Ансамбль как образная система в удмуртском народном искусстве XIX-XX вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.04, доктор искусствоведения Климов, Константин Михайлович

• Климов, Константин Михайлович
• доктор искусствоведения
• 1998

Оглавление диссертации доктор искусствоведения Климов, Константин Михайлович

Оглавление

Введение

Глава I. Образ мира в финно-пермской культурной традиции,

его истоки и эволюция

Глава II. Ансамбль как образная система в удмуртском народном зодчестве XIX - начала XX века

Глава III. Ансамбль как целостность мировоззрения в интерьере удмуртского народного жилища XIX - начала XX века

§ 1. Предметный мир в организации внутреннего пространства

кеноса

§ 2. Изобразительно-пластический фольклор в убранстве интерьера народного жилища северных удмуртов XIX - начала XX века

§ 3. Изобразительно-пластический фольклор в системе жилого интерьера

южных удмуртов XIX - начала XX века

Глава IV. Система ансамблевого единства, его содержание в традиционном комплексе удмуртской народной одежды второй половины XIX - начала XX века

§ 1. Место ткачества и вышивки, их мотивов в костюмном комплексе северных удмуртов второй половины XIX - начала XX века

§ 2. Изобразительные символы в ансамбле костюма южных удмуртов

второй половины XIX - начала XX века

Глава V. Искусство ансамбля в жилище и костюме бесермян: истоки, эволюция, параллели

Глава VI. Народное изобразительное искусство удмуртов как неотъемлемая часть современной традиционной культуры

Заключение

Принятые сокращения

Библиография

Приложения

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Ансамбль как образная система в удмуртском народном искусстве XIX-XX вв.»

Введение

Изобразительно-пластическое искусство удмуртов XIX - XX вв. одно из ярких явлений в жизни народов Поволжья и Урала. Наряду с фольклором оно составляет важнейшую область духовной культуры удмуртского народа, в которой воплощены национальные традиции и национальное самосознание. Оно представляет большую эстетическую и историческую ценность широким кругом тем, богатством и разнообразием мотивов, отличается глубокой самобытностью и необыкновенной устойчивостью местных традиций.

В нем присутствует одновременно как традиционное для финно-пермских народов психологическое принятие существующего порядка Вселенной, свидетельствующее о сохранении общей метакультурной основы образа жизни с его невмешательством в естественный порядок вещей, так и типичная открытость новому, готовность и способность заимствовать внешние приметы современного образа жизни.

Широкая распространенность и бытование изобразительно-пластического искусства на территории Удмуртии, а также у удмуртов, проживающих в прилегающих областях и республиках (Татарстан, Марий Эл, Башкортостан, Пермская, Кировская области), говорят о его необычайной жизненной и полнокровной природе и связи с современными художественными потребностями.

Традиции народного искусства Удмуртии приобретают значимость в связи с дальнейшим развитием народной художественной культуры и декоративного искусства в республике. Без изучения традиций народного искусства невозможно решить многие практические вопросы, связанные с современной творческой практикой, кроме того, народное декоративное искусство может стать одним из выразителей складывающейся новой национальной идеологии.

Следует особо подчеркнуть, что изобразительно-пластическое искусство приобретает актуальность и как часть экологической проблемы, связанной с охраной природы, охраной внутреннего мира человека, и именно здесь оно занимает доминирующее положение, проходящее красной нитью через всю сис-

тему художественно-эстетических традиций идеи гармонического единства, цельности мира, слитности с ним.

Настоящее монографическое исследование анализирует ансамбль как образную систему в изобразительно-пластическом искусстве удмуртов, выявляет его художественные особенности, эволюцию и истоки, как целостность, определяемую мировоззрением, как стилистически-композиционное единство, декоративность, как связь, образующую структуру ансамбля. Искусство ансамбля в культуре удмуртов представляет собой яркое художественное явление, возникновение и развитие которого связано с определенными условиями жизни народа и соответствующими этапами формирования его мировоззрения.

Впервые в истории искусства народов России автором освещены крупные этапы и стили развития традиционного искусства удмуртов и других финно-пермских этносов Приуралья, которые отмечены собственным кругом художественных проблем, начиная с эпохи бронзы и заканчивая периодом нового и новейшего времени.

Истоки удмуртского изобразительно-пластического искусства уходят в глубокую древность, к культурам финно-пермских племен, населявших территорию Западного Приуралья. Этот древнейший период стал доступен науке сравнительно недавно благодаря археологическим открытиям [86, 90; 133; 140; 141; 298; 300].

Западное Приуралье, куда входит Удмуртия, - своеобразный историко-этнографический район, расположенный на границе Европы и Азии, Великого Леса и Великой Степи, зона активного взаимодействия финно-угорского, славянского и тюркского этносов, зона противостояния двух мировых религий -христианства и ислама, иначе говоря, самой природой здесь был помещен великий животворный крест: Север - Юг, Восток - Запад [56, с. 42 ]. Здесь издавна проходили важнейшие пути передвижения древних племен, носителей различных культур. Финно-пермские племена Прикамья соприкасались и контактировали с ираноязычными народами, в частности со скифо-сарматами, алана-

ми, позднее тюрками (ранние тюрки, волжские булгары, позднее тюркское население Поволжья - чуваши, татары, башкиры), с представителями родственной финно-угорской языковой семьи (поволжские финны, мари, мордва, угорские и пермские группы, возможно, имели контакты и с предками венгров, живших в районе Волго-Камья) [312, с. 99].

Удмурты (прежнее название ары, аряне, арские люди, чудь отяцкая, отя-ки, вотяки - коренной народ Прикамья (прилож. 1.4). Удмуртский язык составляет особую пермскую ветвь восточно-финских языков финно-угорской языковой семьи [312, с. 97]. Внутри удмуртского этноса видны следы древних этнических подразделений: Ватка, Калмез. К ватке относятся удмурты северных районов, а к калмезам - удмурты центральных и отчасти южных районов республики, расположенных по р. Кильмези и ее притоку Вале [57, с. 43]. Нынешние удмурты по ряду специфических особенностей в языке и материальной культуре подразделяются на две большие группы: северные и южные [21, с. 134]. Среди северных удмуртов живет особая этнографическая группа загадочного происхождения - бесермяне, вопрос об этногенезе которых до настоящего времени полностью не решен [23; 313; 316].

Северные удмурты в XIII - XV вв. входили в состав своеобразного политического и экономического образования - Вятской земли, ас 1489 года вместе с остальными вятчанами - русскими людьми - вошли в Великое княжество Московское.

Южные удмурты входили в сферу влияния Волжско-Камской Булгарии, а после падения Булгарского государства оказались под властью Золотой Орды и Казанского ханства. Процесс вхождения южных и северных удмуртов в Русское государство завершился к 1558 году [246, с. 38].

Длительные этнокультурные связи удмуртов с родственными им волго-камскими финноязычными народами, а также с русскими на севере и тюркоя-зычными татарами, чувашами и башкирами на юге Удмуртии способствовали развитию и формированию специфических черт в материальной культуре се-

верных и южных удмуртов, что нашло отражение в их изобразительно-пластическом искусстве.

Остро сегодня обсуждается вопрос самого понятия народного искусства, содержания и форм его проявления как в прошлом, так и особенно современных. "Именно на этой главной проблеме сегодня скрещиваются разные подходы и методы исследования", - справедливо подчеркивает И .Я. Богуславская [34, с. 7]. Сегодня как никогда назрела необходимость изучать народное изобразительно-пластическое искусство не по видам, "... как это было до сих пор, - пишет М.А. Некрасова, - а в художественных ансамблях, многосторонних связях с культурной средой" [144, с. 5]. Ее позиция, на наш взгляд, отражает наиболее правильный подход к решению общих проблем жизни, содержания и форм развития народного искусства, и такой подход явился главной методологической посылкой в настоящей работе.

Автор исходит также из метода комплексного изучения явлений народного искусства, который дает возможность сочетать разностороннее освоение историко-художественного материала с его теоретическим осмыслением через призму смежных дисциплин - археологии, этнографии, истории, фольклористики, лингвистики. Этот синтетический подход к предмету исследования определил необходимость изучения большого материала искусства прошлого и современного, литературы отечественной и зарубежной. Сказанное устанавливает общее направление исследования, где метод складывался пониманием предмета и формировался на стыке общих достижений гуманитарных наук.

Особо подчеркнем, что в качестве основных средств изучения изобразительно-пластического искусства удмуртов использовались методы: эмпирический - в полевых условиях, а также специальные теоретические - описательно-систематизирующий, иконографический, семантический, сравнительно-исторический. Хронологические рамки исследования ограничиваются XIX - XX вв., так как произведения изобразительно-пластического искусства удмуртов более

раннего периода почти не сохранились и не представлены в музейных коллекциях нашей страны и за рубежом.

Данная работа является попыткой на материале народного изобразительно-пластического искусства удмуртов раскрыть проблему ансамбля как целостности мировоззрения, где выявляется духовно-содержательный аспект, роль образного начала в его решении на примере отдельно взятого этноса. "Мировоззренческая основа определяет ансамблевое мышление народных мастеров, - так полагает М.А. Некрасова, - и это имеет особый исследовательский интерес в свете современных поисков" [144, с. 7]. В принципе изучение в этом ключе народного декоративного искусства составляет одно из современных направлений отечественного и зарубежного искусствоведения.

Первые опыты такого рода в отечественной науке проделаны М.А. Некрасовой и Г.К. Вагнером на материалах народного и древнерусского искусства [41; 236]. Представляется, что проделанное ими исследование обещает быть успешным и в дальнейшем изучении народного изобразительно-пластического искусства многочисленных этносов России. Важность и необходимость такого изучения является сегодня неоспоримой. Именно подход к народному изобразительно-пластическому искусству как системе мировоззрения позволяет на основании сопоставления различных источников в их совокупном органическом единстве реконструировать ансамбль удмуртов как символ мироздания. Здесь мы подходим к узловому моменту для нашей темы и далеко не достаточно разработанному вопросу в нашей отечественной науке: "Ансамбль как образная система".

К сожалению, искусствознание редко уделяет внимание этническому аспекту художественного развития ансамбля. В этой связи очень важной представляется идея В.В. Пименова:"... не следует ли предположить, что специфика этноса возникает не из суммы специфических элементов, а как специфическое сочетание, как своеобразная связь, интеграция неспецифических или лишь специфических элементов" [260, с. 114].

Особо хотелось выделить новейшие научные изыскания, посвященные изучению системы миропонимания родственных, сопредельных и типологически близких этносов. Это прежде всего фундаментальная работа этнолога И.Н. Гемуева "Мировоззрение народа манси. Дом и Космос" (1990 г.). Автор прослеживает функциональные, содержательные и структурные связи традиционного жилища, в котором создаются целостные образные системы, специфические в своих связях, но единые в общих свойствах. Дом, по мнению автора, неотделим от Космоса, он представляет собой не его отображение, а сам этот Космос. Картина такой ненарушенной целостности мифологического восприятия отличает и работу В.В. Напольских "Древнейшие этапы происхождения народов уральской языковой семьи: данные мифологической реконструкции (прауральский космогонический миф)" (1991 г.), новаторскую по постановке и исполнению; в ней впервые дается целостная картина мира финно-угорских (уральских) народов.

Говоря о современных зарубежных исследованиях в области финноугроведения, в первую очередь имеющих важное значение для нашей работы, следует выделить фундаментальный труд крупного венгерского ученого, историка искусства Клары Чирелли "Начало венгерской народной культуры" (1982 г.) В ее монографии привлекается обширный финно-угорский материал народов Восточной Европы и Азии, в том числе и удмуртов. Оригинальная, неожиданная его интерпретация рассматривается в контексте народной венгерской художественной традиции в искусстве ансамбля.

Рассмотрим более конкретно историографию, имеющую непосредственное отношение к изобразительно-пластическому искусству удмуртов, его образному содержанию. Удмуртское народное декоративное искусство создало на протяжении веков своеобразные художественные традиции, которым принадлежит заметное место в культуре Поволжья и Урала. В декоративном искусстве удмуртов старыми и богатыми традициями обладает художественный текстиль. Удмуртия - это прежде всего культура текстиля. Наиболее ранние

сведения об орнаментированных текстильных изделиях удмуртов относятся к XVIII веку. Мы находим их в трудах и путевых заметках участников комплексных экспедиций Академии Наук П.С. Палласа, Г.Ф. Миллера, И.Г. Георги, Н.П. Рычкова [84; 230; 249; 277].

Сообщения участников академических экспедиций носят описательный характер, тем не менее именно из них мы можем почерпнуть интересные и ценные сведения о распространении отдельных видов ремесел, о связи традиционного национального искусства с материальной и духовной культурой народа. Так, Н.П. Рычков, наблюдавший быт удмуртов во второй половине XVIII века, писал, что "женщины прядут, ткут различные холсты, шерстяные сукна и вышивают полотна шелковыми фигурками, которые употребляют для украшения своей одежды" [277, с. 163]. Об изготовлении сукна и войлока сообщал и И.Г. Георги: "Женщины прядут, ткут холст, делают толстые сукна, валяют войлоки, вышивают узоры и портничают" [84, с. 49]. Кроме того, удмурты занимались ткачеством безворсовых ковровых изделий.

Начатое в XVIII веке изучение культуры и быта народов Поволжья было продолжено учеными-этнографами XIX века. Обширный этнографический материал об удмуртах был опубликован в последней трети прошлого века. В сборе этнографического материала и его публикации исключительно большую роль сыграло организованное в 1878 году Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Работы членов ОАИЭ издавались в виде отдельных статей и очерков в "Трудах" и "Известиях" общества. Это прежде всего исследования Д.Н. Островского, Г.Е. Верещагина, Н.Г. Первухина, А.Ф. Риттиха, И.Н. Смирнова, статьи и публикации B.C. Кошурникова, П.М. Богаев-ского [30; 50; 184; 278; 250; 302].

В работах этого периода, наряду со сведениями о культуре удмуртов, содержались интересные описания их быта и подмечались характерные черты, особенности их изобразительно-пластического искусстсва. Особое значение для нас в плане поставленной задачи имеет работа Д.Н. Островского "Вотяки

Казанской губернии", в которой автор рассматривает и узорные ткани, костюм, резное дерево, изготовлявшиеся удмуртами. "Всю одежду вотские женщины приготовляют сами и большей частью из домашнего материала, из шерсти. Ткать они большие мастерицы. Надобно видеть, с каким искусством и как чисто вытканы шерстяные материи на ашьянах и рубашках" [244, с. 25]. Он также отметил народные празднества, языческие религиозные воззрения.

Ценные сведения о характере народного быта, взаимоотношениях предметного мира с архитектурным пространством мы находим в работе А.Ф. Рит-тиха "Материалы по этнографии России, Казанская губерния" [278, с. 204]. Одним из немногих дореволюционных исследователей, признавших самобытность народного прикладного искусства удмуртов и оценивших по достоинству его художественные традиции, был Н.Г. Первухин. В этнографическом труде "Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда" [250; 251] автор большое внимание уделил не только этническим особенностям одежды, но и подчеркнул ее высокие художественные качества, выявил сходство узоров археологической керамики с изделиями из современных ему твердых и мягких материалов, что свидетельствует о глубокой преемственности художественных традиций в народном декоративно-прикладном искусстве удмуртов XIX века.

Накоплению сведений об искусстве удмуртов способствовало исследование И.Н. Смирнова "Вотяки. Историко-этнографический очерк" (Казань, 1892 г.). Автор прослеживает историю, рассматривает обычаи, обряды, разбирает отдельные стороны прикладного искусства удмуртов и связывает их с национальными особенностями быта. Весьма важной является его мысль о художественно-образном освоении мира удмуртами. Он отмечает: "Рядом с простейшими ремеслами предкам вотяков, зырян и пермяков были известны зародыши изобразительных искусств. Для украшения вещей они умели делать изображения предметов окружающей действительности" [302, с. 25].

Особое значение для нас имеет работа венгерского академика Б. Мунка-чи, в которой ярко и полно выявлены характер и особенности поэтического

мышления удмуртского народа, его способности к устно-поэтическому творчеству. Впервые здесь была высказана мысль о связи удмуртского фольклора с декоративно-прикладным искусством и миром природы. Б. Мункачи весь фактический материал собирал путем личного посещения удмуртских населенных пунктов бывших Казанской и Вятской губерний. Отдельным сборником в международной транскрипции и с немецкими переводами эта работа в 1952 году вновь вышла в Финляндии под заглавием "Народные обычаи и народная поэзия удмуртов по источникам Бернанта Мункачи" [395]. Предисловие к сборнику написано сотрудником Академии наук Венгерской Республики Д.Р. Фуксом. Очень ценными являются сведения священника С. Стефанова-Пужемского, жившего во второй половине XIX века среди удмуртов Глазовского уезда Вятской губернии. Он отмечал, что удмуртские женщины "прядут тонко шерсть на верхние свои одежды, красят ее разными цветами для кистей к платкам, ткут шерстяные клетчатые одеяла, красят портяные нитки и делают пестряди для платьев" [1, л. 8].

"Вятские губернские новости" за 1856 год сообщают о занятиях удмуртов. "Есть и такие, которые ткут сукна, и надо отдать справедливость, сукно их добротою лучше, чем у русских мужиков, по крайней мере в Вятской губернии, да и отделка их тщательнее" [52, с. 71].

H.H. Спасский, известный дореволюционный исследователь, описывая кустарные промыслы удмуртов Вятской губернии 80-х годов XIX века, пишет: "Ткачеством занимались исключительно женщины, которые посвящают ему зимнее и весеннее время" [213, с. 87-88]. Статистические данные конца XIX -начала XX века показывают, что в четырех уездах Удмуртии в это время насчитывалось около двух тысяч женщин, занимающихся ткачеством, т.е. в каждой семье "есть не менее одной ткачихи, работающей до начала полевых работ" [214, с. 52-53].

Узорное ткачество - область женского творчества. Женщины хранили и развивали традиции этого искусства, передавали его по наследству. В каждом

селе имелись свои лучшие мастерицы. Они пользовались особым почетом. К их помощи часто прибегали менее опытные мастера при подготовке свадебного приданого. Вошедшее в быт удмуртской семьи и ставшее предметом творчества узорное ткачество получило наибольшее распространение во второй половине XIX века среди широкой крестьянской массы, стало самым популярным видом ее народного декоративного искусства.

Искусству узорного ткачества и безворсового ковроделия удмуртов была посвящена работа Г.Ф. Федорова "Ткацкий и красильный промыслы у вотяков" [333, с. 100-111]. Это первое подробное описание технической стороны удмуртского народного ткачества. Она носила статистико-экономический, отчасти этнографический характер. В ней имеются данные о свойствах материала, способах крашения, об устройстве ткацкого стана, об основной обработке пряжи и освещается сам процесс тканья. Г.Ф. Федоров писал: "Симметрия формы в нем (ковре. - К.К.) полная, но сильно портит ковры полнейшая асимметрия цветов, отчего ковер получается слишком пестрым. Вотянки же гордятся тем, что сумели подобрать цвета так, что не встречается одинаковых комбинаций. По краям обшиваются довольно красивой бахромой, вытканной из разноцветной пряжи" [333, с. 106]. Нельзя согласиться с автором в его отрицательной оценке цветового решения узорно-тканых вещей. На наш взгляд, смелость цветовых соотношений, своеобразность системы распределения основных и дополнительных цветов - одна из важнейших особенностей удмуртского народного ткачества.

В целом в литературе досоветского периода, рассматривающей материальную культуру удмуртов, мы встречаем лишь разрозненные сообщения об орнаментированной одежде, тканых изделиях, резьбе по дереву, их использовании в народном быту. Ученых-этнографов эволюционистского направления конца XIX века интересовало в первую очередь религиозное и бытовое поведение народов. Материальная культура, в том числе и народное искусство, рас-

сматривалась ими лишь в качестве фона для описания нравственной стороны и быта изучаемого народа.

С первых лет Советской власти изучение народного искусства удмуртов стало делом государственной важности. Об этом свидетельствуют официальные документы, такие как "Протокол заседания I Всероссийского национального съезда удмуртов в г. Елабуге" от 27 июня 1918 года, содержащий указание о "важной ценности" и необходимости собирания преданий, сказок и поговорок, а также образцов национальной одежды и произведений народного прикладного искусства [147, с. 329].

Систематическое и планомерное изучение искусства Удмуртии началось в 20-е годы, когда Советское правительство представило необходимые материальные средства и условия для работы ученым в избранной им области. По собиранию и пропаганде произведений народного декоративно-прикладного искусства в эти годы активной была деятельность Ижевского краеведческого музея, организованного в 1920 году, и народного общества по изучению вотяцкой культуры (1922 г.), а также общества по изучению Вотского края (1925 г.). Первое общество было организовано в Москве по инициативе видного удмуртского поэта, этнографа и фольклориста К.П. Герда, второе было открыто в Ижевске и ставило своей целью изучение вопросов экономики, истории и этнографии Удмуртии.

Значительный вклад в изучение народного творчества удмуртов внесла молодая национальная интеллигенция. Из ее среды вышли талантливые этнографы, фольклористы и языковеды. В помощь начинающим этнографам в изучении культуры своего народа М.И. Ильиным в 1926 году был разработан и опубликован "План работы по этнографии", где он писал: "Относительно одежды нужно сказать, что в видах более точной научной регистрации помимо описания тоже крайне желательно коллекционирование. Здесь особое внимание нужно обратить на всякого рода украшения: вышивки, тканье и др. Нельзя оставлять без внимания резьбу, раскраску и чеканку, покрывающую утварь,

оружие, орудия, жилища, потому что орнамент как проявление художественно-творческой мысли человека, воплощенный в узор, является связующим звеном между культурой материальной и духовной и служит наиболее ярким выразителем творческих начал всякого племени или народа" [145, с. 7].

20-е - 30-е годы были периодом интенсивного изучения быта и культуры удмуртов. В 1925 году на территории Удмуртии начала работать первая комплексная научно-этнографическая экспедиция под руководством профессора Б.М. Соколова, организованная Центральным музеем народоведения; в 1926 -1928 годах - экспедиция Ленинградского отделения Академии наук; в 1930 -1931 годах - комплексные экспедиции Научно-исследовательского института народов Советского Востока под непосредственным руководством директора института академика H .Я. Марра. Результаты экспедиции 1930 года были опубликованы в "Ученых записках Научно-исследовательского института народов Советского Востока" [185; 263; 301]. Все статьи "Записок" представляют значительный интерес и дают богатый фактический материал. В этом сборнике заслуживают внимания статьи М. Косвена "Распад родового строя у удмуртов" и А. Пинт "К истории удмуртского жилища". Статья М. Косвена посвящена духовной жизни удмуртского общества, а работа А. Пинт насыщена очень ценными и тонкими наблюдениями относительно происхождения "куалы" - семейного и родового святилища удмуртов, кроме того, автор попыталась осмыслить уникальную надворную постройку "кенос", организацию его внутреннего пространства, места и роли его в культуре удмуртов.

Большую роль в популяризации изобразительно-пластического искусства сыграла выставка "Удмуртское народное творчество", организованная в 1937 году в Ижевске. Она была целиком посвящена народному декоративному искусству. Выставка впервые показала широкой общественности национальное искусство удмуртов, познакомила с разнообразием видов резьбы по дереву, плетения, вышивки, узорного вязания, народного ткачества и безворсового

ковроделия и пробудила к ним интерес. Выставка явилась началом нового этапа развития науки об удмуртском декоративном искусстве.

Об усилении научного интереса к народному искусству свидетельствует и этнографическая экспедиция, организованная Удмуртским научно-исследовательским институтом истории, языка, литературы и фольклора в 1938 году. Ее участники собрали большой вещественный материал, который значительно пополнил коллекции Центрального музея народоведения и местного краеведческого музея. В.Н. Белицер в статье "Узорное ткачество и вышивка удмуртов" [22, с. 96-1^0] проанализировала узорное ткачество и вышивку, заострила внимание на последовательности технологического процесса, отметила браную, закладную, многоремизную технику ткачества, записала термины, связанные с народным ткачеством, подчеркнула их ценность как важного источника по изучению отдельных орнаментальных мотивов, выявила их истоки и дальнейшую трансформацию.

Автор показала наиболее характерные художественные особенности тканых изделий как северных, так и южных удмуртов, а также современное состояние этого вида декоративного искусства. Научное значение имела предложенная В.Н. Белицер классификация текстильного орнамента удмуртов по группам: геометрический, растительный и зооантропоморфный.

В 1940 году была опубликована большая статья Н.П. Гринковой, написанная на материале полевых исследований. Она посвящена домашним промыслам, связанным с изготовлением одежды у удмуртов, проживающих в Башкирии [92, с. 107-141]. В статье обстоятельно рассмотрены ткачество, изготовление плетеной обуви, валяных шляп, впервые приводится терминология узорных тканей, а также введен в научный оборот уникальный вещественный материал.

Заметный вклад в изучение декоративно-прикладного искусства удмуртов внесла монография В.Н. Белицер "Народная одежда удмуртов" [21]. Автор ретроспективно рассматривает одежду удмуртов как своеобразный вид при-

кладного искусства удмуртов, показывает происхождение отдельных форм народной одежды, их эволюцию, связь с экономикой, социальной и географической средой, раскрывает значение костюма как произведения народной культуры. В.Н. Белицер анализирует костюм как ценный источник по изучению проблем этнической истории. Автором очень сжато дана характеристика наиболее распространенных костюмных комплексов. В своей работе В.Н. Белицер использовала археологический, этнографический и лингвистический материал. Однако внимание исследователя не привлекал вопрос анализа художественной выразительности костюма как синтеза различных видов декоративно-прикладного искусства.

В послевоенный период изучение декоративно-прикладного искусства финно-угорских народов Поволжья и Приуралья (марийцев, мордвы, удмуртов и их соседей - чувашей) было продолжено в Государственном музее этнографии народов СССР под руководством этнолога Т.А. Крюковой. В своих исследованиях Т.А. Крюкова использовала сравнительно-исторический метод, раскрывший большие перспективы в изучении народной художественной культуры и получивший широкое признание в отечественной науке.

Анализ Т.А. Крюковой памятников народного искусства финно-угров Поволжья и Приуралья показал наличие общих черт в культуре этих народов, свидетельствующих о близости их древних истоков, и различий, обусловленных историческими, экономическими и социальными условиями [199]. Т.А. Крюкова рассматривала такие проблемы в области изучения народного искусства, как выявление истоков народного творчества, значение в этом плане изучения терминов, связанных с орнаментацией женской одежды, тесной связи произведений декоративно-прикладного искусства с конкретной средой.

Изучению народного декоративно-прикладного искусства Удмуртии в 60-е - 70-е годы способствовало активное экспонирование произведений народного искусства на больших всероссийских и всесоюзных выставках, таких как Всероссийская выставка, посвященная 50-летию РСФСР, выставка 16 авто-

номных республик РСФСР 1971 года, "Большая Волга - 69", "Большая Волга -74" и других. Из работ этих лет заслуживает внимания небольшая обзорная статья "Изобразительное искусство", написанная В.Н. Белицер (при участии А. Новицкой) в 2-томном издании "Народы европейской части СССР" [25, с. 505506]. В ней указывались наиболее распространенные виды прикладного искусства, материалы, технические приемы, используемые народными мастерами, характер орнамента, художественные промыслы республики, ассортимент их изделий.

Нельзя обойти вниманием и археологические труды данного периода, представляющие интерес для темы исследования. Это прежде всего богатый материал по орнаменту, собранный Удмуртской археологической экспедицией (1950 - 1970 гг.). Большое значение для изучения удмуртского народного орнамента имеют труды археологов В.Ф. Генинга и В.А. Семенова [86; 297]. Они предложили свою классификацию орнамента, показали его этническое своеобразие, рассмотрели историко-культурные связи по данным орнамента, а также использовали его при выяснении некоторых вопросов, связанных с этногенезом древнеудмуртских племен. В 1964 году был опубликован альбом В.А. Семенова "Удмуртский народный орнамент" [296]. Анализируя орнамент на археологическом материале, автор пришел к выводу, что "с развитием вышивки, и особенно художественного ткачества, узоры, ранее использовавшиеся для украшения керамики, начинают постепенно переноситься на отдельные элементы костюма и тканые бытовые предметы. Если орнаментальные построения XVII - XVIII веков еще бедны в композиционном отношении, то в XIX - XX вв. (с развитием художественного ткачества) начинается новый расцвет орнаментального комплекса удмуртского народа" [297, с. 293].

Особое место в литературе об удмуртском народном декоративно-прикладном искусстве занимает альбом-монография Т.А. Крюковой "Удмуртское народное изобразительное искусство" (1973 г.). Это первый обобщающий труд, посвященный основным видам прикладного искусства уд-

муртов. Автор в определенной последовательности дает сведения о вышивке, узорном ткачестве и безворсовом ковроделии, художественной обработке дерева, узорном вязании, выявляет их локальные особенности, присущие различным районам Удмуртии.

В работе рассматриваются некоторые теоретические вопросы, такие как место прикладного искусства в жизни народа, проблема взаимодействия народного искусства удмуртов с творчеством инонациональных народов. Очень важен вывод автора о том, что, вышивка, ткачество, резьба по дереву, узорное вязание удмуртов, обладая высокими художественными качествами, до начала XX века органически входили в синкретическое взаимодействие с верованиями и обрядами народа.

В заключении уделено внимание современному состоянию народного декоративно-прикладного искусства Удмуртии и перспективам его дальнейшего развития, а также рассмотрено индивидуальное творчество наиболее талантливых удмуртских мастериц. Данная работа носит характер этнографического исследования и не ставит своей задачей художественный анализ памятников удмуртского народного декоративного искусства.

Изучением удмуртского народного ткачества и вышивки в послевоенный период занимался НИИ художественной промышленности. Так, в статье Е.Г. Яковлевой "Искусство удмуртов" [370, с. 157-161] предельно лаконично дана художественная характеристика этих видов искусства.

Определенный вклад в науку о народном искусстве удмуртов в 70-е годы был сделан Н.С. Королевой. Особого внимания заслуживает ее статья "Общие черты в народном искусстве удмуртов и башкир" [193, с. 210-218], где рассматриваются проблемы этнокультурного взаимодействия (удмуртско-тюркские параллели) и сделан важный вывод о том, что главной причиной, определившей стилевую близость традиционного искусства удмуртов и башкир, является общность некоторых компонентов в составе каждого из этих народов, что в

значительной степени подтверждается материалами археологических раскопок последних лет [193, с. 218].

Непосредственно отдельным видам народного искусства посвящены статьи Н.С. Королевой "Узорное ткачество удмуртов" [191, с. 114-141] и "Удмуртская вышивка XIX - XX веков" [192, с. 28-43]. В поле зрения автора статей - вопросы происхождения ткачества и вышивки, локальные центры производства узорных тканей, показ различных художественных средств и технических приемов, обусловливающих своеобразие народного ткачества и художественной вышивки. В работах дается развернутый искусствоведческий анализ произведений удмуртского декоративного ткачества и вышивки. Вместе с тем Н.С. Королева рассматривает эти виды прикладного искусства удмуртов в связи с архитектурным пространством и ансамблем народного костюма, а также вне синтеза со всеми другими видами декоративного искусства.

Удмуртское народное декоративное искусство в последние годы находит достаточно широкое отражение и на страницах сборников трудов Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения РАН.

Монографические и обзорные статьи С.Н. Виноградова, Е.Ф. Шумилова, K.M. Климова отличаются большой обстоятельностью, очень широко и тщательно иллюстрированы [66; 159; 354]. Так, Е.Ф. Шумилов в своей статье "Архитектура удмуртской крестьянской усадьбы" [354, с. 215-234] впервые осветил малоизученные аспекты национального удмуртского зодчества, выявил региональные архитектурно-художественные особенности удмуртских селений с широким охватом природной среды, с подробным историко-архитектурным описанием удмуртского поселения, представляющего самостоятельную ценность.

В статье "К вопросу о древнейших формах удмуртского народного зодчества" [355, с. 246-255] Е.Ф. Шумилов рассмотрел происхождение и развитие отдельных типов жилых построек. Однако проблемы комплексности и ансамб-

левости не отражены в работах Е.Ф. Шумилова, они затрагивались попутно и освещались лишь в самых общих чертах.

Вопросы художественного образа в народном удмуртском изобразительном искусстве затрагивались в ряде статей Л.И. Савельевой [304;305]. По справедливому утверждению автора наиболее стойкие образы, запечатленные как в форме предметов, так и в их декоре, не просто содержательны, но и концептуальны, отражают "мир в целом".

В области удмуртского народного изобразительного искусства раскрывается этот факт и в работе С.Н. Виноградова "Удмуртская прялка (кубо)" [70, с. 46-51], где автор интересно анализирует эпический образный строй крестьянских вещей, в которых безусловно осмысленное сохранение геометрического орнамента, его содержание, живучесть композиционных принципов имеют несомненно мировоззренческий характер. В этом же ключе написана и работа И.А. Косаревой "Удмуртская прялка "кубо" и орнаментация вышитых нагрудников "кабачи" как источник сведений о древнеудмуртских пантеистических представлениях" [176, с. 47-55].

В качестве примера удачного привлечения сравнительных данных для толкования мотивов удмуртского народного изобразительного искусства можно назвать и статью И.П. Работновой "Содержание народного искусства (на примере русского и финно-угорского народного декоративного искусства)" [281, с. 28-38].

Вопросы организации предметного пространства народного жилища, идейно-содержательного понимания ансамбля в традиционном комплексе народной одежды удмуртов проанализированы в книге-альбоме K.M. Климова "Удмуртское народное искусство" [162]. Предисловие написано доктором искусствоведения, зав. отделом народного и декоративного искусства Российской Академии Художеств профессором М.А. Некрасовой. Что же касается современного народного искусства удмуртов, форм его бытования, места и роли в

культуре народа, то эти вопросы освещены автором в ряде публикаций [154; 158; 384] как у нас в стране, так и за рубежом.

Характеристике памятников народного изобразительного искусства бе-сермян посвящена статья автора в "Вестнике удмуртского университета" "К вопросу об ирано-тюркском элементе в изобразительном фольклоре бесермян" [164, с. 118-123], в которой используется и богатый зарубежный материал. Автор считает, что народное изобразительное искусство бесермян дает основание охарактеризовать его как своеобразное, воспринявшее и переработавшее элементы разных культурных и художественных традиций Востока.

В целом в литературе 70-х - 90-х годов, рассматривающей народное изобразительное искусство удмуртов, мы встречаем преобладание информативности над проблематичностью в научных исследованиях, переоценку общего в ущерб особенному, недооценку глубинных пластов национальной культуры, их воздействия на современные духовные процессы в Удмуртской Республике.

Полноценное воссоздание облика искусства ансамбля удмуртов как образной системы невозможно без анализа фольклора, религиозно-мифологичеких представлений удмуртского этноса как архаического периода, так и эпохи средневековья и нового времени. Конечно, на данном этапе мы рассмотрим лишь те публикации, которые имеют непосредственное отношение к теме нашего исследования.

Это прежде всего работа JI.C. Грибовой "Пермский звериный стиль (проблемы семантики)" [97]. Автор дает оригинальную трактовку содержания сложных образов и всего пермского звериного стиля как самобытного художественного явления, а также ее труд содержит богатый материал об отражении пермского звериного стиля в культуре и искусстве финно-пермских народов (коми, удмуртов).

К тому же ряд исследователей полагает, что в искусстве пермского звериного стиля присутствует мифическая картина мира. Так, академик Б.А. Рыбаков в своей статье "Космогоническая символика "чудских" шаманских бля-

шек и русских вышивок" [274, с. 7-34] соединяет миф и вещь. Ученый как бы восстановил реально существовавшее в далеком прошлом в истории культуры единство. Именно взаимная проверка этих интерпретаций культового бронзового литья Приуралья и северных русских вышивок, по мнению Б.А. Рыбакова, позволила рассмотреть композицию последних как своего рода тексты, воплощающие идею мироздания. По этому поводу он писал: "Бессловесный язык народного изобразительного искусства оказался более памятливым, чем язык фольклора, и донес почти до наших дней те представления, которые возникли у первобытных охотников мезолита 7000 лет тому назад" [274, с. 34].

Конечно, сложен вопрос о методах и границах привлечения данных смежных дисциплин, но именно они в интересующем нас случае выступают основополагающими и дают нам сведения о формировании художественной традиции в культуре этноса.

Отмеченные особенности характеризуют и работу В.А. Оборина и Г.Н. Чагина "Чудские древности Рифея. Пермский звериный стиль" [245], где генезис и эволюция художественной традиции финно-пермских народов особенно отчетливо просматриваются в памятниках искусства бронзового литья Прикамья во времени и пространстве, где образ, мотив проходит стадию мифа, культа, символа, знака, метафоры и нередко содержит в себе все эти уровни.

Проблема изучения системы миропонимания удмуртов рассматривается и в монографическом исследовании этнолога В.Е. Владыкина "Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов" [62]. Монография конкретизирует картину мира в наглядной реконструкции традиционного удмуртского общества, в то же время приходится констатировать, что в исследовании слабо представлено изобразительно-пластическое искусство, порою оно просто игнорируется.

Удмуртское народное декоративно-прикладное искусство привлекает внимание и современных зарубежных исследователей. Изданная в Финляндии книга "Финно-угорское народное искусство" [379] на нескольких языках

(финском, венгерском, немецком, английском) содержит специальный раздел, посвященный искусству удмуртов. Авторы раздела - финские ученые Нило Ва-лонен и Илдико Лехтинен. Этот труд значительно углубляет и расширяет представление о декоративном искусстве финно-угорских народов. Ценность труда заключается в том, что в нем впервые представлен обширный материал из крупнейших этнографических музеев Европы, имеющих в своих собраниях коллекции по декоративно-прикладному искусству финно-угорских народов. Это прежде всего Национальный музей в Хельсинки, Этнографический музей Будапешта, Северный музей Стокгольма, Норвежский народный музей в Осло и другие. Богато иллюстрированный материал книги позволяет провести сравнительный анализ по искусству всех финно-угорских народов Азии и Европы. Авторы рассматривают здесь ряд проблем, имеющих непосредственное отношение к формированию народной культуры.

Выявляя пути регионального обособления культуры финно-угорских народов, авторы книги не только ставят этот вопрос в зависимость от социально-экономических процессов, но и выявляют роль ботанико-географического фактора, религии, обрядов и обычаев, подчеркивая близкую нам мысль о том, что народное искусство финно-угров было полифункциональным вплоть до начала XX века. В работе значительное место отводится взаимовлиянию культуры рассматриваемых народов. Но, отмечая, на наш взгляд, сходные черты, авторы пытаются создать некое культурное финно-угорское единство искусственно. Нам кажется, что они чрезмерно преувеличивают роль взаимовлияний в народном искусстве, в частности в культуре удмуртов. Это снижает оценку декоративного искусства удмуртского народа, отрицая его национальное своеобразие. Недостатком следует считать и то, что авторы данной книги строят свою аргументацию на не вполне точных материалах слабо аннотированных зарубежных удмуртских коллекций, собранных еще в конце XIX века финскими учеными А.О. Гейкелем и Ю.Т. Сирелиусом.

Ошибочность положений и выводов финских исследователей, на наш взгляд, объясняется прежде всего надуманностью самой схемы, что, по-видимому, является следствием слабо представленного вещевого материала, не дающего глубоко изучить поставленные авторами задачи. Мы приходим к несколько другим выводам, поскольку для нас источниками послужили, наряду с коллекциями музеев, и личные полевые материалы, собранные в последние годы, что дало возможность более глубоко и полно изучить и раскрыть национальное своеобразие декоративно-прикладного искусства удмуртов и сделать вывод о его самобытности.

Весьма интересной является статья венгерского ученого Клары Чирелли, опубликованная в юбилейном номере "Этнографических новостей" [386, с. 6972], посвященном выдающемуся исследователю венгерской народной культуры Янко Яношу. Статья написана ученым по материалам своих полевых наблюдений в Удмуртии в 1991 году. К. Чирелли дает краткую сжатую характеристику архаическим постройкам удмуртской крестьянской усадьбы "куале" и "кеносу". Особое внимание она обращает на характер меблировки и в целом на организацию внутреннего пространства этих построек.

Анализ литературных источников, рассматривающих в той или иной мере народное изобразительное искусство удмуртов, показывает, что ряд авторов касались тех или иных аспектов изучения искусства ансамбля удмуртов как образной системы. Однако специального исследования, посвященного этому чрезвычайно выразительному явлению в художественной культуре удмуртов, до настоящего времени в науке нет. Ансамбль как образная система удмуртов еще не получил полного, разностороннего исследования и анализа.

Обобщение уже сделанных выводов, их дополнение и расширение на основе новых полевых сборов памятников изобразительно-пластического искусства и анализа новых документов представляет большой научный, художественный и практический интерес, что и составляет основную задачу предлагав-

мой диссертации. Настоящая работа, по существу, является первым опытом в этой области.

При написании данной работы был привлечен широкий круг разнообразных источников, использовались различные ранее не рассматриваемые материалы Центрального Государственного архива Удмуртской Республики, Государственного архива Кировской области (прилож. 1.2). Кроме того, привлечены материалы по народному изобразительному искусству удмуртов из собраний Государственного музея этнографии народов России (г. Санкт-Петербург), Удмуртского национального музея (г. Ижевск), Музея истории Среднего Прикамья (г. Сарапул) (прилож. 1.З.), Удмуртского республиканского музея изобразительных искусств (г. Ижевск), а также городских, районных, сельских школьных краеведческих музеев республики. Довольно богатый материал по народному искусству удмуртов был привлечен из собраний зарубежных музеев. Это прежде всего Венгерского этнографического музея (г. Будапешт) и Эстонского национального музея (г. Тарту).

Изучение народного изобразительного искусства удмуртов по коллекциям центральных, зарубежных и республиканских музеев было пополнено за счет новых полевых материалов, собранных автором во время этнографических и искусствоведческих экспедиций Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения РАН, Удмуртского государственного университета, Эстонского национального музея, Венгерской Академии художеств, а также во время самостоятельных поездок и командировок (регулярно с 1984 по 1998 гг.) по районам Удмуртии и к удмуртам, проживающим за пределами республики, в Кировской, Пермской областях, республиках Татарстан, Марий Эл, Башкортостан (просмотр памятников народного декоративного искусства в быту местного населения, запись бесед с информаторами, фотографии, зарисовки предметов быта и одежды, планы и обмеры жилищ).

Одним из главных направлений в сборе полевого материала было изучение современного состояния народного декоративного искусства, выявление

соотношения традиционного и нового, роль и место его в современной культуре удмуртов. Некоторые результаты полевых исследований автора были опубликованы в ряде статей [155; 158; 159; 161]. Они нашли также применение в художественной практике республики. Так, автором были направлены в государственные органы докладные записки по вопросам современного состояния народного декоративного искусства удмуртов, содержащие практические рекомендации.

Данная работа состоит из введения, шести глав и заключения. К ней приложен список мастеров, выявленных в процессе полевых исследований, перечень районов и селений, в которых собран полевой материал, и альбом, включающий фотографии (140), цветные и черно-белые зарисовки (63) с произведений удмуртского народного изобразительного искусства.

Заключение диссертации по теме «Изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура», Климов, Константин Михайлович

Заключение

Как показало проведенное исследование, Удмуртия является родиной яркой, глубоко самобытной народной художественной культуры. Удмуртское народное искусство развивалось на своей древней исконно национальной основе, а все заимствованное извне было творчески переработано народными мастерами, органично включено в их собственное изобразительно-пластическое искусство.

Возникнув в условиях местной традиционной культуры, изобразительное искусство органично входило в крестьянский быт и отвечало практическим целям и эстетическим запросам народа. Тесно связанное с жизнью, народное декоративное искусство одухотворяло ее, выражало мировоззрение народа, широко охватывая все стороны быта, интерьер, костюм, утварь. Основное богатство, идея, смысл удмуртского народного изобразительно-пластического искусства наиболее полно раскрываются в ансамбле крестьянского жилища и ансамбле традиционного костюма. Будучи художественно-культурной проблемой, искусство ансамбля представляет культурно особенное, связанное с национальным образом мира, этнической психологией, природной средой.

Обобщенный нами материал показывает, что "ансамбль как образная система в удмуртском народном изобразительно-пластическом искусстве XIX -XX веков" - представляет собой одно из ярких явлений в жизни и культуре народов Поволжья и Урала. Именно искусство ансамбля воплощает полноту космоса, свои символы и образы, а потому мы наблюдаем в нем своего рода вечность "картины мира", формируемой народной космологией. "Картина мира", в финно-пермской традиции, соотносимой с тремя уровнями космической модели, имеет свою эволюцию и генезис.

Собственные культурные идеи развивались в ней как следствие идей глобального мирового развития.

В ходе исследования стало ясно, что "картина мира" финно-угров Прикамья сложилась в период расцвета так называемого пермского звериного стиля VII - XI вв. Мифология и местные уральские верования составляли его главное содержание. Искусство звериного стиля покоилось на подчинении пластики плоскостному декору Изображения этого "бронзового фольклора" составляли образ мира местного населения Прикамья. В нем счастливо сочетались и религиозно-мифологические воззрения финно-пермского населения Западного Приуралья, и сознательная символическая рассчитанность средневековой космологической модели - мистической диаграммы Вселенной.

В рамках проведенного исследования впервые выявлены крупные этапы в истории искусства финно-угорских народов Приуралья, каждый из которых отмечен собственным кругом художественных проблем.

Модель мира финно-пермской культуры получила особенно яркое воплощение в архитектурном ансамбле удмуртского народного жилища и традиционного костюма XIX - начала XX века, она являлась главным координатором жизни своеобразного целостного организма, каким является искусство ансамбля.

Установлено, что удмуртское народное зодчество XIX - начала XX века устойчиво повторяло и варьировало два типа удмуртского жилища "чын корка" и "кенос", сложившихся в глубокой древности. Жилище являлось объемно-пространственной схемой мироздания, в его архитектуре и декоре слились воедино древнейшие верования, космогонические воззрения. В результате их слияния получает развитие третий тип удмуртского жилища, в котором существуют два миропонимания: одно своими глубокими корнями восходит к язычеству, другое к новой христианской культуре.

Важно отметить, что художественные принципы ансамблевости, ее образная система - неотделимы от культурного контекста эпохи, и в этом отношении интересна главная жилая постройка удмуртской усадьбы - белая изба (корка) - проникнутая духом христианского мировоззрения. Удмуртское жилище ни в коей мере не является застывшей, неизменной архитектурной формой. Практически за последние сто с лишним лет в нем произошли существенные изменения. Прежде всего меняется конструкция кровли. Вместо древнего покрытия на самцах появляется кровля на стропилах. В самом объеме избы обозначается резкая граница между простым ритмом могучих венцов сруба, рубленных "в обло", и дощатым фронтоном.

Архитектурной формой, определяющей переход бревенчатого сруба к дощатому фронтону, является карниз, который возник в народном зодчестве с переходом от кровли на самцах к кровле на стропилах, когда выпуски слег на фронтоне стали обшиваться тесом. Границей между срубом и фронтоном стала лобовая доска карниза, часто украшенная солярным мотивом. Возникает фасадное понимание декора. Изображение мотива круга-розетки, связанного с солнцем, украшающего лобовую доску, поэтически олицетворяло стихию солнечного света и огня.

Можно утверждать, что в жилище удмуртов отчетливо выражена тенденция архитектуры вырастать из природы, из земли, из леса. Духовные и функциональные связи в ансамбле жилища действуют в пределах архитектуры, интерьера и отдельной вещи. Таким образом, в культуре удмуртов ансамблевое единство осмысливается в системе мировоззрения, оно является ярким фактом их художественного сознания.

В результате проведенного исследования выявлено, что ансамбль удмуртского жилого интерьера как образная система организуется по тем же принципам, что и экстерьер дома. Он мыслился мирозданием. Усадьба удмуртов, строго и геометрично сформулированная в ансамбль с развитым силуэтом центральной группы построек (корка, кенос, куа), подчиняется в целом тому же закону раскрытия ансамбля изнутри, в обусловленной заранее последовательности. Изделия народного изобразительного искусства составляли основную часть убранства жилища. Декоративно-прикладному искусству в нем принадлежала ведущая роль. На его использовании строилось пластическое и цветовое решение интерьера.

В сложном пространственно-предметном ансамбле удмуртского жилища был заключен целый мир образов и представлений, в котором наиболее полно отражалась духовная жизнь народа, его мироощущение. Интерьер традиционного удмуртского дома, его убранство имеет две локальные разновидности, сложившиеся еще в XIX веке в быту северных и южных удмуртов. Истоки организации предметного ансамбля народного жилища как северных, так и южных удмуртов сформировались в бытовавшей как основное жилище в первой половине XIX века монументальной бревенчатой постройке "кблан кенос". В своем традиционном виде они были одно- и двухэтажные.

Открытый, скупо меблированный интерьер кеноса выступал в качестве фона для изделий декоративного искусства, которые несли в его убранстве эмоциональную и смысловую нагрузку. Художественные образы декоративных форм изделий, используемых для убранства кеноса, таких как прялка "кубо", свадебный полог "колан ын", "мертчан ын", покрывало "сюлык", перекликаются с образцами древнейшего изобразительного искусства и эпическими произведениями устного народного творчества Прикамья.

Жизнеутверждающая сила покрывал-сюлыков, парадность и торжественность образа полога-ын, повествовательность орнаментальности стиля прялки-кубо органично включали в себя темы, мотивы, образы окружающей природы. Всеохватывающее восприятие природы получило емкое выражение в их композициях, они поражают силой цвета, сложной ритмической структурой, в них как нигде полно и мощно проявился декоративный дар народа.

В образе удмуртской крестьянской избы с большой убедительностью проявляются основные принципы художественно-пластического освоения пространства жилища третьего типа. Новой художественно-образной концепции соответствует и новая система организации предметного ансамбля в архитектуре. Изменения в мировидении вызвали к жизни новые формы и системы декора. Исключительной силой и мощью наделены изделия из твердых и мягких материалов.

Особой выразительностью образного решения отличается единственный в доме стул "торо пукон" с резной спинкой, предназначенный для хозяина дома. Конструктивное начало в нем составляет органичное единство с эстетическим. Мотивы резьбы "торо пукон" отражают значение его как родового стула. Орнамент его символизирует плодородие и вечность жизни. Сложившийся у удмуртов тип художественного мышления позволяет с большой цельностью выразить в произведениях народного изобразительного искусства сложные переживания и ассоциации.

Раскрытие образного содержания декора в синтезе ансамбля удмуртского крестьянского жилища убедительно выявляется на примере деревянных подголовников "йыразьпу". Орнаментальные композиции их геометрического декора несли не только стилистическую близость с текстильными изделиями, участвующими в убранстве жилища, но и содержали в себе одновременно и смысловую информацию.

Проведенное исследование дает возможность показать, что интерьер удмуртского жилища получил столь же яркое выражение, как и сам образ избы. Интерьер сохраняет трехчастное деление своего пространства как по вертикали, так и по горизонтальной плоскости. Стилистически связанные друг с другом предметы народного искусства в удмуртском жилище создали неповторимый ансамбль, связанный с трудовыми, ритуально-обрядовыми, художественно-образными связями. В образах народного искусства выражалась мифопоэтическая картина мира. Пространственная организация интерьера создала стройную образную гармоничную систему, основанную на определенных художественно осмысленных связях между всеми предметами.

В эту систему неизбежно включается и человек, костюм которого оформлен таким образом, чтобы не нарушать целостность и логичность связей среди других компонентов удмуртского интерьера как основной среды существования предметов быта. Для ансамбля костюма была характерна та же ярусность членения формы, та же подчеркнутость космической символики верха.

Установлено, что обильно покрытые орнаментом плечи, грудь и подол рубахи, а также высокий головной убор создавали сходную с архитектурой систему вертикалей и горизонталей, границ верха и низа, определяющих искусство ансамбля костюма. В единой декоративной системе ансамбля одежды осуществляются связи через цвет, орнамент, пластику, колористический контраст. Чрезвычайно развитая эстетическая функция удмуртского народного костюма приобщает его к общенациональным эстетическим идеалам.

Костюм для удмуртов нечто большее, нежели просто защита от холода -это национальная гордость, один из существенных элементов национального самосознания. В народном костюме переплелись хронологически разноэтапные мифологические представления о Вселенной, что ярко представлено в орнаментации ансамбля североудмуртского женского костюма. Реализуемый в ансамбле женского костюма северных удмуртов образ Мира трактовался как символико-космологический.

В связи с этим эстетический момент восприятия мира в традиционном искусстве удмуртов становится ведущим и красота оказывается на вершине иерархии ценностей, что позволяет говорить об удмуртском народном искусстве как о богатой образной системе.

Так, например, понимание строения мира через уровни земля-человек-небо, которые соединены определенными связями и взаимозависимостями, отражаются в ансамбле костюма южных удмуртов. Части композиции костюма южных удмуртов - это символы сложного образного содержания, несущего глубокий мировоззренческий смысл. Последние могут иметь вид лаконичных орнаментальных знаков, символизирующих те или иные традиционные понятия и представления, среди которых наиболее часто встречаются схематичные образы древа жизни, солярные мотивы. Эти изображения, как правило, скомпонованы в своеобразный изобразительный ряд, где место каждого компонента строго продумано с точки зрения символики и ритма, что дает нам пример яркого образного восприятия мира.

В результате исследований диссертантом выявлен, описан и соответствующим образом интерпретирован феномен искусства ансамбля бесермян. Автор исходил из того, что народное изобразительное искусство бесермян - не замкнутая этнографическая данность, а открытая система, функционирование которой связано как внутренними закономерностями, так и внешними причинами. Традиционная модель мира в представлениях бесермян была трихотомической и включала в себя, как и удмуртская, верхний, средний и нижний миры. В этой связи хотелось бы отметить, что искусство ансамбля бесермян, в особенности убранство жилого дома, сохраняет довольно интересный набор двоичных признаков, имеющих параллели в разных культурах, не связанных ни генетически, ни обусловленных взаимодействием культур, что позволяет отметить архаичность этих признаков.

Все это дает возможность нам реконструировать мифологический прообраз рассматриваемой культуры и выявить наиболее полно образную систему предметного мира бесермянского народного жилища.

Анализ орнаментальных композиций бесермянской женской одежды позволяет усмотреть трехъярусную структуру их размещения, причем каждому ярусу присущи только ему характерные орнаментальные мотивы. Бесермянская одежда полно и ярко отражала национальный эстетический идеал, его понимание красоты, представление о мироустройстве. Ансамбль костюма прежде всего несет зооморфные символы, затем солярные и растительные, отражающие представления о всех структурах мира. Изысканность, ритмическая музыкальность узоров свидетельствуют о их художественной отработанности многими поколениями бесермянских мастеров.

Проведенное исследование изобразительного фольклора бесермян, изучение семантики и иконографии многих орнаментальных форм геометрического орнамента дает основание охарактеризовать их искусство как своеобразное, воспринявшее и переработавшее элементы разных культурных и художественных традиций Среднего Востока, Поволжья и Кавказа. Присутствие в народном искусстве бесермян указанных нами элементов, обнаруживающих определенную этническую принадлежность, не только помогает объяснить происхождение бесермян, но и проливает свет на процесс их этногенеза.

Исследование показало, что в предметно-пространственном ансамбле удмуртов XX века меняется не только структура ансамбля, но и содержание декоративности как главной его структурной связи. В произведениях народного изобразительного искусства произошли качественно новые сдвиги. Анализ изученного материала позволил проследить стилистические изменения в эволюции традиционного орнамента, отдельных его мотивов и форм в орнаментально-ритмическом и цветовом строе современных текстильных изделий.

Рассматриваемое народное изобразительное искусство удмуртов этого периода в целом, несмотря на известный архаизм его форм, отличается совершенством и высоким профессиональным уровнем. В изделиях усиливается декоративная сторона. Обобщенной трактовке подвергаются все типы орнамента. Они приобретают живописный или ковровый характер. Смысловое содержание современного орнамента - вышитого, тканого, резного - раскрывает новое отношение к жизни, природе средствами декоративного искусства, достаточно ясно выражает жизнеутверждающую силу, заложенную в художественном образе.

Современный ансамбль удмуртского жилища и костюма по-своему видоизменяет орнаментально-ритмический и цветовой строй изделий народного изобразительного искусства. Черты нового сказались и в обогащении арсенала средств декоративной выразительности, в характере материалов, используемых современными мастерами. Традиции народного изобразительного искусства удмуртов, кроме домашнего производства, успешно используются и на предприятиях народных художественных промыслов республики.

Осуществленное многолетнее исследование может иметь значение для региональной, российской и европейской истории и теории народного изобразительного искусства. Выработанная в ходе исследования концепция исторического развития ансамбля как образной системы в удмуртском народном изобразительно-пластическом искусстве XIX - XX вв. может явиться основой для разработки программ дальнейших исследований в области народной художественной культуры региона, для разработки учебных программ по истории народного изобразительного искусства финно-угорских народов Евразии, а также - для более полной истории народного искустсва Российской Федерации. Методология исследования может быть использована для историко-теоретических исследований народного изобразительно-пластического искусства других регионов России, а также в междисциплинарных исследованиях.

Практическая ценность работы состоит в том, что она завершает определенный этап историко-искусствоведческого анализа удмуртского народного изобразительного искусства и, ставя новые задачи, переводит его изучение в русло системного исследования. В результате этого открываются более широкие перспективы для развития исторического и теоретического искусствознания Удмуртской Республики.

Экстраполируя закономерности развития удмуртского народного искусства XIX - первой половины XX века на современность, можно сделать заключение о новом этапе развития изобразительно-пластического искусства, характерные черты которого проявляются в смене и переоценке ценностей: когда отмирает все отжившее, устаревшее, архаичное, но остаются основные элементы нового идентитета.

Исследование показывает, что народное изобразительное искусство Удмуртии имеет ярко выраженную направленность к росту и развитию, не утратило своего места в современной культуре.

Принятые сокращения ВФУЯ - Вопросы финно-угорского языкознания (Москва). ВФУ - Вопросы финно-угроведения (Йошкар-Ола, Москва). ВФЯ - Вопросы удмуртского языкознания (Ижевск). ВАУ - Вопросы археологии Урала. ВГВ - Вятские губернские новости. ГАКО - Государственный архив Кировской области. ГМЭ - Государственный музей этнографи народов России. ДИ СССР - Декоративное искусств о СССР. КСИЭ - Кратские сообщения института этнографии. МИА - Материалы и исследования по археологии СССР. НИИХП - Научно-исследовательский институт художественной промышленности.

ОАИЭ - Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете.

ОЕКУ - Общество естествоиспытателей при Казанском университете.

РГО - Русское географическое общество.

СЭ - Советская этнография.

ТИЭ - Труды института этнографии.

УНМ - Удмуртский национальный музей.

УРМИИ - Удмуртский республиканский музей изобразительных искусств. УдНИИ - Удмуртский научно-исследовательский институт истории, языка и литературы Уральского отделения РАН.

УдГУ - Удмуртский государственный университет.

ЦМИ - Центральный музей народоведения.

ЦГА УР - Центральный государственный архив УР в Ижевске.

Список литературы диссертационного исследования доктор искусствоведения Климов, Константин Михайлович, 1998 год

Список

удмуртских народных мастеров, владеющих искусством вышивки, узорного вязания, декоративного ткачества и безворсового ковроделия

№ п/п Ф.И.О. Год рождения Место жительства

1. Артамонова Надежда Михайловна 1932 д. Стар. Монья, Мало-пургинский р-н.

2. Андреева Мария Андреевна 1929 д. Стар. Монья, Мало-пургинский р-н.

3. Анисимова Нина Тимофеевна 1928 д. Н. Сырьез, Алнашский р-н.

4. Арзамасова Зоя Семеновна 1929 д. Кулаево, Малопургин-ский р-н.

5. Андреева Анна Степановна 1927 д. Горд Шунды, Мало-пургинский р-н.

6. Антипина Мария Николаевна 1914 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

7. Афанасьева Мария Афанасьевна 1926 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

8. Андреева Надежда Андреевна 1911 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

9. Агафонова Нина Ивановна 1927 д. Зюзино, Шарканский р-н.

10. Афтуганова Раиса Михайловна 1935 д. Юськи, Завьяловский р-н.

11. Артанова Зинаида Алексеевна 1924 д. Карамас-Пельга, Кия-

совский р-н.

12. Бехтерева Галина Лаврентьевна 1932 д. Быги, Шарканский р-н.

13. Бутолина Нина Петровна 1928 д. Кыква, Шарканский р-н.

14. Буркова Нина Петровна 1928 д. Б. Сибы, Можгинский р-н.

15. Буркова Мария Дмитриевна 1921 д. Васькино, Сюмсинский р-н.

16. Борисова Вера Васильевна 1912 д. Н. Сырьез, Алнащский р-н.

17. Братухина Татьяна Юрьевна 1958 Ст. Чур, Якшур-Бодьинский р-н.

18. Булдакова Татьяна Зотовна 1947 с. Алнаши, Алнашский р-н.

19. Братухина Крестина Трофимовна 1927 д. Нижний Женвай, За-вьяловский р-н.

20. Братухина Пелагея Яковлевна 1918 д. Сизяшур, Малопургинский р-н.

21. Булдакова Анастасия Петровна 1919 с. Юкаменское, Юкамен-ский р-н.

22. Баграмова Мария Николаевна 1932 д. Баграш-Бигра, Малопургинский р-н.

23. Бочкарева Ольга Дмитриевна 1923 с. Малая Пугра, Малопургинский р-н.

24. Воробьева Вера Афанасьевна 1933 д. Верхний Женвай, За-вьяловский р-н.

25. Ведрова Зинаида Поликарповна 1939 д. Верхний Постол, За-

вьяловский р-н.

26. Вахрушева Серафима Григорьевна 1920 д. Быги, Шарканский р-н.

27. Вахрушева Юлия Георгиевна 1930 с. Шаркан, Шарканский р-н.

28. Ветвинова Лидия Евдокимовна 1943 д. Большая Уча, Можгинский р-н.

29. Волкова Дарья Николаевна 1936 д. Удм. Тоймабаш, Ал-нашский р-н.

30. Волкова Татьяна Ивановна 1917 г. Камбарка, Камбарский р-н.

31. Векшина Екатерина Кирилловна 1918 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

32. Гаврилова Вера Алексеевна 1927 д. Горд Шунды, Малопур-гинский р-н.

33. Гришкина Зинаида Евдокимовна 1926 д. Елкибаево, Алнашский р-н.

34. Главатских Зинаида Петровна 1915 с. Дебессы, Дебесский р-н.

35. Горшкова Римма Андреевна 1939 д. Сизяшур, Малопургин-ский р-н.

36. Гурьянова Клавдия Ефимовна 1921 д. Верхние Юри, Можгинский р-н.

37. Глухова Антонина Павловна 1924 с. Шаркан, Шарканский р-н.

38. Григорьева Мария Ивановна 1928 д. Старая Монья, Мало-пургинский р-н.

39. Дмитриева Мария Федосеевна 1925 д. Старая Салья, Киясов-

ский р-н.

40. Дедюхина Анастасия Федоровна 1926 д. Сизяшур, Малопур-гинский р-н.

41. Демакова Евдокия Семеновна 1921 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

42. Дедюхина Аграфена Семеновна 1931 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

43. Евдокимова Анисья Евдокимовна 1912 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

44. Егорова Ольга Егоровна 1923 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

45. Егорова Надежда Николаевна 1931 д. Старая Монья, Мало-пургинский р-н.

46. Ерофеева Елизавета Матвеевна 1938 д. Мари-Сармак, Киз-нерский р-н.

47. Зянкина Екатерина Васильевна 1924 д. Филимоново, Юка-менский р-н.

48. Захарова Тамара Андреевна 1938 д. Лаккъя-Тыжма, Киз-нерский р-н.

49. Иванова Нина Дементьевна 1932 д. Старый Сентег, Завья-ловский р-н.

50. Иванова Марфа Васильевна 1918 с. Сосновка, Шарканский р-н.

51. Иванова Вера Макаровна 1933 д. Кулаево, Малопургин-ский р-н.

52. Ильина Елена Алексеевна 1913 с. Алнаши, Алнашский р-н.

53. Иванова Екатерина Ивановна 1918 д. Пугачево Малопур-

ский р-н.

54. Колупаева Нина Ивановна 1932 д. Сизяшур, Малопургин-ский р-н.

55. Кабанова Татьяна Ивановна 1918 д. Верхний Постол, За-вьяловский р-н.

56. Кутявина Анна Григорьевна 1919 д. Горд Шунды, Малопур-гинский р-н.

57. Кудовникова Галина Сергеевна 1945 д. Мари-Сармак, Кизнер-ский р-н.

58. Кузнецова Феодосья Лаврентьевна 1927 д. Писеево, Алнашский р-н.

59. Кондратьева Тамара Александровна 1945 д. Тыловай-Пельга, Ва-вожский р-н.

60. Китова Ирина Васильевна 1919 д. Ляли, Алнашский р-н.

61. Курочкина Прасковья Степановна 1920 д. Варзи-Ятчи, Алнашский р-н.

62. Кузьмина Аксения Евдокимовна 1919 д. Варзи-Ятчи, Алнашский р-н.

63. Камаева Анна Ивановна 1914 д. Ежево, Юкаменский р-н.

64. Куклина Феодосья Васильевна 1915 д. Норья, Малопургин-ский р-н.

65. Козлова Дарья Афанасьевна 1912 д. Норья, Малопургин-ский р-н.

66. Комарова Зоя Константиновна 1940 д. Старая Монья, Мало-пургинский р-н.

67. Кузьмина Надежда Павловна 1937 д. Старая Монья, Мало-

пургинский р-н.

68. Курбатова Устинья Пислеговна 1919 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

69. Лукина Вера Егоровна 1930 д. Горд Шунды, Мало-пургинский р-н.

70. Ложкарева Анастасия Артемьевна 1910 д. Сизяшур, Малопур-гинский р-н.

71. Ложкарева Нина Ивановна 1940 д. Сизяшур, Малопур-гинский р-н.

72. Ложкарева Анастасия Афанасьевна 1923 д. Сизяшур, Малопур-гинский р-н.

73. Ложкарева Анисья Семеновна 1924 д. Сизяшур, Малопур-гинский р-н.

74. Маскарина Мария Алексеевна 1924 д. Норья, Малопургин-ский р-н.

75. Мазитова Зоя Алексеевна 1920 д. Карамас-Пельга, Кия-совский р-н.

76. Мазитова Мария Алексеевна 1927 д. Карамас-Пельга, Кия-совский р-н.

77. Максютина Клавдия Ивановна 1939 д. Лаккъя-Тыжма, Киз-нерский р-н.

78. Матвеева Екатерина Кирилловна 1918 д. Старая Монья, Мало-пургинский р-н.

79. Мальгинова Мария Матвеевна 1914 д. Абдес Урдес, Мало-пургинский р-н.

80. Матвеева Лидия Семеновна 1932 д. Быги, Шарканский р-н.

81. Москвина Варвара Семеновна 1918 д. Баграш-Бигра, Мало-

пургинский р-н.

82. Николаева Юлия Никифоровна 1924 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

83. Овчинникова Вера Егоровна 1923 д. Сизяшур, Малопургин-ский р-н.

84. Орлова Серафима Андреевна 1918 д. Сосновка, Шарканский р-н.

85. Оленева Клавдия Григорьевна 1922 д. Быги, Шарканский р-н.

86. Орехова Анна Трофимовна 1927 д. Сизево, Завьяловский р-н.

87. Перевощикова Анна Кирсановна 1912 с. Шаркан, Шарканский р-н.

88. Пупыдова Юлия Ивановна 1929 д. Ильинское, Малопур-гинский р-н.

89. Петрова Лидия Семеновна 1934 д. Удмуртский Тоймобаш, Алнашский р-н.

90. Прохорова Юлия Ивановна 1931 д. Большая Уча, Можгин-ский р-н.

91. Пудова Антонина Никифоровна 1930 д. Чужьем, Можгинский р-н.

92. Прокопьева Раиса Федоровна 1937 д. Абдес Урдес, Малопур-гинский р-н.

93. Потапова Серафима Семеновна 1929 д. Горд Шунды, Малопур-гинский р-н.

94. Петрова Ольга Петровна 1930 д. Старая Монья, Мало-пургинский р-н.

95. Резунова Ольга Семеновна 1912 д. Шайтаново,

Алнашский р-н.

96. Сидорова Анна Васильевна 1911 д. Эшмет, Юкаменский р-н.

97. Семенова Пелагея Ивановна 1918 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

98. Савватьева Дарья Николаевна 1914 д. Старая Монья, Мало-пургинский р-н.

99. Скворцова Мария Афанасьевна 1930 д. Сизяшур, Малопургин-ский р-н.

100. Соловьева Римма Федоровна 1937 д. Сизяшур, Малопургин-ский р-н.

101. Соловьева Елизавета Степановна 1939 д. Сизяшур, Малопургин-ский р-н.

102. Самойлова Нина Павловна 1938 д. Пугачево, Малопургин-ский р-н.

103. Сидорова Зоя Степановна 1922 с. Кез, Кезский р-н.

104. Сидорова Лидия Александровна 1933 д. Горд Шунды, Малопур-гинский р-н.

105. Секерева Екатерина Степановна 1928 д. Горд Шунды, Малопур-гинский р-н.

106. Сорокина Дарья Васильевна 1919 д. Писеево, Алнашский р-н.

107. Семенова Римма Денисовна 1946 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

108. Семенова Анисья Семеновна 1922 д. Нижние Юри, Мало-пургинский р-н.

109. Старкова Зоя Константиновна 1930 с. Малая Пурга, Малопур-

гинский р-н.

110. Семенова Агафья Николаевна 1942 д. Абдес Урдес, Малопур-гинский р-н.

111. Трошкина Аксения Филимоновна 1912 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

112. Тронина Юлия Ивановна 1936 д. Полом, Кезский р-н.

113. Тарасова Наталия Ивановна 1921 д. Н. Сырьез, Алнашский р-н.

114. Тайдорова Алевтина Александровна 1951 д. Нылга, Увинский р-н.

115. Утехина Александра Федоровна 1905 д. Карамас-Пельга, Кия-совский р-н.

116. Федорова Дарья Кирилловна 1934 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

117. Харлампиева Олимпиада Федоровна 1922 д. Старая Монья, Мало-пургинский р-н.

118. Чайникова Антонина Петровна 1934 д. Писеево, Алнашский р-н.

119. Чибышева Устинья Ивановна 1919 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.

120. Шкляева Мария Филипповна 1940 д. Пугачево, Малопургин-ский р-н.

121. Яковлева Ольга Ивановна 1921 д. Баграш-Бигра, Мало-пургинский р-н.