Антропологическая концепция в философии истории Л. П. Карсавина тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, кандидат философских наук Дегтева, Любовь Вячеславовна

• Дегтева, Любовь Вячеславовна
• кандидат философских наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат философских наук Дегтева, Любовь Вячеславовна

Введение.

Глава 1. Философские основания антропологической концепции Л.П.Карсавина.

§1. Философские поиски Л.Карсавина и «Серебряный век» русской культуры.

§2. Онтология Л.Карсавина в контексте метафизики всеединства.

§3. Гносеологический аспект философии Л.Карсавина.

Глава 2. Антропологические основания философии истории Л.И.Карсавина.

§1. Метафизика человека.

§2. Человек и история: проблемы методологии.

§3. Онтология смерти Л.ПКарсавина.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Антропологическая концепция в философии истории Л. П. Карсавина»

Актуальность темы диссертации. Проблема человека, его сущности и существования, его развития и предназначения, его будущего - это, пожалуй, самая основная из всех, которые когда-либо вставали перед человечеством на протяжении всей его истории. Вопрос о том, что такое человек является, поистине, «вечным». В разные исторические периоды появляются разные варианты ответа на него. Каждое время вносило свои коррективы в трактовку человека. Это связано, прежде всего, с тем, что сам он на протяжении всех лет своего существования непрерывно изменяется: меняются физические параметры, духовная наполненность, научная осведомленность, эстетические предпочтения, этические идеалы и ценности. Трансформируются и условия жизни, ее содержание. Но в любую эпоху вопрос о сущности человека сохраняет свою актуальность. Попытка «раскрытия», по выражению Ф.М.Достоевского, «тайны» человеческой личности входит в содержание практически всех значимых философских систем. Космоцентрический образ античного человека сменился теоцентричным в Средние века, на смену которому, в свою очередь, пришел антропоцентризм Возрождения и Нового времени, уступивший место «деятельной парадигме» 19-20 века. Все эти подходы отразили меняющиеся аспекты человеческого бытия, специфику исторических перспектив человечества на различных ступенях развития.

В исторической литературе давно устоявшимся стало мнение о том, что различные исторические катаклизмы и переломные моменты сопровождаются всплеском интереса к проблемам, связанным с осмыслением человеческого бытия. Глубокие социальные кризисы, смена политического строя и экономической ориентации, научно-техническая революция, радикальные изменения в культурной направленности - подобные глобальные события вызывают насущную необходимость теоретического осмысления феномена человека, усиливая интерес к поискам Вечного и Абсолютного в качестве того фундамента, который составляет основу жизни. Возникновение Христианства привело к рассмотрению человека сквозь призму Божественного творения; становление капиталистических отношений стало импульсом к антропологическому перевороту гуманистов; начало промышленного переворота, Великая Французская революция, пробудившая историю от длительной «спячки», значение которой вышло далеко за пределы самой Франции, послужили источником убеждения в том, что человеческий опыт -это опыт социальной человеческой деятельности, которое обусловило рассмотрение человека в рамках так называемой «деятельной парадигмы», в наибольшей степени артикулированной в концепциях Гегеля, Фихте, Фейербаха, раннего Маркса, английских политэкономистов; 1-я мировая война, революция 17-го года выступили в качестве исторических предпосылок «второй волны» русского духовного Возрождения.

Вряд ли можно назвать спорным тот факт, что Россия на исходе 20 века удивительно напоминает Россию начала того же столетия. Как и тогда, сегодня страна находится в ситуации «культурного излома», правда, на современном этапе он носит характер социокультурного и межнационального кризиса. Концепция человеческой личности, господствовавшая в условиях тоталитарного государства, в принципе не способна удовлетворить потребность человека в теоретическом осмыслении своего бытия, становящуюся особенно актуальной в новых экономических и политических условиях. Переоценка ценностей, смещение нравственных, этических акцентов создали ситуацию, когда все более настойчиво ощущается потребность в философском обосновании существования личности.

Отсутствие фундаментальных социально-нравственных ориентиров порождает атмосферу нестабильности и растерянности. Человек, живущий в условиях реформируемого общества, особенно остро нуждается в решении единственного, по мнению А.Камю, фундаментального вопроса философии - стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить.

Преодоление любых кризисных явлений требует критической, конструктивной самооценки, нового обретения собственного «Я», переосмысления социокультурного опыта нации, ее исторического прошлого как своеобразной смысловой и ценностнообразующей целостности, что с необходимостью предполагает возврат к философскому наследию общества, ибо оно представляет собой своеобразный носитель социального «генетического кода» развивающегося человечества. Одним из основных условий плодотворных философских поисков является их реальная включенность в имеющиеся в данной культуре живые связи и отношения. Преемственность философских традиций требует обращения к тем пластам русской культуры, которые содержат искусственно прерванную революционными потрясениями религиозную линию развития отечественной философии, ведь в русском религиозном Ренессансе проблема человека, становясь исходным пунктом философского поиска, получает свое оригинальное, самобытное разрешение.

Обращение к философии «Серебряного века» позволяет определить место русского религиозного Ренессанса в истории мировой философской мысли, раскрыть специфический подход к осмыслению проблемы человека и возможность его использовать в рамках современной антропологии. Важно, в частности, не модернизируя и насильственно не осовременивая учение Карсавина, его прочтение под знаком «вечности», ибо это способствует более глубокому пониманию человеком собственной сущности и предназначения, что остается жизненно важным на любом историческом отрезке.

Анализ специфики и проблематики религиозной философии в России начала 20-го века и, как конкретизация, историко-философской концепции Л.П.Карсавина дает возможность осмыслить воздействие и взаимовлияние различных форм общественного сознания - философии, религии, науки, политики и др., что имеет методологическое значение для анализа их специфики, социальных функций, прояснения сложной внутренней структуры общественного сознания в целом.

Поскольку в своих историко-философских трудах Карсавин формулирует основную задачу исторического исследования как целостное изучение культуры и предлагает такие концептуальные подходы к изучению прошлого, которые на сегодняшний день вошли в качестве неотъемлемой части в состав культурологических дисциплин, то с этих позиций представляется актуальным обращение к наследию того времени, когда начал зарождаться современный облик этих наук, противопоставивших себя традиционной исторической парадигме. Это позволяет проследить генезис некоторых важнейших идей, выделить то, что показало свою жизнеспособность, пройдя испытание временем, и в какой-то мере откорректировать понимание специфики нынешнего этапа развития культурологии.

В последнее десятилетие значительно усугубился кризис доверия исторической науке, что во многом обусловлено тенденцией многих конкретных исторических исследований, особенно по проблемам новейшей истории, скорее следовать политической конъюнктуре, чем руководствоваться фундаментальными методологическими принципами. Одновременно в историко-философской литературе последнего времени достаточно активно дискутируется вопрос о проблемах исторического познания (см. работы А.Гуревича, И.Гобозова,

А.В.Маргулиса, М.А.Кукарцевой, А.И.Ракитова, П.С.Гуревича, В.С.Барулина, М.Барга, К.Хвостовой и др.). При этом акцентируется проблема взаимовлияния социально-экономического фактора с ментальностью и составляющими духовной жизни. Историческая наука все большее внимание уделяет развитию междисциплинарных исследований, особенно на стыке с культурологией. На этом фоне вполне своевременным и оправданным становится интерес к тем методологическим подходам, которые были предложены Карсавиным-историком в начале нашего века, т.к. его ориентация на изучение в первую очередь ментальности, «духа эпохи» удивительно созвучна веяниям нашего времени. Сформулированное в трудах Карсавина новое понимание истории, связанное, в первую очередь, с переносом внимания исследователя на субъект исторического процесса и его мирочувствие заслуживает внимательного и глубокого изучения, принимая во внимание факт усиливающегося интереса к проблеме субъекта исторического познания в современной науке. Таким образом, общеметодологическое значение карсавинских принципов не ограничивается рамками его эпохи, а является вполне актуальным и на данном этапе развития общества и знания о нем.

Степень научной разработанности темы. Нельзя сказать, что на сегодняшний день имеется огромное количество литературы, посвященной творчеству Л.П.Карсавина, но, тем не менее, сейчас это уже достаточно широкий круг работ, среди которых можно выделить дореволюционные рецензии на философские и исторические произведения Карсавина и отзывы его зарубежных современников, труды ученых советского периода, и, наконец, работы современных авторов, наиболее значимые с точки зрения методологического анализа.

В нашей стране на протяжении всего советского периода наследие Карсавина оставалось практически не изученным и невостребованным. Чрезмерная идеологизация общественных наук в целом и философии в частности в течение длительного периода обеспечила «отсев» концептуальных схем, не укладывавшихся в рамки марксистской теории. Отрицая наличие конструктивных идей в немарксистски ориентированных системах, советская критическая философская литература обращалась к исследованию религиозной философии лишь в рамках «борьбы с буржуазной идеологией в целом». Следствием подобного подхода стала достаточно слабая изученность отечественного религиозно-идеалистического философского направления. Отсутствие непредвзятых оценок обусловило одностороннее рассмотрение наследия «Серебряного века» русской философии. С первых дней своего существования идеологическая машина, ориентированная на пресечение всего инородного, подходила к появившимся в печати работам Карсавина с явно политизированных позиций. Отзывы на его исторические труды и первые философские статьи никак нельзя назвать вдумчивым критическим анализом. Особенно негативно была встречена брошюра «Введение в историю», увидевшая свет в 1920 году. Противоречия с постулатами исторического материализма, в которые впадал автор, обеспечили ему рецензию В.Тер-Вагиняна, который считал, что Карсавин , демонстрируя в данной работе «яркий признак невежества, либо мошенничества, сознательного или бессознательного - все равно» / 34.С.54./ не может именоваться иначе, как «ученый мракобес». В дальнейшем карсавинская медеевистика, не «ссылавшаяся», в отличие от его философских работ в спецхраны, была просто не востребована советской исторической наукой, т.к. не вписывалась в марксис-ко-ленинскую концепцию. Но подспудно она все-таки присутствовала и прочитывалась в исторической методологии, и Карсавин-историк не был предан полному забвению.

С подобной оценкой сильно контрастируют дореволюционные отзывы на исторические труды Карсавина, которые высоко ценились и были предметом пристального внимания его «собратьев по цеху». С рецензиями тогда выступили И.М.Гревс, Н.И.Кареев, Д.Н.Егоров, П.М.Бицилли, О.А.Добиаш-Рождественская. Вокруг карсавинских работ шла оживленная, интереснейшая полемика, архивные материалы о которой можно найти в работе Б.С.Кагановича.

Не меньший интерес вызывали мысли Карсавина у его зарубежных соотечественников. Попытка критического анализа карсавинских работ была предпринята Н.О.Лосским в его «Истории русской философии». Она не претендует на всестороннее исследование, будучи ограничена небольшим объемом, а ставит себе целью, скорее, знакомство широкого крут а читателей с творчеством Карсавина. Изложив основные положения его системы, Лосский отмечает особую ценность философии истории, интересную трактовку учения о телесности, новизну и оригинальность учения о «симфонической личности», При этом он подвергает критике тяготение Карсавина к пантеистическим представлениям и ряд его метафизических положений. В целом это не мешает Лосскому «признать многие высокие достоинства его /Карсавина/ учений»./67.С.336./

Подобный обзор карсавинской системы имеет место и в «Истории русской философии» В.В.Зеньковского. Отмечая влияние на Карсавина В.Соловьева, славянофилов, он останавливается на основах его метафизики, ограничиваясь чаще изложением, нежели критическим анализом. Особое внимание Зеньковского привлекает антропологический аспект концепции Карсавина, в котором он усматривает истоки его увлечения метафизикой всеединства. /50.Т.2.С.152./

Философские работы Карсавина нашли свое отражение также в откликах П.А.Сорокина, С.И.Гессена, Г.В.Флоровского, Ф.А.Степуна, И.А.Ильина и др.

В то время, как русское зарубежье высоко оценивало творчество Карсавина, неоднократно апеллируя к его авторитету, на родине доступ к его лучшим произведениям, вышедшим в свет за границей, был практически закрыт. Обращение к наследию Карсавина носило, скорее, фрагментарный характер. Среди авторов советского периода нужно отметить работы Л.В.Черепнина, М.А.Алпатова, Л.Н.Хмылева.

В качестве материалов, дающих сведения биографического характера, которых, к сожалению, совсем немного, следует выделить мемуарные источники, авторами которых являются современники Карсавина А.В.Карташев - известный религиозный и общественный деятель России начала 20-го века и А.В.Штейнберг - литератор, философ, публицист. Заметки Карташева «Лев Платонович Карсавин» и Штейнберга «Друзья моих ранних лет» знакомят с наиболее плодотворным периодом жизни Льва Платоновича Карсавина между 1917 и 40-ми годами. /55./ Биографические данные также содержат воспоминания сестры философа, известной балерины Т.Карсавиной, впервые вышедшие в 1930 году на английском языке /54./, его ученика А.А.Ванеева, повествующие о последних днях русского философа. /35./, публикации A.A. Клементьева и С.А. Клементьевой./57/.

Представления о взглядах на русскую революцию и евразийское движение можно пополнить благодаря фрагментам из дневника Глеба Сорочкина за 1927-28 гг., которые воспроизводят отдельные высказывания Карсавина./86./ Эта мемуарная литература не содержит серьезного научного анализа, но представляет несомненный интерес в качестве фактического материала.

В последнее десятилетие ситуация в плане изучения русской религиозной философии значительно изменилась. Появляется все больше исследований, непредвзято подходящих к изучению наследия «Серебряного века». На фоне достаточно большого количество литературы, посвященной В.Соловьеву, Н.Бердяеву и некоторым другим представителям этого направления русской философской мысли, перечень работ о Л.П.Карсавине не выглядит слишком внушительным. Наиболее серьезной исследовательской попыткой являются публикации С.С.Хоружего/101-104./', который стоял у истоков возвращения карсавинского наследия как профессиональным философам, так и широкому кругу читателей.

Изложению взглядов Карсавина посвящен и «Очерк жизни и идей Л.П.Карсавина», написанный А.А.Ванеевым. Полагая, что мысль философа не сводима к системе, а «представляет собой как бы весьма широкий угол зрения, обращенный на христианское осмысление истории, жизни и отношения между Богом и человеком»/36.С. 139./, автор, все-таки прибегая к определенной внешней систематизации, знакомит читателя с основными положениями карсавинского учения, подчеркивая его роль в осмыслении христианской догматики. Помимо «Очерка» Ванееву принадлежат воспоминания «Два года в Абези», которые, к сожалению, на сегодняшний день наряду с публикациями С.С.Хоружего составляют практически весь корпус постсоветской карсавиноведческой литературы, посвященной философскому творчеству мыслителя.

Среди других работ следует отметить статью М.А.Бойцова «Не до конца забытый медиевист из эпохи русского модерна»/29./. которая обращается к творчеству Карсавина - историка, отмечая его роль в процессе поиска новых путей исторической науки. Рассмотрение этого же периода деятельности русского ученого стало содержанием предисловия к карсавинской книге «Святые отцы и учителя Церкви», написанного С.В.Мосоловой/75./, и работы А.Л.Ястребицкой. /111./ Карсавину так же посвящены публикации следующих авторов: В.Шаронов, А.Асташка, А.А.Клементьев, С.А.Клементьева, В.Н.Кулешов.

Говоря о степени разработанности темы исследования, нельзя обойти вниманием такой важный момент в становлении научного карсавиноведения как карсавинские чтения. Первые из них прошли в 1989 году в Вильнюсе, однако, говорить о том, что они положили начало серьезному философскому осмыслению творческого наследия Карсавина вряд ли правомерно, т.к. акцент делался на роли русского ученого в деле создания литовской академической науки. Этот процесс, скорее, начинается в 1992 году с С.-Петербургских чтений, и к 1996 году Карсавин «вернулся» не только в российскую, но и в европейскую науку. В Дижоне прошел симпозиум, на котором его творчество рассматривалось в контексте современной европейской мысли, что нашло свое продолжение на очередных петербургских чтениях того же года. Последним в этом ряду стали московские чтения 1999 года, проходившие в рамках празднования 100-летия М.В.Юдиной. К большому сожалению, до сих пор не удалось опубликовать сборник докладов, прозвучавших на этих встречах, что могло бы в значительной степени восполнить пробелы отечественного карсавиноведения.

Несмотря на явное улучшение ситуации в области изучения наследия Л.П.Карсавина в последние годы, вышеперечисленные работы не обеспечивают всестороннего научного анализа всех аспектов его философской концепции. В частности, достаточно слабо изученной остается антропология карсавинского учения, что определяет необходимость более подробного и развернутого рассмотрения проблем, связанных с методологическим и философским аспектами науки о человеке в творчестве Л.П.Карсавина.

Целью диссертационного исследования является систематический анализ антропологической концепции Карсавина, определение ее места и взаимосвязи с другими составляющими его философии. Реализация данной цели предполагает решение следующих основных задач:

- проанализировать проблему человека в творчестве Л.П.Карсавина, включающую в себя широкий спектр антропологических сюжетов: природа и сущность человека, его онтологический статус, проблемы свободы, человеческой субъективности, личности, взаимообщения, смысла жизни, философского постижения смерти;

- проследить взаимовлияние антропологической и философско-исторической проблематики в трудах Карсавина;

- для определения метафизического статуса человеческой личности рассмотреть общетеоретические основания философии всеединства русского мыслителя;

- исследовать учение Карсавина о культуре и осознание им основной культурологической проблематики;

- выявить важнейшие методологические нововведения в области исторической науки, проследив место и значение субъективного фактора в процессе исторического познания;

- дать анализ понимания Карсавиным наиболее важной проблематики современной ему методологии исторического познания и его оценки различных подходов к ней;

- изучить представление философа о возможности и способах познания человеком себя и окружающего мира;

- определить место и значение учения о человеке в целостной системе Л.П.Карсавина.

Предметом исследования при этом становится философская антропология Карсавина и ее взаимоотношения со сферой методологии и философии истории. Основную трудность при осуществлении данного исследования представляет отсутствие среди карсавинских работ систематизированного труда по антропологической проблематике, которая оказывается, таким образом, разбросанной по всему материалу, принадлежащему перу мыслителя. В результате, несмотря на ограничение предметной области, многие разделы карсавинской философии и богословия привлекаются для пояснения развиваемых положений (в первую очередь онтология), а для прояснения антропологических сюжетов рассматривается вся совокупность репрезентирующих их текстов, от ранних работ до созданных в период вынужденной эмиграции.

Методологическая основа исследования. М ето д ол оги ческу ю базу диссертационного исследования составляет историко-философский подход, опирающийся на традиции анализа работ представителей зарубежной и отечественной философской мысли, а также метод системного анализа, позволяющий глубже раскрыть различные аспекты творчества Л.П.Карсавина, связанные с философским осмыслением человека и его предназначения. Кроме того, в определенной степени использовался, выдвинутый основателем современной герменевтической теории Г.Г.Гадамером принцип аппликации, подразумевающий, что понимание текста тяготеет к опосредованию его смыслового содержания с современной жизнью, фиксацию того общего, чем наполнен текст, в своей направленности на проблемы современности.

Научная новизна исследования определяется тем, что в работе: систематически исследована антропологическая концепция Л.Карсавина в системе его философских взглядов, что позволило выделить наиболее важные аспекты его творческого наследия: субъектный характер исторического процесса, значимость его социально-психологической составляющей, проблематика диалога культур как фундаментального основания человеческого существования;

- проведен сравнительный анализ основных идей Карсавина с различными вариантами отечественной и зарубежной философской антропологии, что позволило выявить значение концепции русского мыслителя в мировой антропологической традиции, ориентирующейся на осмысление субъектной ориентации в философии истории;

- установлена глубокая взаимозависимость онтологических и антропологических позиций Карсавина с исторической методологией, что обусловило ее оригинальность, фундаментальность и, в определенной степени, эвристичность его исторической концепции; выявлены принципы философского обоснования Карсавиным методологических подходов в историческом познании: всеединство, в качестве онтологического основания, обладающего характеристикой всевременности; «вживание», «вчувствование» как основа исторического дискурса, дополняющее ограниченность таких форм познания, как описание и объяснение, и дающее возможность осознать неповторимый, индивидуальный характер события, эпохи, явления, личности, «дух» народа; выделены основные аспекты трактовки категории всеединства как фундаментального основания всей философско-исторической концепции, новизна и специфика которой состоит в утверждении тотальности личных форм бытия, а также ее осмысление в духе философии жертвы, вследствие чего сущностной чертой карсавинской онтологии становится превращение ее в метафизику личности, что определяет специфику как онтологической конструкции, так и антропологического подхода; проанализированы гносеологические установки Карсавина, состоящие в том, что если основополагающий принцип всеединства в гносеологии принимает у него форму идеала цельного знания, то философия последовательно и настойчиво теологизируется, а теология философизируется, при этом решительно отвергается подход, при котором мистическое знание объявляется рационально невыразимым; показано значение философской антропологии Л.П.Карсавина для современной историко-философской, культурологической и антропологической мысли.

Положения, выносимые на защиту:

1. Антропологические взгляды Карсавина по своей сути тяготеют к субъектной методологии исторического процесса. Бытие человека, наряду с бытием Бога является, является главным объектом философской интуиции русского ученого, что определило оригинальную трактовку идеи всеединства.

2. Л.П. Карсавин одним из первых начал процесс переосмысления диалога между Я и Ты. Для русского философа общение с другим становится не просто средством обретения истины, а получает статус единственно возможного способа узнавания бытия - только наличие связи с иным позволяет расширить позицию субъекта до бытийственности.

3. Основной чертой антропологии Карсавина является попытка в общей характеристике метафизики личности развить понимание ее в качестве философии жертвы, что предполагает внедрение в онтологическую конструкцию концепции диалога как жертвенного обмена бытийственным статусом.

4. Акцентировка Карсавиным внимания на субъекте исторического процесса, его мироощущении свидетельствует о новом понимании им исторической специфики и предвосхищении целого ряда идей современной культурологии. Человек становится составляющей не только общекосмического единства, но и триединства социального (индивидуальное - коллективное - общечеловеческое), предстающего в качестве субъекта истории. Обладая совокупностью всех свойств и характеристик вышестоящих в иерархической лестнице личностей, человек является единственным конкретным носителем коллективной исторической индивидуальности, которую нельзя определить путем ее ограничения извне, перечислением ее актуализаций или описанием времени и места эмпирического проявления.

5 Основополагающая установка на идеал цельного знания, стремление

Карсавина рассматривать данные самосознания в качестве гносеологического основания, в результате чего историческая теория психологизируется, и «вживание», «переживание», «интуиция» становятся фундаментом методологии, органически вступает в диалог с современным обсуждением проблемы, выстраивающимся вокруг тезиса об относительности противоположности дискурсивного и интуитивного.

6. Трактовка человеческой личности, данная Карсавиным, представляет несомненный интерес в контексте нынешних споров вокруг философской антропологии.

Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты, во-первых, позволяют наметить пути более глубокого изучения творческого наследия Л.П.Карсавина в целом, во-вторых, могут служить основой последующих исследований по широкому кругу антропологических и историко-методологических проблем вообще, и в-третьих, могут быть использованы в лекционном курсе по истории русской философии, а так же при разработке новых общих и специальных курсов, учебных пособий по проблемам человека.

Заключение диссертации по теме «История философии», Дегтева, Любовь Вячеславовна

Заключение.

Философская антропология, вопрошание человека о своем собственном бытии берет свое начало в глубокой древности. Однако, именно в наше время, когда поставлена под сомнение устоявшаяся картина человека, эта наука получила особую значимость. Дискурс по проблемам связанным с человеческим существованием не утихает, а напротив, постоянно интенсифицируется. Назвать сегодняшнюю ситуацию антропологическим ренессансом не будет слишком большим преувеличением. Но этот, ныне вырисовывающийся, многомерный и многокрасочный портрет человека появляется при помощи палитры, смешиваемой на протяжении всей предыдущей истории философской мысли. Все те, кто когда-либо обращался к антропологической проблематике, добавили свои оттенки в это буйство красок.

Обращение к философскому наследию во все времена было средством «приведения в порядок» собственных мыслей и чувств. Прикосновение к мысли, прошедшей проверку временем, «отстоявшейся» особенно ценно. Оно помогает определить собственные приоритеты, зафиксировать перспективные моменты, проследить влияние традиционализма, выделить «вечные» проблемы. Если же во взглядах удаленного во времени собеседника открывается то, что актуально и по сей день, то знакомство с его мыслью становится тем более многообещающим.

Ни в коем случае не стремясь «осовременнивать» учение Л.П.Карсавина, а пытаясь прочесть его, скорее, под знаком вечности, вероятно в силу именно этой вечности затронутой философом проблематики чувствуешь удивительную созвучность его мыслей дню сегодняшнему. Конечно, наука ушла далеко вперед и современное знание о человеке несопоставимо шире и многообразнее, а нынешняя методология исторического познания успела обогатиться большим числом интереснейших наработок, но даже на этом фоне карсавинская система не выглядит архаичной. Напротив, в ней четко выделяются те «точки роста», которые намечают пути дальнейших поисков в самых различных областях философского знания: и в методологии, и в гносеологии, и в решении онтологической проблематики, и во всем спектре вопросов, связанных с человеком. И тут, наверное, следует вести речь не столько о предвосхищении каких то будущих результатов, сколько о способности мыслителя чутко уловить только нарождающиеся интуиции будущих научных поисков. Соединение этих новаций с прочной укорененностью в традициях христианского богословия дало удивительно плодотворные результаты.

Предпринятый анализ философской концепции Л.П.Карсавина дает основания говорить о наличии в ней интересных перспективных идей, которые в целом ряде случаев предугадали более поздние философские интуиции. Имеющая давние традиции теория всеединства обретает у русского мыслителя оригинальную, самобытную трактовку, новизну и специфику которой можно свести к следующим моментам:

- создавая свою философию всеединства, Карсавин прилагает немало усилий к тому, чтобы найти прочную, фундаментальную опору в предшествующей традиции, позволяющей избежать определенного эклектизма, которым «грешат» некоторые системы отечественных философов, для чего с максимальным «коэффициентом полезности» использует потенциал православной догматики;

- несмотря на все усилия, Карсавину не удается преодолеть конфликтную ситуацию, возникающую из противостояния конфессиональное™ и категории всеединства, трудно сочетаемой с ортодоксальным православием;

- настаивая на необходимости рационального выражения любого мистического, религиозного опыта, русский философ, в поиске наиболее адекватных понятий, создает собственную уникальную терминологию, позволяющую наиболее точно передать сущность исследуемого явления;

- главной отличительной чертой карсавинской онтологии является ее превращение в метафизику личности, что означает утверждение тотальности личных форм бытия, а так же тот факт, что категории, трактующие личность принимают онтологический характер;

- Карсавин в полной мере использовал потенциал диалектических идей Н.Кузанского, перенеся пантеизм своего предшественника на феноменологическую почву, что заложило основы для дальнейшей разработки метафизики человека;

- одним из наиболее существенных моментов философии Карсавина является ее превращение в философию жертвы, что предопределяет специфику как онтологической конструкции, так и антропологического подхода;

- он создает собственный вариант метафизического портрета человека, как целостной духовно-телесной личности, не самозамкнутой и автономной, а находящейся в сущностном единстве с другими людьми, свободно выбирающей степень собственного онтологического напряжения, реально существующей и становящейся в каждый момент своего бытия;

- одним из наиболее интересных моментов становится учение о симфонической личности, которое призвано раскрыть диалектику взаимоотношений Абсолютного и относительного, Бога и человека;

- Карсавиным было предложено новое понимание истории, как синтезирующей науки, которая опирается на пеихо-социальные факторы, что в первую очередь связано с переносом внимания на субъект исторического процесса и его мироощущение;

- это обуславливает и специфику предлагаемых Карсавиным методологических приемов: «вживание», «вчувствование» как основа исторического дискурса восполняют недостатки описания и объяснения, дают возможность осознать неповторимый, индивидуальный характер события, явления, эпохи, личности, «дух» народа;

- отправным пунктом для Карсавина становится осмысление бытия человека: уже в трудах, посвященных истории и методологии исторического познания автор исходит из того, что только через изучение индивидуального, являющегося единственным эмпирическим проявлением всеобщего, лежит путь к осмыслению таких важнейших для формирования облика эпохи понятий как «религиозный фонд», «средний человек», «религиозное сознание».

- в трудах философа формулируются такие идеи и концептуальные подходы к осмыслению исторического развития, которые на данный момент являются неотъемлемой частью наук о культуре, что позволяет зафиксировать вклад русского ученого в процесс становления культурологических дисциплин;

- так же с полным правом можно говорить и о заслугах Карсавина в разработке терминологического аппарата исторической антропологии, ибо его поиски наиболее адекватных определений изучаемого феномена в значительной степени предвосхитили появление более поздних понятий, и, в частности, понятия менталитета;

- он одним из первых начал процесс переосмысления диалога между Я и Ты, рассматривая его не просто как процесс обретения истины, а как единственно возможный способ узнавания бытия, позволяющий расширить позицию субъекта до бытийственности;

- размышления о человеке подводят Карсавина к созданию онтологии смерти, пожалуй, единственной в философии «Серебряного века», сопоставимой по глубине и масштабности с фундаментальной концепцией Хайдеггера.

К сожалению не все идеи Л.П.Карсавина были оценены по достоинству. Многие оказались не востребованными, прежде всего в силу объективных причин, связанных с общим отношением в нашей стране на протяжении долгих лет к философско-религиозном}' наследию. Но последнее десятилетие, открывшее многое из того, что ранее пребывало в забвении, свидетельствует о мощном внутреннем потенциале карсавинских идей, которые вызывают все больший интерес, демонстрируя свою злободневность и актуальность.

Так например, современная методология признает предлагавшийся им исторический метод как ценный компонент познавательной деятельности, позволяющий осознать, осмыслить целостность, единство и непрерывность исторического бытия, не охватываемые понятиями классической логики, увидеть в конкретизации то общее содержание, что без нее невыразимо. Это свидетельствует о достоинствах карсавинских методологических новаций, прошедших проверку временем.

Правда, наука конца 20 века, в своем стремлении окончательно очиститься от какого бы то ни было иррационального подтекста, связывает переживание в первую очередь с экспрессивностью исторического изложения, когда у читателя вызывается переживание, в процессе которого лучше передается и понимается смысл сообщаемого. Но, избавившись от мистических элементов, от возможности интуитивного постижения бытия наука кое-что потеряла. Тесня интуицию и дробя познание, она явно обедняет арсенал собственных средств, в своей погоне за строгой научностью. И в этой связи возвращение к карсавинской трактовке, подразумевающей своеобразное интуитивное прозрение, таит в себе немалый творческий потенциал.

Учение о человеке преломляется у Карсавина сквозь призму самых разнообразных философских сюжетов: онтологических, гносеологических, методологических, тех, которые сегодня были бы классифицированы как культурологические, философско-исторических. По мере их разработки исследуются самые разнообразные стороны человеческого бытия, акцентируются наиболее волнующие человека проблемы. И даже многоярусная конструкция симфонической личности не способна оттеснить на второй план конкретного человека. Он был, есть и будет единственным носителем всего многообразия вышестоящей иерархии, и потому именно он - начало философского поиска. А еще потому, что есть конкретный человек - Лев Платонович Карсавин, который живет и страдает, любит и ненавидит, боится смерти и пытается преодолеть свой страх, искренне верит в Бога, но иногда переживает минуты сомнения, ищет смысл собственного существования и пытается решить еще огромное количество волнующих его вопросов, рвется между телом и душой, вынужденный принять существование в этих «двух измерениях» и ощущает их неразрывное единство. И то, что все мыслимое между человеком и Богом нужно лишь для объяснения самого человека и ценно лишь в отношении к нему становится особенно ясным после чтения лагерных произведений Карсавина. И «Венок сонетов» и «Терцины» это диалог двух действующих лиц: Бога и человека, Творца и творения, Всевышнего и Льва Карсавина.

О человеке сказано и написано столько, что, кажется, давно должна быть поставлена финальная точка. Однако, единственный уместный здесь знак - запятая. Антропологическое знание неисчерпаемо, как неисчерпаем человек. Карсавинская попытка его осмысления - один из вариантов, как и другие не претендующий на абсолютность. Но человеческая мысль движется вперед по ступеням, «вымощенным» усилиями многих, и отсутствие даже одной ступеньки грозит всей «лестнице знания». Поэтому то, что говорил русский философ в начале 20 века, должно быть совсем не безразлично тем, кто подошел к его концу.