Массовые политические репрессии 1930-х годов на Дону тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Усенко, Александр Николаевич

• Усенко, Александр Николаевич
• кандидат исторических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Усенко, Александр Николаевич

Введение.С.

Глава I. Политический режим и массовые политические репрессии в СССР в 1930-е годы.С.

1.1 Развитие общественно-политического процесса в 1929-1933 гг. .С.

1.2 Политические репрессии в СССР в 1934-1938 гг.С.

Глава II. Массовые репрессии на Дону в 1928-1936 гг.С.

2.1 Северо-Кавказский край в период репрессий 1928-1933 гг.С.

2.2 Азово-Черноморский край в 1934-1936 гг.С.

Глава III. «Большой террор» 1937-1938 гг. в Ростовской области С.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Массовые политические репрессии 1930-х годов на Дону»

Постановка проблемы и актуальность исследования.

Интерес к политической истории советского периода по-прежнему остается сегодня в центре внимания многих исследователей. Отношение широкой общественности и представителей научных кругов к эпохе сталинизма продолжает оставаться неоднозначным, поскольку правда об этом времени долгое время замалчивалась или извращалась, находясь под прессом идеологии. Надо к тому же признать, что «.советская историография все отрицательное в истории обходила стороной».1

Внимание историков к периоду сталинизма объясняется тем, что 1930-е годы - это время бурных и противоречивых общественно-политических процессов в нашей стране; это активное внедрение в общественную жизнь страны доктринальных установок сталинского руководства; это борьба в высших политических властных структурах; это время проведения широкомасштабной репрессивной политики. Профессиональный интерес исследователей к политической истории 1930-х годов подписывается тем, что корни многих негативных явлений, имевших место в нашей стране в период правления И.В. Сталина, «доросли» до наших дней гу и нынешнее общество продолжает преодолевать сталинские пережитки.

До сих пор недостаточно изученными, несмотря на обширнейшую литературу по рассматриваемому периоду остаются вопросы, связанные с особенностями сталинизма, с принципами и механизмами его действия, с о масштабами политических «чисток». Данное обстоятельство побуждает многих как отечественных, так и зарубежных историков к дальнейшей научно-исследовательской деятельности в рамках рассматриваемого вопроса.

1 Козлов А.И.Сталин: борьба за власть. Ростов н/Д, РГУ, 1991. С. 14.

2 Бушуев В.Г. Свет и тени нашего прошлого. // Свободная мысль - XXI, 2004. № 5. С. 126.

3 См. напр.: Историки спорят. 13 бесед. Сб. ст. М., 1989; Режим личной власти Сталина: к истории формирования. Сб.ст. М, МГУ, 1989; Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т.1: Апогей и крах сталинизма. Сб. ст. М.: РГГУ, 1997; Власть и советское общество в 1917-30-е годы. Материалы «круглого стола». // Отечественная история, 2000. №1. С. 129-142; Рыбаковский Л.Л. Роковые -тридцать седьмые. // Социс, 2003. № 5. С. 122-131.

Политические преобразования последнего десятилетия явились питательной средой, как для научных кругов, так и для широкой общественности в вопросе восприятия сталинской эпохи. Всю первую половину 90-х годов XX столетия представители новой либеральной России продолжали вести борьбу за власть. В этих условиях историческая наука все еще находилась под прессом сопереживания текущей действительности. Развенчание культа личности И.В. Сталина по-прежнему являлось своеобразным инструментом в борьбе между властными структурами и общественно-политическими силами постсоветской России. Довольно часто можно было слышать апелляции к сталинским временам и одновременно видеть, как на все явления советского прошлого, которые не нравились некоторым историкам, навешивался ярлык «тоталитаризм».4

Со временем тема сталинского социализма стала постепенно выходить за рамки запрета, преодолевая идеологический пресс. С середины 1990-х годов она обрела тенденцию к своему полному переосмыслению. В этот период времени стали формироваться новые методологические модели исторического познания, позволившие существенно расширить знания и представления исследователей относительно сталинской модели социализма и политического режима 1930-х годов в целом. На наш взгляд, это произошло после известных событий октября 1993 года, когда был упразднен Верховный Совет РСФСР, и когда обозначились первые симптомы политической стабильности в стране. Октябрьскими событиями 1993 года завершился период борьбы за власть в «новой» России.

Несмотря на огромное количество литературы посвященной эпохе сталинизма, период советской истории по-прежнему нуждается во взвешенной, объективной оценке. Это объясняется тем, что в советское время политическая история страны периода 30-х годов была заключена в рамки запрета и имела негативный уровень заключений и оценок, а в перестроечный и постперестроечный период в стране вышло множество публикаций,

4 См. напр.: Головатенко А.Ю. История России: спорные проблемы. Пособие для поступающих на гуманитарные факультеты. М., 1993. которые несли на себе явный отпечаток субъективизма и были наполнены скорее эмоциональным, нежели конструктивно-аналитическим содержани5 ем.

Сегодня не представляется возможным дать определенно однозначный ответ на вопрос о понимании представителей науки и общества политических репрессий 30-х годов и о восприятии сталинизма в целом. По справедливому замечанию В. Эрлихмана, наша страна «.двадцать лет обожествляла Сталина, сорок лет молчала и десятилетие, отчасти несправедливо, хулила «вождя».6

На наш взгляд, это обстоятельство вкупе с проблемой недостаточного осмысления понятий эпохи сталинского социализма, о которой говорит историк И.В. Павлова,7 открывает в настоящее время перед исследователями простор для активной научной деятельности.

Именно сегодня с большой долей уверенности можно говорить о начале изучения историками эпохи сталинизма с позиций объективности и непредвзятости. В нынешнее время высказываются различные, иногда прямо противоположные точки зрения относительно политических репрессий и проблем сталинизма в целом: от негативизма до апологетично-сти.8 Нам представляется, что в этом направлении исследователям еще предстоит решить целый ряд сложных задач.

На сегодняшний день эта тема вызывает еще и культурно-исторический интерес, поскольку в 1930-е годы были заложены и сформированы особенности советской культуры, повлекшие за собой трансформацию всего советского общества.

5 См. напр.: Васецкий Н. Ликвидация: Сталин, Троцкий, Зиновьев. Фрагменты политических судеб. М.,1989; Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992; Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Спб, 1991; Скрынников Р.Г. Царство террора. С,- Петербург, 1992 и др.

6 Эрлихман В. Полвека без вождя. // Родина, 2003. №2. С.Зб.

7 Павлова И.В. Понимание сталинской эпохи и позиция историка. // Вопросы истории, 2002. №10. С.5.

8 См. напр.: Шубин А.В. Вожди и заговорщики. М., 2004.; Павлова И.В. Власть и общество в СССР в 1930-е годы. // Вопросы истории, 2001. №10. С. 46-55.; Эрлихман В. Полвека без вождя.// Родина, 2003. №2. С. 36-40.; Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «большим»? // Свободная мысль - XXI, 2003. С. 91102.; Лукин А.В. Диктатура и жизнь. // Полис, 2004. № 1. С. 14-17.5 Ильинская С.Г. Терпимость и политическое насилие. // Полис, 2004. №3. С. 122-126 и др.

Таким образом, можно выделить главный фактор в вопросе дальнейшего изучения истории СССР периода сталинизма: сталинская модель социализма, проблема восприятия террора и несопротивления ему со стороны репрессированного общества, политические репрессии, сама фигура «вождя» - по-прежнему актуальны в своем изучении и нуждаются в дальнейшей научной разработке.

Степень научной разработанности темы.

Историографическая база, посвященная изучению проблем советской истории эпохи сталинизма весьма обширна. Традиционно исследователи выделяли два этапа в отечественной историографии относительно проблем изучения сталинизма: первый этап (советский) характеризовался рамками с 1930-х годов до начала 1990-х годов; второй этап (постсоветский) ограничивался рамками с 1991 года по настоящее время. Данная характеристика являлась общепризнанной в научных кругах. Однако такая периодизация представляется нам довольно упрощенной, поскольку в пору становления российской государственности историкам представлялось вполне естественным деление истории XX столетия на две эпохи, где своеобразным водоразделом являлся распад Советского Союза и формирование на его остатках нового российского общества.

Сегодня отстраняясь от устоявшихся принципов периодизации, историографическую базу, посвященную изучению истории 1930-х годов необходимо расширить и детализировать в силу лабильности исторического процесса и связанного с ним креативного мышления исследователей. В этой связи нам представляется вполне приемлемым выделить в современном этапе историографии несколько периодов, которые позволят более детально, взвешенно и объективно подойти к рассмотрению вопросов касающихся сталинской эпохи. Следует отметить, что комплекс исследований проблемы политического террора 30-х годов в рамках каждого из выделенных периодов отличается некоторой спецификой. К числу таких специфических характеристик относятся: круг рассматриваемых в исследовании вопросов, степень полноты и характер освещеция проблемы, насыщенность и разнообразие источниковой базы и т.д. Вместе с тем следует сказать, что некоторые исследователи могут придерживаться взглядов не совпадающих с общепринятыми. В связи с этим едва ли не каждая периодизация несет в себе черты условности и деление на историографические периоды, проведенное нами, не является исключением.

Историография Дона развивалась по тем же направлениям и на тех же основаниях, что историография общероссийская (общесоюзная). В этой связи периодизация региональной историографии совпадает с периодизацией работ, посвященных в целом проблемам политических репрессий 1930-х годов в общесоюзном масштабе.

В первом периоде советского этапа историографии (1930 - 1950-е гг.) историографическая база по проблеме носила крайне ограниченный характер по причине жесткой политической цензуры.9 Она может быть охарактеризована в целом как «концепция заговоров», которые беспрестанно «раскрывались» советскими органами. Публикации рассматриваемого периода носили идеологически-официальный характер. Практически во всех работах исследователей того времени красной нитью отмечалась мысль о великих заслугах И.В. Сталина, его гениальности, о счастливой жизни советских граждан в СССР.10 Однако в это время имели место и такие работы, в которых предпринималась попытка дать обобщенное представление не только о характере политической власти в стране в целом, но и о личности И.В. Сталина в частности. Они носили резко критический характер по отношению к власти в стране. Все нижеприведенные произведения связывает одна существенная особенность - они издавались за рубежом, поскольку в стране имела место жесткая политическая цензура, существование которой признавалось многими.11

9 Горшенин К. Указ в действии. // Правда, 1940. 26 июля.

10 См. напр.: Наша великая Родина. М.: Госполитиздат, 1954.

11 См. напр.: Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. М., 1990. С. 190-191; Блюм А.В. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929-1953. С.- Петербург, 2000.

Так, в работе С. Дмитриевского «Сталин», анализируется эволюционный политический путь главы социалистического государства. Автор приходит к выводу о том, что И.В. Сталин - это всего лишь орудие, прой

12 денный этап революции. Основная мысль работы заключается в том, что С. Дмитриевский постарался доказать читателям, что И.В. Сталин сам организовал репрессии по стране, а значит, сам должен нести ответственность за все так называемые «перегибы» в ходе политического террора 1930-х годов.

Большое внимание происходившим в стране событиям уделял Л.Д. Троцкий. Уже, будучи в политическом изгнании, он внимательно следил за действиями И.В. Сталина и его окружения, давая происходившим событиям собственную оценку. Во многих своих работах Л.Д. Троцкий критически подходил к деятельности И.В. Сталина и к самой личности «вождя», называя И.В. Сталина «меньшевиком», человеком, который «не имеет са

1 ^ мостоятельной политики». Подобного рода суждения свидетельствуют о том, что Л.Д. Троцкий анализировал проблемы советской страны под углом преломления личной неприязни к И.В. Сталину.

Касаясь перспектив развития Советского Союза, Л.Д. Троцкий указывал на то, что И.В. Сталин пренебрегал принципиальными проблемами революции, обвиняя его в полном отрыве от идей К. Маркса и Ф. Энгельса.14 В этом, - по мнению Л.Д. Троцкого, - заключалась главная проблема перспективного развития страны.

Одно из центральных мест в работах Л.Д. Троцкого занимал И.В. Сталин и как руководитель государства и политический деятель, и как человек и личность. В этом плане примечательны такие работы Л.Д. Троцкого как «Сталин»15, «Портреты революционеров»16, «Преступления Стали

12 Дмитриевский С. Сталин. Берлин, 1931. С. 333.

13 Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. М., 1990. С. 181, 196.

14 Троцкий Л.Д. Указ. соч. С. 184, 198.

15 Троцкий Л.Д. Сталин. М., 1990.

16 Троцкий Л.Д. Портреты революционеров. М., 1991. на».17 Эти работы объединяло негативное отношение автора к личности генсека, к его политическим действиям и государственным преобразованиям. Л.Д. Троцкий, обвиняя «вождя» в организации репрессий по стране18, с горечью признавал, что И.В. Сталин явился организатором государственного переворота после смерти В.И. Ленина.19

Идеи Л.Д. Троцкого с большим интересом воспринимались зарубежной общественностью и находили отклик в различных политических кругах. Так, правый радикал, эмигрант М.А. Георгиевский в своей статье «Вопросы программы», высказывал радикально-политические мысли по вопросу устройства большевистской России. Он открыто призывал к непримиримой борьбе с большевиками, к борьбе против рабства и тирании в СССР.20

Впоследствии идеи М.А. Георгиевского были широко развернуты в так называемом «Специальном листе для России», издававшемся за рубежом и распространявшемся на территории СССР, в котором звучал откровенный призыв к свержению «кучки сталинцев»21

Взгляды Л.Д. Троцкого относительно перерождения революции и личной вины в этом И.В. Сталина разделял российский политический деятель П.Н. Милюков.22 Его же в этом вопросе поддержал А.Л. Казем-Бек. Он доказал, что политический режим, сложившийся в 1930-х годах в советской стране есть не что иное, как диктатура И.В. Сталина.23

В работе «Тайная история сталинских преступлений» свое видение на политическую ситуацию в стране и в высшем партийно-государственном руководстве, изложил эмигрировавший в США бывший

24 генерал ОГПУ-НКВД А. Орлов. Автор попытался обрисовать перед читателем истинные масштабы политического террора 1930-х годов, уповая на

17 Троцкий Л.Д. Преступления Сталина. М., 1994.

18 Троцкий Л.Д. Указ. соч. С. 544.

19 Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 2001. С. 492.

20 За Россию, 1933. № 16. июнь.

21 Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг. Документы и материалы. М., 1999. С. 353.

22 Там же. С. 571.

23 Там же. С. 465-468.

24 Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. С-Петербург, 1991. сенсационные свидетельства очевидцев. В своей монографии А. Орлов постарался набросать политические портреты партийно-государственных деятелей страны - Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева, Н.И. Ежова и В.М. Мо-лотова, К. Радека и Г. Ягоды. При этом автор значительное внимание уделял личности И.В. Сталина и ее отрицательной роли в политической жизни страны 1930-х годов.

Будучи за рубежом русский мыслитель И.А. Ильин в 1937 году издал работу, в которой нашли свое отражение идеи конституционно-демократического устройства России. Автор, анализируя состояние политической атмосферы в СССР, видел Россию свободной, демократичной страной, в которой соблюдались бы все нормы морали, права и свободы граждан. Он критиковал всякий захват власти и использование власти в корыстных целях, выступая против насильственного разрешения политических конфликтов внутри страны.25

Негативную оценку политическому режиму в СССР в 1930-е годы дал генерал А.И. Деникин. Он отметил, что «.народы российские не могут пребывать в крепостном состоянии. Не могут жить и работать без самых хотя бы необходимых условий человеческого существования:

1. основных свобод;

2. раскрепощения труда;

3. упразднения кровавого произвола НКВД;

26

4. суда - независимого, равного для всех.».

Таким образом, относительно личности И.В. Сталина и темы репрессий, политическая мысль тридцатых годов была представлена двумя основными направлениями - официально-доктринальным и критическим.

В 1950-е годы после смерти И.В. Сталина в стране начали происходить важные политические сдвиги. Позитивные перемены охватили тогда практически все сферы общественной жизни: партию и государство, эко

25 Ильин И.А. Основы государственного устройства: проект основного закона Российской империи. М., 1996. С. 42-59.

26 Деникин А. Судьбы России важнее судеб эмиграции. // Родина. 1991. № 6-7. С. 105. номику и социальные отношения, науку и культуру, внешнюю политику. Прежде всего, были сделаны шаги в ликвидации последствий репрессивного произвола сталинского режима, в восстановлении законности и правопорядка, конституционных прав граждан. Так, в тезисах отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС и института Маркса - Энгельса - Ленина -Сталина при ЦК КПСС «Пятьдесят лет Коммунистической партии Советского Союза (1903-1953)» говорилось: «Культ личности противоречит принципу коллективного руководства, ведет к снижению творческой активности партийных масс и советского народа и не имеет ничего общего с марксистско-ленинским пониманием высокого значения направляющей деятельности руководящих органов и руководящих деятелей.».27 Данное заявление свидетельствовало о возникшем процессе десталинизации как в стране, так и в партийном руководстве. Характерной чертой публикаций рассматриваемого периода истории явился перенос всей степени тяжести вины на личность И.В. Сталина что, конечно, не отражало объективных тенденций демократизации советского руководства и общества.

В целом можно говорить о том, что вопросы, касающиеся репрессий в стране, оставались закрытой темой для всех исследователей рассматриваемого периода времени в силу имевшей место политической цензуры.

Второй период (середина 1950-х - середина 1960-х гг.) советской историографии характеризуется сложными и неоднозначными событиями, обусловленными смертью И.В. Сталина и периодом правления Н.С. Хрущева.

В середине 1950-х годов в политическом плане наиболее заметным явлением стал XX съезд КПСС, на котором Н.С. Хрущев озвучил доклад «О культе личности и его последствиях». Н.С. Хрущев признал, что культ личности негативно отразился на политическом состоянии советского общества, что сосредоточение власти в руках одного И.В. Сталина нанесло

27 Правда, 1953. 26 июля. С. 2. огромный вред советскому обществу, что многие политические процессы

9Я по делам оппозиций были попросту сфальсифицированы.

Советским руководством были признаны многие негативные черты сталинизма. Стали проводиться мероприятия по реабилитации лиц, пострадавших в ходе массовых .политических репрессий.29 Основанием к этому послужила докладная записка министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву. В записке впервые упоминались списки граждан расстрелянных в массовом порядке по указу И.В.

•5Л

Сталина и других членов Политбюро ЦК КПСС. Однако в массовом порядке процесс реабилитации по стране силу не набрал. Реабилитация граждан в данное время носила локальный, скрытый характер и широкой огласки не имела. Это отразилось и на исторической науке, в которой, по мнению донского историка В.А. Бондарева, «.проблема массового сопротивления государственному насилию.не поднималась».31

В октябре 1961 года в Москве состоялся XXII съезд КПСС, на котором с докладом выступил Н.С. Хрущев. На съезде главной ценностью социалистического строя был признан новый человек - строитель коммунизма.32 При этом Н.С. Хрущевым были подтверждены некоторые положения его выступления на XX съезде партии «О культе личности и его последствиях». В частности, еще раз было заявлено о том, что «.культ личности Сталина тормозил развитие страны, осложнял международную обстанов

•5 «j ку». Съездом были еще раз подтверждены положения доклада Н.С. Хрущева на XX съезде партии.34

На XXII съезде Н.С. Хрущевым были обнародованы конкретные виновники массовых политических репрессий в стране. Ими, по его словам,

28 Известия ЦК КПСС, 1989. № 3. С. 127-128.

29 Известия ЦК КПСС, 1989. № 11. С. 53.

30 АП РФ, ф. 3, оп. 24, д. 409, л. 1.

31 Бондарев B.A. Фрагментарная модернизация постоктябрьской деревни: история преобразований в сельском хозяйстве и эволюция крестьянства в конце 20-х - начале 50-х годов XX века на примере зерновых районов Дона, Кубани, Ставрополья. Ростов н/Д, 2005. С. 29.

32 XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. 1. 17-31 октября 1961 г. М., 1962. С. 98.

33 Там же. С. 102-103.

34 Там же. С. 104. были Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Булганин, Первухин, Сабуров, Шепилов.35

Возложение вины за развязывание репрессий на личность И.В. Сталина и его ближайшее окружение в рассматриваемый период времени объяснялось тем, что Н.С. Хрущев стремился исключить свою причастность к политическому террору, умело используя расстрельные списки в аппаратной борьбе.36

Именно поэтому критика сталинизма не обрела широкого размаха, а была заключена в рамки государственной идеологизации. Правда о политических репрессиях по-прежнему была строго дозированной и преподносилась советскому обществу соответственно усмотрениям высшего партийного руководства страны.37

В целом, документы и материалы рассматриваемого периода времени по-прежнему не отражали сути, методов и отношения общественности

38 к политическим репрессиям 1930-х годов.

Историография середины 1960-х - середины 1980-х гг. (третий период советской историографии) по-прежнему открыто и полно проблему политических репрессий 1930-х годов не освещала. Это объясняется особенностью государственной политики высшего партийно-государственного руководства возглавляемого Л.И. Брежневым.

В рассматриваемый период времени официальная печать продолжала отражать интересы большевистского руководства, признавая деятельность КПСС удовлетворительной. Так, в многотомной «Истории КПСС» подп Q тверждалось, что к 1937 году в стране был построен социализм. При этом авторский коллектив этого издания отмечал огромную заслугу партии в деле мобилизации миллионов людей на строительство социализма.40

35 Там же. С. 105.

36 См.: Молотов, Маленков, Каганович, 1957. М., 1998. С. 38-39.

37 См. напр.: Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича. // Новый мир, 1962. №11.

38 См. напр.: Наш край. 1917-1965. Сб. докум. Ростов н/Д, 1962.

39 История КПСС. Т. 4. Кн. 1. М., 1970. С. VII.

40 Там же. С. IX.

Касаясь вопроса репрессий 1930-х годов «История КПСС» концентрировала внимание общественности на том, что массовые чистки в стране были обусловлены исторической необходимостью. Их главной целью было «.оградить партию большевиков от проникновения в ее ряды людей, недостойных высокого звания коммуниста».41 При этом официально были признаны «издержки» сопровождавшие политику репрессий в 1930-е годы. Авторы «Истории КПСС» соглашались с тем, что «.некоторые репрессии были необоснованны. В ряде случаев страдали безвинные люди».42 Однако это признание носило частичный характер.

Касаясь проблемы вины за развязывание террора, официальная печать доказывала то, что вся вина за массовые репрессии лежит на И.В. Сталине. В вину И.В. Сталину ставились положения, которые свидетельствовали о том, что «.у него слово расходилось с делом»43; что «большой вред принесла формула Сталина о том, что по мере продвижения к социализму классовая борьба будет обостряться».44

Таким образом, выдвигалось утверждение, свидетельствовавшее о том, что массовые чистки по стране были вынужденным, временным явлением призванным сформировать социальную базу в деле воспитания нового, советского общества. При этом вина за «перегибы» в ходе массовых чисток возлагалась на одного И.В. Сталина, поскольку в рассматриваемый период времени в состав высшего партийно-государственного руководства страны входили люди, жившие во время правления И.В. Сталина и находившиеся под его непосредственным началом.

В данный период времени в стране имела место ограниченная критика личности И.В. Сталина. Некоторые представители исторической науки стремились в своих работах показать негативную роль сложившегося в 1930-е годы культа личности и его пагубное влияние на дальнейшее политическое развитие советской страны.

41 Там же. Т. 5. Кн. 1. М., 1970. С. 15.

42 Там же. Т. 4. Кн. 2. М., 1971. С. 509.

43 История КПСС. Т. 4. Кн. 2. М., 1971. С. 509.

44 Там же. С. 510.

Так, не касаясь предметно вопроса о репрессиях, журнал «Коммунист» на своих страницах выказал уверенность в том, что проблемы и сложности социально-политической и экономической жизни советской страны были напрямую связаны с личностью И.В. Сталина, с его политическими воззрениями и поступками.45

Донской историк П.Г. Чернопицкий, рассматривая политическую обстановку первой половины 1930-х годов в стране признал культ личности И.В. Сталина господствующим фактором в политической жизни страны.46 Автор отстаивал позицию, согласно которой «теоретические высказывания и действия И.В. Сталина вели к гипертрофии исполнительного, и в первую очередь, карательного аппарата».47 Данная точка зрения историка отражала тенденциозные положения исторической науки рассматриваемого периода времени и концентрировала внимание общественности не столько на проблеме самой власти, сколько на отдельных ее представителях.

Примечательным является то обстоятельство, что в период Л.И. Брежнева в исторической науке прослеживались стремления реанимировать элементы властной и социально-экономической системы сложившейся в 1930-е годы все-таки без того механизма террора, который был с ней связан.48 На наш взгляд это особенно явственно было обнаружено после известных августовских событий в Чехословакии 1968 года.49

В рассматриваемый период времени самое непосредственное отношение к практике политического террора в отношении граждан СССР имел второй том работы С.П. Трапезникова «Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос».50 В этой работе в обоснование политических репрессий возрождались оценки, аргументация и лексика «Краткого курса».

45 Коммунист, 1962. № 2. С. 4.

46 Чернопицкий П.Г. На великом переломе. Ростов н/Д, 1965. С. 4.

47 Указ соч. С. 4.

48 См. напр.: Дон и Северный Кавказ в советской исторической литературе. Сб. ст. Ростов н/Д, 1972; Дон Советский. Ростов н/Д, 1986. С. 211.

49 Правда, 1968. 21 августа; Россия, которую мы не знали. 1939-1993. Хрестоматия. Челябинск, 1995. С. 232-233.

50 Трапезников С.П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т. 2. Исторический опыт КПСС в осуществлении ленинского кооперативного плана. М., 1974.

Автор отметил, что наиболее острой классовая борьба была на Северном Кавказе, а значит, без ликвидации кулачества как класса никак не могло обойтись.51

Наряду с этим, в рассматриваемый историографический период увидели свет произведения А.И. Солженицына, Ю. Домбровского и др., повествовавшие о политических беззакониях царивших в сталинское время.52 Следует отметить, что в силу имевшей место в нашей стране политической цензуры, эти и другие авторы вынуждены были публиковать свои произведения за границей. Тем самым в обществе продолжал иметь место разрыв в публикации материалов: осуществлялась всемерная поддержка официальной идеологии, и происходило глушение или замалчивание тех произведений авторов, которые раскрывали перед широкой общественностью негативные стороны советской истории. Появление подобных работ по проблемам репрессий в рамках рассматриваемого периода, без преувеличения можно назвать прорывом идеи свободы в общественном и государственном масштабе.

Не касаясь предметно темы репрессий, донские исследователи М.И. Овчинникова и И.С. Маркусенко признавали, что в годы правления И.В. Сталина в СССР удалось создать промышленную базу.53 Тем самым, авторы признавали экономические достижения сталинского социализма, обходя при этом вопрос касающийся «социальной цены» таких успехов. В целом, характер публикаций рассматриваемого периода историографии сохранял, в основном, свою политико-идеологическую направленность.54

Таким образом, историографический период середины 1960-х - середины 1980-х годов можно охарактеризовать как период ограниченности исторической мысли рамками идеологии. Наличие доктринальных устано

51 Там же. С. 143,167-178.

52 См. напр.: Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 1991; Домбровский Ю. Хранитель древностей. // Новый мир, 1964. № 11 и др.

53 Ростов-на-Дону. Исторические очерки. Ростов н/Д, 1984. С. 133.

54 См. напр.: Брежнев Л.И. Отчетный доклад ЦК КПСС XXVI съезду КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики (23 февраля 1981 г.) // Брежнев Л.И. Ленинским курсом. Речи, приветствия, статьи. Т. 8. М., 1981. С. 728; Емельянов В.Ф. О времени, о товарищах, о себе. М., 1968; Без них мы не победили бы. Сб. ст. М., 1975; Парамонов И.В. Пути пройденные. М., 1970. вок брежневского руководства, реанимация некоторых элементов сталинского социализма, не позволяли открыто и широко говорить в стране о проблемах репрессий периода 1930-х годов. В то же время публикации представителей русской эмиграции за рубежом наглядно демонстрировали проблему кризиса идей социализма и правящей власти в СССР.

С середины 1980-х годов начинается очередной - четвертый период советской историографии. Он был связан с политическими преобразованиями М.С. Горбачева и имел место вплоть до событий августа 1991 года и последовавшего за ним распада СССР.

Приход к власти М.С. Горбачева в 1985 году ознаменовался определенными трансформациями, как в политической, так и в общественной жизни страны. М.С. Горбачев и его ближайшее окружение повели политику, направленную на формирование социализма с «человеческим лицом».55 В этой связи началась кампания критики той модели социально-экономического и политического развития, которая была создана в 1930-е годы усилиями центрального партийного аппарата и, прежде всего, И.В. Сталиным. М.С. Горбачев призывал искать корни всех трудностей и ошибок в современном ему обществе, главным образом в событиях 1930-х годов.56 Он признал, что в период правления И.В. Сталина в стране существовало немало негативных моментов в жизни советского общества.

Характерной чертой рассматриваемого периода является радикальный пересмотр господствовавших до этого мнений, взглядов и оценок в отношении репрессивной политики сталинского руководства. Важнейшими причинами такого пересмотра явились распад советской системы, смена общественно-политической ситуации в стране на рубеже 80-х - 90-х гг. XX в., осуществление демократических преобразований в постсоветской России. В итоге, в исторической науке рассматриваемого периода времени вследствие открытия архивов и появления новых подходов к исследова

55 Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1988. С. 24.

56Указ. соч. С. 39.

57 Указ соч. С. 40. нию минувшей исторической реальности возникло широкое разнообразие мнений и оценок прошедших событий.

Критика сталинской модели социализма исходившая от высшего партийно-государственного руководства страны инициировала всплеск общественного и профессионального интереса к советской истории периода сталинизма. В исторической науке предметом пристального рассмотрения стал, например, поиск и анализ дефиниций понятия «тоталитаризм». Еще в 1930-е годы немецкий экс-коммунист Ф. Боркенау предложил понимать под тоталитаризмом однопартийную систему, возглавляемую вождем единственной партии.58 Такая формулировка представляется нам несколько упрощенной, поскольку не отражает глубинного анализа рассматриваемого понятия.

В послевоенное время зарубежный исследователь X. Аренд акцентировала в сути понятия «тоталитаризм» роль вождя.59 Данная трактовка понятия имеет сходные черты с формулировкой Ф. Боркенау и отражает в качестве одного из ведущих моментов дефиниции роль личного фактора.

Позднее, западные исследователи К. Фридрих и 3. Бжезинский определяя дефиниции понятия «тоталитаризм» подчеркнули, что «высокий уровень развития технологий массовой коммуникации и регулирование поведения масс сделали возможным формирование тоталитарных режимов, которые включают в себя следующие признаки:

1. наличие официальной идеологии отрицавшей все ранее достигнутое и объединявшей общество ради построения нового мира;

2. единственная массовая партия, возглавляемая одним человеком;

3. террористический контроль над всеми, на кого укажет партийное руководство;

4. наличие цензуры в средствах массовой информации;

5. контроль над вооруженными силами;

58 См.: Игрицкий Ю.И. Снова о тоталитаризме. // Отечественная история, 1993. № 1. С. 3.

59 Там же.

6. централизованное бюрократическое управление всей страной и экономикой».60 Данная трактовка понятия хотя и привлекает своей системностью, но все же, по нашему мнению, не полностью отражает своей сути, поскольку «тоталитаризм» - это не тотальность всего и вся и в чистом виде не может быть выделен.

Другие исследователи предлагали иные трактовки понятия «тоталитаризм». Так, западный исследователь У. Лэкер допускал, что «.любой режим, получивший на выборах 99 % голосов избирателей, является тоталитарным».61 Данное суждение, на наш взгляд, имеет под собой рациональную почву и, безусловно, указывает на тоталитарный характер власти. Дополняя идеи У. Лэкера, исследователь Л. Колаковский выдвинул положение, согласно которому система, способствовавшая ликвидации частной собственности, может служить фундаментом подлинной тоталитарной 62 диктатуры.

Анализируя вышеизложенные суждения относительно понятия «тоталитаризм» необходимо отметить, что политические системы общества и понятие «тоталитаризм» имеют единое поле исследования и вполне при-ложимы друг к другу. Поэтому мы разделяем мнение Ю.И. Игрицкого о том, что тоталитаризм - это «.режим государственной власти, сосредоточившийся в ядре (центре) государства посредством одной и единой политической организации, отождествившей себя с государством или сросшейся с ним и ставящей целью полностью взять под свой идеологический и политический контроль как общество в целом, так и важнейшие его составные части, способные оспорить данную - тоталитарную - государст

63 венную власть».

Развернувшаяся критика тоталитарной модели социализма собственно и породила известный пленум Верховного суда СССР 1988 года, кото

60 Цит. по: Игрицкий Ю.И. Снова о тоталитаризме. // Отечественная история, 1993. № 1. С. 4.

61 Цит. по: Игрицкий Ю.И. Концепция тоталитаризма: уроки многолетних дискуссий на Западе. // История СССР, 1990. №6. С. 184.

62 Там же. С. 185.

63 Игрицкий Ю.И. Снова о тоталитаризме. // Отечественная история, 1993. № 1. С. 11. рый отменил приговоры по политическим процессам 1930-х годов, положив тем самым начало массовой реабилитации незаконно репрессированных граждан в сталинскую эпоху.

В рассматриваемый период времени заметно увеличился интерес широкой общественности к политической истории страны эпохи сталинизма. Отмена политической цензуры и введение в стране всеобщей политики гласности активизировали творческую деятельность многих исследователей в направлении анализа политической ситуации в стране в период правления И.В. Сталина. Особую позицию по вопросу проблем сталинизма в отечественной историографии занимал И. Клямкин. Наиболее рельефно его мнение о сталинском социализме отразилось в статье «Какая улица ведет к храму?».64 И. Клямкин утверждал, что незрелость социально-политических и экономических условий России, преобладание мелкобуржуазного и добуржуазного крестьянства способствовали возникновению в стране сталинской модели социализма. Не являясь сторонником этой модели, автор подчеркнул, что другого пути у России не было и быть не могло.

Тему сталинизма в рассматриваемый историографический период отображали в своих работах многие представители литературы и искусства: Н. Мандельштам65, Н. Рапопорт66, Ю. Даниэль67, В. Шаламов68, Е. Гинзбург69, JI. Разгон70 и др. Следует отметить, что в подавляющем своем большинстве эти авторы были либо непосредственными участниками событий периода сталинизма, либо, пережив трудное и тяжелое детство в сталинскую эпоху, публиковали свои мемуары о том времени, раскрывая перед читателем негативные стороны жизни советского общества. В свою очередь, реагируя на поднявшуюся волну общественного интереса к ста

64 Клямкин И. Какая улица ведет к храму? // Новый мир, 1987. №11.

65 Мандельштам Н. Воспоминания. // Юность, 1988. № 8. С. 34-61.

66 Рапопорт Н. Память - это тоже медицина. // Юность, 1988. № 4. С. 76-81.

67 Даниэль Ю. Искупление. // Юность, 1988. № 11. С. 8-21.

68 Шаламов В. Колымские рассказы. // Юность, 1988. № 10. С. 36-53.

69 Гинзбург Е. Крутой маршрут. // Юность, 1988. № 9. С. 35-67.

70 Разгон Л. Непридуманное. // Юность, 1988. № 5. С. 5-40. линизму, исследователь И. Клямкин посчитал своим долгом напомнить читателю о том, что каждый народ достоин своего правителя.71 Тем самым автор предлагал смириться с уже состоявшейся исторической действительностью.

В эпоху перестройки началось постепенное преодоление догматических установок в историографии. Это своеобразное время побудило некоторых исследователей пересмотреть отношение к отдельным историческим личностям и проблемам их взаимоотношений, рассматривая на этом фоне вопросы, связанные с раскрытием механизмов внутрипартийной

72 борьбы.

Так, анализируя опыт политического устройства советского общества, историк И.В. Бестужев-Лада считал, что в советской стране в 1930-е годы был создан «казарменный социализм».73 Автор стоял на позициях критического отношения к прошлому сталинской эпохи и ратовал за создание и развитие в стране демократических институтов. Дополняя идеи И.В. Бестужева-Лады, экономист О. Лацис в своей работе «Выйти из квадрата» признавал, что наследие сталинизма все еще довлеет над российским обществом, а потому выход из созданной И.В. Сталиным политической и экономической системы будет довольно болезненным.74

В рассматриваемый период времени в печати появлялись сборники работ, отражавшие проблемы сталинизма. Так, политическая жизнь страны 1930-х годов нашла свое отражение в сборнике статей «Историки спорят.

-JC

Тринадцать бесед». Коллектив авторов стоял на позициях пересмотра идей В.И. Ленина, его соратников, документов партии. С учетом этого исследователи пытались по-иному подойти к узловым проблемам советской истории 30-х годов. Так, историк Ю.С. Борисов предпринял попытку рас

71 Клямкин И. Была ли альтернатива административной системе? // Политическое образование, 1988. № 10. С. 65.

72 Васецкий Н. Ликвидация: Сталин, Троцкий, Зиновьев. Фрагменты политических судеб. М., 1989.

73 Бестужев-Лада И.В. Трудное возвращение к правде. // Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. Сб. ст. М., 1989. С. 298.

74 Лацис О. Выйти из квадрата. М., 1989.

75 Историки спорят. 13 бесед. Сб. ст. М., 1989. крытия механизма политической системы в условиях существования ста

7 f\ линизма. Автор дал негативную оценку политическим шагам И.В. Сталина и критически подошел к оценке природы сталинизма. Взгляды Ю.С. Борисова разделял В.М. Курицын отмечавший, что главная вина за проводимые репрессии в стране в 1930-е годы должна лежать непосредственно

77 на И.В. Сталине." В целом, авторы сборника отстаивали идею дальнейшей демократизации советского общества, осуждая негативные стороны советской действительности 1930-х годов.

Проблемы демократизации советского общества и политических репрессий 30-х годов нашли свое отражение и на региональном уровне. Это проявилось в материалах Северо-Кавказской региональной конференции историков и обществоведов.78 Так, историк JI.A. Сморкалов отметил, что «парткомы нарушали отчетность уже с 1934 года, что приводило к их от

79 рыву от партийных масс, выходу из-под контроля». При этом прямая вина за массовые беззакония возлагалась не только на И.В. Сталина, но и на его ближайшее окружение - Н. Ежова и JL Берия.

Таким образом, признавалась прямая или косвенная вина И.В. Сталина в развязывании массовых политических репрессий 30-х годов и использование им властных рычагов в личных политических амбициях. Но на наш взгляд, И.В. Сталин был «рожден» системой сложившейся в результате прихода к власти большевиков в 1917 году. Он был настолько неотъемлемой ее частью, что говорить об однозначном выделении И.В. Сталина из политической системы 1930-х годов не представляется возможным. В этой связи мы считаем, что массовые политические репрессии 1930-х годов были порождением системы, видным элементом которой был И.В. Сталин.

76 Борисов Ю.С. Политическая система конца 20-х - 30-х годов. О Сталине и сталинизме. // Сб. ст. Историки спорят. Тринадцать бесед. М.: Политическая литература, 1989. С. 228-303.

Курицын В.М. Политическая система конца 20-х - 30-х годов. О Сталине и сталинизме. // Сб. ст. Историки спорят. Тринадцать бесед. М.: Политическая литература, 1989. С. 292-293.

78 Красный октябрь и наши дни. (Материалы Северо-Кавказской региональной конференции историков и обществоведов). Краснодар, 1988.

79 Сморкалов Л.А. Страница истории: год 1937. // Красный октябрь и наши дни. (Материалы СевероКавказской региональной конференции историков и обществоведов). Краснодар, 1988. С. 113.

Сущность политики сталинского руководства, ее издержки и отрицательные последствия для российского общества нашли свое отражение в книге «Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма».80 В ней ряд авторов высказал по вопросу сущности сталинизма разноплановые идеи и взгляды. Так, Ю. Буртин считал, что тема сталинизма в нашей стране является остро актуальной, а потому необходимо еще проо t должительное время подвергать ее осмыслению.

Природу репрессий, их сущность и особенности рассматривали также донские исследователи. Например, Г. Белоцерковский отразил факты сталинских репрессий на Дону, указав при этом некоторые места захоронений жертв политического террора 30-х годов и обозначив вопросы дальнейшего поиска мест захоронений.82 Феномен ГУЛАГа рассматривался Н. Сухоруковым.83 В. Михайлов и Ф. Буханцов анализировали судьбы руководителей Азово-Черноморского края и Ростовской области в период политического террора 1930-х годов.84 Авторами подчеркивалось, что обвинения, которые были предъявлены руководителям партийной организации Дона, носили характер фальсификаций.

Проблемы общественного сознания советского общества периода 1930-х годов подвергал рассмотрению Э. Баталов считавший, что в СССР «новое сознание» сложилось в 1930-е годы. При этом автор, развивая идеи Ю. Буртина, отводил позитивную роль в деле либерализации советского общества Н.С. Хрущеву, доказывая, что именно Н.С. Хрущев ослабил ос страх в стране перед политическим произволом сталинского руководства.

Против форсированных темпов развития страны и политических репрессий выступал А. Бурганов. Он считал, что альтернативный вариант

80 Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. Сб. ст. М., 1989.

81 Буртин Ю. Изжить Сталина! // Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. Сб. ст. М., 1989. С. 13.

82 Белоцерковский Г. Воловья балка открывает свои тайны. // Российские вести, 1993. 1 сентября. С. 4.

83 Сухоруков Н. Строго секретно. Лично тов. // Молот, 1999. 9 июля. С. 5.

84 Михайлов В. Дело Малинова: Готовилось ли в Ростове покушение на Сталина? Из архивов НКВД. // Вечерний Ростов, 1994. 28 января; Буханцов Ф. Убит в камере как германский шпион. // Молот, 1994. 29 октября.

85 Баталов Э. Культ личности и общественное сознание. // Там же. С. 25. развития истории нашей страны в 1930-е годы существовал. Поддерживая О. Лациса в экономических вопросах, А. Бурганов стоял на позициях планомерного, пропорционального развития страны.86

Интересную мысль выразил А. Ципко относительно природы репрессий. Он, анализируя морально-психологический климат советского общества в 1930-е годы, размышлял о том, что массовые репрессии стали возможны потому, что в 30-х годах в стране сложился «.массовый психоз, связанный с ускоренной поверхностной урбанизацией, индустриали

R7 зацией, в которой каждый хотел порвать с прошлым.». При этом автор стоял на позициях непризнания идеи социализма как таковой.

В другой своей работе «Если бы победил Троцкий», А. Ципко предпринимал попытку осмысления политических репрессий в СССР. Он докапо зывал, что истоки репрессий берут свое начало с октября 1917 года. Автор убеждал читателя в том, что в СССР «.не было коммунистов, и никто никогда в стране не жил по-коммунистически».89

Позицию А. Ципко в вопросе истоков массовых репрессий разделил историк В.А. Иванов отметивший, что сам механизм репрессий «.идет от

90 революционной идеологии марксизма».

Таким образом, указанные авторы предпринимали попытки анализа политической ситуации 1930-х годов в новом прочтении, опираясь на ранее известные источники и привлекая к работе новые документы.

В рассматриваемый период историографии продолжала выходить в свет литература мемуарного характера. Ее содержание было так же сложно и неоднозначно, как и сама эпоха перестройки. Воспоминания о периоде 30-х годов, о политических репрессиях нашли свое отражение в сборнике «Поднесь тяготеет. Записки вашей современницы».91 В книге 23 женщины

86 Бурганов А. «История - мамаша суровая». // Там же. С. 29, 33.

87 Ципко А. О зонах закрытых для мысли. // Там же. С. 206-207.

88 Ципко А. Если бы победил Троцкий. // Даугава, 1990. № 7. С. 87.

89 Там же. № 9. С. 93.

90 Иванов В. А. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х - 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). Автореферат д.и.н. Санкт-Петербург, 1998. С. 9.

91 Поднесь тяготеет. Записки вашей современницы. Вып. 1. М., 1989. бывшие репрессированные) детально воспроизвели политическую атмосферу 30-х годов. Авторы сборника изложили свои осуждающие взгляды относительно незаконных методов работы силовых структур советского государства. Воспоминания и размышления о репрессиях 1930-х годов нашли свое отражение в сборнике «.Иметь силу помнить. Рассказы тех, кто 92 п прошел ад репрессии». В нем авторами изложены негативные суждения относительно политических методов сталинского руководства. Сборник примечателен тем, что в нем отражены тяжелые будни советских политзаключенных. Литература мемуарного характера имела место и на Дону. Своими воспоминаниями о политическом произволе 1930-х годов делились М. Айладжаев93, В. Сипетин94, И. Михалев95 и др.

В начале 90-х годов, одной из ярких работ рассматриваемого периода историографии явился «Триумф и трагедия» Д. Волкогонова.96 В этом произведении автор попытался раскрыть механизмы прихода к власти И.В. Сталина, проанализировал политическую атмосферу, царившую в годы правления И.В. Сталина, признал за И.В. Сталиным способность мобилизовать население на решение крупных политических задач. Касаясь предметно вопроса политических репрессий, Д. Волкогонов дал негативную оценку тем методам, которыми проводились судебные процессы по делу многочисленных оппозиционеров и «врагов народа».

Вслед за Д. Волкогоновым тему сталинского социализма, озвучил западный историк Д. Боффа в книге «История Советского Союза».97 Автор, анализируя политическую ситуацию в СССР периода 30-х годов, признал, что многие негативные стороны жизни советского общества проистекали от неверных действий высшего партийно-государственного руководства, в

QO том числе - от ИВ. Сталина. Историк считал, что многие политические

92 .Иметь силу помнить. Рассказы тех, кто прошел ад репрессий. М., 1991.

93 Айладжаев М. Страшный взгляд Сталина до сих пор чувствую. // Вечерний Ростов, 1998. 28 августа.

94 Сипетин В. «Пыль лагерная, тут вам не Крым.». // Молот, 1998. 17 июля. С. 6.

95 Михалев И. От Норильска до Аюты. // Шахтинские известия, 2004. 8 декабря. С. 3.

96 Волкогонов Д. Триумф и трагедия. // Роман-газета, 1990. № 19-20.

97 Боффа Д. История Советского Союза. В 2-х тт. М., 1990.

98 Указ соч. Т. 1.С. 388. процессы 1930-х годов проистекали из личных подозрений И.В. Сталина, а потому вина за развязывание репрессий должна лежать, прежде всего, на

99 главе государства.

В отличие от Д. Боффа, несколько иначе смотрел на проблему вины «вождя» А.Г. Авторханов. В работе «Ленин в судьбах России» он доказывал, что вина за тяжелейшее положение советского общества лежит, прежде всего, на В.И. Ленине, а уж потом - на И.В. Сталине.100

Таким образом, тема сталинского социализма, личность «вождя», массовых репрессий продолжали привлекать историков и публицистов в силу своей сложности и неоднозначности.

В рассматриваемое время проблему сталинизма и массовых репрессий поднимали также Р. Медведев, А. Ципко, А. Солженицын, О. Лацис и другие исследователи. Вопрос ответственности за репрессии 1930-х годов рассматривал Р.А. Медведев в своей работе «Они окружали Сталина».101 В ней автор, во многом разделяя позиции Д. Боффа, считал, что вина должна лежать не только на И.В. Сталине, но и распространяться на его ближайшее окружение.

В другой своей работе «О Сталине и сталинизме» Р. Медведев осуществил попытку оценить личность и деятельность И.В. Сталина, а также проанализировал социально-экономические и политические условия, способствовавшие возникновению сталинизма как общественного явления. Автор пришел к выводу о том, что складывание режима личной власти И.В. Сталина имело долговременный процесс, в котором принимали участие и люди близкие к вождю, и сами рядовые партийные работники.102

Социально-экономические и политические аспекты жизни советского общества периода 1930-х годов отражал в своих работах А. Ципко. В монографии «Насилие лжи или как заблудился призрак» автор анализировал социально-политические преобразования имевшие место в стране в пе

99 Боффа Д. История Советского Союза. В 2-х тт. Т. 1. М., 1990. С. 390.

100 Авторханов А. Ленин в судьбах России.//Новый мир, 1991. № 1.С. 179.

101 Медведев Р. Они окружали Сталина. М., 1990.

102 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М., 1990. риод правления И.В. Сталина. А. Ципко считал, что «.к социализму крестьяне России вряд ли бы сами пришли», а потому у страны была «.одна

101 дорога — сталинская, дорога тотального насилия». Автор признавал, что страна в 1930-е годы была отброшена в своем развитии назад, «.к государственному рабовладению доантичной эпохи».104 Выход из сложной социально-экономической и политической ситуации А. Ципко видел в возрождении простого человеколюбия, в утверждении нейтральной идеологии.105 Работы А. Ципко примечательны тем, что в свое время автор подверг беспощадной критике не только сталинизм и насилие как явления советской действительности. В своих размышлениях он пошел значительно дальше. Автор подверг обличительной критике учения К. Маркса и сами основы марксизма. Необходимость этой критики автор видел в том, чтобы показать обществу ту разрушительную основу, которая изначально была заложена в марксистской идеологии, и которая была принята большевистским руководством на вооружение.

Разделяя взгляды А. Ципко, вопрос о будущности России рассматривал А. Солженицын. В своей работе «Как нам обустроить Россию. Посильные соображения» он достаточно четко обозначил пути возрождения российской государственности считая, что путь к выздоровлению общества исходит от низов, от духовного уровня жизни народа.106 Другой исследователь - О. Лацис, развивая идеи А. Ципко и А. Солженицына в своей монографии «Перелом. Опыт прочтения несекретных документов», проанализировал причины становления и укрепления культа личности И.В. Сталина и деформаций социализма и пришел к выводу о том, что в 1930-е годы в стране сформировалось унифицированное общество, в котором не было места личности.107

103 Ципко А. Насилие лжи или как заблудился призрак. М., 1990. С. 87.

104 Там же. С. 259.

105 Там же. С. 264.

106 Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию. Посильные соображения. М., 1990. С. 19, 22.

107 Лацис О.Р. Перелом. Опыт прочтения несекретных документов. М., 1990.

Разделяя позиции и взгляды А. Ципко, А. Солженицына, О. Лациса, отечественный исследователь М. Восленский предметно рассмотрел и проанализировал особый слой советского общества - класс номенклатурных работников. В своей работе «Номенклатура» автор подверг резкой критике советское прошлое, выявляя его недостатки. Экстраполируя отрицательные тенденции советского периода истории на современную российскую почву, М. Восленский стремился предостеречь российское общество от тех пагубных явлений политической жизни советского общества, которые имели место в годы правления И.В. Сталина.108

Таким образом, идеи и взгляды А. Ципко, А. Солженицына, О. Лациса, М. Восленского объединяет идея человеколюбия, необходимость политической терпимости, которая должна привести общество к «выздоровлению».

На наш взгляд, одной из главных особенностей историографии периода перестройки является ее ярко выраженная эмоциональная направленность. Многие исследователи, впервые обнаружив ранее секретные документы, спешили в своих работах донести до широкой общественности свои взгляды и чувства. Открывшийся доступ к огромному количеству источников, содержащих в себе факты политического произвола сталинского руководства, вызвал у некоторых авторов негативно-эмоциональное отношение к сталинскому политическому режиму.109 Такая форма суждений, на наш взгляд, отчасти объяснима источниковым «голодом» существовавшим в советской стране длительное время; отчасти стремлением одних исследователей «вырвать» наиболее яркие моменты истории тех лет с целью создания сенсационных публикаций.

В рассматриваемый период отечественной историографии наблюдались, таким образом, самые разнообразные оценки сталинской эпохи - от апологетичных до антисталинских. Время перестройки настолько сильно отразилось на общественном сознании и на отечественной науке, что

108 Восленский М. Номенклатура. // Новый мир, 1990. № 6. С. 205-230.

109 Козлов А.И.Сталин: борьба за власть. Ростов н/Д, РГУ, 1991. период перестройки можно рассматривать как особый этап российской историографии».110

Таким образом, историография периода перестройки, хотя и отмечалась высокой степенью эмоциональности, тем не менее, несла в себе определенные ценности - ученым кругам удалось заложить основы той обширной исследовательской базы, опираясь на которую, продолжает свое поступательное развитие современная историография.

В качестве самостоятельного, нового этапа российской историографии, можно выделить постсоветский этап, характеризующийся рамками с 1991 года по настоящее время. Данный этап имеет как некие общие черты с советской историографией периода перестройки, так и своеобразные историографические тенденции.

В свою очередь в историографии постсоветского этапа можно вычленить период с 1991 года до середины 1990-х годов, имеющий преемственную связь с историографией периода перестройки.

В рамках рассматриваемого времени в исторической науке продолжалась критика сталинского руководства и самой фигуры «вождя». Подвергались сомнениям и критическим обозрениям пути построения социализма и методы с ними связанные. Критическое отношение к советскому прошлому - одна из особенностей рассматриваемого периода историографии.111

Постперестроечный период ознаменовался постепенным рассекречиванием многих документов, находящихся ранее в секретных архивных 112 фондах. Это позволило исследователям значительно шире освещать политическую жизнь страны 1930-х годов, привлекая к работе массив новых документов. В этом плане примечательным явилось исследование донско

110 Малыхин К.Г. Большевистская модернизация России и русское зарубежье 20-30-х годов. Оценки и модели. Ростов н/Д, 2000. С. 18.

111 См. напр.: ЧуркинВ. Неизвестная война. // Дон, 1991. №7. С. 137-151.

112 Хрестоматия по истории России 20-30-х годов. Изд-во: Уральский ун-т, 1992; История России. XX век. 1917-1940. Хрестоматия. Челябинск, 1994. го историка С.А. Кислицына «Шахтинское дело».113 Ценность данного исторического изыскания заключается в предметном анализе проистекавшего в 1928 году судебного процесса по делу технической интеллигенции. Это позволило экстраполировать материал автора на рассматриваемую нами проблему и обнаружить преемственную связь Шахтинского процесса с массовыми репрессиями второй половины 1930-х годов.

С.А. Кислицын осветил также такие ранее недостаточно изученные вопросы, как внутрипартийная борьба в ВКП(б), вызванная несогласием ряда членов партии с политикой И.В. Сталина в отношении деревни.114 Автор показал обреченность попыток антисталинского сопротивления в Коммунистической партии, стиснутой железной дисциплиной.

Такая специфичная черта донских репрессий как расказачивание, насильственное выселение целых казачьих станиц и занесение их на так называемые «черные доски» нашла свое отражение в работах Е. Осколкова, А. Козлова, А. Баранова, С. Кислицына и др.115

Работы названных авторов объединяет мысль о том, что массовые политические репрессии были облечены в антиказачий характер. Донскими историками единодушно выражалась мысль о том, что против казаков был развернут настоящий государственный геноцид.

Анализируя исследования о политических репрессиях в нашей стране, историк А.С. Кан отметил, что «особенной тенденцией историографии 1990-х годов было сближение сталинского террора с «красным террором» времен гражданской войны, сталинизма с большевизмом вообще, распространение тоталитарных черт диктатуры Сталина «вперед и назад» - на его

113 Кислицын С.А. Шахтинское дело. Ростов н/Д: Логос, 1993.

114 Кислицын С.А. Большевистская политическая элита 20-30-х гг. Автореф. дисс. докт ист. наук. Ростов н/Д, 1994; его же: Донские деятели в политической борьбе 20-30-х гг. Ростов н/Д, 1997.

115 Коллективизация: истоки, сущность, последствия. «Круглый стол». // История СССР, 1989. № 3. С. 5051; Осколков Е.Н. Трагедия «чернодосочных» станиц: документы и факты. // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 1993, № 1-2. С. 3-23; Козлов А. Расказачивание. // Родина, 1990. № 6. С. 64-71; Баранов А.В. Политическая активность и сознание казачества на Северном Кавказе в 1926-1929 гг. // Казачий сборник. Ростов н/Д, 2000. С. 154-173; Кислицын С.А. Советское государство и политика расказачивания (1918-1945 гг.) // Казачий сборник. Ростов н/Д, 1998. С. 87-217. предшественников и преемников - Ленина и Хрущева».116 На наш взгляд, эти умозрительные процессы объяснялись как распадом некогда могущественного СССР (и, естественно, советского типа цивилизации), так и формированием в стране нового буржуазного социального слоя. В условиях кризисных явлений советского общества, новая буржуазия, идя к власти, в рамках своих интересов подвергала критике все, что было связано с советским прошлым. Термин «тоталитаризм» и ему подобные, широко использовался различными оппозиционными силами в первой половине 1990-х годов в качестве обличающего политического средства. В связи с этим работы исследователей несли в себе заряд той эмоциональной революционности, которая выплеснулась наружу в октябре 1993 года.117

Все эти явления свидетельствовали о все еще имевшей место политической зависимости историографии от властных российских структур. Оценивая историографию периода первой половины 1990-х годов, некоторые представители науки достаточно громко заявили о том, что историография «разоблачения» периода 1991-1993 гг. оказалась на гра

118 ни падения, если не сказать более». Это заявление показало, что вопрос о политических репрессиях периода 1930-х годов нуждается в своей дальнейшей разработке и взвешенной оценке.

Заключительным периодом постсоветского этапа отечественной историографии, является современный период, берущий свое начало с середины 1990-х годов и развивающийся в настоящее время. Историография современного периода характеризуется принципиально новым осмыслением эпохи сталинизма. Особенность данного периода заключается в том, что отдельные представители общественности и сами широкие слои общества открыто обнаружили свою морально-психологическую усталость

116 Кан А,С. Постсоветские исследования о политических репрессиях в России и СССР. // Отечественная история, 2003. №1. С. 125.

117 См. напр.: Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Спб, 1991; Скрынников Р.Г. Царство террора. Спб, 1992; Васецкий Н. Ликвидация: Сталин, Троцкий, Зиновьев. Фрагменты политических судеб. М.,1989; Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992 и др.

118 Козлов В.А. Российский посткоммунистический синдром: «разрушенное прошлое» и кризис советской идентичности. П ОНС, 2003. № 4. С. 87. от постоянной критики тоталитаризма и многочисленных разоблачений «белых пятен» сталинской эпохи.

Так, сотрудники известного журнала «Полис» со всей откровенностью подвергли сомнению собственно сам тоталитарный характер советского политического режима.119 А «на президентских выборах 1996 года, -по мнению историка В.А. Козлова, - негативные символы советского прошлого (массовые репрессии, диктатура, дефицит) большой роли уже не сыграли».120 Остается добавить, что общество в рассматриваемое время обрело тенденции к компромиссу в истории. Люди стали требовать объяснения истории, в том числе даже самых негативных ее моментов. Данное обстоятельство позволяет говорить о наличии в современном нам обществе принципе политической толерантности, которая обретает свою силу, несмотря на имеющие место научные и политические коллизии.

Наличие своеобразного водораздела в оценке и понимании сталинского периода истории в отечественной и зарубежной историографии сегодня налицо. По многим вопросам периода сталинизма в исследовательских кругах наблюдается расхождение взглядов что, на наш взгляд, свидетельствует, скорее, о сложности и неоднозначности изучаемого вопроса, нежели о разобщенности царящей в научной среде.

Например, несмотря на значительную исследовательскую работу, проведенную отечественными и зарубежными исследователями в русле изучения массовых репрессий в Советском Союзе, так и не удалось расставить окончательно точки над «i» в вопросе, касающемся причин массовых репрессий в нашей стране. В частности А.Н. Сахаров связывает причины возникновения репрессий с моралью. Он указывает на стремление сталинизма унифицировать советское общество, привести его к «среднему коллективному уровню», что «.неизбежно порождало небрежение к лично

119 Полис, 1995. №2. С. 147.

120 Козлов В.А. Российский посткоммунистический синдром.С. 95. сти, утверждало торжество примитивного мира над миром сложным, олицетворяло ненависть к интеллекту и высокой морали».121

В других работах как отечественных, так и зарубежных исследователей, причины массовых репрессий неразрывно связываются с именем Н.И. Ежова. Эта мысль явственно прослеживается у историка Ю.Н. Жукова, который считает, что вышедшая из под пера в свое время рукописная книга Н.И. Ежова, стала «.своеобразной программой действий НКВД», породив, поначалу, относительно небольшую волну массовых политических

122 репрессий в стране.

Взгляды Ю.Н. Жукова разделили его зарубежные коллеги М. Юнге и Р. Биннер. Они, рассматривая на общем фоне репрессий проблему «большого террора», сумели достаточно четко обозначить причины массовых репрессий, указывая на акцию против бывших кулаков и антисоветских элементов, которая была инициирована приказом Н.И. Ежова за № 00447. Другую причину массовых репрессий эти исследователи видят в развязанной советскими органами власти «операции против национальных мень

123 шинств».

Д. Боффа в своей работе «История Советского Союза» довольно обстоятельно рассмотрев политическую ситуацию, господствовавшую в стране в 1930-е годы, сформулировал вывод о том, что «массовые политические репрессии начались с процесса Каменева - Зиновьева в январе 1935

124 года».

Иного мнения придерживаются такие историки, как Е.В. Ко дин, А.И. Козлов, С.А. Кислицын, Б.А. Старков, Н. Верт и др. Они справедливо, на наш взгляд, отметили то обстоятельство, что почва для массовых политических репрессий подготавливалась советским руководством в течение длительного времени. Авторы логично усматривали истоки массовых ре

121 Сахаров А.Н. 50 лет без Сталина. Материалы «круглого стола». // Отечественная история, 2004. № 1. С. 199.

122 Жуков Ю.Н. Репрессии и Конституция СССР 1936 г. // Вопросы истории, 2002. № 1. С. 14.

123 Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «большим»? II Свободная мысль - XXI, 2003. № 9. С. 92-99.

124 Боффа Д. История Советского Союза. В 2-х тт. Т. 1. М., 1990. С. 502. прессий с «Шахтинского дела» 1928 года, после которого политический

1 пс террор стал постепенно приобретать характер повседневности.

Анализируя серию политических процессов 1930-х годов в нашей стране, отечественный исследователь М. Назаров выдвинул собственное суждение относительно причин политических репрессий рассматриваемого нами периода истории. В работе «Тайна России. Историософия XX века» автор отметил, что среди множества репрессированных оказалось довольно много членов партии еврейского происхождения. По мнению М. Назарова, «.это обстоятельство имеет важное значение в понимании причин происходивших чисток».126 Однако, стремясь сохранить принцип объективности, автор сделал оговорку относительно того, что не следует видеть в чистках 1930-х годов только расовую ненависть к евреям. Данная позиция автора представляет определенный интерес, тем более что на территории Ростовской области, в разное время, руководителями У НКВД по Азово-Черноморскому краю были евреи (Рудь П.Г., Люшков Г.С., Дейч Я.А. и др.)127

Свое мнение о причине политического террора 30-х годов изложил донской исследователь В.А. Бондарев. Он отметил, что значительное число граждан страны имело «.слабое знакомство с марксизмом» и как следствие «.идеологемы должны были неизбежно претерпеть в массовом сознании определенную обработку. Она заключалась в том, что сложные теоретические построения марксизма-ленинизма упрощались в соответствии с народными представлениями о мире, власти, социальной справедливости и т.д. Синтез идеологем и народных представлений способствовал широкому распространению взаимной нетерпимости, подозрительности, оправданию

125 См.: Кодин Е.В. Смоленский архив как «зеркало советской действительности». // Вопросы истории, 2003. № 12. С. 3-7; Козлов А.И., Кислицын С.А. и др. Власть на Дону. От первого атамана до первого губернатора. Ростов н/Д, 1999; Кислицын С.А. Шахтинское дело. Ростов н/Д: Логос, 1993; Старков Б.А. Переход к «политике разгрома». Шахтинское дело. // Историки отвечают на вопросы. Вып. 2. М. 1990; Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М., 1999. С. 177 и др.

126 Назаров М. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 105.

127 CD: Петров Н.В., Скоркин K.B. Кто руководил НКВД. 1934-1941. Справочник. М., 1999.

1 9 R террора как необходимой и благотворной меры». На наш взгляд, данный подход к пониманию причин репрессий и их масштабности нуждается в серьезной и взвешенной разработке, плоды которой дадут один из ключей к осмыслению политических репрессий не только на территории Дона, но и на территории страны.

Возникновение массовых политических репрессий представители зарубежной науки объясняют внутриполитической фракционной борьбой, имевшей место в советском правительстве во второй половине 1920-х -начале 1930-х годов. Так, анализируя сущность сталинизма, историк JI. Люкс отметил, что к середине 1930-х годов И.В. Сталин не столько стремился к устранению бывших оппозиционеров, сколько считал необходимым «обезглавить властвующую элиту».129

Дополняя мысли JI. Люкс, западный историк Н. Верт отметил, что репрессии 1930-х годов были призваны «подчинить сталинскому руководству гражданскую и военную бюрократию, сделать их послушными», а также «окончательно устранить всех «социально опасных элементов», т.е. так называемых «бывших».130

Колоссальные по своему масштабу репрессии 1930-х годов в нашей стране оказали влияние на весь ход развития советского общества. Огромное количество жертв политических репрессий сегодня пытаются осмыслить многие историки.131 По справедливому замечанию А.В. Шубина «это были жертвы, положенные на алтарь абсолютного централизма».132 Количество репрессированных граждан было столь велико, что многие исследователи и простые граждане страны до сих пор задаются одним из наиболее сложных вопросов - в чем смысл этих репрессий? Один из множества ответов на эту проблему был дан соратником И.В. Сталина В.М. Молотовым:

128 Бондарев В.А. Фрагментарная модернизация постоктябрьской деревни: история преобразований в сельском хозяйстве и эволюция крестьянства в конце 20-х - начале 50-х годов XX века на примере зерновых районов Дона, Кубани, Ставрополья. Ростов н/Д, 2005. С. 308.

129 Люкс Л. Логика сталинизма. // Вопросы истории, 2003. № 10. С. 174.

130 Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М., 1999. С. 202.

131 См. напр.: Рыбаковский Л.Л. Роковые - тридцать седьмые. // Социс, 2003. № 5. С. 122; Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М., 1999. С. 28.

132 Шубин А.В. В о леди и заговорщики. М., 2004. С. 367.

Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой ко

133 лонны».

Существует и другой взгляд на массовые репрессии, который свидетельствует о том, что они, в значительной мере, привели к тяжелым поражениям советских войск в начальный период войны.134 Однако историк А.В. Шубин говорит о том, что «чистка 1937-1938 годов открыла дорогу генерации Жукова».135 Тем самым автор, в определенной мере, оправдывает чистку высшего командного состава Красной Армии, выражая мнение в том, что «старые» маршалы все равно не смогли бы проявить себя в достойной мере в условиях новой мировой войны.

Таким образом, можно заключить, что И.В. Сталин проводил репрессии 1930-х годов ради подготовки к мировой войне, жестко и жестоко «тренируя» советское общество и подготавливая его к беспрекословному подчинению. Об этом же повествует В. Суворов в своих публикациях «День «М»136 и «Очищение. Зачем Сталин обезглавил свою армию?»137 выражая мысль о том, что благодаря массовым репрессиям Советский Союз выиграл войну с фашизмом. Однако мнение В. Суворова оспаривается и представляется несостоятельным.138 Возможно, предвидя неминуемое сопротивление советских граждан связанное с так называемыми «перегибами», И.В. Сталин не останавливался на полпути (да его никто и не останавливал, поскольку СССР должен был сослужить роль буфера в войне с Германией139), а продолжал упорно идти дальше, ведя советское общество к намеченной цели.

Безусловно, И.В. Сталин как политический деятель, как руководитель страны, несет ответственность перед историей за миллионы загублен

133 Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М., 1991. С. 390-391.

134 Тодорский А.И. Маршал Тухачевский. M., 1963. С. 5.

135 Шубин А.В. Вожди и заговорщики. М., 2004. С. 369.

136 Суворов В. День «М». Черкассы, 1994. С. 54-55.

137 Суворов В. Очищение. Зачем Сталин обезглавил свою армию? M., 2003.

138 См. напр.: Невежин В.А. Проблема репрессий в Красной Армии и «второе пришествие» Виктора Суворова. // Отечественная история, 1999. № 1. С. 184-186; Грызун В. Как Виктор Суворов сочинял историю. М., 2003. С. 263; Короленков А.В. Еще раз о репрессиях в РККА в предвоенные годы. // Отечественная история, 2005. № 2. С. 154 -160.

139 Назаров М. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 117. ных жизней. Это объясняется тем что, например, исследователь Н.В. Романовский, как и большинство историков, признает, что «Вождь» был всевластен, и от него тянулись нити механизма управления страной.140

Рассматривая проблемы вины «вождя», донской исследователь Э.И. Емельянов считает, что винить только одного И.В. Сталина в развязывании массовых репрессий нельзя, поскольку «.JI.M. Каганович тоже особенно

141 тт активно насаждал культ личности в стране». Не разделяя в полной мере эту точку зрения, исследователь М. Назаров указывает на то, что «утверждать, что Сталин был главным палачом народа - это, значит, обелять ле-нинско-троцкистскую «гвардию», которая с 1917 года совершила наиболее жестокие преступления против русского народа».142

Вместе с тем зарубежные исследователи М. Юнге и Р. Биннер убеждены в том, что виновниками развязывания массовых репрессий являлись И.В. Сталин, В.М. Молотов, Н.И. Ежов и все Политбюро ЦК ВКП(б).143 Зарубежных коллег поддерживает Н. Верт отметивший, что политический террор в нашей стране был развязан при непосредственном участии И.В. Сталина и всего Политбюро.144

Позицию полной вины И.В. Сталина в организации «Большого террора» отстаивает отечественная исследовательница И.В. Павлова.145 А историк Ю.Н. Жуков обвиняет не И.В. Сталина, а его партократию в развязывании террора, убеждая общественность, что И.В. Сталин не был всевластен и считался с мнением ЦК и Политбюро.146

Таким образом, касаясь темы конкретных виновников в развязывании государственного террора 1930-х годов, мнения как отечественных, так и зарубежных исследователей расходятся по данному вопросу. Однако

140 Романовский Н.В. Сталинизм и теория институциональных матриц. // Социс, 2003. № 5. С. 133.

141 Мы не забыли. Книга памяти жертв незаконных политических репрессий. // Сост. Емельянов Э.И. Ростов н/Д, 1996. С. 51-56.

142 Назаров М. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 121.

143 Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «большим»?// Свободная мысль - XXI, 2003. № 9. С. 98.

144 Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М., 1999. С. 189.

145 Павлова И.В. 1937: выборы как мистификация, террор как реальность. // Вопросы истории, 2003. № 10. С. 19.

146 50 лет без Сталина. Материалы «круглого стола». // Отечественная история, 2004. № 1. С. 201. воззрения вышеупомянутых историков попыталась объединить и привести к общему знаменателю В.Г. Федотова, сориентировавшая представителей научной среды на то, что в ходе репрессий «.ответственность за пострадавших и за измерение цены модернизации должны взять политические элиты».147 Вероятно, по этим и другим причинам исследователь А.В. Пыжиков полагает, что «тема репрессий и ГУЛАГА заставляет задуматься: правомерно ли испытывать чувство гордости и удовлетворения оттого, что ты гражданин СССР».148

Подводя итог суждениям упомянутых историков, на наш взгляд, следует обратить внимание на точку зрения исследователя А.И. Доронченкова подчеркнувшего, что «.политические репрессии 30-х годов,.были подчинены задаче внутриполитической стабилизации».149

Таким образом, причины массовых репрессий вполне обоснованно связываются с именем И.В. Сталина и его ближайшим окружением, выполнявшим волю «вождя народов» что, безусловно, подтверждается многочисленными документами.150

Группа историков - Жуков Ю.Н., Дерлугьян Г.М., Мачкув Е., Зима В.Ф., Юнге М., Биннер Р. и др., негативно выразили свое отношение к эпо

151 г^ хе сталинизма. Эти исследователи подвергали критическому рассмотрению вопросы, касающиеся форм и методов управления страной и обществом; давали собственную оценку понятию «тоталитаризм»; раскрывали причины крушения советской системы; анализировали количественные

147 Федотова В.Г. Политический класс, население и территория. // Свободная мысль - XXI, 2004. № 2. С. 32.

148 Пыжиков А.В. Российская история первой половины XX века: новые подходы. // Социально-гуманитарные знания, 2004. № 3. С. 229.

149 Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. С.- Петербург, 2001. С. 62.

150 См. напр.: CD Сталинские расстрельные списки. // Под ред. Якушева В.Н., Рогинского А.Б. и др. М.: Звенья, 2002.

151 Жуков Ю.Н. Репрессии и конституция. 1936 г. // Вопросы истории, 2002. №1. С.3-26.; Дерлугьян Г.М. Крушение советской системы и ее потенциальные следствия: банкротство, сегментация, вырождение. // Полис, 2000. №2. С. 19.; Мачкув Е. Преобразование коммунистического тоталитаризма, посткоммунистическая системная трансформация: проблемы, концепция, периодизация. // Полис, 2000. №4. С. 40.; Зима В.Ф. Генрих Ягода и необъявленная война с советской деревней. // Отечественная история, 2003. №4. С. 177-183.; Юнге M., Биннер Р. Как террор стал «большим»? // Свободная мысль - XXI, 2003. № 9. С. 91-102. данные по вопросу людских потерь в период проведения коллективизации и индустриализации.

Попытки осмысления особенностей сталинского общества, политических репрессий и самой личности вождя с позиций непредвзятости объединяют других исследователей, таких как, например, В. Эрлихмана, А.Б. 1

Суслова, Э.И. Скакунова, В.А. Козлова и других. Они подвергали критическому анализу трансформационные морально-психологические процессы, царившие в советском обществе; вскрывали причины и сущность сталинской идеологической модернизации; анализировали причины изменившихся взглядов российского общества на политический режим 1930-х годов.

Таким образом, из представленного спектра мнений исследователей вытекает обстоятельство, которое позволяет говорить о перспективности изучения рассматриваемого периода истории.

В качестве подэтапа постсоветской историографии можно выделить время с 2000 года по настоящее время. Выделение данного отрезка времени продиктовано тем, что Россия в 2000 году обрела, в политическом плане, новый виток развития. Он связан с именем Президента России

B.В. Путиным и проводимым им внутри- и внешнеполитическим курсом. Наконец 2000 год - это дата, завершающая собой двадцатый век и являющаяся своеобразным «ключом» к истории XXI века и третьего тысячелетия в целом. В рассматриваемый нами отрезок времени пристальное внимание исследователей к политическим проблемам 1930-х годов переходит в несколько иное поле исследования проблем сталинизма. Видимо это объяснимо тем, что «.вопросы о сущности советской системы остались без ясных ответов и окончательно не были решены».153

152 Эрлихман В. Полвека без вождя. // Родина, 2003. № 2. С. 36-40; Суслов А.Б. Системный элемент советского общества конца 20-х - начала 50-х годов: спецконтингент. // Вопросы истории, 2004. № 3.

C. 125-134; Скакунов Э.И. Уроки русской истории: личный взгляд. // Социс, 2004. № Ю. С. 106-110; Козлов В.А. Российский посткоммунистический синдром: «разрушенное прошлое» и кризис советской идентичности. // ОНС, 2003. № 4. С. 81-97.

153 Игрицкий Ю.И. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа. // Отечественная история, 1998. №1. С. 3.

Ряд историков в настоящее время, анализируя политическую ситуацию 1930-х годов, приходят к суждению, согласно которому ныне в России наблюдается латентный процесс формирования централизованной власти, а точнее - консолидация авторитарного режима.154 По мнению исследователя А.В. Лукина «.это есть логика сталинского режима».155 Такое заключение позволило автору с некоторой долей опасения рассматривать нынешнюю политическую ситуацию в стране как попытку восстановления в стране жесткого авторитарного режима. Этой же позиции придерживается исследователь Л.Ф. Шевцова.156 Взгляды А.В. Лукина и Л.Ф. Шевцовой разделил Е.Б. Шестопал заметивший, что и со стороны населения «.мы

157 а видим сегодня очень серьезный авторитарный запрос». А исследователь А.В. Дахин идет в этом вопросе еще дальше и выдвигает аргумент в пользу того, что в нынешней России «.должна быть построена либеральная им

158 перия».

Таким образом, в современных научных кругах становится очевидной тенденция, сориентированная на качественно иное осмысление сталинской эпохи. Характер нынешней власти в стране стал, отчасти, идентифицироваться с политическим режимом эпохи сталинизма.

В рассматриваемое время взгляды ученых претерпели характер трансформации в силу открывшегося доступа к многочисленным документам. Так, определенная часть историков, преодолев эмоциональный «барьер», трансформировала свои взгляды на проблему сталинизма, поставив перед собой качественно иные цели. Задача нынешнего поколения историков, - по мнению Ю.И. Игрицкого, - заключается в том, чтобы «. .снять с теоретического поиска налет политической конъюнктуры и освободиться

154 См. напр.: Лукин А.В. Диктатура и жизнь. // Полис, 2004. № 1. С. 14; Дахин А.В. Свежее дыхание имперской идеи. // Полис, 2004. № 1. С. 32-33; Шевцова Л.Ф. Смена Режима или Системы? // Полис, 2004. № I.C. 47.

155 Лукин А.В. Диктатура и жизнь. // Полис, 2004. № 1. С. 16.

156 Шевцова Л.Ф. Смена Режима или Системы? // Полис, 2004. № 1. С. 47.

157 Шестопал Е.Б. Авторитарный запрос на демократию, или почему в России не растут апельсины. // Полис, 2004. № 1.С. 28.

158 Дахин А.В. Свежее дыхание имперской идеи. // Полис, 2004. № 1. С. 32. ь^тотШ от пресса сопереживания текущей действительности».159 Однако, по мнению диссертанта, актуальность поиска виновников политических репрессий 30-х годов имеет место быть сегодня, поскольку специфика советского общественного устройства, его глубинные политические процессы до конца не исследованы. Следует отметить, что процесс абстрагирования историков от чувственных и эмоциональных переживаний, а также от окружающей действительности протекает довольно медленно в силу устоявшихся догм и определенных суждений в исторической науке. А потому на современном этапе развития исторической науки перед исследователями остается еще целый ряд до конца не решенных проблем.

Одной из проблем стоящих перед современным исследователем является популярность подхода «с одной стороны», «с другой стороны».160 Мы считаем, что это влечет за собой некую универсальность, которая «размывает» авторскую позицию историка и неизбежно приводит к потере концепции самого ученого, а это, в свою очередь, чревато потерей собственной жизненной позиции. Именно поэтому, - по верному замечанию И.В. Павловой, - историк «должен проводить работу в русле какой-либо концепции».161

Ныне актуальным явлением в исторической науке признаны многочисленные дебаты историков о «моде на тоталитаризм», о влиянии на него модернизационной теории, концепции социальной истории, микроистоf fO рии. Эти подходы позволяют глубже проанализировать жизнь советского общества, его исторические метаморфозы, оценить социально

159 Игрицкий Ю.И. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа. // Отечественная история, 1998. № I.C. 4.

160 Кожинов B.B. Россия. Век XX. 1901-1939. От начала столетия до «загадочного» 1937. Опыт беспристрастного исследования. M.: Алгоритм, 1999.

161 Павлова И.В. Власть и общество в СССР в 1930-е годы. // Вопросы истории, 2001. №10. С. 54.

162 См. напр.: Дмитренко В.П. Последние десять лет в контексте истории России XX в. // Отечественная история, 1995. № 4. С. 199-200.; Игрицкий Ю.И. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа. II Отечественная история, 1998. № 1. С 3-24; Скакунов Э.И. Уроки русской истории: личный взгляд. // Социс, 2004. № 10. С. 106-110; Пастухов В.Б. Русский неомарксизм. // ОНС, 2004. № 4. С. 97-107; Козлов B.A. Российский посткоммунистический синдром: «разрушенное прошлое» и кризис советской идентичности. // ОНС, 2003. № 4. С. 31-97. экономические и политические преобразования в стране и регионе с точки зрения происходивших модернизационных процессов.

Немаловажную роль в исследовании проблем сталинизма играет концепция микроистории актуальная для изучения истории Дона периода 1930-х годов. Она способствует выработке научных воззрений отражающих специфику политических репрессий на Дону в 30-е годы. Данная концепция позволяет более детально исследовать социально-политическую и экономическую жизнь Дона, органично включая ее в историю всей страны, и содействует формированию целостной исторической картины. Данные подходы несут в себе положительный исследовательский заряд, позволяя расширить сложившийся круг знаний и представлений о политической жизни советского общества в сталинскую эпоху.

Существенным является то обстоятельство, что «.многие отечественные историки сплошь и рядом связывают в своих представлениях тоталитаризм и модернизацию - это подтверждает, что эти понятия еще не ос

1 (л^ мыслены». С этим суждением согласны и представители зарубежной науки. В частности, исследователь Е. Мачкув отметил, что понятие «тоталитаризм» не является продуктивным. Правда здесь автор признается, что он и сам не имеет достаточно обоснованного представления о том, что такое «тоталитаризм».164

Нуждается в дальнейшей трактовке и уточнении, по мнению В. Трушкова, и такое понятие как «культ-, личности».165 Хотя, на наш взгляд, это понятие не продуктивно и, скорее, несет в себе эмоциональную нагрузку, нежели историческую. Изучение политической истории СССР периода 1930-х годов осложняется еще и введением в научный оборот новых, ранее не доступных источников.166 Об этой проблеме довольно часто

163 Павлова И.В. Власть и общество в СССР в 1930-е годы. // Вопросы истории, 2001. №10. С. 47.

164 Мачкув Е. Преобразование коммунистического тоталитаризма, посткоммунистическая системная трансформация: проблемы, концепция, периодизация. // Полис, 2000. № 4. С. 40.

165 Трушков В. Культ личности: размышление об истоках. // Диалог, 1999. № 12. С. 9-18.

166 Сталинское политбюро в 30-е годы. Сб. докум. М.: АИРО-ХХ. 1995.; Письма во власть. 1917-1927. Заявления, жалобы, доносы. М.: РОССПЭН, 1998.

I £\H сообщают представители научных кругов современной России. Введение в научный оборот новых, ранее непубликовавшихся источников, способствует как расширению научного кругозора исследователя и детализации исторической картины времени, так и влечет за собой пересмотр уже сложившихся мнений и взглядов и, тем самым, формирует креативное восприятие социалистической эпохи.

Сложности при составлении объективной исторической картины рассматриваемой нами проблемы усугубляются еще и трудностями в понимании и интерпретации источников периода сталинского социализма.168 По замечанию историка И. В. Павловой это связано с тем, что изучение документов сталинской эпохи сопряжено с фактами хаоса и беспорядка.169 В этой связи исследователю Н.В. Романовскому представляется, что из-за затруднительного доступа историков к историческим документам периода сталинизма, «.советская история для властей России, вероятно, представляется закрытой и ненужной».170

Таким образом, можно констатировать тот факт, что проблема сталинских репрессий еще не получила своего должного отражения и полного

171 осмысления в отечественной исторической науке. Остается еще целый ряд до конца не осмысленных, спорных моментов и паралогизмов, которые надлежит решить нынешнему поколению историков.

В исторической науке продолжается поиск вопросов, касающихся принципов и способов изучения истории. Здесь, на наш взгляд, необходимо обратить внимание на позицию историка В.П. Дмитренко заметившего, что изучать историю следует с позиций «.органического подхода, как процесса внутренне согласованных изменений, противоречивых, но не

172 взаимоисключаемых». Данный подход к изучению истории вписывается

167 Романовский Н.В. Сталинизм и теория институциональных матриц. // Социс, 2003. № 5. С. 135.

168 Павлова И.В. Понимание сталинской эпохи и позиция историка. // Вопросы истории, 2002. №10. С. 5.

169 Павлова И.В. Власть и общество в СССР в 1930-е годы. // Вопросы истории, 2001. №10. С. 49.

170 Романовский Н.В. Сталинизм и теория институциональных матриц. // Социс, 2003. № 5. С. 138.

171 Рыбаковский Л.Л. Роковые - тридцать седьмые. // Социс, 2003. № 5. С. 122.

172 Дмитренко В.П. Последние десять лет в контексте истории России XX в, // Отечественная история, 1995. №4. С. 199. в рамки ныне актуальной цивилизационной теории. Она получила свою разработку в научных кругах относительно недавно и воспринимается не

173 которыми историками достаточно осторожно.

Тем не менее, учитывая с точки зрения цивилизационного подхода сложившийся и продолжающий свое развитие опыт исторического исследования, мы считаем необходимым продолжение исследование истории эпохи сталинизма в русле вышеуказанной теории. Она предусматривает учет исторических и национальных традиций, плотность и состав населения, особенности природно-географических условий и т. п.174

По сравнению с предшествующими периодами историографии в новейших работах отечественных исследователей усилилось внимание к освещению следующего ряда вопросов:

- на всех ли стадиях своего развития СССР был тоталитарным государством?;

- до какой степени функционирования советской системы переплетались элементы тоталитаризма и авторитаризма?; мог ли «выход» из прежней системы быть менее болезненным и совпадает ли «цена за выход» с «ценой за вход»?

Новые перспективы в изучении истории нашей страны дали продуктивный импульс исследователям. Несмотря на введенную в научный оборот обширнейшую историографическую базу по проблемам политических репрессий периода сталинизма, в научных кругах по-прежнему имеют место профессиональные коллизии. Так, историк И.В. Павлова считает, что в 1930-е годы в советской стране происходил антимодернизационный процесс, отмечая при этом, что в период репрессий страна была отброшена к

173 См. напр.: Соколов А.К. Методологические и источниковедческие проблемы истории последнего десятилетия. // Отечественная история, 1995. № 4. С.203; Ионов И.Н. Построение образа российской цивилизации в свете психологии мышления и социологии знания. // ОНС, 2003. N° 6. С. 102-115; КозловВ.А. Российский посткоммунистический синдром: «разрушенное прошлое» и кризис советской идентичности. // ОНС, 2003. № 4. С. 88-89 и др.

174 Соколов A.K. Методологические и источниковедческие проблемы истории последнего десятилетия. // Отечественная история, 1995. № 4. С. 204. эпохе Ивана Грозного.175 Исследователь А.Н. Сахаров доказывает, что сис

176 тема сталинизма до сих пор жива в современном обществе. По его мнению, она живет в силу своей специфической мыслительной деятельности и поступков большинства представителей современной России. Мысль А.Н. Сахарова разделяет исследователь В.А. Козлов, замечая, что нынешнее общество россиян требует объяснения истории периода сталинизма, нежели его осуждения.177 В свою очередь исследователь А.С. Синявский призывает понять сталинские репрессии с позиции своеобразного продукта

178 эпохи и продолжения методов гражданской войны.

Иные ученые пытаются оценить большевистские преобразования. Например, И. Валлерстайн и Б. Ерасов признали, что большевики в 1930-е

179 а годы с успехом реализовали поставленные ими цели. А донской историк К.Г. Малыхин аргументировано доказал, что Советский Союз есть цивилизация нового типа - советская цивилизация, которая «.«заплатила» зна

1 ол чительную социальную «цену» за свой прогресс». В свою очередь исследователь С.Г. Ильинская, анализируя проблемы политического насилия в советской стране, именует Советский Союз «многонациональной империей».181 А по словам И.С. Семененко, «.именно эта империя претерпела цивилизационный кризис, начавшийся в конце 1980-х годов в связи с чем, в настоящее время, поколению россиян предстоит решить модернизацион

1 о9 ные задачи выдвигаемые историческим вызовом времени. Однако исследователь В.А. Тишков, рассматривая проблемы национального вопроса

175 Павлова И.В. Власть и общество в СССР в 1930-е годы. // Вопросы истории, 2001. № 10. С. 54.

176 Сахаров А.Н. 50 лет без Сталина. Материалы «круглого стола». // Отечественная история, 2004. № 1. С.199.

177 Козлов В.А. Российский посткоммунистический синдром: «разрушенное прошлое» и кризис советской идентичности. // ОНС, 2003. № 4. С. 88.

178 Синявский А.С. 50 лет без Сталина. Материалы «круглого стола». // Отечественная история, 2004. № 1. С. 200.

179 Ерасов Б. Одномерная логика российских модернизаторов. // Общественные науки и современность, 1995. № 2. С. 72.; Валлерстайн И. Россия и капиталистическая мир-экономика. 1500-2000. // Свободная мысль, 1996. № 5. С. 35-37.

180 Малыхин К.Г. Большевистская модернизация России и русское зарубежье 20-30-х годов. Оценки и модели. Ростов н/Д, 2000. С. 26.

181 Ильинская С.Г. Терпимость и политическое насилие. // Полис, 2004. № 3. С. 125.

182 Семененко И.С. Культурные факторы и механизмы формирования Российской национально - цивили-зационной идентичности на рубеже XXI в. // Полис, 2004. № 1. С. 101-106. в Советском Союзе, выразил свою точку зрения, которая заключалась в том, что в СССР был проведен уникальный, во многом удачный экспери

183 мент огосударствления и территориализации этничности.

В итоге, представленный спектр мнений историков свидетельствует о сложном и неоднозначном восприятии ими политических репрессий 30-х годов. Политические преобразования большевистского руководства страны до сих пор вызывают неоднозначные суждения и влекут за собой споры в научной среде.

За последние десять лет в рамках проблем сталинизма российская историческая наука претерпела довольно серьезные изменения. По мнению ряда историков на сегодняшний день «.тоталитаризм оценивается как форма догоняющей модернизации, как институт сумевший мобилизовать

184 общество на решение задач модернизации». При этом «социальная «цена», которую «заплатило» российское общество за свою модернизацию се 185 го дня признается справедливой».

Таким образом, на сегодняшний момент в научных кругах имеет место процесс переосмысления исторических событий и явлений эпохи сталинизма, что позволяет согласиться с мыслью А. Грациози о своеобразном «.ренессансе российской историографии».186 Объект и предмет исследования.

В данной работе объектом исследования выступают советские репрессивные и партийно-государственные органы союзного и регионального масштаба, имевшие непосредственное отношение к политическому террору 1930-х годов на Дону.

183 Материалы международной научной конференции «Национальный вопрос в интеграции и распаде СССР. // Отечественная история, 2005. № 2. С. 211.

184 Голубев А.В. Россия. Век XX. // Отечественная история, 1995. № 5. С.85.; Соколов A.K. Методологические и источниковедческие проблемы истории последнего десятилетия. // Отечественная история, 1995. №4. С. 203.

185 Согрин B.B. Осмысливая советский опыт. О новейших трудах по истории XX в. // Общественные науки и современность, 1993. № 3. С. 112.; Валлерстайн И. Россия и капиталистическая мир-экономика. 1500-2000. // Свободная мысль, 1996. № 5. С. 37.

186 Грациози А. Власть и советское общество в 1917-30-е гг. // Отечественная история, 2000. № 1. С. 130.

В настоящем исследовании отражено влияние политических репрессий регионального уровня на различные слои населения - управленческий аппарат, технических специалистов, работников правоохранительных органов, интеллигенцию, колхозников.

Предметом исследования являются политические репрессии на Дону в период 1930-х годов.

Цели и задачи исследования.

Основной целью данной работы является раскрытие специфики и масштабов политических репрессий 1930-х годов на Дону в их соотнесении с общесоюзным размахом.

Исходя из общей цели работы, мы можем выделить ряд конкретных задач таких, как:

Рассмотреть причины, приведшие к политическим репрессиям 1930-х годов в стране, и как следствие, на Дону;

Проанализировать особенности массовых политических репрессий в Донском крае;

Показать противоречия в политике регионального партийного руководства;

Определить итоги политических «чисток» 1930-х годов в регионе и их влияние на общесоюзный масштаб.

Хронологические рамки исследования.

Хронологически представленная работа охватывает период с весны 1928 года до весны 1939 года. Выделение в качестве начальной даты исследования - март 1928 года, определяется несколькими факторами. Именно в это время на всю страну получило широкую политическую огласку так называемое «Шахтинское дело», повлекшее за собой целый комплекс политических ужесточений не только в Донском регионе, но и по всей стране. Кроме того, 1928 год - это время начала первой пятилетки, роль и значение которой, на сегодняшний день, уже в достаточной мере определены.

Завершающая дата исследования - март 1939 года. Именно тогда состоялось открытие XVIII съезда ВКП(б), на котором политическими лидерами страны во всеуслышание были озвучены мысли о завершении массовых политических репрессий по стране.

Географические границы данного исследования определяются спецификой проживания населения Дона, его политической, экономической, социальной и культурной деятельностью на территории Донского края.

Методологической основой диссертационного исследования явилась совокупность общенаучных и специальных методов, применение которых позволило провести плодотворный исследовательский поиск и сформировать надлежащее обобщение. Исследование опирается на циви-лизационный подход позволяющий проанализировать те проблемы, которые существовали на территории Донского края в период 1930-х годов. В данном изыскании были использованы исторические методы и общенаучные принципы и методы.

Необходимым для исследования рассматриваемой проблемы является принцип историзма, который заключается в осмыслении исторических фактов, как результатов взаимодействия индивидуально-неповторимых явлений.

Историко-типологический метод, позволяет рассматривать историческое явление, как уникальное, но в то же время, не оторванное от исторической линии. Он способствует выделению характерных особенностей репрессивной политики сталинского руководства на Дону на фоне политического террора в общегосударственном масштабе.

Диссертационное исследование базируется на принципах объективистского подхода, который позволяет в наибольшей степени приблизиться к объективной истине. Данный подход предполагает максимальное выявление всей совокупности всевозможных, в том числе и взаимоисключающих исторических тенденций, и творческий поиск их сбалансированности в историческом исследовании.

Системный подход позволяет рассматривать явление, объект или процесс дифференцированно и в то же время как целостную систему с соответствующей структурой, совокупностью элементов и типов их взаимодействия. Его применение позволяет рассматривать политические репрессии 1930-х годов на Дону как целостный феномен, представляющий совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих элементов, что предполагает выявление подсистем феномена и сравнение типов их функционирования.

Сочетание всех вышеперечисленных методов позволяет исследовать особенности влияния общегосударственной политики сталинского руководства на политическую обстановку в Донском крае в 1930-е годы и обозначить результаты репрессивной политики советского руководства в Донском регионе.

Тема исследована в проблемно-хронологическом плане.

Источниковая база.

При написании диссертации был использован широкий круг как опубликованного в печати, так и выявленного в фондах пяти архивных хранилищ г. Москвы и г. Ростова-на-Дону источникового материала самого различного характера. Причем, ряд некоторых документов впервые вводится в научный оборот.

Весь источниковый материал можно классифицировать по следующим группам:

1. Документы и материалы центральных государственных и областных архивов: Архив Президента Российской Федерации (АП РФ), Российский Государственный архив средств печатной информации (РГАСПИ), Российский центр хранения и изучения документации Новейшей истории (РЦХИДНИ), Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Центр документации Новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО);

2. Опубликованные документы высших партийно-государственных органов (материалы партийных съездов);

3. Сочинения партийно-государственных деятелей рассматриваемого периода времени;

4. Мемуарная литература;

5. Центральные газеты союзного и областного уровня: «Правда» - 19301939 гг., «Молот» - 1928-1939 гг.

Источниковая база рассматриваемого времени чрезвычайно обширна. Прежде всего, она представлена богатыми документальными свидетельствами областного архива - Центром Документации Новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО). Этот архив ориентирован в своей работе на подробнейшую подборку документов 1930-х годов местного партийно-государственного характера, представленного фондами № 7, № 8 и №9.

Особенностью фонда № 7 Центра Документации Новейшей истории Ростовской области является компоновка документального материала по времени существования Северо-Кавказского края, который был образован в ноябре 1924 года. Документы данного фонда позволяют проследить степень развития политического влияния центральных властных структур на краевую политическую элиту.

Фонд № 8 Центра Документации Новейшей истории Ростовской области примечателен тем, что включает в себя исторические источники периода существования Азово-Черноморского краевого комитета партии, отсчитывающего свое начало с 1934 года. Архивные материалы этого фонда позволяют проанализировать становление и развитие тоталитарной модели советской политической системы на Дону в середине 1930-х годов.

Создать наиболее полную картину рассматриваемой темы позволил фонд № 9 Центра Документации Новейшей истории Ростовской области. Данный фонд содержит многочисленные документальные источники, отражающие начальный период существования Ростовской области, которая была образована в сентябре 1937 года. Следует отметить, что значительная часть документов данного фонда воссоздает в полной мере завершающий этап массовых политических чисток в Ростовской области конца 1930-х годов.

В целом, указанные фонды изобилуют всевозможного рода отчетами

187 местного крайкома партии перед Москвой, постановлениями локального

1ЯЯ 189 значения, перепиской партийного руководства регионального уровня, обсуждениями писем ЦК ВКП (б) носящих закрытый характер190 и т.д.

Эти источники позволяют проследить характер политической власти в Донском регионе в рассматриваемое время, а так же определить степень реакции местных властей на доктринальные установки центральных органов власти.

Документы архивных фондов Центра Документации Новейшей истории Ростовской области за период с 1928 года по 1939 год охватывают практически все сферы жизни граждан нашего региона: политическую, экономическую, социальную и духовную. Наиболее в полной мере в документах раскрываются вопросы внутрипартийного строительства, взаимоотношения руководителей партии с советскими, хозяйственными, правоохранительными органами власти. Достаточно ясную картину источники ЦДНИРО создают о ходе коллективизации на Дону. Много документов содержат в себе материал о ходе политических чисток и репрессий, особенно второй половины 1930-х годов. Из чисто «партийных» дел чаще всего фигурируют вопросы агитации и пропаганды, приема и исключения из партии, регулирования социального состава партийных организаций посредством чисток и борьбы с оппозицией.

Специфика документов Центра Документации Новейшей истории Ростовской области заключается в том, что в большинстве своем это бумаги партийных органов, работа которых требовала искажать объективную реальность в ту или иную сторону ровно настолько, насколько это было выгодно конкретному исполнителю конкретного документа. В этой связи

187 ЦДНИРО, ф.8, оп.1, д.325, л.134-137.

188 ЦДНИРО, ф.8, оп.1, д.383, л.12.

189 ЦДНИРО, ф.8, оп.1, д.334, л.7.

190 ЦДНИРО, ф.8, оп.1, д.105, лл.1-3. необходимо учитывать данное обстоятельство при составлении исторической картины рассматриваемого времени.

Оценивая источники областного архива необходимо отметить и их слабую сторону, которая заключается в том, что сам архив имеет «партийное» происхождение, а значит документы, хранящиеся в нем, имеют преобладание директивных установок над материалами, освещающими реальное положение вещей. Из документов архива достаточно хорошо видно что надо сделать. А вот информация о том, что было фактически сделано, представлена слабо.

Поэтому, учитывая вышеуказанные аспекты архива, следует отметить, что в полном объеме проследить функционирование всех звеньев системы управления не представляется возможным. В этом - одна из главных особенностей, впервые введенных в научный оборот некоторых исторических источников.

Документы политического характера Центра Документации Новейшей истории Ростовской области можно разделить, по степени важности, на три группы:

1. документы, отражающие связь региона с Москвой (обсуждение писем, постановлений ЦК);

2. свидетельства, носящие региональный характер (постановления крайкома);

3. источники, отражающие связь местного руководства с региональным центром (переписка местных руководителей).

Архивные материалы Центра Документации Новейшей истории Ростовской области имеют практически отличную сохранность, что позволило нам провести успешную аналитическую работу. Богатый фактологический материал, содержащийся в фондах № 7, № 8 и № 9 (в общей сложности, охвативший 218 дел), позволяет с уверенностью утверждать о том, что степень информативности данного архива относительно рассматриваемой проблемы достаточно высока. В этом, на наш взгляд, состоит примечательность источников упомянутого архива.

Важный фактологический материал был обнаружен нами в ряде центральных архивов общегосударственного масштаба. Оценить масштабность репрессивной политики советского руководства позволили фонды № 17, № 71, № 81, № 323 Российского Государственного архива средств печатной информации. На базе этих фондов нам удалось составить определенное представление о степени сопротивления советского общества сформированному сталинским руководством политическому режиму. Особенностью указанных фондов является отражение реакции советского общества на проводимые насильственные преобразования сталинского руководства.

Ценный фактологический материал содержится в Государственном архиве Российской Федерации (фонды № Р-5446 и № Р-81313), и Российском центре хранения и изучения документации Новейшей истории (фонды № 2, № 17). Многочисленные документальные свидетельства, содержащиеся в этих фондах, позволяют вскрыть взаимоотношения сталинского руководства с местными органами власти. Документы этих архивов обладают весьма ценными статистическими данными о количестве осужденных советских граждан, о способах и методах, которыми добывались показания из осужденных во время допросов. Это позволяет не только детально сформировать историческую картину рассматриваемого периода истории, но и существенно уточнить ее.

Особо следует выделить исторические источники, хранящиеся в Архиве Президента Российской Федерации (фонд № 3). В этом фонде сконцентрирован обширнейший материал, непосредственно воссоздающий рассматриваемую нами проблему. В архиве присутствует значительное количество документов, отображающих число репрессированных граждан в стране по регионам в списочном составе (всего сохранилось 383 списка на 44,5 тысячи имен). К большинству документов имеются сопроводительные письма и краткие резолюции членов сталинского ЦК: В.М. Молотова, JI.M. Кагановича, Н.И. Ежова, К.Е. Ворошилова, А.А. Жданова, А.И. Микояна, наконец, самого И.В. Сталина.

Использование данных документов позволило нам составить масштабы прямой «судебной» деятельности членов Политбюро в период 1937-1938 годов, а так же констатировать заведомую неформальность, секретность и келейность процедуры утверждения тех списков советских граждан, которые подлежали расстрелу.

Помимо архивных материалов, определенную историческую ценность несут в себе опубликованные документы высших партийно-государственных органов (материалы XVII и XVIII партийного съезда). Они позволяют «прочувствовать» политическую атмосферу рассматриваемого времени, оценить реакцию политических руководителей буквально по каждому направлению внутренней политики советского правительства. Эти документы позволяют выявить роль отдельных лидеров, механизмы принятия важных решений, проследить важные исторические события. Это особенно существенно для советского периода истории, поскольку именно тогда высшие органы партийно-государственной власти действовали специфическим образом, не предусмотренным ни законодательством, ни партийными уставами и директивами.

Важным историческим источником являются сочинения партийно-государственных деятелей страны рассматриваемого периода времени. Здесь особо следует выделить произведения И.В. Сталина, направлявшего и координировавшего практически весь ход репрессивной кампании в стране. Опубликованные произведения главы советского государства позволяют проследить эволюцию политических взглядов «вождя», его реакцию на проистекавшие в стране политические события. Данный источник является исключительно важным при рассмотрении перспектив развития советской страны - и с точки зрения внутренней, и с точки зрения внешней политики.

Примечательным источником являются «Воспоминания» Н.С. Хрущева, в которых автор осмысливал ход и итоги XVII съезда партии и роль руководителя Азово-Черноморского краевого комитета ВКП (б) Б.П. Ше-болдаева в становлении антисталинской коалиции.191

Явственно прослеживается эпоха неосталинизма в трудах Л.И. Брежнева.'92 Они позволяют проанализировать трансформацию политических взглядов политического руководства страны и выявить закономерности исторического развития советского общества.

Особое место при изучении политических репрессий 1930-х годов можно отвести работе М.С. Горбачева «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира».193 Ценность этого издания состоит в признании автором существования политического насилия в нашей стране в советский период истории. И это позволяет нам проследить эволюцию политических взглядов советского руководства.

Дополнить картину исторических событий рассматриваемого времени помогают произведения мемуарного характера. К опубликованным источникам подобного рода можно отнести «Воспоминания» Н. Мандельштама, «Дневник. 1931-1932 гг.» М.М. Пришвина, воспоминания Л. Кагановича, А. Микояна, К. Симонова, Г. Жукова, С. Аллилуевой, С. Ваупша-сова и др.194 Данные издания содержат публикации личного характера. Эти материалы представляют значительный интерес, так как знакомят с малоизвестными сторонами политической жизни советского общества и партийного руководства, а так же раскрывают личные чувства и отношения к происходившим событиям самих авторов.

191 Хрущев Н.С. Воспоминания. М., 1997.

192 См. напр.: Брежнев Л.И. Ленинским курсом. Речи, приветствия, статьи. Т. 8. М., 1981.

193 Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1988.

194 Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках. Записки чекиста. М., 1988; Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 3-х тт. М., 1990; Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990; Два взгляда из-за рубежа: А. Жид, Л. Фейхтвангер. М., 1990; Микоян А.И. Так было. Размышления о минувшем. М., 1990; Симонов К. Глазами моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. М., 1990; Каганович Л.М. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М., 1996.

Ценную информацию содержит переписка представителей советской политической элиты. Так, например, большое значение для данного исследования имеют письма И.В. Сталина В.М. Молотову в период с 1925 по 1936 годы.195 Именно переписка содержит интереснейшие высказывания представителей государственного управления по вопросам происходящих в стране политических преобразований, что позволяет отслеживать внутриполитическую атмосферу рассматриваемого времени.

В самостоятельную группу источников нами выделены многочисленные публикации в партийной и советской печати (газеты «Правда», «Молот» и др.). В настоящем исследовании использованы материалы официальной советской печати за период с 1930 года по 1939 год. В это время официальные власти внимательно следили за сложными и неоднозначными процессами, происходившими в стране и чутко «откликались» на проистекающие трансформационные политические движения.

Безусловно, определенная часть этих публикаций носила тенденциозный характер, но даже и она позволяет проследить характер процессов, происходящих в Советской России в рассматриваемое нами время, и увидеть реакцию на них различных слоев населения страны.

С учетом специфики настоящего исследования основную базу диссертации составили опубликованные источники позволяющие создать целостную картину исследуемой проблемы. Они являются вполне репрезентативными, а их количество позволяет решать заявленные в данном исследовании задачи.

Благодаря современным информационным технологиям стал доступен ряд документов, которые имеют к себе ограниченный доступ в силу разного рода обстоятельств. Так, относительно недавно увидел свет компакт диск - «Жертвы политического террора в СССР». Это электронное издание появилось благодаря активной совместной работе Международного общества «Мемориал», Комиссии по реабилитации жертв политических

195 Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925-1936 гг. Сб. докум. М., 1995. репрессий при Президенте России и Музея и общественного центра им. А.Д. Сахарова.196 Материалы этого издания позволили, отчасти, воссоздать историческую картину рассматриваемого нами периода истории. Этот значимый источник позволил проанализировать структурные изменения в органах НКВД, а так же ознакомиться с документами и воспоминаниями репрессированных граждан.

Таким образом, вышеуказанные группы источников позволяют более детально и всесторонне рассмотреть данную тему. Они формируют основы креативного мышления, позволяют «вжиться» в рассматриваемую проблему. Вместе с тем, классификация источников по группам способствует формированию собственных научных позиций и взглядов.

Источники исследованы методом сплошного просмотра. Некоторые из них впервые введены в научный оборот. Это позволило пересмотреть ряд устоявшихся оценок по проблеме и более конкретизировать материал. Указанные источники позволили решить заявленные в работе исследовательские задачи.

Научная новизна исследования состоит в том, что:

• диссертантом предпринимается попытка осмысления Шахтинского процесса 1928 года и его влияния на развитие политической ситуации в Донском крае;

• на основе анализа документов периода 1930-х годов доказана сопричастность регионального партийного и советского руководства к политическому террору 1930-х гг. на Дону;

• с опорой на широкий круг источников обосновывается кризисное состояние партийной организации края в годы «большого террора» 1937-1938 гг.;

• в работе предпринята попытка осмысления политического террора 30-х годов и соучастия в нем населения Дона;

196 Подробнейшая информация о жертвах политических репрессий размещена в Интернете на сайте Музея им. А.Д. Сахарова: www. Sakharov - center, ru и сайте общества «Мемориал»: www. memo. ru.

• в диссертации реконструируется ход массовых политических репрессий на Дону и их особенность;

Практическая значимость работы состоит в том, что в научный оборот введены новые источники, что может способствовать преодолению сложившихся в исторической науке и общественном сознании определенного рода стереотипов.

Результаты исследования могут быть использованы в учебном процессе, а также в изучении проблем Отечественной истории периода 30-х годов XX века.

Основные теоретические положения и выводы диссертационного исследования изложены в ряде публикаций, в докладах и сообщениях на научных конференциях.

Структура диссертационного исследования.

Кандидатская диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Усенко, Александр Николаевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В 1930-е годы серьезные изменения претерпела политическая система советского общества. Коммунистическая партия все более врастала в государственные структуры и интенсивными темпами огосударствлялась. Сталинские репрессии способствовали устранению целого поколения старых большевиков, способствуя приходу к власти новых, молодых большевистских кадров, которые можно с полной уверенностью назвать выдвиженцами И.В. Сталина. Новое поколение партийцев, пришедшее к руководящим постам на волне массовых политических репрессий, стала той средой, которая активно культивировала исполнительно-приказные методы работы. Полное единогласие, строгая политическая иерархия, жесткое администрирование, военная дисциплина, укоренившиеся в ВКП(б), нашли свое прямое отражение на всей советской политической системе. Причем, созданная политическая модель имела мало общего с той политической моделью, которая была зафиксирована в Конституции 1936 года.

На сферу государственного управления решающее воздействие оказывали задачи социально-экономических преобразований, которые находили свое решение через механизм административно-силового принуждения. Это неизбежно влекло за собой формирование мощного репрессивного аппарата, появление внесудебных учреждений типа «троек». Активизировавшаяся роль силовых структур способствовала усилению централизации в управлении страной, приводила к прочному внедрению административно-директивных методов управления, повышала роль партийно-государственного аппарата в организации политической, хозяйственной, социальной, культурной жизни страны. Шло активное складывание тотальной системы политического контроля.

Кульминацией в репрессивной деятельности карательно-политической структуры стала так называемая «большая чистка» призванная создать необходимый социально-политический фон для дальнейшего развития государственного социализма. В годы «большой чистки» в государственном аппарате произошло резкое омоложение руководящих кадров за счет репрессирования миллионов советских граждан. За короткое время была сформирована новая политическая элита, ставшая на долгие годы опорой политического руководства страны.

Развитие советского общества в 1930-е годы, безусловно, нельзя рассматривать как «провал» или «черную дыру» отечественной истории. При всем драматизме происходивших событий в стране и, в частности, в Донском регионе, при всей противоречивости жизни нашей страны в период 1930-х годов, социальную лакуну в обществе занимали идеи сильной государственности, патриотизма, высокого профессионализма в труде, мотивы счастливой личной жизни и крепкой семьи.

В рассматриваемое время для многих миллионов советских людей открылись реальные перспективы получить образование, подняться к ключевым постам в государстве, войти в научную элиту, раскрыть и реализовать свои творческие дарования, т. е. коренным образом изменить свой социальный статус. Нам представляется, что именно по этим причинам общественная атмосфера 30-х годов была окрашена не только в мрачные тона, но и пронизана пафосом свершений, здоровым мироощущением людей, занятых, в своем большинстве, созидательным трудом. Именно поэтому, политическая атмосфера 30-х годов остается для многих современных исследователей сложной и противоречивой. И в этом ее особенность.

Другая особенность построенной в 1930-е годы советской цивилизации заключалась, на наш взгляд, в том, что СССР был искусственно созданной цивилизацией, просуществовавшей по меркам истории довольно короткое время. К тому же, советская страна имела мощную индустрию, которая требовала огромных сил и средств и, естественно, была способна до определенного момента противостоять и конкурировать с мировыми державами. Однако увеличение индустриальной мощи страны неизбежно влекло за собой умножение жертв создающейся цивилизации. В этом плане политические репрессии 1930-х годов наглядно демонстрируют факты ускоренных темпов строительства советского общества и индустриальной базы. Мы считаем, что ускоренные темпы строительства страны вкупе с личными политическими амбициями сталинского руководства привели к столь масштабным социальным потерям 30-х годов.

Сам факт присутствия советской страны в мировом историческом процессе, ее абсолютная несхожесть с другими странами мира свидетельствует, на наш взгляд, о том, что именно в 1930-е годы И.В. Сталиным были заложены и сформированы характерные черты новой, советской цивилизации.353 И здесь следует признать, что цивилизация советского типа общества являлась в XX столетии уникальным, своеобразным явлением во всех сферах общественной деятельности.

Нам представляется, что, отвергнув в 1920-е годы альтернативные модели экономического и политического развития страны, И.В. Сталин, выработав свой собственный путь (форсированная индустриализация под руководством монолитной партии), сумел на определенное время сформировать особый путь развития советской страны. Путь, который пролегал параллельно рыночным механизмам многих государств и не пересекался с ними. В этом плане мы можем утверждать, что сталинское руководство в 1930-е годы, победив оппозиционные силы в партии, путем репрессий и утверждения жесткой идеологической доктрины, сумело создать искусственные условия для дальнейшего существования нового общества. Эти условия базировались на достаточно высокой степени закрытости советского общества, на неприятии рыночных механизмов, на социалистических формах хозяйствования, на насильственном подавлении инакомыслия.

1930-е годы - это время массовых репрессий в СССР. Сегодня большинством историков признан факт непосредственного участия И.В. Сталина в массовых политических процессах 1930-х годов. Безусловно, И.В. Сталин как политический деятель, как руководитель страны, несет

353 РГАСПИ, ф. 71, оп. 10, д. 130, л. 112-151. ответственность перед историей за миллионы загубленных жизней. Ответственность И.В. Сталина, по нашему убеждению, заключается в слепой вере в свои идеи, ради которых он готов был уничтожить тех, кто не соглашался с ним и с его пониманием будущего.

Мы считаем, что в условиях масштабного общегосударственного политического террора 30-х годов, поиск конкретных виновников развязывания массового террора осложняется. Удерживая в поле зрения морально-психологические аспекты населения страны того времени, можно констатировать, что круг виновников в развязывании массового террора может быть значительно шире. В этой связи нам представляется, что в этом случае необходимо учитывать несколько моментов.

Во-первых, сам И.В. Сталин и его ближайшие соратники - В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, JI.M. Каганович, А.А. Жданов, Н.И. Ежов и другие, являлись непосредственными инициаторами хода массовых репрессий. Находясь у власти, эти люди не могли не знать о масштабах политических чисток в стране, а документы, сохранившиеся до настоящего времени, достаточно убедительно подтверждают причастность сталинского Политбюро к государственному террору 1930-х годов. Следовательно, вина за развертывание репрессий 30-х годов распределяется на все высшее партийно-государственное руководство страны.

Во-вторых, местные партийные руководители в немалой степени сами способствовали нагнетанию сложной и противоречивой морально-психологической обстановки. Она отрицательно отразилась на дальнейшей судьбе многих региональных партийцев. Например, действия партийного руководства Донского региона в условиях политического напряжения 1930-х годов были, на наш взгляд, достаточно предсказуемы. Это объясняется созданной сталинским руководством строгой иерархической, централизованной системой подчинения нижестоящих руководителей вышестоящим. Партийные документы рассматриваемого нами времени ярко отражают данное обстоятельство, раскрывая перед исследователем картину безусловной зависимости региональной политической элиты от Москвы. Следовательно, вина за массовые беззакония в Донском регионе лежит также на местном краевом и областном партийном руководстве - Б. Ше-болдаеве, Е. Евдокимове, П. Рудь, Г. Люшкове, Я. Дейч, Г. Лупекине, В. Абакумове и др.

В-третьих, сами партийцы и рядовые жители, прямым или косвенным образом, способствовали нагнетанию репрессивных мер в стране. Это поддерживало существовавший политический режим и, в какой-то мере, оправдывало его существование. Характер отношений между разными категориями людей и их решения находились в прямой зависимости от внутреннего и международного положения страны. Пока общество в той или иной мере разделяло политику сталинского руководства, репрессии существовали. Прекратить политический террор можно было только совместными усилиями всего общества вкупе с властвующей политической элитой.

В-четвертых, необходимо учитывать характер международной напряженности, возникшей в мире с приходом к власти фашистской партии в Германии. Появление на международной арене явного противника социализма - фашизма, повлекло за собой ужесточение внешнеполитического курса советского правительства, что негативным образом отразилось на внутриполитической обстановке в стране. Началась явная подготовка страны к предстоящей войне, о чем свидетельствовали многочисленные публикации в средствах массовой информации. В этих условиях следовало не ужесточать политические чистки, а, напротив - прекратить их, мобилизовав советское общество на решение крупных насущных проблем страны мирными способами.

Все эти обстоятельства, сложившиеся в 30-е годы, существенным образом трансформировали мировоззренческие навыки советского человека. В сознании большинства оставшихся в живых партийцев, даже спустя много лет, коренилась мысль о том, что партийные и советские работники, помимо исполнения своих прямых обязанностей, «.являются еще и судьями».354 Такие сформировавшиеся убеждения свидетельствовали о том, что государственная политическая машина в 1930-е годы полностью контролировала все сферы общественной жизни и являла собой четко отлаженную систему карательных органов. Во многом действия партийных руководителей 30-х годов определяли дальнейшее поведение советского общества в послесталинское время.

Мы считаем, что массовые репрессии стали возможны благодаря широкой пропагандистской кампании направленной против «врагов». В условиях ускоренных темпов формировавшегося советского общества, где трудности и ошибки были просто неизбежны, найти «врагов» было достаточно просто. На «врагов» списывались практически все провалы в экономике, трудности в политике, сложности в социальной и духовной сфере. Привычка списывать все на «врагов» настолько овладела советским обществом, что даже спустя много лет, это обыкновение явным или неявным образом проявляло себя уже в постсоветском пространстве.

Также репрессии стали возможны благодаря авторитету, которым обладал И.В. Сталин. Он был сформирован при участии политического окружения «вождя» и рядовых граждан страны, что позволяло И.В. Сталину еще больше концентрировать политическую власть в своих руках. Основная масса советских людей искренне верила словам «вождя», а потому проявляла покорность и терпимость в период массового политического террора. Вероятно поэтому, по мнению Н.В. Романовского, советский «народ демонстрировал привычку умирать, и никто не считал потерь».355

Тоталитарный режим оказал сильнейшее влияние на все сферы жизни советского общества. Именно в 1930-е годы в нашей стране перестала существовать как самостоятельная социальная единица личность. Это произошло вследствие установления уже во второй половине 1930-х годов единства мнений и взглядов в обществе, достигаемое по команде «сверху»

354 Столкновение. На рельсах перестройки. Сб. ст. Ростов н/Д, 1988. С. 25.

355 Романовский Н.В. Сталинизм и теория институциональных матриц. // Социс, 2003. № 5. С. 138. благодаря мудрым указаниям ЦК партии и самого И.В. Сталина. Но приведение мыслей советского общества к политической унификации свидетельствует о том, что в 1930-х годах в советской России происходило разрушение автономии личности, отрицание самого принципа неприкосновенности частной жизни. В этой связи представляется, что существование унифицированной советской социальной общности долго не могло продолжаться, поскольку отсутствие прав и свобод в стране неизбежно вело к политической и социальной деформации - усилению влияния правящей политической верхушки и все большему ослаблению и недовольству широких слоев населения.

Формирование советской системы стало возможно благодаря подчинению многочисленных регионов страны центру. История политических репрессий 1930-х годов показывает, что в этом отношении Донской край играл одну из ключевых ролей. В 1928 году внимание политического руководства страны было приковано к Дону в связи с «Шахтинским делом». Оно положило подлинное начало новому этапу жизни советского общества, связанному с переходом страны к форсированному строительству социализма. На Дону этот переход стал осуществляться при прямом контроле члена сталинского Политбюро А.А. Андреева. Под его руководством наш край стал своеобразным полем для экспериментов по организации политических чисток, коллективизации, раскулачивания. «Шахтинское дело» явилось генератором массового психоза в деле поиска «вредителей» по всей стране. Представляется, что в ходе расследования всех этих инспирированных процессов, использовался один и тот же механизм, характерный для «Шахтинского дела» - выявление политической ответственности за производственные проступки не политического характера. Излишняя «бдительность» порождала так называемое «спецеедство». Своих должностей часто лишались наиболее квалифицированные работники, заподозренные в злом умысле. «Шахтинская» пропагандистская кампания способствовала выдвижению по всей стране молодых, «романтическивоинственно» настроенных рабочих, которые во времена НЭПа занимали промежуточное положение между старыми, потомственными и новыми рабочими - выходцами из деревни. Эти «новые» рабочие готовы были терпеть «временные трудности» во имя завтрашнего дня. Именно они явились в 30-е годы той социальной базой, опираясь на которую, высшее партийно-государственное руководство решало стоящие проблемы перед страной.

Социально-экономический кризис 1929-1933 годов обусловил усиление недовольства партийных лидеров краев и областей политикой правящего режима. XVII съезд ВКП(б) отчетливо продемонстрировал царившую напряженность между правящей политической верхушкой страны и депутатами съезда. Именно после кризиса 1929-1933 годов руководитель Азово-Черноморского края Б.П. Шеболдаев решился, в некоторой степени открыто, выступить с критикой относительно проводимой политики в стране. Тем самым был поставлен под сомнение проводимый И.В. Сталиным политический курс на строительство социализма. С целью подавления всякого инакомыслия в нашем регионе были проведены масштабные политические чистки, в ходе которых выявлялись тысячи «врагов».

Яркой особенностью репрессий 1930-х годов на Дону явилась политика расказачивания. Насильственные меры руководства края по отношению к казакам не оставляют сомнений в том, что власть мстила им за прошлое участие в гражданской войне. Выселение целых станиц свидетельствует о настоящем геноциде советской власти по отношению к казачеству. Это привело практически к поголовному истреблению казачьего населения Дона. Многие казаки подверглись репрессиям совершенно необоснованно. Диссертант уверен, что значительная часть показаний обвиняемых носила нелегитимный характер, поскольку выносилась внесудебными органами. Подобного рода меры, привели к тому, что на Дону во второй половине 1980-х годов назрел острый социально-политический кризис, вылившийся в многочисленные акции протеста против советской правящей политической элиты.

Одной из причин массовых репрессий на Дону стало убийство С.М. Кирова, которым воспользовался в политическом плане И.В. Сталин, чтобы устранить оппозиционные настроения в регионах. С целью окончательного разгрома остатков антисталинских настроений на Дону, правящий режим в 1937-1938 году инициировал «большой террор», который проходил на территории Ростовской области под непосредственным руководством А.А. Андреева, К.Е. Ворошилова, Г.Е. Евдокимова, Г.С. Люшко-ва и др.

Масштабы проводимых в нашем крае чисток были очень значительны. Если оценивать общее количество репрессированных граждан Дона за период 1930-1938 гг. включительно, то можно говорить приблизительно о 60000 безвозвратно потерянных жителей. Причем эти цифры не точны и нуждаются в дальнейшем уточнении, поскольку в разных документальных источниках фигурируют одни и те же лица. Не стоит сбрасывать со счетов и некоторое количество людей, имена которых оказались утеряны или попросту не были внесены в списки. Все это вкупе позволяет говорить о десятках тысяч пострадавших. Репрессии изменили социальную базу жителей Дона, одновременно меняя индустриальный облик края: за короткое время здесь выросло много крупных предприятий, имевших не только региональное, но и общесоюзное значение.

Массовые репрессии способствовали усилению произвола государства по отношению к своим гражданам. По сути, это была гражданская война, где врагами по отношению друг к другу выступали две противоборствующие политические силы - государство и общество. Резкие изменения так называемой «партийной линии» были изначальными факторами при решении участи репрессированных. Истребляя общество государство, тем самым, истребляло и основы своего существования.

Таким образом, репрессивная политика сталинского руководства в 1930-е годы преследовала четыре главные цели: 1) действительное очищение от «разложившихся» партийных функционеров; 2) искоренение ведомственных, местнических, клановых оппозиционных настроений и обеспечение, тем самым, безусловной власти центра над периферией; 3) снятие социальной напряженности путем выявления и наказания «врагов»; 4) ликвидацию «пятой колонны» ввиду близящейся войны.

Сумев мобилизовать широкие слои населения на строительство социализма, сталинское руководство создало в конце 1930-х годов советский тип человека. Он был создан в ходе модернизационных процессов, которые особенно активно проистекали в нашем крае. Процессы модернизации затронули практически все сферы общественной жизни и привели к коренному переустройству всего общества. В этой связи, на наш взгляд, в 1930-е годы в области происходила чрезвычайно болезненная социальная трансформация, которая наложила свой отпечаток на последующие поколения дончан.

Таким образом, наличие жертв модернизационного процесса сегодня можно признать неизбежным явлением. Это объяснимо тем, что в 1930-е годы в стране было построено индустриальное общество, которое, несомненно, по своей мощи превосходит традиционный тип общества. В этой канве логично будет усмотреть, что и по мощи уничтожения природы и людей, индустриальное общество будет превосходить традиционное.

По мнению диссертанта, современные властные структуры в своей деятельности могут учитывать исторический опыт формирования советского общества. При этом надлежит учитывать процесс возрождения казачества как этносоциальной группы. Участие научной общественности Дона в решении проблем политических репрессий может быть реализовано в таких формах как: консультирование, экспертиза, научно-практические конференции, публикации научных работ. Особое внимание следует, на наш взгляд, уделить обеспечению гарантий гласности и соблюдению гражданских прав органами правосудия и государственной безопасности. В этом плане власть должна открыть архивы КГБ - ФСБ и сделать их полностью доступными для представителей науки, а также существенным образом увеличить финансирование гуманитарных исследований.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Усенко, Александр Николаевич, 2006 год

1. ИСТОЧНИКИ а) материалы архивных фондов

2. АПРФ,ф. 3, оп. 24, д. 242.

3. АП РФ, ф. 3, оп. 24, д. 409-419.

4. АП РФ, ф. 3, оп. 24, д. 449.

5. ГАРФ. ф. Р-5446, оп. 15а, д. 1073

6. ГАРФ. ф. Р-5446, оп. 82, д. 11.

7. ГАРФ, ф. Р-8131, оп. 37, д. 70.

8. ГАРФ, ф. Р-8131, оп. 37, д. 73.

9. ГАРФ. ф. Р-8131, оп. 37, д. 145.

10. ГАРФ. ф. Р-8131, оп. 32, д. 6329.

11. ГАРФ, ф. Р-9401, on. 1, д. 4157.

12. ГАРФ, ф. Р-9479, on. 1, д. 89. т 1.12 РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 921.

13. РГАСПИ, ф. 17, оп. 71, д. 20.

14. РГАСПИ, ф. 17, оп. 71, д. 31.

15. РГАСПИ, ф. 17, оп. 71, д. 41.

16. РГАСПИ, ф. 17, оп. 117, д. 873. ^ 1.17 РГАСПИ, ф. 17, оп. 120, д. 52.

17. РГАСПИ, ф. 17, оп. 120, д. 171.

18. РГАСПИ, ф. 17, оп. 120, д. 177.

19. РГАСПИ, ф. 17, оп. 120, д. 240.

20. РГАСПИ, ф. 17, оп. 127, д. 51.

21. РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, д. 992.

22. РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, д. 1052,

23. РГАСПИ, ф. 71, оп. 10, д. 130.

24. РГАСПИ. ф. 81, оп. 3, д. 213.

25. РГАСПИ, ф. 323, on. 1, д. 155.

26. РЦХИДНИ, ф. 2, on. 2, д. 1245

27. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 914

28. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 922

29. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 120, д. 52.131 ЦДНИРО, ф. 7 оп. , д. 594

30. ТТДНИРО, ф. 7 оп. , д. 622

31. ТТДНИРО, ф. 7 оп. , д. 691.134 ЦДНИРО, ф. 7 оп. ,Д.717.

32. ТТДНИРО, ф. 7 оп. , Д. 907.136 ЦДНИРО, ф. 7 оп.: 960.137 ЦДНИРО, ф. 7 оп. 968.

33. ЦДНИРО, ф. 7 оп. , д. 970.139 ЦДНИРО, ф. 7 оп. 1038.

34. ЦДНИРО, ф. 7 оп. , д. 1043.

35. ЦДНИРО, ф. 7 оп. ,д. 1113.

36. ЦДНИРО, ф. 7 оп. , д. 1129.

37. ТТДНИРО, ф. 7 оп. , д. 1143.

38. ЦДНИРО, ф. 7 оп. ,д. 1158.

39. ЦДНИРО, ф. 7 оп. »д- 1241.

40. ЦДНИРО, ф. 7 оп. ,д. 1247.

41. ЦДНИРО, ф. 7 оп. ,д. 1301.148 ЦДНИРО, ф. 7 оп. 1304.

42. ЦДНИРО, ф. 7 оп. , д. 1338.150 ЦДНИРО, ф.8 оп.: 151 ЦДНИРО, ф.8 оп. ,д. 2.

43. ТТДНИРО, ф. 8 оп. 5 Д- 61.

44. ЦДНИРО, ф. 8 оп. , д- 105.154 ЦДНИРО, ф.8 оп. 106.

45. ЦДНИРО, ф. 8, on. 1, д. 427.

46. ЦДНИРО, ф. 8, on. 1, д. 444.

47. ЦДНИРО, ф. 8, on. 1, д. 458 «г».

48. ЦДНИРО, ф. 8, on. 1, д. 1284.

49. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 1.

50. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 3.

51. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 4.

52. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 5.

53. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 8.

54. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 10.

55. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 11.

56. ЦДНИРО, ф. 9, on. 1, д. 24.

57. CD: Сталинские расстрельные списки. // Под ред. Охотина Н.Б., Рогин-ского А.Б. М.: Звенья, 2002.

58. Авторханов А. Ленин в судьбах России. // Новый мир, 1991. № 1.

59. Блюм А.В. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929-1953. С.-Петербург, 2000.

60. Бондарев В.А. Фрагментарная модернизация постоктябрьской деревни: история преобразований в сельском хозяйстве и эволюция крестьянства в конце 20-х начале 50-х годов XX века на примере зерновых районов Дона, Кубани, Ставрополья. Ростов н/Д, 2005.

61. Боффа Д. История Советского Союза. В 2-х тт. Т. 1. М., 1990.

62. Васецкий Н. Ликвидация: Сталин, Троцкий, Зиновьев. Фрагменты политических судеб. М.,1989.

63. Весельницкий И.М. «Красное колесо» переехало и через «Ростсель-маш». Хроника террора 30-х годов. Книга памяти жертв незаконных политических репрессий работников «Ростсельмаша». Ростов н/Д, 1999.

64. Весельницкий И.М. «Красное колесо» переехало и через военных. Хроника террора 30-х годов. Книга памяти жертв политических репрессий военнослужащих, рабочих и служащих Северо-Кавказского военного округа. Кн. 2. Ростов н/Д, 2002.

65. Викторов Б.А. Без грифа «секретно». Записки военного прокурора. М., 1990.

66. Власть на Дону. От первого атамана до первого губернатора. Ростов н/ Д, 1999.

67. Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992.

68. Волкогонов Д. Триумф и трагедия. // Роман-газета, 1990. № 19-20.

69. Воскобойников Г.Л., Прилепский Д.К. Казачество и социализм. Ростов н/Д, 1986.

70. Генрих Ягода. Народный комиссар внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности. // Сост. Виноградов В.К. Казань, 1997.

71. Головатенко А.Ю. История России: спорные проблемы. Пособие для поступающих на гуманитарные факультеты. М., 1993.

72. Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933. М., 2001.

73. Грызун В. Как Виктор Суворов сочинял историю. М., 2003.•l2.19Дмитриевский С. Сталин. Берлин, 1931.

74. Дон и Северный Кавказ в советской исторической литературе. Сб. ст. Ростов н/Д, 1972.

75. Дон Советский. Ростов н/Д, 1986.

76. Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. С.- Петербург, 2001.

77. Дружба О.В. Великая Отечественная война в историческом сознании советского и постсоветского общества. Дисс. К.и.н. // Ростов н/Д, 2000.

78. Земля Донская. Ростов н/Д, 1975.

79. Иванов В.А. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). Автореферат д.и.н. Санкт-Петербург, 1998.

80. Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1994.

81. Ильин И. Русская революция была катастрофой. // Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. Сб. ст. Т. 2. М., 1994.

82. Ильин И.А. Основы государственного устройства: проект основного закона Российской империи. М., 1996.

83. Историки отвечают на вопросы. Вып. 2. М. 1990.

84. Историки спорят. Тринадцать бесед. Сб. ст. М., 1989.

85. История КПСС. Т. 4. Кн. 1. М., 1970.

86. История КПСС. Т. 4. Кн. 2. М., 1971.

87. История КПСС. Т. 5. Кн. 1. М., 1970.

88. История Отечества. Люди. Идеи. Решения. Сб. ст. М., 1991.

89. История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР. М., 2002.

90. История России. XX век. 1917-1940. Хрестоматия. Челябинск, 1994.

91. Кириллина А. Неизвестный Киров. С.- Петербург, М., 2001.

92. Кислицын С.А. Большевистская политическая элита 20-30-х гг. Авто-реф. Дисс. докт. ист. наук. Ростов н/Д, 1994.

93. Кислицын С.А. Донские деятели в политической борьбе 20-30-х гг. Ростов н/Д, 1997.

94. Кислицын С.А. Сказавшие «нет». Ростов н/Д, 1992.

95. Кислицын С.А. Шахтинское дело. Ростов н/Д, 1993.

96. Кожинов В.В. Россия. Век XX. 1901-1939. От начала столетия до «загадочного» 1937. Опыт беспристрастного исследования. М.: Алгоритм, 1999.

97. Козлов А.И. Сталин: борьба за власть. Ростов н/Д, РГУ, 1991.

98. Кооперативный план: иллюзии и действительность. М., 1995.

99. Красный октябрь и наши дни. (Материалы Северо-Кавказской региональной конференции историков и обществоведов). Краснодар, 1988.

100. Культурное строительство на Дону (1920-1941 гг.). Сб. докум. (ПАРО и ГАРО). Ростов н/Д, 1981.

101. Лацис О.Р. Выйти из квадрата. М., 1989.

102. Лацис О.Р. Перелом. Опыт прочтения несекретных документов. М., 1990.

103. Малыхин К.Г. Большевистская модернизация России и русское зарубежье 20-30-х годов. Оценки и модели. Ростов н/Д, 2000.

104. Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М., 1990.

105. Медведев Р. Они окружали Сталина. М., 1990.

106. Молотов, Маленков, Каганович, 1957. М., 1998.

107. Мы не забыли. Книга памяти жертв незаконных политических репрессий. // Сост. Емельянов Э.И. Ростов н/Д, 1996.

108. Мы не забыли. Книга памяти жертв незаконных политических репрессий. Вып. 2. // Сост. Емельянов Э.И. Ростов н/Д, 1998.

109. Мы не забыли. Вып. 3. // Сост. Емельянов Э.И. Ростов н/Д, 2002.

110. Назаров М. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999.

111. Население России в XX в. Исторические очерки. Т. 1. М., 2000.

112. Наш край. 1917-1965. Сб. докум. Ростов н/Д, 1962.

113. Наша великая Родина. М., 1954.

114. Неизвестная Россия. XX век. Т. 2. М., 1992.

115. Общество и власть в 30-е годы. Повествование в документах. М., 1998.

116. Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Спб, 1991.

117. Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937-1938 гг. // Репрессии против советских немцев. Наказанный народ. М., 1999.

118. Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД. // Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997.

119. Письма во власть. 1917-1927. Заявления, жалобы, доносы. М.: РОС-СПЭН, 1998.

120. Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925-1936 гг. Сб. докум. М., 1995.

121. Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг. Документы и материалы. М., 1999.

122. Реабилитация. Политические процессы 30-50-х гг. М., 1991.

123. Режим личной власти Сталина: к истории формирования. Сб. ст. М, МГУ, 1989.

124. Россия, которую мы не знали. 1939-1993. Хрестоматия. Челябинск, 1995.

125. Ростов-на-Дону. Исторические очерки. Ростов н/Д, 1984.

126. Ростовская область. Природа, население, хозяйство, культура. Ростов н/Д, 1961.

127. Сидоров В. Крестная ноша. Трагедия казачества. Ростов н/Д, 1994.

128. Скрынников Р.Г. Царство террора. Спб, 1992.

129. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т.1: Апогей и крах сталинизма. Сб. ст. М.: РГГУ, 1997.

130. Советское руководство. Переписка. 1928-1941 гг. М., 1999.

131. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Т.1.М., 1989.

132. Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию. Посильные соображения. М., 1990.

133. Сталинское Политбюро в 30-е гг. Сб. докум. М., 1995.

134. Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М., 1991.

135. Столкновение. На рельсах перестройки. Сб. ст. Ростов н/Д, 1988.

136. Сувениров О.Ф. Трагедия РККА (1937-1938 гг.). М., 1998.

137. Суворов В. День «М». Черкассы, 1994.

138. Суворов В. Очищение. Зачем Сталин обезглавил свою армию? М., 2003.

139. Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. Сб. ст. М., 1989.

140. Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879-1929. История и личность. М., 1990.

141. Тодорский А.И. Маршал Тухачевский. М., 1963.

142. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. Т. 1,2. // Под ред. Ивницкого И. М.3 2000.

143. Трапезников С.П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т. 2. Исторический опыт КПСС в осуществлении ленинского кооперативного плана. М., 1974.

144. Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 2001.

145. Троцкий Л.Д. Портреты революционеров. М., 1991.

146. Троцкий Л.Д. Преступления Сталина. М., 1994.

147. Троцкий Л.Д. Сталин. М., 1990.

148. Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. М., 1990.

149. Хлевнюк О.В. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. М., 1992.

150. Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996.

151. Хрестоматия по истории России 20-30-х годов. Изд-во: Уральский унт, 1992.

152. Ципко А. Насилие лжи или как заблудился призрак. М., 1990.

153. Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990.

154. Без них мы не победили бы. М., 1975.

155. Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках. Записки чекиста. М., 1988.

156. Два взгляда из-за рубежа: Жид А., Фейхтвангер Л. М., 1990.

157. Емельянов В.Ф. О времени, о товарищах, о себе. М.: Советская Россия, 1968.

158. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 3-х тт. М., 1990.37 .Иметь силу помнить. Рассказы тех, кто прошел ад репрессий. М., 1991.

159. Каганович JI.M. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М., 1996.

160. Микоян А.И. Так было. Размышления о минувшем. М., 1990.

161. Парамонов И.В. Пути пройденные. М., 1970.

162. Поднесь тяготеет. Записки вашей современницы. Сб. ст. Вып. 1.М., 1989.

163. Симонов К. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. М., 1990.

164. Хрущев Н.С. Воспоминания. М., 1997.1.. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬа) газеты41 Известия, 1996. 3 апреля.

165. Красный кавалерист, 1937. 4 июля.

166. Литературная газета, 1990. 27 июня.

167. Вестник мемориала, 2001. № 6.

168. Вокруг света, 2004, Декабрь.

169. Вопросы истории, 1990. № 3.

170. Вопросы истории, 1994. № 3. ^ 4.21 Вопросы истории, 2001. № 10.

171. Вопросы истории, 2002. № 1.

172. Вопросы истории, 2002. № 10.

173. Вопросы истории, 2003. № 10.

174. Вопросы истории, 2003. № 12.

175. Вопросы истории, 2004. № 2.

176. Вопросы истории, 2004. № 3.

177. Вопросы истории, 2004. № 6.429 Диалог, 1999. № 12.430 Дон, 1991. №7.

178. За Россию, 1933. № 16. июнь.

179. Известия СО АН СССР, 1984. № 12.

180. Известия ЦК КПСС, 1989. № 3.

181. Известия ЦК КПСС, 1989. № 7.

182. Известия ЦК КПСС, 1989. № 9.

183. Известия ЦК КПСС, 1989. № 11

184. Известия ЦК КПСС, 1990. №8.

185. Известия ЦК КПСС, 1990. № 11 ^ 4.39 Известия ЦК КПСС, 1990. № 12

186. Исторический архив, 1992. № 1.

187. Исторический архив, 1997. № 4.442 История СССР, 1989. № 3.443 Коммунист, 1962. № 2.444 Коммунист, 1990. № 5.445 Новый мир, 1964. № 11.

188. Новый мир, 1987. № 11. ^ 4.47 Новый мир, 1990. № 6.448 Новый мир, 1991. № 1.

189. Общественные науки и современность, 1993. № 3.

190. Общественные науки и современность, 1995. № 2.

191. Общественные науки и современность, 2003. № 4.

192. Общественные науки и современность, 2003. № 6.

193. Общественные науки и современность, 2004. № 4.454 Октябрь, 1990. № 1.

194. Отечественная история, 1994. № 2.

195. Отечественная история, 1995. № 4.

196. Отечественная история, 1995. № 5.

197. Отечественная история, 1998. № 1.

198. Отечественная история, 1999. № 1.

199. Отечественная история, 2000. № 1.

200. Отечественная история, 2000. № 5.

201. Отечественная история, 2003. № 1.

202. Отечественная история, 2003. № 4.

203. Отечественная история, 2004. № 1.

204. Отечественная история, 2004. № 5.

205. Отечественная история, 2005. № 2.

206. Отечественные архивы, 1992. № 2.468 Полис, 1995. №2.469 Полис, 2000. № 1.470 Полис, 2000. № 2.471 Полис, 2000. № 4.472 Полис, 2004. № 1.473 Полис, 2004. №3.

207. Политическое образование, 1988. № 10.475 Родина. 1991. №6-7.476 Родина, 2003. № 2.477 Родина, 2004. № 3.

208. Свободная мысль XXI, 2003. № 9.

209. Свободная мысль XXI, 2004. № 2.

210. Свободная мысль XXI, 2004. № 5.

211. Свободная мысль, 1992. № 9.

212. Свободная мысль, 1996. № 5.

213. Социально-гуманитарные знания, 2004.484 Социс, 2003. № 5.485 Социс, 2004. № 10.486 Юность, 1988. №4.487 Юность, 1988. № 5.488 Юность, 1988. № 8.489 Юность, 1988. № 9.490 Юность, 1988. № Ю.491 Юность, 1988. № 11.