Военнопленные армии Наполеона в Поволжье и Приуралье в 1812-1814 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Хомченко, Сергей Назарович

• Хомченко, Сергей Назарович
• кандидат исторических наук
• 2007

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Хомченко, Сергей Назарович

Введение.

Глава 1. Анализ количественных показателей пребывания военнопленных в Поволжско - приуральском регионе.

1. Численность, состав, динамика движения военнопленных в 1812-1814 гг.

2. Репатриация военнопленных.

3. Военнопленные, пожелавшие принять подданство России.

Глава 2. Политика государства по отношению к военнопленным в России и ее особенности на местах.

1. Правовое регламентирование пребывания военнопленных в 1812-1814 гг.

2. Деятельность региональной администрации и специально назначенных чиновников.

3. Закономерности и особенности пребывания пленных в регионе.

Глава 3. Военнопленные Великой армии и повседневная жизнь страны.

1. Взаимоотношения военнопленных с местным населением.

2. Занятия и быт военнопленных.

3. Преступления и происшествия, связанные с военнопленными.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Военнопленные армии Наполеона в Поволжье и Приуралье в 1812-1814 гг.»

Актуальность исследования. Отечественная война 1812 г. является одной из самых ярких и значимых страниц российской истории. Среди многих проблем, стоящих перед исследователями завершающего этапа Наполеоновских войн, с недавних пор одно из важнейших мест занимает тема военнопленных «Великой армии». В период войны 1812 г. и Заграничного похода русской армии 1813-1814 гг. на положении военнопленных оказалась значительная часть наполеоновских войск. Такое большое количество взятых в плен генералов, офицеров, нижних и нестроевых чинов, расположившихся на территории почти всей европейской части Российской империи, оказало определенное влияние на внутреннюю жизнь страны. Это влияние пленных на русское общество до конца остается не выясненным. Неизвестный остряк в 1813 г. даже откликнулся на сложившееся положение следующей эпиграммой:

Как в нынешню войну Успехи переменны: У Россов Галлы в полону, А сими Россиянки пленны!».1 Исследование проблемы военнопленных предусматривает решение сложной пространственно-временной задачи, охватывающей участие государственных и военных органов, а также частных лиц в препровождении, содержании на местах, распределении, принятии в подданство и репатриации десятков тысяч военнопленных, располагавшихся на территории Российской империи в период с 1812 по 1814 гг. Препровождением называется деятельность военных и административных органов управления, связанная с перемещением пленных по территории Российской империи и созданием необходимых для этого условий. Содерэ/саиие на местах включало в себя ряд установленных правительством мероприятий, которые должны были способствовать контролю над пленными и обеспечивать при этом условия сохранения их жизни и здоровья. Это касалось ограничения передвижения, установления охраны и надзора, выделения пленным жилья, продовольствия, денег, одежды и обуви, оказания медицинской помощи и т.д. Распределение было связано с принудительным или добровольным привлечением государством военнопленных к разным видам деятельности, например, к военной службе, сельскому хозяйству, бытовым работам и т.д. Принятие в подданство обозначало добровольное изменение гражданства, которое влекло за собой приобретение нового социального статуса с характерными для каждого сословия правами и обязанностями. Репатриация - это процесс возвращения пленных на их родину, который начинался и контролировался правительством, а зависел от деятельности региональной администрации и специально назначенных чиновников.2

Пребывание военнопленных в различных губерниях имело свои отличия, которые зависели от выполнения распоряжений правительства в 1812 - 1814 гг. и от местных особенностей. В то же время, процессы, связанные с препровождением, содержанием, распределением, вступлением в подданство и репатриацией были схожи по характеру для всех территориально-административных единиц, так как основывались на общей нормативно-правовой базе. Поэтому представление об основных закономерностях пребывания пленных в России можно получить путем изучения тех регионов, которые в 1812 - 1814 гг. решали комплекс задач, связанных с пребыванием пленных.

Главные интересы многочисленных исследователей Отечественной войны зачастую ограничивались лишь центральными губерниями, в которых шли боевые действия, либо примыкающими к ним территориями, где маневрировали российские войска. Другие регионы пашей страны оставались как бы «за кадром», хотя слова Александра I о том, что он готов отступать хоть до Камчатки, но не заключать мира с Наполеоном, говорят о том значении, которое император придавал другим территориям государства. События, происходившие за пределами центральных губерний, являются если не «белыми пятнами» на карте Отечественной войны, то, по крайней мере, их можно назвать «бледными».

Свое место среди этих регионов занимает территория Среднего и Нижнего Поволжья и примыкающего к ним с востока Южного Приуралья. Здесь формировались и отправлялись на театр военных действий регулярные и иррегулярные полки, а так же народные ополчения. Этот регион поставлял и материальные ресурсы для итоговой победы над противником. Поволжье и Приуралье сыграли важную роль при транспортировке и содержании здесь многочисленных военнопленных, взятых русской армией, как па территории Российской империи, так и в Центральной Европе. Данный регион не был, конечно, полностью обойдён вниманием исследователей, но их интересовали главным образом формирование и деятельность губернских ополчений.3 В нескольких статьях затрагивались и проблемы, связанные с пребыванием пленных на этой периферийной территории, но серьезного, обобщающего исследования этих вопросов ещё не проводилось. А без этого нельзя представить полную картину войны, которая не случайно называется Отечественной. Наша работа предназначена восполпить этот пробел, сделать «бледное пятно» на карте более четким.

История Отечественной войны 1812 г. на протяжении почти двух столетий изучалась многими отечественными и зарубежными историками. Эта тема всегда оставалась актуальной и постоянно привлекала внимание исследователей. Интерес к ней особенно возрос в преддверии 200-летней годовщины войны. Однако публикации, в которых бы подробно рассматривалась тема военнопленных, в частности на территории Среднего и Нижнего Поволжья и Южного Приуралья, всё ещё достаточно редки.

В работе М. Де Пуле «Отец и сын», вышедшей в 1875 г. и обозначенной автором как опыт культурно-биографической хроники, описываются эпизоды из жизни И.А. и Н.И. Второвых. Де Пуле, друг Второва-сына, пользуясь его семейными бумагами, описал жизнь двух поколений этой семьи. В главах, посвященных Второву-отцу, Ивану Алексеевичу, правившему в 1812-1814 гг. должность самарского городничего, имеются сведения о нахождении в городе французских военнопленных, описаны их отношения с представителями власти и мещанами, упомяпуты эпизоды, связанные с пленными в других городах Симбирской губернии. Однако численные показатели пленных, проходивших через Самару и умерших здесь, приведенные Де Пуле, завышены примерно вдвое. Оренбургский исследователь П.Л. Юдин в конце XIX в. опубликовал несколько работ по истории края, в которых было уделено внимание пленным французам. Однако часть из них мала по объему и носит информативный характер, а статья, размещенная в «Русском архиве», содержит ряд неточностей.4 Некоторый интерес к теме пленных начинает проявляться в отечественной литературе лишь в начале XX вв., что было связано со 100-летним юбилеем Отечественной войны, широко отмечавшимся в обществе. Во многих губерниях изучались события, связанные с войной 1812 г., среди которых определенное место занимало пребывание здесь военнопленных. По интересующему нас региону было опубликовано исследование по Саратовской губернии, проведенное Саратовской Ученой архивной комиссией и составленное Н.Ф. Хованским, одна из глав которого была целиком посвящена военнопленным. Эта работа основывалась на материалах, сохранившихся в губернском архиве, что составляет главную ценность этого исследования. Вместе с тем, это исследование имеет существенные недостатки, а именно ограниченность источниковой базы, незнание общих принципов содержания военнопленных, фрагментарность описания. В частности, треть главы о военнопленных составляют данные Казенной палаты о выдаче денег для препровождения пленных в другие губернии. Часть материалов здесь относится к одному из самых знаменитых пленных этой войны - Ж.Б. Савену, проживавшему в Саратовской губернии, о котором к тому времени уже имелось несколько публикаций.5

В советский период тема пленных практически выпала из поля зрения историков, которые упоминали о них только при описании хода военных действий Отечественной войны. Лишь в работе П.Е. Матвиевского, посвященной истории Оренбургского края в 1812 г., рассматривались отдельные эпизоды из жиз6 ни находившихся здесь военнопленных.

Впервые вопрос о военнопленных наполеоновской армии в общем плане затронул в 1974 г. В.Г. Сироткин, который осветил такой аспект, как использование пленных в различных сферах жизнедеятельности России. В научно-популярной работе «Наполеон и Россия» одна глава так же была посвящена военнопленным. В ней Сироткин рассмотрел общие вопросы, связанные с созданием нормативно-правовой базы, вступлением военнопленных в подданство, отношением к ним правительства, различных слоев общества и т.д.7 К сожалению, автор допустил в работе некоторые досадные неточности, не находящие подтверждения в источниках (количество пленных на начало 1813 г., численность принявших российское подданство, наличие лагерей для военнопленных и проч.).

Первым планомерно и целеустремлённо стал проводить исследования, непосредственно посвященные военнопленным, В.А. Бессонов. Он опубликовал ряд статей, в которых рассмотрел подробности пребывания пленных в Калуге и Калужской губернии, обстоятельства пленения некоторых наполеоновских солдат и контроль государственных органов над ними, подробно разобрал законодательную базу, определявшую содержание военнопленных в Российской империи.8 Логичным итогом такого скрупулёзного исследования стала диссертация Бессонова «Военнопленные Великой армии 1812 г. в России (по материалам Калужской губернии)», защищённая в СамГПУ.9 Насколько нам известно, это единственное диссертационное исследование по теме пленных. Особо важным для нашего исследования стало определение диссертантом относительно точного числа пленных по состоянию на февраль 1813 г. во всех губерниях и областях Российской империи, в том числе в губерниях Поволжья и Приуралья.

Бессонов и далее продолжил исследование проблемы военнопленных, отчасти

10 затронув интересующии нас регион.

Положение военнопленных в целом по России проанализировано в работе Б.П. Миловидова, написанной в основном по мемуарам самих военнопленных. Особенность источниковой базы позволила ему воссоздать общую картину жизни в неволе, описанную пленными в многочисленных воспоминаниях. Позже Миловидов продолжил начатую Бессоновым и В.П. Тотфалушиным серию «региональных» статей о пребывании пленных в Псковской, Ярославской, Тамбовской и Пензенской губерниях."

Обстоятельства пленения военнослужащих армии Наполеона во время боевых действий и в ходе «малой войны», частично оказавшихся в поволжско-приуральском регионе, рассмотрены в статьях А.И. Попова. Им был составлен также подробный справочник по пленным (находится в печати), написавшим впоследствии мемуары о своем пребывании в России.12

Что касается интересующего нас региона, то тема военнопленных нашла отражение в работах В.П. Тотфалушина, чьи статьи посвящены изучению положения военнопленных в Саратовской губернии. Опираясь на опубликованные материалы и архивные документы, он осветил различные стороны жизни военнопленных и рассказал о судьбе некоторых из них, в том числе вступивших в

I -> российское подданство. В статьях К.В. Иванова рассмотрена система финансирования военнопленных, рассказывается об их использовании на российской службе, оценивается выполнение предписаний правительства по содержанию военнопленных на местах.14 Автор использовал документы, извлеченные из архивов Пензенской, Оренбургской и Саратовской областей, но он не подверг критическому анализу выявленный им материал, ограничившись описанием событий и цитированием документов, что привело его к ряду спорных выводов.

Т.А. Вишленкова написала статью «Французские военнопленные 1812 г. в Казанской губернии», но её содержание мало соответствует названию. Непосредственно пленным отведено только две страницы, при этом использовано лишь одно архивное дело. Остальной объем занимают общие рассуждения о русских и французах во время войны. Столь же неглубокий уровень имеют статьи Г.В. Алексушина о пленных в Самаре. Автор использовал только два давно известных источника: дневник И.А. Второва и хронику Де Пуле, вслед за кото

15 рым он привел неправильные данные о числе военнопленных.

Гораздо более серьёзно проблемы, связанные с военнопленными в Пензенской губернии, осветил C.B. Белоусов. Он детально рассмотрел такие аспекты, как препровождение пленных, их численность, национальный состав и т.п.16 Во время подготовки данной диссертации соискатель опубликовал несколько статей, касающихся различных аспектов пребывания военнопленных в Астраханской, Оренбургской, Пензенской и Симбирской губерниях.17

В зарубежной историографии проблема военнопленных «Великой армии» в России в 1812-1814 гг. освещена очень слабо. Вопрос о немецких пленных наполеоновской армии затронул П. Хольцхаузен, который подошел к этому вопросу с позиций русофобии и выбрал из мемуаров военнопленных отдельные фрагменты для подтверждения своего тенденциозного утверждения о негуманном отношении русских к пленным.18 Современный исследователь В. Шмидт подошел к вопросу более объективно и, опираясь на архивные данные и мемуары, показал как положительные, так и отрицательные стороны пребывания баварских пленных в России.19 Вместе с тем, автор не избежал некоторых ошибочных заключений, основанных на незнании правительственных распоряжений, регулировавших положение пленных. Этот недостаток является характерным для многих зарубежных исследований.

Во французской науке судьба военнопленных «Великой армии» в России в 1812-1814 гг. долгое время не вызывала особого интереса. Исключение представляла книга Э. Марко де Сент-Илера, который кратко описал печальную судьбу пленных, основываясь только на их воспоминаниях, а затем кратко пересказал некоторые из их мемуаров.20 Лишь недавно появилась специальная статья Ф. Бокура, который, признавая недостаток документов во французских архивах, опирался только на опубликованные и неопубликованные мемуары. JI. Бернар, написал обзорную работу о военнопленных Первой империи, лишь незначительная часть которой касается русской кампании. При этом он не использовал ни одного нового источника, ограничившись пересказом давно известных воспоминаний и общих исследований.21

Анализ историографии, посвященной проблеме военнопленных, показывает, что на протяжении XIX - начала XXI вв. к истории пребывания военнопленных обращались многие исследователи. Они освещали, в основном, положение пленных в отдельных губерниях. Наиболее значительные результаты были достигнуты отечественными исследователями в последнее десятилетие. Вместе с тем, большинство вопросов, которые рассматривались в опубликованных работах, нуждаются в дальнейшем исследовании. Таким образом, в исторической литературе на сегодняшний день некоторое освящение получили лишь отдельные аспекты темы. Такая фрагментарность не позволяет получить целостной картины по всем вопросам, связанным с пленением и пребыванием военнопленных в России. По-прежнему проблема пленных «Великой армии» остается не до конца изученной страницей Отечественной войны. На протяжении почти двух веков были сделаны только отдельные шаги в решении этой сложной задачи, требующей всестороннего исследования.

Мы полагаем, что решение этой сложной задачи следует начать с увеличения масштаба исследований до уровня более крупных регионов, чем отдельные губернии. Таким образом, выделив и исследовав 6-7 крупных регионов, можно будет увеличить масштаб до всей территории Российской Империи, по которой транспортировались и на которой пребывали военнопленные армии Наполеона.

Цель данной работы состоит в изучении основных аспектов проблемы военнопленных «Великой армии» 1812 г., связанных с оценкой их численности, эффективности работы органов власти, ответственных за военнопленных, взаимном влиянии пленных и местных жителей друг на друга, в исследовании комплекса вопросов, относящихся к препровождению, содержанию на местах, распределению, принятию в подданство и репатриации пленных на территории Центрального и Нижнего Поволжья и Южного Приуралья.

Для этого необходимо решить следующие конкретно-исторические задачи: - установить общую численность пленных офицеров и нижних чинов «Великой армии», проживавших в 1812-1814 гг. в указанном регионе;

- изучить деятельность административных органов и отдельных лиц по выполнению на местах распоряжений правительства, лежавших в основе нормативно-правовой базы, определить закономерности и особенности выполнения их в отдельных губерниях региона;

- установить степень влияния военнопленных на внутреннюю жизнь страны, в том числе определить основные виды деятельности пленных, а так же случаи нарушения законодательства, связанные с военнопленными, повлекшие или не повлекшие юридическую ответственность.

Объектом данного исследования является судьба военнопленных «Великой армии», транспортирующихся через Поволжско-приуральский регион и проживавших в нем в 1812-1814 гг.

Предметом исследования в данной работе являются численность военнопленных в регионе, исполнение местными органами власти законодательной базы, определявшей положение военнопленных, особенности положения пленных в регионе и их взаимоотношение с местным населением.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1812 г., когда в ходе Отечественной войны происходило пленение генералов, офицеров и нижних чинов неприятельской армии, по 1814 г. - время объявления и проведения всеобщей репатриации военнопленных.

Методологической основой исследования стал диалектический метод познания, включающий принципы историзма, объективности и системности. Метод историзма предусматривает рассмотрение всех явлений в их возникновении и развитии. В диссертации применялся и системный подход, согласно которому элементы социального организма существуют не как простая сумма явлений, а как система. Мы исходили также из многофакторного объяснения исторических процессов, согласно которому происхождение и развитие исторических явлений являются результатом взаимодействия комплекса различных факторов, которые, впрочем, не являются равнозначными. Для нашего исследования важен был историко-антропологический подход, при котором в центре внимания оказывается человек с его многочисленными связями в социуме. Применение такого подхода вызвано широким привлечением мемуарных источников.

Основными источниками для написания работы послужили архивные материалы, мемуары военнопленных и опубликованные документы.

На всем протяжении пребывания пленных в России, они находились в ведении различных военных и гражданских органов власти и их представителей, которые в своей документации отразили процессы, связанные с препровождением, содержанием на местах, распределением, принятием в подданство и репатриацией военнопленных. Поэтому обращение к официальным документам, содержащим наиболее достоверную информацию, способствует эффективному решению поставленных задач.

Представительный комплекс делопроизводственных документов удалось выявить в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном Историческом архиве (РГИА), Российском государственном Военно-историческом архиве (РГВИА), Государственном архиве Астраханской области (ГААО), Государственном архиве Оренбургской области (ГАОО), Государственном архиве Ульяновской области (ГАУО), Государственном архиве Самарской области (ГАСО), Государственном архиве Пензенской области (ГАПО), Национальном архиве Республики Татарстан (НАРТ), Центральном архиве Нижегородской области (ЦАНО), Центральном государственном историческом архиве Республики Башкортостан (ЦГИА РБ) и Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ).

В ГАРФ имеется фонд Особенной канцелярии Министерства внутренних дел (Ф. 1165), относившийся в интересующее нас время к Министерству полиции. Некоторую информацию можно почерпнуть из Общих входящих журналов за 1812 - 1814 гг., где упоминаются поступившие от губернаторов рапорты о вверенных им военнопленных.22 Кроме того, сведения об отдельных пленных, в том числе о генерале Буайе, содержатся еще в 5 делах фонда. В одном деле, заголовок которого не относится к Поволжью, имеется список пленных, переведенных из Орла в Казань в 1813 г.23

В РГИА необходимые сведения имеются в фондах Канцелярии Министра внутренних дел (Ф. 1282) и Собственной Его Императорского Величества канцелярии (Ф. 1409). В делах этого фонда содержатся ведомости о числе всех живых и умерших пленных и списки офицеров, присланные из регионов, где находились пленные. Отдельный интерес представляет «Алфавит о военнопленных по 15 февраля 1813 г.», в котором собраны сведения обо всех пленных офицерах с указанием полков, в которых они служили и губерниях, в которых они находились в феврале 1813 г.24 Эти документы позволяют получить представление о численности, составе и динамике движения пленных на территории России, в том числе в интересующем нас регионе. В фонде Канцелярии Министра внутренних дел находится архив известного военного историка К.А. Военского, в частности копия «Книги о пленных, оставшихся в России», оригинал которой хранился в начале XX в. в Москве в Особенной канцелярии Министерства полиции. Так же здесь содержится дело с донесениями губернаторов о военнопленных, находившихся на излечении в госпиталях в 1814 г.25

Данные РГВИА по региону, в частности в фонде Канцелярии Военного министерства (Ф. 1), в основном, дублируют сведения местных архивов, каковыми являются донесения губернаторов о военнопленных на вверенных им территориях.

В отдельную группу можно объединить областные и республиканские архивы, находящиеся, в основном, в городах, бывших центрами губерний в начале XIX в. Исключением являются архивы Оренбургской и Самарской областей. Главным городом Оренбургской губернии тогда была Уфа, где находился гражданский губернатор. Однако в Оренбурге проживал губернатор военный, и здесь сохранилась большая часть сведений о пленных в губернии. Самара была центром одноименного уезда Симбирской губернии. Основными в местных архивах являются фонды Канцелярий гражданских губернаторов, а в случае с

Оренбургом - военного.26 Здесь находится трехуровневая переписка губернаторов со столицей, другими губернаторами и уездными властями о пленных.

Из Санкт-Петербурга через Особенную канцелярию Министерства полиции присылались различные распоряжения касательно военнопленных, туда отправлялись рапорты губернаторов об их выполнении, отношения с просьбами пленных, которые нельзя было решить своей властью, сведения о различных происшествиях с военнопленными. Переписка с другими губернаторами, в основном, касалась партий, отправленных из одной губернии в другую. Уездным чиновникам дублировались распоряжения из столицы, запрашивались различного рода сведения о пленных, передавались приказы о перемещениях пленных внутри губернии, с мест поступали рапорты о них и об их просьбах, в том числе о принятии подданства. Ценными являются сведения о прибывающих и транзитных партиях пленных и их списки. Кроме того, нужно отметить бухгалтерские отчеты Казенных палат и чиновников, сопровождавших пленных, о средствах, потраченных на питание, препровождение, содержание пленных, поставку для них одежды, сведения о поступающих для пленных письмах и денежных переводах. В фонде Канцелярии Казанского гражданского губернатора большой интерес вызывают по неизвестным причинам не переданные адресатам оригиналы четырех писем, присланных с родины для французских военнопленных, в том числе два письма к упомянутому генералу Буайе.27

Кроме вышеназванных, и в других фондах местных архивов содержится не менее интересная информация. Так, в ГААО имеются фонды губернского правления (Ф. 13) и губернской врачебной управы (Ф. 484). В первом присутствуют сведения о преступлениях и происшествиях, связанных с военнопленными, во втором - о лечении больных пленных.28

В ГАУО в фонде Конторы Усольской вотчины графов Орловых-Давыдовых (Ф. 147) сохранилось «Дело о больных в разных селеньях, от проходящих французских партий зараженных», в котором содержаться сведения о симптомах болезни, динамике ее развития в нескольких населенных пунктах, действиях властей по ее излечению.29

В ГАСО в фонде Коллекция документов (Ф. 803) имеется копия дневника И.А. Второва, который в 1812 - 1814 гг. правил должность городничего Самары и, таким образом, был непосредственным свидетелем событий и прямым начальником над военнопленными. В своих весьма скромных заметках он сообщает о жизни пленных в маленьком городе и называет фамилии некоторых из них. Выдержки из дневника Второва, посвященные военнопленным, и копии ведомостей на выплату пленным жалования обнаружены так же в его фонде (Ф. 163) Отдела рукописей РНБ.30

В ГАПО, кроме уже названного, содержится фонд губернского правления (Ф. 6), в котором сохранилось дело о принятии пленного в российское подданство.31

В НАРТ в фонде Чистопольского городового магистрата (Ф. 27) имеется дело о принятии подданства пленным итальянцем, а в фонде Управления Казанского почтово-телеграфного округа (Ф. 232) содержится распоряжение, как следует относиться к письмам, поступающим пленным из-за границы.32

В фонде Нижегородского губернского правления (Ф. 5) сохранились дела о розыске пленных французов, бежавших по пути следования в Казань, об отправлении на родину немецких военнопленных и о рассылке городничим прибывших из столицы распоряжений относительно пленных.33

Всего же в областных и республиканских архивах нами выявлено 116 дел, различных по объему и имеющейся информации, в том числе в ГААО - 58 дел, в ГАОО - 3, в ГАПО - 24, в ГАУО - 1, в НАРТ - 6, в ЦАНО - 21, в ЦГИА РБ -3 дела.

При решении поставленных задач привлекались не только архивные источники, но и документальные материалы, опубликованные в различных сборниках и периодической печати.

Документы, характеризующие численность военнопленных, состав и их содержание на местах извлечены из сборников «Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 г.», изданные П.И. Щукиным и «Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г.».34

Из периодических изданий просматривалась газета «Казанские известия» -единственная в регионе, выходившая в интересующее нас время.35

Наиболее яркое представление о положении пленных дают мемуарные свидетельства офицеров и чиновников Великой армии, опубликованные, частично, и на русском языке. Воспоминания содержат сведения о пребывании в Поволжье и Приуралье конкретных лиц, дают возможность представить отношение военнопленных к своему положению и познакомиться с их оценкой происходивших процессов, создают яркую картину положения пленных, основанную на наблюдениях, свидетелем или участником которых был сам мемуарист. Вместе с тем, субъективность оценок, незнание многих факторов, влиявших на окружавшую военнопленных обстановку, отсутствие достаточной информации о принимаемых в отношении пленных решениях, фактические ошибки, вызванные незнанием языка и отсутствием достоверных сведений, встречающиеся пробелы в хронологии описываемых событий и ограниченность охватываемого мемуаристом пространства ведут к некоторому снижению значимости мемуаров. Поэтому использование содержащейся в них информации невозможно без критического анализа и сравнения встречающихся фактов с другими источниками.

Для того чтобы избежать повторов в тексте самого исследования, кратко охарактеризуем авторов, чьи воспоминания были использованы в нашем исследовании. Эти сведения мы почерпнули как в самих мемуарах, так и в неизданной пока статье А.И. Попова.

Франческо Баджи, лейтенант итальянского 2-го полка линейной пехоты в 15-й пехотной дивизии. Был взят в плен в Кёнигсберге и весной 1813 г. отправлен вглубь России. В плену находился в Ставрополе Симбирской губернии, куда прибыл в январе 1814 г. Пребывание здесь описал как приятное времяпрепровождение, во многом благодаря хорошему приему со стороны местного дворянства.36

Оноре де Белэ (1789-1862), су-лейтенант роты гренадеров 4-го батальона 36-го линейного полка. В плен попал 28 ноября 1812 г. на Березине в составе дивизии Л. Партуно. Более года добирался до места назначения - Бирска Оренбургской губернии, куда прибыл 15 декабря. Он описал маршрут движения партии через Нижегородскую и Казанскую губернии. Весьма подробно, хотя и не всегда объективно, а местами заведомо ложно рассказал об условиях жизни в русской провинции, нравах и обычаях местного населения.37

Шарль Поль Амабль Бургоэн (1791-1864), барон де, су-лейтенант, старший адъютант 5-го вольтижерского полка Молодой гвардии. В литературной форме, с явно выдуманными лирической сюжетной линией и побегом пленного героя на родину, описал пребывание в плену своего старшего брата, капитана барона Армана Марка Жозефа Бургоэна (род. 1786), адъютанта маршала Нея. Тот был взят в плен в госпитале в Мариенбурге в начале 1813 г., провёл плен в Казани, и, возможно, в Мензелинске Оренбургской губернии. Достоверную информа

38 цию о плене можно получить, в основном, лишь из примечании в книге.

Бюттнер, капрал баварского 5-го легкоконного полка, захвачен в плен казаками в сентябре под Москвой. Плен провёл в Вятской губернии, зимой 1813/1814 гг. возвращался из плена через Нижегородскую губернию, о которой оставил несколько зарисовок.39

Карл-Антон-Вильхельм граф фон Вйдель (1790-1853), лейтенант 9-го легкоконного полка. Пленён возле Орши 19 ноября казаками В.Д. Иловайского-12-го. В апреле 1813 г. пленников направили из Витебска вглубь страны. По пути он встретил пленных, шедших из Саратова в Петербург, в том числе своего однополчанина Шенка фон Винтерштедта. В августе в Пензе также встретили пленных. Ведель провёл плен в Саратове.40

Юлиус фон Зоден (1793-1861), обер-лейтенант вюртембержского 4-го полка линейной пехоты. Пленён в госпитале в Вильно 10 декабря. 29 июня 1813 г. прибыл в Пензу, был распределен в уездный Саранск. Составил подробное описание жизни разных слоев российского общества. Впечатления о плене у него остались, в целом, весьма благоприятные.41

Кристоф Людвих фон Йелин (1787-1861), премьер-лейтенант вюртембержского 2-го полка линейной пехоты. Находился в плену вместе с Зоденом, потому их воспоминания во многом схожи, однако имеются небольшие расхождения в датировке событий. Йелин был более лаконичен.42

Франсуа Мерсье, видимо, старший хирург Главной квартиры 1-го армейского корпуса. В России его мемуары ошибочно опубликованы под именем их французского издателя Ж. Руа. Мерсье был взят в плен в Вильно 10 декабря. В апреле 1813 г. прибыл в Саратов, где ему покровительствовал гражданский губернатор. Как и многие мемуаристы, подробно описал различные российские сословия, особо остановившись на крепостном праве в России. Впечатления от плена, в целом, благоприятные.43

Шарль Франсуа Мино (1789-1866), каптенармус 2-го швейцарского полка. Взят в плен казаками за Березиной 30 ноября. Плен провел в Буинске Симбирской губернии. Воспоминания содержат некоторые неточности, в частности хронологические рамки пленения, о котором отзывался противоречиво - отрицательно в целом, положительно в отношении отдельных людей.44

Йоханн Батист Нагель (1785-1861), обер-лейтенант баварского 4-го полка линейной пехоты. Взят в плен казаками 30 ноября у м. Кобылышки, в 1813 г. через Борисов отправлен в Чернигов, где оставался до 10 сентября. Затем он уехал в Пензу.45

Пьер Ноказ (род. 1778), капитан 5-й роты французского 2-го конно-егерского полка, был взят в плен казаками 28 июля на Днепре. Опубликовал анонимные мемуары, чье авторство удалось установить логическим путем при изучении их и официальной российской документации. Плен провел в нескольких населенных пунктах Оренбургской губернии. Оставил много бытовых описаний русского общества. Подобно Бургоэну, чья книга вышла несколько раньше, ввел в мемуары достаточно обширный лирический сюжет со, скорее всего, вымышленными персонажами. Так, один из офицеров, согласно мемуарам, бежал из партии во время следования в Оренбург, что отрицается официальной документацией. При следовании домой Ноказ встретился с другим мемуаристом, Белэ, который также упоминает об этом.46

Самуил Богу слав Пешке (1779-1837), хирург 1-го класса польского 10-го гусарского полка. Взят в плен под Москвой, с партией пленных проследовал через Нижний Новгород и Пензу, которые так же описал, в Петровск Саратовской губернии. Подробно рассказал о жизни в губернии и Саратове во время кратковременного пребывания там. На Россию смотрел с превосходством, но не высокомерно.47

Симон Эдуард Рюппель (1792-1863), унтер-лейтенант вестфальского 2-го гусарского полка, пленён 19 августа возле Валутиной горы. Осенью через Симбирскую губернию и Оренбург прибыл в Бузулук Оренбургской губернии. Вскоре его забрали в свой дом дворяне Племянниковы, которые относились к Рюппелю, как к родному. Благодаря расположению городничего, совершил поездки в дворянские поместья в окрестности Бугульмы и Уральска. В июле 1813 г. выехал в Саратов, откуда вскоре был освобожден вместе с братом и другими немецкими пленными. Впечатления о плене - исключительно положительные.48

Людвих Флекк (1788-1858), сержант вестфальского егерско-карабинерного батальона. Пленён казаками 27 ноября на Березине. Плен провёл в Саратовской губернии, в декабре 1813 г. возвращался домой через Пензу.49

Фридрих Вильхельм Карл фон Фуртенбах (1779-1856), барон, обер-лейтенант 7-й фузилерной роты баварского 5-го полка линейной пехоты. Взят в плен за Неманом, отправлен в Пензенскую губернию, куда прибыл в августе 1813 г. Жил в уездном городе Краснослободске, оставил много интересных и доброжелательных сведений о населении губернии.50

Дезире Фюзейе (1794-1857), хирург, взят в плен больным в госпитале в Данциге 13 января 1813 г. В ноябре прибыл на жительство в г. Спасск Казанской губернии. Как и другие пленные врачи, оказывал медицинскую помощь местным жителям, за что пользовался уважением. Описал не только Казанскую губернию, но и Нижегородскую, через которую проходил дважды.51

Кристоф К. Циммерман (1791-1863), уроженец Ганновера, солдат 9-го французского легкоконного полка. Взят в плен казаками в середине августа. В ноябре через Нижегородскую и Симбирскую губернию прибыл в Бузулук Оренбургской губернии. Здесь дважды избежал смерти от болезни благодаря помощи местного врача немецкого происхождения Штобойса. Несмотря на некоторое негативное отношение к стране пленения, самокритично подошел к описанию своего плена, считая, что заслужил эти беды, потому что пришел в Россию, как захватчик. Так как писал мемуары спустя полвека, допустил некоторые неточности в изложении.52

Карл Кристиан Людвиг Шенк фон Винтерштедт (|1827), ганноверец, начальник эскадрона 9-го французского легкоконного полка. Был взят в плен партизанами Фигнера 2 октября под Москвой. С ноября по май находился в Саратове, в мае 1813 г. отправился домой через Пензу и Нижний Новгород. Воспоминания о России, как о непросвещенной стране, написаны несколько поучающим и высокомерным слогом.53

Александр Пьер де Шерон (1789-1854), капитан, адъютант генерала де Лаус-сэ, взят в плен в госпитале в Кенигсберге. В августе 1813 г. прибыл в Нижегородскую губернию. В Арзамасе принял участие в «пьяных буйствах» французских офицеров, за что был выслан в отдаленный Семенов. О русском обществе отзывался язвительно и высокомерно, несмотря на признаваемое им самим благорасположение дворянства.54

Следует оговориться, что приведённый список мемуаристов не исчерпывает всех лиц, побывавших в интересующем нас регионе и оставивших воспоминания. Мемуары ещё нескольких пленников остались недоступными для нас по объективным причинам.55 Итак, в 1812-1814 гг. десятки будущих мемуаристов почти одновременно оказались рассеянными по самым отдаленным уголкам Европейской России. Это обстоятельство придает определённую репрезентативность комплексу мемуарных памятников и значимость тем выводам, которые могут быть получены при его исследовании.

Еще один аспект проблемы состоит в том, что в мемуарах пленных представлен особый взгляд на русскую действительность начала XIX в. - взгляд иностранцев, неожиданно оказавшихся в России. К тому же мемуаристы подолгу жили вдали от столиц, волею судьбы оказались интегрированы в российскую провинциальную жизнь. Это обстоятельство, несмотря на некоторый языковой барьер, который со временем преодолевался, позволило авторам дневников и воспоминаний сделать множество интересных наблюдений, заметить немало нюансов, ускользнувших от взглядов тех иностранцев, которые наблюдали русскую действительность из окон кареты или в столичных салонах.

Таковы основные элементы источниковой базы исследования, позволяющие решить поставленные выше задачи.

Научная новизна исследования. В настоящей диссертации впервые комплексно исследованы обстоятельства пребывания военнопленных наполеоновской армии в Среднем и Нижнем Поволжье и Южном Приуралье в 1812-1814 гг. В ней проанализированы основные аспекты данной проблемы: определена общая численность находившихся в регионе военнопленных, взятых в ходе Отечественной войны 1812 г. и Заграничного похода русской армии, выявлено их распределение по губерниям региона и внутри них, проанализирована деятельность местной администрации и специально назначенных чиновииков. Особое внимание уделено влиянию военнопленных на внутреннюю жизнь страны и взаимоотношениям пленных, как офицеров, так и нижних чинов, с разными социальными слоями населения. Эти и другие вопросы, до сих пор не получившие должного освещения, проанализированы в диссертации на материале, в основном впервые вводимом в научный оборот.

На защиту выносятся следующие основные положения:

- на территории Среднего и Нижнего Поволжья и Южного Приуралья в 1812-1814 гг. из числа военнопленных армии Наполеона находилось более 12 тыс. чел.;

- большинство военнопленных (70%) прибыло в регион с сентября 1812 до января 1813 г., то есть их основную массу составили пленные Отечественной войны 1812 г.;

- судьба пленных, помимо принятого в отношении их законодательства, серьезно зависела от человеческого фактора, т.е. от представителей российской власти, исполняющих эти законы;

- бытовые условия, в которых содержались пленные на местах, были за некоторыми исключениями вполне приемлемыми, при этом положение пленных офицеров отличалось в лучшую сторону по сравнению с положением солдат;

- большинство нарушений закона, связанных с военнопленными, носило бытовой характер, поэтому те являлись как виновными, так и потерпевшими;

- военнопленные офицеры и нижние чины своим присутствием оказали определенное влияние на внутреннюю жизнь региона и его жителей.

Апробация. Основные положения проведённого исследования были представлены автором в докладах на ежегодных всероссийских научных конференциях «Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы» (Бородино, 2004-2006), 1-й Урало-Поволжской исторической ассамблее (Самара, 2006), 1-х региональных историко-краеведческих чтениях (Оренбург, 2006).

Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования, и состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы и приложения. В приложении дана географическая карта региона, на которой обозначены маршруты передвижения военнопленных, города и деревни, где они проводили плен, и показаны расстояния между населенными пунктами.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Хомченко, Сергей Назарович

Заключение

Анализ количественных показателей пребывания военнопленных «Великой армии» в России позволил определить их примерное количество, оказавшееся на территории Среднего и Нижнего Поволжья и Южного Приуралья как в начале 1813 г. (военнопленные Отечественной войны 1812 г.), так и за период 1813-1814 гг. (большей частью, военнопленные Заграничного похода русской армии). Первых оказалось 9.115 чел., в том числе 5 генералов, 26 штаб- и 284 обер-офицера. Из них здесь умер 2.291 пленный, в том числе 6 обер-офицеров. Вторых было не менее 2.793 чел., в том числе 1 генерал, 35 штаб- и 886 обер-офицеров. Количество умерших за этот период не поддается определению, достоверно известно о смерти только 204 чел., в том числе 1 штаб- и 13 обер-офицеров. Ясно лишь, что количество умерших в этот период на порядок ниже, чем в 1812 - начале 1813 г.

Всего же с прибытия в регион военнопленных «Великой армии» Наполеона до их полной репатриации здесь находилось 6 генералов, не менее 61 штаб-, 1.170 обер-офицеров, 10.787 нижних чинов, 73 женщин, 11 детей, итого - не менее 12.108 чел. За этот период скончалось не менее 2.496 чел., в том числе 1 штаб- и 18 обер-офицеров. Желание принять подданство Российской империи выразили 1 генерал, 12 обер-офицеров и около 440 нижних чинов. Эти данные являются минимально приблизительными, так как часть документации о пленных в архивах не сохранилась.

Проведенный анализ позволил выделить три этапа прибытия пленных в регион. Первый этап проходил с сентября 1812 г. по январь 1813 г., после чего перемещение пленных было приостановлено по распоряжению Вязмитинова от 24 декабря 1812 г. Это были пленные, взятые на территории России во время Отечественной войны. Они составляли основную часть находившихся в регионе пленных - около 70 % от общего итогового количества. Второй этап - с апреля по август 1813 г., когда сюда поступали пленники, захваченные в плен в начале Заграничного похода, в основном в герцогстве Варшавском. Большинство из них участвовало в Русской кампании и еще не успело оправиться от тяжелого морального состояния после отступления из России. Многие были взяты в плен не в результате боевых действий, а в госпиталях. Третий этап продолжался с осени 1813 до января 1814 г. На этом этапе прибывали военнослужащие, захваченные в плен не раньше лета 1813 г., когда боевые действия проходили на территории немецких государств. В большинстве своем, это были французы и представители немногочисленных государств, остававшихся в союзе с Наполеоном, в первую очередь, итальянцы. Отдельно стоит назвать пленных, перемещенных из других российских губерний, в частности одна партия французов прибыла в Астраханскую губернию в апреле 1814 г. из Вологды.

В 1812-1814 гг. была создана нормативно-правовая база, регулировавшая положение пленных в России. В это время губернаторам рассылались предписания, затрагивающие вопросы распределения пленных, доставления списков, вступления в подданство, содержания на местах и отправления военнопленных к границам империи.

Судьба пленных, помимо принятого в отношении них законодательства, также серьезно зависела от человеческого фактора, т.е. от представителей российской власти, исполняющих эти законы. Деятельность этих чиновников можно разделить на путевую и местную. К первой относятся действия начальников конвоев, ведших пленных к определенному месту жительства, а так же губернаторов и городничих, когда партия проходила транзитом через вверенные им территории. На местах назначались чиновники, ответственные за пребывание здесь пленных. В губернских городах ими чаще всего становились полицмейстеры, в уездных городах - городничие, в уездах - исправники, реже на этот пост попадали другие чиновники из административных учреждений: Нижнего земского суда, Уголовной палаты, крепостного гарнизона. Общий контроль должны были осуществлять гражданские губернаторы.

Одними из первых представителей власти, с которыми пленные сталкивались непосредственно, были начальники конвоев, ведших их к месту проведено ния плена. От них зачастую зависело, какое количество пленных прибудет к месту своего пребывания. Некоторые чиновники относились к порученному делу ответственно и четко следили за выполнением своих обязанностей, что позволяло снизить до минимума потери партии, то есть количество умерших и оставленных больными в промежуточных пунктах. Для других чиновников поручение стало безразличным, выполняемым лишь по приказу, а часть сопровождающих отнеслась к порученным им людям как к средству обогащения. Иногда это приводило к неоправданно большим потерям. Об этом свидетельствуют как архивные документы, так и сами пленные. В промежуточных пунктах представители местной администрации, как правило, оказывали военнопленным помощь, причем часто она выходила за рамки формальной.

В населенных пунктах, где пленные оставались на жительство, отношение к ним со стороны администрации носило дружелюбный либо нейтральный характер. Некоторые мемуаристы критиковали отношение чиновников к пленным, но в этих случаях те, скорее всего, следовали букве закона.

Среди закономерностей и особенностей пребывания пленных в регионе можно выделить следующие. 2 октября 1813 г. на основании решения Комитета министров Вязмитинов уведомил губернаторов о выделении нуждающимся пленным офицерам пособия от казны в размере 100 руб. на приобретение теми зимней одежды. В воспоминаниях многие пленники обвиняли губернаторов в полном или частичном присваивании этих сумм, назначение которых многими пленными офицерами интерпретировались совершенно неверно. Действительно, губернаторы выполняли это распоряжение по-разному. Сумма в 100 руб. выдавалась всем желающим офицерам в Астраханской, Нижегородской и Симбирской губерниях. В Оренбургской, Казанской и Пензенской губерниях эту сумму выдавали не всем, либо менее 100 руб. В Пензенской губернии вместо денег выдавали одежду. По Саратовской губернии сведений о полном или частичном выполнении распоряжения не найдено. Причины такой разницы лежали в свободной трактовке губернаторами упомянутого указа. Одни выдавали деньги всем желающим офицерам, другие решили выдавать деньги лишь офицерам, нуждающимся в одежде, что и вызвало недовольство. Сохранившиеся в архивах финансовые документы на выдачу разных сумм на одежду (по рыночным ценам на нее в определенной местности), либо самой одежды, позволяют снять с губернаторов обвинения в коррупции. Последующий же ответ Вязмитинова на запрос одного из губернаторов однозначно определяет, что при составлении указа от 2 октября планировалось выдавать деньги только нуждающимся офицерам.

Спорным вопросом были и регулярные выплаты для штаб-офицеров. По распоряжению Вязмитинова от 29 августа 1812 г. пленным майорам полагалось денежное содержание в размере 1 руб. в сутки, а подполковникам - 1 руб. 50 коп. Распоряжение заключало в себе серьезное противоречие, так как во французской армии, а так же в армиях некоторых немецких государств чин подполковника (начальника батальона в пеших частях и начальника эскадрона - в кавалерийских) следует за капитаном и находится ниже чина майора. Поэтому возникла парадоксальная ситуация, когда нижестоящие по чину подполковники получали содержание больше вышестоящих майоров, чем последние были, естественно, недовольны. Некоторые офицеры высказывали просьбы о повышении жалования в соответствии со своим истинным положением. Преимущества в выплатах добивались также гвардейские капитаны, так как французская гвардия имела перед армией старшинство в один чин. Известно лишь о двух случаях (в Нижегородской и Пензенской губерниях) повышения выплат майорам, во всех же остальных случаях просителям было отказано, в том числе и в названных губерниях.

Что касается смертности среди пленных, то основная часть умерших приходится на начальный период прибытия пленных в регион (до февраля 1813 г.). По официальным данным, их число составило 2.291 чел. (19% от общего числа прибывших за этот период), в том числе 6 обер-офицеров (0,5% от числа обер-офицеров) и 2.285 нижних чинов (21 % от числа нижних чинов).

Больше всего пленных - 913 (в том числе 5 обер-офицеров) скончалось в Саратовской губернии, далее следуют губернии Нижегородская - 630 (1 обер-офицер), Оренбургская - 325, Симбирская - 287, Казанская - 120, Пензенская -12, Астраханская - 4. С февраля 1813 г. умерло не менее 1 штаб-, 11 обер-офицеров и 190 нижних чинов, погибли 2 обер-офицера и 3 рядовых. Итого за весь период по региону можно говорить о смерти не менее 1 штаб-, 19 обер-офицеров и 2.478 нижних чинов. Установить причины смерти большинства пленных, особенно осенью и зимой 1812/1813 гг., не составляет труда - это простудные заболевания, недостаток должного лечения и питания. Со стороны властей предпринимались меры по пресечению болезней, как среди пленных, так и заразившихся через них местных жителей. В отдельных случаях причинами смерти военнопленных становились несчастные случаи, единожды зафиксировано убийство.

Погребение умерших пленных не было законодательно организовано, поэтому предоставлялось на волю случая. Солдат наполеоновской армии из-за светской и церковной пропаганды не считали христианами и им часто отказывали в месте на кладбище. Умерших в пути пленных закапывали у дорог, зимой сжигали или оставляли без погребения. Пленных, скончавшихся в населенных пунктах, как правило, погребали за их пределами. Отмечены случаи погребения еще живых, но смертельно больных пленных.

Во взаимоотношениях военнопленных с гражданским населением наблюдались четыре вида связей: 1) пленных офицеров с дворянами; 2) пленных нижних чинов с обывателями (мещанами и крестьянами); 3) пленных офицеров с обывателями; 4) пленных нижних чинов с дворянами.

В пути следования отношения пленных офицеров и солдат с жителями в основном развивались без различия в их звании, а по прибытии на место проведения плена отношения разделялись по социальному признаку, то есть равные больше общались с равными. Некоторые мемуаристы отмечали, что в пути следования представители нерусских народов, в основном, лучше относились к пленным, русские же отказывали им в самом элементарном. Имеются и прямо противоположные примеры, но в меньшем количестве.

Бытовые условия, в которых содержались пленные, были за некоторыми исключениями вполне приличными. Им отводились либо пустующие казармы, либо дома обывателей. Кроме этого, пленные, в первую очередь офицеры, могли снимать жилье за свой счет или переезжать на жительство по приглашению в дворянские дома. Также в большинстве случаях пленным на местах обеспечивались постели, посуда, снабжение дровами, водой и прочим необходимым. Для облегчения быта, многие офицеры объединялись в артели для совместного ведения хозяйства. Каждый в такой группе занимался определенным делом, например, закупкой продовольствия, приготовлением пищи, уборкой, заготовкой воды и дров. Наличие денщиков еще более облегчало офицерам жизнь. Они часто посещали дома русских дворян. Многие мемуаристы с благодарностью отзывались о своих русских покровителях. Рядовые лишь изредка попадали в дома дворян на содержание, в первую очередь те, кто владел каким-либо ремеслом или искусством. В целом же положение пленных офицеров заметно отличалось в лучшую сторону по сравнению с солдатами.

По циркулярному предписанию Вязмитинова от 14 января 1813 г. разрешалось употреблять пленных солдат на различные простые работы для облегчения их содержания. Таким образом, был легализован физический и интеллектуальный труд военнопленных, который уже применялся, как местными властями, так и частными лицами, в первую очередь помещиками. Офицеры занимались преподаванием французского языка, математики, фехтования, рисования и других предметов. В Пензенской губернии один французский лейтенант зарабатывал мастерством ювелира и даже имел собственный инструмент золотых и серебряных дел. Одной из самых востребованных профессий среди пленных была профессия врача. Некоторые из них заработали за время плена существенные суммы. Солдаты занимались хозяйственными работами по найму властей или частных лиц. Некоторые пленники зарабатывали предпринимательством, изготавливая на продажу различные безделушки, предметы одежды и мебели. Другие, пользуясь доверчивостью населения, занимались шарлатанством, гадая на картах, предсказывая события, давая советы в различных жизненных ситуациях.

Намеренные или случайные нарушения закона, связанные с военнопленными не были редкостью, причем большинство из них носило бытовой характер, поэтому военнопленные выступали и как виновные, и как потерпевшие. Лишь изредка среди явных нарушений можно найти случаи, когда причиной их стало именно военнопленное состояние их субъектов.

Довольно распространенными происшествиями были драки пленных с населением, иногда в состоянии опьянения. Чаще всего дрались солдаты с крестьянами или обывателями, хотя отмечались столкновения и с участием пленных офицеров. Не исключением были драки пленных между собой. Одна с участием двух испанцев закончилась смертью одного из них. Кроме того, хозяева конфликтовали со своими квартирантами. Это происходило, либо когда первые, желая избавиться от непрошенных постояльцев, создавали им различные неудобства, либо когда последние создавали в доме неблагоприятную обстановку - пьянствовали, неосторожно обращались с огнем, предъявляли завышенные требования. Несколько раз пленным предъявлялись обвинения в кражах, но доказать их причастность чаще всего не удавалось.

Родом самозванства с поправкой на плен было обманное «повышение» себя в звании, когда некоторые солдаты, желая получать хорошее денежное содержание, присваивали себе обер-офицерские звания. Пленные офицеры изначально знали, что некоторые их товарищи по плену обманывают русские власти, но сознательно скрывали это по различным причинам. Лишь недостойное поведение обманщиков, в первую очередь в отношениях с настоящими офицерами, заставляло последних выдавать их властям.

Побеги пленных назвать преступлением можно с оговоркой, так как такое моральное право у военнослужащих все же было. Несмотря на то, что за побег предусматривалось серьезное наказание, а именно высылка в Сибирь, некоторые пленники все же шли на этот риск.

Раскрытые в диссертационном исследовании вопросы позволили точнее представить численность пленных, проживавших в Поволжско-приуральском регионе, рассмотреть выполнение властями законодательства в отношении военнопленных, особенности их пребывания здесь, отношений с властями и местными жителями, основные занятия, отметить влияние, которое пленные оказали на внутреннюю жизнь российской провинции. Данное исследование способствует более глубокому освещению важнейшей и малоизученной проблемы военнопленных в истории Отечественной войны 1812 г.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Хомченко, Сергей Назарович, 2007 год

1. Источники 1. Архивы

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ):

3. Ф. 1165 Особенная канцелярия Министерства внутренних дел. Российский государственный исторический архив (РГИА):

4. Ф. 1282 Канцелярия Министра внутренних дел;

5. Ф. 1409 Собственная Его императорского величества канцелярия. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА):

6. Ф. 1 Канцелярия Военного министерства. Государственный архив Астраханской области (ГААО):

7. Ф. 1 Канцелярия Астраханского гражданского губернатора;

8. Ф. 13 Астраханское губернское правление;

9. Ф. 484 Астраханская губернская врачебная управа. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО):

10. Ф. 6 Канцелярия Оренбургского военного губернатора. Государственный архив Пензенской области (ГАПО):

11. Ф. 5 Канцелярия Пензенского гражданского губернатора;

12. Ф. 6 Пензенское губернское правление. Государственный архив Самарской области (ГАСО):

13. Ф. 803 Коллекция документов. Государственный архив Ульяновской области (ГАУО):

14. Ф. 147 Контора Усольской вотчины графов Орловых-Давыдовых. Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ):

15. Ф. 1 Канцелярия Казанского гражданского губернатора;

16. Ф. 27 Чистопольский городовой магистрат;

17. Ф. 232 Управление Казанского почтово-телеграфного округа. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО):

18. Ф. 2 Канцелярия Нижегородского гражданского губернатора;

19. Ф. 5 Нижегородское губернское правление.

20. Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ЦГИА РБ):

21. Ф. И-6 Канцелярия Оренбургского гражданского губернатора. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ):19. Ф. 152 -К.А. Военский;20. Ф. 163 И.А. Второв.

22. Сборники документов и законодательных актов

23. Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. 7. Оренбург, 1907.

24. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г.: Сборник документов. М., 1962.

25. Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т.32.

26. Сборник исторических материалов, извлеченных из архива Собственной е. и. в. канцелярии. Вып. 14. СПб., 1914.

27. Щукин П.И. Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 г. Ч. 4. М.,1899; Ч. 10. М., 1908.3. Периодическая печать

28. Казанские известия. 1813,1814.4. Мемуары

29. Ведель К. История одного офицера в войне против России в 1812 году в русском плену // Поволжский край. № 12. Саратов, 2005. С. 169-186.

30. Воспоминания пленного итальянца в России // Исторический вестник. 1899. №12. Стб. 1173-1176.

31. Зоден Ф.Ю. Воспоминания вюртембергского офицера. Пенза, 2006.

32. Иелин Х.Л. 1812 г.: Записки офицера армии Наполеона. М., 1912.

33. Пешке С.Б. Мое пребывание в российском плену в 1812 г. // Военно-исторические исследования в Поволжье. Вып. 5. Саратов, 2003. С. 391-405.

34. Руа И. Французы в России: Воспоминания о кампании 1812 г. и о двух годах плена в России. СПб., 1912.

35. Рюппель Э. Военнопленный в сердце России. 1812 1814 гг. // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. (Труды ГИМ. Вып. 161). М., 2006. С. 286-309.

36. Флек А. Описание моих страданий и судьбы во время наполеоновского похода и моего плена в России // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. (Труды ГИМ. Вып. 137). М., 2003. С. 218-221.

37. Фюзейе Д. Дневник русского плена 1813-1814 гг. // Лепта. 1992. № 3. Ю.Шенк К. Хр. Л. Сообщения из жизни французского подполковника. // Доклады Академии военных наук. Саратов, 2004. № 12. С. 84-101.

38. Aubry T.J. Souvenirs du 12-е chasseurs. Paris, 1889.

39. Belay H. Mémoires d'un grenadier de la Grande Armée. Paris, 1907.

40. Bourgoing P. Le prisonnier en Russie. Paris, 1815.

41. Bütner. Beschreibung der Schicksale und Leidung. Nürnberg, o. J.

42. Cheron A. Mémoires inédits sur la campagne de Russie. Paris, 2001.

43. Minod Ch. F. Journal des campagnes et blessures // Combats et captivité en Russie. Mémoires et lettres de soldats français. Paris, 1999. P. 35-58.

44. Memoiren aus russischen Kriegsgefangenschaft von zwei deutschen Offizieren. Bd. 1. Regensburg, 1831.

45. Memorie di Francesco Baggi. Bologna, 1898.

46. Merkwürdige Tage meines Lebens. Feldzug und Kriegsgefangenschaft in Russland. Stuttgart, 1817.

47. Peszke S. Moj pobyt w niewoli rosyiskiej w r. 1812. Warszawa, 1913.

48. Rüppel E. Kriegsgefangen im Herzen Russland. Berlin, 1912.

49. Schenck von Winterstedt C.C.L. Mittheilungen aus dem Leben. Celle, 1829.

50. Soden F. Memoiren aus russischen Kriegsgefangenschaft von zwei deutschen Offizieren. Bd. 2. Regensburg, 1832.

51. Fleck. Beschreibung meiner Leiden. Hildensheim, 1845.

52. Furtenbach F. Kreig gegen Russland und russisce Gefangenshaft. NürnbergLeipzig, 1912.

53. Fuzellier D. Journal de captivité en Russie. 1813-1814. Boulogne, 1991.

54. Vangerow H.H. Kriegsgefangenschaft anno 1812/13 in Rußland Oberlieutenant Johann Baptiste Nagel // Regensburger Almanach. Bd. 26. 1993. S. 248-257.

55. Voyage d'un officier français, prisonnier en Russie, sur les frontières de cet empire, du cote de l'Asie. Paris, 1817.

56. Wedel С.A. Geschichte eines Officiers im Kriege gegen Russland 1812. Berlin, 1897.

57. Yelin Ch. In Russland 1812. München, 1911.

58. Zimmermann Ch.C. Bis nach Sibirien. Erinnerungen aus dem Feldzuge nach Russland und aus der Gefangenschaft 1812-1814. Hannover, 1863.1.. Справочные издания

59. Горбунов K.E., Снвопляс И.Е., Шабалкин А.Ю. Симбирские гражданские губернаторы. Ульяновск, 2003. С. 31-36.

60. Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М., 2004. 880 с.1.I. Исследования

61. Акулыпин П. Последний военнопленный 1812 года // Мир музея. 1993. № 1 (129).

62. Алексушин Г.В. Самара и самарцы в Отечественной войне 1812 г. // Проблемы изучения истории Отечественной войны 1812 г. Саратов, 2002. С. 157162.

63. Бескровный Л.Г. Отечественная война 1812 г. М., 1962.

64. Бессонов В.А., Попов А.И. "Временный генерал" Жак Бойе // Отечественная война 1812 г.: Источники. Памятники. Проблемы. М., 2001. С. 20-29.

65. Бессонов В.А., Тотфалушин В.П. Военнопленные Великой армии в Саратовской губернии // Проблемы изучения истории Отечественной войны 1812 г. Саратов, 2002. С. 163-176.

66. Боголюбов А.Н. Жан Виктор Понселе. М., 1988.

67. Бокур Ф. Пленные Великой армии Наполеона в России // 185 лет Отечественной войне 1812 г. Самара, 1997. С. 47-60.

68. Вигель Ф.Ф. Записки. Ч. 4. М., 1892. С. 113-114.

69. Вишленкова Т.А. Французские военнопленные 1812 г. в Казанской губернии // Россия и Франция XVIII XX века. Вып. 3. М., 2000. С. 119-131.

70. Гузевич Д.Ю., Гузевич И.Д. Война, плен и математика // Историко-математические исследования. Вып. 4 (39). М., 1999.23. они же. И вновь о Понселе // Историко-математические исследования. Вторая серия. Вып. 7 (42). М., 2002. С. 291-301.

71. Де-Пуле М. Отец и сын // Русский вестник. 1875. № 4-7.

72. Духовников Ф.В. Немцы, иностранцы и пришлые люди в Саратове // Саратовский край. Саратов, 1893.

73. Загоскин Н.П. История Императорского Казанского Университета за первые 100 лет его существования. 1804-1904. Т.1. Казань, 1902.

74. Лебедев В. Ж.В. Понселе, гениальный пленник 1812 г. М., 1913.

75. Матвиевский П.Е. Оренбургский край в Отечественной войне 1812 г. Оренбург, 1962.32. он же. Очерки истории Оренбургского края ХУШ-ХГХ в. Оренбург, 2005. С. 226-228.

76. Миловидов Б.П. Военнопленные наполеоновской армии в России // Феодальная Россия: Новые исследования. Вып. 2. СПб., 1998. С. 97-106.

77. Миловидов Б.П., Хомченко С.Н. Военнопленные армии Наполеона в Пензенской губернии // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. М., 2006. С. 261-288.

78. Позднин C.B. Военнопленные армии Наполеона в Саратовской губернии // Вопросы краеведения. Волгоград, 1993. С. 54-56.

79. Прозрителев Г.Н. О военнопленных поляках на Северном Кавказе в войну 1812 г. СПб., 1914.

80. Сироткин В.Г. Судьба французских солдат в России после 1812 г. // Вопросы истории. 1974. № 3. С. 129-136.42. он же. Наполеон и Россия. М., 2000. С. 177-218.

81. Скворцов-Кавказский А. Пленные армии Наполеона на Северном Кавказе // Ставрополье. 1991. №4. С. 91-100.

82. Соколов О. Армия Наполеона. СПб., 1999.

83. Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию: 1812 г. М., 1943.

84. Троицкий H.A. 1812. Великий год России. М., 1988.

85. Устимович П.А. Современник французской революции 1789 г. жив в Саратове // Братская помощь. 1889. № 24, 25.

86. Французы-казаки // Труды Оренбургской Ученой Архивной Комиссии. Вып. XXIV. Оренбург, 1913. С. 58.

87. Шведов С.В. Пленные Великой армии в России // Отступление Великой армии Наполеона из России. Малоярославец, 2000. С.55-75.

88. Шмидт В. Судьба баварских военнопленных в России в 1812-1814 гг. // 185 лет Отечественной войне 1812 г. Самара, 1997. С. 78-91.

89. Юдин П.Л. Французы-казаки // Оренбургские губернские ведомости. 1892. №32.64. он же. Ссыльные 1812 г. в Оренбургском крае // Русский архив. 1896. № 3. С. 24-33.

90. Bernard L. Les prisonniers de guerre du Premier Empire. Paris, 2002. P. 193-224.

91. Chuquet A. 1812. La guerre de Russie. Vol. I. Paris, 1912. P. 108-109.

92. Holzhausen P. Die Deutschen in Rußland 1812. Bd. 1-2. Berlin, 1912.

93. Nicolas Savin, dernier vétéran de la Grande Armee. Sa vie. Sa mort. 1786-1894. SPb., 1895.

94. Saint-Hilaire, Emile Marco de. Histoire de la campagne de Russie pendant l'annee 1812. T. 2. Paris-Genéve, 1846. P. 589-608.

95. Schmidt W. Das Schicksal der bayerischen Kriegsgefangenen in Rußland 1812 bis 1814 // Militargeschichtliche Mitteilungen. 1987. № 2. S. 9-25.1. V e-f i ————. i ».■»/l 1 y »ilевококи1. Яия^НфжГогодъ.- **1. ЫП1-Ь7«лЛ«töXtil

96. Tjb N М»)>дя*скхья Ьагсачх 9 M .f. Ut гл гл,1 р"1. Ко'шнЬ1рп|»ча ш~ь•са aii'i>1. J, «7-»" Ayr"* "J. n-rsuret* »ir«iï*.r/JHturt;u