Homo prostituens в русской литературе рубежа XIX - XX веков: Этико-экзистенциальный и художественный аспекты тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Бакалдин, Игорь Петрович

• Бакалдин, Игорь Петрович
• кандидат филологических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Бакалдин, Игорь Петрович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. HOMO PROSTITUENS В ХУДОЖЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ ЭПОХИ.

КЛЮЧЕВЫЕ ЭТИКО-ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ.

1.1. Этико-семантическое поле интегральной художественной модели "человек проституирующий".

1.1.1. Проституция в языческой и христианской системах ценностей и эпохальный сюжет превращения Богоматери в блудницу.

1.1.2. Похоть и корысть (любовь и жертва) как инвариантный центр концепции падшести.

1.1.3. Расширительная интерпретация блудничества (психолого-биологический, социокультурный и мистический уровни).

1.2. Архетип Бездны-праматери как художественная версия генезиса и нейтрализации проституции.

Выводы.

ГЛАВА 2. ХУДОЖЕСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКАЯ КОНКРЕТИЗАЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ПАДШЕСТИ.

2.1. Травестийно-театральная стилистика публичного дома.

2.2. Белое и красное: цветопись непорочности-падшести.

2.3. Сквозные мотивы (еды-соития, хохота-похоти, твердой цены, падения).

2.4. Зоологическая символика в парадигме "Дьявол - Бог".

2.5. Структура "глаза-губы": импрессионистское отражение духовно-плотского лица.

2.6. Хронотоп полночно-полуденной бездны.

2.7. Аскетический и сладострастный стили изображения половой любви.

Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Homo prostituens в русской литературе рубежа XIX - XX веков: Этико-экзистенциальный и художественный аспекты»

В русской литературе рубежа XIX - XX веков интенсивно воспроизводится универсальная художественная модель "человек проституирующий" (иначе - концепция падшести1, идея падения и т.п.). Под универсальностью мы понимаем в данном случае как эпохально-хронологическую, так и сущноч стную всеохватность указанной идеи. Концепция грехопадения в той или иной степени дает о себе знать в творчестве самых разных представителей эпохи и при этом художественно-эстетически осмысляется во всевозможных измерениях - психолого-биологическом, социокультурном, метафизическом. Серебряный век, после известного аскетизма XIX века, единодушно принимается за всестороннюю разработку эротической проблематики; Бердяев по этому поводу отмечал: "Вопросу о поле и любви как-то особенно не повезло, он был загнан в подполье, и только художественная литература отражала то, что накоплялось в человеческой душе, обнаруживала интимный опыт. Видно, были глубокие причины, по которым вопрос этот не мог еще получить универсального (выделено нами. - И.Б.) решения" [149, с.233] 2. Наиболее существенным в вопросе о "поле и любви" эпоха полагает конфликт "любви восходящей", ренессансной, опирающейся на дух и христианство, и "любви о нисходящей", декадансной , ориентирующейся на телесно-языческое начало. Именно в этой синтетической противопоставленности Афродиты небесной и всенародной заключается суть универсалии "человек проституирующий". Бердяев, имея в виду двух Афродит, подчеркивал: "Отношение между любо

1 Формула "человек проституирующий" является, по сути, модернизацией библейского понятия "падший человек". Слово "падшесть" образуется нами от прилагательного "падший" (в его библейском значении, отсылающем к идее первородного грехопадения) по аналогии с общеязыковым образованием "падкий" —> "падкость" (ср. также в словаре Даля: "падучий" —► "падучесть").

2 Ссылки приводятся непосредственно в тексте работы с указанием порядкового библиографического номера цитируемого источника, тома и страницы.

3 Слово "декадансный" мы образуем от "декаданс" по аналогии с имеющимся в словарях образованием "ренессанс" —* "ренессансный". 5 вью эротической и любовью каритативной, между любовью восходящей, притяжением красоты и высоты, и любовью нисходящей, притяжением страдания и горя в низменном мире, есть огромная и трудная тема" [149, с.272]. Таким образом, универсальную проблему фаллической4 эпохи составляет динамическое уравновешивание декадансных и ренессансных тенденций в рамках оппозиции дух - плоть. Сущность же homo prostituens схематично можно определить так: человек проституирующий - это похотливо-корыстный (жертвенно-любящий) субъект третьего пола, потенциально вездесущий, грешный и/или святой.

Любовь нисходящая", одна из доминант фаллической эпохи, подразумевает половое грехопадение, в частности - женское проституирование. В нашей работе эпохальный фаллизм рассматривается именно в преломлении к явлению женской проституции, хотя при этом мы не ограничиваемся исключительно образом "падшей женщины". Речь идет вообще о грехопадении человека и мира, так что "социальная" проблема падшей женщины оборачивается архетипической мистикой Бездны-праматери. Если есть "падение", то должно быть и пространство, в котором это падение осуществляется, поэтому, будучи последовательным, невозможно не прийти к архетипу Бездны-праматери, априорному отсутствию точки твердой опоры. При этом проституция представляется своего рода "пограничной ситуацией", одним из крайних выражений эпохального фаллизма, что позволяет рассмотреть более крупным планом "любовь нисходящую", как и ее ренессансную ипостась, "любовь восходящую". Амбивалентность и андрогинность фаллической эпохи порождают универсальную проблему человека - свято и греховно - проституирующего. Публичный дом так или иначе соотносится серебряным веком со священнодействием во имя божественной любви.

4 Определение эпохи как "фаллизма" мы заимствуем у С.Соловьева (см. далее, с.16-17). Эпитет "фаллический" указывает на универсальность для эпохи эротической проблематики, тогда как словосочетание "дека-дансно-ренессансный" фиксирует другую важнейшую эпохальную характеристику - амбивалентность, эклектическое столкновение и/или диалектическое снятие всевозможных оппозиций. 6

До недавнего времени отечественная критика либо вовсе обходила проблему проституирования, либо предвзято интерпретировала эту вечную проблему с точки зрения руководящей партии. Характерным образчиком советского политизированного подхода к проблеме проституции может послужить полемика А.А. Волкова с П.Н. Берковым по поводу купринской "Ямы"[36, с.294-297]. В конце 80-х- начале 90-х годов, после снятия идеологических запретов, обсуждение проблемы падшей женщины возобновляется, но системной разработки эта проблема все-таки не получает. Диссертационных сочинений, посвященных указанной проблеме, нами не выявлено; косвенно проблема падшей женщины затрагивается в кандидатской диссертации Л.А.Пермяковой "Сакрализация женственности в прозе русского символизма" [131]. Широко в современной критике представлены общие исследования эротики в литературе серебряного века, вообще русского Эроса, отчасти перекликающиеся и с проблемой проституирования (Гачев Г., 1990; Богомолов Н.А., 1991; Тихомирова Е., 1992; Широкова Е.В., 1995; Гайденко П.,1996; Эн-гелыптейн Л., 1997; Солнцева Н.М., 2000 и др.). Интенсивно выявляется учеными мифологема города-женщины, блудницы и девы (Франк-Каменецкий И.Г.,1934; Топоров В.Н.,1987; Кривонос В.Ш.,1998; Капельницкая О.,2000 и др.). Особенно выделяются статья А.Г.Гродецкой, раскрывающей агиографические образы блудниц и любодеиц [48]; статьи О.В.Астафьевой [1] и Т.А.Касаткиной [75,76], с различных сторон анализирующих образ Клеопатры; статья Дж.де Щербинин, выводящей парадигму имени Мария (Дева Мария и "грешная" Мария) [208]; статья А.Лебедева, рассматривающего идею блуда во спасение [95]; статьи О.Матич "Суета вокруг кровати" [103] и А.Р.Лурии "К психоанализу костюма" [100]. Круг вопросов, связанных с интегральной художественной моделью "человек проституирующий", оказывается востребованным современным литературоведением, хотя планомерно никем не исследуется. А вместе с тем в сегодняшней России поднимается вопрос о легализации проституции. С одной стороны, "социальный заказ", с другой - литературоведческие востребованность и дефицит информации 7 обусловливают актуальность исследования универсалии "человек проституирующий".

Объектом данной работы является универсальная художественная модель "человек проституирующий", предметом - интерпретация этой модели русской литературой рубежа XIX - XX веков в этико-экзистенциальном5 и художественном аспектах (разумеется, при постоянном учете диалектики оформленного содержания и содержательной формы). Основным материалом исследования послужило творчество позднего Л.Н.Толстого, А.П.Чехова, А.И.Куприна, И.А.Бунина, В.Я.Брюсова, А.А.Блока, Н.С.Гумилева, Велимира Хлебникова, В.В.Маяковского и других представителей эпохи. Так, в нашей работе, актуализируются толстовские повести "Крейцерова соната", "Дьявол", "Отец Сергий", романы "Анна Каренина", "Воскресение" и др.; чеховские рассказы и повести "Живой товар", "Слова, слова и слова", "Тина", "Припадок", "Попрыгунья", "Ариадна", "Душечка", пьесы "Безотцовщина", "Чайка" и др.; купринские рассказы и повести "Наталья Давыдовна", "По-семейному", "Штабс-капитан Рыбников", "Поединок", "Яма" и др.; бунинские стихотворения "Искушение", "О, слез невыплаканных яд.", рассказы и повести "Личарда", "Святые", "Казимир Станиславович", "Петлистые уши", "Красные фонари", "Три рубля", "Деревня", "Митина любовь", "Дело корнета Елагина", цикл "Темные аллеи" (особенно - "Мадрид", "Второй кофейник", "Сто рупий") и др.; брюсовские стихотворения "Продажная", "Улицей сонной и тихой.", "Адам и Ева", "В публичном доме", "Уличная", "Темная улица; пятнами свет фонарей.", "Из наблюдений", "Ребенок", "Виденья города", поэмы "Аганат", "Замкнутые", рассказы и повести "Сестры", "Последние страницы из дневника женщины", романы "Огненный ангел", "Алтарь Победы" и др.; блоковские стихотворения "Последний день", "Город в красные пределы.", "Улица, улица.", "Повесть", "Невидимка",

5 Понятие "экзистенциальный" мы истолковываем как обоюдную (пограничную) причастность человека к "феномену" и "ноумену", как человеческое "бытие-в-мире", феноменально-ноуменальное "житье-бытье". Об экзистенциальном сознании начала XX века см., например, в работах В.В.Заманской "Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания" [60], Е.О.Пенкиной "Художественное сознание : структура и традиция" [130]. 8 поэмы "Ночная Фиалка", "Двенадцать", пьесы "Балаганчик", "Незнакомка" и др.; гумилевские стихотворения "За гробом", "Озеро Чад", "Маргарита", "У цыган", пьесы "Игра", "Дон Жуан в Египте", "Гондла", "Отравленная туника", рассказы "Принцесса Зара", "Черный Дик" и др.; хлебниковские стихотворения "Как два согнутые кинжала.", "Па-люди", "Размышление развратника", "О Азия! Себя тобою мучу.", поэмы "Шаман и Венера", "Поэт", пьесы "Снежимочка", "Девий-бог", рассказы "Око", "Жители гор" и др.; у Маяковского - стихотворения "Порт", "А все-таки", "Вам", "Париж. (Разговорчики с Эйфелевой башней)", "На помощь", "Сифилис", "Заграничная штучка", поэмы "Облако в штанах", "Война и мир", "Люблю", пьесы "Владимир Маяковский", "Мистерия-буфф", "Баня" и др. Избрание русской литературы рубежа XIX - XX веков в качестве материала исследования объясняется тем, что именно этой эпохой, кульминационно сопрягающей (по крайней мере, в российском пространстве) современный либерализм и патриархальный ригоризм, универсальная художественная модель "человек проституирующий" воспроизводится наиболее полно, активно. Что касается персоналий, то здесь установкой был отбор по одному-два ключевых представителя от основных художественно-мировоззренческих тенденций эпохи, отбирались художники "хорошие и разные", чтобы обеспечить как можно более полное раскрытие обозначенной проблемы.

В связи с обширностью исследуемого материала необходимо уточнить концептуальное ядро работы, объединяющее многочисленные факты и направляющее их интерпретацию. Прежде всего подчеркнем, что homo prostitu-ens как идея, концепция является теоретической абстракцией интертекстуального характера, укорененной в глубинных пластах художественного сознания серебряного века. "Человек проституирующий" - это своего рода "интертекст", выводимый из диалога отдельных текстов и служащий предтек-стом по отношению к вновь создаваемым текстам аналогичного порядка. Опираясь на изыскания теоретиков структурализма и постструктурализма (А.-Ж.Греймаса, Р.Барта, Ж.Лакана, М.Фуко, Ж.Деррида и др.), мы представ9 ляем себе теоретический конструкт "человек проституирующий" как своеобразную "картину "универсума текстов", в котором отдельные безличные тексты до бесконечности ссылаются друг на друга и на все сразу, поскольку все вместе они являются лишь частью "всеобщего текста", который в свою очередь совпадает со всегда уже "текстуализированными" действительностью и историей" [67, с. 102]. Возможность построения интегральных художественных моделей, подобных homo prostituens, Ю.М.Лотман оговаривает в следующих терминах: ".если взять группу изоморфных в каком-либо отношении текстов и описать их как один текст, то подобное описание будет по отношению к описываемым текстам содержать только системные элементы, а сами тексты по отношению к нему будут выступать как сложное сочетание организованных (системных, релевантных) и неорганизованных (внесистемных, нерелевантных) элементов. Следовательно, текст высшего уровня будет выступать по отношению к текстам низшего уровня как язык описания. А язык описания художественных текстов, в свою очередь, в определенном отношении изоморфен этим текстам" [99, с.64]. В нашей работе предпринимается попытка реконструировать именно "системные элементы" , "язык описания", "текст высшего уровня", интегральную художественную модель "человека проституирующего", как она мыслится самыми разными художниками слова начала XX века. Особенно нужно подчеркнуть диалектическую взаимосвязь единого "высшего текста" и множества "низших текстов": универсальный "язык" имманентно входит в "речь" отдельных произведений, хотя никогда в отдельно взятом тексте полностью не манифестируется. С другой стороны, если в "тексте низшего уровня" обнаруживается хотя бы один системный элемент, то это уже свидетельствует об имплицитной причастности данного текста к системе в ее целом. Ю.М.Лотман следующим образом высказывается по поводу отношения универсального и частного: "Игровой эффект" состоит в том, что разные значения одного элемента не неподвижно сосуществуют, а "мерцают". Каждое осмысление образует отдельный синхронный срез, но хранит при этом память о предшествующих значениях и

10 сознание возможности будущих" [99, с.77]. Итак, интегральная художественная модель "человек проституирующий" составляет "код" отдельных произведений и может быть на основе этих произведений теоретически реконструирована.

Модель homo prostituens представляется нам укорененной в художественном сознании эпохи. Однако оговорим, что для нашей работы не является самоцелью анализ сознания как такового, кристаллизующегося в "феноменологическом остатке" после редуцирования всех конкретных данностей и сущностей. В нашей работе внимание сосредоточивается на конкретном модусе (структуре, проекции и т.п.) сознания - интегральной художественной модели homo prostituens. О наличии в художественном сознании эпохи структуры homo prostituens свидетельствует изобилие изоморфных в данном отношении текстов, причем в "некий и-момент времени в ней <структуре> может оказаться любой и не оказаться никто, однако сама структура существует помимо и-момента, помимо времени и независимо от "любого", хотя о факте наличия той или иной структуры сознания мы узнаем именно от конкретного индивида - из его текста сознания" [159, с. 10]. Homo prostituens как "идеальный по своему субстрату континуум" (Л.А.Закс) способен сыграть в эстетической парадигме эпохи роль примирителя "консерваторов" и "революционеров"; Е.К.Созина, опираясь преимущественно на идеи М.К.Мамардашвили и А.М.Пятигорского, поясняет: "Вхождение того или иного художника в определенную структуру сознания знаменует "тождество нетождественного" (наряду с "нетождеством тождественного"), т.е. некую общность смысловых полей авторов, обладающих разными мировоззренческими установками, исповедующих разные принципы творчества и т.п." [159, с.11]. Таким образом, мы снова приходим к заключению, что интегральная художественная модель (или "идеальный по своему субстрату континуум") homo prostituens в той или иной степени реализуется в отдельных текстах самых разных авторов и может на основе этих текстов теоретически реконструироваться.

11

Исходя из вышесказанного, сформулируем цель данной работы - планомерно-концептуально исследовать на материале русской литературы рубежа XIX - XX веков интегральную художественную модель "человек проституирующий" как в плане содержания, так и в художественном плане. Реконструируемая художественная модель homo prostituens должна служить "кодом" прочтения изоморфных ей конкретных произведений. Вместе с тем автор работы, учитывая масштабность проблемы и ее малую изученность в отечественном литературоведении, осознает невозможность на данном этапе исследования провести подробный, скрупулезно-детализированный анализ частных вопросов. Цель нашей работы, по большому счету, составляет "постановка проблемы" посредством аналитического описания системных элементов универсальной концепции homo prostituens - описания в том виде, как эта концепция формируется в художественном сознании российских литераторов рубежа XIX - XX веков, тогда как детализированное рассмотрение тех или иных частных вопросов мы относим к перспективе исследования.

Указанная цель определяет ряд конкретных задач:

1) реконструировать универсальную концепцию падшести, как она представлена в художественном сознании рубежа XIX - XX веков в плане содержания, что предполагает совершение следующих действий: а) очертить этико-семантическое поле интегральной художественной модели "человек проституирующий". Для решения этой задачи, в свою очередь, необходимо на основе сопоставления различных произведений обозначить:

- основные эстетико-аксиологические тенденции эпохи, реализующиеся, в частности, в архетипическом сюжете превращения Богоматери в блудницу,

- похоть и корысть (любовь и жертву) как инвариантный центр концепции падшести,

12

- уровни идейно-художественной интерпретации блудниче-ства;

Ь) опираясь на полученные сведения, рассмотреть архетип Бездны-праматери (внутри которого условно выделяются психолого-биологический, социокультурный и мистический уровни) как художественную версию генезиса и нейтрализации проституции;

2) на основе обширного фактического материала конкретизировать концепцию падшести в художественно-эстетическом плане, системно выстраивая минимальный набор определенных художественных элементов, которые бы устойчиво гарантировали опознание homo prostituens в том или ином контексте. При рассмотрении конкретных элементов, художественно-эстетически репрезентирующих универсальную модель "человек проституирующий" в отдельных произведениях, необходимо заострить внимание как на их семантике, так и на формальных способах введения в художественный текст.

Методология исследования. Предлагаемая работа базируется на проблемно-тематической классификации, которая, как справедливо замечает В. Ковский, "при всех своих недостатках полезна не только в качестве рабочего инструментария литературно-критического анализа или средства ориентации читателя в безбрежном художественном потоке, но и как способ предварительного выделения здесь неких "общностей" (выделено нами. - И.Б.), представляющих объект дальнейшего исследования и дифференциации" [86, с. 149]. Целью комплексно-системного рассмотрения универсалии "человек проституирующий" обусловливается совокупное применение различных методов: структурно-семиотического, сравнительно-исторического, психоаналитического, биографического. Доминирующим является метод структурно-семиотический, для нашего исследования актуальны, в частности, работы методологического характера Ю.М.Лотмана, принцип структурирования и медиации оппозиций по структурной антропологии К.Леви-Стросса, а также

13 формальная концепция функции и ее интерпретация в контексте бинарности А.-Ж.Греймасом. Привлекаются сведения из философии, религии и мифологии, психологии, социологии и др. Анализ творчества отдельных авторов, не утрачивая самоценности, преимущественно ориентирован на целостное, универсальное раскрытие заглавной проблемы.

На защиту выносятся следующие положения:

- в русской литературе рубежа XIX - XX веков формируется универсальная художественная модель homo prostituens, ядро которой составляют: 1) декадансно-ренессансный дух эпохи, синтезирующий духовно-христианское и телесно-языческое начала, и 2) понятия похоти и корысти, способные, под воздействием эпохальной амбивалентности, обернуться понятиями любви и жертвы;

- в целом в формальной структуре homo prostituens выявляются психолого-биологические, социокультурные и мистические компоненты, входящие в архетип Бездны-праматери как художественную версию генезиса и нейтрализации проституции;

- концепция падшести устойчиво, системно маркируется определенным художественно-эстетическим минимумом, обеспечивающим опознание этой концепции в том или ином контексте;

- в художественно-эстетический минимум, устойчиво репрезентирующий универсальную концепцию падшести в отдельных текстах, входят, тесно взаимодействуя между собой, такие элементы, как травестийно-театральная стилистика публичного дома, цветосимволы непорочно-белого и чувственно-красного, мотивы еды-соития, хохота-похоти, твердой цены и падения, зоологическая символика в парадигме "дьявол - Бог", структура "глаза-губы", импрессионистски отражающая духовно-плотское существо (лицо) человека, хронотоп полночи-полдня (весны) и бездны, а также аскетическая и сладострастная стилистические тенденции в изображении половой любви;

14

- реконструкция модели "человек проституирующий" в художественных текстах серебряного века неизбежно фиксирует, благодаря краеугольно-сти проблемы, эпохальное представление об Эросе вообще и его бесчисленных модификациях, более того, эта реконструкция создает новый "контекст прочтения" русской литературы рубежа XIX - XX веков.

Новизна исследования заключается в планомерном реконструировании концепции падшести на материале русской литературы рубежа XIX -XX веков в содержательной и формальной плоскостях. Подчеркнем, что речь в работе идет преимущественно не о том или ином толковании проституирования (это задача социологии, культурологии и т.п.), а о выявлении формальной структуры этой проблемы, поскольку именно формальная структура позволяет проблеме проституирования при всем разнообразии трактовок оставаться одним из "вечных" камней преткновения человеческого разума.

Теоретическая значимость работы состоит в возможности использовать ее концептуальное ядро в качестве основы при дальнейшем исследовании универсальной художественной модели "человек проституирующий" в ее многообразных реализациях. Анализ универсалии homo prostituens, отталкиваясь от сугубо литературоведческих задач, выходит на общефилософские вопросы бытия.

Практическая значимость. Информация, содержащаяся в диссертации, может использоваться в курсе лекций по русской литературе рубежа XIX - XX веков, а также может быть учтена социологами, педагогами или другими специалистами, с той или иной точки зрения рассматривающими проблему проституции в сегодняшней российской действительности.

Работа апробировалась на международной научно-практической конференции (30 - 31 октября 2000 г.) "Франсуа Рабле и раблезианство: вчера, сегодня, завтра", на межвузовских и университетских научно-практических конференциях и заседаниях кафедры отечественной и зарубежной литературы ПГЛУ, а также на занятиях студенческих проблемных групп.

15

По теме диссертации опубликованы следующие статьи:

1. "Мудрая физиологичность" в творчестве Н.Гумилева// Франсуа Рабле и раблезианство: вчера, сегодня, завтра: Тезисы междунар. научно-практич. конф. (30-31 октября 2000 г.). - Пятигорск: ПГЛУ, 2000. - С.6-15.

2. А.П.Чехов: Между сантиментами и цинизмом: (К проблеме падшей женщины)// Актуальные вопросы литературоведения: Сб. научн. тр. кафедры отечеств, и зарубеж. лит-ры ПГЛУ. - Пятигорск: ПГЛУ, 2001. - С. 11-16.

3. Проблема падшей женщины с точки зрения "Домостроя"// Актуальные вопросы литературоведения: Сб. научн. тр. кафедры отечеств, и зарубеж. лит-ры ПГЛУ. - Пятигорск: ПГЛУ, 2001. - С.16-18.

4. Мотив воровской любви в "Кавказе" И.А.Бунина // Университетские чтения-2002: Тезисы докладов. - Пятигорск: 2002, ПГЛУ. (В печати.)

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав (соответственно основным задачам), заключения, библиографии. Если в первой главе акцентируется содержательный аспект концепции падшести, то вторая глава сосредоточена на художественно-эстетической конкретизации этой концепции. Стержнем работы, группирующим вокруг себя отдельные главы, выступает универсальная художественная модель "человек проституирующий", рассматриваемая с точки зрения русской литературы рубежа XIX - XX веков.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Бакалдин, Игорь Петрович

Выводы

Исходя из материала данной главы, мы делаем следующие выводы:

1. Концепция падшести интенсивно осваивается русской литературой рубежа XIX - XX веков не только в плане содержания, но и в формально-художественном плане, что придает этой концепции более конкретные очертания.

2. Универсальная концепция падшести устойчиво связывается с определенным художественно-эстетическим минимумом, гарантирующим опознание этой концепции в том или ином контексте.

180

3. В художественно-эстетический минимум, устойчиво маркирующий универсальную модель "человек проституирующий", входят, тесно взаимодействуя друг с другом, такие элементы, как травестийно-театральная стилистика публичного дома ("аляповатая мишура"), цветосимволы белого и красного, мотивы еды-соития, хохота-похоти, твердой цены и падения, зоологическая символика в парадигме "дьявол - Бог", структура "глаза-губы", импрессионистски отражающая духовно-плотское существо человека, хронотоп полночи-полдня (весны) и бездны, а также аскетическая и сладострастная стилистические тенденции в изображении земной любви.

181

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В русской литературе рубежа XIX - XX веков формируется универсальная художественная концепция "человека проституирующего", в одинаковой мере приложимая к людям женского и мужского пола, хотя и отталкивающаяся от факта женского проституирования. Ядро этой концепции составляют: 1) декадансно-ренессансный дух эпохи, синтезирующий духовно-христианское и телесно-языческое начала, и 2) понятия похоти и корысти, способные, благодаря эпохальной амбивалентности, обернуться понятиями любви и жертвы.

В целом универсальная модель "человек проституирующий" приобретает в художественном сознании эпохи следующие очертания (подчеркнем, что речь преимущественно идет не о том или ином - социологическом, культурологическом и т.п. - толковании проституции, а о формальной структуре homo prostituens, как она выявляется в русской литературе рубежа XIX - XX веков).

Проституция в классическом виде представляет собой взаимодействие мужской похоти и женской корысти. То или иное эмоционально-нравственное восприятие факта проституции зависит от конкретной системы ценностей. На рубеже XIX - XX веков с особым нажимом сталкиваются и смешиваются духовно-христианские и телесно-языческие аксиологические тенденции, специфически преломляющиеся в художественном тексте. Языческим идеалом выступает гиперсексуальность, максимальная плодородность, подъятый, как вселенская вертикаль, фаллос, тогда как идеал христианский, наоборот, предполагает тотальное половое воздержание, угасание земной жизни, кастрацию во имя Царства Божия. Для язычника проституция священна, благотворна; для христианина проституция - зло, равносильное убийству, духовной смерти, подлежащее искоренению. Серебряный век отыскивает декадансно-ренессансное равновесие между христианством и языче

182 ством, в том числе, и по отношению к проституции. Декадансно-ренессансный дух эпохи подразумевает балансировку встречных тенденций: звезда падающая и звезда восходящая (amor ascendens и amor descendens) в точке своей встречи динамически уравновешиваются, выходя при этом на грань смерти - преображения, доводя ситуацию до апокалиптического максимума. Ради перехода в инобытие духовно-христианские и телесно-языческие ценности в тех или иных пропорциях и комбинациях синтезируются каждым представителем эпохи, от Льва Толстого до Велимира Хлебникова, о чем достоверно свидетельствует эпохальный сюжет превращения Богоматери в блудницу.

Под воздействием эмоционально-этической оценки классическая модель проституции (денежная оплата мужчиной женских сексуальных услуг) обнаруживает свою подвижность, вариативность. К инвариантным критериям проституированности - похоти и корысти - благодаря эмоционально-этической оценке (на рубеже XIX - XX веков - амбивалентной) приращиваются бесчисленные добавочные смыслы. Амбивалентная эмоционально-этическая оценка позволяет самым разным художникам эпохи истолковывать похоть как любовь, а корысть - как жертву (и наоборот: любовь как похоть и жертву как корысть), что еще более усиливает вариативные способности классической модели проституции. При ригористском подходе похотью признается уже помысел о сексуальной близости, а корыстью оказывается уже знание о том, что за деньги возможно что-либо приобрести.

По большому счету, художественно-семантический потенциал понятий похоти (любви) и корысти (жертвы), активизирующийся благодаря эмоционально-этической оценке, дает основание для условного разделения блудни-чества на психолого-биологический, социокультурный и мистический уровни. Художественным содержанием психолого-биологического уровня блуд-ничества является "поврежденная" человеческая природа, смертная, управляемая инстинктами пола и еды. Психолого-биологическое существо человека распространяется во внешний, социокультурный мир; художественным

183 содержанием социокультурного уровня блудничества становится быт, искусство, государство, цивилизация, история - практически все, что создало или к чему прикоснулось человеческое сообщество, руководимое социальным инстинктом наживы и нацеленное на удовлетворение всевозможных похотей. Психолого-биологический и социокультурный уровни блудничества соединяются и углубляются на уровне мистическом, художественным содержанием которого выступает андрогинное божество (великая Бездна-праматерь, Богоматерь-блудница, супруги Небо и Земля, город-блудница-дева). Каждый из указанных уровней оценивается декадансно-ренессансной эпохой амбивалентно, причем немаловажно различение "слишком человеческих" и "сверхчеловеческих" сфер при общей эпохальной критике первого и стремлении ко второму; незыблемым фундаментом всех уровней остаются все те же критерии проституции - похоть (любовь) и корысть (жертва).

Эпоха интерпретирует архетип Бездны-праматери (внутри которого и различаются очерченные уровни блудничества) как художественную версию генезиса и нейтрализации падшести. В психолого-биологическом (с доминантой похоти), социокультурном (с доминантой корысти) и мистическом (с доминантой судьбы) уровнях блудничества кроются основные причины возникновения и многовекового существования проституции. Однако это разграничение причин падения, прорастающих друг в друга, весьма условно; похоть, корысть и судьба оказываются только временным формальным выражением интегральной причины падения - априорного отсутствия точки твердой опоры, первобытного бурлящего хаоса, великой Бездны-праматери. Когда человека обезоруживают и его собственные душа-тело, и условия жизни, и судьба, то возникает чувство всемирного сиротства, тотальной неудовлетворенности, тоски по иному бытию; от хаотичного выплеска жизненной энергии ломается единая ценностная ось, и все смешивается, трагедийная безопорность, неудовлетворенность, тоска оборачиваются карнавальностью, юродством, буйными разгулами, переоценками ценностей, войнами и революциями.

184

Декадансно-ренессансный дух эпохи приводит и к тому, что факторы, художественно осмысленные как причина падения (трехуровневый архетип Бездны-праматери), предстают и средством спасения падших. Абстрагирование говоря, средством спасения падших будет любая точка опоры, зацепка в безопорном бытии. В качестве художественной версии нейтрализации "падения" эпоха чаще всего выдвигает на психблого-биологическом уровне любовь-материнство и кастрацию-смерть, на социокультурном уровне - умственный и физический труд, общественную трудовую жертву, включающую в себя и коренные ломки, на мистическом уровне - молитву, заклятие, чудо, судьбоносные, религиозно-космические силы. Характерна для декадансно-ренессансной эпохи идея блуда во спасение, магистралью которой выступает донжуанская романтика, бесконечный поиск в земных сексуальных партнерах единственного и недостижимого идеала. Эпоха активно полемизирует по поводу приемлемости и эффективности того или иного "лекарства", но все ее представители, как "модернисты", так и "реалисты", сходятся в том мнении, что избавиться от проклятия проституции в ее собственном и расширительном виде если и возможно, то только посредством буквального рождения сверхчеловека, в котором должны гармонично перераспределиться мужественные и женственные качества, посредством созидания рая на земле, таинственного преображения бытия и в первую очередь - похоти и корысти, посредством динамического уравновешивания, сопряжения звезды падающей и звезды восходящей.

В целом в русской литературе рубежа XIX - XX веков выявляется интегральная художественная модель "человека проституирующего". Сущность homo prostituens схематично можно определить так: человек проституирующий - это похотливо-корыстный (жертвенно-любящий) субъект третьего пола, потенциально вездесущий, грешный и/или святой.

Концепция падшести устойчиво, системно связывается с определенным художественно-эстетическим минимумом, гарантирующим опознание этой концепции в том или ином (даже, на первый взгляд, постороннем) контексте.

185

В художественно-эстетический минимум, маркирующий концепцию падшести, входят следующие элементы.

1. Травестийно-театральная стилистика публичного дома. "Кабак" или "храм" разврата, его быт и нравы, целиком система, "текст" пронизывается веками выработанным стилем - "аляповатой мишурой" (Чехов); стилистика публичного дома ориентируется на разжигание чувственности, кульминаци-онно проявляясь при изображении напыщенно-сладострастного, театрализованного полового акта.

2. Символическая бело-красная гамма. Эпоха широко использует символику непорочно-белого и чувственно-красного цветов, стремясь к гармоничному сочетанию этих цветосимволов. Цветовая символика белого и красного чаще всего заимствуется из Откровения Иоанна Богослова. В литературный текст белое и красное вводится преимущественно либо прямым наименованием цвета, либо с помощью цветосимволической предметности.

3. Мотивы еды-соития, хохота-похоти, твердой цены и падения. Среди мотивов, входящих в ближайшее окружение концепции падшести, наиболее значимы мотивы еды-соития (соединение основных человеческих инстинктов - еды и пола), хохота-похоти и твердой цены (фундаментальные критерии проституирования - похоть и корысть), а также говорящий сам за себя мотив падения. В центре мотива еды (питья)-соития находится символ любовного плода (яблока); сюжетом "гастрономического романа" может стать "идоложертвенное мясо", взаимное сексуальное поедание самки и самца. Хохот-похоть дьяволически переобезьянивает идею радости бытия; особенно ярко хохот-похоть оформляется звукописью, звукосимволом Ха (корень хохота-похоти). Мотив твердой цены порождается некоей воображаемой таксой, вокруг которой группируются факты человеческой продажности; с особым напором мотив твердой цены акцентируется в том случае, когда в качестве таксы выступают брильянты, алмазы. Мотив падения наиболее абстрактен, предполагает аллюзию на движение вниз, к земле, в яму, способен обернуться вознесением к божественному небу.

186

4. Зоологическая символика в парадигме "дьявол - Бог". Падший (опустившийся на четвереньки) человек нередко предстает в зоологических образах; прототипом человека-животного может стать апокалиптический зверь (или дарвиновская обезьяна); в целом "зверинец" с его крылатыми и ползующими, хищными и милыми, чистыми и нечистыми тварями соотносится с эдемским садом.

5. Структура "глаза-губы", импрессионистски отражающая духовно-плотскую сущность (лицо) человека. В портрете человека выделяется лицо, имеющее метафизический подтекст, в лице особенно заметны яркие пятна глаз и губ, причем наблюдается тенденция к идентификации глаз с духовно-христианским, а губ - телесно-языческим началами. Серебряный век склонен к "расширению художественной впечатлительности" (Мережковский), в частности, посредством гиперболизации мельчайших деталей, поэтому и глаза-губы абсолютизируются: человек исчезает - остается только его сущность, фантом взаимосвязанных глаз-губ. В концептуальное поле глаз-губ входят, кроме собственно глаз и губ, их разнообразные аналоги. Глаза-губы соотносятся с "половым лицом" (Розанов). Глаза-губы служат индикатором любви (похоти), вообще лазейкой во внутренний мир человека. Глаза и губы как целостное лицо (по принципу синекдохи) - это, в своем пределе, попытка преобразить косную материю, священное безумие человека-творца.

6. Хронотоп полночно-полуденной бездны. С идеей падения (любви) устойчиво связываются время полночи и полдня (в годичном круге - весны) и пространство великой Бездны-праматери. Ночь сексогенна, катализирует любовное сближение; полночь оказывается таинственным сгустком темной любви; тьма символизирует одновременно и смерть и любовь. Декадансно-ренессансный дух эпохи совмещает двенадцатый удар полночи и полдня. Полночная любовь отражает солнечный свет (как луна), любовная ночь питается запасенной днем солнечной энергией. Полдень символизирует разжигание, накал страстей, ассоциируется с искушением Евы. Весна, переходное от смерти к жизни время года, - это то же полуденное страстное пекло, в под

187 тексте сопряженное с таинственностью полночи. Полночно-полуденный двенадцатый час символизирует предельную грань, за которой простирается нечто новое, сверхценностное, бездонное. Полночь и полдень, редуцируясь как время суток, активизируются как амбивалентная окраска великой Бездны-праматери. Уровни, на которых эпоха осваивает пространство бездны, условно разделяются на подземный (ад, могила), наземный (или социально-экзистенциальный; здесь же - морская пучина), небесный (двойная бездна между небом и землей, открытый космос, рай) и внутричеловеческий (телесно-духовное существо человека). В художественном тексте пространство бездны обозначается как могила, яма, дно, обрыв, овраг, нора, канава, щель и т.п.; любая выемка, даже любое движение, наклон, шаткость свидетельствуют о том, что под внешней мировой коркой "хаос шевелится". Хронотоп полночно-полуденной бездны тяготеет к мистико-метафорическому (а не буквальному) истолкованию.

7. Аскетический и сладострастный стили изображения половой любви. Условно выделяются две стилистические тенденции, сопутствующие концепции падшести, - аскетическая и сладострастная, ориентированные на христианскую и языческую системы ценностей. При изображении половой любви христианское творчество стремится к самоуничтожению, а языческое - к эпопейности, пышному расцвету. Для христианско-аскетического стиля изображения падшести характерна самоцензура (эвфемизмы, умолчания и т.п.), соотносимая с идеей отсечения искушающего органа (чтобы не погибнуть всему организму), с идеей кастрации во имя Царства Небесного. А приверженцы сладострастно-языческого стиля, наоборот, "порнографию" культивируют, откровенно-эротические сцены детализируются, смакуются, воскрешается сакральное значение мата (речи матери-земли), слово "возбуждается", направляется на раскрытие всех его потенций. Стилевая аскетика тяготеет к рациональному сковыванию первоначальной хаосной природы искусства, тяготеет к публицистике и трезвомыслию; стилевое сладострастие освобождает в слове его музыкальную хаосность, художник безумствует, твор

188 чество предстает как галлюцинация, гипноз. Аскетическое изображение падшести склоняется к классической эстетике с ее размеренностью, объективностью, а сладострастный стиль ближе к модернизму с его экстремистской субъективностью. Аскетический и сладострастный стили неразрывны и в тех или иных пропорциях и комбинациях совместно обнаруживаются в творчестве каждого представителя декадансно-ренессансной эпохи.

Перечисленные художественные элементы, устойчиво маркирующие концепцию падшести, явно или неявно выступают в связке друг с другом и, благодаря эпохальной амбивалентности, преподносятся то в негативном, то в позитивном свете. Главной функцией этих элементов оказываются художественные репрезентации homo prostituens в индивидуально-неповторимых произведениях самых разных литераторов рубежа XIX - XX веков.

189

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Бакалдин, Игорь Петрович, 2002 год

1. Астафьева О.В. Стихотворение Пушкина "Клеопатра": Лирический контекст и литературная традиция// Сб. науч. тр. С.-петерб. гос. ин-т культуры. - СПб., 1997. - №148. - С.65 - 89.

2. Ахматова А.А. Сочинения. В 2-х т. М.: Худож. лит., 1986.

3. Ахматова А.А. Собрание сочинений в двух томах. М.: "Правда",1990.

4. Бабанов И. Апология Дон Жуана// Звезда. СПб., 1996. - №10. -С.162 - 178.

5. Бабичева Ю.В. Вариации на темы Пушкина: (Из истории поэтического театра Серебряного века)// Русская стихотворная драма XVIII начала XX веков. - Самара, 1996. - С.152 - 161.

6. Бабурина М.А. Концепт "Муза" и его ассоциативное поле в русской поэзии серебряного века: Автореф. дис. . канд. филол.наук. СПб., 1998. -20с.

7. Багаутдинова Г.Г. Очерк Райского "Наташа": (Роман И.А. Гончарова "Обрыв" и "Бедная Лиза" Н.М. Карамзина)// Карамзинский сборник. Ульяновск, 1998. - 4.2. - С.З - 10.

8. Бальмонт К.Д. Тип Дон Жуана в мировой литературе// Иностранная литература. М., 1999. - №2. - С. 180 - 182.

9. Барковская Н. Поэтика галлюцинаций в романе Ф. Сологуба "Мелкий бес" как явление стиля// XX век. Литература. Стиль. Екатеринбург, 1996.-Вып. 2. - С.56 -68.

10. Ю.Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов/ Пер. с немецкого Г.И. Гаева. М.: КРОН-ПРЕСС, 1995. - 512с.

11. П.Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: "Худож. лит.", 1975. - 504 с.190

12. Бейсом Э.М. Анна Каренина и зависимость от наркотиков// Вестн. Моск. ун-та. Сер.9, филология. М., 1997. - №4. - С. 144 - 158.

13. Белоусов А.Ф. Институтки в русской литературе// Тыняновский сборник. Рига, 1990. - С.77 - 99.

14. Белый А. Священные цвета// Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. - С.201 - 209.

15. Бентовин Б. Торгующая телом. М.,1910.

16. Беренштейн Е.П. Авангард как жертва Даниила (у) Хармса (у)// Литературный текст: проблемы и методы исследования. Тверь, 1998. - 4. -С.131 - 142.17.Библия.

17. Блок А. Собрание сочинений в шести томах. М.: Библиотека "Огонек". Издательство "Правда", 1971.

18. Блуд на Руси. Свидетельские показания и литературные версии./ Автор-составитель А. Манаков. М.: Колокол-Пресс, 1997. - 416с.

19. Богданов В. Все ли дозволено гению? Полемические напоминания// Вопросы литературы. М., 1998.-№1. - С.117 - 133.

20. Богомолов Н.А. "Мы два грозой зажженные ствола": Эротика в русской поэзии - от символистов до обэриутов// Литературное обозрение. -М., 1991. -№11. - С.56 - 65.

21. Богомолов Н.А. Эротика и русский модернизм: Две заметки// Новое литературное обозрение. М. 1997. - №28. - С.188 - 194.

22. Богомолов Н.А. Anna-Rudolph// Новое литературное обозрение. -М., 1998. №29. - С.142 - 220.

23. Бойко В.А. Мотив смешения полов в творчестве В.В. Розанова// Гуманитарные науки в Сибири. Сер.филология. Новосибирск, 1995. - №4. -С.39-45.

24. Бойчук А.Г. "Святая плоть" земного в "Кубке метелей": К теме "Белый и Мережковский"// Литературное обозрение. М., 1995. - №4/5. - С. 144 -152.191

25. Брюсов В. Собрание сочинений. В 7-ми томах./ Под общ. ред. П.Г. Антокольского и др. М.: Худож. лит., 1975.

26. Брюсов В. Проза. В 3-х т. -М: "Библиосфера", 1997.

27. Буланов A.M. Художественная феноменология стыда в романах Достоевского и Толстого ("Идиот" и "Анна Каренина")// Русская литература. СПб; 2001. - №1. - С.93 -106.

28. Булгаков С. Человекобог и человекозверь: По поводу посмертных произведений JI.H. Толстого "Дьявол" и "О. Сергий"// Лики культуры: Альманах. -М., 1995. -т.1. С.276 - 320.

29. Бунин И.А. Собрание сочинений в девяти томах/ Под общ. ред. А.С. Мясникова, Б.С. Рюрикова, А.Т. Твардовского. М.: Художественная литература, 1967.

30. Бунин И.А. Окаянные дни: Неизвестный Бунин/ Сост., предисл. О. Михайлова. М.: Мол. гвардия, 1991. - 335с.

31. Бунин И. Собрание сочинений в шести томах. М.: Сантакс, 1994.

32. Вайскопф М. "Вот эвхаристия другая.": Религиозная эротика в творчестве Пушкина// Новое литературное обозрение. М., 1997. - №37. -С.129- 143.

33. Валкович Ю. Город ужасного наслаждения: Очерки о сексуальной опасности в поздневикторианском Лондоне/ Реферат Новикова В.И.// Реферативный журнал. Зарубежная литература. М., 1995. - №2. - С.61 - 67.

34. Веселовская Н. Российский Дон Жуан: Обрусение мирового образа под пером А.С. Пушкин// Литературная учеба. М., 1999. - №1/2/3. - С.70 -76.

35. Волков А.А. Творчество А.И. Куприна. М., 1981. - 360с.

36. Вольперт Л. От "верной" жены к "неверной": (Пушкин, Лермонтов: французская психологическая традиция)// Тр. по рус. и славян, филологии. Литературоведение. Н.С. Тарту, 1998. - №1. - С.67 - 84.

37. Гайденко П. Соблазн "святой плоти": (Сергей Соловьев и русский серебряный век)// Вопросы литературы. М., 1996. - №4. - С.72 - 127.192

38. Гачев Г. Русский Эрос// Советская литература. М.,1990. - №5. -С.87 - 94.

39. Гачев Г.Д. Русский Эрос: "Роман" Мысли с Жизнью. М.: Интерпринт, 1994.-279с.

40. Голод С.И. Сексуальность в контексте культуры// Искусство Ленинграда. Л., 1991. - №4. - С.8 - 14.

41. Горький М. Собрание сочинений в тридцати томах. М.: Худ. литра, 1953.

42. Горький. Собрание сочинений в 16 томах. -М.: "Правда", 1979.

43. Гоффманн С. Чехов и Фрейд. Психоаналитическая интерпретация мотива супружеской измены в рассказах Чехова// Чехов и Германия. М., 1996.-С.146- 155.

44. Григорьева Е. О некоторых психоаналитических коннотациях мотива андрогина в русской литературе конца 19 начала 20 века// Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia. - Helsinki, 1996. - C.335 - 348.

45. Григорян M. Предисловие.// 1002 ночь любви. M., 1998. - С.З - 7.

46. Гришин А.С. Новые литературные исследования по русской литературе серебряного века// Вестн. Челябин. ун-та. Сер.2, Филология. Челябинск, 1997. - №2. - С.З7 - 44.

47. Гродецкая А.Г. Агиографические прообразы в "Анне Карениной" (жития блудниц и любодеиц и сюжетная линия главной героини романа)// Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1993. - т. 48. - С.433 - 445.

48. Гульченко В.В. Плантов и Дон Гуан: Проблема Дон Жуана в произведениях А.С. Пушкина "Каменный гость" и А.П. Чехова "Безотцовщина"// Чеховиана. М.,1998. - Вып.7. - С.212 - 222.

49. Гумилев Н. В 3-х т. М.: Худож. лит., 1991.

50. Гюнтер X. Архетипы советской культуры// Соцреалистический канон/ Сборник статей под общей редакцией X. Гюнтера и Е. Добренко. -СПб.: Академический проект, 2000. С.743 - 785.193

51. Ермилова Г.Г. Событие падения в романе Ф.М. Достоевского "Бесы"// Вопросы онтологической поэтики. Иваново, 1998. - С.39 - 57.

52. Есенин С.А. Собрание сочинений. В 6-ти томах. М.: Худож. лит., 1977- 1980.54.Ёкота-Мураками Т. Религиозные взгляды JI.H. Толстого на проблему сексуальности// Русская литература XIX века и христианство. М.: Изд-воМГУ, 1997.-С.303-311.

53. Жданов А. Доклад о журналах "Звезда" и "Ленинград". М.: Гос. изд-во полит, лит., 1952. - 29с.

54. Желтова Н.Ю. Женские образы Е. Замятина в контексте национальных мифологических традиций и философских тенденций начала XX века// Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Тамбов, 1997. -КН.З.-С.96- 115.

55. Жемчужный И.С. Идеи психоанализа в романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита"// Филол. зап. Воронеж, 1997. - Вып.8. - С.41 - 48.

56. Жирмунский В.М. Поэзия Александра Блока. Преодолевшие символизм/ Реферат Мартьяновой С.А.// Реферативный журнал. Литературоведение.-М., 2000. №1. - С.72 - 79.

57. Зуева Т.В. "Питье" метафора любовного вожделения: ее обрядовые корни// Русская речь. - М., 1996. - №3. - С.80 - 87.

58. Иваницкая Е. Спор о серебряном веке// Октябрь. М., 1994. - №10.- С.181 187.

59. Иванов Е.В. Русский модернизм и литературный процесс конца XIX- начала XX века// Рос. литературовед, журнал. М., 1994. - №5 - 6. - С.17 -38.

60. Иванова Н. Неопалимый голубок: "пошлость" как эстетический феномен//Знамя. М., 1991.-№8.-С.211 -223.

61. Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. М.:ИНИОН РАН (отдел литературоведения) - INTRADA, 2001. - 384с.

62. Илюшечкин В.Н. Особенности полемики язычества с христианством во II в.: (Новелла Апулея о развратной мельничихе Met.IX.14 сл.)// Проблемы истории, филологии, культуры. - Москва-Магнитогорск, 1998. -Вып. V.-C.111 - 116.

63. Казакова С. Судьба "молчащего пола" в искусстве модерна// Преображение. М., 1997. - №5. -С.25 - 34.

64. Кантор В. "Принцип христианского реализма", или Против утопического своеволия// Вопросы литературы. М., 1998. - Вып.6. - С. 129 - 153.

65. Капельницкая О. Мифологема "женщина-город": Культурная традиция и "Счастливая Москва"// "Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. М.: ИМЛИ РАН, "Наследие", 2000. - Вып.4. - С.666 -676.

66. Карпов И.П. .Монологизм страстного сознания/ Поэтика женского тела в "Темных аллеях" И. Бунина/// Жанр и стиль литературного произведения. Йошкар-Ола, 1994. - С.70 - 80.

67. Карташев А. История Русской Церкви. В 2-х т. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000.

68. Касаткина Т. Святая Лизавета// Социум. М., 1993. - №30/31. -С.67 - 69.195

69. Касаткина Т.А. "Ценою жизнь ночь мою.": Пушкинская цитата в "Идиоте" Достоевского// Московский пушкинист. М., 1998. - №5. - С. 16 -21.

70. Касаткина Т. Как мы читаем русскую литературу: о сладострастии// Новый мир. -М., 1999.-№7.-С. 170- 182.

71. Кафанова О.Б. Жорж Санд и русская литература XIX в. (мифы и реальность). Томск, гос. пед. ун-т, 1988. - 410с.

72. Кацис JI. ". я точно всю жизнь прожил за занавескою.": ("Занавешенные картинки" Михаила Кузмина и В.В. Розанов)// Русская альтернативная поэтика. М., 1990. -С.38 - 51.

73. Кацис Л.Ф. Гейне. Розанов. Маяковский: К проблеме иудео-христианского диалога в русской культуре XX века/ Литературное обозрение. М., 1993. - №1/2. - С.85 - 92.

74. Кацис Л. Эротика 1910-х и эсхатология обэриутов// Литературное обозрение. М., 1994. - №9/10. - С.57 - 63.

75. Келдыш В.А. О "серебряном веке" русской литературы и его изучении// Освобождение от догм. М., 1997. - т.2 - С.4 - 24.

76. Келли Г. Основы современной сексологии. СПб.: Изд-во "Питер", 2000. - 896с.

77. Кербелите Б.П. Древо жизни: К вопросу о реконструкции фольклорных образов// Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996.-С.330-353.

78. Китанина Т.А. Сюжет о безумной невесте и влюбленном бесе// Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. - С. 133 - 140.

79. Кихней Л.Г. "Звучащая и говорящая плоть.": Акмеисты о природе слова// Русская речь. М., 1998. - №1. - С. 15 - 20.

80. Коваленко А. Художественный конфликт в русской литературе. -М., 1996.

81. Колобаева Л.А. Символ как хранитель и возмутитель классических традиций (образ Дон-Жуана в русской литературе конца XIX начала XX196века)// Классика и современность/ Под ред. П.А. Николаева, В.Е. Хализева. -М.: Изд-во МГУ, 1991. С.207 - 216.

82. Кривонос В.Ш. Шинель-блудница: (Вокруг "Шинели" Гоголя)// Творчество Н.В. Гоголя: истоки, поэтика, контекст. СПб., 1997. - С.30 - 35.

83. Кривонос В.Ш. "Женщина влюблена в чорта": ("Дамская" тема в "Петербургских повестях" Гоголя)// Кормановские чтения. Ижевск, 1998. -Вып.З. - С.131 - 141.

84. Кузнецов М. История проституции в России. М., 1871.

85. Куклин JI. "Люблю как-то странно."// Искусство Ленинграда. Л., 1991. -№11. - С.64 - 68.

86. Куприн А.И. Собрание сочинений. В 9-ти томах./ Под общ. ред. Н.Н. Акоповой и др. М.: Худож. лит., 1973.

87. Курганов Е. Татьяна Ларина и плач Ярославны// Русская словесность. М., 1998. - №1. - С.7 - 10.

88. Ланин Б. Мир без женщин, или целомудренность разврата// ОНС: Общественные науки и современность. -М., 1994. -№2. С.150-158.

89. Лебедев А. "Святой грех" Зеницы Девы, или что мот прочитать инок Еразм (два произведения Е. Замятина в церковно-литературном контексте)// Новое о Замятине. М.,1998. - С.36 - 55.

90. Левина Л.А. Некающаяся Магдалина, или почему князь Мышкин не мог спасти Настасью Филипповну// Достоевский в конце XX века: Сб. статей/ Сост. К.А. Степанян. -М.: Классика плюс, 1996. С.343 - 368.

91. Леви-Стросс К. Структурная антропология/ Пер с фр. Вяч.Вс. Иванова. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. -512с.

92. Литературный энциклопедический словарь/ Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 752с.

93. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб: "Искусство - СПБ", 2000.704 с.197

94. Лурия А.Р. К психоанализу костюма// Овчаренко В.И., Лейбин

95. B.М. Антология российского психоанализа: В 2-х т. М.: Московский психолого-социальный институт: Флинта, 1999. - т.1. - С.212 - 223.

96. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. 2-е изд., доп. М.: "Худож. лит.", 1988. - 413с.

97. Мартин П. Женщины в творчестве Чосера: монахини, жены, амазонки/ Реферат Калинина А.Ю.// Реферативный журнал. Зарубежная литература.-М, 1991.-№6.-С.36-40.

98. Матич О. Суета вокруг кровати: Утопическая организация быта и русский авангард// Литературное обозрение. -М., 1991. -№11. -С.80 84.

99. Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. М.: Худож. лит., 1955 - 1961.

100. Мережковский Д.С. Акрополь: Избр. лит.-критич. статьи. М.: Кн. палата, 1991. - 352с.

101. Милова Т. Слово Дон Жуан// Новая юность. М., 1996. - 317.1. C.55-74.

102. Миненко Н. "Всепрелюбезная наша сожительница. ."II Родина. -М., 1994.-№7.-С.104-110.

103. Митин Г. Лилия на болоте:Любовь и похоть в поэзии серебряного века.// Русский курьер. М., 1992. - №8. - С.28 - 29.

104. Мифологический словарь./Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: Сов. энциклопедия, 1991.-736с.

105. Михайлов О.Н. Литература русского Зарубежья. М.: Просвещение, 1995.-432с.

106. Михайлова М. Эротика в прозе русских писательниц серебряного века// Феминистская теория и практика: Восток-Запад: Материалы междунар. науч.-практ. конф. Санкт-Петербург, Репино. 9-12 июня 1995. СПб. 1996. - С.252 - 262.198

107. Михайлова М. Внутренний мир женщины и его изображение в русской женской прозе серебряного века/ Преображение. М., 1996. - №4. -С.150 - 158.

108. Морозова Т. Русские блюда на эротическом пиршестве// Лит. газ. -М.,1995. -№38. С.4.

109. Морозова Т. После долгого воздержания// Дружба народов. М., 1997. -№9. - С.177 - 184.

110. Москвичева Г.В. Трагическая коллизия в "Каменном госте" А.С. Пушкина// Болдинские чтения. Ниж. Новгород, 1994. - С.36 - 48.

111. Мумриков А. В предчувствии новой эпохи// Наука и религия. -М., 1995. №4. С.22.

112. Национальный эрос в культуре: Тез. докл./ РАН. Ин-т славяноведения и балканистики. Науч. центр общеслав. исслед.; Редиол.: Гачев Г.Д. (отв. ред.), Бакушина И.М. М., 1995. - 74с.

113. Недзвецкий В.А. И.А. Гончаров и русская философия любви (постановка вопроса)// Studia Slavica Acad. Sci. hung. Budapest, 1994. - т.39, fasc. 1-2. - C.67 - 83.

114. Никитин В. "О Дева с огненным светящимся лицом."II Наука и религия.-М., 1995. -№3. -С.23 -26.

115. Никольская Т. Новая Ева// Искусство Ленинграда, Л., 1991. -№8. - С.89 - 93.

116. Николюкин А.Н. Русская литература и эротика// Русская любовная проза начала XX века: Сборник. М., 1997. - Кн.З. - с.262 - 286.

117. Новиков Вл. Пресституция: стеб и вранье вместо литературной критики// Лит. газ. М., 1997. - №51/52. - С.10.

118. Новиков Вл. Бедный эрос: Неподъемная тема современной словесности//Новый мир.-М., 1998.-311.-С. 180- 191.

119. Новикова Т. "Прекрасная Дама" в культуре серебряного века// Вестн. Моск. ун-та. Сер 9. Филология. М., 1998. - №1. - С.90 - 100.199

120. Носов А. Невозможность Эроса: Вместо послесловия// Новый мир, -М., 1995. №6. - С. 160- 166.

121. Образ женщины в литературе/ Реферат Михайловой О.В.// Реферативный журнал. Литературоведение. М., 1999. - №4. - С.61 - 75.

122. Окутюрье М. Пол и "пошлость": Тема пола у Пастернака// Пас-тернаковские чтения. М., 1998. - вып.2. - С.71 - 81.

123. Парамонов Б. Голая королева: Русский нигилизм как культурный проект// Звезда. СПб, 1995. - №6. - С.208 - 216.

124. Парамонов Б. "Кто виноват?" и "Что делать?": Психологический подтекст русских вопросов// Звезда. СПб, 1997. - №10. - С.214 - 221.

125. Пенкина Е.О. Художественное сознание: структура и традиция. -Москва, 2001.-60 с.

126. Пермякова Л.А. Сакрализация женственности в прозе русского символизма: Дис. . канд. филол. наук. Уфа, 1996. - 202с.

127. Петрочук О. Сюжет о потерянной дочери// Новый мир. М, 1993. - 36. - С.246-253.

128. Печерская Т.Н. Русский демократ на rendez-vous// Литературное обозрение. М, 1991. - №11. - С.40 - 43.

129. Пинаев С.М. Вл. Соловьев и М. Волошин: София. Логос. Слово// Проблемы эволюции русской литературы XX века. М, 1995. - Вып.2. -С.161 - 163.

130. Пискунова С, Пискунов В. Культурологическая утопия Андрея Белого// Вопросы литературы. М, 1995. - Вып.З. - С.217 - 246.

131. Погребная Я.В. Мифо-ритуальные источники происхождения сюжета легенды о Дон-Жуане// Вестн. Ставропол. гос. пед. ун-та. Социально-гуманит. науки. Ставрополь, 1996. - Вып.5 - С.39 - 50.

132. Погребная Я.В. О закономерностях возникновения и специфике интерпретаций мифемы Дон-Жуан: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М, 1996.- 19с.200

133. Позднева С.П., Маслов Р.В. Розанов и Фрейд: метафизика пола// Россия и Запад: взаимовлияние идей и исторических судеб. Саратов, 1997.- С.50 53.

134. Порудоминский В.И. Предисловие к "Крейцеровой сонате"// человек.-М., 1993. вып.1. - С.147 - 163,

135. Рапацкая JI.A. Русская художественная культура: Учеб. пособие.- М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1991. 608с.

136. Раскольников Ф.А. Идея "скрещения" в романе Пильняка "Голый год"// русская литература. СПб.,1997. - №3. - С. 169 - 175.

137. Рогачевская Е. Злая жена// Родина. М., 1999. - №1. - С.80 - 84.

138. Родевич М. Наша общественная нравственность// Время. СПб., 1862. - №8. - С.60 - 80.

139. Розанов В.В. Уединенное: Сочинения. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1998. - 912с.

140. Розанова О. "Грехопадение" Терпсихоры// Искусство Ленинграда. Л., 1991. - №4. - С.49 - 53.

141. Русский футуризм: Теория. Практика. Критика. Воспоминания/ Сост. В.Н. Терехина, А.П. Зименков. М.: Наследие, 2000. - 480с.

142. Русский Эрос, или философия любви в России/ Сост. и авт. вступ. ст. Шестаков В.П.; Коммент. Богословского А.Н. М.: Прогресс, 1991. -444с.201

143. Русские писатели XVI XIX вв. о языке. Хрестоматия: В 2-х томах/ Под ред. Н.А. Николиной. - М.: ООО "Торгово-издательский дом "Русское слово - PC", 2000.

144. Сабуров Е. Fin de siecle// Литературное обозрение. М., 1998. -№3. - С.82 - 91.

145. Сассмен Э.Л. Антоний, "наглая шлюха" (meretrix audax). Новаторская инвектива Цицерона в "Филиппике 2. 44 46"/ Реферат Махова А.Е.// Реферативный журнал. Литературоведение. - М.,2000. - №2. - С.75 -78.

146. Сахаров В. Героиня, блудница или покорная раба: Чехов и женский вопрос//Форум. М., 1995.-№1.-С.124- 127.

147. Свинцов В. Достоевский и "отношения между полами"// Новый мир. М., 1995. - №5. - С.195 - 213.

148. Семенова С. "Тайное тайных" Андрея Платонова: (Эрос и пол)// Свободная мысль. М., 1994. - №6. - С.82 - 94.156. "Серебряный век". Потаенная литература: Межвуз. сб. науч. тр./ Иван. гос. ун-т; Редкол. Раков В.П. (отв. ред.) и др. Иваново, 1997. - 244с.

149. Серебряный век русской литературы: Проблемы, документы/ Ред.: Буслакова Т.П., Михайлова М.В.: Изд во Моск. ун-та, 1996. - 172с.

150. Сливицкая О.В. К проблеме "Бунин и Толстой": "Таня" и "Воскресение"// Филологические записки. Воронеж, 1995. - Вып.4. - С. 16 - 22.

151. Созина Е.К. Сознание и письмо в русской литературе. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001. - 552 с.

152. Созина Е.К. Динамика художественного сознания в русской прозе 1830 1850-х годов и стратегия письма классического реализма: Атореф. дис. докт. филол.наук. - Екатеринбург 2002. - 40 с.

153. Современный словарь-справочник по литературе/ Сост. и научн. ред. С.И. Кормилов. М.: Олимп: ООО "Фирма "Издательство ACT", 1999. -704с.202

154. Солнцева Н.М. Странный эрос: Интимные мотивы поэзии Николая Клюева. М.: Эллис Лак, 2000. - 128 с.

155. Соловьев B.C. Сочинения. / Сост., авт. вст. ст. и прим. А.В.Гулыга. М.: "Раритет", 1994. - 448 с.

156. Социология: Учебн. пособие/ Общ. ред. проф. Сербии B.C. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 1996. - 106с.

157. Стрельцова Е. Порода новых людей: Сергей Третьяков (18821937)// Парадокс о драме. М., 1993. - С. 190 - 220.

158. Суворов В.Н. Аспекты идеи женственности в поэзии Осипа ман-делыптама// Филологические штудии. Иваново, 1995. - С.123 - 130.

159. Тарланов Е.З. Женская литература в России рубежа веков: (Социальный аспект)//Русская литература. СПб., 1999. -№1. - С. 134-144.

160. Тема для дискуссии: Эротика и литература// Иностранная литература. М., 1989. - №5. - С.232 - 242.

161. Тимофеев А.Г. М. Кузмин в полемике с Ф.М. Достоевским и А.П. Чеховым: ("Крылья")// Серебряный век в России. Избранные страницы/ РАН. Научный совет по истории мировой культуры. М.: Радикс, 1993. -С.211 -220.

162. Тихомирова Е. Эрос из подполья: Секс бестселлеры 90-х и русская литературная традиция// Знамя. - М., 1992. - №6. - С.220 - 228.

163. Толстой Л.Н. Собрание сочинений. В 22-х томах. М.: "Худож. лит.", 1978- 1985.

164. Топорков А. Эротика в русском фольклоре// Русский эротический фольклор. Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный театр. Заговоры. Загадки. Частушки. М., 1995. - С.5 - 18.

165. Топоров В. Заметки по реконструкции текстов. IV. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте. М., 1987. - С. 121 -132.

166. Топоров В.Н. "Бедная Лиза" Карамзина: Опыт прочтения. К двухсотлетию со дня выхода в свет. М., 1995. - 512с.203

167. Тринко А. Падение с "обрыва", или цена дамского самоутверждения// Лепта. М., 1992. - №1. - С. 150 - 158.

168. Туниманов В.А. "Кроткая" Достоевского и "Крейцерова соната" Толстого: (Две исповеди)// Русская литература. СПб., 1999. - №1. - С.53 -88.

169. Тюрина И.И. Дионисийская концепция любви и смерти в сборнике Вяч. Иванова "Cor ardens"// Культура и текст. СПб.; Барнаул, 1997. -Вып. 1: Литературоведение. 4.2. - С.55 - 62.

170. Успенский Б.А. Избранные труды, том II. Язык и культура, 2-е изд., испр. и доп. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996. - 780с.

171. Файко А. Дон Жуан Мольера среди других литературных обработок этого типа/ Публ. подгот. Шагин И.// Современная драматургия. -М.,1986. №3. - С.276 - 279.

172. Филиппова М.Г. О своеобразии трактовки женских образов в романе А. Ремизова "Крестовые сестры"// "Серебряный век". Потаенная литература. Иваново, 1997. - С. 148 - 157.

173. Флакер А. Авангард и эротика// Преображение. М.,1997. - №5. -С.35-40.

174. Франк-Каменецкий И.Г. Женщина-город в библейской эсхатологии// С.Ф. Ольденбургу к 50-летию научно-общественной деятельности. 1882-1932: Сб. статей. Л., 1934. - С.535 - 548.

175. Франк-Каменецкий И.Г. Отголоски представлений о Матери-земле в библейской поэзии// Язык и литература, т.8. Л., 1932. - С.121 - 136.

176. Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1989. - 455с.

177. Фрейденберг О.М. Въезд в Иерусалим на осле: (Из евангельской мифологии)// Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. -С.491 - 531.

178. Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследования магии и религии/ Пер. с англ. М.К. Рыклина. М.: ООО "Фирма "Издательство ACT", 1998. -784с.204

179. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм/ Пер. с нем. С. Бромерло, А.Ц. Масевича и А.Е. Бар-заха. СПб.: "Академический проект", 1999. - 512с.

180. Хармсиздат представляет советский эрос 20 30-х годов. - СПб.,1997.

181. Хелдт Б. Угрожающее совершенство: женщины и русская литература// Начало: Сборник работ молодых ученых. М.: Наследие, 1992. -Вып.2. - С.242 - 254.

182. Хлебников В. Творения. М.: Сов. писатель, 1986. - 736с.

183. Хлебников В. Избранные сочинения. Стихотворения. Поэмы. Проза. Драматургия. Статьи. Письма. СПб.: Азбука, 1998. - 377с.

184. Хощенко М.В. Песнопения Марии Египетской в древнерусской рукописной традиции XII XVIII вв.// Рукописные памятники. - СПб., 1997. - Вып.4. - С.163 - 192.

185. Цветаева М. Собрание сочинений: В 7 т./Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц, Л. Мнухина. М.: ТЕРРА; "Книжная лавка - РТР", 1997.

186. Чалмаев В.А. Чертоги русской Венеры: (Небесный трон любви и унижение "веселого дома")// Куприн А. Повести о любви. Тула, 1993. -С.450 - 462.

187. Черненко Т.Ю. Мифологические основы образа Сони Мармела-довой в романе Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"// Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе XIX века. М., 1997. -С.137 - 140.

188. Черников А.П. Серебряный век русской литературы. Калуга: Гриф, 1998.-451с.

189. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах.-М.: "Наука", 1974- 1982.

190. Черный С. Собрание сочинений: в 5 т./Сост., подгот. текста и коммент. А.С. Иванова. М.: Эллис Лак, 1996.205

191. Чудаков А. "Неприличные слова" и облик классика: О купюрах в изданиях писем Чехова// Литературное обозрение. М, 1991. - № 11. - С.543 -56.

192. Шапир М. Из истории "пародического балладного стиха": 2.Вставало солнце ало// Анти-мир русской культуры. М, 1996. - С.355 -404.

193. Шатин Ю.В. Муж, жена и любовник: семантическое древо сюжета// Сюжет и мотив в контексте традиции: Сб. науч. трудов/Отв. ред. член-корр. РАН Ромодановская Е.К. Новосибирск, 1998. - Вып.2. -С.56 - 63.

194. Шевченко Г.В. Национальная специфика эротических смыслов в "Темных аллеях" И.А. Бунина// Понимание как усмотрение и построение смыслов. Тверь, 1996.-4.2. - С.116 - 124.

195. Широкова Е.В. Идея русского эроса в повести А.И. Куприна "Су-ламифь"// Кормановские чтения. Ижевск, 1995. - Вып.2. - С.203 -211.

196. Шустракова Г.А. Серебряный век: этические и эстетические искания в любовной лирике// Бахтин и время: IV Бахтинские науч. чтения, 20 -21 ноября 1997 г. Саранск, 1998. С.76 - 80.

197. Щеблыкин И.П. Мотив "греховности" и вины в романе И.А. Гончарова "Обрыв"// И.А. Гончаров: (Материалы междунар. конф. по-свящ. 180-летию со дня рождения И.А. Гончарова) Ульяновск, 1994. -С.204 - 212.

198. Щеглова Е. Подростковые игры поседевших мальчиков// Нева. -СПб, 1997. №7. - С194 - 200.

199. Щербаков Р. "С Далью всласть могу ласкаться я": Эротические мотивы в творчестве Брюсова// Литературное обозрение. М, 1991. - №11. -С.65-66.

200. Щербинин Дж.де. Две Марии у Чехова// Русская литература XIX века и христианство. М.: Изд-во МГУ, 1997. - С.348 - 355.

201. Щербинина О. Символы русского эроса// Родина. М, 1994. -№7.-С. 114-116.206

202. Щуплов А. Филимон скакал к невесте: Еще раз "про это" в литературе// Книжное обозрение. М., 1999. - №20. - С. 16.

203. Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии. Сб. статей/ Сост. О. Эйхенбуум. Вступ. ст. Г.Бялого. JL: Худож. лит., 1986. - 456с.

204. Энгелынтейн Л. "Крейцерова соната" Льва Толстого, русский фин-де-сьекль и вопросы секса// Культурологические записки. М., 1997. -Вып.З. - С.30 - 44.

205. Эрос. Россия. Серебряный век/Сост. Щуплов А. М.: Серебряный бор, 1992. - 304с.

206. Эткинд A.M. Эрос невозможного: История психоанализа в России. СПб.: Medysa, 1993. - 463с.

207. Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996. - 413с.

208. Эткинд А. Полет золотого петушка: мистика и эротика в русской антиутопии (от Пушкина до Виктора Ерофеева)// Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia. Helsinki, 1996. - C.349 - 359.

209. Эткинд A. The American connection, или Что делал Рахметов, пока не стал Шатовым// Знамя. М., 1997. - №1. - С. 153 - 182.

210. Юхт В. В поисках утраченного эроса// Литературное обозрение. -М., 1991.-№9.-С.24-28.