Концепция человека в малой прозе Эрнста Вихерта 1920-30-х годов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, кандидат филологических наук Лукинова, Елена Михайловна

• Лукинова, Елена Михайловна
• кандидат филологических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Лукинова, Елена Михайловна

Введение.

Глава I. Гуманистические воззрения Э. Вихерта: истоки и контекст.

§1. Первая мировая война и «принцип тотальности». Проблемы цивилизации и культуры.

§2. Э. Вихерт и литература «Периферии».

§3. Э. Вихерт и традиции романтизма. Проект неоромантического преодоления декаданса.

§4. Э. Вихерт и немецкий экспрессионизм: «за новую жизнь человечества».

Глава II. Автор и герой.

§ 1. Человек и война.

§2. Типология героев.

2.1. «Ищущие».

2.2. «Жертвы».

2.3. «Потерянные» («палачи»).

2.4. «Простые» («нашедшие»).

§3. «Свое» и «чужое».

Глава III. Мифопоэтические основания художественной образности Э. Вихерта.

§1. Художественный концепт «смерть» в малой прозе Э. Вихерта.

1.1. Жизнь=смерть: сопоставление.

1.2. Жизнь/смерть: противопоставление.

§2.Символика жизни и смерти. Ее мифопоэтические основания.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Концепция человека в малой прозе Эрнста Вихерта 1920-30-х годов»

Творчество Эрнста Вихерта (1885 - 1950) занимает значительное место в истории немецкой литературы. В отечественной литературоведческой науке оно почти не изучено, произведения этого автора не переведены на русский язык.

Исследование творческого наследия Э. Вихерта позволяет обратиться к осмыслению онтологической проблематики, актуальной в философии, литературоведении и культурологии. В этом смысле тема диссертации «Концепция человека в малой прозе Эрнста Вихерта 1920-3Ох годов» связана с важными тенденциями современных научных исследований: актуализацией новой интерпретации проблемы образа человека в творчестве писателя, а также с изучением процесса отражения мифопоэтической традиции в индивидуальном художественном творчестве. Интерес к малой прозе Э. Вихерта обусловлен и его продуктивной, новаторской концепцией человека, присущей его творчеству.

Духовный опыт Э. Вихерта, пережившего две мировые войны, бывшего узником концентрационного лагеря Бухенвальд и воплотившего свое мировидение в оригинальном художественном творчестве, может внести существенный вклад в осмысление сущности человека в контексте проблем жизни и смерти, не утративших свое значение в современную эпоху войн, техногенных и природных катаклизмов.

Впечатления детства, проведенного в лесничестве отца вдали от цивилизации, в глуши лесов Восточной Пруссии, наложили отпечаток на стиль прозы Вихерта. Это позволило многим исследователям причислить писателя к числу неоромантиков и назвать прием «Innerlichkeit» основополагающим для его творчества 1920-х - начала 1930-х годов1.

Религиозность и вместе с тем неприятие церковного догмата церкви обусловили пристальное внимание Вихерта к библейскому тексту, стремление к его интерпретированию и художественной реконструкции.

Библия с детства воспринимается писателем, как мерило человеческого в человеке. Поэтому Вихерт, как правило, смотрит на своего героя сквозь призму библейских заповедей. При этом актуализации концепции человека и проблемы жизни-смерти способствуют не только библейские мотивы, пронизывающие все творчество писателя, но и их синтез с архаичной народной культурой, в основу которой положена мифопоэтическая модель мира.

В год окончания школы будущий писатель познакомился с философией А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, что оказало значительное влияние на его мировоззрение. Об этом свидетельствуют его автобиографические произведения «Леса и люди» («Walder und Menschen. Eine Jugend», 1936), «Годы и времена» («Jahre und Zeiten. Erinnerungen», 1949). Однако знакомство с «философией жизни» явилось лишь толчком к созданию нового, нетрадиционного для европейской литературы начала XX века образа человека. Новаторство заключалось в возрождении разрушенного под влиянием мировых катаклизмов и модернистских интерпретаций образа человека. Образ, созданный Вихертом в малой прозе 1920-30-х годов, полемичен по отношению к философии декаданса, положениям, постулируемым современным искусством.

Деятельность Вихерта-художника и Вихерта-миссионера подчинена одной цели - разрешению актуального для начала XX века вопроса: что есть человек. Основанием для глубокого исследования творческого наследия Э. Вихерта являются не только отмеченные Х.-М. Плесске в произведениях Вихерта «глубокая связь с природой, борьба за смысл жизни, богоискательство, любовь к ближнему, неприятие войны, насилия и угнетения»2, но в немалой степени принадлежность художника к «периферийной»3 литературе Германии, ставшей заложницей «географического подхода».

Эрнст Вихерт принадлежал к числу тех художников, которые оппозиционируют свое творчество сложившимся общественным мифологемам», ощущая ответственность перед поколениями за сказанное слово. Он был одним из многих художников, переживших войну и пытавшихся осмыслить ее последствия. И одновременно он был одним из немногих культурных деятелей эпохи, кто не покинул страну в период прихода к власти национал-социалистов и при этом сохранил верность своим гуманистическим идеалам.

Нельзя согласиться с утверждениями Ханса-Мартина Плесске, неоднозначно характеризующего позицию, которую занимал писатель по отношению к режиму: она, по его мнению, носила скрытый характер. Видимо, ученый имеет в виду принадлежность писателя к литературе «внутренней эмиграции». Он пишет, что Вихерт оказывал сопротивление прежде всего «своей человеческой позицией»4, но она не имела политического содержания. И далее: «Вихерт принадлежал к интеллигенции, которая не принимала путь революционных изменений и поднимала вопросы, которые нередко оставляла без ответа, из-за того, что они растворялись в неопределенных иллюзиях»5. Вместе с тем Плесске оставляет без внимания речи писателя к молодежи, которые не только опровергают сказанное, но ставят художника в положение активного общественного оппозиционера.

6 июля 1933 года Вихерт выступает перед студентами Мюнхенского университета с речью «Писатель и молодежь» («Der Dichter und die Jugend»), 16 апреля 1935 года с речью «Писатель и его время» («Der Dichter und seine Zeit»), которая спустя два года была опубликована (в отрывках) в Москве в журнале немецких эмигрантов «Das Wort». В своих речах Вихерт прямо обвинял новую власть в том, что «справедливость стала подменяться несправедливостью»6, и отрекался от фашистской идеологии. Осудив позицию «непричастности», он потребовал от писателей активного действия. «Может ли истинный художник молчать, когда молодые голоса вновь поют кровавые песни войны» (В. 9. S.624 ). Сказанное писателем сводит на нет выступления критиков (Р. Гримм, Ф. о

Шонауер , Р. Шнель и т.д.), обвинявших Вихерта в сочувствии нацистскому режиму. Доказательством для них служила благосклонность «коричневорубашечников» ко многим произведениям писателя, отсутствие запрета на публикацию его книг, да и нежелание Вихерта эмигрировать из страны часто воспринималось как пособничество нацистам. Подобные высказывания абсурдны и не имеют под собой основания. Самым ярким свидетельством антигитлеровской позиции писателя служит его смелое письмо к Геббельсу, где он осуждает политику национал-социалистов. В нем Вихерт писал, что «самый простой пастушок» («einfachste Hiitejunge») на его родине лучше чувствует культуру, чем все работники культуры Третьего Рейха. Свою гражданскую позицию Вихерт выразил в автобиографической книге «Walder und Menschen»: «Очень рано в моей душе обнаружилась основа моей сущности: неспособность молча наблюдать несправедливость и склоняться перед людьми, которые умышленно могли вынести несправедливый приговор.» (W. М., s. 67). Все приведенные примеры свидетельствуют о том, что Вихерта не только нельзя назвать «посредником», «нерешительным человеком» («Zauberer»)»9, но стоит причислить к воинствующим антимилитаристам.

Ряд немецких ученых (Х.-М. Плесске, Р. Бенер, X. Бернхард и т.д.)10 полагают, что избранной формой протеста писателя стало «бегство» («Flucht»). Следует уточнить, что исследователи творчества Вихерта подразумевают под «бегством» не дезертирство с поля боя или предательство своих гражданских убеждений, но «уход» писателя в мир идиллии, колдовства. В доказательство Р. Бенер приводит слова самого писателя из книги «Годы и времена» («Jahre und Zeiten», 1945-1946): «Я колдовал (курсив мой - Е. JI.) для всех бедных и угнетенных, для «униженных и оскорбленных», для всех, кто в этом разрушенном мире ищет «Главное»» («Ich zauberte fur alle Armen und Bedrangten, fur 'Erniedrigte und Beleidigte', fur alle, die in einer zerfallenen Welt das 'Ganze' suchten»).11 Действительно, в 1920-е годы Вихерт-художник, скорее утешитель, чем тираноборец, о чем прежде всего свидетельствует его первый роман «Бегство» («Die Flucht»). При этом малую прозу 20-х годов точнее будет определить, не как «бегство», но как внутреннее сопротивление.

Вероятно, это позволило ряду отечественных и зарубежных

1 О исследователей (В. Гренцман, У. Кристофель, И. М. Фрадкин и т.д.) связать творчество Э.Вихерта 1920-х - начала 1930-х годов с течением, получившим название «Innerlichkeit» («задушевность», самоуглубленность»). Это сугубо немецкое явление, постулирующее библейскую формулу «непротивление злу насилием».

Ведущим качеством «Innerlichkeit» становится также «одиночество души», «самопогруженность» и погружение в природу. Теоретиком течения считают немецкого ученого У.Кристофеля. Он определяет «Innerlichkeit» как «стиль, идущий от чувства, который, как ласковый ветерок, овевает душу, создает простор для мыслей, переживаний, погружает сознание человека в первооснову (Urgrund), туда, где бытие и дух существуют сами по себе»13. Кристофель также выделяет как особенность этого течения стремление к нравственному перерождению и совершенствованию, полное отчуждение от «всякой политики». Ничто не характеризует духовную позицию Э. Вихерта лучше, чем цитата из его письма от 18 мая 1938 года: «Если бы я заботился о политике, вероятно, я сделал бы «карьеру», но я всегда думал только о добре, чистоте или нравственности и о том, чтобы каждая последующая книга была бы лучше, чем предыдущая»14. Будучи ярым антифашистом, под «политикой» в данном случае Вихерт понимает политические декларации 1930-х годов. При этом многие произведения Вихерта 30-х годов поднимают именно политическую проблематику (н-р, «Белый буйвол или о большой справедливости» («Der weiBe Biiffel oder Von der groBen Gerechtigkeit» (Geschrieben 1937), 1946), «Лес мертвецов» («Der Totenwald. Ein Bericht», 1939). Являясь основополагающим для малой прозы 20-х годов, в конце

30-х годов «Innerlichkeit» становится для него несовместимой с позицией писателя-антифашиста.

Ханс-Мартин Плесске в работе «Ernst Wiechert» пишет, что «Innerlichkeit» была попыткой защитить и сохранить собственную тишину»15. Сам писатель в автобиографической книге указывал на то, что «Innerlichkeit» становилась его прибежищем, которое он использовал по-другому, нежели «задушевные» немецкие писатели.

Составители «Истории немецкой литературы», вышедшей в свет в 1989 году в Берлине, дают творчеству Вихерта неоднозначные оценки: «В основу его манеры положены догматические рассуждения и теологические конструкции»16. Авторы акцентируют внимание на «неактивном» противостоянии произведений писателя фашистской диктатуре. В пример приводятся произведения Вихерта, которые не были запрещены и «появлялись на свет в период нацистского режима («Das einfache Leben» (1939), «Die Majorin» (1934))»17. В статье «Оппозиционная литература в гитлеровской Германии» И. М. Фрадкин пишет: «Он был художником малооригинальным, эпигоном неоромантизма (т. е. эпигоном вдвойне), писавшим в велеречиво-торжественном стиле, не говорившим, а «вещавшим»»18. «В своем творчестве Вихерт продолжал ту линию «немецкого самоуглубления» (deutsche Innerlichkeit), которая обычно противопоставляла шумному торжищу общественной деятельности и политической активности высокую миссию одинокого художника и мыслителя, находящего высший смысл бытия в созерцании своего внутреннего мира»19. И. М. Фрадкин называет это «довольно банальной концепцией».

Мы не ставим перед собой задачу подробного анализа критики в отношении творчества Э. Вихерта, поскольку с этой точки зрения не представляется возможным исследовать художественную модель мира, созданную писателем. Критику отечественных и зарубежных исследователей (М. П. Маношкин (1973)20, И. М. Фрадкин (1972)27,

Ф.Шонауэр (1965)22, В. Гренцман (1964)23) вряд ли можно считать объективной. Многие вплоть до конца 1980-х годов находились в плену мифологического мышления. Из известных нам лишены подобных недостатков работы JI. С. Кауфман, среди которых «Творчество писателей-антифашистов в Германии в годы нацизма. Проблематика. Поэтика» (1983)2^, «Антифашистская тема в творчестве Э. Вихерта. (К эволюции творческого метода)» (1979)25, JI. Кренцлин «Erziehung hinter Stacheldracht. Wert und Dilemma von Ernst Wiecherts konservativer Opposition» (1999)26, A. С. Мессинг «Untersuchungen zum Werk Ernst Wiecherts» (1987) , Ф.Паркес-Перрет «Ernst Wiechert's dissident novella «Der weisse Btiffel oder grossen Gerechtigkeit» (1989)28, X.-M. Плесске «Ernst Wiechert. Der die Herzen

29 bewegt" (2003) , И. Фангмайер «Ernst Wiechert. Ein theologisches Gesprach mit dem Dichter»30.

АКТУАЛЬНОСТЬ диссертации определяется ее связью с ведущими научными направлениями, исследующими закономерности функционирования литературы в контексте культуры; потребностью в определении особенностей немецкого неоромантизма и литературы «Периферии»; обострением внимания к малой прозе в ее обусловленности культурно-историческим контекстом; малой изученностью творческого наследия Эрнста Вихерта в отечественной науке.

ЦЕЛЬ ДИССЕРТАЦИИ - исследование концепции человека в малой прозе Э. Вихерта 1920-30-х годов, а также определение художественных средств, которыми писатель реализует данную концепцию. Для ее решения были поставлены следующие ЗАДАЧИ:

1) определить истоки и контекст гуманистических воззрений Э. Вихерта;

2) уточнить характер творческого взаимодействия писателя с культурной жизнью Германии 1920-30-х годов;

3) изучить способы художественного осмысления духовного опыта первой мировой войны в малой прозе Э. Вихерта;

4) уточнить характер взаимодействия автора и его героя;

5) провести исследование типологии героев в малой прозе Вихерта 20-30-х годов;

6) выявить особенность функционирования концепта «свое-чужое»;

7) провести исследование мифопоэтических оснований художественной образности в произведениях Вихерта;

8) ввести в научный обиход произведения Э. Вихерта, не публиковавшиеся в России.

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ БАЗОЙ ИССЛЕДОВАНИЯ стали положения, выдвинутые в трудах М. М. Бахтина, А. Н. Веселовского по исторической поэтике, Ю. М. Лотмана, В. Н. Топорова, В.Г.Зусмана, Л.С. Кауфман, Н. С. Лейтес, А. Ф. Лосева, В. А. Лукова, Н.С.Павловой, В.Ш. Сабирова, Л. Е. Ляпиной по проблеме литературной циклизации, а также работах немецких ученых М. Брема, П.Бреннера, К. Ротманна, М.Фик, в работах Кл. Додерера, Ф. Коллег, Й.Кляйна по вопросам жанровой природы малой прозы.

ГИПОТЕЗА диссертации заключается в следующем. В малой прозе Э. Вихерта можно выделить устойчивые типы героев, художественное функционирование которых обусловлено универсальными двоичными противопоставлениями, а также их соотношением с четко структурированной градацией представлений о смерти. В основу художественного мира малой прозы Э. Вихерта положены христианские представления, а также схема мифомышления, которая постоянно воспроизводится в художественном и религиозном сознании писателя как некий образец. Мифопоэтическая традиция становится определяющей для авторской концепции человека.

Первая мировая война, став генератором культурно-исторических потрясений и актуализировав тему смерти в искусстве, спровоцировала окончательное разрушение гуманистического образа человека31. Несмотря на это немецкой литературе первых десятилетий XX века свойственны малоизученные, скрытые тенденции, проявившиеся вследствие особенностей исторического развития Германии . Творчество Э. Вихерта, вопреки литературным стереотипам, возрождает гуманистический образ человека.

Одним из ключевых понятий исследования является концепт.

Как представляется, исследование проблемы художественного функционирования концепта, его структуры позволяет лучше понять особенности как индивидуальной, так и национальной картин мира, отраженных в художественном творчестве Э. Вихерта и определяющих авторскую концепцию человека.

Концепт связывает и текстовую (художественную) и внетекстовую (социокультурную, культурно-историческую) реальность. Он оказывается, как пишет В.Г.Зусман, «инструментом, позволяющим рассмотреть в единстве художественный мир произведения и национальный мир. Вводя концепт как единицу анализа, литературоведение получает возможность включить образную ткань произведения в общенациональную ассоциативно-вербальную сеть. Устойчивое значение произведения и слова перерастает при этом в подвижный, открытый, противоречивый, целостный смысл»33.

Понятие концепт носит многоаспектный характер. Оно является функциональной единицей лингвистики (понятие «концепт» - исходное для теорий, обсуждающих когнитивные процессы и концептуальные сущности (В. Б. Гольдберг34, Н. Н. Болдырев35), культурологии (на связь понятия «концепт» с понятием «культура» указывали Е. С. Кубрякова , Ю.С. Степанов, А. Вежбицкая) , логики, философии, литературоведения.

Большой вклад в осмысление терминов «концепт», «концептосфера» внес Д. С. Лихачев, который предложил свою модель концептуальной системы, в которую входят концепты отдельных значений слов, взаимосвязанные друг с другом, составляющие некие целостности о о концептосферу) . На связующую функцию концептов (слов с экстралингвистической действительностью) указывается в «Словаре

39 когнитивных терминов» .

Необходимо отметить, что в настоящем исследовании концепт рассматривается в контексте концептуально-культорологического направления, начало которому было положено в статье С. А. Аскольдова «Концепт и слово»40 (1928). Ученый четко дифференцирует концепты «познавательные» и «художественные».

Рассматривая концепт в этом направлении, в контексте проблемы «язык - сознание - культура», Н. Г. Клебанова, Е. С. Кубрякова41, Н.Н.Болдырев говорят о «культурном концепте»42, В. Г. Зусман43, В.Г.Зинченко, 3. И. Кирнозе44, С.С.Неретина45 - о «художественном концепте».

С.А. Аскольдов выделяет основные особенности художественного концепта. Во-первых, ученый подчеркивает, что заместительная функция концепта символична (то, «что они означают, больше данного в них содержания, и находится за их пределами» (С. Аскольдов))46. Эту символичность С. Аскольдов называет «ассоциативной запредельностью», художественные концепты подчиняются особой прагматике «художественной ассоциативности». Вероятно, под «ассоциативной запредельностью» автор имеет в виду «чужое» сознание, сознание другого, «услышанность» (М. Бахтин) как таковую. Во-вторых, концепты диалогичны, «поскольку связаны с множеством одновременно значимых точек зрения. Порождающее и воспринимающее сознание в этом смысле равноценны»47. В-третьих, ученый указывает на потенцию развития концепта.

В контексте данного исследования важно рассмотреть «концепты, связанные с биограммой человека» (Н. Г. Клебанова)48. Случаи художественного функционирования концепта «смерть» особо оговариваются (Гл. III «Мифопоэтические основания художественной образности Э. Вихерта»). Интересно в это связи лингвистическое исследование В.Б.Гольдберг о построении типологии структурных связей, организующих лексико-фразеологическое поле «Биологическое существование человека». Она выделяет несколько групп в ЛФП «Биологическое существование человека». «Центральная («жизнь-смерть») состоит из двух блоков: «жизнь» и «смерть». Каждый из названных блоков включает в себя подгруппы. Блок «жизнь» включает подгруппы «начало биологического существования» и «биологическое существование», блок «смерть» - подгруппы «прекращение биологического существования» и «отсутствие биологического существования»49. Приведенное рассуждение служит еще одним аргументом в пользу того, что концепт «жизнь / смерть» является центральным для любой культуры, он универсален и носит онтологический характер.

В. Г. Зусман подчеркивает, что концепт - одновременно и индивидуальное представление, и общность. «Такое понимание концепта сближает его с художественным образом, заключающим в себе обобщающие и конкретно-чувственные моменты. Смысловое колебание между понятийным и чувственным, образным полюсами делает концепт гибкой, универсальной структурой, способной реализовываться в дискурсах разного типа»50. И далее: «понятие культурного концепта коррелирует, очевидно, с картиной мира культуры, которая является составной частью общей картины мира человека51.

Для диссертационного исследования также важным является понятие малой прозы.

Творчество Вихерта богато и разнообразно. Он создает романы,

52 самый знаменитый из которых «Totenwald» (1939, опубл. в 1945) , пишет публицистические статьи, циклы стихотворений. Размышления о времени собраны писателем в две автобиографические книги (Autobiographisches): «Walder und Menschen. Eine Jugend» («Леса и люди») (1936), «Jahre und Zeiten. Erinnerungen» («Годы и времена») (1949). В начале 30-х годов

Эрнст Вихерт пишет пьесы для театра. В 1920-30-е годы особое внимание художник уделяет формам малых жанров: рассказам и созданию циклов новелл.

Термин «малая проза» (от нем. «Kurzprosa») объединяет новеллы, миниатюры, афоризмы, дневниковые записи, письма, незавершенные фрагменты, наброски и даже записи разговоров. Каждое из этих жанровых определений, как известно, не имеет окончательных границ»53, - такое определение дает В. Г. Зусман. В немецком же литературоведении жанровый состав малой прозы несколько отличается от представленного российским ученым. Связано это прежде всего с особенностями развития литературоведения в Германии, а также своеобразием культурной истории страны. К малой прозе здесь относят54 Anekdoten-Form (забавный рассказ), Kurzgeschichte (короткая история), Short story, Novelle, Erzahlung, Skizze.

Малая проза Э. Вихерта 20-30-х годов не отличается жанровым разнообразием. Она включает рассказы и новеллы, объединенные самим автором в циклы.

Собственно классификация и систематизация жанров не является задачей нашего исследования. Сложности и неоднозначности разграничения жанров как «специфических группировок приемов» посвящено немало работ как в отечественном (Б. В. Томашевский, М. М.

Бахтин, Г. Н. Поспелов), так и зарубежном (И. Кляйн, К. Додерер, К. Фишер) литературоведении55.

Однако мы не можем обойти вниманием вопрос о внутрижанровых дефинициях новеллы и рассказа в немецком литературоведении, хотя он и является составной частью общей проблемы классификации жанров. Также нас интересует вопрос о трактовке жанра новеллы в немецком литературоведении. Чрезвычайно важно определить, обязательна или факультативна для самого автора дифференциация жанров новеллы и рассказа. Представляется, что обращение писателя к тому или иному жанру определяется не только особенностями его художественного метода, связанными с авторским мировидением, но и неоромантической проблематики, к которой он обращается.

На рубеже XIX - XX веков в Германии новелла56 стала одним из самых популярных жанров. Однако теоретик немецкой литературы К.Фишер отмечает, что в начале XX века стало «трудно и практически невозможно определить жанры, потому что каждое новое произведение того или иного жанра, может перечеркнуть уже сложившееся

57 представление о нем» . Фишер справедливо считает, что «можно назвать основные элементы новеллы, однако всегда будут существовать новеллы, не имеющие некоторых составляющих»58.

Немецкая новелла XX века отличается от других форм не только размером, но и тональностью событий, причем неожиданный случай определяет все последующее развитие действия, и действующие лица оказываются втянутыми в него. Непременным условием для новеллы должна быть и «внезапность, отсутствие плавного развития действия»59.

Начиная с К. М. Виланда, новелла определяется как особая форма короткой прозы, в которой важным становится прежде всего эпическое начало, а авторское обращение к слушателю отодвигается на второй план. Романтики вносят в новеллу фантастические, символические элементы, мотивы сна. Реалисты акцентируют внимание на постановке серьезных проблем, обязательно связанных с жизнью человека. Людвиг Тик наделяет новеллу новым элементом, резким, неожиданным поворотом событий. «Ра1к»-теория (теория «сокола») дифференцирует новеллу и рассказ по признаку «неожиданного поворота событий к чему-то новому» (новелла). К. Додерер вспоминает из беседы с Экерманном слова И. В. Гете, назвавшего основным элементом новеллы «неслыханное событие»60 («unerhorte Begebenheit»).

Коротко рассмотрим возможные основания для сравнения новеллы с другими формами малых жанров (Kurzgeschichte, Erzahlung).

Такое сравнение предлагает К. Фишер: «Новелла не может быть абстрактной, ее сюжет обязательно связан с общественной проблематикой. Она должна рассказываться кому-то, иметь адресата и свою мораль»61. И далее: «Новелла любит обыденное, повседневное, но в то же время неожиданное, судьбоносное (курсив мой - Е. JL). В новелле должна быть рамка (Теодор Шторм, называет новеллу из-за рамочной композиции «сестрой драмы»), если ее нет, то это хроникальный рассказ»62. «Рассказ (по К. Фишеру), - это короткая повествовательная форма, здесь есть

Г Л сюжет, который построен на сопоставлении времени» . И. Кляйн определяет рассказ как «натуральное движение событий»64.

Особо отмечает концентрацию события, описанного в новелле, теоретик искусства Фридрих Теодор Фишер в 1857 году в своей «Эстетике»: «Новелла относится к роману, как луч к световой массе»65.

Клаус Додерер, занимающийся теорией Kurzgeschichte в Германии, так различает короткую историю и новеллу: «Разница между обеими формами (die Kurzgeschichte и die Novelle -разрядка Е. JL) заключается в том, что новелла, в отличие от «короткой истории», из действительности перерабатывает, воспроизводит большое изображаемое событие»66. Додерер в нескольких тезисах указывает на следующие различия: «В новелле изображенное событие мотивировано ходом самого действия, в короткой истории нет. Новелла показывает развитие действия, короткая история нет»67.

Авторы «Немецкой истории литературы в 12 томах» (1994), на наш взгляд, наиболее полно определяют главные составляющие жанра новеллы: объем, средний между романом и «Kurzgeschichte68»; сюжет, взятый из жизни или близкий к действительности; наличие случая, неожиданного, внезапного поворота событий, которые изменили бы жизнь или представление о мире главного героя; односюжетная, прямолинейная композиция; объективная, без комментариев манера повествования; сжатый, свободный от пафоса и словесных украшений стиль; наличие символа69 и, наконец, особая функция рассказчика. К. Фишер говорит об «объективном повествовании и нейтральности повествователя»70.

Итак, отвечая на вопрос, принципиальна ли для Эрнста Вихерта дифференциация жанров новеллы и рассказа, можно сказать, что границы между ними у него довольно условны. Часто вихертовскую новеллу можно определить и как рассказ (например, рассказ-новелла «La Ferme morte» («Ферма мертвецов») (1933)). Многие же новеллы (например, «Der einfache Tod» («Простая смерть») (1931-1936), «Die Legende vom letzten Wald» («Легенда о последнем лесе») (1923-1924)) не имеют рамочной композиции или неожиданного поворота событий и очень близки к рассказу. Это говорит о том, что писателю важны не структурные формальные свойства жанров, а их сущностные качества.

Вместе с тем не стоит говорить, что для Вихерта новелла и рассказ вовсе не обладают жанровой стабильностью. Так, вслед за романтиками, Вихерт вносит в новеллу символические элементы, которые часто становятся лейтмотивными. Частотен образ леса как символа жизни, моста - символа перехода-связи между реальным и ирреальным мирами («Die Legende vom letzten Wald» «Легенда о последнем лесе», 1923-1924, «Der silberne Wagen» «Серебряная повозка», 1928, «Der Kinderkreuzzug» «Крестовый поход детей», 1926, «Die Flucht ins Ewige» «Бегство в вечность», 1927, «Hirtennovelle» «Пастушеская новелла», 1934 и т.д.). Большинство новелл содержат «классический» структурообразующий элемент - «unerhorte Begebenheit» («неслыханное событие» И. В. Гете). И главное, данная жанровая форма способствует наибольшей концентрации содержания и позволяет отразить весь комплекс мировоззренческих представлений автора.

Именно новеллы и рассказы дают возможность актуализировать самые важные для писателя вопросы. В них получают развитие основные темы и мотивы творчества Э. Вихерта.

Особенностью всех вихертовских новелл и рассказов является их антропоцентризм. Поднимая антропологические проблемы, автор решает их на бытийном уровне. И, несмотря на аллегоричность содержания, акцент делается на актуальной реальности с выходом в вечное.

Дифференцируя рассказ и новеллу, которые являются основными в малой прозе Вихерта 1920-30х годов, важно уточнить, что мы рассматриваем их как онтологические71 жанры и жанры карнавально-смехового характера, «тоже не чуждые онтологическим началам»72. Такие жанры не укладываются в какие-либо классические определения, поэтому рассматриваются как осваивающие бытийные универсалии и воспроизводящие в своей структуре архаическую мифопоэтическую модель мира.

Циклизация (характерное явление для прозы Вихерта 1920-30-х годов) позволяет автору активизировать жанровые потенции, связанные с осмыслением онтологических проблем. Вместе с тем, она манифестирует процесс размывания жанровых границ. По мнению Л.Е.Ляпиной, выделение цикла из всей парадигмы многокомпонентных единств (сборник, подборка и т. д.) обусловлено его целостностью как результата взаимодействия его компонентов: «Цикл - это эстетическое целое, представляющее собой ряд самостоятельных произведений, принадлежащих одному виду искусства, созданных одним автором и скомпонованных им в определенную последовательность»73.

Важнейшей формой размывания границ между литературными произведениями является их циклизация (курсив - Е. JI.)»74, - пишет В.Е.Хализев. JI. Е. Ляпина также указывает на образование нового художественного единства: «Одна из фундаментальных проблем, открытых литературоведением XX века, - это явление литературной циклизации, то есть объединения групп самостоятельных произведений в новые многокомпонентные художественные единства - циклы»75.

Другими словами объединенные в цикл произведения приобретают статус нового художественного образования. В 1920-30-е годы Эрнст Вихерт создает три цикла новелл: «Серебряная повозка. Семь новелл» («Der silberne Wagen. Sieben Novellen», 1928), «Флейта Пана» («Die Flote des Pan», 1930), «Святой год. Пять новел» («Das heilige Jahr. Fiinf Novellen», 1936).

Несмотря на произвольное обращение с новеллой, рассказом, частое их смещение, трансформацию друг в друга, принципы циклизации прозаических произведений всегда соблюдаются автором. Они отражают его мировоззренческую концепцию. И. В. Кутлемина пишет, что «цикл -это своеобразная форма художественной целостности, стремление к детальной проработке заявленной темы, говорит о сложившейся концепции мира, представляющейся в виде мозаичного панно, где одинаково ценен и значим каждый составляющий его элемент»76.

Можно утверждать, что для Вихерта 20-30-х годов цикличность является определяющим принципом творчества. Циклизация - это формирование авторского художественного мира. По мнению Л.Е.Ляпиной, циклизация может быть рассмотрена как «тенденция, характеризующая особенности не только поэтики отдельного произведения, но художественного мышления автора, групп авторов-современников, литературной эпохи»77.

78

По мнению ряда авторитетных исследователей (М. Н. Дарвин , Л.Е.Ляпина, И. В. Фоменко79) прозаический цикл в теоретическом аспекте меньше изучен по сравнению с лирическим. Но при этом существуют общие непременные условия его существования: авторский контекст, единство произведений, обусловленное авторским замыслом, авторское озаглавливание цикла, относительно устойчивый состав в нескольких изданиях. Решающим является условие представление цикла самим автором (В. Я. Сапогов, И. В. Фоменко, Л. Е. Ляпина, Ю. В. Шатин)80. Так подбор новелл в циклы у Э. Вихерта неслучаен, он подчинен логике внутреннего построения. Каждый из трех циклов новелл начинается авторским предисловием, выполняющим функцию не тематического, но всегда смыслового «связывания» произведений в единое целое. Для циклов новелл Э. Вихерта характерны также авторская заданность композиции, самостоятельность входящих в цикл произведений, центростремительность композиции. Особенность циклов Вихерта заключается в их четкой структурированности, подчиненности всех элементов общему замыслу.

Исключительно важную роль в авторском цикле как особом жанровом образовании играют циклообразующие связи, среди которых выделяются три основные типа: заглавие, общие прототипы композиции и лексика (И. В. Фоменко)81. Обратимся к наиболее важному, на наш взгляд, - заглавию.

Заглавие является одним из основных компонентов организации текста у Вихерта. Оно в известной степени самодостаточно. Для понимания заглавия как своего рода феномена важнейшими являются два основных аспекта: «соотнесенность заглавия с внетекстовым рядом (бытовыми реалиями, культурно-историческим пластом и т.п.) - иными словами, его ассоциативная, затекстовая мотивировка; соотнесение ол заголовок / текст (прямая, внутритекстовая мотивация) . Роль заглавия в цикле определяется еще и его подчиненностью целому, связью с остальными заглавиями цикла. Так, например, Вихерт дублирует заглавие цикла «Der silberne Wagen» названием отдельной новеллы. И.В. Кутлемина пишет, что такой прием является «чрезвычайно важным способом организации эпического ансамбля, открытого в начале 19 века в лирическом цикле, - это прототип опорных элементов, выявляющий

- 83 семантически наполненную роль заглавия в цикле произведении» .

Сами заглавия поддаются систематизации, их можно разделить на

84 три основных группы : номинация с нулевой коннотацией («Вероника» («Veronika» (1931-1936)); заглавие с имплицитно выраженным авторским отношением («Некрасивая» («Die Hal31iche»,1930), «Простая смерть» («Der einfache Tod», 1931-1936), «Todeskandidat» («Кандидат в смертники», 1933); семантическая наполненность (направленность) заглавий, отсылающая к историческим парадигмам, как русского, так и мирового

85 искусства («Капитан из Капернаума» («Der Hauptmann von Kapernaum», 1928-1929), «Седьмой день» («Der siebente Tag», 1928), «Адвент мертвецов» («Advent den Toten», 1931), «Апостол» («Der Jtinger», 1933)). Интересно, что меньше всего автор использует заглавия с нулевой коннотацией, уделяя особое внимание интертекстуальным, прецедентным. Заглавия новелл в циклах являются не столько объявлением темы, определенного эмоционального настроя, стилистической организации, но прежде всего концентрацией авторской концепции. Так цикл новелл является в творчестве Вихерта концептуальной единицей.

Таким образом, говоря о проблеме цикла в творчестве Вихерта, стоит уделить внимание не только его литературоведческим аспектам, но и культурологическим. Речь идет об онтологическом статусе не только жанров, составляющих художественное образование, но и самого цикла.

Можно заключить, что малая проза Э. Вихерта 20-30-х годов концептуальна, подчинена осмыслению бытийных вопросов.

В основу МЕТОДИКИ ИССЛЕДОВАНИЯ положен системный подход с элементами культурно-исторического, компаративного, герменевтического, формального, социологического, структурного, биографического методов.

ПРЕДМЕТОМ исследования является художественное осмысление концепции человека в творчестве Эрнста Вихерта.

ОБЪЕКТОМ исследования является малая проза Э.Вихерта 1920-30х годов: циклы новелл «Серебряная повозка» («Der silberne Wagen» (1928)), «Флейта Пана» («Die Flote des Pan» (1930)), «Святой год» («Das heilige Jahr. Ftinf Novellen» (1936)), а также рассказы и новеллы 1920-30-х годов, не объединенные писателем в циклы. Избранный аспект - концепция человека - позволяет исследовать только такие малые жанры как новелла и рассказ, так как они представляются наиболее полно отражающими проблему.

Концепция человека в творчестве Вихерта тесно связана с широким кругом проблем, соотнесенных с особенностями творческого метода писателя, его онтологическими и антропологическими воззрениями. Анализ концепции человека в малой прозе Э. Вихерта предполагает обращение к следующим проблемам:

- Человек и война. Образ человека в малой прозе Э. Вихерта, анализируется в контексте онтологических и культурно-исторических проблем. Первая мировая война становится той реальной кризисной ситуацией истории, которая максимально проявляет сущностные свойства человека.

- Типология героя, под которой понимается типология как концептуальная общность изображенных характеров, позволяющая отнести их к определенным типам.

- «Свое-чужое». Для настоящего исследования важно проанализировать «свое-чужое» как универсальные концепты, приобретающие в малой прозе Э.Вихерта 20-30-х годов специфические черты, определяемые национальной культурой, к которой принадлежит писатель.

- Художественное функционирование концепта «смерть» в малой прозе. Проблема дифференциации двоичных структур, составляющих градацию смерти у Вихерта.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ определяется следующими факторами: 1) концепция человека в малой прозе Э.Вихерта, типология героев в ее соотнесенности с проблемами жизни и смерти не становились предметом исследования в отечественном и зарубежном литературоведении; 2) впервые рассмотрена структура рассказов и новелл Э. Вихерта в связи с архаическими схемами мифологического мышления, а также с библейским текстом; 3) в научный оборот вводятся малоизвестные не переводившиеся ранее на русский язык произведения Э. Вихерта; 4) расширяется представление о немецкой литературе, которая не может быть полно представлена без творческого наследия Э. Вихерта.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РАБОТЫ связана с восполнением «белых пятен» в истории немецкой литературы и творческих биографиях виднейших художников слова; с возможностью использования результатов исследования при уточнении представлений о способах художественного осмыслении образа человека в европейских литературах первой половины XX века, существующих в научной литературе (Brenner P. J., 1996; Kienitz S., 2001; Klein J., 1960; Plesske H. M., 1988; Rotzer Н. G., 1992; Арьес Ф., 1992; Баев В. Г., 2002; Кауфман Л.С., 1983; Лейтес Н.С., 1984; СенявскаяЕ.С., 1990; Топер П., 2000); с возможностью использования полученных данных в вузовских курсах истории и теории немецкой литературы, на уроках литературы и мировой художественной культуры в гимназиях и лицеях, а также в учреждениях среднего специального образования.

Заключение диссертации по теме «Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)», Лукинова, Елена Михайловна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Концепция человека Э. Вихерта, получившая свое художественное выражение в малой прозе писателя 1920-1930-х годов (представленной тремя циклами новелл, а также формами малого жанра, не объединенными в циклы), обусловлена как индивидуальной, национальной картиной мира автора, так и его включенностью в мировой культурный контекст.

События первой мировой войны, ее социокультурные последствия, актуализация темы смерти в немецкой литературе и искусстве 1920-30-х годов - эти явления действительности, проявившие трагичность человеческого существования, стали мощным толчком для актуализации в творчестве писателя гуманистического образа человека. В свою очередь, на идейно-художественную позицию писателя повлияла его принадлежность к представителям немецкого неоромантизма (Р. Хух, раннее творчество Г. Гауптмана, Г. Гессе), писателям литературы «Периферии» («Heimatliteratur») (Г. Гессе, Л. Тома, Р. Хух, Ф. Хух, и т.д.), а также тесная связь с экспрессионизмом. Тематическое разнообразие литературы «родного гнезда» (темы «маленького человека», «школьная», «деревенская» и т.д) стало в творчестве Э. Вихерта почвой для художественного осмысления проблемы человека.

Религиозность Вихерта, миссионерство, «бегство-уход» («die Flucht») писателя в мир идиллии в 1920-е годы, его «евангелическое сопротивление» («Wiederstand des Glauben») как форма аполитичности, и вместе с тем активная позиция общественного оппозиционера в 1930-е годы всегда своей целью имели защиту Человека. Гуманистическая концепция Вихерта, в которой нашли свое выражение актуальные проблемы современности (цивилизация и культура, человек и война, человек и смерть, «свои» и «чужие», религия и нацистский тоталитарный режим) явилась протестом на модернистскую концепцию человека, реакцией на угрозу разрушения личности.

Исследование способов художественного осмысления духовного опыта первой мировой войны в малой прозе Э. Вихерта позволило заключить, что в произведениях, наполненных фронтовыми переживаниями, автор показывает как война, разрушив образ гармоничного человека, создала новый - образ «безликого человека». Поэтому именно солдат становится ключевой фигурой малой прозы Вихерта 1920-30-х годов. Примечательно, что этот образ, наделенный изначальной бытийностью, всегда символичен.

Анализ произведений малой прозы Вихерта 20-30-х годов дал возможность выявить четыре тесно связанных между собой типа героев, художественная реализация которых наиболее полно отражает поиск нового образа человека, несущего позитивный, созидающий заряд. Условное деление героев на «ищущих» («Suchende»), «жертв», «потерянных» («палачей»), «нашедших» («простых») становится возможным потому, что, не теряя своей индивидуальности, герой выступает у Вихерта как человек вообще, его образ наделяется универсальной бытийностью.

Представленные типы героев неразрывно связаны с онтологической проблемой «жизни и смерти». Причем каждый герой в той или иной степени реализует жизненный цикл - жизнь/смерть. Через отношение к смерти определяется его жизненная позиция. Условно, модель жизненного пути вихертовских героев можно представить следующим образом: ищущий» герой:

Сомнение героя и поиск истины - «прорыв в милость» (кульминация развития образа) - смерть-исход, обретение веры. герой — жертва:

Уже само определение редуцирует главный элемент жизненного цикла - жизнь. Поэтому модель такого героя чаще всего сводима только к жертвенной смерти. Он - обреченный на смерть временем. Образ такого героя всегда содержит аллюзию на библейские страдания Христа. нашедший» герой («das Gefali des Glaubens»):

Отсутствие развития образа. Такой герой становится воплощенной идеей, олицетворением Закона природы, образца простой жизни. Смерть для него благодатна, органична, он осенен ею. потерянный» герой - убийца:

В самом образе заложена его внутренняя эволюция: трансформация «потерянного» героя первой мировой войны в солдата Третьего Рейха. Эти герои лишены связи с жизнью-смертью. Они словно существую в «пустой» вечности: не рождаются и не умирают, а просто существуют. Такие герои являются порождением исторической действительности.

Типология героев, а также решение писателем проблемы «своего» / «чужого» на уровне духовного универсализма (путем стирания границы между «своим» и «чужим») в малой прозе 1920-30-х годов становятся реализацией авторского стремления противопоставить войне, хаосу, убийству, «палачам» вечный космический круговорот жизни, органичный для человека («нашедшего» героя). Это свойство художественного мира Э.Вихерта дает основание соотнести его не только с национальной картиной мира, но прежде всего с индоевропейской мифопоэтической традицией, в основе которой лежат архаические представления о характере взаимодействия Человека и Мира.

Концепция человека в малой прозе Вихерта восходит к идеям такого взаимодействия: микрокосмоса и макрокосмоса, человека и мира, являющимся структурообразующим, концептуальным условием организации космологической модели мира. Так для мировоззренческой позиции писателя характерна актуализация общих противопоставлений, определяющих модель мира: сакральный - мирской (профанический).

Исследование художественной картины мира показывает, что жизнь и смерть в произведениях Вихерта предстают как определяющие элементы человеческого существования. Анализ сильных позиций текста, взаимодействия контекстуальных значений, внутренней формы концепта, затекстовых ассоциаций с ключевым словом, определений позволяет сделать следующий вывод: концепт «смерть» и концепт «человек» входят в дискурсы одного типа, что обусловливает художественную реализацию концепта «смерть» через одну из выделенных групп героев.

В творческом сознании писателя можно обнаружить четко структурированную градацию смерти, представленную двумя оппозициями.

Первая: «простая смерть / простая жизнь». Где «простая смерть» есть естественное завершение достойной жизни, важная составляющая жизненного цикла. Особенность художественного функционирования данной оппозиции заключается в равноправии ее членов.

Вторая: «война как генерализованный образ смерти / идиллия как вечная жизнь». Смерть актуализируется лишь в контексте войны. Здесь смерть - это насильственный акт, массовое убийство. Идиллия для Вихерта - это патриархальная жизнь, волшебный остров и обетованная земля. Члены этой оппозиции полярны.

Вторая оппозиция имеет несколько вариаций: «коллективное убийство» как иллюзия убийства / убийство на войне», «игра в смерть/ реальная смерть».

Данным оппозициям соответствуют две оппозиционные подструктуры художественного вербально выраженного концепта «смерть».

Первая структура:

Простая (естественная) смерть (внутренняя форма) - смерть как акт, завершающий жизнь (ядро) - смерть как праздник (актуальный слой).

Вторая структура:

Война как смерть (внутренняя форма) - смерть как акт, завершающий жизнь (ядро) - актуальный слой, связанный с воспринимающим сознанием: смерть как трагедия, бессмыслица.

Значение антитезы «жизнь / смерть» в малой прозе Вихерта определяется ее местом в структуре образной картины. Соотнесенность каждого типа героев с данной оппозицией, где доминантным оппозитом является «смерть» обусловливает особенность их художественного функционирования:

- жертвенная смерть, смерть во имя человека, высшей справедливости, веры определяет «ищущих» героев;

- смерть героев-«жертв» абсурдная, бессмысленная и соотносима с такими библейскими сюжетами как избиение младенцев, принесение жертв Молоху;

- герои-«палачи» обрекаются автором на забвенье, происходит их условное «выпадение» из жизненного цикла;

- смерть «нашедших» («простых») героев соотносима в авторском сознании с архаическими представлениями о двоичности мира, с амбивалентным восприятием смерти.

Анализ художественного концепта «смерть» в малой прозе 20-30-х годов позволяет реконструировать основные элементы архаических структур, архетипы. Перечислим основные мифопоэтические связи, ставшие определяющими для концепции человека Э. Вихерта.

Бинарные оппозиции:

- Универсальная оппозиция:

Жизнь/смерть», члены которой мыслятся как равноправные. Градация смерти обуславливает функционирование разных типов героев.

- Оппозиция, связанная с пространственно-временным значением:

Вечность / война», где вечность и есть чистая схема мифомышления, которая постоянно воспроизводится в художественном и религиозном сознании писателя как некий образец.

- Культурно-социальная оппозиция, ставшая онтологической:

Свое / чужое».

Наличие некоего Закона, которым все определяется.

Так художественный мир, созданный Вихертом, антропоцентричен, и, одновременно, космологичен. Человек организует пространство, не являясь при этом «демиургом». Его функция в тексте вторична относительно Высшего Закона, организующего космологизированную систему и положенного писателем в основу мировоззренческой концепции. Не случайно автор постоянно подчеркивает фатальность, предопределенность человеческой судьбы, герой-человек выступает как часть Целого. Здесь писатель наследует традиции древних натурфилософских концепций, в которых человек понимался как микрокосм, соприродный макрокосму и построенный по аналогии с ним.

Наличие чисел (три, двенадцать), отсылающих к архетипическому слою; символов, передающих универсальные знаковые комплексы мифопоэтической модели мира (дерево, земля, мост, крест и т.д.) и реализующих универсальную оппозицию «жизнь / смерть»; органичного взаимодействия человека и природы. Связь пейзажа с оппозицией «жизнь/смерть» в малой прозе Вихерта 20-30-х годов диктует определенный характер отношений с типами героев. В основу авторской концепции человека положено стремление к объединению человека и природы, как взаимодополняющих элементов мифопоэтической модели мира. Природа, по Вихерту, неотделима от понятия гуманности. Поэтому частое нарушение диалога человека и природы в его новеллах и рассказах является отражением дисбаланса века, его трагедийности.

Указанные элементы всегда развиваются в творчестве Вихерта во взаимосвязи с христианской традицией. При этом христианская тема неодинаково актуализируется в двух подструктурах концепта «смерть». Для реализации концепции «простой» смерти Вихерт чаще использует архаические представления о цикличности, круговороте жизни, подкрепляя их стоками из Экклезиаста («время рождаться и время умирать») и образом Христа. Образ смерти с нечеловеческим лицом, смерти-убийства напрямую связан с библейским братоубийством.

Заметим, что использование прецедентного текста (Библии) в малой прозе Вихерта является результатом сознательного намерения автора, а употребление содержательной структуры мифопоэтической модели мира происходит бессознательно, ассоциативно. Языческое и библейское, соединенные в раннем творчестве Вихерта, предстают как органичное единство.

Подобный художественный синтез всегда связывается писателем с социально-культурным контекстом и является реакцией писателя на трагические события современности, способом художника взглянуть на реальность сквозь призму вневременного, вечного, нравственного. Так поиски возможностей для диалога человека и мира, восстановления их органичного единства, составляющие основу мировоззренческой концепции писателя, связаны с культурно-историческим «разломом». Возрождая образ человека, восстанавливая утерянное восприятие мира, Вихерт создает образ «простого», соединенного с космосом человека, который и является гуманистическим идеалом. Показывая трагическую сущность человека в начале XX века, писатель акцентирует внимание не на деструктивной, но на гуманистической его сущности, на осознании долга и ответственности.

В диссертационной работе сделана попытка представить концепцию человека в малой прозе Эрнста Вихерта 1920-30-х годов, как основанную на культурно-историческом, религиозно-нравственном синтезе. Данная концепция далеко не исчерпывается изучением малой прозы писателя 192030-х годов. Перспективным представляется рассмотрение ее на богатом материале «большой» прозы (романов) Э. Вихерта 1920-40-х годов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Лукинова, Елена Михайловна, 2004 год

1. Арьес, Ф. Человек перед лицом смерти / Пер. с фр. В. К. Ронина; Общ. ред. С. В. Оболенской; Предисл. А. Я. Гуревича с. 5-30.. - М.: Прогресс, Прогресс-академия, 1992. - 526с.

2. Бердяев, Н. А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности / Н. А. Бердяев. М.: МГУ, 1990 (Репринтное воспроизведение издания 1918 года). — 140с.

3. Гессе, Г. Степной волк: Роман / Пер. с нем. С. Апта. М.: OJIMA-ПРЕСС, - 2000. - 352с. (Вавилонская библиотека).

4. Манн, Т. Собр. соч.: В 10 т. Т. 3 / пер. В. Станевич. М.: Художественная литература, 1959.

5. Манн, Т. Собр соч.: В Ют. Т. 4 / пер. В. Курелла, В. Станевич. М.: Художественная литература, - 1959.

6. Монтень, М. де Э. Опыты. Избранные главы / Пер. с фр.; Сост., вступ. ст. Г. Костикова; Примеч. Н. Мавлевич. -М.: Правда, 1991.-656с.

7. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 2: Пер. с нем. / Сост., ред, вступит, ст.,с. 5-46., прим. К. А. Свасьяна. М.: Мысль, 1990. - 829с.

8. Ницше, Ф. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов // Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1 / Пер. с нем. / Сост., ред, вступит, ст. с. 5-46., прим. К. А. Свасьяна. М.: Мысль, 1990.-831с.

9. Сумерки человечества: Лирика немецкого экспрессионизма. / Сост. В. Л. Топорова, А. К. Славинской; Вступ. ст. В. Л. Топорова. М.: Московский рабочий, - 1990. - 270с.

10. Шопенгауэр, А. Афоризмы и максимы / Предисл. Ю. Перова. Л.: Изд-во ЛГУ. - 287с.

11. Шпенглер, О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1 / Пер. с нем., вступ. ст., прим. К. А. Свасьяна. М.: Мысль, -1998.-663с.

12. Шпенглер, О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 2 / Пер. с нем., вступ. ст., прим. К. А. Свасьяна. М.: Мысль, -1998.-607с.).

13. Юнгер Э. В стальных грозах / Пер. с нем. СПб.: Владимир Даль, 2000. - 264с.

14. Wiechert, Е. Der Dichter und die Zeit / Das Wort. Moskau. 1937. - Hf. 4-5. - S. 8.

15. Wiechert, E. Die Novellen und Erzahlungen / E. Wiechert. Wien, Munchen, Basel: Kurt Desch, - 1962. - 643s.

16. Wiechert, E. Erzahlungen /Ausw. und Nachw. von Ruth Bohner. -Berlin: Union, 1969. - 283s.

17. Wiechert, E. Zu meinem Leben // Die Literatur. Monatschrift fur Literaturfreunde / Hrsg. von E. Beilborn. Stuttgart: Unstalt. - 1927. - 29 Jahrgang. - Heft 9. Juni. - S. 511-512.

18. Wiechert, E. Der silberne Wagen. Sieben Novellen. Welt im Buch / E. Wiechert. Wien, Miinchen, Basel: Kurt Desch, - 1954. - 240s.

19. Wiechert, E. La ferme morte // Wiechert E. Der Todeskandidat. La ferme morte. Der Vater / E. Wiechert. Miinchen: Langen, - 1934. - 57s.

20. Wiechert, E. Samtliche Werke: In zehn Banden. Band 9 (Walder und Menschen, der Totenwald, Jahre und Zeiten) / E. Wiechert. Wien-Munchen-Basel: Desch, 1957. - 799s.

21. Wiechert, E. Samtliche Werke: In zehn Banden / E. Wiechert. Wien-Munchen-Basel: Desch, - 1957.

22. Wiechert, E. Totenwald / E. Wiechert. Berlin: Aufbau Verlag, 1947. -150s.

23. Wiechert, E. Walder und Menschen. Eine Jugend / E. Wiechert. Wien-Munchen-Basel: Desch, 1956.- 317s.1..

24. Андреев, JI. Художественный синтез и постмодернизм / JI. Андреев // Вопросы литературы. 2001. - № 1 (январь-февраль).

25. Аникин, Г. В., Михальская, Н. П. История английской литературы: Учебник. (Глава о неоромантизме) / Г. В. Аникин, Н. П. Михальская. 2-е изд. - М.: Академия, 1998. — 516с.

26. Арнольд, И. В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста / И. В. Арнольд // Иностранные языки в школе. 1978. - №4. - С. 23-31.

27. Аскольдов, С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / В. П. Нерознак. М.: Академия, 1997. - 458с.

28. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. М.: Советская энциклопедия, 1966. - 607с.

29. Баев, В. Г. Германское государство в межвоенный период 19191933 гг. в зеркале мемуарной литературы 60-80 гг. XX в. / В. Г. Баев. Тамбов: ТГУ им. Г. Р. Державина, 2002. - с. 114.

30. Барбашов, С. JI. Эволюция античной и библейской мифопоэтической образности в любовной лирике А. С. Пушкина: Автореф. дис. канд. филол. наук / С. JI. Барбашов. Орел, 2000. -22с.

31. Бахтин, М. М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук / М. М. Бахтин. СПб: Азбука, - 2000 - 336с.

32. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет / М. М. Бахтин. М.: Художественная литература, -1975.-502с.

33. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1990. - 541с.

34. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества: Сборник избр. трудов /Сост. С. Г. Бочаров; Прим. С. С. Аверинцева, С. Г. Бочарова. М.: Искусство, - 1979. - 423с.

35. Библер, В. С. Век Просвещения и критика способности суждения. Дидро и Кант / В. С. Библер // Западноевропейская художественная культура XVIII века. М.: Просвещение, - 1980. - 398с.

36. Бидерман, Г. Энциклопедия символов / Пер. с нем. М.: Республика, - 1996. -335с.

37. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика: (курс лекций по английской филологии): Учеб. пособие для ст. вузов / Н. Н. Болдырев / Тамб. гос. ун-т им. Г. Р. Державина. 3-е изд. - Тамбов: Изд-во ТГУ им Г. Р. Державина, 2002. - 123с.

38. Ботвинник, М. Н., Коган, М. А., Рабинович, М. Б., Селецкий, Б. П. Мифологический словарь / М. Н. Ботвинник, М. А. Коган, М. Б. Рабинович, Б. П. Селецкий. 3-е изд., доп. - М.: Просвещение, 1965. - 299с.

39. Бубнов, Н. фон Проблема зла в русской религиозной философии / Н. фон Бубнов // Звезда. 1993. - №9. - С. 150.

40. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский / Вступ. ст. И. К. Горского; Сост. коммент. В. В. Мочаловой. М.: Высшая школа, 1989. - 406с.

41. Габитова, Р. М. Человек и общество в немецком экзистенциализме. М.: Наука, 1972.-222с.

42. Гуревич, А. Я. Категория средневековой культуры. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Искусство, 1984. - 350с.

43. Гуревич, А. Я. Проблемы средневековой народной культуры / А. Я. Гуревич. М.: Искусство, 1981. - 359с.

44. Гуревич, А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства / А. Я. Гуревич. М.: Искусство, 1990. - 395с.

45. Дарвин, М. Н. Проблема цикла в изучении лирики: Учеб. пособ. / М. М. Дарвин. Кемерово: КГУ, 1983. - 104с.

46. Дарвин, М. Н. Русский лирический цикл: Проблема истории и теории: На материале поэзии первой половины XIX в. / М. Н. Дарвин. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1988. - 137с.

47. Дарвин, М. Н. Циклизация литературных произведений. Системность и целостность: Межвуз. сборник науч. трудов / Кемеровский гос. ун-т; Редкол. : Дарвин М. Н. Кемерово: КГУ, 1994. - 104с.

48. Доманский, Ю. В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: Пособие по спецкурсу. 2-е изд, испр. и доп. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение) / Ю. В. Доманский. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001.-94с.

49. Дронова, Н. П. О семантической модификации библеизмов в когнитивно-дискурсивном аспекте / Н. П. Дронова // Иноязычная филология и дидактика в неязыковом вузе: Межвузовский сборник науч. трудов. Вып. 3. - Мичуринск: Изд-во МГАУ, 2003. - 27с.

50. Жбанкова, Е. В. Образ иноземного захватчика в русском литературном творчестве / Е. В. Жбанкова // Россия и Запад: диалог культур. 3-я междунар. Конференция. 28-30 ноября 1996г. М., -1997.-404с.

51. Зарубежная литература XX века: Учебник / Сост. Л. Г. Андреев, А. В. Карельский, Н. С. Павлова и др.; Под ред. Л. Г. Андреева. М.: Высшая школа, 1996. - 575с.

52. Зинченко, В. Г., Зусман, В. Г., Кирнозе, 3. И. Межкультурная коммуникация. Системный подход: Учебное пособие / В. Г. Зинченко, В. Г. Зусман, 3. И. Кирнозе. Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, - 2003. - 192с.

53. Зусман, В. Г. Художественный мир Франца Кафки: малая проза: Монография / В. Г. Зусман. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, -1996.- 182с.

54. Зусман, В. Концепт в системе гуманитарного знания. Понятие и концепт / В. Г. Зусман // Вопросы литературы. 2003. - №2 (Март-апрель). - С. 3-30.

55. Искандер, Ф. Искренность покаяния порождает энергию вдохновения / Ф. Искандер // Литературная газета. 1996. - №6. 7 февраля. - С. 3.

56. История всемирной литературы: В 9 т. / Т.8. М.: Наука, 1994. — 848 с.

57. История западноевропейской литературы. Средние века и Возрождение: Учеб. для филол. спец. вузов / М. П. Алексеев, В. М. Жирмунский, С. С. Мокульский, А. А. Смирнов. 5-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, Издательский центр «Академия», 1999. -462с.

58. История литературы ФРГ. М.: Просвещение, 1980. - 574с.

59. История немецкой литературы: В 5 т. М.: Наука, - 1968, 1976. (Т. 4. (1848-1918) год изд. 1968 - 614с.), (Т. 5. (1918-1945) год изд. 1976-695с.)

60. История эстетической мысли: В 6 т. М.: Искусство, 1987.

61. Каралашвили, Р. Г. Мир романа Германа Гессе / Р. Каралашвили. -Тбилиси, 1984.-262с.

62. Караулов, Ю. Н. Из опыта реконструкции языковой личности // Литература, язык, культура. М., 1986. 97с.

63. Кауфман, Л. С. Антифашистская тема в творчестве Э. Вихерта. (К эволюции творческого метода) / Л. С. Кауфман // Метод и жанр в зарубежной литературе. Сборник науч. трудов. Вып. 4. - М.: МПГИ,- 1979. -165с.

64. Кауфман, Л. С. Реализм и немецкий «периферийный роман» / Л. С. Кауфман // Вопросы теории литературы и искусства. Тамбов: Изд-во Тамбовского ун-та, 1970. - 53с.

65. Кауфман, Л. С. Человек и время в творчестве Э. Вихерта 20-30-х годов / Л. С. Кауфман // Образ героя образ времени. Межвузовский сборник науч. трудов. - Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1984.- 136с.

66. Кауфман, Jl. С. Достоевский в литературной судьбе немецких писателей (Первая половина XX века) / Л. С. Кауфман // Роль художественной литературы в становлении личности школьника. -Тамбов: Изд-во ТГУ им Г. Р. Державина, 1996. 262с.

67. Кауфман, Л.С. Творчество писателей-антифашистов в Германии в годы нацизма. Проблематика. Поэтика: Дис. доктора филол. наук / Л. С. Кауфман. М.: МГУ, - 1983. - 420с.

68. Колосова, Н. Л. Библеизмы в русском и немецком языках. Проблемы теории языка и переводоведения / Н. Л. Колосова. М.: , 2000.-25с.

69. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Просвещение, 1996. -241с.

70. Кубрякова, Е. С. Интерпретанта как составляющая знака / Е. С. Кубрякова// Материалы III международного семинара «Славянская культура в современном мире». Киев: Изд-во КГЛУ, 1994. - С. 7678.

71. Кубрякова, Е. С. Язык и культура. Факты и ценности / Е. С. Кубрякова. -М., 2001. 326с.

72. Кубрякова, Е. С. Актуальные проблемы современной семантики: Учеб пособ. по курсу «Общее языкознание» / Е. С. Кубрякова. М.: МГПИ-ИЯ, 1984.- 130с.

73. Куренной, В. Целлулоидный Апокалипсис / В. Куренной // www.ruthenia/logos.ru Логос.- 2000. - №5.

74. Кутлемина, И. В. Поэтика малой прозы Л. С. Петрушевской: Автореф. дисс. канд. филол. наук / И. В. Кутлемина. -Северодвинск, 2002. 25с.

75. Лармин, О. В. Модернизм против человека и человечности / О. В. Лармин. М.: Наука, - 1965. - 157с.

76. Лейтес, Н. С. Немецкий роман 1918-1945 гг. (Эволюция жанра) / Н. С. Лейтес. Пермь: Пермский ун-т, - 1975. - 323с.

77. Лейтес, Н.С. Черты поэтики немецкой литературы нового времени / Н. С. Лейтес. Пермь: Пермский ун-т, 1984. - 80с.

78. Литературный текст: проблемы и методы исследования / «Свое» и «чужое» слово в художественном тексте: Сборник науч. трудов. -Вып. V. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, - 1999. - 220с.

79. Литературный текст: проблемы и методы исследования: Сборник науч. трудов. Вып. IV - Тверь: Тверской гос. ун-т, 1998. - 232с.

80. Литературный текст: проблемы и методы исследования / «Свое» и «чужое» слово в художественном тексте: Сборник науч. трудов. -Вып. V. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1999. - 220 с.

81. Лосев, А. Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию / А. Ф. Лосев. М: Изд-во МУ, 1982. - 479с.

82. Лотман, Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман.- М.: Искусство, 1970. 383с.

83. Луков, В. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. А. Луков. М.: Издательский центр «Академия», 2003.-512с.

84. Луков, В. А. Эдмон Ростан. Монография / В. А. Луков. Самара: Изд-во СГПУ, - Самара, 2003. - 268с.

85. Ляпина, Л. Е. Литературная циклизация (к истории изучения) / Л. Е. Ляпина // Русская литература. СПб.: Наука, - 1998. - №1. - С. 170177.

86. Ляпина, Л. Е. Циклизация в русской литературе: Автореф. дис. док. филол. наук / Л. Е. Ляпина. СПб., 1995. - 32с.

87. Малышева, Е. И. Функции образа-символа в поэзии С. Т. Кольриджа: Автореф. дис. канд. филол. наук / Е. И. Малышева. -Нижний Новгород, 2003. 24с.

88. Миронов, В. В. Социокультурный облик фронтовика-австронемца в годы первой мировой войны: Автореф. дис. канд. ист. наук/ В. В. Миронов. Тамбов, 2001. - 24с.

89. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С. А. Токарев.- М.: Советская энциклопедия, 1991-1992.

90. Неретина, С. С. Тропы и концепты / С. С. Неретина; Рос. акад. наук, Ин-т философии. М.: ИФРАН, 1999. - 275с.

91. ЮО.Нефедов, В. П. История зарубежной критики и литературоведения /

92. Юб.Первая мировая война: Пролог XX века / Рос. АН, Ин-т всеобщей истории. М.: Наука, - 1998. - 698с.

93. Переписка П. Струве и С. Франка (1922-1925) // Вопросы философии. 1993. - №2 - С. 18.

94. Писарева, О. А. Пейзаж как средство символизации в рассказах Л.Андреева / О. А. Писарева // Природа и человек в художественной литературе: Материалы Всероссийской научной конференции. Волгоград: Изд-во ВолГУ, - 2001. — 320с.

95. Полная популярная иллюстрированная библейская энциклопедия. -М.: ООО Изд-во Астрель, 2000. - 720с.

96. Ю.Попова, И. М. «Чужое слово» в творчестве Е. И. Замятина (Н. В. Гоголь, М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский) / И. М. Попова. Тамбов: Тамбовский гос. технический ун-т, - 1997. - 152с.

97. Проблема личности в современных зарубежных литературах: Сборник статей. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, - 1971. - 126с.

98. Ревякина, Н. В. Проблема человека в итальянском гуманизме второй половины XIV-первой половины XV в. / Н. В. Ревякина. -М.: Искусство, 1977. 183с.

99. Резанова, 3. И., Мишанкина, Н. А., Катунин, Д. А. Метафорический фрагмент русской языковой картины мира: ключевые концепты. Часть 1 / 3. И. Резанова, Н. А. Мишанкина, Д. А. Катунин. -Воронеж: РИЦ ЕФ ВГУ, 2003. - 210с.

100. Сабиров, В. Ш. Критический анализ философско-этических оснований современной танатологии / В. Ш. Сабиров // Философские науки. 1985. - №3.

101. Сабиров, В. Ш. Этический анализ проблемы жизни и смерти / В. Ш. Сабиров. М.: Знание, 1987. - 64с.

102. Саксонова, Ю. Ю. Прецедентный интекст: проблема межъязыковой эквивалентности в художественном переводе (на материале английского, немецкого и русского языков): Автореф. дис. канд. филол. наук / Ю. Ю. Саксонова. Екатеринбург, 2001. - 24с.

103. Сенявская, Е. С. Психология войны в XX веке. Исторический опыт России / Е. С. Сенявская. М.: Наука, 1990. - 456с.

104. Слинько, А. А. Литература и публицистика / А. А. Слинько. -Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2001. 175с.

105. Словарь литературоведческих терминов. М.: Просвещение, 1974. — 509с.

106. Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США. Концепции. Школы. Термины: Энциклопедический справочник. М.: INTRADA, 1999. - 320 с.

107. Солонин, Ю. Н. Эрнст Юнгер: От воображения к метафизике истории / Ю. Н. Солонин // Юнгер Эрнст В стальных грозах. СПб.: Владимир Даль, 2000. - С. 11-34.

108. Сосланд, А. Апокалипсис сегодня / А. Сосланд // www.ruthenia/logos/ru Логос. - 2000. - №4.

109. Степун, Ф. Бывшее и несбывшееся. 2-е изд-во: В 2 т. / Ф. Степун. -London: Overseas Publications Interchange Ltd., - 1990. - 610c.

110. Степун, Ф. Германия / Ф. Степун // Современные записки. Париж. -1930.-№42. -С. 413-427.

111. Сучков, Б. Лики времени / Б. Сучков. М.: Художественная литература, - 1964. -444с.

112. Ткачева, Н. В. Малая проза Чарльза Диккенса: Проблема «чужого слова»: Дис. канд. филол. наук / Н. В. Ткачева. Тамбов, 2003. -241с.

113. Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика / Б. В. Томашевский. М.: Аспект Пресс, 1996. - 333с.

114. Топер, П. Трагическое в искусстве XX века / П. Топер // Вопросы литературы. 2000. - №2. (Март-апрель). - С. 3-46.

115. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное / В. Н. Топоров. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995. — 624с.

116. Тресиддер, Д. Словарь символов / Пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999. - 448с.

117. Тюпа, В. И. Художественный дискурс. Введение в теорию литературы / В. И. Тюпа. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2002. - 80 с. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение, Серия «Лекции в Твери»).

118. Урнов, М. В. На рубеже веков: Очерки английской литературы (конец XIX начало XX века) / М. В. Урнов. - М.: Просвещение, 1970.-278с.

119. Фоменко, И. В. Поэтика лирического цикла: Автореф. дис. док. фил. наук / И. В. Фоменко. М., 1990. - 31 с.

120. Фрадкин, И.М. Голоса другой Германии / И. М. Фрадкин // Литература антифашистского сопротивления в странах Европы (1939-1945). М.: Наука, 1972. - 578с.

121. Хализев, В.Е. Теория литературы: Учебник / В. Е. Хализев. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2002. - 437с.

122. Человек в контексте глобальных проблем: Реф. сборник. М.: ИНИОН, 1989. - 138с.

123. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии, Х1Хв.: Сборник / Сост. П. С. Гуревич; Вступ. ст. и комм. П. С. Гуревич и др. М.: Республика, 1995. - 528с.

124. Человек: Образ и сущность: Гуманитарные аспекты: Ежегодник. -М.: АН СССР, ИНИОН, 1990. - 292с.

125. Экспрессионизм. Драматургия. Живопись. Графика. Музыка. Киноискусство: Сборник статей / Отв. ред. Б. И. Зингерман. М.: Наука, - 1966.-с. 156.

126. Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии. -Воронеж: Воронежский гос. унт, 2002. - 314с.

127. Якимович, А. Эсхатология смутного времени / А. Яктмович // Знамя.-1991.-№6.-С.223.

128. Barner, W., Konig, Ch. Zeitenwechsel Germanistische Literaturwissenschaft vor und nach 1945. Frankfurt: Fischer, 1996. -342s.

129. Becher, J. Was nun? / J. Becher / Aufbau. 1947. - Hf. 2. - S. 101.

130. B6hner, R. Nachwort / Bohner, R.// Wiecher Ernst Erzahlungen / Ausw. und Nachw. von Ruth Bohner. Berlin: Union, - 1969. - 283s.

131. Bottcher, K., Berger, К. H., Krolop, K., Zimmermann, Ch. Geflugelte Worte: Zitate, Sentenzen und Begriffe in ihrem geschichtlichen Zusammenband. Leipzig: Bibliographisches Institut, - 1988. - 780s.

132. Bram, M. Geschichte der deutschen Literatur (von ihren Anfangen bis zur Gegenwart) / M. Bram. Freiburg: der internationalen Bibliothek, 1949.-485s.

133. Brenner, P.J. Neue deutsche Literaturgeschichte: vom «Ackermann» zu «Gunter Grass» / P. J. Brenner. Tubingen: Niemeyer, - 1996. - 450s.

134. Christoffel, U. Deutsche Innerlichkeit / U. Christoffel. Mtinchen: Langen, - 1940. - 95s.

135. Deutsche Literaturgeschichte: In 12 Banden. Band 7. / Annemarie und Wolfgang van Rinsum: Realismus und Naturalismus. Mtinchen: Deutscher Taschenbuch, - 1994. - 368s.

136. Die antifaschistische Literatur in Deutschland (1933-1945): Probleme der inneren Emigration am Beispiel deutscher Erzahler (Krauss, Kuckhoff, Petersen, Huch, Barlach, Wiechert u.a.). Weimarer Beitrage. - 1970. - №6. - S. 304.

137. Doderer, Kl. Die Kurzgeschichte in Deutschland. Ihre Form und ihre Entwicklung / Kl. Doderer. Darmstadt: wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1969. - 103 s.

138. Fangmeier, J. Ernst Wiechert. Ein theologisches Gesprach mit dem Dichter / J. Fangmeier. Zurich: Theologischer Verlag, 1940. - 117s.

139. Fick, M. Sinnenwelt und Weltseele: Der psychophysische Monismus in der Literatur der Jahrhundertwende / M. Fick. Tubingen: Niemeyer, 1993.-393s.

140. Fischer, K. Das abitur-wissen Literatur / Hrsg. von H. Stadler und K.Dickopf. Frankfurt a/M: GmbH, 1979. - 344s.

141. Frenzel, E., Frenzel, H.A. Daten deutscher Dichtung. Chronologischer Abriss der deutschen Literaturgeschichte / E. Frenzel, H. A. Frenzel // Vom Realismus bis zur Gegenwart. Band 2. Verlag: dtv, 1995. - 667s.

142. Geschichte der Literatur der Bundesrepublik Deutschland / Von einem Autorenkollektiv Leitung Hans Joachim Bernhard. Berlin: Volk und Wissen Volkseigener, - 1983. - 639s.

143. Grenzmann, W. Dichtung und Glaube / W. Grenzmann. Frankfurt а/ M, - 1964.-209s.

144. Hansers Sozialgeschichte der deutschen Literatur vom 16. Jahrhundert bis zur Gegenwart. Naturalismus. Fin de siecle. Expressionismus 1890 -1918. Band 7. / Hrsg. von York-Gothart Mix. Mimchen. Wien: Carl Hanser, - 2000. - 740s.

145. Klein, J. Geschichte der deutschen Novelle von Goethe bis zur Gegenwart 4, verbesserte und erweiterte Auflage / J. Klein. Weisbaden: Franz Steiner, 1960. - 537s.

146. Klein, J. Wesen und Erscheinungsformen der deutschen Novelle / J. Klein. Darmstadt: wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1968. - 221s.

147. Klockner, Kl. Texte und Zeiten. Deutsche Literaturgeschichte / Kl. Klockner. Berlin: Cornelsen, 1995. - 336s.

148. Kriegserlebnis und Legendenbildung. Das Bild des «modernen» Krieges im Literatur, Theater, Photographie und Film / Redaktion: C. Glunz, Th. F. Schneider. Osnabruck: Universitatsverlag Rasch, 1999. - 386s.

149. Kruse, W. Krieg und Kultur: Zivilisationskreise / W. Kruse // Eine Welt von Feinden. Der Grosse Krieg 1914 1918. - Frankfurt a/M: Verlag Fischer Taschebuch GmbH, 1997. - 322s.

150. Lehnert, H. Geschichte der deutschen Literatur vom Jugendstil bis zum Expressionismus / H. Lehnert. Stuttgart: Philipp Reclamjun, 1978. -1077s.

151. Lexikon der Weltliteratur im 20. Jahrhundert. Zweiter Band. Freiburg, Basel, Wien: Herder, 1961. - 984s.

152. Literarische Innere Emigration: 1933-1945. Stuttgart: Metzler, 1976. -544s.

153. Meine Stimme wurde aufgeriefen //Deutsche Woche. 1960. - 24/VIII. -№34.

154. Messing A. S. Untersuchungen zum Werk Ernst Wiecherts /naug. -Diss./ Vorgelegt von A. S. Messing. Miinchen, 1987. - 202s.

155. Plesske, H.-M. Ernst Wiechert / H. M. Plesske. Berlin: Eckart, - 1969. - 242s.

156. Plesske, H.-M. Vom Wort als Macht des Herzes. Versucht iiber Ernst Wiechert / H.-M. Plesske // Sinn und Form Berlin: Rutten & Loenig, -1988. Vierzigstes Jahr. - Viertes Heft. Juli/August. - S.760-775

157. Plesske, H-M. Ernst Wiechert. Der die Herzen bewegt / H.-M. Plesske. -Hamburg: Rautenberg Druck GmbH, 2003. - 64s.

158. Rez.: «Die Burde christlicher Verantwortung»// Deutsche Volkszeitung. -1956.-28 Apr.

159. Rotmann, K. Kleine Geschichte der deutschen Literatur / K. Rotmann. -Stuttgart: Philipp Reclam jun., 1985. - 358s.

160. Rotzer, H. G. Geschichte der deutschen Literatur. Epochen. Autoren. Werke / H. G. Rotzer. Bamberg: С. C. Buchners Verlag, - 1992. -412s.

161. Schonauer, F. Deutsche Literatur im Dritten Reich / F. Schonauer. -Mtinchen, 1965.- 125s.

162. Seidel, H. W. Briefe 1934-1944 / H. W. Seidel. Witter, Berlin: Eckart. -114s.

163. Zum 25 Todestag des antifaschistischen Schriftstellers (Wiechert E.) // Tat. Frankfurt a/M. 1975.-26 Jg.