно-культурная среда. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. - 73-125.

197. Шехватова А.Н. «.Я болен боязнью жизни.» (Мотив страха в прозе А.П. Чехова) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. 2001. - Вып. 4. - С. 5163.

198. Шехватова А.Н. Мотив в структуре чеховской прозы: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Спб., 2003. - 27 с.

199. Шкловский В.Б. Заметки о прозе русских классиков: О произведениях Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тургенева, Гончарова, Толстого, Чехова. М.: Советский писатель, 1955. - 460 с.

200. Шкляева Е.Л. Мемуары как «текст культуры»: (Женская линия в мемуаристике XIX-XX вв.: А.П. Керн, Т.А. Кузминская, Л.А. Авилова): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Барнаул., 2002. - 25 с.

201. Шмид В. Проза как поэзия: Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард. -Спб.: Инапресс, 1998. 355 с.

202. Шубин Б.М. Дополнение к портретам. (Скорбный лист, или История одной болезни А. Пушкина; Доктор А.П. Чехов). М.: Знание, 1985. -224 с.

203. Шульга Е.Н. Идея смерти в миропонимании русского народа // Идея смерти в российском менталитете / Под. ред. Ю.В. Хен. СПб.: Изд-во РХГИ, 1999. - С.217-239.

204. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Инвест-ПП, 1995. - 239 с. - (Первые публикации в России).

205. Юкина Е., Эпштейн М. Поэтика зимы // Вопросы литературы. 1979. - №9. - С. 171-204.й