Художественный историзм лирики поэтов пушкинской поры тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Жабина, Елена Михайловна

• Жабина, Елена Михайловна
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Жабина, Елена Михайловна

Введение.

Глава I. Проблема воплощения исторического материала в поэзии первой трети XIX столетия.

Глава II. Образы Древней Греции и Древнего Рима в лирике поэтов пушкинской поры.

Глава 1П. Образы Древней Руси и России в поэзии пушкинской поры.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Художественный историзм лирики поэтов пушкинской поры»

Проблема художественного историзма лирики пушкинской поры имеет большое историко-литературное и теоретическое значение.

Под историзмом в Краткой литературной энциклопедии понимается «художественное освоение конкретно-исторического содержания той или иной эпохи, а также ее неповторимого облика и колорита. Историзм — это способность схватить ведущие тенденции общественного развития, проявляющиеся в общенародных событиях и индивидуальных судьбах»1.

В исторической науке термин «историзм» определяется следующим образом: «Историзм — это принцип научного мышления, рассматривающий все явления как развивающиеся на основе определенных объективных закономерностей»2.

Само понятие историзма (нем. Historismus) было впервые введено Ф. Шлегелем в 1797 г. и определялось как принцип мышления, в основе которого лежит представление о постепенном «органическом» развитии любого явления и о каждом этапе в истории как определенном и необходимом звене в историческом процессе.

Историзм предполагает не только достоверность фактов, событий, имен, точность освещения обстоятельств, времени и места. Не только показ явлений, действий в их взаимосвязи и развитии. Это прежде всего глубокое проникновение в эпоху, постижение мировоззрения людей того времени, о котором рассказывает автор, «точное понимание особенностей временной ментальности в сочетании с неизменными чертами человеческого характера»3. Историзм заключается и в умении увидеть ведущее, определяющее в историческом процессе, отделяя второстепенное. «Историзм исключает перенос современной планки сознания, психологического уровня в предшествующие времена, но в то же время обязывает автора быть во всеоружии по

1 Краткая литературная энциклопедия: В 9-ти т. М., 1966. Т. 3. С. 227-230.

2 Советская историческая энциклопедия: В 16-ти т. М., 1965. Т. 6. Стлб. 453-455.

3 Поляков Ю. «Воскресить минувший век во всей его истине»// Свободная мысль. 1999. №6. С. 105. следующего исторического опыта»4.

Раскрывая понятие историзма, представляется целесообразным рассмотреть значение и смысл самого слова «история». При этом следует иметь в виду, что как значения, так и прежде всего смыслы данного слова существенно менялись на протяжении трех последних тысячелетий.

A.A. Тахо-Годи отмечает5, что ионийское слово «история» (гатор(а) происходит «.от индоевропейского корня vid, значение которого выступает в латинском video русском видеть. Как видно из греческих слов oida «знаю» или eidenai «знать», образованных от того же корня, слова с этим корнем обозначают не просто зрительное восприятие, но и познавательные процессы, что нетрудно заметить также и в русском ведать и немецком wissen, относящихся уже окончательно к сфере мышления»6.

Лингвист Ж. Jle Гофф также замечает, что «концепция видения как значимого источника знания приводит к идее, что istor, тот, кто видит, одновременно является тем, кто знает; istorein по-древнегречески означает "разузнавать (стараться узнать)", "информировать кого-либо". История, таким образом, — это расспрашивание (разузнавание). Связь между voir и savoir (фр. "видеть" и "знать"), между видением и знанием, является, таким образом, первой проблемой»7.

Первоначально (судя по дошедшим до нас текстам) возникает не само слово «история», а родственные слова — ïorœp и ioropêœ. Словом «истор» («историк») обозначался человек, собирающий, анализирующий, оценивающий и пересказывающий некие сведения (некую информацию). Таким образом, первоначально «истор» — это, с одной стороны, свидетель, очевидец, с другой — сведущий, осведомленный человек. Например, у Гомера «истор»

4 Поляков Ю. «Воскресить минувший век во всей его истине»// Свободная мысль. 1999. № 6. С. 105.

5 Лингвистическое толкование понятия «история» приводится по материалам издания: Тахо-Годи A.A. Ионийское и аттическое понимание термина «история» и родственных с ним// Вопросы классической филологии. М.,1969. Выпуск 2. С. 107-126.

6 Там же. С. 112.

7 Le Goff J. L'appétit de l'histoire// Essais d'ego — histoire, reunis et presentes par. P., 1987. S. 102-103.

Хотоор) — это третейский судья, то есть человек, выслушивающий свидетельства, оценивающий их и выносящий суждение об их истинности или ложности8, у Платона «истор» — это «сведущий», «знающий»9.

Глагольная форма /аторёсо означала либо видеть, либо собирать свидетельства или сведения, либо рассказывать об увиденном (Свидетельствовать) или пересказывать полученные свидетельства и сведения. Таким образом, это слово имело два основных значения: во-первых, «спрашивать», «допытываться», «искать» и т.д., указывая на «дознавание», то есть на выспрашивание или осведомление на основании того, что другой человек сам видел или испытал, во-вторых, «рассказывать, как очевидец, об увиденном». Такие значения итгорёсо встречаются, например, в классической трагедии V в. до н.э., в частности, у Эсхила, Софокла и Еврипида10.

Сходные значения имели и другие однокоренные слова. Например, в Новом Завете, в Послании к Галатам святого апостола Павла говорится: «.ходил я в Иерусалим видеться с Петром.» (Гал. 1, 18). По мнению Д. Фоакс-Джексона, специалиста по христианской историографии, в данном контексте слово «видеться» (готорцоал в греческом оригинале) имеет значение «расспросить, получить свидетельства от очевидца»11.

В «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера приводится следующее определение понятия «история»: «История — это изложение фактов, приведенных в качестве истинных, в противоположность басне, которая является

10 изложением фактов ложных» . В данном случае под басней понимается не литературный жанр, а степень достоверности исторических фактов. История — это память далеко не обо всех вещах и событиях прошлого, но лишь о

8 Гомер. Илиада. Песнь XVIII. М., 1993. С. 501; Гомер. Одиссея. Песнь XXI. М., 1993. С. 26.

9 Платон. Кратил// Платон. Собрание сочинений: В 4-х т. М.,1994. Т. 1. С. 613-682.

10 См. об этом: Тахо-Годи А.А. Ионийское и аттическое понимание термина «история» и родственных с ним// Вопросы классической филологии. М.,1969. Выпуск 2. С. 114.

1 Foakes-Jackson F.J. A History of Church History. Studies of Some Historians of the Christian Church. Cambridge, 1939. S. 5.

12 История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. JL, 1978. С. 7. действительно полезных исторических фактах» , то есть таких, которые имели отношение к важным и коренным моментам развития человеческого рода. Критерии надежности исторических исследований носили отнюдь не только теоретический характер. Дело в том, что в XVIII столетии в обществе были еще живы традиции скепсиса по отношению к истории, утвердившиеся в XVII веке и хорошо выраженные как в известной максиме: «История — всего лишь общепринятая басня», так и в скептицизме французского архитектора Ардуэна, объявившего поддельными все древние и раннесредневеко-вые источники. Дидро понимал басню как нечто выдуманное, то есть то, что никогда не было и не могло быть в реальной истории. Басня в данном случае воспринималась как способ воспроизведения действительности (слух, сплетня, анекдот), а не литературный жанр.

Собрав, проверив и осмыслив факты, историк обязан перейти к их художественному изложению, необходимыми качествами которого являются ясность и простота стиля, краткость, живой язык. Историк пишет не для одних специалистов, но для всей читающей публики и потому обязан обладать также и литературным красноречием. «Историк, извлекший материал из хороших источников, сопоставивший свидетельства и здраво их оценивший, словом, изрядно потрудившийся, является искусным историком. Но если он обладает еще и даром приличествующего красноречивого изложения, он более чем искусен, он — великий историк»14. Трудность задачи историка состоит в том, что, принадлежа к типу культуры одного времени, он должен попытаться проникнуть в стиль мышления и поведения людей другой культуры — таково предварительное условие самой возможности общения человека настоящего времени с представителями прошедших времен. Иными словами, «он должен выразить другое время в его реалиях, передавая его на языке понятий своего собственного времени»15.

13 История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. Л., 1978. С. 244-245.

14 Там же. С. 244.

15 Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М., 1984. С. 92.

В книге «О духе законов» (1748), излагая историю различных государств, Монтескье высказывал мысль о закономерности всего существующего. Кроме законов природы, существуют законы, создаваемые людьми. Эти законы определены условиями жизни людей. В этой связи Монтескье обосновывал огромную роль географического фактора; человеческими действиями управляют климат, религия, законы, правительственные распоряжения, примеры прошлого, нравы и обычаи. Совокупность всех этих обстоятельств и их взаимодействие рождают «дух народа», которому и должны соответствовать устанавливаемые в обществе законы16.

Просветители сосредотачивали свои взгляды на истории государств, цивилизаций и культур. В таком подходе содержалась возможность сосредоточиваться на выяснении национального своеобразия культур, государственного устройства, быта, нравов отдельных народов. Внимание историков к прошлому данной страны, данного народа, собирание документов, различных материалов неизбежно вело к постановке вопроса о национальном характере, об особенностях и своеобразии культуры, искусства, языка данного народа. Огромная роль в изучении национальной специфики культур принадлежит Гердеру. Принципиально новым «в историческом мировоззрении Гердера было понимание исторического и национального своеобразия "времен и народов". Национальной культурой данного народа в свою очередь обусловлены его язык, искусство и поэзия как выражение его сознания и на

17 ционального характера» . Время у Гердера становится исторической категорией. Преодолевая механистическое представление об историческом прогрессе, он показывает движение времени не линейное, а по восходящей, когда настоящее не отменяет прошлого, но обобщает его, вбирает его опыт. На этой основе были сформулированы понятия «дух времени» и «дух народа».

16 См. об этом: Монтескье Ш.Л. О духе законов// Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955. С. 159-733.

17 Жирмунский В.М. Жизнь и творчество Гердера// Гердер И.Г. Избранные сочинения. М.-Л., 1959. С. 7.

Отметим, что до эпохи Просвещения одним из главных в истории средневековья был вопрос о конечной цели исторического процесса: «Мир начался в акте творения, он не был безначальным, — но он не может быть вечным в том его состоянии, в каком он находится»18.

Просветительской концепции прогресса в истории как развития по восходящей линии от низшего к высшему в XVIII в. противостояла теория круговорота, выдвинутая итальянским философом и социологом Дж. Вико. В своем сочинении «Основания новой науки об общей природе нации» (1725) он развернул учение о цикличности развития человеческого общества. Согласно Вико, общество проходит стадию детства (период богов), юности (героический период) и зрелости (человеческий период), в котором и живет современное человечество. «Человеческий период» — высший, после него общество начнет разрушаться, и человечество вновь перейдет к первобытному состоянию19.

В начале XIX столетия историко-критическая школа в лице своих главных представителей, Нибура и затем Ранке, провозгласила, что главная цель истории — отыскать и представить истину. В предисловии к своему первому труду — «Geschichte der romanischen und germanischen Völker (1824) — Ранке писал, что «истории вменяли в обязанность быть судьей прошлого, поучать современников на пользу будущего», однако сам он желает «просто показать, как оно собственно было», «wie es eigentlich gewesen», «ибо, — замечает он в приложении к этому труду, — «Zur Kritik neuer Geschichtschreiber» — «идеал всегда в том, чтобы представить миру историческую правду». Ранке считал, что история по самой своей натуре должна питать отвращение к вымыслам и фантазиям и допускать только то, что верно. «Трудно отличить истинное от

20 ложного и среди различных известий избрать достоверное» . Историко

18 Зеньковский В.В. Основы христианской философии. М., 1992. С. 246.

19 См. об этом: Вико Дж. Б. Основания новой науки об общей природе нации. М.,

1940.

20 Цит. по: Бузескул В. Античность и современность: Современные темы в античной Греции. СПб., 1913. С. 122-123. критическая школа стремилась к точному, по возможности объективному, воссозданию прошлого.

В первой четверти XIX столетия самым крупным программным документом формировавшегося историзма в России стала «История государства Российского» Н.М. Карамзина. В «Предисловии» к этому сочинению Карамзин писал: «Есть три рода Истории: первая современная, например Фукиди-дова, где очевидный свидетель говорит о происшествиях; вторая, как Таци-това, основывается на свежих словесных преданиях в близкое к описываемым действиям время; третья извлекается только из памятников, как наша до самого XVIII века. В первой и второй блистает ум, воображение Дееписа-теля, который избирает любопытнейшее, цветит, украшает, иногда творит, не боясь обличения; скажет: Я так видел; так слышал <.> Третий род есть самый ограниченный для таланта; нельзя прибавить ни одной черты к известному; нельзя вопрошать мертвых; говорим, что предали нам современники; молчим, если они умолчали»21, ибо историк обязан «представлять

29 единственно то, что сохранилось от веков в Летописях, в Архивах» . При этом, говоря о верхнем пределе истории «третьего» рода («как наша до самого XVIII века»), Карамзин дает подстрочное примечание, конкретизирующее намеченную им схему применительно к русскому историческому процессу: «Только с Петра Великого начинаются для нас словесные предания; мы слыхали от своих отцев и дедов об нем, о Екатерине I, Петре II, Анне, Елисавете много, чего нет и в книгах»23.

В основу своей историографической типологии Карамзин положил степень удаленности историка от прошлого и характер дошедших от него источников (памятников) и четко обособил в этом отношении отдаленное прошлое, недоступное прямому наблюдению историка или его информаторов и фиксируемое, поэтому, только в «мертвых», давно отложившихся памятни

21 Карамзин Н.М. История государства Российского: В 3-х книгах. М., 1988. Кн. 1. С.11-12.

22 Там же. С. 12.

23 Там же. С. 12. ках. В рамки этой истории «третьего» рода, — а в России она простиралась до конца XVII — начала XVIII в. — всецело укладывалась и сама его «История государства Российского». История «третьего» рода или Древняя, Допетровская Русь, — это именно тот период, который, согласно господствовавшим в первые десятилетия XIX в. взглядам, был истинным прибежищем исторической науки, только на нем и сосредотачивавшей свое внимание.

В отличие от него, история «первого» («Фукидидова») и «второго» («Тацитова») — родов — это современная или близкая к ней действительность, которая восстанавливается по «живым», «говорящим» источникам (собственным впечатлениям историка и рассказам информаторов — очевидцев) или по «словесным преданиям», записанным очевидцами сразу или вскоре после событий. В России хронологической гранью, отделяющей историю «первого» и «второго» родов (они здесь объединены Карамзиным по сходству способов отображения исторической действительности) от истории «третьего» рода, выступает, по Карамзину, время Петра I.

Английский историк-методолог и философ Р. Коллингвуд, касаясь вслед за Карамзиным исторического метода античных историков, образно выразил его существо: он «держал их на привязи, длина которой определялась непосредственной живой памятью. Единственным источником для критики был очевидец событий» 24. Или, говоря иначе, «ретроспективные границы поля видения историка определялись границами человеческой памяти» 25.

Сама проблема художественного воплощения истории страны одним из первых была поставлена в «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. «Художественность изложения как непременный закон исторического повествования была сознательно прокламирована историком, считавшим, что "видеть действия и действующих", стремиться к тому, чтобы исторические лица жили в памяти "не одним сухим именем, но с некоторою нравственною

24 Коллингвуд Р.Дж. Идея истории: Автобиография. М., 1980. С. 26-28, 33.

25 Там же. С. 26-28, 33. физиогномиею" — это значит знать и чувствовать историю.»26. A.C. Пушкин увидел в «Истории.» Карамзина реализованную возможность повествования, при котором субъективные убеждения и пристрастия автора (его «любимые парадоксы» ) не исключает иных суждений, необходимо вытекающих из «верного (то есть полного, не урезанного и не искаженного в пользу собственной концепции) рассказа событий»28. Не случайно, поэтому, что главный недостаток первых томов «Истории русского народа» H.A. Полевого Пушкин усмотрел в тенденциозности, в легкомысленном и мелочном желание поминутно противоречить Карамзину, в «излишней самонадеянности»29: «Уважение к именам, освященным славою <.> первый признак ума просвещенного. Позорить их дозволяется токмо ветреному невежеству, как некогда, по указу эфоров, одним хиосским жителям дозволено было пакостить всенародно»30. Презрительные нападки Полевого на Карамзина были тем более странны, что мнения, высказанные Полевым, не опирались ни на личное убеждение автора, как бы оно не соотносилось с реальной историей русского народа, ни на эту историю. Пушкин замечает, что в своем труде Полевой руководствовался соображениями французских историков: «Г-н Полевой сильно почувствовал достоинства Баранта и Тьерри и принял их образ мнений с неограниченным энтузиазмом молодого неофита» . Однако эти достоинства требовали критического взгляда: они явились на почве осмысления фактов чужой истории, а вместе с тем и на почве всеобщего увлечения романами Вальтера Скотта с их поэтическими вымыслами и той вольностью обращения с материалом, которая недопустима в исторической науке: «Действие

26 Сахаров А.Н. Уроки «бессмертного историографа»// Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12-ти т. М., 1989. Т. 1. С. 428.

27 Пушкин A.C. «История русского народа». Сочинение Н. Полевого// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Л., 1978. Т. 7. С. 96. лп

Ветловская В.Е. Пушкин. Проблемы истории и формирование русского реализма// Литература и история: Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII-XX вв./ Под ред. Ю.В. Стенника. СПб., 1992. С. 34.

29 Пушкин A.C. «История русского народа». Сочинение Н. Полевого// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Л., 1978. Т. 7. С. 92.

30 Там же. С. 93-94.

31 Там же. С. 95.

В. Скотта ощутительно во всех отраслях современной ему словесности. Новая школа французских историков образовалась под влиянием шотландского романиста»32. Своевольная трактовка исторических лиц и событий, «насиль

33 ственное направление повествования в какой-нибудь известной цели» в виде собственной или заимствованной любимой идеи сообщают истории характер романа, тогда как самый роман на современном этапе развития литературы (точно так же, как любая другая форма эпоса или драмы) должен иметь, по мысли Пушкина, все достоинства реальной истории — правдивого, беспристрастного рассказа о прошлом и настоящем. «Г-н Полевой не видит еще государства Российского в начальных княжениях скандинавских витязей, а в Ольге признает уже мудрую образовательницу системы скрепления частей в единое целое, а у Владимира стремление к единовластию. В уделах г-н Полевой видит то образ восточного самодержавия, то феодальную систему, общую тогда в Европе. "История русского народа" состоит из отдельных отрывков, часто не имеющих между собой связи по духу, в коем они писаны, и подходит более на разные журнальные статьи, чем на книгу, обдуманную одним человеком и проникнутую единством духа.»34.

Что нужно драматическому писателю? Таким вопросом задавался Пушкин, разбирая драму М.П. Погодина «Марфа Посадница»35. На что сам и отвечал: философия, беспристрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость воображения, никакого предрассудка любимой мысли и свобода. То же самое необходимо и прозаику, и поэту. Говоря о свободе, Пушкин имел в виду свободу от любимых мыслей и симпатий, но эта свобода предполагала полную зависимость от исторической правды. «Драматический поэт, беспристрастный, как судьба, — писал Пушкин в том же разборе драмы Погодина, — должен был изобразить столь же искренно, сколь глубо

32 Пушкин A.C. «История русского народа». Сочинение Н. Полевого// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. JL, 1978. Т. 7. С. 95.

33 Там же. С. 94.

34 Там же. С. 96.

35 Пушкин A.C. О народной драме и драме «Марфа Посадница»// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. JL, 1978. Т. 7. С. 146-152. кое, добросовестное исследование истины и живость воображения <.> ему послужило, отпор погибающей вольности, как глубоко обдуманный удар, утвердивший Россию на ее огромном основании. Он не должен был хитрить и клониться на одну сторону, жертвуя другою. Не он, не его политический образ мнений, не его тайное или явное пристрастие должно было говорить в трагедии, но люди минувших дней, их умы и предрассудки. Не его дело оправдывать или обвинять, подсказывать речи. Его дело воскресить минувший век во всей его истине»36. Именно потому, что эта истина ни в прошлом, ни в настоящем в точности неизвестна, она и «требует добросовестного исследования». Отсюда возникает «сознательное стремление» Пушкина «сделать литературу органом познания, верного отражения действительности»37. То есть цели науки (истории) и искусства (эпоса, драмы, лирики) максимально сближались. Пушкин не отрицал ни субъективной, нравственной оценки, ни пристрастий личных чувств и убеждений, а стремился заострить мысль, чтобы подчеркнуть главное: важнее, чем пристрастия, важнее, чем добродетель и порок, была историческая правда. Писателю, так же, как и историку, нужно вглядываться в факты, правильно их сопоставлять, отыскивая внутреннюю связь, отделяя главное от второстепенного, и делать лишь те выводы, которые подсказывает логика исторических ситуаций, их видоизменений, их взаимной обусловленности. Возражая Н. Полевому по поводу его рассуждений о средневековой Руси, Пушкин писал: «Вы поняли великое достоинство французского историка (Гизо. — Е.Ж.). Поймите же и то, что Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою; что история ее требует другой мысли, другой формулы, как мысли и формулы, выведенные Гизотом из истории христианского Запада» . Пушкин полагал, что в России не было феодализма. Ее путь развития отличается от западного: в России «существо

36 Пушкин A.C. О народной драме и драме «Марфа Посадница»// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Л., 1978. Т. 7. С. 151.

37 См. об этом: Бонди С.М. Рождение реализма в творчестве Пушкина// Бонди С.М. О Пушкине: Статьи и исследования. М., 1978.С. 5-168.

38 Пушкин A.C. «История русского народа». Сочинение Н. Полевого// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Л., 1978. Т. 7. С. 100. вание народа не отделилось вечною чертою от существования дворян», как это было в истории Франции. Далее Пушкин поясняет причину исторического несходства различных народов, чьи пути не укладываются в жесткое ложе одной формулы: «Не говорите: иначе нельзя было быть. Коли было бы это правда, то историк был бы астроном и события жизни человечества были бы предсказаны в календарях, как и затмения солнечные. Но провидение не алгебра. Ум человеческий, по простонародному выражению, не пророк, а угадчик, он видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения, часто оправданные временем, но невозможно ему предвидеть случая — мощного, мгновенного орудия провидения»39. Отметим также, что, характеризуя систему Гизо, Пушкин писал о том, что, отбрасывая все «случайное», Гизо стремился выявить в истории закономерный процесс развития. Именно Гизо показал, что история — это не хаотическое нагромождение случайностей, но торжество необходимости. В этом, по мнению Пушкина, и состоит «великое достоинство французского историка»40. «Разделяя в целом подобные взгляды на исторический процесс, Пушкин вместе с тем решительно отвергает представление об исторической необходимости как фатальной предопределенности, при которой случайности совершенно исключаются и от воли человека ничего не зависит»41. Он подчеркивал, что в истории можно определить лишь «общий ход вещей», общее направление событий, но невозможно «предвидеть случая — мощного, мгновенного орудия провидения»42. Эту мысль Пушкин аргументирует тем, что в то время как оказывалось возможным, например, предсказать «Камеру французских депутатов и могущественное развитие России»43, никто не был в состоянии предсказать

39 Пушкин A.C. «История русского народа». Сочинение Н. Полевого// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Д., 1978. Т. 7. С. 100.

40 Там же. С. 100.

41 Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 и 1830-х годов. Воронеж, 1980. С. 21.

42 Пушкин A.C. «История русского народа». Сочинение Н. Полевого// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Д., 1978. Т. 7. С. 100.

43 Там же. С. 100. ни Наполеона, ни Полиньяка»44. «В представлении Пушкина признание исторической необходимости отнюдь не исключает ни значения личной воли, ни роли случая. Он рассматривает их во взаимосвязи, не отрывая метафизически одного от другого»45.

Таким образом, историзм начинается с преодоления (в той или иной степени) такого взгляда на историю, при котором отдельное событие рассматривается обособленно, вне связи с другими, вне процесса и развития, как проявление случайности и т.д. Историзм означает рождение нового взгляда на события прошлого. Он отстаивает принцип постоянного изменения развития и совершенствования общества. Историзм делает возможным понимание места каждого народа в прошлом человечества, своеобразия культуры каждой нации, он приоткрывает будущее, устанавливает связь современности с прошлым, которое ее подготавливало.

В одном из историко-методологических трактатов середины 1830-х гг. история определялась, как «то, что беспрерывно изменяется и принимает, смотря по действию обстоятельств, различные виды»46.

В «Обозрении русской словесности» И.В. Киреевский писал: «История в наше время <.> есть условие всякого развития»47. Эта «формула», и явилось своего рода несомненным признанием идеи историзма. В это же время в русской философско-научной лексике появляется и сам термин «историзм», употребляемый, правда, еще не совсем в том значении, в каком понимает его современная историософская мысль.

Рассмотрение истории в ее динамике подводило и к восприятию современности как одного из звеньев в непрерывно движущейся цепи событий, где, по выражению Вяземского, как бы слилось «все вчерашнее, все сего

44 Там же. С. 100.

45 Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 и 1830-х годов. Воронеж, 1980. С. 21.

АС

Степанов Т. Об истории вообще, предмете, цели и практическом приложении оной// Сын Отечества и Северный архив. СПБ., 1834. № 41. С. 389.

47 Обозрение русской словесности 1829 г.// Киреевский И.В. Критика и эстетика. М„ 1979. С. 59-60. дняшнее, а еще более все завтрашнее». Эту же диалектическую формулу Вяземский выразил в поэтических строках своего стихотворения «Родительский

ЛО дом»: «Вчера, сегодня, завтра — звенья // Предвечной цепи бытия» .

Следует отметить, что теоретическое обоснование историзма «в соответствующих понятиях происходит гораздо позже, чем осознание, например, реализма, тоже не сразу получившего терминологическое. обоснование. Пушкин вводил в литературу историзм, не зная такого слова. Не было оно употребительно и у его последователей в XIX веке. Вообще в лексиконе дореволюционных авторов это слово, встречавшееся отнюдь не часто, обозначало, в сущности, любое качество, имеющее какое-либо отношение к истории.

В первые послереволюционные годы слово "историзм" означало обращенность к прошлому.

Вместе с тем уже в 20-е годы фигурировало другое понимание историзма — как признание соотнесенности разных эпох и, далее, той или иной философии истории»49.

Б.М. Энгельгардт определял «историзм» как «особенно живое чувство действительности»50.

Б.В. Томашевским было концептуально обозначено само понятие «художественного историзма» как «определенного творческого качества, которое не следует смешивать ни с объективным фактом обращения к исторической теме, ни с интересом к прошлому. «Историзм предполагает понимание исторической изменяемости действительности, поступательного хода развития общественного уклада, причиной обусловленности в смене общественных форм»51.

48 Гинзбург Л.И. П.А. Вяземский// Вяземский П.А. Стихотворения. Л., 1986. С. 3233; Ивинский Д.П. Князь П.А Вяземский и A.C. Пушкин. М., 1994. С. 124, 126; Вяземский П.А. Сочинения: В 2-х т. М., 1982. Т. 1. С. 192.

49 Кормилов С.И. Теоретические аспекты художественного историзма// Проблема историзма в русской советской литературе (60-80-е годы). М., 1986. С. 67.

50 Энгельгардт Б.М. Историзм Пушкина// Энгельгардт Б.М. Избранные труды. СПб., 1995. С. 116-324.

51 Томашевский Б.В. Пушкин: В 2-х т. М.-Л., 1956. Т. 2. С 155.

Р. Вейман понимал под «историзмом литературы» ее (литературы) историческое бытие, существование произведений во времени со всеми основами их генезиса и стадиально изменяющегося восприятия читателями52.

Под историзмом понимаются не «надтекстовые» образования и не разновидности содержания, а некие качества произведения. Историзм — не «вещь», не сторона, не элемент чего-то, но именно качество неких элементов. Время не может не быть предметом художественного отображения: оно отображается всегда, каковы бы ни были свойства произведения, личность автора, требования его эпохи. Но отображаться оно может как исторически, так и не исторически. Значит в вопросе об историзме существенно не то, что

53 изображается, а то, как изображается», — отмечает С.И. Корми лов .

В статье Е.В. Кардаш «Критерий подлинности исторического знания в романтической культуре» под историзмом понимается «воскрешение действительности», то есть непредвзятое, достоверное описание событий, идей и нравов ушедшей действительности54.

В книге «Оды "На Новый год", или открытие времени. Становление художественного историзма в русской поэзии XVIII века» А. В Петров выделяет две основные характеристики художественного историзма: историзация и индивидуализация. Ссылаясь на определение историзма С.И. Кормилова («историзм. качество идейно-образного строя художественного произведения, которое выражает образно-эстетическое освоение общества и человека в нем как закономерно, самоценно и в принципе поступательно-развивающегося единства, всемирно-исторической связи всех факторов и явлений, а также активную их оценку художником, предполагающую раздельность и в то же время единство прошлого, настоящего и будущего в каждом

См. об этом: Вейман Р. История литературы и мифология. М., 1975.

53 Кормилов С.И. Теоретические аспекты художественного историзма// Проблема историзма в русской советской литературе (60-80-е годы). М., 1986. С. 67.

54 См. об этом: Кардаш Е.В. Критерий подлинности исторического знания в романтической культуре// Русская литература. 2005. № 1. С. 15-27. предмете»55), исследователь отмечает, что в данном определении «на первый план выдвинута идея развития. Постепенное осознание писателями XVIII века того, что все в мире, в том числе человек и общество, являются становящимся во времени и испытывающим при этом воздействие самых разнообразных факторов, включая иррациональные и непознаваемые, и составляет суть процесса исторнзации художественного сознания»56. Суть индивидуализации явления (события, характера, отношения, природного и «вещного» мира) заключается «в поиске неповторимого, самобытного, особенного, экзотического, исторически конкретного, иногда случайного»57 в этом явлении (событии, характере и т.д.). На основе приведенных характеристик A.B. Петров дает следующее определение художественного историзма: «Художественный историзм — это, во-первых, свойство художественного сознания, позволяющее увидеть и познать явление в его индивидуальном развитии и в многообразии его связей с окружающей действительностью, также находящейся в постоянном становлении; а, во-вторых, совокупность индивидуально-авторских, по возможности не клишированных средств художественной изобразительности и выразительности, с помощью которых писатель отображает данное явление в идейно-образном строе произведения»58.

В литературоведении наиболее подробно изучен историзм A.C. Пушкина.

П.Н. Сакулин в работе «Пушкин и Радищев» (1920) доказывает, что исторические события 1820-х гг. и разгром восстания 14 декабря привели Пушкина к отказу от идей Просвещения и направили мысль поэта в сторону философско-исторических концепций немецкого идеализма (Гердер, Шеллинг), что пушкинский историзм был своеобразной реакцией на отвлеченный,

55 Кормилов С.И. Художественный историзм как теоретическая проблема// Филологические науки. 1977. № 4. С. 20-21.

56 Петров A.B. Оды «На Новый год», или открытие времени. Становление художественного историзма в русской поэзии XVIII века. М.-Магнитогорск, 2005. С. 31.

57 Там же. С. 32.

58 Там же. С. 32-33. абстрактный субъективизм романтиков-декабристов59.

С.М. Петров в книге «Исторический роман Пушкина» проводит параллель между поэтами 20-30-х гг. и декабристами, анализируя сходство и различие в их подходе к изображению истории. В главе «Проблема историзма в мировоззрении и творчестве Пушкина» критиком приводится общая характеристика пушкинской философии истории60.

Б.В. Томашевский в статье «Историзм Пушкина» утверждает, что историзм не был свойствен Пушкину до 1823 г., аргументировав это следующим образом: «Историзм предполагает понимание исторической изменяемости действительности, поступательного хода развития общественного уклада, причинной обусловленности, смене общественных форм»61. Исследователь понимает под историзмом Пушкина «только эту форму историзма,

62 которая стала складываться в воззрениях Пушкина с 1823 г.» . По мнению М.И. Гиллельсона, «именно просветительский историзм, который объяснял изменяемость действительности и смену общественных форм непрерывной борьбой просвещения с невежеством, помог впоследствии Пушкину перейти к более высокой форме историзма. Иная постановка вопроса нарушает последовательный ход развития мировоззрения Пушкина, искусственно изолирует его мировоззрение от общественных взглядов его учителей, сверстников и друзей» . Б.С. Мейлах, разбирая содержание курса «Право государственное», которое читал в Лицее А.П. Куницын, пришел к выводу, что в этом курсе «сквозь идеалистическое понимание общества и государства видны проблески трезвого историзма»64. Проанализировав всю систему лицейского воспитания, Б.С. Мейлах пишет: «Каковы бы ни были различия во взглядах Куницына и Кайданова, Кошанского и Георгиевского, их лекции, читанные в

59 См. об этом: Сакулин П.Н. Пушкин и Радищев. М., 1920.

60 См. об этом: Петров С.М. Исторический роман Пушкина. М., 1953.

61 Томашевский Б.В. Историзм Пушкина// Ученые записки ЛГУ. Л., 1954. Серия филологические науки. № 173. Выпуск 20. С. 42.

62 Гиллельсон М.И. Вяземский: Жизнь и творчество. Л., 1969. С. 63.

63 Там же. С. 63.

64 Мейлах Б.С. Пушкин и его эпоха. М., 1958. С. 78.

Лицее Пушкину и его сверстникам, отражали многие существенные стороны русского просветительства и передовой русской общественной мысли той поры»65. И Мейлах, и Гиллельсон, таким образом, считают, что уже в творчестве Пушкина 20-х годов можно говорить о проявлении историзма.

Б.В. Томашевский основными чертами пушкинского реализма называет «гуманистические идеи, народность и историзм»66. По мнению литературоведа, темы античной древности не всегда свидетельствуют об истории, так как под историческим сюжетом может скрываться «обработка интересной для автора психологической ситуации, безотносительно к тому, в какую эпоху и в

67 какой историческои среде эта ситуация возникла» .

Работы Г.А. Гуковского68 освещают вопрос о роли историзма в становлении реалистического метода Пушкина. На материале исследования показано, что историзм явился одной из основ пушкинской реалистической системы, что с ним связано воспроизведение действительности в ее закономерном движении, в процессе развития, понимание личности в ее исторической обусловленности. В книге «Пушкин и русские романтики» исследователь подробно останавливается на особенностях пушкинского историзма, его отличии от историзма поэтов-декабристов. В отличие от Пушкина они не стремились к соблюдению исторических характеров. «Пушкин показывает мир Востока или древности, увиденный как бы вне субъективности поэта. При этом он воссоздает не только внешний, но и внутренний мир человека другой культуры. Он создает стихи — как бы не от своего лица, а от лица араба («Подражание Корану»); при этом он остается Пушкиным, человеком XIX века»69.

Высказывая мнение о том, что «историзм предполагает рассмотрение явлений в их развитии, в процессе становления, с исторической точки зре

65 Мейлах Б.С. Пушкин и его эпоха. М., 1958. С. 114.

66 Томашевский Б.В. Пушкин: В 2-х т. М.-Л., 1956. Т. 2. С. 154.

67 Там же. С. 156. о

См., например: Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.,

69 Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1965. С.244. чл ния» , И.М. Тойбин считает, что «решить проблему историзма пушкинского творчества можно при условии, если будет учитываться природа самого искусства, лишь в свете соотношения литературы и истории, художественно

71 го и научного мышления» . В связи с этим в работе уделяется большое внимание проникновению истории в духовную жизнь общества. Проблема историзма в мировоззрении и творчестве Пушкина рассматривается в неразрывной связи с проблемой гуманизма и проблемой народности, «в связи с вопросом понимания поэтом роли народа в историческом развитии и его способности к историческому творчеству»72.

H.H. Воробьева отмечает, что «историзм проявляется в художественном произведении многообразно — прежде всего в цельности и конкретности восприятия человека в социально — исторических обстоятельствах его бытия, в потоке исторического времени» . «Историзм Пушкина формировался в его новаторских поисках художественного изображения современности, возможности выражения в литературе исторической и эстетической сущности эпохи, ее событий и характеров»74. Данное положение подробно раскрывается при анализе трагедии «Борис Годунов».

Н.В. Корольков в книге «Историзм в творческом мире Пушкина» осмысливает историзм в русле современного литературоведения, то есть шире интереса поэта к исторической тематике: «Историзм — пушкинское умение окружить действующих лиц воздухом происходящего, дыханием современности. Пушкинский историзм позволяет смотреть на своих героев глазами совершающихся событий»75.

В.Д. Сквозников считает, что «характеризовать историческую мысль Пушкина — это не значит извлекать «исторические взгляды» и во что бы то

70 Тойбин И.М. A.C. Пушкин. Творчество 1830-х годов и вопросы историзма. Воронеж, 1976. С. 4.

71 Там же. С. 9.

72 Там же. С. 66.

73 Воробьева H.H. Принцип историзма в изображении характера. М., 1978. С. 3.

74 Там же. С. 53.

75 Корольков Н.В. Историзм в творческом мире A.C. Пушкина. Владимир, 1998. ни стало пытаться реконструировать «систему». У Пушкина в интересующем нас смысле при всей его устремленности к порядку и гармонии такой системы. не было» . В своей работе исследователь описывает не «взгляды» на основании высказываний, не «эволюцию взглядов», а «именно историческую мысль в ее ведущей живой тенденции»77 на примере прозаико-публицистических произведений поэта.

Понятие «художественного историзма» наиболее полно раскрыто

7R

В.И. Коровиным в работах, посвященных творчеству A.C. Пушкина .

В отличие от историзма Пушкина, историзм поэтов пушкинской поры изучен в меньшей степени. Литературоведами рассматривается реализация исторической темы в творчестве того или иного поэта79.

Во вступительной статье к Полному собранию сочинений A.A. Дельвига И.В. Виноградов отмечает, что «в идиллиях Дельвига наблюдается стремление приблизиться к античности», но «антична по своему устремлению их метрическая форма — гекзаметр»80.

В.И. Коровин в книге «Поэты пушкинской поры» замечает, что «античность Дельвига — не достоверная копия древнего мира. Он смотрел на античность глазами русского человека. Дельвиговская античность — это романтический идеал, мечта о гармоническом обществе, но мечта недостижи

76 Сквозников В.Д. Пушкин. Историческая мысль поэта. М., 1999. С. 9.

77 Там же. С. 9.

См., например: Коровин В.И. «Песнь о вещем Олеге»// Филологические науки. 2003. № 2. С. 14-24; Коровин В.И. Размышления Пушкина о русской и западноевропейской истории как фон «Бориса Годунова»// Филологические науки. 1995. № 5-6. С. 14-28; Коровин В.И. «Заветные преданья»// Русская историческая повесть первой половины XIX века/ Сост. В.И. Коровин. М., 1989. С. 5-18 и др.

79 См. об этом: Батурова Т.К. Страницы русских альманахов; Магина Р.Г. Романтическая лирика пушкинской поры; Гофман M.JI. Поэзия Боратынского; Грехнев В.А. В созвездье Пушкина; Мазепа Н.Р. Е.А. Баратынский: Эстетические и литературно-критические взгляды; Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры, Пушкинская пора; Сахаров В.И. Под сенью дружных муз; Розанов И.Н. Пушкинская плеяда, Поэты 20-х гг. XIX века; Рассадин С.Б. Спутники; Афанасьев В.В. Свободной музы приношенье; Лирическая поэзия последователей Пушкина; Сухомлинов М.И. Князь П.А. Вяземский; Гиллель-сон М.И. Вяземский: Жизнь и творчество и др.

80 Дельвиг A.A. Полное собрание сочинений. Л., 1934. С. 30 мая, хотя и прекрасная» .

Достоянием романтиков становится чувство историзма, поэтому и поэты пушкинского круга, в отличие от классицистов, используя античный материал, осознают временную дистанцию и стараются смягчить условность шуткой, — пишет Л.И. Савельева. — Только у Дельвига иная задача — попытка воссоздать колорит античной поэзии, что приводит к стилизации под

82 античность, иногда искусной, а подчас весьма искусственной» .

Т.Г. Мальчуковой в книге «Античное наследие и современная литература» высказана следующая мысль: «.присутствие античных элементов в поэзии определяет не только сознательная ориентация поэта на античность, но и преемственная связь с национальной культурой, для которого в течение долгого времени античные памятники играли формирующую роль "нормы и образца"»83. Например, В.К. Кюхельбекер на материале греческой истории пишет трагедию «Аргивяне», в которой пытается воссоздать образ великого сатирика древности и вместе с тем форму его хороводной комедии.

И.М. Тойбин отмечает, что «римская тема в сознании и творчестве Ше-вырева, в его политических и философско-исторических взглядах не существовала оторвано от проблемы судеб России и русской культуры. Не сам по себе Рим интересует Шевырева, а прежде всего — аналогии и сближения его

84 с Россией, с Петербургом как столицей империи» .

В книге Д.В. Абашевой «Поэзия Языкова и проблемы фольклоризма» также проводится мысль о том, что «старина Языкову нужна для идеализации прошлого и для того, чтобы провести параллель с современностью»85. Как и в поэзии декабристов, в лирике Языкова встречаются образы древности, а «города Новгород и Псков выступают у него символами политической свобо

81 Коровин В.И. Поэты пушкинской поры. М., 1980. С. 61-62.

82 Савельева Л.И. Античность в русской романтической поэзии. Казань, 1986. С. 76.

83 Мальчукова Т.Г. Античное наследие и современная литература. Петрозаводск, 1988. С. 14.

84 Тойбин И.М. Пушкин. Творчество 1830-х гг. и вопросы историзма. Воронеж, 1976. С. 145.

85 Абашева Д.В. Поэзия Языкова и проблемы фольклоризма. Чебоксары, 2002.

86

ДЫ» .

Историзм в лирике представляет собой обобщенное эмоциональное содержание целых эпох в развитии мировой культуры: «дух» Древней Греции, рыцарского средневековья, Древней Руси. — пишет С.А. Кибальник. — При этом прошлое обыкновенно смыкается с современностью, существуя лишь как дополнительный план или элемент формы» .

В книге «Русская античность» Г.С. Кнабе отмечается, что «как идеал и норма античное начало не могло и не должно было слиться с эмпирической действительностью, раствориться в ней; оно противостояло ей как эталон и корректив, как ее возвышенно героизированный и требовательный лик. Но в то же время именно в силу своей функции назидания античные мотивы и образы были призваны воздействовать на действительность, следовательно, и о о взаимодействовать с ней.» . Кнабе подразделяет античность на так называемую «мягкую» (выражала себя в «легкой», «анакреонтической» поэзии в таких жанрах, как элегия, идиллия или «подражание древним») и героико-назидательную («реализовывалась прежде всего в теориях и художественной практике классицизма — как государственного, имперского, так и революционного, декабристского»89).

Культурно-исторический материал прошлого, воплощенный в поэтических текстах, рассматривается исследователями по степени приближенности к той или иной эпохе по своей форме (стилизация под жанровую форму, стихотворный размер и т.д.) и содержанию, то есть насколько исторически верно отражено событие, каковы идеи, заложенные писателем, цель произведения в целом — назидание для современников, пример, достойный подражания, или, напротив, приспособление ко вкусам своего времени и др.

86 Абашева Д.В. Поэзия Языкова и проблемы фольклоризма. Чебоксары, 2002.

С. 80.

87 Кибальник С.А. Русская антологическая поэзия первой трети XIX века. Л., 1990.

С. 12.

88 Кнабе Г.С. Русская античность. М., 1999. С. 120.

89 Там же. С. 121.

Художественный историзм не обязательно может быть связан с непосредственным отображением исторических и культурных реалий той или иной эпохи или же стилизацией под них. Например, изменениям в истории человеческой культуры подвержены осмысления темы любви, природы и т.д. Но в основе нашей работы рассматривается только исторический материал.

Научное понимание историзма отличается от историзма в художественном осмыслении. Художественному историзму, как правило, свойственен вымысел, то есть то, что создано самим воображением писателя. Сюжет произведения может быть и не доподлинно исторически верным, а вымышленным на основе реальных исторических событий. Однако даже подобный вымысел должен основываться на психологической точности воспроизведения характера человека, его речи, манере общения, характеризующего стиль определенной эпохи. Например, Н.М. Карамзин отвергал вымысел как приукрашивание истории. Он «выработал основу своего исторического метода как синтез логики факта и эмоционального образа "минувших столетий"»90. Одним из первых Карамзин пытался передать и общий колорит эпохи, найти связующую нить событий прошлого и в то же время «изъяснить» характеры людей. Его «увлекала эта возможность уже не просто констатировать поступки исторических героев, но психологически обосновывать те или иные их действия»91.

Отметим, что у Пушкина исторические реалии органически и естественно сливаются с художественным вымыслом. Именно Пушкин доказал право писателя на вымысел. «Но он же. показал, что вымысел вымыслу рознь. Есть вымысел, .порожденный авторским воображением без участия

ПЛ

Господина факта, и есть вымысел исторически обоснованный» . Иными сло

90 Лузянина JI.H. Проблемы историзма в творчестве Н.М. Карамзина — автора «Истории Государства Российского»// Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX вв./ Под редакцией Г.П. Макогоненко и A.M. Панченко. JL, 1981. С. 157.

91 Там же. С. 163.

92 Поляков Ю. «Воскресить минувший век во всей его истине»// Свободная мысль. 1999. №6. С. 103-104. вами, у каждого писателя, обращающегося к историческому сюжету, могут быть свои вымышленные герои. Но эти герои обязаны мыслить и действовать, как герои подлинные. У каждого писателя реальные исторические фигуры могут произносить монологи и совершать поступки, не отраженные ни в одном историческом документе. Но эти монологи и поступки должны находиться в соответствии с известными событиями и характерами. Пушкин, широко используя художественный вымысел, как правило, опирался на известные исторические документы и факты. Все его произведения, написанные на исторические сюжеты и так или иначе связанные с историей, отмечены печатью историзма, все обстоятельства достоверны, все характеры несут черты своего времени. Например: «Характер Пимена не есть мое изобретение. В нем собрал я черты, пленившие меня в наших старых летописях: простодушие, умилительная кротость, нечто младенческое и вместе мудрое, усердие, можно сказать, набожное к власти, данной ему Богом»93. Или такое высказывание поэта: Карамзин в летописях «старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени: «Мазепа действует в моей поэме точь-в-точь, как в истории, а речи его объясняют исторический характер»94.

Для художественного историзма также характерно использование в изложении конкретных деталей, присущих определенной эпохе. Конечно, детали в историческом труде не могут играть определяющую роль. Но «без деталей историческое повествование превращается в голую схему, концепцион-ное дерево, лишенное листвы»95. Трудность заключается не в том, чтобы пересказать те или иные детали. Надо найти не просто достоверную, но и типическую деталь, не просто яркую, запоминающуюся, но и подтверждающую, подкрепляющую авторскую мысль, авторский вывод. Надо, чтобы эта деталь органически вписалась в текст, стала его неотъемлемой составляющей.

93 Пушкин A.C. Письмо к издателю «Московского вестника»// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. JL, 1978. Т. 7. С. 53.

94 Пушкин A.C. Опровержение на критики// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Л., 1978. Т. 7. С. 132.

95 Поляков Ю. «Воскресить минувший век во всей его истине»// Свободная мысль. 1999. №6. С. 108.

Например, Пушкин не только использует детали, но и обращает внимание на их достоверность. Поэтому он упрекает К. Рылеева по поводу его «Дум» за то, что там во времена Олега упоминается герб России. «Без деталей нет живой истории, есть, может быть, верная, но лишенная души схема. Созданные Пушкиным детали, персонажи, мизансцены — верны, правдивы, историчны»96. В статье Ю. Полякова приводиться пример из «Евгения Онегина» наглядно подтверждающий эту мысль. Ленский вспоминает отца сестер Лариных, как в детстве он «играл его очаковской медалью». «Два слова, сказанные между прочим, но за ними — целая эпоха. Мы узнаем, в каком столетии происходят события, что Дмитрий Ларин был не только бригадиром, как написано в другом месте, но, оказывается, — и героем Очакова»97. Иными словами, детали, выражая общечеловеческие, как бы внеисторические черты, отражают приметы времени. Отметим, что в целом анахронизм не влияет на общую систему миросозерцания описываемой эпохи. Она все равно показывается в правдивом виде. По мнению Вальтера Скотта, анахронизм оправдан, если придает роману живописность и вместе с тем правдивость98.

Таким образом, в нашей диссертационной работе под художественным историзмом99 мы будем понимать не столько точное следование историческим фактам, сколько вымысел, основанный, по словам В. Скотта100, на угадывании примет исторической действительности. Художественный историзм предполагает конкретно-психологическую мотивировку того или иного поступка, характеризующего поведение героя, в духе атмосферы, которая

96 Поляков Ю. «Воскресить минувший век во всей его истине»// Свободная мысль. 1999. №6. С. 109.

97 Там же. С. 109.

98 См. об этом: Скотт В. Айвенго. Роб Рой. Уэверли// Скотт В. Собрание сочинений: В 20-ти т. M.-JL, 1960-1965. Т. 1, 5, 8; Реизов Б.Г. Теория исторического романа// Реизов Б.Г. Творчество Вальтера Скотта. М., 1965. С. 271-314.

99 Понятие художественного историзма, взятое за основу нашего исследования и наиболее полно раскрытое В.И. Коровиным в работах, посвященных творчеству A.C. Пушкина, приводится со ссылкой на издание: Истории русской литературы: 17951830/ Под ред. В.И. Коровина. М., 2005. С. 300.

100 См. об этом, например: Скотт В. Айвенго; Роб Рой; Уэверли; а также: Реизов Б.Г. Теория исторического романа; Правда и вымысел// Реизов Б.Г. Творчество Вальтера Скотта. М., 1965. С. 271-314, 315-337 и др. определяет выбранную писателем историческую эпоху. При этом особое внимание уделяется психологической точности в описании миросозерцания и мировосприятия лиц того времени, а также его речевому выражению.

Целью научной работы является исследование художественного историзма лирики поэтов пушкинской поры. В диссертации на конкретных примерах мы попытаемся проследить, как постигались проблемы историзма поэтами пушкинской поры, то есть насколько глубоко поэты стремились проникнуть в сущность миросозерцания людей прошлого.

Предмет изучения тождественен цели: проблема художественного историзма поэзии пушкинской поры.

В качестве материала для работы выбрана лирика поэтов пушкинской поры. Условно под этим термином понимается круг поэтов, современников A.C. Пушкина101 — Е.А. Баратынский (1800-1844), П.А. Вяземский (17921878), A.A. Дельвиг (1798-1831), Н.М. Языков (1803-1847). В нашем исследовании мы Ьбратимся и к лирике поэтов 20-30-х гг. XIX в., что видится необходимым для расширения контекста: Д.В. Дашков (1788-1839), А.Г. Род-зянко (1793-1846), В.Н. Григорьев (1803-1876), И.И. Козлов (1779-1840), Д.В.Веневитинов (1805-1827), А.Г. Ротчев (1806-1873), М.А. Дмитриев (1796-1866), В.И. Туманский (1800-1860), О.М. Сомов (1793-1833), A.A. Шишков (1799-1832), П.Г. Ободовский (1803-1864), М.П. Загорский (1804-1824), Е.П. Зайцевский (1801-1860), А.Д. Илличевский (1798-1837),

101 Литературоведы называют различные причины, положенные в основу подобного объединения поэтов.

В.В. Кожинов пишет о том, что «в творчестве Пушкина и его соратников как бы предвосхищены и воплощены с наибольшей цельностью и естественностью едва ли не все ведущие стремления, главные потоки последующей русской поэзии» (Кожинов В.В. Стихи и поэзия. М., 1980. С. 58.).

Объединению поэтов, по мнению В.И. Коровина, способствовали, привлекавшие их, «некие общие идейно-эстетические принципы, или, точнее круг художественных проблем. Одновременно поэты могли усваивать близкие им принципы пушкинской системы, развивать их, не соглашаться с ними, спорить» (Коровин В.И. Поэты пушкинской поры. М., 1980. С. 6.).

В.И. Сахаров считает, что в основе объединения поэтов лежит общий мировоззренческий идеал (см. об этом: Сахаров В.И. Под сенью дружных муз. М., 1984; Сахаров В.И. Страницы русского романтизма. М., 1988.).

В.Г. Тепляков (1804-1842), Д.П. Ознобишин (1804-1877), С.П. Шевырев (1806-1864), Л.А. Якубович (1805-1839) и др.

В основе нашего диссертационного исследования лежит анализ поэтического переложения истории античности и истории древнерусского государства и России лириками 20-30-х годов. К воплощению библейской истории в поэзии этого периода мы не обращаемся по нескольким причинам.

Проблема библейских мотивов достаточно подробно разработана в совре

102 менных литературоведческих работах . В святоотеческой литературе, в ча

104 стности, в трудах святителя Игнатия Брянчанинова , содержатся советы о пользе чтения книг Священного Писания по возможности на церковнославянском языке, поскольку именно он лучше всего передает всю силу мыслей, простоту и краткость, заложенную в этих книгах. Ни один даже самый лучший перевод не сможет воссоздать эту красоту гармоничного сочетания мыслей и слога.

Скажем только о том, что поэтические переложения книг Ветхого Завета в 20-30-х годах XIX века были насыщены свободолюбивыми мотивами, «постижение внутренних смыслов ветхозаветного текста не входило в область авторских интенций, и религиозно-мистические смыслы, в частности, например, псалма угасли»104. Правда, обращение поэтов к библейской истории могло быть связано не только с исторической обстановкой, но и глубоко личными переживаниями. Например, М.А. Дмитриев писал о том, что он обратился к поэтическому переложению псалмов «вскоре после кончины жены, когда все земные утешения были чужды моему сердцу! В духовных песнях я нашел если не утешение, то, по крайней мере, отраду, заключавшуюся в ка

См. об этом, например: Глобальный историзм и критическая библеистика. М., 1995; Проблемы исторической поэтики: Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв. Петрозаводск, 1994. Выпуск 3; Жирмунская Т.А. Библия и русская поэзия. М., 1999; Луцевич Л.Ф. Псалтирь в русской поэзии. СПб., 2002; Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе XIX века. М., 1997; Христианство в литературе. М., 2002 и др.

10 Игнатий (Брянчанинов), свт. Полное собрание творений: В 7-ми т. М., 2006.

104 Михновец Н.Г. 136 псалом в русской поэзии XIX века// По царству и поэт: Материалы всероссийской научной конференции «Н.М. Языков и литература пушкинской эпохи»/ Сост. А.П. Рассадин. Ульяновск, 2003. С. 215. ком-то живом чувстве другого мира, в чувстве, как будто соединявшем меня с

105 нею» .

Цель и предмет исследования обусловливают необходимость решения следующих задач.

1. Выявление основных причин обращения поэтов к материалу прошлых культур.

2. Формулирование принципов художественного историзма.

3. Описание способов воссоздания прошлого в поэзии пушкинской поры: a) по форме (жанр, язык, стихосложение); b) по содержанию (быт, нравы эпохи, речевая характеристика).

Методология исследования. Методологическая основа в изучении поставленной проблемы и литературного материала определяется сочетанием теоретических концепций и историко-литературного подхода с методами сравнительного и историко-культурного анализа. Концепция диссертационной работы основывается на трудах таких ученых, историков литературы, как В.В. Виноградов, М.И. Гиллельсон, Л.Я. Гинзбург, Г. А. Гуковский, Ю.М. Лотман, И.М. Тойбин, Б.В. Томашевский и др.106 Историко-культурный метод позволяет проследить связь поэтов с философским, историческим и эстетическим контекстом эпохи. Использование сравнительного анализа представляется необходимым для сопоставления мировидения поэтов, причем не изолированно друг от друга, а в их творческой соотнесенности. По своей структуре диссертация состоит из следующих частей:

• Введения, в котором дается краткий историографический обзор литературы, посвященной рассматриваемой проблеме; обосновы

105 Дмитриев М.А. Стихотворения 1830-х годов. Часть 1. М., 1830. С. 4.

106 См., например: Виноградов В.В. О языке художественной прозы; Гиллельсон М.И. Вяземский: Жизнь и творчество; Гинзбург Л.Я. Русская поэзия 1820-1830-х годов; Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля; Тойбин И.М. A.C. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 и 1830-х годов; А.С.Пушкин. Творчество 1830-х гг. и вопросы художественного историзма; Томашевский Б.В. Пушкин; Теория литературы. Поэтика и др. вается актуальность выбранной темы; обозначаются цель, задачи, структура исследования, его практическая значимость.

• Трех глав. Первая глава посвящена проблеме обращения поэтов к культурно-историческому материалу прошлого. Во второй и третьей главах на анализе конкретных примеров (история античности и история древнерусского государства и России) рассматривается художественный историзм лирики поэтов пушкинской поры.

• Заключения, в котором подводятся итоги работы и намечаются дальнейшее перспективы исследования.

• Библиографии, состоящей из нескольких разделов: источники, общие историко-философские теоретические работы по исследуемой проблеме, научно-критическая литература, словари. Всего в библиографии 289 наименований.

Актуальность данного исследования определяется углубленным изучением художественного историзма лирических текстов 20-30-х годов XIX века.

Научная новизна исследования заключается в своеобразии общей концепции, в рассмотрении проблемы художественного историзма лирики поэтов пушкинской поры (данная проблема не может быть рассмотрена без речевой характеристики героев, соответствующей тому веку, к которому они принадлежат), в анализе художественных текстов поэтов пушкинской поры, мало изученных в отечественном и зарубежном литературоведении.

Практическая значимость работы связана с возможностью ее использования при проведении школьных уроков и факультативов по литературе, при подготовке к семинарским занятиям студентов-филологов, в спецкурсах и спецсеминарах, а также в дальнейшем научном осмыслении наименее изученных аспектов творчества поэтов пушкинской поры.

Апробация работы. Основные положения диссертации и полученные результаты обсуждались на кафедре русской литературы Mill У (2008), на заседаниях аспирантского объединения Mill У (2007, 2008), а также на научных конференциях: на всероссийской конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» VIII Кирилло-Мефодиевских чтений (2007), на всероссийской конференции молодых ученых «Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых» (2007), на международной конференции в ИМЛИ им. М. Горького «Язык классической литературы» (2007), на международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» IX Кирилло-Мефодиевских чтений (2008), на VII международной научно-практической конференции в МФЮА «Актуальные проблемы гуманитарных наук» (2008).

33

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Жабина, Елена Михайловна

Заключение.

В своем творчестве поэты пушкинской поры стремились одновременно изобразить и древнюю и современную историю. Обращение поэтов к историческому материалу служило не столько для описания прошлых эпох во всей их истине, сколько предпосылкой для выражения собственных взглядов на события современного им времени. Поэтому исторические сведения отбирались с назидательной целью. Они служили предостережением и достойным подражания примером, выступали упреком современному поколению в его равнодушии к происходящим событиям, и в то же время ориентиром, способным указать направление деятельности, «.главным было воздействие героических примеров античного патриотизма, свободолюбия и тиранобор-чества на «измельчавшее» окружающее общество, на «изнеженных», «трусливых» современников, то есть функция назидательная — требовалось осудить окружающую действительность и изменить ее, иными словами, ей противостоять и на нее влиять»1. ^

Принципы романтического историзма (такие как исторические аллюзии в обрисовке нравов прошлого, приемы психологизма и др.), разработанные в думах Рылеева, получили свое распространение не только в творчестве поэтов-декабристов, но и в поэзии пушкинской поры.

Несмотря на то, что содержание поэтических текстов в большинстве случаев было лишено историзма, он мог существовать в самой их форме, приближенной к древним источникам по жанру, стихосложению, стилистическим и языковым особенностям речи.

Образы Древней Греции и Древнего Рима, Древней Руси и России в поэзии пушкинской поры воссоздавались с помощью таких принципов художественного историзма, как использование исторических аллюзии в отображении прошлого, приемов психологизма (портрет исторических героев, пейзаж, описание места и времени, в котором происходит то или иное событие) и изображение исторической личности, наделенной чертами исключительности, а также стилизация под древние формы поэзии (например, античной, русской народной и пр.), имитация языка, характеризующего определенную эпоху.

Исторические аллюзии помогали художникам слова проводить параллель с событиями современности. Поэтому для произведений характерна сознательная установка на преображение, идеализацию истории древних мировых держав, российского государства. В основу сюжета могло быть положено любое историческое или легендарное предание (например, как в балладе Шишкова «Агриппина», балладе Розена «Весталка» и др.). Поэты подтверждали историческими картинами свое субъективное представление о древности, пока еще не стремясь проникнуть в ее суть. В традициях древнерусской литературы Языков уловил особое проявление патриотизма, основанного на горечи и разочаровании от поражения русских на поле брани. В поэме «Евпраксия» Веневитинов изобразил героизм предков, их свободолюбие и патриотизм. Однако историческая достоверность деталей и фактов, еще не выводила поэтов в область исторического обобщения. В полководцах, правителях и простых людях древности поэты начала XIX столетия видели некий идеал того, как должен поступать и каким должен быть современный человек (Кюхельбекер «Олимпийские игры», Розен «Весталка», Веневитинов «Евпраксия», Языков «Песнь барда во время владычества татар в России», «Баян к русскому воину при Дмитрии Донском, прежде знаменитого сражения при Непрядве» и др.). Декабрист Никита Муравьев считал необходимым, «приохочивать деятелей к чтению древней истории, обильной великими примерами бескорыстия, душевного величия, любви к Отечеству и самоотвержения».

Поэты пушкинской поры, как и декабристы, представляли себе прошлое в романтизированном и архаизированном виде, в ореоле красивых сказаний о бесстрашии Гектора, защищавшего свое отечество, о республиканской доблести Катона, о величавой, славянской древности, о мудрых новгородских посадниках, о храбром Вадиме, о неустрашимом Евпатии Коловрате, о самоотверженном поступке Евпраксии, о героическом вече. Художники слова романтизировали историю, превращая античных богов и русских героев в романтических персонажей (Загорский «Андромаха», Языков «Евпатий» и др.). Но уже Шишков в балладе «Агриппина» предпринял попытку соединить «наивную» поэзию с углубленным подтекстом и романтической символикой для создания эмоциональной атмосферы.

Республиканское устройство в Древней Греции и Древнем Риме было обусловлено исторической природой их гражданских общин, «связано с относительно низким уровнем развития производительных сил и, соответственно, с местно-консервативным характером морали и аксиологии: всякий выход за пределы автаркичной, включение ее в большие централизованные государственные образования с единым управлением типа эллинистических монархий или Римской империи воспринимались как измена традициям республиканской общины, «заветам предков» и «былой свободе», хотя такая измена была реальной и необходимой ценой за хозяйственное и общеисторическое развитие»2. Античность представлялась поэтам в качестве своеобразного мифа, в котором прославлялось лишь осуждение монархии как тирании, торжество республики как свободы, нравственная ценность самоотверженной борьбы за свободу, против тирании. События прошлого служили одновременно и примером для подражания, и призывом к действию для современников поэтов (стихотворения Кюхельбекера «К Румью», «К Ахатесу» и др.). «Античный миф. призван был вдохновить борцов за лучшее будущее своей страны, служить им примером, придать их борьбе всемирно-историческое звучание. Назидательный момент преобладал в этом мифе над моментом поо знавательным, служил идеалу больше, чем объективной истине» . Поэтические образы древних римлян служили для самих поэтов моделью их жизненного поведения. В лирике, переписке, публицистике была распространена маска римского поэта Горация. С Горацием себя сравнивали Батюшков,

Дельвиг. К концу первой четверти XIX века ролевые маски перестали употребляться в произведениях, поскольку пришло осознание несоотносимости таких масок с реальной жизнью.

В славянском единстве и домосковской эпохе русской истории поэты видели доказательство существования в прошлом русского народа начала соборного национального развития как основы справедливости государственного строя.

В отличие от Карамзина, считавшего, что в истории не может быть никаких повторений4, декабристы утверждали несомненность повторений. Они аргументировали это тем, что и истории античности, и истории древнерусского государства, присуще повторение свободолюбия и патриотизма. Поэтому свободолюбивые устремления, как и патриотические порывы людей прошлых эпох не отличались и даже были тождественны свободолюбивым устремлениям и патриотическим порывам современности. Позиция декабристов, прославлявших вольный Новгород, а вслед за ними и поэтов пушкинской поры (например, Языков, Григорьев), не совпадала с воззрениями Карамзина, считавшего историю республиканских начал, в том числе и веча на Руси временем постоянных раздоров, споров и несправедливых решений. Поэты пушкинской поры идеализировали Новгород, превращая его в романтический символ (стихотворения Григорьева «Берега Волхова», Веневитинова «Новгород»). Но если герой стихотворения Григорьева — певец, воспевающий былую славу Волхова, то уже в «Новгороде» Веневитинова появляются новые формы отражения действительности. Романтические элементы в этом стихотворении расположены как бы «внутри» текста, в котором колорит местности, предметная «вещность», образы ямщика, Волхова, язык героев указывают на сближение поэта-романтика с отдельными моментами реалистического воспроизведения жизни.

Упоминание этнографических сведений, народнопоэтических образов, пословиц, поговорок в контексте стихотворений служило для воспроизведения национального колорита. К фольклорным элементам народного творчества обращались Веневитинов, Языков и Кюхельбекер и др. Поэты стремились к передаче внешних примет эпохи и национальной жизни народа, но во многом экзотические картины прошлого служили в их произведениях в качестве декоративного фона. Но уже в 1830-1840-е годы Кюхельбекер старался приблизиться к максимально достоверному изображению описываемой эпохи, к воспроизведению местного колорита, к воссозданию особенностей национального уклада (баллада-сказка «Пахом Степанов»). Художественный историзм Пушкина проявлялся именно в умении передать особенности национальной культуры, характер героя определенного сословия: его мысли, чувства, поступки были сообразны той эпохе, какой он принадлежал. «Задача Пушкина — не намекнуть на чужую культуру, а так сказать влезть в душу человека чужой культуры, изобразить его внутренний мир таким, какой он есть, и понять его в окружении объективной реальности природы, быта, склада всей жизни, породивший этот внутренний мир»5. Поэт хотел изнутри понять чужую культуру и находил это понимание во внешних фактах — сначала в фактах условий жизни данного народа, а потом и в исторических изменений этой жизни. В лирике поэтов пушкинской поры воспроизведение исторического материала лишь только подтверждало их субъективное представление о древности.

В отличие от большинства поэтов Дельвиг, воссоздавая в своих идиллиях размеренную, гармоничную жизнь, не искал в них примеров и образцов для назидания современного поколения. Несколько раньше, чем в поэзии Дельвига это проявилось в антологических стихотворениях Пушкина. С античностью у Пушкина было связано убеждение о конкретном историческом типе национальной культуры.

Если поэтические переложения исторического материала в 20-30-е годы XIX века были исполнены свободолюбивых мотивов, то уже после восстания декабристов 1825 года они наполнились духом пессимизма.

Разочарование в современном обществе, лишенном возвышенных, благородных идеалов, разочарование в собственной истории после восстания на Сенатской площади привело к развенчанию ореола величественного греческого государства и героического Рима (Шевырев «К Риму», Тимофеев «Поэт»). В поэзии 30-х годов Рим стал уже символом преемственности человеческой цивилизации (Баратынский «Небо Италии, небо Торквата.», Шевырев «К Риму», Тепляков «Фракийские элегии»).

Еще один способ воссоздание прошлого в поэзии пушкинской поры — стилизация под формы античной или русской народной лирики. К этому относится и обращение к жанрам антологической поэзии, русской песни, к античным стихотворным размерам (гекзаметр, дистих), использование инверсии в контексте стихотворной речи, архаический слог, стилизованный под древний, специфические черты поэтики русского фольклора, имитация языка, характеризующего определенную эпоху и пр. Все это позволяло воссоздать «античный» или «русский» тип миросозерцания.

Представления о духе древних складывались у поэтов под воздействием эстетических концепций античной культуры Винкельмана, Гердера, Шиллера, Шеллинга. По мнению Винкельмана, подражание должно быть не рабским, а творческим, чтобы древние образцы в новом творении воспроизводили «новую натуру»6. Гердер также выступал за отношение к древним как к «живым образцам» и за необходимость взглянуть на греческое искусство «глазами грека»7. Восприятие античной поэзии как поэзии народной было связано именно с идеями Гердера о народности античной литературы.

Желание проникнуться духом эпохи, передавая это через формы, присущие античной лирике, свойственно поэтической манере Дашкова, Печери

6 Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1965. С. 324.

7 Гердер И.Г. Каллигона. О приятном и прекрасном// Гердер И.Г. Избранные сочинения. М.-Л., 1959. С. 198. на, Дельвига. В отличие, например, от Дашкова Дельвиг обращался не непосредственно к текстам источников, а к их переводам. Переводы из Агафия и амплификации дистиха Лукиана представляли собой и стихотворения Глинки «Греческие девицы и юношам. (Из Антологии)», «К недостойному бессмертия. (Из Антологии)». Несмотря на то, что Дельвиг эстетизировал язык песен в соответствии с нормами поэтического языка 1820-х годов, он смог уловить специфические черты поэтики русского фольклора.

Для поэтической школы 1820-х годов было характерно использование разных стилей, основанное на стилистической точности словоупотребления (творчество Григорьева, Шишкова и др.). В стихотворении Шишкова «Бард на поле битвы», в «Князе Андрее Курбском» Григорьева изображение душевого состояния героя сочетается с героическим гражданским пафосом. В 1830-е годы постепенно происходит утрата строгой стилистической культуры, но возрастает индифферентность к лексическим оттенкам слова (поэзия Муравьева, Подолинского, Розена и др.). В стихотворении Муравьева «Хоры Перуну» прослеживается смешение эллинизма с русской культурой. В лирике Подолинского также одновременно встречаются классическая элегия и восточный стиль, мотивы Жуковского и русские песни по образцу Дельвига. На поэзию Розена оказали влияние совмещение опыта немецкой философской поэзии, влияние Пушкина и Дельвига, псевдо-фольклорность и риторика «ложно-величавой школы».

Проблема художественного историзма не может быть рассмотрена без речевой характеристики героев, соответствующей тому веку, к которому они принадлежат. Например, в своих балладах Катенин старался найти конкретные языковые эквиваленты, которые характеризовали бы речь человека Древней Руси. Поэт обращался к народной лексике, идущей от народных представлений, заложенных в ней. В отличие от произведений поэтов пушкинской поры, в балладах Катенина герои древности мыслят и говорят не как современники поэта, а приближенно к своему историческому времени. Художественный историзм Пушкина проявлялся именно в умении передать особенности национальной культуры, характер героя определенного сословия. Мысли, чувства, поступки героя соответствовали той эпохе, к которой он принадлежал. Пушкин стремился подобрать такое слово, которое точно бы характеризовало выбранное историческое время. Поэты пушкинской поры, за исключением Катенина и Кюхельбекера, остались в романтической эстетике, так и не достигнув глубины пушкинского проникновения в эпоху.

Установление художественного историзма в поэзии 20-30-х годов XIX столетия происходило неравномерно. Наибольшего проявления художественный историзм достиг в творчестве Катенина, а впоследствии Теплякова, Кюхельбекера.

Однако в целом, поэты пушкинской поры, в отличие от A.C. Пушкина, не смогли найти конкретные языковые эквиваленты. В произведениях поэтов люди минувших эпох говорят, думают, чувствуют и поступают как современники поэтов, а не в соответствии с тем веком, к которому эти исторические персонажи принадлежат.

Поэты пушкинской поры только наметили в своем творчестве элементы подлинного историзма. Они стремились проникнуть в сущность эпох прошлого, но еще не старались взглянуть на них и объяснить как бы изнутри, с позиции человека Древнего Рима или Древней Руси, что нашло свое отражение в творчестве Пушкин.

Перспектива дальнейшего исследования может заключаться в более детальном рассмотрении проблемы соотношения вымысла и действительности, а также принципов художественного историзма и, в частности, принципа речевого историзма не только в лирических, но и прозаических текстах поэтов пушкинской поры и его проявления и развития в творчестве самого Пушкина.

174

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Жабина, Елена Михайловна, 2008 год

1. Баратынский Е.А. Стихотворения. Л. : Сов. писатель, 1989. 464 с.

2. Батюшков К.Н. Сочинения. М.: Худ. лит., 1955. 452 с.

3. Батюшков К.Н. Сочинения: В 2-х т. М.: Худ. лит., 1989.

4. Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 9-ти т. М.: Худ. лит., 19761982.

5. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13-ти т. М.: АН СССР, 1955.

6. Былины. СПб.: ООО ИНАПРЕСС, 1999. 528 с.

7. Веневитинов Д.В. Полное собрание сочинений. СПб.: Типография О.И. Бакста, 1862. 263 с.

8. Веневитинов Д.В. Полное собрание стихотворений. JL: Сов. писатель, 1960. 203 с.

9. Востоков А.Х. Опыт о русском стихосложении. СПб.: Морская типография, 1817. 167 с.

10. Ю.Востоков А.Х. Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах: В 2-х частях. СПб.: Морская типография, 1805-1806.

11. Востоков А.Х. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1935. 466 с.

12. Вяземский П.А. Сочинения: В 2-х т. М.: Худ. лит., 1982.

13. Вяземский П.А. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1986. 544 с.

14. Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30-ти т. М.: АН СССР, 1954.

15. Глинка Ф.Н. Избранные произведения. JL: Сов. писатель, 1957. 501 с.

16. Гнедич Н.И. Стихотворения. Поэмы. М.: Сов. Россия, 1984. 224 с.

17. Гомер. Илиада. М.: Too «Дюна», 1993. 429 с.

18. Гомер. Одиссея. М.: Too «Дюна», 1993. 317 с.

19. Грибоедов A.C. Сочинения. М.: Гослитиздат, 1953. 772 с.

20. Дельвиг A.A. Полное собрание сочинений. JL: Издательство писателей в Ленинграде, 1934. 552 с.

21. Дельвиг A.A. Полное собрание стихотворений. Д.: Сов. писатель, 1959. 370 с.

22. Дельвиг A.A. Сочинения. JL: Худ. лит., 1986. 472 с.

23. Дельвиг A.A. Сочинения барона A.A. Дельвига. СПб.: Типография Е. Евдокимова, 1893. 84 с.

24. Дельвиг A.A. Стихотворения. M.-JL: Сов. писатель, 1963. 348 с.

25. Дмитриев М.А. Стихотворения 1830-х годов. Часть 1. М.: Типография Августа Семена при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1830. 262 с.

26. Дядьковский И.Е. Сочинения. М.: Медгиз, 1954. 392 с.

27. Еврипид. Просительницы/ Еврипид. Трагедии: В 2-х т. М.: Худ. лит., 1969. Т. 2. 719 с.

28. Жуковский В.А. Собрание сочинений: В 4-х т. M.-JL: Худ. лит., 1960.

29. Жуковский В.А. Сочинения: В 3-х т. М.: Худ. лит., 1980.

30. Из неизданной переписки Белинского с К.С. Аксаковым, В.П. Боткиным, А.И. Герценом, А.П. Ефремовым и М.Н. Катковым// Литературное наследство. М.: АН СССР, 1950. Т. 56. Ч. 2. С. 75-200.

31. История Древнего Рима. Тексты и документы: В 2-х частях. Общество. Государство. Религия/ Под ред. В.И. Кузищина. М.: Высшая школа, 2004. Ч. 1.429 с.

32. История Древнего Рима. Тексты и документы: В 2-х частях. Римское право и общество/ Под ред. В.И. Кузищина. М.: Высшая школа, 2004. Ч. 2. 429 с.

33. Ишимова А.О. История России в рассказах для детей: В 2-х т. СПб.: Альфа, 1995.

34. Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. Л.: Сов. писатель, 1956. 544 с.

35. Карамзин Н.М. Избранные сочинения: В 2-х т. М.-Л.: Худ. лит., 1964.

36. Карамзин Н.М. История государства Российского: В 3-х книгах. М.: Книга, 1988-1989.

37. Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12-ти т. М.: Наука, 1989-.

38. Катеиин П.А. Избранные произведения. M.-JL: Сов. писатель, 1965. 744 с.

39. Киреевский И.В. Критика и эстетика. М.: Искусство, 1979. 439 с.

40. Киреевский И.В. Полное собрание сочинений: В 2-х т. М.: Путь, 1911.

41. Козлов И.И. Полное собрание стихотворений. Л.: Сов. писатель, 1960. 507 с.

42. Козлов И.И. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1956. 350 с.

43. Кюхельбекер В.К. Избранные произведения: В 2-х т. М.-Л.: Сов. писатель, 1967.

44. Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л.: Наука, 1979. 790 с.

45. Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 2-х т. М.: Правда, 1988-1990.

46. Письма В.А. Жуковского к А.И. Тургеневу. М.: Университетская типография, 1895. 320 с.

47. Погодин М.П. Исторические афоризмы. М.: Университетская типография, 1836. 128 с.

48. Полевой H.A. История русского народа: В 6-ти т. М.: Типография Августа Семена при Медико-Хирургической Академии, 1829-1833.

49. Поэты 1820-1830-х годов: В 2-х т./ Под общ. ред. Л.Я. Гинзбург. Биографические справки, составление, подготовка текста и примечания В.Э. Вацуро. Л.: Сов. писатель, 1972.

50. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 10-ти т. Л.: Наука, 19491979.

51. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. М.-Л. АН СССР, 1937-1949.

52. Радищев А.Н. Сочинения. М.: Худ. лит., 1988. 687 с.

53. Радищев А.Н. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1975. 271 с.

54. Розен Г. Три стихотворения. М.: Типография Семена Станиславского, 1828.80 с.

55. Рылеев К.Ф. Полное собрание сочинений. JI.: Сов. писатель, 1971. 480 с.

56. Рылеев К.Ф. Полное собрание стихотворений. Д.: Издательство писателей в Ленинграде, 1934. 575 с.

57. Рылеев К.Ф. Стихотворения. Статьи. Очерки. Докладные записки. Письма. М.: Гослитиздат, 1956. 442 с.

58. Скотт В. Собрание сочинений: В 20-ти т. М.-Л.: Гослитиздат, 19601965.

59. Тепляков В.Г. Книга странника: Стихотворения. Проза. Переписка. Тверь: Золотая буква, 2004. 520 с.

60. Тургенев Н.И. Декабрист Н.И. Тургенев. Письма к брату С.И. Тургеневу: 1811-1821. М.-Л.: АН СССР, 1936. 587 с.

61. Хрестоматия по истории Древнего Рима/ Сост. И.А. Гвоздева, И.Л. Маяк, А.Л. Смышляев и др.; под ред. В.И. Кузищина. М.: Высшая школа, 1987. 431 с.

62. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2-х т.

63. М.: Наука, 1991. 63.Чаадаев П.Я. Сочинения. М.: Правда, 1989. 655 с.

64. Языков Н.М. Биографический очерк поэта, с приложением его стихотворений. М.: Общество распространения полезных книг, 1901. 64 с.

65. Языков Н.М. Полное собрание стихотворений. М.-Л.: Сов. писатель, 1964. 706 с.

66. Языков Н.М. Свободомыслящая лира. М.: Московский рабочий, 1988. 349 с.

67. Языков Н.М. Сочинения. Л.: Худ. лит., 1982. 448 с.

68. Языков Н.М. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1988. 592 с.

69. Якубович Л.А. Стихотворения. СПб.: Гуттенбергова типография, 1837. 192 с.

70. Общие историко-философские теоретические работы по проблеме.

71. Алферов A.A. История в свете философии. Ростов-на-Дону: Ростовский университет, 2003. 230 с.

72. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М.: Наука, 1984. 342 с.

73. Барг М.А. Шекспир и история. М.: Наука, 1979. 215 с.

74. Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М.: Мысль, 1987. 348 с.

75. Бердяев H.A. Смысл истории: Опыт философии человеческой судьбы. Париж: YMSA-press, 1969. 268 с.

76. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 254 с.

77. Блок М. Характерные черты французской аграрной истории. М.: Иностр. лит., 1957. 315 с.

78. Бузескул В. Античность и современность: Современные темы в античной Греции. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1913. 196 с.

79. Вико Дж. Б. Основания новой науки об общей природе нации. М.: Худ. лит., 1940. 619 с.

80. Винкельман И.И. История искусства древности. Малые сочинения. СПб.: Алетейя, Государственный Эрмитаж, 2000. 800 с.

81. Винничук J1. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Древнего Рима. М.: Высшая школа, 1988. 496 с.

82. Вольтер. Собрание сочинений: В 3-х т. М.: РИК Русанова; Литература; Сигма- Пресс, 1988.

83. Галич А.И. История философских систем по иностранным руководством: В 2-х книгах. СПб.: Типография М. Иверсена, 1818-1819.

84. Гегель Г. Лекции по философии истории. СПб.: Наука, 1993. 477 с.

85. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М.: Наука, 1977. 703 с.

86. Гердер И.Г. Избранные сочинения. М.-Л.: Гослитиздат, 1959. 392 с.

87. Гиро П. Быт и нравы древних греков. Смоленск: Русич, 2000. 624 с.

88. Глобальный историзм и критическая библеистика. М.: ИНИОН, 1995. 45 с.

89. Древний Рим: История. Быт. Культура/ Сост. JI.C. Ильинская. М.: Московский Лицей, 1997. 432 с.

90. Древняя Греция: История. Быт. Культура/ Сост. Л.С. Ильинская. М.: Московский Лицей, 1997. 380 с.90.3еньковский В.В. Основы христианской философии. М.: Свято-Владимирское братство, 1992. 268 с.

91. Игнатий (Брянчанинов), свт. Полное собрание творений: В 7-ми т. М.: Паломникъ, 2006.

92. История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. Л.: Наука, 1978. 312 с.

93. История Древнего Рима/ Под ред. В.И. Кузищина. М.: Высшая школа,2002. 383 с.

94. История Древней Греции/ Под ред. В.И. Кузищина. М.: Высшая школа,2003. 320 с.

95. Карсавин Л.П. Философия истории. СПб.: АО «Комплект», 1993. 351 с.

96. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории: Автобиография. М.: Наука, 1980. 485 с.

97. Кун H.A. Легенды и мифы Древней Греции. М.: Летопись-М, 2000. 496 с.

98. Куницын А.П. Изображение взаимной связи государственных сведений. СПб.: Типография Иос. Иоаннесова, 1817. 30 с.

99. Куницын А.П. Историческое изображение древнего судопроизводства в России. СПб.: Типография 2-го Отделения собственной е.и.в. канцелярии, 1843. 151 с.

100. Куницын А.П. Право естественное: В 2-х частях. СПб.: Типография Иос. Иоаннесова, 1818-1820.

101. Лосев А.Ф. Античная философия истории. СПб.: Алетейя, 2000. 258 с.

102. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 50-ти т. М.: Политиздат, 1957. Т. 8. 706 с.

103. Мейнеке Ф. Возникновение историзма. М.: РОССПЭН, 2004. 478 с.

104. Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М.: Политическая литература, 1955. 800 с.

105. Пештич С.Л. Русская историография XVIII века: В 3-х частях. Л.: Ленинградский университет, 1961-1971.

106. Платон. Собрание сочинений: В 4-х т. М.: Мысль, 1990-1994.

107. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М.: Эксмо-Пресс — Харьков: Фолио, 1999. 1166 с.

108. Савельева И.М., Полетаев A.B. Знание о прошлом: Теория и история: В 2-х т. СПб.: Наука, 2003-2006.

109. Савельева И.М., Полетаев A.B. История и интуиция: наследие романтиков. М.: ГУ ВШЭ, 2003. 50 с.

110. Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX века. М.: Археографический центр, 1997. 356 с.

111. Тартаковский М.С. Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка. М.: Прометей, 1993. 332 с.

112. Тахо-Годи A.A. Ионийское и аттическое понимание термина «история» и родственных с ним// Вопросы классической филологии. М.: Московский университет, 1969. Выпуск 2. С. 107-126.

113. Тацит К. Аналлы. Малые произведения. История. М.: ACT: Ла-домир, 2001. 986 с.

114. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М.: Юрист, 1994. 719 с.

115. Успенский Б.А. Историзм и семиотика// Успенский Б.А. Избранные труды: В 3-х т. М.: Шк. «Язык русской культуры», 1996. 607 с.

116. Шеллинг Ф.В. Система трансцендентального идеализма// Шеллинг Ф.В. Сочинения: В 2-х т. М., 1987. Т. 1. 637 с.

117. Щербатов М.М. История российская от древнейших времен: В 7-ми т. СПб.: Типография при Императорской Академии Наук, 17741805.

118. Эстетика немецких романтиков. СПб.: Санкт-Петербургский университет, 2006. 574 с.

119. Foakes-Jackson FJ. A History of Church History. Studies of Some Historians of the Christian Church. Cambridge: W. Heffer & Sons LTD, 1939. 184 S.

120. Le Goff J. L'appetit de l'histoire// Essais d'ego — histoire, reunís et presentes par. P-P.: Gallimard, 1987. 375 S.

121. Научно-критическая литература.

122. Абашева Д.В. Поэзия Н.М. Языкова и проблемы фольклоризма. Чебоксары: ЧПГУ, 2000. 148 с.

123. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. СПб.: Азбука — классика, 2004. 476 с.

124. Автухович Т.Е. Рим в русской поэзии первой половины XIX века: эмблема — аллегория — символ — образ// Образ Рима в русской литературе. Рим-Самара: ООО «НТЦ», 2001. С. 53-75.

125. Афанасьев В.В. Ахилл, или Жизнь Батюшкова: Документальная повесть. М.: Дет. лит., 1987. 254 с.

126. Афанасьев В.В. Жуковский. М.: Молодая гвардия, 1986. 397 с.

127. Афанасьев В.В. Свободной музы приношенье: Литературные портреты, статьи. М.: Современник, 1988. 442 с.

128. Базанов В.Г. Поэты-декабристы. М.-Л.: АН СССР, 1950. 220 с.

129. Батурова Т.К. Страницы русских альманахов. М.: Век, 1998. 107 с.

130. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Худ. лит., 1975. 502 с.

131. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. писатель, 1963. 363 с.

132. Бессараб М.Я. Жуковский. М.: Современник, 1983. 272 с.

133. Бонди С.М. О Пушкине: Статьи и исследования. М.: Худ. лит., 1978. 477 с.

134. Бочаров С.Г. О художественных мирах. М.: Сов. Россия, 1985. 296 с.

135. Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. СПб.: Наука, 1994. 240 с.

136. Вацуро В.Э. Пушкинская пора. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 2000. 624 с.

137. Вейман Р. История литературы и мифология. М.: Прогресс, 1975. 344 с.

138. Веселовский А.Н. В.А. Жуковский: Поэзия чувства и «сердечного воображения». М.: Интрада, 1999. 446 с.

139. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. 360 с.

140. Волк С.С. Исторические взгляды декабристов. М., Л.: АН СССР, 1958.461 с.

141. Воробьева H.H. Принцип историзма в изображении характера. М.: Наука, 1978. 264 с.

142. Гиллельсон М.И. Вяземский: Жизнь и творчество. Л.: Наука, 1969.391 с.

143. Гинзбург Л.Я. Русская поэзия 1820-1830-х годов// Поэты 18201830-х годов: В 2-х т./ Под общ. ред. Л.Я. Гинзбург. Л.: Сов. писатель, 1972. С. 5-66.

144. Гольц Т.М. Сердце брата: Очерк. Душанбе: Адиб, 1991. 206 с.

145. Горбунова Л.Г. Творчество В.К. Кюхельбекера. Проблемы фантастики и мифологии. Саратов: Саратовский университет, 1991. 100 с.

146. Городецкий Б.П. Русские лирики. Л.: Наука, 1974. 158 с.

147. Гофман М.Л. Поэзия Боратынского. Петроград: Государственнаятипография, 1915. 28 с.

148. Грехнев В.А. В созвездье Пушкина. Нижний Новгород: Бегемот, 1999. 93 с.

149. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Гослитиздат, 1957. 414 с.

150. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М.: Худ. лит., 1965. 355 с.

151. Гуревич A.M. Романтизм в русской литературе. М.: Просвещение, 1980. 103 с.

152. Дарвин М.Н. Формула подражания («Фракийская элегия» В.Г. Теплякова в оценке A.C. Пушкина)// Сибирская пушкинистика сегодня. Новосибирск: СО РАН, 2000. С. 259-270.

153. Егунов А.Н. Гомер в русских переводах XVIII-XIX веков. M.-JL: Наука, 1964. 439 с.

154. Жирмунская Т.А. Библия и русская поэзия. М.: Изограф, 1999. 178 с.

155. Жукова Е.Е., Фризман Л.Г. Добрый Дельвиг. Харьков: Новое слово, 2008. 164 с.

156. Зуев H.H. К. Батюшков. М.: МГУ, 1997. 110 с.

157. Ивинский Д.П. Князь П.А Вяземский и A.C. Пушкин. М.: ИЧП «Филология», 1994. 171 с.

158. Иезуитова Р.В. Жуковский и его время. Л.: Наука, 1989. 289 с.

159. Иконников B.C. Исторические воззрения Пушкина. Киев: Типография Штаба Киевского военного округа, 1911. 19 с.

160. История романтизма в русской литературе. М.: Наука, 1979. Выпуск 1, 2.

161. История русской литературы XIX века: 1800-1830: В 2-х частях/ Под ред. В.Н. Аношкиной, Л.Д. Громовой. М.: ВЛАДОС, 2001.

162. История русской литературы: 1795-1830: В 3-х частях/ Под ред. В.И. Коровина. М.: ВЛАДОС, 2005.

163. История русской литературы: В 10-ти т. M.-JL: АН СССР, 19411956.

164. К истории русского романтизма. М.: Наука, 1973. 552 с.

165. Карпов A.A. Языков Н.М. Проблемы творческой эволюции. СПб.: Петербургский университет, 1998. 19 с.

166. Касаткина В.Н. Поэзия гражданского подвига. Литературная деятельность декабристов. М.: Просвещение, 1987. 237 с.

167. Касаткина В.Н. Поэзия В.А. Жуковского. М.: МГУ, 1998. 112 с.

168. Касаткина В.Н. Предромантизм в русской лирике: К.Н. Батюшков. Н.И. Гнедич. М.: МОПИ им. Н.К. Крупской, 1987. 107 с.

169. Кибальник С.А. Русская антологическая поэзия первой трети XIX века. Л.: Наука, 1990. 270 с.

170. Кибальник С.А. Художественная философия Пушкина. СПб.: ГП «Полэкс», 1993. 206 с.

171. Кнабе Г.С. Русская античность. М.: РГГУ, 1999. 240 с.

172. Кормилов С.И. Принцип художественного историзма и русская художественно-историческая литература 1860-х гг.: Автореф. дис. на соиск. учен, степени канд. филол. наук (10.01.08). М.: МГУ, 1978. 22 с.

173. Кормилов С.И. Теоретические аспекты художественного историзма// Проблема историзма в русской советской литературе (60-80-е годы). М.: Наука, 1986. С. 67-97.

174. Коровин В.И. «Заветные преданья»// Русская историческая повесть первой половины XIX века/ Сост. В.И. Коровин. М.: Сов. Россия, 1989. 368 с.

175. Коровин В.И. Поэт и мудрец: Книга об Иване Крылове. М.: ТЕР-РА, 1996. 472 с.

176. Коровин В.И. Поэты пушкинской поры. М.: Просвещение, 1980. 160 с.

177. Корольков Н.В. Историзм в творческом мире Пушкина. Владимир: ВГПУ, 1998. 148 с.

178. Котляревский H.A. Старинные портреты. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1907. 457 с.

179. Кочеткова Н.Д. Осмнадцатое столетие// Поэтический строй русской лирики. JL: Наука, 1973. С. 21-37.

180. Кошелев В.А. В предчувствии Пушкина: К.Н. Батюшков в русской словесности начала XIX века. Псков: Псковский областной институт усовершенствования учителей, 1995. 123 с.

181. Кошелев В.А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. М.: Современник, 1987. 351 с.

182. Кошелев В.А. Пушкин: История и предание. СПб.: Академический проект, 2000. 359 с.

183. Купреянова E.H., Макогоненко Г.П. Национальное своеобразие русской литературы. Д.: Наука, 1976. 415 с.

184. Курганов Е. Пушкин и романтизм// Пушкинский сборник. М.: Три квадрата, 2005. С. 87-132.

185. Лебедев E.H. Тризна: Книга о Е.А. Боратынском. М.: Современник, 1985. 301 с.

186. Левкович Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л.: Наука, 1988. 327 с.

187. Летопись жизни и творчества Е.А. Боратынского/ Сост. A.M. Песков. М.: Новое литературное обозрение, 1998. 496 с.

188. Лирическая поэзия последователей Пушкина. Н.М. Языков. М.: Типография Лазаревского института восточных языков, 1859. 129 с.

189. Литература и история: Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII-XX вв./ Под ред. Ю.В. Стенника. СПб.: Наука, 1992. 362 с.

190. Лотман Ю.М. Проблема народности и пути развития литературы преддекабристского периода// О русском реализме XIX века и вопросах народности литературы: Сборник статей. М.-Л.: Гослитиздат, 1960. С. 3-51.

191. Лотман Ю.М. Стихотворение Андрея Тургенева «К Отечеству» и его речь в «Дружеском литературном обществе»// Литературное наследство. М.: АН СССР, 1956. Т. 60. Кн. 1. С. 323-338.

192. Луцевич Л.Ф. Псалтирь в русской поэзии. СПб.: Дмитрий Була-нин, 2002. 608 с.

193. Магина Р.Г. Романтическая лирика пушкинской поры. Челябинск: ЧГПИ, 1984. 71 с.

194. Мазепа Н.Р. Е.А. Баратынский: Эстетические и литературно-критические взгляды. Киев: АН СССР, 1960. 92 с.

195. Маймин Е.А. О русском романтизме. М.: Просвещение, 1975. 240 с.

196. Маймин Е.А. Русская философская поэзия. М.: Наука, 1976. 190 с.

197. Макогоненко Г.П. Избранные труды. Л.: Худ. лит., 1987. 640 с.

198. Мальчукова Г.Г. Античное наследие и современная литература. Петрозаводск: Петрозаводский государственный университет им. О.В. Кусинена, 1968. 63 с.

199. Манн Ю.В. Динамика русского романтизма. М.: Аспект Пресс, 1995. 240 с.

200. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М.: Наука, 1976. 375 с.

201. Мейлах Б.С. Пушкин и его эпоха. М.: Худ. лит., 1958. 700 с.

202. Милованова О.О. Проблемы художественного историзма в русской критике пушкинской эпохи: 1825-1830. Саратов: Саратовский университет, 1976. 77 с.

203. На путях к романтизму: Сборник научных трудов/ Под. ред. Ф.Я. Прийма. Л.: Наука, 1984. 292 с.

204. О Греческой Антологии. СПб.: Типография Департамента народного просвещения, 1820. 44 с.

205. Песков A.M. Боратынский: Истинная повесть. М.: Книга, 1990. 384 с.

206. Петров A.B. Оды «На Новый год», или открытие времени. Становление художественного историзма в русской поэзии XVIII века. М.Магнитогорск: Магнитогорский университет, 2005. 271 с.

207. Петров С.М. Исторический роман Пушкина. М.: АН СССР, 1953. 160 с.

208. Петрунина H.H. Проза 1800-1810-х годов// История русской литературы: В 4-х т. Л.: АН СССР, 1980-1982. Т. 2. С. 179-188.

209. Покровский М.М. Пушкин и античность// Временник пушкинской комиссии. М., Л.: АН СССР, 1939. Выпуск 4-5. С. 27-56.

210. Прийма Ф.Я. «Слово о полку Игореве» в русском историко-литературном процессе первой трети XIX века. Л.: Наука, 1980. 251 с.

211. Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVTII-начало XIX вв./ Под ред. Г.П. Макогоненко и A.M. Панченко. Л.: Наука, 1981. 294 с.

212. Проблемы исторической поэтики: Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв. Петрозаводск: Петрозаводский государственный университет, 1994. Выпуск 3. 387 с.

213. Пульхритудова Е.М. Литературное творчество B.C. Печерина и русский гражданский романтизм// Литературные направления и стили. М.: МГУ, 1976. С. 201-211.

214. Пульхритудова Е.М. Романтическое и просветительское в декабристской литературе 20-х годов// К истории русского романтизма. М.: Наука, 1973. С. 39-72.

215. По царству и поэт: Материалы всероссийской научной конференции «Н.М. Языков и литература пушкинской эпохи»/ Сост. А.П. Рассадин. Ульяновск: Средневолжский научный центр, 2003. 259 с.

216. Пушкин. Исследования и материалы: В 15-ти т. М.-Л.: АН СССР, 1956-.

217. Пятковский А.П. О жизни и сочинениях Веневитинова. СПб.: Типография 11-го отд. Собств. е.и.в. канцелярии, 1859. 24 с.

218. Рассадин А.П. Последний их пушкинской плеяды. Ульяновск: Симбирская книга, 2002. 198 с.

219. Рассадин С.Б. Спутники. М.: Сов. писатель, 1983. 312 с.

220. Резанов В.И. Из разысканий о сочинениях В.А. Жуковского. СПб.: Сенатская типография, 1906-1916. Выпуск 1, 2.

221. Реизов Б.Г. Понятие свободы у Пушкина// Реизов Б.Г. Из истории европейских литератур. Л.: Ленинградский университет им. A.A. Жданова, 1970. С. 23-50.

222. Реизов Б.Г. Творчество Вальтера Скотта. M.-JL: Худ. лит., 1965. 498 с.

223. Реизов Б.Г. Французская романтическая историография. JL: Ленинградский университет, 1956. 535 с.

224. Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе XIX века. М.: МПУ, 1997. 180 с.

225. Рождественский В.А. В созвездии Пушкина. М.: Современник, 1972. 222 с.

226. Розанов И.Н. Поэты 20-х гг. XIX века. М.: Госиздат, 1925.151 с.

227. Розанов И.Н. Пушкинская плеяда. М.: Задруга, 1923. 184 с.

228. Розанов С.С. В.К. Кюхельбекер. М.: Товарищество типографии А.И. Мамонтова, 1912. 20 с.

229. Русский романтизм. Л.: Наука, 1978. 282 с.

230. Савельева Л.И. Античность в русской романтической поэзии. Казань: Казанский университет, 1980. 120 с.

231. Сакулин П.Н. Литературные течения в Александровскую эпоху// История русской литературы XIX века/ Под ред. Д.Н. Овсянико-Куликовского. М.: М1РЪ, 1916. Т. 1. С. 58-112.

232. Сакулин П.Н. Пушкин и Радищев. М.: Альциона, 1920. 76 с.

233. Сахаров В.И. Под сенью дружных муз. М.: Худ. лит., 1984. 295 с.

234. Сахаров В.И. Страницы русского романтизма. М.: Сов. Россия, 1988.352 с.

235. Светлаков A.A., Грушин Н.С. Д.В. Веневитинов. М.: Типография Г. Лисснера и Д. Собко, 1915. 37 с.

236. Семенко И.М. Поэты пушкинской поры. М.: Худ. лит., 1970. 295 с.

237. Сквозников В.Д. Пушкин. Историческая мысль поэта. М.: Наследие, 1998. 232 с.

238. Смирнов В.Я. Жизнь и поэзия Н.М. Языкова: Критико-биографическое исследование. Пермь: Типография губернской земской управы, 1900. 266 с.

239. Стеллиферовский П.А. Е.А. Баратынский. М.: Просвещение, 1988. 208 с.

240. Строганов М.В. Человек в художественном мире Пушкина. Тверь: Тверской государственный университет, 1990. 83 с.

241. Сухомлинов М.И. Князь П.А. Вяземский. СПб.: Типография М.А. Хана, 1879. 38 с.

242. Тамарченко Н.Д. Теоретическая поэтика. М.: Академия, 2004. 400 с.

243. Тартаковская Л.А. Дмитрий Веневитинов: Личность, мировоззрение, творчество. Ташкент: Фан, 1974. 157 с.

244. Тахо-Годи A.A. Античные мотивы в поэзии Г.Р. Державина// Писатель и жизнь. Сборник историко-литературных, теоретических и критических статей. М.: Сов. писатель, 1978. Выпуск 9. С. 117-123.

245. Теория литературы: В 2-х т./ Под ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Академия, 2004.

246. Тойбин И.М. A.C. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 и 1830-х годов. Воронеж: Воронежский университет, 1980. 123 с.

247. Тойбин И.М. A.C. Пушкин. Творчество 1830-х гг. и вопросы художественного историзма. Воронеж: Воронежский университет, 1976. 280 с.

248. Тойбин И.М. Тревожное слово: О поэзии Е.А. Баратынского. Воронеж: Воронежский университет, 1988. 198 с.

249. Томашевский Б.В. Историзм Пушкина// Ученые записки ЛГУ. Л.: Ленинградский университет, 1954. Серия филологические науки. № 173. Выпуск 20. С. 41-85.

250. Томашевский Б.В. Пушкин: В 2-х т. М.-Л.: АН СССР, 1956.

251. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 1996. 334 с.

252. Тынянов Ю.Н. «Аргивяне», неизданная трагедия Кюхельбекера// Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 93-117.

253. Фейнберг И.Л. Незавершенные работы Пушкина. М.: Сов. писатель, 1964. 431 с.

254. Фелонин A.B. Д.В. Веневитинов. Критико-биографический очерк. СПб.: Типография Э.Л. Пороховщиковой, 1902. 52 с.

255. Фохт У.Р. Некоторые вопросы теории романтизма// Проблемы романтизма: Сборник статей. М.: Искусство, 1967. 560 с.

256. Фридман Н.В. Поэзия Батюшкова. М.: Наука, 1971. 383 с.

257. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2000. 398 с.

258. Христианство в литературе. М.: Российская государственная юношеская библиотека, 2002. 127 с.

259. Цейтлин А.Г. Творчество Рылеева. М.: АН СССР, 1955. 304 с.

260. Эйдельман Н.Я. Пушкин. История и современность в художественном сознании поэта. М.: Сов. писатель, 1984. 368 с.

261. Энгельгардт Б.М. Историзм Пушкина// Энгельгардт Б.М. Избранные труды. СПб.: Санкт-Петербургский университет, 1995. С. 116324.

262. Языкова Е.В. Творчество Н.М. Языкова. М.: Просвещение, 1990. 144 с.

263. Якубович Д.П. Античность в творчестве Пушкина// Временник пушкинской комиссии. М., JL: АН СССР, 1941. Выпуск 6. С. 92-159.Ч1. Периодические издания.

264. Вестник Европы. М.: Университетская типография, 1830. № 3. С. 177-254.

265. Денница. Альманах на 1830 год. М.: Университетская типография, 1830. 256 с.

266. Катенин П.А. Ответ г-ну Полевому на критику, помещенную в «Московском телеграфе» 1833-го года// Московский телеграф. М.: Типография Августа Семена при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1833. № 11. С. 457-458.

267. Кюхельбекер В.К. Взгляд на нынешнее состояние русской словесности// Вестник Европы. М.: Университетская типография, 1817. Ч. 95. С. 154-157.

268. Литературная газета. М.: Типография Карла Крайя, 1830. № 56. 3 октября. 297 с.

269. Московский телеграф. М.: Типография Августа Семена при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1829. Ч. 27. 542 с.

270. Московский телеграф. М.: Типография Августа Семена при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1829. Ч. 28. 538 с.

271. Письмо В.В. Капниста к С.С. Уварову о экэаметрах// Чтение в Беседе любителей русского слова. СПб.: Сенатская типография, 1815. Чт. 17. С. 18-66.

272. Погодин М.П. Замечания о характере Иоанна IV// Московский вестник. М.: Университетская типография, 1829. Ч. 3. С. 19-28.

273. Погодин М.П. Петр Великий// Москвитянин. М.: Типография Августа Семена при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1841. № 1.С. 3-29.

274. Северная пчела. СПб.: Типография Н. Греча, 1825. № 60. 19 мая. 4 с.

275. Современник. СПб.: Типография А. Воейкова и компания, 1838. Т. 12. 200 с.

276. Степанов Т. Об истории вообще, предмете, цели и практическом приложении оной// Сын Отечества и Северный архив. СПб.: Типография Н. Греча, 1834. № 41. С. 388-407.

277. Тепляков А.Г. Воспоминания о В.Г. Теплякове// Отечественные записки. СПб.: Типография К. Жернакова, 1843. Т. 28. № 4. Отд. 8. С. 74-103.

278. Уваров С. Письмо к Николаю Ивановичу Гнедичу о греческом экзаметре// Чтение в Беседе любителей русского слова. СПб.: Сенатская типография, 1813. Чт. 13. С. 56-68.

279. Дубин Б. Классическое, элитарное, массовое: начала дифференциации и механизмы внутренней динамики в системе литературы// Новое литературное обозрение. 2002. № 57. С. 6-23.

280. Кардаш Е.В. Критерий подлинности исторического знания в романтической культуре// Русская литература. № 1. 2005. С. 15-27.

281. Коровин В.И. «Песнь о вещем Олеге»// Филологические науки. 2003. № 2. С. 14-24.

282. Коровин В.И. Размышления Пушкина о русской и западноевропейской истории как фон «Бориса Годунова»// Филологические науки. 1995. № 5-6. С. 14-28.

283. Мазья М.Г. Два поэтических отклика на греческое восстание// Русская литература. 1996. № 2. С. 107-116.

284. Мазья М.Г. Фольклор и проблемы самобытности и народности в произведениях В.К. Кюхельбекера 1830-х годов// Русская литература. 1986. №4. С. 121-129.

285. Поляков Ю. «Воскресить минувший век во всей его истине»// Свободная мысль. 1999. № 6. С. 103-111.1. Словари.

286. Краткая литературная энциклопедия: В 9-ти т./ Под. ред. A.A. Суркова. М.: Советская энциклопедия, 1966. Т. 3. 975 стлб.

287. Литературная энциклопедия терминов и понятий/ Сост. А.Н. Николюкин. М.: Интелвак, 2001. 1600 стлб.

288. Полный церковно-славянский словарь/ Под ред. Г. Дьяченко, прот. М.: Отчий дом, 2006. 1120 с.

289. Словарь литературоведческих терминов/ Ред. сост. Л.И. Тимофеев и C.B. Тураев. М.: Просвещение, 1974. 509 с.

290. Советская историческая энциклопедия: В 16-ти т. М.: Советская энциклопедия, 1965. Т. 6. 1022 стлб.