Лейтмотив в новеллах Теодора Шторма тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.05, кандидат филологических наук Кирдянова, Елена Робертовна

• Кирдянова, Елена Робертовна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Кирдянова, Елена Робертовна

Введение.

Глава 1. Категория лейтмотива в историческом освещении.

Глава 2. Лейтмотив в структуре образа героя в новеллах Т. Шторма

2.1. Специфика лейтмотивной технологии в новелле «Иммензее»

2.2. Лейтмотивная типология «образов добропорядочного хозяина», «блудного сына» и «одинокого человека»

2.2.1. «Добропорядочный хозяин»

2.2.2. «Блудныйн»

2.2.3. «Одинокий человек»

Глава 3. Сюжетообразующие лейтмотивы новелл Т. Шторма

3.1. Лейтмотивы усадьбы - сада - дома - и внутреннее девие в новеллах Т. Шторма

3.2. Лейтмотивы л иепи

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лейтмотив в новеллах Теодора Шторма»

Творчество Теодора Шторма (1817 - 1888), немецкого писателя второй половины XIX века, до настоящего времени остаётся малоизвестным и недостаточно изученным в отечественном литературоведении.

------------Литературная палитра Германии этого времени разнообразна: это и-мюнхенский кружок /Пауль Гейзе, Эммануэль Гейбель, Герман Линнг, Адольф Фридрих фон Шак, позже Г. Фальке, Г. Залюс/, и «Молодая Германия» /Карл Гуцков, Людольф Винбар, Генрих Лаубе, Теодор Мундт, Густав Кюне/, и политические поэты /Георг Бюхнер, Людвиг Бёрне, затем Георг Гервег, Георг Веерт/, и «Heimatkunst» («искусство родного угла» - очень разнородное по составу своих представителей). Однако в этот период не создаётся произведений, сопоставимых по своему художественному масштабу с произведениями эпохи романтизма.

Тем не менее, поиски новой художественной эстетики в творчестве таких писателей, как Теодор Шторм, Вильгельм Раабе, Теодор Фонтане, увенчиваются успехом, и немецкая литература на рубеже XIX и XX веков обретает свежие импульсы.

Томас Манн, признавая Т. Шторма своим учителем, так пишет о мастерстве этого писателя, а также о его не особенно талантливых подражателях: «То, что произошло от Шторма - не Шторм, от дряблого мещанства, которое пыталось «примазаться» к нему, его отличает благородство, сила, тонкость, точность, лиризм, полёт воображения, подобно тому, как эти же качества, или /./ искусство, отличали его от позднеромантических дилетантов, которыми кишела его собственная эпоха, да и не только от них, но и от высокоодарённых эпигонов его времени, от Гейбеля до Гейзе. В нашей литературе прошли очистительные грозы, подлинные революции, которые вымели все эти его «плоды» на свалку забвения. Он - мастер, и он остаётся» /88, с. 20/

Интерес к исследованию творчества Теодора Шторма как в Германии, так и в целом на Западе, не угасал на протяжении XX века, хотя нельзя утверждать, что исследования велись достаточно активно. Наибольший интерес для концепции данного диссертационного исследования представляют работы, созданные в последние четыре десятилетия, поскольку в них вплотную разрабатываются вопросы различных сторон поэтики произведений Т. Шторма. Обращаясь к исследованиям западных учёных, следует выделить несколько сфер особенно пристального внимания.

Во-первых, это исследования специфики метода Т. Шторма. Разброс мнений здесь широк, но преобладающая точка зрения - метод Шторма -своеобразная модификация реализма. Разночтения начинаются там, где речь заходит об элементах, доказывающих указанное своеобразие - о приёмах, о художественной концепции.

Определение метода Т. Шторма как «поэтического реализма»", предложенное А. Визе /175/, в начале века не прижилось ни в отечественном, ни в западноевропейском литературоведении. Однако «поэтическая» составляющая художественной манеры Шторма общепризнана. В данном случае речь идёт не только об особом мировосприятии, но и о приёмах и формах сочетания лирического и эпического в новеллах Шторма. Этой точки зрения придерживаются Регина Фазолд /185/, Петер Голдамер /193, 194/, Ф. Мартини /209/, Ёзеф Кунц /204/, Иоганнес Клейн /202/.

Широко распространено в западном литературоведении стремление рассматривать творчество Т. Шторма в рамках так называемого «бюргерского реализма» /"bürgerlichen Realismus": Г. Гримм /195/, X. Хентцшель /196/, уже упоминавшийся Ф. Мартини /209/ и мн. др.

Среди более частных проблем поэтики произведений Т. Шторма -проблемы композиции, символики, времени, пейзажа и др. Одной из особенностей новеллистической структуры у Шторма является так называемая

Термин введён О. Людвигом.

Визе говорит о том, что «поэтический реализм» возвышает действительность, но не искажает её /./, сочетает в себе естественную правду изображения с пронизывающей всё произведение основной идеей, будь она психологического, социального или нравственного характера.» /175, S. 196/ рамочная конструкция. Разновидности такого построения новелл и способы его создания анализируют в своих работах И. Клейн /202/, Карл Эрнст Лааге /206/, Ю. Занг /216/. Общей мыслью этих учёных является признание того, что в ранних новеллах Шторма нет чёткого отделения «рамки» от «внутреннего» рассказа. Ситуация рамки и центра соотносится по принципу ретроспективного параллелизма. Наиболее распространённым приёмом, вводящим «внутренний рассказ» и обуславливающим такую рамочную композицию^ является приём воспоминания. Карл Эрнст Лааге так формулирует это совмещение: «Они (истории) отображают - совершенно в стиле времени - «ситуации», бидермайерские домашние сцены. Вступительная рамка знакомит нас с ситуацией, из которой возникает рассказ. Она отчётливо охарактеризована как ситуация воспоминания /./ собственно рассказ даётся как истинное воспоминание: он начинается с указания на промежуток времени, к которому относится происходящее и потом приводит эпизоды, которые особенно запечатлились в памяти рассказчику. Заключительная часть рамки снова вызывает (обратно) в сознании читателя очерченные в начале ситуации воспоминания, и настоящее время рассказа контрастирует с упомянутым прошлым.» / 206, s. 22/

Такой способ оформления повествования остаётся доминирующим на протяжении всего творчества Т. Шторма, хотя формы введения рамки и картин воспоминания модифицируются, варьируются. Приём воспоминаний приобретает форму особого языка, со своим устойчивым и переменным набором синтаксических конструкций, смысловыми значениями, со своей морфологией. Подробнейшим образом язык воспоминаний исследуется Эккартом Пастором и Фрицем Замерн-Франкенеггом /F. R. Sammern-Frankenegg. Perspektivische Strukturen e. Erinnerungsdichtung: Studien zur Deutung von Storms "Immensee". Stuttgart. 1979/.

В 70-90-е годы XX века, когда литературоведение уже освоило психоанализ, психологию бессознательного и методы структурализма, повышается интерес к архетипическим, мифологическим элементам в новеллах Т. Шторма, а также разрабатывается нарратологичесий аспект повествования в его произведениях: исследования Вольфганга Фрювальда /191/, Герхарда Кайзера /201/, Нади Карусса /199/, Хильдегарда Лоренца /208/, Маргерет Терезы Пайшль/211/, Эккарта Пастора /210/, Ханса-Вернера Петера /212/,Тайренса Джона Роджерса /213/, Харо Зегеберга /218/, Марианны Вюнш /224/, Дэвида Артиса /174/. Анализ этих работ показывает, что при новом подходе текст произведений рассматривается как некое организованное множество единиц-знаков, которые приобретают смысл в процессе коммуникации, то есть при восприятии реципиентом. Текст в указанных исследованиях понимается как дискурс, который функционирует не столько сам по себе и сам в себе, а во взаимосвязи с многообразным контекстом воспринимающих и интерпретирующих сознаний, сам являясь одной из стадий и форм художественной интерпретации действительности. Как писал Ролан Барт: «В течение долгого времени /./ произведение считалось продуктом, отсюда -такие понятия литературной критики, как «источник», «генезис», «отражение» и т.д. Такое представление об отношении, лежащем в основе творчества, кажется всё менее состоятельным; либо объяснение затрагивает лишь бесконечно малую часть произведения, тогда объяснение ничтожно/./ Поэтому идея продукта постепенно уступила место идее знака /./ речь идёт об общем движении, цель которого - открыть произведение, открыть не как следствие причин, а как означающее означаемого» /12, с. 221/.

Исследования учёных указанного направления открыли произведения Шторма различным научным языкам - психоаналитическому, экзистенциальному, герменевтическому и т.п.

В отличие от западного литературоведения, отечественное практически не обращалось к творчеству Т. Шторма.

Среди причин, замедливших изучение наследия этого автора, -сложившийся в середине XX века идеологический подход, а также тенденция к абсолютизации достоинств критического реализма в литературе XIX века.

Реализм, завоевавший художественное пространство в основных мировых литературах, в Германии имеет такие нечёткие и своеобразные черты, что этот метод и писатели, связанные с ним своим художественным мировосприятием, перестают в ряде случаев подвергаться анализу. A.C. Дмитриев так характеризует сложившуюся ситуацию: «. хотя в немецкой литературе до расцвета творчества братьев Манн и возникли отдельные явления реализма, однако, ни произведения В. Раббе, А. Штифтера, или высоко одарённого новеллиста Т. Шторма (своеобразный вид лирико-психологического реализма, очень близкого к романтизму) не дают основания говорить о направлении немецкого критического реализма, сколько-нибудь близкого по своему масштабу и художественно-эстетическому качеству реализму Англии и Франции этих десятилетий» /58, с. 23/. Однако это не может служить поводом для забвения творчества этих авторов.

Несмотря на социологизм (объективно обусловленный принятыми в тот период подходами к изучению явлений искусства), именно в 50-70-е годы XX века в отечественном литературоведении были заложены основы изучения творчества Теодора Шторма.

Говоря о традиции в изучении наследия Т. Шторма, следует начать с наиболее распространённого подхода - исследований творческого метода этого немецкого писателя. Данный аспект находится в центре внимания таких исследователей его творчества, как Д. Калныня /61-65/ и Ж.П. Саркисян /129/.

В своих трудах, написанных в конце 50 - начале 60-х годов нашего века, Д.Я. Калныня концентрирует внимание на методе и месте Т. Шторма в немецкой литературе. В своей диссертации на соискание учёной степени кандидата наук Д. Калныня, на основе анализа новелл писателя, определяет метод Т. Шторма как реалистический, уточняет периодизацию его творчества, затрагивает проблемы влияния романтизма на метод Шторма /63/.

Однако свойственный времени написания социологический подход, стремление причислить писателя во что бы то ни стало к критическим реалистам исходя из того, что Шторм обращается к образам людей из «низших сословий», порой выглядят противоречиво и неаргументированно: «. в своём последнем произведении («Der Schimmelreiter» - «Всадник на белом коне» -Е.К.) писатель пришёл к мысли, что подлинную силу будущего надо искать не у буржуазии, а у так называемых «низших сословий». Подтверждение этого тезиса мы не найдём в опубликованных письмах и дневниках Шторма. Поэтому остаётся лишь удовлетвориться предположением, что, исследуя образ Хауке Хайена («Der Schimmelreiter»), можно прийти к подобному выводу». / 62, с. 8/

Д. Калныня приходит к выводу, что: «Творчество Т. Шторма несомненно реалистично» /62, с. 17/, хотя и признаёт в нём элементы романтизма, особенно в ранней лирике и неоднократно упоминает специфичность и нетрадиционность произведений немецкого писателя. В сущности, многие проблемы (реализм, на который оказал влияние романтизм, внесюжетные и лирические элементы), затронутые учёным, ощущаемые ею как неоднозначные, остаются открытыми и теперь.

В исследованиях творчества Т. Шторма конца 70-х - начала 80-х годов намечается весьма существенный сдвиг в сторону изучения поэтики Шторма. Эти исследования проводились Ж.П. Саркисян /129/ и A.C. Бакаловым /11/.

Ж.П. Саркисян концентрирует внимание на проблемах творческого метода Теодора Шторма в новеллах позднего периода. Одним из несомненных достижений исследовательницы является великолепный анализ техники новеллистического повествования. Ж.П. Саркисян устанавливает типологически родственные приёмы и принципы построения новелл Шторма и его поэтических произведений. В своей работе исследовательница прослеживает динамику штормовского повествования от «новелл-ситуаций» к новелле драматургического типа.

Лирика - предмет анализа другого исследователя Шторма -A.C. Бакалова /И/. Учёный рассматривает специфику психологизма немецкого писателя, обращаясь к процессам переживания различных аспектов бытия и художественного воплощения этих переживаний. Автор подчёркивает широту художественного мышления Т. Шторма. Объектом исследования в работе A.B. Бакалова стали характерные темы и мотивы его лирики.

Оба рассмотренных исследования содержат ценный фактический и аналитический материал, и они обозначили новый этап в изучении творчества Теодора Шторма.

Вторую группу исследований наследия Шторма составляют сравнительно-типологические исследования. В отечественном литературоведении утвердилась традиция сопоставления повестей И.С. Тургенева и новелл Т. Шторма, намеченная ещё Л.В. Пумпянским /117, с. 14-18/. Эту линию исследований представляют работы Г. А. Тиме и Г.А. Фортунатовой.

Вопрос о родственности творчества Тургенева и Шторма решается этими исследователями, прежде всего, на основе тщательного сопоставления элементов художественной системы того и другого автора. Как говорит Г.А. Тиме: «Особый интерес вызвало несомненное сходство художественных принципов обоих писателей, даже некоторые сюжетные совпадения и перекличка в своеобразных лирических повестях, часто называемых «новеллами настроения» / 141, с. 178/.

На примере сопоставления новеллы «Иммензее» и повести «Вешние воды» Г.А. Тиме устанавливает такие общие свойства творчества Тургенева и Шторма, как ослабление сюжетной линии, доминирование настроения, впечатления; лирико-философская оркестровка, поэтическая образность языка /141,с. 192/

Г.А. Фортунатова /Ленинград/ /150-152/ в своих работах разрабатывает типологию женских образов Тургенева и Шторма, говоря об их близости, сходстве /152/. Исследовательница также обращается к способам авторского повествования.

Работы этих учёных устанавливают общность и отличие стилистики, художественных приёмов Тургенева и Шторма, выводя немецкого писателя за рамки немецкой литературы. Одновременно решаются вопросы обновления методов исследования творчества Т. Шторма в отечественном литературоведении.

Сходные задачи решает С.С. Зуева /49/, подходя к изучению новелл Т. Шторма с точки зрения лингвистики. Научные усилия этой исследовательницы направлены на способы создания, взаимодействия и функционирования имплицитных смыслов в новелле «Иммензее». В данном случае объектом исследования стала именно та область художественного повествования Шторма, которая создаёт неповторимый колорит новелл этого автора. С.С. Зуева вплотную подходит к одной из характерных черт творческой манеры Т. Шторма - лейтмотивной технике новеллистического повествования, однако эта особенность не получает у неё дальнейшего развития; в последнее десятилетие учёные практически не обращаются к изучению творчества Шторма.

Лейтмотив представляется одним из возможных путей изучения новеллистики Теодора Шторма. Это - одна из становящихся в теоретическом плане литературоведческих категорий поэтики художественного произведения. Заимствовав лейтмотив из сферы музыки, учёные-литературоведы, по-разному интерпретируя эту категорию*, применяют её в исследованиях литературных текстов. Теорию лейтмотива разрабатывали: композитор и теоретик музыкальной драмы Р. Вагнер /26, 27/, отечественные учёные - А. Веселовский /32, 33/, В. Пропп /113-115/, О. Фрейденберг /155/, Р. Якобсон, В.М. Жирмунский /44, 45/, Ю.М. Лотман /84-86/, Б.М. Гаспаров /34, 35/; зарубежные исследователи разных направлений - К. Леви-Стросс /75-77/, А.-Ж. Греймас, А. Курте /39, 181/, К. Бремон /22; 23; 178/ и многие другие. Вопросы лейтмотива затрагиваются в диссертационных исследованиях последних лет .

Опираясь на широкий спектр исследований, можно утверждать, что лейтмотив понимается весьма расширительно: как приём, принцип

Более подробно вопросу истории становления теории лейтмотива посвящена I глава данного исследования, поэтому во «Введении» мы ограничиваемся краткими и наиболее общими замечаниями.

Бессонова М.И. Лейтмотивы как форма выражения авторской позиции в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1996; Божович М.В. Мотив двойника и двойничества в творчестве Жерара де Нерваля. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1996; Варламов А.Н. Апокалиптические мотивы в русской прозе к. XX века. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1997; Готлиб О.В. Сервантовские мотивы в английском романе 18 столетия (Г. Филдинг, Т. Смоллет, Л. Стерн). Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1998; Демидова Т. Э. Метафорическая тема дороги (пути) в английском и русском романе 40 х годов XIX века. Теккерей, Диккенс, Гоголь. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1994; Погребная Я.В. О закономерностях возникновения и специфике литературных интерпретаций мифологемы Дон-Жуан. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1996; Хон Ки-Сун. Восточные мотивы в творчестве русских символистов и других поэтов серебряного века. Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 1995. и композиционной организации, словесное выражение темы и т.п. Возможно выделить некоторые общие признаки этой категории.

Лейтмотив - это выраженная различными способами доминанта художественного произведения, обладающая рядом качеств:

- повторяемость и вариативность элементов лейтмотива;

- нестабильность форм воплощения лейтмотива: слово, группа слов, образ, деталь, пейзаж, звук, ритм, эмоциональная окраска и т.п.

- ассоциативность - один из часто используемых принципов связи элементов;

- в связи с высокой степенью ассоциативности лейтмотив обладает повышенной метафоричностью и субъективностью, поскольку в основе его намёк, который должен быть угадан читателем;

- лейтмотив обладает более или менее константным ядром (инвариантом) и набором вариаций, т.е. лейтмотив имеет статичную и динамичную составляющие.

В творчестве писателей и поэтов всегда можно выявить ряд лейтмотивов, составляющих «лицо автора» или ярко характеризующих то или иное произведение; лейтмотив легко обнаруживается и в целых литературных эпохах и направлениях. Возникая, лейтмотивы способны мигрировать в художественном пространстве.

По своей природе лейтмотив восходит к мифологемам, архетипам. Так называемые «вечные образы» и бродячие сюжеты - разновидность лейтмотива. Структура таких лейтмотивов сложна, поскольку содержит мифологическое начало (мифический архетип), тему, указывающую на традиционный сюжет в подтексте интерпретации, символ, созданный неисчерпаемостью смыслов и нетождественностью смысла самому себе.

Все указанные специфические свойства лейтмотива говорят о том, что он, наряду с пространством, временем, системой образов и другими элементами текста, - яркий поэтологический компонент, способный, в том числе, объединить все прочие компоненты. Примером могут быть такие романтические лейтмотивы, как «лесное уединение», мотив «двойников», «голубого цветка», широко распространённый в реализме мотив утраченных иллюзий» и проч.

В ряде западных исследований так или иначе затрагивается вопрос о лейтмотивных структурах в творчестве Теодора Шторма (Д. Артис, Е. Пастор, М. Вюнш, X. Загеберг, Т.Ё. Роджерс и др.). Однако в них не идёт речь о какой-либо концепции лейтмотивов или целостном их рассмотрении. В настоящий момент существует только одна научная статья, посвящённая вопросу лейтмотива в творчестве Т. Шторма, - Ровер Д. «Зверь как лейтмотив в ранних новеллах Теодора Шторма» /214, s.245-263/. К сожалению, автор ограничивает сферу изучения лейтмотива ранними новеллами Шторма и обращается лишь к одной разновидности лейтмотива (лейтмотив Зверя).

Теоретики лейтмотива в немецкой литературе: Элизабет Френцель /188-190/, Ф. Шмидт /217/, В. Кайзер /200/, как и отечественные исследователи, подчёркивают неразрывную связь темы - мотива (лейтмотива) - сюжета, в частности, Э. Френцель замечает, что структурным элементом в произведении является не только сюжет, но и идея, тема, проблема, которые, в свою очередь, реализуются через мотивы, мотив же взаимодействует с символом и действием /189, s. 16/. Мотив как элемент сюжета - это «повторяющаяся, типичная и это означает, следовательно, человечески значимая ситуация» /Keiser W., s. 60/.

Целью данного исследования является новое прочтение новеллистического творчества Т. Шторма через призму лейтмотивного анализа.

Для достижения цели следует решить ряд конкретных задач:

- рассмотреть лейтмотивы в новеллах Т. Шторма;

- исследовать принципы организации лейтмотивов;

- раскрыть многозначность семантики некоторых наиболее значимых лейтмотивов;

- изучить воздействие лейтмотивов на стилистику Т. Шторма;

- определить функции лейтмотивов.

Предмет исследования - новеллистика Т. Шторма.

Актуальность предлагаемого научного исследования связана с тем, что лейтмотивная техника составляет центральное звено в поэтике Шторма-новеллиста. Данный аспект рассматривается в русле новых подходов, которые прежде не применялись в отечественном литературоведении в изучении творчества Т. Шторма. Разработка предложенной темы позволит дать новые материалы в области историко-литературных исследований лейтмотива, расширить диапазон возможностей для решения малоизученных сторон поэтики новелл Т. Шторма.

Научная новизна исследования определяется, во-первых, постановкой проблемы. В избранном аспекте художественное наследие Шторма в отечественном литературоведении не рассматривалось.

Во-вторых, комплексным изучением категории лейтмотива в новеллах Т. Шторма, где нами описываются основные модели функционирования лейтмотива на разных уровнях художественного текста (образном и сюжетном). Выявляются генетические основы генеральных лейтмотивов и авторские варианты.

В-третьих, конкретными результатами: установлением и описанием лейтмотивного репертуара ведущих образов новеллистики Т. Шторма в их системной взаимосвязи; реконструкцией лейтмотивных сюжетов и их составляющих. Выявляется суть и механизмы сворачивания сюжета до образа.

Методологической и научной основой настоящей работы послужили работы по теории лейтмотива А. Веселовского, В. Проппа, Б. Гаспарова, Э.Френцель, исследования по теории литературы М. Бахтина, Д. Лихачёва, Ю.Лотмана, Р. Барта, работы по структурной антропологии К. Леви - Стросса, теории мифа и архетипа К. Юнга, Е. Мелетинского, некоторые положения герменевтики Ф. Шлеймахера и Г. Гадамера и рецептивной эстетики.

В работе применены принципы структурного и типологического анализа, сравнительного, описательно-аналитического методов и методов исторической поэтики.

Практическая значимость исследования связана с выработкой методики описания и выявления специфики бытования лейтмотивов в новеллах Шторма. Материалы исследования, полученные результаты и теоретические выводы могут найти применение в изучении категории лейтмотива, в исследованиях немецкой литературы XIX века и творчества Т. Шторма, в практике вузовского преподавания при чтении общих и специальных курсов по истории зарубежной литературы XIX века.

Апробация работы. Материалы диссертации были положены в основу докладов, прочитанных на Первой нижегородской сессии молодых учёных гуманитарных наук /Н. Новгород, 1998/, на Межрегиональной научно-практической конференции «Исторический город в контексте современности» /Н. Новгород, 1998/, на Межвузовской конференции «Духовная культура» /1998/, XI Пуришевских чтениях в Москве /1999/ Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры всемирной литературы Нижегородского государственного педагогического университета и отражены в шести публикациях.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 224 наименования, из них 51 на иностранных языках. Общий объём работы 208 страниц.

Заключение диссертации по теме «Литература народов Европы, Америки и Австралии», Кирдянова, Елена Робертовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Для новелл Теодора Шторма характерно использование лейтмотивов, которые наполнены глубокой индивидуальной семантикой и, одновременно, оживляют глубинные пласты культурной памяти. Техника их использования и значимость позволяют оценивать их как ключ к отдельным произведениям и как концентрацию важнейших для всего творчества этого немецкого писателя проблем.

Исследование специфики и способов взаимодействия лейтмотивов в поэтике новелл Т. Шторма исходит из тезиса о формально-смысловом единстве художественного произведения и тезиса о взаимосвязи всех его элементов.

В диссертационном исследовании новеллистическое наследие Т. Шторма впервые подвергается комплексному осмыслению с позиций мотивного анализа, который сочетает как классические подходы теории мотива, так и новейшие достижения. На современном этапе в лейтмотиве внимание сосредотачивается не только на формульности, но и на процессе лейтмотивного развития смысла.

Формально-смысловое единство текстов новелл Теодора Шторма создаётся на различных плоскостях лейтмотивных рядов.

В новеллах Шторма лейтмотив строится в движении лейтмотивного импульса и переходе одного смыслового оттенка в другой.

Проблема лейтмотивного импульса несёт в себе не только структурные и композиционные признаки, но и многозначную семантику. То есть лейтмотив в процессе своей эволюции, движения в повествовании приобретает вид некого универсального метапонятия и способен аккумулировать в себе многие компоненты текста.

Таким образом, лейтмотив представляет собой пучок семантических, структурных и стилистических элементов.

Лейтмотив в новеллах Т. Шторма во многом обусловлен взаимодействием с жанром. Исследование и описание жанровых модификаций новелл влечёт за собой необходимость проникновения «внутрь», «в глубь» структуры текста.

Здесь важно учесть целостность исследуемых текстов, найти общие закономерности, которые создают индивидуальный авторский стиль.

Одна из часто используемых Т. Штормом форм новелл - воспоминание (die Novellen Erinnerungen) относится к раннему творчеству. Такая форма объясняет органическую необходимость и композиционную обусловленность повтора, связанного с картинами воспоминаний. В некоторых случаях («Иммензее», «Зелёный лист», «В замке» и др.) принцип повтора поддерживается использованием поэтических вставок, в которых вновь повторяется уже разработанный лейтмотив.

Механизм образования лейтмотивов связан с имплицитными смыслами и символикой текста. На этом уровне сложения лейтмотивов обнаруживается также их связь с мифологией.

Формирование формы и семантики лейтмотивов можно сравнить с процессом формирования высказывания, текст которого содержит определённый репертуар стереотипов, условностей, которые создаются в поле напряжения между автором и воспринимающим.

Слово-образы лейтмотивов, подобно музыкальным мотивам, сплетаются в определённые целостности, в которых заключены многие потенции развития сюжетов, характеров.

Истинное представление о каком-либо лейтмотиве возможно получить, лишь установив его контекстуальное окружение, то колебание смыслов, которое неминуемо обнаруживается в различных манифестациях лейтмотивов. В художественном контексте лейтмотив приобретает приращение смысла.

Вариации лейтмотива двигаются через повествовательное поле к образному контексту - так появляются дополнительные значения, которые просвечивают (мерцают) в ядре лейтмотива.

Лейтмотивные ядра и их вариации группируются в лейтмотивные цепочки, организуемые поэтикой автора.

На пересечении различных лейтмотивов возникает семантическое поле, которое определяет переход знаковых функций лейтмотива в сюжетную.

Лейтмотив обладает свойством семантической аккумуляции и потому формальная редукция лейтмотива не означает его семантической редукции. В осколке лейтмотива, при его возникновении в последующих произведениях, в симультанном виде содержатся основные семы лейтмотива.

Лейтмотивы реализуются в новеллах Т. Шторма как на уровне системы персонажей, так и на уровне сюжета.

Персонаж есть персонификация мотива. Мотив образуется при пересечении персонажем его семантической границы.

Герои новелл Т. Шторма концентрируют в себе повествовательное начало и подобны «свёрнутой» новелле.

Такие качества жанра, как редукционность и антиципирование, активизируют работу лейтмотивных структур. Для лейтмотива чрезвычайно важна первая акция повествования: в ней концентрируются основные повествовательные импульсы.

Антиципирование обуславливает лейтмотивную структуру новелл Теодора Шторма: в первой акции уже «мерцают» некоторые результаты развития событий, взаимодействия характеров, и в этом случае происходит некоторое опустошение прошлого. Эта опустошённость восполняется лейтмотивами, которые благодаря своей семантической ёмкости замещают целые куски повествования.

Образное воплощение героев строится на основе связанности отдельных лейтмотивов.

Образуемое интегративной и дисперсной серией напряжение создаёт движение повествования и развитие образов.

В творчестве Т. Шторма нами выделены три наиболее устойчивых типа героев: добропорядочный хозяин (хозяйка), блудный сын (дочь) и одинокий человек. Для каждого типа установлен лейтмотивный репертуар, определяющий контуры образов и их конкретное наполнение.

Образам добропорядочных хозяев свойственны лейтмотивы помощи, верности и идиллические мотивы.

Лейтмотивы идиллии возникают как готовый комплекс, в котором доминирует мотив обладания райским садом и связанные с ним мотивы стабильности, надёжности и верности.

В зрелый период творчества в образах добропорядочных хозяев Т. Шторм приоткрывает драматические и, порой, трагические стороны. Он отходит от идилличности, обращаясь к реалистическим противоречиям. Здесь получают разработку лейтмотивы помощи, в которых обостряется столкновение двух сторон характера добропорядочного хозяина: 1) добропорядочный хозяин в семье (мотивы чистой совести и бескорыстия); 2) добропорядочный хозяин для окружающих (общества) (мотивы неравного брака, нечистой совести, вины, одиночества и утраченных надежд).

Доминирование второй стороны и мотивов, её воплощающих, совершенно заглушает лейтмотивы идиллии, которые теперь звучат как вспомогательные в мотиве утраченных надежд. При этом образы рассматриваемого типа обретают более яркие, выпуклые черты, они становятся сложнее и эмоциональнее. В этих образах Т. Шторм вскрывает противоречие семейных и гражданских обязанностей. Это противоречие оказывается неразрешимым, что приводит к семантической перекодировке инициальных лейтмотивных импульсов попечительства: попечитель перестаёт быть таковым, так как оказывается несостоятельным попечителем прежде всего для своей семьи.

В тех случаях, когда, наряду с таким образом добропорядочного хозяина, в произведении присутствует более традиционный тип добропорядочного хозяина, основу этого традиционного типа по-прежнему составляют мотивы идиллии.

Однако в обеих разновидностях образов добропорядочных хозяев действия, совершаемые этими героями, не приводят к положительному развитию ситуации и образы не реализуют заложенные в них функции дарителей приюта, помощников. Однако писатель компенсирует эту нереализованность за счёт введения лейтмотивов дисперсной серии, которые переосмысливают функции добропорядочных хозяев - с ними теперь связаны лейтмотивы семейного родства, прежде наделённые отрицательной коннотацией (как наследование дурных качеств). Эти лейтмотивы совмещаются с лейтмотивами идиллии, что в определённой степени ослабляет эмоциональное звучание перекодированных образов. Этот процесс связан со специфическим мировосприятием Т. Шторма, для которого семейные, родственные узы имели приоритетное значение.

Второй выделенный тип представленный в новеллах Т. Шторма, -блудный сын (дочь). Данный образ строится на следующих лейтмотивах (мотивах): мотиве падения, влияния на человека тёмных, неведомых сил, мотиве разрыва кровных уз, мотиве испытания свободой, раскаяния.

Стержень характеристики героев этого типа связан с различными проявлениями блуда, природа которого раскрывается и мотивируется через мотив хаоса, тёмных сил.

В образах блудных дочерей мотивы хаоса интерпретируются как качества, которые привлекают внимание окружающих.

В этих образах мотивы хаоса выступают через лейтмотив чуждости (как внешней, индивидуальной, так и социальной). Как правило, это девушки, родители которых были инородцами (не немцами, часто - французами), и этим писатель объясняет их особую ветреность и изменчивость (Лора Борегар -«Университетские годы», Юлиана - «Карстен попечитель») или неординарность (Дженни - «Из заморских стран»). Ветреность и изменчивость связаны с лейтмотивом танца (или кружения). Данный лейтмотив определяет степень доступности персонажей этого типа. В танце полностью выражают себя Лора Борегар и Юлиана. Танец становится их истинной жизнью, целью жизни. С танцем связан ещё один мотив - мотив маски. Так как героини этого типа чаще всего низкого происхождения, то им приходится скрывать это «благородной» одеждой, манерами и даже неравным браком (Юлиана). В любом случае танец оказывается не в состоянии компенсировать их «чуждость» и непохожесть на окружающих, даже в танце они не могут оставаться самими собой и вынуждены одевать маски.

Развитие лейтмотива танца в новеллах Теодора Шторма связано с усилением в нём отрицательных характеристик: писатель приравнивает танец к проявлениям дьявольского, колдовского.

С лейтмотивом танца также связан мотив падения, который характеризует путь блудных детей, степень их оторванности от корней и семьи.

Разрешение лейтмотивного напряжения происходит в форме приёма «отказ»: героини либо теряют интерес к танцам, осознавая их греховность (Лора), либо по каким-либо причинам лишены возможности танцевать. Без танца нить жизни ускользает, и путь их заканчивается трагично - смертью.

Благодаря такому качеству, как семантическая аккумуляция, лейтмотивы способны при формальной редукции сохранять семантическую полновесность. В осколке того или иного лейтмотива в симультанном виде присутствует целостный лейтмотив. Примером может служить лейтмотивное поле образа блудного сына Гейнца Кирха, сына Юлианы (нов. «Ганс и Гейнц Кирх»), сходство которого с матерью подключает к этому образу лейтмотивы, связанные с ней. Поэтому мотивы смерти присутствуют в этом образе с самого начала.

Ведущий мотив типа одинокого человека - мотив одиночества, который развивается во взаимодействии двух вспомогательных мотивов: Бога и человека и природы.

Человек в новеллах Т. Шторма предстаёт как часть одухотворённого организма природы. Ритмы жизни человека и природы влияют друг на друга. Нравственный потенциал человека определяется, по Шторму, отношением к природе как духовной ценности. В этом состоит суть конфликта между одиноким человеком и обывателем.

В типе одинокого человека в новеллах Т. Шторма заметно романтическое влияние. Эти герои умеют видеть окружающий мир как бы внутренним духовным взором, в их понимании природа антропоморфизирована и в ней разлито божественное начало, которое следует разгадать. Во многих героях этого типа одновременно сочетаются поэт и учёный (Рейнгард / «Иммензее»/,

Арнольд / «В замке»/, и др.). Противоположный полюс - филистеры, относящиеся к природе с точки зрения потребителя.

Ассоциации, связывающие тип одинокого человека с романтическим влиянием, являются ведущими в этих образах: это и уже упоминавшиеся мотивы одушевления природы и фольклорные мотивы. Через мотивы последней разновидности писатель устанавливает связь этих героев с национальной традицией, народными корнями. В отдельных случаях («Иммензее», «В замке») чувства одинокого человека передаются через исполнение им народных песен.

Одиночество героев в произведениях Т. Шторма связано с невозможностью найти гармонию и счастье в природе. Таким образом, в новеллах Т. Шторма тип одинокого человека - это тип человека, ищущего прежде всего гармонию с природой и только потом - с человеком. Отторжение от природных начал приводит к отторжению от любви.

В связи с разработкой мотивов природы Шторм представляет авторскую интерпретацию позитивистских идей о расе, среде, опыте и т.п.

Рассматривая идею единства человека с духом своего народа, писатель обращается к проблемам родовой и расовой памяти, осуществляющей единство с предками (нов. «Из заморских стран», «Карстен попечитель», «К летописи рода Гризхус» и др.). По концепции Шторма, важна не только связь с народом по крови, но и некая эстетическая сращённость с ним. Связь с природой шире биологической и социальной связи, хотя и включает их. Шторм отдаёт приоритет культурно-эстетическому критерию в формировании индивидуума на основе связи со своим народом.

Лейтмотивным образом, связывающим человека и природу в новеллах Т. Шторма, является образ Мирового Дерева, «древа человеческого рода», которым соединяются звенья «одной цепи». В используемой писателем вариации мотива Мирового Дерева происходит соединение довольно далёких, но, как оказывается, внутренне близких взглядов: архаико-мифологического и современного Шторму позитивизма.

В динамике лейтмотива одиночества в произведениях писателя прослеживается следующая закономерность. Данный лейтмотив доходит в своём развитии до такого момента, когда конкретные его составляющие и их семантика определены, позиции героев установлены, а далее лейтмотив словно застывает в этой точке и последующие его манифестации только подтверждают сложившийся комплекс. В таком виде лейтмотив уподобляется орнаменту.

Кульминацией развития образа одинокого человека в новеллах Т. Шторма можно считать Хауке Хайена («Всадник на белом коне»), в котором с особой силой звучат мотивные ассоциации с героем фаустианского типа.

Вариация лейтмотива одиночества в новелле «Всадник на белом коне» выступает как организующее начало всех поисков героя. Одновременно, одиночество - это наказание героя за самоуверенность и гордыню. Лейтмотив одиночества реализуется в нескольких плоскостях: 1) одиночество в природе; 2) одиночество в обществе; 3) одиночество в семье. Во всех случаях в лейтмотиве одиночества обострено трагическое начало. Мотивы честолюбия и злобы, в прежних вариациях появлявшиеся на периферии лейтмотивного комплекса, в новелле «Всадник на белом коне» предельно усиливают и объясняют одиночество героя.

В рассмотренной новелле писатель использует народную легенду о всаднике - строителе дамб. Таким образом, в ассоциативные ряды лейтмотивного комплекса одинокого человека включаются мотивы этой легенды. В частности, мотивы борьбы культурного героя с силами хаоса (в данном случае с водной стихией). В реалистически обоснованных чертах Хауке угадываются черты культурного героя, выделяющегося из числа простых людей, часто непонятого ими.

Из легенды заимствуется и мотив жертвоприношения. В мифологической модели жертвоприношение - это один из способов добывания культурным героем необходимых людям благ. В этот же комплекс входит и прямая ассоциации с жертвой Иисуса Христа. Гибель жены и дочери, а затем и самого Хауке в разбушевавшейся пучине моря, которое он всю жизнь стремился смирить с помощью строительства дамб, - это реализация функций, заложенных в этом типе героя. При этом гибель героев типа одинокий человек -доминирующее лейтмотивное разрешение, используемое Штормом.

При традиционности тем, приглушённости и элегичности тональности повествования, неявной авторской позиции новеллы Теодора Шторма оставляют впечатление загадки, неповторимости. Как доказывается в данном диссертационном исследовании, суть специфики новеллистического повествования Шторма состоит в следующем: во-первых, писатель снимает внешнее событийное напряжение и усиливает внутреннее действие, во-вторых, развитие внутреннего действия происходит за счёт лейтмотивной техники, основанной на свободных ассоциациях.

Сюжетообразующие лейтмотивы связаны с перемещением персонажей через границы семантических полей. Такие передвижение - главный импульс развёртывания нарративной структуры в синтагматическую последовательность.

В новеллах Т. ' Шторма нами были выделены следующие сюжетообразующие лейтмотивы: усадьбы, сада, дома, леса, степи.

В процессе исследования новелл Т. Шторма было установлено, что в его новеллах присутствует определённая нарративная схема: 1) подготовка субъекта (период детства и юности); 2) предварительное испытание, которое мотивируется «недостачей» и оформляется отъездом на учёбу или вынужденной разлукой; 3) «вредительство», происходящее во время отлучки (измена, вынужденное замужество и пр.); 4) главное испытание (зрелые годы); 5) воздаяние (часто опускается или связано со смертью героя).

В этой нарративной схеме лейтмотивы усадьбы, сада и дома организуют статичные локусы, через которые проходят подвижные персонажи. Несмотря на статичность, указанные лейтмотивные локусы задают вектор движения сюжета, так как с ними связаны важнейшие целевые установки персонажей, которые должны в результате своей реализации обрести дом, сад, усадьбу.

Проведённый анализ позволил объединить лейтмотивы усадьбы сада и дома в одну триаду, поскольку было установлено, что они способны взаимозаменять друг друга и составляют как бы единый комплекс.

Сюжетный потенциал лейтмотива усадьбы (пространство освоенное, окультуренное, относительно замкнутое) обусловлен тем, что герои должны определить своё отношение к этому локусу: приятие - неприятие.

Каждый локус связан с определённым типом героя и имеет свои нормы и правила поведения. Нормативное поведение в локусе усадьбы - покой, статика, неизменность. Лейтмотив такого типа можно назвать «мёртвой точкой» и её, как испытание, проходит герой типа одинокий человек. Обладатели усадьбы -добропорядочные хозяева, муж и жена. В том случае, когда одинокий человек после соприкосновения с жизнью в усадьбе отказывается от такой жизни, лейтмотив наделяется отрицательными значениями и предстаёт как метафора узости обывательского существования ( «Иммензее»).

Более сложную структуру лейтмотив усадьбы имеет в тех случаях, когда речь идёт об установлении принадлежности этого локуса конкретному человеку. Если происходит разрыв между субъектом и его локусом, то в сюжете это явление становится причиной обострения и укрупнения событий, так как повышается вероятность нарушения семантической границы и даже переосмысления семантики мотива («К летописи рода Гризхус»).

В лейтмотиве сада ассоциативный уровень оживляет архетипическую модель сада. Корни этого лейтмотива уходят в древнейшую мифологию, откуда он приходит в литературу с комплексом определённых знаков и значений, которые, впрочем, дополнялись затем и христианской мифологией и литературой.

Модель сада обладает следующими устойчивыми признаками: 1) сад и его плоды связаны с сакральным местом - Раем; 2) это пространство отовсюду огорожено; 3) как пространство умиротворённое, упорядоченное, обжитое - сад противостоит хаосу, находящемуся за границей сада; 4) христианская традиция связывает образ сада с Богоматерью; 5) райский сад в художественной идиллии имеет все составляющие, воздействующие на чувства человека; 6) составной частью модели сада является лабиринт, символизирующий путь Христа и человека вообще.

В новеллах Т. Шторма сюжетный лейтмотив сада выражает основную семантическую оппозицию архетипической модели: возделанное -невозделанное, культурное - неокультуренное, космос - хаос.

В лейтмотиве сада писатель особо концентрируется на процессе его обживания, приспособления его эстетики к себе и наоборот. Владельцы сада, как и усадьбы, добропорядочные хозяева.

Лейтмотив сада у Шторма также имеет устойчивый мотив лабиринта, связанный с эпизодами поиска возлюбленной. В лабиринте происходит испытание чувства и, одновременно, разоблачаются прежде загадочные обстоятельства взаимоотношений. Лейтмотивы сада и лабиринта вводятся писателем в моменты, предшествующие какому-либо важному решению, событию. По своей сути лейтмотив сада представляет устойчивую форму создания внутреннего действия.

С рассматриваемым лейтмотивом также связан момент принятия решения героями.

В некоторых вариациях лейтмотив сада даёт разрушенную модель бытия, обращённую в хаос («В замке»). В таком варианте развитие лейтмотива происходит от противного и конечный результат - восстановление окультуренного, возделанного пространства сада. Однако на уровне персонажа происходит переход героя, связанного с локусом, из одного типа в другой.

Например, в новелле «В замке» разрушенный сад образно воплощает разрушенную жизнь героини - Анны, которая представляет тип одинокого человека. Возрождая сад, усадьбу и дом, она в конечном итоге обретает новую семью и перевоплощается в тип добропорядочной хозяйки.

В творчестве Т. Шторма лейтмотив сада обретает черты особого знака, символа, очень ёмкого по своему внутреннему содержанию. В новелле «Сыновья сенатора» этот лейтмотив получает наибольшую сюжетную и концептуальную разработку. Сад здесь - причина ссоры братьев (сюжетная ситуация близка к ситуации с лейтмотивом усадьбы в новелле «К летописи рода Гризхус»), каждый из которых желает владеть садом полностью, а не его частью. Таким образом, это борьба за нерасчленение сакрального пространства.

Новые семантические акценты в лейтмотиве сада рождаются ещё и следующим обстоятельством: сад разделён с домом и дорога к саду приобретает вид ритуала.

На определённом этапе борьбы за установление приоритета обладания садом происходит разрушение окультуренной модели (сад заброшен, у него нет хозяина, но есть садовник, усилиями которого не допускается полное разрушение).

Разрешение конфликта происходит при помощи вмешательства инфернальных сил: самому непримиримому брату снится сон, после которого он принимает решение о примирении. Символом примирения становится акт разрушения возведённой братьями между своими домами стены и, что особенно важно, актом «раскрытия врат рая» - ворот сада, за которые прежде никого не пускали. Этим последним действием отменяется деление на возделанное и хаотическое пространство.

В вариации, представленной в этой новелле, происходит переосмысление семантики ограждённости райского сада и его открытость становится критерием нравственной полноценности, позволяющей обрести новый смысл во взаимоотношениях между людьми.

Сюжетное значение лейтмотива дома в произведениях Т. Шторма несколько слабее, чем лейтмотивов усадьбы и сада, однако этот лейтмотив обладает императивным значением, влияющим как на сюжет, так и на концепцию произведений.

Свойства лейтмотивного локуса дом сходны с усадьбой и садом: его владельцы - «добропорядочные хозяева», для одинокого человека дом - это возможность (часто нереализованная) обрести близкие души, это также одна из точек на его пути; для блудного сына дом - точка притяжения и отталкивания.

Лейтмотив дома оформляет подготовку событий или психологические эпизоды.

При анализе лейтмотива дом было установлено, что его метонимическим двойником является мотив комнаты. Комната - локус раздумий, здесь происходит диалог между домом мечты и реальным домом. В этом диалоге чрезвычайно важное значение имеют картины, находящиеся в комнате. Мотив портрета организует и направляет внутреннее действие в произведениях и предсказывает некоторые сюжетные ходы. В портретах жизнь ушедшая продолжается в сегодняшнем доме. Устанавливается семантическое единство: дом - комната - семья (род).

Следующими разновидностями выделенных в произведениях Т. Шторма лейтмотивов являются лейтмотивы леса и степи.

В некоторых новеллах эти лейтмотивы выступают в паре, хотя могут быть представлены и самостоятельно.

Лейтмотив леса, в котором, как и в лейтмотиве сада, прослеживается связь с архетипической моделью, организует поле драматического напряжения. Выполняя функцию преграды, лес связан с опасностью, он является границей между «своими» и «чужими». В то же время герой, для которого лес опасен, может получить здесь волшебного помощника.

По своей семантике лейтмотив леса в новеллах Шторма противопоставлен усадьбе и саду, и одновременно, сад - это освоенный лес.

Если герой сознательно отказывается от связи с локусом леса в пользу усадьбы и сада, то этот характеризует его как обывателя. .

В отличие от лейтмотивов усадьбы, сада и дома, лес содержит ярко выраженную идею движения. Это же справедливо и для лейтмотива степи. Лес и степь - это части пути, которые связывают усадьбу, дом, сад.

Степь по степени своей обжитости находится посередине между лесом и садом.

Лейтмотив степи сюжетно организует встречу героев, лейтмотив леса - их взаимодействие.

С рассматриваемыми лейтмотивами в новеллах Шторма связаны многие фольклорные ассоциации, что создаёт особую атмосферу сказочности, таинственности, необычайности. Так, лейтмотив леса осмысливается как образ Родины, Германии.

Вариация лейтмотива леса мотив лесного уединения, восходящий к романтической традиции. В интерпретации Шторма лесное уединение это уединение вдвоём, при этом в лейтмотиве леса сильны идиллические мотивы, больше свойственные усадьбе и саду.

В новелле «Лесной уголок» лейтмотивы леса и степи противопоставлены психологически: каждый из них содержит свой комплекс психических ощущений, настроение и новеллистический сюжет развивается на различных способах взаимодействия событий того и другого лейтмотива. Лес воплощает индивидуализированное, интеллектуальное начало мечтателя, степь - свободу, приспособляемость к жизни.

В процессе своего развития лейтмотив лесного уединения в новелле «Лесной уголок» обретает отрицательные коннотации, переосмысливаясь как лесное заточение. В борьбе семантических пространств различных лейтмотивов победа остаётся за лейтмотивом степи. Свобода побеждает лесное уединение, молодость старость. Удел героя, обманутого мечтой, возвращение в общество людей, где он обречён на публичное одиночество.

Проведённое исследование показывает, что лейтмотив это сгусток художественной энергии, мысли и авторского замысла. Это не просто элемент текста, а сознательно выделенный Т. Штормом концептуальный принцип создания повествования, в котором соединяются единицы всех уровней.

Исследование лейтмотивов в новеллах Т. Шторма не исчерпывается данным диссертационным исследованием. В качестве перспективных аспектов изучения лейтмотивной техники Т. Шторма могут быть выделены следующие: роль символов в диалоге лейтмотивов, субъектная организация лейтмотивов с точки зрения повествования (автор, рассказчик и т.п.), композиционные функции лейтмотивов и др.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Кирдянова, Елена Робертовна, 2000 год

1. Storm Th. Sämtliche Werke in vier Bänden. Berlin und Weimar, 1967.

2. Storm Th. Der Schimmelreiter. Erzählungen, 1993.

3. Шторм Т. Новеллы В 2 т. М., 1965.

4. Андерсен Г.Х. Челябинск, 1993.

5. Müllenhoff К. Sagen, Märchen und Lieder der Herzogthümer Schlesvig-Holstein und Lauenburg, Kiel, 1845.

6. КРИТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

7. Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1971.

8. Аврамец И. Мифологические мотивы в повести Ф.М. Достоевского «Хозяйка» // В честь 70-летия проф. Ю.М. Лотмана. Сборник статей. Тарту, 1992. С. 148-160.

9. Алексеев М.П. Мировое значение "Записок охотника" // Творчество И.С. Тургенева. М., 1959. С.72-82.

10. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929. Ю.Введение в художественную характерологию. Самарканд, 1983.

11. Бакалов A.C. Психологизм в лирике Шторма. Дис. на соиск. учён. степ. канд. филол. наук. М., 1984.

12. Барт Ролан. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М., 1989.

13. Батюто А. Тургенев романист. М., 1972.

14. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С.121-291.

15. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1997.

16. Белецкий А.И. Изображение живой и мёртвой природы // Белецкий А.И. В мастерской художника слова. М., 1989. С.84-111.

17. Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. Л., 1973.

18. Богатырёв П.Г. Функции лейтмотивов в русской былине // Богатырёв П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971. С.432-449.

19. Богемская К. Г. Пейзаж. Страницы истории. М., 1992.

20. Брагинская Н.В. Анализ литературного мотива у О.М. Фрейденберг // Учёные записки ТГУ. №746. Семиотика. XX. Труды по знаковым системам. Тарту, 1987.

21. Брандис Е. Теодор Шторм // Шторм Т. Новеллы: В 2 тт. Т. 1. М., 1965. С.5-50

22. Бремон Клод. Логика повествовательных возможностей // Семиотика и искусствометрия. М., 1972. С. 108-135.

23. Бремон Клод. Структурное изучение повествовательных текстов после В. Проппа //Семиотика. М., 1983. С. 429-436.

24. Бутенко В.М. Т. Шторм и Георг Веерт // Филологические науки. 1989. № 4. С. 30-37.

25. Бэкон Ф. О садах // Бэкон Ф. Избранные сочинения: В 2 т.М., 1978. Т.2.

26. Вагнер Рихард. Избр. работы. М., 1978.

27. Вагнер Рихард. Сб. ст. М., 1987.

28. Вайнштейн 0. Язык романтической мысли. О философском стиле Новалиса и Фридриха Шлегеля. М., 1994.

29. Вайнштейн О.Б. Индивидуальный стиль в романтической поэтике // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания, М„ 1994.

30. Вальдман Б.Д. К вопросу о связях И.С. Тургенева и Т. Шторма // Учен. зап. Латвийского ун-та. Т.89. Проблемы лингвистики и зарубежной литературы. Рига, 1968.

31. Вейман Роберт. История литературы и мифология. М., 1975.

32. Веселовский А.Н. Собр. соч.: Т.2. Вып.1. Поэтика. Поэтика сюжетов (1897-1906). СПб., 1913.

33. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

34. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы XX века. М., 1993.

35. Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ. М., 1996.

36. Голанов Б. Живопись словом. Портрет. Пейзаж. Вещь. М., 1974.

37. Горохов В.А., Лунц Л.Б. Парки мира. М., 1985.

38. Горский И.К. Александр Веселовский и современность. М.,1975.

39. Греймас А.Ж., Курте Ж. Семиотика. Объяснительный словарь // Семиотика. М., 1983. С. 483-550.

40. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. .

41. Долежел Л. Семантика повествования и теория мотивов // Р.Ж. Общественные науки за рубежом. 3' 82. Сер. 7. Литературоведение. С. 79-80.

42. Дубяго Т.В. Русские регулярные сады и парки. М., 1963.

43. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977

44. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. Л., 1979.

45. Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. М., 1996.

46. Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х-ХХ вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987.48.3инченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Система «литература» и методы её изучения. Н. Новгород, 1998.

47. Зуева С.С. Взаимодействие имплицитных смыслов в новелле Т. Шторма "Иммензее"//Функционирование языковых единиц. Воронеж, 1990. С.131-139. 50.Зусман В.Г. Художественный мир Франца Кафки: малая проза. Н. Новгород, 1996.

48. Иванова Н.Д. Содержание и принципы филологического изучения пейзажа // Филологические науки. 1994. №5-6. С. 76-83.

49. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

50. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия. М., 1998.

51. Ильина Э.А. Повесть Бёлля «Потерянная честь Катарины Блюм» и литература ФРГ 70-х годов // Традиции и новаторство в литературах стран

52. Западной Европы и Америки ХЕХ-ХХ вв. Горький, 1989. С. 34-35.

53. История всемирной литературы: В 9 т. Т.7. М., 1991.

54. История зарубежной литературы XIX века: В 2 ч. 4.2. / Под ред. Н.П. Михальской. М., 1991.

55. История зарубежной литературы XIX в. / Под ред. П.А. Соловьёвой. М., 1991.

56. История зарубежной литературы XIX века: В 2 ч. 4.II. / Под ред. A.C. Дмитриева. М., 1983.

57. История немецкой литературы: В 3 тт. Т.2. М., 1986.

58. История немецкой литературы: В 5 тт. Т.4. / Под общ. ред. Н.И. Балашова, В.М. Жирмунского и др. М., 1968.

59. Калныня Д.Я. Новеллистика Теодора Шторма // Учён. зап. Рижского пед. ин-та. T.IX. Рига, 1958. С. 173-199.

60. Калныня Д.Я. Место Теодора Шторма в немецкой литературе: Автореф. дис. на соиск. учён. степ. канд. филол. наук. Рига, 1959.

61. Калныня Д.Я. Место Теодора Шторма в немецкой литературе. Дис. На соиск. учён. степ. канд. филол. наук. Рига, 1959.

62. Калныня Д.Я. Формирование личности и взглядов Теодора Шторма // Учен, зап. /Латв. ун-та/. Филологич. науки. Очерки по вопросам иностранного языка. 1963. Т. 45. Вып. 3. С .150-171.

63. Калныня Д.Я. Теодор Шторм и областническая литература // Учен. зап. латв. ун-та. Т.80. Рига., 1966. С.40-55.

64. Конт Огюст. Дух позитивной философии. СПб., 1910.

65. Конт Огюст. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма. Вып. 5. СПб., 1913. Т.1.

66. Косаревский И.А. Искусство паркового пейзажа. М., 1977.

67. Кохно Б.И. Садово-парковое искусство. Л., 1980.

68. Культурология XX век. Словарь. СПб., 1997.

69. Краткая литературная энциклопедия: В 9 тт. Т. 4. М., 1967.

70. Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

71. Лашкевич A.B. Рецептивно-герменевтический подход в литературоведении.1. Ижевск, 1994.

72. Левина Н. Повесть Тургенева «Вешние воды» // Учён. зап. Ленинград, пед. ин-та им. Герцена. М., 1959. Т. 169. С.28-39.

73. Леви-Стросс К. Из книги «Мифологичные. I. Сырое и варёное» // Семиотика и искусствометрия. М., 1972. С. 25-49.

74. Леви-Стросс К. Структура и форма. Размышления об одной работе Владимира Проппа // Семиотика. М., 1983. С. 400-428.

75. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1987.

76. Левинтон Г.А. К мотиву гибели великанов // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам I (5). Тарту, 1974. С. 64-68.

77. Левитан Л.С., Цилевич Л.М. Сюжет в художественной системе литературного произведения. Рига, 1990.

78. Левитан Л.С., Цилевич Л.М. Сюжет и фабула в структуре жанра. Калининград, 1990.

79. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.

80. Лихачёв Д.С. О садах. Сад и культура Европы // Лихачёв Д.С. Избранные работы: В 3 тт. Т.З. Л., 1987.

81. Лихачёв Д.С. Поэзия садов. Л., 1982.

82. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

83. Лотман Ю.М. и тартусско московская семиотическая школа. М., 1994.

84. Лотман Ю.М. О мифологическом коде сюжетных текстов // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973.

85. Лукач Д. Своеобразие эстетического. Т. 4. М., 1987.

86. Манн Т. Собр. соч.: В 10 тт. Т.10. М., 1961.

87. Маньковская Н.Б. «Париж со змеями». (Введение в эстетику постмодернизма). М., 1995.

88. Мастерство ландшафтного искусства. М.,1986.

89. Мелетинский Е.М. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов //Вопросы философии. 1991. № 10. С. 41-47.

90. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994.

91. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995.

92. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990.

93. Мелихов О.В. Теодор Шторм // История зарубежной литературы XIX в.: В 2 ч. Ч.П. М., 1983. С.387-398.

94. Мифологический словарь. М., 1995,

95. Михайлов A.B. Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры. М., 1989.

96. Михайлов A.B. Языки культуры. М., 1997.

97. Музыкальная энциклопедия: В 6 тт. Т.З М., 1976.

98. Мукаржовский Ян. Структуральная поэтика. М., 1996.

99. Мурашов А.Б. Повести и рассказы И.С. Тургенева 1867-1871 годов. Д., 1980.

100. Неёлов Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики. М., 1986

101. Никольский В.Н. Природа и человек в русской культуре XIX века /50-60 г./. Калинин, 1973.

102. Пейзаж в литературе и живописи. Пермь, 1993.

103. Пейзаж как развивающаяся форма воплощения авторской концепции. М., 1984.

104. Пигарёв К. Русская литература и изобразительное искусство /XVIII-первая четверть XIX в./. М., 1966.

105. Поляков И.В. Лингвистика и структурная семантика. Новосибирск, 1987.

106. Поляков М.Я. В мире идей и образов: Историческая поэтика и теория жанров. М., 1983.

107. Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. М., 1986.

108. Почепцов Г. История русской семиотики. М., 1998.

109. Проблемы характера в зарубежных литературах. Свердловск, 1985.

110. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1946.

111. Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969.

112. Пропп В. Я. Структурное и историческое изучение волшебной сказки. (Ответ К. Леви-Строссу) // Семиотика. М., 1983. С. 566-584.

113. Прокофьев В. Постимпрессионисты. М., 1973.

114. Пумпянский Л.В. Тургенев-новеллист // Тургенев И.С. Собр. соч. М.Л., 1929. Т.7. С. 14-18.

115. Пути анализа литературного произведения. М., 1981.

116. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. Сб. ст. памяти В.Я. Проппа (1895-1970). М., 1970. С.141-155.

117. Ревзина О.Г., Ревзин И.И. К формальному анализу сюжетосложения // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973. С. 110-122. (Тартусский гос. ун-т.)

118. Реформатский A.A. Опыт анализ новеллистической композиции //Семиотика. М., 1983. С.557-584.

119. Руднев В. «Злые дети». Мотив инфантильного поведения в романе «Бесы» // В честь 70-летия профессора Ю.М. Лотмана. Сборник статей. Тарту, 1992. С. 161-170.

120. Руднев В. Мотивный анализ. // Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М., 1997. С. 180-182.

121. Русакова A.B. Томас Манн. Л., 1975.

122. Русакова A.B. Томас Манн и его роман «Доктор Фаустус». М., 1976.

123. Русская новелла. Проблемы теории и истории. СПб., 1993.

124. Русская пейзажная живопись. М., 1962

125. Саймондс Дж. Ландшафт и архитектура. М., 1965.

126. Саркисян Ж.П. Новеллы Т. Шторма 1870-1880 годов. (Проблемы творческого метода). Дис. на соиск. учён. степ. канд. филол. наук. М., 1976.

127. Семиотика и искусствометрия. М., 1972.

128. Семиотика. Коммуникация. Стиль. Сб. Обзоров. М., 1983.

129. Сидорченко Л.В Литературно-эстетические споры о категории вкуса. Поэзия сада у Поупа // Сидорченко Л.В Александр Поуп и художественные искания в английской литературе первой четверти XIX века. СПб., 1992.

130. Силичёв Д.А. Методологические основания структуралистской эстетики // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. 1988. №3. С. 75-84.

131. Силичёв Д.А. Семиотика и искусство: анализ западных концепций. М., 1991.

132. Стасевич. В.Н. Пейзаж. Картина и действительность. М., 1978.

133. Степанов Ю. В. В мире семиотики // Семиотика. М., 1983. С. 5-36.

134. Современные зарубежные литературоведческие концепции (герменевтика, рецептивная эстетика). Реферативный сборник. М., 1983

135. Сухих О.С. Мотивы «Легенды о Великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского в творчестве М. Горького. Автореф. на соиск. учён степ. канд. филол. наук. Н. Новгород, 1996.

136. Терминология современного зарубежного литературоведения (страны Западной Европы и США). Вып. 1. (новая критика, эстетика, нарратология, деконструктивизм). М., 1992.

137. Терновская O.A. Об одном мифологическом мотиве в русской литературе. // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979. С.73-79. (Тартусский гос. университет).

138. Тиме Г.А. И.С. Тургенев и Т. Шторм. Современное состояние изучения историко-литературной проблемы // И.С. Тургенев. Вопросы биографии и творчества. М., 1982. С. 178-192.

139. Томашевский Б. Теория литературы: Поэтика. М.; Л., 1928.

140. Топоров Б.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 227-283

141. Тургеневский сборник. Вып. I. С. 320-323.

142. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

143. Тэн И. Философия искусства. Живопись Италии и Нидердандов. М., 1995.

144. Успенский Б. Поэтика композиции. М., 1970.

145. Фортунатова В.А. Магия классики: классическое наследие в прозе писателей ГДР 60-80 х. г.г. Горький, 1989.

146. Фортунатова В.А. Функционирование традиции в прозе ГДР и ФРГ 60-80 г.г.: Диссертация на соискание учёной степени доктора филолог, наук. Н.1. Новгород, 1995.

147. Фортунатова Г.А. Автор и рассказчик у И.С. Тургенева и Т. Шторма // Герценовские чтения XXIX. Литературоведение. Л., 1977.С.48-52

148. Фортунатова Г.А. Типология женских образов в повестях И.С. Тургенева и новеллах Т. Шторма // Преемственность в развитии языка (к проблеме взаимодействия и взаимовлияния литератур). Сб. научн. трудов. Пятигорск., 1993.

149. Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.

150. Фрейд 3. Толкование сновидений. СПб., 1997.

151. Фрейденберг О. Поэтика сюжета и жанра. Л., 1936.

152. Фром Э. Забытый язык. Ангарск, 1994.

153. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999

154. Хомский Н. Язык и мышление. М., 1972.

155. Хомский Н. Логические основы лингвистической теории // Новое в лингвистике. М., 1965.

156. Хорват К. Романтические воззрения на природу // Европейский романтизм. М., 1973. С. 179-204.

157. Чередниченко Т.В. Музыка в истории культуры. М., 1994.

158. Шкловский В. Развёртывание сюжета. Пт., 1921.

159. Шкловский В. О теории прозы. М., 1983.

160. Шкловский. В.Б. Энергия заблуждения. Книга о сюжете. М., 1981.

161. Шмидт В. Дом-гроб, живые мертвецы и православие Адрияна Прохорова. О поэтичности «Гробовщика» // Русская новелла. СПб., 1993. С. 63-83.

162. Цивьян T.B.Verg Georg. IV. 116-115: К мифологии сада // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 140-152.

163. Цивьян Т.Б. Сюжет «Приход мёртвого брата» в балканском фолклоре. (К анализу сходных мотивов) // Труды по знаковым системам VI. (Учён. зап.

164. Тартусского гос. ун-та), Вып 308. Тарту, 1973. С. 83-105.

165. Эйзенштейн С. Избранные произв.: В 6 тт. Т. 2. М., 1964. Т.4 М., 1966

166. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

167. Эпштейн H.H. Природа, мир, тайник вселенной. .М., 1990.

168. Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. Киев, 1996.

169. Яблоков Г.А. Мотивы прозы М. Булгакова. М., 1997.

170. Якобсон Р. О. Работы по поэтике М., 1987.

171. ЛИТЕРАТУРА НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

172. Artis D. Theodor Storm: Studies in ambivalence: Sumbol and myth in his nairrative fiction. Amsterdam, 1978.

173. Biese A. Th. Storm. Zur Einfiihrug in Welt und Herz des Dichters. Leipzig, 1922.

174. Bonwit M. Der leidende Dritte. Universiti of California Press Berkley and Los Angeles. № 2. Vol.36. p. 91-112.

175. Böttger F. Theodor Storm in seiner Zeit. Berlin, 1959.

176. Bremond C. Loguique du recite. P., 1973. "

177. Chomsky N. Rules and representations. N.Y., 1980.

178. Coghlan В., Laage K.E.: Theodor Storm und das 19. Jahrhundert. Berlin, 1989.

179. Courte A., Greimas AJ. Semiotique: Dictionnaire raisonne de la theorie du language. P., 1979.

180. Culler J. Structuralist poetics: Structuralism, Lingguistics and the study of Literatur. L., 1977.

181. Culler J. The pursuit of sing: simiotics, lit, deconstraction. L., 1981.

182. Dandes A. The Morpfology of North Amerikan Indian Folktales. F.F. Communication. Helsinki, 1964.

183. Fasold R. Die Rezeption der Dichtung Theodor Storm in Zeitungen, Zeitschriften und buchmonographischen Veröffentlichungen zwischen 1850 und 1890. Diss. Leipzig, 1983.

184. Fowler R. Linguistics and Novel. L., 1977.

185. Frenzel E. Motiv der Weltliteratur: e. lexikon dichtungsgeschichtlicher Längsschnitte. Stuttgart, 1988.

186. Frenzel E. Stoff und Motivgeschichte. Berlin, 1974.

187. Frenzel E. Stoff und Motivgeschichte. Berlin, 1966.

188. Frenzel E. Stoff-Motiv und Sumbolforschung. Stuttgart, 1965. /Diss./

189. Frühwald W. Hauke Haien der Rechner. Mythos und Technikglaube in Theodor Storms Novelle "Der Schimmelreiter" // Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte. Tübingen, 1981. S. 438-457.

190. Gadamer H. G. Philosophical hermeneutics. Berkley. Los Angeles. London, 1977.

191. Goldamer P. Erlebnis und Lebensfuhl. Die Lyrik Theodor Storms // Neue deutsche Literatur 4/1956. H, 22. S. 98-106.

192. Goldamer P. Theodor Storm. Eine Einführung in Leben und Werk. Leipzig, 1980.

193. Grimm G. "Ein Doppelgänger" (1886). Soziales Stigma als modernes Schicksal. // Dunkler H. (Hg). Romane und Erzählungen des Bürgerlichen Realismus. Neue Interpretationen. Stuttgart, 1980. S. 325-346.

194. Häntzschel H. "Das quälende Rätsel des Todes". Zu Theodor Storms Gedichtereihe «Tiefe Schatten» // G. Häntzschel (Hg). Vom Biedermeier zum Bürgerlichen Realismus. Stuttgart, 1983. S. 360-371.

195. Iser W. Der Akt der Lesens: Theorie ästhet. Wirkung. München, 1976.

196. Kadish D.Y. The literature of images: narrative landscape from yuli to Eyre. -New Brunswick, 1989.

197. Karoussa N. Entstehung und Ausbildung des personalen Erzählens in der Mitte des 19. Jahrhunderts. Grundfragen einer Narrativik deutschsprachiger fiktionaler Texte unter besonders Berücksichtigung der Erzähltechnik Theodor Storms. Hildesheim, 1983.

198. Keiser W. Das sprachliche Kunstwerk. Ein- Einleitung in die Literaturwissenschaft. München, 1960.

199. Keiser G. Aquis submersus versunken Kindheit, e. Lit. psycholog. Versuch über Theodor Storm // Euphorion 73. (1979). S. 410-434.

200. Klein J. Geschichte der deutschen Novellen von Goethe bis zur Gegenwart. Wiesbaden, 1960.

201. Kuchenbuch T. Perspektive und Sumbol im Erzählwerk Theodor Storms. Diss. Marburg, 1969.

202. Kunz J. Die deutschen Novelle in 19. Jahrhundert. Berlin. 1970.

203. Laage K.E. Theodor Storm und Iwan Turgenew. Personalische und literarische Beziehungen, Einflüsse, Briefe, Bilder. Schriften der Th. Storm. Gesselschaft. 1967. 1. Heide in Holstein.

204. Laage. K. E. T. Storm. Leben und Werk. Husum, 1989.

205. Laage. K. E. T. Theodor Storm. Studien zu seinem Leben und Werk mit einem handschriftenkatalog. Berlin, 1988.

206. Lorenz H. Varianz und Invarianz. Theodor Storms Erzählungen. Figurenkonstellation und Handlungsmuster. Bonn, 1985.

207. Martini F. Deutsche Literatur im bürgerlichen Realismus 1848-1898. Stuttgart, 1974.

208. Pastor E. Die Sprache der Erinnerung. Zu den Novellen von Theodor Stoim. Frankfurt, 1988.

209. Peischl M. T. Das Dämonische im Werk Theodor Storms. Frankfurt, 1983.

210. Peter H-W. Individuum, Familie, Gesellschaft in Theodor Storms "Schimmelreiter" und Wilhelm Raabes "Akten des Vogelsang". Braunschweig, 1982.

211. Rogers T. J. Technicques of solipsism. A study of Theodor Storm' s narrative fiction. Cambridge. 1970.

212. Rohwer J. C. Das Tier als Leitmotiv in späten Novellen Theodor Storms // Acta germanica. 10. 1977. S. 245-263.

213. Sammern-Frankenegg F. R. Perspektivische Strukturen e. Erinnerungsdichtung: Studien zur Deutung von Storms "Immensee". Stuttgart, 1979.

214. Sang J. Die Erzählstruktur der Dissoziation in den frühen Novellen Storms. Tokyo. 1969.

215. Schmidt F.A. Stoff-und Motivgeschichte der deutschen Literatur (West) Berlin /New York, 1976.

216. Segeberg H. Der Schimmelreiter // Literarische Technik-Bilder. Tübingen, 1987.

217. Todorov T. Poetique de la pros. Seuil, Paris, 1971.

218. Turgenew I.S. und Deutschland. Materialen und Untersuchen. Hrsg. Von G. Zeigengeist. Berlin, Academie-Verlag, 1965, Bd. 1.

219. Vincon H. Theodor Storm. Hamburg, 1994.

220. Wiese B. Von. Die deutsche Novelle von Goethe bis Kafka Düsseldorf -Basel, 1956. B.I, II.

221. Wörterbuch der Literaturwissenschaft. Leipzig. VEB. Bibliographische Institut. 1986.

222. Wünsch M. Zum Verhältnis von Interpretation rezeption. Experimentelle Untersuchungen am Beispiel eines Theodor Storni-Textes (Posthuma) // Literaturwissenschaft und empirische Methoden. 1981. S. 197-225.