Инвектива как литературный жанр: проблемы структуры и генезиса : на материале русской и польской поэзии XIX-XX вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.08, кандидат филологических наук Краковяк, Александра Сергеевна

• Краковяк, Александра Сергеевна
• кандидат филологических наук
• 2010

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Краковяк, Александра Сергеевна

Введение Стр.

1. Постановка проблемы: термин «инвектива» в литературоведении, 4 лингвистике, социологии.

2. Инвектива как литературный жанр: история вопроса.

3. Цель и задачи диссертации, обоснование выбора материала и 16 аспектов исследования.

4. Актуальность исследования, методология и методика, научная 19 новизна, структура диссертации.

Глава первая. Модель жанра: эмоциональное наполнение и структура.

1. Семантическая структура жанра

1.1. Обвинение (обличение, осуждение, упрек) как основной 22 семантический компонент и способы его выражения: лексика и семантика

1.2. Угроза возмездия как структурный элемент, типология угрозы

1.3. «Тезис-доказательство-вывод», т.е. «обвинение-доказательство- 47 угроза» как составляющие элементы структуры жанра

1.4. Жанр как способ видения и осмысления действительности: 55 «модель мира» в инвективе

2. Целевая установка и коммуникативная структура жанра 59 инвективы

2.1. Проблемы целевой установки жанра в свете теории речевых 59 жанров: жанр как целостное высказывание

2.2. Субъектный строй жанра

2.2.1. Способы выражения и типы субъекта '

2.2.2. Способы выражения и типы прямого адресата

2.2.3. Специфика отношений субъекта и адресата в инвективе

2.2.4. Целевая установка жанра на коммуникативном уровне 79 субъект - прямой адресат

2.3. Автокоммуникация

2.3.1. Проблема автокоммуникации в инвективе

2.3.2. Целевая установка жанра па автокоммуникативном 84 уровне

2.4. Диалог автора с читателем как элемент коммуникативной 87 структуры жанра

2.5. Целевая установка жанра на уровнях «субъект - читатель- 90 современник» и «субъект - «читатель вообще»»

2.6. Целевая установка как дифференцирующий признак жанра

2.7. Заглавие как элемент коммуникативной структуры и отпечаток 100 «памяти жанра»

Глава вторая. Связь и взаимодействие инвективы с другими жанрами в генетическом аспекте.

1. Инвектива и архегины сознания

2. Инвектива и фольклорный текст: заговор/заклинание

2.1. Субъектный строй

2.2. Номинация

2.3. Угроза: речевая формула, исполнители, функция угрозы в 123 тексте

2.4. Словесные формулы (формула «Как Л, так и Б»)

2.5. Проклятие

3. Инвектива и литературная молитва

3.1. Основания постановки вопроса

3.2. Литературная молитва — жанровые особенности

3.3. «Деформация» жанра молитвы под влиянием жанра инвективы

3.4. Изменение жанра молитвы и переходные формы жанров

4. Инвектива и ода в контексте риторической традиции

4.1. Близость жанров оды и инвективы в работах литературоведов

4.2. Ипвсктивные фрагменты в оде: причины их появления и 167 степень их влияния на жанр

4.3. Сходства и различия оды и инвективы: картина мира, целевая 167 установка и семантическая структура жанров

4.4. «Одические интонации» в инвективе, или о риторических 174 фигурах и «общих местах»

4.5. Инвективы, названные «одами» как явление взаимодействия 185 жанров

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Инвектива как литературный жанр: проблемы структуры и генезиса : на материале русской и польской поэзии XIX-XX вв.»

1. Постановка проблемы: термин «инвектива» в литературоведении, лингвистике, социологии.

Термин «инвектива» в последние годы все чаще употребляется как в литературоведении, так и в лингвистике и социологии. При этом бросается в глаза, с одной стороны, принципиально различная интерпретация этого термина лингвистами и литературоведами, с другой стороны - отсутствие четких и однозначно принятых и употребляемых научным сообществом определений этого термина.

Обзор вышедших в последние годы статей и авторефератов1 говорит о размытости в употреблении термина в лингвистических работах. Так, В.И.Жельвис в своих ранних работах употребляет этот термин, по всей видимости, как заменитель термина «обсценное выражение»2, например: «Интересен вопрос о связи и зависимости выбора инвективы от величины вызывающего инвективу стресса. Чем больше стресс, тем крепче и обильнее инвективы» (Жельвис 1990: 20), или: «В вульгарной угрозе «я вот тебя щас на х. как е.у в глаз! — две инвективы» (Жельвис 1997: 137). В вышедшей в 2001 году монографии «Поле брани: сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира» В.И.Жельвис вводит объяснение термина: «инвектива (оскорбительное обращение)» (Жельвис 2001: 104), однако в той же рабош термин употребляется и как синоним «сквернословия» (ср.: «из сказанного выше о карнавальном характере иивективного общения тоже вытекает его игровая суть. В целом ряде случаев сквернословие вызывает у слушателей веселый катартический, освобождающий смех» (Жельвис 2001: 41)), и более широко - как обличение, т.к. в ходе рассуждения в качестве

1 См., например, работы Н.Д. Голена, В.И. Желызиса, В.Н. Капленко, Н.Б. Лебедевой, О.Н. Матвеевой, C.B. Сыпченко, B.C. Третьяковой, Т.В. Чернышопой, Б.Я. Шарифуллииа и др.

2 Ни в одной из рабог В.И.Жельвиса неi ни четкой дефиниции термина, ни последовательности в его употреблении примера инвективы приводится фрагмент из басни Крылова «Волк и Ягненок» (Жельвис 2001: 113-114).

В 2004 году Г. Кусов в диссертационной работе «Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт» приводит следующее положение: «для целей выделения слов и выражений, которые являются оскорбительными и/или клеветническими или которые могут быть квалифицированы как таковые в конфликтных ситуациях, в лингвистике был введен термин «инвективная лексика и фразеология». Корпус инвективной лексики в русском языке составляют: 1) бранный тезаурус, входящий в состав литературного языка и относящийся к разговорной речи: например, девка, сволочь, скотина; 2) тезаурус разговорно-обиходной лексики, содержащей в семантическом значении констатирующую резко негативную оценку человека, его поведения, действий: негодяй, подлец, гад; 3) тезаурус общеупотребительной и книжной лексики: бандит, вор, мошенник, палач» (Кусов 2004: 13).

В 2005 г. другой диссертант актуальность своего исследования «Иивективные обозначения человека как лингвокультурный феномен» видит прежде всего в том, что «во-первых, в пауке до сих пор окончательно не определен лингвистический статус понятия инвектива» (Позолотин 2005: 1), и затем предлагает следующий подход: «инвективу мы определяем как разновидность ругательства, обозначающего человека и имеющего стилистические пометы «Schimpfwort», «derb», «grob», «vulgar». Выбор этих маркеров в качестве критерия инвектив обусловлен их высокой стилистической оцепочностыо и нижним стилистическим регистром» (Позолотин 2005: 7).

В свою очередь, А.Курьянович утверждает: «на данном этапе уже не вызывает сомнений факт наличия у языка инвективной функции как разновидности экспрессивной функции, тесно связанной с коммуникативной и когнитивной функциями» (Курьянович 2005: 108), «Любое слово в контексте может стать инвективой, т.е. восприниматься адресатом в качестве оскорбления» (Курьянович 2005: 110). Еще в одной работе мы видим употребление термина «инвектива» в синонимическом ряду речевых жанров: «В.М. Шукшин, возможно, как никакой другой писатель, особенно часто и разнообразно прибегал к речевому жанру ссоры и инвективы как основному языковому способу художественного исследования проблемы <.>» (Голев: 7).

М.Л.Степко в диссертационной работе «Речевые средства выражения инвективных смыслов в жанре комментария публицистического дискурса» пишет, что инвективы в широком смысле — это «любое потенциально оскорбительное высказывание», в узком же смысле - «осуществленная некодифицированными средствами оскорбительная номинация человека» (Степко 2008: 8).

Итак, «речевой жанр», «разновидность ругательства со стилистической пометой низкого стиля», просто «ругательство», «ненормативная лексика», «обсценное выражение», «слова оскорбительные или клеветнические», «оскорбительная иоминация человека», «любое слово, воспринимаемое как оскорбление» и т.д. - диапазон мнений и употреблений достаточно велик, и на данном этапе термин «инвектива» нельзя назвать устоявшимся. В то же время появляются новые производные от него термины, как, паиример «инвектология», «инвективный смысл», «ипвектогенпость» и т.п. (Бельчиков, Степко, Жельвис, и др.).

Иначе этот термин используется в литературоведении. Здесь сложились две традиции его употребления: исследователи античного наследия употребляли этот термин в значении жапра (сам термин invectiva пришел в европейские языки из латыни; до наших дней дошли образцы римского ораторского искусства «Инвектива против Гая Саллюстия Криспа» Цицерона и «Инвектива против Марка Туллия Цицерона Гая Саллюстия»). Цитируя автора «одной из наиболее авторитетных и известных средневековых поэтик» Иоанна Гарландского, М.Л.Гаспаров пишет: «<.> к историческому повествованию относится и эпиталамий, т.е. свадебная песнь <.>, и инвектива, где говорится порочащие вещи с целыо уязвления; и порицание, или сатира, где перечисляются дурные дела с целыо исправления <.>» (Гаспаров 1997: 644). Об инвективах Катулла (в жанровом значении этого слова) писала И.В.Шталь (Шталь 1977). Пародии и инвективе в раннегреческой поэзии была посвящена диссертационная работа Л.Н.Мущипиной (Мущинипа 1984), в которой оба жанра рассматриваются в процессе их становления на примере поэзии Гиппонакта. «Словарь античности» 1989 года определяет термин следующим образом: «инвектива (лат. поношение), иаписаиное в стихах (ямбах) или в прозе обличение какого-либо лица. Инвективы могли быть частью сочинения в другом жанре -комедии, речи и т.д. Собственно инвективами являются многие стихотворения Архилоха и Катулла, сочинение Саллюстия против Цицерона, «Ибис» Овидия и другие. Как жанр красноречия инвективы разрабатывались в риторских школах, причем существовали инвективы направленные против мифологических персонажей и определенных тем или предметов» (Словарь античности: 225).

В качестве обозначения жанра используют термин «инвектива» и многие исследователи русской поэзии Х1Х-ХХ вв. Так, Л.В.Пумпянский называл инвективой произведение Тютчева «Не то, что мните вы, природа.» - причем употреблял этот термин как название жанра. Рассуждая о возможном адресате этой «инвективы», он писал: «Дело в том, что при строгости, с какой относились классики (<.>) к вопросам жанра, под инвективой разумелась ода (либо равнозначное ей стихотворение), направленная против определенного врага по определенному поводу. Таковы инвектива Державина против друзей турок в Измаильской оде (1790, <.>), обе антипольские оды Пушкина (1831), ода Тютчева против декабристов; все это пишется по совершенно определенному поводу. Имея в виду эту строгость жанровых понятий того времени и явную принадлежность нашей пьесы к определенному жанру инвективы (роль местоимения «вы» и «они»; ироршческое «иль»: «иль зреет плод.»; презрительный глагол «мните», обычный глагол, выражающий ничтожество мысли противника, ср. «о жертвы мысли безрассудной.»; и еще ряд других жанровых признаков), -мы вправе предположить, что пьеса Тютчева написана в связи с каким-то о определенным событием <.>» (Пумпянский 2000: 232-233) . Вслед за Пумпянским то же жанровое определение давал этому произведению Тютчева И.О.Шайтанов (Шайтанов 1998: 48-51).

В статье, посвященной жанрам Лермонтова, В.Э.Вацуро писал, что «политическая ода у Лермонтова не образует автономного жанра; она сочетается с традицией сатиры-инвективы <.>» (Вацуро 1999: 61). Т.С.Круглова, говоря о типологической модели адресата в поэзии Марины Цветаевой, отмечает, что она обусловлена «жанровой памятью» оды, гимна, дифирамба, инвективы» (Круглова 2008: 3). Об иивективах «Нате!» и «Вам!» Маяковского и о питавших «формотворчество Маяковского инвективах Пушкина, Лермонтова, Некрасова <.>» пишет С.А.Субботин (Субботин 1980: 9, ср. также: Дмитриев 2003а: 32). Жанру инвективы в поэзии Аполлона Григорьева посвящен параграф диссертационной работы И.Л.Островских «Лирика Аполлона Григорьева: жанровая динамика, художественные принципы, циклы». Не называя жанровых признаков инвективы, Островских говорит о «традиционных структурных элементах» инвективы - «резкой интонации», а также отмечает, что «инвектива — жанр, генетически связанный с одой, жанром монологическим» (Островских 2002: 13).

Неоднократное упоминание жанра инвективы можно найти в монографии Е.В.Дмитриева «Фактор адресации в русской поэзии: от классицизма до футуризма». В частности, рассуждая о жанровой системе

3 Источник перечисленных Л.В.Пумпянским вскользь (в скобках) «жанровых признаков» инвективы (список, определенный самим ученым как неполный!) остае1ся невыясненным до сетдняшнего дня —так или иначе исследователь не возвращался к этому вопросу в других опубликованных работах. русской поэзии, он делает следующее интересное замечание: «Так, в пролетарской поэзии начала XX века наряду с басней, одой, сатирой возрождаются и другие «дидактические» жанровые модели, например, сатирическая притча, инвектива, дидактическое послание (которые часто не идентифицируются с прежними обозначениями)» (Дмитриев 2003а: 40).

В то же время часть исследователей-литературоведов употребляет этот термин в более широком его значении: «инвектива» как тип речи — гневной, обличительной, безотносительно к ее стилевым характеристикам. Именно этот подход зафиксирован с словарных статьях: «инвектива - резкое обличение реального лица или группы лиц, принимающее различные литературные формы» (ЛЭС 1987: 121), «инвектива (от лат. invectivo -нападки, брань) резкое обличение, осмеяние кого- или чего-либо в стихах или в прозе» (Литератрурная энциклопедия терминов и понятий под ред. А.Н.Николюкина: 302). Как тип речи этот термит! употреблялся, например, Г.А.Гуковским: "<.> И закапчивает он (Гоголь — Л.К.) монолог Тараса опять грозной инвективой современности на фоне свободного братства людей. <.> " Уж если на то пошло, чтобы умирать, - так никому ж из них не доведется так умирать!. Никому, никому!. Не хватит у них на то мышиной натуры их!" (Гуковский 1959: 162). Думается, что распространенность и общеприиятость последнего подхода среди литературоведов объясняется отсуствием до недавнего времени специальных работ, в которых бы ставился и решался вопрос о жанровых признаках, структуре и особенностях функционирования инвективы как жанра. В цитируемых выше работах исследователи уноминают жанр инвективы как жанр общеизвестный -однако до сегодняшнего дня статус жанра не является столь очевидным и определенным для многих ученых.

Заключение диссертации по теме «Теория литературы, текстология», Краковяк, Александра Сергеевна

Заключение

Проведенное исследование, в ходе которого выявлено 250 образцов инвективы как лирического жанра (164 в русской и 86 в польской поэзии), позволило подтвердить жанровый статус инвективы как явления, не ограниченного рамками одной национальной литературы и функционирующего в европейской поэзии на протяжении Х1Х-ХХ вв. Решение поставленных задач исследования обусловило достижение следующих его результатов:

1) Установлено, что инвектива как жанр обладает специфической семантической структурой, состоящей из константных компонентов: «обвинение», «доказательство», «угроза возмездия».

128 Разумеется, конкретные оды могли повлиять на текст конкретных инвектив в тот или иной период. Утверждение С.Матяшоюм, что ода Горация оказала влияние на инвективу Ф.Тютчева «На новый 1816 год» (Матяш 2007) не лишено оснований.

Первый из них — «обвинение» - выражается как правило в лексической или препозитивной номинации, позиционирующей адресата как лицо недостойное и несоответствующее принятому социальному идеалу («злодей», «прохвост», «царь-убийца», «властелин, беспощадной железной рукой / Свой народ неповинный сковавший!» и т.п).

В качестве «доказательства», как правило, перечисляются действия (или отсутствие должных действий) адресата («Ты женщин и детей душил без сожаленья / Своей кровавою рукой!»). Дополнительным аргументом является представление субъекта инвективы или другой жертвы адресата в качестве существа невинного, беззащитного и слабого.

Угроза» представляет собой предсказание того или иного возмездия адресату за содеянные злодеяния («.наказан будешь ты своих сообщников рукою.»).

Объем и последовательность этих элементов могут быть различны, тем не менее явственно прослеживается аналогия с риторическим принципом построения речи по схеме «тезис - доказательство - вывод». Используя методику, разработанную А.Вежбицкой в рамках теории элементарных семантических единиц, общую семантическую структуру жанра можно представить в виде следующей формулы: обвинение — «ты — преступник»; доказательство, поясняющее первичный тезис: «ты совершил такие-то деяния»; вывод-угроза, утверждающий: «ты понесешь наказание за свои преступления».

2) Анализ коммуникативной структуры жанра выявил четыре уровня коммуникации: субъект - прямой адресат, субъект — автор (уровень автокоммуникации), субъект — читатель-современник, субъект — «читатель вообще»; проанализирована специфика каждого из этих уровней. На первом уровне (субъект - прямой адресат) выстраиваются субъектно-объектные отношения борьбы и противостояния. Обвинение, бросаемое субъектом в лицо эксплицитному адресату, определяющее адресата как лицо недостойное, нарушающее принятые нормы, преступившее некую границу, обепечивает не только изначальное равенство позиций субъекта и адресата, но и принижение статуса адресата. На втором уровне в процессе коммуникации происходит «качественная трансформация, которая приводит к перестройке самого . "Я"» (Лотман 2000: 164). Анализ уровней «субъект — читатель-современник» и «субъект - «читатель вообще»» обнаружил, что косвенный адресат - читатель - играет первостепенную роль в процессе лирического общения, обуславливая выбор стилистических и образных средств инвективы в большей степени, нежели ее прямой адресат.

3) В процесс жанрового анализа включено введенное М.М.Бахтиным понятие «целевой установки» жанра как целостного высказывания. Для инвективы как жанра характерно различие целевой установки на каждом коммуникативном уровне. На уровне «субъект - прямой адресат» задачей жанра является стремление вызвать раскаяние или страх прямого адресата и побудить его к прекращению недостойных действий. На уровне автокоммуникации целыо является выплеск эмоций, преодоление субъектом страха, своего рода катарсис. На уровнях субъект — читатель-современник, субъект - «читатель вообще» основной задачей является убеждение косвенного адресата (читателя) в виновности прямого адресата — объекта инвективы, а также возбуждения негодования читателя по отношению к прямому адресату. Дополнительной важной задачей на третьем и четвертом уровнях является побуждение читателя к действию посредством вызванных эмоций, причем на уровне субъект - «читатель вообще» эта задача может быть реализована в виде формирования взглядов и общественной позиции читателя, тогда как на уровне субъект - читатель-современник искомое действие может быть вполне конкретным (материальная поддержка политического движения, участие в восстании и т.п.).

4) Рассмотрение картины мира, моделируемой инвективой как жанром, показало, что наиболее существенной в этом процессе является ценностная семантика. С этой точки зрения модель строится на последовательной оппозиции «добро — зло», причем семантическое поле «добро» группируется вокруг субъекта, а «зло» — вокруг адресата инвективы. Субъектно-объектные отношения борьбы и противостояния преломляются в художественном мире жанра как образ борьбы добра со злом. Угроза возмездия как семантический компонент обеспечивает окончательную победу добра над злом в моделируемой жанром картине мира.

5) Рассмотрение специфики заглавий позволило установить, что заглавия более 60% выявленных образцов жанра обладают особой коммуникативной модальностью. Наиболее специфичными для инвективы являются заглавия-номинации в дательном падеже («К временщику» (Рылеев К. 1820), «К журнательным благоприятелям» (Вяземский П. 1830) и т.п.) и заглавие (или первая строка с функцией заглавия), содержащая прямое обращение к адресату («Нет, карлик мой!» (Тютчев Ф., 1850), «Страшитесь, палачи!» (Неизвестный автор. 1905), «А, ты думал - я тоже такая.» (Ахматова А. 1921) и т.п.). 70% этого типа заглавий берет на себя также функцию номинации-обвинения за счет содержащейся в нем негативной семантики: «Клеветнику» (Кюхельбекер В. 1864), «Do wroga - К врагу» (Норвид Ц. 1850-60), «Поджигателям» (Ахматова А. 1950) и т.п.

6) Выдвинутая гипотеза о фольклорных источниках инвективы как жанра доказана посредством выявления и описания лексико-структурных соответствий между инвективой и славянским заговором; сохранение в структуре текста инвективы древнейших фольклорных приемов (особого типа номинации, словесных формул угрозы и проклятия, формул «как А, так Б», магических чисел, повторов на разных уровнях текста и др.) подтверждает мысль об архетипах мышления как источнике жанра. 7) Сопоставление жанра инвективы с одой и молитвой позволило конкретизировать вопрос о месте инвективы в системе традиционных жанров. Проведенный сопоставительный анализ инвективы и оды подтвердил мысль о риторических корнях инвективы как жанра; позволил выявить не только общие для жанров риторические приемы (риторические фигуры - восклицания, обращения, риторические вопросы и др.), но и определенную общность мыслительных схем, методов и средств воздействия на адресата (построение образа говорящего субъекта, специфическая логика доказательств и др.). Сравнительный анализ жанров инвективы и литературной молитвы позволил внести дополнительные аспекты в рассмотрение специфики субъектно-объектных отношений как жанрового признака. Сопоставление образов картины мира, моделируемых жанрами инвективы, оды и молитвы, позволило подчеркнуть специфику каждого из жанров и их существенные различия. к * *

Предлагаемая работа является первой в литературоведении попыткой теоретического осмысления феномена инвективы как лирического жанра. Главным ее итогом явилось построение модели жанра на основании сравнительного анализа его реально выступающих в русской и польской поэзии Х1Х-ХХ вв. образцов. В ходе исследования были уточнены на новом материале и систематизированы известные ранее жанровые признаки инвективы (гневный пафос, обличение от первого лица, наличие эксплицитного, персонифицированного адресата, настоящее время, нередко с переходом в будущее, наличие угрозы), а также выявлены новые, до сих пор не рассматривавшиеся учеными признаки: специфическая семантическая структура, целевая установка и картина мира. Последние признаки вносят существенное дополнение в теоретическую модель жанра и позволяют четче дифференцировать жанр во многих «неочевидных» случаях.

Поставленная в начале нашего исследования цель: анализ жанра инвективы в теоретическом плане и построение его теоретической модели, определила направление анализа как поиск устойчивых, общих для всех образцов жанра, структурных элементов, составляющих признаки жанра. Этот принцип, с одной стороны, обусловил отказ от рассмотрения всех параметров, связанных со спецификой данной национальной литературы, литературной эпохи или творческого своеобразия того или иного поэта; с другой стороны, вынудил отказаться от рассмотрения таких традиционных для жанрового анализа характеристик, как стих и пространственная и временная организация (хронотоп). Причиной этого отказа является тот факт, что анализ тектов не выявил универсальных, т.е. общих для всех образцов и специфических для жанра черт в данных аспектах.

Так, ранее высказанное нашими предшественниками положение о настоящем времени, нередко переходящем в будущее, как доминантном признаке инвективы несомненно справедливо для анализируемой группы текстов: обличение действительно бросается в лицо адресату в момент высказывания, тогда как угроза есть предсказание наказания в будущем. Однако ни настоящее, ни будущее время инвективы, ни трансформация первого во второе не эксклюзивны для инвективы как лирического жанра: они встречаются и в оде, и в литературной молитве, и во внежанровой лирике. Еще менее специфичны для инвективы ее пространственные параметры. Именно поэтому хронотоп инвективы (особенности которого, так же, как и стиховой строй, вполне могут стать предметом более частного изучения в будущем), не вошел в круг параметров, по которым выстраивалась в процессе изучения универсальная модель жанра.

Полученная в результате нашего исследования инвариантная жанровая модель включает в себя следующие элементы:

1) семантическую структуру, состоящую из константных элементов «обвинение — доказательство — угроза», выступающих в текстах в различной последовательности и объеме;

2) субъектно-объектную структуру с эксплицитно выраженным, персонифицированным адресатом;

3) особое эмоциональное наполнение - гневный пафос и специфические субъектно-объектные отношения борьбы и противостояния;

4) целевую установку жанра на оказание различного рода воздействия на прямого и косвенных адресатов;

5) картину мира, моделируемую жанром на основе ценностной оппозиции «добро-зло», в которой зло побеждается и наказывается или будет побеждено и наказано в будущем.

Дальнейшие исследования жанра должны включать как проверку и уточнение предложенной модели на материале произведений других литератур, так и продолжение разработки вопросов, касающихся проблемы функционирования инвективы в различные эпохи и в творчестве различных поэтов.