Концессивно-модусные предложения с союзом-частицей пусть/пускай в языке поэзии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Николаева, Елена Анатольевна

• Николаева, Елена Анатольевна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Николаева, Елена Анатольевна

Введение.

Глава (.Предложения с концессивно-модусной семантикой в системе уступительных отношений.

1.1. Предложения концессивно-модусной семантики в аспекте взаимодействия уступительных и субъективных смыслов.

1.2. Грамматический статус форманта пусть/пускай в концес-сивно-модусном предложении.

1.3. Союз-частица пусть/пускай и текстовая реализация предложения.

Глава 2. Семантико-структурные разновидности сложных предложений концессивно-модусной семантики с союзом-частицей пусть/пускай.

2.1. Сложные предложения с семантикой контрастного допущения.

2.2. Сложные предложения с семантикой возместительного допущения.

2.3 Сложные предложения с семантикой ограничительного допущения.

2.4 Сложные предложения с семантикой аргументативного допущения.

Глава 3. Сложные предложения с союзом-частицей пусть/пускай в поэтическом тексте.

3.1 Сложные предложения с союзом-частицей пусть/пускай и композиция текста.

3.1.1 Сложные предложения с союзом-частицей пусть/пускай в инициальной позиции текста.

3.1.2 Сложные предложения с союзом-частицей пусть/пускай в финальной позиции текста.

3.2 Сложные предложения с союзом пусть/пускай и модусные категории текста (модальность, дейксис).

3.3 Концессивно-модусное предложение с союзом-частицей пусть/пускай как ключевая структура стихотворения.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Концессивно-модусные предложения с союзом-частицей пусть/пускай в языке поэзии»

Антропоцентрическая направленность современной лингвистики актуализировала внимание исследователей к субъективному аспекту смысловой организации предложения. Идея Э.Бенвениста о субъективности как фундаментальном свойстве языка, который устроен таким образом, что позволяет каждому говорящему, когда тот обозначает себя как "я", как бы присваивать себе язык целиком (Бенвенист 1974, 253), стала отправной точкой подробной разработки, дифференциации и взаимосвязи модусного, коммуникативного, прагматического и семантико-структурного пластов предложения.

Внимание к "человеку в языке" направило в новое русло понимание лингвистами модальности как одной из центральных языковых категорий, связанных с проявлением в языке точки зрения, позиции говорящего, субъекта познания и самопознания.

Категория модальности с середины XX века стала одной из "проблемных зон" языковедения. 50-60-е годы характеризовались утверждением модальности в качестве облигаторного признака предложения (Ш.Балли, В.В.Виноградов). "Нельзя придавать значение предложения высказыванию, если в нем не обнаружено хоть какое-либо выражение модальности", - писал Ш.Балли (Балли 1960, 44). Этой мысли соответствует взгляд В.В.Виноградова на модальность как одну из категорий предикативности: "Каждое предложение включает в себя, как существенный конструктивный признак, модальное значение, то есть содержит в себе указание на отношение к действительности с точки зрения говорящего" (Виноградов 1975, 55).

Статья В.В.Виноградова "О категории модальности и модальных словах в русском языке" (1950) предопределила понимание "души" предложения с позиции так называемого широкого подхода и к плану содержания ("отношение сообщения, содержащегося в предложении, к действительности"), и к плану выражения (для В.В.Виноградова это глагольное наклонение, система "модальных слов" и интонация).

60-70-е годы - время научной полемики по поводу составляющих категории модальности, ее границ и грамматического наполнения. Лингвисты диагностировали "безбрежное расширение понятия модальности" (Т.П.Ломтев), его "крайнюю неопределенность" (М.И.Черемисина, Т.А.Колосова), расплывчатость. Центральными стали вопросы соотношения модальности и предикативности; модальности и эмоциональности, экспрессивности; модальности логической и лингвистической в трудах П.Адамца, В.Г.Адмони, Т.Б.Алисовой, М.Грепля, Г.А.Золотовой, Г.В.Колшанского, Т.П.Ломтева, Н.Ю.Шведовой, В.З.Панфилова и др.

Внутри сферы модальности произошло деление на объективную ("выражает отношение высказывания к действительности в плане реальности-ирреальности"), субъективную (выражает отношение говорящего к сообщаемому; при узком подходе к субъективной модальности - к достоверности сообщаемого); кроме того, на внешнесинтакси-ческую, первичную (относятся все вышеназванные значения) и внут-рисинтаксическую (репрезентирующую отношения между субъектом-носителем признака и предикативным признаком). Данная классификация представлена в работах Г.А.Золотовой, И.А.Филипповской и др.

В 80 - 90-е годы на первый план выдвигается вопрос о месте и роли разнообразных языковых явлений, обозначаемых термином модальность в ряду других субъективных смыслов: модусных, оценочных, прагматических (А.В.Бондарко, В.И.Банару, Е.М.Вольф, М.И.Черемисина, Т.В.Шмелева и др.), а также вопрос о соотношении объективного (пропозиция) и субъективного (модальная рамка) в семантической структуре предложения (Н.Д.Арутюнова, Е.Беличова-Кржижкова, М.И.Черемисина и др.).

Теоретическим базисом этих исследований стала "синтаксическая аксиома" Ш.Балли о бинарности смысловой организации предложения, соединенности в нем субъективного и объективного содержания; диктума, несущего информацию, и модуса, передающего суждение говорящего в отношении диктума.

И если в современной лингвистике понятие модальности стало крайне неопределенным, то понятие модуса развивалось, расширяя объем за счет смыслов, лежащих вне категории модальности даже в самом широком смысле. В своей работе мы исходим из определения модуса М.И.Черемисиной, Т.А.Колосовой: "Модус - это вербализованная субъективная интерпретация диктумного события, которая может даваться в аспекте модальности (то есть возможности, вероятности события и степени достоверности сообщения о нем) или в аспекте представления (информации) о диктумном событии. В модусе получает выражение факт осознания субъективного отношения к событию, о котором идет речь. В формах модуса выражается оценка диктумного бытия под разными углами зрения: модальным, эмоциональным, истинностным, этическим, интеллектуальным" (Черемисина, Колосова 1987, 35). Попытки категоризации модуса, предпринятые в русском языкознании, отразили различные подходы к иерархии субъективных смыслов предложения-высказывания. Наше исследование базируется на трактовке модуса Т.В.Шмелевой как комплекса семантических категорий трех групп: актуализационных, квалификативных и социальных. Актуализационные категории модуса составляют персонализа-ция, временная и пространственная локализация. Квалификативными категориями модуса являются модальность, авторизация, персуазив-ность и оценочность. "Социальные категории модуса позволяют говорящему выражать отношение к собеседнику - почтительное или фамильярное, официальное или дружеское" (Шмелева 1984, 94).

В работе также учитывалась классификация модусов Н.Д.Арутюновой (Арутюнова 1988, 102-105).

Обращение к более широкой категории модуса позволило современным языковедам сузить границы модальности как одной из единиц модуса, сделать понятие модальности более однородным.

В последние годы все чаще проявляется отход от традиционной дифференциации модальности на объективную и субъективную, акцентируется взгляд на субъективность всей категории модальности, так как позиция говорящего в явном или скрытом виде включается в любое истолкование модальности. (А.В.Бондарко 1990, 64; Г.В.Кол-шанский 1990, 87)

Мы исходим из понимания модальности как единой семантической категории, организуемой триадой ирреальность - потенциальность - реальность.

В основном модальном противопоставлении проявляется последовательное различие в языке фактов действительности (реальных) и фактов нашего воображения, умственной деятельности (ирреальных). Используя язык диалектической логики, можно сказать, что с помощью категории модальности говорящий "помещает" описываемое событие в один из миров: реальный - доступный нашему восприятию, наблюдаемый, и ирреальный - мыслимый, являющийся конструктом его воображения" (Шмелева 1984, 86). Кроме того, говорящий может поместить событие в особый, виртуальный (потенциальный, "возможный", параллельный) мир, в котором объекты действительного мира (действительные объекты) имеют иные свойства, и (или) такой мир, в котором есть объекты, отличные от действительных.

Динамику связей между реальностью и ирреальностью подчеркивает ряд ученых (А.В.Бондарко, Т.В.Шмелева). Сфера потенциальности, по их мнению, образуется на базе квалификации события как ирреального, смысл ее - в "указании по поворот события от ирреальности к реальности - осуществление события" (Шмелева 1984, 86).

Потенциальность тесно связана с философским понятием выбора (фон Вригт). "Смысл "потенциальный" имплицирует наличие выбора из нескольких возможных альтернатив, то есть потенциальную дизъюнкцию", - пишет Е.Беличова-Кржижкова.

Сфера потенциальности охватывает модальные значения возможности, необходимости, желательности, долженствования. Потенциальные значения могут интерпретироваться как типовые категориальные модальные ситуации (структуры). Такой подход отражен в коллективной монографии "Теория функциональной грамматики. Темпо-ральность. Модальность" (главы, написанные Е.И.Беляевой, С.Н.Цейтлиным, Е.Е.Корди).

Сфера потенциальной модальности особенно значима для сложного комплекса взаимодействующих модальных, субъективно-объективных значений полипредикативной конструкции. В виногра-довской концепции модальность сложного синтаксического единства определяется "композиционным объединением разных модальных значений составляющих его частей, а также общей семантикой целого" (Виноградов 1975, 85). Для описания общего модального значения предложения мы используем термин модальная база предложения (МБ). "Отдельные конституэнты МБ действуют не изолированно, а наслаиваются друг на друга, создавая в результате модальное значение" (Е.Беличова-Кржижкова 1984, 54).

Академик В.В.Виноградов постулировал особую значимость для модального пласта сложного предложения союзной связи. Тезис о том, что "модальные значения и оттенки русских союзов совершенно не изучены. Между тем этот вопрос крайне важен для более точного выяснения природы тех грамматических отношений, которые обозначаются союзами между синтаксическими единицами, между предложениями", дал импульс углубленному изучению русских союзов в аспекте модальности.

Мнение о принадлежности всей системы подчинительных союзов сфере модальности, хотя и не разделялось некоторыми учеными (В.В.Виноградов, И.А.Филипповская), достаточно упрочилось в отечественной лингвистике (работы Н .А. Андрамоновой, ВАБелошапковой, Г.Ф.Гавриловой, РДКузнецовой, М.ВЛяпон, А.К.Федорова, Е.Т.Черкасовой). Классификация модальных союзов представлена различными модификациями, наиболее приемлем для нас вариант Н.А.Андрамоновой, согласно которому "все подчинительные союзы могут быть охарактеризованы как союзы объективной - реальной (причинные, временные) или ирреальной (чтобы, дабы, если бы) модальности. Некоторые союзы наделены субъективно-модальными окрасками, возможности, предположительности (словно, будто, как будто)" (Андрамонова 1977, 68).

На наш взгляд, возможно наряду с реально-модальными и ирреально-модальными выделить потенциально-модальные союзы {если, пусть, пускай, чтобы).

Лингвистами неоднократно была отмечена связь потенциальных смыслов и синтаксической семантики цели (Андрамонова 1977, 37; Беличова-Кржижкова 1984, 73), условия (Ляпон 1986, 104), уступки (Чернышева 1997, 110).

В сферу потенциальных модальных значений входит значение уступительного допущения, определяющее семантический профиль концессивных конструкции с союзом-частицей пусть/пускай.

Обусловленность и средства ее выражения в сложном предложении исследованы в комплексных базовых лингвистических работах второй половины XX века (монографии Н.А.Андрамоновой, В.А.Белошапковой, В.Б.Евтюхина, М.В.Ляпон, В.А.Мишланова, Р.М.Теремовой, А.К.Федорова). Особое место в системе обусловленности занимают конструкции повышенной семантической сложности -уступительные (концессивные). В настоящее время теория концессив-ности находится в стадии активной разработки. Дискуссионными остаются вопросы о синтаксическом статусе уступительной связи, ее составляющих и механизмах формирования. К числу малоизученных фрагментов системы обусловленности относится объект нашего исследования - концессивно-модусные предложения с союзом-частицей пусть/пускай.

Лексемы пусть и пускай в уступительной конструкции традиционно трактуются как союзы. Хотя в словарных толкованиях обнаруживаются стилистические различия пусть и пускай (разг.) (MAC, 559), наш материал показал нейтрализацию стилистических нюансов пускай, семантико-функциональную тождественность этих двух лексем. Различия в употреблении пускай и пусть связаны с ритмическими требованиями стиха. Поэтому в нашей работе пусть и пускай рассматриваются как фонетические варианты одного слова пусть/пускай.

Актуальность данного исследования определяется необходимостью изучения семантико-структурных и функциональных характеристик концессивной связи, синтаксическая специфика которой наименее выявлена. Актуальность работы также состоит в том, что системное семантико-структурное рассмотрение каузального комплекса стимулирует выход в коммуникативно-прагматическую и ментально-культурологическую сферу бытования и функционирования семантики обусловленности.

Целью исследования является полиаспектное рассмотрение уступительных предложений с союзом-частицей пусть/пускай с позиций структурно-семантического и функционально-коммуникативного синтаксиса.

Задачи исследования:

1 рассмотреть взаимодействие уступительной и модальной семантики в рамках исследуемой конструкции;

2)определить место концессивно-модусных предложений с союзом-частицей пусть/пускай в системе отношений обусловленности;

3)разработать семантико-структурную классификацию сложных предложений с союзом-частицей пусть/пускай;

4)установить грамматический статус и семантическую структуру служебного слова пусть/пускай в уступительном предложении;

5)выявить функции концессивно-модусных конструкций в поэтическом тексте.

Материалом исследования послужила картотека, насчитывающая более 3000 единиц, отобранных методом сплошной выборки из произведений И.Анненского, А.Апухтина, А.Ахматовой, К.Бальмонта,

A.Белого, А.Блока, Е.Боратынского, В.Брюсова, И.Бунина, М.Волошина, Н.Гумилева, Г.Державина, С.Есенина, Н.Заболоцкого,

B.Инбер, М.Лермонтова, Н.Некрасова, А.Майкова, О.Мандельштама, В.Маяковского, Б.Пастернака, С.Соловьева, И.Северянина.

Привлекались примеры из произведений В.Высоцкого, А.Дементьева, Е.Евтушенко, Н.Рубцова, Р.Рождественского, К.Симонова, Ф.И.Тютчева, В.Федорова, А.Фета, С.Щипачева и др.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые осуществлено системное полиаспектное исследование предложения-высказывания с союзом-частицей пусть/пускай в системе общей семантики обусловленности. Новизна работы заключается и в том, что к исследованию подключен материал поэтической речи, недостаточно изученный с точки зрения усложненных синтаксических структур и соответствующих им служебных слов.

Практическая ценность работы определяется тем, что результаты исследования могут быть использованы в вузовской педагогической практике при чтении курса лекций по современному русскому языку "Служебные части речи", "Сложные предложения с семантикой обусловленности", а также при разработке спецкурсов, связанных с изучением проблем сложного предложения и текста, функционирования неполнозначных слов на разных уровнях языка, лингвистического анализа поэтического текста. Результаты работы могут быть использованы при обучении русском языку в школе (лицеях, гимназиях гуманитарного профиля, в классах с углубленным преподаванием русского языка).

Теоретическая значимость работы состоит в интерпретации концессивности в русле актуальных для лингвистической мысли понятий антропоцентричности и коммуникативности; характеризации одной из малоизученных микросистем в общей системе семантики обусловленности.

Методы исследования. Основными методами исследования являются структурно-семантический метод, метод дистрибутивного анализа, метод трансформации, метод компонентного анализа.

Апробация работы. Основные положения диссертации получили отражение в докладах на международных научных конференциях "Г.Р.Державин: личность, творчество, современное восприятие" (Казань, 1993); "Бодуэн де Куртенэ: теоретическое наследие и современность (Казань, 1995), "Е.А.Боратынский: слово и мысль" (Казань, 2000), результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка и литературы в национальной школе Казанского госу

11 дарственного университета, научно-практических конференциях КГУ в 1993-1995, 2000 гг.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, перечней использованной научной и справочной литературы, источников.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Николаева, Елена Анатольевна

Выводы 3 главы

Функционально-коммуникативный аспект исследования сложных предложений с семантикой уступительного допущения позволяет выявить некоторые закономерности поведения пусгь-конструкций в поэтическом тексте.

Основные виды текстовых реализаций и текстообразующих функций пусгь-конструкций исследованы в ориентации на две ведущие текстовые категории: композицию текста и модальность текста.

Рассмотрены виды композиционной нагрузки данных синтаксических единиц в зависимости от позиции предложения в тексте (инициальная, медиальная, финальная), обусловливающей определенную степень автосемантии, синсемантии. Для предложений в на

146 чальной и конечной позиции характерна относительная автосемантия; в срединном положении - синсемантия.

Основную текстообразующую роль лусть-конструкции можно определить как автостимул и рующую: реализуя грамматическое значение уступительного контраста, которое требует разъяснительного авторского комментария, лусгь-конструкция экспозитирует «завязку» текста/микротекста, давая тем самым толчок развертыванию текстовой цепи.

Сложные предложения с семантикой уступительного допущения также значимы для организации модального плана текста. Наличие в главной части конструкции авторизованного модуса, модальная окраска лусть-форманта позволяют формировать модальные контексты потенциальной направленности.

Текстовые реализации лусгь-конструкции обогащают ее семантику дополнительными модусными смыслами желательности-нежелательности, безразличия, принятия-непринятия.

Данная модель способна функционировать в языке поэзии не только как средство поэтического синтаксиса, но и как концепт-модель, устанавливающая принципы и мотивы личностного поведения в мире.

Заключение

Проведенное исследование структурных, семантических, функциональных особенностей сложных предложений с формантом пусть/пускай позволило сделать следующие выводы.

Сложные предложения с семантикой уступительного допущения занимают не ядерное, а периферийное положение в системе уступи-тельности; их место - в зоне соприкосновения условия и уступки (частично цели, маркируемой формантом пусть лишь бы).

Взаимодействие уступительной и условной семантики происходит на основе близости облигаторных модальных смыслов пусть- и ес-ли-конструкций: допущения, с одной стороны, предположение, с другой.

Наибольшее сближение наблюдается в контексте будущего времени, где мы имеем мысленное допущение, синонимичное предположению. Нейтрализация (полная или частичная) семы гипотетичности происходит при отнесенности пусть-части в план прошедшего времени; допущение при этом принимает характер признания. Данное положение позволяет говорить о переходности пусть-конструкций на уровне внутрисистемной организации гипотаксиса. Некоторые конструкции проявляют себя как переходные между сферой паратаксиса/гипотаксиса; союзной/бессоюзной связи.

Рассмотрен статус вводящего форманта пусть/пускай. Хотя можно согласиться с традиционной трактовкой пусть, пускай как союза, но материал поэзии показывает, что пусть, пускай в поэтическом тексте функционирует как союз-частица. Синкретизм форманта пусть/пускай проявляет себя в одновременном маркировании концессионных отношений, конституировании модальной базы потенциональности (допущения) придаточной части и детерминации ряда модусно-прагматических смыслов (неполного согласия, безразличия, прогноза, утешения). Пусть/пускай вводит в уступительную конструкцию «я-позицию» субъекта речи и позволяет соединить/противопоставить индивидуальные и стереотипные аксиологические нормы, сферы «своего» и «чужого» сознания, мироощущения.

При функционировании в поэтическом тексте в рамках данного форманта очевидно сосуществование 2-х тенденций:

1. тенденция к чистоте релятивной, союзной функции реализует себя в пусть-придаточном перфектной ориентации;

2. тенденция к модусной насыщенности пусть-части за счет актуализации субъективных смысловых оттенков, прозрачности внутренней формы, усиления партикулярных качеств.

Для реализации данной тенденции релевантны следующие характеристики:

1. постпозиция пусть-части по отношению к главной единице;

2. совмещение уступительного и ряда других значений;

3. различие в целеустановке частей сложного предложения с формантом пусть/пускай;

4. парцеллированная подача сложного предложения с формантом пусть/пускай.

Проанализировав содержательную структуру сложных предложений с концессивно-модусной семантикой, можно сделать вывод, что данная разновидность сосредоточена на модально-уступительных отношениях в плане потенциальности, понимаемой как сфера модальных значений (возможности, необходимости, желательности, долженствования), смысл которой - «в указании на поворот событий от ирреальности к реальности - осуществление события» (Т.В.Шмелева).

Выявлены отдельные разновидности семантики допущения: мысленное допущение, допущение-прогноз, допущение-разрешение, признание.

Установлены основные модусные смыслы, сопровождающие семантику уступительного допущения: прагматико-оценочные (неважно/важно); напрасно, все равно), а также принятия-неприятия; неполного согласия-несогласия, предпочтения/безразличия; прогноза; желания нежелательного.

Переходность синкретичного статуса пусть/пускай дополняется особым характером синтаксической связи, включающей наряду с каузальным компонентом противительный. В модели пусть-но нами зафиксировано облигаторное соединение семантики допущения с семантикой контраста. Нежелательность ситуации пусть-части, выражаемое ею вынужденное волеизъявление, находит возмещение, противительную аргументацию, мотивацию в главной части конструкции.

При этом противительная семантика главной части сопровождается модусными смыслами безразличия, желательности, предпочтения, согласия. Нами выявлена устойчивая корреляция лусгь-форманта в придаточной части с формантом но и набором его конкретизаторов в главной части. В опоре на противительный компонент были выделены и исследованы следующие семантическо-структурные разновидности лусть-конструкции: предложения контрастного допущения, возместительного допущения, ограничительного допущения, аргументатив-ного допущения.

Анализ структурно-семантических разновидностей пусть-конструкции показал, что модальность допущения/признания в данном типе предложений реализуется как семантика уступительного допущения, что проявляется в следующем: постулируемое говорящим допущение того или иного факта, явления, мнения, вида физической или ментальной деятельности, в основном отрицательно оцениваемое с позицией нормы, происходит по определенным мотивам: с целью установить аксиологическое равновесие (маркируется двойным формантом пусть-но зато)-, ослабить нежелательное, выделив наиболее неприемлемое^ положить запрет (пусть-но только); дезактуализировать нежелательноевозможностью желательной» компенсации (пусть-но лишь бы); выразить безразличие; а также уверенность говорящего в неэффективности, неактуальности для него допускаемого (пусть-но все же, все равно; пусть-мне все равно и подобные).

Наш материал показал, что поэтический текст проявляет тяготение к импликации противительных средств связи. Актуализаторами противительности становятся пунктуационные (тире) и лексико-семантические (негация, текстовая антонимия) средства.

Мы оставляем в стороне глубинный уровень, связанный с анализом собственно уступительной семантики, хотя отдельные составляющие (значение обратного следствия, прагматическая семантика вопреки ожиданиям) нами отмечены.

Рассматриваемая нами синтаксическая единица, сочетая в себе значение каузальности, модальности с оценочно-прагматическими смыслами, оказывается приспособленной для функционирования в поэтическом тексте, который ориентируется, как правило, на воссоздание внутреннего мира субъекта. Потенциальность, заложенная в данной структуре в ее различных оттенках и нюансах, также свойственна поэтической речи, отражая поиск определенных нравственных категорий. Достаточно широкая частотность пусть-предложений в поэтическом языке, очевидно, связана с тем, что данные предложения отличаются отчетливой двучленностью и, как правило, занимают 2 строки. При усложнении первого компонента и наличии ряда пусть-предложений (то есть организации периода) двучленность сохраняется, данные конструкции занимают отдельные строфы или ряд строф, то есть данные предложения укладываются в ритмическую организацию поэтической речи и так или иначе отражают ее симметрическое строение.

Оставляя в стороне рассмотрение вопроса о языковой личности в связи с использованием пусть-предпожений,мы ориентируемся при анализе текста на понятие совокупного лирического «я», выявляя при этом, что пусть-предложения - это в основном «я»-предложения - связаны с содержательно-концептуальной информацией текста, с открытым выражением авторской позиции.

Основные виды текстовых реализаций и текстообразующих функций лусть-конструкции исследованы в ориентации на две ведущие текстовые категории: композицию текста и модальность текста.

Текстообразующую роль лусть-конструкции можно определить как автостимулирующую: реализуя грамматическое значение уступительного контраста, которое требует разъяснительного авторского комментария, пусть-конструкция экспозитирует «завязку» текста/микротекста, давая тем самым толчок развертыванию текстовой цепи.

Сложные предложения с семантикой уступительного допущения также значимы для организации модального плана текста. Наличие в главной части конструкции авторизированного модуса (веры/не-веры, знания, возможности/невозможности, желания)-, модальная окраска лусгь-форманта позволяют формировать модальные контексты потенциальной направленности.

Основные текстовые функции конструкции с союзом-частицей пусть/пускай могут быть определены как структурно-композиционная, содержательно-модусная, функция выражения авторского мировиде-ния.

152

С нашей точки зрения, можно говорить о микросистеме сложных предложений, ориентированных на союз-частицу пусть/пускай. Ядро этой системы составляют предложения собственно-уступительной семантики; следующий пласт - предложения уступительного несоответствия; конструкции уступительного противопоставления сближены со сферой сочинения; ряд периферийных конструкций примыкает к сфере обоснования.

Сочтено целесообразным наименовать данные предложения концессивно-модусными, т.к. они заключают в себе не только собственно модальные, но и другие субъективные смыслы.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Николаева, Елена Анатольевна, 2000 год

1. Акимова Г.Н. О некоторых особенностях поэтического синтаксиса // Вопросы языкознания, 1977. № 1. - С.37-45.

2. Алисова Т.Б. Очерки синтаксиса современного итальянского языка. -М.: МГУ, 1971.-292 с.

3. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. -М.: Наука, 1988.-341 с.

4. Атаева Е.В. Синтаксические построения со словом однако и вопрос о его семантике. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Иваново, 1998. -14 с.

5. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд.2-е. М.: Сов.энциклопедия, 1969. - 307 с.

6. Беличова-Кржижкова Е. О модальности предложения в русском языке. // Актуальные проблемы русского синтаксиса. М., 1984. - С.49-78. Белошапкова В.А. О модальности сложного предложения. // Русский язык. - М., 1975. С 75-89.

7. Белошапкова В.А. Сложное предложение в современном русском языке (некоторые вопросы теории). М.: Просвещение, 1967. - 316 с. Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М., 1974. - 447 с.

8. Бирюлин Л.А. Теоретические аспекты семантико-прагматического описания императивных высказываний в русском языке. / Дисс. докт. филол. наук.-СПб., 1992. 380 с.

9. Богомолова A.B. К изучению специфики уступительных конструкций в современном русском литературном языке. // Уч. зап. ЛГПИ им.А.И.Герцена. Л., 1962. - Т.225. - С.32-38.

10. Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. М.-Л.: Соцэк-гиз, 1935.-356 с.

11. Богуславский И.М. Исследования по синтаксической семантике. М.: Наука, 1985. - 175 с.

12. Богуславский И.М. Сфера действия лексических единиц. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 464 с.

13. Булаховский Л.А. Союзы и союзные слова. Киев: Радянська школа, 1947.-40 с.

14. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Наука, 1997. - 547 с. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. - М., 1958. -516 с.

15. Ван Ли Ган. Синтаксические построения со словом «зато» и вопрос о его назначении. Автореф. дисс. .канд.филол.наук. Иваново, 1994.16 с.

16. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1990. - 175 с.

17. Вейнрех У. Русская грамматика. Синтаксис. Сложноподчиненное предложение. СПб., 1906. - Вып.2. - 120 с.

18. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке. // Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975. - С. 53-88.

19. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Гослитиздат, 1959. - 654 с.

20. Виноградов В.В. Об омонимии служебных слов в современном русском языке. // То honor Roman Jakobson. Paris, 1967. - Vol.III. Виноградов B.B. Русский язык: Грамматическое учение о слове. - М.-Л.: Учпедгиз, 1947. - 689 с.

21. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 255 с.

22. Винокур Г.О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. -М.: Наука, 1990.-452 с.

23. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1988. -228 с.

24. Востоков A.A. Русская грамматика. СПб., 1831. - 201 с. Вригт Г.Ф. фон. Избранные труды. Логико-семантические исследования. - М., 1986. - 560 с.

25. Вятки на И. В. Каузальные сложные предложения в пермских говорах. Автореф. дисс. .канд.филол.наук. Пермь, 1999. - 20 с.

26. Гаспаров М.Л. Избранные труды. М., 1997. - Т.1. О поэтах. - 660 с. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха: метрика, ритмика, рифма, строфика. - М.: Наука, 1984. - 319 с.

27. Гаспаров М.Л. Современный русский стих. М.: Наука, 1974. - 208 с. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. - М.: Изд-во АПН РСФСР, 1952. -320 с.

28. Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979.-260 с. Григорьева Н.О. Конструкции со служебным словом «чтобы» в современном русском языке. Автореф. дис. .канд.филол.наук. - Краснодар, 1998.-24 с.

29. Губанов А.Р. Отношения обусловленности в разноструктурных языках. Дисс. .докт. филол. наук. Чебоксары, 2000. - 340 с.

30. Давыдов Л. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. -СПб.,1852.-193 с.

31. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Русский язык, 1989. - Т.З: П-1990.

32. ДейкТ.А. Ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. -312 с.

33. Добрушина Е.Р. Способы выражения верификации в современной русской диалогической речи. // Синтаксис: изучение и преподавание. -М., 1997.

34. Евтюхин В.Б. Категория обусловленности в современном русском языке. Автореф. дисс. .докт.филол.наук. СПб, 1995. - 34 с. Есперсен О. Философия грамматики. - М.: Иностранная литература, 1958.- 197 с.

35. Жирмунский В.М. Теория стиха. Л.: Сов. писатель, 1975. - 664 с. Здорикова Ю.Н. Сложносочиненные предложения с союзом но и соотносительные с ними текстовые построения. Автореф. дисс. .канд.филол.наук. - Иваново,1999.-16 с.

36. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. -М.: Наука, 1973.-360 с.

37. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998. - 310 с.

38. Зубова Л.В. Потенциальные свойства языка в поэзии М.Цветаевой: (Семантический аспект). Л., 1987. - 270 с.

39. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л., 1989.-264 с.

40. Иванчикова Е.А. Парцелляция, ее коммуникативно-экспрессивные и синтаксические функции. // Морфология и синтаксис современного литературного языка. Социолого-лингвистическое исследование. М.: Наука, 1968. - с. 33-41.

41. Ильенко С.Г. О семантическом «радиусе действия» предложения в тексте. // Теория языка. Методы его исследования и преподавания. -М., 1981. С. 129-134.

42. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. -262 с.

43. Кожевникова H.A. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. -М., 1994. -230 с.

44. Колшанский Г.О. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука, 1990. - 107 с.

45. Кубик М. Условные конструкции и система сложного предложения. -Praha: Universita Karlova, 1967. 125 с.

46. Кузнецова Р.Д. Историческая грамматика русского языка. Сложное предложение. Тверь, 1984. - 42 с.

47. Кухаревич Н.Е. Уступительные конструкции с союзом «хотя» («хоть»), «хотя бы» в современном русском литературном языке. // Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та им. Н.К.Крупской, труды каф. русского языка. -1961. Вып.6. - С.28-37.

48. Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. - 140 с.

49. Ломоносов M.B. Российская грамматика. СПб., 1755. - 310 с. Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории. - М.: МГУ, 1972.-260 с.

50. Лопухина Р.В. Семантика и функции конструкций с частицей бы в современном русском языке. Автореф. дис. .канд.филол.наук. М., 1985.-17 с.

51. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. М.: Просвещение, 1972. - 271 с.

52. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. - 262 с. Лукьянова H.H. Лингвистическая интерпретация текста как способ моделирования фрагмента языковой картины мира. Автореф. дис. .канд.филол.наук, - Барнаул, 2000. - 18 с.

53. Ляпон М.В. Реляционная сфера языка и проблемы прагматической компетенции. // Русский язык и литература в общении народов мира. М.: Русский язык, 1971. - С.164-172.

54. Москальская О.Л. Грамматика текста. М.: Высшая школа, 1981. - 183 с.

55. Наумова И.Ю. Сложные предложения промежуточного типа (сочиненно-подчиненные конструкции). Автореф. дис. .канд.филол.наук. Липецк, 1995. -16 с.

56. Некрасова Е.А., Бакина М.А. Языковые процессы в современной русской поэзии. М.: Наука, 1982. - 356 с.

57. Нижегородова Е.И. Композиционно-речевая организация макротекста первой книги стихов Максимилиана Волошина. Автореф. дис. .канд.филол.наук. Воронеж, 1996. - 23 с.

58. Николаева Т.М. Функции частиц в высказывании. М.: Наука, 1985. -169 с.

59. Николаева Т.М., Фужерон И. Некоторые наблюдения над семантикой и статусом сложных предложений с уступительными союзами. // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1999. - № 1. - С.17-37. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16 - М.: Прогресс, 1985.-501с.

60. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17 М.: Прогресс, 1986.-422с.

61. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 18 М.: Прогресс, 1986.-387с.

62. Общее языкознание: (Внутренняя структура языка). / Под ред.Б.А.Серебренникова. М.: Наука, 1972. - 565 с. Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. - СПб., 1912. -175 с.

63. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. -М.,1992.-955 с.

64. Онипенко Н.К. Сложноподчиненное предложение на фоне субъектной перспективы текста. // Сложное предложение: традиционные вопросы теории и описания и новые аспекты изучения. М.: Рус. учеб.центр, 1997.-С.30-33.

65. Осипова J1.E. Семантическая структура и функции относительных конструкций// XXIV Зональная конференция литературоведческих кафедр университетов и пединститутов Поволжья. 4.1. Лингвистика. Тверь, 1995.

66. Падучева Е.В. Семантические исследования. / Семантика времени и вида в рус ском языке. Семантика нарратива.- М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.-464 с.

67. Панфилов В.З. Взаимоотношение языка и мышления. М.: Наука, 1971.-287 с.

68. Попова В. П. Средства выражения модального значения «волеизъявления» в русском и английском языках. Автореф. дисс. .канд.филол.наук. Краснодар, 2000. - 19 с.

69. Поспелов Н.С. Мысли о русской грамматике. Избранные труды. М.: Наука, 1990. - 182 с.

70. Поспелов Н.С. Синтаксический строй стихотворных произведений Пушкина.-М.: 1960.-299 с.

71. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. М.: Учпедгиз, 1958. - T.IV. - 502 с.

72. Потебня A.A. Теоретическая поэтика. М., 1990. - 344 с.

73. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. Т.2. -М., 1959.-560 с.

74. Рогожникова Р.П. Словарь эквивалентов слова: Наречные, служебные, модальные единства. М.: Рус.яз, 1991.

75. Рогожникова Р.П. Условные придаточные в современном русском языке (конструкции с союзами «если», «ежели» «коли», «раз»). Автореф. дисс. .канд.филол.наук. М., 1952. - 18 с.

76. Рубцов Н.Г. Аспекты функционирования двухместных уступительно-противительных союзов в современном русском языке. Дисс. .канд.филол.наук. Ростов-на-Дону, 1986. - 210 с. Русская грамматика. Т.1, 2. - М.: Наука, 1980.

77. Русский язык: Энциклопедия. / Под ред.Ю.Н.Караулова. М., 1998. -703 с.

78. Санников В.З. Русские сочинительные конструкции. Семантика. Прагматика. Синтаксис. М.: Наука, 1989. - 290 с.

79. Сковородников А.П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного языка. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1981. -265 с.

80. Словарь современного русского литературного языка. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1961.-Т.11.

81. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика. М.: Высш. шк., 1991.181 с.

82. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. М., 1985. - 347 с. Стеценко А.Н. Исторический синтаксис русского языка. - М., 1977. -380 с.

83. Стоюнин В. Русский синтаксис. СПб., 1871. -115 с. Стрельская A.M. Сложные предложения с придаточными причины в русской литературном языке XVIII в. Автореф. дисс. .канд.филол.наук. - Воронеж, 1967. - 18 с.

84. Суровцев А.Н. Синонимическое выражение условных и уступительных придаточных в простом предложении. // Уч.зап. ЛГПИ им.А.И.Герцена. Л., 1963. -Т.242.

85. Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц. Л.: Изд-во ЛСПИ, 1988. -140 с.

86. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. -Л.: Наука, 1990. 263 с.

87. Теремова P.M. Функционально-грамматическая типология конструкций обусловленности в современном русском языке. Дисс. .докт.филол.наук. Л., 1988. - 322 с.

88. Томашевский Б.В. Стих и язык. Филологические очерки. М.-Л.: Гослитиздат, 1959. - 470 с.

89. Томашевский Б.В. Стилистика и стихосложение. Л.: Просвещение, 1959.-535 с.

90. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. Статьи. М.: Сов. писатель, 1965. - 301 с.

91. Федоров А.К. Система подчинительных союзов в современном русском языке (проблема взаимосвязи значения союза и структуры сложного предложения). Автореф. дисс. .докт.филол.наук. М.: Изд-во МГПИ им.Ленина, 1972. - 38 с.

92. Формановская Н.И. Стилистика сложного предложения. М., 1970. -280 с.

93. Формановская Н.И. Изъяснительные предложения с антропоцентрической точки зрения. // Сложное предложение. Традиционные вопросы теории и описания и новые аспекты его изучения. М.: Рус.учеб.центр, 1997. - С.81-83.

94. Филипповская И.А. Модальность предложения. Душанбе: Изд-во Таджик.гос.ун-та, 1978. - 51 с.

95. Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М.: МГУ, 1997. - 455 с.

96. Хайдеггер М. Время и бытие: пер. с нем.-М.: Республика, 1993.-443 с. Хандажинская А.П. Противительные и присоединительные конструкции с союзом «хотя» («хоть») в современном русском литературном языке. Автореф. дисс. .канд.филол.наук. Л., 1965. - 18 с.

97. Холодов H.H. Проблема отношений аналогичности и неаналогичности в синтаксисе. // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1985. - № 5. - С. 56-68.

98. Храковский B.C. Универсальные уступительные конструкции. // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1999. - № 1. - С.103-123. Храковский B.C., Володин А.П. Семантика и типология императива. Русский императив. - М.: Наука, 1986. - 272 с.

99. Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. -М.: Наука, 1992.-281 с.

100. Черемисина М.И., Колосова Т.А. Очерки по теории сложного предложения. Новосибирск: Наука, 1987. -198 с.

101. Черкасова Е.Т. Русские союзы нем^стоименного происхождения: Пути и способы их образования. М.: Наука, 1973. - 221 с. Чернышева А.Ю. Частицы в сложном предложении. - Казань: КГУ, 1997.-164 с.

102. Чернышева А.Ю. Частицы в сложном предложении. // Синтаксис: изучение и преподавание. Сборник работ учеников Белошапковой. М., 1997. -С.188-195.

103. Ширяев E.H. Бессоюзное сложное предложение в современном русском языке. М.: Наука, 1986. - 220 с.

104. Шмелева Т.В. Смысловая организация предложения и проблема модальности. // Актуальные вопросы синтаксиса. М., 1984. - С.78-100.168

105. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974. - 383 с.

106. Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л., 1969. - 360 с.

107. Андреев В. С. Гранитная дельта. Л.: Сов. писатель, 1989. - 55 с.

108. Анненский И.Ф. Избранное М.: Правда, 1987 - 360 с.

109. Апухтин А.Н. Полное собрание стихотворений Л.: Сов. писатель, 1991.-444 с.

110. Асадов Э.А. Избранные произведения: в 2-х т. М.: Худ. лит., 1981. -400 с.

111. Ахматова A.A. Собрание сочинений: В 6 т. М.: Эллис Лак.

112. Бальмонт К.Д. Избранное: Стихотворения, переводы, статьи. М., 1990.-607 с.

113. Баратынский Е.А. Стихотворения. Проза. Письма. М.: Правда, 1983.- 352 с.

114. Белый А. Сочинения: В 2-х т. М.: Худ. лит., 1990.

115. Блок А. Собрание сочинений: в 6 т. М., Правда, 1971.

116. Брюсов В.Я. Собрание сочинений: в 7 т. М.: Худ. лит., 1973.

117. Бунин И. А. Собрание сочинений: в 9 т. М.: Худ. лит., 1967.

118. Волошин М.А. Избранное. Минск, 1993. - 450 с.

119. Высоцкий B.C. Нерв: Стихи. -М.: Современник, 1988, 239 с.

120. Гумилев Н. Избранное. М.: Панорама, 1995. - 543 с.

121. Державин Г.Р. Сочинения Державина с объясн. Примеч. Я. Грота: т. 1-7. 2-ое акад. Издание. Спб., 1868-1878.

122. Евтушенко Е.А. Собрание сочинений: в 37 т.

123. Есенин С.А. Полное собрание сочинений. М.: Рипол Классик, 1999.- 799 с.

124. Заболоцкий H.A. Собрание сочинений: в 3-х т. М.: Худ. лит., 1983.

125. Корнилов Б. П. Стихотворения. Поэмы.-М.: Сов. Россия, 1991.-256 с.

126. Лермонтов М.Ю. Полное собрание стихотворений: в 2-х т.

127. Майков А.Н. Избранное Л.: Сов. писатель, 1989 - 404 с.

128. Мандельштам О.Э. Собрание сочинений: в 4 т. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1999 .

129. Маяковский В.В. Собрание сочинений: в 6 т. М.: Правда, 1973.

130. Надсон С.Я. Полное собрание стихотворений. М. - Л., Сов. писатель, 1962. - 505 с.

131. Никитина Т.М. «Цветы на камне». М. Худ. лит., 1984. - 120 с.

132. Некрасов H.A. Полное собрание стихотворений: в 3-х т. Л., Сов. писатель, 1967.

133. Пастернак Б.Л. Сочинения: В 2-х т. Тула: Филин, - 1993.

134. Полонский Я. П. Стихотворения. М.: Сов. Россия, - 1981. - 271 с.

135. Рождественский Р.И. Избранные произведения: В 2 т. -М.: Худож. лит., 1979.

136. Рубцов Н.М. Стихотворения. М.: Сов. Россия, 1977. - 239 с.

137. Северянин И. Стихотворения. Поэмы.-М.: Современник, 1990.-493 с.

138. Симонов K.M. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1982. -624 с.

139. Федоров В.Д. Собрание сочинений: в 5 т. М.: Сов. Россия. 1987.

140. Фет A.A. Сочинения: в 2 т. М.: Худ. лит., 1982.

141. Щипачев С.А. Собрание сочинений: в 3-х т. М., Худ.лит.к1976.