Факторы социальной стратификации постсоветского российского общества в условиях становления рыночных отношений: На материале крупного промышленного города тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.04, кандидат социологических наук Шакирова, Аида Робертовна

• Шакирова, Аида Робертовна
• кандидат социологических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат социологических наук Шакирова, Аида Робертовна

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ФАКТОРОВ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

1.1. Концептуальные проблемы исследования факторов социальной стратификации

1.2. Особенности социального расслоения постсоветского российского общества

Глава II. ДЕСКРИПТИВНЫЕ И АСКРИПТИВНЫЕ ФАКТОРЫ

СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ

2.1. Факторы стратификации как категории измерения статусов

2.2. Дескриптивные факторы социальной стратификации

2.3. Аскриптивные факторы социальной стратификации 106 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 125 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Факторы социальной стратификации постсоветского российского общества в условиях становления рыночных отношений: На материале крупного промышленного города»

Актуальность темы исследования. Социально-экономические изменения в постсоветском российском обществе способствовали появлению новых социальных групп. Высший, средний, низший классы представляют собой в настоящее время основные элементы стратификационной иерархии российского общества. Если ответ на вопрос о наличии верхних, средних и нижних ступеней стратификационной иерархии можно считать положительным, то небесспорными являются механизмы и факторы ее конструирования.

Стремительное движение в сторону общества рыночного типа привело к трансформации роли и функций критериев социального расслоения. Прежние параметры социальной стратификации, способствовавшие кон-ституированию социальной структуры советского общества, утратили свое ведущее значение. Например, место индивида в административно-командной иерархии, определявшее некогда его статусную позицию в общей структуре неравенства, сейчас не играет превалирующей роли. Хотя возможности использования данного критерия социальной стратификации не подвергаются сомнению, однако, в силу появления совершенно новых критериев социального расслоения, нельзя говорить о его однозначном доминирующем характере. В частности, значимость таких критериев, как «владение собственностью», «наличие финансово-экономического капитала», «социальный престиж» и др. «перекрывает» поле влияния указанного параметра.

Большинство из рассматриваемых в современной отечественной науке критериев социальной стратификации являются конструктами западных ученых. Недостаточная проработанность вопроса о возможностях использования параметров социального расслоения, используемых в западной социологии, привело к некритическому «принятию» российскими учеными зарубежного опыта. Опыт постсоветского развития российского общества убеждает, что экстраполяция зарубежного опыта на почву российской действительности недостаточно продуктивна в исследовании отечественной социальной структуры.

Существуют базовые принципы социального неравенства, которые в структурах любого типа общества будут активно воздействовать на стратификационную систему. В частности, каждое общество организовано иерархически, а характер стратификационной иерархии определяется системой взаимодействия социальных институтов и социальных групп. Типология иерархии может быть совершенно различной. Непреложным остается ее ранговый или стратифицированный вид. Однако каждый социум по-своему уникален, имеет целый ряд социокультурных, исторических и, тем более, социально-экономических особенностей.

Специфика социальной структуры российского общества заключается в незавершенности, фрагментарности, непрозрачности стратификационных процессов и классогенеза. В последнее время формируется подход, согласно которому базовые элементы социальной структуры (в особенности экономические и политические элиты) уже закрепили за собой настоящий социальный статус и в ближайшей перспективе речь может идти только о незначительном количественном, но не качественном изменении их характеристик. Постановка вопроса о кристаллизации стратификационной иерархии является, на наш взгляд, несколько преждевременной. Принимая во внимание господство политического поля социальной стратификации (а существует убеждение, что стабильная социальная структура конституируется под воздействием, прежде всего, экономических механизмов), при анализе российской системы социального неравенства считаем более целесообразным использование относительных (даже сослагательных) терминов, а не устоявшихся, традиционных категорий.

В данной ситуации особую остроту приобретает проблема выдвижения факторов социальной стратификации. В зависимости от выделения того или иного фактора социальной стратификации или значимого признака, существенным образом влияющего на объективные статусные позиции индивидов и социальных групп, формируется образ социальной структуры. Необходимо отметить, что использование однофакторного подхода в настоящее время не позволяет учитывать сложную динамику стратификационных процессов. Наиболее адекватным является подход, предполагающий использование целой группы факторов социальной стратификации.

Малоразработанной областью социологического знания пока остается анализ дифференциации социально-экономического пространства российского общества. Отсутствуют достоверные и обобщающие данные по специфике формирования социальной структуры регионов.

Таким образом, актуальность темы диссертационного исследования определяется:

1) недостаточностью социологического знания об основных тенденциях стратификационных процессов в современном российском обществе;

2) отсутствием разработанного инструментария социологического анализа стратификационных процессов на уровне отдельных регионов;

3) неясностью перспектив становления социальных групп, «отвечающих» по своим функциональным признакам за стабильность развития социально-экономических и политических отношений в обществе.

Степень разработанности темы исследования. Социальная стратификация — пристальный объект внимания социологов. Если относительно факта стратифицированности любого общества большинство ученых единодушны, то факторы расслоения менее изучены. С одной стороны, подобное состояние социологической дисциплины вызвано индивидуальными методологическими предпочтениями авторов, работающих по данной тематике: одни считают целесообразным использовать такой критерий, как собственность, полагая, что именно он детерминирует динамику стратификационных процессов, другие склонны рассматривать его в качестве одного из многих параметров социального неравенства, наряду с такими, как власть и престиж. С другой стороны, нельзя не отметить тот факт, что каждый отдельно взятый критерий социальной стратификации может проявлять себя неодинаково. Например, образование, будучи фундаментальным критерием социального расслоения в западных обществах (считается, что чем выше образовательный статус, тем выше социальное положение), в условиях современного российского общества не дает для большинства населения ощутимых привилегий, особенно в понятиях материального вознаграждения.

При более широком подходе оказывается, что проблема выбора факторов стратификации — это один из ключевых аспектов стратификационного исследования, на основании которого можно судить о теоретической перспективе, развиваемой каждым отдельно взятым социологом. Даже более того, можно условно предположить, к каким выводам придет исследователь при выборе того или иного критерия.

Основатели классического марксизма использовали в качестве ведущего критерия социальной классификации отношения собственности на капитал и на средства производства. Иными словами, экономические факторы обусловливают классовую позицию агентов социального действия, которая воздействует на природу классового сознания, которая, в зависимости от принадлежности к имущим или неимущим классам, может иметь свою специфику, предопределяя, в свою очередь, особую для каждого класса стратегию социального (коллективного) действия.

М. Вебер, также, как и К. Маркс, использовал экономические факторы социальной стратификации. По его мнению, классовая ситуация почти всегда порождается экономическими отношениями неравенства. Однако основу социального неравенства, наряду с отношениями собственности, образуют различия в жизненных шансах индивидов, порожденные различиями в рыночных позициях. Квалификация и мастерство на рынке труда — немаловажные, а зачастую и определяющие факторы, благоприятствующие занятию позитивно привилегированных ниш. На социальный статус последних немалое влияние оказывает социальный престиж (степень уважения, авторитета, которыми общество наделяет те или иные статусные позиции). Власть, означающая возможность осуществления своей воли безотносительно интересов других, при определенных обстоятельствах приобретает системообразующее значение, детерминируя социальное неравенство групп и индивидов.

Следующим крупным фактором социальной стратификации, введенным в широкий научный оборот благодаря стараниям теоретиков структурного функционализма, является профессия, хотя еще в XIX в. обозначаются первые попытки анализа профессиональных позиций агентов экономического действия с точки зрения теорий социального неравенства (в частности, в работах М. Вебера). Однако лишь в произведениях К. Дэвиса и У. Мура, а в последующем - Т. Парсонса и У. Уорнера данный подход приобрел современное звучание. Используя в качестве базиса стратификационного анализа императивы культурно-нормативной системы (в данном случае необходимо отметить, что функционалисты достаточно основательно проработали труды классиков социологии, а именно Г. Спенсера, Э. Дюркгейма и В. Парето), указанные авторы полагали, что профессиональная дифференциация современных им обществ - суть проявления классовой стратификации. Данный, по сути дела, меритократический подход, был подвергнут широкой критике, в частности со стороны М. Тьюми-на, за то, что он не учитывал процессы социальной мобильности и классового конфликта. Использовавшиеся для объяснения последних Р. Мерто-ном противоположные понятия «явной» и «латентной функций» мало способствовали развитию структурно-функциональной объяснительной модели классового строения общества и к началу 1970-х гг. она практически стала терять свое влияние.

С 1960-х гг. переосмысление веберовской социологии и марксистской теории открыло новые перспективы для тех, кто работает в области стратификационных исследований. Одним из первых социологов синтез классического наследия Маркса и Вебера предпринял Ч.Р. Миллс, который в работе «Властвующая элита» при анализе процесса самовоспроизводства элит с точки зрения институционального подхода попытался объединить экономические и политические критерии стратификации. Примерно в это же время Р. Дарендорф предложил собственную модель «классового конфликта» в современном обществе. Положив в основу исследования тезис об обусловленности отношений неравенства отношениями неравномерного распределения власти и авторитета в так называемых «императивно координированных ассоциациях», тем самым Дарендорф сместил акцент с отношений собственности на средства производства на отношения господства и подчинения, что явилось несомненным элементом новизны его исследования.

Ограниченность классического марксистского подхода к социально-классовому неравенству обнаруживается в исследованиях среднего класса. Данная тематика особенно активно стала осваиваться в 1950-70-хх гг.

Поворотным пунктом стал 1974 год, когда в Англии была издана книга X. Бравермана «Труд и монополистический капитал. Деградация труда в XX в.». Рассматриваемый в ней тезис о «деквалификации» работников, традиционно считающихся представителями среднего класса, нанес достаточно сильный удар по либеральной социально-экономической теории, переживавшей к тому же кризисное состояние. Подобная ситуация не могла не вызвать ответной реакции неомарксистов, пытающихся с этого времени в лице Н. Пуланцаса, Э.О. Райта объяснить место и роль средних классов в структуре капиталистического общества в категориях, отличных от веберовских.

За последние годы все большую популярность начинают завоевывать иные объяснительные схемы классовой структурации. К числу последних следует отнести структуралистскую версию социальной стратификации или, как ее называет один из видных представителей данного течения П. Бурдье, — структуралистский конструктивизм. Согласно его точке зрения, социальное пространство представлено социальным, экономическим, политическим и символическими пространствами, в каждом из которых фактором расслоения являются соответствующие формы капиталов. Такое рассмотрение социальной системы сложно для понимания, но в то же время позволяет учитывать ее многомерность. Основной единицей анализа в конструктивистском структурализме выступает не индивид или социальная группа, а место в социальном пространстве (индивидуальное или коллективное). Социальное или иное пространство формирует коллективную и индивидуальную структуры моделей социальных практик, обусловленных опытом социального взаимодействия.

Методологическое противостояние неовеберианского и неомарксистского подходов и определяет в настоящее время состояние общей теории социальной стратификации. Однако следует признать, что теория классового анализа сейчас испытывает не лучшие времена. Трудно определить тенденции социально-классовой структуры с помощью факторов, введенных в оборот в конце XIX — начале XX столетия. Российская социология классов и социальной стратификации оказалась перед необходимостью разработки теоретических подходов, соответствующих новой ситуации в российском переходном обществе.

Российские социологи стали активно осваивать зарубежный опыт только с начала 1990-х гг. За это десятилетие ими была проделана большая работа - начиная с определения факторов стратификации применительно к российским условиям и их теоретического анализа, заканчивая проведением конкретных социологических исследований и представлением их результатов широкой общественности.

Используя критерии властно-должностного статуса, социально-трудовой и семейно-трудовой структур (в западной социологии применяется схожий параметр, именуемый «домохозяйством»), Т.И. Заславская на рубеже 1990-х гг. предложила собственную классификацию советского общества по социально-профессиональным группам. Анализируя процессы «распределения власти» в советском обществе, В.И. Ильин, О.И. Шка-ратан, В.В. Радаев рассматривали последнее в качестве бесклассового или слоевого общества. Исследовав многомерные и одномерные факторы дифференциации, В.И. Ильин пришел к утверждению, что ведущая стратифицирующая роль принадлежит профессионально-должностной и отраслевой специфике деятельности. Обусловливая и взаимодополняя друг друга, они способствуют формированию страт, различающихся местом в системе общественного разделения труда, размером и характером доходов, уровнем образования, мировоззрением и др.

Социально-экономические реформы привели к снижению социального статуса большинства членов российского общества. Изменился характер социального расслоения, появились новые общественные группы. Особым вниманием в первые годы реформ пользовались предпринимате

VJ ли. Инновационная активность (И. Шумпетер), собственность, капитал (К. Маркс) как факторы, отражающие именно предпринимательские статусные позиции, были основательно изучены О.И. Шкаратаном, В.В. Радае-вым (трансакционные издержки предпринимательской деятельности), Т.И. Заславской (структура бизнес-слоя), А.И. Агеевым, Л.Б. Бабаевым, JLC. Бляхманом и др.

Отношение к собственности, степень автономности труда, материальное полоэюение, характер социальной позиции в системе властных отношений, субъективная самоидентификация стали предметом эмпирического исследования социального расслоения в Иркутске, предпринятого Е.Д. Игитханян. Сходное исследование в Нижнем Новгороде проводилось примерно в это же время С.С. Балабановым. Особым направлением анализа становится исследование феномена среднего класса (JI.A. Беляева, В.И.

Умов, Р.В. Рывкина, Е. Авраамова, О.А. Александрова и др.), бедности (JI.A. Гордон, Е. Балабанова, В.В. Радаев и др.).

Несмотря на наличие большого количества факторов социальной стратификации, многие отечественные социологи, такие, как З.Т. Голенко-ва, JI.A. Гордон, Н.И. Лапин, В.О. Рукавишников, Н.Е. Тихонова, отдают предпочтение материальному положению индивидов.

Значительно различаются от вышеприведенных подходы к изучению факторов социальной стратификации В.И. Ильина (конструктивистский структурализм), Л.Г. Ионина (социокультурный анализ социального расслоения), М.Н. Руткевича (марксизм ленинской версии).

За последние годы выполнено множество диссертационных исследований по стратификационной тематике. Одна только казанская школа представила свыше десятка работ, среди которых можно отметить диссертации Н.Р. Ахмадуллина, Т.Р. Калимуллина, Е.В. Куппер, Л.Р. Низамовой, В.В. Фурсовой, Л.А. Шатровой, Л.В. Ярмоленко и др.

Цель исследования — анализ основных факторов социальной стратификации современного российского общества и их влияние на статусные позиции индивидов и социальных групп на уровне крупного промышленного города.

В соответствии с этой целью в диссертации поставлены следующие задачи:

- выявить типологические факторы социальной стратификации постсоветского российского общества;

- раскрыть специфику процессов социального расслоения населения крупного промышленного города;

- проанализировать воздействие дескриптивных факторов социальной стратификации на динамику статусных позиций в условиях перехода к рыночным отношениям;

- охарактеризовать влияние аскриптивных факторов (прежде всего -возраста и пола) на формирование новой системы социального расслоения.

Объект исследования — население крупного промышленного города как социально-территориальная общность в период трансформации российского общества.

Предмет исследования — факторы социальной стратификации, динамика стратификационных процессов в постсоветский период с учетом их локальной специфики. Крупный промышленный город, каким является Казань, отражает общие тенденции происходящих в стране социальных процессов. По своим основным социальным параметрам крупный город, административный центр субъекта РФ, ближе к столичным городам, но в то же время отличается от малых и средних городов, являясь «промежуточным» социальным пространством.

Методологическую основу диссертации образуют два теоретических направления. При анализе действий индивидов, рассматриваемых (наряду с социальными группами) в качестве реальных социально-экономических агентов, различающихся неравным доступом к различным формам социальных благ и соответствующим распределением жизненных шансов на рынке труда, использована структуралистская парадигма, в особенности неовеберианский подход к социальному расслоению. Это позволило выявить стратегию поведения данных агентов социального действия в условиях неопределенности внешней среды. Подход неовеберианцев, базирующийся на признании экономических детерминат социальной стратификации (в особенности работы Дж. Голдторпа, Ф. Паркина, В.В. Радаева, О.И. Шкаратана, Н.Е. Тихоновой и др.) выгодно отличается от других методологических концепций социального расслоения, например, от структурного функционализма. С одной стороны, он оставляет за индивидами «свободу действий» в конструировании социально-экономических практик, а с другой — позволяет учитывать противоречивость процессов социальной мобильности.

На уровне анализа собственно статусных позиций как относительно автономных социальных образований, существующих вне зависимости от интересов и действий индивидов и социальных групп, была использована парадигма социального конструктивизма, потребовавшая обращения к работам Э. Дюркгейма, П. Сорокина, Т. Парсонса, П. Бурдье, П. Бергера, Т. Лукмана, В.И. Ильина и др. В соответствии с парадигмой социального конструктивизма каждая социальная позиция наделена социальным статусом в зависимости от ее места в структуре иерархически упорядоченного социального пространства. Она имеет характер силового поля и выступает по отношению к индивиду в качестве социальной структуры, определяя в известных пределах динамику его социальных действий. В таком виде статусная позиция позволяет упорядочить разнонаправленные интересы индивидов и вносит элемент стабильности в мобильное и высокостратифи-цированное российское общество.

Эмпирическую базу диссертационной работы составили результаты:

- вторичного анализа опросов общественного мнения, проведенных крупными социологическими центрами РФ (ВЦИОМ, Ромир, РНИСиНП и др.);

- мониторинговых исследований, проводившихся социологическими службами Государственного Совета и Кабинета Министров Республики Татарстан;

- статистических обследований республиканского Комитета по статистике;

- собственного социологического исследования, проведенного в 2000 году в г. Казани. Объем выборки составил 658 человек и включал взрослое население города (старше 18 лет), распределенное по 11 социально-профессиональным группам в зависимости от сферы приложения труда и форм собственности предприятия, учреждения: 1) рабочие крупных промышленных предприятий; 2) инженерно-техническая интеллигенция; 3) работники торговли, бытового обслуживания, транспорта и связи; 4) гуманитарная и творческая интеллигенция; 5) военнослужащие и сотрудники

МВД; 6) служащие государственных учреждений и предприятий; 7) служащие частных и акционированных учреждений и предприятий; 8) предприниматели, субъекты малого и среднего бизнеса; 9) пенсионеры; 10) студенты; 11) безработные. Для обеспечения репрезентативности выборки исследования были соблюдены пропорции городского населения Республики Татарстан по полу, возрасту, этнической принадлежности. Ошибка выборки составила 4% и вычислялась по таблице В.И. Паниотто1.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

- осуществлена типологизация факторов социальной стратификации применительно к российскому обществу в целом и к крупному промышленному городу в частности;

- на конкретном эмпирическом материале проанализировано воздействие факторов социальной стратификации на динамику формирования классов в условиях перехода к рыночным отношениям;

- представлен анализ дескриптивных факторов социальной стратификации и раскрыто их влияние на статусную позицию социальных агентов;

- выявлена тендерная и возрастная специфика стратификации населения крупного промышленного города.

Научная и практическая значимость исследования.

Полученные результаты и выводы вносят определенный вклад в разработку отечественной теории социальной стратификации. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в дальнейших исследованиях тенденций развития социальной структуры нестоличных российских городов, в разработке основных направлений социальной макрополитики, в деятельности управленческих структур, а также в преподавании социологии, менеджмента организации в вузе.

1 См.: Паниотто В.И. Качество социологической информации (методы оценки и процедуры обеспечения).- Киев: Наукова думка, 1986. - С.80-82.

Апробация работы. Основные выводы и положения диссертации изложены автором в статьях, тезисах и выступлениях на семи научных конференциях и нашли свое отражение в пяти научных публикациях.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Социальная структура, социальные институты и процессы», Шакирова, Аида Робертовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Становление новой системы социальной стратификации в постсоветском российском обществе способствовало изменению роли факторов дифференциации населения. Параметры социального расслоения, принятые в советском обществе, в настоящее время не работают. Ключевым вопросом становится тип анализируемой стратификационной иерархии.

1. Каждый тип социальной стратификации (рабство, касты, сословия, классы) имеет собственную логику социального расслоения, которая во многом зависит от принятых в данном обществе социальных ценностей. Ранжирование осуществляется на основании факторов социальной стратификации. Факторы сводятся к аскриптивным и дескриптивным характеристикам индивидов, социальных групп и статусных позиций, оказывающих значимое влияние на занятие индивидом тех или иных социальных позиций в иерархической системе неравенства. Теоретический анализ показывает, что в настоящее время в структурах любого типа общества можно обнаружить элементы каждого из указанных стратификационных типов. Вместе с тем, последние в чистом виде нигде не проявляются — это, согласно вебе-ровской терминологии, идеальные типы. В реальной жизнедеятельности чаще всего имеет место комбинация стратификационных систем. В условиях российского общества особенно ярко проявляет себя классовая стратификация, что не означает отсутствия кастовых форм социальной дифференциации, обнаруживаемых в корпоративной экономике, политической сфере и, даже встречаются такие архаичные формы, как рабство (например, в Чечне). Ведущим фактором социальной стратификации является уровень материального благосостояния, который в настоящее время является системообразующим фактором социальной стратификации.

2. По прошествии десяти лет реформ стало ясно, что социальные преобразования развиваются по непредусмотренной ни одной из западных теоретических перспектив логике. Это проявляется в том, что экономическое развитие осуществляется в основном экстенсивными мерами, за счет эксплуатации природных ресурсов и как следствие - за счет преимущественной роли топливно-энергетического комплекса и отраслей по обработке сырья, преобладания импорта над экспортом, сращивания властных структур с финансово-промышленными корпорациями, монополизации сверхприбыльных сфер экономической активности. Все это сужает возможности рядовых граждан включиться в активную экономическую деятельность. Другим негативным фактором стало отсутствие компромисса между государственным и альтернативным секторами, разрыв между которыми с течением времени увеличивается. Следствием этого стала имущественная дифференциация населения, его поляризация на богатых и бедных. Статистические данные по целому ряду показателей демонстрируют, например, что коэффициент Джини в российском обществе выше, а динамика дециль-ных групп существенно ниже, чем в современных западных странах. Развитие рыночных отношений в российском обществе, а значит и классобразо-вание как продукт рыночных отношений затормозилось.

Большинство социальных групп, выделяемых социологами, претендуют в лучшем случае на статус номинальных. К реальным группам с большой долей уверенности представляется возможным отнести элитные слои. Реальная группа — это группа, имеющая общий интерес, который обусловливается сходным образом и стилем жизни, что создает предпосылки для формирования одинаковых мировоззренческих систем восприятия и оценивания внешнего (по отношению к группе) социального окружения и способность к отстаиванию собственной позиции в социальном пространстве посредством осуществления коллективных форм действия. Основным фактором социальной стратификации в условиях российского общества является уровень материального благосостояния, входящий в так называемую группу экономических капиталов. Вторым по значимости является социальный капитал, вбирающий в себя такой признак, как включенность во властные отношения.

3. Факторы социальной стратификации достаточно сильно обусловливаются региональными различиями. Динамика стратификационных процессов в крупных промышленных городах Татарстана в целом развивается по российскому сценарию и обнаружить какие-то существенные расхождения достаточно трудно. Анализ статистических данных показывает сходную картину социального расслоения, дифференциации доходов. Хотя в последние годы уровень промышленного производства в РТ значительно возрос, и можно говорить в определенной степени об оживлении экономической активности населения, тем не менее большинство людей занимают нисходящие статусные позиции.

Последнее обнаруживается при замере такого фактора стратификации, как самоидентификация респондентов с определенной статусной позицией, осуществленный нами методом графического теста. По нашим данным большинство населения занимает нижние, отчасти средние статусные позиции. Предпочтение опрошенных было отдано модели социальной структуры в форме Эйфелевой башни. Выбор данных статусных позиций (самоидентификация) тесно коррелирует с относительным уровнем материальной обеспеченности, характерным для каждого социального слоя видением перспектив. Все это позволяет утверждать, что большая часть привилегированных статусных позиций закрыта для представителей нижних ступеней общественной иерархии. Роль остальных факторов социальной стратификации — социального, культурного и символического капиталов — носит производный характер, они являются следствием, а не причиной высокого уровня благосостояния, хотя их значимость по мере укрепления позиций рыночной экономики будет увеличиваться.

4. Экономические стратегии социальных агентов или субъектов экономической активности, самостоятельно выбирающих цели и средства деятельности и реализующих их в соответствии с социальными ожиданиями, подвержены градации на рыночную, традиционную и стабилизационную стратегии. Чем выше позиция в иерархии неравенства, тем большее количество выборов в ней в пользу рыночной стратегии социального действия, для которой характерны индивидуалистические ценности. Большинство респондентов, являющихся субъектами рыночной стратегии поведения, заняты в частном и акционерном секторах и оценивают свои перспективы более позитивно по общему массиву. Традиционная стратегия поведения свойственна в основном рабочим, служащим государственного сектора, использующим, как правило, экстенсивные способы выживания (продажа или сдача в аренду личного имущества, усердная работа на приусадебном хозяйстве и т.п.).

Индивиды, использующие нерыночные стратегии, больше ориентируются на патерналистские ценности. Стабилизационная стратегия свойственна для тех, кто уже достиг достаточно высокого уровня благосостояния и не стремится подняться выше по иерархии неравенства. Многие из них имеют дополнительную занятость, но сохраняют при этом основное место работы — в государственном секторе, как бы страхуясь от возможных социальных потрясений, так как, согласно общему мнению, госсектор, ущемляя материальные интересы своих работников, в то же время гарантирует постоянную занятость. В наиболее выигрышной ситуации сейчас оказались те, кто стремится использовать рыночные практики социального действия, более мобилен и достаточно быстро адаптируется к быстроменяющимся социальным реалиям. Факторы материального благополучия и рыночной стратегии поведения обусловливают и взаимодополняют друг друга.

5. Изучение аскриптивных характеристик как факторов социальной стратификации в российской социологии только начинается. До недавнего времени считалось, что аскрипция имела относительно слабую роль для формирования системы неравенства. В данной работе аскриптивные признаки рассматриваются в качестве социально укорененных факторов социальной стратификации, подверженных динамике.

Социально-половая дифференциация осуществляется в основном по двум направлениям — в рамках профессиональной структуры и в семье. Время, затрачиваемое женщиной на выполнение тех или иных видов деятельности, существенно больше аналогичных показателей среднестатистического мужчины. Неравный социальный статус женщин проявился и в том, что женщин, идентифицировавших себя с более высокими статусными позициями, явно меньше. Те женщины, которые указали, что относятся к привилегированным статусным группам, отмечали, что это является результатом «отражения» социального статуса их мужей или родителей.

Анализ другого аскриптивного фактора стратификации — возраста, свидетельствует о его большей значимости для формирования новой социальной структуры. Исследование жизненных шансов молодежи показывает, что в настоящее время происходит закрепление за определенными группами молодежи низкого статуса. К последним, как правило, относятся представители малообеспеченных и бедных слоев. В отечественной социологии получило распространение мнение, что нынешняя образовательная система — это механизм, вполне способствующий воспроизводству классов.

В настоящее время материальный статус играет преобладающую роль в формировании статусных позиций. Вместе с тем, уже ощущается конкурентоспособность иных факторов социального расслоения — образования и квалификации, которые уже в частном секторе востребованы и хорошо оплачиваются. Единственное, что не позволяет занять этим факторам подобающее им в иерархии факторов место - это большой разрыв между частным и государственным секторами, что, надо полагать, в неотдаленной перспективе будет преодолено.

Список литературы диссертационного исследования кандидат социологических наук Шакирова, Аида Робертовна, 2001 год

1. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь.

2. Казань: КГУ, 1997.— 406 с.

3. Азизов К.И. К управлению оплатой труда в регионе // Управление персоналом в условиях реформирования экономики: проблемы и перспективы. — Казань: КФЭИ, 2001.

4. Аитов Н.А. Социальное развитие регионов. — М.: Мысль, 1985.220 с.

5. Алтынбаев Р.З. Основные факторы развития социального потенциала молодого города в новых социально-экономических условиях (на материалах г. Набережные Челны Республики Татарстан). — Набережные Челны, 1998. —412 с.

6. Американская социологическая мысль. — М.: МГУ, 1994. — 495с.

7. Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. — М.: Прогресс, 1972. — 392 с.

8. Антонов А.И. Социология рождаемости. — М., 1980.

9. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. — М.: Про-гресс-«Универс», 1993.

10. Ахмадуллин Н.Р. Динамика социальной стратификации российского общества (советский и современный периоды развития): Автореф. дисс. . канд. социол. наук. — Казань, 1998.

11. Ю.Балабанова Е.С. Социально-экономическая зависимость и социальный паразитизм: стратегии "негативной" адаптации // Социол. исслед.1999.— №4.

12. П.Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. — М.: Academia, 1999.

13. Беляева JI.A. Социальная модернизация в России в конце XX века. — М.:ИФ РАН, 1997.

14. З.Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. — М., 1995. — 142 с.

15. Бергер П. Приглашение в социологию. — М.: Аспект Пресс, 1996. — 168 с.

16. Брук С.И., Кабузан В.М. Миграционные процессы в России и СССР, —М., 1991.

17. Бузгалин А., Колганов А. Трагедия социализма. — М.: Экономическая демократия, 1992.

18. Бурдье П. Социология политики. — М.: Socio-Logos, 1993. — 336с.

19. Бурдье П. Начала. — М.: Socio-Logos, 1994.

20. Быкова С.Н., Любин В.П. Бедность по-русски и по-итальянски // Социол. исслед. — 1993. — №2.

21. Вальнева Л.В., Маркевич И.В. Становление российского рынка труда // Социально-политический журнал. — 1997. — №5.

22. Вебер М. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990.

23. Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий / Вебер. М. Избранное. Образ общества. — М.: Юрист, 1994.

24. Веблен Т. Теория праздного класса. — М.: Прогресс, 1984.

25. Виноградов В.А., Веселовский С.Я. Приватизация в глобальном контексте. —М.: ИНИОН РАН, 1998.

26. Газизуллин Ф.Р. Потенциал предпринимательской активности производственного коллектива. — Казань, 1996.

27. Гидденс Э. Стратификация и классовая структура // Социол. исслед. — 1992. — №11.

28. Гидденс Э. Социология. — М.: Эдиториал УРСС, 1999. — 704 с.

29. Голенкова З.Т. Гражданское общество в России: теория, история и современность // Социальное расслоение и социальная мобильность. — М.: Наука, 1999.

30. Горшков М.К., Шереги Ф.Э. Основы прикладной социологии. — М.: «Academia», 1995.

31. Граждане России: кем они себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? // Осенний кризис 1998 года: российское общество до и после. — М.: РОССПЭН, РНИСиНП, 1998.

32. Дарендорф Р. После 1989. Мораль, революция и гражданское общество. Размышления о революции в Европе. — М.: Ad Marginem, 1998.

33. Дэвис К., Мур У. Некоторые принципы стратификации // Социальная стратификация. Вып. I.— М.: Инст-т народнохоз. прогнозир., 1992.

34. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. — М.: Канон, 1996. — 432 с.

35. Жуков В.И. Что такое ИРЧП? К вопросу о «человеческом потенциале» // Социологические исследования. — 1996. — №4.

36. Замогильный С.И. Эволюция теорий классов и современность. — Саратов: Саратовский университет, 1989.

37. Заславская Т.И. Бизнес-слой российского общества: сущность, структура, статус // Общественные науки и современность. — 1995. — №1.1. С. 17-32.

38. Заславская Т.И., Рывкина Р.В. Социология экономической жизни: Очерки теории. — Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1991. — 448 с.

39. Заславская Т.И. Социальная структура современного российского общества // Общественные науки и современность. — 1997. — №2.

40. Зверева Н.В. Экономический подход в исследованиях семьи в современных условиях // Вестник МГУ. — Сер.6. Экономика. — 1994. — №6.

41. Ильин В.И. Социальная стратификация. — Сыктывкар: СГУ, 1991, —222 с.

42. Ионин Л.Г. Культура и социальная структура // Социол. исслед.1996. —№2.

43. Исламшина Т.Г., Максимова О.А., Хамзина Г.Р. Дифференциация ценностных ориентаций студентов // Социологические исследования. — 1999.— №6.

44. Исламшина Т.Г., Хамзина Г.Р., Максимова О.А. Стиль жизни и ценностные ориентации студентов татарстанских вузов: сравнительный анализ // Вестник КГТУ им. А.Н. Туполева. — 1998. — №2.

45. Казанцев Б.Н. «Неизвестная статистика» уровня жизни рабочего класса // Социол. исслед. — 1993. — №4. — С. 3-7.

46. Калимуллин Т.Р. Формирование среднего класса в российском обществе (теоретико-методологический анализ): Автореф. дисс. . канд. социол. наук. — Казань, 2000.

47. Кастельс М. Могущество самобытности // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. — М.: Academia, 1999.

48. Качанов Ю.Л., Шматко Н.А. Как возможна социальная группа? (К проблеме реальности в социологии) // Социол. исслед. — 1996. —№ 12.

49. Кейнс Дж.М. Избранные произведения. — М.: Экономика, 1993.

50. Климова С.Г. Стереотипы повседневности и в определении «своих» и «чужих» // Социол. исслед. — 2000. — №12.

51. Клопов Э.В. Вторичная занятость как форма социально-трудовой мобильности // Социол. исслед. — 1997. — №4.

52. Колосицына М.Г. Экономика труда. — М., 1998.

53. Комаров М.С. Социальная стратификация и социальная структура // Социол. исслед. — 1992. — №7. — С. 62-67.

54. Константиновский Д.Л. Динамика неравенства. — М.: Эдиториал УРСС, 1999.

55. Концепция социальной политики в России // Общественные науки и современность. — 1994. — №6. — С. 23-31.

56. Космарская Т. Средний класс и социальная политика // Вопросы экономики. — 1998. — №7. — С. 88-97.

57. Коузер Л. Основы конфликтологии. — М.: Светлячок, 1999.

58. Кун Т. Структура научных революций. — М.: Прогресс, 1975.

59. Кулапин А.П. Социологические теории: традиции и современность (историко-методологический очерк). — Казань, КФЭИ, 1995. — 130 с.

60. Куприянова З.В. Разные группы работников в сфере труда // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения.1996.—№5.

61. Кустарев А. Начало русской революции: Версия Макса Вебера // Вопросы философии. — 1990. —№8.

62. Макарова JT.B., Морозова Г.Ф., Тарасова Н.В. Региональные особенности миграционных процессов в СССР. — М., 1986.

63. Макеев С.А. Социальные перемещения в крупном городе. — Киев: Наукова Думка, 1989.

64. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология / Маркс К., Энгельс Ф.1. Соч. —Т. 3.

65. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Соч. 2-е изд. — Т. 4.

66. Мацковский М.С. Социология семьи. Проблемы теории, методологии, методики. — М., 1989.

67. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // Социол. исслед. — 1992. — №2,3,4.

68. Мертон Р. О явных и неявных функциях социальной системы // Американская социологическая мысль. — М., 1995.

69. Миллс Ч. Властвующая элита. — М.: Прогресс, 1959.

70. Мильнер Б. Главный источник экономических успехов // Управление персоналом. — 2000. — № 9. — С. 16-22.

71. Мильнер В.Г., Гилинский Э.Б. Регионы и рынок: социальные аспекты // Регионология. — 1993. — №3. — С. 84-90.

72. Мониторинг общественного мнения о социально-экономическом положении населения (По материалам мониторинга ЦСП РТ по проблемамсоциально-экономического самочувствия населения республики. Пятый выпуск.) — Казань, 1996.

73. Мустафин М.Р., Хузеев Р.Г. Все о Татарстане (экономико-географический справочник). — Казань, 1994. — 164 с.

74. Мухаметшин Ф.Х. Социально-экономические развитие Республики Татарстан // Татарстан. — 1997. — №9. — С. 4-11.

75. Мухаметшин Ф.Х., Исаев Г.А. Республика Татарстан в зеркале общественного мнения (90-е годы. Социолого-экономический аспект). — Казань: Кабинет Министров Республики Татарстан, 1998.

76. Назимова А.К. Социальный потенциал производственного коллектива. — М., 1984.

77. Наумова Н.Ф. Социальная политика в условиях запаздывающей модернизации // Социологический журнал. -— 1994. — № 1. — С. 6-21.

78. Научные основы управления социальным воспроизводством человека в крупном городе. — М.: Наука, 1990.

79. Низамова J1.P. Отечественная теория стратификации в новых условиях: вопросы теории и методологии // Социальная стратификация переходного общества. — Казань, 1999. — С. 3-11.

80. Нугаев М.А., Нугаев P.M. Социальный потенциал региона: концептуальные основы исследования. — Казань, 1995.

81. Осадчая Г.И. Семьи безработных и семейная политика // Социол. исслед. — 1997. — №1.

82. Паниотто В.И. Качество социологической информации (методы оценки и процедуры обеспечения). — Киев: Наукова Думка, 1986. — 208 с.

83. Парсонс Т. Система современных обществ. — М.: Аспект Пресс, 1997, —270 с.

84. Петрова И., Хахулина JI. Заработная плата и доход от предпринимательской деятельности // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. — 1999. — № 2.

85. Пиирайнен Т., Турунцев Е. Отталкиваясь от Макса Вебера: к пониманию процессов социальной трансформации в России // Вопросы экономики. — 1998. — № 7.

86. Подузов А. Исчисление индекса стоимости жизни на основании обследования населения // Вестник статистики. — 1991. — №6. — С. 46-50.

87. Политическая система Республики Татарстан: институционально-нормативный анализ. — Казань, 1995. — 112 с.

88. Пришвин А. Благополучный год без реформ // Итоги. — 2000. —51.

89. Проблема классов в современной социологии. Интервью с Эриком Райтом // Рубеж: Альманах социальных исследований. — 1995. — № 6-7.

90. Прогноз численности населения до 2001 г. (статистический сборник). — М.: Госкомстат РФ, 1996.

91. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. — М.: Аспект Пресс, 1996.

92. Радаев В.В. Формирование новых российских рынков: трансак-ционные издержки, формы контроля и деловая этика. — М.: Центр политических исследований, 1998.

93. Райх В. Психология масс и фашизма. — С.Пб.-М.: «Университетская книга» ACT, 1997.

94. Рахматуллин Э.С., Фурсова В.В. Предпринимательство: сущность и критерии // Научный Татарстан. — 1999. — №3. — С. 83-86.

95. Ревайкин А.С. Уровень жизни городского населения. — М.: Мысль, 1989.

96. Региональные проблемы социальной мобильности. — М.: Наука, 1991. — 143 с.

97. Регулирование территориального развития в условиях рыночной экономики. — М.: Наука, 1993. — 127 с.

98. Республика Татарстан: время больших перемен. — Казань: Кабинет министров РТ, 1996. — 383 с.

99. Римашевская Н.М. Структурные изменения в тенденции роста благосостояния (итоги комплекесного исследования) // Социол. исслед. — 1995. —№4.

100. Россия, Татарстан и мировое сообщество. Статистический сборник. — Казань, 1997. — 378 с.

101. Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения. 1992-1995 / Планирование семьи и проблемы абортов в Российской Федерации. — 1996. — №2.

102. Российское образование в переходный период: программа стабилизации и развития. — М., 1991.

103. Российский статистический ежегодник. — М.: Госкомстат России, 1997.

104. Россия в цифрах. — М.: Госкомстат России, 1997.

105. Рукавишников В.О. Население города: социальный состав, расселение, оценка городской среды. — М.: Наука, 1980.

106. Рутгайзер В.М., Спиваков Е.Ю., Шмаров А.И. Социально-региональная дифференциация условий жизни населения // Социол. исслед. — 1987. — №5. — 52-57.

107. Руткевич М.Н. Социальная дифференциация и интеграция в условиях перестройки // Социол. исслед. — 1988. — №6. — С. 22-32.

108. Руткевич М.Н. Депопуляция или вымирание // Социол. исслед. — 1996. —№3.

109. Руткевич М.Н. Прогнозы социальной деградации в российском обществе // Социол. исслед. — 1998. — №6. — С. 3-12.

110. Ручкин Б.А. Молодежь и становление новой России // Социол. исслед. — 1998. —№5.

111. Рывкина Р.В. Теневизация российского общества: причины и последствия // Социол. исслед. — 2000. — № 12.

112. Рязанцев И.П. Социально-экономические отношения «регион-центр»: теория, методология, анализ. — М.: МГУ, 1998.

113. Светлицкая Е.Б. Новая российская идентичность // Общественные науки и современность. — 1997. — №1.

114. Семенов B.C. Проблема классов и классовой борьбы в современной буржуазной социологии. — М.: Госполитиздат, 1959.

115. Смелзер Н. Социология. — М.: Феникс, 1994. — С. 273-309.

116. Сметанин М.А. Адаптация населения к современной экономической ситуации // Социол. исслед. — 1995. — №4. — С. 82-87.

117. Соболева И., Четвернина Т. Масштабы безработицы в России и способы ее измерения // Вопросы экономики. — 1999. — №9.

118. Советский город: социальная структура. — М.: Мысль, 1988. — 286 с.

119. Современная западная социология. Краткий словарь. — М.: МГУ, 1989.

120. Соколова Г.Н. Занятость и безработица в условиях рыночной модернизации // Социол. исслед. — 1998. — №9.

121. Социальная стратификация переходного общества (Ред. Колл.: Исламшина Т.Г., Сергеев С.А., Калимуллин Т.Р. — Казань: КГТУ им. А.Н.Туполева, 1999. —С. 108.

122. Социально-экономическое положение РТ. Комплексный информационно-аналитический доклад. Январь-декабрь 1997 г. — Казань: Госкомстат РТ, 1998.

123. Социально-экономическое положение Республики Татарстан. Комплексный информационно-аналитический доклад // 1999. — №1 (январь).

124. Социально-экономическое положение Республики Татарстан. Комплексный информационно-аналитический доклад // 2000. — №1 (январь).

125. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. — М.: Прогресс, 1992.

126. Социальная стратификация современного российского общества. Аналитическое обозрение. — М.:ЦКСИиМ, 1996.

127. Сычева B.C. Обнищание «народных масс» России // Социол. исслед. — 1994. — №3.

128. Сычева B.C. Проблемы имущественного неравенства в России // Социол. исслед. — 1995. — №5.

129. Тарасов А. «Средний класс» и «мещанский рай». Заметки социолога // Свободная мысль. — 1998. — N 2.

130. Татарстан — страна городов. Международная конференция «Культура молодых городов». — Набережные Челны, 1993. — 40 с.

131. Терещенков О.В. Возрастная динамика занятости столичного населения // Социол. исслед. — 1998. — №9.

132. Тихонова Н.Е. Факторы социальной стратификации в условиях перехода к рыночной экономике. — М.: РНИСиНП, 1999. — 320 с.

133. Тоффлер Э. Третья волна. — М.: ООО «Издательская фирма «АСТ», 1999.

134. Трансформация социальной структуры российского общества. — М.:ИС РАН, 1996.

135. Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. — М.: Научный мир, 1998.

136. Тьюмен М. Некоторые принципы стратификации. Критический разбор // Социальная стратификация. Вып. I. — М.: Инст-т народно-хоз. прогнозир., 1992.

137. Уровень жизни населения Российской Федерации. — М.: Госкомстат РФ, 1995.

138. Файзуллин Ф.С. Социология города. — СПБ-Уфа, 1997. — 160с.

139. Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность: ошибка социализма. — М.: Новости, 1992.

140. Хамзина Г.Р. К вопросу о социальных изменениях в жизни по-лиэтничного провинциального города периода трансформации общества // Социальная стратификация переходного общества. — Казань, 1999. —С. 50-53.

141. Хасаев Р.Г. Особенности региональной безработицы // Социол. исслед. — 1998. — №4.

142. Хахулина JI.A., Тучек М. Распределение доходов: бедные и богатые в постсоциалистических обществах (некоторые результаты сравнительного анализа) // Куда идет Россия? 4.II -—М.: Аспект Пресс, 1995.

143. Хибовская Е. Вторичная занятость как способ адаптации к экономическим реформам // Вопросы экономики. — 1995. — №5.

144. Чепуренко А.Ю. Предпринимательский класс в возрождающейся России // Мир России. — 1993. — №1. — С. 77-95.

145. Черников П. Предприниматель: кто он? Из опыта российского и зарубежного предпринимательства. — М.: Международные отношения, 1992. — 146 с.

146. Чернина Н.В. Бедность как социальный феномен российского общества // Социол. исслед. — 1994. — №3. — С. 54-60.

147. Черныш М.Ф. Социальная мобильность и массовое сознание // Социол. исслед. — 1995. — №1. — С. 134-137.

148. Черныш М.Ф. Социальная мобильность в переходный период и ее последствия // Социальное расслоение и социальная мобильность. — М.: Наука, 1999.

149. Численность и миграция населения Российской Федерации в 1994 году. Статистический бюллетень. — М.: Госкомстат России, 1995.

150. Численность, состав и движение населения в Республике Татарстан в 1997 году. Статистический сборник. — Казань, 1998. — 148 с.

151. Шакирова А.Р. О факторах социальной стратификации населения крупного промышленного города// Кооперативная самобытность в новом тысячелетии/ Материалы научной конференции. — Москва -Саранск, 2001.— С.64- 65.

152. Шаронов В.В. Тенденции развития социальной структуры // Диалектика общественного развития. — Л.: ЛГУ, 1988.

153. Шатрова Л.А. Социально-стратификационные процессы в регионе: современные тенденции (на материале Республики Татарстан): Автореф. дисс. . канд. социол. наук. — Казань, 1995.

154. Шереги Ф.Э., Харчева В.Г., Сериков В.В. Социология образования: прикладной аспект. — М.: Юристъ, 1997.

155. Шкаратан О.П., Сергеев Н.В. Реальные группы: концептуализация и эмпирический расчет // Общественные науки и современность. — 2000. — №5. — С.35.

156. Экономическое регулирование развития крупных городов. — Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1990. — 180 с.

157. Эрхард Л. Благосостояние для всех. — М., 1991.

158. Ядов В.А. Социальная идентификация в кризисном обществе // Социологический журнал. — 1994. — №1.

159. Ядов В.А. Социологические исследования: методология, программа, методы. — Самара: Самарский университет, 1997.

160. Яковец Ю.В. Формирование постиндустриальной парадигмы: истоки и перспективы // Вопросы философии. — 1997. — №1. — С. 3-17.

161. Becker G.A. Treatise on the Family. — N.Y., 1991.

162. Braverman H. Labor and Monopoly Capital. The Degradation of Work in the Twentieth Century. N.Y. — L.: Monthly review Press, 1974.

163. Crompton R. Class and Stratification: An Introduction to Current Debates. — Cambridge: Polity Press, 1993.

164. Dahrendorf R. Class and Social Conflict in Industrial Society. — Stanford (Cal.): Univ. Press, 1959.

165. Warner W.L., Lunt P.S. Structure of American Life. — Edinburgh,1952.