История российской археологии: формирование организационной структуры и деятельность научных центров в Санкт-Петербурге, XVIII - первая четверть XX вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, доктор исторических наук Тихонов, Игорь Львович

• Тихонов, Игорь Львович
• доктор исторических наук
• 2013

Оглавление диссертации доктор исторических наук Тихонов, Игорь Львович

Введение.

Часть I. Сложение и развитие научных центров археологии в Санкт-Петербурге в XVIII - начале XX вв.

Глава 1. Петербургская академия наук.

1.1. Первые экспедиции.

1.2. Г.Ф.Миллер - первый российский археолог.

1.3. Экспедиции второй половины XVIII в.

1.4. «Академики по древностям».

1.5. Археологические коллекции в музеях Академии наук.

1.6. Археология в Академии наук во второй половине XIX - начале XX вв.

Глава 2. Императорская археологическая комиссия (1859 - 1919 гг.).

2.1. Создание Императорской археологической комиссии.

2.2. «Придворное ведомство для добывания древностей».

2.3. Общероссийский государственный центр археологии.

Глава 3. Императорское русское археологическое общество (1846 - 1923 гг.).

3.1. Создание и первые годы деятельности.

3.2 Отделения общества.

3.2.1. Отделение русской и славянской археологии.

3.2.2. Классическое отделение.

3.2.3. Восточное отделение.

3.2.4. Нумизматическое отделение.

3.3. Принципы организации и деятельности.

3.4. Финансирование, издательская деятельность, медали.

3.5. Полевые исследования.

3.6. Русское археологическое общество в системе научных связей.

Глава 4. Археология в деятельности естественнонаучных обществ.

4.1. Русское географическое общество.

4.2. Русское антропологическое общество при Санкт-Петербургском университете.

Глава 5. Преподавание археологии и подготовка кадров археологов.

5.1. Санкт-Петербургский университет..

5.2. Санкт-Петербургский археологический институт.

5.2.1. Институт мало соответствующий своему названию.

5.2.2. Реформа Археологического института 1918 - 1922 гг.

Часть II. Археологические коллекции в музеях и частных собраниях

Санкт-Петербурга XIX - начала XX вв.

Глава 6. Императорский Эрмитаж.

6.1. Зарождение археологической коллекции в XVIII - первой трети XIX вв.

6.2. Формирование археологических собраний музея в середине XIX-начале ХХвв.

6.3. Организация археологической экспозиции, путеводители и каталоги

6.4. Структура музея, сотрудники, взаимоотношения с Императорской археологической комиссией.

Глава 7. Специализированные археологические музеи.

7.1. Музей Русского археологического общества.

7.2. Музей Санкт-Петербургского археологического института.

7.3. Археологические собрания Санкт-Петербургского университета.

7.3.1. Музей древностей и изящных искусств, Нумизматический кабинет

7.3.2. Археологический кабинет.

7.3.3. Археологические коллекции Геологического кабинета.

Глава 8. Археология в этнографических музеях Санкт-Петербурга XIX-начала XX вв.

8 Л. Музей антропологии и этнографии Академиднаук.

8.2. Этнографический отдел Русского музея императора Александра III

Глава 9. Архёология в военно-исторических и художественных музеях.

9.1. Артиллерийский музей.

9.2. Музей Императорской академии художеств.

9.3. Музей Центрального училища технического рисования.

9.4. Музей Общества поощрения художеств.

Глава 10. Частные археологические коллекции в Санкт-Петербурге

XIX-начала XX вв.

10.1 Собрания любителей.

10.2. Собрания дипломатов, крупных чиновников.

10.3. Коллекции специалистов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «История российской археологии: формирование организационной структуры и деятельность научных центров в Санкт-Петербурге, XVIII - первая четверть XX вв.»

Археология - дисциплина сравнительно молодая, быстро и динамично развивающаяся, за каждые 15-20 лет значительно обновляющая свои знания по отдельным проблемам, постоянно пополняющая, в отличие от письменной истории, фонд своих источников. На это последнее обстоятельство, как на главную причину не слишком большого внимания, уделявшегося археологами истории своей науки, совершенно справедливо указывал A.A. Формозов еще три десятилетия назад (Формозов 1975). Действительно, до конца 1980-х гг. проблемы истории науки и историографии в археологии освещались несравнимо меньше, чем в таких близких ей научных дисциплинах, как история, этнография, ориенталистика. Подобные темы, хотя не отвергались, но все же представлялись многим археологам чем-то третьестепенным, находящимся на обочине магистральных путей развития науки. Эту ситуацию можно очень хорошо проиллюстрировать следующими количественными данными - за период с конца 1930-х до 1980 г. в СССР были защищены две докторские и четыре кандидатские диссертации по истории археологии. За десятилетие 1980-х гг. их количество составило 11, причем 5 из них пришлись на заключительный 1989 год. Следующее, последнее десятилетие XX века дало уже 14 диссертационных работ, а первое десятилетие XXI века - 40 диссертаций, из которых 6 - докторские. Любопытные результаты дает и статистический анализ центров, в которых проходили защиты: Санкт-Петербург - 13; Москва - 9; Новосибирск, Барнаул - по 6; Воронеж, Уфа - по 4; Киев, Казань, Кемерово, Ижевск - по 3 (Тихонов 2011з: 49-51; см. Приложение № 1). Санкт-Петербург лидирует в этом списке, вероятно, потому, что здесь сосредоточены значительные архивные фонды и сохраняется традиция историографических исследований, восходящая еще к академической науке XIX в.

На наш взгляд эти данные являются убедительным свидетельством того явления, что, начиная с 1990-х гг. интерес к историографическим исследованиям в области археологии заметно возрос, и за эти два последних десятилетия фактически сложилась в археологии целая отрасль, специализирующаяся на изучении различных аспектов истории своей дисциплины. Об этом свидетельствует и появление целой серии специализированных, тематических сборников научных статей по истории археологии (История 1990; Археология 1995; Очерки 1991; Очерки 1998; Очерки 2002; Санкт-Петербург 1995; Из истории 2008) или сборников с большими историографическими разделами (Невский 2004; Проблемы 2004; EYXAPISTHPION 2007; Человек 2010). За последние два десятилетия прошло несколько специализированных научных конференций, полностью посвященных истории археологии, и в России, и в других европейских странах (Проблемы 1992; Die Anfänge 2006; Histories 2004; История 2011). К ним следует добавить значительное число конференций, прежде всего посвященных выдающимся исследователям, в которых историографическая проблематика играла существенную роль (например: Проблемы 1991; Традиции 1997; История 1998; Наследие 1998; Судьба 2000; Степи 2002; История 2008; Проблемы 2010).

Секции по истории науки стали непременным атрибутом крупнейших археологических форумов, как российских (Всероссийские археологические съезды в Новосибирске, Суздале, Старой Руссе), так и международных (Annual Meetings of European Association of Archaeologists). Весьма симптоматичным фактом стало появление постоянной рубрики «Из истории науки» в ведущих российских периодических изданиях «Российская археология», «Археологические вести» и в международных журналах «Antiquity», «Stratum plus» и др.

Все это позволяет говорить о своеобразном «историографическом буме», произошедшем и в отечественной, и в мировой науке за последние два десятилетия. В отечественных условиях, безусловно, определенную роль в этом процессе сыграла отмена идеологической цензуры в ходе перестройки и возможность открыто говорить и писать о фактах, неприемлемых для советской идеологии, например, о насильственном насаждении марксизма и репрессиях в 1930-е гг. или о полезном вкладе царствующего дома Романовых в развитие археологии в дореволюционной России (Тихонов 2007). Но за пределами «железного занавеса» цензуры не было, а там с этого же времени также наблюдается «историографический взрыв» в археологии. На наш взгляд, одной из его причин стало заметное увеличение армии профессиональных археологов, произошедшее как раз в это время. До 1980-х гг. было всего несколько центров подготовки археологов в СССР, в крупнейших столичных городах: Москве, Ленинграде, Киеве, Новосибирске, а в последствии к ним добавились многочисленные кафедры в университетских городах Сибири, Урала -Поволжья, Дона, Центральной России. Количественное увеличение профессиональных археологов позволило сообществу высвободить от производственного конвейера ново-строечных экспедиций значительные силы. Начало 1990-х гг. также ознаменовалось резким сокращением финансирования полевой деятельности, и опять-таки высвобождением части археологов от раскопок с мая по октябрь, а затем камеральной обработки полученных материалов и составления отчета.

Но это все второстепенные причины, более значимые заключаются в том, что истории науки в целом в современном обществе стали уделять значительно большее внимание. Вероятно, это связано с изменением представления о роли науки в техногенном обществе. Во второй половине XX столетия сложилась целая междисциплинарная отрасль знания - науковедение, изучающая закономерности функционирования и развития науки, структуру и динамику научной деятельности, взаимодействие науки с другими социальными институтами и сферами материальной и духовной жизни общества. Хотя основные концепции науковедения, такие как «парадигмы» и «научные сообщества» Т. Куна, М. Полани, К. Попера (Кун 2003), «модели» и «эпистемы» М. Вартофского (Вартофский 1988) были разработаны на материалах истории точных и естественных наук, они уже были применены по отношению к истории археологии (Лебедев 1992).

Еще более значимые причины повышенного интереса к прошлому своей науки заключаются в том, что современная археология после прошедшей эйфории «новой» или процессуальной археологии, появившейся в эпоху научно-технической революции и являющейся ее порождением, опять сталкивается с ограниченностью возможностей познания археологического материала и отсутствием единой строго научной методологии. В странах бывшего СССР и Восточной Европы это еще совпало и с отказом от исторического материализма, причем в варианте догматического марксизма, как единственно верной теоретической основы исследований прошлого. Пересмотр прошлого и подходов к его реконструкции затронул археологию, конечно, намного меньше, чем например, новейшую историю, но, тем не менее, оказал определенное влияние на представителей поколения исследователей, сформировавшихся в два последних десятилетия. В итоге сложилась, в общем-то, обычная для развития научного знания ситуация, когда чтобы понять, куда и как двигаться дальше, необходимо оглянуться назад. Можно вспомнить известное высказывание В.О. Ключевского о том, что Россия до определенного времени развивалась исключительно экстенсивным путем, втягивая в себя все новые территории. Перефразируя выдающегося историка, можно сказать, что и наша наука - археология до недавнего времени тоже развивалась в основном экстенсивным способом, привлекая все время новые источники. А теперь видимо настало время подумать и об интенсивном пути развития, за счет внутренних резервов.

Еще в начале XX столетия академик В.И. Вернадский, всячески доказывая необходимость изучения истории науки, писал: «При крутом переломе понятий и понимании происходящего, при массовом создании новых представлений и исканий, неизбежно стремление связать их с прошлым. Часто это историческое изучение является единственной возможностью их быстрого проникновения в научную мысль и единственной формой критической оценки, позволяющей отличать ценное и постоянное в огромном материале этого рода, создаваемом человеческой мыслью» (Вернадский 1981: 24). Ему же принадлежит емкая и лаконичная фраза, выражающая суть историко-научных исследований: «История науки может стать орудием достижения нового» (Вернадский 1981: 242). С этими мыслями Вернадского впрямую перекликаются и суждения автора одного из первых русских учебников по археологии С.А. Жебелева, считавшего, что в научном знании важно не создание какой-либо системы, и тем более догмы, а важно определение метода науки, который должен основываться не на априорных или идеальных построениях, а на конкретных и реальных, извлекаемых из самого характера дисциплины: «Наиболее надежный путь для этого - ретроспективный обзор того, что сделано в области той или иной науки в предшествующие теперешнему этапу ее развития. Ученый исследователь в уроках прошлого, в его положительных и отрицательных сторонах, короче говоря, в истории своей науки, всегда почерпнет для себя много полезного и живительного» (Жебелев 1923: 31). Г.С. Лебедев метко назвал необходимость такого ретроспективного взгляда «историографической рефлексией» и «рефлектирующей археологией», отметив его как отличительную черту нового этапа развития нашей науки (Лебедев 1992: 4).

В современной литературе по истории археологии и повседневной практике постоянно путаются и используются в качестве взаимно заменяющих два понятия: историография и история археологической науки. Между тем они не должны являться полностью тождественными. Под историографией, как правило, понимается совокупность научных трудов и исследований, взглядов отельных ученых и научных школ, по какой-либо проблеме, отдельному археологическому памятнику или их группе, объединенной хронологическими или территориальными рамками. Можно говорить об историографии триполь-ской или Черняховской культуры, историографии проблемы происхождения славян, подразумевая критический анализ всей совокупности трудов по данной теме. Как правило, за рамками такого рассмотрения остаются все вопросы социальной истории науки, истории научных школ и направлений, биографии исследователей, история самоорганизации науки и организации научных исследований, история учреждений, взаимоотношений внутри научного сообщества и т.п. Во главе угла здесь стоит то, что было раскопано, изучено и написано нашими предшественниками. Но специфика современной археологии такова, что она, в отличие от большинства разделов исторической науки, имеющих ограниченные хронологические или территориальные рамки, способна охватывать все исторические эпохи, начиная со времени появления человека, или даже его далеких предшественников, до сравнительно недавнего прошлого (ХУШ-ХГХ вв.). При современном объеме материала и публикаций не может быть специалистов, одинаково квалифицированно разбирающихся в проблемах археологии каменного века, античных поселений в Северном Причерноморье и памятниках восточно-европейского средневековья. Соответственно, хорошо знать литературу по своим проблемам, а значит и плодотворно заниматься историографией палеолита или античной археологии могут только специалисты в этих областях. Соответственно общей историографии археологии быть не может (Тихонов 2011: 42).

Но термин историография имеет и второе значение - истории самой исторической науки. Понятия «история науки», «история археологических знаний» были введены в русский оборот С.А.Жебелевым (Жебелев 1923), и они оказываются более объемными, поскольку должны включать в себя все вышеперечисленные задачи. Не может быть общей «историографии археологии», но может быть общая «история археологической науки», которая в отличие от историографии частных проблем, занимается изучением вопросов сложения и развития археологии как особой научной дисциплины. А здесь также могут быть различные подходы - можно изучать историю основополагающих идей и теорий, определения места археологии среди других наук (Trigger 1989; Платонова 2010; Клейн 2011), ее истоки и генезис из такого явления европейской культуры, как антикварианизм (Schnapp 1996), взаимосвязи с обществом через культуру своего времени (Формозов 1961; 1979; 1986; 1990; 2004), процессы институционализации (сложения организационной структуры) науки (Веселовский 1900; Басаргина 1999; Тихонов 2003), взаимоотношения археологической науки с властью в прошлом (Смирнов 2011), историю развития отдельных разделов археологии (Тункина 2002, 2011а; Васильев 2008; Руденко 2008, Каменец-кий 2011), историю археологического изучения и развития науки в отдельных регионах (Ковешникова 1992; Константинов 1992; Обыденное 1994; Алексеев 1996; Бродянский 2000; Матющенко 2001; Мосин и др. 2002; Бойко 2002; Китова 2007; Щавелев 1997, 2002; Аграфонов, Праздников, Спиридонова 2009), наконец, историю научных школ (Gräslund 1987; Мельникова 2003а, 20036, 2006; Пряхин 1999).

Очень точно написал о возможностях разных подходов к изучению истории нашей науки И.С. Каменецкий: «Можно изучать историю коллекционирования и создания музеев, поскольку без накопления коллекций археология невозможна. Несомненный интерес представляет история возникновения и развития научно-исследовательских учреждений, что иллюстрирует процесс движения науки. Захватывающе интересна история археологических раскопок, показывающая постепенное наполнение древнейшей истории человечества конкретным содержанием, открытие исчезнувших цивилизаций. Практическое значение имеет история развития теоретической мысли, не говоря уже о постоянно волнующей борьбе идей на этом поприще. Несомненно, интересны биографии отдельных археологов, практически необходимо знакомство с ними, так как личность исследователя накладывает отпечаток на результаты его труда. Наконец можно сосредоточиться на истории законодательства, касающегося археологии, что отражает отношение общества к своему прошлому» (Каменецкий 2006: 3).

Одним из самых значительных и наиболее широко представленных в литературе жанров историко-научного исследования является биографика. Из собственно публикаций по истории археологии на ее долю приходится более половины всех книг и статей, которые, так или иначе, связаны с биографиями и научными трудами отдельных исследователей прошлых времен. Это совершенно закономерно, так как науку делают определенные личности, а не сама она по себе развивается где-нибудь в ноосфере. Уже замечено, что в гуманитарном знании конца XX в. произошел «антропологический поворот» от изучения концепций, которые создаются учеными, к изучению творчества ученых, которые создают концепции (Свешникова 2006: 472; Платонова 2010: 9; Тункина 2011:56- 57).

Тем не менее, до сих пор актуальной остается замеченная A.A. Формозовым еще в 1975 г. ситуация, когда на русском языке есть почти десяток книг о Г. Шлимане (Егоров 1923; Мейерович 1966; Стоун 1979; Ванденберг 1996; Штоль 2003; Гаврилов 2007), и отсутствуют монографические исследования о многих крупнейших отечественных археологах (Формозов 1975: 8). Тем не менее, за истекшие тридцать пять лет появились монографические публикации и сборники статей, посвященные Б.В. Фармаковскому (Фармаков-ская 1988), В.А. Городцову (Наследие 1988; Проблемы 1991; Жук 2005), М.И. Ростовцеву (Скифский 1997; Парфянский 2003), A.A. Спицыну (История 2008), В.В. Гольмстен (Кузьминых, Сафонов, Сташенков 2007), Б.А. Латынину (Судьба 2000), М.П.Грязнову (Степи 2002), С.И. Руденко (Жизненный 2004), В.И. Равдоникасу (Международная 1994), М.И.Артамонову (Скифы 1998; История 1998), К.Волкову (Традиции 1997), Д.Я. Самоквасову (Щавелев 1998), В.В. Хвойко (Колесшкова 2007), Д.А. Клеменцу (Пигмалион 1998), А.П.Окладникову (Деревянко 1980; Конопацкий 2001; Деревянко, За-кстельский 2008), О.Ф. Вальдгауеру (Мавлеев 2005), В.Б. Антоновичу (Ульяновский, Короткий 1997), A.B. Адрианову (Дэвлет 2004), А.Х. Халикову (Кузьминых, Старостин, Ху-зин 1999), О.Н. Бадеру (Труды 2008) и многим другим исследователям.

В современной русскоязычной литературе по истории археологии представлены почти все возможные выше перечисленные жанры и подходы. Есть или появятся в ближайшее время общие обзоры истории науки, есть региональные и тематические материалы. Отдельные монографии посвящены началу отечественной классической археологии (Тункина 2002), истории изучения палеолита и бронзового века (Илларионов 1960; Васильев 2008; Пряхин 2008). Есть анализ некоторых научных школ и развития теоретической мысли в археологии в разные исторические периоды. Значительно слабее в нашей историографии представлены публикации источников по истории археологии, здесь к изданному еще в 1978 г. сборнику документов по охране памятников старины (Охрана 1978) сейчас можно добавить серию монографических публикаций эпистолярного наследия ученых прошлого, их дневники, мемуары. Среди них чрезвычайно интересная и информативная переписка Д.Я. Самоквасова со многими российскими археологами (Археология

2007). Изданы мемуары A.A. Иностранцева (Иностранцев 1998), Н.П. Кондакова (Кондаков 2002), П.С. Уваровой (Уварова 2005), A.A. Бобринского (младшего) (Бобринской 2003), Б.Б. Пиотровского (Пиотровский 1995), В.Я. Кияшко (Кияшко 2007), Е.Е. Кузьминой (Кузьмина 2008), JI.C. Клейна (Клейн 2010), A.A. Формозова (Формозов 2011), Н.Я. Мерперта (Мерперт 2011). Выпущены в свет дневники и записные книжки И.Е. Забелина (Забелин 2001), A.B. Орешникова (Орешников 2010), дневник раскопок A.B. Адрианова в Урянхайском крае (Андрианов 2008), научное наследие П. Дюбрюкса (Дюбрюкс 2010), материалы Пятнадцатого Археологического съезда в Новгороде (XV АС 2011). Готовятся к публикации мемуары В.Г.Дружинина (Гайдуков 2010), письма

A.A. Спицына (Тихонов, Бильвина 2008).

В недостаточной степени представлена справочная литература, несмотря на дореволюционное издание Московского археологического общества (Императорское 1915) и отдельные издания подобного рода биографических словарей Институтом археологии РАН в Москве (Институт 2000; Институт 2000а), Государственным Эрмитажем в Петербурге (Сотрудники 2004) и др. Остается актуальной задача подготовки биографического словаря-справочника «Русские археологи». На Украине подобный справочник был издан еще в 1997 г. (Мезенцева 1997), хотя и он, конечно, нуждается в дополнениях и некоторых исправлениях. В области ретроспективной библиографии очень важным подспорьем для истории археологии является указатель русской археологической литературы за 1900 -1917 гг., подготовленный Т.Н. Заднепровской (Русская 2003). В общей библиографии отечественной археологии теперь остается только пробел за последнею четверть XIX столетия.

Наконец, не следует забывать, что немало полезных сведений для истории археологии содержится в изданиях по истории близких дисциплин: этнографии, востоковедения, антиковедения. В качестве примеров можно назвать переиздания трудов

B.П. Бузескула по истории европейского и российского антиковедения (Бузескул 2005,

2008) или издания научного наследия византинистов, где содержатся обширные очерки о Н.П. Кондакове (Тункина 1995), В.В. Латышеве (Тункина 1999) и о других ученых, основанные на изучении их архивов. В Биографическом словаре востоковедов (Милибанд 2008) и сборнике очерков о репрессированных востоковедах присутствует немало имен археологов (Люди 2003).

Наше исследование относится к жанру институциональной истории. Это направление представлено среди рассмотренных выше работ по истории российской археологии довольно скромно. Начало этому жанру в отечественной историографии было положено еще в XIX в. трудами по истории Московского, Русского и Одесского археологических обществ (Историческая записка 1890; Веселовский 1900; НА РО ИИМК Ф.2. Оп.2. Д.453; Юргевич 1889). В советскую эпоху, особенно в предвоенный период, особое внимание к деятельности учреждений «старого режима» явно не поощрялось. Тем не менее, немало ценных и полезных сведений о работе дореволюционных научных организаций, занимающихся археологией, вошло в учебник С.А. Жебелева (Жебелев 1923: 115 - 129, 130 -136), брошюру Б.В. Фармаковского (Фармаковский 1921), изданные в первую половину 1920-х гг. Затем в эпоху «великого перелома», ознаменовавшуюся во многом разрывом с прежними традициями дореволюционной археологии, таких работ, и появиться не могло. В книгах М.Г. Худякова (Худяков 1933) и В.И. Равдоникаса (Равдоникаса 1930) краткие сведения о научных учреждениях дореволюционной России давались через призму пресловутого «классового подхода», хотя и эти авторы не могли не признать немалого вклада, сделанного этими учреждениями в становление и развитие отечественной науки о древностях. Изменения наступили только в последнюю четверть XX в., когда появились работы, анализирующие вклад тех или иных научных сообществ в изучение, например древнерусской живописи (Вздорнов 1986: 127 - 138, 157 - 163). Однако, в солидной монографии Г.И. Вздорнова деятельность и Императорской археологической комиссии, и Русского археологического общества в этой области рассматривается несколько тенденциозно под влиянием штампов, вышедших из-под пера их научных конкурентов - членов и, особенно, руководителей Московского археологического общества.

В современной историографической литературе есть монографические исследования о единственном зарубежном научном учреждении российской археологии - Русском Археологическом институте в Константинополе (Миронова 1988; Басаргина 1994, 1999). Несколько работ посвящены развитию археологии в отдельных российских или украинских университетах (Тихонов 2003; Мельникова 2003, 2006; Археология 2002; Скирда 2000). Изданы сборники материалов конференций, посвященных юбилеям Одесского общества истории и древностей и Казанского общества археологии, истории и этнографии (150 лет 1989; 125 лет 2004). Сложение и развитие инфраструктуры классической археологии на ранних стадиях ее становления в Северном Причерноморье и в обеих столицах рассмотрены в фундаментальной монографии И.В. Тункиной (Тункина 2002: 63 - 312). Особо следует отметить, что в 2009 г. вышла большая коллективная монография об Императорской археологической комиссии, подготовленная ИИМК РАН к ее 150-летнему юбилею (ИАК 2009). В этом солидном академическом издании рассмотрены практически все стороны и аспекты жизни и работы единственного в дореволюционной России учреждения, деятельность которого полностью была посвящена археологии. Автор данной диссертации выступил в качестве соавтора первой главы этой книги, анализирующей общую административную историю Археологической комиссии как отдельного учреждения (ИАК 2009: 21 - 245). Ранее, в 2007 г. М.В. Медведева защитила кандидатскую диссертацию, посвященную анализу деятельности Археологической комиссии по изучению и охране средневековых археологических и архитектурных памятников на Северо-Западе России (Медведева 2007). Взаимоотношения комиссии с Синодом и проблемы сохранения и реставрации памятников старины рассматривались в исследовании А.Е. Мусина (Мусин 2006). Обширный комплекс фотоматериалов, отложившихся в результате активной и плодотворной деятельности Археологической комиссии по комплексному изучению Средней Азии и Сибири, стал предметом исследований Г.В. Длужневской (Длужневская 2005, 2006, 2008, 2011).

В 2011 г. вышла в свет большая работа A.C. Смирнова «Власть и организация археологической науки в Российской империи (очерки институциональной истории науки XIX - начала XX века)» (Смирнов 2011). На наш взгляд подзаголовок, взятый в скобки в данном исследовании, совершенно излишен, поскольку автор рассматривает не столько институциональную историю, сколько социальную историю археологии в Российской империи. В центре его внимания все время остается проблема взаимоотношения науки и власти, науки и идеологии, науки и внутренней или внешней политики правительства. Истории самих институций уделено не так уж много места, но зато тщательно рассмотрены их внешние связи. И в этом плане объемный труд A.C. Смирнова является новаторским для изучения истории отечественной археологии.

В качестве примера работы, рассматривающей процесс сложения крупного регионального научного центра, можно назвать книгу об истории археологии в Одессе (Охотников 2010).

Сравнительно недавно появились две работы, имеющие непосредственное отношение к нашей теме. Первая из них - книга М.Ф. Хартанович, посвященная гуманитарным научным учреждениям Санкт-Петербурга XIX в. (Хартанович 2006). Из рассмотренных в ней полутора десятков научных учреждений, по крайней мере, три (Императорская Археологическая комиссия, Императорское русское археологическое общество, Санкт-Петербургский археологический институт) имели прямое отношение к археологии, а некоторые (Императорская Академия наук, Русское Географическое общество) включали археологию в обширный круг своих занятий. К сожалению, эти разделы оказались написанными без привлечения серьезной историографической и источниковедческой базы и содержат многочисленные ошибки и недоработки, на что уже указывалось в рецензии автора данной диссертации (Тихонов 2007).

Еще более серьезные проблемы выявляются при анализе монографии и автореферата кандидатской диссертации А.Л. Николаева, которые посвящены Археологическим институтам дореволюционной России (Николаев 2008, 2010). Автор этих публикаций оказался вообще не знаком с современной историографией темы, за которую взялся. Источниковедческая база исследования также чрезвычайно скудна. И монография, и автореферат содержат массу фактических ошибок и неточностей, совершенно дезавуируют последнее пятилетие 1917-1922 гг. в жизни институтов, когда шла их серьезная реорганизация. Ни разу даже не упомянуто, что в 1922 г. институты были не просто ликвидированы «нехорошей» советской властью, а трансформированы в Археологические отделения Московского и Ленинградского университетов. А чего стоит утверждение о том, что Московский Археологический институт опередил историко-филологические факультеты университетов в процессе подготовки магистров и «за период 1911-1915 гг. в МАИ 180 человек защитили магистерскую диссертацию». Автору монографии по истории науки и соискателю научной степени оказалось неведомо, что в дореволюционной России только университеты обладали правом присуждения научных степеней по историко-филологическим наукам, как докторских, так и магистерских. Целый ряд высказываний автора свидетельствуют о его чрезвычайно слабом знакомстве с терминологией и реалиями современной археологии, неумении соотнести описания и терминологию авторов XIX в. с уровнем современных научных представлений, что является одной из немаловажных задач историографических исследований. Абсолютно надуманным является культивируемое автором противопоставление археологических институтов, как носителей некой «национальной идеи», «космополитичным» историко-филологическим факультетам университетов.

Также спорны и бездоказательны утверждения Николаева о том, что археологические институты сумели стать ведущими археологическими организациями дореволюционной России, а труды их преподавателей и действительных членов стали базовыми для российской исторической дореволюционной науки. По ряду объективных причин институты не сумели стать реальными центрами подготовки собственно археологов, хотя в целом их деятельность была важной и полезной для русской науки. Подробный критический разбор этих публикаций приведен в нашей рецензии (Тихонов 2011).

Краткие сведения о деятельности археологических учреждений Санкт-Петербурга по изучению археологии Средней Азии приводил в своей книге по истории русского и европейского востоковедения В.В. Бартольд (Бартольд 1925). Созданию и деятельности

Русского комитета по изучению Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, этнографическом и лингвистическом отношении» посвящены кандидатская диссертация и монография H.H. Назировой (Назирова 1984, 1992).

Особенно недостаточно, на наш взгляд, изучены проблемы и вопросы, связанные с созданием археологических коллекций в петербургских музеях и частных собраниях. Наибольшее количество публикаций в этой области, так или иначе, связаны с крупнейшим из них - Императорским Эрмитажем, который становится уже к середине XIX в. крупнейшим хранилищем археологических материалов не только в Петербурге, но и во всей России. Причем с этого времени он является не только художественным, но и археологическим музеем. Между тем в истории отечественного музейного дела сложилась довольно странная ситуация, когда авторы исследований о развитии археологических музеев в дореволюционной России вообще не рассматривали в этом контексте самое крупное и значимое собрание археологических коллекций в России - собрание Эрмитажа (Разгон 1961). Точно также М.Х. Алешовский, анализируя каталоги археологических коллекций, изданных в Российской империи, даже не упомянул целую серию эрмитажных каталогов древностей (Алешковский 1971). Особое положение и статус Эрмитажа, определяемый значением и богатством его собраний, приводит к тому, что сравнивать его можно скорее не с российскими, а с крупнейшими зарубежными музеями мирового значения, имеющими в своем составе археологические коллекции - Британским музеем, Лувром, Метрополитен-музеем.

В то же время в отличие от других петербургских музеев, собиравших археологические коллекции в XIX - начале XX вв., деятельность Императорского Эрмитажа получала неоднократное освещение в научной и научно-популярной литературе. Целая серия общих публикаций по истории музея в разной степени затрагивает вопросы формирования его археологических собраний и научной деятельности подразделений, хранящих подобные материалы (Эрмитаж за 200 лет. 1966; Эрмитаж. История и коллекции 1981; Ле-винсон-Лессинг 1985; Эрмитаж. История и современность. 1990; Пиотровский 2000). Более детально эти проблемы рассматриваются в работах, посвященных истории и предыстории современного Отдела археологии Восточной Европы и Сибири (Смирнова 1964; Пиотровский 1984; Пиотровский 2001) и Отдела античного мира (Калашник 1990; Неверов 1990; Мавлеев 1990). Специальные публикации посвящены отделению древностей в первой половине XIX в. (Уткина 2003) и боспорским древностям в Эрмитаже середины XIX в. (Власова 2003). Довольно детально изучена и описана история формирования нумизматических собраний музея (Спасский 1970; Потин, Щукина 1990; Лепехина 2002), что избавляет нас от детального обращения к этой специфической теме. Существует диссертационное исследование и монография, посвященные истории Галереи драгоценностей Эрмитажа (Костюк 1995; 2006). Сборник научных статей собрал публикации, связанные с историей изучения византийского искусства и археологии в Эрмитаже (Византиноведение в Эрмитаже 1991).

В отечественной историографии присутствует также значительное число работ, посвященных истории формирования и поступления в музей отдельных археологических коллекций и экспонатов в конце XVIII - начале XX вв. (Артамонов 1966; Арсентьева 2001; Власова 1996, 2000; Галанина 1997; Кунина 1998; Манцевич 1987; Неверов 1986; Трофимова 1993; Гущина, Засецкая 1994; Саверкина 1997; Саверкина, Пятницкий 1996; Ходза 2004). Вопросы, связанные с историей находок многих археологических предметов и их поступления в музей, освещаются в соответствующих каталогах выставок и художественных альбомах (Передольская 1967; Античная художественная бронза 1973; Вощини-на 1974; Художественное ремесло 1980; Борисковская 1982; Горбунова 1983; Доманский 1984; Саверкина 1986; Неверов 1988, 1994; Кунина 1997; Тайна золотой маски 2009).

Серия публикаций рассказывает о некоторых частных собирателях древности и их коллекциях, которые в разное время поступали в музей (Неверов 1998, 2001; Гурулева 1995; Неверов, Пиотровский 1997; Евдокимова 2000; Шуйский 2000; Трофимова 2003; Бильвина 2007, 2008; Рш1луаеп£1ег 1883-1887; Ро11ак 1903). Сотрудниками архива Государственного Эрмитажа подготовлены справочные издания о личных фондах и фотоархиве музея (Личные архивные фонды 1992; Фотоархив Государственного Эрмитажа 1992) и биобиблиографический справочник с развернутыми очерками о хранителях с 1852 по 1917 гг. (Сотрудники 2004).

Тем не менее, какого-либо общего очерка, характеризующего деятельность в области археологии одного из крупнейших музеев мира в XIX - начале XX вв., до сих пор не существует. Необходим анализ принципов построения и развития археологических экспозиций музея, форм учетно-хранительской работы, применявшихся в различные периоды, изучение динамики и источников поступления новых материалов. Необходимо выявление форм исследовательской и публикационной деятельности хранителей музея, динамики штатной структуры соответствующих отделов, отношения к посетителям и исследователям.

В недостаточной степени рассматривалась деятельность других петербургских музеев по сбору, хранению и изучению археологических коллекций. А многие из них, например, Музей антропологии и этнографии Академии наук, еще в дореволюционное время сформировали очень значительные по объему и значению собрания разноплановых археологических материалов. Только незначительному числу специалистов известны «малые» музеи, также собиравшие археологические коллекции, такие как Музей РАО, собрания древностей Археологического института и Петербургского университета, Училища Штиглица и Общества поощрения художеств. Немало археологических находок, в том числе и уникальных, хранилось в частных собраниях Санкт-Петербурга, но в поле зрения исследователей частных коллекций, как правило, попадали только собрания, связанные с античным или средневековым искусством.

Уже в середине XIX в. в столице Российской империи - Санкт-Петербурге - складывался мощный, разветвленный и многогранный научный центр археологии. По кадровому потенциалу и возможностям конкурировать с ним могла только Москва, обладающая схожими и не менее значительными научными структурами в этой области. Обе столицы сосредотачивали большую часть всего потенциала российской археологии того времени. Такая высокая степень концентрации научных кадров и учреждений всего в двух центрах обуславливалась особенностями развития науки в XIX в. (Очерки 1980: 33).

Целью данной диссертации является изучение организационной структуры археологии в Санкт-Петербурге в XIX - начале XX вв. и деятельности всех учреждений и организаций научного и культурно-просветительского профиля в нее входивших. Реализация данных целей возможна через решение следующих задач:

- создать источниковедческую базу, содержащую информацию о деятельности различных археологических учреждений Санкт-Петербурга указанного времени;

- охарактеризовать институциональную структуру сети археологических учреждений Санкт-Петербурга XIX - первой четверти XX вв., ее состав, схемы административной поддержки и различия в стратегических направлениях исследований;

- проследить на основе изучения архивных документов изменения, произошедшие в схемах деятельности археологических учреждений до и после революций 1917 г.; объяснить их с точки зрения адаптации схем научного взаимодействия к новым социальным условиям послереволюционной России;

- изучить тематическую направленность археологических исследований петербургских ученых в XIX - начале XX вв. и определить, каким образом институциональные и дисциплинарные преобразования отразились на развитии наиболее важных тем, сложившихся до 1917 г.;

- проследить динамику изменений в поле профессиональной археологии в течение двух столетий до середины 1920-х гг., когда сложилась новая организационная структура археологии в СССР и определить характерные черты предшествующей институциональной структуры организации археологических исследований;

- проанализировать процесс внедрения археологии в отечественную высшую школу и создание системы воспроизводства научных кадров;

- выявить и изучить динамику формирования археологических собраний в петербургских музеях и частных коллекциях и их работу по каталогизации, экспонированию и популяризации данных коллекций;

- выявить и исследовать роль археологии в занятиях научных обществ, учреждений и организаций, в формальную сферу деятельности которых археология не входила;

- охарактеризовать роль отдельных ученых в формировании организационной структуры петербургской археологии на ранних этапах ее сложения;

- установить на базе проведенных исследований этапы институционализации археологии в Санкт-Петербурге XIX - начала XX вв.

Методологическую основу диссертации составляют базовые принципы современной исторической науки - принципы историзма, объективности, системности. Принцип историзма и системный подход предполагают рассмотрение исследуемых исторических событий в их взаимосвязи и развитии, а принцип объективности ориентирует на всесторонний анализ и достоверную оценку исторических фактов. В диссертации широко используются следующие общеисторические методы: проблемно-хронологический, согласно которому описание событий происходит в хронологической последовательности; исто-рико-генетический, позволяющий выявить организационную структуру археологических учреждений и динамику их трансформации в XIX и начале XX вв. Историко-сравнительный метод применяется для выявления гомологичности преобразований в области организации археологических исследований в России; культурно-антропологический позволяет определить изменения в отношении к археологическому знанию в период от зарождения научной дисциплины до формирования ее развитой организационной структуры; историко-биографический используется для уточнения биографических деталей ученых, стоявших у основания или внесших существенный вклад в деятельность научных учреждений, занимающихся археологией.

Применение комплексного междисциплинарного подхода к проблемам взаимодействия научного знания и общества с учетом институциональной и дисциплинарной дифференциации археологического знания позволило рассмотреть развитие организационной структуры археологии в Санкт-Петербурге в контексте более широких исторических преобразований, что, в свою очередь, способствует созданию целостного представления об объекте исследования и более глубокому осмыслению как внутридисциплинарных, так и организационных изменений в российской археологии XIX - первой четверти XX вв. При изучении различных видов источников применялся комплексный источниковедческий подход и наукометрический метод.

К настоящему диссертационному исследованию привлечен большой круг источников, как опубликованных, так и неопубликованных - сохранившихся в архивах. Традиционное деление источниковедческой базы на эти две категории в данном случае представляется искусственно формализованным и не отражающим их тематической сути. Разве может измениться информационное содержание отчета о деятельности, протоколов заседания какой-либо структуры, или эпистолярного источника в зависимости от того обстоятельства, опубликованы они или остались лежать в архиве? Более целесообразным представляется их изучение по тематическим категориям вне зависимости от факта публикации или статуса архивного документа, тем более что справочно-библиографический аппарат работы и так на это прямо указывает.

Большой комплекс опубликованных источников составляют изданные самими учреждениями, научными обществами и организациями отчеты и обзоры своей деятельности, протоколы заседаний и другие издания подобного информационного характера. Особенно многочисленными в этой категории являются сведения о деятельности Русского археологического общества, которое регулярно на протяжении всего периода своего существования помещало такую информацию, прежде всего, в виде протоколов Общих собраний или заседаний отделений в своих периодических, серийных изданиях или даже отдельными книгами (например, ПРАО 1915). Русское географическое общество также постоянно помещало в свои «Известия» раздел «Действия общества». Русское антропологическое общество при Санкт-Петербургском университете публиковало протоколы своих заседаний с кратким содержанием докладов и отчеты о деятельности за год. Такого же рода информацию содержат многие издания Петербургского археологического института. Ценнейшим источником, рассказывающим о деятельности Русского археологического общества в начале XX в., является рукопись С.А. Жебелева «Русское археологическое общество за третью четверть века его существования (1897-1921). Исторический очерк, составленный действительным членом С.А. Жебелевым» (НА РО ИИМК РАН Ф. 2. Оп. 2. Д. 453).

Еще больший объем подобных документов, связанных с делопроизводством отложился в различных архивохранилищах. Ценную информацию могут нести самые на первый взгляд незначительные документы, как, например, схема рассадки гостей за обедом у графа A.A. Бобринского по случаю 25-летия его службы в Археологической комиссии (НА РО ИИМК Ф. 25. Д. 87. J1. 4) которая в совокупности с рапортом о представлении A.A. Спицына в обход существующих правил к чину действительного статского советника убедительно опровергает историографический миф о том, что «Спицына держали в комиссии в черном теле».

Для нашей темы немалый интерес представляют и сами периодические, серийные и отдельные издания научных структур, поскольку именно они часто являются одним из главных результатов их научно-организационной деятельности. Анализ содержания подобных изданий позволяет определять приоритетные направления и темы научных изысканий.

Для анализа экспозиционной деятельности музеев чрезвычайный интерес представляют издаваемые ими каталоги и путеводители. Так, например, со второй половины XIX в. издавались путеводители, описания экспозиций и каталоги отдельных залов и собраний древностей Эрмитажа (ДБК 1854; Стефани 1856; Жиль 1861; Гедеонов 1866; Путеводитель 1886; Керр 1899; Кизерицкий 1901; Иванов 1904; Макаренко 1916; Придик 1917; Вальдгауэр 1912, 1914а, 19146, 1922; Императорский Эрмитаж 1864, 1872, 1886), которые позволяют судить о составе и состоянии экспозиции музея, ее эволюции и изменениях в различные исторические периоды.

Еще один значительный комплекс представляют источники личного происхождения, отражающие жизненный путь и научную деятельность ученых прошлого. Особый интерес вызывают такие ценные источники, как мемуары, дневники, письма. Характер этих материалов, создаваемых не с целью публикации, предопределял их доверительный стиль. В них отражались сюжеты, связанные с взаимоотношениями между отдельными учеными и их группами, умонастроения, планы, оставшиеся не осуществленными, творческие замыслы и другие сведения подобного рода, которые почти никогда не попадают на страницы официальных отчетов и изданий. Такие источники позволяют выявлять конкретную роль тех или иных ученых в процессе организационной деятельности ряд структур. Так, например, письма A.A. Спицына к С.Ф. Платонову показали значимую роль, которую Спицын играл в организации научной деятельности Отделения русской и славянской археологии РАО (Тихонов, Бильвина 2008). Также в качестве примера можно привести опубликованные письма Д.Я. Самоквасова, которые проливают свет на некоторые неизвестные стороны взаимоотношений Археологической комиссии и Эрмитажа. Незаменимые штрихи могут привносить воспоминания и другие формы живых свидетельств, оставленные непосредственными участниками событий. Таковыми, например, являются мемуары В.Г. Дружинина о его деятельности в Археологической комиссии и Русском археологическом обществе. В то же время, именно эта группа источников может сообщать малодостоверные или тенденциозно освещенные сведения и поэтому нуждается в наиболее тщательной проверке и анализе.

Для изучения проблем, связанных с преподаванием археологии очень ценными источниками оказываются изданные литографским способом, а чаще оставшиеся неопубликованными курсы лекций и подготовительные материалы к ним. Они позволяют с достаточной полнотой реконструировать содержание этих лекций и других учебных занятий.

В работе над диссертацией использовались материалы из следующих архивов: Российского государственного исторического архива, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива литературы и искусства, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга, Центрального государственного архива литературы и искусства Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургского филиала архива Российской академии наук, Научного архива Института истории материальной культуры Российской академии наук, Отдела рукописей Российской национальной библиотеки, Архива русского географического общества, Архива Санкт-Петербургского государственного университета, Архива Государственного исторического музея, Архива Государственного Эрмитажа, Архива Российского этнографического музея, Архива Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера), Архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, Архива Музея истории Санкт-Петербургского университета, Архива кафедры археологии СПбГУ, Научного архива Института археологии Национальной Академии наук Украины. Большинство архивных документов привлекается к исследованию впервые.

ЧАСТЬ I. СЛОЖЕНИЕ И РАЗВИТИЕ НАУЧНЫХ ЦЕНТРОВ АРХЕОЛОГИИ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ В XVIII - НАЧАЛЕ XX вв.

Заключение диссертации по теме «Археология», Тихонов, Игорь Львович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На протяжении XVIII - начала XX вв. в Санкт-Петербурге сложился крупнейший научный центр российской археологии. Высокая концентрация научных кадров, богатство музейных и частных собраний, близость к властным структурам, европейская ориентированность петербургской культуры обеспечили ему ведущее положение во всей инфраструктуре отечественной археологической науки. Схожим потенциалом в то время обладала только Москва, что обуславливало некоторую конкуренцию между ними. В XVIII веке Академия наук была почти единственным научным учреждением в России, в следующем столетии ведущая роль в исследовании археологических памятников перешла к другим, более специализированным институтам. В то же время, петербургские научные структуры, занимающиеся археологией, видимо, довольствуясь положением административной столицы, в меньшей степени, чем Московское археологическое общество, стремились вести организаторскую работу в регионах, где возникали местные центры археологии. Еще одной особенностью петербургского научного центра была его полицентрич-ность, в отличие от Москвы, где роль ярко выраженного организующего звена играло Московское археологическое общество. Русское археологическое общество представляло собой организацию, более ориентированную на академическую, научную деятельность, чем на общественную.

Весь процесс становления и развития организационной структуры археологии в Санкт-Петербурге в рассматриваемое время можно разделить на пять этапов, характеризующихся определенными формами организации научной и собирательской деятельности в археологии.

Первый период (1718-1804 гг.) ознаменовался пробуждением интереса в России к вещественным остаткам прошлых эпох и появлением такого культурного явления как ан-тикварианизм. Ряд указов Петра I, особенно указ 13 февраля 1718 г., положил начало более-менее систематическому сбору сведений о памятниках археологии и накоплению коллекций археологического материала из раскопок или европейского антикварного рынка. Появляются первые музейные собрания вещественных древностей (Кунсткамера 1714г., Эрмитаж 1764 г.). Начинается коллекционирование произведений древнего искусства. Единственным научным центром, в сферу интересов которого входит археология, в это время является созданная в 1724 г. Академия наук, имеющая в своем составе учебные заведения: Университет и Гимназию. Академия наук организовывает комплексные экспедиции для изучения Сибири, Урала, Поволжья, Северного Причерноморья, в ходе которых начинают изучаться археологические памятники. В последней четверти XVIII в. наиболее активно и плодотворно изучаются классические древности Юга России. Академика

Г.Ф. Миллера можно считать первым российским археологом, потому что им по результатам полевых работ были написаны и опубликованы первые на русском языке научные статьи по археологии. На протяжении XVIII столетия археология еще не выделилась в отдельную дисциплину, оставаясь частью суммарного энциклопедического знания. Этим объясняется отсутствие каких-либо специализированных институций, посвященных археологии. Столичное положение Санкт-Петербурга с Академией наук и музеями определяют его доминирующее положение в этот период. Очень близкими хронологическими рамками определяется первый этап становления классической археологии в России -1724 - 1802 гг. (Тункина 2002: 607) и «Период ученых путешествий» - 1700 - 1825 гг., который выделял Г.С.Лебедев (Лебедев 1992: 462).

В начале второго периода (1804-1846 гг.) впервые в университетском уставе 1804 г. появляется сам термин «археология», под которым преимущественно понимается изучение древнего, в основном, классического, искусства. В этом же году состоялась экспедиция Е.Е. Келлера в Северное Причерноморье, которая была первой собственно археологической экспедицией, поскольку никаких иных целей, кроме изучения древних памятников, она не имела. В Эрмитаж начинают поступать археологические находки не только из-за границы, но и найденные на территории России. Особенно приток таких поступлений усиливается и становится регулярным после открытия Куль-Обы. Находки скифских сокровищ вызывают интерес императора Николая I, и из средств придворного ведомства начинается финансирование раскопок в Северном Причерноморье. Президент Академии художеств А.Н. Оленин в 1831-1835 гг. предлагает создать правительственный орган, который ведал бы всеми делами, относящимися к археологии, но этот проект реализован не был. А.Н. Оленин собирает древности в Музее академии художеств и Публичной библиотеке, разрабатывает курс по изучению материальной культуры древнего мира и средневековья для учащихся академии. В 1830 г. в «Дополнительных пунктах к Регламенту Императорской академии наук» появляются должности академиков по «древностям». Для академического музея приобретается египетская коллекция де-Кастильена. В 1840-е гг. руководство археологическими изысканиями сосредоточилось в руках министра внутренних дел графа Л.А. Перовского, который был известным коллекционером и любителем древностей. Одной из наиболее развитых форм организации научной деятельности в этот период становятся неформальные объединения, кружки Н.П. Румянцева, А.Н. Оленина, Я. Рейхеля, когда любители старины объединяются вокруг богатого и занимающего высокое положение в обществе патрона.

Третий период (1846-1889) занимает в нашей периодизации особое центральное место, поскольку именно в его рамках происходит формирование основных элементов организационной структуры археологической науки в Санкт-Петербурге. В 1846 г. возникает Археолого-нумизматическое общество, вскоре переименованное в Русское археологическое общество. Созданная в 1851 г. структура общества с тремя отделениями (славянорусским, восточным, классическим) во многом определила структуру всей археологической науки в России. Но объем и содержание «археологии» значительно расширяется, включая в себя изучение всех видов источников, в том числе и не вещественных. В рамках этого периода общество становится основным центром научных коммуникаций между археологами. Русским археологическим обществом была создана целая серия изданий как общего характера, так и по отделениям. Годом ранее РАО в 1845 г. было создано Русское географическое общество, которое охотно включало в круг своих занятий исследование памятников первобытной археологии. В 1860-1880 гг. большинство работ и публикаций по изучению каменного века было связано именно с РГО и Академией наук. Наивысший подъем эти исследования переживают на рубеже 1879-1880-х гг., и из общего комплекса естествознания выделяется антропология, к прерогативе которой стало относиться изучение первобытного человека.

К концу 1840-х гг. Л.А. Перовский создает группу из одиннадцати «чиновников по археологической части», которые состояли на сверхштатных должностях при Министерстве внутренних дел или Кабинете его императорского величества. Смерть Перовского затормаживает начавшийся процесс институционализации археологии в государственных структурах, но поручение этого дела С.Г. Строганову приводит в 1859 г. к созданию Императорской археологической комиссии в системе Министерства императорского двора. Основным районом раскопок Археологической комиссии до середины 1880-х гг. является Северное Причерноморье, и особенно территория Боспорского царства. Объектами раскопок выбираются, в основном, некрополи, потому что именно они могут принести «богатую» добычу для коллекций Императорского Эрмитажа. В то же время Археологическая комиссия предпринимает попытки наладить сбор сведений о памятниках археологии на территории всей Российской империи и эпизодически обращается к исследованию других регионов.

В 1852 г. с открытием Нового Эрмитажа придворное собрание превращается в полноценный публичный музей, в котором создается настоящая археологическая экспозиция, первоначально в «Зале Босфора Киммерийского». В музее появляется отделение древностей, которое интенсивно пополняется за счет раскопок Археологической комиссии и приобретений на международном и внутреннем антикварных рынках. Хранитель отделения древностей академик Л.Э. Стефани, являющийся членом-корреспондентом Археокомплексный подход к изучаемой теме, рассматривающий становление и развитие адвокатуры в Новгородской области по архивным источникам, охватывающим послевоенный период жизни Новгородской области и страны, с одной стороны, а с другой - через призму деятельности советской адвокатуры показаны существенные проблемы функционирования государства и эволюции общества. Диссертантом доказана перспективность применения этого подхода, позволяющего всесторонне изучить полученную автором качественно новую информацию о развитии адвокатуры в СССР на примере конкретного региона (Новгородской области). Впервые в научный оборот автором введены ранее неопубликованные архивные документы и материалы по истории новгородской адвокатуры советского периода.

Теоретическая значимость исследования обоснована тем, что доказаны положения, вносящие вклад в обогащение накопленных к настоящему времени теоретических представлений о характере взаимодействия судебной власти с законодательной и исполнительной властью. Это достигается за счёт комплексного подхода к изучению функционирования адвокатуры в тесной взаимосвязи с социально-политическими и социокультурными процессами в жизни региона. Изучение исторического опыта возникновения и развития института адвокатуры в Новгородской области и подробный анализ законодательных актов, регулирующих деятельность советской адвокатуры, углубляет теорию в области истории отечественного государства и права.

Применительно к проблематике диссертации эффективно, то есть с получением обладающих научной новизной результатов, использован комплекс существующих базовых методов исследования, таких как восхождение от абстрактного к конкретному, гипотеза; системно-структурный подход; сравнение; динамические и статистические методы; конкретно-социологические методы; исторический и логический методы; хронологический метод; а также аналитический, дискурсивный, синхронный методы исследования. Впервые раскрыты еще не изучавшиеся в рамках логической комиссии, до начала 1880-х гг. в одиночку ведет почти всю обработку добываемого раскопками материала.

В университетских лекциях слависта И.И. Срезневского, историка К.Н. Бестужева-Рюмина появляются первые сведения об археологических памятниках, которые начинают рассматриваться как отдельный вид исторических источников. В Петербургском университете формируются и собственные коллекции археологического материала в Музее древностей, Нумизматическом и Геологическом кабинетах. В 1878 г. открывается Археологический институт, воплотивший программу преподавания археологии, предложенную графом A.C. Уваровым на III Археологическом съезде в Киеве в 1874 г. Комплекс вспомогательных исторических дисциплин источниковедческой направленности, очерченный в ней, почти вытеснил собственно археологию, как изучение вещественных древностей.

Четвертый завершающий период развития организационной структуры петербургской археологии (1889-1917) ознаменовался, прежде всего, изменением положения и роли Императорской Археологической комиссии под председательством графа A.A. Бобринского. Высочайшее Повеление от 11 марта 1889 г., наделившее комиссию реальными полномочиями, превращало ее в общегосударственный центр российской археологии, контролирующий все раскопки на нечастных землях, и решающий вопросы сохранения и реставрации монументальных памятников архитектуры на всей территории Российской империи. Приход на работу в комиссию A.A. Спицына в 1892 г. значительно активизировал изучение памятников первобытной эпохи и славяно-русских древностей. Раскопки в Херсонесе и Ольвии положили начало масштабному и систематическому изучению античных городов Северного Причерноморья. Выдавая открытые листы, Археологическая комиссия выработала формы взаимодействия с местными исследователями и структурами. Она же занималась распределением найденных в ходе раскопок или купленных древностей по музеям, немало способствуя обогащению их коллекций.

В Русском археологическом обществе произошла заметная активизация деятельности всех отделений. С 1886 г. под руководством барона В.Р. Розена Восточное отделение РАО превращается в крупнейший центр российского востоковедения, но собственно археологическим материалам в его работе внимания уделяется немного. В русском отделении проявляется не очень заметная, на первый взгляд, роль A.A. Спицына, который оказывается ближайшим советником управляющего отделением С.Ф. Платонова по всем вопросам, связанным с археологией. Его же стараниями приводятся в порядок коллекции и издается каталог музея общества. В начале XX столетия отделение проводит серию полевых исследований памятников железного века и славяно-русской эпохи, которые являются частью исследовательской программы Спицына. В классическом отделении в 1890-е гг. начинается активная деятельность целой новой плеяды археологов-классиков С.А. Же-белева, М.И. Ростовцева, Б.В. Фармаковского и др. Активную полевую деятельность ведет Н.Я. Марр. В 1904 г. к трем существующим добавилось Нумизматическое отделение.

Императорский Эрмитаж обзаводится еще одним отделением, в сферу интересов которого попадает археология - Отделением эпохи возрождения и средних веков. Под руководством Н.П. Кондакова, а затем Э.Э. Ленца и Я.И. Смирнова оно начинает активно собирать археологические коллекции, материалы которых включает в свою экспозицию. Отделение древностей под руководством Г.Е. Кизерицкого, Е.М. Придика и О.Ф. Вальд-гауера заметно расширяется, создав новые залы. В начале XX в. экспозиции, демонстрирующие археологические коллекции и памятники древнего искусства, занимают почти весь первый этаж музея. В основу экспозиции положены художественные принципы показа отдельных предметов вне комплексов и связи с историко-культурной периодизацией. Издаются каталоги и путеводители по залам Эрмитажа.

С приходом в 1894 г. академика В.В. Радлова на пост директора Музея антропологии и этнографии Академии наук создается археологический отдел и возрастает активность в собирании коллекций для него, преимущественно по каменному веку. МАЭ начинает организовывать собственные экспедиции. К 1912 г. на третьем этаже построенного нового музейного флигеля открылась археологическая экспозиция, которая должна была давать представление посетителям о развитии культуры в доисторические времена. Она строилась по территориально-хронологическому принципу и была, пожалуй, единственной в петербургских музеях экспозицией по первобытной археологии. В 1916 г. Б.Э. Петри выпустил путеводитель по археологическому отделу музея.

В начале XX в. археологические материалы начинает собирать и Этнографический отдел русского музея императора Александра III. Крупные работы по заданию отдела провел в 1909-1913 гг. в Старой Ладоге Н.И. Репников. Директор Артиллерийского музея Н.Е. Бранденбург вел многолетние археологические исследования на Северо-Западе и Юге России. Его раскопки отличались высоким для своего времени методическим уровнем и некоторые материалы их, особенно демонстрирующие древнее вооружение, вошли в экспозицию музея. Археологические коллекции были представлены в художественных музеях Училища технического рисования А.Л. Штиглица, Общества поощрения художеств. Большую роль в формировании фонда музейных археологических коллекций играли частные собрания, владельцами которых были как любители, так и профессионалы. Небольшие собрания древностей имелись в музеях учебных заведений - Археологического института и Археологическом кабинете Петербургского университета. Там они использовались, в основном, для учебных целей. В университете начинается чтение различных курсов по археологии на разных факультетах. К концу 1880-х гг. возникает кафедра географии и этнографии и Русское антропологическое общество при Санкт-Петербургском университете, которые станут основными организационными центрами петербургской па-леоэтнологической школы.

В Петербурге уже к концу XIX в. сложилась полная инфраструктура науки о древностях, которая включала в себя институты, выполнявшие различные функции. Императорская археологическая комиссия осуществляла функцию государственного контроля и распределения древностей, в то же время вела и научную работу. Русское археологическое и другие научные общества играли роль постоянно действующего научного форума, где мог происходить обмен информацией. Петербургские музеи во главе с Эрмитажем постоянно накапливали фонд вещественных древностей различных эпох, формируя источниковедческую базу археологии. Университет и Археологический институт осуществляли подготовку кадров для археологии.

Важной особенностью всей этой инфраструктуры был единый кадровый потенциал, обеспечивающий теснейшее взаимодействие всех ее элементов между собой. Фактически каждый крупный петербургский археолог той поры был одновременно связан с несколькими структурными единицами. Так, например, Н.И. Веселовский, являясь штатным сотрудником Археологической комиссии и профессором Петербургского университета, был видным членом Русского археологического общества (с 1908 г. возглавлял Восточное отделение), председателем Разряда военной археологии в Русском военно-историческом обществе, профессором в Петербургском археологическом институте. A.A. Спицын, Б.В. Фармаковский и М.И. Ростовцев соединяли в триаде своей деятельности Археологическую комиссию, Археологическое общество и Университет. Ф.К. Волков, руководя Антропологическим обществом, был хранителем Этнографического отдела Русского музея и преподавателем Университета. Такое единство научной и педагогической деятельности способствовало формированию научных школ уже вначале XX в. Все институты, входившие в структуру петербургской археологии, действовали крайне сплоченно, вырабатывая единую позицию по многим спорным вопросам. Так, все они, в отличие от Московского археологического общества, поддержали оправданные притязания Археологической комиссии на исключительное право выдачи открытых листов. Археологическая комиссия, Русское археологическое общество, Археологический институт единодушно приняли участие в организации областных археологических съездов, устанавливая связи с региональными центрами. Если иногда и возникали разногласия между отдельными учеными, то они, как правило, не выходили за пределы личностного уровня, так, например,

Н.Е. Бранденбург был одним из немногих членов РАО, отказавших Археологической комиссии в 1889 г. в поддержке.

Последний, пятый период (1917-1924) очень короткий, потому что он связан с коренной реорганизацией многих элементов существовавшей ранее инфраструктуры археологической науки. Революция 1917 г. кардинально изменила социально-политические и социально-экономические условия всей жизни, всего уклада общества. Пришли в упадок и были закрыты научные общества. Пережить этот кризис сумело только Географическое общество, организовавшее даже несколько археологических экспедиций в 1920-е гг. На смену очень ограниченной по штату Археологической комиссии пришла Академия истории материальной культуры, ставшая подлинным научно-исследовательским учреждением новой формации. Реформа Археологического института привела к его слиянию с Университетом, где вместо разрозненных курсов по археологии появилось мощное Археологическое отделение, поставившее своей задачей подготовку профессиональных археологов. Частные коллекции были национализированы и вошли в состав музейного фонда, попав, преимущественно, в собрания Эрмитажа. Такая же судьба постигла небольшие музеи. В оставшихся музеях активизировалась вся работа по изучению и экспонированию археологических коллекций. Этот период стал переходным к новой эпохе развития отечественной археологии.

Учитывая центральное положение Санкт-Петербурга как одного из двух основных научных центров археологии в России XIX - начала XX вв., представляется, что данная периодизация сложения и развития организационной структуры археологии будет актуальной и для всей истории российской археологии. Тем более, что она кардинально не противоречит ранее предложенным периодизациям истории нашей науки.

Возникшая во второй половине XIX - начале XX вв. организационная структура археологической науки в Санкт-Петербурге оказалась очень эффективна в решении ряда задач, связанных с первоначальными этапами институционализации археологии в России. Данная структура, включавшая в себя как государственные, так и общественные институции, была в основном, аналогична подобным структурам в других европейских странах. Их главными элементами оказывались научные общества, как коммуникаторы научных связей; музеи как собиратели и хранилища археологических коллекций; университеты, как центры подготовки кадров. Также как и в Европе, наблюдалась некоторая дистанци-рованность первобытной археологии, имевшей собственные организационные центры, от классической или восточной. Темпы и характер развития археологии в России вполне совпадали с общеевропейскими тенденциями. Не случайно в 1913 г. Санкт-Петербург был выбран в качестве места проведения 1У-го Международного исторического съезда, планировавшегося в 1918 г., на котором археология должна была играть существенную роль. Первая мировая война нарушила эти планы. Последовавшая за ней революция в России привела к значительным изменениям в организационной структуре отечественной археологии.

352

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Тихонов, Игорь Львович, 2013 год

1. Авдуеин 1968 — Авдуеин Д.А. Археология в Московском университете (1922 -1965)// Очерки по истории советской науки и культуры. М., 1968. С. 181 199.

2. Агафонов, Праздников, Спиридонова 2009 — Агафонов П.Г., Праздников В.В., Спиридонова Е.В. История ярославской археологии. М.: Квадрига, 2009. 284 с.

3. Аделунг 1817 — Аделунг Ф.П. Предложение об учреждении русского национального музея// Сын отечества. 1817. Ч. 37. № 14. С. 54-72.

4. Адрианов 1883 — Адрианов A.B. Доисторические могилы в окрестностях Минусинска// Известия РГО .Т.19. Вып.З. 1883. С.246-152.

5. Адрианов 1888 — Адрианов A.B. Путешествие на Алтай и за Саяны, совершенное летом 1883 года по поручению ИРГО и его Западно-Сибирского отдела. Предварительный отчет// Записки Западно-Сибирского отдела РГО. Кн. 8. Вып. 2. 1888. С.1-144.

6. Адрианов 2008 — Адрианов А.В.Дневник археологических исследований 19151916 гг. в Урянхайском крае (Тува) / Подготовка к публикации О.Б. Беликовой. Отв. ред. В.И. Молодин. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2008. 146 с.

7. Академик С. Ф. Платонов 2003 — Академик С.Ф.Платонов Переписка с историками: в 2 т. /Отв. ред. С.О.Шмидт. Т.1. 1883-1930/ Сост. В.Г.Бухерт. М.: Наука, 2003. 386 с.

8. Алексеев 1987 — Алексеев А.Ю. Эллино-скифское отделение и выставка 1927 года// Античное искусство в советском музееведение. Сборник научных трудов. Л., ГЭ. 1987. С. 59-66.

9. Алексеев, Мурзин, Ролле 1991 — Алексеев А.Ю., Мурзин В.Ю., Ролле Р. Чертомлык. (Скифский царский курган IV в. до н.э.). Киев: Наукова Думка, 1991. 410 с.

10. Алексеев 2003 — Алексеев А.Ю. К портрету И.Е.Забелина на фоне археологии // Невский археолого-историографический сборник: к 75-летию кандидата исторических наук А.А.Формозова. СПб., 2003. С. 37-48.

11. Алексеев 1996 — Алексеев Л.В. Археология и краеведение Беларуси. XVI в. — 30-е годы XX в. Минск: Беларуская навука, 1996. 206 с.

12. Алексеева 2004 — Алексеева О.В. Московское Археологическое общество и его роль в организации музеев России// www.rostmuseiim.ru/publication/historyCulture/ 2004/alekseevaOl (дата обращения 13.02.2009)

13. Алешковский 1971 —Алешковский М.Х. Очерк истории музейной каталогизации археологических источников (в связи с вопросом об эволюции форм научного опи14.