Язык как когнитивная составляющая научной деятельности тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.08, кандидат философских наук Попель, Лариса Владимировна

• Попель, Лариса Владимировна
• кандидат философских наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат философских наук Попель, Лариса Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКА.

1.1. Логический позитивизм и «философия обыденного языка».

1.2. Семантические концепции естественного языка.

Глава 2. ДИНАМИКА ЯЗЫКА НАУКИ.

2.1. Лексическая система научного языка.

2.2. Трансформация языковых каркасов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Язык как когнитивная составляющая научной деятельности»

Актуальность исследования. Исключительная роль, которая принадлежит языку в научном осмыслении и освоении мира, обусловливает философское значение его анализа.

Анализ языка прошел длительную эволюцию, в ходе которой как его методы, так и представления об объекте исследования менялись сообразно прогрессу научных знаний, особенно ощутимому в логике, лингвистике, когнитологии. Эволюция представлений о языке характеризуется переходом от общих утверждений относительно природы языка, его связи с другими феноменами человеческой культуры к конкретному исследованию семантических структур, рассмотрению логических и методологических аспектов.

Центральным среди направлений анализа языка является исследование языка как когнитивной составляющей научной деятельности. Данное направление объединяет усилия философов, методологов, логиков, лингвистов, психологов. От продуктивности его разработки зависит успех в построении общей теории языка науки как средства формирования и передачи знания; объяснение роли языка науки в построении теорий, динамике научного знания; решение множества практически важных задач оптимизации структуры научного знания; выявление места и функций языка в процессе познания и освоения мира; теоретически обоснованное определение связи мысли, языка и мира.

В первой главе настоящего исследования критически рассматриваются основные семантические концепции, возникшие на стыке аналитической философии, логики, лингвистики, которые ставят целью дать строгое описание и объяснение того, в чем состоит осмысленность языковых выражений, способность их понимания.

Изучение семантических концепций направлено на выяснение того, в какой мере они способствуют определению функций, места языка в познании, понимании мира, в какой степени содержащиеся в них логико-семантические разработки отвечают целям логико-философского анализа языка. Автора интересует выяснение вопроса обоснованности претензий соответствующих концепций быть логико-философскими концепциями языка, их способности решать проблемы логико-философского анализа языка и языка науки.

Выбор рассматриваемых семантических концепций мотивировался следующими соображениями. Обсуждаемая в них проблематика является важной в теоретическом, методологическом, практическом планах. Анализируемые концепции построены в общем контексте исследований по логике и методологии науки, выделяются из других семантических теорий строгостью, использованием формальных, логических методов и процедур.

В качестве составных частей проблемы смысла языка рассматривается логический и онтологический его статус, отношение языка и реальности, разграничение осмысленного и бессмысленного, осмысленного и истинного или ложного, роль языка в построении картины мира. Эта проблема, заключающаяся в указании критериев осмысленности языковых выражений, выявлении соотношения осмысленного и бессмысленного, осмысленного и истинного или ложного, осмысленного и грамматически правильного, рассматривается в диссертации прежде всего как гносеологическая проблема. Ведь от методологически правильной, теоретически обоснованной оценки подходов к ее решению зависит не только правильное определение перспектив развития анализа языка науки, но и — что особенно важно — дальнейшее развитие подхода к этому анализу, разработка связанных с ним фундаментальных вопросов теории познания.

Использование языка в научном или обыденном обиходе, употребление языковых выражений есть не что иное, как оперирование определенными смыслами, к какой бы области теоретического знания или практики ни относился употребляемый язык. С этой точки зрения проблематика смысла имеет явно универсальный характер. А его критическое исследование будет действительно эффективным только тогда, когда оно в качестве контраргумента содержит положительную разработку рассматриваемых проблем. Поэтому в настоящей работе помимо стремления дать критическую оценку семантического анализа языка предлагается логико-гносеологическое обоснование новых путей разработки проблем этого анализа, чему посвящена вторая глава.

Задача диссертации — обосновать такую программу исследований, которая базируется на понимании проблематики языка науки как неотделимой от рассмотрения проблем познания мира, построения концептуальной его картины. Важнейшим представляется выявление механизма связи мысли и языка, мысли и объективной действительности. При этом учитывается и используется ряд конструктивных научных идей и аргументов, содержащихся в анализируемых теориях.

Переход от семантических исследований естественного языка к изучению языка науки осуществляется в диссертации с учетом общей схемы развития науки (знания), которая отражает: перманентное возрастание ее содержательного потенциала — инструментального, категориального, фактологического; развертывание ее познавательных форм, проходящее этапы синкретизма, первичных моделей, дескриптивных теорий, частных теорий, фундаментальных теорий. В то же время в работе последовательно рассматривается роль языка в цепочке научного прогресса, начиная со стадии языкового каркаса (терминология, лексика), через поиск интерпретаций, введение идеализации, оформление концептуальных пространств знания до интенсивной теоретизации и трансляции знания в культуру.

Исследование теоретических вопросов анализа языка осуществляется в логико-гносеологическом плане как рассмотрение субъективного и объективного знания, мнения и знания носителей языка о мире, концептуальной и языковой его моделей в свете современных теоретических построений. Ввиду этого и основная проблема анализа — роль языка как когнитивной составляющей научной деятельности — обсуждается не в узком, специально лингвистическом аспекте, не как лексикографическая проблема определения словарных значений языковых выражений, а как проблема логико-гносеологическая.

В науке вопросы выяснения, уточнения, пересмотра смысла терминов, установления их познавательного значения являются одними из наиболее актуальных, в существенной степени обусловливающих прогресс научного знания. Но значительная часть научного языка — слова естественного языка, получившие специальный смысл, а также слова, употребляемые в их обычном значении. Поэтому в диссертации уделяется внимание терминологической системе языка науки — вопросам номинации, категоризации, унификации, стандартизации, кодификации терминов.

Степень разработанности проблемы

Пионерами в исследованиях языка науки являются представители логического позитивизма. Логический позитивизм — ранняя форма аналитической философии, одно из основных философских направлений первой половины XX в. — претендовал на анализ и решение актуальных философско-методологических проблем: роли знаково-символических средств научного мышления, соотношения теоретического аппарата и эмпирического научного базиса, природы и функции математизации и формализации знания. Противопоставляя науку философии, логические позитивисты считали, что единственно возможным знанием является лишь научное знание. Традиционные вопросы философии они объявляли бессмысленными псевдопроблемами, поскольку те формируются с помощью терминов, являющихся псевдопонятиями, не поддающимися проверке. Предметом философии в научной парадигме логического позитивизма должен был стать язык, прежде всего — язык науки как способ выражения знания, а также деятельность по анализу этого знания и возможности его выражения в языке.

Одним из вдохновителей для логических позитивистов был Г.Фреге, который ввел различие между двумя видами значения — смыслом и референцией (денотацией), объяснив его необходимость различиями в познавательном содержании между так называемым формальным и содержательным суждениями тождества1. Б. Рассел показал непоследовательность фрегевского разделения смысла и референции2, однако фрегевская традиция нашла продолжение в исследованиях логиков Д. Дэвидсона, Д. Льюиса, Р. Монтегю, Д. Каплана, М. Крессвелла, Я. Хинтикки и др., которые ставят цель объяснить, как выражения естественного языка могут использоваться для передачи информации о мире и предполагают в качестве фундаментальных для анализа семантики выражений языка использование понятий истины и указания, или референции.

Основные идеи логического позитивизма систематизировались в рамках деятельности Венского логического кружка (М. Шлик, О. Нейрат, Ф. Вайсман, Р. Карнап и др.) и стали особенно популярными в 1930-е гг.: сведение философии к логическому анализу языка науки, принцип верификационизма, трактовка логики и математики как формальных преобразований в языке науки. В своих построениях члены Венского кружка опирались на некоторые базовые идеи «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна (1921) .

В конце 1930-х гг. обнаружилось, что революция в философии, стержнем которой была редукция метафизики к логике, не оправдалась. Идеальный научный язык, который стремились построить логические позитивисты, оказался невозможным и ненужным. Классические метафизические проблемы оказались значимыми не только для осмысления человеческой жизнедеятельности, но и для анализа эпистемологических вопросов. Выяснилось, что в структуре научных теорий имеются метафизические высказывания, которые невозможно свести к «протокольным предложениям» опыта и верифицировать. Постепенно логический позитивизм сменяется аналитической философией (лингвистической философией), целью которой было не построение идеального языка, а анализ естественного языка, такого,

1 Zeitschrift fur Philosophic und philosophische Kritik. л

Russell B. On denoting //The logic of grammar (P. 192).

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. каков он есть («философия обыденного языка»). Новые подходы нашли отражение в поздних работах Витгенштейна, Дж. Мура, Дж. Райла, П. Стросона, Дж. Остина, Дж. Сэрла, М. Даммита, А. Куинтона и др.

Поздним Витгенштейном4, разубедившимся в состоятельности тезиса об идеальном языке, мир рассматривается не как существующий независимо от его описания в языке и подлежащий отображению в логической структуре естественного языка, а как то, что доступно благодаря языку посредством интерпретации. Концепция языка как «картины мира» уступила место концепции языка как средства, инструмента членения, осмысления мира. С этой точки зрения уже не может быть речи о выяснении логической структуры естественного языка, подлинных смыслах языковых выражений, скрытых под неточными, неопределенными формулировками последнего. В таком понимании философские проблемы не возникают до тех пор, пока естественный язык употребляется обычно, во множестве своих функций: передача информации, описание фактов, оценка научных теорий, выражение чувств и т. д. Все это — «языковые игры», имеющие правила, логику, которые нельзя нарушать; иначе мы перестанем играть, выйдем за пределы игрового поля. Отсюда стремление соотнести анализ смысла языкового выражения с прагматическим контекстом его употребления как определенной правилосообразной деятельностью носителей языка, направленной на достижение определенных целей.

В 60-е гг. XX в. в философии происходит «лингвистический поворот»: новая стратегия состояла в переходе от наивно-реалистического представления о том, что философия может исследовать мир в его субстанциалистском и эссенциалистском смысле, к исследованию того, как мы говорим о мире и как рассуждаем о самом рассуждении. С этим связано выдвижение на передний план философской проблемы значения — центральной проблемы теории языка. После «поворота» лингвистическая тематика долгие годы оставалась

4 Wittgenstein L. Philosophical Investigations. доминирующей в аналитической философии.

Основные возражения против установок логического позитивизма были сформулированы философами науки в 50-х — начале 60-х годов. Прагматистски настроенными историками и социологами науки Т. Куном5, М. Полани6 и Н. Хэнсоном7 была выдвинута гипотеза о «теоретической нагруженности опыта», развитая постпозитивистами; американские «критические рационалисты», последователи К. Поппера, завершили деструкцию авторитетной методологической догмы неопозитивизма — принципа верификации; У. Селларс выступил с критикой позитивистского «мифа о данных»8. У. Куайн подверг критике две центральные догмы эмпиризма — дихотомию синтетических и аналитических элементов теории (т.е. предложений, имеющих эмпирическое содержание, и предложений, лишённых его, зависящих только от значения составляющих их терминов) и догму редукционизма (тезис о независимом языке наблюдения)9. Д. Дэвидсон, продолжив линию критических рассуждений Куайна и Селларса (в направлении ещё большей радикализации их антифундаменталистских посылок), эксплицировал «третью догму» позитивизма — догму противопоставления «схемы и содержания» — и последовательно доказал её несостоятельность10.

Источник всех перечисленных «догм» Куайн и его единомышленники усматривают в ошибочной установке неопозитивистов, исследовавших предложения изолированно, отвлекаясь от их роли в контексте языковой системы или теории. Разумной альтернативой такой «атомистической» модели

5 Kuhn Т. Copernican Revolution; The Structure of Scientific Revolutions.

6 Polanyi M. Personal Knowledge.

Hanson N.R. Patterns of Discovery.

8 Sellars W. Science, Perception and Reality (P. 161 - 170).

9 Quine W.V. Two Dogmas of Empiricism //From a Logical Point of View.

10 Davidson D. On the Very Idea of a Conceptual Scheme //Proceedings and Addresses of the American Philosophical Association, 47 (1973 — 74). познания может быть только концептуалистский холизм и когерентизм. С холистской точки зрения, проверке в науке подлежат не отдельные («атомарные») элементы теории, а вся теория как система взаимосвязанных предложений. «Наши высказывания о внешнем мире предстают перед трибуналом чувственного опыта не индивидуально, а только как единое целое» (тезис Дюгема - Куайна)11. Эмпирическое значение, таким образом, рассеивается по всей системе, смысловые элементы которой — гипотезы, предложения, отдельные термины — полностью детерминируются наличествующим контекстом (т.е. отношениями, которые между ними складываются). Холистская установка противоположна атомистической в том смысле, что она исключает идею существования некоторых самостоятельных лингвистических сущностей, выключенных из взаимосвязей с другими сущностями, внутренне от них независимых. Холизм отказывает теоретическому знанию в остове из аналитических предложений и одновременно эмпирическому содержанию (значению) в остове из «протоколов наблюдения».

Новейшие тенденции в современной аналитической философии свидетельствуют о «реабилитации» истории философии, психологии и гуманитарных наук, усилении антипозитивистских настроений, смещении акцента исследований с логического анализа языка на анализ традиционно

1 ? философских проблем . Но опровержение Куайном и Дэвидсоном «догм эмпиризма» явилось началом самоопровержения программы самой аналитической философии как эпистемологически ориентированной дисциплины. Симптомом, свидетельствующим о кризисных процессах внутри лингвистической парадигмы, является чётко обозначившийся в 70-х и особенно 80-х годах интерес к историцистским моделям знания, в которых основное внимание акцентируется не на лингвистическом каркасе знания, а на

11 Quine W.V. From a Logical Point of View (P. 41).

12 Rorty R. Philosophy in America Today //Consequences of Pragmatism (P. 227). логических закономерностях его становления и развития. В настоящее время методологические рамки аналитической философии сделались предельно размытыми.

Однако философия логического и лингвистического анализа продолжает занимать господствующее положение в статусе академической дисциплины, представляет собой единое философское течение, в центре которого находится проблематика рационального обоснования и значения. Аналитическая философия подвергла сокрушительной критике многие эпистемологические догматы, разрушила проведённые позитивизмом разграничения между семантикой и прагматикой, лингвистическим и эмпирическим, теорией и наблюдением. Тем самым она освободила философию языка от метафизического гипостазирования языка (как это было в неопозитивизме при попытке построения универсального мета-словаря объединённой науки), схожего с тем гипостазированием сознания, духа или интуиции, что было свойственно идеалистической философии.

Язык — инструмент организации опыта, орудие взаимодействия со средой; использование этого инструмента неотделимо от научной практики, которой присущи критерии строгости, ясности, непротиворечивости, верифицируемости, фальсифицируемости. Наличие этих критериев оставляет актуальным современный логико-философский анализ языка науки, который, будучи обогащенным достижениями и неудачами предшествующей истории своего развития, обладает в настоящее время более обширным и тонким методологическим инструментарием.

Изучение языка как компоненты научной деятельности на неклассической стадии функционирования науки, уяснение его операциональных, концептуальных особенностей составляет важное и ответственное направление современной разработческой деятельности методологов, философов, логиков науки. О сложности избранной предметной области свидетельствует характер заинтересованных изысканий и публикаций, содержащих ценные идеи и значимые находки. Структурные, генетические, функциональные срезы проблемы языка науки обсуждались специалистами, представителями фундаментального знания и практиками. На различных аспектах проблемы сосредотачивалась деятельность И.Ю. Алексеевой13, Ю.Д. Апресяна14, Н.Д. Арутюновой15, С.Д. Балмаевой16, Г.С. Баранова17, А.В. Бессонова18, В.Г. Буданова19, Е.К. Войшвилло20, Г.П. Григорян21, А.Ф.

АА Л Ч A i

Грязнова , М.Г. Дегтярева , В.З. Демьянкова , О.А. Донских , В.А. Звегинцева , А.А. Ивина , В.В. Ильина , М.С. Козловой , А.В. Кравченко ,

13 Алексеева И.Ю. Человеческое знание и его компьютерный образ.

14 Апресян Ю.Д. Избранные труды.

15 Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт.

16 Балмаева С.Д. Аналитическая «философия сознания»: Взгляд сквозь призму интеллектуальной биографии Герберта Фейгла //Историко-философский ежегодник.

17

Баранов Г.С. Научная метафора: модельно-семиотический подход.

18 Бессонов А.В. Фрегевская концептуализация логико-семантической теории (критический анализ) //Концептуализация и смысл.

19 Буданов В.Г. Когнитивная психология или когнитивная физика. О величии и тщетности событийного языка //Синергетика и язык.

20 Войшвилло Е.К., Дегтярев М.Г. Логика (Гл. II. Язык как средство познания). ^ 1

Григорян Г.П. Философия сознания Л. Витгенштейна: Проблемы интерпретации //Современная аналитическая философия. Грязнов А.Ф. Язык и деятельность. Критический анализ витгенштейнианства.

23 Войшвилло Е.К., Дегтярев М.Г. Логика. М., 1998 (Гл. II. Язык как средство познания).

24 Демьянков В.З. Теория прототипов в семантике и прагматике языка

Структура представления знаний в языке.

Донских О.А. Происхождение языка как философская проблема. Звегинцев В.А. Мысли о лингвистике.

It -J 4 -J -J « i

E.C. Кубряковой , M.B. Лебедева , E.E. Ледникова , Б.В. Маркова , H.B. ла

Медведева , В.З. Панфилова , В.И. Постоваловой , О.Ф. Серебрянникова , Е.Д. Смирновой39, З.А. Сокулера40, Ю.С. Степанова41, B.C. Степина42, B.C.

Ивин А.А. Понимание и ценности: логическая структура понимания. Понимание как философско-методологическая проблема //Вопросы философии. 1986. № 9.

28 Ильин В.В. Теория познания. Эпистемология.

Л Q

Козлова М.С. Философские искания Людвига Витгенштейна //Витгенштейн Л. Философские работы.

30 Кравченко А.В. Знак, значение, знание; Он же. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации.

31 Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика — психология — когнитивная наука //Вопросы языкознания. 1994. № 4; Она же. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) //Язык и наука XX в.

Лебедев М.В. Эмпиричность научной теории. Идеи Канта в аналитической философии науки //Трансцендентальная антропология и логика.

33 Ледников Е.Е. Модальные понятия в языке науки. Логико-философский анализ понятийного аппарата науки.

34 Марков Б.В. Бытие и язык (Хайдегтер и Витгенштейн) //Вест. С.-Петербург, ун-та. Сер. 6: Философия, политология, социология, психология, право.

35 Медведев Н.В. Философия как деятельность: идеи Л. Витгенштейна.

36 Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания.

37 Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека //Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира.

Серебрянников О.Ф. Логика и теория познания.

39 Смирнова Е.Д. Логика и философия.

40 Сокулер З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии XX века.

Швырева43, Е.И. Чубуковой44 и др45.

Тем не менее некоторые стороны обсуждаемой многогранной проблемы проанализированы не одинаково глубоко и не в равной мере. В частности, остается не проясненным, какую роль играет язык на начальном этапе научного познания, как возможна языковая коммуникация в науке - передача знания, взаимопонимание ученых, пересмотр и(или) развитие теорий и т.д. Требует дальнейшего изучения вопросы онтологии языка науки (специфика языка научного обоснования философских знаний, проблема языка как реальности, семантическая функция онтологизированных образов в науке, концепции языкового пространства в современной науке), гносеологические аспекты языка науки (иерархия универсалий языка науки, роль языка науки в формировании философского образа мира, пределы языковых интерпретаций, языковые особенности околонаучного знания, язык науки в свете антропного принципа, научный язык на неклассической стадии развития науки, роль интуиции в понимании языка философского текста, понятие истины в языке современной науки), логико-методологические аспекты языка науки (унификация языка науки, стиль научного мышления в языке науки, анализ процесса понимания в контексте исследований языка, формализованные языки на неклассической

41 Степанов Ю.С. Изменчивый образ языка в науке XX века //Язык и наука конца XX века.

42 Степин B.C. Теоретическое знание.

43 Швырев B.C. Понимание в структуре научного сознания //Загадка человеческого понимания.

44 Чубукова Е.И. Ю. Хабермас о философии языка JL Витгенштейна //Вестн. ЛГУ. Сер. Философия, право. Л., 1990. № 4.

45 См., напр.: Современная аналитическая философия: Сб. обзоров //АН СССР, ИНИОН, Ин-т философии. Вып.З: Сознание и деятельность; Философские идеи Людвига Витгенштейна; Философия и методология науки: В 2-х ч.; Язык науки XXI века: Материалы научной конференции. стадии развития науки, значение формальной логики для развития языка науки, проблема гносеологического статуса теоретических объектов, язык науки в аспекте кризиса теоретико-множественной математики, метафора и понятие в философии, метафора в языке новой научной рациональности, эффективность научной коммуникации), социокультурные аспекты языка науки.

Главный пробел: не раскрыт конкретный механизм функционирования языка в динамике построения развитой научной теории начиная с этапа языкового каркаса знания, через интерпретацию, идеализацию и заканчивая теоретизацией. Между тем, без ясного представления роли языка в процессе становления целостной структуры научного знания остается не выясненным гносеологический механизм прогресса научного знания. Необходимо создание комплексной модели взаимообусловливания языка и познания.

Объект исследования — язык в научной деятельности.

Предмет исследования — роль и функции языка как когнитивной составляющей научной деятельности.

Цель работы состоит в том, чтобы на основе анализа семантических концепций и исследования места и роли языка в системе научного знания охарактеризовать язык как когнитивную компоненту научной деятельности.

Достижению данной цели способствовало решение следующей группы взаимосвязанных задач:

- критически рассмотреть семантические концепции, возникшие на стыке аналитической философии, логики, лингвистики;

- на основе анализа семантических концепций наметить собственную программу исследования, позволяющую раскрыть механизм функционирования языка как компонента научно-исследовательской деятельности;

- охарактеризовать строение и специфику языка науки на уровне языкового каркаса научного знания (лексика, терминология);

- проанализировать роль языка в цепочке научного прогресса: интерпретации (истолковании терминов теоретического языка), идеализации (мысленной реконструкции предмета познания) и теоретизации (восхождении от начальной точки теории к ее развернутой форме).

Методологической основой диссертации служат методы философско-методологического анализа феноменов науки, базирующиеся на современном толковании реалий, обогащающие представления о закономерностях и особенностях функционирования и развития познавательной сферы. Используются принципы конкретности, всесторонности, объективности.

Теоретической основой работы являются труды отечественных и зарубежных методологов, лингвистов, философов, внесших вклад в осмысление роли языка в поисковой деятельности.

Научная новизна диссертации состоит в следующих полученных автором результатах:

1.В результате рассмотрения основных семантических концепций выяснено, что в задачу семантических теорий входит установление принципов и правил, которые позволили бы объяснить способность носителей языка понимать его выражения. При этом в качестве исходной общеметодологической предпосылки принимается установка, что как естественный язык, так и познание подлежат рациональному анализу и в конечном итоге могут быть охарактеризованы посредством сформулированных принципов. Таким образом, семантическая теория пытается эксплицировать «языковую интуицию» носителей естественного языка, под которой понимается неосознанное или не вполне осознанное знание принципов, относительно которых исследователь строит теоретическую модель в виде системы эксплицитных утверждений. Наиболее важным в методологическом плане аспектом анализа в семантических теориях является рассмотрение отношения мышления и языка как части более общего, фундаментального отношения мысли, языка и действительности.

Важнейшим моментом для определения статуса смысла в них является вопрос, можно ли сводить мышление к языку, мыслительные (логические) структуры к языковым (грамматическим), или, наоборот, их следует рассматривать как независимые одни от других, искать диалектическую, органическую связь между ними, пытаясь выявить ее суть, механизм, позволяющий теоретически и методологически верно определить место, роль и функции языка в мыслительном освоении действительности. Общим для семантических концепций языка является сведение мыслительных структур к языковым, их отождествление. Несмотря на принятие в них теоретически важного различения поверхностного, доступного наблюдению и глубинного, абстрактного, недоступного наблюдению уровней анализа языка, невзирая на рассмотрение последнего в качестве логического, базисного, семантического, речь в этих теориях идет о языковых смысловых структурах. Абсолютизация подобных структур как следствие рассмотрения языка в отрыве от мышления реальных носителей языка приводит к гипостазированию «семантики языка».

2.На основе критики семантических концепций делается вывод, что при раскрытии семантических законов функционирования языка необходимо избегать как отождествления мысли и языка, так и их разрыва. Требуется нахождение такой связи, которая объясняет, как возможно усвоение и понимание языка, какую роль он играет в построении концептуальной картины объективной действительности. Данный вывод применяется при построении в диссертации подробной схемы функционирования языка как компонента научно-исследовательской деятельности.

3.Уточнены строение и специфика языка науки на уровне языкового каркаса научного знания (лексика, терминология). Установлено, что термин должен быть строго соотнесен с соответствующим понятием, содержание которого отражено в дефиниции. Дефиниция — необходимый атрибут, без которого термин не существует как единица номинации научного понятия. Закрепленность дефиниции за термином гарантирует необходимую тождественность, взаимозависимость знака и понятия. На фоне такой связи наблюдается явление определенной свободы терминоупотребления, проявляющейся в том, что границы содержания понятия, именуемого термином, оказываются подвижными. Это ведет к нестандартности использования термина в текстах научной литературы, что не противоречит природе термина, ибо границы содержания понятия подвижны — понятие претерпевает развитие, интерпретируется с разных позиций.

Проанализирована роль языка в цепи научного прогресса: его функции при интерпретации (истолковании терминов теоретического языка), идеализации (мысленной реконструкции предмета познания), теоретизации (восхождении от начальной точки теории к ее развернутой форме). Показано, что при интерпретации (установлении значений, истолковании терминов теоретического языка), осуществляется предикация, приписывание объектам мысли таких свойств, которые придают им содержательное значение, наделяют денотатом. Задача интерпретации — поставить в соответствие абстрактным понятиям конкретные объекты, формальные и математические операции, идентифицировать с реальными прообразами. При естественной интерпретации происходит интуитивное представление объектов, фигурирующих в теоретическом языке, генерация наглядных образов. При эмпирической интерпретации осуществляется обеспечение наблюдаемости предсказываемых теорией ситуаций (вывод эмпирически осуществимых следствий), верифицируемость теории (оправдание через опытную апробацию следствий из основных посылок). При семантической интерпретации одна абстрактная область (теории) отображается на предметную область другой, выступающей в виде модели (совокупность конструктов, в оперировании с которыми решается, насколько положения абстрактной теории выполнимы). Во всех случаях роль языка заключается в создании адекватного описания эмпирических и абстрактных объектов научного знания, построении такой медиационной системы в связке «теория — реальность», которая обеспечивает перманентное возрастание содержательного потенциала науки — инструментального, категориального, фактологического.

Теоретическая значимость работы. Полученные в диссертации результаты имеют важное концептуальное и методологическое значение, позволяют формировать более адекватную картину функционирования языка как когнитивной составляющей научной деятельности, могут быть взяты за основу для дальнейших исследований по теме диссертации.

Практическая значимость работы. Данные диссертации могут быть использованы в высшей школе — при составлении учебных пособий, разработке и чтении общих лекционных и специальных курсов по философии науки и техники, по теории познания, логике и методологии науки.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались автором в выступлениях на межкафедральных семинарах, коллоквиумах, конференциях. Диссертация была обсуждена на заседании кафедры философии РОСНУ и рекомендована к защите.

Структура диссертации обусловлена ее задачами, принятым способом исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников и литературы, включающего источники, на которые содержатся ссылки в тексте, литературу, служившую теоретической и методологической базой исследования, отражающую развитие логико-философского анализа языка в избранном диссертантом проблемном поле.

Заключение диссертации по теме «Философия науки и техники», Попель, Лариса Владимировна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основными концепциями, в рамках которых проводилось логико-семантическое исследование языка и получены наиболее ценные результаты, являются интерпретативная, генеративная, референтные и референтно-холистская семантические концепции.

В интерпретативной (трансформационно-генеративной) семантической концепции смысл выражения непосредственно связан с «глубинной» его структурой, имеющей абстрактный характер и объясняющийся имманентными свойствами разума. Различие между «глубинной структурой» и «поверхностной структурой», соответствующее различию между «сутью» и «явлением», показывает: если логическая форма выражений искусственного языка логики представлена явно, то логическая форма выражений естественного языка содержится в них скрыто. В основе интерпретативной концепции лежит «принцип Фреге», согласно которому смысл языкового выражения — функция составляющих его смыслов и их глубинной синтаксической организации. Глубинная структура порождается определенными правилами грамматики подобно тому, как в математической логике полагается производимость бесконечного множества выражений из конечного множества исходных элементов путем применения к ним конечного множества правил. Данный механизм рассматривается как согласующийся с интуицией носителя естественного языка, который понимает предложение на основе понимания составляющих его элементов и способа, которым элементы в предложении упорядочиваются. Тем самым интерпретативная концепция теоретически пытается реконструировать способность носителей естественного языка производить и понимать на основе конечного словаря и конечного множества правил бесконечное множество предложений языка.

Интерпретативная концепция противостоит концепциям естественного языка (в частности, таксономической и бихевиористской), согласно которым все характеристики, необходимые для объяснения феномена языка, содержатся в его поверхностной структуре, являясь не теорией употребления («исполнения») естественного языка его реальными носителями, а теорией лингвистической компетенции, моделирующей языковую интуицию идеального носителя естественного языка, «исполнение» языка которым не ограничено никакими физическими и психологическими факторами, признанными грамматически иррелевантными. Теория абстрагируется не только от неправильностей живой речи, но и — ввиду исключения из поля рассмотрения фактора употребления языковых выражений — от рассмотрения фундаментальной связи языка и мира, функции языка в процессе познания мира, преследует цель систематизации лишь тех аспектов языка, которые отражают его знание как системы — знание идеального носителя языка о всех имеющихся в системе языка семантических отношениях, заданных на постулируемом абсолютном множестве смыслов. Такое знание определяется безотносительно к знанию носителей естественного языка о мире, напротив: через понятие идеального носителя языка определяется понятие языковой компетенции как основы языкового «исполнения» реальных носителей языка, основы его употребления. Лингвистическое знание полностью определяется возможностями экспликации, содержащимися в самой теории.

Неучет экстралингвистических обстоятельств употребления естественного языка предрешает замкнутость интерпретативной концепции — смысл определяется исключительно комбинаторикой исходных универсальных «семантических атомов». Претензии интерпретативной концепции на выполнение ею условий эмпирической проверяемости вступают в конфликт с необходимостью внутрилингвистической замкнутости, что указывает на несостоятельность противопоставления лингвистического знания (знания о языке) экстралингвистическому знанию (знанию о мире). Противопоставление этих разновидностей знания — следствие методологически ошибочной установки рассматривать язык в отрыве от его связей с действительностью, информации, которой носители языка располагают о мире. Сосредоточение исключительно на описании «лингвистического знания», которое являет собой теоретический конструкт, абстракцию от реального знания реальных носителей языка, оставляет открытым вопрос не только о том, как язык относится к действительности, как возможно его использование для описания и понимания действительности, но и о том, как вообще возможно понимание описывающего действительность языка. Задачи интерпретативной концепции объяснить функции языка в познании при таком подходе не могут быть реализованы. Вместе с тем, определение двух уровней — глубинного и поверхностного -анализа языковых выражений дает основу для широкого сопоставления логических и языковых структур, помогает выявлять отношения между ними.

В референтных семантических концепциях принимается методологическая установка, отрицающая существенное теоретическое различие между искусственными и естественными языками как интерпретируемыми системами знаков - не имеется ничего такого, что препятствовало бы использованию одного и того же концептуального аппарата для анализа семантик этих языков.

Цель интерпретативной и референтной концепций семантики состоит в формализации предиката «осмысленное выражение естественного языка», однако различие между этими подходами принципиально.

Интерпретативная концепция характеризует человеческий язык в свете гипотезы о структурных свойствах мозга, согласно которой знание структуры естественного языка ведет к раскрытию природы человеческого мышления. Представление естественного языка посредством определенной системы правил полагается психологически и физически реализуемым: такая система рассматривается в качестве теоретической основы объяснения механизма усвоения языка.

Референтная концепция, в отличие от интерпретативной, является теорией синтаксиса и семантики любых языков как интерпретируемых систем знаков. Критерий формальной строгости, элегантности зачастую преобладает в ней над критерием психологической достоверности, однако роль интуиции не отвергается. При референтном подходе строится некоторый формальный язык (или иерархия формальных языков в качестве постепенно усложняемых и приближающихся к реалиям естественного языка его формальных моделей) как фрагмент естественного языка, интерпретируемый в терминах семантики некоторого (формального) языка интенсиональной логики, либо строится некоторый формальный язык, задается семантика этого языка, а естественный язык интерпретируется опосредованно — путем указания определенной процедуры (правил) перевода фрагмента естественного языка на формальный язык.

Как в интерпретативной, так и в генеративной семантической концепции фундаментальная роль отводится понятию логической формы выражения, от которой зависят отношения вывода языковых выражений. В генеративной семантической концепции построение семантической теории естественного языка рассматривается прежде всего как построение «естественной логики», занятой эмпирическим исследованием природы естественного языка и человеческого рассуждения, стремящейся к адекватному описанию и объяснению способности носителей языка производить предложения и понимать логические отношения между ними. Полагается, что такая теория может описать понятия необходимости, долженствования, мнения, знания, намерения, приказания и др. (как в модальной и эпистемической логике). Глубинная структура в понимании генеративной концепции семантики уступает место логической, или семантической, структуре. Последняя, формально представленная в терминах логических категорий предложения, предиката и аргумента, полагается универсальной в том смысле, что ее конечные составляющие — атомарные предикаты — считаются примитивными семантическими универсалиями. Множество атомарных предикатов полагается конечным. Универсальной полагается и сама «естественная логика», так как ее цель — охарактеризовать смыслы всех примитивных концептов, которые имеют место в естественном языке. Из универсалий посредством правил трансформации строится смысл лексических формативов, вводимых на разных уровнях вывода поверхностной структуры. Тем самым устраняется необходимость утверждения некоторых постулатов смысла (аксиом, правил вывода) «естественной логики» для осуществления процедур вывода. Однако использование постулатов смысла оказывается неизбежным ввиду необходимости указания отношений между атомарными предикатами.

В отличие от интерпретативной концепции семантики в генеративной речь идет не о порождении правильно построенных выражений естественного языка как таковых, а о порождении правильно построенных его выражений как соотнесенных с определенной базисной, или логической, структурой относительно данного контекста как возможного мира. Иными словами, речь идет о порождении определенных отношений между выражениями естественного языка, логическими структурами и контекстами употребления языковых выражений: понятия осмысленного выражения здесь зависит от контекста его употребления, и в первую очередь относительно разделяемых членами конкретного языкового общества концептуальных предпосылок о положении вещей в мире. Эти предпосылки включаются в смысловую структуру выражений естественного языка и вместе с тем рассматриваются как часть языковой компетенции носителей языка. Хотя и признается, что невозможно в определенном выводе указать все те контексты, в которых предложение может быть употреблено осмысленно, полагается, что некоторые типы таких контекстов могут быть конечным образом охарактеризованы с помощью постулатов смысла и связаны с логической структурой предложения посредством трансдеривационных правил грамматики. Признание значимости контекстуальных соображений для определения правильности построения, осмысленности выражений естественного языка означает выход исследования за систему этого языка — в мир экстралингвистических реалий. В формальном аспекте это означает, что смысл предложения считается заданным полностью лишь тогда, когда логические структуры, порождаемые базисными правилами грамматики, подвергаются истинностной интерпретации в терминах возможных миров.

Попытка включения понятия контекста в виде определенных постулатов смысла в смысловую структуру языковых выражений, равно как принимаемая при этом подходе истинностная интерпретация базисных структур естественного языка в терминах возможных миров, свидетельствует, с одной стороны, о более конструктивном, нежели при интерпретативном анализе, понимании функций этого языка в мире и коммуникации, говорит о стремлении преодолеть внутрилингвистическую замкнутость концепции, выйти в существенный для понимания языка внеязыковый мир. С другой стороны, задача построения общей теории аргументации, осуществляемой на естественном языке, делает неизбежным утверждение универсального характера семантических составляющих логических структур. В итоге переход к концептуальным предпосылкам носителей языка предстает всего лишь как попытка формализовать один из наиболее трудных участков «семантики языка». Учитывая роль, которая в этой концепции придается понятию концептуальных предпосылок как части лингвистической компетенции носителей языка, можно сказать, что данная концепция предполагает такую релятивизацию понятия «семантика языка», которая допускает определенную множественность «семантик языка», соотносимых с определенными типами предпосылок его носителей о мире. Такая релятивизация несовместима с программой построения универсальной «естественной логики».

Референтно-холистская семантическая концепция (концепция Куайна) характеризуется неприятием интенсионального понятия смысла как посредника между выражениями естественного языка и мира и одновременно как эквивалента, или инварианта, внутри- и межъязыковых преобразований (прежде всего перевода). Подход Куайна предполагает элиминацию менталистского содержания понятия смысла, его экстериоризацию — вынесение во внешний мир, объяснение смысла в терминах предрасположений (диспозиций) носителей языка к определенному вербальному поведению. При этом для Куайна, как и для других сторонников референтного подхода, понятие смысла неотделимо от понятия информации относительно определенного положения вещей в мире.

Связь предложений с действительностью выражается в том, что она выступает в качестве стимула для согласия или несогласия с такими предложениями — стимула для определенной вербальной диспозиции. Такое согласие или несогласие обусловлено врожденным критерием, стандартом тождественного и различного как результатом естественного отбора, равно как и последующим опытом в определенной социальной среде.

Переход от предложений наблюдения к постоянным предложениям, истинностное значение которых в отличие от предложений наблюдения не меняется в зависимости от контекста, есть, согласно Куайну, переход к теоретическому языку. Теория естественного языка рассматривается Куайном как теория познания. Путь усвоения языка, который ведет от предложений наблюдения к теоретическим предложениям, признается единственной связью, которая имеется между наблюдением и теорией. Эта связь, однако, если ее проследить в обратном направлении, не позволяет свести научную теорию к простому наблюдению: супер-структуры, образованные из постоянных предложений, несводимы к предложениям наблюдения, хотя и связаны с ними. Согласие или несогласие с такими предложениями опосредовано связью через сеть других постоянных предложений с предложениями наблюдения. В отличие от других референтных концепций, куайновская концепция является не атомистской, предполагающей рассмотрение смысла предложений вне связи с другими предложениями, а холистской (целостной), согласно которой понимать предложение — значит знать его место в некоторой концептуальной системе. Предложения наблюдения сопоставляются с определенными стимулирующими ситуациями, обеспечивающими согласие или несогласие с ними, как неанализируемое целое. Осмысленность не рассматривается зависимой от предварительного понимания отдельных составляющих их терминов — они полагаются независимыми от сложной сети связей, конституирующих естественный язык как целое.

Феномен неопределенности перевода Куайна означает, что подобно тому, как множество возможных данных наблюдений природы, осуществимых или неосуществимых, совместимо с физическими теориями, несовместимыми между собой, множество возможных наблюдений словесных реакций совместимо с системами аналитических гипотез перевода, которые являются несовместимыми относительно друг друга. Данная позиция не возможна в менталистской семантике из-за постулирования в ней в качестве исходной константной, абсолютной, универсальной области смысла. Достижениями холистского подхода Куайна следует считать: тезис, согласно которому смысл языкового выражения нельзя рассматривать вне определенной аналитической гипотезы (как и истинность положений научной теории — вне самой теории); утверждение о необоснованности постулирования абсолютных семантических сущностей; перенос акцента с анализа «семантики языка» как определенного множества семантически интерпретируемых синтаксических объектов на анализ естественного языка как концептуальной системы, попытку вскрытия генетического и социального аспектов ее построения как построения определенного знания носителей языка о мире; рассмотрение проблематики смысла как неотделимой от проблематики познания.

Однако из-за допущения возникновения концептуальной системы как каузально зависимой от естественного языка, усвоение логики полагается Куайном происходящим вместе с усвоением языка. Последнее рассматривается как усвоение определенной системы репрезентации, посредством которой носитель языка выражает свою мысль, она же полагается возможной благодаря той же системе репрезентации, что делает их неразличимыми. В равной степени это относится к усвоению обыденного языка и языка науки. Языковые выражения, используемые для коммуникации мысли, полагаются тождественными или близкими тем, которые составляют мысль. При таком подходе только на начальном этапе усвоения нового естественного языка последний рассматривается как код; полное усвоение языка означает усвоение процедур мышления непосредственно на этом языке, усваиваемая с ним логика полагается единственным средством мышления. Понимание концептуальной системы как системы взаимосвязанных предложений, каузальная зависимость ее возникновения от усвоения естественного языка приводит к кругу в объяснении функций языка в познании, методологически и теоретически несостоятельной абсолютизации его функций в построении концептуальных систем. Концепция Куайна ориентирована исключительно на наблюдаемые феномены — вербальное поведение и действительность.

Осуществленный в диссертации критический анализ основных семантических концепций с точки зрения их использования для решения фундаментальных проблем логико-философского анализа языка науки приводит к выводам:

1. Логико-семантические исследования языка дали результаты, имеющие теоретическое и практическое значение. К ним относится прежде всего выделение и теоретическое обоснование специфики семантической проблематики анализа естественного языка в сравнении с аналогичной проблематикой формальных, искусственных языков. Важной является теоретическая разработка понятия логической формы для выражений естественного языка, существенно расширившая область охватываемых логическими средствами рассуждений, проводимых на естественном языке. Понятие структуры языка получило большую определенность благодаря разграничению, систематическому соотнесению разные уровней формального анализа естественного языка — глубинного (базисного, логического, семантического) и поверхностного (собственно синтаксического) — и разработке альтернативных формализмов, служащих их описанию. Их использование значительно расширило анализ, сделало возможным конструктивное рассмотрение отношения языка и мира, обсуждение онтологической проблематики естественного языка и построение модели функционирования языка как когнитивной составляющей научной деятельности. Изучение логического аспекта языка науки представителями аналитической философии (Г. Фреге, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, Р. Карнап) имело целью определение границ истинного знания, для чего использовались средства универсальной символической записи. Применение искусственного языка логики обнаружило неоднозначность многих предложений естественного языка, однако позволило углубить представление о языке науки.

2. Ограниченность объяснительных возможностей обсуждаемых концепций, несостоятельность ряда их теоретических установок являются следствием ошибочности их общеметодологических принципов в решении вопроса о соотношении мысли, языка, реальности, иногда явно носящих отпечаток неопозитивистской доктрины языка, требующих изменения ориентации анализа в смысле понимания его объекта.

3. Свойственная анализируемым семантическим концепциям абсолютизация языкового фактора, выражающаяся в выдвижении постулата «семантики языка», делает неконструктивным проект семантической теории естественного языка. Цели такой теории, заключающиеся в формализации понятия «осмысленное выражение естественного языка», выяснении способности носителей языка понять выражения языка, оказываются недостижимыми. Стремление в эволюции логико-семантических исследований естественного языка увеличить степень адекватности формальной модели языка путем более широкого охвата семантических его аспектов приводит к невозможности построения адекватной семантической теории.

4. Естественный язык хотя и характеризуется определенной синтаксической системой, которая выявляется посредством различных формализмов, не представляет определенной концептуальной системы, являясь средством символического представления. Анализ языка в плане создания его семантической теории является конструктивным в той мере, в которой ведет к раскрытию принципов образования, функционирования концептуальных систем. Абсолютизация «семантики языка» ведет в конечном итоге к отрыву языка от самого процесса познания — основного условия образования и функционирования отражающих познавательный опыт носителей языка концептуальных систем.

5. Анализ языка науки может основываться на опыте анализа естественного языка в семантических концепциях, однако должен акцентироваться на роли языка в процессе создания структурных элементов научного знания, его свойствах на этапах построения научной теории.

6. Изучение лингвистических аспектов научной деятельности показало: язык науки обладает рядом черт, создающих условия внутреннего прогресса знания. Этими чертами являются полиморфизм, инверсность, неполнота.

Полиморфизм указывает, что семантические ресурсы научных понятий, включенных в заданную систему знания, полностью ею не исчерпываются; имеется возможность такого расширения понятийной сферы, обусловленная наличием резерва, «свободного пробега» понятий, которая образовывает семантический потенциал, приводит к утверждению новых систем знания. Рост знания связан с открытием новых горизонтов исходных понятий, обнажением неведомых денотативных слоев, образованием беспрецедентных комбинаций, нахождением взаимопереходов, связей, которые на начальной стадии присутствовали в виртуальной форме, не могли быть предположены.

Свойства научного языка позволяют преодолевать строгую дедуктивность научного мышления, которая связана с четкой фиксацией и формально-логической организацией понятийного аппарата, тормозящей процессы расширения знания. С этих позиций рост знания может интерпретироваться как снятие формальных требований однозначности научного языка. Чем выше формальная организованность языка теории, тем большая у него однозначность, но тем меньше его способность к экспансии -возможности быть нетривиально расширенным, привлеченным к описанию дополнительного круга явлений. Напротив, чем больше семантических степеней свободы у языка, чем больше его эвристическая экспансивность, тем ниже уровень его формальной организации.

Предпосылку роста знания составляет объективно присущее науке противоречие однозначности и полиформности. Научное мышление, естественно, должно быть достаточно логичным, т. е. базироваться на дедуктивной логике, однако, чтобы не быть тавтологичным, оно должно строится так, чтобы допускались нарушения в строгой логике системы постулатов или правилах вывода, которые бы обеспечивали развертывание не демонстративных способов умозаключений (форм мышления). Подразумевается самая отдаленная предпосылка прогресса знания, заключающаяся в принципиальной возможности научных понятий менять содержание, что позволяет преодолевать жесткий логически однозначный строй наличного знания, обусловливая в нем семантические сдвиги.

Указывая на трансформационную способность понятий, следует учитывать факт развития знания с точки зрения объективной мобильности семантического потенциала науки, возможной лишь по причине существования полиморфизма, обеспечивающего введение дополнительной информации (через изменение содержания понятий) в традиционный концептуальный фонд.

Инверсность научных объектов (идей, принципов, предметов) — их познавательная полифункциональность, взаимооборачиваемость, заместимость, способность выступать в виде «собственных» в качественно различных, даже гносеологически несопоставимых системах знания (эпистемологических контекстах). Включение инверсного объекта в фарватер некой системы знания является предпосылкой ее внутреннего прогресса. Феномен инверсности основан на осуществляющейся в научном познании переинтерпретации традиционного для определенного замкнутого эпистемологического контекста семантического и операционального статуса объектов, которая сопровождается установлением новых ассоциативных связей, трансплантирующих эти объекты в непривычные эпистемологические условия, что обусловливает прогрессивные сдвиги в проблемном и концептуальном поле знания.

Поскольку наиболее очевидными инверсными объектами являются единицы языка (термины, понятия) развитие науки базируется на перманентной инкорпорации терминов и понятий из сопредельных языковых сфер. Последнее возможно в силу паранимии — употребляемости слов обыденного языка (всякий несобственный язык некоторой системы знания является относительно ее собственного языка обыденным) со строго фиксированными значениями, становящимися внутринаучными.

Введение инверсных понятий (идей, предметов) осуществляется следующим образом, а) Оно может иметь источником сопредельные системы знания, б) Оно может осуществляться на предельно «аллегорической», сугубо традукционной основе, в) Оно может проходить как использование «традиционного» объекта или понятия, но с существенной переинтерпретацией его содержательного и функционального статуса.

С точки зрения самого широкого подхода к оценке свойства инверсности прогресс науки моделируется как процесс 1) допущения или заимствования «работающих абстракций»; 2) уточнения их смыслов и значений: 3) окончательной элиминации «метафоричной» основы и наделения абстракций позитивным специальным содержанием. Являясь предпосылкой прогресса науки, подобно полиморфизму, инверсность обеспечивает условия перестройки понятийного фонда знания. Если полиморфизм обусловливает свойство объективной мобильности семантических ресурсов наличных систем знания, то инверсность конкретизирует способ актуализации этого свойства. Элементы знания мобильны в том числе и потому, что представляют сплав действительности и возможности. Действительность — актуальная представленность, семантическая выраженность объекта науки и наличных системах знания. Возможность — множество потенциальных представлений, семантических выражений, связанных с грядущим вовлечением объекта науки (благодаря присущей ему инверсности) в очередные системы знания. С этих позиций основа возможности прогресса науки состоит в виртуальной неограниченности, многоликости объектов науки, отсутствии монополии на их «предпочтительное» использование в границах какой-то наперед заданной наделяемой чертами «фундаментальности» концептуальной конструкции.

Неполнота, или объективное отсутствие полноты, представляется чрезвычайно многозначным фактором, который, отвлекаясь от прямого формально-логического словоупотребления, применительно к проблемам развития знания обозначает следующее.

В содержательном истолковании неполнота выглядит как отсутствие исчерпывающей информации об изучаемой действительности, что составляет объективную предпосылку прогресса науки, поскольку в противном случае науке некуда и не для чего было бы прогрессировать. Фактор объективной неполноты теорий стимулирует субъективное стремление добиваться их полноты, которое выражается тенденцией достигать гносеологически желательного исчерпывающего описания, формулировать более мощные теории, дающие большую информацию о действительности. В более формальном истолковании неполнота сводится к отсутствию абсолютной замкнутости, невозможности не апеллировать в кругу данных систем знания к побочным соображениям (допущениям), не включенным в их рамки. Идеал, максимально полной (замкнутой) теории недостижим, что вытекает из аргументов общефилософского, методологического, а также логико-математического порядка. Расширение теории (для превращения во внутренние события возможно большей области событий) не является беспредельным: достаточно «радикальная» инновация делает теорию в конце концов гетерогенной, противоречивой. Вместе с тем факт формальной неполноты теорий является предпосылкой их прогресса^ поскольку дает возможность присоединять дополнительные допущения (предложения), иные, чем принятые принципы, постулаты, аксиомы и т. д. и получать, таким образом, новые теории.

Таким образом, свойства языка науки позволяют создавать адекватное описание эмпирических и абстрактных объектов научного знания, выстраивать медиационную систему связки «теория — реальность», которая обеспечивает перманентное возрастание содержательного потенциала науки.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Попель, Лариса Владимировна, 2003 год

1. Алексеев Б.Т. Философские проблемы формализации знания. JL: Наука, 1981.-234 с.

2. Алексеева И.Ю. Человеческое знание и его компьютерный образ. — М.: Наука, 1993.-190 с.

3. Аналитическая философия: Избранные тексты. — М.: МГУ, 1993. — 182 с.

4. Апресян Ю.Д. Избранные труды. — Москва: Языки русской культуры, 1995. Т. II. - 767 с.

5. Апресян Ю.Д. Перформативы в грамматике и в словаре //Известия АН СССР: Отделение литературы и языка. М., 1986. - Т. 45. - № 3. - С. 208 -223.

6. Арно А., Николь П. Логика, или искусство мыслить. — М.: Наука, 1991. — 256 с.

7. Баженов Л.Б. Строение и функции естественнонаучной теории. — М.: Наука, 1978.-320 с.

8. Балмаева С.Д. Аналитическая «философия сознания»: Взгляд сквозь призму интеллектуальной биографии Герберта Фейгла //Историко-философский ежегодник. М., 1991. - С. 123 - 143.

9. Баранов Г.С. Научная метафора: модельно-семиотический подход: 4.2. Теория научной метафоры. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993. - 246 с.

10. Ю.Березин Ф.М. История лингвистических учений. — М.: Высшая школа, 1984. -478 с.

11. П.Березин Ф.М. История советского языкознания: Хрестоматия. — М.: Высшая школа, 1981.-570 с.

12. Беседа М. Рыклина с Р. Рорти //Логос. 1996. - № 8. - С. 23 - 32.

13. З.Бессонов А.В. Теория объектов в логике. — Новосибирск: Наука, 1987. — 146 с.

14. Бессонов А.В. Фрегевская концептуализация логико-семантической теории (критический анализ) //Концептуализация и смысл. — Новосибирск: Наука, 1990.-С. 20-30.

15. Бондарко А.В. Введение: Основания функциональной грамматики //Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность Таксис. — СПб.: Наука, 1996. — С. 5 — 39.

16. Бор Н. Избранные научные труды. — М.: Мир, 1972. — 452 с.

17. Борн М. Эйнштейновская теория относительности. — М.: Наука, 1964. — 398 с.

18. Брудный А.А. Понимание как философско-психологическая проблема //Вопросы философии. -М., 1975. -№ 10. С. 45-58.

19. Буданов В.Г. Делокализация как обретение смысла, к опыту междисциплинарных технологий //Онтология и эпистемология синергетики. М.: ИФРАН, 1997. - С. 87 - 100.

20. Буданов В.Г. Когнитивная психология или когнитивная физика. О величии и тщетности событийного языка //Синергетика и язык. — М.: ИФРАН, 1998. — С. 38-66.

21. Будущее искусственного интеллекта. — М.: Наука, 1991.-301 с.

22. Бунге М. Интуиция и наука. М.: Прогресс, 1967. — 512 с.

23. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание. М.: Прогресс, 1988.-412 с.

24. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. — М.: Русский язык, 1980. 320 с.

25. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. — М.: Русский язык, 1976.-248 с.

26. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. — М.: Иностранная литература (ИЛ), 1958. 422 с.

27. Витгенштейн Л. Философские исследования (фрагмент) //Новое в зарубежной лингвистике. М., Иностранная литература, 1985. — Вып. XVI. — С. 12-220.

28. Войшвилло Е.К., Дегтярев М.Г. Логика. Учебник для вузов. М.: ВЛАДОС, 1998.-377 с.

29. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. — М.: Прогресс, 1988. -576 с.

30. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. — М.: Наука, 1980. — 340 с.

31. Гейзенберг В. Что такое «понимание» в теоретической физике? //Природа. — М., 1971.-№4.-С. 35-44.

32. Гельмгольц Г. Фарадеевская речь. — СПб.: Типография М.Н. Стасюлевича, 1898.-38 с.

33. Григорян Г.П. Философия сознания Л.Витгенштейна: Проблемы интерпретации //Современная аналитическая философия. — М.: Наука, 1991. Вып.З. — С. 37-77.

34. Грязнов А.Ф. Эволюция философских взглядов Витгенштейна. — М.: Изд-во МГУ, 1984.- 156 с.

35. Грязнов А.Ф. Язык и деятельность. Крит, анализ витгенштейнианства: Автореф. дис. . д-ра филос. наук. — М., 1990. -42 с.

36. Грязнов А.Ф. Язык и деятельность. Критический анализ витгенштейнианства. — М.: Изд-во МГУ, 1991. — 141 с.

37. Гусев С.С. Наука и метафора. — Л.: Наука, 1984. — 258 с.

38. Демьянков В.З. «Теория речевых актов» в контексте современной зарубежной лингвистической литературы (Обзор направлений) //Новое в лингвистике. Теория речевых актов. — М.: Прогресс, 1986. — Вып.17. — С. 223 -235.

39. Демьянков В.З. Интерпретация, понимание и лингвистические аспекты их моделирования на ЭВМ. — М.: Московский университет, 1989. — 172 с.

40. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода //Вопросы языкознания. — М., 1994. — № 4. С. 17-33.

41. Демьянков В.З. Теория прототипов в семантике и прагматике языка //Структура представления знаний в языке: Сб. научно-аналитических обзоров. М.: ИНИОН РАН, 1994. - С. 32 - 86.

42. Джулай Ю. Трансцендентальные проекты интерсубъективности на пороге постнеклассической науки //Философская и социологическая мысль. — М., 1994. № 3 - 4. - С. 77 - 89.

43. Диалектика научного познания. М.: Наука, 1978. — 358 с.

44. Донских О.А. Происхождение языка как философская проблема. — Новосибирск: Наука, 1984. 321 с.

45. Донцов А.И., Балканский О.Е. Схема понимания и объяснения физической реальности //Вопросы философии. — М., 1998. № 11. — С. 75 — 90.

46. Дэвидсон Д. Что означают метафоры //Теория метафоры. — М.: Прогресс, 1990. — С. 210 -258.47.3агадка человеческого понимания. М.: Политиздат, 1991. — 351 с.48.3вегинцев В.А. Мысли о лингвистике. М.: Изд-во МГУ, 1996. — 460 с.

47. Ивин А.А. Понимание и ценности: логическая структура понимания. Понимание как философско-методологическая проблема //Вопросы философии. М., 1986. - № 9. - С. 44 - 59.

48. Идеализм и математика. Сб. статей по философии математики. — М.: Гостехиздат, 1936. 210 с.

49. Ильин В.В. Классика — неклассика — постнеклассика: три эпохи в развитии науки //Эпистемология и постнеклассическая наука. — М.: ИФРАН, 1992. -С. 26-52.

50. Ильин В.В. Теория познания. Эпистемология. — М.: Изд-во МГУ, 1974. — 136 с.

51. Историко-математические исследования. — М.: Наука, 1976. — Вып.21. — 290 с.

52. Каган В.Ф. Основания геометрии. — M.-JL: Гостехиздат, 1948. Ч. 1. — 178 с.

53. Касавин И.Т. Постигая многообразие разума (Вместо введения) //Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. — М.: Знание,1990.-С. 3-17.

54. Князева Е.Н. Как возможно освобождение от мифов классической науки? //Эпистемология и постнеклассическая наука: Сб. ст. — М.: ИФРАН, 1992. — С. 34-48.

55. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизации в сложных системах. М.: Наука, 1994. — 180 с.

56. Когнитивные аспекты языкового значения /Под ред. А.В. Кравченко. — Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 1999. 240 с.

57. Кодухов В.И. Общее языкознание. — М.: Высшая школа, 1974. — 303 с.

58. Козлова М.С. Вера и знание. Проблема границы //Вопросы философии. — М.,1991. — № 2. (Вступит, ст. к публикации работы Л. Витгенштейна «О достоверности»). С. 66 — 74.

59. Козлова М.С. Проблемы оснований математики //Витгенштейн Л. Философские работы. М.: Наука, 1994. - Ч. 2, кн. 1. — С. 7 — 30.

60. Козлова М.С. Размышления о феноменах сознания в работах позднего Л.Витгенштейна //Проблема сознания в современной западной философии. — М.: Наука, 1989.-С. 190-213.

61. Козлова М.С. Разрозненные заметки Людвига Витгенштейна //Человек. — М., 1991. № 5 - 6 (вступит, ст. и коммент. к публ. фрагментов из кн. Л.Витгенштейна «Культура и ценность») — С. 34 — 42.

62. Козлова М.С. Философия как деятельность. Мысли Л.Витгенштейна //Аналитическая философия.— Вып.З. — М.: Наука, 1991. —С. 12 — 23.

63. Козлова М.С. Философские искания Людвига Витгенштейна //Витгенштейн Л. Философские работы. М.: Наука, 1994. -Ч. 1.-С. 7-21.

64. Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Иркутск: Изд-во ОГУП, 2001. — 134 с.

65. Кравченко А.В. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск: ИГУ, 1996. - 246 с.

66. Крымский С.Б. Научное знание и принципы его трансформации. — Киев: Наукова думка, 1974. 207 с.

67. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика — психология — когнитивная наука //Вопросы языкознания. — М.,1994. — № 4. — С. 34-47.

68. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) //Язык и наука XX в. — М.: Прогресс, 1995.-С. 23-66.

69. Кузнецов Б.Г. Идеалы современной науки. — М.: Наука, 1983. — 255 с.

70. Курилович Е. Очерки по лингвистике: Сборник статей. — М.: Иностранная литература, 1962. 252 с.

71. Лагранж П. Аналитическая механика. М.-Л.: ГТТИ, 1950. - Т. 1. — 440 с.

72. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем //Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. - С. 387 - 415.

73. Лангаккер Р.У. Когнитивная грамматика. — М.: ИНИОН, 1992. 55 с.

74. Лебедев М.В. Стабильность языкового значения. — М.: Эдиториал УРСС, 1998.-168 с.

75. Лебедев М.В. Эмпиричность научной теории. Идеи Канта в аналитической философии науки //Трансцендентальная антропология и логика. — Калининград: Калининградский госуниверситет, 2000. С. 48 — 66.

76. Ледников Е.Е. Модальные понятия в языке науки. Логико-философский анализ понятийного аппарата науки. — Киев: Наукова думка, 1977. — 234 с.

77. Леонтьев А.А. Психолингвистическая значимость трансформационной порождающей модели (обзор исследований, анализ, критика)//Психология грамматики. М.: МГУ, 1968. - С. 45 - 52.

78. Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М.: Наука, 1969. — 303 с.

79. Лепор Э., Лоувер Б. Двухаспектная семантика //Научное знание: Логика, понятия, структура. — Новосибирск: Наука, 1987. — С. 97 — 133.

80. Лич Дж. К теории и практике семантического эксперимента //Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. XIV. — М.: Иностранная литература, 1983. — С. 108-132.

81. Лоренц Г.А. Видимые и невидимые движения. Одесса: ОГУ, 1964. — 380 с.

82. Лоренц Г.А. Теория электронов и ее применение к явлениям света и теплового излучения. М.: Гостехиздат, 1953. — 368 с.

83. Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П. Отечественная философия науки: предварительные итоги. — М.: РОССПЭН, 1997. — 359 с.

84. Мандельштам Л.И. Лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике. — М.: Наука, 1972. 440 с.

85. Марков М.А. О единстве и многообразии форм материи в физической картине мира //Вопросы философии. М., 1980. - № 11. — С. 58 — 74.

86. Марков Б.В. Бытие и язык (Хайдеггер и Витгенштейн) //Вест. С.-Петербург, ун-та. Сер. 6: Философия, политология, социология, психология, право. — 1992. — Вып.2. — С. 4 — 16.

87. Математизация научного знания. — М.: Высшая школа, 1972. — 360 с.

88. Математическое моделирование исторических процессов. Сборник статей /Отв. ред. Л.И. Бородкин. — М.: История и компьютер, 1996. — 324 с.

89. Медведев Н.В. Философия как деятельность: идеи Л. Витгенштейна: Монография. — Тамбов: Тамбовский госуниверситет им. Г.Р. Державина, 1999.-135 с.

90. Микешина Л.А., Медведев Н.В. Витгенштейн и философская герменевтика //Философия, человек, наука: Межвуз. сб. науч. тр. — М.: Mill У, 1992. — С. 230-256.

91. Милль Д., Тэн И. Наведение как метод исследования природы. — СПб., 1861. -368 с.

92. Моисеев Н.Н. Человек, среда, общество. Проблемы формализованного описания. -М.: Наука, 1982. 240 с.

93. Найда Ю.А. Процедуры анализа компонентной структуры референционного значения //Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Иностранная литература, 1983. Вып. XIV. - С. 61 - 74.

94. Налимов В.В. Вероятностная модель языка: О соотношении искусственного и естественного языков. — М.: Высшая школа, 1979. — 380 с.

95. Нежинский И.В. Интерсубъективность междисциплинарной науки: проблема рациональной когерентности //Синергетическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. — М.: Прогресс-Традиция, 2000. — С. 353 -362.

96. Нежинский И.В. Эпистемологическое пространство постнеклассики: трансформация дисциплинарных парадигм //Философская и социологическая мысль. — М., 1994. № 11 — 12. - С. 80 - 98.

97. Никифоров A.JI. Семантическая концепция понимания //Загадка человеческого понимания. — М.: Политиздат, 1991. — С. 78 — 90.

98. Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Иностранная литература, 1978. — Вып.8. Лингвистика текста. — 410 с.

99. Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Иностранная литература, 1981. -Вып. 10. Лингвистическая семантика. — 460 с.

100. Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Иностранная литература, 1985. — Вып. 16. Лингвистическая прагматика. — 500 с.

101. Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Иностранная литература, 1986. — Вып. 17. Теория речевых актов. — 429 с.

102. Новое в зарубежной лингвистике — М.: Иностранная литература, 1988. — Вып.23. Когнитивные аспекты языка. — 313 с.

103. Объяснение и понимание в научном познании. М.: Б.и., 1983. - 139 с.

104. Огурцов А.П. Дисциплинарная структура науки. — М.: Наука, 1988. — 255 с.

105. Остин Дж. Избранное. — М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999.-438 с.

106. Павиленис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983. — 286 с.

107. Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. М.: Наука, 1982. - 357 с.

108. Патнем X. Как нельзя говорить о значении //Структура и развитие науки. Из Бостонских исследований по философии науки. — М.: Прогресс, 1978. — С. 396-418.

109. Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии. -М.: Прогресс, 1985. 344 с.

110. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека //Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М.: Наука, 1988. — С. 8-69.

111. Пуанкаре А. О науке. — М.: Наука, 1983. — 560 с.

112. Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы. — М.: Иностранная литература, 1957. 556 с.

113. Решер Н. Взлёт и падение аналитической философии //Аналитическая философия: становление и развитие: Антология. — М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. — С. 344 — 365.

114. Рикер П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике.— М.: Московский философский фонд, 1995. 411 с.

115. Роль человеческого фактора в языке /Под ред. Б.А. Серебренникова. — М.: Наука, 1988.-212 с.

116. Ротенберг B.C. Мышление //Диалектика познания. — Л.: ЛГУ, 1988. — 298 с.

117. Сачков Ю.В. Случайность формообразующая //Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. — М.: ИФРАН, 1994. 394 с.

118. Семиотика: Антология /Под ред. Ю.С. Степанова. — 2 изд., перераб. и доп.— М.: Академический проект: Деловая книга, 2001. — 468 с.

119. Сергеев К.А., Соколов А.Н. Логический анализ форм научного поиска. -Л.: Наука, 1986.-119 с.

120. Серебренников Б.А. О материалистическом подходе к явлениям языка. — М.: Наука, 1983.-319 с.

121. Серебрянников О.Ф. Логика и теория познания. — Л.: Наука, 1990. — 257 с.

122. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? //Новое в зарубежной лингвистике. — М., 1986.-Вып. XVII.-С. 151-169.

123. Серль Дж.Р. Метафора //Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. — С. 360 -386.

124. Синергетическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. — М.: Прогресс—Традиция, 2000. — 535 с.

125. Скрэгг Г. Семантические сети как модели памяти //Новое в зарубежной лингвистике. М., 1983. - Вып. XII. - С. 228 - 271.

126. Словарь иностранных слов. — М.: Иностранная литература, 1990. — 560 с.

127. Смирнова Е.Д. Строительные леса мира и логика. Необычный мир «Трактата» Л. Витгенштейна //Смирнова Е.Д. Логика и философия. — М.: Аспект-пресс, 1996. С. 286 - 298.

128. Современная аналитическая философия: Сб. обзоров //АН СССР, ИНИОН, Ин-т философии. М., 1991. - Вып.З: Сознание и деятельность. — 190 с.

129. Современная философия науки: Хрестоматия. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Логос, 1996. 394 с.

130. Сокулер З.А. Проблема обоснования знания. Гносеологические концепции Л. Витгенштейна и К. Поппера. — М.: Наука, 1988. — 320 с.

131. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М.: Наука, 1985. - 125 с.

132. Степанов Ю.С. Изменчивый образ языка в науке XX века //Язык и наука конца XX века. М.: РГГУ, 1995. - С. 7 - 34.

133. Степин B.C. Теоретическое знание. — М.: Прогресс—Традиция, 2000. — 743 с.

134. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира //Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М.: Наука, 1988.-С. 173-204.

135. Теоретическая и математическая физика. — М.: Наука, 1986. — 247 с.

136. Теоретическое и эмпирическое в современном научном познании. — М.: Наука, 1984. 390 с.

137. Теория познания: В 4 т. /Под ред. В.А. Лекторского, Т.Н. Ойзермана. — М.: Мысль, 1995. Т.4. Познание социальной реальности — 430 с.

138. Тулмин С. Человеческое понимание. — М.: Прогресс, 1984. — 327 с.

139. Тульчинский Г.Л. Герменевтика и естествознание (обзор) //Математика, естествознание и культура: Сб. обзоров и рефератов. М.: ИНИОН, 1983. — С. 3-6.

140. Туманян Э.Г. Язык как система социолингвистических систем. — М.: Наука, 1985.-246 с.

141. Фарадей М. Избранные работы по электричеству. — М.-Л.: ГОНТИ, Ред. тех.-теорет. лит-ры , 1939. 304 с.

142. Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике. — М.: Мир, 1967.-Т. 1.-267 с.

143. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания //Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. - Вып. XXIII. - С. 52 - 90.

144. Философские идеи Людвига Витгенштейна. — М.: ИФРАН, 1996. 169 с.

145. Философские основы зарубежных направлений в языкознании /Под ред. В.З. Панфилова. М.: Наука, 1977. - 292 с.

146. Фоллесдаль Д. Понимание и рациональность //Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Иностранная литература, 1986. — Вып. XVIII. — С. 340 — 402.

147. Фрумкина Р. М. Об отношении между методом и объектом изучения в современной семантике //Семиотика и информатика. —. — М., 1979. — Вып. XI.-С. 334-388.

148. Хомский Н. Язык и проблемы знания //Вестник МГУ. Сер. Филология. — 1995.-№4.-С. 130-157.

149. Целищев В.В. Понятие объекта в модальной логике. — Новосибирск: Наука, 1978. 134 с.

150. Целищев В.В., Бессонов А.В. Две интерпретации логических систем. — Новосибирск: Наука, 1979. 269 с.

151. Чейф У. Память и вербализация прошлого опыта //Новое в зарубежной лингвистике. — М., 1983. — Вып. XII. — С. 35 73.

152. Чубукова Е.И. Ю. Хабермас о философии языка JI. Витгенштейна //Вестник ЛГУ. Сер. Философия, право. 1990. - № 4. - С. 44-57.

153. Швырев B.C. Понимание в структуре научного сознания //Загадка человеческого понимания. М.: Политиздат, 1991. — С. 8 - 24.

154. Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. — М.: Наука, 1978.-382 с.

155. Шенк Р.Б., Бирнбаум Л., Мей Дж. К интеграции семантики прагматики //Новое в зарубежной лингвистике. М., 1989. - Вып. XXIV. — С. 12 - 45.

156. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. — М.: Просвещение, 1977.-334 с.

157. Шютц А. Формирование понятия и теории в общественных науках //Американская социологическая мысль: Тексты. — М.: Иностранная литература, 1994. С. 392 - 442.

158. Эйнштейн А. Собрание научных трудов. М.: Наука, 1967. - Т. 4. - 600 с.

159. Язык науки XXI века: Материалы научной конференции /Издание Башкирского университета. — Уфа, 1998. — 286 с.

160. Языковая номинация. Общие вопросы /Под ред. Б.А. Серебренникова и А.А. Уфимцевой. М.: Наука, 1977. — 395 с.

161. Ajdukiewisz К. Syntactic Connection //Polish Logic (ed. S. McCall). — Oxford: Oxford University Press, 1967. P. 348 - 380.

162. Austin J. How To Do Things With Words. Oxford: Oxford University Press, 1962.-367 p.

163. Bach E. Nouns and Noun Phrases //Universale in Linguistic Theory (ed. E. Bach, R. Harms). -N.Y.: John Wiley, 1968. P.38 - 102.

164. Carnap R. The Elimination of Metaphysics //Introduction into Semantics. -Cambridge (Mass.), 1946. P. 78 - 94.

165. Carnap R. The Logical Syntax of Language. — L., 1937. — 380 p.

166. Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax. — Cambridge (Mass.), 1965. -456 p.

167. Chomsky N. Cartesian Linguistics. — N.Y.: Columbia University Press, 1966. — 421 p.

168. Dammett M. Postcript //Synthese. 1974. - Vol. 27. - P. 36 - 48.

169. Dammett M. What is a Theory of Meaning? //Mind and Language (ed. S. Gut-tenplan). — P. 67-137.

170. Davidson D. Reality Without Reference //Reference, Truth and Reality (ed. M. Hatts). L., 1980. - P. 46 - 68.

171. Davidson D. Truth and Meaning //Synthese. 1967. - Vol. 17. - P. 124 - 164.

172. Fox Keller E. Refiguring Life: Metaphors of Twentieth Century Biology. — N.Y.: John Wiley, 1995. 458 p.

173. Frege G. The Thought: A Logical Inquiry //Mind. 1956. - Vol. 65. - P. 56 -79.

174. Frege G. Translations from the Philosophical Writings of Gottlob Frege (ed. M. Black, P. Geach). Oxford: Oxford University Press, 1952. - 560 p.

175. Freidrich Stadler. The Vienna Circle: Studies in the Origins, Development and Influence of Logical Positivism. — Wien; New York: Springer, 2001. — 984 p.

176. Grice H. Utterer's Meaning, Sentence Meaning and Word Meaning //Foundations of Language. 1968. - Vol. 4. - P. 120 - 146.

177. Harman G. Logical Form //Foundations of Language. — 1979. — № 9. — P. 90 — 124.

178. Husserl E. Logical Investigations. — N.Y.: Columbia University Press, 1970. — 780 p. (Logische Untersuchungen. Leipzig, 1900).

179. Katz J. Semantic Theory. N.Y.: Columbia University Press, 1972. - 568 p.

180. Katz J. The Underlying Reality of Language and its Philosophical Import. — N.Y., 1972.-564 p.

181. Kemeny J. Semantics as Branch of Logic //Encyclopedia Britannica. — 1957. — Vol. 20.-P. 1024-1026.

182. Lakoff G. Pragmatics in Natural Logic //Formal Semantics of Natural Language (ed. E. Keenan). — Cambridge, 1975. — 440 p.

183. Lewis D. General Semantics //Semantics of Natural Language (ed. D. Davidson, G. Harman). Cambridge, 1978. - P. 156 - 198.

184. McCawley J. A Program for Logic //Semantics of Natural Language (ed. D. Davidson, G. Harman). Cambridge, 1978. - P. 199 - 234.

185. McCawley J. The Role of Semantics in Grammar //Universals in Linguistic Theory (ed. E. Bach, R. Harms). — N.Y.: Columbia University Press, 1968. — P. 250-298.

186. Metaphor: Problems and Perspectives. Brighton, 1982. — 654 p.

187. Metaphors in the History of Psychology /Ed. by D. Leary. — Cambridge (Mass.): Cambridge U.P., 1994. 680 p.

188. Quine W. Discussions //Synthese. 1974. - Vol. 27. - P. 120 - 142.

189. Quine W. Meaning and Translation //On Translation (ed. R. Brower). — Harvard, 1959.-P. 26-48.

190. Quine W. Ontological Relativity and Other Essays. — N.Y.: Columbia University Press, 1969. 465 p.

191. Quine W. Philosophy of Logic. N.J., 1970. - 342 p.

192. Quine W. The Nature of Natural Knowledge //Mind and Language (ed. S. Gut-tenplan). Harvard, 1968. - 368 p.

193. Quine W. Word and Object. N.Y.: Columbia University Press, 1960. - 430 p.

194. Reddy M. The Conduit Metaphor: A Case of Frame Conflict in Our Language about Language //Metaphor and Thought /Ed. by A. Ortony. 2nd ed. — Cambridge (Mass.): Cambridge U.P., 1993. - P.l 64 - 201.

195. Ross J. On Declarative Sentences //Readings in English Transformational Grammar (ed. R. Jakobs). Waltham (Mass.), 1970. - P. 134 - 156.

196. Russell B. Whitehead A. Principia Mathematica. Cambridge, 1925. - Vol. 1. - 680 p.

197. Searle J. Speech Acts. L., 1970. - 468 p.

198. Semantics of Natural Language (ed. D. Davidson, G. Harman). Cambridge, 1978.-670 p.

199. Tarski A. Logic, Semantics and Metamathematics. — Oxford: Oxford University Press, 1956.-423 p.

200. Tarski A. The Semantic Conception of Truth and the Foundations of Semantics //Journal of Philosophy and Phenomenological Research. — 1944. — Vol. 4. — P. 332-378.

201. Wittgenstein L. Philosophical Investigations. — Oxford: Oxford University Press, 1953. 880 p.