История образования СССР: Итоги и перспективы изучения тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Байбаков, Сергей Александрович

• Байбаков, Сергей Александрович
• доктор исторических наук
• 1997

Оглавление диссертации доктор исторических наук Байбаков, Сергей Александрович

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Изучение взглядов В.И. Ленина и большевиков на государственно-правовые формы решения национального вопроса

ГЛАВА И. Конституция РСФСР 1918 г.: исследование первого опыта оформления советской федерации

ГЛАВА III. Сущность и периодизация объединительного движения. Начальный этап национально-государственного строительства

• ГЛАВА IV. Взаимоотношения республик до создания СССР в литературе 20-х -

середины 50-х годов

• ГЛАВА V. Сотрудничество республик в первые годы советской власти в исследованиях

середины 50-х - начала 90-х годов

• ГЛАВА VI. Завершающий этап образования СССР

в историографии 40-х - середины 50-х годов

• ГЛАВА VII. Поиск формы объединения республик осенью 1922 г. в работах середины 50-х -

середины 80-х годов

• ГЛАВА VIII. Образование ЗСФСР в отечественной историографии середины 50-х - начала 90-х годов

• ГЛАВА IX. Разработка Декларации и Договора об образовании СССР: итоги изучения

в свете новых документов

Глава X. Освещение в современной российской историографии заключительного периода формирования союзного государства

• ГЛАВА XI. Разработка Конституции СССР 1924 г.

глазами историографа

• ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «История образования СССР: Итоги и перспективы изучения»

ВВЕДЕНИЕ

Драматические последствия упразднения СССР, крушение надежд на амортизирующую роль Содружества Независимых государств (СНГ), в которое пока не удалось вдохнуть жизнь, подтвердили самые пессимистические прогнозы. Тяжелые результаты разрушения Союза проявились везде, так как произошел полный распад политического, экономического, культурного и правового пространства СССР. Россия и страны ближнего зарубежья переживают острый социальный и демографический кризисы, сопровождающиеся трагическими конфликтами, в том числе и вооруженными. В такой ситуации перед российской общественностью не мог не встать ряд дискуссионных вопросов: был ли неизбежен (предопределен) распад СССР, имелась ли возможность сохранить его в реформированном виде в начале 90-х годов, стоит ли ныне стремиться к возрождению государственного объединения бывших союзных республик, и каковы шансы на успех.

Логика поиска ответов на эти непростые вопросы заставляет политиков и ученых постоянно обращаться к процессу формирования СССР с тем, чтобы выяснить, не были ли уже в фундамент Советского Союза заложены факторы, предопределившие будущий распад. Во второй половине 80-х годов преобладало мнение об изначальной жизнеспособности СССР, созданном в целом на основе рациональных принципов, которые в дальнейшем были извращены сталинской "автономистской" национальной политикой. В настоящее время некоторые политологи, публицисты, а также часть российских ученых-обществоведов полагают, что созданное большевиками государство (вне зависимости от того, было ли оно сталинского или ленинского образца) не могло быть ничем иным, кроме как "унитарно-тоталитарной колониальной империей", так как строилось преимущественно на насилии, демагогии и обмане. Часто высказывается мнение о порочности национально-территориального принципа, положенного в основу строительства СССР. Утверждается, что противоречия, таившиеся в нем, не могли не привести Союз к печальному концу. Такие объяснения легко вписываются в господствующую политическую и идеологическую конъюнктуру. Однако наш богатый кризисными ситуациями опыт показывает, что высказанные в такой момент суждения и оценки часто грешат односторонностью и преувеличениями.

В кризисные периоды развития общества возрастает социальная значимость исторической науки, становящейся существенным фактором его

духовного возрождения. Общество нуждается в объективной оценке событий прошлого. Потребность в новых исторических исследованиях по истории образования СССР, соответствующих современному уровню развития исторической науки и дающих объективный, всесторонний анализ этого неординарного события, сейчас как никогда велика. Однако, чем ближе эпоха, которую изучает гуманитарий, тем большее влияние на ее изучение оказывает политика. Воздействие политики на науку сложное: прямое и косвенное, позитивное и негативное. Одной из отрицательных сторон оказываемого влияния является конъюнктурность, когда историческая наука становится "опрокинутой в прошлое". Конъюнктурность вредна всегда, но особенно она опасна в период кризисного состояния науки. В это время естественная защитная реакция науки ослабевает, прежде всего из-за исчерпания устаревших теоретико-методологических принципов. Соответственно возрастает значение других компонентов, обеспечивающих ее поступательное развитие. Одним из таких компонентов является историография.

Функции историографии вообще и в момент кризиса исторической науки, в частности, можно правильно понять, исходя из диалектической концепции развития, признающей единство двух сторон - отрицания и преемственности. Если смена старого качества новым происходит не через диалектическое отрицание, а нигилистически, путем "голого" отрицания, уничтожающего старое качество целиком, то о никаком движении вперед не может быть и речи. Именно в таком нигилистическом отрицании состоит опасность конъюнктурного воздействия на науку. Понимание ее пагубного влияния на массовое историческое сознание и профессиональную историографию среди историков имеется.

Как-то академик М.В.Нечкина метко назвала проблему историографии проблемой наследства в исторической науке, отметив, что без нее наука перестает восприниматься как процесс, так как исчезает ход накопления реальных исторических знаний. Продолжая эту верную мысль, заметим, что в кризисные моменты развития исторической науки именно на историографию ложится основная тяжесть по обеспечению преемственных связей в развитии исторической мысли. Потребность в глубоких историографических обобщениях в такие периоды особенно велика. Этими соображениями руководствовался автор, выбирая тему своего исследования. Об этом достаточно убедительно говорит и опыт историографического изучения рассматриваемой темы.

Начавшееся тогда интенсивное изучение вновь образованного государства потребовало оперативного анализа первых работ. Так как авторами подавляющего большинства из них были юристы, то и первые серьезные историографические обзоры также создавались представителями этой науки. Это обстоятельство важно отметить, поскольку в дальнейшем юристы уступят лидерство в историографических исследованиях историкам.

В рассматриваемый период в юридической периодике и журналах по советскому строительству, помимо множества содержательных рецензий, часто публиковались тематические обзоры научной литературы. Среди них выделяется своей обстоятельностью обзор И. Ильинского. Высокий профессионализм автора проявился не только в правильном отборе наиболее интересных работ о советской федерации, хорошем знании обобщающих трудов по советскому государственному праву, но прежде всего во внимании к понятийно-категориальному аппарату. В самом начале обзора Ильинский отмечает, что употребив понятие "становление" применительно к советской федерации, он хотел отразить сложившееся среди ученых мнение о незавершенности процесса образования союзной государственности, несмотря на принятие союзной конституции. Далее автор останавливается на таких ключевых для советского государствоведения понятиях, как социально-политическое содержание и форма государства, и лишь после этого переходит к проблемному анализу рецензируемой литературы1.

Комплекс выделенных Ильинским проблем интересен прежде всего тем, что вскоре они либо совсем исчезнут из научной литературы, либо отойдут на задний план, чтобы вновь стать предметом дискуссий лишь 30 лет спустя, после XX съезда КПСС. Это - вопрос о юридической природе СССР (федерация или конфедерация), суверенитете республик и его гарантии (о праве выхода из СССР), влиянии национального и экономического факторов на федеративное устройство государства, его централизацию и децентрализацию, перспективы развития советской федерации по мере решения национального вопроса.

Рассматривая мнения ученых, автор акцентирует внимание на выявленных им объективных и субъективных противоречиях, возникающих при взаимодействии вышеуказанных факторов, отмечает спорные и нерешенные проблемы, определяет пути их исследования. Такой подход к освещению хода изучения советской федерации логично вытекает из понимания Ильинским процесса ее становления как разрешения комплекса исходных проблем. Не отвергая метода юридической догматики, он подчеркивает необходимость

внимательного изучения повседневной практики функционирования государственных органов. Примечателен и выдержанный в академической традиции язык и стиль работы, а также поиск автором научной истины, стремление увидеть рациональное зерно во взглядах коллег, даже если он сам их и не разделяет.

К сожалению, не все публикации историографического характера отличались подобной академичностью. С конца 20-х годов быстро набирала силу политизированная научная публицистика, чутко улавливавшая стремительно менявшуюся политическую и идеологическую конъюнктуру. Курс на форсирование индустриализации, сплошную коллективизацию, тотальное огосударствление экономики сопровождался переходом к административно-мобилизационным и репрессивным методам управления, с помощью которых ломалось сопротивление всех несогласных с политикой сталинского руководства. Для их теоретического обоснования, то есть оправдания волны репрессий летом 1928 г. И.В.Сталиным был выдвинут постулат об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Последовавшая волна разоблачений сторонников правоуклонизма, обвиненных в затушевании классовой борьбы и защите интересов буржуазии, пагубно отразилась на всех гуманитарных науках, в том числе и на государственно-правовых исследованиях.

Дело в том, что одной из сложнейших методологических проблем, находившихся в центре внимания советских юристов того времени, являлась реализация классового подхода в государствоведении. Основные дискуссии по ней велись с самого начала становления советского государственного права. О них еще пойдет речь, здесь же только отметим, что разоблачительная компания, развернутая в конце 20-х годов конъюнктурно настроенными правоведами, привела к такому пониманию и реализации классового принципа, которое, видимо, можно определить как узкоклассовый, абсолютизирующий классовые отношения. Он выразился в нигилистическом отрицании возможности применения формально-юридических методов в советском государствоведении, поскольку используемый в этом случае понятийный аппарат и методики его применения вырабатывались дореволюционной отечественной и зарубежной немарксистской мыслью. Типичным образцом такой конъюнктурной историографической работы может послужить книга А.К. Стальгевича "Пути развития Советской правовой мысли". Движимый стремлением разоблачить все проявления буржуазной науки в трудах советских юристов, автор видит их практически у каждого серьезного государствоведа-аналитика, поскольку все они в той или иной мере использовали

отвергаемую методику. Проблемы, поставленные критикуемыми авторами (М.О.Рейхель, Н.И. Палиенко, Д. А.Магеровский, И.Н. Ананов, В.Н. Дурденевский и др.), Стальгевич объявляет надуманными, поскольку они явились результатом неправомерного применения методов буржуазного государствоведения к качественно иному объекту исследований - советской государственнности, классовая природа которого диаметрально противоположна буржуазной. Таким образом, по Стальгевичу, дилемма, является ли СССР федерацией или конфедерацией, споры о суверенитете Союза и республик - это итог рассмотрения советской федерации "через буржуазные очки"2.

Весьма показательно, что решающим аргументом в споре становилось соответствие высказываемых мыслей складывающимся идеологическим или политическим догмам. Скажем, теория "потенциального суверенитета" Д.А. Магеровского отвергается не столько по соображениям чисто юридическим, сколько по политическим мотивам. По мнению Стальгевича, она политически ошибочна, так как из нее вытекает, что "мы занимаемся просто обманом народа пустыми лозунгами о праве наций на самоопределение, равноправии, свободе, братском сотрудничестве народов и их взаимном доверии, ибо все это лишь в идее - "потенциал".3

Такие историографические обзоры нанесли науке колоссальный вред, так как по существу лишали советских государствоведов их профессионального инструментария, вырабатывавшегося десятилетиями, отсекали возможность использования достижений зарубежной юридической науки, обрекая советское государствоведение на те самые описательность и схематизм, против которых так рьяно сами же и выступали. Ко всему прочему, торжество нигилизма вело к ликвидации историографического направления в научных исследованиях. В 30-е годы оно практически исчезает.

Однако наше представление о зарождении историографии государственности было бы неполным, если не упомянуть публикации, в которых рассматривались взгляды тех немарксистских зарубежных ученых, за которыми признавались попытки более или менее объективного анализа политической и правовой жизни Советского Союза4. Такой подход также со временем будет утрачен, уступив место политизированной борьбе с фальсификаторами. После XX съезда КПСС, когда встала задача преодоления последствий культа личности Сталина в гуманитарных науках, появилась потребность переосмысления накопленных за три десятилетия знаний. Для этого нужно было выработать научные критерии их оценки. Поскольку эта функция принадлежит, главным

образом, историографии, в те годы, пожалуй, впервые в истории советской исторической науки широко развернулись историографические исследования. Их координация была возложена на научный совет "История исторической науки", созданный в 1958 г. при Отделении истории АН СССР. Именно тогда, в 60-е годы, серией статей С.И. Якубовской и Д.А. Чугаева на новую ступень было поднято и историографической изучение рассматриваемой темы5.

К началу 60-х годов оба вышеназванных историка были достаточно известны своими монографиями и статьями по образованию СССР. Их научная концепция формировалась в первое послевоенное десятилетие под сильным воздействием сталинизма. В середине 50-х годов они были в числе первых специалистов, получивших доступ к ранее закрытым архивным материалам, введение которых в научный оборот открыло новый простор в изучении формирования союзного государства. Как историографы, они столкнулись с довольно сложной задачей переосмысления не только трудов своих коллег -историков и юристов, но и собственной концепции. И сегодня, отдавая должное новаторству их историографического поиска, нужно видеть пределы их возможностей, объективно установленные временем и обществом, в котором они жили, и субъективной способностью самих ученых к восприятию нового.

Историографические публикации Якубовской и Чугаева интересны прежде всего впервые предпринятой попыткой проследить весь ход изучения рассматриваемой проблемы. Весь процесс изучения образования СССР разбит на 3 историографических этапа с вехами в середине 30-х и середине 50-х годов. Причем, если последняя из них обоснована позитивным воздействием решений XX съезда КПСС, то рубеж первого и второго этапов специально не мотивируется. Видимо, здесь сказалось влияние сложившейся в то время общей периодизации истории советского общества, согласно которой к середине 30-х годов в СССР был построен социализм и , как один из его результатов, сложился культ личности Сталина.

Заслуга Якубовской и Чугаева состоит также в том, что они начали своеобразную реабилитацию литературы 20-х - начала 30-х годов, фактически заново вводя ее в научный оборот. Не отказываясь еще от обвинений С.А.Котляревского, М.О.Рейхеля и ряда других государствоведов в недооценке особенностей классового характера советского федеративного государства и в чрезмерной аналогии с буржуазными федерациями, историографы признали глубину и обстоятельность анализа этими юристами правовых взаимоотношений республик до образования СССР и в его составе. Тем самым фактически была

признана правомерность и плодотворность формально юридического метода (хотя бы как вспомогательного). К этому надо добавить важность замечания Якубовской о вреде нигилистического отношения к нормам буржуазного права. И хотя этот недостаток отмечается при характеристике работы Г.С.Гурвича и, тем самым, сфера его проявления значительно сужается, необычайно важен сам факт понимания этого серьезного методологического порока многих работ советских ученых6.

Не обошла вниманием Якубовская и еще одно важное в методологическом отношении замечание Гурвича, относящееся еще к 1928 г., о необходимости преодоления упрощенной трактовки взглядов В.И.Ленина на федерацию. Она справедливо заметила, что самому Гурвичу это сделать не удалось.

Заслуживает внимание и стремление Якубовской при оценке позиции ученого учесть динамику его взглядов. Правда, это сделано применительно к отдельным исследователям и лишь к некоторым аспектам проблемы, но все же такой подход способствовал формированию правильной методики историографического исследования.

Анализируя достоинства и недостатки литературы второй половины 30-х -начала 50-х годов, Якубовская и Чугаев акцентировали внимание на проявлениях в ней культа личности Сталина. При этом авторы не скрывали того, что они руководствовались документами КПСС. На том, как понималось методологическое значение произведений К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина и партийных документов, и какое влияние это оказало на историографические исследования, хотелось бы остановиться несколько подробнее.

Даже если оставить в стороне острые споры о научности марксизма-ленинизма и, соответственно, его возможности служить методологической основой общественных наук, вряд ли теоретически оправдано ограничивать методологическую базу исследования только трудами основоположников марксизма и документами одной (к тому же единственной и правящей) партии. Методологам еще предстоит разобраться в этой сложной проблеме, чтобы убедительно ответить на вопрос, могут ли документы какой-либо партии служить методологической основой исследования ее деятельности. Но уже сегодня очевидны пагубные последствия практической реализации этой спорной идеи. Положения партийных документов наряду с выступлением лидеров партии и государства воспринимались как кодекс единственно правильных, безупречных, а потому обязательных для каждого ученого руководящих указаний, выйти за пределы которых в трактовке принципиальных проблем, а тем более вступить в

противоречие с которыми, мог лишь порвавший с марксизмом-ленинизмом антисоветчик. Осознание того, что абсолютизация и догматизация готовых формулировок партийных решений, представляемая как реализация их методологической функции, сама по себе уже является наследием сталинизма, тогда еще не пришло и сказывалось до недавнего времени. Подобный подход сковывал творческий поиск ученых, ограничивал самостоятельность мышления необходимостью выверять соответствие самостоятельно полученных выводов установленными канонами.

Такая апологетика, естественно, негативно сказывалась на выработке критериев оценки научных трудов. Ряд досадных просчетов, связанных с влиянием культа Сталина, прямо соотносится с партийными и другими директивными документами (умаление роли Ленина, партии, народных масс; принижение значения коллективного опыта и творчества и т.д.). Гораздо полезнее для науки оказались отмеченные историографами конкретные факты влияния культа личности Сталина, проявившиеся в искажении исторических фактов, односторонней, тенденциозной трактовке источников, изъятии из научного оборота документов, не согласовавшихся с мифом о непогрешимости Сталина. Историографы справедливо указали на такую негативную черту работ этого периода, как спрямление и лакировка исторического процесса, затушевывание трудностей и ошибок в строительстве союзного государства и проведении национальной политики. Однако сведение причин распространение этих серьезных пороков литературы только к культу личности Сталина, хотя и являлось шагом вперед, но все же сужало сферу поиска корней заблуждений и ошибок.

Сковывающее влияние апологетического отношения к партийным документам особенно заметно в том случае, когда историографы высказывают самостоятельные оценки о работах прошлых лет. Так, Якубовская пришла к верному заключению, что исследователи 30-х - 50-х годов сосредоточивались исключительно на показе борьбы против сепаратизма, местного буржуазного национализма, умалчивая о попытках великодержавного извращения национальной политики7. Однако она не развивает свою мысль и, в частности, не объясняет причин такого "странного" факта, почему ученые не замечают этого явления, отнесенного решениями XII съезда РКП(б) к главной опасности в проведении национальной политики. Вероятно, это связано с тем, что носители великодержавного уклона в партийных решениях тех лет (да и последующих) не персонифицированы, а без этого отнести Сталина и его единомышленников к

выразителям великодержавности никто не решался. Ведь согласно тем же партийным документам о культе личности, Сталин, хотя и совершил ряд серьезных ошибок, но в целом всегда стоял на позициях марксизма-ленинизма и руководил осуществлением ленинского плана строительства социализма8.

Именно неизжитое влияние сталинизма привело к тому, что в то время в качестве самодовлеющего показателя научной ценности становятся цитаты и ссылки на труды Ленина (как раньше ссылались на Сталина) и партийные решения. В результате, исследователей 20-х годов абстрактно упрекают в недостаточном использовании ленинских работ, хотя изучавшиеся ими сугубо юридические аспекты не всегда этого и требовали. В то же время и Якубовская, и Чугаев считали в качестве положительной черты работ второго историографического этапа правильное освещение этапов объединительного движения и внимание к деятельности Коммунистической партии. Но ведь критерием правильности взглядов авторов в данном случае служила схема объединительного движения, содержавшаяся в резолюции XII съезда партии по национальному вопросу и работах Сталина. Что же касается описания деятельности партии и ее руководителей, то, конечно, появление этого аспекта в исследованиях как специального направления научного поиска можно бы было только приветствовать, но, как признают оба историографа, к сожалению, оно было далеко от исторической правды.

Таким образом, при оценке таких аспектов рассматриваемой проблемы, как роль Ленина и партии, акцент сознательно или подспудно смещался с того, как пишут, на то, о чем пишут. Получалось, что если пишут о Ленине и партии (естественно, в соответствии с директивными указаниями ее руководителей), то это уже само по себе хорошо и правильно. В дальнейшем, в годы так называемого застоя на этом будут спекулировать сотни околонаучных авторов, на все лады перепевавших к очередному юбилею давно известные истины.

Начало третьего историографического этапа Якубовская и Чугаев обоснованно относят к середине 50-х годов. Историографический анализ работ тех лет сосредоточен на том, как в них отражена роль Ленина и партии в разработке теоретических проблем советской федерации, строительстве союзного государства, критике плана "автономизации", международном значении образования СССР. В разделах работ о современной (для авторов историографических статей) литературе по рассматриваемой проблеме в наибольшей степени проявился такой типичный недостаток, как библиографизм, когда историографический анализ превращается в совокупность небольших

аннотаций на отдельные труды, причем конкретный вклад исследователя определяется в общих чертах, а внимание концентрируется на отдельных, порой частных проблемах. Библиографизм, вероятно, неизбежен при оперативном отклике на недавно изданные книги и статьи, и наличие этого недостатка отнюдь не делает историографические публикации бесполезными для науки в целом. Но по ним все же трудно судить о степени изученности всех аспектов рассматриваемой темы.

В какой-то мере этого недочета не удалось избежать и М.И. Куличенко, когда он характеризует только что появившиеся тогда монографии С.И. Якубовской и С.С. Гилилова. Однако, определив на основе этих книг наиболее дискуссионные аспекты современной ему историографии образования СССР, он поставил в центр историографического анализа различные точки зрения ученых и высказал о них свое мнение. Такой подход позволял изживать элементы библиографизма. Еще в большей степени проблемный принцип анализа литературы присущ более поздним работам вышеуказанных авторов9. В них были конкретно сформулированы хорошо изученные аспекты, выявлены спорные вопросы и проанализированы позиции авторов, указаны пробелы в работах советских историков и государствоведов (внешнеполитический фактор образования СССР, его международное значение и проч.).

Дальнейшее историографическое изучение образования СССР шло в русле общей концепции советской исторической науки , в основном сложившейся к середине 60-х годов и наиболее полно отраженной в IV томе "Очерков истории исторической науки в СССР". Авторский коллектив, состоявший из ведущих историков и историографов во главе с М.В. Нечкиной, исходил из соответствия крупных периодов развития советской исторической науки основным этапам истории советского общества, органической частью которого она является. Мысль, в принципе, верная, особенно применительно к изучению истории советского периода. Все дело заключалось в том, чтобы правильно определить содержание и хронологию этапов. Они были выделены, как уже отмечалось, в строгом соответствии с программными документами КПСС того периода и выглядели следующим образом: переходный период от капитализма к социализму (1917 - середина 30-х годов); период завершения строительства социализма и постепенного перехода к коммунизму (середина 30-х - середина 50-х годов). Этой исходной периодизации соответствовала производная от нее трехчленная периодизация развития советской исторической науки. Содержание его первого периода (с 1917 - середина 30-х годов) составляла борьба за утверждение

марксистско-ленинской концепции исторического процесса. Следующий этап (середина 30-х - середина 50-х гг. - от времени утверждения марксистко-ленинской концепции, ставшей основой для всех отраслей исторического здания, до XX съезда КПСС. Начальным рубежом здесь считали известные постановления партии и правительства, касавшиеся изучения истории (1934-1936 гг.). Третий период (с середины 50-х гг.) приходится на время, когда решениями XX и XXII съезда КПСС создались благоприятные условия для дальнейшего подъема исторической науки10.

Сегодня нам уже нетрудно заметить, что основу отправной периодизации составляет сталинская схема развития советского общества, сохраненная авторами "Очерков" в нетронутом виде. Она была внедрена в общественные науки еще во второй половине 30-х годов через краткий курс "Истории ВКП(б)" и получила директивное закрепление в документах XVIII съезда партии. Согласно взглядам ее творца послеоктябрьская история нашей страны выглядела в виде прямой восходящей линии от капитализма к социализму и далее к коммунизму. Соответственно, столь же прямолинейно-поступательно должна была развиваться и историческая наука. Поскольку основным политическим содержанием переходного периода считалась обострявшаяся классовая борьба рабочего класса и трудящегося крестьянства с буржуазией города и деревни, так и в развитии исторической науки акцент делался на освещении борьбы марксистско-ленинского направления с буржуазной и мелкобуржуазной историографией. Подобно тому, как под провозглашенный Сталиным в середине 30-х годов вывод о победе социализма в СССР стали подгонять соответствующие типологические характеристики советского общества, далеко не всегда соответствующие реальности, так и в анализе развития самой исторической науки от сформулированных партийными идеологами аксиом шли к реальному историографическому процессу, а не наоборот, как следовало бы. Причины живучести сталинских идеологических канонов в общих чертах ясны: партия преодолевала культ личности Сталина, а не сталинизм и сталинщину, то есть боролась не с болезнью общества, а лишь с ее внешними проявлениями.

Однако было бы несправедливо утверждать, что эта борьба прошла бесследно и не дала никаких позитивных результатов. Ее основным итогом было то, что историографы, все еще находясь в сталинской системе координат, правильно определили вектор движения из порочного круга, что нашло отражение и в рассматриваемых "Очерках". Его авторы довольно точно определили критический рубеж, начиная с которого стало сказываться пагубное

влияние культа Сталина на историческую науку, отнеся его к концу 20-х - началу 30-х годов, а не к середине 30-х, как доказывалось раньше. Верно были определены и характерные проявления сталинизма в исторических исследованиях: укоренение формализма и начетничества, подмена исследований цитатами, подгонка выводов под предвзятые умозаключения11. Но дальше этого авторский коллектив не пошел. Уже стало сказываться сдерживание процесса десталинизации сверху. Не удалось даже в полной мере использовать перспективные идеи предыдущих историографических трудов, в которых влияние культа личности предлагали рассматривать как распространение немарксистского подхода к изучению исторического процесса. Конечно, это торможение не было случайно. Дальнейшее продвижение в этом направлении ставило под сомнение саму правомерность исходной и производной периодизации, обнажило противоречивость сложившейся концепции развития общества и исторической науки. Положения общепринятой схемы о победе социализма, установлении подлинной демократии плохо согласовывались с признанием в те годы нарушений законности, массовых репрессий и злоупотреблений властью. Согласно ей получалось, что марксистско-ленинская идеология восторжествовала как раз в тот самый момент, когда пышно расцвел культ Сталина, догматизм и прочие пороки. Видимо, в какой-то степени противоречивость подобных построений все же осознавалась партийными идеологами тех лет. Чтобы их снять в партийные документы было заложено утверждение о том, что культ личности и его последствия не привели к перерождению основ советского государственного и общественного строя12. Аналогичными образом "решили" эту проблему руководители авторского коллектива "Очерков", отметив, что названные негативные явления были присущи "не всем работам в одинаковой степени, исследование не прерывалось и копило результаты, но процесс развития науки затормозился. Однако культ личности не может заслонить многогранную деятельность партии, исторической значение ее борьбы против враждебных взглядов и течений, великие успехи партии и народа в строительстве социализма, успехи в области науки, в том числе и исторической"13.

И еще на одно ключевое звено рассматриваемой концепции хотелось бы обратить внимание. Оно находилось в прямой логической связи со всеми предыдущими. Коль скоро было признано, что основу исторической науки составляла марксистско-ленинская концепция, то вполне естественно во главу угла нужно было поставить труды ее творцов. После критики Сталина, единственным последовательным марксистом остался Ленин. Именно ему в соответствии с

неизжитой логикой сталинской схемы были отданы все лавры первенства. Ленин был назван основоположником советской исторической науки. Его стали рассматривать не только в качестве гениального и непогрешимого теоретика и методолога, но и как первого историка и историографа советского общества, в трудах которого с исчерпывающей полнотой даны ответы на все принципиальные вопросы советской истории. Отсюда, развитие марксистско-ленинской концепции изображалось как поступательное движение по пути овладения сказанным и написанным Лениным. Такой подход предопределил структуру общих и специальных историографических работ. Они непременно открывались реконструированной авторами ленинской концепцией рассматриваемой проблемы, а затем прослеживался поэтапный процесс ее внедрения в соответствующую отрасль исторического знания. При такой логике построения научных трудов догматизация и канонизация ленинского наследия была неизбежна.

В 70-е - начале 80-х годов рассмотренная схема была несколько модифицирована. Положение о развернутом строительстве коммунизма было заменено активно пропагандировавшейся концепцией развитого социализма. Рубеж второго и третьего историографических этапов был сдвинут с середины 50- ' х на конец 50-х - начало 60-х годов, когда, согласно новым представлениям, наше общество достигло стадии зрелого социализма, что увязывалось с выводами XXI съезда КПСС о полной и окончательной победе социализма и принятием новой программы партии на XXII съезде КПСС.

Перенос хронологической границы на несколько лет можно было бы считать несущественным, если руководствоваться стадиально-формационными критериями периодизации, что внешне и было сделано. Однако эта передвижка во времени имела серьезные последствия для историографии, поскольку смещала акцент с решений XX съезда КПСС о культе личности. В 70-е годы процесс десталинизации общества был не только приостановлен, но даже кое в чем сдал завоеванные позиции. О культе личности перестали упоминать в партийных документах и, соответственно, в научных трудах.

В такой обстановке историографы стали объединять в один этап литературу, изданную при Сталине с научными трудами периода "оттепели". Из характеристики этого удлиненного историографического этапа освещение негативного влияния культа личности либо совсем исчезло, либо ущерб, нанесенный им исторической науке, констатировался несколькими общими фразами, не показывался не конкретном материале. Вновь стали говорить о том,

что в эти годы были успешно преодолены тенденции схематизма, модернизаторства, вульгарного социологизма.14 Достаточно вспомнить "Историю ВКП(б). Краткий курс", чтобы понять, насколько эти утверждения соответствовали истине. Инерционность авторов и перестраховка издательств, фактически выполнявших роль цензуры, в отношении освещения пагубного влияния сталинского режима были столь велики, что даже в первые годы перестройки традиционная схема менялась очень медленно15.

Что же качается проблемы образования СССР, то в общей историографической литературе она отражена довольно поверхностно и больше напоминает библиографический обзор, чем историографический анализ. В IV томе "Очерков" отмечено лишь, что в 20-е годы историками недооценивалось значение нового союзного государства, чем и объясняется отсутствие работ на эту тему. Вместе с тем представители правовой науки уделяли этой проблеме большое внимание. Однако и они, по мнению авторов "Очерков", так же недооценивали значение союзного государства, поскольку рассматривали его в плане уточнения и совершенствования уже имевшихся договоров16.

Столь же лаконично охарактеризована литература 30-50-х годов. Здесь выделена проблематика исследований, названы авторы, но не прослежена динамика концепции рассматриваемой темы.17 Более подробно образование СССР отражено в обобщающих трудах по истории государства и права, так как советская государственность является в них специальным предметом исследования.18 Общая концепция этих работ не отличается оригинальностью по сравнению с историографическими исследованиями историков, вышедшими в 70-х - начале 80-х годов, поскольку методологические ориентиры, содержащиеся в партийных документах, были одни и те же. В ее основу положена та же трехчленная периодизация истории советского общества, повернутая к развитию государства от диктатуры пролетариата к общенародному. И в них прослеживается борьба за утверждение марксизма-ленинизма в теории и истории государства и права, содержится утверждение о преодолении в 30-е - 50-е годы вульгарно-социологического подхода и не упоминается культ личности Сталина.

Однако эти труды все же интересны как первые попытки обобщения и систематизации всего массива государственно-правовой литературы, предпринятые после пятидесятилетнего перерыва. Они дают представление о проблематике исследований, позициях авторов, состоявшихся дискуссиях и слабо изученных аспектах. О сильных и слабых сторонах историко-правовых историографических трудов этого периода с полным основанием можно судить,

обратившись к самой, пожалуй, интересной и содержательной монографии этого жанра, написанной Н.Я. Куприцем. Автор выявил и систематизировал практически всю литературу 20-30-х годов по советскому государственному праву. Рассматривая советские конституции в качестве нормативной базы для формирования науки советского государственного права, автор выделил три этапа ее становления и развития, ориентируясь на даты принятия Конституций РСФСР и СССР (1918, 1923*, 1936 гг.) рамках этих этапов им подробно воспроизводятся и оцениваются различные трактовки государствоведами проблем советской Конституции, организации советского государства и его форм, где акцент сделан на различных подходах в освещении советской федерации и автономии; избирательного права. В отличии от своих предшественников Куприцу удалось показать столкновение различных мнений ученых и проследить эволюцию из взглядов. Несомненной заслугой автора является внимание к складыванию понятийно-категориального аппарата правовой науки.

Однако непреодоленная сталинская схема развития советского общества, положенная в основу анализа, сказалась не только на общей концепции монографии, но и на трактовке методологических аспектов рассматриваемой проблемы. Уже сама исходная установка Куприца о том, что "главное в развитии советского народа, идущего под руководством партии по пути строительства коммунизма, как и в развитии его науки, составляют не ошибки и недостатки, а достижения и победы"19, свидетельствует об односторонности и некоторой заданности анализа. Применение марксистского диалектического метода в государственно-правовой науке он сводит к последовательному соблюдению классового подхода, фактически понимаемом в том его вульгаризированном виде, который внедрялся Сталиным и его единомышленниками с конца 20-х годов. Отсюда предвзятое отношение Куприца к формально-юридическому методу, как к каналу проникновения в советское право буржуазных идей. Вслед за Г.С Гурвичем, А. К.Стальгевичем и др. он считал, что использование этого метода позволяет, в лучшем случае, судить лишь о формах государства в ущерб содержанию, обусловленному его классовым характером. Такая методологическая установка не поила автору по достоинству оценить доводы тех ученых, которые еще в 20-е годы считали возможным использовать понятие "правовое государство" в отношении советской государственности (А.В.Малицкий и др.). Этот термин рассматривался Куприцем как вредное влияние буржуазной правовой науки.

* Имеется ввиду принятие Конституции СССР II сессией ЦИК СССР 6 июля ¡923 г.

Как скрупулезный исследователь Куприц не мог не заметить искусственного обострения идеологической конфронтации на рубеже 20-х-30-х годов и ее влияния на развитие государственного права. Но им весьма робко осуждались лишь ее чрезмерно острые формы, приводившие к всевозможным преувеличениям, но не сущность, состоявшая, по его мнению, в борьбе за чистоту марксистской государственно-правовой теории20.

Исследования, написанные на общесоюзном материале, дополняют историографические работы, ограниченные республиканским масштабом. В этом плане представляет интерес книга Б.М. Бабия. Хотя по уровню обобщения литературы она соответствует библиографическому обзору, тем не менее из нее можно получить дополнительные сведения о крупных советских государствоведах, работавших на окраине и их трудах. Бабий отметил, что проявления правового нигилизма дали себя почувствовать в начале 30-х годов, что культ личности Сталина причинил колоссальный ущерб правовой науке, но это верное само по себе утверждение не вытекает из произведенного им обзора литературы соответствующего периода, входя в противоречие с общей концепцией автора21.

Общие историографические труды вместе с историографическими статьями об образовании СССР послужили фундаментом для серии кандидатских диссертаций, специально посвященных рассматриваемой проблеме. Правда, первая из них, защищенная Е.А. Зайцевой в 1969 г., носила не историографический, а источниковедческий характер22. Однако она не ограничивалась определением информационных потенций традиционных групп исторических источников и попыталась выяснить, насколько полно выявленные ею материалы введены в научный оборот, указав тем самым на упущенные историками возможности. Зайцева совершенно верно рассматривала партийную публицистику 20-х годов не как литературу, а как источник и даже посвятила ей специальную главу диссертации. Правда, это не помешало ей годом раньше в историографической статье упрекнуть С.И.Якубовскую в том, что она забывает о работах партийных и советских деятелей, считая зачинателями изучения образования СССР юристов23. Однако другое замечание Зайцевой в тот же адрес об искажении взглядов С.А. Котляревского, несправедливо обвиненного Якубовской в допущении аналогии между буржуазной и советской федерациями, высказано вполне обоснованно. Думается, не вполне объективный подход имел место не только со стороны Якубовской и не только по отношению к позиции Котляревского, а был унаследован от острых идеологических споров рубежа 2030-х годов.

Первая кандидатская диссертация по историографии образования СССР была подготовлена М.А. Малиновским в Харькове в 1973 г. Двумя годами позже в Москве диссертация на ту же тему была успешно защищена C.B. Кулешовым, а в год 60-летия СССР - Н.М. Родионовой (Воронеж). В этих трех взаимодополняемых работах видны не только достижения и просчеты советской историографии 70-80-х годов, но и прослеживается общая закономерность ее развития в так называемый "застойный период". Все авторы строго придерживаются общей историографической концепции и исходят из развития исследования образования СССР по восходящей линии и в ускоряющемся темпе. Каждый из них начинает диссертацию с изложения своего понимания ленинского учения о советском многонациональном государстве (на самом деле в этих главах воспроизводятся взгляды наиболее известных специалистов). Затем следует поэтапная характеристика литературы под углом зрения выделенных в первой главе проблем, которая и рассматривается как процесс утверждения марксистско-ленинской концепции. Авторы диссертаций не отказались от сложившейся к тому времени оценки литературы 20-30-х и 30-50-х годов. Таким образом, существенных расхождений между ними нет.

Диссертации отличаются друг от друга, главным образом, акцентами на определенные ракурсы общей проблемы: Малиновский написал работу в общеисторическом русле, Кулешов и Родионова - в историко-партийном. Есть и некоторые различия в предложенной ими периодизации исторического процесса. Если Малиновский придерживается схемы, сложившейся в 60-е годы, и считает вехами середину 30-х и середину 50-х годов, то Кулешов воспроизводит уже откорректированный ее вариант, удлиняя 2-ой этап до конца 50-х годов. Родионова литературу второй половины 50-х - начала 80-х годов объединила в один период с двумя этапами и рубежом в середине 60-х годов. Выделение последнего этапа обосновывается тремя причинами: активизацией научных исследований с конца 60-х годов (в этот период по подсчетам Родионовой было издано более 500 монографий и брошюр, тогда как до середины 50- годов - около 30); углублением разработки рассматриваемой проблемы в связи с расширением источниковой базы; переходом от сбора фактического материала к теоретическим обобщениям и появлением трудов, написанных учеными разных специальностей24.

Правомерность рассмотрения литературы 70-х - первой половины 80-х годов в рамках самостоятельного историографического этапа сейчас сомнения не вызывает, хотя трудно согласиться с его характеристикой, содержащейся в диссертациях. Членение историографического процесса на этапы должно быть

методологически обоснованным. При всем известном догматизме и схоластичности трудов по методологическим проблемам историографии в разработке этого аспекта имеются и полезные результаты. В ходе продолжавшейся на протяжении ряда лет дискуссии, историографы пришли к выводу, что ведущим критерием периодизации должна быть эволюция концепции. Кроме того, необходимо учитывать теоретико-методологический уровень исследований, их источниковую базу, общественно-политическую обстановку, в которой создавались научные труды, что позволяет глубже уяснять причины и характер изменений в самой концепции25.

Именно этот ведущий критерий и не сработал в исследовании Родионовой. На первый план диссертантка поставила количественную характеристику литературы. Между тем увеличение числа опубликованных работ не всегда автоматически является показателем активизации научного поиска. В юбилейные годы (1972, 1982) выходили сотни книг и статей, не радовавших читателя ни новизной трактовок, ни свежестью фактического материала. Наоборот, нередко оригинальные, хотя и небесспорные работы подвергались резкой критике в общественно-политических и научных изданиях, так как некоторые их нетривиальные идеи противоречили господствовавшим в науке традиционным концепциям или приевшимся идеологическим догмам. В качестве типичного примера можно привести резонанс научной общественности на работу И.М. Кислицына. Наиболее интересные мысли, высказанные автором, были начисто отвергнуты большинством специалистов.

Само по себе отсутствие новых идей в научных трудах говорит об устойчивости концепции. В некоторых случаях это объясняется тем, что исследователи вводят новый фактический материал, еще укладывающийся (или подгоняемый) в рамки ранее сформировавшейся концепции. Он позволяет уточнить или дополнительно аргументировать некоторые ее аспекты. Если же в научных трудах традиционная концепция воспроизводится на известных фактах или даже на более узком конкретно-историческом материале, то правомерно констатировать застойные или регрессивные тенденции в историографии. Эти явления также должны включаться в характеристику историографического процесса26.

Применительно к рассматриваемой теме некоторая корректировка концепции все же имела место, хотя и не была столь отчетливо выражена, как после XX съезда КПСС; видимо, поэтому историографы своевременно не зафиксировали ее. Более того, ресталинизация повлияла и на сами

историографические работы и, в частности, в какой-то степени проявилась и в рассматриваемых диссертациях.

Наиболее рельефно она проявилась при анализе литературы 30-х - 50-х годов. Так, C.B. Кулешов отметил возобладавшую в этот период тенденцию к преувеличению роли И.В. Сталина в образовании СССР. Диссертант утверждал, что она выражалась в частом, догматическом цитировании работ Сталина, которым отводилось подчас больше места, чем фундаментальным ленинским трудам, ссылаясь на статью в журнале "Коммунист" (1956, №5), он специально поясняет, что констатация этого факта не ставит под сомнение самостоятельную ценность трудов Сталина. Иными словами он видит порок отмеченного им явления не в его сущности, а лишь в его внешней форме. Из этого напрашивается вывод о том, что стоит только прекратить обильно цитировать Сталина и сразу же наступит избавление от излишнего преувеличения его роли. Еще более заметным оказалось влияние ресталинизации на оценку "Краткого курса истории ВКП(б)". В нем, по мнению Кулешова, были даны "методологически верные и теоретически глубокие оценки" каждого из этапов образования СССР27. Естественно, подобная позиция не позволяла историографам разглядеть неизжитость сталинской концепции в научной литературе, поскольку она была прикрыта именем Ленина и авторитетом партийных документов, сталинское авторство большинства из которых не афишировалось.

Привлекает внимание еще одно спорное положение рассматриваемых диссертаций. Выше уже отмечалась неправомерность рассмотрения работ Ленина в качестве историографического источника, но все диссертанты, идя за общими историографическими трудами, тем не менее включали их в сферу своих изысканий. Ленин при этом рассматривался как теоретик, практик, историк и историограф. Кулешов, к примеру, одну из задач историографического исследования видел в том, чтобы проанализировать и источниковую базу работ В.И. Ленина, изучить историю создания его крупных произведений, выявить методику работы Ленина над своими трудами. Позиция Кулешова по этому вопросу оставалась неизменной до конца 80-х годов, о чем свидетельствует первая глава его докторской диссертации, защищенной в 1985 г28. Лишь недавно он стал высказывать идеи, прямо противоположные положениям обеих своих диссертаций29.

Столь же неправильно относить к историографии речи, доклады и публицистику руководителей партии и государства (В.И.Сталина, Г.К..Орджоникидзе, М.И.Калинина, С.М.Кирова и др.) и рассматривать их в

качестве исследователей истории образования СССР, за что также наиболее рьяно ратовал Кулешов, пытаясь проследить зарождение историко-партийной историографии. Вряд ли сегодня можно согласиться со встречающимся во всех диссертациях положением о том, что Ленин всесторонне разработал концепцию союзного многонационального государства. Такую концепцию, по крайней мере, в законченном виде он создать не успел: помешали занятость другими делами, болезнь и смерть. Конечно, эта группа источников оказала сильное влияние на научную литературу, что, ко всему прочему, объясняется некритическим отношением к ней со стороны историков. Историограф может и должен учитывать это влияние, но никак не отождествлять источники и литературу. Между тем среди партийных и государственных деятелей рассматриваемого периода были ученые, которые написали научные труды по истории (М.Н. Покровский и др.), государству и праву (П.И. Стучка и др.). Только в этом случае их работы можно отнести к научной литературе и считать предметом историографического анализа.

К юбилейным датам в исторической периодике обычно появлялось несколько историографических обзоров, в которых авторы (историки и юристы) анализировали новую литературу об образовании СССР30. Хотя нередко эти публикации грешили библиографизмом, все же пользу они приносили, привлекая внимание научной общественности к новым работам и помогая неспециалистам ориентироваться в проблематике рассматриваемой темы. Кроме того, их авторы высказывали свое собственное мнение по существу поднятых в историографии проблем, представлявшие интерес и для специалистов.

Несколько историографических статей было написано и автором этих строк31. В них была предпринята попытка проследить динамику концепции образования СССР в 70-е годы. С этой целью была рассмотрена трактовка всех узловых проблем данной темы. В результате проведенного анализа серьезных концепционных изменений выявить не удалось. Был сделан вывод о подтверждении концепции, сложившейся в середине 50-х - середине 60-х годов, как вполне научно оправданной. Сегодня очевидно, что такая оценка литературы 70-х годов была недостаточно верной. Как и другим историографам, мне не удалось констатировать тенденции к застою и частичной ресталинизации.

Следующее направление в историографическом изучении рассматриваемой темы представлено работами, посвященными отдельным ее аспектам. Еще в 1967 г. С.И. Якубовская выбрала для историографического обзора относительно слабо изученную проблему - участие народов Советского Востока (Средней Азии и

Закавказья) в образовании и развитии СССР32. В последующие годы появились аналогичные исследования, написанные на материалах Украины33. Сюда же следует отнести историографические труды по смежным или более широким проблемам, имеющим принципиальное значение для изучения рассматриваемой темы. Это прежде всего историографические публикации по истории национально-государственного строительства, национальной политики и национальным отношениям34.

Подводя итоги историографического изучения образования СССР в доперестроечный период, приходится констатировать его отставание как от потребностей исследовательской практики, так и от историографии смежных тем советской истории. Историографам удалось решить сравнительно ограниченный круг проблем, многие из которых (прежде всего характеристика исторических этапов) нуждались в существенном пересмотре. Ими была выявлена практически вся имеющаяся литература, установлено, кто из авторов по каким вопросам и что писал, определены дискуссионные проблемы и позиции спорящих сторон. Однако ведущий компонент историографического исследования (динамика концепции) показан слабо, с догматических методологических позиций. Составить целостное представление о степени изученности всех аспектов концепции по ним трудно из-за непреодоленного библиографизма.

Поступательное развитие исторической науки должно обеспечиваться историографическими исследованиями различных типов - от рецензии до специальной монографии, - каждое из которых имеет свои функции и особенности, различаясь уровнем историографического обобщения. Но даже работая над рецензией или историографическим обзором, допускающими первоначальный, низший уровень такого обобщения, автор должен определить место анализируемой книги или серии работ в имеющейся литературе, установить вклад (или отсутствие такового) в изучении проблемы. Ясности по этим вопросам как раз и не хватало многочисленным рецензиям и обзорам, появлявшимся в научной периодике 70-х - первой половине 80-х гг., получивших меткое определение "комплиментарных". Ознакомившись с ними, трудно было понять, чем обогащала науку каждая новая работа, к тому же если она не являлась первой публикацией автора по этой теме, то было неясно какая новая информация в ней содержится. При существовавшей практике рецензирования высокую оценку порой получали работы, авторы которых ограничивались лишь более или менее квалифицированным изложением уже неоднократно высказывавшихся идей, подкрепленных ссылками на давно уже введенные в оборот источники.

Возраставший поток поверхностно-описательных рецензий и обзоров, конечно, отразился на качестве историографических работ более высокого ранга (статей, монографий, диссертаций), поскольку он не способствовал созданию прочной базы для более серьезных обобщений. Распространение легковесных историографических публикаций имело множество негативных последствий, порождая, с одной стороны, скептическое отношение специалистов к историографии вообще, а с другой - соблазняя видимостью простоты неискушенных, начинающих исследователей. Причем, безотносительно к тому, занимались ли они отечественной или зарубежной историографией. Страдала, в конечном счете, наука, ибо недостаточно квалифицированные исследования не только не способствовали распространению новейшей научной информации, но, что самое досадное, - не позволяли своевременно констатировать замедление темпов исследований и нарастания других негативных явлений. Ведь кто, как не историографы, должны были первыми уловить тревожные тенденции, наметившиеся уже к началу 70-х годов, однако они этого не сделали.

Историография периода перестройки началась с ломки неизжитых сталинских схем истории советского общества. Первоначально речь шла о возвращении к ленинизму, очищению его от сталинских и прочих наслоений. Применительно к рассматриваемой теме такой подход нашел воплощение в историографических работах А.П. Ненарокова. В его статье, само название которой говорит об отказе от традиционного представления о прямолинейно-поступательном развитии советской историографии, процесс образования СССР предстает в более сложном виде как движение научной мысли по извилистому пути, не только вперед, но и вспять, пути, полному драматизма, приобретений и потерь.

Автор начал с того, что отверг положение о Ленине как первом профессиональном историке рассматриваемой темы, резонно заметив, что первый глава советского правительства был прежде всего политиком-практиком, "опиравшимся в своих выводах, в лучшем случае, на политические обобщения исторического опыта, не преследуя задач историко-профессионального анализа"35. Правда, при этом Ненароков все же подчеркнул, что Ленину принадлежит первенство в историческом анализе проблем объединительного движения народов, национально-государственного и национально-культурного строительства.

Менее, чем через год в представленной к защите докторской диссертации и изданной на ее основе через два года монографии автор несколько

скорректировал свою позицию, сделав ее более противоречивой. Им утверждалось следующее: "Ленин положил начало и профессиональному историческому анализу этих проблем. Однако все это отнюдь не означает, что именно с этого начинается и профессиональное изучение данных проблем исторической наукой"36. Такая весьма двусмысленная позиция Ненарокова красноречиво свидетельствовала о том, как нелегко давался историкам отказ от старых идеологических аксиом. Ведь по существу им с самого начала была высказана правильная мысль: работы Ленина следует рассматривать как исторический источник, не включая их в историографию.

Определяя основное содержание процесса становления и развития историографии, Ненароков еще по-прежнему видел его в овладении ленинским наследием и концепцией. Однако в отличие от своих предшественников автор считал, что оно шло противоречиво и неоднозначно и вплоть до середины 50-х годов слабо влияло на направление и содержание исследовательских трудов. Таким образом, по существу Ненароков пришел к совершенно верному заключению о том, что ленинская концепция так и не утвердилась в советской историографии, несмотря на субъективное желание исследователей руководствоваться именно ею. Такой вывод был значительным шагом вперед по сравнению с господствовавшим ранее мнением о том, что к середине 30-х годов ленинская концепция прочно утвердилась в советской историографии.

Процесс изучения объединительного движения советских народов представлен Ненароков в виде двух витков спирали с вехой в середине 50-х годов. Характеризуя особенности литературы, вышедшей до того периода, автор верно выделил зародившуюся и утвердившуюся в то время тенденцию к упрощенному изложению истории советского общества. В ее основе лежало обоснование правильности и закономерности провозглашенного Сталиным и его ближайшими сподвижниками курса. По мере того как позиции политических противников Сталина или просто чем-то неугодных ему государственных и партийных деятелей оценивались как вредительские, высказанные ими мысли или развитые на их основе идеи отбрасывались прочь, что вело к исчезновению целых направлений в историографии и догматизации сталинской схемы объединительного движения и образования СССР37.

Основу господствовавшей в эти годы концепции, согласно Ненарокову, составили следующие положения: 1) субъектами объединительного движения считались советские республики или народы этих республик, а суть движения сводилась к вопросу об их более тесном объединении в единый государственный

союз; 2) взаимоотношения Российской Федерации с независимыми советскими республиками с самого начала базировались на принципах ленинско-сталинской национальной политики; 3) образование СССР изображалось как итог реализации заранее разработанного Лениным и его единственным верным учеником Сталиным плана строительства союзного советского государства38.

Отмеченные Ненароковым характерные черты историографии 30-х - 50-х годов можно в том или ином виде обнаружить и в литературе 20-х - начала 30-х годов. Однако трудно согласиться с ним в том, что по тематике, подходам и решениям литература конца 30-х - начала 50-х годов являлась лишь продолжением исследовательских наработок предшествующих лет. Это утверждение идет вразрез с его же характеристикой о противоречивости процессов в историографии в период ее становления. К отмеченным выше выводам нельзя свести даже определяющее содержание работ 20-х -начала 30-х годов. Ведь сам автор писал о потерях целых исследовательских направлений, тем, подходов, наметившихся именно в начале изучения объединительного движения и образования СССР. Представляется, что в 20-х - начале 30-х годах указанное Ненароковым направление было одним из быстро усиливавшихся течений в историографии, которое безраздельно утвердилось в науке во второй половине 30-х годов. Таким образом, вряд ли можно считать оправданным ликвидацию рубежа конца 20-х -начала 30-х годов в развитии историографии рассматриваемой темы.

Констатируя победу сталинской трактовки объединительного движения и образования СССР в историографии 30-х - 50-х годов и связанные с этим потери, автор между тем не исключал наличия поступательной тенденции в литературе . Он раскрыл ее, рассмотрев труды историков и юристов. Характеризуя научную литературу, изданную после XX съезда КПСС, Ненароков показал начало преодоления казавшихся незыблемыми сталинских канонов и отметил неприятие новых трактовок неосталинистским, охранительным течением в историографии (особенно по вопросу о так называемом "национал-уклонизме"). По его мнению, это консервативное направление с конца 60-х годов постепенно заняло господствующее место в историографии, перекрыв дорогу многим перспективным подходам, наметившимся в период "оттепели"39.

Историографические исследования продолжали и юристы. Е.В. Алферова предприняла новую (после Н.Я.Куприца) попытку обобщить взгляды советских правоведов 20-х годов на федерацию и автономию, справедливо полагая, что в те годы ими был внесен существенный вклад в разработку этой проблемы40. Она уделила должное внимание поискам государствоведами общепризнанного

значения таких отправных понятий как "самоуправление", "автономия", "федерация", "конфедерация". Отражая логику развития научной мысли, автор установила генетическую связь проблемы федерации национально-территориального типа с исследованием доктрины самоуправления. Она проследила как на смену идеи "свободных общин" приходит "государственная теория" самоуправления, согласно которой местным выборным органам придавалось значение государственных учреждений. Тем самым они вписывались в единую систему административной иерархии. Этой теории были противопоставлена "политическая теория" самоуправления, сторонники которой отстаивали независимость органов самоуправления от "министерского" (административного) управления. Самоуправление, то есть автономию, если ее понимать в широком смысле слова, они рассматривали как децентрализацию государственного властвования41. Весьма отрадно, что автор обзора признала, что нигилистический подход при определении понятийного аппарата критиковался еще в 20-е годы С.А.Котляревским, М.О.Рейхелем и другими юристами42. Наиболее подробно Алферова обобщила взгляды государствоведов на правовую природу и юридический статус советских автономных республик и областей, суверенитет союзных республик, а также представления о роли федерации в решении национального вопроса.

Через год исследование в этом направлении было продолжено. Коллективом авторов Отдела государства и права ИНИОН АН СССР (Е.В. Алферова, H.A. Богданова, П.Г. Семенов и др.) был опубликован сборник обзоров о становлении и развитии советского государствоведения в 20-е годы43. Сравнивая разработанную авторами концепцию с предложенной двадцатью годами раньше трактовкой вопросов Куприцем, следует отметить их совпадение по многим принципиальным позициям. В качестве теории и методологии был признан марксизм-ленинизм и государственное право, разработанное на его основе. Последовательное проведение марксистско-ленинской методологии фактически свелось к декларированию классовых приоритетов при изучении государства и права, при этом субъективные намерения авторов отождествлялись с результатами их научных исследований (хотя желание при разработке государственного права руководствоваться интересами рабочего класса отнюдь не гарантировало автоматически успешность его реализации)..Кроме того, у них не вызывала сомнение и правомерность руководящей роли КПСС в федеративных отношениях советских республик.

В основном совпадают и их объяснения трудностей развития советского государственного (конституционного) права в 20-е - 30-е годы: 1) нежелание исследователей того времени применять дореволюционную правовую терминологию; 2) недооценка правовых норм регламентации государственного строительства; 3) политизированность науки о конституции. Однако перестроечные веяния все же отразились на концепции новой плеяды юристов. При объяснении причин недооценки правовой регламентации функционирования государственных органов, ими подчеркивалось фактическое верховенство власти над правом, неизбежное при диктатуре пролетариата44. Констатировалась регрессивная тенденция в развитии науки советского государственного права, возобладавшая с конца 20-х годов и приведшая фактически к ликвидации этой отрасли знаний в начале 30-х годов45. Правда, один из авторов, П.Г. Семенов, считал, что процесс становления советского конституционного права затянулся, но не прекращался. Он завершился в конце 30-х годов, о чем свидетельствовал выход в свет в 1938 г. первого учебника по этой дисциплине46. Широкое распространение таких негативных явления как догматизм, вульгарная социологизация, вытеснение плюрализма мнений и нетерпимый характер критики связывалось с утверждением командно-административных методов руководства и формализацией функций демократических институтов.

В русле этой концепции авторский коллектив предпринял попытку нового переосмысления взглядов государствоведов 20-х годов, систематизировав их по следующим проблемам: природа и сущность власти, ее экономическая основа, организационная структура, общие вопросы Конституции и национально-государственное устройство СССР. Общий вывод таков - в 20-е годы советское государственное право еще не сложилось в самостоятельную отрасль юридической науки, поскольку не была выработана ее концепция, не определился четко предмет ее изучения, не сформировался развитый понятийный аппарат47.

Веяния первых лет перестройки отражены также в историко-теоретическом исследовании H.A. Богдановой48, хотя в концепционном отношении работа немногим отличается от литературы застойных лет. Основной акцент в ней сделан на методологических аспектах исторического исследования в науке советского государственного права. Представляют интерес авторские размышления о единстве исторического и теоретического методов исследования, трактовка идеи преемственности в развитии советского государственного права, постановка вопроса о движении понятийного аппарата науки. Богданова подробно остановилась на методологических аспектах периодизации советского

государственного права, обосновав вывод, что ее критерии следует искать в развитии самой науки (изменении концепций и теорий). Можно согласиться и с ее выводами о том, что периодизация государственного права, построенная в соответствии с этапами социально-политической истории страны, нуждается в переосмыслении. Однако в работе сохранены в нетронутом виде традиционные исходные догматические установки на рассмотрение всех явлений государственно-правовой действительности с позиций интересов пролетариата, признание единственно научной марксистско-ленинской теории и методологии, отстаивание чистоты взглядов на советское государственное право с позиций догматизированного марксизма. Допускавшийся в первые годы "перестройки" плюрализм мнений был ограничен рамками только социалистического выбора и только марксистского образца. Тем не менее, в годы перестройки был сделан шаг вперед в осмыслении хода и итогов изучения истории образования СССР.

Заканчивая обзор историографических публикаций по рассматриваемой теме, хотелось бы подчеркнуть, что он, естественно, не может претендовать на исчерпывающую полноту. Автор сознательно оставил в стороне целое историографическое направление, связанное с анализом зарубежной литературы, поскольку считал, что это тема для самостоятельной работы. Отметим лишь, что здесь необходимо отказаться не только от идеологизированных оценок, предвзятости и тенденциозности, но и наблюдаемого в последние годы некритического заимствования. У автора данной работы не было возможности подробно разбирать многочисленные рецензии, мелкие историографические обзоры и ремарки, содержащиеся во многих книгах и статьях. Остались вне поля зрения историографические публикации на языках советских народов (кроме русского и отчасти украинского и белорусского). Все это темы для дальнейших историографических исследований.

За последние 5 лет новых историографических трудов специально посвященных образованию СССР не появилось. Однако наш историографический очерк все же был бы незавершен, если не упомянуть ряд современных историографических исследований, в которых положено начало переосмыслению феномена советской историографии; предпринята попытка по-новому определить содержание этапов советской исторической науки в XX веке, проследить влияние сталинизма на развитие исторических исследований и его эволюцию в период "оттепели"; выяснить причины и суть кризиса отечественной историографической науки и пути его преодоления49. Особое внимание российские историографы уделили анализу тех сложных процессов, которые происходили в недрах советской

исторической науки в годы "перестройки", когда стремительное, обвальное разрушение старых концепций опережало появление новых научных интерпретаций прошлого50.

После рассмотрения хода и итогов историографических исследований, необходимо кратко изложить свое собственное представление о членении процесса изучения образования СССР. Думается, что его можно разделить на два периода с рубежом в начале 90-х годов. Ориентировочной вехой здесь являются августовские события 1991 г. и распад СССР. Главным критерием выделения этих периодов будет теоретико-методологическая основа исследований. До начала 90-х годов советские ученые могли руководствоваться только марксистско-ленинской теорией, которая считалась единственно научной методологией исторического познания. Влияние немарксистских доктрин сказывалось в самом начале и в конце 4 этого периода, но оно не было определяющим. Доктринальные ограничения сковывали свободу творческой мысли ученых, но не исключали разномыслия и споров в рамках официальной марксистско-ленинской теории и идеологии, которые в свою очередь также эволюционировали. Все это отразилось на формировании и развитии концепции образования СССР. На основании этого и других вышеуказанных критериев внутри первого периода можно условно выделить 5 этапов с вехами в начале 30-х, середине 50-х, конце 60-х - начале 70-х и середине 80-х годов.

Советские ученые приступили к изучению СССР сразу же после его конституирования. Логика научного поиска требовала от них прежде всего разобраться в сущности вновь образованного государства. Для этого было необходимо, рассмотрев структуру и компетенцию органов государственной власти и управления СССР, а также вошедших в него республик, решить проблему соотношения суверенитета союзного государства и его субъектов, выяснить отличие СССР от других федеративных государств, как социалистических (РСФСР, ЗСФСР), так и буржуазных. Поскольку эти аспекты являются предметом исследования в первую очередь юридической науки, то на первом историографическом этапе (с середины 20-х до начала 30-х годов) ее представители занимали здесь практически монопольное положение.

В работах Г.С. Гурвича, С.А. Котляревского, Д.А. Магеровского, А. Малицкого, М.О. Рейхеля, И.П. Трайнина и других государствоведов помимо разного, порой противоречивого и даже противоположного по выводам решения вышеуказанных проблем, были высказаны интересные, порой спорные точки зрения на правовые формы взаимоотношения республик до образования СССР, а

также определено в общих чертах международное значение этого события. С конца 20-х - начала 30-х годов образование союзного государства теснее связывается с осуществлением программных положений коммунистической партии по национальному вопросу, отмечается роль В.И. Ленина в интернациональном сплочении советских народов. При этом еще в 1928 г. Г.С. Гурвич обратил внимание на необходимость преодоления упрощенного подхода к изложению взглядов В.И. Ленина на федерацию, высказав при этом ряд существенных, но спорных суждений. Исторические аспекты образования СССР были затронуты в статьях В. И.Игнатьева. Он привел интересный материал о работе конституционной комиссии ЦИК СССР, рассмотрел документы, провозглашавшие СССР. Примечательно и то, что образование союзного государства им рассматривалось как итог объединительного движения советского народов.

На втором историографическом этапе (начало 30-х - середина 50-х годов) к изучению образования СССР активно подключились историки. Первой из них специальную работу по этой проблеме в 1943 г. (в 1947 г. - 2 изд.) опубликовала Э.Б. Генкина. В конце 40-х - начале 50-х годов появились монографии С.И. Якубовской, Д.А. Чугаева, В.В. Пентковской, И.Г. Чигарева, М.И. Куличенко. Историко-правовое направление историографии получило развитие в работах Д.Л. Златопольского, С.Л. Ронина, О.И. Чистякова и других государствоведов. Разработка исторических аспектов создания союзного государства позволила четко определить хронологические рамки и этапы объединительного движения (4 этапа, начиная с Октябрьской революции до января 1924 г.), а также полнее раскрыть содержание и государственно-правовые формы взаимоотношений республик на каждом из них. Э.Б. Генкина, В.В. Пентковская, С.И. Якубовская ввели в научный оборот ряд важных материалов конституционной комиссии ЦИК СССР.

Расширение исследовательской проблематики в указанных направлениях осуществлялось в условиях режима сталинского единовластия и культа его личности. Обществоведы были вынуждены принимать как бесспорные истины содержавшиеся в выступлениях Сталина положения и выводы. В русле высказанных вождем идей трактовался собранный ими конкретный материал, которой подавался таким образом, чтобы недвусмысленно подвести читателя к выводу о гениальности, прозорливости и, следовательно, безошибочности действий И.В. Сталина. Этот же идеологический фактор обусловил затухание исследовательской активности по ряду проблем, поставленных в 20-е годы.

В соответствии со сталинской схемой образование СССР выглядело как результат воплощения партией заранее разработанного Лениным и его единственным верным учеником и соратником Сталиным плана. Время его создания относили к весне 1921 г. или даже к концу 1917 - началу 1918 гг. Истинная же позиция Сталина, отраженная в подготовленных им или под его руководством документах, отношение к ней В.И. Ленина не упоминалось, так как эти материалы были недоступны для исследователей. Позиции оппонентов Сталина преподносились в упрощенно-одностороннем виде и оценивались как национал-уклонистские, троцкистские и сепаратистские. Соответственно и поиск форм государственного союза не мог рассматриваться как плод коллективных усилий, результат противоборства и синтеза различных позиций, каждая из которых имела сильные и слабые стороны. Этими же обстоятельствами объяснялся акцент на борьбе с местным национализмом. Великодержавный шовинизм, несмотря на определение его партийными документами в качестве главной опасности, в литературе тех лет выглядел скорее как потенциальная угроза, чем тревожная реальность.

Подобный упрощенный, конъюнктурный подход сказался и на изображении объединительного движения советских народов, которое фактически сводилось к взаимоотношениям советских республик. Кроме того, показывая преимущества сотрудничества, прослеживая расширение сфер единства республик, исследователи обходили вниманием существовавшие трудности в этом, умалчивали о частых конфликтных ситуациях, требовавших совершенствования установившихся государственно-правовых форм. Таким образом, получалось, что процесс объединения стимулировался лишь сверху, благодаря предвидению, усилиям партийного руководства во главе со Сталиным.

Потепление общественно-политического климата в стране после смерти Сталина и в особенности после XX съезда КПСС благотворно сказалось на изучении рассматриваемой темы. Публикация новых ленинских документов, расширение доступа к архивам, начало борьбы с идеологией и практикой культа Сталина открыли путь к воссозданию реалистической картины формирования союзного государства и положили начало третьему историографическому этапу (середина 50-х - начало 70-х годов).

Отход от сложившейся концепции проявился в повышенном внимании к роли В.И. Ленина в образовании СССР на завершающем этапе объединительного движения. В статьях и книгах В.В. Пентковской, С.И. Якубовской, С.С. Гилилова и других исследователей было показано, что именно Ленин обосновал

необходимость объединения республик в федеративное государство нового типа -союз суверенных и равноправных республик. Рассмотрение ленинской аргументации вывело исследователей на такие крупные теоретические проблемы как понимание интернационализма и национализма, великодержавного шовинизма и местного национализма, фактического и юридического равенства наций и др.

Новые трактовки завершающего этапа развития ленинского учения о социалистической федерации потребовали пересмотра взглядов исследователей на формы государственного единства народов в первые годы советской власти, а также на все марксистско-ленинское учение о формах многонационального социалистического государства. Показательно и то, что в общественные науки вновь стали возвращаться научные дискуссии, не санкционированные сверху. В конце 50-х - первой половине 60-х годов острая полемика развернулась по таким проблемам как взгляды Ленина на государственно-правовые формы решения национального вопроса в России в дооктябрьский период и, в частности, его отношение к федерации и различным видам автономии; изменение отношения Ленина к возможности федерирования России в ходе октябрьской революции и определение факторов, обусловивших эволюцию взглядов лидера большевиков; время выдвижения плана создания союзного государства и его международное значение. В ходе обсуждения затрагивались не только конкретно-исторические аспекты данной темы. Постановка и обсуждение теоретико-методологических аспектов вышеуказанных проблем позволили сделать шаг вперед на пути преодоления догматической схемы, утвердившейся на предыдущем этапе.

Ленинские статьи и письма 1922-1923 гг. помогли по-новому подойти к оценке позиции соратников и, прежде всего, Сталина. В литературе впервые появились сведения о плане "автономизации", была воспроизведена критика его Лениным. Более того, прямо еще не оценивая сталинский проект как проявление великодержавного уклона, исследователи все же отличали, что неоднократные указания Ленина на опасность великодержавного шовинизма были связаны с ошибками и просчетами, допущенными в ходе подготовки к провозглашению СССР. Исследователи в то время считали, что несмотря на серьезные ошибки Сталин, в целом стоял на правильных, то есть марксистско-ленинских позициях, и вместе с большинством других руководителей партии и государства, следовал предначертаниям Ленина. Видимо, поэтому глубокого анализа факторов (исторических, идейно-теоретических и проч.), обусловивших появление проекта "автономизации" так и не было осуществлено. Предпринимались попытки по-

новому рассмотреть позиции оппонентов Сталина. В.В. Пентковская и Ю.М. Кочарава отмечали, что руководство ЦК КП Грузии справедливо выступило против "автономизации". Они не повторили прежних оценок сторонников П.Г.Мдивани как националистов и сепаратистов, хотя и воздержались от каких-либо других. Однако такой подход не получил поддержки и развития, поэтому и прежние оценки их позиции были сохранены. Тогда же сняли "клеймо" националиста со Скрыпника, но ничего не изменили в трактовках взглядов Х.Г.Раковского. В этом проявилась непоследовательность позиции ученых, отражавшая и предопределявшаяся половинчатостью и противоречивостью процесса десталинизации советского общества.

Серьезные изменения произошли в освещении всех этапов объединительного движения. В работах М.И. Куличенко, Д.А. Чугаева, Д.Л. Златопольского, О.И. Чистякова и других ученых был реалистичнее показан сложный путь объединения республик, успехи, трудности и просчеты в налаживании сотрудничества между ними. И здесь по ряду вопросов, о которых речь пойдет в соответствующей главе данной работы, мнения исследователей разошлись. Наиболее полно завершающий этап объединительного движения был отражен в монографии С.И. Якубовской "Строительство союзного советского социалистического государства в 1922-1925 гг." Автору удалось проанализировать причины образования СССР, показать несовершенство договорных отношений между республиками, ввести в научный оборот новые материалы, отражающие участие трудящихся республик в объединительном движении, подробнее проследить разработку Декларации и Договора об образовании СССР, полемику по узловым вопросам Конституции СССР 1924 г.

Параллельно шла разработка рассматриваемой проблемы в региональном (республиканском) масштабе на материалах Украины (В.М. Курицын, В.А. Чирко, М.И. Куличенко, Б.М. Бабий), Белоруссии (С.А. Магунский, В.А. Круталевич), Закавказья (C.B. Хармандарян, В.Н. Мерквиладзе, Дж.Б. Гулиев).

Однако с начала 70-х до середины 80-х годов в отечественной историографии образования СССР начинают доминировать застойные тенденции. Застопорившееся введение в научный оборот нового конкретного исторического материала не позволило существенно продвинуться в изучении проблем, поставленных на предыдущем этапе. В изданных в эти годы обобщающих коллективных трудах и монографиях тема излагалась в основном на известном фактическом материале с обкатанными выводами и оценками, выверенными в соответствии с директивными партийными документами. Несмотря на огромный

массив юбилейных работ, материалов научных и научно-практических конференций, поток научно-популярной литературы, дискуссии велись вяло и были скорее отзвуком былых научных споров.

В целом, сложившаяся к этому времени концепция образования СССР не претерпела существенной модификации, но некоторые изменения в ней все же произошли. Они были обусловлены прежде всего тенденциями, возобладавшими в общественно-политической жизни страны: свертыванием десталинизации и частичной реабилитации Сталина, усилившемся торможении демократических преобразований, нарастании административно-бюрократический методов управления во всех сферах, в том числе и в научной. В этой обстановке была приглушена критика плана "автономизации" и других просчетов и ошибок, допущенных при образовании и конституировании СССР. Все чаще проводилась мысль о том, что под влиянием критики со стороны Ленина Сталин отказался от разработанного под его руководством проекта и вместе со всеми претворял в жизнь ленинские идеи. Необходимо также отметить, что ограниченное введение в оборот конкретно-исторического материала не обеспечивало необходимый базы для теоретических обобщений. Развитие теории шло, главным образом, под влиянием логического фактора в ущерб историческому, что привело к распространению абстрактно-теоретических рассуждений, схоластики и догматизма.

Констатация застойных, а порой и регрессивных тенденций в историографии, конечно, не означает полного отсутствия каких-либо позитивных результатов у советских ученых. Однако они имелись в освещении "периферийных" и региональных аспектов рассматриваемой проблемы: вышли работы о роли периодической печати в образовании СССР, монографии об объединительном движении на Украине и в Белоруссии, тематические источниковедческие и историографические статьи.

С середины 80-х до начала 90-х годов можно выделить следующий историографический этап, связанный с провозглашенной попыткой "социалистической перестройки" советского общества. Примечательно, что "перестроечный" процесс в историографии рассматриваемой темы шел тем же путем, что и во второй половине 50-х годов. Историки вновь обратились прежде всего к завершающему этапу объединительного движения, чтобы в полной мере воссоздать роль Ленина в образовании СССР. Опираясь на его представление о содержании, формах и методах осуществления национальной политики, принципах построения союзного многонационального государства, ученые и

публицисты предприняли новую попытку объективного освещения заключительного этапа образования СССР.

В историографии этих лет идеи В.И. Ленина о союзном многонациональном государстве рассматривались в общем контексте возрождавшейся ленинской концепции социализма, тех "коренных перемен" в ней, которые были им намечены в результате осмысления опыта строительства социализма в первые годы советской власти и в условиях перехода к нэпу. Одновременно с нее пытались снять последующие сталинские наслоения и сформулировать опять же на ее основе современные представления о социализме.

Расширившийся круг источников дал возможность по-новому взглянуть на роль соратников В.И. Ленина. Ставшие доступными письма В.И.Сталина и Д.З.Мануильского отразили понимание ими сути таких принципов национально-государственного строительства как централизм и суверенность, позволили судить об их отношении к различным формам федерации, перспективах развития национальной государственности. Сопоставление взглядов Сталина и его единомышленников с предложениями Ленина свидетельствуют о серьезных разногласиях в высшем партийно-государственном руководстве о подходах к принципам и методам формирования союзного государства и его субъектов, что вело к окончательному отказу от положения о тождественности или близости во взглядах Ленина и Сталина.

Новые документы и более благоприятная атмосфера в стране создали необходимые условия для объективной оценки позиции лидеров партии, являвшихся в 1922-1924 гг. или позже противниками Сталина. Если раньше их деятельность оценивалась негативно или замалчивалась, то теперь участие Л.Б. Каменева и Л.Д. Троцкого в образовании СССР и выработке национальной политики в период перехода к нэпу стало освещаться по-новому. Произошла переоценка позиции Х.Г. Раковского и руководства ЦК КП Грузии (П.Г. Мдивани и его сторонников). С них сняли клеймо противников образования СССР, сепаратистов и националистов. Их взгляды стали рассматриваться как протест против проекта "автономизации" и вообще административно-бюрократических методов проведения национальной политики. Теперь уже в новом ракурсе предстала история образования ЗСФСР и ее вхождения в состав СССР, столкновения Орджоникидзе и его сторонников с группой Мдивани и единомышленниками Ф.И.Махарадзе, "грузинский инцидент" и отношение к нему Ленина.

Особенно интересна была попытка А.П. Ненарокова вновь рассмотреть объединительное движение советских народов на всем его протяжении, одновременно впервые в отечественной историографии раскрыв наряду с другими культурные факторы этого процесса. В историографических работах им были рассмотрены этапы изучения объединительного движения, показано как в его освещении утверждались сталинские оценки и походы, как трудно шел процесс их преодоления. В серии статей, брошюр и монографии автор сформулировал свое понимание сущности объединительного движения народов, предложил его периодизацию, дал характеристику каждого этапа, стремясь отойти от влияния изживших себя стереотипов сталинского времени.

Августовские события и распад СССР в 1991 г. завершили этап в развитии страны и исторической науки, условно именуемый "перестройкой". Современный, или постперестроечный период качественно отличается от предшествующих семидесяти с лишним лет по целому ряду социальных параметров. Применительно к изучению рассматриваемой темы главное отличие состоит в том, что распалось государство, процесс образования которого являлся объектом изучения, при этом марксизм-ленинизм не только утратил статус единственно научной теории и методологии, но, по мнению многих политиков и ученых, потерял право рассматриваться в качестве научной доктрины вообще. Наряду с постоянно расширяющейся источниковой базой эти факторы обусловливают формирование новых концепций образования СССР. Однако сейчас российская историческая наука находится в самом начале нового этапа своего развития, поэтому в ней наряду со становлением новых концепций завершается процесс, характерный для предыдущего этапа ее развития и заключающийся в окончательном преодолении влияния сталинский интерпретаций образования СССР. На становление новых концепций образования СССР сильное влияние оказывают изменившиеся представления российских обществоведов о становлении и развитии советской политической системы, составной частью которой являлось советское федеративное государство. В последние годы появился ряд обобщающих исследований, в которых в конкретно-историческом плане раскрыты особенности формирования советской политической системы, обусловившей появление таких ее характерных черт, как фактическое превращение компартии в государственную структуру, однопартийность, крайняя централизация власти и управления; преобладание репрессивных методов решения политических и экономических задач, подавления политического инакомыслия и проч51.

Преодолевая ограничения, обусловленные идеологизированным применением классового и формационного подходов, российские историки и политологи прослеживают действие центробежных и центростремительных тенденций в развитии российской государственности, проявлявшихся в стремлении народов к государственному единству и обособлению на всем протяжении российской истории52. Это позволяет глубже понять механизм действия этих тенденций в послеоктябрьской России53. Появились статьи и первые монографии, в которых с учетом современных реалий переосмысливаются содержание, методы реализации и результаты национальной политики компартии и советского государства54.

Однако в этих трудах обозначены лишь контуры новых концепций образования СССР, поскольку история становления советской федерации не являлась предметом специального исследования их авторов. Историкам еще предстоит выработать и серьезно аргументировать современные трактовки процесса формирования СССР, отвечающие нынешнему уровню и потребностям отечественной и мировой исторической науки. Сегодня можно констатировать завершение целой историографической эпохи, состоящей из ряда этапов, на протяжении которой велось изучение рассматриваемой темы. Ее хронологические рамки могут быть ограничены серединой 20-х - началом 90-х годов. Подведению итогов изучения образования СССР в течение этих лет и посвящена предлагаемая работа.

Определяя свои задачи, автор стремился в максимальной степени учесть достижения и просчеты своих предшественников. Основная цель данной работы заключается в изучении формирования и развития концепции образования СССР в научной литературе указанного периода. Принимая во внимание, что попытки поэтапного (хронологически-проблемного) освещения этой темы уже неоднократно предпринимались, автор строит свое исследование по проблемно-хронологическому принципу (положив в основу проблему и прослеживая ее изучение в хронологической последовательности), так как, по его мнению, именно такая структура работы позволяет наилучшим образом отразить динамику трактовки стержневых проблем темы, составляющих ее концепцию. Формулируя эти узловые вопросы, автор исходил не столько из собственного видения рассматриваемой темы, сколько из концепционной проблематики, сложившейся в отечественной историографии прошлых лет. Она не претерпела существенных изменений на протяжении всего изучаемого периода, что и сделало возможным дать проблемно-хронологическое изложение материала.

Осмысливая ход и итоги изучения истории образования СССР, автор попытался на основе современных представлений о пути развития отечественной исторической науки обосновать критерии членения процесса исследования рассматриваемой проблемы; охарактеризовать каждый из выделенных историографических этапов с точки зрения складывания исследовательской проблематики, составляющей конпепционную основу темы, определить состояние источниковой базы и теоретико-методологического уровня работ. Автор стремился проследить в хронологической последовательности ход изучения основных проблем рассматриваемой темы; показать динамику взглядов советских ученых на сущность и основные этапы объединительного движения; эволюцию взглядов В.И.Ленина и большевиков на государственно-правовые формы решения национального вопроса в России, поиск государственной формы объединения советских республик осенью 1922 г.; разработку Конституции СССР 1924 г. На основе проведенного анализа имеющейся научной литературы и с учетом всех опубликованных на сегодняшний день исторических источников автор ставил перед собой задачу выявить наиболее актуальные, перспективные и слабо изученные аспекты истории образования СССР.

В отличие от своих предшественников автор данного исследования сознательно не претендует на комплексность изучения всей темы, считая эту цель недостижимой для одного исследователя. Именно погоня за всеохватностью, стремление в равной степени осветить весь комплекс проблем в одной работе приводили в прошлом к распылению сил историографов. В связи с этим хотелось бы подчеркнуть, что такие аспекты историографии как анализ теоретико-методологического уровня научных исследований, их источниковая база, деятельность научных центров и характеристика кадров историков, затрагиваются лишь постольку, поскольку они напрямую влияли на динамику концепции образования СССР. Каждый из этих аспектов может и должен быть предметом специального исследования.

Следующая необходимая оговорка касается тематических и хронологических рамок объекта исследования. Приступая к рассмотрению, хода образования СССР, отечественные историки, как правило, освещали установление советской власти в национальных районах России и образование различных форм национальной государственности. Однако эта проблема являлась предметом специальных исследований историков и юристов, которые опубликовали по ней колоссальное количество трудов, серьезное изучение которых вряд ли возможно одним исследователем. В силу этой причины автор данной работы не ставил перед

собой цель проанализировать литературу о возникновении субъектов советских федераций (РСФСР,ЗСФСР, СССР), а сосредоточить внимание на том, как в отечественной историографии отражено развитие сегодняшних отношений между суверенными советскими республиками.

Принятые в отечественной историографии хронологические рамки процесса образования СССР весьма условны. В широком смысле они охватывают весь период от октябрьской революции до утверждения первой Конституции СССР, т.е. с октября 1917 по январь 1924 гг. В более узком смысле под периодом образования СССР понимается завершающий этап объединения независимых республик, когда шел поиск оптимальной формы их государственного единства (август 1922 - лето 1923 гг.). Автор придерживался принятого в отечественной историографии широкого подхода к освещению процесса образования СССР, так как он позволяет полнее и глубже проследить динамику концепции рассматриваемой темы.

Особенность источниковой базы исследования заключается в том, что ее основу составляют историографические источники, т.е. труды отечественных историков, философов, юристов и политологов. В основном использована литература, вышедшая на русском языке (частично на украинском и белорусском). Учитывая большое количество библиографических обзоров и библиографический характер ряда историографических трудов, автор не стремился в справочном аппарате своей работы перечислить все издания , в которых отражена упоминаемая трактовка рассматриваемых событий. Не всегда было возможно точно установить авторство той или иной идеи. Главное внимание уделялось анализу самих концепций, а не коллекционированию фамилий всех их сторонников из-за опасения кого-то не упомянуть. Предпочтение отдавалось тем работам, которые внесли существенный вклад в разработку концепции образования СССР.

Традиционные источники (документы партийных и государственных органов, речи и статьи руководителей компартии и советского государства, периодическая печать и проч.) использованы преимущественно для того, чтобы составить мнение о качестве их анализа исследователями, проверки полноты и точности передачи информации в источниках.

В основу методологии исследования положен принцип объективности, историзма и конкретно-исторического подхода к источникам и литературе. Автор использовал историко-генетический, историко-сравнительный и историко-типологический методы исторического исследования. Конечно, определенных

« *

(хвалебных или нелицеприятных) оценок нам не удалось избежать, но насколько они справедливы, судить читателю и времени.

Примечания

1 Ильинский И. Становление советского федерализма(обзор) //Печать и революция. 1926. Книга I. М,.1926. С. 137.

2 Сталъгевич А.К. Пути развития советской правовой мысли. М., 1928.С. 51..

3 Там же. С. 52.

4 Гурвич Г. Советское государство в иностранной научной литературе // Революция права. 1927. №2; Корнилов Ф. Право национальностей СССР и немецкая критика// Советское право. 1928. №4.

5 Якубовская С.И. Строительство союзного Советского социалистического государства. М., 1960. С. 29-49; Она же: Советская историография образования СССР // Вопросы истории. 1962. №12; Чугаев Д. А. Образование Союза ССР (историографический обзор)// Вопросы истории КПСС. 1962. №6; Он же. Историография образования СССР// Очерки по историографии советского общества. М., 1965.

6 Якубовская С.И. Строительство союзного социалистического государства. С. 32.

7 Там же. С. 41-42.

8 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1971. Изд.8. Т.7. С. 206.

9 Куличенко М.И. Юбилейная литература о месте и роли национального вопроса в Октябрьской революции // Вопросы истории КПСС. 1969. №3; Якубовская С.И. Основные этапы и проблемы историографии национально-государственного строительства в СССР// Актуальные проблемы истории национально-государственного строительства в СССР. Душанбе, 1970; Чугаев Д.А. Историография образования Союза ССР// Коммунистическая партия - организатор Союза Советских Социалистических республик. М., 1972.

10 Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1966. Т.4.С.З. 11-20.

11 Там же. С. 18.

п КПСС в резолюциях. Т.7. С. 210.

13 Очерки истории исторической науки в СССР. Т.4. С. 18.

14 Там же. С. 11.

15 См., например, Барсенков A.C. Советская историческая наука в послевоенные годы (1945-1955). М., 1988. Он же. Основные этапы изучения советского общества в исторической науке // Вестник Московского университета. Сер.8. История. 1990. №2.

16 Очерки истории исторической науки в СССР. Т.4. С. 492-493.

17 Там же. С. 448-449; Барсенков A.C. Советская историческая наука в послевоенные годы (19451955). С. 62-63.

18 Советская историко-правовая наука (очерки становления и развития). М., 1978: Очерки по истории юридических научных учреждений в СССР. М., 1976

19 Купрщ Н.Я. Из истории науки советского государственного права.М.,1971. С. 10

20 Там же. С. 24, 102,123-124.

21 Бабий Б.М. Очерк развития правовых исследований в Украинской СССР (1919-1984 гг.) Киев, 1984. С. 38.

22 Зайцева Е.А. Политика РКП(б) и Советского правительства по национальному вопросу в 19211925 г. (Обзор опубликованных документов). Ленинград, 1969 .

23 Зайцева Е.А. Советская историография политики РКП(б) по национальному вопросу (1921-1923 гг.) // Из истории КПСС и Ленинградской партийной организации. Сб. ст. Вып. 1. Л., 1968. С. 66.

24 Малиновский М.А. Образование СССР в советской историографии (1922-1971). Дисс... канд. ист.наук. Харьков, \913;Родионова Н.М. Историко-партийная литература о деятельности Коммунистической партии по образованию Союза Советских Социалистических Республик. Дисс... канд. ист.наук.Воронеж, 1982. С.3,4, 13-14 .

25 Нечкина М.В. О периодизации истории советской исторической науки// История СССР. 1960. №1; Сахаров A.M. Методология истории и историография (Статьи и выступления) М., 1981. С. 130, 132, 196, 140.

26 В этом отношении был прав A.M. Сахаров, когда он не согласился с Нечкиной, утверждавшей, что труды, которые ничего нового не вносят в науку, должны выпадать из ее истории.// См. Сахаров А.М. Указ.соч. С. 134.

27 Кулешов C.B.. Историография деятельности Коммунистической партии по созданию СССР. Дисс... канд. ист.наук.М., 1975.С. 102.

28 Кулешов C.B. Историография ленинской национальной политики партии большевиков в трех российских революциях.Дисс...докт. ист. наук.М., 1985. С. 19-20 .

29 Кулешов C.B. Метаморфозы интернационализма // Наше Отечество. Ч. II. М., 1991.

30 Кукушкин Ю.С. Некоторые вопросы истории образования Союза ССР// Вопросы истории Проблемы изучения истории создания Союза ССР// История СССР. 1972.№6; Ахмедов М.С. КПСС. 1973.№2; Е.А., Зайцева Е.А., Овсянкин В. А. Образования Союза Советских Социалистических Республик в новейшей советской литературе// Вестник ЛГУ. 1982. Вып.4. №20 ; Зевелева Е.А.,Кулешов C.B. История образования СССР в советской литературе последнего десятилетия II Вопросы истории 1982 №11; Чистяков О.И. Образование СССР (Некоторые вопросы историографии)//История СССР. 1983. №1.

31 Байбаков С. А. История образования СССР в советской историографии 70-х годов.// Вестник МГУ. Сер. история. 1982. №6; Он же. Актуальные проблемы образования советского многонационального государства // Социальные аспекты истории советского народа как новой социально-интернациональной общности людей. М., 1982.

32 Якубовская С.И. Народы Советского Востока в образовании и развитии СССР (Историографический обзор)// Народы Азии и Африки: история, экономика, культура. 1967. №6.

33 Белый П.Ф. Отражение участия украинского народа в объединительном движении за образование СССР в документальных публикациях и монографиях // Исторические источники и их изучение. Вып.7. Киев, 1972.

34 Маланчук В.Е. Вопросы историографии национальной политики КПСС // Исторический опыт КПСС по решению национального вопроса и развитию национальных отношений в СССР. М., 1972; Тадевосян Э.В. Проблемы советской историографии национально-государственного строительства в СССР.1978. 1978. №6; Бромлей Ю.В. К изучению основных этапов и направлений национальных отношений в СССР// История СССР. 1979. №2; Зевелев А.И., Кулешов C.B. История национально-государственного строительства в новейшей советской литературе// Проблемы историографии и источниковедения истории КПСС, М., 1980.

35 Ненароков А.П. Догматическая канонизация сталинских подходов к решению национального вопроса и потери советской историографии объединительного движения // История СССР. 1988. №6. С. 58.

36 Ненароков А.П. К единству равных: Культурные факторы объединительного движения советских народов.М.,1991. С. 18.

37 Ненароков А.П. Догматическая канонизация сталинских подходов. С. 61.

38 Ненароков А.П. К единству равных. С. 26, 23.

39 Там же. С.29-30.

40 Алферова Е.В. -Советская федерация и автономия - государственно-правовые формы решения национального вопроса: (исследования ученых-правоведов 20-х годов). Обзор. М., 1989.

41 Там же. С. 6-9.

42 Там же. С. 13.

43 Становление и развитие советского государствоведения: исследования ученых 20-х годов. 4.1-2. М., 1990.

44 Там же. 4.1. С. 15. « Там же. С. 14-15.

46 Там же. Ч. 2. С. 16-17.

47 Там же. 4.1. С. 3-6.

48 Богданова H.A. Наука советского государственного права: историко-теоретическое исследование. М., 1989.

49 История и сталинизм. М., 1991; Советская историография. М., 1996.

50 Бордюгов Г.А., Козлов В.А. История и конъюнктура. М., 1992; Поляков Ю.А. Наше непредсказуемое прошлое. Полемические заметки. М., 1995.

51 Коржихина Т.П. Советское государство и его учреждения. М., 1995; Ггшпелъсон Е.Г. Формирование советской политической системы. 1917-1923 гг. М., 1995.

52 Поляков Ю.А. Стержень российской истории: борьба центробежных и центростремительных тенденций // Свободная мысль. 1996. №11; Власть и реформы. От самодержавной к советской России. Спб., 1996

53 Коржихина Т.П. Федерализм или унитаризм? Перепитии российской государственности// Свободная мысль. 1995. №6.

54 Вдовин А.И. Российская нация: Национально-политические проблемы XX века и общенациональная российская идея. М., 1996; Чешко C.B. Распад Советского Союза: этнополитический анализ. М., 1996.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Байбаков, Сергей Александрович

Результаты работы комиссии вплотную подвели руководство независимых республик к выводу о необходимости изменения всей системы договорных отношений на многосторонней основе. Видимо, информация о деятельности комиссии по урегулированию отношений УССР и БССР подтолкнула руководителей Белоруссии и закавказских республик к постановке аналогичного вопроса перед ЦК РКП(б) и Совнаркомом РСФСР. Кроме того, сессия Всеукраинского ЦИК 16 мая 1922 г. также приняла решение обратиться к правительствам договорных республик с предложением обсудить вопрос о взаимоотношениях18.

Центральное бюро компартии Белоруссии вынесло на повестку дня вопрос о взаимоотношениях наркоматов БССР и РСФСР в июне 1922 г.19. Пленум Закавказского крайкома партии, состоявшийся 24 июля 1922 г., поручил Орджоникидзе и другим делегатам XII конференции РКП(б) от Закавказья поставить перед ЦК РКП(б) вопрос о взаимоотношениях Союзного Совета ФСССРЗ с государственными органами РСФСР. В этой связи Хармандарян сообщал, что во время работы партконференции (8-9 августа 1922 г.) в ЦК РКП(б) было проведено совещание, на котором обсуждались проблемы взаимоотношений республик20.

Подводя итоги осуществленных советскими учеными исследований, можно сделать вывод о том, что инициатором постановки вопроса об уточнении взаимоотношений республик явилось партийно-государственное руководство Украинской ССР. Белоруссия и закавказские республики выдвинули перед ЦК РКП(б) и советским правительством аналогичные проблемы чуть позже. Однако вряд ли можно на этом основании считать Украину инициатором создания СССР, ведь речь шла о совершенствовании двусторонних российско-украинских отношений в рамках заключенных ранее договоров. Именно такая задача стояла перед комиссией во главе с Фрунзе. Лишь в ходе ее работы стало очевидно, что надо отказаться от самой системы договорных отношений, не позволявшей безболезненно сочетать независимость республик с их тесным и эффективным сотрудничеством. К такому выводу практически одновременно пришла большая часть руководства России и независимых республик. В этом отношении можно согласиться с Хармандаряном, полагавшим, что поиски республики -инициатора создания СССР обречены на неудачу21.

Итоги деятельности комиссии были рассмотрены на заседании политбюро ЦК РКП(б) 10 августа 1922 г. В докладе председателя комиссии Фрунзе прозвучал вывод о том, что сложные проблемы взаимоотношений имеются не только у России и Украины, но и в сотрудничестве с другими республиками22. Это мнение члены политбюро ЦК РКП(б), очевидно, сочли аргументированным, результатом чего и стало принятое в этот же день решение о создании комиссии для подготовки к очередному пленуму ЦК вопроса о взаимоотношениях республик.

В советской историографии обсуждение отчета Фрунзе и принятие решения о создании данной комиссии далеко не всегда фиксировалось. На прямую взаимосвязь этих фактов обратили внимание авторы комментария к первой публикации решения политбюро ЦК РКП(б)23. Позже ее отметил и Куличенко24. Недавно появившаяся более полная публикация этого документа позволяет с полной уверенностью констатировать, что эти проблемы рассматривались в политбюро в рамках одного вопроса повестки дня. Персональный состав комиссии был утвержден Оргбюро ЦК РКП(б) II августа. Соответствующий документ с указанием всех членов комиссии был впервые опубликован в 1972 г.25.

С середины 50-х годов у историков появилась возможность детально осветить процесс поиска формы государственного объединения советских республик. При этом все исследователи в качестве одной из основных задач, стоявших перед ними, считали воссоздание истинной роли Ленина в процессе образования СССР, которая из-за господства культа личности Сталина раньше недооценивалась. За три десятилетия (середина 50-х - середина 80-х годов) историкам удалось ввести в научный оборот значительный конкретно-исторический материал, а в освещении ряда аспектов рассматриваемой проблемы приблизиться к объективному изображению прошлого. Однако инерция старых подходов и влияние непоследовательности идеологического курса правящей партии не позволили целиком достоверно воссоздать сложный процесс образования союзного государства. При характеристике поступательного развития советской историографии необходимо обратить внимание на попытки историков определить время и условия появления плана "автономизации"; мотивы, которыми руководствовались его творцы и сторонники; слабые и сильные стороны (с акцентом на слабых) этого проекта; негативные последствия, в случае его принятия и реализации.

К достоинствам вышедших из под их пера работ стоит отнести тот факт, что исследователи проследили ход обсуждения предложенного Сталиным проекта как внутри комиссии, так и в ЦК компартий союзных республик, показав столкновение различных мнений о путях и методах объединения республик. Они резонно исходили из того, что выдвинутое Сталиным в августе 1922 г. предложение об "автономизации" суверенных республик в составе РСФСР не было случайным недоразумением или досадной ошибкой Генсека и наркома по делам национальностей. Куличенко верно заметил, что мнение о необходимости использования жестких нейтралистских методов в государственном устройстве страны советов было достаточно широко распространенор, причем, в первую очередь, среди руководящих работников России, хотя встречалось оно у партийных и советских работников национальных республик и областей. Особенно интересно было суждение Куличенко о том, что сторонники централизма были убеждены в необходимости его использования даже в том случае, если такие шаги не будут одобрены населением соответствующих республик26. К этому стоило бы добавить причины их внутренней убежденности, которая объяснялась тем, что сторонники централизма и унитаризма только себя считали подлинно пролетарскими интернационалистами. Стремление к независимости и суверенитету они связывали с преобладанием на окраинах непролетарских слоев с их мелкобуржуазной идеологией, подверженных националистическому влиянию у которой, по их мнению, нельзя было идти на поводу. Отсюда, как верно отмечал Гилилов, черпаласьсохранившаяся к началу 20-х годов среди руководящих работников неприязнь к требованию, государственной независимости и суверенитета27.

Куличенко, Якубовская и другие авторы верно отмечали и другое обстоятельство: предложение Сталина было подготовлено всей системой его взглядов по этому вопросу28. Правда, при подобном объяснении вряд ли стоило отрывать взгляды Сталина от программных положений партии в целом. Другое дело, что Сталин и многие его единомышленники догматически не учитывали необходимости пересмотра в новых условиях некоторых устаревших положений. Встречались в литературе и спорные утверждения. Так, трудно согласиться с тезисом Гилилова о том, что на приверженцев "автономизации" повлияло предложение грузинских, башкирских и татарских национал-уклонистов ликвидировать имевшиеся федерации. (РСФСР и ФСССРЗ) и включить все республики (независимые и автономные) в качестве союзных в СССР29. Такие предложения поступили от некоторых руководителей Грузии, Татарии и

Башкирии (несправедливо вслед за Сталиным именуемым автором "националистами"), когда проект "автономизации" уже существовал.

Наконец, в многотомной "Истории КПСС" дано еще одно объяснение широкого распространения "автономистских" настроений у многих партийных и советских работников. Ее авторы полагали, что на взгляды "автономистов" повлиял положительный опыт национально-государственного строительства в РСФСР, где успешно развивались нации и крепла дружба народов30. То есть речь шла о некритическом распространении позитивного опыта РСФСР как федерации, построенной на основе автономии на договорные республики. Это объяснение представляется спорным в нескольких отношениях. Вряд ли итоги национально-государственного строительства в РСФСР могли быть оценены однозначно положительно. Сомнительно, что большинство партийных и советских работников (особенно в самих национальных республиках) не осознавало, что опыт, накопленный в чрезвычайных условиях, нельзя абсолютизировать, хотя возможно у какой-то части "революционных романтиков" российский эксперимент и вызвал идеалистические мечты.

Некритическое отношение к накопленному опыту могло возникнуть скорее не у партийных и советских работников тех далеких лет, а у читателей отечественной научной и научно-популярной литературы, акцентировавшей внимание на действительных и мнимых достижениях. Кроме того, не следует преувеличивать этот самый "опыт". Большая часть автономных республик России была образована в 1919-1921 гг. Их правовой статус еще четко не определился, взаимоотношения с центром только налаживались и были далеки от совершенства.

Наиболее достоверно установить субъективную мотивацию "автономистских" предложений удалось лишь Якубовской. При этом она опиралась на интереснейший источник - письмо Д.З. Мануильского Сталину от 4 сентября 1922 г., полностью опубликованному лишь сравнительно недавно31. В нем постоянные столкновения центра и мест признавались нетерпимыми. Причину конфликтов Мануильский видел в существовании нескольких "хозяев" вместо единого и централизованного руководства экономикой. Он предлагал ликвидировать самостоятельность республик и заменить ее широкой автономией. Возможность осуществления этой меры он мотивировал успокоением деревни новой экономической политикой и отсутствием у украинского мужика интереса к национальному вопросу.

Вывод Мануильского о допустимости и впредь не считаться с существованием национального вопроса Якубовская справедливо сочла неверным. Однако его заблуждения она объясняла в духе партийных решений начала 20-х годов, то есть недооценкой оживления частнокапиталистических элементов и усиления на этой основе великодержавных и националистических настроений32. Нетрудно заметить, что при таком истолковании необходимость защиты суверенных прав республик и учета национальных потребностей их населения выводилась из воздействия сугубо негативных факторов. Получалось, что эти принципы важны не как непременный атрибут демократического государства, а лишь как средство противодействия и защиты от национализма и великодержавия.

Использовав новый архивный материал, Куличенко очертил основные вехи возникновения плана "автономизации". Время окончательного оформления курса на "автономизацию" суверенных республик он датировал началом 1922 г. Иными словами, предложение об "автономизации" было выдвинуто в процессе подготовки к Генуэзской конференции, о чем говорилось в предыдущей главе.

Дальнейшие обстоятельства появления этого плана Куличенко воспроизвел по версии Сталина, относящейся к февралю 1923 г. Согласно ей после совещания представителей республик в ЦК РКП(б) (8-9 августа 1922 г.) по просьбе и в присутствии Орджоникидзе, Кирова, Мясникова Сталин подготовил тезисы "Октябрьский переворот и независимые республики". Опять же, по его словам, с ними он познакомил Ленина, посетив его в Горках, и получил одобрительный отзыв последнего. В достоверности положительного мнения Ленина Куличенко, правда, не без оснований сомневался. Содержание тезисов не изложено им подробно, а дан лишь итоговый вывод: "Необходимо закрепить все усиливающееся сближение республик объединением их в одну федерацию, слив военное и хозяйственное дело и внешнее сношения (иностранные дела, внешнюю торговлю) в одно целое, сохранив за республиками автономию во внутренних делах"33. Видимо, это эпизод вспоминался позже Сталину, когда он говорил об инициативе республик Закавказья в постановке вопроса о поиске новой формы государственного единства.

Следующим документом, отразившим рождение проекта "автономизации", по мнению Куличенко, была телеграмма Сталина в Закавказский крайком партии от 29 августа 1922 г. В ней Сталин уточнил свою позицию, предложив объединить внешние сношения и хозяйственные органы республик в "одно целое", распространив на них компетенцию Совнаркома, совета Обороны и ВЦИК34. В итоге появился подготовленный Сталиным проект резолюции "О взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками", согласно которому предлагалось включить Украину, Белоруссию, Азербайджан, Армению и Грузию в состав РСФСР в качестве автономных республик. Вопрос о Бухарской и Хорезмской Народных Республиках, а также Дальневосточной Республике оставался открытым. С ними предполагалось заключить ряд договоров по таможенному союзу, внешней торговле, иностранным и военным делам и проч35.

Как отмечалось выше, советские ученые обратились к анализу сталинского проекта одновременно с первой публикацией ленинского письма с его критикой. Авторитет Ленина в то время был неоспорим, что предопределило негативную оценку сталинского проекта всеми учеными. Острота и тональность критики "автономизации", исходившая от разных исследователей и звучавшая в разные годы, претерпела некоторые изменения, но общее негативное отношение к замыслу Сталина с этих пор было неизменно. Этот документ оценивался как "проявление великодержавности и администрирования"36, как отражение по сути великодержавных настроений37, как попытка ущемления прав советских республик с позиции великодержавного шовинизма38. Правда, никто не осмелился прямо назвать план "автономизации" проявлением великодержавного уклона, а его сторонников "уклонистами". А ведь в то время уже было обнародовано ленинское суждение о том, что "название "уклонисты", за уклон к шовинизму и меньшевизму, доказывал этот самый уклон у "великодержавников"39.

По этому поводу хотелось бы заметить, что квалифицировать Сталина и его единомышленников как "уклонистов" без санкции высших партийных инстанций никто из исследователей не мог. Согласно официальной идеологической установке, как мы помним, Сталин по-прежнему рассматривался как активный борец со всеми антипартийными уклонами. Кроме того, объявив Сталина и его сторонников "великодержавными уклонистами" и не реабилитировав "независимцев", партийные идеологи и историки получили бы порочное, уклонистское большинство в партийном руководстве, что было чревато слишком далеко идущими политическими выводами. Правда, если абстрагироваться от принятых в то время нюансов политической терминологии, вышеуказанные оценки в сущности можно признать правильными и достаточно критичными, хотя они высказывались далеко не всеми и отнюдь не всегда.

Менее радикально настроенные исследователи предпочитали писать об ошибочности проекта Сталина в общих словах, о недооценке им прав советских республик и равноправия наций, о шаге назад от достигнутого уровня национально-государственного строительства40. Многие авторы вслед за Лениным усматривали вред "автономизации" в том, что ее осуществление могло реанимировать неизжитые подозрительность и недоверие наций, испытавших национальный гнет, а также вызвать усиление местного национализма в качестве ответной реакции. Совершенно не обосновано прозвучала ремарка Кислицына о том, что в рассматриваемом проекте уравновесить принцип "унификации" ("автономизации") должна свобода выхода из Союза (РСФСР)41. Дело в том, что свобода выхода из РСФСР не была предусмотрена ни одним из вариантов плана "автономизации" (ни разработанным Сталиным в августе, ни принятым комиссией 23-24 сентября), что было вполне логично, ибо автономные субъекты федерации в качестве суверенных государств не рассматривались.

Еще на одну особенность проекта "автономизации", часто выпадавшую из поля зрения исследователей, обратил внимание Хармандарян. В предложенном Сталиным проекте решения предусматривалось фактическое упразднение ФСССРЗ и вступление Грузии, Азербайджана и Армении в РСФСР непосредственно в качестве автономных республик. На основе архивных источников Хармандарян установил, что первоначально по предложению Мдивани в повестку дня заседания комиссии 24 сентября был включен вопрос "О дальнейшем существовании федерации и ее взаимоотношениях с РСФСР". В конце заседания вопрос о судьбе Закавказской федерации был снят с обсуждения до утверждения проекта комиссии предстоявшим пленумом ЦК РКП(б)42. Замечание Хармандаряна важно для правильного понимания причин нового витка борьбы с "независимцами" (о чем речь пойдет позже), а также в связи с встречавшимися в советской историографии ошибочными утверждениями. Даже в таком авторитетном для своего времени труде, как многотомная "История СССР", сообщалось, что проект Сталина предусматривал вхождение УССР, БССР и Закавказской Федерации в РСФСР на правах автономий43. В современной российской историографии нередко встречается заблуждение иного рода. По мнению В.З. Роговина, "автономизация" предполагала вхождение национальных республик в качестве автономий в СССР, а не в РСФСР44.

Другим аспектом рассматриваемой проблемы, также вошедшим в советскую историографию во второй половине 50-х годов, являлось изучение реакции ЦК компартий независимых республик на полученный ими проект комиссии ЦК РКП(б). Пожалуй, наибольшая ясность была в трактовке решений ЦК компартий Азербайджана и Армении, согласившимися с решениями комиссии. Куличенко справедливо объяснял их положительную реакцию прочными позициями Кирова и Мясникова, возглавлявшими ЦК компартий этих республик. Аналогично обстояло дело и с позицией Закавказского краевого комитета партии и его руководителя Орджоникидзе, являвшимся еще одним сторонником Сталина45. Центральное бюро компартии Белоруссии, прямо не отвергшее предложенный проект, фактически высказалось против него, предложив строить взаимоотношения российских и белорусских наркоматов согласно рекомендациям, выработанным комиссией Фрунзе для наркоматов РСФСР и УССР. Иными словами речь шла о сохранении договорных отношений46.

Серьезные разногласия вызвал выработанный комиссией проект в ЦК КП(б) Украины. При этом убежденные сторонники "автономизации" во главе с первым (генеральным) секретарем ЦК Мануильским составляли меньшинство, а ее противники -большинство. В сохранившихся протокольных записях не зафиксированы персональные мнения каждого члена ЦК, но по другим источникам противников сталинского проекта можно определить довольно точно: это Петровский, Фрунзе, Скрыпник, Раковский и др. Именно наличием серьезных разногласий внутри партийного руководства Украины советские историки обоснованно объясняли затягивание обсуждения этого вопроса. Лишь 3 октября политбюро ЦК КП(б)У, заслушав сообщение Петровского, приняло решение, отвергавшее предложенный проект и настаивавшее на сохранении договорных отношений на основе рекомендации комиссии Фрунзе47. Правда, в решении все же была оговорка о готовности подчиниться решению ЦК РКП(б) в случае принятия пленумом плана "автономизации" Комментируя это решение, Якубовская справедливо отмечала, что идея "автономизации" заставила республиканское партийное руководство отступить от своих первоначальных намерений пойти на более тесный союз с РСФСР и настаивать на сохранении договорных отношений48.

Труднее всего давалась историкам оценка решения, принятого ЦК КП(б) Грузии 15 сентября 1922 г. Поначалу в статье Пентковской оно рассматривалось как естественная реакция на ошибочное предложение Сталина49. Но логическим продолжением такого подхода могла и должна была стать переоценка позиции "независимцев". Однако поскольку их все еще продолжали рассматривать как национал-уклонистов и сепаратистов, получалось, что названные авторы их как бы оправдывали. А это могло рассматриваться уже не только как научный просчет, а как серьезная политическая ошибка. Отсюда исходили последовавшие позже колебания и двойственность в оценке решения ЦК КП(б) Грузии у одних авторов и возврат к сталинским ярлыкам - у других. Так, в монографии

Якубовской утверждалось, что ЦК КП(б)Г обоснованно отверг предложение о ликвидации самостоятельности республик, подчеркнув необходимость считаться с их суверенными правами. В то же время, по ее мнению, пункт о единстве республик был сформулирован партийным руководством Грузии слишком туманно, в общих словах, что отражало сепаратистские настроения грузинских национал-уклонистов50. Гилилов и вовсе рассматривал данное решение как фактически направленное против образования СССР51. Чирко также мотивировал негативное отношение большинства членов ЦК КП(б) Грузии к плану "автономизации" не стремлением найти подходящую форму объединения республик, а их сепаратистскими устремлениями52.

Подводя итоги обсуждения проекта решения в высших партийных органах республик, Якубовская сделала правильный вывод о том, что идея автономизации была отклонена абсолютным большинством53. Тем не менее 23-24 сентября, не дождавшись обсуждения проекта в республиках, комиссия ЦК РКП(б) под председательством Молотова (занявшего ушедшего в отпуск Куйбышева)54 обсудила и одобрила подготовленный Сталиным документ55. Этим фактом историки обычно подтверждали ленинскую мысль о проявленной Сталиным торопливости. Еще один серьезный просчет комиссии они видели в том, что большинством всего в один голос она отвергла предложение Петровского и Мдивани обсудить принятый ею проект на заседаниях бюро губкомов партии. Причем, четыре голоса в поддержку этого предложения исходили от представителей республик в составе комиссии (Петровского, Мдивани, Червякова и Агамали-оглы). Исследователи установили также, что решение ЦК компартии Грузии было рассмотрено на заседании комиссии отдельным (вторым) вопросом и осуждено56.

Проанализировав проект, утвержденный комиссией ЦК РКП(б), советские ученые, естественно задавались вопросом о том, какие еще предложения о формах объединения республик высказывались осенью 1922 г. Некоторые авторы утверждали, что до вмешательства Ленина в вопрос об объединении республик выдвигалось всего два предложения: "автономизация" и усовершенствованная договорная федерация (договорные отношения)57. Другие исследователи считали возможным вести речь еще о двух проектах: унитаристском и конфедеративном, причем, чаще всего эти предложения упоминались имперсонально. Правда, в некоторых трудах все же предпринимались попытки персонифицировать авторов и сторонников каждого из них. К сторонникам "автономизации" Лепешкин, к примеру, прежде всего относил Сталина, Мануильского, Каменева, Молотова,

Мясникова, а среди коифедералистов он упоминал Махарадзе, Мдивани и Раковского, то есть "независимцев".

Кроме того, Лепешкин выделял третью группу руководителей партии и государства, составлявшую, по его мнению, абсолютное большинство, которое выступало за более тесное объединение республик, но конкретной формы такого объединения предложить не смогли. Среди них он называл Калинина, Нариманова, Фрунзе, Цюрупу и др58. Думается, что к этому типу деятелей Лепешкин относил всех тех, кого другие исследователи рассматривали как сторонников сохранения и совершенствования договорных отношений. Эта часть руководителей представляла возможные издержки "автономизации", но не выступала против них столь же категорично, как "независимцы", предпочитая делать акцент на необходимость урегулирования возникших проблем в рамках договорных отношений.

По-другому излагал взгляды этой части руководителей С.А. Раджабов. С его точки зрения, они выступали за создание союзного государства с сохранением за республиками суверенных, широких прав59. В таком случае непонятно, почему мнение этой части партийно-государственных руководителей, составлявших, как полагал Раджабов, большинство, не стало основой разрабатываемого проекта, и зачем тогда потребовалось вмешательство Ленина. Исследователям еще придется уточнить факт того, составляла ли эта группа руководителей большинство или все же уступала по численности сторонникам "автономизации". Пока заявление Раджабова о ее численном превосходстве ничем не доказано. Видимо, автор рассуждал, следуя традиционной партийной логике: большинство не могло ошибаться.

Наконец, были названы и приверженцы унитарной формы объединения республик, каковым считали Председателя Совнаркома Дальневосточной Республики П.А. Кобозева. В телеграмме, адресованной правительству РСФСР и опубликованной 2 ноября 1922 г. в "Правде", он писал о том, что "в ближайшее время герб всех сливающихся братских республик, по нашему мнению, упростится до трех букв - PCP. Горькие плоды интервенции, белогвардейщины и учредиловки на окраинах достаточно убедили даже самых заядлых автономистов в истине марксистского демократического централизма"60.

Таким образом, единодушный вывод всех исследователей заключался в том, что до вмешательства Ленина никто из вышеуказанных деятелей не мог предложить оптимальную форму объединения республик. Лишь в результате прямого подключения Ленина к обсуждению этого вопроса удалось отвергнуть ошибочный план "автономизации" и определить единственно приемлемую модель объединения республик. Некоторые авторы подчеркивали, что заслуга Ленина состояла не столько в критике ошибочного проекта "автономизации", сколько в самой конструктивности предложения. Его гениальность, по их мнению, состояла в том, что лишь вождю партии и главе правительства оказалось под силу найти оптимальную форму объединения, устраивающую республики и приемлемую для центра61. В новой (высшей) форме советской федерации они видели вклад Ленина в развитие теории социалистического федерализма. Это открытие связывалось с письмом Ленина, адресованном членам политбюро и написанным на имя Л.Б. Каменева, возглавлявшего этот партийный орган в период болезни Ленина.

О содержании этого письма можно было узнать из вышеупомянутых статей Пентковской и Якубовской, вышедших в 1956 г.62. Однако впервые полностью оно было опубликовано лишь в 1959 г. в "Ленинском сборнике" (т. XXXVI). На оригинале письма стояла дата - 27 сентября, поэтому поначалу оно вошло в научную и популярную литературу именно с такой датировкой63. Позже в процессе подготовки полного (пятого) собрания сочинений Ленина, день написания письма был уточнен по книге регистрации писем, записок и поручений Ленина. С такой датировкой письмо и было включено в 45 том этого издания64.

Историкам впервые удалось воспроизвести цепь событий, предшествовавших появлению этого письма. В ответ на прямой запрос Ленина Сталин 22 сентября направил ему послание, в котором сообщалось о принятом комиссией решении и отношении к нему ЦК компартий республик. Материалы комиссии были направлены в Горки 25 сентября. В тот же день Ленин беседовал по этому вопросу с Г.Я. Сокольниковым. На следующий день - со Сталиным, сразу же после встречи с которым он и написал рассматриваемое письмо. Далее последовали консультации с Мдивани (27 сентября), его сторонниками (29 сентября) и Орджоникидзе (28 сентября). Хронология встреч Ленина объяснила, почему свои соображения, высказанные в письме, он считал предварительными.

Замысел Ленина состоял в том, чтобы при создании нового федеративного государства сохранить независимость объединяющихся в него республик. Он нашел четкое отражение ленинской формуле, ставшей после публикации письма популярной, о вступлении РСФСР "вместе и наравне" с другими республиками во вновь создаваемое государство. Наиболее точно и доходчиво суть ленинского предложения смогли передать Ю.С. Кукушкин и О.И. Чистяков. Для этого они воспользовались принятым советской юридической наукой понятием "государственный суверенитет". В случае реализации плана "автономизации" федеративное государство обладало бы суверенитетом, а субъекты федерации его лишались. При конфедеративном объединении суверенитетом наделялись бы только его субъекты. По ленинскому замыслу в создаваемом союзном государстве суверенитетом обладали бы как его члены (союзные республики), так и государство в целом (СССР)65. Правда, давая такую интерпретацию ленинской идее, авторы оставили в стороне давние споры государствоведов о делимости (или неделимости) суверенитета в федеративных государствах. Можно лишь предположить, что они придерживались мнения о том, что суверенитет делим.

В советской историографии предпринимались попытки и более широко оценить вклад Ленина, не ограничивая его только поддержкой суверенитета республик, объединявшихся в СССР. Так С.Р. Вихарев считал, что роль Ленина состояла прежде всего в том, что "он отстоял само образование Союза ССР как интернациональной формы социалистической государственности". Ленин, по его мнению, не просто защищал независимость союзных республик, а боролся за образование СССР на последовательно демократических началах66. Думается, что автору все же не удалось объяснить правомерность собственного подхода и подкрепить его соответствующим конкретным материалом. Конечно, защита суверенитета республик может и должна рассматриваться как одно из направлений борьбы за демократизм создаваемого союзного государства. Можно лишь предположить, что Вихарев имел в виду связь рассматриваемой проблемы всем комплексом мер по совершенствованию советского государственного аппарата, предложенным Лениным в последние месяцы его активного творчества. Но все же содержание рассматриваемого письма умещается в русле проблемы выбора формы государственного устройства, а не государственного правления или политического режима.

По общему мнению советских историков и государствоведов, значение письма Ленина не исчерпывалось только открытием новой формы социалистической федерации. В нем содержались также предложения по структуре органов государственной власти и государственного управления создаваемого Союза. Конкретные замечания Ленина касались, в частности, пяти (из шести) пунктов проекта комиссии. В изложении этих замечаний порой можно было заметить некоторые внешние разночтения, которые объяснялись тем, что некоторые исследователи обращались только к одному из предложений Ленина (об образовании союзных наркоматов на основе слияния российских и республиканских)67, а другие авторы - только к другому (о формировании общесоюзных наркоматов на основе соглашений ЦИКов республик)68. По меньшей мере неточным являлось содержавшееся в ряде работ утверждение о том, что в данном письме Ленин наметил план создания СССР как со юза равноправных и суверенных наций69. Авторы подобных заявлений подменяли национально-территориальный принцип формирования советской федерации национальным. Кроме того, равные права получали только союзные республики. Автономные республики, несмотря на исходившие от руководителей некоторых из них (Татарской, Башкирской), предложений о непосредственном вхождении в СССР, такой возможности не получили и имели гораздо меньше прав, чем союзные.

Проанализировав содержание ленинского письма, историки неминуемо должны были проснить реакцию Сталина и его единомышленников на критику. Некоторым из них удалось приблизиться к истине. Якубовская верно отмечала, что Сталин отнюдь не сразу согласился с ленинскими замечаниями. Однако вскоре, по ее мнению, он все же отказался от своей ошибочной идеи и в последующих выступлениях придерживался ленинских взглядов70. Высказанную Якубовской мысль дополнил и конкретизировал Хармандарян. Ссылаясь на письмо Сталина членам политбюро ЦК РКП(б) от 27 сентября 1922 г., он отметил, что Генсек оценил суть ленинских предложений как "национальный либерализм". Сталин не согласился с предложением Ленина о создании союзного Центрального Исполнительного комитета наряду со ВЦИК, полагая, что это ничего кроме трений и конфликтов не даст71. Подавляющее большинство историков вообще не акцентировали внимание на этой проблеме. Они лишь подтвердили, что Сталин согласился с критикой и предложениями Ленина и внес необходимые поправки в принятый комиссией проект72. Гилилов предложил даже учесть воздействие на "автономистов" широкого обсуждения принципов объединения советских республик, развернувшегося после октябрьского (1922 г.) пленума ЦК РКП(б). По его мнению, оно помогло сторонникам Сталина занять правильную позицию73.

Однако имевшиеся в распоряжении историков факты свидетельствовали о том, что все обстояло не так просто. Еще Пентковская обратила внимание на статью Мануильского в "Известиях" (17 ноября 1922 г.), в которой он по-прежнему настаивал на том, что "новый период должен стать периодом автономизации республик"74. На эту статью в дальнейшем ссылались и другие исследователи, чтобы констатировать живучесть "автономистских" взглядов75. Ни авторитет Ленина, ни широкое обсуждение путей объединения республик на собраниях и в прессе не привели к отказу Сталина и его единомышленников (по крайней мере многих из них) от своих убеждений.

Резким диссонансом в утверждающемся в советской историографии единомыслии прозвучало мнение Кислицына. Он заявил, что несмотря на критику проекта "автономизации" Лениным и отклонение его октябрьским пленумом ЦК РКП(б), Сталин не отказался от своей идеи. Воспользовавшись болезнью Ленина, он и его сторонники внесли в Конституцию СССР 1924 г. ряд положений, по существу низводивших правовой статус союзных республик до положения автономии76. К аргументации Кислицына мы еще вернемся при анализе разработки первого Основного Закона СССР. Сейчас хотелось бы только отметить, что его верное и аргументированное суждение было подвергнуто резкой и неубедительной критике Э.В. Тадевосяном, который исходил не столько из существовавшего положения, сколько из общепринятых в советской историографии оценок77.

Переработанный с учетом ленинских замечаний проект был подписан Молотовым, Мясниковым, Орджоникидзе и Сталиным и разослан всем членам и кандидатам в члены ЦК РКП(б). Точная дата его появления до сих пор не установлена78, но именно в этом варианте проекта было впервые предусмотрено право союзной республики на свободный выход из СССР. Новый документ был представлен на рассмотрение октябрьского (1922 г.) пленума ЦК, где был утвержден, став партийной директивой. Дополнительной информации об обсуждении рассматриваемого вопроса на самом пленуме в работах середины 50-х - середины 80-х годов не появилось. Однако его решение после знакомства с историей его разработки зазвучало по-новому. Даже ленинская записка "О борьбе с великодержавным шовинизмом", впервые опубликованная в "Правде" в 1937 г. и уже введенная в научный оборот, воспринималась по-иному: приобретал конкретные очертания источник великодержавных настроений.

Пожалуй, единственная интересная, хотя и спорная интерпретация содержания ленинской записки была предложена Куличенко. Он справедливо выступил против слишком прямолинейного и упрощенного восприятия высказанного в ней предупреждения об угрозе великорусского шовинизма и борьбе с ним. По его мнению, этот призыв порой рассматривался без должного учета всех аспектов политической обстановки и целей, преследовавшихся главой партии и правительства. Поясняя свою мысль, Куличенко опирался на высказанное как-то Сталиным мнение о том, что иногда с целью заострения того или иного вопроса для привлечения к нему внимания, Ленин сознательно допускал некоторые преувеличения. Так произошло и в рассматриваемом случае. Несомненно, опасность русского великодержавного шовинизма была реальной и серьезной. Она усилилась в связи с появлением проекта "автономизации". Однако, объявляя бой "великодержавникам", Ленин, как полагал Куличенко, намеренно заострил его опасность, приняв во внимание распространение местного буржуазного национализма и его проникновение в партию. Именно под этим углом зрения лидер большевиков рассматривал взгляды и деятельность группы Мдивани. Взяв под защиту "независимцев" и акцентируя внимание на борьбе с великодержавным шовинизмом, Ленин, по мнению Куличенко, стремился не допустить превращения Мдивани и его сторонников в лидеров движения мелкобуржуазных масс под националистическими знаменами. Правда, он уточнял, что национализм в этом случае мог заключаться лишь в сохраняющемся недоверии к русской нации79.

В размышлениях Куличенко спорной, как нам кажется, являлась его убежденность в том, что Ленин поддержал сторонников Мдивани, исходя из тактических соображений лишь для того, чтобы защищая их "нейтрализовать". Такое объяснение можно принять, если исключить предположение, что Ленин мог рассматривать "независимцев" отнюдь не как проводников националистических настроений внутри партии, а как трезвомыслящих партийных руководителей, занявших в сложившейся обстановке правильную позицию.

Таким образом, в середине 50-х - середине 80-х годов в освещении завершающего этапа образования СССР советским ученым удалось значительно продвинуться вперед в трактовке главной проблемы. Они показали различия в подходах Ленина и Сталина к определению формы объединения республик. Однако процесс восстановления подлинной жизни рождения Советского Союза шел трудно и неравномерно. Серьезные прорывы в отдельных звеньях сталинской концепции не влияли на живучесть и широкое распространение других постулатов, что свидетельствует, по-видимому, о недостаточной глубине обновления старой концепции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История образования СССР изучается уже более семи десятилетий. За это время учеными разных специальностей создана обширная литература, полностью овладеть которой не под силу одному исследователю. Именно поэтому автор осознает, что данная работа не может претендовать на то, чтобы решить все задачи по подведению итогов изучения рассматриваемой проблемы. В настоящее время и в обозримом будущем все еще ощущается потребность в анализе литературы по истории становления субъектов СССР (РСФСР, УССР, БССР, ЗСФСР и входивших в нее республик). Самостоятельным предметом историографических исследований могут и должны стать основные этапы образования союзного государства. Следующей перспективной задачей историографических исследований должно явиться, по нашему мнению, переосмысление с новых теоретико-методологических позиций хода и результатов изучения рассматриваемой проблемы в зарубежной историографии. Представляется весьма перспективной подготовка таких историографических работ, в которых бы обобщались результаты исследования узловых аспектов образования СССР в отечественной и зарубежной историографии. Нам необходимо до конца преодолеть противопоставление отечественной и зарубежной историографии, также как некритическое отношение к последней, порой проявляющейся в последние годы.

Главной задачей конкретно-исторических исследований по истории образования СССР в ближайшее время должно стать серьезное обоснование новых концепций (уже сложившихся или находящихся в стадии становления). При этом, учитывая негативный опыт прошлых лет, следует избегать нигилистического отношения историков к трудам предшественников, а также излишней идеологизации исторических исследований, при которой внимание акцентируется только на тех аспектах прошлых событий, которые могут быть интерпретированы с определенных политических позиций и использоваться как дополнительный аргумент в современных политических баталиях. Изучение событий прошлого помогает лучше понять современные проблемы, но оно не может и не должно давать готовые ответы на них.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Байбаков, Сергей Александрович, 1997 год

список

ИСПОЛЬЗУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ' И ЛИТЕРАТУР

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ'

Седьмая /Апрельская/ Всероссийская конференция РСДРП /большевиков/, Протоколы^ М«Д958.

Восьмой съезд РКП/б/. Протоколы» М.,1959* Десятый съезд РКП/б/. Стеногр£х>тчет« М.,1968? Двенадцатый съезд РКП/бД Стеногр«отчет» М» »1968« Четвертое совещание ЦК РКП/б/ ><§ ответственными работниками национальных республик и областей вз Москва 9-12 июня Х923 г. Стеногр;-отчет» М.,1923.

Коммунистическая партия Советского Союза в революциях и юешенинх: съездов» конференций и пленумов Щ /1898-1971/; Издв8в' Ма9 1970-Х9ШГт»1-2|*

Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного

Комитета 4-го, созывав Стеногр.отчет, МвД920„'

Пятый Всероссийский съезд Советов рабочих» крестьянских» солдатски:

и казачьих депутатов^ Стеногр*отчет,Москва 4-ГО ишя 1918 г* М;,

1918»

дервый съезд Советов Союза Советских Социалистических республик^ Стеногр.отчет. М.» 19231

Десятый Всероссийский съезд Советов^ Стеногр»отчет« М.» 1923$ Вторая сессия Центрального Исполнительного Комитета Союз® Советские Социалистических Республик 1-го созыва? Стеногр»отчет«, М»»19231 Второй съезд Советов Союза Советских Социалистических Республик Стеногр»отчет» М, »1924;

4X1

Калинин МЛ* Вопросы Советского строительства« Статьи и речи /1919-19Щ. М.,1958*

Каменев Л.Б; Очередные задачи Компартии Грузии; Доклад на первом заседании I съезда Компартии Грузии; Тифлис, 1923; Ленин В;й» Долше собрание сочинений* М. ,1967^19701! Микоян АЖ Советскому Союзу пятьдесят лет; М., 19721 Одаоникщзе Статьи и речи. ТтД-2. М., 195е.Т;1» Свердлов йА: йзбр.произведения;? Тт. 1-3; ,М.;, 1960.Т.31 Сталин ЩВ. Сочинениям Тт.1~Ш М. ,194?; Тт.З-§; Троцкий Между империализмом и революцией. Основные уроки революции: на частно» примере Грузии! 1922; Троцкий Д;Д; Мысли о партии. 19 марта 1923 г. // Национальный вопрос на перекрестке мнений; 20-е годы* М.„ 1992. С;123-129, Троцкий ВД» Мысли о партии. I мая 1923 г. // Там же» С^227-234^ Троцкий ЛЛ Шя жизнь; Опыт автобиографии; Тт. £-2. ЩДЭЭШ Шаумян С.Г» йзбр.произведения. Тт.1-2^ йзд^е; М.у19Ш

Образование СССР; Сборник документов; М;, 1949; История Советской Конституции. /В документах/« М»,1957. Образование Союза Советских Социалистических Республик! Сборник-документов;: М.,1972*

Советское содружеств® народов. /Объединительное движение и образование СССР/. Сборник документов. М.,19721

За образование Союза Советских Социалистических Республик; Большевики во главе борьбы трудящихся Закавказья за создание СССР; Документы и материалы. Тбилиси,1972.

йациональный вопрос на перекрестке мнений; 20-е годы. Документы и материалы. 19921

Несостоявшийся юбилей. Почему СССР не отпраздновал своего *Ю~леттй М'4 19921

Вокруг статьи В^йЛенина "К вопросу о национальностях иди об "авто-номизацйиг"// Известия ЦК КПСС,,. 1990.Л9. Из истории образования СССР // Известия ЦК КЩЗС. 1989.Ш. На пути к "сощшлисти^слэму унитаризму". Ш новых документов 1922 г«, по истории образования СССР // Отечественная история, 1992;

Оккупация и фактическая аннексия Грузии, Документы и материалы; Тбилиси» I99Q»

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИ В: ИСТОЧНИКИ!

Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Х,Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. КнЛ. M® »1992»

перьев В» Образование Союза ССР //Советское строительство^193,?|Ш:2 Азизян АД» Ленинская национальная политика в развитии и действии; М.» 1972?

Алексеев А.А» Институция СССР! Ростов-на*»Дону, 1924| Ашштв А;„ Студеникин С; Союз Советских Социалистических Республик и Союзная Конституция// 10 лет Конституции ССЩ? M., J933I Ананов Очерки федерального управления СССР /Народные комиссариаты Союза ССР/. M,»Z92Sr

Ананов ИвН» Система органов государственного управления в советской социалистической федерации. М. ,1951^

Ахтамзян А.А.» Трухановский В;Г| Образование СССР и советская внешняя политика //История СССР. 1972.Л6.

Бабий Б;М. Союз ССР и роль Украины в его образовании; Киев» 19Ж И на укр;яз;/

Берия ЛЛЕ. Новая Конституция СССР и Закавказская федерация //Партработник/Тифлис/. 1936s

Берия 1.Щ: Квопросу об истории, большевистских организаций в Закавказье* М.Д941э

Берхин Й.Б» Борьба за установление Советской власти в Закавказье// Преподавание истории в школе*

Берхин И.Б. К истории создания первой Советской Конституции// История СССР, 198в*Ш|

Бахов А.С. На заре советской дипломатии, М.Д966.

Вдовин А*й; Идея добровольного союза суверенных народов в истории

и на современном этане // Вестник Щек» ун-та; Серия 8* История®

Здовин А.Щ Российская нация: национально-политические проблемы

XX века и общенациональная российская идея» М, р 199&;

Власть и реформы. От самодержавной к советской России. Спб»,19Э6^

Вихарев С.Р; В.й.Ленин о суверенитете союзных республика Минску

19691

Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия!! М;,; 1995.

Выгодский С.Щ У истоков советской дипломатии; М.; 1965; Вышинский А.Я» Диктатура пролетариата за 20 лет и Сталинская конституция // Сов* юстиция* 1937,^24.

Вышинский ^^ К истории Советской Конституции, М., 19371 Вышинский йМф Первая Советская Конституция // первая Светская Конституция* Сборник документов, М,,: 1938| Вышинский Ленин и Сталин великие организаторы Советского государства. М.* 1945^

Вышинский А.Я«. Учение Ленина-Сталина о пролетарской революции и государстве; М,9 1945?;

Вышинский А*Я«> Вопросы теории государства и права, Йзд;2; Мв-в1949;. Гарушянщ Ю.М. Национальная программа ленинизма /Генезис и "левые** оппоненты/ // Рабочий класс и современный мир; 198ОДК&

Генкина Э;Б; Образование Союза Советских Социалистических Республик* М.,1943;

Генкина Э;В; Ленин и Сталин - основатели Советского государства // Пропагандист; 1945Л24.

Г®нкина Э«Б| К вопросу об изучении истории СССР советского периода // Вопросы истории. 1947.

Генкина Э.Б» Из истории перюй Конституции СССР 1924 г;// Вестшш Моек;ун-та.

Рилилов С ¿С; В;$. Ленин - организатор Советского многонационального государства. М., i960..

Гшшельсон Е.Г. Формирование советской политической системы. 191?-1923. М., 1995.

Гойхбарг A*r; G Советской Конституции // Пролетарская революция и право; 1918. Ш-4;

Гришин В.М.» Куличенко М;И; Проблемы национально-государственного строительства в первой Советской Конституции // Вопросы истории КПСС. 1968;И?й

Гулиев Под знаменем ленинской национальной политики; Баку»

Гурвич Г.С* К вопросу о федерализме // Революция ж право;1928.$3;

Гурвич ГаС. ,, Челяпов HwM^ ^ Игнатьев В;М„ Конституция пролетарской

диктатуры и буржуазная демократия. М. р Г928;

Гурвич Г;С^ Основы Советской Конституции! Изд.6"; Sfc^ 1929.

Гурвич ГеС; История Советской Конституции! М.„ 1923;

Гурвич Г;С; 0 Советском Союзе, Общие основы Советской Конституции/

Власть Советов! 1931. Ш«9;

Гурвич Г»С; Принципы автономизма и федерализма в советской; системе Щ 192#

Гурвич Г.С; К годовщине Союзной Конституции // Власть Советов! 10 лет Конституции СССР;М;, 1933?

Двадцать пять лет Союза советских социалистических республик // %льжевик. 1947.Ш»

Есаян кфАф К вопросу о правовой природ® взаимоотношений независимы: советских республик до образования СССР // Научные труда Ереван» ун~та. Т»73| В Шг

Затонский В»П». Национальная проблема на Украинец Харьков, 19261 Златопольский Д.Л;. Образование и развитие СССР как союзного государства. М.у 19®,

Зйатопольский СССР - федеративное государство^ 19671 Златопольский Д.Л» В.Й.Ленин и теоретические проблемы строительств* социалистической федерации Союза СШ^ТВестник Моек»ун-та»: Серия и щраво! ШОУШ!

Златопольский Единство Коммунистической партии- и строительств« советской федерации: // Вестник Моск.ун-та» Серия 12^* Право Златопольский Д.Л., Чистяков 0;И|- Образование Союза ССР£ Мв> 1972У Игнатьев В» Щ От договора об образовании? СССР к Конституции Союз® ССР // Советское строительство^ 1927.&7.

Игнатьев В»й» Союз ССР как едино© государство // Советское строи« тельство. 1929.Л&.

Игнатьев В»й£ История образования Союза ССР // Советское строительство» 1932У1Ш

Игнатьев В»й^ Советский строй» Выл» 1»Возникновение и развитие Конституции Союза ССР1»4 М»* 1928$

Исаев Й»А» История государства и права России»!» , 199# ^тория Всесоюзной Коммунистической партии /большевиков/. Краткий курс.М;* 1954&:

История национально-государственного строительства в СССР» 1917-1972^ Тт»1~2| М.„19©С

История Советского государства и права» 19681

Кадин В| Добровольный союз равноправных народов // Советское строительство» 1932;Л12^

Кайханют ШШ Разработка В.И.Лениным основных принципов организа— щи многонационального социалистического: государства / в дооктябрьский период/» Минск, 19581

Качарава Ю;М» Советская Грузия в период восстановления народного хозяйства /1921-1925/;Тбилиси, 1958$

Ким М;Щ Вопросы создания и развития Советского многонационального государства в трудах И.В| Сталина //' Вопросы истории. 1949.Ш1 Кислицын И. ßfö Вопросы теории и щ>актики федеративного строительства Союза ССР;: Пермь, I9S9»

Конституция СССР за 10 лет // Советское строительство^ 1932Ü7; Коржихина Т;Щ Советское; государство и era учреждения^ М»г I995f Коржихина TfÜ, Федерализм или унитаризм? Перепитии российской государственности // Свободная мысль! I99SÄI

Кормаоова КЩ- Национальная государственность в СССРг Рбстовнка-Дон 1970»

Королева II Конституция 1918 г» и борьба с левыми эсерами // Борьба шассов; 1936Je9?

Котляревский С .А, Правовая природа Закавказских республик* Вестник: Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР.1928.Л4/13; Котляревский С«Ш Национальное строительство в РСФСР //Революционна законностью 1926У&3-4;

Котляревский C.AI СССР и союзные республики.Йзд^М.» 1926»' Кравчук С.Gl Тридцать лет Советской Конституции // Правда. 1948* Круталевич В»А. Рождение Белорусской Советской Республики. Кн Д-2§ Минску 1979г

Крыленко ШМ 0 Союзе Советских Социалистических Республик^ М.Д924 Кулешов С.В., Свириденко ЮЖ Национальная политика КПСС в освещении современной советской историографии! и буржуазной советологии,: познание исторической истины против ее искажений; М. , 1987; Кукушкин Ю.С. , Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. йзд»2»М. , 1987»

Куличенко MÄ Борьба Коммунистической партии за решение национал! ного вопроса в I918-1920. Харьков, 1963;

Куличенко М.Й; Национальные отношения в СССР и тенденции их развития; М., 1972;

Куличенко МЖ Образование и развитие Союза ССР» Ереван, 1982» Курицын B.M., Рояин С.А; В.И.Ленин ш первая Советская Конституция/ Вопросы истории КПСС* 1963,17;

Левина 3», Романова А. Великая роль В.И.Ленина в образовании Союзг ССР //йравда. 1956; II июля;;

Лепешкин А|$! Первая Советская Конституция;: Советское государство и право» I948.J7.

Лепешкин А.й| Советский федерализм /Теория и практика/fM.» 19771 Лихолат AiB» Под ленинским знаменем дружбы народов» M. r I970f Магеровский Д»А» Союз Советских Социалистических Республик» Обзор и материалы^ 1923.

Макарова Г.П» Осуществление ленинской национальной политики в; первые годы Советской власти/1917Ч:920/^ М.* 19691 Макарова ГШ?» Из истории национально-освободительного движения в? 1917 г» Восточные районы^ М.» I979f

MaiapoBf Народный комиссариат по делам национальностей РСФСР; I9IM923S М.* 1987,-

Шхарадзе Ш Грузинский народ в борьбе?? за социализм // Советское С1ройтельство. 1937.Ш2»

М§набде А;й* Некоторые вопросы развития грузинской национальной государственности; Тбилиси, 1970.

Мельниченко В.Е§ Был ли Х.Г.Раковский ковфедералистом? // Вопроеы истории KfICCf 1989^Ш-

Ментелашвили А.М. Грузия - РСФСР /1920-1921 годы/ // Литературная Грузия; 1990,121

Митяев Д» Союз Советских Социалистических Республик» Изд. 2'»М., 1914 %ацаканян А.Н; Ленин и решение национальною вопроса вз СССР^ Ереван» I96Ü

Многонационально® советское государство, М.г 19721; Нежинский А.й; у истоков большевистской-унитарной внешней политики /1921-1923/ // Отечественная история, 1994^1 Ненароков А.П; За свободный союз свободных народов* Из истории объединительного движения* 1917-1924; М», 19891* Ненароков А.П» К единству равных» Культурные фактора объедиштель-ного движения советских народов. 1917-19241 М.* 19911 Ненароков Ар§ Крах попыток прогностического анализа межнациональных отноешний // Отечественная история; 19921 Ш+ ... Ненароков А;П» Семьдесят лет назад: национальный вопрос на Ш съезде РКД/б/ // Отечественная история; 1993.М;: 1994.® Остапенко А.й. о так называемом национал-уклонизме // Известия ЦК шит 1990.Я9?

Остапенко А;Й; Формирование основ единой внешней политики РСФСР, советских республик Азербайджана?, Арменшг и Грузии / апрель 1920 -март Г921/ //Вестник Моск. ун-та; Серия 8;йстория. 1989,Ш| Налиенко Н.йм Областная автономия и #едерация;Харьков, 191^1 %лиенко Н.Й; Конфедерация, федерация и Союз Советских Социалистических Республику Одесса, 1928£

Пентковская В.Вм У истории первой Конституции СССР// Вопросы истории. Г947Л12.

Пентковская В.ВГ Первый Съезд Советов СССР; М., 1953./* Пентковская В.в.; Роль В.Й.Денина в образовании СССР // Вопросы истории; 19565.ЛЗ;:

Пентковская ВЦ! Роль В.М.Ленина в образовании СССР; М., 1956* Петров И; Как создавался Советский Союз? История договорных отноше ний: между республиками и изменения в структуре СССР // Юный коммунист. 193®;$?;

Первая среди равных; Очерк о РСФСР; Ленинград, 1946.

Плетнев Б.Д. Национальная в России и методы ее разрешения

Ярославль, 19221

Плетнев Б.Д* Государственная структура РСФСР// Право и жизньШн.1^ М.г.1922,.......................

Поляков Ю.А;: Из истории; создания советской федерации. М., 19801 Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население, М. * 19861;

Поляков Ю;А| Стержень российской истории: борьба центробежных и центростремительных тенденций // Свободная мысль, 1996.ЖЕГ. ^оречиш Г.Е» Советские республики в их взаимоотношениях. Минск, 19221 Портнов В.П., Славин М.М. Этапы развития Советской Конституции. Ист* рико-сравовоез исследование. М.„ 19821

Портнов В. П. , Славин М.М. Становление и развитие конституционного

законодательства Советской России. 1917-192041 М.у 198?,

15 лет советского строительства. М., 19321

Ракашевич В;К| Под знаменем братствам 1917-1922; Минск» 19721

Ракашевич ВЩ Экономическое сотрудничество советских республик^

1917-19221 Минск» 1977.

Раковский Х.Г. Союз Социалистических Советских республик! Новый эта!

в советском союзном строительстве. Харьков, 1923;.

?ейснер ШШ Основы Советской Конституции; К, » 192§.

?ейснер М.А„ Революция и федерация; Пг. ,191?;

?ейхель М.0* Союз Советских Социалистических Республик! М.» 1925?;

Роговин В;3|? Была ли альтернатива? М. г 19921

Ронин С.Л; Первая Советская Конституция; М;* 1948.:

Ронин С.Я; Некоторые вопросы истории разработки первой Советской

%нституции. ВЙЮН, М., 1958.

Ронин С.Л;; К истории Конституции СССР Г924 г. М., 1949; Семенов П.Г; Конституция РСФСР 1918 г. - первая Советская конституция многонационального федеративного государства // ^руды научной сессии, посвященной 40-летию Конституции РСФСР; М. , 1959; Скмыкина Л.П. Из истории разработки первой Конституции Советского многонационального государства// Депг в Инион АН СССР $16927 от 29.0&. 1984;

Скрипилев Е.А; ^ервая Советская Конституция; М;, 1968;

Скрыпник М; История пролетарской революции на Украине^ Харьков» 19!

Советский федерализм. М., 19301

Союз ССР - содружество равноправных республик. М.* 1972; СССР - великое содружество народов-братьев» М. „ 1972; Становление основ общесоюзного законодательства; П.* 19721 Стеклов Конституция Советской Республики; М.г 19191 Студеникин С; К истории СССР и его Конституции // Советское строительство; 1936Щ^

Стучка П.й. Учение о советском государстве и его Конституции* СССР и РСФСР. Изд.®; М#> 1929;

Стучка П.И; 13 лет борьбы за революционно-марксистскую теорию права;; М.* 1931»

Стучка П.И. Национальный момент в Советской Конституции //Советско строительство; 1928.$7.

Таранев Н.М; Из истории создания Конституции 1918 //Советы народны депутатов. 1984.

Таранев Н;М; Об участии В.И.Ленина в выработке Конституции РСФСР 1918 г.// Вопросы истории. 1983.Ш;

Таранев Н.М. Конституция РСФСР 1918 г; :вопросы источниковедения. Автореф; дисе...канд.ист;наук; М.»19851

Таранев Н.М; 0 работе Комиссии ЦК РКП/б/ по подготовке Конституции РСФСР 1918 г.// Вопросы истории KIICC.I988.Mf Твденко Д; Возникновение и развитие Советской Конституции //Молодо большевик; 1949^16;

Трайнин И.П. Вопросы суверенитета в Советском союзном государстве // Советское социалистическое государство.М., 1948; Трайнин Й.П; Союз Советских Социалистических Республик. М., 1924. Трайнин И.П» К вопросу о суверенитете // Советское государство и право; 1938;$2»

Трайнин И.П;, Сталин и вопросы многонационального государства // Вестник АН СССРЛ939.Ж1-12.

крайний й,Щ Советское социалистическое многонациональное государство. Ленинград» 19401

Фатеев П;С* Х.Г.Раковский: Краткий очерк жизни и деятельности.Кив! 1989;

Фотиева Л.: О последнем периоде работы В.И.Ленина // Исторический журнал.Кн.4Л94&.

Хармандарян С.В. Ленин и становление Закавказской Федерации. I92I-19231 Ереван, ШШ

Хармандарян С.В» Сплочение народов в строительстве социализма* Опыт ЗСФСР. М., 1982»

Дамерян Й.П; Советское многонациональное государство, его особенности и пути развития. М.„ 1958»

Дамерян И.П. Теоретические проблемы образования и развития совета кого многонационального государства; М. „ 1973. Дамерян й.% о некоторых теоретических проблемах ленинской национальной политики КПСС// Вопросы истории КПСС.1973.$8. Чехович В.. Победа Великого Октября и становление Союза Советских Веспублик. I9I7-I922. Киев»1986»

Чигарев И.С; Партия большевиков - организатор Союза ССШ М., 1949, Чирко В.А. Объединительное движение на Украине за образование Союза ССР. Киев, 1954.

Чирко В.А. Коммунистическая партия - организатор братского сотрудничества народов Украины и России в I9I7-I922. М.,; 1967. Чистяков О.й. Взаимоотношения советских республик до образования СССР. М. 1955.

Чистяков О.й. Становление Российской Федерации. I9I7-I922. М.,1966 Чистяков О.й. Проблемы демократии и федерализма в первой советско1 Конституции. M.Y 1977.

Чистяков конституция РСФСР 1918 г. M. f 1984;;

Чус5арьян А.О. В.Й.Ленин и формирование Советской.внешней политики;

М.» 1972.

Чутаев Д.А* ^ервая Конституция Советского государства /1918/.М.» 1949.

Чугаев Д.А. Образование Союза Советских Социалистических Республик. М., 1951.

Чугаев Д.А; Коммунистическая партия - организатор ^светского многонационального государства. , 1954;

Шитов Н.Ф. В.й.Ленин и пролетарский интернационализм. 1917-1924. М.» 1974.

Шишкин В.А| В.й#Ленин и образование СССР // Образование СССР - торжество ленинской национальной политики. Ленинрад, 1973; Шураев В. Разработка Конституции РСФСР 1918 г. /апрель - июнь 1918/ // Вопросы истории. 1947.Ж2.

"кубовская С.И. Образование СССР // Преподавание истории в школе. 1947.Ш;

Якубовская С.й. К вопросу об образований СССР.иервая фаза объединительного движения независимых советских ресдублик. //-^одросы истории. 1947.Ш

Якубовская С.й. Советский Союз - социалистическое многонациональное государство// Молодой большевик. 1949.Щ9;

Якубовская С.й. Закавказская федерация к концу периода восстановления народного хозяйства /1924-1925 гг./ // Исторические записки; Т.34.1950;

Якубовская С;Й. Великая Сталинская Конституция // преподавание истории в школе. 1951.Ш;

' ¿л

Якубовская С.й. Роль В*й. Ленина в создании Союза Советских Социалистических Республик // Коммунист .1956. ЖШ.

Якубовская С.й. Строительство Союзного социалистического государства в 1922-1925) гг. М.# 1960.

Якубовская С.й. Объединительное двтение за образование СССР. М.,

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Ахмедов М;С. Некоторые вопросы историографии образования Союза ССР // Вопросы истории КПСС; 1973»Ш?

Алферова Советская федерация ж автономные гоеударственыо«*пра« вовне формы решения национального вопросы /исследования ученых-правоведов 2^-х годов/в0бзор;М» ,1989.

Барсенков А;С; Советская историческая наука в послевоенные годы /1945-1955/; М.» 1988;

Бареенков .^¿Ш Основные этапы изучения советского общества в исторической науке // Вестник Моск;уп~та.Серия 8* История. 1990. Ш; Батаева Т;В® История образования СССР в тематических документальных публикациях // Археографический ежегодник за 1972 г. М. Д974» Батаева Т.В» Новые документальные издания по истории образования Союза ССР // История СССР. 1974.Л1.

Богданова Н;А; Наука советского государственного права: историков теоретическое исследование.М., 1989;

Бордюгов Г.А., Козлов В.А| История и конъюктура. М.Д992; Брошгей Ю.В. К изучению основных этапов и направлений национальных отношений в СССР // История СССР; 1979.£2» Волкова Ю.Е; Советская историография национальной политики КПСС в первые годы диктатуры пролетариата 1917-1920 гг./на материалах Средней Азии/. Автореферат,.*канд. ист;наук» М.,1969« Волобуев П;В. Изучение истории СССР как союзного многонационального государства // Вестник АН СССР» 1972.Ш Всесоюзное совещание историков /18-21 декабря 1962 г./.М., 1964» Давидович А.Щ:, Иванов С.С» , Курицын В;М. ,г Ронин С.1;Новые труды по истории Советского государственного строительства в союзных

республиках//.Вопросы истории. 1962;Щ2; /

Денисовещ ЩМ. » Тригуб П.Н.Освещение объединительного движения за

образование СССР в очерках истории областных партийных организаций: // Укрвыс?.журнал. 1983..М» А0А

Додонов ймК| Образование СССР // Историография истории СССР. М.9

шт '

Зайцева Е.А. Статистические материально развитии многонационально]?! советского государства в I92I-I925 гг.// Материала Всесоюзной науч ной конференции, посвященной 5^-летшо образования CC0t,I2~I4 декаб< ря 1972 г». М., I972.T.I;

Зайцева Е.Ам Издание ленинских работ но национальному вопросу за годы Советской власти // История СССР; 1969;$2м Зайцева Е;Ам Образование СССР; Обзор документальных публикаций // История СССР;1972. МЗм

Зайцева Е.Ам Советская историография политики РКП/б/ но национальному вопросу /1921-1923 гг./ // Из истории КПСС и Ленинградской; парторганизации. Выи.Х. Лениград, 1968.

Зевелева I.A., Кулешов С.В. История образования СССР ш советской литературе последнего десятилетия// Вопросы истории. 1982.ИГО Ильинский И» Становление советского федерализма / обзор литературы вопроса/ // Печать и революция. Мм, I92S. Кн.1. Историография истории СССР /эпоха социализма/. М., 1982; Историческая наука России- в XX веке! Мм, 1997м Историография социалистического и коммунистического строительства в СССР. Сб; статей по материалам сессии научного Совета; Мм, 1962,». История и сталинизм!' М., 1991;

Комаренко Н.В. Дружба и сотрудничество народов СССР; Украинская советская историография. Киев,1984»

Кукушкин Ю;С; Задачи изучения и преподавания истории создания ж развития Союза ССР // Вестник Моек.ун-та. Серия 8. История; 1972м

Кулешов С5Вг Историография проблем понятийно-категориального аппарата национальных отношений // Проблемы исторических понятий. Горький, 1984м ¿ока

Кулешов- C.B. Борьба ленинской партии за интернациональное единство трудящихся /1917-1922 гг./. Историографический обзор // Вопросы истории КПСС. 1983.ЖЮУ

Кулешов С.Щ# Зевелев А.И. История национально-государственного строительства в новейшей советской литературе // Проблемы историографии и источниковедения КПСС. М. » 1980. Кулешов C.B. Историография деятельности КПСС по созданию СССР.: 1Ш@©.., канд.иет.наук.М.,I97S.:

Кулешов С;В., Рудь А.С»; Историография ленинской национальной политики большевиков в трех российских революциях; М.у 1982;: Кулешов C.B. Историография ленинской национальной, политики партии большевиков в трех российских революциях. Диес..; д-ра ист.наук; M*fI98iS

Куличенко М.й; Юбилейная литератур® о месте и роли национального вопроса в Октябрьской революции // Вопросы истории КПСС.1969.13» Куличенко М.Й.. Вопросы образования СССР в новых трудах советских историков // Вопросы истории. I962;;iîf

Куприц Н.Я;- Из истории науки советского государственного права. М.Д9713

Малиновский М.А5 Образование СССР в советской историографии 1922-I97X гг; Дисс.;.канд.ист.наук;1арьков, 1974;

Михаляк Я;С; Возникновение и развитие советской науки теории государства и нрава // Очерки но истории Советской науки и культуры; М.,1968^

Наконечная Т.Н. Преемственность в развитии советского права. Киев* 1987»

Национальная политика КПСС. Очерк историографии; М. Д981. Ненароков А.П. Догматическая канонизация сталинских подходов ж. решению национального вопроса и потери советского объединительного движения // История СССР. I988.M:.»

Ненароков А;П; К единству равных: Культурные факторы объединительного движения советских народов» М;, 1991»

Нечкина М.В. 0 периодизации истории советской исторической науки // История СССР.; 19603В:

Нечкина М.В. , Городецкий Историографические исследования СССР; Развитие советской исторической науки. 1970-1974Ш**Г975; Основные направлений изучения национальных отношений в СССР*М.»1979 Очерки истории исторической науки в СССР.М., 1966.Т.1У; 1985-,Т.5. Очерки по истории юридических научных учреждений в-СССР. М.» 1976.;' Плотниекс А.А. Петр Стучка и истоки советской правовой мыели. 19171925 // Учен.записки Латв.госгун-т„3>ига»1970^Ж29» Поляков; Ю.А» Наше непредсказуемое прошлое; Полемические заметки; М.» 1995;

Рейенер М»А» Конституция Советов. Обзор литературы // Печать и революция. 1921

Родионова В.М» Историко-иартийная литература; о деятельности Коммунистической партии по образованию Союза Советских Социалистических Республир. Джсе.. .кадд.ист.наук.Воронеж» 1982; Сахаров А.М; Методология истории и историография. М., 1981. Советская историко-правовая наука. Очерки становления и развития! М., 1978|

Советская историография. М.» 1996^

Стальгевич А.К. Пути развития советской правовой мысли? М.» 1928; Становление и развитие советского государствоведенш.: исследования ученых 20-х годов^ ЧД-2«?М.* 1990;

Тадевоян Э.В; 0 серьезных ошибках в освещении совешского националь но-государственного строительства // Вестник Моск.ун-та. Теория науч. коммунизма. 1971.114.:

Тадевосян Э.В; Проблемы историографии национально-государственногс строительства в СССР, // История СССР. 1978.Ш.

Харламова М*В»: О дружбе народов СССР и о прелетарском интернационализме, Обзорная рецензия, М.9 1957^

Хромов С.С. Исторический опыт образования и развития СССР и проблемы его изучения // Вопросы истории. 1983« Ш» Чистяков О.й. Образование СССР. Некоторые вопросы историографии // История СССР. 1983.Ш

Чугаев ДЖ Образование Союза ССР» Историографический обзор // Вопросы истории КПСС. 1962.№.

Чугаев Образование Союза Советских Социалистических Республик // Очерк» по историографии советского общества* М. » 1965; Цамерян Й.П. Глубоко разрабатывать проблемы национальных отношений в СССР // Коммунист. 1973.Щ21

Шерстобитов; В.П* Новейшая советская историография образования ж развития СССР // Историографические исследования в советской Прибалтике и Белоруссии. Рига, Х9?2;~

Якубовская С.й. Народы Советского Востока в образовании и. развитии СССР // Народы Азии и Африки. 1967.Ш*

Якубовская С.й» Основные этапы и проблемы историографии национально-государственного строительства // Актуальные проблемы национально-государственного строительства» Щ9 19681 Якубовская С.й» Советская историография СССР // Вопросы истории! 1962.Ж2Г