Исторические формы демократии: Проблемы политико-правовой теории тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 12.00.01, кандидат наук Ковлер, Анатолий Иванович

• Ковлер, Анатолий Иванович
• кандидат наук
• 1991

Оглавление диссертации кандидат наук Ковлер, Анатолий Иванович

Введение. Постановка проблемы . . , ........... 3

Глава первая

Методология и методы исследования исторических форм демократии ......................... 14

1. Исторический и диалектический материализм: повторение пройденного...................... 14

2. Методы научного анализа............... 29

3. История и теория демократии в свете открытий археологии, этнографии, истории.................. 51

Глава вторая

Понятие, признаки, сущность демократии в историческом обозрении......................... 55

1. Понятие демократии: пестрота терминологии и идеологические наслоения.................... 55

2. Признаки демократии (критерии отбора определений) 65

3. Классовая сущность демократии. (Еще раз о «политической»

и «неполитической» демократии и ее формах)...... 88

Глава третья

Исторические формы демократии: единство многообразия 108

1. Проблемы демократического «центра» и «периферии» (о «европейском типе» демократии)............. 108

2. Диалектика общего и особенного форм демократии . . . 122

Глава четвертая

Проблемы типологии и периодизации......................137

1. Проблема «чистых» исторических типов демократии . . . 137

2. Периодизация исторических форм демократии: возможен

ли единый критерий?....................................169

3. К вопросу о законах и закономерностях демократии . . . 183

Глава пятая

Демократия в современном мире............. 192

1. О формах социалистической демократии........ 192

2. Революционная демократия или «модернизация»? (формы

демократии стран «третьего мира»)..............208

3. «Западная модель» демократии............. 230

Глава шестая

Будущее демократии . ......, . . 5 . . 5 , . . , . 242

1. Перечитывая Маркса.....? . . . ?........

2. Демократия и самоуправление.............

Заключение........................ 252

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Исторические формы демократии: Проблемы политико-правовой теории»

ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ

В историческом прогрессе человечества возрастание роли народных масс бесспорно главенствующая тенденция. Политическим условием необратимости прогресса была и остается демократия, смена одних ее форм другими, их совершенствование и развитие. Достижение целей экономического, социального, культурного развития иным путем сопровождалось гораздо большими издержками и жертвами или же заводило то или иное общество в тупик, к саморазрушению. Во всяком случае, это подтверждает ход истории многих народов.

С развитием демократии связаны наши планы на будущее, трудное продвижение к которому идет через осмысление прошлого. «Прошедшее нужно знать не потому, / что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий»1,— этот афоризм В. О. Ключевского, как никогда, актуален... Подлинный историзм в оценке общественных явлений, материалистическое понимание истории, но мысли В. И. Ленина, означают постановку социально-политических проблем на историческую почву «не в смысле одного только объяснения прошлого, но и в смысле безбоязненного предвидения будущего и смелой практической деятельности, направленной к его осуществлению»2. Развертывание социалистического самоуправления народа в СССР, курс на развитие творческой инициативы широких масс, их активное участие в осуществлении народовластия делают настоятельно необходимым дальнейшее совершенствование социалистической демократии, развитие действенных и отказ от неонравдавших или изживших себя форм политического участия.

Не менее важно при этом и верное представление о том, что есть демократия. Между тем, как показывают опросы общественного мнения, приведенные в работе, в понятие демократии советские люди вкладывают подчас крайне ограниченное содержание: выхолащивание ценностей демократии в годы «культа личности», в реальной практике

1 Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы. М., 1968. С. 322.

2 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 26. С. 75.

«демократии одобрения» вряд ли способствовало культивированию демократических идеалов в сознании и политических лидеров, и так называемых простых людей.

Не способствовало этому и общее нигилистическое, пренебрежительное отношение к разработке теоретических проблем демократии, ибо своеобразность понятия «политическая целесообразность» подсказывала иные решения: «Некоторые товарищи фетишизируют, абсолютизируют вопрос о демократии, думая, что демократия всегда и при всех условиях возможна ... демократии развернутой, полной демократии, очевидно, не будет»,— изрекал в 1924 г. на XIII партконференции Сталин 3. Однако было бы по меньшей мере необъективно возлагать всю вину исключительно на Сталина.

Не отличались оригинальностью, глубиной анализа проблем демократии и труды и выступления многих теоретиков того времени, например признанного теоретика партии Н. И. Бухарина 4. Упрекать советскую общественную науку тех лет в неразработанности теории и истории демократии было бы кощунственно, поскольку творческая мысль обществоведов была загнана в тайники сознания. «Вы лишили советских ученых, особенно в области гуманитарных наук, минимума свободы научной мысли, без которого творческая работа становится невозможной»,— писал Ф. Ф. Раскольников в Открытом письме Сталину. Оживление общественной демократической мысли после XX съезда КПСС было вскоре заглушено установкой на безусловное «обоснование» превосходства социалистической демократии и критику демократии буржуазной. Только сейчас стремление к углублению социалистической демократии по-настоящему стимулирует

3 Сталин И. В. Соч. М., 1947. Т. 6. С. И, 7.

4 В написанной в 1919 г. «Теории пролетарской диктатуры» Н. И. Бухарин, подчеркивая, что «марксистская точка зрения отрицает все и всяческие абсолюты», без обиняков утверждал: «Демократия, поскольку мы подразумеваем под этим словом определенный политический строй, была до сих пор одной из форм — самой утонченной формой — господства буржуазии. В чем состояла основная предпосылка демократического устройства? В наличии ряда фикций, которые чрезвычайно ловко использовались для систематического обмана масс <...> Пролетариату нужна была раньше демократия потому, что он не мог еще реально помышлять о диктатуре <...) Но из нужды нечего делать добродетели...». Цит. по: Бухарин Н, И. Избр. произведения. М., 1988. С. 13, 18-19.

подлинный интерес к идеям марксизма о демократии \ к опыту стран социализма, побуждает нас переосмысливать и опыт далекого прошлого, как бы переворошить историческую память человечества. Примечательно, что все большее число советских обществоведов, рассматривая важнейшие проблемы демократизации советского общества, все чаще обращаются к политической истории, идет ли речь о формировании социалистического правового государства6, политической и государственной власти 7 или применимости к социалистической демократии принципа разделения властей 8. По сути дела, идет интенсивное освоение общих, универсальных ценностей политического опыта человечества. В полной мере это относится и к феномену демократии. «Было бы недопустимым сектантством, политической ограниченностью отказываться от критического и творческого использования тех демократических форм, которые являются результатом общественного прогресса, по существу, достоянием общечеловеческой культуры,— подчеркивает В. А. Медведев.— Наша наука могла бы значительно обогатиться широким и предметным пониманием развития демократии как исторического достижения всей человеческой цивилизации, всесторонним анализом соотношения общечеловеческого и классового в ходе поступательного развития демократических форм в масштабах мировой и национальной культуры»9.

«Демократический вызов» советского общества своей собственной истории, не столь уж богатой демократическими традициями 10, делает особенно ценным освоение демократического потенциала мировой истории — эту необходимость следует осознать без всякой гордыни, тем

$ См., напр.: К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин о буржуазной и социалистической демократии. М., 1986; К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин. О демократии. М., 1988.

6 См.: Кудрявцев В. Н., Лукашева Е. А. Социалистическое правовое государство II Коммунист. 1988. № 11; Нерсесянц В. С. Советское государственно-правовое строительство: Проблемы взаимосвязи истории и теории // Сов. государство и право. 1988. № 8.

7 См.: Чиркин В. Е. Политическая и государственная власть // Сов. государство и право. 1988. № 1.

8 См.: Лазарев Б. М. «Разделение властей» и опыт советского государства // Коммунист. 1988. № 16.

9 Медведев В. А. К познанию социализма // Там же. № 17. С. 12.

10 См. по этому поводу интересные обобщения в статье: Эйдель-ман Н. «Революция сверху» в России: (Заметки историка) // Наука и жизнь. 1988. № 10—12.

болез что и наша славпая революционная история уже является достоянием всего человечества, как, впрочем, и идеи и практика совершающейся перестройки.

Теоретическое осмысление истории демократии становится, таким образом, и практической потребностью. Уместно напомнить в этой связи мысль К. Маркса о том, что «теория осуществляется в каждом народе всегда лишь постольку, поскольку она является осуществлением его потребностей»11. Не в этом ли заключается сейчас «социальный заказ» общества всем отраслям советской обществоведческой науки, призванной проявить свою объективность и свою партийность? «Для нас теория есть обоснование предпринимаемых действий для уверенности в них»,— подчеркивал В. И. Ленин 12. Не менее актуальной и чрезвычайно интересной с научно-познавательной точки зрения и с точки зрения политической практики сегодняшнего дня видится возможность проследить в опыте прошлого причины смены форм демократии, жизненности одних институтом демократии и нежизнеспособности других.

Вместе с тем у проблемы теоретического осмысления исторических форм демократии есть иные измерения, выходящие за пределы теоретического обеспечения перестройки советского общества. Еще молодой Маркс отмечал, что «особое внимание привлекает к себе тот или иной вопрос лишь тогда, когда он становится политическим»13. Вряд ли стоит доказывать, что демократия и права человека находятся сейчас в эпицентре политической и идеологической борьбы в мире. Концепциям демократии отводится бесспорно ведущее место в современных идеологиях, а также в самой теории права, политической науке. Эти концепции, несмотря на существенное, а иногда и диаметрально противоположное различие п их содержании, служат обоснованием легитимности того или иного общественного строя как «самого демократичного», следовательно, несут очевидную идеологическую нагрузку.

Необходимо иметь в виду и появление относительно новых моментов в теоретических интерпретациях демократии западной политической и правовой наукой и перенесение их на идеологическую и политическую практику, на идейную борьбу. Так, произвольно интерпретируя особенности правового и политического развития народов

11 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 423.

12 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 172.

13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 360.

различных регионов и эпох, западная теория и история демократии,— а вслед за ней и ее многочисленные популяризаторы,— провозглашают единственно подлинным историческим типом демократии «европейскую демокра-. тию», сводимую подчас к «парламентскому прототипу» античной демократии Афин и республиканского Рима. Причем народам «демократической периферии» отказывается в праве на поиск иных, отличных от европейских, политических форм, которые заранее объявляются деспотичными, авторитарными, тоталитаристскими. Примеров подобного «европоцентризма» можно привести множество. Очевидна необходимость обобщить на историко-правовом уровне данные современной исторической, исто-рико-нравовой науки, этнографии о многообразии исторических форм и типов демократии как в Европе, так и за ее пределами, опровергающие такой узкий подход.

Наконец, требует своего рассмотрения в контексте историко-правового исследования институтов демократии соотношение общего и особенного в практике демократии различных регионов и стран, ибо спекуляции в западной политической и правовой науке на «моделях» и «антимоделях» демократии — явление типичное. Отсюда и протиьопоставление региональных моделей демократии (извечная тема «Восток — Запад»), одной национальной формы демократии другой («советская», «югославская», «китайская» и другие модели социализма и демократии, как якобы отрицающие одна другую).

Проблема исторических форм демократии имеет еще один аспект. Поиск синтеза традиционного и современного в организации политической власти на демократической основе ведется многими развивающимися странами, отвергающими попытки навязать им модели западной «либеральной» демократии и стремящимися придать традиционным формам демократической организации власти современное содержание. Это побуждает вновь обратиться к демократическим формам организации власти в восточных обществах, растворенным стараниями историков (с молчаливого согласия историков-правоведов) в безбрежном море «восточного деспотизма», а также к анализу политических систем современных государств революционной демократии, развивающихся стран в целом.

Обращение к теоретическому анализу исторических форм демократий имеет научно-методологическое основание. Находки археологии, успехи потестарно-политиче-ской этнографии (а такая отрасль этнографии уже дока-

зала свое право на существование)14, развитие исторической науки в мире и ее очевидная политизация ставят перед правовой и политической теорией задачу осмысления новых данных этих наук, а в ряде случаев корректировки общепринятых теоретических установок, критической оценки подчас скоропалительных выводов историков и этнографов, сделанных под впечатлением некоторых «сенсационных» открытий. В полной мере это относится к нашим представлениям о демократии и ее конкретно-исторических формах.

Научное знание — развивающаяся система, поэтому любые научные теории предстают лишь как относительные истины, подтверждая неисчерпаемость материального мира. Автор, например, далек от мысли, что изложенное им понятие демократии может быть принято как единственно истинное: К. Поппер скорее всего прав, утверждая, что «число возможно истинных теорий остается бесконеч-нымв любое время»15. Правда, он же уточнял, что никакая теория не может быть абсолютно доказанной. Однако, отвергая как односторонний рационализм, так и комфортабельный (с точки зрения отсутствия научной ответственности за свою позицию) релятивизм, автор считал необходимым все же сформулировать операционное понятие демократии применительно к исследованию ее исторических типов и форм.

В советской научной литературе уже отмечалось, что «любые попытки втиснуть все многообразие мира в конкретные теории заканчивались неудачей, эти теории со временем обнаруживали свою неадекватность. Мир оказывался богаче и сложнее любых теоретических схем»16. Наше знание о демократии будет постоянно обогащаться новыми данными, будут уточняться и теоретические основы этого знания, хотя вряд ли необходимо при этом отрекаться от материалистического монизма.

Любая научная теория исторична. Теория государства и права, пожалуй, в большей степени, чем многие другие обществоведческие науки, питается историей. Эта истина, кажется, не оспаривается никем из правоведов. Но все же и в этой области остается немало «белых пятен». Как теория, так и всеобщая история государства и права весьма

14 См. напр.: Куйбелъ JI. Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988.

11 Popper К. Objectiv knowledge: An evolutionary approach. Oxford, 1979. P. 14.

19 Чудите д. M. Природа научной истины. М., 1977. С. 275.

неохотно обращаются к изучению форм организации публичной власти в доклассовом обществе, его обычаям и нормам поведения, равно как и историки политических и правовых институтов крайне редко включают в свой предмет историю первобытного и раннеклассового общества, напоминая посетителей исторических музеев, пробегающих «неинтересные» залы первобытной истории и Древнего Востока и устремляющихся к залам античности. Между тем новые открытия (если считать новыми открытия 20— 30-летней давности) археологии, этнографии, истории ставят и перед историками права свои проблемы 17. Так, Л. С. Явич справедливо отмечает: «Новейшие данные археологии и этнографии показывают, что правогенез, клас-согенез и политогенез не происходили во всех регионах мира по однотипной схеме...»18 Действительно, настоятельно требуют осмысления с позиций политико-правовой теории проблемы генезиса демократии, ибо здесь, образно говоря, скрывается завязка многих современных форм организации политической власти. Отсюда наш особый интерес к начальной истории генезиса и развития форм демократии.

Много спорных вопросов в работах историков-востоковедов, медиевистов, историков Нового времени. Это проблемы общего и особенного в политических институтах античности и Древнего Востока, типология форм «вечевой демократии», периодизации буржуазной демократии (скажем, демократия средневековых городских коммун как начальный этап буржуазной демократии) и другие проблемы. Из проблем новой и новейшей истории упомянем лишь остающуюся актуальной задачу, о которой говорил на совещании историков государства и права еще в 1074 г. О. А. Жидков: исследование «истории парламентских учреждений и органов правительственной власти различных буржуазных государств на разных этапах развития с выявлением сложного и динамичного взаимодействия этих органов в меняющихся условиях классовой борьбы»19.

17 См.: Венгеров А. Б* Значение археологии и этнографии для юридической науки // Сов. государство и право. 1983. № 3.

18 Явич Л. С. Сущность права. Л., 1985. С. 25.

19 Жидков О. А. О состоянии и задачах научных исследований в области всеобщей истории государства и права // Актуальные проблемы истории государства и права. М., 1976. С. 22—23. Этот пробел на уровне исследования истории идей буржуазного конституционализма восполнен историками политических учений. См.:

Наиболее разработанными в советской историко-пра-вовой науке и в теории права являются проблемы буржуазного типа демократии и ее форм. Немало исследований посвящено критике буржуазных концепций демократии. Однако и в этой области накопилось много нерешенных проблем, из работы в работу кочуют утверждения о сугубо формальном и декларативном характере буржуазных прав и свобод; ждет научно обоснованного ответа вопрос о том, какие традиции демократии могут быть наполнены иным классовым содержанием и развиваться в условиях социализма.

По разным причинам слабо изучены демократические традиции народов СССР, особенно народов Закавказья, Сибири, Дальнего Востока. Социальная и политическая организация народов Океании у нас изучена более подробно, чем, скажем, малых народов СССР. Напомним, что известный историк права М. М. Ковалевский первые свои исследования посвятил народам Северного Кавказа, что еще в середин« XIX в. вышло немало трудов русских авторов о социальном быте народов Севера; в 20-е — начале 30-х годов XX в. в местных и центральных издательствах опубликованы интересные работы по социально-политической истории народов нашей страны, однако эта традиция была прервана в конце 30-х годов и начинает возрождаться лишь с 60-х годов.

Крайне редки работы по истории демократии зарубежных социалистических стран, еще реже дается сравнительный анализ различных форм социалистической демократии. А ведь появление таких работ оказало бы огромную помощь в поиске новых путей дальнейшего развития социалистической демократии, позволило бы более осмысленно заимствовать положительный опыт.

Ряд замечаний о построении работы, ее содержании. Учитывая многообразие значений демократии, а также неразработанность методологических принципов историко-правового анализа исторических форм демократии, автор счел необходимым посвятить отдельные разделы исследования проблемам методологии, уточнению понятия демократии (применительно к предмету исследования), вопросу о классовом характере демократии, остановиться на проблемах типологизации и периодизации,

История буржуазного конституционализма XVII—XVIII вв.

М., 1983; История буржуазного конституционализма XIX в.

М., 1986; Философия эпохи ранних буржуазных революций.

М., 1983.

имеющих важное значение для создания в будущем научной истории демократии.

Выявление исторических особенностей общественного развития с позиций исторического и диалектического материализма позволяет проследить зарождение и эволюцию типов демократии, предшествующих современности, преемственность и жизнеспособность одних ее институтов и причины нежизнеспособности других. В этом случае применимо известное Марксово методологическое указание в письме в редакцию «Отечественных записок» в 1877 г.: «События поразительно аналогичные, но происходящие в различной исторической обстановке, привели к совершенно разным результатам. Изучая каждую из этих эволюций в отдельности и затем сопоставляя их, легко найти ключ к пониманию этого явления; но никогда нельзя достичь этого понимания, пользуясь универсальной отмычкой в виде какой-нибудь общей историко-фило-софской теории, наивысшая добродетель которой состоит в ее надысторичности»20. Мы и не стремимся к поискам такой «универсальной отмычки» в виде общей теории, охватывающей и объясняющей одновременно все известные формы демократии, но он все же стремился дать их типо-логизацию, а в рамках сравнимых типов и форм демократии выявить их закономерности, отделить общее от особого, единичного, присущего только этому типу или форме демократии.

Исследование, предлагаемое вниманию читателей, ни в коей мере не претендует быть некоей всеобщей историей демократии — это осуществимо в более фундаментальном труде. Наша задача состоит в том, чтобы высветить (или сформулировать впервые) «трудные» методологические проблемы политико-правовой теории, встающие перед историками государства и права, гражданскими историками, историками-востоковедами, философами, этнографами при изучении исторических форм демократической организации власти, начиная с их «опознания» и типологизации и кончая оценкой исторической роли этих форм. Поставить эти проблемы и вопросы и предложить возможные варианты ответов на них, пусть спорные и дискуссионные,— такова основная цель исследования.

В работе немало цитат. К этому побудили и работы советских обществоведов, вышедшие в конце 50-х—60-е

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 121.

годы, т. е. в годы первого теоретического прорыва сквозь толщи сталинских догм, и публикации «периферийных» авторов, вдали от столичной «суеты вокруг науки» поднимавших глубокие пласты теории и истории, и фундаментальные труды этнографов, востоковедов, впервые поставившие спорные проблемы. Цитирование их — не только возздание им должного уважения, но и потребность сопоставить различные позиции не в изложении, а текстуально.

Несколько слов о понятийном аппарате. Автор придерживается мнения, что исторический тип демократии, соответствующий одной общественно-экономической формации, заключает в себе несколько форм демократии, например тип рабовладельческой демократии включает такие формы, как полисная демократия Афин, элементы демократии в организации спартанского общества и других греческих государств, демократическое гракхианское движение в Риме; еще более разнообразны формы демократии при феодализме, капитализме, социализме.

Автор исследует явление демократии в основном как формы организации власти, государства, реже как принцип организации (а также идеологии) политических партий и движений. Исследование демократии как ценностной установки, мировоззрения — задача квалифицированного философа, равно как всестороннее исследование идей демократии — задача историков политических учений, дело захватывающее и благодарное, но выходящее за сознательно очерченные рамки данной работы. Поставленная задача побудила автора лишь изредка подкреплять теоретический и конкретно-исторический анализ политико-правовых институтов демократии анализом современных им учений о демократии, что, на первый взгляд, затрудняет комплексное их восприятие и понимание, но не уводит в сторону от основного предмета исследования. Хотелось бы напомнить в этой связи, что Ф. Энгельс, основываясь на опыте политической истории Франции XVIII в. и Германии XIX в., отмечал, что в этих странах философская революция предшествовала политическому перевороту, т. е. подчеркивал асинхронность появления политических идей и их воплощения.

В отличие от своих прежних работ автор сознательно вводил в научный оборот иностранные источники лишь в случае крайней необходимости, стремясь поднять прежде всего пласты советской политико-правовой теории, истории, этнографии и других общественных наук, кри-

тически осмыслить их вклад в развитие знаний об исторических формах демократии.

Такие ограничения вынужден был поставить себе автор ради сохранения цельности исследовательской задачи. Вместе с тем в поле зрения включены отдельные проблемы, поднятые автором в предыдущей работе 21, прежде всего проблемы, по которым хотелось бы углубить или уточнить свои оценки, а от некоторых без сожаления отказаться, ибо развитие научных представлений немыслимо без самокритичного подхода прежде всего к собственным воззрениям.

21 См.: Ковлер А. И., Смирнов В. В. Демократия и участие в политике: Критические очерки теории и истории. М., 1986.

Заключение диссертации по теме «Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве», Ковлер, Анатолий Иванович

Один из парадоксов понятия демократии состоит в том, что этим термином часто именуется то, чего в действительности нет. Дело не только в идеологических спекуляциях, но и в искреннем стремлении подчас «облагородить» историю и действительность. Что всё же может служить на уровне теории критерием истинности демократии? Исторический обзор форм демократии убеждает пас в том, что, даже если нет универсального критерия демократии, наиболее адекватной научной теорией демократии может быть теория, сочетающая широкий политологический и философский подход с объективными критериями юриспруденции и данными истории. К сожалению, юриспруденция редко проявляла свою научную объективность. Еще в 1925 г. М. Рейснер констатировал: «Нужно отдать справедливость нашей молодой юриспруденции. Во всех своих подвигах она достигла такой степени идеологической идеализации и связанного с ней искажения и извращения действительности, что воистину лишь безмерная смелость или понятная надежда на полную безответственность и отсутствие критики могли вдохновить наших идеологов на такое изумительное извращение науки и марксовой диалектики»1. Что касается политологии, то она только сейчас получает право на равноправное существование с другими науками.

Нашей общественной науке предстоит провести, наконец, четкую грань между подлинной партийностью и наукообразным обоснованием идеологической конъюнктуры.

Теория демократии, совмещенная с ее собственной историей, может быть очищена как от заскорузлого догматизма, так и от поверхностной конъюнктурщины. В противном случае,

То, что вчера еще жило, светясь

Высокой сутыо внятного ученья,

1 Рейснер М. Право. Наше право. Чужое право. Общее право.

Л., 1925, С. 30.

Для нас теряет смысл, теряет связь, Как будто выпало обозначенье а.

Иными словами, нам предстоит заново переосмыслить наше понимание демократии с позиций нового мышления, ищущего в общественных явлениях прежде всего их универсальную, общечеловеческую суть. Этот подход нисколько не противоречит осознанию демократии как классового, политического явления, ибо каждый правящий класс, каждая эпоха наполняет общие черты демократии собственным содержанием.

Подведем некоторые итоги, проецируя взгляд в будущее демократии.

Понятие демократии и демократизма имеет различное выражение в своих исторических формах. Его нельзя в полной мере автоматически переносить на все формы организации публичной власти прошлого, четко различая демократизм догосударственных форм организации человеческих общностей, демократию как форму государства и коммунистическое общественное самоуправление, которое унаследует лучшие демократические традиции прошлого, переведя их на язык нового типа человеческого общения.

Демократия не просто продукт истории, она продукт определенной истории. Древние и современные формы демократии различаются не только по своей масштабности, как хижина отличается от небоскреба, но и своими целями и системой ценностей. То общее в демократии, которым мы ее с большей долей абстракции наделяем в своем представлении о ней, реально существует только в форме исторически особенного и единичного. Тем не менее исторический опыт каждой формы демократии имеет для нас не музейную ценность. Он показывает, например, что каждая форма, чтобы быть действенной, должна исторически созреть и иметь определенные традиции и «заготовки» в прошлом (не случайно Дж. Сартори считает одним из основных залогов живучести и стабильности англосаксонской демократии ее опору на прецедентное право, а не на импровизированное нормотворчество «на ходу»)— в противном случае она обречена стать яркой вспышкой в истории того или иного народа, выродившись затем в тирании и деспотии.

/ Демократию нельзя произвольно ввести декретом, ее

3 Гессе Г. Стихотворение «После чтения старинной философской книги» И Игра в бисер. М., 1969. С. 422,

можно сознательно созидать при активном участии тех, ради которых она существует. Демократия «для народа» без народа обречена, даже если это такая блестящая демократия как афинская или флорентийская. Дегенерация демократических форм общественной жизни способна привести народы ко вторичной общественной дикости — в истории человечества достаточно «смутных времен». А как увязать с демократией трагические последствия сталинизма и «застоя» для общественной жизни: деградацию гражданственности, социальную апатию, массовое политическое отчуждение, атрофирование многих демократических традиций? Если общественная система не замкнута на человеческий элемент, т. е. если из естественной социальной жизни (социобмена) выпадает конкретный гражданин своего общества, государства, то система дестабилизируется, сколь бы мощной она ни выглядела. Иными словами, сознательное политическое участие — надежнейший институт любой демократии.

Демократическая организация должна рассматриваться как естественная организация человеческого общежития. Исторически человек выступает как существо общественное, как общественное существо он естественно и изначально демократичен, как разумное существо он предпочитает демократический порядок общения с себе подобными другому порядку. Homo sapiens появился не только благодаря индивидуальному отбору, межвидовой конкуренции, но и благодаря внутривидовой солидарности, коллективизму. Homo sapiens — это homo democra-ticus. Отклонения от естественной демократической природы человеческих отношений — результат социальных и классовых деформаций в условиях жизни и сознании людей, своего рода историческая общественная патология, устранение которой и является исторической миссией демократии. Утверждать обратное — значит утверждать, что болезнь является более естественным состоянием, чем здоровье. Но такая логика была бы абсурдной.

Роль демократических, самоуправленческих начал особенно возрастает сейчас, когда человечество поставлено на опасную грань катастрофы не только ядерной, но и экологической, и биологической. Гибель биосферы может произойти через несколько десятилетий, если не остановить уничтожение природы ради эфемерных выгод сегодняшнего дня; применение гербицидов и пестицидов в сельском хозяйстве отравляет пищу, загрязнение среды обитания вызывает новые виды болезней — эти и другие

неблагоприятные факторы ведут к накоплению отрицательного генофонда человечества с перспективой деградации человека как биологического вида. Наконец, социологи и психологи бьют тревогу по поводу быстрого разрушения коллективизма и единства общества (феномен «массового эгоизма»), опасности которого трудно предсказать, ибо не только казарменный муравейник, но и разобщенное общество становятся питательной основой для антидемократических поползновений, ведущих к тоталитаризму. Вывод из грозящего глобального кризиса может быть найден при условии преодоления идеологической конфронтации, расколовшей мир на два противостоящих лагеря, ведь одно дело — борьба идей, их столкновение и сравнение, другое — возведенная в ранг государственной политики идеологическая война 3. Демократизация процессов принятия решений о целях и средствах общественного производства, повышение роли международных и национальных инициативных общественных движений, добровольное массовое участие граяодан в борьбе с эпидемиями, болезнями, за спасение среды обитания, за полное разоружение возможно выведут на новые пути решения глобальных проблем современности. Историческая память человечества сохраняет достаточный демократический потенциал, чтобы найти такие выходы. Дальнейшее развитие теории и истории демократии может оказаться рентабельной инвестицией интеллекта.

3 См.: Шахназаров Г. X. Восток — Запад: К вопросу о деидео-логизации межгосударственных отношений // Коммунист, 1989, № 3.