Категория телесности в акмеистическом дискурсе тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Полтаробатько, Елена Дмитриевна

• Полтаробатько, Елена Дмитриевна
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Полтаробатько, Елена Дмитриевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ПРИРОДА И КУЛЬТУРА: ТЕЛЕСНЫЙ КОД В ПОЭЗИИ О.МАНДЕЛЬШТАМА.

§ 1. Категория телесности в ранней лирике О.Мандельштама («Камень»,

Tristia»).

§ 2. Категория телесности в лирике О.Мандельштама 1920-х-1930-х гг.

ГЛАВА 2. ДУША И ТЕЛО: КАТЕГОРИЯ ТЕЛЕСНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ

Н.ГУМИЛЕВА.

§ 1. Категория телесности в ранней лирике Гумилева («Путь конквистадоров», «Жемчуга», «Чужое небо»).

§ 2. Категория телесности в поздней лирике Н.Гумилева («Колчан»,

Огненный столп»).

ГЛАВА 3. «ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ТЕЛА» В ЛИРИКЕ А.АХМАТОВОЙ.

§ 1. Телесность в раннем творчестве А.Ахматовой («Вечер», «Четки»).

§ 2. Телесность в творчестве А.Ахматовой второй половины 1910-х

1960-х гг.

ГЛАВА 4. КОНЦЕПЦИЯ ТЕЛЕСНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ М.ЗЕНКЕВИЧА И

В.НАРБУТА.

§ 1. Натуралистическая телесность в творчестве М.Зенкевича.

§ 2. Карнавальная телесность в творчестве В.Нарбута.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Категория телесности в акмеистическом дискурсе»

В настоящее время нельзя не заметить значительного оживления интереса к проблемам телесного бытия человека, как на уровне обыденного сознания, так и на уровне сложных социокультурных форм.

Видимо, это связано с тем, что долгое время категория человеческой телесности находилась «под запретом», а человек в культуре представал как бестелесное существо. Такое положение дел было обусловлено прежде всего влиянием христианской традиции, которая осуждает бренное тело и противопоставляет ему бессмертную душу. Другая не менее важная традиция, по замечанию, Е.Фарино, - «мещанская, которая культивирует разбиение на человека общественного и человека частного, интимного, налагая запрет на публикование интимного»1. Наконец, «запрет» на телесный аспект был, очевидно, также связан с философской традицией рационализма, в которой человек полагался как существо рациональное и принципиально «бестелесное», в результате такого одностороннего подхода к человеку биологический аспект, связанный с телесностью, оставался в тени.

Однако в начале XX века интерес к телесному бытию человека резко повышается, и художественная литература как один из видов «социокультурной практики» отражает этот фундаментальный сдвиг. Но полного и детального анализа категории человеческой телесности в аспекте ее функционирования в литературе XX века (за исключением частных случаев) - до сих пор нет, что, возможно, связано с противоречием «между уровнем развития социально-антропологического знания и реального места и роли тела в жизнедеятельности человека» . Поэтому изучение категории телесности в русской поэзии XX века в целом и в поэзии акмеизма, в частности, - явление, безусловно, новое.

1 Фарино Е. Тело. Анатомия. Метаморфозы // Фарино Е. Введение в литературоведение. СПб.: РГПУ им. А.И.Герцена, 2004. С. 202.

2 Быховская И.М. Homo somatikos: аксиология человеческого тела. М.: УРСС, 2000. С. 11. 3

Актуальность исследования категории телесности в литературе связана с рядом причин.

Во-первых, категория телесности является важнейшей при анализе мира художественного произведения, ибо любой поэтический мир, являясь по своей природе двусоставным, предполагает человека и предметность окружающей его реальности. Человек же в литературе Нового времени оказывается существом «психофизиологическим», поэтому, как отмечает Е.Фарино, «человеческое тело, его строение и физиологические функции семиотизируются отдельными культурами не в меньшей степени, чем, скажем, внешний вид или костюм»3.

Тем не менее, на некоторое время человеческая телесность вовсе исчезает из литературных произведений. Поэтому, обладая внешним видом, фигурой, одеждой, жестикуляцией, страдая от тех или иных физических недугов, литературные персонажи производят в большинстве случаев впечатление бесплотных. Их телесность подразумевается, конечно, как нечто самоочевидное, но как самостоятельный объект и как творческий материал вводится чрезвычайно редко.

Во-вторых, категория телесности оказывается чрезвычайно значимой именно в лирике, ибо этот род литературы не предполагает развернутых психологических описаний, поэтому внутренние состояния, как правило, могут выражаться метонимически, через ряд конкретных «телесных» деталей.

В-третьих, телесность играет огромную роль именно в акмеистическом дискурсе, поскольку базовая установка акмеизма связана с поэтическим воплощением бытия в его вещности, а человека - в его конкретной телесности. Изучение категории телесности в творчестве акмеистов позволяет по-новому интерпретировать некоторые вопросы акмеистической поэтики и картины мира. В частности, телесно-физиологический аспект, связанный с целыми мотивно-образными парадигмами в акмеистической поэтике, непосредственно соотносится с мифопоэтической основой акмеистической картины мира, что помогает по-иному взглянуть на проблемы, касающиеся общих семантических и мифопоэтических закономерностей в творчестве акмеистов - в сопоставлении с символистской и футуристической концепциями тела.

Дело в том, что в различных художественно-эстетических системах Серебряного века проблема телесности решается в разных ключах. Характерно, что при этом тело выступает в качестве одной из важнейших категорий, реализующейся в разных образно-мотивных парадигмах. Но в целом Серебряный век идет под знаком реабилитации тела.

Много сделали для реабилитации телесного поэты-символисты и религиозные философы, выдвинув концепцию символа как феноменологически «явленного», эпифанического божественного бытия4. Утверждая изначальное единство тела и духа, они говорили о том, что материальное и духовное начала бытия должны были соединиться в символе. Поэтому символ с необходимостью включал в себя элемент телесности, понимаемой в теургическом ключе.

Однако категория телесности в символистской эстетике была весьма амбивалентной. С одной стороны, попытка преобразить материально-телесную сторону мира через возвышение его духом приводит к установкам на некий духовный прагматизм, носящий отчетливо религиозный характер. С другой же стороны, практические попытки жизнетворчества оказались безрезультатными, что привело к трагическому противопоставлению материи и духа.

Именно это послужило одной из причин кризиса символизма, который распался на две парадигмы (футуристическую и акмеистическую), решающую проблему «синтеза» духовного и телесного в двух диаметрально противоположных ключах.

Футуристы попытались снять оппозицию «дух - тело» через маркирование первой части оппозиции. При этом футуристы акцентируют телесность; как таковую, взятую вне каких либо культурных контекстов5. Акцентуация материальной плоти бытия инспирирует возврат к некой изначальной докультурной ситуации и концепцию, условно говоря, «абсолютного природного тела». Возврат к природному материальному телу обусловил главный поэтический метод футуристов — «заумь» как обращение к «материи» или «телу» языка - фонетике.

Иногда абсолютизация тела доходит до такой степени, что само тело парадоксально трансформируется в «квази-знак». Символистская установка на жизнетворчество, заимствованная футуристами, привела к предельной семиотизации телесного. Тело становится поэтической формой. Так, художник-авангардист К.Малевич писал, что «поэт закован формой, тем видом, что мы называем человеком»6.

Заметим, что понимание человека как формы косвенно связано с символистской теургической установкой на перевоплощение художника в Логос (ср. в статье А.Белого «Символизм»: «слово должно стать плотью. Слово, ставшее плотью, - и символ творчества, и подлинная природа вещей»7).

Однако здесь мы наблюдаем разные векторы развертывания телесности. Если в символизме происходит трансформация тела в дух, своего рода «выхолащивание» тела, то у футуристов возникает обратный процесс: культура принимает телесные формы, «оплотняется». Это ведет к появлению новых семиотических систем, где главной единицей становится не что иное, как человеческое тело. Вспомним о так называемых «перфомансах», к которым футуристы были склоны. Любая подобная акция, по сути дела, становится произведением искусства, в котором главной квази

5 См. об этом: Бобринская Е. Русский авангард: Истоки и метаморфозы. М., 2003.

6 Малевич К. О поэзии // Малевич К. Собр. соч. М., 1995. Т. 1. С.145.

7 Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. С.338. семиотической единицей становится человеческое тело, взятое в его природной непосредственности.

Другая черта футуристической телесности заключается в том, что она, лишаясь «культурного измерения», также теряет и «духовное». Отрицание «духовного» (по сути дела, логосного) начала в творчестве футуристов второго ряда приводит к «вещецентричности» их модели бытия, что инспирирует «демоническую» образность в творчестве А.Крученых. «Телесные» образы превращаются в «предметные» - тело «опредмечивается».

Акмеисты решали заданную символизмом оппозицию «тело-дух» в ином ключе, нежели символисты и футуристы. Значимость категории телесности - как одного из «краеугольных камней» акмеистической эстетики — выдвинул Николай Гумилев в манифестарной статье «Наследие символизма и акмеизм», где он на первый план выдвигал категорию «существования», постулировал «безоговорочное приятие» «этого» мира, который в рамках акмеистической онтологии трактовался как некая живая органическая целостность, имеющая определенный строй, логику, о целесообразность .

С.Городецкий в программной статье «Некоторые течения в современной русской поэзии» пишет: «Борьба между акмеизмом и символизмом <.> есть прежде всего борьба за этот мир, звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время, за нашу планету Землю. Символизм, в конце концов, заполнив мир «соответствиями», обратил его в фантом, важный лишь постольку, поскольку он сквозит и просвечивает иными мирами, и умалил его высокую самоценность. У акмеистов роза опять стала хороша сама по себе, своими лепестками, запахом и цветом, а не своими мыслимыми подобиями с мистической любовью или чем-нибудь еще. Звезда Маир, если она есть, прекрасна на своем месте, а не как невесомая точка опоры невесомой мечты. Тройка хороша и удала своими бубенцами, ямщиком и конями, а не о притянутой под ее покров политикой»9. Подобными же упреками в адрес символистов изобилуют статьи 1910-х годов Н.Гумилева и О.Мандельштама.

Как бы реализовывая неактуализированные потенции символизма, акмеисты сосредотачиваются не просто на духе (символисты) и не просто на материи (футуристы), а именно на «объективации», а точнее - воплощении духа. Оставив символистскую установку на «одухотворенность» бытия, они «отелеснили» дух, переведя- его в сферу культуры, то есть в сферу объективированных духовных ценностей.

Кроме того, для акмеистов категория телесности, по справедливому утверждению Л.Г.Кихней, тесно связана с идеей воплощения Логоса. «Слово-Логос», как следует из многочисленных деклараций О.Мандельштама («Утро акмеизма», 1913), Н.Гумилева («Слово», 1921), А.Ахматовой «Когда кого-то называли люди», 1945) символизирует «одухотворенное тело» мира. И здесь акмеистическая концепция телесности закономерно сближается с христианской идеей «органичности» мироустройства10. «Рационализм, - пишет В.Ф.Эрн, - воспринимает весь мир в категории вещи. Логизм, прозревая в личности вечную, не гибнущую идею, образ и подобие Божие, воспринимает весь мир в категории личности, <.> а всякое явление космической и человеческой жизни — органически, то есть как относительно самостоятельный организм, или как живую часть организма более сложного или более высшего»11.

Трансформацию этих идей мы находим и у акмеистов. В категориях «организма» они осмысляли природу, общество, культуру. Причем речь у них шла не о внешнем антропоморфном сходстве явлений, а о глубинных структурных принципах устройства мира.

9 Городецкий С.М. Некоторые течения в современной русской поэзии // Поэтические течения в русской литературе конца XIX - начала XX века: Литературные манифесты и художественная практика. Хрестоматия / Сост. А.Г.Соколов. М.: Высшая школа, 1988. С.93.

10 См. об этом: Кихней Л.Г. Акмеизм: Миропонимание и поэтика. М.: МАКС Пресс, 2001. С. 14-62.

11 Эрн В.Ф. Борьба за Логос // Эрн В.Ф. Сочинения. М., 1991. С.291.

По Мандельштаму, понятие организма объединяет явления самого разного порядка. Так, в «Утре акмеизма» он пишет: «Своеобразие человека, то, что делает его особью, подразумевается нами и входит в гораздо более значительное понятие организма. Любовь к организму и организации акмеисты разделяют с физиологически гениальным средневековьем. <.> То, что в XIII веке казалось логическим развитием понятия организма — готический собор, — ныне эстетически действует как чудовищное. Notre Dame есть праздник физиологии, ее дионисийский разгул. Мы не хотим развлекать себя прогулкой в «лесу символов», потому что у нас есть более девственный, более дремучий лес - божественная физиология, бесконечная сложность нашего темного организма»12.

И наконец, в-четвертых, предпринятое исследование актуально в теоретическом плане. Существует множество точек зрения на человеческую телесность, что естественным образом указывает на значимость этой категории, которая, как отмечает В.Подорога, возникла достаточно поздно: «человеческое тело - это относительно поздний продукт человеческой культуры и его явление совпадает с чувством конечности и смертности человеческого существования»13.

Однако несомненно одно: человеческая телесность — это пограничный феномен, находящийся на грани между естественно-природным и социокультурным бытием. Так, Г.А.Арина утверждает, что телесность - «это явление культурно-историческое и развивающееся»14, а тело, по мнению В.Л.Круткина, ~ «не биологический, а онтологический пункт в жизни

12 Мандельштам О.Э. Сочинения: В 2 т. М.: Художественная литература, 1990. Т.2. С. 143-144.

13 Подорога В. Феноменология тела. М.: Магистериум, 1995. С. 11. См. также другие работы философа, где с философских позиций анализируется телесный код в культуре: Подорога В. Мир без сознания (проблема телесности в философии Ф.Ницше) // Проблема сознания в современной западной философии: Критика некоторых концепций. М.: Наука, 1989. С. 15-31; Подорога В. Выражение и смысл: Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX - XX вв. М.: ИФАН СССР, 1991.

14 Арина Г.А. Психосоматический симптом как явление культуры // Телесность человека: междисциплинарные исследования М.: изд-во МГУ, 1991. С. 46, 45-54. человека»15. Подобный междисциплинарный подход характерен для целого ряда работ16.

Собственно литературный аспект телесности Серебряного века в ее связях с категориями вещности текста скрупулезно рассмотрен в работе Д.Э.Милькова17. Особенный интерес для нас представляют исследования, где человеческая телесность анализируется как символическая, наделенная

-» 1Я культурной ценностью и значимостью .

Среди работ, исследующих категорию телесности в подобном семиотическом аспекте, следует упомянуть работы В.Н.Топорова, где телесность рассматривается через мифологический код19, и фундаментальную работу З.Д.Волоцкой, Т.М.Николаевой, Д.М.Сегала,

Т.В.Цивьян, где категория телесности исследуется в семиотическом 20 аспекте .

Отдельно следует сказать о работах А.Ф.Лосева, где категории телесности уделялось значительное внимание в связи с ее мифологическим функционированием. Размышляя о мифологических началах античной культуры, А.Ф.Лосев отмечает, что ключевым понятием для нее является понятие «soma» (то есть «тело»). При этом понятие телесности выводится далеко за пределы собственно человеческого «биологического» тела, ибо

15 Круткин B.JI. Онтология человеческой телесности. Автореф. дисс. . д. философ, н. Екатеринбург, 1994. С. 18.

16 См.: Киященко Л.П. О границах телесности человека // Телесность человека: междисциплинарные исследования М.: изд-во МГУ, 1991. С. 7-12; Кривых JI.B. К вопросу о типологии чуственности // Телесность человека: междисциплинарные исследования М.: изд-во МГУ, 1991. С. 12-17; Жаров Л.В. Человеческая телесность: философский анализ. Автореф. дисс. . д. философ, н. Свердловск, 1998; Фролова С.В. Человеческая телесность: онтологические начала и философские основания. Автореф. дис. . к. философ, н. Саратов, 2000; Гудков Д.Б., Ковшова M.JI. Телесный код русской культуры. Материалы к словарю. М.: Гнозис, 2007. 288 с.

17 Мильков Д.Э. Русский литературный авангард: поэтика жеста (символизм-футуризм-ОБЭРИУ). Автореф. дис. к. филол. н. СПб., 2000.

18 Ямпольский М. От символического тела к репрезентативному пространству // НЛО, 2002. № 56. С. 7-32; Ямпольский М. Демон и лабиринт. М.: НЛО, 1996.

19 См., например: Топоров В.Н. Пространство и текст // Из работ Московского семиотического круга. М.: Языки русской культуры, 1997. С. 455-516.

20 См.: Волоцкая З.Д., Николаева Т.М., Сегал Д.М., Цивьян Т.В. Жестовая коммуникация и ее место среди других систем человеческого общения // Из работ Московского семиотического круга. М.: Языки русской культуры, 1997. С. 8-18. телесность оказывается универсальным свойством античного мира в целом. При этом телесность понимается не просто как принцип организации природы, а как принцип «прекрасной организации», что обусловливает тесную связь телесности с античным космосом. Эти мысли в разнообразных их вариациях развиваются во многих работах А.Ф.Лосева21.

Культурный аспект телесности заставляет предположить, что в знаково-символическом ракурсе человеческое тело являет собой сложное семиотическое устройство, перерабатывающее поступающую из «внешней» среды информацию и моделирующее основные координаты «обжитого» человеческого мира. Недаром во многих культурах человеческое тело рассматривается как универсальная миромоделирующая категория по отношению к космосу. И именно эта миромоделирующая функция человеческой телесности в акмеистическом дискурсе и модели мира — и будет рассматриваться в этой работе.

Переходя к семиотическому уровню анализа человеческой телесности в акмеистическом дискурсе, необходимо уточнить некоторые методологические координаты. Р.Якобсон отмечал, что наибольший интерес в поэтическом мире художника представляют семантические инварианты, которые возникают в целом корпусе текстов. Ср.: «каждому читателю поэтического произведения представляется очевидным тот факт, что существуют определенные элементы, составляющие неотъемлемый, неотделимый компонент динамики произведения, и интуиция читателя заслуживает доверия. Задача ученого состоит в том, чтобы, следуя этой интуиции, извлечь эти постоянные компоненты, или константы, непосредственно из текста поэтического произведения путем его внутреннего, имманентного анализа, а если речь идет о варьирующих

21

Лосев А.Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988; Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993; Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. М.: Изд-во политической литературы, 1991. С. 21-187. компонентах, установить, что является закономерным и устойчивым в этом диалектическом движении, найти основу (субстрат) вариаций» .

В работе такой смысловой константой является телесность, которая может реализовываться в целом ряде мотивно-образных парадигм. Эта инвариантная структура будет первоначально выявляться на уровне частных 1 поэтик, а затем на общем уровне - акмеистического дискурса. Уровень дискурса (или «функционального сверхтекста») в данном случае является совершенно необходимым, ибо он позволит рассмотреть телесность как общую тематико-смысловую структуру, характерную для поэтической семантики акмеизма в целом.

Отсюда цель работы - вывить сущностные особенности категории телесности в акмеистическом дискурсе как важнейшего компонента художественной акмеистической онтологии и поэтики.

Означенная цель предполагает решение ряда задач:

1. Реконструировать системные отношения категории телесности с другими миромоделирующими категориями акмеистической картины мира (душа, вещь, слово и т.д.).

2. Определить семантические функции категории телесности на уровне топики, тропообразования и системы образов.

3. Выявить социокультурные и мифопоэтические основания категории телесности в акмеистическом дискурсе.

4. Установить отношения категории телесности с общим пространственным универсумом поэзии акмеистов.

5. Вычленить ключевые образы и мотивы с телесной семантикой, определить их миромоделирующие и антропологические функции.

Объектом исследования является творчество О.Мандельштама, А.Ахматовой, Н.Гумилева, В.Нарбута, М.Зенкевича в означенном ракурсе.

Предмет исследования — специфика и принципы мотивно-образного воплощения организации категории телесности в акмеистическом дискурсе.

Исследовательская работа построена на обширном материале поэзии акмеистов как первого ряда (Мандельштам, Ахматова, Гумилев), так и второго ряда (Нарбут и Зенкевич). Это позволяет целостно и системно решить задачи, поставленные в диссертации, и реконструировать общую модель акмеистической телесности.

Положения, выносимые на защиту.

• Категория телесности в акмеистическом дискурсе является одной из семантических доминант и смысловых универсалий, в связи с чем телесность становится своеобразным универсальным кодом, позволяющим осмыслить мир в его единстве и целостности.

• Телесность в художественной практике акмеистов связывается с общей пространственной картиной мира и, соотносясь со смежными спациальными образами (дом, антидом, небо и проч.), формирует устойчивые семантические парадигмы образов и мотивов.

• Категория телесности в творчестве акмеистов коррелирует с такими миромоделирующими категориями, как «вещность» и «душа». При этом ключевым соотношением для акмеистической картины мира является соотнесение категории телесности с категорией поэтического слова, что связано, с одной стороны, с общими мифологическими устремлениями акмеистов, а с другой стороны, - с христианской философией, где Логос является «божественным организмом».

• Телесность в акмеистической поэзии осмысляется в мифопоэтическом ключе, в результате чего практически все мифологические мотивы, возникающие в акмеистическом поэтическом дискурсе, соотносятся с категорией телесности, составляя с ней единое смысловое целое.

• У каждого из поэтов-акмеистов эта категория соотносится с разными семантическими рядами, за счет чего она наделяется многообразными семантическими валентностями (в поэзии Мандельштама телесность коррелирует с онтологическим уровнем, в поэзии Гумилева — с личностно-экзистенциальным, в поэзии Ахматовой - с областью эмоций, а в поэзии Зенкевича и Нарбута — с хтонической природной и карнавальной стихиями).

Поэтические тексты акмеистов проанализированы с использованием системно-типологического, структурно-семиотического и мифопоэтического методов исследования.

Теоретическую базу диссертации составили труды лингвистов, литературоведов, философов и культурологов, что связано с разноаспектностью задач, поставленных в диссертации. Тема телесности исследуется с нескольких методологических позиций. Во-первых, с помощью философского методологического инструментария выявляются общие мировоззренческие основания данной категории в акмеистической картине мира. Во-вторых, с помощью конкретных литературоведческих методик исследуются формально-семантические механизмы воплощения категории телесности уже на уровне акмеистической поэтики. Благодаря использованию подобной комплексной методологии научные результаты работы обладают достаточной степенью достоверности и могут быть верифицированы.

Новизна работы заключается в том, что диссертации впервые дан системный анализ категории телесности в акмеистическом дискурсе и предложена реконструкция феномена акмеистической телесности в его проекции на основные миромоделирующие, мифологические и собственно поэтические контексты. В целом анализ категории телесности позволил скорректировать представления об акмеистической картине мира и поэтике.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что результаты исследования могут быть применены при дальнейшем изучении специфики акмеистической поэтики в ее семантико-мифологическом аспекте. При этом основные результаты работы могут использоваться в трудах, посвященных концепции телесности в литературе.

Результаты исследования могут быть использованы в вузовской системе преподавания в качестве материала для составления учебных программ, пособий, лекционных курсов и спецкурсов по истории русской литературы и теории литературы; кроме того, материалы и выводы практических глав могут быть использованы в элективных курсах в средней школы.

Апробация результатов исследования. Основные положения работы нашли отражение в 6 опубликованных работах. Результаты исследования были изложены в докладах на следующих международных и региональных конференциях: Вторая международная научная конференция «Проблемы поэтики русской литературы» (Москва, 5-6 сентября 2007); VII международная научная конференция «Художественный текст и культура: Античность и христианство в литературах России и Запада» (Владимир, 4-6 октября 2007); научно-методическая конференция «Литература Дальнего Востока и Восточного Зарубежья» (Уссурийск, 7 февраля 2008).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, 4-х глав, каждая из которых делится на два параграфа, заключения и списка литературы, насчитывающего 191 источник.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Полтаробатько, Елена Дмитриевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, категория телесности оказывается важнейшей константой акмеистической картины мира. Воплощение этой смысловой универсалии на мотивно-образном уровне приводит к появлению множества смысловых парадигм, которые, перекрещиваясь и взаимодействуя, «порождают» разнообразные смысловые варианты телесности.

В рамках акмеистического дискурса телесность не сводится к образу человеческого тела, но, связываясь с важнейшей акмеистической установкой на оплотнение бытия, оказывается своеобразным семиотическим кодом, который позволяет интерпретировать и поэтически воплотить самые разнообразные явления. За счет этого телесные образы в творчестве поэтов-акмеистов обретают множество смысловых валентностей (в терминологии А.Ф.Лосева) и становятся многозначными.

Такая смысловая универсальность и многозначность телесных образов и мотивов заставляет предположить, что тело выступает в качестве важнейшего образа-символа, функционирующего на всех уровнях акмеистической поэзии: начиная с простейшего тематического и мотивно-образного, заканчивая сложными глубинными смысловыми структурами, которые находятся в основании поэтики.

Символическое понимание телесности приводит к тому, что мотивно-образные «телесные» ряды в творчестве акмеистов увязываются с мифопоэтическими образами и мотивами. В этом плане большое значение имеет именно пространственная семантика тела, которое в каждом случае может выступать в качестве микрокосмоса, отражающего в себе, как в зеркале, состояние макрокосмоса.

Подобные отношения между онтологической моделью мира и телом — оказываются устойчивыми в рамках акмеистического дискурса и возникают практически у всех акмеистов. Так, гармоничная модель мира (например, в творчестве раннего Мандельштама) структурно коррелирует с гармоничной моделью человеческой телесности, тогда как онтологическая дисгармония приводит к распаду человеческого тела (который часто понимается как жертвоприношение, призванное восстановить утраченную мировую гармонию).

Таким образом, в акмеистическом дискурсе появляется целый ряд лейтмотивов, связанных с категорией телесности, которые могут иметь типологические параллели в мифологии. Самые важные из них: мотив жертвоприношения (распада телесности), понимание тела как модели Вселенной, а также связь телесности с базовыми экзистенциальными психофизическими состояниями (любовь, ненависть, умирание и проч.).

Однако эти мотивные константы, наличествующие практически у всех акмеистов, в творчестве каждого из поэтов группируются по-разному. Так, у ранней Ахматовой на первый план выходит феноменологическое понимание тела в его связи с эмоциями лирической героини, у позднего Мандельштама — тело оказывается жертвой, коррелирующий с пространственными онтологическими координатами мира, у Гумилева - тело трактуется в его оппозиции к метафизическим началам (таким, как душа), а в творчестве Нарбута и Зенкевича телесность обретает отчетливые «натуралистические» координаты, что позволяет сопоставить некоторые телесные образы в их поэзии с футуристическими исканиями.

На уровне поэтики это приводит к тому, что у каждого из поэтов-акмеистов эта категория соотносится с разными мотивно-образными парадигмами.

Таким образом, речь можно вести не просто об отдельных мотивно-образных воплощениях категории телесности в поэтике, но о целостных метаобразах тела, появляющихся у каждого из поэтов. При этом все эти телесные метаобразы объединены на уровне «глубинной» семантики через ряд смысловых инвариантов, повторяющихся в творчестве каждого из авторов.

Другая общая особенность телесности в акмеистическом дискурсе связана с тем, что тело как важнейший пространственный образ отчетливо соотносится с общей спациальной картиной мира. В результате этого тело начинает сополагаться со смежными пространственными образами (дом, антидом, небо, порог и т.д.). Корреляции подобного рода оказываются устойчивыми в акмеистической лирике, за счет чего опять же возникают сложные системы пространственных образов, где телесность выступает в качестве смысловой доминаты.

О доминировании телесных образов в акмеистическом дискурсе свидетельствует также тот факт, что категория телесности в творчестве акмеистов соотносится с основными миромоделирующими константами (вещь, душа, мир, пространство). Однако наиболее важным соотношением здесь становится взаимосвязь категории телесности с концепцией слова, ибо именно эта связь указывает на специфически акмеистическое понимании телесности. Эта связь может мыслиться в разных философско-эстетических координатах. Но у акмеистов на первый план выходят христианская философия (где Логос является «божественным организмом») и мифология (которая все феномены мира мыслит, как указывал А.Ф.Лосев, в конкретном телесном ключе).

В целом в акмеистическом дискурсе онтологически важной оказывается экзистенциальная проблематика, связанная с ощущением отчуждения лирического героя от мира и стремлением преодолеть этот разрыв. Эти экзистенциально-философские проблемы определяют специфику пространственного положения тела. Здесь могут возникнуть две модели работы с телесными образами: либо тело гармонично вписывается в пространство (что свидетельствует в целом о гармоничном взаимодействии человека и реальности), либо тело противостоит пространству, отчуждается от него.

В раннем творчестве таких акмеистов, как Мандельштам, Гумилев, Ахматова, доминирует первая модель, в их позднем творчестве, напротив, доминирует вторая модель. Такого рода семантический сдвиг оказывается особенно важным, потому что свидетельствует об эволюции и трансформации телесности в их лирике. В последнем случае пространство в дореволюционных стихотворениях и поэмах дисгармонично и «разорвано», что связано с его главной структурной особенностью - биполярностью, предполагающей противопоставленность тела, являющегося «атрибутом» лирического субъекта (внутреннего пространства) и мира, выступающего в статусе Другого (внешнего пространства).

Можно сделать вывод, что философско-поэтическая картина мира поэтов-акмеистов оказывается «телоцентричной», при этом тело имплицитно коррелирует со словом. У Мандельштама, например, происходит своего рода «отелеснивание» языка и культуры. Так в «Разговоре о Данте» он пишет: «поэзия - это новая природа» и соотносит речь с физиологическим процессом, говорит об «артикуляции еды и речи». Слово, таким образом, становится «одухотворенным телом», а не вещью, которую можно собрать и разложить. В связи с этим чрезвычайно симптоматичны упреки Мандельштама в адрес футуристов150, суть которых - в отрицании «логосного» начала, что приводит к «вещецентричности» их модели бытия.

Сам же принцип формирования образности в акмеистической парадигме является «феноменологичным» - это результат взаимодействия человека как духовного субъекта и мира как внеположного человеку объекта. Образ в этом плане репрезентирует «оплотненное мировоззрение», смысл, данный феноменологически, становится культурно-семиотической моделью, представляющей мировоззренческие установки художников.

150 Мандельштам О.Э. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С.176.

173

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Полтаробатько, Елена Дмитриевна, 2009 год

1. Антология акмеизма: Стихи. Манифесты. Статьи. Заметки. Мемуары / вступ. статья, сост. и примеч. Т.А.Бек. М.: Моск. рабочий, 1997. 367 с.

2. Ахматова А. Сочинения: В 2 т. М.: Правда, 1990.

3. Городецкий С.М. Некоторые течения в современной русской поэзии // Поэтические течения в русской литературе конца XIX начала XX века: Литературные манифесты и художественная практика. Хрестоматия / Сост. А.Г.Соколов. М., 1988. С.90-96.

4. Городецкий С. Избранные произведения: В 2 т. М.: Художественная литература, 1987.

5. Гумилев Н. Сочинения: В 3 т. М. Художественная литература, 1991.

6. Зенкевич М. Сказочная эра. Стихотворения. Повесть. Беллетристические мемуары. М.: Школа-Пресс, 1994. 688 с.

7. Мандельштам О. Сочинения: В 2 т. М.: Художественная литература, 1990.

8. Маяковский В.В. Сочинения. М.: Книжная палата, 2001. 1088 с.

9. Нарбут В. Стихотворения. М.: Современник, 1990. 445 с.10.«Сборище друзей, оставленных судьбою.»: Чинари в текстах, документах и исследованиях: В 2 т. М.: Ладомир, 2001.

10. Поэзия русского футуризма. СПб.: Академический проект, 2001. 752 с.1. Критика, исследования:

11. Аверинцев С. Вещунья, свидетельница, плакальщица // Родина. 1989. №5. С. 42-44.

12. Аверинцев С.С. Голем // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. Т.1. М.: Большая Российская энциклопедия, 2008.

13. М.Аверинцев С. Логос // Философский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. С.323-324.

14. Альми И.JI. О лирических сюжетах Пушкина в стихотворениях Анны Ахматовой // Тайны ремесла. Ахматовские чтения. Вып. 2. М.: Наследие, 1992. С. 5-19.

15. Аникин А.Е. Чудо смерти и чудо музыки (о возможных истоках и параллелях некоторых мотивов поэзии Ахматовой) // Russian Literature XXX (1991) P. 285-302, North-Holland.

16. Аникин А.Е. Чудо смерти и чудо музыки (о возможных истоках и параллелях некоторых мотивов поэзии Ахматовой) // Russian Literature XXX (1991) P. 285-302, North-Holland.

17. Арина Г.А. Психосоматический симптом как явление культуры // Телесность человека: междисциплинарные исследования М.: изд-во МГУ, 1991.45-54.

18. Артюховская Н.И. О драматизме ранней лирики Анны Ахматовой // Вестник Московского университета. 1974. №4. С. 15-26.

19. Ашукин Н. Четки (Стихи Анны Ахматовой) // Анна Ахматова: Pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. С. 71-74.

20. Бабаев Э. Пушкинские страницы Анны Ахматовой // Эдуард Бабаев. Воспоминания. СПб.: Инапресс, 2000. С. 49-73.

21. Б аскер М. «Стихи из снов»: искусство, магия и сновидения в «Романтических цветах» // Баскер М. Ранний Гумилев: путь к акмеизму. СПб.: РХГИ, 2000. С. 9-52.

22. Баскер М. Гумилев, Рабле и «Путешествие в Китай». К выявлению одного прото-акмеистического мифа в сборнике «Жемчуга» // Баскер М. Ранний Гумилев: путь к акмеизму. СПб.: РХГИ, 2000. С.52-79.

23. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990.

24. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994.528 с.

25. Бергсон А. Творческая эволюция. М.: Каннон-пресс-ц, 2001.

26. Бернштейн И. А. Скрытые циклы в лирике Ахматовой // Известия АН СССР Серия литературы и языка. 1989. Т. 48. №5.

27. Бехтерев И. Тот месяц в Ташкенте // Об Анне Ахматовой: Стихи, эссе, воспоминания, письма. JI.: Лениздат, 1990. С. 216-223.

28. Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М.Республика,1996.

29. Бирюков С. «Тело языка и язык тела в русской авангардной поэзии» электронный ресурс. // www.dragoman.narod.ru

30. Бобринская Е. Русский авангард: Истоки и метаморфозы. М., 2003.

31. Богомолов Н.А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М.: НЛО, 2000.

32. Богомолов Н.А. Читатель книг // Гумилев Н. Сочинения: В 3 т. М. Художественная литература, 1991. Т. 1. С.5-20.

33. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М.: РГТУ, 2001.

34. Булгаков С. Философия имени. М.: Наука, 1998. 448 с.

35. Быховская И.М. Homo somatikos: аксиология человеческого тела. М.: УРСС, 2000.

36. Бялосинская Н., Панченко Н. Косой дождь // Нарбут В. Стихотворения. М.: Современник, 1990. С.5-44.

37. Вентцель Н. Муза с «лица необщим выраженьем» // Анна Ахматова: Pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. С. 86-87.

38. Виленкин В. Образ "тени" в поэтике Анны Ахматовой // Вопросы литературы. 1994. Вып. 1. С. 57-67.

39. Волоцкая З.Д., Николаева Т.М., Сегал Д.М., Цивьян Т.В. Жестовая коммуникация и ее место среди других систем человеческого общения // Из работ Московского семиотического круг. М.: Языки русской культуры, 1997. С. 8-18.

40. Вороновская О. Четки. Анна Ахматова // Анна Ахматова: Pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. С. 88-92.

41. Гаспаров Б.М. Еще раз о функции подтекста в поэтическом тексте: ("Концерт на вокзале") // Гаспаров Б.М. Литературные мотивы. М.: Наука, 1994. С. 162-186.

42. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX века. М.: Наука, 1994.

43. Гаспаров М. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. М., 2001. С.95-114.

44. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л.: Советский писатель, 1974. 408 с.

45. Голосовкер Я.Э. Логика мифаМ.: Наука, 1987. 210 с.

46. Григорьева Е. О некоторых коннотациях мотива андрогина в культуре XX века электронный ресурс. // http://www.rvb.ru/ belyi/ studies/ grigoij eva/ androgyne.htm

47. Гройс Б. Русский авангард по обе стороны «черного квадрата» // Вопросы философии. 1990. №11. С.67-73.

48. Грякалова Н.Ю. Н.С.Гумилев и проблемы эстетического самоопределения акмеизма // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994. С.103-123.

49. Грякалова Н.Ю. Фольклорные традиции в поэзии Анны Ахматовой // Русская литература. 1982. № 1. С. 47-63.

50. Гудков Д.Б., Ковшова М.Л. Телесный код русской культуры. Материалы к словарю. М.: Гнозис, 2007. С.288 с.

51. Гурвич И. Любовная лирика Ахматовой (целостность и эволюция) // Вопросы литературы. 1997. № 5. С. 81-90.

52. Давиденко О. Все мы немного у жизни в гостях. (художественное пространство и время в лирике Анны Ахматовой) // Вестник Евразии. 2005. № 1.С. 5-17.

53. Давидсон А.Б. Николай Гумилев. Поэт, путешественник, воин. Смоленск: Русич, 2001.

54. Дзуцева Н.В. «.И таинственный песенный дар» (Фрагментарная форма в творчестве А. Ахматовой) // http://www.akhmatova.org/ articles/ dzutceva.htm

55. Добрицын А.А. «Нашедший подкову»: античность в поэзии Мандельштама: (Дополнение к комментарию) // Philologica. Moscow; London, 1994. Т. 1,N 1/2. С. 115-134.

56. Ермилова Е.В. Акмеизм // Русская литература рубежа веков (1890-е — начало 1920-х годов). Книга 2. М., 2001. С.430-466.

57. Есаулов И.А. Постсимволизм и соборность // Постсимволизм как явление культуры. Материалы международной конференции (10-11 марта 1995). М.: РГТУ, 1995. С.3-11. .

58. Жаров JI.B. Человеческая телесность: философский анализ. Автореф. дисс. . д. философ, н. Свердловск, 1998. 32 с.

59. Жирмунский В.М. О «Белой стае» // Анна Ахматова: Pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. С. 177-180.

60. Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм // Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 106-133.

61. Жолковский А. Структура и цитация // http ://w ww. akhmato va. org/ articles/zholkovski y.htm

62. Жолковский А.К. Блуждающие сны. Из истории русского модернизма // Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994. С. 7-244.

63. Жолковский А.К. Тоска по мировой культуре 1931 («Я пью за военные астры.») // Слово и судьба: Осип Мандельштам.

64. Исследования и материалы. М.: Наука, 1991. С. 413-428.65.3обнин Ю.В. Н.Гумилев поэт православия. СПб.: СПбГУП, 2000. 384 с.

65. Иванов Вяч. Вс. Звездная вспышка (Поэтический мир Н.С.Гумилева) // Гумилев Н. Стихи. Письма о русской поэзии. М.: Художественная литература, 1990. С.5-32.

66. Иванов Вяч. Вс. Очерки по предыстории и истории семиотики // Иванов Вяч.Вс. Избранные труды по истории и семиотике культуры. Т. 1. М.: Языки русской культуры, 1998. С. 605 910.

67. Иванов Вяч.Вс. «Стихи о неизвестном солдате» в контексте мировой поэзии // Жизнь и творчество О.Э.Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 356-366.

68. Иванов Вяч.Вс. К семиотическому изучению культурной истории большого города // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М.: Языки славянских культур, 2007. С. 165 — 180.

69. Иванов, Вяч.Вс. Современность античности: «Черное солнце» Федры // Иностр. лит. М., 1997. N1. С. 247-250.

70. Иванов. Вяч. Вс. К жанровой предыстории прений и споров // Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т.З. С. 69-87. М., 2004.

71. Ильёв С.П. «Петербургские повести» Андрея Белого и Анны Ахматовой ("Петербург" "Поэма без героя") // http://www.akhmatova.org/articles/zholkovskiy.htm

72. Ильичев А.В. Диптих А.А. Ахматовой "Городу Пушкина": опыт интертекстуального и мифопоэтического анализа // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 4. Симферополь: Крымский архив, 2006. С. 119-127.

73. Искржицкая, И.Ю. Об античном и средневековом компонентах русской поэзии начала XX века: // Рус. лит. XX века: направления и течения. -Екатеринбург, 1992. Вып. 1. С. 63-71.

74. Исследования по теории искусства // Флоренский П.А., священник. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М.: Мысль, 2000. С. 79-421.

75. История русской литературы: В 4 т. Т.4. JI.: Наука, 1983.

76. Йованович М. Николай Гумилев и масонское учение // Н. Гумилев и русский Парнас. СПб. Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме, 1992. С. 32-47.

77. Казаркин П. Оппозиция "природа культура" в творческом сознании О.Мандельштама // Творчество Мандельштама и вопросыисторической поэтики. Межвуз. сб. научн. тр. Кемерово: изд-во Кемеровского гос. ун-та, 1990. С. 31-37.

78. Кац Б.А. О пушкинском подтексте двух "ресторанных вечеров", описанных Блоком и Ахматовой // Пушкинская конференция в Стэнфорде, 1999: Материалы и исследования. М.: ОГИ, 2001. С. 485-489.

79. Кацис Л.Ф. Мандельштам и Байрон (к анализу «Стихов о неизвестном солдате») // Слово и судьба: Осип Мандельштам. Исследования и материалы. М.: Наука, 1991. С. 436-454.

80. Кацис Л.Ф. Словарь «Стихов о неизвестном солдате»: От толкового словаря живого великорусского языка к библейской "Симфонии" // De Visu. 1993. №6. P. 39-43.

81. Кацис Л.Ф. Эсхатологизм и байронизм позднего Мандельштама: К анализу «Стихов о неизвестном солдате». II // Столетие Мандельштама: Материалы симпозиума. Тенафлай, 1994. С.119-135.

82. Кацис Л.Ф., Одесский М.П. «И если когда-нибудь в этой стране.» // Литературное обозрение. 1996. № 5/6. С. 214-222.

83. Кихней Л.Г. Жанровое своеобразие "эпитафической" лирики Ахматовой // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 3. Симферополь: Крымский Архив, 2005. С. 33-46.

84. Кихней Л.Г. Заголовочно-финальный комплекс как потаенный шифр в стихах Ахматовой 1920-40-х годов // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 4. Симферополь: Крымский архив, 2006. С. 108-119.

85. Кихней Л.Г. Корреляция слова и вещи в акмеистической традиции (О.Мандельштам, А.Тарковский) // Постсимволизм как явление культуры. Вып. 4. Материалы международной научной конференции. Москва, 5-7 марта 2003 г. М.: РГГУ, 2003. С. 66-71.

86. Кихней Л.Г. Мифологическая семантика умирания и воскрешения в стихах Ахматовой 1930-50-х годов // Творчество А.А.Ахматовой и Н.С.Гумилева в контексте русской поэзии XX века: М-лы Межд. науч. конф. 21-23 мая 2004 г. Тверь: ТвГУ, 2004. С. 27-39.

87. Кихней Л.Г. Поэзия А.Ахматовой. Тайны ремесла. М.: Диалог-МГУ.

88. Кихней Л.Г., Галаева М.В. Дом Анны Ахматовой: образ, концепт, миф. М.: МНЭПУ, 2009. 148 с.

89. Киященко Л.П. О границах телесности человека // Телесность человека: междисциплинарные исследования М.: изд-во МГУ, 1991. С.7-12.

90. Колобаева Л.А. "Место человека во вселенной." (Философия личности и видение мира в поэзии О.Мандельштама) //Вестник Московского университета. Сер.9. Филология. 1991. №2. С. 3-14.

91. Кралин М. М. «Хоровое начало» в книге Ахматовой «Белая стая» // Русская литература. 1989. №3. С. 97-108.

92. Кривых Л.В. К вопросу о типологии чуственности // Телесность человека: междисциплинарные исследования М.: изд-во МГУ, 1991. С. 12-17.

93. Кроль Ю. Об одном необычном трамвайном маршруте: («Заблудившийся трамвай» Н.С. Гумилева) // Русская литература. 1990. № 1.

94. Круткин В.Л. Онтология человеческой телесности. Автореф. дисс. . д. философ, н. Екатеринбург, 1994. 42 с.

95. Ландсман И. Смуглый отрок. Ахматова и Пушкин // http://www.akhmatova.org/articles/landsman.htm

96. Левин Ю.И., Сегал Д. М., Тименчик Р.Д., Топоров В.Н., Цивьян Т.В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма электронный ресурс. // http ://philolo gy.ruslibrary.ru/default.asp?trID=459

97. Леви-Строс К. Мифологики. Сырое и приготовленное. М.: FreeFly, 2006.

98. Лекманов О.А. История и поэтика акмеизма // Русская литература XX века: Школы, направления, методы творческой работы. Учебник для студентов высших учебных заведений. СПб.; М., 2002. С.31-59.

99. Лекманов О.А. Книга об акмеизме и другие работы. М.: Водолей, 2000. 704 с.

100. Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль, 1993.

101. Лосев А.Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988.

102. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. М.: Изд-во политической литературы, 1991. С. 21-187.

103. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993.

104. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993. С. 231.

105. Лосский Н.О. Мир как органическое целое // Лосский Н.О. Избранное. М., 1991. С.338-480.

106. Лотман Ю.М. Куклы в системе культуры // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство СПб., 2005. С. 645-650.

107. Лукницкая В.К. Николай Гумилев: Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Л., 1990.

108. Малюкова Л. «Тешил ужас. Грела - вьюга.» // Дон. 2002. №5/6. С.237-253.

109. Малевич К. О поэзии // Малевич К. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 1. Статьи, манифесты, теоретические сочинения. 1913-1929. М.: Гилея,1995.

110. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Языки русской культуры, 1995.408 с.

111. Мильков Д.Э. Русский литературный авангард: поэтика жеста (символизм-футуризм-ОБЭРИУ). Автореф. дис. . к. филол. н. СПб., 2000.

112. Минц З.Г. "Забытая цитата" в поэтике русского постсимволизма // Семиотика и история: Труды по знаковым системам. Вып. XXV (936). Тарту: изд-во Тартуского гос. ун-та, 1992. С. 123-136.

113. Миронов А.В. Владимир Нарбут: творческая биография. Автореф. дисс. к. филол. н. Екатеринбург, 2007. 24 с.

114. Михайлова Г. «Миф о поэте» Анны Ахматовой в западноевропейском литературном контексте электронный ресурс. // http://www.akhmatova.org/articles/mikhailoval.htm

115. Мочульский К. Анна Ахматова "Anno Domini" // После всего / В 5 кн. / Вступ. ст. Р.Д. Тименчика. М.: Изд-во МПИ, 1989. С. 54-61.

116. Мусатов В. "Я еще пожелезней тех" // Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. От Анненского до Пастернака. М.: Прометей, 1992. С. 116-152.

117. Мусатов В.В. К проблеме анализа лирической системы Анны Ахматовой // «Царственное слово». Ахматовские чтения. Выпуск 1. М.: Наследие, 1992 г. С. 103-110.

118. Мусатов В. «В то время я гостила на земле.». Лирика Анны Ахматовой. М.: «Словари.ру», 2007. 496 с.

119. Мусатов В.В. Лирика Осипа Мандельштама. Киев, 2000.

120. Немировский А.И. Обращение к античности // Жизнь и творчество О.Э.Мандельштама. Воронеж, 1990. С.452-465.

121. Н.С.Гумилев: pro et contra / Сост., вступ. ст. и прим. Ю.В. Зобнина. СПб.: РХГИ, 2000. 672 с.

122. Обухова О. Анна Ахматова и русская философия неоидеализма. Некоторые параллели // Russian Literature LII-IV. 2002. P. 439-455.

123. Одоевцева И.В. Так говорил Гумилев // Н.С.Гумилев: pro et contra. СПб.: РХГИ, 2000. С.319-322.

124. Павловский А.И. О творчестве Николая Гумилева и проблемах его изучения // Н.Гумилев: Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994. С.3-30.

125. Паздников П.В. Мифопоэтическая концепция слова и творчества в поэзии Гумилева. Дисс. к. филол. н. Нерюнгри, 2003. 18 с.

126. Пахарева Т. А. Миф об акмеизме в творчестве Анны Ахматовой // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 4. Симферополь: Крымский архив, 2006. С.3-9.

127. Пахарева Т.А. Храм (башня) в поэзии Анны Ахматовой (К проблеме акмеистической концепции слова) // Концепция творчества в поэзии А. Блока, А. Ахматовой, М. Цветаевой. Киев, 1997. С. 45-61.

128. Пашнина Д. Оборотничество и оборачивание электронный ресурс. // www.ruthenia.ru

129. Первая книга Иеу электронный ресурс. // http://apokrif.fullweb.ru/gnost/kniga-ieul.shtml

130. Подорога В. Выражение и смысл: Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX XX вв. М.: ИФАН СССР, 1991.

131. Подорога В. Мир без сознания (проблема телесности в философии Ф.Ницше) // Проблема сознания в современной западной философии: Критика некоторых концепций. М.: Наука, 1989. С. 15-31.

132. Подорога В. Феноменология тела. М.: Магистериум, 1995.

133. Пьяных М. Тайнопись Пушкина в исследованиях А.Ахматовой // Русская словесность. 1999. №2. С. 14-18.

134. Раскина Е. Русский друид Николай Гумилев электронный ресурс. // http://kut.org.ua/booksa0010.php

135. Раскина Е.Ю. Теософские аспекты творчества Н.С.Гумилева. Автореф. дис. д. филол. н. М., 2009. 42 с.

136. Раскина Е.Ю. Поэтическая география Н.С. Гумилева: Монография. М.: МГИ имени Е.Р. Дашковой, 2006. 180 с.

137. Рождественский В.А. Н.С. Гумилев (Из запасов памяти) // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994. С.402-419.

138. Ронен О. Осип Мандельштам // Литературное обозрение. 1991. №1. С.3-18.

139. Рубинчик О. Анна Ахматова. Жизнь и текст // Символы, образы, стереотипы: художественный и эстетический опыт. Международные чтения по теории, истории и философии культуры. СПб.: М-во культуры РФ., 2000. Вып. 9. С. 115-125.

140. Руденко М. С. Религиозные мотивы в поэзии Анны Ахматовой // Вестник московского университета. Сер. 9. Филология. 1995. № 4. С. 66-77.

141. Русинко Э. Гумилев в Лондоне: неизвестное интервью // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994.

142. Сегал Д. История и поэтика у Мандельштама // Cahiers du monde russe et sovietique. 1992. Vol. XXXIII (4). P.447-495.

143. Сегал Д. Наблюдения над семантической структурой поэтического произведения // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1968. XI. P. 151-171.

144. Сегал Д.М. Фрагмент семантической поэтики О.Э.Мандельштама // Russian Literature. 1975. №10/11. Р.59-146.

145. Седакова О. А. Шкатулка с зеркалом Об одном глубинном мотиве А. А. Ахматовой // Труды по знаковым системам. XVII. Тарту: Уч. зап. тартуского гос. ун-та, 1984. С. 93-108.

146. Сенин С.И. «Слепнево. Его великое значение в моей жизни.» // Сенин С.И. "В долинах старинных поместий." Тверь: Тверское княжество, 2002. С. 40-47.

147. Симченко О.В. Тема памяти в творчестве Анны Ахматовой // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. 1985. Т. 44. № 6. С. 506-517.

148. Сковорода Г. Собр. соч.: В 2 т. Т 2. М.: Мысль, 1973.

149. Слободнюк C.JI. "Идущие путями зла." Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг. СПб.: Алетейя, 1998.

150. Смелова М.В. Онтологические проблемы в творчестве Н.С. Гумилева. Тверь: ТвГУ, 2004.

151. Смирнов И.П. К изучению символики Анны Ахматовой (раннее творчество) // Поэтика и стилистика русской литературы. JL: Наука, 1971. С. 279-287.

152. Смирнов И.П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста (о стихотворении Маяковского «Вот так я сделался собакой») // Миф — Фольклор Литература. Л.: Наука, 1978. С. 186-203.

153. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М.: Наука, 1977.

154. Соколова Д.В. Лирический субъект и персонажи в стихотворениях Н.С. Гумилева // Дисс. к.ф.н. М., 2006.

155. Срезневская B.C. Дафнис и Хлоя // Н.С.Гумилев: pro et contra. СПб.: РХГИ, 2000. С. 22-28.

156. Тарановский К. Очерки о поэзии О. Мандельштама // Тарановский К. О поэзии и поэтике. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 3-158.

157. Темненко Г. М. Лирический герой и миф о поэте (на материале ранней лирики Ахматовой) // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 3. Симферополь: Крымский Архив, 2005. С. 127-152.

158. Тименчик Р. Д. Чужое слово у Ахматовой // Русская речь. 1989. № 3. С. 33-36.

159. Токарев С.А. Двуполые существа // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т. Т. 1. М.: Большая Российская энциклопедия, 2008. С. 359-360.

160. Токарев С.А. Душа // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т. Т. 1. М.: Большая Российская энциклопедия, 2008. С. 414-415.

161. Топоров В.Н. Древо мировое // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т. Т. 1. М.: Большая Российская энциклопедия, 2008. С. 398- 407.

162. Топоров В.Н. Поэт // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т. Т. 1. М.: Большая Российская энциклопедия, 2008. С.327-328.

163. Топоров В.Н. Пространство и текст // Из работ Московского семиотического круга. М.: Языки русской культуры, 1997. С. 455-516.

164. Топоров В.Н. Текст города-девы и города блудницы в мифологическом аспекте // Исследования по структуре текста. М.: Наука, 1987. С. 121-132.

165. Фарино Е. Тело. Анатомия. Метаморфозы // Фарино Е. Введение в литературоведение. СПб.: РГПУ им. А.И.Герцена, 2004.

166. Федотов О. И. Основы русского стихосложения. Теория и история русского стиха: В 2 кн. Кн. 2: Строфика. М.: Флинта: Наука, 2002.

167. Федотов О. И. Основы теории литературы: В 2 ч. М.: Владос, 2002-2003.

168. Флоренский П. Иконостас. Избранные труды по искусству. М.: Мифрил, 1993.

169. Флоренский П.А. Малое собр. соч. Вып.1. Имена. М.: Купина, 1993.

170. Флоренский П.А. Строение слова // Контекст 1972. М.: Наука, 1973. С. 344-375.

171. Флоренский П.А. У Водоразделов мысли. М.: Правда, 1990. 448 с.

172. Фрейденберг О. Въезд в Иерусалим на осле // Фрейденберг О. Миф и литература древности. М.: Восточная литература, 1998. С. 623-666.

173. Фролова С.В. Человеческая телесность: онтологические начала и философские основания. Автореф. дисс. к. философ, н. Саратов, 2000.

174. Чернова Е.Б. Незабываемые годы // Н.С.Гумилев: pro et contra. СПб.: РХГИ, 2000. С. 242-248.

175. Шевчук Ю.В. Специфика «сюжета» в ранних стихотворениях А. Ахматовой // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. Выпуск 2. Симферополь: Крымский архив, 2004. С. 38 44.

176. Щеглов Ю.К. Черты поэтического мира Ахматовой // Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс, 1996. С. 261-290.

177. Элиаде М. Миф о вечном возращении: Архетипы и повторяемость. СПб.: Алетейя, 1998.

178. Элиаде М. Шаманизм: Архаические техники экстаза электронный ресурс. // www.dobre.spb.ru

179. Эрн В.Ф. Борьба за Логос // Эрн В.Ф. Сочинения. М., 1991.

180. Якобсон Р. Статуя в поэтической мифологии Пушкина // Якобсон Р. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. С.145-180.

181. Ямпольский М. Демон и лабиринт. М.: НЛО, 1996.

182. Ямпольский М. От символического тела к репрезентативному пространству // НЛО, 2002. № 56. С. 7-32.

183. Frye N. Anatomy of criticism: four essays. Princeton, 1957.

184. Meyer H. Der Akmeismus Mandelsams als eine modernistische Neoklassik // Wiener Slawistischer Almanach, 28 (1991). P. 107-147.

185. Netherkott F. Elements of Henry Bergson's "Creative evolution" in the critical prose of Osip Mandel'stam // Russian Literature. 1991. Vol.30. №4. P.455-466.

186. Papla E. Akmeizm: Geneza i program. Wroclaw Warszawa -Krakow, 1980.

187. Pomerantsev I. Vladimir Narbut's Plot': Byto-epos электронный ресурс.// www.utoronto.ca

188. Ronen О. An approach to Mandelstam. Jerusalem, 1983.

189. Rusinko E. Acmeism, Post-Simbolism and Henri Bergson // Slavic Review, 1982. № 3.

190. Rusinko E. Lost in Space and Time: Gumilev's "Zabludivsijsja Tramvaj" // Slavic and East European Jornal. Vol.26. 1982. №4. P.383-402.