Эрнст Юнгер в культурфилософском пространстве XX века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.13, кандидат философских наук Григорьева, Ольга Владимировна

• Григорьева, Ольга Владимировна
• кандидат философских наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат философских наук Григорьева, Ольга Владимировна

Введение

Содержание

Глава I. Эрнст Юнгер: становление мыслителя.

§ 1. Биография и контекст эпохи. Жизненный опыт.

§2. Обретение интеллектуального опыта. Влияние и традиция.

Глава II. Концептуальная структура философии культуры Э. Юнгера.

§1. Видение общества: «Тотальная мобилизация».

§2. Видение истории: культурные эпохи, как гештальты.

Глава III. Э. Юнгер: консервативный проект общества XX века.

§1. Феномен «консервативной революции». Ее романтическая парадигма.

§2. Судьба либерализма в аспекте консервативного проекта.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Эрнст Юнгер в культурфилософском пространстве XX века»

Актуальность темы исследования

XX век как целостная историческая эпоха окончательно оформился в виде самостоятельной научной проблемы. Ее решение имеет не отвлеченно-теоретический интерес, а насущно-практическое значение. Последнее определяется не только тем, что еще ощущается событийная связь завершившегося века с вновь возникающей социокультурной реальностью нового периода, не только тем, что выработанные в прошлом веке культурные формы и тенденции остаются значимыми и в новых культурных отношениях, еще не определившихся в свойственных им очертаниям, но, прежде всего, тем, что прошедший век был отягощен трагическим опытом человечества такого масштаба и глубины, каких не знали все предыдущие культурно-исторические эпохи. Прошедшее столетие - период двух мировых войн и нескончаемых малых и локальных. Это век социальных революций, которых ожидало человечество предшествующих времен, но которые не привели к предрекаемым результатам. Это период грандиозного развития науки и технического преобразования мира, но не освободившего человечество, а создавшего новые угрозы его существованию. Это время, предоставившее возможность утверждения прав и свобод личности, но вылившееся в исключительные по совершенству системы тоталитаризма, диктатур и тирании государства. Наконец, это время, давшее беспрецедентный шанс развитию индивидуальности, но одновременно и эпоха господства массового общества, массовой культуры, массового потребления, массовой информации, толпы. Трагические противоречия XX века вели к трагическим способам их разрешения, главными из которых явились революции. В прошедшем веке их было несколько типов. Социальная революция, в наиболее завершенной форме осуществившаяся в России, но охватившая в специфических вариантах большую часть человечества, рассматривалось, как главный локомотив прогресса и гуманизма. Но почти повсеместно устанавливала не социальную справедливость, гармонию человеческих отношений и гуманизм, а извращенные формы господства государства и насилия. «Консервативные революции» в Европе, преимущественно фашистского типа (и профашистского в Латинской Америке), апеллировали к культурным, этнопсихическим, националистическим и расовым комплексам. Но и их итогом были диктатуры, авторитарные режимы, геноцид и расовая ненависть. Третий тип революций - научно-технические. В их основе лежали программы совершенствования общества на почве его трансформаций под воздействием все более совершенной науки, технологии и индустрии. Индустриальное общество XIX века преобразовалось в широкий спектр постиндустриальных, технотронных и, наконец, информационных. Но последствия, которые рождает господство технократического подхода для культуры, личности и духовности ныне признаются катастрофическими.

XXI век делает упор не на революции, а на культуру и гуманизм, как главные факторы цивилизационных изменений. Социальные, экономико-технологические подходы рассматриваются как подчиненные средства решения гуманистических задач и утверждение ценностей и приоритетов человека. Парадоксальным образом на повестку дня выступает значение тех идей, теорий и учений, которые отмечены не столько духом сциентистского оптимизма и безудержного прогрессизма, а несут в себе мотивы и ценности обозначенные термином - консерватизм. При всей размытости этого понятия в нем видят обозначение идеалов культуры, традиции, универсальных культурно-исторических ценностей, к верности преемственности й сохранению фундаментальных форм ' жизни и нравственности. Под этим знаком происходит возврат на арену актуальных идейно-философских дискуссий мыслителей, которым были свойственны эти установки и которые актуализируются как провозвестники новой фазы культурно-исторического развития. К таковым относится и немецкий писатель, философ, культуролог Эрнст Юнгер (1895-1998 гг.). Он оставил огромное литературное и философское наследие. В 20-е - 30-е годы прошлого века оно было особенно популярным. Некоторые радикально-политические черты его теорий и особенно публицистики, поставили Э. Юнгера и как мыслителя и как человека в опасную близость к становящемуся германскому фашизму. Это обстоятельство на долгие годы породило отчуждение от его учений и книг либерально-демократических поколений, наложило табу на объективное изучение его идей. И это несмотря на то, что в личном плане Э. Юнгер отмежевался от поддержки гитлеризма, ушел во «внутреннюю оппозицию» и даже в разгар Второй Мировой войны выступил с пацифистским манифестом «Мир», получивший нелегально широкое распространение в Германии. В каком-то отношении его судьба схожа с судьбой М. Хайдеггера. Несмотря на это он оставался центральной фигурой «консервативной философии культуры».

Настоящее исследование оспаривает тезис о консервативной направленности Э. Юнгера на реакционное преодоление модерна и возвращение к консервативному романтизму и принимает сторону исследователей, подчеркивающих прогрессивный вектор культурфилософских работ раннего периода творчества автора.

Степень научной разработанности проблемы.

В России интерес к фигуре Э. Юнгера резко возрос в последнем десятилетии XX в. Начали переводиться и издаваться его сочинения. В 1991 г. была опубликованы фрагменты произведений с 1920-х до 1960-х гг. в журнале «Иностранная литература». Роман «В стальных грозах» вышел в 2000 г. Тогда же в издательстве «Наука» были . опубликованы культурфилософские эссе: «Рабочий. Господство и гештальт», «Тотальная мобилизация» и «О боли». В 2002 г. были выпущены дневники периода второй мировой войны «Излучения (февраль 1941-апрель 1945)». Вышло несколько обзорных статей, дающих представление о биографии и творчестве автора (Ю.Солонин (2000, 2002), Б. Хазанов (1996, 1999),

В. Рынкевич в соавторстве с А. Лукиным (1991) и др.), а также статей в энциклопедиях (Г. Фигаль (1998), А. Михайловский (2000, 2001), А. Грицанов (2001, 2002)). Кроме того, появились исследования идеологии Веймарской республики, в частности, был исследован феномен «консервативной революции», при помощи которых работы Э. Юнгера были снабжены необходимым историческим контекстом. Сюда относится и монография О.Ю. Пленкова (1997) «Мифы нации против мифов демократии». Из современных российских исследователей наибольший вклад в изучение трудов Э. Юнгера внес А. Михайловский - переводчик «больших» эссе писателя и автор первой диссертации о его творчестве на русском языке. А. Михайловский оценивает Э. Юнгера как диагноста эпохи, как автора, в произведениях которого «сказалось время». Ему принадлежат глубокие замечания о значении понятия «зрения» для юнгеровской диагностики эпохи.

Количество иностранных исследований, имеющих своим предметом труды Э. Юнгера, превышает несколько тысяч наименований. Творчество Э. Юнгера было исследовано в рамках культурно-антропологического, социально-философского, идеолого-критического и историко-политического дискурсов. Развернувшиеся во второй половине XX века дебаты о социокультурных феноменах модерна и постмодерна не обошли стороной и творчество Э. Юнгера, тем более что сам автор своими работами дал обширные комментарии по поводу модерна и модернистского феномена техники. В этот период были опубликованы работы, внесшие важный вклад в разработку юнгеровского проекта «тотальной мобилизации» в рамках модернистского дискурса.

Основными дискуссионными моментами стали вопросы об модерниском, антимодернистском или консервативно-романтическом характере проекта «консервативной революции», а также о его романтической, модернистской, постмодернистской направленности. Г. Шварц пришел к мнению об антимодернизме Э. Юнгера, считая, что автору в целом было не по себе в модерне, не указывая, однако, что понимается под модернизмом. К.-Х. Борер одним из первых систематически прочитал Э. Юнгера в контексте модерна, редуцировав, однако, понимание модерна до стилевого течения. Литературовед У.-К. Кетельсен рассматривал труды Э. Юнгера в контексте регрессивного модернизма. Исследователь пришел к выводу, что не столько эстетика его литературных произведений, сколько их содержание делает Э. Юнгера модернистом. Г. Летен охарактеризовал позицию Э. Юнгера как габитус согласия с модернизацией. Способ мышления Э. Юнгера Г. Летен оценивал как мышление, которое не объединяет судьбу истины с судьбой индивидуума, как это было в XVIII и XIX столетиях, а хочет отделить ее от фактического обесценивания индивидуальности. По мнению исследователя, в 1920-е гг. на широком фронте предпринимается попытка синхронизировать сферу искусства с самым современным технологическим уровнем цивилизации. Так как осуществление этой синхронизации происходит скоропалительно, в Германии это «согласие с модернизацией» принимает довольно-таки экзальтированные формы.

Социолог Д. Херф в своем основательном исследовании пришел к выводу о реакционности юнгеровского модернизма. Под «реакционным модернизмом» Д. Херф понимает течение мысли, чье парадоксальное достижение состояло в том, чтобы примирить антимодернистские, романтические и иррационалистические идеи немецкого национализма с наиболее очевидной манифестацией направленной на достижение цели рациональности, т.е. с современной технологией, внедрить технологию как составную часть западной «цивилизации» в немецкую «культуру», не потеряв при этом романтического и иррационального компонента. «Рабочий» представляет собой образцовое свидетельство стремящегося к апогею проекта модерна. П. Козловски предложил философскую интерпретацию произведений Э. Юнгера, трактуя его произведения как эпос столетия и мифологию модерна. Согласно П. Козловски, Э. Юнгер одновременно и создает и разоблачает мифологию модерна. Исследователь подчеркнул, что юнгеровский проект имеет ярко выраженный модернистский характер, так как для него характерны два измерения, присущие всем проектам модерна: модерн в них присутствует как быстро текущее историческое время и как время ускоряющегося прогресса. Идеология тотальной мобилизации в ее мифологии и риторике - более модернистская, более радикальная по сравнению с буржуазным модерном.

О. Шретер, посвятивший свое сочинение феномену техники в творчестве Э. Юнгера, не ставил своей задачей рассмотрение техники в контексте модернистских дебатов. Однако он сделал несколько важных замечаний о противоречивости, свойственной поискам смысла военного переживания и попыткам Э. Юнгера инструментализировать технику. X. Зегеберг (1889, 1990, 1991, 1994), концентрируясь в основном на аспекте техники в эссе Э. Юнгера, значительно обогатил дискуссию о модерности юнгеровских работ. Он, в частности, считает, что для «больших» эссе Э. Юнгера характерно регрессивное движение, форсированное средствами радикальной модерности; поэтому модерность, преодоление модерности и фиксация на домодернистских образцах можно спроецировать на юнгеровскую мыслительную модель. Противоположного мнения придерживается историк Т. Рокремер (1994), приводящий три причины того, почему труды Э. Юнгера следует считать консервативным романтизмом: во-первых, это понятие слишком широкое, во-вторых, идентификация модерна с Просвещением и Французской Революцией носит нормативный и ограничивающий характер, и, в-третьих, Э. Юнгер ни в коем случае не прославляет до-модерн, а наоборот, стремится к обретению сообразной времени альтернативы существующего модерна. К подобному выводу приходит и Г. Кизель (1994), полагая, что то, что в текстах Юнгера производит традиционалистское впечатление, есть не выражение его желания вернуться в до-модерн, но попытка перевести дискретный модерн в органологический сверхмодерн.

Д. Кинг использовал в своем филологическом исследовании военных дневников Э. Юнгера междисциплинарную модель «классического модерна», модернизационных процессов, травмирующего переживания первой мировой войны и противоречивой реакции «консервативной силы воображения», предложив тем самым новый контекст для прочтения ранних текстов Э. Юнгера. Рассматривая дискретность и противоречивость юнгеровских дневников, он заключил, что его работы несут на себе печать ощущения кризиса культуры, свойственного в той или иной степени всем европейским интеллектуалам того времени.

Несмотря на большое количество важных и интересных работ, рассматривающих работы Э. Юнгера в контексте модерна, следует признать наличие лакун в этой области исследования. Не был поставлен вопрос о локализации проекта «консервативной революции» в исторических координатах переходного периода от модерна к некому постмодерну. Не было выработано единого достаточно фундированного мнения о «векторе» юнгеровских работ: не решен вопрос, следует ли относить проект «тотальной мобилизации» к регрессивному/реакционному либо прогрессивному модернизму.

Несмотря на большое количество работ зарубежных исследователей, рассматривающих раннее культурфилософское творчество Э. Юнгера в контексте модерна, полноценная интерпретация проекта «консервативной революции» в рамках философского дискурса до сих пор отсутствует. Не было предпринято анализа культурного феномена «консервативной революции», как этапа ' индустриальной, социальной, культурной революции европейской цивилизации. Вопрос о локализации проекта «консервативной революции» во временных координатах периода кризиса модерна был решен лишь отчасти. До сих пор остается спорным, является ли проект «консервативной революции» прогрессивно модернистским. Таким образом, можно отметить, что:

- назрела необходимость проанализировать культурно-философский феномен консервативной революции через призму индивидуума, т.е. как авторскую рефлексию Юнгером современного ему исторического периода;

- возникла потребность в разработке методики исследования, объединяющей классические исторические методы исследования и постструктуралистскую методологию. В этой связи представляется актуальным провести историческую реконструкцию и интерпретацию проекта «консервативной революции» Э. Юнгера в контексте модерности.

В российской философии до сих пор не предпринималось попыток анализа проекта «консервативной революции» Э. Юнгера в контексте проблематики модерна. Подобный анализ предполагает необходимость реконструкции культурфилософского творчества Э. Юнгера в целом. Идеологические и культурологические позиции Э. Юнгера, рассмотренные сквозь марксистско-ленинскую оптику, были отнесены к разряду крайне реакционных и отвергнуты как не вписывающиеся в марксистский идеологический канон. Кроме того, отсутствовал контекст, для восприятия и интерпретации произведений Э. Юнгера. Авторы «консервативной революции», а позднее, представители консервативного течения в литературе Западной Германии также подпали под идеологический запрет, что и сам Э. Юнгер. В определенной степени, недостаточное восприятие произведений Э. Юнгера в России было следствием его маргинального положения в немецкой литературе.

Сегодня возникли предпосылки к более беспристрастному анализу культурфилософского наследия Э. Юнгера, особенно, центрального в его творчестве трактата «Рабочий» (1932 г.) и примыкающих к нему статей и последующих книг. Снова появилась потребность в реинтерпретации его культурфилософской теории и свойственных ей категорий, его философии техники, его учения о будущем, представленных в ряде антиутопий, например: «Гелиополис» (1949 г.). Как осознание этой потребности, стало переиздание трудов Э. Юнгера в самой Германии, появление их многочисленных переводов на основные европейские языки, а также их и публикация в России, где стала складываться определенная традиция исследования творчества этого немецкого философа и культуролога, равно как и всего круга мыслителей «консервативной революции».

Данная диссертация также следует в русле этой актуальной культур-философской программы. В этой традиции работают зарубежные и отечественные исследователи: Ю. Эвола, П. Козловски, В. Куницки, М. Хиестала, О. Армин-Молер, Ю.Н. Солонин, А.В. Михайловский, О.Ю. Пленков, IO.JI. Аркан, С.И. Дудник и др. Их работы лежат в основе данного исследования, продолжающего в ряде пунктов намеченную в них исследовательскую линию философии культуры Э. Юнгера и являющуюся предметом исследования.

Таким образом, объектом исследования диссертации является философия культуры Э. Юнгера, как в ее стандартном изложении, каким ее представил труд, вышедший в 1932 г. «Рабочий. Господство и гештальт», так и ее последующие модификации в 1950-е годы. Наряду с ним предметом анализа стали философские эссе предшествующего периода, в которых сформулированы существенные идеи «консервативной революции», в особенности «Борьба как внутреннее переживание» (1922 г.), «Огонь и кровь» (1925 г.). Они продолжали культурфилософское осмысление опыта Первой Мировой войны. Существенный сдвиг к новой философии культуры наметил сборник «Война и воин» (1930г.) с принципиальной статьей «Тотальная мобилизация», а так же эссе «О боли» (1934 г.), ключевые в идеологии Э. Юнгера довоенного периода. Из послевоенных работ, кроме упомянутой «У стены времени», первостепенное значение имеют эссе «Через линию» и философско-публицистические дневники, в совокупности озаглавленных: «Излучения». Не осталась без внимания публицистика мыслителя и его беллетристика.

Цель и задачи исследования

Целью исследования следует считать теоретическую реконструкцию философии культуры Э. Юнгера не только как факта истории идей XX века, но и как теоретико-идеологический резервуар, содержащий концептуальные и смысловые структуры, адекватные наиболее конструктивному выражению современных консервативных культурфилософских проектов. Наряду с этой центральной установкой диссертации она предполагает реализацию таких задач как:

- выявить интеллектуальный контекст возникновения философии культуры немецкого мыслителя, в частности ее отношения к идеям Ф. Ницше, О. Шпенглера, философии модернизма начала XX века, политической философии К. Шмитта и Э. Никиша, социальной доктрины марксизма, социологии М. Вебера;

- раскрыть формирование теоретического состава его учения в аспекте личного опыта мыслителя, особенно военных переживаний, сконцентрированных в его понятии «тотальная мобилизация»;

- раскрыть идеологические установки проекта «консервативной революции» в его конфронтации с аналогичным политическим учением фашистского толка;

- выявить специфику теоретико-методологического мышления Э. Юнгера, определившего структуру его философии: гештальты, мифологемы, символико-аллегорические структуры;

- показать актуальность философии культуры Э. Юнгера в перспективе неоконсерватизма.

Научная новизна исследования.

Несмотря на наличие имеющейся традиции отечественного юнгероведения, насчитывающей около десяти лет, не существует не только переводов всех необходимых для его изучения текстов, но даже приемлемого изложения философии культуры Э. Юнгера. Поэтому новизна диссертации в решающей мере определена:

- адекватным изложением и экспликации концептуального состава философии культуры Э. Юнгера, обычно размытого и неконкретизированного; впервые предприняты попытки дать интерпретацию «консервативной революции», как философско-политического проекта; предложено системное понимание учения о «тотальной мобилизации» в контексте культурно-исторических процессов XX века;

- установлены основные проблемные центры философии Э. Юнгера, ставшие предметом дискуссий и реинтерпретаций его концепции;

- выявлено политическое основание «консервативной революции», как формулы приоритета политического над социальным;

- предложена версия прочтения философии культуры Э. Юнгера, как особой концентрации личного опыта и коллективной судьбы немецкой нации в период катаклизмов первой трети XX века; поставлена проблема гештальтов, как особого типа культурфилософского мышления.

В соответствии с результатами исследования на защиту выносятся следующие положения:

Э.Юнгер по основным концептуальным и смысловым характеристикам своей культурфилософии представляет мыслителя постромантического типа;

- его концепция близка «философии жизни» и «философии смысла» в наибольшей мере развитых в немецкой философской традиции;

- консервативный характер его философии культуры определился культом войны, как высшей формы творчества и проявления человеческих способностей и нигилизмом по отношению к гуманистической перспективе;

- «тотальная мобилизация» приобрела в философии культуры статус концепта, смысл которого раскрывается в категориях организованности, сплочения, слияния человеческого потенциала во всей полноте его актуализации и технического совершенства; консервативная революция» — это выражение особой конструктивной программы социокультурного преобразования, направленного на утверждение верховенства духовно-культурного в фундаментальных формах жизни над социально-прагматическим и утилитарным;

- консервативная философия культуры Э. Юнгера порождает интерес, вызванный современными поисками идеологического ответа на процессы дегуманизации, кризиса исторического перспективизма и глобализации тенденций.

Методологические и теоретические основы исследования.

Методология исследования разработана с учетом того, что в работе автор с одной стороны интерпретирует теоретические конструкты, разработанные Э. Юнгером, а с другой стороны осуществляет рациональную реконструкцию, реактивацию юнгеровских проектов, чтобы затем подвергнуть их научному анализу. Методологическим основанием данной работы является синтез классической и постструктуралистской методологии. Исследуя проект «тотальной мобилизации» Э. Юнгера, закрепленный в корпусе текстов автора, данная работа стремится выявить их внутреннюю сущность и в их структуре увидеть симптомы коллективных мыслительных установок.

В целом работа написана в контексте междисциплинарных подходов, наиболее адекватно отвечающих задачам интеллектуальной истории. При рассмотрении исторических феноменов тотальной мобилизации, мифологии и представлений Э. Юнгера о своем времени автор обращался к использованию герменевтики, историко-системного метода, социокультурного и других методологических подходов, эпистемологическому наследству классической и неклассической науки.

Источники, на которые опирается исследование, являются текстами в понимании «новой интеллектуальной истории». Так как основным объектом исторического исследования является текст, подлежащий декодированию и интерпретации, был применен герменевтический метод, предполагающий понимание инаковости авторского языка и мышления и критический подход к собственной предвзятости. Интерпретация юнгеровского проекта «тотальной мобилизации» не может обойтись без изучения его прочтения другими авторами, как своими современниками, так и исследователями. Методология исследования ориентирована на опыт герменевтического исследования практики в сочетании с установками системно-целостного подхода. Это определяет внимание к генетической стороне исследуемого предмета, при котором устанавливаются предпосылки, мотивации и причины, порождающие проблемную ситуацию. Поскольку в фокусе внимания стоят творчество и личность Э. Юнгера, то сделан опыт установить характеристики проникновения социокультурного контекста времени через индивидуализированный жизненный опыт мыслителя в теоретико-методологическую структуру его философии культуры.

Апробация и практическая значимость исследования.

За последние два года автор принимал участие в ряде круглых столов и научно-практических конференциях. Среди них: ежегодно проходящие в СПбГУ «Ницше-семинары», научно-практические конференции «Стратегии развития и построения гражданского общества' в России», научно-практические международные конференции «Менеджер XXI века» в РГПУ им. А.И. Герцена, международные конференции фонда «Женщины с университетским образованием», где выступал с докладами и сообщениями о Э.Юнгере, его проекте «Консервативной революции и тотальной мобилизации масс», а также о консервативном романтизме и либерализме.

Данное исследование легло в основу спецкурса

Культурфилософские проекты Э. Юнгера как идеологические конструкты консервативной революции» на кафедрах «Государственного и муниципального управления», «Социального менеджмента» и «Управления персоналом» факультета Управления РГПУ им. А.И. Герцена.

Заключение диссертации по теме «Философия и история религии, философская антропология, философия культуры», Григорьева, Ольга Владимировна

Заключение

Философия культуры Э. Юнгера, ставшая предметом исследования в данной диссертации, представляет собой весьма специфическое явление в идеологическом пространстве прошлого века. В своем творчестве он отобразил все главнейшие события этого столетия не как исторические факты, а как, во-первых, особые культурно-социальные ситуации детерминированные причинами, находящимися в сфере трансцендентного и, во-вторых, как особый способ внутреннего переживания, при котором оно является определяющим, а внешние события и состояния — его фундаментальными символами. В этом сказалась приверженность мыслителя романтической традиции мышления и отображения реальности в той ее части, в которой эта традиция питалась установками натуралистической метафизики Гете. Но философский романтизм Э. Юнгера не есть простое продолжение или вариация на классическую тему, но, пропитанный культурно-историческим опытом XIX века, выразил одновременно и катастрофизм наступающей эпохи XX века и оптимизм утверждения новых форм жизни и культуры. Последний выразился в категориях — гештальтах рабочего и тотальной мобилизованности, понимаемых не как строгие рабочие термины, а как категории - символы новой культурной эпохи.

Вместе с этим Э. Юнгер — мыслитель эпохи модернизма, впитавшей в себя и установки романтизма и новый опыт, рождаемый эпохой культа силы, техники, эстетизацией смерти и понимания жизни, как выражения особого космического начала и универсальной потенциальности, героизацией борьбы, особенно в ее организованных формах войны соединяющей в едином порыве утверждения власти, технику и человека. Юнгер предложил новую философию культуры, снимающей проблематику традиционной философии истории и социальной философии, и представляющей весьма своеобразный синтез философии, науки, мифологии и утопического спекулятивизма. Мистико-герменевтическое содержание этой концепции несомненно, хотя закрыто внешне рациональными структурами теоретического мышления. Методология, на которой стоит Э. Юнгер, и которая иногда им провозглашается, тяготеет к эмотивизму и техникам интуитивного проникновения в глубинные структуры смыслов.

Тем не менее, Э. Юнгеру удалось достичь интересных констатаций своеобразия культурной эпохи, а порой и в высшей степени оригинальных структур культурфилософских конструкций. Это касается фундаментальных категорий его философии, которые отобразили ситуацию первой половины XX века в весьма впечатляющих метафорах и прозрениях. Как мыслитель, Э. Юнгер представил консервативную линию европейской интеллектуальной истории. В периоды господства сциентического оптимизма и веры в разум и технологический детерминизм, его философия приобрела черты маргинальное™. Но в условиях конца прошлого — начала нынешнего веков, когда внимание к консервативным социокультурным проектам возросло и с ними стали связывать более разумные перспективы, философия культуры Э. Юнгера вновь обрела своих поклонников и последователей. Диссертация показывает исток и причины этого интереса, равно как и границы возможностей юнгерианской трактовки культурной ситуации нашей эпохи.

Весь XX век в более общем культурологическом плане - это век эволюции западной культуры от Модерна к Постмодерну. Проект Модерна в наиболее точном и, в то же время, в наиболее общем смысле тождественен проекту Просвещения. В этом смысле борьба всех традиционалистов и всех консервативных революционеров направлена именно против этого проекта и его парадигмы. Поэтому феномены технологического футуризма и тоталитарной индустриализации автор напрямую выводит из Модерна, а не из реакции на него. И тогда оказывается, что мифы Юнгера о «рабочем» и «консервативной революции» не противостоят Модерну, а напрямую выражают его дух.

Отсюда следует, что поскольку Модерн — это не отрицание культур (в немецком, кантовском и шпенглеровском смысле этого слова) и традиций, а только продолжение «культуры» и даже «традиции», то у него можно обнаружить и любые религиозно-мистические корни: гностицизм, герметизм. Миф о модерне Юнгера свидетельствует о том, что такой прием с точки зрения истории и философии недопустим. Модерн как эпоха включает не только либеральный проект модерна и прогресса, но и тотальную мобилизацию фашизма, национал-социализма и ленинизма. Модерн - это век форсирования истории и все ускоряющегося прогресса, и эти признаки признаны всеми идеологиями, порожденными модерном. Идеологии «тотальной мобилизации» по своей мифологии и риторике являются более модернистскими, более экстремистскими, чем модерн буржуазный, так что они могут быть противопоставлены ему как модернизм, как преувеличение модерна.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Григорьева, Ольга Владимировна, 2006 год

1. Абелинскас ЭЛО. Консерватизм как мировоззрение и политическая идеология. М., Политика, 1999

2. Адорно Т., Хоркхаймер М. Диалектика просвещения. М. СПб., Медиум -Ювента, 1997

3. Адорно Т. Негативная диалектика. М, Научный мир, 2003

4. Алленов С.Г. Русские истоки немецкой консервативной революции: Артур Меллер ван ден Брук. Полис: Полит. Исслед. 2001. №3. С. 123 — 138.

5. Андронов Ю.В., Мячин А.Г. Ширинянц А.А. Русская социально-политическая мысль XIX начала XX века: К. Н. Леонтьев. М., МГУ, 2000.

6. Аркан Ю.Л. Очерки социальной философии романтизма. Из истории немецкой консервативно-романтической мысли. СПб, Наука, 2003.

7. Аркан Ю.Л. Опыт реконструкции «философии истории» Отмара Шпанна. СПб, Санкт-Петербургское философское общество, 2003

8. Аркан Ю.Л. Некоторые основания романтизма. // Homo philosophans. Сборник к 60-летию профессора К.А.Сергеева, СПб, Санкт-Петербургское философское общество, 2002. с.160-173.

9. Багдасарян В.Э. Проблема десакрализации власти в истории России // Вестник Фонда развития политического центризма, Россия в условиях трансформаций. Историко-политологический семинар. Материалы. Вып. №№ 15-16. М., 2001.

10. Базаров В. О. Шпенглер и его критики. // О. Шпенглер. Закат Европы. М., Айрис Пресс, 2004, с.211 231

11. Барт Р. Мифологии. М., Изд-во им. Сабашниковых, 1996

12. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Москва, Наука, 1990

13. Бессонов Б.Н. Фашизм: Идеология, политика. М., Луч, 1995.

14. Бланк А.С. Идеология германского фашизма: Материалы к спецкурсу для студентов исторических факультетов. Часть III. Вологда, 1974.15.