Феномен смерти как фактор динамики культуры тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, кандидат философских наук Сорокина, Анна Александровна

• Сорокина, Анна Александровна
• кандидат философских наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат философских наук Сорокина, Анна Александровна

Введение.

ГЛАВА I. Теоретико-методологические основания исследования проблемы смерти.

§ 1.1. Методологические основания исследования.

§ 1.2. Понятие «феномен смерти» в системе культурологического знания.

§ 1.3. Место феномена смерти в системе факторов динамики культуры.

§ 1.4. Проблема смерти в философии.

§ 1.5. Проблема смерти в танатологии: естественные науки, психология, социология.

§ 1.6. Проблема смерти в культурологии.

ГЛАВА II. Механизм функционирования феномена смерти как фактора динамики культуры.

§ 2.1. Структура феномена смерти.

§ 2.2. Механизм взаимодействия феномена смерти и культуры.

§ 2.3. Феномен смерти как основание иерархии ценностей в культуре.

§ 2.4. Феномен смерти в культурах страха и культурах стыда.

ГЛАВА III. Феномен смерти в истории культуры.

§ 3.1. Соотношение форм феномена смерти и типов динамики культуры.

§ 3.2. Феномен смерти в истории культур Востока и Запада.

§ 3.3. Эпоха Возрождения: феномен смерти и духовный «переворот».

§ 3.4. Феномен смерти в культуре современной России.

§ 3.5. Феномен смерти в динамике глобализации.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Феномен смерти как фактор динамики культуры»

Актуальность темы исследования.

Современная культурная ситуация и ситуация в культурологии и философии ставят перед исследователями ряд важнейших вопросов, требующих скорейшего разрешения. Среди них проблема разнообразия культур и поиска единых оснований для совместного функционирования и развития мировой культуры в условиях глобализации.

Историки культуры констатируют, что из достаточно схожих первобытных форм культуры впоследствии вырастают, формируются абсолютно разные цивилизационные образования. Ранние, доисторические верования, не имеющие принципиальных различий, отличающиеся только именами собственными и незначительной атрибутикой, в крупных цивилизациях трансформируются в диаметрально противоположные религиозно-эзотерические системы, нормативно-ценностные формулы.

В становлении, каждой конкретной цивилизации не последнее место занимают именно религиозные представления, большую часть которых занимает формула отношения к смерти, то есть феномен смерти.

Сформировавшиеся таким образом разные культуры с разными типами динамики поражают исследователей разнообразием этических и культурных норм и ценностей. Феномен смерти имеет решающее значение в формировании этических идеалов. Зачастую нормы и ценности культур настолько разнятся, что представляется совершенно невозможным нахождение точек пересечения, оснований для межкультурных коммуникаций.

В современной культуре проблема' межкультурных коммуникаций реализуется как процесс поиска «общечеловеческих» норм и ценностей, что непосредственно связано с формированием единого отношения к смерти, актуального для большинства представителей действующих в современном мире культур.

Не следует отвергать вероятность того, что феномен смерти не просто связан с нормами и ценностями, но оказывает первичное влияние на их формирование, а это ставит перед исследователями проблему изучения возможностей воздействия на аксиологическую сферу культуры через феномен смерти.

Таким образом, актуальность темы исследования обусловлена следующими моментами:

• необходимо выяснить, какую роль играют представления о смерти в формировании цивилизаций, особенностей их динамики;

• исследование феномена смерти как фактора динамики культуры выводит исследователя напрямую к проблеме разнообразия культурных и этических норм и ценностей;

• изучение феномена смерти в современной культурной динамике позволит ближе подойти к возможности выработки «общечеловеческих» ценностей для более стабильного функционирования культур в условиях глобализации;

• через рассмотрение феномена смерти как фактора динамики культуры возможен выход на методы манипуляции самим феноменом и посредством его - ценностно-нормативной сферой культуры.

Степень разработанности темы.

Представления о смерти становятся самостоятельным предметом философского исследования в период становления культуры Нового времени, в работах М. Монтеня, затем — в философии А. Шопенгауэра. Культурологический подход к проблеме смерти можно обнаружить в философии жизни, а в дальнейшем он претерпевает существенные изменения, которые условно можно разложить на несколько этапов.

I. С точки зрения философии жизни, смерть — главное основание движения жизни. А. Бергсон противопоставляет мертвое живому и говорит о том, что развитие происходит благодаря наступлению живого на мертвое, противостоянию жизни и смерти. Это противостояние впервые оказывается перспективным, продуктивным и свободным, когда на рубеже сопротивления оказывается человек, способный выходить за пределы природной ограниченности, то есть - создавать культуру [11].

У Г. Зиммеля знание о собственной смертности является условием более глубокого знания жизни и более осознанного ее конструирования. Благодаря такому знанию человек и способен создавать культуру [57].

Однако если у Бергсона и Зиммеля культура в рефлексии представлена лишь косвенно, то О. Шпенглер прямо говорит о том, что смерть является основанием культуры. Смерть выступает у Шпенглера как ставшее, вызывающее ужас у любого приходящего в мир человека, стремящегося к слиянию с миром через самореализацию, но и осознающего, что это ведет непосредственно к смерти. Все тело культуры, все его духовные и материальные составляющие, по О. Шпенглеру, - это «заклятие» смерти [170].

II. Следующим шагом в осмыслении проблемы смерти стало некоторое сужение предмета: знание о смерти стало рассматриваться как призма, через которую осознающий свою смертность человек воспринимает действительность (природу, культуру, собственную жизнь). Такой подход демонстрируют 3. Фрейд в своих культурологических очерках и представители экзистенциализма.

3. Фрейд полагал, что то, как воспринимается человеком смерть (осознается ли она, или оттесняется на периферию сознания и культуры, или идея смерти культивируется)^ в значительной степени определяет, как воспринимается им жизнь. Так, Фрейд обратил внимание на тот факт, что для его современников жизнь стала менее насыщенной и ценной, так как смерть перестала быть постоянно угрожающей опасностью [154].

С точки зрения экзистенциалистов, бытие человека — это бытие-к-смерти. Осознание собственной смертности определяет специфику человека в сравнении с любыми другими существами и явлениями мира. М. Хайдеггер полагал, что такая особенность делает человека единственным, кто способен «стоять в просвете бытия» [156]. По Ж.П. Сартру, осознание смертности — условие абсолютной свободы для человека, и в то же время — тяжелого бремени ответственности [136]. А. Камю считал, что смертность человека обуславливает постоянный бунт против этого факта, и именно бунт составляет сущность человека и культуры [64].

III. После того, как знание о собственной смертности было осмыслено в качестве основания культуры и определяющего специфику человека момента, исследователи обратились к изучению представлений о смерти в историко-культурном ракурсе. Этот подход представлен французской школой Анналов, Й. Хейзингой, М. Вовелем, А .Я. Гуревичем. Наиболее известной в данном ключе является работа Ф. Арьеса «Человек перед лицом смерти» [8].

Ф. Арьес не только описывает представления о смерти в Европе от Средних веков до наших дней, он предпринимает попытку типологизировать их и вычленить их структуру. Так, он выделил пять различных типов представлений о смерти в зависимости от объекта, субъекта, отношения к умершим, представления об участи души, отношения к природе, представлений о добре и зле: смерть прирученная, смерть своя, смерть далекая и близкая, смерть твоя, смерть перевернутая.

IV. Естественным продолжением наметившейся тенденции стала еще большая концептуализация соотношения представлений о смерти и культуры. Представитель постструктурализма Ж. Бодрийяр, следуя методу, намеченному М. Фуко, пытается выявить глубинные трансформации структур в культуре, которые приводят к изменениям представлений о смерти. Смерть в современной культуре, по Бодрийяру, обретает свойство обратимости. Это вызвано тем, что в нашем мире товарно-денежных отношений все становится предметом купли-продажи, в том числе и символы, симулякры. Смерть выступает как один из таких симулякров, а.значит — тоже включается в символический обмен, выпадая из естественных отношений, из природного хода вещей [13].

V. В дальнейшем исследования представлений о смерти дифференцируются. Возникает тенденция изучения отдельных проявлений отношения к смерти в разных элементах культуры: в искусстве, в социальной жизни, в философии и т.д. [4-6; 23; 35; 41; 42; 60-62; 87; 94; 97; 100; 105; 119; 125; 129131; 133; 145; 164].

Показательной в этом плане является работа Т.В. Мордовцевой [104]. Она исследует трансформации представлений о смерти в философии от античности до наших дней. Но интересно то, что исследователь проводит сопоставление различных представлений о смерти с кризисными состояниями культуры. Для состояния кризиса, по мнению Мордовцевой, характерны эсхатологические идеи, отражающие страх перед смертью, попытки убегания от страха смерти, отсутствие уверенности в бессмертии души, некрофилия, садизм.

VI. Дальнейшее развитие культурологической или близкой к культурологии рефлексии на проблему смерти связано с воссоединением подхода, в котором, смерть рассматривается как основание культуры, и* исторического подхода, стремящегося описать и найти объяснение различным формам феномена смерти. Эта тенденция проявляется, например, в догадках JT. Ионина по поводу роли представлений о смерти в регуляции социальной жизни: «Смертью обусловлено огромное число явлений социальной жизни, которые рассматриваются и исследуются обычно, как не имеющие такого отношения к смерти . Для нас стало неожиданностью обнаружение «смертной детерминированности» множества социальных процессов и явлений в современном мире» [62, с. 10].

Развернутым, целостным исследованием, в котором- обнаруживается синтез этих двух подходов, является работа Д.В. Матяша «Жизнь и смерть. Социально-философский анализ» [98], в которой бинаризм «жизнь-смерть» рассматривается как моделирующий всю современную социальность. Также Д.В. Матяш доказывает справедливость предположения, что во всех формах общественного сознания отражены чувства страха, тревоги, ужаса человека по отношению к смерти. Более того, все культуры вырабатывали механизмы, позволявшие «экранировать» чувство тревоги по поводу смерти, перевести его в чувство страха, а затем преодолеть [98, с. 170].

Вплотную к синтезу существующих подходов приблизился А.А. Польский. Он поставил перед собой задачу показать, что явление смерти имеет формообразующее значение в становлении жизненных стратегий человека и культуры. Однако, средства для решения проблемы были выбраны специфические, что привело к достаточно своеобразным результатам. Исследователь подробно разбирает мифы о происхождении смерти, показывает, что в них смерть оценивается по-разному — это является основанием для различных этических систем. Но традиционный миф трансформируется в результате утраты сознанием сакрального знания и появления субъективного «Я», способного к экзистенциальным переживаниям, которые и становятся основой для новых мифов о смерти, меняющих и картину мира. В результате окончательной десакрализации появляются попытки рефлексивного выстраивания мифологем смерти [122].

Исследователем была поставлена сложная задача, однако, решая ее, он несколько романтизирует проблему и усматривает непосредственные связи между дискурсивными элементами феномена смерти, сознанием и культурой. Он показывает наличие связи между представлениями о смерти и жизненными стратегиями, но ему не удается достаточно убедительно проработать причинно-следственные связи между этими явлениями.

Таким образом, в наиболее общем плане можно говорить о двух подходах к проблеме смерти в культурологии: сущностно-теоретическом (рассмотрение представлений о смерти как основания культуры) и историко-культурном.

Однако, ни первый, ни второй подходы,сами по себе не могут объяснить некоторых моментов в истории культуры. Первый подход не показывает динамики, второй не объясняет, какие закономерности определяют изменения феномена смерти.

Можно говорить о наметившейся в последнее время тенденции синтезировать эти два подхода, приписывая отношению к смерти характер универсалии культуры.

VII. Данное диссертационное исследование — продолжение сложившейся тенденции: мы объединяем идею о том, что смерть является основанием культуры, с историко-культурным изучением изменений в культуре и феномене смерти; но мы также стремимся найти ту связку, которая позволяет феномену смерти одновременно оставаться основанием культуры и быть изменчивым, устраняя тем самым необходимость абсолютизировать чувства человека по отношению к смерти (как правило страх и ужас), но и избегая радикально релятивистских взглядов на историю культуры.

Гипотеза исследования.

В современной культурологии, как правило, видят причины сформировавшихся представлений о смерти в особенностях культурной эпохи. Однако, попытки вывести содержание феномена смерти из состояния культуры не всегда оказываются плодотворными.

Так не вполне ясно, почему в культурах с высоким уровнем благосостояния, например США, подскакивает уровень преступности, а развлекательная продукция в огромных количествах содержит сцены насилия, убийств, смерти. Не совсем понятно также, почему в благополучных на первый взгляд культурах чрезвычайно высок процент самоубийств, а в культурах, которые едва выживают, самоубийство — редкость.

С другой стороны, изменения в культуре в целом не всегда могут быть поняты без предварительного изучения развития феномена смерти. Изменения в европейской культуре в эпоху Возрождения без обращения к феномену смерти могут быть только описаны, но их сложно до> конца понять. Пассивность культуры Индии тоже нельзя объяснить без рассмотрения представлений о смерти в этой культуре.

Все это наводит на мысль о совмещении двух подходов (в которых смерть рассматривается как основание культуры и изучается изменчивость феномена смерти) и дальнейшем их развитии: феномен смерти необходимо рассматривать не только как одно из оснований культуры, и не только как один из изменчивых элементов культуры, но как основание изменений в культуре.

Таким образом, гипотеза нашего исследования состоит в том, что феномен смерти не просто изменяется вместе с культурой в целом, но является фактором динамики культуры, то есть на определенных этапах развития культуры становится первичным по отношению к изменениям в культуре.

Объектом исследования является феномен смерти в его исторической изменчивости.

Предметом исследования являются характер и механизмы взаимодействия культуры и феномена смерти в динамическом измерении.

Цель и задачи диссертационного исследования.

Цель исследования — показать, что трансформации феномена смерти являются необходимым условием динамики культуры, изменения типа динамики.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

1. определить методологические основания исследования;

2. определить границы понятия «феномен смерти»;

3. определить специфику подхода к изучению феномена смерти в данном исследовании;

4. выявить в структуре феномена смерти элементы, влияющие на динамику культуры;

5. рассмотреть механизмы и уровни взаимовлияния культуры и феномена смерти;

6. изучить феномен смерти как основание системы ценностей и норм в культуре;

7. проанализировать соотношение форм феномена смерти с различными типами динамики культуры;

8. на примере некоторых актуальных проблем истории культуры продемонстрировать соотношение феномена смерти и динамики культуры (роль эпохи Возрождения в истории европейской культуры; определение особенностей современной отечественной культуры; динамика культуры в эпоху глобализации).

Теоретические и методологические основания исследования.

В своем исследовании мы опираемся на следующие группы источников:

• историко-культурные исследования, восполняющие недостаток эмпирического материала;

• социологические и психологические исследования смерти, дающие представление о некоторых элементах феномена смерти;

• теоретико-культурологические исследования феномена смерти;

• а также результаты собственных наблюдений за явлениями современной культуры.

Методологические основания исследования лежат в деятельностной концепции культуры (понятие культуры), структурализме (понимание структуры как базового элемента культуры), феноменологии повседневности (понятие феномена культуры) и репрезентативном подходе в понимании культуры (рассмотрение любых представлений и идеальных образований в культуре как актуальных, функционирующих в качестве схемы интерпретации и восприятия действительности). Исследование проведено в традиции рационального познания, базируясь на принципах постнеклассической.науки.

Методология исследования.

Методы исследования выбраны в соответствии с поставленными задачами; они позволяют достичь наиболее полного и глубокого раскрытия исследуемых проблем.

В первой части исследования (I глава) были использованы системный метод, исторический метод, позволившие четко обозначить предмет исследования.

Во второй части исследования (II глава) мы прибегли к методу абстрагирования, анализу и синтезу (эмпирический, элементарно-теоретический и структурно-генетический), сравнению и сопоставлению.

В заключительной части исследования (III глава) для решения поставленных задач применялись исторический метод, метод исторической реконструкции на основе первоисточников, сравнение, наблюдение за явлениями современной культуры, контент-анализ. Но все эти'методы на заключительном этапе дополнялись методом интерпретации.

Исследование в целом строится согласно логике метода восхождения от абстрактного к конкретному.

Основные понятия.

Во избежание неопределенности и недопонимания в дальнейшем следует сразу определиться с основными понятиями, которые будут выступать в качестве методологического инструментария нашего исследования.

Культура. В своей работе мы будем исходить из деятельностной концепции культуры и репрезентативного подхода. Таким образом, предельно свернутое определение культуры будет выглядеть так: культура - это специфический способ жизнедеятельности человека. Оно хорошо тем, что при всей своей компактности охватывает совершенно невообразимое и непостижимое поле «человеческого». Все, что, так или иначе, вовлечено в сферу человеческой деятельности, оказывается частью культуры.

Репрезентативный подход к рассмотрению культуры в целом и отдельных ее составляющих означает, что мы заведомо отказываемся от любых оценок субъективного характера: мы не ищем «правильное» и «неправильное» в культуре, мы не выделяем «лучшее» и «худшее», не стремимся разоблачить «ложное» и воздать славу «истинному», ибо все, что имеет место в культуре, существует в ней только потому, что отвечает сиюминутным ее потребностям и признается в качестве действительного ее субъектами [63, с. 18-19].

Единственный критерий, по которому мы попытаемся оценить культурные различия, имеет сугубо объективный характер — это степень жизнеспособности культуры. Насколько культура со своими сложившимися ценностями и тенденциями способна воспроизводить сама себя, способна ли она выходить из тупика аксиологических противоречий — только это определяет позитивный либо негативный характер и опыт культуры.

Динамика культуры (культурная динамика) в узком смысле понимается как любые изменения в культуре. В широком смысле, который нас интересует в данной работе, под динамикой культуры понимаются эпохальные, принципиальные, судьбоносные изменения в культуре, меняющие направление развития, рождающие новые тенденции и культурные доминанты. Также в качестве культурной динамики мы будем рассматривать процессы рождения новых культур в локалистском ракурсе, то есть формирование цивилизаций на базе первобытной культуры, рождение из античного мира культуры христианской средневековой Европы и т.п.

Таким образом, в понятие «динамика культуры» входят изменения трех уровней: 1) любые изменения в культуре; 2) возникновение новых направлений и тенденций в рамках одной культуры; 3) формирование масштабных и относительно самостоятельных культурных образований. Нас будут в наибольшей степени интересовать последние два уровня.

Кроме того, отметим, что динамика культуры подразумевает наличие неких закономерностей, объективных оснований развития и изменений, которые и являются предметом нашего исследования.

Тип культурной динамики — это идеальная модель, не имеющая в реальности абсолютного соответствия. Тип культурной динамики определяется неповторимым набором своеобразных черт и уникальных характеристик изменений культуры и их закономерностей.

Фактор динамики культуры — система взаимосвязанных статических и динамических элементов, влияющих на характер, направление и скорость культурных изменений.

Феномен смерти. Определяя это понятие, мы исходим из традиций культурологических исследований и из феноменологической методологии. Поскольку смерть сама по себе — процесс биологический, как культурологов она нас не может интересовать. Мы изучаем то, каким образом смерть отражается в индивидуальном и общественном сознании субъектов культуры. Тогда феномен смерти — это отношение к смерти, представления о ней, ряд ассоциаций, коннотаций, вызываемых смертью. Обнаруживает себя феномен смерти в обычаях, обрядах, культурном поведении людей, верованиях, религиозных, эзотерических, философских и научных теориях, в неосознаваемых архетипах и т.п.

Для исследуемого предмета категория «феномен смерти» подходит в наибольшей степени. В культурологии используются другие понятия, которые достаточно близки к понятию «феномена» в том смысле, как- его упот- , ребляем мы. Однако, по разным причинам они нам не подходят.

Культурные универсалии - понятие, выражающее те черты культурных явлений, которые встречаются в любых культурах, например, сон, слезы, или символы - дом, зеркало [39]. Эта категория, во-первых, не отражает изменчивость, историчность исследуемого предмета, во-вторых, охватывает достаточно узкий круг ассоциаций и коннотаций, связанных с центральным объектом.

Эволюционная константа культуры — это некоторые элементы культуры, которые остаются неизменными на протяжении всей эволюции культуры. Очевидно, у этого понятия тот же недостаток, что и у предыдущего — отсутствие историчности.

Степанов Ю.С. в своей книге, посвященной концептам русской культуры, дает такое определение концепта: концепт — это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека, и то, посредством чего рядовой человек сам входит в культуру и влияет на нее [142, с.43]. Это понятие достаточно близко к нашему пониманию «феномена». Однако есть существенное отличие: концепт — сгусток культуры - это уже вторичный элемент, уже нечто окультуренное, переработанное таким образом, чтобы было понятно человеку культурному. Нас же интересует тот уровень, когда культурное только складывается, еще до того, как оно может быть использовано для «забора» каких бы то ни было сгустков. Именно в нерефлексируемом процессе окультуривания природного явления смерти кроется повелительная его способность по отношению к культурной динамике.

Формы феномена смерти — возможные варианты феномена смерти, то есть своеобразные представления о смерти, отношения к ней и т.д.

Структура феномена смерти — неизменная для всех культур матрица формальных элементов феномена смерти, в каждой конкретной культуре получающих уникальное содержательное наполнение, и система взаимосвязей между этими элементами.

Идеология понимается нами в своем расширенном варианте как комплекс идеальных образований, то есть идей, представлений, ценностей, норм, отношений и т.д., циркулирующих в культуре в конкретный исторический момент и определяющих его историко-культурную специфику.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в попытке осмысления феномена смерти не только как элемента, но и как фактора динамики культуры, что выражается в следующем:

1. проанализирован механизм функционирования феномена смерти как фактора динамики культуры, а именно, проработана структура феномена смерти, позволяющая биологический факт ввести в .пространство культуры: показано, что феномен смерти включает ряд .устойчивых формальных элементов во временном, деятельностно-практическом и нормативно-установочном измерениях, которые наполняются особыми содержательными элементами в каждой конкретной культуре;

2. выявлены элементы, в наибольшей степени влияющие на динамику культуры: онтологический фактор — устойчивое ощущение наличия либо отсутствия смерти как таковой; динамические факторы — представления о характере смерти и об участи человека после смерти;

3. показан механизм влияния феномена смерти на культуру, а именно: описана последовательность взаимовлияний, в которой социокультурная ситуация повседневности изменяет содержание смысло-жизненных установок, которые влияют на культуру в целом, что приводит к оформлению представлений о смерти в дискурсах, а это в свою очередь приводит к трансформациям на уровне повседневности. Проанализирована связь феномена смерти с системой ценностей: выявлены факторы доминирования материальных или духовных ценностей, сосредоточенности их в жизни или послесмертии, определенности понятий добра и зла;

4. установлена взаимосвязь типа динамики культуры с формой феномена смерти: для культур стабильных, ориентированных на циклическое развитие характерны идеи реинкарнации; идеи посмертного воздаяния обнаруживаются в культурах с ориентацией на прогрессивное, линейное развитие; смерть, воспринимаемая как норма — показатель стабильности, а представления о случайности или катастрофичности смерти - кризиса культуры;

5. рассмотрена роль феномена смерти в определении динамики культуры на примере конкретных периодов исторического развития, а именно: показаны причины и механизм индивидуализации образа смерти и отношения к ней* в эпоху Возрождения, что явилось необходимым условием формирования культуры нового типа; выявлено отсутствие четкой конфигурации феномена смерти в современной отечественной и мировой глобализирующейся культуре и установлена взаимосвязь этого явления с отсутствием направленной динамики культуры как целостной системы.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

I. На основании феноменологии повседневности феномен смерти понимается как комплекс представлений и отношений к смерти в культуре. Этот феномен является одним из трех факторов динамики культуры (кроме феномена смерти - природно-климатические условия и внутренняя логика развития культуры), так как а) основывается на неизменном биологическом факте, б) основывается на неизбежном для человека биологическом факте (в отличие от факта любви или сексуального влечения), в) основывается на биологическом факте, который на дорациональном уровне настоятельно требует объяснения (в отличие от факта рождения).

II. Формальная структура феномена смерти позволяет ввести биологический факт смерти в пространство культуры. Структура состоит из девяти элементов, скомпонованных в трех измерениях: временное измерение (умирание, послесмертие, жизнь), деятельностно-практическое измерение (смерть физическая, смерть психологическая, смерть социальная), нормативно-установочное измерение (обряды и ритуалы, дискурсы, смысложизненные установки). Формальные элементы заполняются различным содержанием в каждой конкретной культуре. В структуре феномена смерти обнаруживаются факторы, влияющие на динамику культуры в наибольшей степени. Существуют онтологический фактор (осознание смертности человека является условием существования культуры) и динамические факторы (конфигурация содержательных элементов в структуре феномена смерти определяет характер, направление и скорость динамики культуры).

III. . Феномен смерти — важная часть идеологии, понимаемой в широком смысле. Выявлено, что на разных стадиях развития культуры ее взаимодействие с феноменом смерти осуществляется по-разному: исходно культура формируется под воздействием природных факторов, как и феномен смерти в ней; затем феномен смерти и культура изменяются под воздействием внешних факторов и внутренних закономерностей (изменение феномена смерти является необходимым условием радикальных перемен в культуре в целом); с развитием и усложнением культуры феномен смерти начинает стихийно формироваться в умах отдельных представителей культуры и затем транслируется в культуру; в культуре, находящейся на таком уровне развития, как современная цивилизация, феномен смерти может целенаправленно формироваться отдельными субъектами с целью управления культурой. Феномен смерти участвует в формировании идеологии через моральные установки и систему ценностей. Феномен смерти является основанием системы ценностей в культуре: в зависимости от конфигурации феномена смерти иерархия ценностей формируется по-разному (представление о бессмертии души ведет к доминированию духовных ценностей, отсутствие таких представлений - к доминированию материальных ценностей). Устойчивость системы ценностей обеспечивается локализацией страха или стыда в структуре феномена смерти. В культурах стыда система ценностей более устойчива, мораль постоянно востребована и актуальна; в культурах страха система ценностей подвижна, а мораль редуцируется до чистого формализма.

IV. Обнаруживается достаточно четкое соответствие определенных форм феномена смерти и типов динамики культуры. Основными формами феномена смерти являются: вера в реинкарнацию — соответствует циклическому типу динамики культуры; продолжение существования после смерти в новом состоянии - стабильная, линейная динамика культуры; представления о сумеречном Аиде - тип динамики без определенного вектора развития, но с мощным, разрушительным потенциалом; вера в воздаяние после смерти — соответствует линейному, прогрессивному типу динамики культуры; смерть-переход - соответствует условной «норме», стабильному развитию культуры; смерть-переход в небытие — соответствует состоянию упадка культуры, исчерпанности потенциала на определенном этапе развития; смерть-случайность — соответствует состоянию кризиса неадекватности системы ценностей наличному положению дел в культуре, архаизации; замалчивание смерти - соответствует кризису утраты метанарративов.

V. В современной отечественной и мировой, переживающей процессы глобализации, культуре феномен смерти представляется неопределенным, лишенным целостности и последовательности, совмещающим в сознании отдельных индивидов несовместимые элементы. Это приводит к тому, что в культуре отсутствует единая система ценностей как система координат. Динамика культуры, содержащей феномен смерти в такой форме, сводится к «броуновскому движению» внутри культуры и не имеет никакого направленного развития.

VI. Феномен смерти не только является основанием культуры, он не только исторически изменчив, но он в своей изменчивости продолжает оставаться таким основанием, влияя на динамику культуры.

Научно-практическая значимость работы.

Данные, полученные в ходе исследования, позволяют более глубоко понять значение и роль феномена смерти в культуре, их взаимосвязь и взаимовлияние, а также возможности регулирования динамики культуры посредством трансформации феномена смерти.

Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании общих и специальных философских и культурологических дисциплин, а также для дальнейшей теоретической разработки проблемы.

Апробация результатов.

Основные теоретические положения и выводы диссертации нашли отражение в 17 публикациях автора общим объёмом 3,9 п.л.

Различные аспекты диссертационного исследования обсуждались:

- на конференциях в рамках студенческой недели науки на факультете философии и культурологии PFY в 2002 - 2006 годах;

- на конференциях «Молодежь XXI века — будущее российской науки» на факультете философии и культурологии РГУ (ЮФУ) в 2005 - 2008 годах;

- на международном симпозиуме «Ситуация пост», посвященном памяти Ж. Дерриды, в июне 2005 года (РГУ);

- на международных научных конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» в МГУ (Москва) в 2006 - 2008 годах;

- на международной конференции «Человек, культура и общество в контексте глобализации» в ноябре 2005 в г. Москва, РИК;

- на международной конференции молодых ученых «Науки о культуре в XXI веке» при РИК в декабре 2007 года;

- на II Российском культурологическом конгрессе с международным участием в 2008 году, г. Санкт-Петербург;

- в чтении лекций в курсах «Теория культуры» и «Культурология» на факультетах философии и культурологии, социологии и политологии, юридическом факультете ЮФУ.

Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры исторической культурологии факультета философии и культурологии Южного федерального университета.

Структура и объем диссертации.

Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования, а также избранной автором логикой их раскрытия и включает введение, три главы, состоящие из 15 параграфов, заключение, список использованной литературы, составляющий 202 источника на русском, английском и французском языках и приложение. Общий объём диссертации - 226 страниц.

Заключение диссертации по теме «Теория и история культуры», Сорокина, Анна Александровна

Выводы: состояние культуры, тенденции.

К началу третьего тысячелетия в нашей культуре имеют место некоторые существенные особенности феномена смерти. В социокультуре России индивид действует и мыслит свободно лишь в той мере, в какой это полезно и необходимо государству, которому подчинено общество» [67, с. 26]. Данное утверждение на современном этапе развития отечественной культуры представляется спорным. Наш анализ культурных текстов выявил огромное разнообразие отношений к смерти, способов с ней взаимодействовать, что само по себе вредно для государства.

Не были обнаружены в явном виде устойчивые и охватывающие всю культуру механизмы введения смерти в повседневность. Традиционно эту функцию брала на себя религия, но сегодня религиозные деятели крайне пренебрежительно относятся даже к обрядовой части церковной жизни.

При всем этом обнаруживается совершенно явное нарастание интереса к смерти в культуре: отношение к смерти проговаривается в художественной^ культуре, становится основанием субкультур, изучается философами. Одновременно смерть постепенно утрачивает характер картонной декорации и становится главным действующим героем многих культурных событий.

Но если мы сейчас здесь воспроизведем все те характеристики, которые выявили в ходе обращения к текстам культуры, то увидим, что они совпадав ют с характеристиками постмодерна: смерть как игра, ирония в отношении к смерти, разрозненные, лишенные внутренней целостности и последовательности представления о смерти, экспериментирование со смертью, смерть как эпатирующий объект, перформанс.

В противовес этому отметим те позитивные моменты, которые можно констатировать: имморталистский дискурс в культуре, после примерно десятилетнего всплеска на грани тысячелетий, постепенно приглушается. Присутствуют попытки сформировать целостное отношение к смерти на основе всестороннего познания'феномена смерти в культуре. И, что особенно ценно -в рефлексию по поводу смерти включается молодежь.

О чем же свидетельствует состояние феномена смерти в отечественной культуре и основанием какой динамики является?

Отсутствие единства и логики, как на уровне общества, так и на уровне отдельной личности, в представлениях о смерти есть явное указание на отсутствие и устойчивой системы ценностей с ясной и четкой иерархией. На уровне личности это означает свободу в форме вседозволенности, поскольку нет явных критериев, позволяющих отделить добро от зла. На уровне общества такая ситуация чревата непониманием, конфликтами ввиду разных подходов к оценке одних и тех же явлений.

С другой стороны, анализ ресурсов сети Интернет показал, что в культуре присутствует стремление обосновать, доказать, убедиться в существовании жизни после смерти, выявить те закономерности, которые ведут к ней. Это свидетельствует о тенденции, противостоящей распадению единства культуры, о поиске общих оснований культуры, устойчивой системы ценностей.

Динамика культуры при такой форме феномена смерти может быть только нулевая, поскольку культура пребывает в состоянии той телеги, которую пытались сдвинуть с места лебедь, рак и щука. Но все же, складывается впечатление, что культура находится в поиске, в процессе формирования единообразного феномена смерти, который позволил бы задать культуре как единой системе однозначную по направлению и характеру динамику.

Возможности управления динамикой культуры посредством феномена смерти. Попытки регулирования динамики культуры на государственном уровне с помощью возрождения православия выглядят очень робкими и нерешительными. Чтобы культура оставалась единым целым, необходимо формирование целостного феномена смерти. Это всегда легче делать на привычных основаниях, уже испытанных культурой. Поэтому православие -наиболее подходящая- платформа для формирования феномена смерти в современной России.

Наиболее эффективно в современной культуре такие изменения могут осуществляться через два канала: СМИ и институт образования.

СМИ. СМИ обладают огромной силой воздействия на общественное сознание, поэтому необходимо отслеживать, в каких формах и в каком контексте смерть появляется на экранах и в печати.

Необходимо выработать принципы репрезентации дискурса смерти в СМИ в соответствии с тем феноменом смерти, который предполагается сделать единым для всей культуры.

Образование. Феномен смерти в сознании взрослого населения трансформировать достаточно сложно. Поэтому основное внимание должно быть сосредоточено на подрастающем поколении. В системе образования должен осуществляться отбор литературных произведений таким образом, чтобы не разрушать целостность феномена смерти. Программы должны выстраиваться исходя из тех же принципов. Вообще необходимо ввести представления о смерти в повседневный мир ребенка, чего многие родители и педагоги сегодня избегают.

Религия. Но все усилия будут тщетны, если религия в лице института церкви будет продолжать себя дискредитировать.

§ 3.5. Феномен смерти в динамике глобализации.

Совсем не так давно фантасты, бросая оптимистичный взгляд в будущее, не мыслили мир без трех главных свершений. Это: расширение пространственных границ существования человечества (освоение космического пространства в той или иной степени), расширение временных границ жизни каждого человека и создание единого, глобального социокультурного пространства на всей Земле и в освоенных пределах космоса, то есть размывание культурных границ. Что имеем мы сегодня? Из названных трех составляющих ни одну мы не можем назвать реализовавшейся в современном мире.

Освоение космоса, внушавшее столько надежд, предвещавшее столько открытий и прорывов, в силу своей низкой рентабельности и долгосрочной отдачи после первых ошеломляющих успехов серьезно сбавило темпы. Продление жизни человека остается мечтой и слишком часто недоступной роскошью даже в тех сферах, где наука достигла реальных результатов. Конечно, мы живем в среднем значительно дольше, чем первобытные люди и даже дольше, чем наши предки в Средние Века, но всё же мало и под постоянным гнетом всяческих недугов и страха смерти.

Но, если о первых двух аспектах все еще говорят как о возможности, а не действительности, то третий считают нашей насущной действительностью.

Глобализация. Человечество становится единым целым, все усложняющиеся связи пронизывают мир насквозь длинными и запутанными цепочками. Развитие культур подчиняется общим ценностям (?), планета в едином порыве устремляется в светлое будущее (?)! Но только здесь мы сталкиваемся с явной подменой действительного желаемым.

Если внимательно всмотреться в наш мир, попытаться разобраться, что в нём происходит, и назвать всё это процессом глобализации, то окажется, что глобализация - это бесконечно сложная и многоуровневая сеть экономических (и не только) связей, которые если не непосредственно навязаны одними державами другим, то являются вынужденной мерой для сохранения народов, для элементарного выживания.

Глобализация — далеко не светлое и прекрасное явление по своей сути. Кантор' отмечает, что тоталитарный строй Гитлера призван был служить его идее глобализации, хотя и достаточно своеобразной. Американская модель глобализации основана на неолиберализме и подразумевает обеспечение американской экономике глобального доступа ко всем мировым ресурсам в ущерб другим культурам. Кантор называет еще и другие типы глобализации: сталинская глобализация (социализм во всем мире), глобализация образа жизни США, глобализация Эйнштейна (нравственное совершенствование и служения человека всему миру) [67, с. 27 - 34].

Глобализация - это экспансия одних культур и вынужденное противостояние этой экспансии других. Европа, а затем и её детище приобрели небывалую военную мощь. Только заимствовав их методы и технологии, другие народы могли сохранить, защитить себя.

Гаджиев высказывает мнение, что в XX веке в культуре происходит то-тализация войны [25, с. 3], что вполне соотносится с тенденцией глобализации. Он отмечает и изменения характера войн и отношения к военным действиям при общем сохранении тенденции романтизации образа войны: «.Развитие военных технологий способствовало постепенной деперсонализации, обезличиванию военного дела, снижению моральных критериев и увеличению бесчеловечности участников военного конфликта, а также уменьшению значения их личного героизма и доблести» [25, с. 6]. Помимо прочего, это отражается и в структуре феномена смерти. В постмодернистской культуре смерть не воспринимается серьезно. Возможно, причиной тому служит именно ее растиражированность в войнах.

Но наращивание военной мощи и технологическое развитие накладывают отпечаток на все сферы культуры: для развития нужно изыскивать новые средства, с чем-то не считаться, культура формирует для себя новые ценности, утрачивает старую мораль. Культуры меняются: всеми нами теперь движут алчность и корысть, но причина тому - необходимость оградить себя от экспансии западных цивилизаций.

В условиях глобализации как вестернизации западноевропейская система ценностей расползается по планете, и в совершенно разных культурах появляются очень похожие феномены. Один из них — иммортализм, всплеск которого произошел на грани тысячелетий (что, возможно, связано с миленари-стскими настроениями).

Современный мир высоких технологий породил новое мироощущение техномистику; виртуальная реальность, всегда существующая там, где есть человеческое воображение, стала приобретать зловещую ощутимость, стала почти чувственно воспринимаемой. Между научным прорывом в глубины сознания и неискоренимой верой человека в сверхъестественное возникло ощущение бессмертия. Специфика положения человека в этом пространстве такова, что он ощущает себя всемогущим субъектом, который способен перемещаться по разным уровням реальности, менять реальность, отменять смерть, и одновременно объектом внешнего неопознанного техномистиче-ского воздействия. То есть некая внешняя техногенная сила создает специально для индивида возможность бессмертия, снимая с него самого ответственность за борьбу со смертью, за взаимодействие с людьми в целях этой борьбы, но одновременно оставляет ему все остальные свойства субъекта. Такой бессмертный субъект не нуждается в других людях, не нуждается в сложной системе взаимодействия с людьми для обеспечения совместного выживания. То есть, по сути - он не нуждается в культуре. Таким образом, глобализация культуры побочным продуктом имеет фактор деструкции культурного сознания как такового.

Проявления таких идей обнаруживаются, в частности, в кинематографе (наиболее наглядно), о чём мы уже писали. Вообще имморталистское сознание такого рода воспроизводится с поразительной схожестью в совершенно разных современных культурах: это и Европа, и США, и Россия, и Азия, - что дает нам основания говорить о еще одном противоречии: этот фактор деструкции оказывается одновременно показателем потрясающего сходства и даже единообразия идей, производимых на экспорт, в современном мире. Но это противоречие может оказаться для нас ключом к пониманию общих оснований культуры и вывести, таким образом, на условия продуктивной глобализации.

Так почему же поиск индивидуалистичного независимого бессмертия, подрывающего основы культуры, оказался актуальным в процессе глобализации? Человек, как и любое живое существо, превыше всего ценит жизнь. Свою и своего вида. Но нельзя забывать, что человек обладает разумом и волей. И разум человека, руководствуясь необходимостью выживать, подчиняет индивидуальную волю культуре, порядку вещей, созданному человеком для выживания. Подчинение воли разуму — это огромная жертва, за которую приносящий её обязательно спросит: где то, что оплачено такой утратой, и как это касается меня лично, как это касается моего рода? И ответ должен быть ясным и вразумительным.

Современность дает ответы расплывчатые, обещает все то же, что и полвека назад. Тот путь, по которому пошла цивилизация, не дает даже надежды на отдохновение от смерти, от ежечасной борьбы за выживание. То, что называют процессом глобализации, есть жесточайшая, самая страшная, самая масштабная по количеству жертв война. В эту войну втянуты все, и даже те, кто ничего не знает о ней. Цивилизация, пожирающая материю в любых ее проявлениях, требует все новых и новых ресурсов. Теперь борьба идет не за выживание людей, а за создание все новых и новых вещей для тех, кто выживет.

Поэтому обратной стороной глобализации является страх (смерти): «.Ядерное оружие способствовало глобализации и тотализации взаимного страха» [25, с. 11]. Страх усиливается и поддерживается постоянно подкрепляемой и нагнетаемой террористической угрозой.

Страх поддерживается еще и экологическими проблемами на планете. Можно даже говорить о своеобразном экологическом «комплексе Апокалипсиса»: «Корни экологической эсхатологии следует искать в чувстве тревоги за судьбу человечества, нуждающегося в предостережении» [93, с. 172].

Свое выражение усиление страха получает и в танатологических изысканиях. Так по В.Е. Давидовичу, все мы смертны, с этим нельзя смириться, но можно притерпеться, привыкнуть. Однако, невозможно смириться со смертью всего человечества. Давидович считает, что люди создали восьмой смертный грех - атомное оружие, который «смертнее всех смертных». Помимо этого возникла и еще одна глобальная угроза - СПИД, которая настолько вездесуща в наше время, по ощущениям Давидовича, что современный человек вдруг понимает: «мы все под СПИДом ходим» [38, с. 223, 347, 354, 3 59, 363].

Современная культура не дает гарантий выживания. Она обрекает на гибель через войну, экологическую угрозу, скрытую или откровенную агрессию. Именно поэтому человек начинает искать защиты в иной сфере, вне культуры, и отказывает культуре в жертве своей воли, и ударяется в глубочайший индивидуализм, выражающийся как виртуальный иммортализм.

Похоже, прав был Ошо, заявляя, что стремление сохранить индивидуальную жизнь, эгоизм ведут к угрозе глобальной смерти всего человечества [116, с. 60-62].

Отказ принимать смерть, как было показано выше, чреват распадом оснований культуры как таковой. И тогда актуальными становятся размышления В.А. Лекторского о возможности пост-человеческого будущего, «ибо те, кто будет жить в новой цивилизации, могут и не походить на тех, кого мы до сих пор называли словом «человек» [88, с. 10].

Итак, процесс глобализации, помимо очевидных преимуществ, имеет и негативные последствия: страхи, войны, индивидуализм.

В феномене смерти все негативные влияния выливаются в виртуальный иммортализм. Но изменения в феномене смерти — не только результат, но еще и условие глобализации.

Исследователи констатируют определенный подъем религиозного чувства в последние десятилетия в западных культурах. г

Любопытные исследования в Квебеке провел Eric Volant. Он исходит из того, что смерть можно считать конституирующим началом культуры. Мысль сама по себе не нова. Но исследования представлений о смерти и отношения к ней, проведенные автором, показали, что после относительно короткого периода, когда смерть уходит из поля зрения культуры, в конце XX века она вновь проявляется. Происходит не только возврат к теме смерти, но и обращение масс людей к религии, которая придает смерти приемлемый, культурный вид, окружая ее ритуалами и обрядами [195]. Аналогичные процессы можно наблюдать и в России.

И здесь перед нами встают два вопроса: 1) чем вызван возврат к теме смерти?; 2) насколько глубинным является дискурс смерти в современной церковно-религиозной жизни? К сожалению, ответ на второй вопрос почти напрашивается: отношение к смерти в религии для масс никогда не было глубоким, а отличалось лишь внешними формами, вводя смерть в повседневность, не позволяя задуматься о ней серьезно.

Первый вопрос представляется более сложным. И ответ на него отчетливо считывается в культуре США.

И.Е. Задорожнюк рассматривает феномен гражданской религии в Америке. Он заключается в том, что государственная и общественная жизнь в США тесно переплетается с религиозной, что наглядно предстает в речах политиков, общественных деятелей и священников. При этом исследователь отмечает тенденцию протестантизации любых религий в рассматриваемом регионе [55, с. 62 - 63]. Одновременно подчеркивается, что конфессиональная составляющая гражданской религии постоянно расширяется, включая все новые религиозные учения и их ответвления [55, с. 65].

Гражданственность религиозных чувствований при этом используется Америкой для оправдания своих претензий в качестве единственной сверхдержавы [55, с. 67]. Оказывается, что возврат к религии — это лишь частичное воссоздание традиционного феномена смерти. На самом деле воспроизводятся на внешнем уровне лишь те его элементы, которые необходимы для обоснования политики экспансии. Исследуя современную отечественную культуру, мы уже видели, что феномен смерти лишен целостности и последовательности, отличается поверхностностью. Здесь мы можем наблюдать то же самое.

И хотя И.Е. Задорожнюк и утверждает, что «Использование же насилия как внутри страны, так и за ее пределами, религиозно инспирируемое высокомерие делает США пугалом, а не спасителем человечества» [55, с. 69], это не снимает притязаний Соединенных Штатов и не останавливает запущенный процесс.

Но такой подход к проблеме берет свое начало в культуре Европы. Высокомерие европейской культуры по отношению к другим культурам продолжает проявляться, что можно проследить, например, на публикациях, посвященных проблеме глобализации. Так, в качестве позитивного подхода к взаимодействию культур рассматривается такой вариант, когда «более развитая» культура подтягивает до своего уровня «менее развитые» культуры; в качестве иного варианта взаимодействия рассматривается только завоевание; третьего, как говорится, не дано [178, с. 9 - 10].

Впрочем, западная культура стремительно теряет свои позиции в процессе глобализации, появляются и заявляют о себе другие силы, авторитет которых подкреплен целостностью феномена смерти.

Европейская культура не напрасно обеспокоена вторжением в свои пределы культуры исламской. Не только на уровне политических высказываний или общественного недовольства проявляется эта обеспокоенность. Научные работы, в которых ислам предстает как активная, динамичная, и даже экспансивная сила, также являются показателем настораживающей для Европы динамики [177]. Такая обеспокоенность неудивительна: христианская культура исчерпала свой запал, потенциал творческого развития: ее феномен смерти распался, а вместе с ним постепенно исчезают и экспансивные претензии. Исламская культура — более молодая, не утратившая представлений о посмертной участи, а потому ее активность подкреплена метанарративами, отсутствующими в европейской культуре. Феномен смерти в мусульманской культуре однороден, целостен, что обеспечивает относительное единодушие представителей этой культуры. И одновременно в нем, как и в христианстве, присутствует идея воздаяния, которая задает культуре линейную направленность динамики и обуславливает ее стремление к экспансии. Однако, мусульманская культура — не единственная альтернатива культуре Запада в процессе глобализации.

Вопрос о путях глобализации ставит Ю.Д. Гранин. Он пишет «.По мере нарастания гегемонистских устремлений США и укрепления ШОС все больше вырисовывается перспектива создания треугольника «Россия-Индия-Китай» как союза трех полиэтнических и поликонфессиональных цивилизаций» [29, с. 13]. Такой союз противостоит вестернизации не только и даже не столько в политическом и экономическом плане, сколько в культурно-идеологическом, создавая противовес западной культуре и западному феномену смерти. То, что Россия при этом оказывается в связке именно с Востоком, занимая формально промежуточное положение между Востоком и Западом, объясняется явным дисбалансом и перевесом доминирования в мире в сторону западных культурных ценностей.

Хотя возможно и другое объяснение: культура России исходно ближе к культурам Востока. Но в культурах Востока идея экспансии отсутствует (что связано с особенностями феномена смерти). А для культуры России эта идея не является абсолютно чуждой, ведь наша культура тоже христианская, нам есть, что противопоставить Западу.

Кантор пишет: «Россия, а не США, первая выдвинула идею глобализации, Россия, а не США, первая сознательно (!) осуществила прорыв к социализму». Под идеей глобализации Кантор подразумевает идею соборности [67, с. 37]. Возможно, это выход и правильное направление, поскольку именно в Российской культуре объединяются и имеют возможность позитивно трансформироваться черты феноменов смерти Востока и Запада. Идея глобализации в России имеет истинно гуманистическое основание, а не экономическое, и не идею тотализации массовой культуры и массового образа жизни. Однако, для того, чтобы Россия смогла конкурировать в процессе глобализации с культурами Запада, необходимо решить проблему целостности феномена смерти внутри одной культуры.

В целом для культуры глобального сообщества характерны эклектичность и поверхностность, широкое распространение иммортализма, эксплуатация феномена смерти западными силами в политических целях, усиление незападных культур с целостным феноменом смерти. Отсутствие единства лишает мировую культуру возможности развития, сохраняя лишь внутри неё некоторое подобие броуновского движения.

В системе факторов культуры на данном этапе наличествует перекос в сторону социальных и экономических закономерностей развития, единый феномен смерти как основание идеологии и духовности в так называемой глобальной культуре отсутствует. Это означает, что недалек тот час, когда глобализирующийся мир настигнут потрясения либо со стороны социально-экономической сферы, либо в сфере идеологии.

Заключение

В диссертационном исследовании была предпринята попытка изучения феномена смерти как фактора, влияющего на культуру и во многом определяющего направление и особенности ее динамики.

Исходным теоретическим положением исследования явилось понимание феномена смерти как совокупности форм, в которых находит свое отражение попытка человеческого сознания «очеловечить» непознаваемую и жуткую смерть.

Подход, предложенный и осуществленный в рамках данного исследования, является по своей сути культурологическим. Отличие от большинства существующих работ по смежной проблематике заключается в степени тео-ретизации. В работе автор стремился выйти на уровень теоретических обобщений.

В диссертационном исследовании предпринята попытка показать, что феномен смерти, понимаемый как комплекс представлений и отношений к смерти в культуре, имеет четкую формальную структуру, состоящую из девяти элементов, скомпонованных в трех измерениях: временное измерение включает следующие элементы: умирание, послесмертие и жизнь; деятель-ностно-практическое измерение включает элементы: смерть физическая, смерть психологическая и смерть социальная; в нормативно-установочном измерении содержатся в качестве элементов обряды и ритуалы, дискурсы, смысложизненные установки.

Формальные элементы представляют собой пустую матрицу, которая заполняется различными содержательными элементами в каждой конкретной культуре.

В структуре феномена смерти существуют онтологический фактор, что подразумевает следующее: осознание смертности человека является условием существования культуры; и динамические факторы, то есть конфигурация содержательных элементов в структуре феномена смерти определяет характер, направление и скорость динамики культуры.

На разных стадиях развития культуры ее взаимодействие с феноменом смерти осуществляется по-разному: исходно культура формируется под воздействием природных факторов, как и феномен смерти в ней; затем феномен смерти и культура изменяются под воздействием внешних факторов (изменение феномена смерти является необходимым условием радикальных перемен в культуре в целом); на следующем этапе, соответствующем Новому времени в европейской культуре, феномен смерти формируется в умах отдельных представителей культуры и затем транслируется в культуру посредством литературы, философии, искусства; на современном этапе феномен смерти может целенаправленно формироваться отдельными субъектами с целью управления культурой.

Феномен смерти является основанием системы ценностей: в случае, когда элементом феномена смерти является признание смерти как перехода в инобытие, базовые ценности имеют трансцендентный характер; если же смерть отрицается как факт, либо господствуют представления о том, что смерть - переход в небытие, ценности берут начало в имманентных физическому существованию контекстах. Устойчивость системы ценностей обеспечивается локализацией страха или стыда в структуре феномена смерти.

Основными формами феномена смерти являются: вера в реинкарнацию, которая соответствует циклическому типу динамики культуры; продолжение существования после смерти в новом состоянии, ему соответствует стабильная, линейная динамика культуры; представления о сумеречном Аиде обуславливает тип динамики без определенного вектора развития, но с мощным, разрушительным потенциалом; вера в воздаяние после смерти соответствует линейному, прогрессивному типу динамики культуры. Следующие формы феномена смерти соответствуют не типам динамики, а различным состояниям культуры: смерть-переход — соответствует условной «норме», стабильному развитию культуры; смерть - переход в небытие — соответствует состоянию упадка культуры, исчерпанности потенциала на определенном этапе развития; смерть-случайность — соответствует состоянию кризиса неадекватности системы ценностей наличному положению дел в культуре; замалчивание смерти — соответствует кризису утраты метанарративов.

В культуре современной России и глобальной культуре феномен смерти представляется неопределенным, лишенным целостности и последовательности, совмещающим в сознании отдельных индивидов несовместимые элементы. Это приводит к тому, что в культуре отсутствует единая система ценностей как система координат. Динамика культуры, с преобладающим феноменом смерти в такой форме, сводится к «броуновскому движению» внутри культуры и не имеет никакого внешнего направленного развития.

Основная цель, поставленная во введении, то есть показать, что трансформации феномена смерти являются необходимым условием динамики культуры, изменения типа динамики, в ходе исследования была достигнута.

Данное исследование оставляет без ответов многие вопросы о взаимосвязи феномена смерти и культуры. Поэтому есть основания надеяться, что данная научная работа станет первой в череде других, посвященной этой чрезвычайно интересной и актуальной теме.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Сорокина, Анна Александровна, 2009 год

1. Августин А. Исповедь. — М., 2000.

2. Акунин Борис. Смерть на брудершафт. М., 2008.

3. Андреев А., Туровский Д. Эмо и готы отстаивают свои цвета // «Коммерсантъ» № 125/П (3942) от 21.07.2008 .

4. Андреев И.Л. «Заказное» самоубийство, (ритуальный уход из жизни как социально-психологический феномен) // Вопросы философии. 2000. №12. С. 14-34.

5. Артемьева Т.В. Загадки русской души, или нужна ли нам вечная игла для примуса // Фигуры Танатоса: Искусство умирания / под ред. Демичева А.В. и Уварова М.С. СПб., 1998. С. 66 - 95.

6. Артюх А. В пространстве неведомого (опыт анализа некрореалистиче-ского произведения) // Фигуры Танатоса: Искусство умирания / под ред. Демичева А.В. и Уварова М.С. СПб., 1998. С. 11 - 16.

7. Артюх А. Кинематографическая техномистика//Искусство кино. 2003. №4.

8. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.

9. Балашов Л.Е. Жизнь, смерть, бессмертие. — М., 2009.

10. Бачурин А.С. Ёсида синто как одно из направлений средневекового синтоизма // Вопросы философии. 2004. № 11. С. 165 176.

11. Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998.

12. Бобров Н. Сашенька. Последний год. (Записки отца) // Человек. 1992. №№ 4-6.

13. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. — М., 2000.

14. Большаков А.О. Представление о Двойнике в Египте Старого царства // Вестник'древней истории. 1987. №2. С. 3 37.

15. В Швейцарии процветает «туризм смерти» // Новости туризма. 13 ноября 2007.

16. Ваганов А. Вариант бессмертия . цифровой // Исторический журнал. 2005. № 1.С. 18-25.

17. Варава В.В. Метафизика смерти: опыт «апофатической рациональности» // Вопросы философии. 2005. № 12. С. 77-93.

18. Вербер Б. Империя ангелов. — М., 2007.

19. Вербер Б. Танатонавты. М., 2006.

20. Вишев И.В. Бессмертие человека. Реально ли оно? — Минск, 1990.

21. Вишев И.В. Проблема жизни, смерти и бессмертия человека в истории русской философской мысли. — М., 2005.

22. Водолагин А.В. Любовь и смерть в понимании В.В. Розанова // Вопросы философии. 2006. №10. С. 109 — 113.

23. Выступление С. Романенко. 1. Какая бывает смерть. 2. Илья Мечников о научном изучении смерти // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 196 - 208.

24. Гаврилова Т.А. Страх смерти в подростковом и юношеском возрасте // Вопросы психологии. 2004. № 6. С. 63 — 71.

25. Гаджиев К.С. Размышления о тотализации войны: политико-философский аспект // Вопросы философии. 2007. № 8. С. 3 — 22.

26. Глуховский Дмитрий. Метро 2033. М., 2007.

27. Гнатик Е.Н. Некоторые философско-гуманитарные проблемы генетики человека // Вопросы философии. 2004. №7.28. Гомер. Одиссея. М., 1987.

28. Гранин Ю.Д. «Глобализация» или «вестернизация»? // Вопросы философии. 2008. № 2. С. 3 — 16.

29. Гроф С., Хэлифакс Дж. Человек перед лицом смерти. М., Киев, 1996.

30. Гундаров И.А. Влияние духовного состояния населения на динамику смертности в России // Философские науки. 2008. № 3. С. 97 — 105.

31. Гуревич А. Я. Западноевропейские видения потустороннего мира и «реализм» средних веков//Труды по знаковым системам. Тарту, 1977. Вып. 7.

32. Гуревич А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии: о новом направлении в зарубежной историографии // «Одиссей». Исследованияпо социальной истории и истории культуры. М., 1989.

33. Гуревич П.С. О жизни и смерти. URL: http://webreading.ru/sci /science/p-gurevich-o-ghizni-i-smerti.html (дата обращения: 13.01.2009).

34. Гурова О. Бессмертие вещи в советской культуре // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. — Харьков.2004. С. 49 52.

35. Гуссерль Э. Статьи об обновлении // Вопросы философии. 1997. № 4. С. 111-135.

36. Давидович В. Е., Жданов Ю. А. Сущность культуры. Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского университета, 1979.

37. Давидович В.Е. Знание в зеркале философии. Ростов-на-Дону, 1997.

38. Давидович В.Е. Культурные универсалии // Культурология. Краткий тематический словарь. — Ростов-на-Дону, 2001.

39. Данте Алигьери. Божественная комедия. М., 1992.

40. Демичев А. В. Дискурсы смерти. Введение в философскую танатологию.-СПб., 1997.

41. Демичев А.В. Deathneiineim // Фигуры Танатоса: Искусство умирания / под ред. Демичева А.В. и Уварова М.С. СПб., 1998. С. 51 - 57.

42. Деррида Ж. «Наконец-то научиться жить» (последнее интервью) // Вопросы философии. 2005. №4.

43. Деррида Ж. Эссе об имени. СПб., 1998.

44. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов.-М., 1979.

45. Драч Г.В. Рождение античной философии и начало антропологической проблематики. М., 2003.

46. Древнеегипетская книга мертвых. Слово устремленного к Свету. — М.,2005.

47. Древнекитайская философия. Сборник текстов в 2-х томах. М., 1972. Т. 1.

48. Дюби Ж. Европа в средние века. — Смоленск, 1994.

49. Дюринг Е. Ценность жизни. — Минск, М., 2000.51. Ёсида Канэтомо. Сущность божественного пути // Вопросы философии. 2004. № 11. С. 177-180.

50. Жаров JI.B. Проблемы жизни и смерти в духовном опыте человека // Философия. Ростов-на-Дону, 1995.

51. Жданов В.В. Проблема времени в древнеегипетской мысли // Вопросы философии. 2003. № 2. С. 152 160.

52. Жулькевская Е. Социальная смерть (к постановке вопроса) // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 22-25.

53. Задорожнюк И.Е. Гражданская религия в Америке: настоятельность новых интерпретаций // Вопросы философии. 2008. № 3. С. 62 — 73*.

54. Зайферт И. Значение Логических исследований Гуссерля для реалистической феноменологии и критика некоторых гуссерлевских тезисов // Вопросы философии. 2006. № 10. С. 130 152.

55. Зиммель Г. К вопросу о метафизике смерти // Логос. — М., 1910. кн. 2. С. 34-49.

56. Знаков В.В. Понимание экзистенциального выбора: жизнь в страданиях или эвтаназия // Вопросы психологии. 2005. № 6. С. 3 12.

57. Зотин А.И., Зотин А.А. Направление, скорость и механизмы прогрессивной эволюции: термодинамические и экспериментальные основы. — М., 1999.

58. Идея смерти в российском менталитете. — СПб., 1999.

59. Имянитов Н.С. Объективные смыслы жизни и существования // Вопросы философии. 2006. № 7. С. 84 94.

60. Ионин Л. Введение. Проблема некросоциологии // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. — Харьков. 2004. С. 6 12.

61. Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. — М.,2000.

62. Камю А. Бунтующий человек // Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М., 1990. С. 119 - 356.

63. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов. М., 1989. С. 222-318.

64. Каннети Э. Выживающий. // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 71 - 87.

65. Кантор К.М. Глобализация? Да! Но какая? // Вопросы философии. 2006. № 1.С. 25-37.

66. Карандашев В. Жить без страха смерти. М., СПб., 2005.

67. Карахан. «Догвиль» и окрестности // Искусство кино. 2003. № 3.

68. Качераускас Т. Язык и культура в феноменологической перспективе // Вопросы философии. 2006. № 12. С. 137 144.

69. Кебина М.А. «Рождение» смысла жизни через постижение смысла смерти // Социально-гуманитарные знания. 2004. № 2. С. 186 200.

70. Клири Т. Кодекс самурая. Ростов-на-Дону, 2001.

71. Клюзова М.Л. Этика как апология жизни (от рационализма к экзистенциализму) // Вопросы философии. 2005. № 10. С. 55 67.

72. Комм Д. Перезагрузка закончена, революция отменяется // Искусство кино. 2004. № 1.

73. Комм Д., Золотоносов М. О массовой культуре и мировом заговоре // Искусство кино. 2004. № 4.

74. Костенко С.С. Образование как процесс социализации с жизнеутверждающей направленностью // Философские науки. 2007. № 5. С. 137 148.

75. Коэльо Пауло. Брида. М., 2008.

76. Красилов В.А. Метаэкология. Закономерности эволюции природных и духовных систем. — М., 1997.

77. Краткий словарь по философии. Изд. 2-е. М., 1970.

78. Кузищин В.И. Олимпийские игры как феномен древнегреческой и мировой культуры // Вопросы истории. 1997. № 1. С. 41 50.

79. Ламонт К. Иллюзия бессмертия. — М., 1984.

80. Ле Гофф Ж. Другое средневековье. Екатеринбург. 2000.

81. Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого. — М., 2001.

82. Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294 — 1324) Екатеринбург, 2001.

83. Левикова С.И. Две модели динамики ценностей культуры (на примере молодежной субкультуры) // Вопросы философии. 2006. № 4. С. 71 79.

84. Леви-Стросс К. Печальные тропики. М., 1994.

85. Легеза С. «Хэппи-Энд» и проблема «смерти героя» в дискурсе модерна // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 29-33.

86. Лекторский В.А. Умер ли человек? // Человек. 2004. № 4. С. 10-16.

87. Лем С. Мы не созданы для бессмертия // Огонек. 2005. № 6. С. 22-23.

88. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М., СПб., 1998.

89. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М., 1982.

90. Льюис Д.Р. Энциклопедия представлений о жизни после жизни. — Ростов-на-Дону, 1996.

91. Лян Кунь. «Комплекс Апокалипсиса» в современной русскоязычной экологической литературе // Вопросы философии. 2008. № 9. С. 172 176.

92. Малес Л. Место смерти в пространстве жизни // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 282-292.

93. Мануильский М. Жизнь, смерть и бессмертие // Человек. 2007. № 2. С. 174-177.

94. Мареева Е.В. О бессмертии души (Аристотель и современность) // Вопросы философии. 2002. № 12. С. 167 178.

95. Марков Б.В. Живое и мертвое // Фигуры Танатоса: Искусство умирания / под ред. Демичева А.В. и Уварова М.С. СПб., 1998. С. 136-152.

96. Матяш Д.В. Жизнь и смерть. Социально-философский анализ. Ростов-на-Дону, 2003.

97. Мечников И.И. Этюды оптимизма // О естественной смерти. М., 1988.

98. Миллер С. Смерть и умирание: взгляд из разных культур // Человек. 2007. №6. С. 105-111.

99. Минаев Сергей. The Телки. М., 2008.

100. Монтень М. О том, что нельзя судить, счастлив ли кто-нибудь, пока он не умер // Мишель Монтень. Опыты. Избранные произведения в 3-х томах. Том I. М., 1992. URL: http://books-center.ru/libcent unbddi.html (дата обращения: 26.06.2009).

101. Монтень М. О том, что философствовать — это значит учиться умирать // Мишель Монтень. Опыты. Избранные произведения в 3-х томах. Том I. — М., 1992. URL: http://books-center.ru/libcent unbddi.html (дата обращения: 26.06.2009).

102. Мордовцева Т.В. Идея смерти в культурфилософской ретроспективе. — Таганрог. 2001.

103. Мотузенко Б. Коммуникация современной смерти // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 25 - 29.

104. Моуди Р. Жизнь после жизни. СПб., 1994.

105. Moudrykh V. Теория эволюции разума как конверсии интеллекта органического носителя в неорганическую мыслящую материю. М., 1999.

106. Назаретян А. П. Насилие и терпимость // Вопросы психологии. 2005. № 5. !

107. Назаретян А.П. Архетип восставшего покойника как фактор социальной самоорганизации // Вопросы философии. 2002. №11.

108. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте универсальной историк М., 2001.

109. Налимов В.В. Жизнь и смерть // Химия и жизнь. 2002. № 2. С. 56 — 60.

110. Налчаджян А. А. Загадка смерти. СПб., 2004.

111. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. СПб., 2008.

112. Новикова Т.О. Запретная тема (представление детей о смерти) // Человек. 2002. №5. С. 112-116.

113. Овчинников В. Сакура и дуб. Книга первая. Ветка сакуры // Роман-газета. 1987. № 3.

114. Ошо Р. Смерть величайший обман. — М., 2006.

115. Паршин А.Н. Средневековая космология и проблема времени // Вопросы философии. 2004. № 12. С. 70 88.

116. Паскаль Б. Размышления о смерти // Паскаль Б. Мысли о религии. -Минск, М., 2001. С. 190 202.

117. Патерило О. «Два товарища»: жизнь и смерть в мифологии постмодерна // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 33 - 40.

118. Платон. Аксиох // Платон. Диалоги. М., 1986. С. 414 - 422.

119. Платон. Апология Сократа // Платон. Диалоги. М., Харьков, 2003. С. 7-34. |

120. Польский А. А. Постскриптумы смерти: от мифологии к мифологеме. -Ставрополь, 2008.

121. Постнеклассическая наука. URL: http://www.nauka-filosofia.info/p67aal.html (дата обращения: 13.10.2009).

122. Психологические аспекты смысла жизни и акме // Вопросы психологии. 2002. № 4. С. 145 149.

123. Рабинович В.Л. Зеркало и смерть // Фигуры Танатоса: Искусство умирания / под ред. Демичева А.В. и Уварова М.С. СПб., 1998. С. 5 - 11.

124. Разин А.В. Наша нравственная вселенная // Человек. 2005. № 6.

125. Роганов С.В! Рецепции смерти в современной культуре // Человек. 2007. №3. С. 107-116.

126. Ролинг Дж. К. Гарри Поттер и Дары Смерти. М., 2007.

127. Романенко С. Живые и мертвые // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 292 - 298.

128. Ря'занцев О. Мир мертвых как символическая структура (этносоциоло-гия потустороннего) // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимостьсмерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 311 - 334.

129. Рязанцев С. Танатология наука о смерти. - СПб., 1994.

130. Сабиров В.Ш. О мировоззренческих основах современной западной танатологии // Человек. 2002. № 5. С. 99 111.

131. Савчук В.В. Смерть перед лицом // Фигуры Танатоса: Искусство умирания / под ред. Демичева А.В. и Уварова М.С. СПб., 1998. С. 57 - 66.

132. Санаев Павел. Похороните меня за плинтусом. — М., 2008.

133. Сартр Ж.П. Стена. URL: http://www.lib.ru/SARTR/wall.txt (дата обращения: 24.06.2009).

134. Сартр Ж.П. Экзистенциализм это гуманизм // Сумерки богов. — М., 1990. С. 319-344.

135. Скулачев В.П. Старение как атавистическая программа, которую можно попытаться отменить // Вестник российской академии наук. 2005. Т. 75. № 9.

136. Слуцкий О.И. Иллюзия будущего? М., 2004.

137. Смерть и жизнь после смерти в мировых религиях. — М., 2003.

138. Сорока Ю. Схема восприятия смерти (к анализу смерти как социокультурной конструкции) // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. Харьков. 2004. С. 266 - 278.

139. Стальфельт П. Книга о смерти. — М., 2007.

140. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. М., 2001.

141. Степин B.C. Теория знания. -М., 1999. с. 331 -391.

142. Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. — М., 1995.

143. Суханов А. Пир во время чумы // Оракул. 2008. № 5. С. 22.

144. Тибетская «Книга Мертвых». Бардо Тхёдол. — М., 2006.

145. Тищенко Ю.В. Особенности реагирования на ситуации фрустрации детей 5-8 лет из воцерковленных православных и невоцерковленных семей // Вопросы психологии. 2001. №6.

146. Толстой Л.Н. Исповедь // Собрание сочинений. В 22-х т. Т. 16. Публицистические произведения. 1855 1886. — М., 1983. С. 106 -166.

147. Торгашев А., Тихомиров В. Жизнь вечная // Огонек. 2005. № 6. С. 19 -21.

148. Трубников Н.Н. Проблема смерти, времени, и цели человеческой жизни (через смерть и время к вечности) // Трубников Н.Н. О смысле жизни и смерти. М., 1996. С. 62 - 85.

149. Уорнер У. Город мертвых // Постмодерн: новая магическая эпоха 3. Обратимость смерти / под ред. Л.Г. Ионина. — Харьков. 2004. С. 127-158.

150. Федоров Н.Ф. Сочинения / общ. ред.: А.В. Гулыга М., 1982.

151. Философия: энциклопедический словарь / под ред. А.А. Ивина. М., 2004.

152. Фрейд 3. Мы и смерть // Рязанцев С. Танатология — наука о смерти. — СПб., 1994.

153. Фрейд 3. По ту сторону принципа наслаждения // Рязанцев С. Танатология наука о смерти. - СПб., 1994.

154. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.

155. Хайдеггер М. Время и бытие // Время и бытие: Статьи и выступления. -М., 1993.

156. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993.

157. Харрис Н. Как помочь детям справиться с потерей близкого человека // Народное образование. 2002. № 6. С. 180 183.

158. Хёйзинга И. Осень Средневековья. — М., 2004.

159. Хмелевская Г.Б. Восток-Запад-Россия. Культурные доминанты народов (сущность, истоки, смысл). Ростов-на-Дону, 2003.

160. Чекалов Д.А. Деятельностная концепция культуры // Культурология. Краткий тематический словарь. Ростов-на-Дону, 2001.

161. Чирков Ю. Г. Время химер. Большие генные игры. М., 2002.

162. Чумакова Т. В. Смерть и бессмертие в древнерусской культуре // Философский век. Альманах. Вып. 10. Философия как судьба: Российский философкак социокультурный тип. СПб., 1999. С. 256-265.

163. Швейцер А. Культура и этика // Упадок и возрождение культуры. Избранное. -М., 1993. С. 287 507.

164. Шенкао М. А. Основы философской танатологии. Черкесск, 2002.

165. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Мн., 2005.

166. Шопенгауэр А. Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа // Избранные произведения. М., 1993.

167. Шохов А. Схема научного исследования в постнеклассической науке. URL: http://www.odn2.ru/bibliot/shohov schema.html (дата обращения: 13.10.2009).

168. Шпенглер О. Закат Европы. Минск, М., 2000.

169. Шредингер Э. Что такое жизнь? Ижевск, 1999.

170. Штомпель О.М. Модель культуры в «Театральном романе» М. Булгакова // В перспективе культурологии: повседневность, язык, общество / Рос. ин-т культурологии; отв. ред. O.K. Румянцев М., 2005. С. 235 - 254.

171. Щюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М., 2004.

172. Юдин Э. Деятельность как объяснительный принцип и предмет исследования // Вопросы философии. 1976. № 5.

173. Юлен М. Идея переселения душ в XXI в., или будущее одной иллюзии // Вопросы философии. 2003. № 3. С. 49 61.

174. Янкелевич В. Смерть. М., 1999.

175. Amghar S. Le salafisme en France: de la revolution islamique a la revolution conservatrice // Critique internationale. 2008. № 20. Juillet-Septembre. P: 95 — 114.

176. Bouissou J.-M. Quelques questions sur la globalisation culturelle // Critique internationale. 2008. № 38. Janvier-Mars. P. 9 18.

177. Brohm J.-M. Ontologi de la mort. Esquisses epistemologiques pour une thanatologie qui se voudrait scientifique. URL: http://www.philagora.net (дата обращения: 14.06.2006).

178. Caroff Phyllis. Essay review. Two studies in thanatology // Clinical Social

179. Work Journal. 1973. Vol. 1, № 1, March. P. 48 52.

180. Garneau J. La mort: un cbsfi de la vie // La lettre du psy. 2001. Vol. 5, № 9, Octobre.

181. Grellier D. La figuration de la mort dans les jeux video de roles et d'aventures. De la fonction euphemisante de l'imaginaire. URL: http://www.omnsh.org/article.php37id article=54 (дата обращения: 15.12.2006).

182. Gros Guillaume. Philippe Aries, entre traditionalisme et mentalites. Itineraire d'un precurseur // Vintieme siecle. Revue d'histoire. 2006. № 90, avril-juin. P. 121 140.

183. Laungani Pittu. An interview with John D. Morgan International // Journal of Group Tensions. 1999. Vol. 28, № 1/2.

184. Lenoir F., De Tonnac J.-P. La mort et l'immortalitd. Encyclopedie des savoirs et des croyances. Paris, 2004.

185. Omin Roberta F., M.S.W., A.C.S.W. To die in treatment: an opportunity for growth, consolidation and healing //Clinical Social Work Journal. 1989. Vol. 17, № 4, Winter.

186. Patterson RoberT L. The case of immortality // International Journal for Philosophy of Religion. 1975. Vol. 6, № 2, June. P. 89 101.

187. Rattan Suresh I. S. Book review. The Quest for Immortality By S. Jay Ol-shansky and Bruce A. Carnes, W.W. // Biogerontology. 2002. Vol. 3,, № 3, June. P. 191-192.

188. Ripa Y. Naissance du dessin de guerre // Vintieme siecle. Revue d'histoire. 2006. № 89, Janvier-mars. P. 29 46.

189. Schaeffer Kurtis R. The attainment of immortality: from Nathas in India to buddhists in Tibet // Journal of Indian Philosophy. 2002. Vol. 30. №r 6. December. P. 515-533.

190. Seve B. Montaigne: la pensee comme exercice du mourir et resistance a la mort. URL: http://christophe.litwin.9online.fr (дата обращения: 25.01.2007).

191. Sheets-Johnstone Maxine Death and immortality ideologies in Western philosophy // Continental Philosophy Review. 2003. № 36. P. 235-262.

192. Stargardt Nicholas. Jeux de guerre. Les enfants sous le regime nazi // Vintieme siecle. Revue d'histoire. 2006. № 89, Janvier-mars. P. 61 76.

193. Thomas L.-V. La thanatologie? URL: http:www.mort-thanatologie-france.com (дата обращения: 24.10.2006).

194. Volant Eric. La religion et la mort. URL: http://www.erudit.org/livre/larouchei/2001/livrel4div28.htm (дата обращения: 30.03.2007).

195. Vovelle M. La mort et l'Occident de 1300 anos jours. P., 1983.

196. Vrasdonk William G. Beyond thanatology: immortality // The Journal of Value Inquiry. 1972. Vol. 6, Number 4. P. 280 285.

197. Молодежные субкультуры. URL: http://www.rian.ru/spravka/20080221/99797580.html (дата обращения: 4. 06. 2009).

198. Рейтинги. URL: http://www.aonb.ru/books/reit.html (дата обращения: 23.08.2009).

199. Смерть: результаты поиска. URL: http://vandex.ru/vandsearch?p=0&text=%Pl%81 %D0%BC%D0%B5%D1 %80% D1%82%D1%8C (дата обращения: 14.09.2009).

200. Эмо киды. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%BC%D0%BE (%D 1 %81 %D 1 %83 %D0%B 1 %D0%BA%D 1 %83%D0%BB%D 1 %8C%D 1 %82%D 1 %83%D 1 %80% P0%B0) (дата обращения: 4. 06. 2009).

201. URL: http://www.admd.net (дата обращения: 23.11.2006).