Поэтика сборника рассказов В. Набокова "Возвращение Чорба": 1930 тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Глобова, Юлия Львовна

• Глобова, Юлия Львовна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Глобова, Юлия Львовна

Введение.С.

Глава 1. Рассказ, цикл, мотивы.

1. Рассказ и роман. К вопросу о "романном мышлении".С.

2. Проблема цикла. Мотив.С.

Глава 2. Поэтика рассказов В.Набокова

1. Структура цикла "Возвращение Чорба".С.

2. Первый семантический блок. ("Возвращение Чорба",

Порт", "Звонок", "Письмо в Россию").С.

3. Второй семантический блок. ("Сказка", "Рождество",

Гроза").С.

4. Новелла "Бахман" как контрапункт цикла "Возвращение

Чорба".С.

5. Третий семантический блок. ("Путеводитель по Берлину",

Подлец", "Пассажир").С.

6. Четвертый семантический блок ("Катастрофа", "Благость", "Картофельный эльф", "Ужас").С.

7. Основные черты поэтики В.Набокова.С.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поэтика сборника рассказов В. Набокова "Возвращение Чорба": 1930»

Владимир Владимирович Набоков (1899-1977) - одна из самых спорных и неоднозначно воспринимаемых фигур в мировой литературе. В центре нашего исследования - особенности поэтики первого сборника рассказов "Возвращение Чорба" /1930/, который почти не изучался в русском и зарубежном литературоведении. В связи с особенностями поэтики встает вопрос о художественном методе писателя. При всех разночтениях творчества В.Набокова исследователями выделяется ядро поэтических черт и приемов, которое признается, безусловно, всеми.

Произведения Набокова дают представление об индивидуальном художественном стиле, который - при всей внешней традиционности -отличается неповторимостью и новизной. Разобраться в особенностях художественной структуры, заключающих в себе своеобразное видение мира и человека, - задача данного исследования.

В отличие от большинства работ современных набоковедов в нашем исследовании внимание сосредоточено не на романах, а на первом сборнике рассказов "Возвращение Чорба", который представляется нам единым текстом. Именно отрабатывая структуру стилистических приемов и сюжетных ходов в ранних рассказах, писатель как бы начинает движение к большой жанровой форме - к роману. Поэтому сборник предстает в своей двойственной целостности: как "собрание" новелл, с одной стороны"; как макротекст, приближенный к роману, - с другой. Кроме того, нас интересует проблема биспациальности в художественном мире Набокова, определяющая способ организации и поэтического, и тематического материала. Анализ поэтики сборника "Возвращение Чорба" (1930), исследование "горизонтального" и "вертикального" уровней целостности, повествовательной полифонии в контексте цикла позволяют установить, что "эксперименты" и поэтического, и жанрового, и общеэстетического характера активно проводились уже в ранних рассказах.

Уточним понятие "биспациальность". Исходя из этимологии слова, можно выделить ключевые составляющие этого термина:

1. "space" (англ.) -1). пространство; 2). расстояние; протяжение; 3). место, площадь.1

2. "bi-" (лат.) - этот корень означает "два", удвоение.

Таким образом, понятие "биспациальность" обозначает двупространственность, существование в рамках одного текста двух самостоятельных художественных миров, уровней реальности.

Ю.Левин так определяет биспациальность поэтического мира В.Набокова: "Каждый человек живет одновременно в своем реальном окружении, - и "в себе самом", то есть в своем внутреннем мире, - или, используя удобную здесь терминологию К.Поппера, в Мире1 и в Мире2. У художника Мир2 особенно ярок и "реален", а, главное, имеет тенденцию гипостазироваться в мир произведения, будь то картина, роман или кинофильм. Это произведение, с одной стороны, - с точки зрения своего внутреннего содержания, - принадлежит (в терминах Поппера) к МируЗ (или, в другой терминологии, конституирует свой собственный "возможный мир"); с другой стороны, в качестве физического объекта оно возвращается в Мир1 и воздействует на него. У художника специфического склада, склонного к рефлексии над собственным творчеством и/или игре, само отношение между этими мирами - миром реальности и миром воображения, или возможным миром произведения и реальным миром (т. е. Между Миром 1 и Миром2 или между МиромЗ и Миром 1) - может стать темой (или метатемой) художественного творчества. Именно с таким явлением мы втречаемся у В.Набокова"2.

Причем эта биспациальность складывается двумя путями: через формирующуюся эстетику постмодернизма в творчестве писателя, чем собственно и объясняется особый угол зрения на соотношение человека и мира в его художественном методе; через становление постмодернистской поэтики, которая, не обладая принципиальной новизной, при этом "заставляет" иначе функционировать категории и приемы традиционной поэтики.

Взаимодействие этих двух установок формирует неповторимый художественный мир и особый стиль набоковской эстетики, который впечатляет уже при соприкосновении с внешним лингвистическим уровнем выражения.

Становление набоковской поэтики в рассказах 20-х годов целесообразно, на мой взгляд, рассмотреть, обращаясь к контексту русскоязычных романов писателя, создававшихся в это же время, где структурные категории предстают в более усовершенствованном и сплавленном в пределах одного произведения виде. Сопоставление одних и тех же приемов в произведениях, написанных в пределах одного временного промежутка, дает представление о поисках писателем совершенных вариантов и форм. Это тем более целесообразно, если учесть, что Вик. Ерофеев - с полным на то основанием - объединяет все романы Набокова в единый макротекст: "Вообще целостность структуры набоковского метаромана наводит на мысль о том, что только изучение метаромана как системы позволяет создать адекватное представление о каждом романе в отдельности, и речь идет не о знании каждого романа в школярском смысле, а об изучении особой системы художественной экономии, которая распространяется на все творчество писателя".3 Можно сказать, что все творчество Набокова - роман о реализованном/нереализованном, и такое сопоставление рассказов и романов представляется целесообразным для более полной характеристики поэтических приемов и художественных средств. Стефан Паркер, рассуждая о творчестве писателя, отмечал: "Многие широко распространенные виды бабочек за пределами лесной зоны производят мелкие, но не обязательно хилые разновидности. По отношению к типичному роману рассказ представляет собой такую мелкую альпийскую или арктическую форму. У нее иной внешний вид, но она принадлежит к тому же виду, что и роман, и связана с ним несколькими последующими клайнами".4

В таком аспекте исследование первого новеллистического сборника еще не проводилось, хотя на сегодняшний день набоковедение складывается из большого числа работ разной направленности на разных языках.

Анализ поэтики сборника "Возвращение Чорба" (1930), исследование горизонтального" и "вертикального" уровней целостности, повествовательной полифонии в контексте цикла позволяют установить, что "эксперименты" и поэтического, и жанрового, и общеэстетического характера активно проводились уже в ранних рассказах. Этим обусловливается актуальность исследования.

Отношение критиков и читателей к художнику, который предлагает оригинальное видение мира, самое разное - от признания таланта писателя до полнейшего его неприятия. Исследования творчества Набокова можно разделить на три временных пласта:

1. Эмигрантская критика первой волны -1920-30-ые годы.

2. Англоязычная критика -1958 - до настоящего момента.

3. Современная русская критика последнего десятилетия - конец 1980-х-90-ыегоды.

Все три критические волны прошли три этапа приближения к Набокову:

A. признание, но зачастую и неприятие (авторы, как правило, высказывают свое мнение о том, что в Набокове "не так");

Б. разъяснение, комментирование (авторы растолковывают, как надо читать произведения писателя и что в них нужно увидеть);

B. исследование собственно поэтики (авторы занимаются структурой произведений, приемами, особенностями стиля).

В статье О.Дарка "Загадка Сирина. (Ранний Набоков в критике первой волны русской эмиграции)" дается обзор эмигрантских суждений "на тему Набокова".5 Почти все критические работы этого периода относятся к группе А. Лишь некоторые критики, возможно, сами того не сознавая, уловили те особенности, которые впоследствии сформируют неповторимый набоковский стиль.

Г.Струве скажет в 1936 году: "Многие им восхищались. почти все ему удивлялись". Удивление было вызвано тем, что все ждали появления среди пишущей эмиграции мощного русского таланта, но привычного, не шокирующего, а тесно связанного с повествовательными традициями былой русской художественной мощи. Набоков же был слишком самобытен и, на первый взгляд, абсолютно нетрадиционен такой талант эмиграцию не устраивал. Отсюда - и сомнения, и неприятие.

Критик С.Савельев (С.Г.Шерман) сравнивал повествования Сирина с "роскошными гобеленами", конечно же, имея в виду "великолепную словесную ткань". П.Бицилли в статье 1939 года, писал, что "в игре с языком, в степени смелости при пользовании приемами художественной изобразительности Сирин идет так далеко, как, кажется, никто до него". Г.Иванов в первом номере альманаха "Числа" за 1930 год признавался, что у Сирина "слишком сочная кисть", хорошо сработанная, технически ловкая, отполированная до лоску литература, и, как таковая, читается с интересом и даже приятностью". М.Цейтлин в "Современных записках" в 1933 году говорил о творчестве Набокова так: ".проза Сирина никогда не является просто средством, она всегда самоцель". Ему вторит Г.Иванов: "слишком уж явная литература для литературы".

Приведенные критические суждения не касаются глубинной сути художественных исканий Набокова, но любопытны тем, что все авторы отмечают "орнаментальность" набоковской прозы и феномен языка, а также называют одну из центральных тем писателя - тему творчества, которая уже в ранних рассказах формирует особый уровень его произведений. К сожалению, попыток разобраться, почему он пишет "так", сделано не было.

Анализ Сирина-художника сводился к односторонним замечаниям. Например, Г.Струве сравнивал Набокова-Сирина с шахматистом, которому доставляет удовольствие создавать сложные, чарующие комбинации, В.Ходасевич - с фокусником, который "тут же показывает лабораторию своих чудес". "Смысл и существование произведений представляется иногда случайным и поверхностным", -замечает А.Новик в "Современных записках". Ему вторит В.Варшавский в "Числах": "Очень талантливо, но неизвестно для чего. Ни к какому постижению не ведущий мертвый образ жизни". По этому же поводу высказывается С.Осокин (В.Андреев) в "Русских записках": "Да, талантливо, очень талантливо и вместе с тем до чего все это необязательно и поверхностно".

Таким образом, уже первые попытки "методологически" рассмотреть произведения Набокова приводят к тому, что выделяются мотив игры, сложность и поверхностность художественного мира. К сожалению, за "поверхностностью" не были увидены литературный подтекст и смысловая глубина, а за "сложными комбинациями" вся многогранность и инвариантность его эстетических поисков. Рассказы, написанные в 20-ые годы, не были истолкованы современниками ни в поэтическом, ни методологическом плане.

О.Дарк, анализируя мнения 30-х годов "по поводу В.Набокова", предлагает целый ряд замечаний и выводов эмигрантской критики, которые, по сути дела, повторяют друг друга: "Сирин не способен к углублению, усложнению человеческого характера", "пусто становится от внутренней опустошенности - нет героев, самого автора", "в литературе Сирина существует как бы четвертое измерение, но также очевидно отсутствие одного из трех основных", резко обостренное трехмерное зрение скользит мимо существа человека". По сути, это - негативный отзыв о характерных составляющих набоковского мира.

Любопытное мнение высказал М.Кантор, характеризуя мучительно-двойственное отношение эмигрантской критики к Набокову-Сирину: "Сирина слишком осуждали и слишком хвалили, причем те, кто хвалил, чувствовали, что в Сирине "что-то неблагополучно", а те, кто осуждал, чувствовали, что это "незаурядный писатель". Сирина обвиняли в "нерусскости", в подражательстве, в странности, с которой "никто не знал, что делать и чему приписать". Споры ведутся не столько о природе творчества, сколько о Набокове-писателе. Этот этап в отношении к Набокову пройдет каждая волна критики, но именно после этого будут сделаны попытки более пристального изучения его прозы.

Рецензенты смутно чувствовали, что с Сирина начинается новая литература на русском языке, с иным отношением к миру и человеку, не укладывающимся в привычный пафос любви к человеку",6 - подводит итог О.Дарк.

И все-таки следует отметить, что уже в 30-е годы были сделаны успешные попытки рассмотреть творчество Набокова с принципиально иной точки зрения -от критики как таковой, от критики поучающей делается переход к критике понимания. П.Бицилли проницательно указал на одну из важнейших черт набоковского стиля - "своего рода "каламбур", игра сходно звучащими словами. сочетаний слов с одинаковым числом слогов и рифмующихся одно с другим". В стремлении Набокова "оживить слово", связать его звучание со смыслом, по мнению Бицилли, "нет, по существу, ничего нового - так же, как и в широком пользовании смелыми метафорами", но все дело в "функции этих приемов, обнаруживаемой степенью смелости при пользовании ими, - а в этом отношении Сирин идет далеко, как, кажется, никто до него, - поскольку подобные дерзания у него встречаются в контекстах, где они поражают своей неожиданностью: не в лирике, а в "повествовательной прозе",7 где, казалось бы, внимание устремлено на "обыкновенное", "житейское". П.Бицилли увидел, что старый прием выполняет новую функцию, приоткрывая в обычной реальности новую ее грань (по сути, делая ее двухмерной).

Критик одним из первых заметил и определил то, что классическому реализму Х1Х в. (да и начала XX) было абсолютно несвойственно. Бицилли говорит о том, что всякое искусство, как и всякая культура вообще, - результат стремления освободиться от действительности и, пользуясь все же эмпирической данностью как материалом, переработать ее так, чтобы прикоснуться к иному, идеальному миру. Но эта данность воспринимается и мыслится как реальное бытие, как нечто, имеющее свой, пусть и очень скверный, смысл, и как нечто, пусть и очень скверно, но все-таки устроенное, а значит, тем самым с известной точки зрения и "нормальное". Сирин показывает привычную реальность как "целую коллекцию разных неток", то есть абсолютно нелепых предметов, и сущность творчества в таком случае сводится к поискам того "непонятного и уродливого зеркала", отражаясь в котором "непонятный и уродливый предмет превращался бы в "чудный, стройный образ." Опять-таки: тема "жизнь есть сон" и тема человека-узника - не новы, но никто не был столь последователен в разработке идеи, лежащей в основе этой тематики. "Жизнь есть сон". Сон же, как известно, издавна считается родным братом смерти. Сирин и идет в этом направлении до конца.

Раз так, то жизнь и есть смерть".8

Приглашение на казнь" В.Ходасевич воспринимает как "повесть, всецело построенную на игре самочинных приемов", "цепь арабесок, узоров, образов, подчиненных не идейному, а лишь стилистическому единству. (в повести - Ю.Г.) нет реальной жизни, как нет и реальных персонажей, за исключением Цинцинната. Все прочее - только игра декораторов - эльфов, игра приемов и образов, заполняющих творческое сознание или, лучше сказать, творческий бред Цинцинната. С окончанием их игры повесть обрывается".9 Критик также отмечает, что жизнь художника и жизнь приема в сознании художника - существенная черта творчества Сирина

Любопытно в этом плане утверждение В.Вейдле: "Тема творчества Сирина - само творчество; это первое, что нужно о нем сказать. .Шахматист Лужин, собиратель бабочек Пильграм, убийца, от лица которого рассказано "Отчаяние", приговоренный к смерти в "Приглашении на казнь" - все это разнообразные, но однородные символы творца, художника, поэта".10 То есть, и здесь отмечается установка на игру. Пожалуй, изложенные мнения на тему поэтической организации произведений В.Набокова самые интересные. Тем более что это первые попытки осмыслить его творчество, понять природу образов, художественные установки писателя.

Итак, уже в первом критическом потоке звучат высказывания, которые выявляют суть набоковского творчества вообще. Именно в 20-30-е годы обозначаются тематические доминанты, которые проходят не только через первые романные опыты писателя, но "испытываются" уже в ранних рассказах. Эмигрантские критики наметили центральную тему творчества, ее вариации и некоторые приемы: оппозиция вымысел/реальность, метафизическая граница между этими мирами, мотив жизнь/сон, который сближается с обозначенной оппозицией как ее составная часть. В.Вейдле отмечает особую авторскую функцию в тексте, правда, не разработав ее основательно. Добавим, что первый роман "Машенька" опубликован в 1926 году, к этому времени было написано около полусотни рассказов.

Понятно, что размышления критиков строились не только вокруг одного романа, но и на основе более или менее удачных новеллистических опытов. И все-таки в центре исследований первого критического пласта скорее проблематика и тематика, а не поэтика. Комплексной работы по конкретным произведениям (ни по романам, ни по рассказам) в этот период не появилось.

На 50-ые годы приходится возникновение интереса к Набокову англоязычных литературоведов.

Первое упоминание о В.Набокове в западном литературоведении относится к 1933 году. В одной из критических заметок, анализируя русскую эмигрантскую прозу,

A. Parry сочувственно отозвался о трех русских писателях - М.Алданове, Н.Берберовой и В.Набокове - и выразил мнение, что они "заслуживали бы перевода на английский язык".

В конце 30 - начале 40-х гг. были замечены критикой два романа: Laughter in the Dark ("Камера обскура", Нью-Йорк, 1938) и The Real Life of Sebastian Knight ("Истинная жизнь Себастьяна Найта", 1941j. Оценки рецензентов относились главным образом к стилистическому мастерству писателя и неординарности его творческой индивидуальности. По сути, до 1955 г. он не очень известный в Америке писатель, а скорее "практикующий литературовед", университетский преподаватель литературы. С выходом "Лолиты" все изменилось. Интерес к писателю проявили не только критики, но и читающая общественность, в связи с чем в 1958 году появляются первые переводы русскоязычных произведений (это была романы 1926-1930 гг.)

B.Набокова. В 1966 году появляется первая монография по творчеству писателя -Escape into Aesthetics П. Стегнера ("Бегство в эстетику").

С конца 60-х гг. по 1979 появляются 15 книг о Набокове и 2 сборника статей. С 1980-го года издается специализированный журнал The Nabokovian, главный редактор Стефан Паркер; с 1993 года - журнал Nabokov Studies, первым редактором был Д.Бартон Джонсон. Наиболее известными и авторитетными остаются следующие монографии: A.Field V. Nabokov: His Life in Art 11967/; A. Field V.Nabokov: His Life in Part /19771; C. Proffer The Keys to Lolita /1970/; A. Appel The Annotated

Lolita/19701.

Все англоязычные монографии можно разделить на две группы:

- жизнь и творческий путь (Э.Филд, Б.Бойд);

- исследование англоязычных романов Набокова (П.Стегнер, Д. Бэйдер, Л.Мэдцокс, Д.Мортон, Д.Пэкмен, М.Вуд); с 80-х гг. появляются исследования и по русскоязычному творчеству писателя - это работы Э Пайфер, Д.Рэмптона, В. Роу, Л.Кпэнси, Л.Ли, Д.Бартона Джонса, Л.Тонера.

Именно англоязычное литературоведение, пройдя через анализ проблематики, выходит на проблемы поэтики и художественного метода. Все серьезные исследования, начиная с 60-х годов, так или иначе сосредоточены вокруг двух проблем: эстетика" и "искусство" мыслятся как варианты художественного хронотопа, жизненного пространства, осваиваемого героями Набокова (по П.Стегнеру) или самим писателем (по З.Филду); исследование законов построения персонального "мира искусства".

При этом материалом для исследования служили в первую очередь англоязычные романы, поэмы, комментарии и переводы с русского, и только в середине 80-х годов зарубежные исследователи обращаются к русскоязычному Набокову, опять-таки в центре внимания - ранние романы. Наибольший интерес вызывают "Дар" и "Приглашение на казнь". Если исследователи обращаются к рассказам, то скорее как к романному контексту, дабы показать направление художественных поисков писателя. Но именно англоязычными критиками были сформулированы основные принципы построения художественного мира В.Набокова. Некоторые концепции интересны уже потому, что современная русская критика приходит к тем же выводам путем проб и ошибок, что и зарубежные коллеги 20 лет назад.

В 60-70-е годы предпринималось детальное исследование повествовательной ткани произведений (англоязычных романов и рассказов, различных переводов). Открытие структуралистами изоморфизма художественных структур, - сделало возможным целостное (а не "пороманное") изучение прозы В.Набокова. Определился и предмет исследования - набоковский метатекст. Напомню, что нам интересна диалектика биспациальности в набоковском метатексте.

П.Стегнер центральной темой творчества считает "бегство от жестоких шуток реальности в зеркальный мир воображения", причем формулой бегства описываются и сюжет, и композиция, и язык. С.Паркер заметил по этому поводу, что монография П.Стегнера укрепила тех, кто считал, "что Набоков презирал реальный мир и коллективное бытие, предпочтя ему бегство в рафинированный мир эстетического удовольствия - мир для одного". Концепция П.Стегнера в общих чертах напоминает первые критические отзывы русской эмигрантской критики. По Стегнеру: ".Nabokov's novels are composed like chess problems", то есть основа его искусства -искусства фокусника - "словесный гольф" (ср. у В.Ходасевича: фокусник, который показывает лабораторию своих чудес). Он отмечает: "The illusion of reality is a recurrent "idea" in Nabokov's fiction. Art, he believes, like nature, is deception".11 Утверждая "примат" искусства над реальностью, приема - над материалом, героя-художника - над просто героем, пародии - над оригиналом, П.Стегнер "материализовал" носившиеся в воздухе идеи. Ощущая особенность авторской роли в тексте, П.Стегнер впервые употребляет понятие, которое станет ключевым в структуралистской критике, - "ненадежный повествователь", не разрабатывая глубоко вопроса об авторской позиции. По сути, П.Стегнер излагает те же идеи, что и русская эмигрантская критика, только в более осовремененном варианте. Кстати, осознавая особенность набоковского мира, Стегнер предпринимает едва ли не первую попытку определить место Набокова в литературном процессе; ученый, вопреки заверениям самого Набокова, причислял писателя к импрессионистам и ставил в один ряд с Прустом, Джойсом, Фолкнером.

Реальность/искусство" - ключевая оппозиция в исследовании англоязычных рассказов Набокова в монографии Crystal Land: Artifiece in Habokov's English Novels /19721 американского критика J.Bader, который прослеживает развитие и трансформацию этой оппозиции в англоязычных новеллах 50-х годов.

А.Аппель в книге "Аннотированная Лолита" /1970/ предполагает: "Nabokov's narratives are masques, stagings of his own inventions rather than récréations of the naturalistic world".12 Анализируя поэтический уровень "Лолиты", он выводит семь приемов, при помощи которых Набоков выстраивает свой художественный мир: пародия, случайные" совпадения (на уровне нарративной организации композиционная рифма), patteming ("тематические узоры", шарадность, сквозные мотивы), литературные аллюзии, тексты -"матрешки", обнажение условности повествования и акцент на "сделанности" произведения, авторское присутствие в тексте.

Пародия становится опорным понятием в анализе особенностей поэтики Набокова у А.Аппеля. Вопрос: "Уж не пародия ли это?" - можно отнести и к герою (точнее, к героям), и к автору, и к читателю. Именно в этой монографии проблема "ненадежного повествователя" разрабатывается теоретически в связи с указанной постановкой проблемы.

Пародия, по А.Аппелю, определяет развитие сюжета, строение той или иной сцены, "образ литературы" в версии Набокова. Можно сказать, что пародия -важнейший элемент игровой техники в прозе Набокова, а "игра" становится в набоковедческих исследованиях этого периода универсальной категорией, при помощи которой описывается любой уровень текста. У Аппеля проблема пародии связана с анализом системы отношений автор-повествователь-читатель. Ключевой метафорой, описывающей эту систему в действии, является метафора "Nabokov's puppet show" ("кукольный театр"). Текст как "puppet show" предполагает заранее заданную расстановку сил: марионетки "мертвы" без кукловода. Автор в этом контексте всесильное божество, демиург, режиссер-постановщик, персонажи -материализовавшиеся интеллектуальные игрушки: "lt is this "deity" who is responsible for everything: who begins a narrative only to stop and retell the passage differently; . intrudes to give stage directions, to compliment or exhort the actors; who reveals that the characters have "cotton-padded bodies" and are the author's puppets, that ail is fiction."13 Аппель придает автору - "кукловоду" онтологический статус - не меняет, в отличие от Стегнера, сути отношений автор/персонаж. А заявленному Стегнером "unreliable narrator" ("ненадежный повествователь") в качестве пародийного партнера выводит "unreliable reader" ("ненадежный читатель"). После работы А.Аппеля изучение металитературных аспектов стало опираться не только на анализ нарративной "пиротехники", идущей от повествователя, но и на рассмотрение роли эксплицитного и имплицитного читателя в тексте. Безусловно, игра - определенная доминанта художественной эстетики Набокова, но это не всеобъясняющий термин, -только игрой новаторство стиля Набокова не исчерпывается.

Статус читателя особо рассматривается в работах, ориентированных на структуралистскую и постструктуралистскую методологию, - у П.Тамми и Д.Пэкмена.14

В 70-е годы выходят работы, авторы которых чрезмерно увлекаются проблемой игры. В статье Р.Мерилла о Набокове говорится, что своеобразие набоковской поэтики складывается из сочетаний игрового начала и акцентированной условности, которые в ткани текста предстают как факторы художественного мира писателя. По его мнению, можно выделить следующие особенности на разных уровнях структуры текста: паронимическая аттракция, каламбур, анаграмма, палиндром, различные контаминации из имен собственных составляют игровой арсенал набоковской прозы на уровне языка; использование (в пародийных целях) интриги - на уровне сюжета; "зеркальное отражение" и рифмовка эпизодов - на уровне композиции.

Понимание М.Лилли и Й.Боденштейном15 художественного мира Набокова t v 11 w исключительно как мира творческой игры означает создание интерпретационной модели набоковских романов по образцу "Приглашение на игру в казнь", "Игра в отчаянье", "Игра в подвиг". В этом случае анализ текста сводится к описанию правил игры в чтение.

J. Gesari и M. McCarthy в своих статьях разрешают принципы шахматной игры, причем и на уровне действия произведения, и на уровне автор-персонаж. Э.Филд в книге "Владимир Набоков: Жизнь в искусстве" /1967/ исследует произведения Набокова как героев романа ("as characters in a novel") жизни.

Постструктуралистский подход характерен для эссе А. Жолковского "Philosophy of Composition". А. Жолковский ищет такую стратегию, которая позволила бы "проявить" семантику набоковского метатекста через саму "грамматику" литературоведческого метаязыка.

В середине 70-х годов западные исследователи задаются вопросами: Nabokov the consummate artist? Or, Nabokov the sterile stylist? The retiring aesthete? The player of pointless games? The pornographer? The new James Joyce?16 To есть, углубившись в анализ стратегии игры, исследователи зачастую упускали собственно объект исследования - текст произведения; по сути, ученые на этой стадии зашли в тупик.

Поворотным пунктом стала монография Э.Пайфер17: "My intention in this book is to demonstrate that even the most intricate of Nabokov's artifieces reflect the author's abiding interest in human beings, not only as artist and dreamers but as ethical beings subject to moral low".18 Можно сказать, что эта работа является своеобразным ответом тем критикам, которые обвиняли В.Набокова в бездуховности и невнимании к человеку. Ее книга отвечала ожиданиям исследователей и читателей В.Набокова; витавшее в воздухе представление о методологической недостаточности чисто текстуального анализа получило теоретическое обоснование. Вследствие этого возникает проблема создания такой интерпретационной модели, которая позволила бы эксплицировать "эпистемиологический, психологический" и "метафизический" планы набоковской прозы.

В 80-е годы возникает идея примирения виртуозной поэтической техники Набокова с гуманистическими ценностями. Л.Тоукер отмечает, что, "отвергая идею "реальности вообще", Набоков настаивал на том, что "реальность" не существует без притяжательного определения. Верность представлению об исключительности человеческого восприятия определяла набоковскую концепцию действительности и способы изображения этой действительности в литературе.19 Таким образом, проблема соотношения реальности и искусства в мире Набокова также получила принципиально иное решение в сравнении с 60-ми годами.

Главная тема Набокова - не столкновение искусства и "реальности", а столкновение разных концепций реальности - полиреальности. Поэтому главный предмет исследования - искусство построения многоярусной реальности. В свете разработки проблемы инвариантной реальности, о которой - как об основополагающей - "договорились" зарубежные набоковеды, встает вопрос о художественном методе писателя. П.Стегнер, как уже отмечалось, причислял его к импрессионистам. Э.Филд превратил в экспрессиониста - причем "единственного русского экспрессиониста". Поводом стала двухмерность героев романа "Король, дама, валет" (плоскость фигур на картинах). М.Науманн выделяет реалистические и символические черты в поэтике Набокова на материале 19 рассказов писателя, (как реалист Набоков изображает микроэлементы мира). Д.Пэкмен зачисляет писателя в постмодернисты на основе законов построения дискурса.

Мне наиболее интересны два исследования по вопросу о художественном методе В.Набокова, которые, на мой взгляд, наиболее приближены к истине. Дж. Конноли в книге Nabokov's Early Fiction: Patterns of Self and Others (Ранняя проза Набокова: оппозиция "Я" - "Не-Я") выделяет основные тематические доминанты творчества: нарративная структура прозы Набокова; металитературный и интертекстуальный аспекты творчества и связи Набокова с русской, англо-американской, французской литературными традициями; мотивная структура набоковского метатекста; метафизические аспекты творчества Набокова.

Дж.Коннолли в определенном смысле подытожил те положения, которые разрабатывались другими исследователями, и оформил их в принципы построения художественного мира писателя с точки зрения исследователя-структуралиста.

Д.Пэкмен и Р.Мейер в 1994 году обращаются к исследованию металитературного и интерпретационного планов набоковской прозы. Литературный текст начинает рассматриваться не по отношению к "реальности", а по отношению к интерпретационной сети, внутри которой он находится. Значение текста формирует литературная реальность, а не внешний внелитературный мир, - это исходный постулат набоковедческих работ постструктуралистской ориентации. Литературный текст - это текст, посвященный единой проблеме, - его собственной онтологии; эта формула - формула постмодернистского произведения и постреалистического способа его прочтения.20

Постструктуралистское прочтение постмодернистского текста основывается у Д.Пэкмена на "трех китах": бартовской теории "смерти автора" и "удовольствия от текста", теории игры Й.Хейзинга. Итоговый смысл текста формируется в сознании читателя - это в рассуждениях Д.Пэкмена отправная точка; финальной, однозначной интерпретации любого текста просто не существует - читатель "по своему усмотрению" конструирует произведение.

Концепции Дж.Коннолли и Д.Пэкмена представляются мне наиболее интересными и справедливыми.21

Третий пласт изучения Набокова составляет современная русская критика: первые работы, как уже говорилось, появляются в середине 80-ых годов. Русские исследователи,22 с одной стороны, созвучны своим эмигрантским предшественникам, с другой, проходят тот же путь "сомнений" и "оправданий" писателя, который был и * Я V характерен для ранней англоязычной критики.

Уже говорилось о том, что третья волна критики повторяет путь первых двух. Но именно при анализе русскоязычных произведений писателя проблема художественного метода встает наиболее остро. Если мировой литературный процесс XX века развивался естественно, то русский-советский был подчинен идеологическим задачам и "выпрямлялся" довольно жестко искусственно. То, что в 80-х годах является само собой разумеющимся для англоязычного, например, читателя и критика, в русском гуманитарном дискурсе вызывает оживленные споры.

Одной из таких проблем является определение художественного метода Набокова-прозаика в связи с его поэтикой. Те категории, которыми свободно оперируют Д.Коннолли и Д.Пэкмен, ставятся многими русскими критиками под сомнение.

Рассматривая творчество Набокова под реалистическим углом зрения, А.Мулярчик в 1990 году в сборнике рассказов писателя найдет "лишние" вещи: ".в каждой из трех новеллистических книг Набокова можно отделить, как исключение, две-три легковесные, а то и необязательные вещицы. В лучшем случае это зарисовки, психологические этюды, "случаи из жизни" .среди них новеллы "Музыка" и "Оповещение" - в "Соглядатае"; "Гроза", "Пассажир" и "Благость" - в "Возвращении Чорба"; "Набор" и "Тяжелый дым" - в "Весне в Фиальте".23 В целом в статье делается попытка осмыслить художественный мир писателя, но критик не учитывает особенностей набоковского творчества, поэтому анализ поэтики отмечен поверхностностью. В отрыве от художественного метода структура произведений "не работает": из "Возвращения Чорба" А. Мулярчик "удалил бы" чрезвычайно важные для понимания всего цикла новеллы.

По мнению О.Михайлова,24 место В.Набокова в русской литературе определить довольно трудно. Основные черты характера его героев - их максимальный эгоизм, нежелание считаться с другими. В предисловии к сборнику рассказов он обращает внимание не столько на особенности поэтики, сколько устраивает самосуд над художником. Выводы статьи напоминают нападки эмигрантских критиков: писатель поражает читателей "феноменом языка, а не идей", намеченную оппозицию литература/реальность критик трактует как пренебрежение к "навозокопателям" жизни. Итогом такого прочтения становится утверждение, что Набоков - художник "мертвой природы".

Пожалуй, одной из первых попыток осмыслить и разъяснить творчество Набокова с субъективно доброжелательных позиций является книга Н.Анастасьева "Феномен В. Набокова". Автор исходит из биографических предпосылок, анализирует внутренний конфликт писателя, оторванного от родины. Монография содержит некоторые наблюдения над структурой произведений, которые заданы выбранной точкой зрения: все герои - люди без дома, вследствие чего и возникает конфликт с окружающим миром. Исследователь останавливает свое внимание на романах 2030-х годов "Машенька", "Подвиг", "Отчаяние", "Дар".

И.Есаулов25 делает попытку установить онтологическую направленность произведений писателя, рассуждая о творчестве вообще. П.Кузнецов26 выделяет уникальное художественное зрение Набокова, которое способно уловить "бесконечное многообразие единичного, десятки и сотни деталей, восхитительных именно своей неповторимостью".

Можно приводить массу выдержек из статей конца 80-ых - начала 90-х годов, которые предлагают различные способы прочтения прозы Набокова. Но критики осознают тот же парадокс, который был характерен для их эмигрантских и англоязычных предшественников и который точнее всех выразил И.Бунин: "Чудовище, но какой писатель!". Исследователи чувствовали за "чудовищностью" особенный даже для многостилевого и разнопланового XX века пласт смыслов, поэтому русские критики 90-ых годов делали первые попытки заглянуть за внешний блеск и прикоснуться к набоковским тайнам. Для прочтения Набокова необходимо было в корне изменить систему подхода к произведению.

Набоков в "Других берегах" размышляет: ". в произведениях писательского искусства настоящая борьба ведется не между героями романа, а между романистом и читателями", и сам он ведет эту борьбу, словно опытный игрок, ставящий перед партнерами сложные задачи и требующий от них поиска решений. Можно сказать, что Набокову нужен читатель-единомышленник, но не тот, который умеет улавливать идеологический кодекс социалистического реализма, а тот, который умеет узнавать и понимать различные коды культуры, понимает искусство, следует за авторскими намеками в тексте и творит произведение вместе с автором, становясь равным ему и именно от этого получая удовольствие. Речь идет о читателе-со-творце. Одним из главных критериев оценки текста как "целого" при таком подходе становится искусность его соразмерного построения, изящество "узора", скрытого от невнимательного наблюдателя, подобно загадочным картинкам, где все "нарочито спутано".27 Напомню, что уровень "автор-повествователь-читатель" подробно изучался еще А.Аппелем.

Вик.Ерофеев, отмечая словесную игру у Набокова, считает, что читателю, воспитанному на реалистических традициях, придется изменить сам подход к произведению, иначе ему не раскрыть всей глубины текста. Ерофеев ставит проблему "метароманности" набоковского творчества: ".нетрудно предположить, что основным содержанием, .онтологией набоковских романов являются авантюры "Я" в призрачном мире декораций и поиски "Я" такого состояния стабильности, которое дало бы ему возможность достойного продолжения существования".28

По сути, понятие "метароман" обозначает наличие особого рода единого подтекста во всем творчестве писателя. Составленная из отдельных самостоятельных произведений, метароманная структура предполагает своего рода целостность целостности. Исключать рассказы из этого единства нельзя, напротив, они важное составляющее звено обозначенной структуры, ее недостающий компонент. Исследуя метароман В.Набокова, В.Ерофеев, во-первых, останавливается исключительно на романах 20-30-х годов; во-вторых, ставя проблему, лишь намечает пути ее разрешения. Новеллы в его поле зрения не попадают.

Биспациальность как стратегическая особенность поэтики Набокова изучается в работах Ю.Левина. Необходимо пояснить, что написанные в 1977 и 1982 годах, они были впервые опубликованы только в середине 80-ых в Амстердаме.

Ю.Левин приходит к проблеме биспациальности от специфической психологии Набокова-художника. Можно сказать, что "жизненным объектом" для семиотизации в данном случае становится сама биография художника, его судьба. Во всяком случае жизненная ситуация писателя в 20-30-ые годы описывается Левиным следующим образом: "В основе лежит оппозиция Родина (Р, Россия, Patria) / Чужбина (Е, Европа, Exsilium), причем само Р раздвоено на Р1 - собственно родина, Россия прошлого, - и Р2 - советская Россия, - имеющие, однако, непустое пересечение, в которое входит, во всяком случае, "пейзажная" Россия. Р1 наделена высокой ценностью, которая частично переходит и на Р2. Е - ценностно нейтрально, если не отрицательно. "Я" вынужденно покинул Р1 - в момент ее разрушения и превращения в Р2 - и оказался в Е. Возвращение в Р1 физически невозможно - лишь в воспоминании, ибо Р1 находится в прошлом. При этом с Р1 связано "совершеннейшее, счастливейшее детство" и "счастливейшая юность", и ностальгия в собственном смысле слова смешивается с ностальгией по прошлому"29. Е, местонахождение "Я", отделяется от Р двоякой границей: временной и социально-политико-географической. "Я" целиком укоренен в Р1 и чужд Е, хотя эта чуждость не абсолютна, ибо "Я" получил европейское воспитание. По мнению Ю.Левина, весь комплекс мотивов и образов 20-30-х годов возникает из обозначенного комплекса "мироустройства".

Исследователь замечает, что обращение к раннему русскоязычному творчеству позволяет увидеть становление набоковской поэтики вообще и оценить совершенство и отточенность приемов поздней прозы (особенно англоязычной). А в рассказах 20-х годов "оппозиция реального и воображаемого пространств является формообразующим принципом, доминантой и реализуется с четкостью лабораторного эксперимента".30 Левин обращается к некоторым рассказам из сборника "Возвращение Чорба", но рассматривает в них лишь работу какого-либо приема, основное внимание обращено на романы "Машенька" и "Дар".

В 1995 году в Москве была защищена диссертация М.Востриковой на соискание ученой степени кандидата филологических наук под руководством проф. А.Мулярчика по теме "Проза В.Набокова 20-х годов. Становление поэтики", где основное внимание уделено поэтике рассказов из сборника "Возвращение Чорба". Рассматривая творчество Набокова как промежуточное между реализмом и символизмом, Вострикова упускает из виду целостность цикла. Исследовательница не находит той художественной доминанты, на основе которой рассказы предстают как циклическое образование. Причем основная проблема писателя, по мнению диссертанта, "в трагедии эмиграции как особого не только социального, но и духовного явления"31 (на примере рассказа "Звонок"). Проблематика рассказа "Рождество"32 строится на символическом использовании образа бабочки, тема "Бахмана"33 - "гениальная личность и "толпа". Основные приемы набоковской эстетики - незавершенность финала и элемент ожидания.34 Заявленная тема -"становление поэтики" - имеет мало общего с содержанием работы. Речь идет не столько о поэтике, сколько об отрывочных наблюдениях над некоторыми проблемами и приемами творчества Набокова 20-х годов. Поэтика сборника остается нераскрытой, так как в отрыве от художественного метода просто оказывается непонятой.

В 1996 году на кафедре славистики университета в Гетеборге защищена диссертация С.Польской "Смерть и бессмертие в русских рассказах В.Набокова". В центре внимания опять-таки оказываются новеллы сборника "Возвращение Чорба". Основной предмет исследования - мотив смерти в цикле и его трансформация в последующем творчестве. Проблема поставлена узко, оторвана от поэтики, выводы, на мой взгляд, не всегда обоснованы. Например, С.Польская отмечает: ".центральной в рассказе ("Возвращение Чорба") является тематика смерти и попытка ее преодоления. Смерть застает героиню в момент счастья и ведет ее в смерть".35 Двойственность же рассказа, по мнению исследовательницы, образуется из противопоставления мира города идеализированному миру любви и природы, -рассказ называется "Возвращение Чорба", но о реме новеллы у Польской нет ни слова. Понятно, что анализ "Рождества" строится на рассмотрении темы ухода от смерти, так как бабочка - символ возрождения человеческой души. "Бахман" через смерть приходит к музыке, как Бах пришел через смерть в "звуковом" мире (глухота великого композитора) к миру музыки. Вывод исследовательницы такой: ".в рассказах сборника "Возвращение Чорба" свет постоянно и последовательно сопутствует внезапной смерти, которая наступает в самый счастливый момент и часто спасает героя от удара судьбы".36 Рассказы берутся произвольно, вне циклической последовательности, заданной автором; мотив смерти оторван от набоковской проблематики, широко изученной в западном литературоведении; поэтика рассказов отходит на очень задний план и, по сути дела, не рассматривается.

Сборник "Возвращение Чорба" как единство, сформированное автором, не изучался в нашем литературоведении. К новеллам из этого сборника обращаются для иллюстрации каких-либо идей, связанных с романом. К.Басилашвили, анализируя поэтику рассказа "Соглядатай" и называя его романом, как это сложилось в англоязычной традиции, приводит мнение Дж.Коннолли: "Соглядатай" является . той самой рамкой, которая впоследствии придаст творчеству Набокова его уникальную форму". Исключив из набоковедения цикл "Возвращение Чорба", пожалуй, так сказать можно.

Заметим, что поэтика интересующего нас цикла дает представление о совокупности творческих установок писателя и на уровне проблематики, и на уровне архитектоники, то есть, к 1930 году уже были сформированы основные черты набоковского стиля (в широком смысле этого слова), а не воплотились неожиданно в романах конца 20-х годов и в новелле "Соглядатай". Во втором авторском сборнике используются уже накопленные и тщательно отработанные писателем приемы, а на первый план выходит не столько проблема инвариантности мира, сколько широкая интертекстуальность и многогранность авторских "личин". Все эти задачи ставятся и начинают решаться уже в сборнике "Возвращение Чорба". Но прежде необходимо договориться, каких художественных традиций придерживался В.Набоков.

В работах, опубликованных в 90-ые годы, предпринимаются любопытные попытки определить место В.Набокова в ряду русской литературы. И.Паперно определяет творческую позицию писателя как "позицию модерниста, с характерным для эпохи антипозитивистским и антиреалистическим пафосом".37

М.Медарич, отмечая, что уже в ранних произведениях Набоков ищет формы утонченной прозы, объясняет поэтические "эффекты" "Дара" усовершенствованием "импрессионистской манеры Чехова и Бунина" и "литературным примером лирического остранения у Олеши".38 М. Медарич видит в творчестве Набокова становление постмодернисткой прозы, при этом художественная манера писателя воплощает закономерное поступательное развитие многообразия русской литературы вообще: ".он сумел творчески соединить художественные находки русского модернизма и русского авангарда".39 Если поэтические поиски писателя продолжают поиски русских формалистов, то "онтологическая" проблематика его постмодернисткой прозы - наследие русского символизма.

Интересную гипотезу выдвигает О.Сконечная в своих работах, посвященных сопоставлению романа А.Белого "Петербург" и Вл.Набокова "Дар", в которых она рассматривает творчество писателя как продолжение традиций эстетики символизма. По мнению исследовательницы, Набоков попытался создать миф о собственной уникальности, оторванности от каких-либо корней; традиция "художественной жизни" (то есть сотворение своей биографии в искусстве) -наследие романтической модели поведения поэта в символизме.

Тема творения искусством иной реальности, которая "сквозит" за призрачной земной данностью, становится центральной набоковской темой, соединяющей писателя с традициями жизнетворчества начала века. Эта тема пронизывает весь набоковский мир, определяя и проблематику, и поэтику. Набокову близко "символистское представление об искусстве-магии, о художнике-демиурге, преодолевающем Время, побеждающем Смерть".40

О.Сконечная делает важное наблюдение: "Образ России, как и образ женщины, остаются в творчестве Набокова прежде всего метафорами абстрактных внеисторических, вненациональных и находящихся за гранью его биографии величин. Набор ностальгических тем - утраты, воспоминания, одиночества -обнаруживается в самом раннем поэтическом сборнике Набокова - тогда, когда еще не было ни утрат, ни одиночества".41 То есть, эти темы, как и особый, "сквозистый" состав его художественной материи, входят в поэтику Набокова и являются выражением иной, совершенно абстрактной темы: чувство оторванности и одиночества, тоски по прошлому, по ушедшей России не столько эмигрантская ностальгия, сколько особое романтически-экзистенциальное миропонимание, которое обстоятельства реальной биографии только усилили. Набоков не просто "воплотил" качественный поворот в литературе на основе художественных традиций и направлений рубежа веков, но и, как писатель с мироощущением XX века, совершил движение к экзистенциализму, получившему широкое распространение в последнем столетии второго тысячелетия.

Таким образом, предположения М.Медарич и О.Сконечной подводят нас к выводу, что Набоков не столько гениально завершил традиции, сколько, "впитав" художественный опыт русской литературы и рубежа веков, и XX века, совершает свои художественные открытия. Он не продолжатель традиций, а хороший ученик предшествовавшей ему русской литературы, который становится гениальным новатором. С самого начала своего творчества он ищет новые формы и новые средства выражения, воплощая свое - особое - видение мира.

Этим и определяются "набор приемов", особенности поэтической структуры, которые помогают создать свой художественный язык, развернуть образ и переработать материал так, чтобы воссоздать свое мироощущение бытия. "Так же как основа художественного содержания - это созидательная, творческая работа художника, целенаправленно организующего художественный мир в диалоге с действительной жизнью, с богатством ее "смыслов", так и приемы суть деятельность творческого субъекта, перерабатывающего жизненный материал, определенные формы сознания, а содержанием приемов является работа с этим сознанием",42- замечает Н.Т.Рымарь.

Он понимает поэтику как "непосредственное бытие личности в произведении в отличие от текста - личностный смысл автора живет не в законченных высказываниях, а в структуре деятельности - в формах, приемах, способах переработки, переосмысления, организации всех семантических слоев художественного текста."43 То есть, своему видению мира художник ищет адекватное воплощение; следовательно, структура произведения (поэтика, форма) находится в тождестве с пониманием реальности, законов бытия, с собственным истолкованием жизни писателем, что и является содержанием произведения. При таком подходе Н.Т.Рымарь может с полным основанием утверждать, что творческий метод не существует вне поэтики. "Художественный метод - это не просто мировоззрение или концепция, он заключен не столько в содержании высказывания, сколько в его структуре и ценностной направленности - поэтике."44 Понятие метода отражает, таким образом, направленность, общие принципы и творческие задачи художественной деятельности, а в поэтике обнаруживает конкретные структуры, механизмы, формы осуществления этой деятельности". Поэтому "анализ поэтики, сознание того, какие отношения действительности смоделированы в произведении и каким образом они переработаны, в соответствии с каким пониманием человека и мира, какими ценностями, - открывает эстетику, способ художественного мышления, творчества: метод".45

Как уже говорилось, Набоков не укладывается в рамки реалистической эстетики, поэтому художественные приемы, которые писатель использует в своем творчестве, не способ шокировать читателя, а попытка автора дать наиболее тождественное воплощение своему мироощущению. Можно сказать в связи с этим, что художник принадлежит другому литературному направлению - постмодернизму. Проблема метода, однако, не является объектом данного исследования.

Цель исследования состоит именно в пристальном рассмотрении поэтики набоковской новеллы, в определении основных - структурообразующих - принципов ее архитектоники, а также в необходимости показать поэтическое единство художественных поисков писателя.

Объект исследования - цикл рассказов В.Набокова "Возвращение Чорба" (1930); в работе рассматриваются поэтическая организация и рассказов писателя, и структурные принципы эпической циклизации как промежуточного жанра на пути к роману.

Анализ поэтики цикла "Возвращение Чорба" предполагает решение следующих задач: выделить центральные темы сборника; рассмотреть особенности поэтической организации новелл (природу конфликта, субъектную организацию и др.); показать, что поэтическая структура разных произведений сходна и повторяема, то есть писатель пользуется "набором" испытанных приемов для осуществления своей художественной задачи; о бозначить основные поэтические принципы организации художественного материала в структуре новеллы; показать складывание биспациальности художественного мира и рассказов, и всего цикла через воссоздание иерархии художественных реальностей, оформленных в креативную рамку; обозначить комплекс мотивов, создающих романную разомкнутость и дополнительную многомерность внутри цикла; рассмотреть автотематизм и метаописания в пределах цикла; рассмотреть некоторые способы формирования метатекста у В.Набокова; показать художественное единство цикла на основе его внутренних структурных связей (развитие тем, мотивов, общность поэтических компонентов); показать, что поэтика цикла строится по тем же принципам, что и поэтика новеллы.

Методология исследования определяется структуралистским подходом к явлениям словесного искусства, в частности, к функции автора в тексте (соотношение автор-читатель), а также к проблеме поливалентности художественной реальности в тексте.

Методы исследования обусловлены необходимостью многоуровневого анализа текста. Основную методологическую базу диссертации составляют труды Р.Барта, М.Бахтина, Ю.Лотмана, Б.Кормана, Ю.Левина, Б.Гаспарова, В.Сапогова. Использованы - кроме принципов структурной и историко-функциональной школ методы сравнительно-исторического литературоведения (А.Н.Веселовский. В.М.Жирмунский). Теоретической базой в исследовании новеллы послужили труды Б.Томашевского, М.Петровского, Н.Берковского, И.Виноградова, В.Виноградова, Э.Шубина, В.Скобелева.

Научная новизна предлагаемого исследования состоит в следующем:

1.Сборник новелл "Возвращение Чорба" рассмотрен не только с точки зрения циклового единства, но и как особое поэтическое образование - метатекст.

2.Определена доминанта художественного мироощущения писателя -биспациальность, а также ее реализация на разных уровнях поэтики.

3.Определены способы создания многомерного художественного пространства в цикле "Возвращение Чорба".

4. Обозначены основные принципы построения художественного целого не только на уровне структуры новеллы, но и на уровне структуры эпического цикла, показана взаимосвязь между проблематикой и поэтикой в новеллистическом пространстве.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что материал работы может быть использован в вузовских курсах и спецкурсах, спецсеминарах по творчеству Набокова, по теории литературы, по поэтике, а также по проблемам художественного сознания XX века.

Апробация материала. Материалы исследования обсуждались на научно-практических конференциях студентов и научных конференциях в Самарском государственном университете (1995,1997,1998), на конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.Набокова в ИМЛИ им. М.Горького (Москва, 19-23 апреля 1999 г.), на Пушкинской конференции в литературном музее им. А.Толстого (Самара, май,1999г.).

На защиту выносятся следующие положения: ранние рассказы В.Набокова 20-ых годов отражают его поэтические поиски и "эксперименты", а также дают представление об основных особенностях архитектоники новеллы и принципах построения многомерной художественной реальности; биспациальная природа мироощущения "диктует" многоуровневую природу текста (проецирование границы, особенности повествовательных форм, полиреальность текста, особенность образа героя, ассоциативные связи); иерархия реальностей создается за счет комплекса мотивов, которые, взаимодействуя, генерируют новые смыслы, за счет автотематизма, интертекстуальности цикла, автоцитирования фрагментов текста, игровой природы разных уровней текста, романной открытости самого цикла. Таким образом, создаются дополнительные условия для воспроизведения инвариантной многомерной природы художественного мира текста. цикл "Возвращение Чорба" - равноправный компонент единого "метатекста", характеризующегося единой проблематикой, поэтическими "экспериментами", синтетической структурой форм повествования, проникнутого единым мироощущением автора; сборник рассказов "Возвращение Чорба" представляет собой такое цикловое единство, которое является переходным метажанром на пути к роману.

Поставленные в работе задачи обусловливают следующую композицию организации материала. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Глобова, Юлия Львовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, в ходе исследования мы пришли к следующим выводам.

В работе определено, что конфликт, лежащий в основе новелл В.Набокова, метафизический: реализуется проблема на уровне отношений автор/персонаж, создатель/создание. Заявленный конфликт организует внутреннее художественное пространство новеллы, которое предстает как иерархия художественных реальностей, взаимодействующих или противостоящих друг другу. На основе взаимодействия и взаимовлияния художественных реальностей складывается биспациальная природа новеллистической структуры писателя.

Субъектная организация повествования отражает наличие самостоятельного художественного сознания на каждом таком уровне и выявляет диалогическую природу этих уровней. Особенности системы образов у Набокова связаны с природой конфликта. По сути, отношения автор/персонаж, с одной стороны, выражают варианты активности авторского сознания, с другой стороны, обращены к творческой активности читателя. Можно сказать, что система образов фиктивна, призрачна. Через все новеллы проходит один герой с единой судьбой (поданный с разной точки зрения), которая зависит от степени осознания персонажем своей вымышленной (марионеточной) сути. Его судьба - вид творческой активности автора, претензии на самостоятельность на своем художественном уровне -соперничество с создателем; целостная картина данных отношений зависит от интерпретации читателя. Таким образом, все произведения связаны одним героем, а его судьба предстает как "метасудьба", обсуждаемая, заново воспроизводимая, оспариваемая в рамках текста.

На основе метафабулы разворачивается богатый, многомерный сюжет, включающий в себя несколько "историй", рассказываемых в новелле: истории автора, повествователя, персонажа, обретающие завершение в истории читателя.

Новеллы объединены сходными приемами субъектной организации, системой конфликтов, проблематикой (точнее тематикой), сюжетными ходами, общими приемами. Поэтическая структура предстает как сложно организованное единство как в горизонтальном (сюжетно-композиционном), так и вертикальном развертывании (взаимодействие поэтических уровней).

Система лейтмотивов и мотивов подчинена тематическому единству сборника, обеспечивает ему богатство вариаций. Темы и мотивы постоянно повторяются, "обсуждаются" во фрагментах текста, сочетаются, дополняют друг друга. Единство мотивно-тематической структуры обеспечивает целостность цикла, он оборачивается на самого себя, замыкается, сосредоточивается на себе. Поэтому характерная черта цикла "Возвращение Чорба" - автотематизм, а единство мотивной структуры создает автоцитирование.

Цикл "Возвращение Чорба", данный в движении мотивов, автотематизме и автоцитировании, объединенный определенными элементами, представленными в сложном единстве ассоциативных и диалогических отношений, романизируется изнутри.

Цикл "Возвращение Чорба", сохраняя самостоятельность новеллы и реализуя ее ассоциативные связи, соединяет в себе черты текста (внутреннее стройность и единство) и контекста (разнообразие, богатство, возможности для интепретаций). Составленный из новелл, цикл сохраняет новеллистическую "простоту" события, которые в контексте открывают становящуюся романность.

Диалогические и ассоциативные отношения различных уровней цикла, соединение различных жанровых черт позволяют обозначить его как метажанр, в котором конструктивные черты разных жанров сближаются и формируют семантически самостоятельное "образование". /

Выявленные в ходе исследования темы и мотивы, которые, как уже говорилось, вступают в диалог не только с "внутренним" текстом, но и с внешним культурным контекстом, не исчерпываются рамками цикла "Возвращение Чорба". Намеченные в этом цикле, они получают дальнейшее развитие в творчестве писателя, становятся основными темами в различных повестях и романах, которые создаются одновременно со сборником "Возвращение Чорба", а также значительно позже. Творчество В.Набокова оказывается сотканным на основе единых пронизывающих его тематических, мотивных, поэтических структур, реализующих единую природу конфликта. Поэтому можно сказать, что темы сборника "Возвращение Чорба" в свете художественного контекста писателя 20-30-ые гг. открываются как метатемы, а общая структура набоковских произведений позволяет говорить, что его творчество -сложный метатекст, своего рода монолог о противоречивом единстве человека и мира.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Глобова, Юлия Львовна, 2000 год

1. Набоков В. Лолита. М.: Худ. литература, 1991.

2. Набоков В. Рассказы. Воспоминания /Сост., подг. текстов, предисл. А.С.Мулярчика; Коммент. В.Л. Шохиной. М.: Современник, 1991. - С. 653.

3. Набоков В. Романы. Рассказы. Эссе. СПб.: Энтар.1993. С.352.

4. Борхес Х.Л. Коллекция: Рассказы. Эссе. Стихотворения. С-Петербург: Северо-Запад, 1992.-С.639.

5. Литература о В. Набокове на английском языке.

6. A Small Alpine Studies in Nabokov's Short Fiction I Ed. By C.Nicol and G.Barabtarlo. N.Y.: Garland, 1993.

7. Albright, D. Representation and Imagination: Beckett, Kafka, Nabokov, and Shcoenberg. Chicago: The University of Chicago Press, 1981.

8. Alexandrov, V.E. Nabokov's Otheworld. Princeton: Princeton University Press, 1991.

9. Allan, N. Madness, Death and Disease in the Fiction of Vladimir Nabokov. -Birmingham Slavonic Monographs. No.23. University of Birmingham, 1994.

10. Appel, A. The Annotated Lolita. N.Y.: Vintage Books, 1991.

11. Appel, A. Nabokov's Dark Cinema. N.Y.: Oxford, 1974.

12. Bader, J. Crystal Land: Artifiece in Nabokov's English Novels. Berkley: University of California Press, 1972.

13. Barabtarlo, G. Phantom of Fact: A Guide to Nabokov's Pnin. Ann Arbor: Ardis,1989.

14. Barabtarlo, G. Aerial View: Essays on Nabokov's Art and Metaphysics. American Literature. Vol.40. N.Y.: Peter Lang, 1993.

15. Blot, J. Nabokov. Paris: Seuil, 1995.

16. Bodenstein, J. 'The Excitement of Verbal Adventure": A Study of Vladimir Nabokov's Prose. Heidelberg, 1977.

17. Boyd, B. Nabokov's Ada: The Place of Conciousness. Ann Arbor: Ardis, 1985.

18. Boyd, B. V.Nabokov: The Russian Years. Princeton: Princeton University Press,1990.

19. Boyd, B. V.Nabokov: The American Years. Princeton: Princeton University Press,1991.

20. Canadian-American Slavic Studies: Nabokov Issue I Ed. By D.Barton Johnson. -Vol.19.No.3. (Fall, 1985).

21. Cancogni, A. The Mirage in the Mirror: Nabokov's Ada and Its French Pre-Texts. -N.Y.: Garland, 1985.

22. Clancy, L. The Novels of V.Nabokov. London: Macmillan,1984.

23. Clark, B.L. Reflections of Fantasy: The Mirrow of Carol, Nabokov and Pynchon.1. N.Y., 1986.

24. Connoly, J. Nabokov's Early Fiction: Patterns of Self and Others. Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

25. Couturier, M. Nabokov. Lausanne: L'Age d'homme, 1979.

26. Critical Essays on V.Nabokov I Ed. by Ph. Roth. Boston; G.K.Hall, 1984.

27. Delta: Vladimir Nabokov. Special Issue /Ed. by M.Couturier. No.17. - Montpellier, France: University Paul Valery, 1983.

28. Field, A. V.Nabokov: His Life in Art. Boston: Little, Brown, 1967.

29. Field, A. V.Nabokov: His Life in Part. N.Y.: Viking Books, 1977.

30. Field, A. VN: The Life and Art of Vladimir Nabokov. London: Queen Ann Press, 1987.

31. Field, A. Nabokov: A Bibliographi. N.Y.: McGraw-Hill, 1973.

32. Foster, J.B., Jr. Nabokov's Art of Memiry and European Modernism. Princetkn: Princeton University Press, 1993.

33. Fowler, D. Reading Nabokov. Ithaca: Cornell University Press, 1974.

34. Grabes, H. Fictitious Biographies: Vladimir Nabokov's English Novels. The Hague. -Paris: Mouton, 1977.

35. Grason, J. Nabokov Translated: A Comparison of Nabokov's Russian and English Prose. Oxford: Oxford University Press, 1977.

36. Green, G. Freud and Nabokov. Lincoln: University of Nebraska Press, 1988.

37. Hullen, C. Der Tod im Werk Vladimir Nabokov's Terra Incognita. Munich: Otto Sagner, 1990.

38. Hyde, G.M. V.Nabokov: America's Russian Novelist. London: Marion Boyars, 1977.

39. Johnson, D. Barton. Worlds in Regression: Some Novels of V.Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1985.

40. Juliar, M. V.Nabokov. A Descriptive Bibliography. N.Y.: Garland Publishing, 1986.

41. Karges, J. Nabokov's Lepidoptera: Genres and Genera. Ann Arbor: Ardis, 1985.

42. Kecht, M-R. Das Groteske im Prosawerk von Vladimir Nabokov. Bonn: Abhandlungen zur Kunst-, Musik-und Literaturwissenshcaft. Bd. 336,1983.

43. Lee, L.L. V.Nzbokov. Boston: Twayne Publishers, 1976.

44. Levy, A. Vladimir Nabokov: The Velvet Batterfly. Sag Harbor: The Permanent Press, 1984.

45. Lokrantz, J.T. The Underside of the Weave: Some Stylistic Deveces Used by V. Nabokov. Uppsala, Sweeden: Almquistand Siksell, 1973.

46. Long, M. Marvell, Nabokov: Childhood and Arcadia. Claredon Press: Oxford, 1984.

47. Maddox, L. Nabokov's Novels in English. Athens: The University of Georgia Press, 1983.

48. Major Literary Characters: Lolita I Ed. by H.Bloom. N.Y.: Chelsea House, 1993.

49. Mason, B.A. Nabokov's Garden: A Guide to Ada. Ann Arbor: Ardis, 1974.

50. Medaric, M. Od Mashenjke do Lolite. Zagreb: August Cesares, 1989.

51. Meyer, P. Find What the Sailor Has Hidden. Vladimir Nabokov's Pale Fire. -Middletown, CT: Wesleyan University Press, 1988.

52. Milbauer, A. Trancending Exile: Conrad, Nabokov, I.B.Singer. Miami: Florida1.ternational University Press, 1985.

53. Modern Fiction Studies (Special Issue: V.Nabokov) I Ed. by C.Ross. -Vol.27. No.3. 1979.

54. Morton, D. V.Nzbokov. N.Y.: Frederick Ungar, 1974.

55. Moynahan, J. V.Nzbokov. Minneapolis: University of Minnesona Press, 1971.

56. Nabokov's Fifth Arc / Ed. by J.E. Rivers and C.Nicol. Austin: University of Texas Press, 1982.

57. Nabokov: A Book of Things about V.Nabokov /Ed. by C.Proffer. Ann Arbor: Ardis, 1974.

58. Nabokov: Criticism, Reminiscences, Translations, and Tributes I Ed. by A.Appel and C.Newman. Evanston: Northwestern University Press, 1970.

59. Nabokov: The Critical Heritage /Ed. by N.Page. London: Routledge and Kegan Paul, 1982.

60. Nabokov: The Man and His Work /Ed. by L.S.Dembo. Madison: University of Wisconsin Press, 1967.

61. Nakhimovsky, A. And Paperno,S. An English-Russian Dictionary of Nabokov's Lolita. -Ann Arbor: Ardis, 1982.

62. Naumann.M. Blue Evenings in Berlin: Nabokov's Short Stories of 1920-th. N.Y.: N.Y. University Press, 1978.

63. Packman,D. V.Nabokov: The Structure of Literary Desire. Columbia: University of Missoury Press, 1982.

64. Paine,S. Beckett, Nabokov, Nin: Motives and Modernism. Port Washington, N.Y. //London: Kennikat Press, 1981.

65. Parker,S. Understanding Vladimir Nabokov. Columbia: University of South Carolina Press, 1987.

66. Pifer.E. Nabokov and the Novel. Cambridge: Harvard University Press, 1980.

67. Proffer,C. The Keys to Lolita. Bloomington: Indiana University Press, 1970.

68. Proffer,E. V.Nabokov: A Pictorial Biography. Ann Arbor: Ardis, 1990.

69. Rampton.D. V.Nabokov: A Critical Study of the Novel. Cambridge: Cambridge University Press, 1984.

70. Rowe, W.W. Nabokov and Others: Patterns in Russian Literature. Ann Arbor: Ardis, 1979.

71. Rowe, W.W. Nabokov's Spectral Dimension: The Other Worlds in His Works. Ann Arbor: Ardis, 1981.

72. Rowe, W.W. Nabokov's Deceptive World. N.Y.: N.Y. University Press, 1971.

73. Russian Literature Triquaterly: Nabokov Issue I Ed. by D.Barton Johnson. No.24, 1991.

74. Schuman, S. V.Nabokov: A Reference Guide. Boston: G.K.Hall, 1979.

75. Sharpe,T. Vladimir Nabokov. N.Y.: Edward Arnold, 1991.

76. Stark,J. The Literature of Exaustion. Borges, Nabokov, Barth. Durham: Duke University Press, 1974.

77. Stegner.P. Escape into Aesthetics: The Art of V.Nabokov. N.Y.: Dial Press, 1966.

78. Stuart,D. Nabokov: The Dimension of Parody. Baton Rouge: Louisianna State1. University, 1978.

79. Tammi, P. Problems of Nabokov's Poetics. A Narratological Analysis. Helsinki: Suomalainen Tiedeakatemia, 1985.

80. The Achievments of V.Nabokov /Ed. by G.Gibian and S.Parker. Ithaca, N.Y.: Cornell Center for International Studies, 1984.

81. The Garland Companion to Vladimir Nabokov I Ed. by V.AIexandrov. N.Y., London: Garland Publishing, 1995.

82. Toker.L. V.Nabokov: A Mystery of Literary Structures. Ithaca: Cornell University Press, 1989.

83. V.Nabokov: His Life, His Work, His World. A Tribute /Ed. by P.Quennell. London: Weidenfeld and Nicolson, 1979.

84. Vladimir Nabokov's Lolita. Modern Critical Interpretations Series I N.Y.: Chelsea House, 1987.

85. Vladimir Nabokov. Modern Critical Views Series I Ed. by H.Bloom. N.Y.: Chelsea House, 1987.

86. Wood,M. The Magician's Doubts: Nabokov and the Risks of Fiction. Princeton: Princeton University Press, 1995.

87. Zimmer, D.E. Vladimir Nabokov: Bibliographie des Gesamtwerkes. Reinbek: Rowohlt, 1964.

88. Литература о творчестве В.Набокова на русском языке

89. Адамович Г. Владимир Набоков //Октябрь. -1989. №1. - С. 195-201.

90. Адамович Г. Рец. на роман "Подвиг" //Современные записки. -1931.-4 июня. С.2.

91. Авдевнина 0. Смысловые плотности художественного текста: На материале русскоязычной прозы В.Набокова II Автореф. дисс. . к.ф.н. Саратов, 1997. -С.24.

92. Анастасьев Н., Давыдов С. Набоков и "набоковцы": Диалог недели //Литературная газета. -1989. -15 февраля. №7. - С.2.

93. Анастасьев Н. Башня и вокруг. Взгляд на В.Набокова. //Набоков В. Избранное. -М.,1990. -С.7-33.

94. Анастасьев Н. Феномен В.Набокова. М.,1992. - 316с.

95. Аппель А. Владимир Набоков: Интервью, данное Альфреду Аппелю II Вопросы литературы. -1988. №10. - С.161-188.

96. Артеменко-Толстая Н. Рассказ В.Набокова-Сирина "Занятой человек" //В.В.Набоков: PROet CONTRA. С.571-577.

97. Барабаш Ю. Набоков и Гоголь: Мастер и гений. Заметки на полях книги В.Набокова "Николай Гоголь" II Москва. -1989. №1. - С. 180-193.

98. Барабтарло Г. Очерк особенностей устройства двигателя в "Приглашении на казнь" II В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.439-453.

99. Басилашвили К. Роман Набокова "Соглядатай" //В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.806-814.

100. Берберова Н. Курсив мой //Октябрь. -1988. -№12. -С. 174-202.

101. Берберова Н. Набоков и его "Лолита" II В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.284-307.

102. Береговский И. О Владимире Набокове. (По материалам амер. журнала и кн. "Другие берега") /Театральная жизнь. -1988. №6. - С.24-27.

103. БетеаД Изгнание как уход в кокон: образ бабочки у Набокова и Бродского //Русская литература. -1991. №3. - С. 147-154.

104. Бицилли П. Возрождение аллегории //Русская литература. 1990. - №2. -С. 147-154.

105. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце. О русских романах Владимира Набокова. М.: Новое литерат. обозрение, 1998. -208с.

106. В.В. Набоков: PRO et CONTRA /Сост. Б.Аверина, М. Маликовой, А.Долинина. -СПб: РХГИ, 1997.-С.974.

107. Вострикова М. Проза В.Набокова 20-х гг. Становление поэтики II Автореф. диссерт. к.ф.н. М.,1995.-С.21.

108. Гаген Т. ".И увижу русскую осень": О творчестве В.Набокова //Советская культура. -1990. 24 марта. - С. 10.

109. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха-человек: Опыт века в зеркале антиутопий //Новый мир. -1988. №12. - С.217-230.

110. Геллер Л. Художник в зоне мрака. Bend Sinister Набокова / Слово Мера Мира. -М:Мик, 1994. -С.44-53.

111. Гурболикова О. Тайна Владимира Набокова. Процесс осмысления: Библиографические очерки /Рос. гос. б-ка. М., 1995. - 249с.

112. Давыдов С. "Гносеологическая гнусность" В.Набокова: Метафизика и поэтика в романе "Приглашение на казнь" //Логос. -1991. Вып.1. - С. 175-184.

113. Давыдов С. "Тексты-матрешки" В.Набокова. Мюнхен: Otto Sagner, 1982. - 242с.

114. Дарк О. Загадка Сирина (Ранний Набоков в критике "первой волны" русской эмиграции) II Вопросы литературы. -1990. №3. - С.243-257.

115. Долинин А. Бедная "Лолита" II Набоков В. Лолита. М.: Худож. литература, 1991. С.5-14.

116. Долинин А. "Двойное время" у В.Набокова (от "Дара" к "Лолите") //Пути и миражи русской культуры. СПб.: Северо-Запад, 1994. - С.283 - 322.

117. Долинин А. Поглядим на арлекинов: Штрихи к портрету В.Набокова //Литературное обозрение. -1988. №9. - С. 15-20.

118. Долинин А. Цветная спираль В.Набокова //Рассказы. Приглашение на казнь. Эссе, интервью, рецензии. М.:Книга, 1989. - С.438-469.

119. Ерофеев В. Русская проза Владимира Набокова //Набоков В. Собр.соч. в 4 тт. -М.: Правда, 1990.-T.1.-C.3-32.

120. Ерофеев В. Русский метароман В.Набокова, или в поисках потерянного рая II Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов. Эссе. М.: Союз фотохудожников России, 1996.-С. 141-184.

121. Есаулов И. Праздники. Радости. Скорби. Литература русского зарубежья как завершение традиции //Новый мир. -1992. №10. - С.232-241.

122. Жолковский А. Philosoph! of Komposition (К некоторым аспектам структуры одного литературного текста) II Readings in Russian Modernism. М.:Наука, 1993.- С.390-400.

123. Жолковский А., Щеглов Ю. Победа Лужина, или Аксенов в 1965 году II Жолковский А., Щеглов Ю. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс, 1996,- С. 189-206.

124. Кацис Л. Набоков и Тынянов II Пятые Тыняновские чтения. Рига. 1990. -С.275-293.

125. Кедров К. Защита Набокова //Московский вестник. 1990. - №2. - С.275-293.

126. Конноли Дж. В. Загадка рассказчика в "Приглашении на казнь" В.Набокова II Русская литература XX в.: Исследования амер. ученых. СПб.:Петро-РИФ, Университет Дж.Медисона (Вирджиния США), С-Пб. госуд. ун-т, 1993. - С.446-457.

127. Конноли Дж. В. "Terra incognita" и "Приглашение на казнь" Набокова: борьба за свободу воображения II В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.354-363.

128. Кошмал В. Новелла и сказка: событие, случай, случайность(Гумилев, Гиппиус, Набоков, Хармс) II Русская новелла: Проблемы истории и теории: Сб статей. / Под ред В.Марковича, В. Шмида. СПб.: Изд-во СПб-го ун-та,1993. - С.235-248.

129. Кузнецов П. Утопия одиночества. В.Набоков и метафизика //Новый мир. 1992.- №10.-С.243-250.

130. Курицын В. Приглашение на казнь: Юрий Живаго и Федор Годунов-Чердынцев //Урал. -1989.- №6. -С. 164-171.

131. Кучина Т. Творчество В.Набокова в зарубежном литературоведении II Автореф. дисс. к.ф.н. М.,1996. -С.26.

132. Левин Ю. Биспациальность как инвариант поэтического мира В.Набокова II Левин Ю. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1998. - С.323-391.

133. Левин Ю. О "Машеньке" II Левин Ю. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. -М.,1998. -С.279-287.

134. Левин Ю. О "Даре" II Левин Ю. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. -М.,1998.-С.287-323.

135. Левин Ю. Повествовательная структура как генератор смысла: текст в тексте у Х.Л.Борхеса //Левин Ю. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.,1998. -С.435-454.

136. Линецкий В. "Анти-Бахтин" лучшая книга о Владимире Набокове. СПб., 1994. -216с.

137. Линецкий В. За что же все-таки казнили Цинцинната Ц.? II Октябрь. 1993. №12. С. 175-179.

138. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма (художественная философия творчества в "Даре" Набокова) //Вопросы литературы. 1994. - Вып.З. - С.72-95.

139. Люксембург А., Рахимкулова Г. Игровое начало в прозе В.Набокова II Поиск смысла. Сб.ст. участников междунар. науч. конфер. "Русская культура и мир". Нижний Новгород, 1994. С.157-168.

140. Маликова М. Первое стихотворение В. Набокова. Перевод и комментарий //В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.741-771.

141. Медарич М. В.Набоков и роман XX столетия //В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.454-475.

142. Михайлов О. О Владимире Набокове //Набоков В. Избранные произведения. М.: Сов. Россия, 1989. С.5-14.

143. Михайлов 0. Король без королевства //Набоков В. Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега. М.: Художественная литература, 1988. - С.3-14.

144. Михайлов 0. Разрушение дара: О В.Набокове //Москва. -1986. №12. - С.66-72.

145. Мулярчик А. Набоков и "набоковианцы" //Вопросы литературы. 1994. - Вып.З. -С. 125-169.

146. Мулярчик А. Следуя за Набоковым II Набоков В. Рассказы. Воспоминания. М.: Современник, 1991.-С.5-22.

147. Набоков В. Лекции по зарубежной литературе /Пер. с англ. под ред. Харитонова В.А. М.: Изд-во Независимая газета,1998. - С.512.

148. Набоков В. Лекции по русской литературе /Пер. с англ. М.: Независимая газета, 1996.-С.440.

149. Носик Б. Мир и дар Владимира Набокова: Первая русская биография писателя. -М.: Пенаты, 1995.-550с.

150. Паламарчук П. Первый роман Сирина //Паламарчук П. Москва, или третий Рим. -MJ991.-C.211-219.

151. Паперно И. Как сделан "Дар" Набокова //В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.491-513.

152. Полищук В. Жизнь приема у Набокова //В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.815-828.

153. Польская С. Смерть и бессмертие в русских рассказах В.Набокова. Диссертация на соискание научной степени. Гетеборг, 1996. С. 132.

154. Сартр Ж.-П. В.Набоков "Отчаяние" II В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.269-271.

155. Сконечная 0. Традиции русского символизма в прозе В.В.Набокова 20-30-х годов II Автореферат диссертации .к.ф.н. М.,1994. - 23с.

156. Сконечная 0. Черно-белый калейдоскоп: Андрей Белый в отражениях Набокова //Литературное обозрение. -1994. №7-8. - С.34-46.

157. Слюсарева И. Построение простоты /Опыт прочтения романа Вл. Набокова "Защита Лужина" II Подъем. -1988. №3. - С. 129-140.

158. Смирнов М. О ловле бабочек, "проблеме языка" и неточных инициалах II Литературная учеба. -1987. №6. - С.56-59.

159. Спивак М. "Колыбель качается над бездной.": Философия детства В.Набокова II Детская литература. -1990. №7. - С.23-26,35.

160. Тамми П. Заметки о полигенетичности в прозе В.Набокова //В.В.Набоков: PRO et CONTRA. С.514-527.

161. Тименчик Р. "Письма о русской поэзии" Владимира Набокова II Литературное обозрение. -1989. №3. - С.96-97.

162. Толстая Н., Несис Г. Тема Набокова //Аврора. -1988. №7. - С.119-123.

163. Толстой И. Набоков и его театральное наследие //Набоков В. Пьесы. М.: Искусство, 1990. - С. 5-42.

164. Урнов Д. Приглашение на суд //Литературная учеба. -1987. №6. - С.59-62.

165. Фенина Г. О некоторых аспектах комментирования В.В.Набоковым романа А.С.Пушкина "Евгений Онегин" II Филологические науки. -1989. №2. - С.9-18.

166. Чайковская В. На разрыв аорты (Модели "катастрофы" и "ухода" в русском искусстве) //Вопросы литературы. -1993. №6. - С.3-23.

167. Ходасевич В. О Сирине //Ходасевич В. Собр. Соч.: в 4 ТТ. Т.2. М.: Согласие, 1996. - С.388-395.

168. Шаховская 3. В поисках Набокова. Отражения. М.: Книга, 1991. - 319с.

169. Шохина В. На втором перекрестке утопии //Звезда. -1990. №11. - С. 171 -179.

170. Шубина М. Тоска по экологической нише (Тема родного дома в прозе Набокова) II Текст: проблемы изучения и обучения. Алма-Ата, 1989. - С.57-60.

171. Юркина Л. Лекции В.В.Набокова о литературе //Русская словесность. 1995. -№1. - С.74-82.

172. Литература по общим вопросам

173. Акишина А. Структура целого текста. — М.,1979. 255с.

174. Арнольд И. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста //Иностранный язык в школе. 1978. №4. С.27-39.

175. Асафьев Б. Музыкальная форма как процесс. М.,1971. - 230с.

176. Атарова К., Лесскис Г. Семантика и структура повествования от первого лица в художественной прозе / Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т.35. №4.1976.-М.: Наука.1976. -С.343-356.

177. Атарова К., Лесскис Г. Семантика и структура повествования от третьего лица в художественной прозе / Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т.39. №1.1980. М.:Наука,1980. - С. 33-46.

178. Баженова Е. О типологии художественного цитирования II Проблемы литературного процесса. Межвуз. сб. Пермь, 1983. - 32-43с.

179. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.:Универс, 1994. - 616 с.

180. Барт Р. Мифологии /Пер. с фр., вступ. Ст. и коммент. С.Н.Зенкина. М.,1996. -312с.

181. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. литература, 1975. - 502с.

182. Бахтин М. Работы 20-х годов. Киев: Next, 1994. - С.384.

183. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. -М.: Искусство, 1986. 445 с.

184. Белая Г. Закономерности стилевого развития советской прозы. М.: Наука, 1977.- 255с.

185. Берковский Н. О русской литературе. -Л.: Худож. литература, 1985. 384с.

186. Бодрийар Ж. О соблазне /Фрагмент из книги/ //Иностранная литература. 1994. №1. С.59-66.

187. Веселовский А. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. - 406с.

188. Викторович В.А. Понятие мотива в литературоведческих исследованиях II Русская литература Х1Х в. Вопросы сюжета и композиции. Межвуз. сб. Горький, 1975. - С. 189-199.

189. Винни Пух и философия обыденного языка / Ал. Ал. Милн. Winnie Пух. Дом в медвежьем углу. Пер. с англ Т.А. Михайловой и В.П.Руднева. Статьи и комментарии В.П.Руднева. М.: Гнозис, 1994. - 336с.

190. Виноградов В. О языке художественной прозы. М., 1980. - 443 с.

191. Виноградов В. Поэтика русской литературы: Избранные труды. М.: Наука, 1976.- 510с.

192. Виноградов И. Вопросы марксистской поэтики. М.,1972. - с.

193. Винокур Г. Филологические исследования. Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1990.- 456с.

194. Выготский Л. Психология искусства. М.: Искусство, 1968. - 576с.

195. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века.-М.: Наука, 1993.- 304с.

196. Гаспаров М. Колумбово яйцо и строение новеллы /Сб. статей по вторичным моделирующим системам /Под ред. Ю.Лотмана и др. Тарту, 1973. - С.130-132.

197. Гачев Г. Содержательность художественных форм. М.,1968. - 302 с.

198. Гейдеко В. А.Чехов и И. Бунин. М.: Сов. Писатель, 1987. - 368 с.

199. Гиршман М. Литературное произведение. Теория и практика анализа. М.: -Высшая школа, 1991. - 160 с.

200. Гиршман М., Чуйчук И. Жажда исповедания (Прозаический цикл В.Белова) II Литературная учеба. 1982. №3. -С.42-56.

201. Гречнев В. Русский рассказ конца Х1Х-ХХ века. (Проблематика и поэтика жанра).- Л.: Наука,1979.- 208с.

202. Грознова Н. Ранняя советская проза. 1917-1925. Л.:Наука, 1976. - 203 с.

203. Дарвин М. Проблема цикла в изучении лирики. Кемерово: КемГУ, 1983. - 103с.

204. Деррида Ж. Письмо японскому другу //Вопросы философии. 1992. №4. С.72-75.

205. Днепров В. С единой точки зрения. Л.: Сов. писатель, Ленингр.отд., 1989. 372 с.

206. Днепров В. Идеи времени и формы времени. Л.: Сов. писатель, 1980. - 600с.

207. Долинин К. Интерпретация текста. М.,1985. - 68с.

208. Жирмунский В, Композиция лирических стихотворений II Теория стиха. Л., 1975. -504с.

209. Жирмунский В. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука. Ленингр. отд., 1977.- 406с.

210. Жолковский А. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука. Изд. Фирма "Восточная литература", 1994. - 428с.

211. Жолковский А., Щеглов Ю. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс, 1996,- 344с.

212. Заградка М. Цикл рассказов как жанр II Болгарская русистика. 1990. №1. С.14-17.

213. Затонский Д. Искусство романа и XX век. М.: Худож. литература, 1973. - 535с.

214. Зверев А. Дворец на острие иглы. М.: Сов. писатель, 1989. - 416 с.

215. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада,1998. - 255с.

216. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996.- 256с.

217. Исаев С. Как всегда об авангарде. - М.: Изд-во ГИТИС, 1992. - с.

218. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М.: Наследие, 1994.- 512с.

219. Исторические пути и формы художественной циклизации в поэзии и прозе / Межвуз. сб.научных трудов. Кемерово, 1992.

220. Келдыш В. Русский реализм начала XX века. М.: Наука, 1975. - 280с.

221. Кожинов В. Художественная речь как форма искусства слова. М., 1978. - 356с.

222. Копыстянская И.Понятие "жанр" в его устойчивости и изменчивости II Контекст. 1986.-М., 1987.

223. Корман Б. Изучение текста художественного произведения. М.: Просвещение, 1972.- 110с.

224. Корман Б. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов II Проблемы истории, критики и поэтики реализма: Межвуз. сб. Куйбышев, 1981.

225. Крамов И. В зеркале рассказа. М.: Сов. писатель, 1979. - 296с.

226. Краснов Г. Мотив в структуре прозаического цикла. К постановке вопроса II Вопросы сюжета и композиции. Межвуз. сб. Горький: ГГУ. - 128с.

227. Краткая литературная энциклопедия. В 7ТТ. М.: Советская энциклопедия, 1968.

228. Кузьмичев И. Литературные перекрестки: Типология жанров и их историческая судьба. Горький, 1983. - 182с.

229. Кузьмук В. Эпичность современного рассказа II Русская литература. 1979. №1. С. 72-89.

230. Кукулин И. Рождение постмодернистского героя по дороге из Санкт-Петербурга через Ленинград и дальше (Проблемы сюжета и жанра в повести Д.И.Хармса "Старуха") II Вопросы литературы. 1997. Июль-август. С.62-90.

231. Лебедев Ю. Проблемы поэтики очерковых и новеллистических циклов 18401850-х гг. / Проблемы теории и истории литературы. Межвуз. сб. Ярославль, 1972.-189с.

232. Левин М. Цикл новелл и роман ( к вопросу о типологии прозы) II Материалы XXVII науч. студ. конф. Тарту, 1972. - С. 38-45.

233. Лейдерман Н. Движение времени и законы жанра. Свердловск, 1982. - 312 с.

234. Лейдерман Н., Барковская Н. Введение в литературоведение. Екатеринбург, 1991.-59с.

235. Лейтес Н. Роман как художественная система. Учебное пособие по спецкурсу. -Пермь, 1985.- 80с.

236. Ливанова Т. Музыкальная драматургия И.С.Баха и ее исторические связи. 4.1. М.-Л.,1948. Ч.П. М., 1980.

237. Лисовицкая Л.Функции начала предложений в композиции художественного текста. -М, 1983.- 84с.

238. Лотман Ю. О содержании и структуре понятия "Художественная литература" II Поэтика. Хрестоматия по вопросам литературоведения для слушателей университета /Сост. БЛанин. М.: РОУ, 1992. - С.5-23.

239. Лотман Ю. Структура художественного текста.- М., 1979. 524 с.

240. Лузакина Л. О типологических особенностях новеллы: Проблема жанра II Проблемы зарубеж. реалист, прозы Х1Х-ХХвв. Саратов, 1985. - 44-56 с.

241. Ляпина Л. Циклизация в русской литературе 1840-х 60-х гг. II Автореф. диссертации. д.ф.н. - СПб., 1994.

242. Манн Ю. Диалектика художественного образа.-М., 1987. 320 с.

243. Мелетинский Е. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М.,1986. -320с.

244. Мелетинский Е. Историческая поэтика новеллы. М.: Наука, 1990. - 284с.

245. Метафора в языке и тексте/Отв. редактор В. Телия. -М.,1988. 176 с.

246. Называть вещи своими именами. М.: Политиздат, 1986. - 640 с.

247. Неминущий А. "Повести и рассказы" (1894) в контексте сборников прозы А.П.Чехова. Рига: ЛГУ им. П. Стучки, 1989. - 108с.

248. Нинов А. Современный рассказ. Л.:Худ. литература, 1969. - 210 с.

249. Огнев А. О поэтике современного русского рассказа. Саратов: СГУ, 1972. - 89с.

250. Паустовский О новелле II Новый мир. 1970. №4. С. 191-211.

251. Петровский М. Морфология новеллы II Поэтика. Хрестом. По вопросам литературоведениядля слушателей ун-та /Сост. Б.Ланин. М.: РОУ, 1992. - С.61-91.

252. Подорога В. Мир бес сознания II Проблемы сознания в современной западной философии. М„ 1989. - С.278-305.

253. Поспелов Г. Проблемы истории развития литературы. М., 1972. - 269 с.

254. Потебня А. Мысль и язык. Киев: СИНТО, 1993. - 192с.

255. Потебня А. Теоретическая поэтика. М., 1990. - 344 с.

256. Проблемы художественного метода. Ученые записки. Т. 125. Рига: ЛГУ им. П.Стучки, 1970. -138с.

257. Реформатский А. Опыт анализа новеллистической композиции. М., 1922. -122с.

258. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974. - 376с.

259. Руднев В. Словарь культуры XX века: Основные понятия и тексты. М.: Аграф, 1997. 384 с.

260. Русская новелла: Проблемы истории и теории: Сб. статей/ Под ред. В.М.Марковича, В.Шмида. СПб.: Изд-во С.-Петербург. Ун-та, 1993. -280с.

261. Русский советский рассказ. Очерки истории жанра. Л., 1970. - 736 с.

262. РымарьН. Введение в теорию романа. -Воронеж, 1989. 268 с.

263. Рымарь Н. Поэтика романа. Самара, СамГУ, 1990. - 252 с.

264. Рымарь Н., Скобелев В. Теория автора и проблема художественной деятельности. Воронеж: Лого-Траст, 1994. - 262 с.

265. Сапогов В. Сюжет в лирическом цикле II Сб. "Сюжетосложение в русской литературе". Даугавпилс: ДПУ, 1980. - С.90-97.

266. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в совр. Об-ве. М.:ПолитиЗдат, 1991. - 366с.

267. Сергеева Г. Семантическая композиция цикла кратких рассказов И.А.Бунина //Автореферат диссертации. к.ф.н. М.,1994. - 18с.

268. Скобелев В. Поэтика рассказа. Воронеж: ВГУ, 1982. - 156с.

269. Скобелев В. Слово далекое и близкое. Самара,1992. - 280с.

270. Скобелев В. "Романное мышление" в рассказах и повестях А. Платонова 20-хгодов II Russian Literature XXXII/1992/North-Holland.-С.329-356.

271. Словарь современного русского литературного языка. В 17-ти тт. М.-Л., 1965.

272. Соболевская Г. Особенности циклизации в прозе А.П.Чехова: (сборник-цикл "Хмурые люди") II Проблемы метода и жанра. Томск, 1977. - С.85-90.

273. Советский роман. Новаторство. Поэтика. Типология, М.: Наука, 1978. - 696с.

274. Современное зарубежное литературоведение: концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада - ИНИОН, 1996. - 320с.

275. Современный роман. Опыт исследования / Под ред. Е.Цургановой. М.: Наука, 1990.-288с.

276. Способик И. Музыкальная форма. М., 1980. - 279с.

277. Тамарченко Н. Реалистический тип романа. Кемерово, 1992. - 145С.

278. Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М.,1964. - 488с.

279. Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. М.,1965. - 504с.

280. Теория метафоры: Сборник / Пер. с анг., фр., нем., исп., польск. Яз. /Общ. ред. Н.Д. Арутюновой и МАЖуринской. М.:Прогресс, 1990. - 512с.

281. Тимофеев Л. Основы теории литературы. М.: Просвещение, 1989. - 478 с.

282. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 1996. - 334с.

283. Тынянов Ю. Литературный факт. М.: Высшая школа, 1993. - 319с.

284. Тынянов Ю. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. - 574 с.

285. Тюпа В. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. - 217 с.

286. Успенский Б. Семиотика искусства. М.: Языки русской культуры, 1995. - 360с.

287. УтехинН. Жанры эпической прозы.-Л.,1982,- 183с.

288. Фидлер Л. Пересекайте рвы, засыпайте границы //Современная западная культурология: Самоубийство дискурса. М., 1993. - С.85-124.

289. Фоменко И. Лирический цикл: Становление жанра, поэтика. Тверь: ТГУ,1992. -124с.

290. Фрейденберг 0. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. - 448с.

291. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, сексуальности и власти. Работы разных лет. М.: Касталь,1996. - 448 с.

292. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994. - 405 с.

293. Шкловский В. О русском рассказе и романе II Шкловский В. Художественная проза, размышления и разборы. М., 1959. - С. 72-139.

294. Шкловский В. О теории прозы. М.,1929. - 268с.

295. Шкловский В. Повести о прозе. М.: Худож. литература, 1968. - 359 с.

296. Шкловский В. Энергия заблуждения. Книга о сюжете //Шкловский В. Избранное в 2-хтомах. М., 1983. Т.2.

297. Шубин Э. Современный русский рассказ. Вопросы поэтики жанра. Л.: Наука, 1974.-183с.

298. Эйхенбаум Б. О прозе. М., 1969. - 544с.

299. Эко У. Записки на полях "Имени розы" II Эко У. Имя розы. М.:Книжная палата, 1989. - С.427-467.

300. Эпштейн М. Парадоксы новизны. М.,1988. - 414с.

301. Эпштейн М. Прото-, или Конец постмодернизма II Знамя. 1996. №3. С. 196209.

302. Эсалнек А. Своеобразие романа как жанра: Спецкурс. М.: МГУ, 1978. - 78с.

303. Ямпольский М. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М.: РИК "Культура", 1993. -464с.