Культурные ориентиры катастрофического сознания тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, кандидат философских наук Положенцева, Елена Викторовна

• Положенцева, Елена Викторовна
• кандидат философских наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат философских наук Положенцева, Елена Викторовна

Введение

Глава I. Катастрофизм как объект социокультурной теории

1.1. Концепт катастрофизма в научном знании

1.2. Культура и катастрофа

1.3.Социокультурные факторы формирования современного катастрофического сознания

Глава II. Специфика ценностно-нормативных ориентаций катастрофического сознания

2.1.Историческая динамика культурных ориентиров катастрофического сознания

2.2. Социокультурная сущность катастрофического сознания

2.3. Типы катастрофического сознания и их ценностно-нормативная специфика

Глава III. Культурная феноменология катастрофизма

3.1. Понятие катастрофического пессимизма

3.2. Феномен «культурной травмы» Заключение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Культурные ориентиры катастрофического сознания»

Актуальность исследования. Современная культурология всё чаще обращается к проблемам динамики, кризиса, переходных и лиминальных состояний социума. Во многом это связано не только с анализом реального цивилизационного сдвига развития, переживаемого человечеством, но и с возрождением на грани тысячелетий апокалипсических настроений, «комплекса кануна», «конца Света», «завершения истории». Данное обстоятельство связано не просто с магией круглых чисел и дат. «Так или иначе «комплекс кануна» не изжил себя. Он продолжает тревожить сознание людей, то повергая их в состояние пассивности, доходящее до прострации, то возбуждая энергию деятельности, стремящейся предотвратить преждевременный Конец света, то вносящий в душу успокоение и удовлетворенность, когда речь идет о конце секуляризированной истории, то вызывающий возмущение и неудовлетворенность теми, кто поспешил объявить наступление конца истории или, по крайней мере, ее канун.

Комплекс кануна», временами замирающий, оживлялся в период кризисов - социокультурных и экологических» (Кантор К.М. Четвертый виток истории//Вопросы философии. 1996. № 8. С.39).

Современное человечество остается практически незащищенным от крупных природных катастроф - стихия является причиной до 25 процентов преждевременных смертей в развивающихся странах. Так, в июле 1976 г. в Китае в результате землетрясения погибло 248 тысяч человек. Нарастает риск и масштабы технологических катастроф. Авария на атомной станции в Чернобыле привела к гибели сотен людей, эвакуации 116 тыс. человек и заражению (в той или иной степени) 30 государств. Война как катастрофический фактор приобрела в XX в. беспрецедентный в мировой истории характер - только во второй мировой войне погибло 55 млн. человек. Затем в мировой культуре появился новый элемент - ожидание глобальной катастрофы. Несколько десятилетий человечество жило в ожидании ядерного конфликта между сверхдержавами, осознание экологического и демографического кризиса пришло позже. Начало XXI в. ознаменовалось осознанием новой глобальной угрозы - международного терроризма.

Таким образом, человечество на протяжении всей новейшей истории жило и продолжает жить в ожидании все новых и новых катастроф, что ведет к образованию особого (сравнительно с прошедшими веками) катастрофического сознания.

Конечно, проблемы катастрофы и формирования катастрофического сознания в большей степени исследовались теологами, философами, психологами и особенно психиатрами. Однако эти работы касались отдельных аспектов интересующей нас проблемы. В данной работе мы выдвигаем гипотезу, что в социуме в определенных условиях может возникнуть особый тип сознания и культуры, который можно назвать катастрофическим. Подобный феномен получил широкое распространение в современном обществе и заслуживает специального изучения с точки зрения теории и истории культуры. Тем более что именно в современной России наблюдается опасно высокий уровень катастрофизма как в сфере социальных, технологических, межэтнических и т.д. рисков, так и в сознании наших сограждан. Всё возрастающее количество техногенных катастроф, социальных катаклизмов, природных бедствий, широкомасштабных террористических актов привели к формированию современного катастрофического сознания, основывающегося на специфической системе нравственных оценок, ценностных ориентаций и нормативных форм восприятия действительности.

Катастрофическое сознание ориентировано на будущее, ибо именно в нем содержится ценностно-смысловая разгадка тайны человеческой жизни. Историческое время приобретает конечный характер, близится Апокалипсис, ожидаемая «тотальная» гибель и разрушение культуры отрицает её «вневременность», абсолютность и вечность, что дезинтегрирует само «ядро» культуры, существующей «здесь и сейчас». Культура, как считал

П.Сорокин, пропитается «атмосферой бедствий», которые окажутся в центре внимания учёных, журналистов, писателей и художников.

Конечно, осознание грядущей катастрофы широкими массами населения встречается в истории достаточно редко. Тем не менее, социокультурным индикатором её являются распространение различного рода страхов, фобий, доцивилизационных языческих культов, средневековых мистических учений и т.д.

Степень научной разработанности проблемы. Термин «катастрофа» широко используется как в обыденной речевой практике, так и в сферах гуманитарного и естественнонаучного знания. В настоящее время данное понятие носит оценочный характер, что, впрочем, было не всегда. Так, в «Толковом словаре» В.И.Даля катастрофа определяется как «важное событие, решающее судьбу или дело». Согласно исследованию Макса Фасмера, понятие катастрофы восходит к народному слову «костовстрёха» (от кость и встряхнуть); оно заимствовано через немецкий эквивалент из греческого языка, в котором слово «катастрофа» означало «поворот, поворотный момент дела» (см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В четырех томах. Т.Н. СПб., 1996. С.209). Только в XX веке понятие «катастрофа» обросло сугубо негативными коннотациями, ибо связывалось с событиями, имеющими трагические последствия или «любое большое и внезапное бедствие» (см., напр., Webster's New World Dictionary. N.-Y., 1995. P.95). В словаре С.И.Ожегова катастрофа определяется как «событие с несчастными, трагическими последствиями» (С.И.Ожегов. Словарь русского языка. Изд.- 3-е. М., 1953. С.236).

Научное представление о катастрофе сформировалось в сфере естествознания и чаще использовалось при характеристике природных процессов. Сам термин «катастрофизм» связан с именем Ч. Лайела, а «неокатастрофизм» - с именем О.Шиндевольфа, в основном он используется для описания геологических и биологических процессов, то есть для обозначения разнообразных процессов: от массового исчезновения отдельных видов животных, растений и т.д. до крайне разрушительных эпизодов геологического характера (например, падение космических объектов: комет и астероидов). В науке катастрофы в основном рассматривались как стихийные бедствия: землетрясения, наводнения, пожары, причем массовые эпидемии и неурожаи тоже представлялись как стихийные бедствия, неожиданно обрушившиеся на людей.

В сфере социально-философского и социологического знания понятие «катастрофа» рассматривалось в рамках методологической школы, противопоставляющей в определённой степени количественные (постепенные) и качественные (революционные, быстрые, скачкообразные) изменения. Конечно, в настоящее время эти традиционные подходы в значительной степени модифицируются под влиянием работ И.Пригожина и его синергетической школы.

Известные западные философы XX века также говорили о неизбывности кризиса, сопровождающего развитие европейской культуры: М.Хайдеггер («забвение бытия»), Г.Марсель («конец человека»), Т.Адорно («поражение западной культуры»), О.Шпенглер («гибель культуры») и т.д. В современной философии и культурологии данные представления подкрепляются в концепции «глобального кризиса» человечества и его культуры. Вместе с тем, традиции редукционизма, где социальное знание в значительной степени сводится к биологическому, ещё окончательно не преодолены.

Наиболее общераспространённым является представление о катастрофе как о внезапном, кратком во временном отношении событии, которое чётко противостоит обыденному протеканию жизненных процессов. Специалисты в данной области акцентируют внимание именно на временном факторе катастроф. Чрезвычайная ситуация определяется как «внешне неожиданная, внезапно возникающая обстановка, характеризующаяся неопределённостью, острой конфликтностью, стрессовым состоянием населения, значительным социально-экологическим и экономическим ущербом, прежде всего человеческими жертвами» (Порфильев Б.Н. Организация управления в чрезвычайных ситуациях. М., 1989. С.64). Конечно, временной параметр катастроф соразмерен общественному субъекту: одно дело катастрофы, поражающие личную жизнь человека или его семью, и другое дело -социальные слои, этносы, классы. С этой точки зрения, катастрофа, как правило, воспринимается как нечто внешнее, внезапным и разрушительным образом влияющее на человека, его образ жизни. Катастрофа может поражать целые социальные институты, например, гибель государства в эпоху революции. Подобные катастрофические явления «подготовлены» длительными деградационными процессами, происходящими в социальной, культурной, экономической жизни. Сама внезапность как временной фактор не может быть определяющим моментом для понимания социокультурного смысла катастрофы. Однако в любом случае последняя «.означает деградацию условий, дезорганизацию жизни людей и даже их гибель. Катастрофа может быть определена как разрушительное изменение в жизни отдельных людей, групп, обществ, всего человечества, ухудшающее положение данного субъекта, вплоть до гибельных для него последствий. Она может быть представлена через понятие «дезорганизация». В этом случае катастрофой можно назвать резкую дезорганизацию образа жизни, жизнедеятельности субъекта, включая угрозу его существованию» (Матвеева С.Я., Шляпентох В.Э. Страхи в России в прошлом и настоящем. -Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000. С.62).

В настоящее время в гуманитарных науках наблюдается сдвиг с интуитивно понимаемого представления о катастрофе как о сугубо внешнем факторе, событии, жертвой которого является человек, на субъективную сторону данного процесса (исследуется степень вовлечённости индивида в катастрофические события, его интерпретация и оценка наступившей катастрофы и т.д.). Однако подобная методологическая позиция ведет к тому, что объектом исследовательского интереса становится, скорее, посткатастрофическое сознание, сознание, складывающееся в результате уже произошедшей катастрофы, - резкой деструкции, дезинтеграции, разрушения привычного образа жизни, социальных и природных условий бытия и т.д. индивида, социальной группы или общества в целом.

При определении понятия катастрофического сознания мы во многом опираемся на концепцию деструктивного воспроизводства, разработанную в российском обществознании. Деструктивное воспроизводство представляет собой «недостаточную способность субъекта, в силу тех или иных причин, преодолевать внутренние и внешние противоречия, удерживать на минимальном для данного субъекта уровне эффективность воспроизводства. Этот тип связан с упадком культуры, утратой, разрушением её ценностей, недостаточной способностью находить эффективные средства и цели, стабилизирующие ситуацию» (Модернизация в России и конфликт ценностей. Под ред. С.Я.Матвеевой. М., 1994. С.21). В данной концепции акцент делается на субъективной стороне деструктивных процессов.

Катастрофическое сознание со своей специфической системой ценностных ориентаций и предпочтений, складывающееся на протяжении долгого - относительно масштаба жизни социального субъекта - времени, остается практически вне сферы культурологического дискурса. С нашей точки зрения, «катастрофизация» общественного и индивидуального сознания представляет собой процесс, связанный с такими качественными изменениями повседневного и общественного существования, которые неизбежно сопровождаются деструкцией в смысловой и ценностной сфере сознания, в образе жизни, в формах культуротворчества и т.д. Отмеченные изменения в сознании выступают и как следствие, и как причина объективных, катастрофических по своим последствиям для жизни, событий.

Таким образом, в современной литературе отсутствует целостный анализ культурных ориентаций, целей и ценностей катастрофического сознания. Нашей задачей становится культурологическое и философское исследование катастрофического сознания - сознания, которое находится в состоянии неопределённости, пограничной ситуации, ожидания неизбежных грядущих бедствий, резкого ухудшения ситуации, определённого исхода, завершения цикла развития.

Теоретико-методологические основы исследования. Диссертация основывается на идее неразделимости социокультурного порядка и ограниченности попыток рассмотрения катастрофического сознания в рамках «чистого» социологического или психологического дискурса, игнорируя культурный и личностный аспекты. В классических работах П.Сорокина, А.Вебера, Р.Мертона и др. применяется социокультурный метод при изучении динамики культурных процессов в кризисных обществах, что имеет важное методологическое значение для анализа поставленной нами проблемы.

В ходе исследования использовался ряд теоретических концептов, сформировавшихся в современной философии и теории культуры: «эффект «схлопывания» (А.С.Ахиезер), «общество риска» (У.Бек), «катастрофическая имплозия» (Ж.Бодрийяр), «комплекс кануна» (К.М.Кантор), «культурный ч взрыв» (Ю.М.Лотман), «социально-культурная энтропия» (А.Я.Флиер) и др.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является сознание, которое формируется в преддверии ожидаемых катастрофических сдвигов, способных привести к разрушению социума и культуры.

Предметом исследования выступает ценностная структура и нормативные ориентации катастрофического сознания.

Цель и задачи исследования. Основная цель диссертационной работы состоит в экспликации социокультурной и культурно-исторической сущности катастрофического сознания. Эта цель конкретизируется в следующих задачах:

- рассмотреть проблему катастрофизма в современном гуманитарном знании; изучить историко-культурную, ценностно-ориентационную, смысловую динамику катастрофического сознания; выявить специфику ценностно-нормативных приоритетов и ориентаций катастрофического сознания;

- дать типологию катастрофического сознания в контексте его ценностной специфики;

- проанализировать феномены «катастрофического пессимизма» и «культурной травмы».

Научная новизна диссертационного исследования определяется следующими положениями:

- теоретически описан феномен катастрофического сознания (как возникающего в преддверии ожидаемого социального, культурного, религиозного и т.д. краха) в контексте его историко-культурной динамики;

- исследована катастрофическая культурная картина мира, в которой формируется свой язык символов, происходит трансформация ценностей, идеалов, культурных кодов, дающих возможность осознать будущую катастрофу; проанализированы основные культурные ориентиры катастрофического сознания: 1/«конец истории» как доминирующий элемент в определении культурно-содержательного смысла времени; 2/страх как эмоционально-легитимная и культурно обусловленная форма статуирования, трансформации и оправдания в общественном мнении пассивности, безволия, пессимизма; 3/ «культурная травма» как феномен посткатастрофического сознания, закрепляющий в «памяти культуры» деформационные моменты, состояние напряженности, ожидания грядущих бедствий; зафиксированы, в зависимости от характера человеческой деятельности, четыре типа катастрофических ценностных ориентаций.

Тезисы, выносимые на защиту:

1 .Признание индивидом, социальной группой, обществом неизбежности будущего краха, резкой деструкции, разрушения и гибели «привычного» мира ведет к формированию катастрофического сознания, стремящегося переосмыслить, перестатуировать культуру сквозь призму понимания того, что реальный исторический процесс есть лишь «предыстория», ценностная < значимость которой зависит от конечной точки - «конца времен». Можно выделить два специализированных и взаимосвязанных уровня катастрофического сознания: как психический синдром и как специфическую культурную картину мира.

Для сознания этого типа характерно интеллектуальное и остроэмоциональное восприятие процесса упадка культуры, разрушения ее базовых ценностей, невозможности найти эффективные средства для стабилизации ситуации и «спасения» культурного ядра общества.

2. В обыденной жизни люди переживают и страх, и депрессию, и тревогу, но для субъекта катастрофического сознания данные феномены являются постоянными активизированными состояниями его психики. Культурная картина мира здесь в значительной степени деформирована, ибо Вселенная, общество, окружающая среда оцениваются субъектом катастрофического сознания в терминах опасностей, угроз, неизбежного разрушения. В результате в культуре формируется свой язык символов, происходит трансформация культурных кодов, которые дают возможность человеку определить, понять и осознать будущую катастрофу. Подобная ситуация возможна в условиях открытого культурного дискурса, благодаря которому общество объединяется вокруг определения главного источника будущей опасности. Страх здесь оказывается не неким аномальным явлением психологически ущербного индивида, а эмоционально-легитимной формой выражения общественного согласия. «Репертуар страхов» носит культурно обусловленный характер: от страхов перед внешними угрозами (стихийными силами природы, «Божьим гневом») человечество «переходит» к страхам внутреннего характера - перед собственной разрушительной природой, глобальными последствиями социальной и технологической деятельности.

3. Как смерть в жизни отдельного человека, так и возможность окончания человеческой истории, ставят заключительную точку в системе ценностных координат индивида и общества. Время в данном случае приобретает культурно-смысловую содержательность и определяется не просто в качестве исторической или индивидуальной хронологии, длительности между «началом» и «концом», а исходя из принципа одновременной фиксации как первого, так и второго, и размещения того или иного события на шкале оценок между предшествующим и последующим согласно степени удаленности. В результате культурная картина мира приобретает целостный характер. Именно представление о начале и конце времен является основой для формирования пространственно-временного континуума культуры того или иного типа общества.

Современное катастрофическое сознание ориентировано на определенную интерпретацию будущего, воспринимая его как такое, которое наполнено неизбежными бедствиями, сопровождается социальным и культурным крахом, при практически полном равнодушии к фиксации начальной точки исторического развития.

4. Христианская концепция времени в явной или неявной, осознанной или неосознанной форме является основой формирования современного гуманистически ориентированного культурологического концепта начала и конца человеческой истории и культуры. Христианское видение истории принципиально отличается как от поверхностного эмпиризма циклического, бесконечного, однообразного повторения событий в мифосознании, так и от пессимистического, финалистски окрашенного техницистского представления о неизбежной гибели культуры, цивилизации и человечества в западном мировоззрении.

5. Катастрофизм может проявлять себя как общая духовная настроенность индивида, социальной группы, общества; это - относительно целостная совокупность идей, настроений, верований и т.д. Субъект катастрофического сознания воспринимает окружающий его настоящий мир как преходящий, а, следовательно, как неподлинный, ненастоящий, иллюзорный. Катастрофизм в качестве духовного феномена весьма неустойчив, как неустойчивы и изменчивы любые общественные настроения. О катастрофическом сознании в полной мере можно говорить в тех случаях, когда идея катастрофизма является не просто его содержанием, но проникает во все уровни и пласты общественного сознания. Существуя на периферии социокультурной системы, катастрофический элемент может «пропитывать» собой всю сферу общественного сознания, культуры.

6. В зависимости от характера человеческой деятельности можно выделить несколько типов катастрофического сознания и их ценностно-нормативную специфику. Наиболее глубинным в историко-культурном смысле является «дремлющее» в сознании любого человека представление о беспомощности, невозможности противостоять действию слепых, разрушительных сил природы, истоки которого мы находим в первобытном ужасе перед стихийными бедствиями. Другой тип катастрофической картины мира формируется в современную эпоху и основывается на понимании того, что именно деятельность человека может привести к катастрофическим последствиям.

Так, экологический катастрофизм проникает буквально во все сферы общественного сознания и культуры, он существует как на уровне правительств и международных организаций, так и на уровне массового сознания, общественных движений. Культурные ориентиры катастрофического сознания здесь выступают в качестве важнейшего индикатора, позволяющего предохранять, контролировать, рационализировать позицию человечества перед лицом глобальных угроз. Именно формирование экологического катастрофического сознания высвечивает его прогностические функции, позволяет избавить человечество от ориентации на бездумный сциентизм.

7. Катастрофический пессимизм возникает в результате экстраполяции нынешних трудностей и опасностей развития общества на будущее. В результате, с одной стороны, катастрофическое сознание может в значительной степени искажать реальную картину действительности и ограничивать возможность ее объективного понимания и препятствовать позитивно-конструктивным действиям человека. С другой стороны, табуированность катастрофизма со стороны официальной идеологии в тоталитарных государствах, носящей принципиально оптимистический характер, также может привести к нереалистической оценке ситуации и полному разоружению общественного сознания перед внезапно разразившейся социокультурной катастрофой. Две крайности - казенный оптимизм и катастрофический пессимизм - в ряде случаев могут совпадать по результатам их воздействия на социального субъекта, «обрекая» его на пассивные формы социокультурного поведения и действия.

8. «Культурная травма» проявляется как итог катастрофических воздействий, повторяющихся более или менее часто и закрепляющихся в памяти культуры. Посткатастрофическое сознание представляет собой динамически развивающийся процесс, в котором травматическая последовательность фиксируется в возникновении и развитии определенных культурных норм, регулирующих отношение человека к разрушительным деструктивным воздействиям. «Культурная травма» может привести к тому, что ключевые компоненты культуры, ценности, нормы, формы отношений между людьми, восприятие природной и социальной действительности перестают действовать: в теле культуры возникает раскол, результатом чего является состояние напряжения, деформирующего сознание общества, ведущего, в конечном счете, к развитию катастрофизма.

Истоки травматизма посткатастрофического сознания носят и объективный, и субъективный характер. Катастрофа - это всегда объективный и реальный факт, возникающий отнюдь не в качестве чисто философского или литературного феномена. Однако катастрофа воспринимается именно как катастрофа только тогда, когда люди репрезентируют ее в культуре, иначе говоря, воспринимают ее в качестве таковой.

Научно-практическая значимость исследования. Результаты диссертационной работы позволяют углубить теоретические представления в области культурологии, социальной философии, социологии, связанные с динамикой кризисного развития общества, формирования современного катастрофического сознания как культурного феномена, нахождения путей понижения уровня катастрофизма в сознании россиян. Полученные результаты можно использовать в преподавании общих и специальных курсов по истории и теории культуры, социологии духовной жизни и культуры, философии культуры. Они имеют значение для политиков, управленцев различного уровня, специалистов в области чрезвычайных ситуаций.

Апробация работы. Материалы и выводы диссертационной работы докладывались на III Российском философском конгрессе (Ростов-на-Дону, 2002); на Димитровских образовательных чтениях (Ростов-на-Дону, 2002); на межвузовской конференции «Развитие личности в образовательных системах Южно-Российского региона» (Ростов-на-Дону, 2000); на Международной научно-практической Интернет-конференции

Преподаватель высшей школы в XXI в.» (2002); обсуждались на кафедре исторической культурологии факультета философии и культурологии Ростовского госуниверситета.

Основное содержание работы раскрыто в 4 публикациях общим объемом 2,8 п.л.

Структура диссертации. Текст работы состоит из введения, трех глав, включающих 8 параграфов, заключения и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Теория и история культуры», Положенцева, Елена Викторовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Признание неизбежности будущих глобальных бедствий и потрясений ведет к формированию современного катастрофического сознания. Никогда человечество не сталкивалось со столь масштабными «Вызовами»: глобализация технологий, экономики, культуры обнажила беды цивилизации, распространила «болезни» западного техногенного общества по всей планете. Недаром глубокий и серьезный мыслитель А.Дж. Тойнби говорил, что в «вестернизированном мире» человеческие пороки, бывшие в прошлом чем-то «постыдным и мучительным», превращаются теперь в «нестерпимые и смертельные», ибо ведут к «крайнему риску окончательно оборвать историю человечества на этой планете» (А.Дж.Тойнби. Постижение истории. М., 2002. С. 15). Известные западные философы XX века также говорили о неизбывности кризиса, сопровождающего развитие европейской культуры: М.Хайдеггер («забвение бытия»), Г.Марсель («конец человека»), Т.Адорно («поражение западной культуры»), О.Шпенглер («гибель культуры») и т.д. В современной философии и культурологии данные представления подкрепляются в концепции «глобального кризиса» человечества и его культуры. Поэтому секулярное общество в мучительных поисках новой культурной парадигмы развития социума обращается к религиозному образу «Апокалипсиса».

Однако главным принципом, формирующим общественное сознание, и здесь остается идея «конца времени», «вселенской катастрофы», откуда и возникает специфическая система мышления, позиция мыслящего субъекта, особые формы ценностной ориентации и социально-психологические состояния.

Как смерть в жизни отдельного человека, так и возможность окончания человеческой истории, ставят заключительную точку в системе ценностных координат индивида и общества. Время в данном случае приобретает культурно-смысловую содержательность и определяется не просто в качестве исторической или индивидуальной хронологии, длительности между началом» и «концом», а исходя из принципа одновременной фиксации как первого, так и второго, и размещения того или иного события на шкале оценок между предшествующим и последующим согласно степени удаленности. В результате культурная картина мира приобретает целостный характер. Именно представление о начале и конце времен является основой для формирования пространственно-временного континуума культуры того или иного типа общества.

Для сознания этого типа характерно интеллектуальное и остро эмоциональное восприятие процесса упадка культуры, разрушения ее базовых ценностей, невозможности найти эффективные средства для стабилизации ситуации и «спасения» культурного ядра общества.

В обыденной жизни люди переживают и страх, и депрессию, и тревогу, но для субъекта катастрофического сознания данные феномены являются постоянными активизированными состояниями его психики. Культурная картина мира здесь в значительной степени деформирована, ибо Вселенная, общество, окружающая среда оцениваются субъектом катастрофического сознания в терминах опасностей, угроз, неизбежного разрушения. В результате в культуре формируется свой язык символов, происходит трансформация культурных кодов, которые дают возможность человеку определить, понять и осознать будущую катастрофу.

Катастрофизм - неотъемлемая черта культуры любого народа. Существуя в стабильных обществах на периферии социокультурной системы, он в периоды социальных кризисов, ожидаемых бедствий, деструкции различных подсистем социума может проникать во все «поры» общественного организма, стать доминирующим типом сознания. Следует иметь в виду, что негативный опыт прошлого, незарубцованность «культурных травм» в этнической и социальной самоидентификации генерируют в определенных исторических условиях больше страхов перед будущим, катастрофических настроений, чем настоящее бытие индивида, социальной группы или общества в целом. Отсюда - особая роль институтов культуры и власти, средств массовой информации в лечении различного рода катастрофических «фобий», снижении опасного уровня катастрофизма в массовом сознании людей.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Положенцева, Елена Викторовна, 2003 год

1. Аверинцев С. Эсхатология//Философская энциклопедия. В 5-ти тт. Т.5.-М.: Советская энциклопедия, 1970. С.580-582.

2. Аверинцев С. Оптимизм и пессимизм//Философская энциклопедия. В 5-ти тт. Т.4. М.: Советская энциклопедия, 1967. С. 157-158.

3. Аверьянов В.В. Феноменология Смутного времени: откуда ждать Минина и Пожарского//Общественные науки и современность. 1996. № 3. С.96-99.

4. Андреева О.А. Стабильность и нестабильность в контексте социокультурного развития. Таганрог: Изд-во ТИУЭ, 2000.

5. Арский Ю.М., Данилов-Данильян В.И., Залиханов М.Ч., Кондратьев К.Я., Котляков В.М., Лосев К.С. Экологические проблемы: что происходит, кто виноват и что делать? М., 1997.

6. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти/Пер. с фр. М.: Прогресс-Академия, 1992.

7. Ахиезер А.С. Дезорганизация как категория общественной науки//Общественные науки и современность. 1995. № 6.

8. Ахиезер А.С. Катастрофа// Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Т.2. Теория и методология. Новосибирск, 1998. С.220-222.

9. Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М.: Мысль, 1987. -348 с.

10. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. 2-е изд. - М.: Худож. лит., 1990. - 543 с.

11. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну /Пер. с нем. М.: Прогресс - Традиция, 2002. - 384 с.

12. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: «Academia-Центр», «МЕДИУМ», 1995. 323 с.

13. Бердяев Н. О земном и небесном утопизме (По поводу книги кн. Евгения Трубецкого «Миросозерцание Вл. Соловьева»).- Париж: YMCA-Press, 1989.-714 с.

14. Бердяев Н. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. - 175 с.

15. Бернал Дж. Наука в истории общества. М.: Изд-во иностранной литературы, 1956. 735 с.

16. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1989.

17. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2000. - 96 с.

18. Блумер. Коллективное поведение//Американская социологическая мысль. М.: Международный Университет Бизнеса и Управления, 1996. С. 166-212.

19. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVUI вв. В 3-х т./Пер. с фр. М.: Прогресс, 1986-1992.

20. Вебер М. Социология религии. М.,1990.

21. Веселова В.В. Традиционные и новые ценности в системе образования США//Педагогика. 1996. № 2.

22. Вилларий П. Джироламо. Савонарола и его время. СПб., 1913. Т.2.

23. Виппер Р. Краткий учебник новой истории. М., 1912.

24. Гартман Э. Сущность мирового процесса или философия бессознательного. Вып. 1-2. М., 1873-75.

25. Георгиевский А.Б. Эволюция адаптаций (историко-методологическое исследование) Д., 1989.

26. Горский Ю.М. Хаос, управление, конкуренция. Якутск, 1991.

27. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М.: Искусство, 1990. 396 с.

28. Давидович В.Е. Социальная справедливость: идеал и принцип деятельности. М., 1989.

29. Дживилегов А.К. Хилиазм//Христианство. Энциклопедический словарь. Т.З. М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. С.157-159.

30. Динамика социальных и культурных связей/Под ред. С.Матвеевой. -М.: Институт философии РАН, 1992.

31. Драч Г.В. Античная культура и европейская цивилизация. Ростов н/Дону, 1991.

32. Дуглас Мери. Чистота и опасность. Анализ представлений об осквернении и табу. М., 2000.

33. Евсюков В.В. Мифы о вселенной. Новосибирск: Наука, 1988.-177с.

34. Заковоротная М.В. Идентичность человека. Социально-философские аспекты. Ростов н/Дону: Изд-во Северо-Кавказского центра высшей школы, 1999.-200с.

35. Зарубин А.Г. Вопросы динамики социального развития: Темпорализм истории и современность. Ростов н/Дону, 1991.

36. Зарубин Н.Н. Самобытный вариант модернизации//Социс. 1995. № 3.

37. Зиновьев А. Глобальное сверхобщество и Россия. Мн.: Харвест, М.: ACT, 2000.- 128 с.

38. Золотухина-Аболина Е.В. Философия обыденной жизни (экзистенциальные проблемы). Ростов н/Дону, 1994.

39. Иванов Вяч. О кризисе гуманизма. К морфологии современной культуры и психологии современности//Иванов Вяч. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. С. 102-112.

40. Кантор К.М. Четвертый виток истории//Вопросы философии. 1996. № 8.

41. Коробка Н.И. Апокалипсис//Христианство. Энциклопедический словарь. Т.1. М.: Большая Российская энциклопедия, 1993. С.96.

42. Кювье Ж. Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара. М.; Л 1937

43. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. - 383 с.

44. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

45. Ле Руа Ладюри Э. Застывшая история/ZTHESIS. 1993. Вып.2.

46. Левада Ю.А. Динамика социального перелома: Возможность анализа//Коммунист. 1989. № 2.

47. Левада Ю.А. Человек советский. Пять лет спустя: 1989 1994 (Предварительные итоги сравнительного исследования)//Куда идет Россия? Вып.2. М., 1995.

48. Линтон Р. Культурные основания личности//Культурология. Приоритетные направления фундаментальных исследований. М., 2000.

49. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978. - 623 с.

50. Лотман Ю.М. Культура и взрыв// Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: «Искусство СПб», 2001. С.12 - 149.

51. Лотман Ю.М. О моделирующем значении понятий «конца» и «начала» в художественных текстах//Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2001. С.427 -430.

52. Лурье С.В. Историческая этнология. М.: Аспект Пресс, 1997. - 448с.

53. Мангейм К. Идеология и утопия. Утопия и утопическое мышление. М.:Прогресс, 1991. С. 113 - 169.

54. Матвеева С.Я., Шляпентох В.Э. Страхи в России в прошлом и настоящем. Новосибирск: «Сибирский хронограф», 2000. - 180 с.

55. Маффесоли М. Околдованность мира или божественное социальное//Социо-логос. Вып. 1. -М.: Прогресс,, 1991. С.274 283.

56. Мелетинский Е.М. Время мифическое//Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х тт./Под ред. С.А.Токарева. Т.1. М.: Советская энциклопедия, 1980.

57. Мильдон В.И. Миллениумы русский и западный: Образы эсхатологии//Вопросы философии. 1990. № 7. С.3-12.

58. Модернизация в России и конфликт ценностей/Под ред С.А.Матвеевой. М, 1994.

59. Мозговая А.В. Последствия бедствий и катастроф: социально-управленческий аспект// Россия: трансформирующееся общество. М.: Изд-во «КАНОН-пресс-Ц», 2001. - С. 563-575.

60. Моисеев Н.Н. Природный фактор и кризисы цивилизации// Общественные науки и современность. 1992. № 5.

61. Моисеев Н.Н. Природный фактор и кризисы цивилизации//Социально-политический журнал. 1993. № 9-10.

62. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории: Синергетика, психология и футурология. М.: ПЕР СЭ, 2001 -239с.

63. Неизвестная Россия. XX век. Кн. 2-ая. М., 1992.

64. Овчинников В.Н. Ветка сакуры. М., 1983.

65. Откровение Иоанна Богослова// Новый завет.

66. Панарин А.С. Реванш России. Российская стратегическая инициатива для XXI века. М., 1998.

67. Петров М.К. Самосознание и научное творчество. Ростов н/Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1992. 268 с.

68. Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980.

69. Платон. Законы//Платон. Соч. в 3-х тт. Т.З. 4.2. М.: Мысль, 1972.С.83-469.

70. Платон. Государство//Платон. Соч. в 3-х тт. Т.З. 4.1. -М.: Мысль, 1972. С.89-454,

71. Плотин. Эннеады, III, 2,15.

72. Поппер К. Открытое общество и его враги/Пер. с англ. В 2-х тт. Т.1. Чары Платона. М.: Культурная инициатива, 1992.

73. Порфирьев Б.Н. Государственное управление в чрезвычайных ситуациях. М., 1991.

74. Пригожин А.И. Феномен катастрофы//Социологические исследования. 1994. Март-апрель. С.75-96.

75. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант/Пер. с англ. М.: Прогресс, 1994.

76. Пушкин А.С. Пир во время чумы// Пушкин А.С.Золотой том. Собр. соч. -М.: Издат. дом «Имидж», 1993. С.286-288.

77. Разумовский О.С. Экстремальные закономерности. Новосибирск, 1988.

78. Режабек Е.Я. Организмическая концепция общественной жизни. Приобретение самостоятельности обособляющимися элементами органической системы. Ростов н/Дону, 1994.

79. Риман Ф. Основные формы страха /Пер. с нем. М.: Алетейа, 1999. -336 с.

80. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. М., 2001.

81. Россия: трансформирующееся общество. -М., 2001.

82. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М.: Языки русской культуры, 1997 - 800 с.

83. Советский простой человек/Под ред. Ю.Левады. -М.: Прогресс, 1993.

84. Соколов М.Н. Бытовые образы в западноевропейской живописи XV-XVII веков. Реальность и символика. М., 1994 286 с.

85. Соловьев B.C. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории//Соловьев B.C. Сочинения в двух томах. Т.2.- М.: Мысль, 1988. С.635-762.

86. Соловьев В.С Россия и Европа// Соловьев B.C. Сочинения в двух томах. Т.1. Философская публицистика.- М.: Изд-во «Правда», 1989. С.ЗЗЗ-396.

87. Сорокин П.А. Человек и общество в условиях бедствия//Вопросы социологии. 1993. № 3.

88. Сорокин П.А. Дальняя дорога: Автобиография. М.: Московский рабочий; ТЕРРА, 1992,- 303 с.

89. Сорокин П.А. Причины войны и условия мира//Социс. 1993. №12.

90. Социальное самочувствие населения в условиях повышенного экологического риска. М.: Ин-т социологии РАН, 1992.

91. Социальные аспекты бедствий и катастроф в России: Аннотированная библиография /Ред. сост. А.В.Мозговая. М.: Ин-т социологии РАН, 1994.

92. Тихомиров В. Катастрофизм//Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1962. С. 470-471.

93. Тойнби А.Дж. Постижение истории/Пер. с англ. М.: Айрис-пресс, 2002. - 640 с.

94. Тоффлер А. Футурошок. СПб.: Лань, 1997. - 464 с.

95. Трубецкой С.Н., кн. Эсхатология//Христианство. Энциклопедический словарь. Т.З. -М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. С.268-270

96. Урланиц Б.Ц. История военных потерь: Войны и народонаселение Европы. СПб., 1994.

97. Успенский Э. Красная Рука, Черная простыня, Зеленые Пальцы. Жуткий детский фольклор. М., 1992.

98. Фаликов Б. В ожидании конца света//Новое время. 1998. № 34. С.32-33.

99. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В четырех томах. Т.П. СПб., 1996.

100. Федор Михайлович Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1964. Т.2.

101. Федоров В.А. Крестьянское движение в Центральной России. 180-1860. М., 1980.

102. Фирсов Н. Пугачёвщина: Опыт социально-психологической характеристики. СПб., 1912.

103. Фирсов Н.Н. Разинщина как социальное и психологическое явление народной жизни. М., 1920.

104. Фишбейн М. Религиозные традиции иудаизма//Религиозные традиции мира. В двух томах. T.l. М., 1996. С.472-564.

105. Флиер А .Я. Энтропия социально-культурная//Культурология. XX век. Словарь. СПб., 1997. С.566-567.

106. Хайдеггер М. Бытие и время// Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет/Перс. С нем. -М.: Изд-во «Гнозис», 1993. С. 1-46.

107. Хайдеггер М. Время картины мира// Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления/Пер. с нем. М.: Республика, 1993. С.41-62.

108. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций//Полис. Политические исследования. 1994. № 1.

109. Хейзинга И. Осень средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. -М.: Наука, 1988. 540 с.

110. Чернобыль: наша боль и забота//Правда. 1989. 11 ноября.

111. Шаховский М. Волнения крестьян: Историческая справка. СПб., 1907.

112. Швейцер А. Культура и этика //Швейцер А. Упадок и возрождение культуры. Избранное. М., 1993.

113. Шекли Р.Абсолютное оружие// Шекли Р. Цивилизация статуса. Рассказы ./Пер. с англ. -М.: ТКО «АСТ». 1993. С.475-482.

114. Шмальгаузен И.И. Изменчивость и смена адаптивных норм в процессе эволюции //Журн. общ. биологии. 1940. Т.1. № 4.

115. Шопенгауэр А. О ничтожестве и горестях жизни// Шопенгауэр А. Избранные произведения. М., 1993. С.63-80.

116. Штомпель JI.A. Лики времени. Ростов н/Д-СПб.: «Компьютериконъ-АРИТА», 1997.-201 с.

117. Штомпель О.М. Социокультурный кризис (теория и методология исследования проблемы). Ростов н/Д.: Изд-во Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 1999. - 226 с.

118. ШтомпкаП. Социальное изменение как травма//Социс. 2001. № 1. С.6-16.

119. Штомпка П. Культурная травма в посткоммунистическом обществе//Социс. 2001. № 2. С.3-12.

120. Шубкин В.Н., Иванова В. А. Страхи, тревоги, способность противостоять им// Россия: трансформирующееся общество. М.: Изд-во «КАНОН-пресс-Ц», 2001. - С.348-358.

121. Эрн В. Ф. Идея катастрофического прогресса //Эрн В.Ф. Сочинения. М., 1991. С.198-219.

122. Яницкий О.Н. Россия как «общество риска»: контуры теории//Россия: трансформирующееся общество/Под ред. В.А.Ядова. М.: Какон-Пресс-Ц, 2001.С.21-44.

123. Ясперс К. Истоки истории и ее цель//Ясперс К. Смысл и назначение истории/Пер. с нем.- М.: Республика, 1994. С.28-287.

124. Applebome P. An unlikely legacy of the 60s: the violent right//New York Times. 1995. May 7.

125. Castels M., Hall P. Technopoles of the World. L., N.-Y.: Routledge, 1994.

126. Joy B. Why the future doesn't need us.//Wired, 2000, April.

127. Junger E. Des abenteuerlicke Hers. Frankfurt s.M.: Ullslein, 1972. 171 s.

128. Landauer G. Die Revolution. Frankfurt am M., 1923/.

129. Maslow A.N. Motivation and Personality. New York, 1954.

130. Prince S.H. Catastrophe and social change. N.-Y.:Columbia Univ., 1920.

131. Quarantelli E.L. Disasters theory and research. L.; Beverly Hills, Calif.: Sage Publications, 1978.

132. Quarantelli E.L. What is a disaster?: Perspectives on the question. L.; N-Y.: Routledge, 1998.

133. Sorokin P. Man and society in calamity. Richmond: Wiliam Byrd Press, 1942.

134. Turner R.H. Waiting for disaster: earthquake watch in California. Berkeley: Univ. of California Press, 1986.

135. Vovelle M. Mort en Occident de Г An 1300 a nos jours. Paris, 1983.