Управление электоральным поведением как фактор конструирования и воспроизводства социального порядка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.08, кандидат социологических наук Попов, Эдуард Анатольевич

• Попов, Эдуард Анатольевич
• кандидат социологических наук
• 1998

Оглавление диссертации кандидат социологических наук Попов, Эдуард Анатольевич

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Социальное поведение как условие и результат социального порядка

1.1. Проблема детерминации и мотивации человеческого поведения

1.2. Социальный порядок как продукт человеческой экстернализации:

генезис, механизм конструирования и воспроизводства

ГЛАВА 2. Оформление социального порядка и социального поведения

в институтах политической власти

2.1. Природа политической власти

2.2. Типология социального поведения в контексте отношений к политической власти

2.3. Система выборного представительства как современная форма легального типа господства, способ легитимации политической власти и

выражения социального поведения

ГЛАВА 3. Механизм управления электоральным поведением

3.1. Технология пропаганды и политического мифотворчества

3.2. Делегирование как способ навязывания легитимного видения социального мира

3.3. Управление электоральным поведением как фактор конструирования и воспроизводства социального порядка в условиях функционирования современных демократических институтов политической власти .

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Управление электоральным поведением как фактор конструирования и воспроизводства социального порядка»

ВВЕДЕНИЕ

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

АКТУАЛЬНОСТЬ ТЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы исследования вытекает из актуальности тех задач, которые призвана решать система выборного представительства в новой, демократической России. Главная из них - создание гармоничного общества, в котором в максимальной степени соблюдались бы интересы личности и социальных групп, справедливо была бы решена проблема распределения материальных, духовных, символических ресурсов, а отношения между людьми строились бы на идеалах гуманизма и свободы.

Россия, пытавшаяся в течение 74 лет с помощью Советской власти и коммунистической идеологии создать альтернативу "буржуазно-демократическим" принципам политического устройства, в итоге сама была вынуждена ввести у себя институты западной демократии, в основе которой лежат принципы системы выборного представительства. Эти принципы были окончательно сформулированы к середине 18-го столетия такими западно-европейскими философами, как: Дж.Локк, Дж.Толанд, А.Коллинз, А.Э.Шефтсбери, А.Смит, Д.Юм, Ф.Вольтер, Ж.Ж.Руссо, Д.Дидро, Ж.Д.Аламбер, Э.Кондильяк, П.Гольбах, И.Гердер, Г.Лессинг, молодой И.Кант.

С конца 18-го и до середины 19-го столетия на этих принципах строилось государственное устройство ряда европейских стран и США. Система демократического выборного представительства в научной, политической литературе и т.д. часто именуется также системой западного представительства или западной демократией.

Типология функций системы выборного представительства исчерпывающе представлена в трудах английских и американских исследователей: А.Берча, Д.Аптера, Д.Арнольда, Х.Питкин, Г.Лаунберга, Э.Вогелина, Э.Элау, Ч.Берда и др. Обобщая выводы этих исследователей, отечественный политолог В.Савельев резюмировал: "получается, что у системы представительства три общие функции, которые в свою очередь подразделяются на две-три частные. Это, во-первых, "народный контроль над правительством", куда входят: "отзывчивость законодателей по отношению к интересам и мнениям общественности": отчетность законодателей; функция "мирного изменения", т.е. безнасильственной замены одних лидеров другими. Во-вторых, общее управление при принятии политических решений, которое включает: отбор политических руководителей и мобилизацию поддержки в пользу их деятельности; обеспечение ответственности, т.е. поощрение политических лидеров следовать долгосрочным национальным интересам и реагировать на текущие требования. В-третьих, сохранение существующей системы и поддержание ее эффективности, что означает соответственно: легитимацию (подтверждение законности) действий правительства; обеспечение согласия граждан на проводимую государственным аппаратом политику и, наконец, весьма примечательное снижение давления - "роль предохранительного клапана, отдушины, через которую недовольные граждане могут выплеснуть недовольство и посредством которой можно разоружить потенциальных революционеров, привлекая их к конституционным формам деятельности" [84, с.24].

Очевидно, именно третья (общая) функция системы западного представительства определяет ее ценность и актуальность: как мирного, гуманного способа постоянного воспроизводства (реконструктуризации) и динамичного развития социального порядка; как постоянной формы, обеспечивающей изменчивое, сообразующееся с нуждами цивилизации содержание социального

порядка. Исторический опыт последних двух столетий показал, что именно система выборного представительства есть наиболее оптимальная и эффективная форма конструирования социального порядка с учетом указанных условий. И хотя критики этой системы часто вменяют ей в вину, что она способствует приходу к власти людей, чьи таланты ограничиваются лишь умением манипулировать человеческим поведением - система выборного представительства все же оставляет достаточно много возможностей для участия во власти людей действительно достойных быть лидерами общества. Для этого необходимо использовать возможности, содержащиеся в самой системе выборного представительства, а именно - те демократические права и гарантии, которые позволяют популяризировать знания, касающиеся скрытого механизма функционирования этой системы, особенностей ее сохранения и воспроизводства. На донесение части этих знаний до ширкой аудитории и рассчитано данное исследование. Автор надеется, что оно поможет в какой-то мере тем людям, которые стремятся реализовать себя в политической сфере не столько и не только ради личных целей, а как истинные выразители интересов общества, в котором нам всем суждено жить.

Принципиальная сущность системы выборного представительства заключена в представительстве народных интересов в органах государственной власти через процедуру выборов. Именно выборы, основанные на свободном волеизъявлении граждан, способствуют воспроизводству системы выборного представительства и поддерживают ее эффективность. В принципе выборы сводимы к электоральному поведению, т.е. узаконенной форме выражения избирателями своего отношения к силам, олицетворяющим на данный момент политическую власть в обществе. Основная масса активного населения (избиратели, электорат) голосует за тех или иных кандидатов на руководящие посты в государстве,

легитимируя тем самым их властные полномочия. Таким образом, в рамках демократического выборного представительства минимальным носителем социального системного качества является человек, сущность которого есть совокупность всех социальных отношений. Иными словами, элементом представительной системы выступает, с одной стороны, индивидуальный избиратель, с другой - индивидуальный законодатель. От поведения первого в ходе выборов зависит легитимация полномочий второго. Избиратель может проголосовать за данную кандидатуру (кандидатуры) законодателя, против нее, или же вовсе не принять участия в процедуре голосовании. Этими тремя вариантами актов волеизъявления - но уже не одного, а многих избирателей - собственно, и исчерпывается сущность электорального поведения.

Несмотря на то, что электоральное поведение носит эпизодический характер (т.е. проявляет себя в процедуре голосования, совершающейся один раз в несколько лет), оно является:

во-первых, выражением господствующих в обществе настроений и соответствующих им форм текущего социального поведения в период до выборов;

во-вторых, задает тон тенденциям в настроениях и поведении на период после выборов, так как: каждый избиратель, принимавший участие в голосовании, психологически ориентирован на правоту сделанного выбора; в то же время общие итоги голосования обладают своего рода "священностью", они легитимируют, иными словами - оправдывают, узаконивают - представителей победившей на выборах политической силы и, таким образом, способствуют закреплению за ними политической власти, а значит - сохранению и воспроизводству социального порядка, оформленного в соответствии с требованиями демократического представительства. Разумеется, сама победившая на выборах политическая сила также должна придерживаться этих

требований и играть по правилам представительной демократии. Иначе возникает опасность злоупотребления демократическими институтами власти и скатывания к обычной диктатуре.

Для победы на выборах претендентам на власть необходимо прежде всего учитывать первую из названных особенностей электорального поведения, а именно то обстоятельство, что данное поведение отражает господствующие в обществе настроения и соответствующие им устоявшиеся формы социального поведения. Эти тенденции в настроениях и поведении должны проявиться в ходе избирательной кампании и отразиться на итогах голосования. Другими словами, избиратель проголосует не столько за кандидата, сколько за удовлетворение волнующей его потребности, которое ассоциируется у него на данный момент с личностью данного кандидата. Отсюда, перед каждым из участников политической борьбы стоит задача -обернуть в свою пользу сложившиеся в общественных настроениях и поведении тенденции - путем создания в мозгу избирателя соответствующих образных ассоциаций.

Но участники политической борьбы стремятся не только уловить тенденции общественных настроений и социального поведения. Зачастую они пытаются изменить сами тенденции - как правило, посредством создания новых социальных условий, правовой обстановки, искусственного внедрения в сознание избирателей новых мотивов, когниций, стереотипов мышления, мифов и т.д. - призванных переориентировать первоначально заданное электоральное поведение. Огромная роль в этом процессе отведена всей духовнообразующей сфере, особенно - средствам массовой информации.

Как использование существующих тенденций в общественном сознании и поведении, так и их изменение обычно осуществляются одновременно, вместе они составляют управление электоральным поведением. Его можно определить как такое - не опосредованное

применением насилия или его прямой угрозой - целенаправленное воздействие на избирателей, при которым они к решающему моменту выборов в большинстве своем готовы проголосовать так, как это замышляюсь субъектом воздействия.

После выборов управление электоральным поведением плавно переходит в управление текущим социальным или социально-политическим поведением, которое опять становится электоральным, как только начинается очередная избирательная кампания. Таким образом функция управления электоральным поведением в рамках системы выборного представительства играет исключительно важную роль. Его (управление) можно рассматривать как фактор конструирования и воспроизводства социального порядка при демократии, учитывая, что управление социальным поведением лежит в основе социального порядка вообще.

Чтобы дать ключ к максимальной оптимизации управления электоральным поведением, необходимо более подробно разобраться в механизмах действия этого управления. На решение данной задачи и было направлено настоящее исследование.

СТЕПЕНЬ РАЗРАБОТАННОСТИ ТЕМЫ Фактически, проблема управления электоральным поведением не стала темой самостоятельных исследований в современной социологии политики, социологии управления, чего нельзя сказать о системе выборного представительства в целом. Последней, напротив, посвящен ряд социологических и политологических исследований как зарубежных, так и отечественных авторов: М.Вебера, П.Бурдье, Р.Барта, М.Соболевского, П.Шереля, В.Савельева, Г.Ашина, Ю.Андреева, А.Мишина, М.Баглая, К.Гаджиева, А.Цыганкова, Т.Заславской, и др. Очевидно, здесь сказалось традиционное предпочтение целого перед частью, каковой по отношению к системе выборного предста-

вительства являются вопросы, связанные с электоральным поведением. Подобный статус имеет оно и в другом, чисто социологическом контексте: электоральное поведение - одна из форм проявления социального поведения. Последнему также посвящено немало научных работ, особенно в рамках направлений: "понимающей" социологии (В.Дильтей, М.Вебер, А.Щюц); структурного функционализма (Т.Парсонс); символического интеракционизма (Дж.Мид, У.Джеймс, Ч.Кули, Г.Блумер); социально-психологических концепций необихевиоризма (Дж.Хоманс, Г.Келли, Дж.Тибо), когнитивной психологии (Л.Фестингер) и др.

В группе трудов, посвященных системе выборного представительства, исследуются, в основном, такие ее аспекты как: принципы функционирования, роль и место политических партий, закономерности проведения рекламных предвыборных кампаний, социальные характеристики электората и т.д. Перечисленные аспекты могут освещаться как в рамках разговора о представительской системе в целом, так и при рассмотрении ее особенностей в конкретной стране за конкретный исторический период. Некоторые труды (Р.Барт, П.Бурдье, П.Шерель, Ю.Хабермас, Дж.Шумпетер, Г.Ашин) содержат острую критику системы выборного представительства с точки зрения ее соответствия положенным в ее же идеологическую основу принципам народо-правия и справедливости. Разумеется, во всех этих исследованиях можно обнаружить признаки присутствия темы управления электоральным поведением, но она как бы обозначена вскользь, пунктирно, не на ней сделан авторский акцент. Учитывая же, что темой настоящего исследования является не просто управление электоральным поведением, а управление электоральным поведением как фактор конструирования и воспроизводства социального порядка, можно сказать, что данный вопрос вообще не исследовался в контексте проблематики выборного представительства.

Если рассматривать электоральное поведение как разновидность поведения социального, то по отношению к нему применимы те подходы, которыми руководствовались авторы упомянутых выше социологических и социально-психологических концепций, объясняя происхождение социального поведения. К примеру, "понимающая" социология и родственные ей направления социологической мысли во главу угла ставили субъективно подразумеваемый действующим индивидом смысл своего действия, возможность типизирующего "понимания" в процессе взаимодействия индивидов. Представители структурного функционализма делали акцент на анализе социального действия, приверженцы символического интеракционизма - на ролевом взаимодействии между людьми, в основе которого лежит интерпретация символов. Необихевиористы решающим фактором происхождения социального поведения считали стремление человека обеспечить себе максимальную выгоду ценой минимально затраченных усилий, когнитивисты - борьбу когниций (знаний и представлений человека о мире) и т.д.

Что касается вопроса конструирования социального порядка, также вынесенного в название темы, то он трактуется здесь как вопрос об условиях формирования и поддержки различных образцов социальной организации и рассматривается нами в контексте понятий, предложенных американскими социологами П.Бергером и Т.Лукманом в их совместном труде "Социальное конструирование реальности". Эта работа представляет собой комплексное исследование проблематики социального порядка, опирающееся на методологические традиции веберовской социологической школы и феноменолого-герменевтической социологии.

Бергер и Лукман абстрагируются от конкретного институционального содержания, их интересует роль институтов в конструировании социального порядка в принципе. В рамках же настоящего исследования социальный порядок рассматривается с точки зрения его оформленности в системе институ-

и

тов выборного представительства. Основное внимание уделяется тем механизмам функционирования этих институтов, которые обеспечивают им способность эффективного воспроизводства.

ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ Предметом настоящего исследования является механизм управления электоральным поведением как фактора конструирования и воспроизводства социального порядка.

ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ Цель настоящего исследования - объяснить механизм управления электоральным поведением, выявив те специфические особенности и закономерности этого управления, которые делают его одним из решающих факторов конструирования и воспроизводства социального порядка в условиях современности.

На пути к этой цели, в рамках предстоящей работы, предстоит решить следующие задачи:

исследовать проблему детерминации и мотивации социального поведения и выявить основные детерминанты механизма социального поведения;

дать характеристику социальному порядку как результату и одновременно условию социального поведения;

рассмотреть генезис социального порядка, проследив этапы его конструирования и способы функционирования;

обозначить роль власти в процессе формирования социального порядка и дифференциации социально-политического поведения;

показать связь между социальным расслоением, расстановкой сил в политическом поле и тенденциями в социально-политическом поведении

на новейшем историческом опыте конкретных избирательных кампаний продемонстрировать особенности и закономерности конструирования и воспроизводства социального порядка в условиях функционирования современных демократических институтов политической власти (легального типа господства).

МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ИССЛЕДОВАНИЯ

Исследование проводится в рамках комплексного методологического подхода - с применением категориального аппарата, разработанного в социальной психологии, "понимающей" социологии, феноменолого-герменевтическом, структурно-функциональном направлениях социологии. Используется методика включенного наблюдения.

С помощью методологических принципов социологии М.Вебера (идеи рациональности и социального действия) раскрывается сущность социального поведения. Вкупе с ними выводы социальной психологии помогают пролить свет на природу мотивации. Феноменолого-герменевтический подход (метод типизирующего "понимания" и интерпретации) направлен на выявление универсального смысла таких понятий как "самоактуализация", "свобода", "власть".

Структурно-функциональный метод позволяет обозначить проблему социального порядка как проблему функционирования социальной системы, организованной в самосохраняющееся целое образцами норм, ценностей и статусных ролей, обусловливающих феномен политической власти.

Метод включенного наблюдения (исследователь интерпретирует социальную реальность через субъективный опыт индивидов), применяется в настоящем исследовании как средство выявления мотивов поведения различных социальных слоев, на основе чего делаются выводы об особенностях и

закономерностях управления этим поведением в условиях функционирования современных институтов политической власти.

НА ЗАЩИТУ ВЫНОСЯТСЯ СЛЕДУЮЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

1. Мотивация социального поведения определяется наличием сложной, иерархически организованной совокупности человеческих потребностей.

2. Исходной детерминантой механизма социального поведения выступает потребность в самоактуализации или свободе по отношению к существующему порядку вещей и его разновидности - социальному порядку.

3. Социальное поведение воспроизводит само себя через социальные институты и, таким образом, является одновременно причиной, проявлением и результатом социального порядка - тех условий, при которых формируются, поддерживаются и разрушаются различные образцы социальной организации.

4. Политическая власть как комплекс средств и способов закрепления социального порядка есть необходимое условие дифференциации социального поведения.

5. Четыре типа социально-политического поведения или четыре типа реакции по отношению к господствующим формам власти есть условие образования политического поля - сферы символического выражения борьбы за власть.

6. В рамках политического поля выявляется социально-конструктивный потенциал различных типов социально-политического поведения - в их взаимодействии.

7. В условиях легального типа господства, современным образцом которого является система выборного представительства, игра в политическом поле наиболее ярко проявляет себя в период проведения избирательных кампаний. Активные агенты в максимальной степени вынуждены манипулиро-

вать (управлять) поведением его пассивных агентов и тем самым способствовать конструированию, поддержанию или разрушению существующей формы социального порядка. Данное манипулирование (управление) имеет характерные особенности и осуществляется по определенным правилам, в основе которых лежат объективные закономерности общественного развития.

8. Социально-политическое мифотворчество - важнейший инструмент манипулирования электоральным поведением. Эффективность этого инструмента определяется уровнем политической культуры общества.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ

- раскрыта роль стремления к свободе (по отношению к порядку вещей и существующему социальному порядку) как важнейшей детерминанты социального поведения;

- социальный порядок рассмотрен как условие преодоления социального хаоса, причина, проявление и следствие социального поведения;

- предложена типология социально-политического поведения и его разновидности - электорального поведения;

- обозначены место и роль электорального поведения и его типов в системе конструирования и воспроизводства социального порядка;

- выявлены особенности и на этой основе представлена модель управления электоральным - а через него - социальным поведением в современных условиях легального типа господства.

НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ Итоги исследования могут быть использованы как для построения учебных курсов по предметам: социология управления, социология политических отношений, политология, - так и в практической деятельности социо-

лога - в качестве методического пособия при проведении конкретных социологических исследований, анализе социально-политических ситуаций в период избирательных кампаний, политических и социальных процессов. На основе выводов, представленных в настоящей работе, могут быть разработаны рекомендации по совершенствованию электоральной культуры, деятельности СМИ в период избирательных кампаний, а также рекомендации непосредственным участникам избирательных кампаний - кандидатам, пропагандистам, агитаторам, имиджмейкерам и т.д. - по осуществлению их профессиональной деятельности.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ Основное содержание работы отражено в статьях и тезисах: Э.А.Попов. Политическая общественность Приморья накануне президентских выборов.//Власть на местах (сб. ИТАР-ТАСС). М., 1996, с.31-32; Ю.Н. Казаков, Э.А.Попов. Стремление к неуязвимости как основная детерминанта социального поведения. - Владивосток, изд. ДВГТУ, 1996; Э.А.Попов. Либерал-демократы Жириновского активизируют свою деятельность в Приморьем/Власть на местах (сб. ИТАР-ТАСС). М., 1996, с.47-48; В.И.Залунин, Э.А.Попов. Социальные институты как условия для удовлетворения человеческих потребностей./ЛТроблемы сознания и современные аспекты человеческой деятельности. Материалы международной конференции. - Владивосток, 1-3 июня 1998, с. 14-16; Э.А.Попов. Электоральное поведение как фактор конструирования и воспроизводства социального порядка. Политическая культура и политологическое образование.//Высшее образование на Дальнем Востоке: история, современность, будущее. Материалы научной конференции. Владивосток, ДВГУ, 1998, с. 287-288; Э.А.Попов. Типология социально-политического поведения.//Вологдинские чтения. Материалы научно-технической конференции; Владивосток, 24-27 ноября 1998, с.22-25.

Характер настоящей работы, ее потенциальная научно-фундаментальная и методико-прикладная значимость положительно оценивались на теоретическом семинаре факультета социальных технологий ДВГТУ "Проблема конструирования и деконструкции социальной реальности", на заседаниях кафедры социологии и социальной работы факультета социальных технологий ДВГТУ.

СТРУКТУРА РАБОТЫ Структура диссертации в соответствии с содержанием и логикой материала состоит из введения, трех глав, подразделенных на параграфы, заключения и списка литературы в количестве 174 источников.

ГЛАВА 1. СОЦИАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ КАК УСЛОВИЕ И РЕЗУЛЬТАТ СОЦИАЛЬНОГО ПОРЯДКА.

1.1. Проблема детерминации и мотивации человеческого поведения.

Очевидно, прежде чем приступить к объяснению механизма управления электоральным поведением, необходимо разобраться в сущности самого электорального поведения. Так как последнее является всего лишь разновидностью социального поведения, уместнее говорить о сущности социального поведения в целом, которое может рассматриваться как человеческое поведение, учитывая то обстоятельство, что человек - существо социальное и все его действия - по крайней мере, подавляющее большинство из них - так или иначе ориентированы на окружающих. Собственно о социальном поведении (как о человеческом поведении, но как бы в несколько суженном смысле) мы говорим тогда, когда дело касается наиболее выраженного, непосредственного взаимодействия между индивидами, группами индивидов, личностью и группой. В зависимости от того, кто выступает субъектом того или иного поведенческого акта - индивид, группа или целое сообщество - можно различать индивидуальную или коллективную разновидности социального (человеческого) поведения. Так, к примеру, электоральное поведение скорее относится ко второй разновидности, его субъектом мыслится прежде всего электорат, т.е. в определенном смысле - коллектив. И это поведение подпадает под определение, данное коллективному поведению американским социологом Г.Блумером: "С определенной точки зрения практически всякая

групповая активность может мыслится как коллективное поведение. Групповая активность означает, что индивиды действуют вместе определенным образом, что между ними существует некое разделение труда и что налицо определенное взаимное приспособление различных линий индивидуального поведения" [16, с. 168].

Наконец, человеческое поведение может дифференциироваться в зависимости от того, в каких сферах деятельности проявляет оно себя как социальное: к примеру, экономическое или политическое поведение. В первом случае оно ориентировано на институционально оформленные способы хозяйствования в данном обществе, во втором - на институты политической власти. Разумеется, что электоральное поведение есть прежде всего политическое поведение, так как представляет собой "активность индивидов, групп в сфере политических отношений, связанную с воздействием на власть или противодействием ее реализации" [123].

Сущность любого явления неразрывно связана с его происхождением. Как уже было отмечено выше, само по себе социальное поведение производ-но от социального действия, т.е. последовательного, мотивированного, ориентированного на других людей действия, которое по форме своей актуализации может быть как активным, так и пассивным (бездействие). Идеальным примером социального действия является целерациональное действие - категория, которую специально ввел для исследования социального поведения немецкий социолог М.Вебер. Вебер исходил из того, что каждое действие, предпринимаемое индивидом, предполагает какую-то цель. Цель действия может совпадать с целью индивида, а может не совпадать с ней. Вебер взял тот идеальный случай, когда цель действия и цель действующего не расходятся между собой. Индивид или действующий выступает у Вебера как рационально, т. е. опираясь на разум, мыслящий субъект. "Чтобы целерациональное действие могло считаться социальным,- пишет Вебер,- оно должно

быть по своему смыслу, подразумеваемому действующим или действующими, отнесено к поведению других и этим ориентировано в своем протекании" [27, с.65].

Учитывая момент ориентации, Вебер указывает, что социальное действие может быть ориентировано на прошлое, настоящее или ожидаемое в будущем поведение других индивидов (месть за нападение в прошлом, оборона при нападении в настоящем, меры защиты против будущего нападения). В качестве "других" могут выступать известный индивид или неопределенно многие и совсем неизвестные.

В реальной жизни социальное поведение не может целиком состоять из ряда целерациональных действий. "Этот метод,- подчеркивает Вебер,- конечно следует понимать не как рационалистический предрассудок социологии, а лишь как методическое средство, и, следовательно, не надо рассматривать его, например, как веру в фактическое преобладание рационального начала над жизнью. Ибо он ровным счетом ничего не говорит о том, насколько рациональные соображения определяют фактическое действие в реальности" [с.66-68]. Отталкиваясь от этого, Вебер считает возможным разложить все многообразие социального поведения или действия на четыре типа (вида): целерациональное, ценностно-рациональное, эффективное и традиционное. "Социальное действие, подобно всякому действию, может быть определено: 1) целерационально, то есть через ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и при использовании этого ожидания как "условия" или как "средства" для рационально направленных и регулируемых целей (критерием рациональности является успех); 2) ценностно-рационально, то есть через сознательную веру в этическую, эстетическую, религиозную или как-либо иначе понимаемую безусловную собственную ценность (самоценность) определенного поведения, взятого просто как таковое и независимо от успеха; 3) аффективно, особенно эмоционально - через

актуальные аффекты и чувства; 4) традиционно, то есть через привычку" [с.69].

С веберовской классификацией социального поведения, выводимой из методологической категории целерационального действия, перекликается классификация актов поведения, предложенная П.Сорокиным - другим выдающимся социологом двадцатого столетия. Сорокин делает акцент на характере психических переживаний, предшествующих совершению индивидом того или иного акта (разумеется, принцип "ориентации на другого" как основополагающий признак социального поведения им также принимается). Именно от характера этих переживаний зависит, по Сорокину, характер самих актов. Он делит их на три категории:

1) Акты "дозволенно-должные", которыми являются поступки, соответствующие представлениям "должного" поведения, атрибутивно-императивным переживаниям.

2) Акты "рекомендуемые". Такими актами для каждого человека будут акты, "не противоречащие его представлениям дозволенно-должного поведения, но представляющие сверхнормальную роскошь, избыток над необходимым минимумом "доброго" поведения" [91, с.57].

3) Акты "запрещенные" или "недозволенные". Такими актами для каждого будут те акты, которые противоречат его представлениям "должного" поведения и нарушают его "должную" норму поведения (акты, противоречащие атрибутивно-императивным переживаниям) [с.58].

Каждый из указанных выше типов поведения имеет, по Сорокину, соответствующий ему тип реакции со стороны "других", т.е. общества. Сорокин предлагает своеобразные пары поведенческих акций-реакций:

- преступление - наказание;

- подвиг - награда;

- "дозволенный" акт - должная реакция" [с.60].

Социальное поведение как совокупность активно-реактивных действий, в основе которых лежит субъективно подразумеваемый смысл, сопровождаемый психическими переживаниями индивидов - такой вывод можно сделать, соотнеся выводы М. Вебера и П. Сорокина.

Как и любое другое, социальное действие реализуется с помощью определенного механизма и в принципе сводимо к нему. Любой механизм предполагает наличие причинно-следственных связей. При этом ключевая роль - за исходными детерминирующими факторами (фактором), которые определяют принципиальную сущность данного механизма.

Учитывая, что субъектом социального действия выступает индивид, наделенный сознанием, или же группа таких индивидов - ключевым моментом в объяснении социального поведения, а следовательно и управления этим поведением выступает процесс побуждения к совершению того шш иного действия, поступка (действия, соотнесенного с господствующими в данном обществе ценностными установками) - т.е. процесс мотивации. Любое сознательное действие, производимое человеком, всегда чем-то мотивировано, всегда в конечном итоге отвечает на вопрос "зачем?". Искусство социального управления в том и состоит, чтобы найти наиболее сильные и в то же время (по возможности) не входящие в конфликт с уже существующими когниция-ми мотивы, способные направить действия индивида, группы или общества в заданном направлении. Отсюда понятно, почему мотивация считается одной из важнейших функций социального управления, к разновидности которого относится управление электоральным поведением.

Сегодня исследования мотивации еще далеки от окончательного решения всех вопросов и от выработки единых методов и теорий. Но, если попытаться вычленить то общее, что содержится в выводах наиболее авторитетных социологических и психологических исследований по этой проблеме (труды Вебера, Мак-Дауголла, Джеймса, Торндайка, Фрейда, Вундта, Axa,

Левина, Лоренца, Тинбергена, Кеттла, Томэ, Фестингера, Хайдера, Маслоу, Лерша, Аткинсона, Мак-Клеланда, Миллера, Брауна, Мида, Блумера, Бергера, Лукмана и др), то можно определить проблему мотивации как комплекс вопросов активизации, управления и реализации целенаправленного поведения. Мотив здесь - сознательное стремление к совершению того или иного действия, чей результат связывается с достижением желаемой цели.

В рамках одной главы трудно дать исчерпывающий анализ проблемы мотивации (для этого потребовалась бы как минимум еще одна диссертационная работа). Поэтому мы сосредоточимся только на тех моментах, которые помогут, как нам представляется, уяснить механизм детерминации социального поведения, управления им и конструирования социального порядка в формах политической власти.

Попытки объяснить поведение людей предпринимались давно. Так, основатель идеализма, древнегреческий философ Платон полагал, что человеческое поведение определяется тем, какая из трех частей души преобладает в человеке: разумная, аффективная (эмоциональная) или вожделеющая (чувственная). Его ученик, Аристотель, полагал человека общественным животным, наделенным разумом и вследствие этого стремящимся к справедливому общественному устройству. Философские течения эллинистического периода рассматривали в качестве главных целей человеческой жизни: наслаждение (гедонизм), духовное освобождение (эвдемонизм, стоицизм), свободу от моральных запретов и ограничений (кинизм). Христианская традиция видела человека наделенным разумом и свободной волей (Августин Блаженный, Фома Аквинский), но не способным преодолеть своих греховных влечений без божественной помощи - благодати. Европейская классическая философия вплоть до Гегеля полагала, что природа, история, человеческая деятельность изначально движимы внутренне присущей им "рациональностью" (Бэкон, Декарт, Кант, философы Просвещения). Гегель во главу угла ставил Абсо-

лютный разум, обнаруживающий себя через историю и человеческую деятельность. Представители так называемой "философии жизни": Шопенгауэр и Ницше, - водрузили на место разума волю, причем Ницше - рассматривал последнюю не иначе как "волю к власти". Теория экономического детерминизма Маркса, объясняла жизнедеятельность людей прежде всего экономическими потребностями. Фрейд и его последователи решающее значение в жизни индивида и общества отводили фактору сексуальных желаний и страхов, скрытых в сфере подсознательного.

С развитием таких дисциплин, как социология и психология, производных от них - социальной психологии, политологии, менеджмента, проблема мотивации все более актуализировалась.

Уже упомянутый выше Вебер считал, что установку человеческого сознания, предопределяющую направленность деятельности людей, вектор их социального действия создает комплекс представлений, отражающих господствующее в данной социальной среде отношение к внешней реальности -"миру", сформировавшееся под воздействием религиозных идей. Этот комплекс представлений был назван им "картиной мира" [27, с.242].

На основе сопоставления мировых религий Вебер выделил три самых общих типа "картин мира", которые, по его мнению, оказывают решающее влияние на социальное поведение, более того - служат его источниками в рамках всего человеческого сообщества.

Первый из этих типов Вебер связывает с конфуцианством и даосист-ским комплексом религиозно-философских воззрений, получившем распространение в Китае. Второй - с индуистским и буддистским, распространенным в Индии. Третий - с иудаистским и христианским, возникшем на Ближнем Востоке и распространившемся на Европейском, а впоследствии и на Американском континентах. Первый тип Вебер определяет как приспособление к миру, второй как бегство от мира, третий - как овладение миром.

В каждой из "картин мира", по Веберу, уже заключен как в зародыше соответствующий "образ" и "стиль" жизни людей - этически определенная модификация формы их существования, социального поведения.

Но большинство ныне существующих теорий мотивации обязаны своим существованием психологии, сам предмет изучения которой - индивид и малые социальные группы - требует тщательного исследования этого вопроса. В двадцатом веке проблема мотивации в психологии развивалась в основном по трем направлениям: теоретико-инстинктивному, теоретико-ассоциативному и теоретико-личностному. Представители первого направления (Джеймс, Мак-Дауголл, Лоренц, Тинберген, Хоманс, Келли, Тибо) исходили из существования между человеком и животными ряда переходных форм. С этой точки зрения считается, что объяснение поведения животных может иметь общие черты с объяснением человеческого поведения. Отсюда, выявляются те инстинкты и побуждения, которые приводят в действие человеческое поведение. Так, представители одной из современных школ теоретико-инстинктивного направления необихевиоризма (Хоманс, Келли, Тибо) полагают исходным движущим фактором социального поведения - имеющее инстинктивную природу человеческое стремление к максимальной выгоде посредством минимально затраченных усилий (закон выгоды).

В теоретико-ассоциативном подходе (Павлов, Торндайк, Спенсер, Толмен, Халл, Миллер, Браун, Уотсон, Хебб, Айзенк, Скиннер и др.) внимание исследователей акцентируется на функциональном анализе факторов, предположительно, приводящих в действие актуально осуществляющеееся поведение и управляющих им. В качестве исходных выступают: чувство удовольствия, которое ассоциируется со способами поведения, способствующими выживанию в данной среде, и стремление избежать неудовольствия - чувства боли или страха, являющегося

предвестником боли. Исследования мотивации в этом направлении ограничиваются рассмотрением, как правило, организмических потребностей и соответствующих им влечений. Роль личностных факторов сведена, практически, к нулю, поведение человека ставится в зависимость от ситуации, внешних и внутренних раздражителей.

В теоретико-личностном направлении (Ах, Фрейд, Левин, Вроом, Мюррей, Мак-Клелланд, Хайдер, Фестингер, Оллпорт, Маслоу, Томэ и др.) трактовка мотивации связана с тем, как ведут себя люди с учетом их восприятия или познания; либо с тем, как влияют на их поведение определенные потребности, т.е. ощущения дефицита чего-то, как правило сопровождающиеся стремлением ликвидировать этот дефицит за счет приобретения или избавления от чего-то. Важно понять, что эти два подхода не являются взаимоисключающими: как в одном, так и в другом присутствуют моменты и познания, и потребности.

Так, в рамках первого подхода большое распространение получила теория когнитивного диссонанса Л.Фестингера. Согласно ей, такой диссонанс возникает тогда, когда индивид не знает с каким из двух своих знаний (когниций) вести себя, так как одно знание противоречит другому. Индивид начинает испытывать определенный дискомфорт, целый комплекс сомнений, и у него появляется мотив к уничтожению возникшего диссонанса через пересмотр одной из когниций, через поиск новой информации, смену убеждений и т.д. Так или иначе он изменяет свое поведение, руководствуясь потребностью избавиться от диссонанса приобретенных познаний [101, с.99-100].

Другие представители познавательного подхода в теоретико-личностном направлении предлагали свои детерминанты мотивации, как-то: ожидание успеха, привлекательность (Левин, Толмен, Халл); тревожность (Тейлор, Спенс, Эндрюс, Росс); достижение (Кларк, Роби, Аткинсон);

помощь и сопереживание (Адаме, Волстер, Аронфрид, Хорнстейн), агрессия (Доллард, Дуб, Паттерсон, Пиаже) и т.д.

С точки зрения социологии и собственно социального поведения представляют интерес так называемые социальные мотивы, исследуемые в рамках второго подхода теоретико-личностного направления психологии (Мак-Клеланд, Шипли, Верофф, Фишман, Адлер, Уинтер, Юлиман, Хекхаузен и др.). Они названы социальными, потому что цели, на которые направлены побуждаемые этими мотивами действия, могут быть реализованы лишь во взаимодействии с другими людьми. Различают два вида социальных мотивов: аффилиации (общения с другими людьми) и власти. Если под первым подразумевается стремление к дружбе, партнерству, любви, то под вторым - стремление к успешному воздействию на поведение других людей, независимо от их сопротивления этому воздействию. Вот как выглядит определение мотива власти, данное немецким ученым X. Хекхаузеном на основе обобщения всех наиболее известных в современной психологии определений данного мотива: "Мотив власти направлен на приобретение и сохранение ее источников, либо ради связанного с ним престижа и ощущения власти, либо ради влияния на поведение и переживания других людей, которые, будучи предоставлены сами себе, не поступили бы желательным для субъекта образом. Влияние это должно так изменить их поведение, чтобы оно способствовало удовлетворению потребности субъекта. Для достижения этого субъект должен с помощью имеющихся источников власти и средств воздействия перестроить привлекательность наиболее важных мотивов другого, причем сделать это возможно более эффективным и экономичным способом. Сама эта деятельность может соответствовать весьма разнообразным мотивам. Она может совершаться ради своего собственного или чужого блага или же ради какой-либо высшей цели; она может принести другому вред либо оказать ему помощь. Индивидуальный мотив власти ограни-

чен как в отношении приобретения власти, так и в отношении ее применения определенными содержательными областями, связанными с конкретными источниками власти и группами людей, подвергающихся воздействию. На нем также может лежать печать страха перед достижением власти, ее потерей, использованием, перед ответным применением власти или перед безуспешностью своего воздействия" [108, с.322].

Значение мотива власти в детерминации социального поведения и конструировании социального порядка весьма велико и определяется значительностью самого феномена власти, играющего едва ли не решающую роль во всей социальной действительности. Но об этом речь пойдет ниже.

Социальные мотивы и лежащие в их основе потребности общения и доминирования в обществе себе подобных - лишь малая часть потребностей, испытываемых людьми повсеместно и ежечасно. В общем, вся человеческая деятельность может рассматриваться как форма удовлетворения потребностей, возникающих как отражение объективных условий жизни и осознание реальных возможностей их удовлетворения. Здесь необходимо заметить, что человеческое поведение состоит не столько в самом удовлетворении потребностей, сколько - в этом и проявляется его социальность - в создании условий, необходимых для их удовлетворения. Условия же эти предполагают, что люди вынуждены вступать между собой в разнообразные отношения, связи, совершать, те или иные акты; совместными усилиями создавать различные структуры, обеспечивающие их существование. Подобная опосредующая деятельность - важнейшая характеристика любого общества.

Различные теории мотивации пытались дать исчерпывающую классификацию человеческих потребностей по определенным категориям. Наиболее признанной стала теория американского социального психолога, основателя гуманистической психологии - А.Маслоу. Он выделяет несколько групп человеческих потребностей и упорядочивает их в ценностной иерархии соот-

ветственно их роли в развитии личности. В основе этой иерархической пирамиды лежат физиологические потребности. Далее следуют потребности безопасности и потребности в социальных связях, затем потребности в самоуважении и, наконец, самоактуализации. Самоактуализация может стать мотивом поведения лишь тогда, когда удовлетворены все остальные потребности. В случае конфликта между потребностями различных иерархических уровней побеждает низшая потребность. Потребности низших уровней Мас-лоу называет нуждами, а высших - потребностями роста.

Маслоу отстаивает тот тезис, что уже в самой природе человека потенциально "заключено стремление к удовлетворению "высоких потребностей", при условии, что "низшие" потребности будут удовлетворены " [63, с.21-22].

Итогом последовательного восхождения по всем ступенькам иерархической лестницы человеческих потребностей становится стремление удовлетворить наивысшую человеческую потребность - потребность в самоактуализации. Самоактуализацию Маслоу определяет как "эпизод", или "прорыв", в котором все силы личности чрезвычайно эффективно сливаются воедино, доставляя интенсивное удовлетворение, когда человек обретает единство, преодолевая разорванность, больше открыт ощущениям, отличается неповторимостью, экспрессией и спонтанностью, более полно функционирует, обладает большими творческими способностями и большим чувством юмора, способен подняться над эго, более независим от своих низших потребностей, и т. д. Во время этих "прорывов" он становится в большей мере самим собой, лучше реализует свои потенциальные возможности и приближается к самому сердцу своего Бытия, становится более полноценным человеком" [с. 132].

Маслоу также замечает, что "В моменты пиковых переживаний индивид уподобляется Богу... особенно в своем любящем, неосуждающем, сострадательном и, можно сказать, веселом восприятии мира и человеческого

существа в их полноте, целостности, сколь бы ужасными они не представлялись ему в его нормальном состоянии" [с. 126].

Таким образом, Маслоу рассматривает основные потребности одновременно и как цели, и как ступени лестницы, ведущей к единой, конечной цели для всех людей - самоактуализации, "которая может включать в себя и удовлетворение основных потребностей" [с. 190]. Данное замечание позволяет понять, почему люди, испытывая потребности, не просто стараются удовлетворить их, а создают условия для их удовлетворения посредством установления так называемых социальных институтов - устойчивых форм социальной практики. Ведь любой социальный институт можно рассматривать как продукт чьей-то самоактуализации или совокупности самоактуализаций, реализованных отдельными личностями или группами.

Создание социальных институтов, равно как и процессы, предшествовавшие этому созданию, так и обусловленные им - есть одна из форм проявления социального поведения. В процессе зарождения, создания, функционирования социального института людьми совершается бесчисленное множество социальных актов, составляющих в своей последовательности и совокупности социальное поведение.

Разумеется, далеко не в каждом из этих случаев действующий индивид или группа отдают себе отчет, что действуют ради достижения самоактуализации, которая, по Маслоу "представляет собой реализацию потенциальных возможностей человека, всего, чем только может стать человек, то есть превращения его в полноценного человека". Напротив, в большинстве своем, акты социального поведения преследуют удовлетворение той потребности из иерархии потребностей, которая доминирует в человеке (группе) в данное время. Но эта временность и относительность лишь подтверждают постоянный и абсолютный характер потребности в самоактуализации, чье потенциальное существование определяет природу самого социального поведения.

Иначе говоря, потребность в самоактуализации детерминирует социальное поведение.

Это можно проиллюстрировать на примере. Одна из основных человеческих потребностей - потребность в безопасности (присущая как и все основные потребности не только отдельным индивидам, но и их сообществам) приводит к тому, что в неком обществе А создается институт армии. Несомненно, что у истоков его создания обязательно будет стоять некая группа инициаторов, подвижников, организаторов - назовем ее В - которые все свои способности, таланты, силы отдадут образованию этого института и, таким образом, реализуют свою потребность в самоактуализации. Но в процессе создания, а затем и функционирования института армии у этих людей в каждый отдельно взятый отрезок времени явно будет доминировать какая-то одна или несколько потребностей, маскирующих главную - в самоактуализации. Это может быть, к примеру, потребность в познании новейших теорий военного искусства, потребность в поощрении со стороны вышестоящих руководителей, в любви и понимании - со стороны близких, и т. д.

С другой стороны, для реализации своего замысла - создания и полноценного функционирования института армии - группа В должна привлечь значительное множество людей - назовем его С - которые возьмут на себя роль исполнителей и руководителей, занятых на локальных участках этого созидательного процесса. Представители множества С могут вовсе не связывать свою самоактуализацию с созданием института армии, они могут даже вовсе не "дорасти" до самоактуализации, а остаться на уровне основных потребностей, но, стремясь удовлетворить их, будут вынуждены соотносить свои действия с требованиями данного института. То есть, стремление к самоактуализации, в нашем случае, со стороны представителей группы В привело к созданию института армии, который и в процессе своего создания и

после формирует социальное поведение как самих представителей группы В, так и более многочисленных представителей группы С.

Потребность в самоактуализации направляет поведение людей в русло эффективно организованной, логично обоснованной, целенаправленной деятельности. Иными словами, эта потребность не может быть удовлетворена иначе, чем через порядок всесторонне осмысленных, рационально мотивированных действий, тех, которые по Веберу, лежат в основе социального поведения, ориентированного в конечном счете на: овладение миром, приспособление к миру, или бегство от мира, иначе говоря - свободу по отношению к миру. Под "миром" здесь понимается вся внешняя реальность, независящая от сознания человека окружающая его действительность, вселенский порядок вещей. Это означает, что потребность в самоактуализации есть не что иное, как потребность в свободе.

Не случайно, описывая пиковые переживания самоактуализации, Мас-лоу замечает, что индивид уподобляется в них Богу, т. е. существу стоящему над порядком вещей.

Более того, определение свободы в идеализме созвучно маслоувскому определению самоактуализации. Это можно обнаружить, взяв любой философский словарь: "Идеалисты в своем большинстве понимают свободу как самоопределение духа, как свободу воли, как возможность поступать согласно волеизъявлению, которое не детерминировано внешними условиями" [89, с.143-144].

Русский религиозный философ Н.Бердяев ставил ничем недетерминированную свободу в основу любого творческого процесса, акта творения, а само творчество в его трактовке практически то же самое, что самоактуализация, "пиковое переживание" в трактовке Маслоу: "Я люблю лишь происходящий во мне творческий подъем, преодолевающий самое различение субъекта и объекта... Творческий акт происходит вне времени... Пережитый твор-

ческий подъем, экстаз, преодолевающий различение субъекта и объекта, переходит в вечность" [14, с.222].

Бердяев писал: "Творчество возможно лишь при допущении свободы, не детерминированной бытием, не выводимой из бытия. Свобода вкоренена не в бытии, а в ничто, свобода безосновна, ничем не определена..." [с.223].

Необходимо оговориться, что кроме идеалистической трактовки свободы существует еще и материалистическая. Сторонники механистического детерминизма, к примеру, вовсе отрицали свободу воли как таковую, абсолютизируя объективную необходимость, всецело определяющую, по их мнению, поведение человека. А последователи марксизма исходили из определения, данного Спинозой: свобода есть осознанная необходимость. С точки зрения диалектического материализма, объективная необходимость первична, а воля и сознание человека - вторичны. Необходимость существует в природе и обществе в форме объективных законов. Непознанные законы воспринимаются человеком как "слепая" необходимость. Чем глубже человек постигает объективные законы, тем более осознанной и свободной становится его деятельность. Иными словами, чем глубже человек постигает смысл существующего порядка вещей (самоактуализируется), тем большую независимость от этого порядка обретает.

В обыденном смысле свободу мы понимаем прежде всего как отсутствие препятствий и возможность (прежде всего) передвижения (а затем) и других физических действий, совершаемых в трехмерном пространстве. Недаром в поэзии свободу олицетворяют образы парящего орла, одинокого всадника, корабля, затерянного в морских просторах и т. п. Свобода изначально ассоциируется в человеческом сознании с возможностью физического передвижения без помех: иду, куда хочу. Это и понятно: ведь ходьба, передвижение -естественное состояние для живого человека. В зависимости оттого, насколько важными становятся другие физические действия, совершаемые челове-

ком в процессе жизни, смысл свободы расширяется и означает отсутствие препятствий уже для них: делаю, что хочу. Стремление к реализации этого принципа стоит за всеми потребностями человека, испытываемыми им в каждый данный момент. Это стремление проявляется в том, что люди, испытывая потребности, не напрямую удовлетворяют их (как, к примеру, поступают животные), а создают условия для их удовлетворения путем учреждения социальных институтов - относительно устойчивых типов и форм социальной практики, посредством которых организуется общественная жизнь, обеспечивается упорядоченность связей и отношений в рамках социальной организации общества. В свою очередь, созданный институт (определенным образом организованная система со своим набором целей, задач, функциональных связей, традиций) сам рождает потребности и становится условием социальных актов, составляющих в последовательности и совокупности социальное поведение. Иными словами, социальное поведение как бы воспроизводит само себя через социальные институты, социальный строй в целом. По справедливому замечанию уже цитированного нами Блумера, "...при изучении коллективного поведения мы касаемся процесса построения того или иного социального строя. На ранних стадиях этого процесса коллективное поведение неопределенно по своему характеру и относительно неорганизованно... По мере продолжения взаимодействия между людьми коллективное поведение получает форму и организацию. Возникают новые экспектации, ценности, представления о правах и обязанностях и новые вкусы, и настроения..." [16, с.203].

Первоначальная функция социальных институтов - освободить человека (насколько это возможно) от влияния окружающей его природной реальности. Природной стихийности противопоставляется человеческая организация, в основе которой лежат принципы рациональности и согласованности действий, природно-космическому порядку вещей противопоставляется со-

циальный порядок (система социальных институтов). Но по мере формирования и развития социальные институты объективируются и в глазах отдельного индивида приобретают характер внешней, данной, устойчивой реальности, которая по степени независимости от человеческого сознания и способности к принуждению не уступает, а где-то и превосходит природную реальность. Попытки освободиться уже от такого рода принуждения толкают человека на создание лишь новых социальных институтов или их модификаций взамен старых. Таким образом, довление порядка вещей над человеком обнаруживает себя не только в окружающей природной среде, но и в противопоставляемом ей социальном порядке, который, как видим, одновременно является и результатом, и причиной, и проявлением социального поведения. Не случайно, до того как проблема социального порядка была в Новое время ясно очерчена Т. Гоббсом в форме парадокса: как возможно общество, если человек человеку волк - социальный порядок связывался с проявлением божественной воли и отождествлялся с природно-космическим порядком вещей,

1.2. Социальный порядок как продукт человеческой зкетеряализа-ции: генезис, механизм конструирования и воспроизводства.

Социальный порядок есть воплощение идеи организованной общественной жизни, упорядоченности социального действия или социальной системы. Понятие "социальный порядок" содержит ряд логически взаимосвязанных оттенков значения: мысль о неслучайности социального поведения каждого индивида, о существовании взаимности, согласованности, дополнительности и. следовательно, предсказуемости в действиях людей

/лт1 1*аг»\/пп ггатхлпрвлиоппх латттюттъттл таттг. ллтти та ««¿мла охтот/\т тулт-а

\длп*± ших ^ I Д^й^юиоаю ^цдаивпО, ¿илоли ч^лш г> шър^ опаш1, V;

а"чхлтх ттг»т1т- ттгмгг а'г ттпл • гтпл ттатоп а^к т гат^атгттттп аатт1 xx тдататмхттаах^ат! тттттх--

^яшдахв др^шу, нуvДV/1 аол^дпС ^и у V/1 иичпои^ I п Длгх

лпо ттт- ххаатт! л\аг\»* а^тттап'гп атги ату нлп п11т1 /л лг гтттллтп апоигип та xi £*тх аг»1лох1г1ттагтна'па

1 ч^иэ-п^-/^ л 11 фирм ^Охлд.^/ю^пхЮлгх яиюдп, V ^ юисаппи о п^й VI рашхч^ппи! ^

xiо ат1тттх ст тх т тт поп

ипл п 1.Н.

I/* о I.- \ эо^хлгшил пмло тгглтгтд л/\п»л/.\\ */л 1 ш IV/ иллттдттлтаоимн тт*л/-к£лтт£»=

лет оаиКп^ии, 1радиц»1Я «ищд^жишшл иvvJ 1 v^l,v^lJcl^lJ-lrl чриши/

щиального порядка, восходит к Гоббсу. Он исходил из естественно» го отождествления общества и государства. По Гоббсу "естественное состоя^

тттхо _ патххто то/*алл тттчлнгтхта ролу" тггчтхтттхтхо тллтлплт! _ "о^ллтттл'гио д лрл^л тто" т-го-

хш^ оипии ирихйи о^Л , ¿хрпшна ки а ирил - аи^^ииншл ^Вииида , ги

XX О ТТО ТТТ^ХХЛ ТТПТХЛЧТТТТОСТ Т/"0*ЧТ/" ТТА1 ХТ Г' ПОПЛПЛТПЛ Т/*ОТ/* ЛТТЛЛЛ^Н'ЛРТГ- ПООТ1»*Т1ЛГГ\ ттотталЛ-

паю/шПи хх^ххч/^иДал З' э а\шу ^и^ииии^ ау шашуших и ххиххч^ч^

тхтхсг поп пата \ГТТТ£ХГ\£\*Л ртголаппл лт г^флгл аалтастит1ст _ 1|гитлт.ттг ттагао а1л • т!оот1\*_

ипл ршлш1 V/ у ч/лшуч/иг^ их лш V VV±илиЛл шлрниш ди! \JDujj. иоапш

тхиттх атглоо т о «чту тто тх лт ттллстттлттт- лтв ххо лва^уа тттг л л ^ л ТВ аит-т а лпптт тх \тлиоии ттттт» И1)1П иишо хрилуДиы. ил дш\//и си.ч^-лич/Х-о Пи vx5v;vuДJ' vuuwаJuv/Шlv;v 1 п п лтодп Др^А

ттптгго Рапаит лгл ла^лгтхаттоипст _ галлтапотча ГбЙ л 001 1 др^а и. x арцааа ^а и д^аа^ал " 1 ^.^^а

ТТ Юм п о Лчттъ-лгпллта питтл^ Г'а^л^л/л* ж ттмлтгхи аплцмл ттт г тли ттт*-

Д.1ч/»1 ottvJíaлvl:lpuDttnnЪv х ч/ии^м иришоур^шу; ам^лчуд,}' дпд*а-

тэтхтго|тиххт^т*.* тх А^тт/элтоатпгитл* ттптлтгтхлх.тпатттха«ж ттаттлпшлг "ллттттот-ттлгл" тпшлт-А5пД^й1АиПШШ XI иилц^ 1 и^ААААШШ AA|/ЛAAíAVШDШAnClVl Ч^ХЧ^Х^ХУ^ ^^Д^ЮЛОХлО!

т>о тлотл тгдтталпоплтоаттага тголтво а^тттлтолг111лтт ттАттлоигАЛФт? Гл 0001 иа ivu.iv AAVAlv^v^^^дvlAívШivA и ииЩ^ 1 и^ААПип АШЛ^О1А^АП

Ят ЛГТТО ТТЛ Л ТТЛ тта13 ОТО ТТТ1 ГаЛ^АО ГТ*"\£1 ПА ТТХ- ГТА Л^ТТТТМ^О СТ ТТАТТСГТТУГГ А^УТТТЛЛТП о т х 1 ааи^лсдииаа^лп 1 ииох^й) п^у^^ашаи уил^ажил аах/аалиал осадус 11ЛЛ XI

государства, объясняли социальный порядок преимущественно как продукт

та ттолти л ¿гаиагга тттютшаи опттшт! лпр ттлтт» о ггттл глте тт/зтхтхег тт^гаАт-г тта^лит!- Л СТ ЛТ ПТЛ_ ШАЦУ X П? ШиААШАилГАч9ПрииайШУП Ч/рСДу 1 I А1рПАА^ Л\ДV/НА-ХЛ, 1X иОш ДОи!А X А>УЛ О X

ТТАТТ ЛАГТТОЛАр ОТТТТТТЛ7 л АТТТТО ТТ1. Wi.IV ТТДЙЛТТ) ТХТХ Тот/ ТОАПТХа О И т/гъ ЧА ТТАГЛ-

Дц/п ч/Ох лауийашАшл сицпалиншл Дупс 1Вгт. 1 хуирпл ДЧЛ и"

иАПО 1?ЖГЛЛЛ ТХ ТТ-ГЧ \ ГГЛиТТТТ ЛТ ТП О ЛТ ЛАТТТХП ТТТ- ТТГ- ТТХ ГТАГ> П ТТ/"\ХУ ллоиотаттт и АН П Г ТТАГ»А =

вира ж у ^и Л др.у иицпсихЕпшн хшрлдия ^иопаА^^Авпим^ Дш и"

влтг ггдм^т; ттта ттт-жхтх гт/-утхагт>ттттх*хтх тттл р гXV ттитлпллоу аАт л тттхтттхттт. жглтитма тх лхч/ухуд^ »(1шдаэшxx5 ааиыла»шш¥аава? 1аи в хал xxxxx ур^сал v/v/ иv/дхххххх xx* у К-/ХХЛХЛУ1 XI

согласиться на определенные социальные установления-

ТЛтттт/а лпамлттт-тл роппоигтт-т поопо^отттпоаглтто та траагчтт«xv лт*аяо тх

ХАХАШУ, и^АЧ/У УЛи/АШШУ UCI.JplXC4.XX X Ш ? рОдраиЫ 1 ША^аУ1МА>А V 13 х ч/ирхАлл иим^на х±

игровых концепциях сотшально-экономического повеления, трактуют социальный пооялок как неппелнамепенный оезультат действий многих людей, в

-------------------- - Ж" .....= ---- -•----• -- = --1Г- - = - . .. =----- ------ Х= - = -------- ••• ' -- -------- ------------ — " - • •• ? —

АТ^ПЛТГТ ТТАЛППТ1 ТГГЧЛЛТтаттТАТТТТГу ЛА^\ЛТПаТ¥ТТТ-Та ТТНТЛ'ПаЛТТ (Л\Т»Г)Т1АТЛГ\Л'РТТ

ихД^АВНи^Ш ШАА^иЛ Ч^^/Ос 1Х5^ХХПХ>ХV ИИ А СрС^Ш ^фИОХА^/АХр(Л 1

анг. экономисты, утилитаристы и др.). Весьма распространенные в современной западной социологии теории ценностного согласия считают, что сони-

ТТТ-ТТТ-ТТХ ГГЛ1ЛСТТТЛТ/ АЛИАЛОТТ ТТО Т>т гтргТТТЛЛ Ж ЛАГЧТОЛТЛХ ТТГГАТТАП А^тЛАТВО ТТО НЛТ/АПГА-шашашха а1ирлдиа\ иvxx \_juuxx х1сх а11а^ а исааааум ч/ш лсхч^хххх члч/нии ххсх а1ч/ауи

г\ттт1 1 «Т1ТТТ1» жх г% ж а^чттттт^ тттттй'плллта ттлтттталтатх (п ттали! тта аттапа ттт "* жач^о гтт ттт

ршм тнипш^щ ииАдид ит^р^ив, ц^ппО^АСЬ ххурв^ш ипуредв шираиопо1лу

тхггтх ттлтт Яллтичг/дттл г\тага лагтголттгг поллл*отпттпоа'гля туот/* тттт/мт тттх^чл гтлплрл-ХЫМ.Х1 ААирМ. ч^АШУ Ла^ААЛ ^ЫУУШиАрХА^иС 1УЛ XVU.1V АишД лиии и-

папал /лт!» «талтттталтллгл т»00Т1Л * а пат1Лттзт1п\ »¿л-чту ттт т тттт питатт тт ^ЛТ1**П а тттхттог*т/*тхтг

вирив ^упшвилйнуулиа и воашуаидупу а ва;1л / шсяуд^ ипдивпдашп i унмвилпчууги'а*!

интеракционизм), либо коллективного сознания, разума, духа как такового, взятого в качестве самостоятельной реальности (социологизм Дюркгейма) [с. 125].

Теории социального порядка к«к ценностного с о г л ас ия в конечном итоге восходят либо к христианской традиции обоснования трансцедентности

;-Ц 'VIii 11 IV ТЖ FVTT1TTÖ Л Ю-tjV ТГЛИЧАЛТОЙ Т tí I ^Л/Л TS ГТТСТЛЫ/Ч- TTTJ^ÍarVO ttt-TTPI»ff

ДУХОВНЫХ И jlMHvvwlX ^VIÍHOVIWI, JIÍÍIIO Ä W»)jiajJiiu'JmuvptuibHBm

uuuwxuuu

HTjcr&f íiímjm ¿»/«TU и Алчи ттао^гКлгдиАлтг! и*ч<1п птпаттлгп ООТУЛТТО ЛЛ ^РЛПЛЛЛН líHHIís плivi vOBiviwUliHUViH HVJBlUJiVMUvitl npaBViflvnnUi v; JUJWJla VVJ vü^uu^uri ииДи-

лттхгатттмлтх ллтааАгп! ^грЛоттттп

опд^олЬнин i/Udvvim \ ipci/j,j-i níisi jLvair i aj.

Начиная с О. Коита =• в "социальной статике" которого проблема социального порядка - нейтральная - вопрос о его происхождении отодвигается на второй план, а главное внимание уделяется инертности, устойчивости и са-

итллупоттртттла л atttiq ттт- r-тлтл гглпсттгтло ала лттллл^ттллти л arm атт jp тг егтт. л ет т»тг1гг= шОСилрайсМйЮ СиЦЬо/шлша v нирлдла, vi и viiOv/vv/ítíuviíi vunyv тйлл i jíva ш!)!"

naiTTTTiní тх пиаттттттли ттоп ттаттпггл* ^утгог'лттгчст рттлтал^а иют1>»агга ту ттАгу^тхпот/лттттту

jjvminm n mivüitimvi Даил^игтш wjiai иДарл vnv i viví v воапши11иДД^рл\аоаш1цпл

ППАТТАЛЛЛО ТТ/лттиттталtnrtr\ впалть ппаоитАтш лтпо ÍTAUT полр**0тпт1х>0]т vpr iipv/J^vvvvíí. х ivj m imvv ivj iw wiavib ixpaun i vjijüv jl jju iwui pavviviuipnjja'i ivaiv

выражение "общего духа", как главную интегрирующую силу, а государство - как орган солидарности. Условия разрушения и изменения социального по«

lf !I

рядка изучала контовская социальная динамика , в основу которой автором положена история человеческого духа, развивающаяся по восходящей линии и определяемая такими факторами, как: духовное и умственное развитие человека,, климат5 раса, средняя продолжительность жизни, прирост

НЧлаттттиаг Г1 0ч1

HUVVJIvA-AJrX/l i^iiJj.

ÍCАттпглт»лтл/\ ninmií\ x» aai níuirtmm Pí\rmn ¡i iiapa плт\атть*о гтлтглтт1тта vuiiiuuvft^lvj лгшши Ь uwBAWivMím ^уцышхвнш w нирЯДла иридиллииш

пччтч i it/M i o ri 11 Л'г/» íi /»rv ii íi i IT-o i niri -o TaAft£vrmiammii ллттгглтглптт /| I- га вт^о i '1i*

пАцпОншш^/1vna/i vjpi-i^/ii±clu,i'ivi d ivOpvmivvKuil ^ицгшлихиш ¿Ъчи ovaa. i clrv,

социальный порядок с точки зрения Т.Парсоиса, есть способность общества оставаться самодостаточным, институционализируя определешше культурные компоненты (задаваемые извне - системой культуры), предоставляя щи-

патлттт! паттлпттгоп пагтатт tj п^лалттаттттпогг тттгттттл rrr\ тиат^ттрогтггга rratjatptnairtttv n wa*f puium pvlivpijttp pujiVM h vvjvviiCiiifítw ;m*iHjiv I\I\J iпвацтО Дч/псAiíy шi ЦПА AJ HVIVÍ

-хп

I

тжтт ТТТ1Т»ТХ ттгчт» о тчт^тла р гг /ЛИ'ГО'Т/ЛТ III /л II ягагш 1;-г\| 11ГЛП: 111П1.' г I 1 'г^лл.' 11II 1.-/"*

ИНДИВИДОВ, с! шКЖС Ь дOv^al^J^иv^í^ АОшрилпр}л

чт^лттллшттл^ит*" т^лшгттттахлл тх лгтпа тта ттлтттп гтл таптп^гмл/л Г5?Й л О О /1 I жииимич^кйи хх Ои^ду/л^иы^п) 1 ч^ррпх .

Наиболее развитые теории социального порядка в современной запад» ной социологии опираются на подобные инерционные системные модели, вводя в них различные комбинации факторов принуждения, индивидуального интереса, ценностного согласия и пр.

г^ттио ттт- нгит ггапггттл!/ туоту v о »л о i лт^л ("v1 ю (i лллпаитталт^ т1лт1лрлтглл1ллм млтюй

^УДгхшшйвш норядик пап ХсхрсЬх 1Vрии>! и^ии^нпи^ I и яшл-

недеятельности (в основе которой человеческое поведение, ориентированное по большому счету на удовлетворение потребности в свободе) являет себя в

II г11л И111 I-V/ /хч/ч-гли-го^ 11 '1чIпоV 1-Х '-II '1\ I I лллттют^лттттлтттттлг 11М ТТ*"1^—

1^/л гиш ШЮ1Л (|(ир1»шл п шпал аршх^рш, »^ч^О х ох^ х V/1 о^хЪЩнл йм иш^иОол

ппплттлтпо 11 тттпчппттлтттщ 1"11 тч 1ПI I тх /\пи| I — о ЛАЛТиатлтпан^л 13 ЛПАТТЛТПЛН^

швиДСТоа хх ^ираЬлСНил. ^лк игшш и фирмт = ы vu0lвvlvlвvвнu ххэСи

Т1Т-ТД им лттАРАтл ТТГ\ АТТОТЗ А тг лтр П IЛ \ ГГТГ\ О Т» ТТЛТТТЛ" ет — ттолт аттпт'ГЛа А =

иш^/ шн vlшvv^v^вl i^J^^Jг^^звuДvifla ы ^иршшьшглл — плт^илйлсл V XXV/ 1V/

птшАь-Агл пптглтт п глх I- тттгго т» гтаттоттоу -лп/лV Т'оту ттлапттагуг АрАет

р-йЧС^/ху»./! V; х>рч^1У1лЛ 1x1, дрр др^ха в X с1х\ ххр^лдхихлч^х ииил

динамика самой жизни, вечного человеческого стремления к свободе и вечной неудовлетворенности, которой оборачивается это стремление. Здесь заключено диалектическое противоречие; упорядочивание человеческой

мтоттл ттлеттд ттт.тталтт? тэ ллттлт>а тлатлпаг^л тт<амгнт лтпаи*ттат-ттуо ту г»т»л^атга атт\т1ттодт /ЛШЙ V/дС л 1 ^ 1В11V V А И, 13 лихирш V/ Ч^ХрЧ/ШЛ^ИЙ^ IV ^вии^д^, ч/хрлц^!

эту свободу, но не в силах сделать этого до конца, а потому обречено на бесконечное изменение. "Жизнь как бы обречена вечно воплощаться в формах, ей противоположных..., - писал Г.Зиммель,- Это противоречие обостряется по мере того, как весь этот внутренний микрокосм, который мы можем называть только жизнью, проявляет себя с неформальной силой, а с другой стороны - самая форма в своем застывшем состоянии, со своими требованиями вечных прав заявляет себя истинным смыслом и ценностью нашего бытия в той же мере, в какой растет сама культура" [44, с.455].

П.Сорокин социальную действительность рассматривал как процесс закономерного изменения, который внутри социокультурных систем носит диалектический характер, проявляющийся также в действии закона

отрицания отрицания: доминирующее мировоззрение и обусловленные им основные принципы восприятия действительности постепенно исчерпывают свои возможности и заменяются одним из других альтернативных мировоззрений [123, с.324]. В процессе этой замены жизненный хаос обнаруживает себя, но только навремя. Затем снова, как заметил в одной из своих работ современный немецкий социолог Ю.Хабермас "система организуется внутри жизненного мира и, в нормативном смысле, остается скрепленной с ним" [89].

Нередко замена одной социокультурной системы другой сопровождается конфликтом - т.е. открытым противостоянием противоположных, отрицающих друг друга сторон. Но сама идея социального порядка отвечает прежде всего адаптивным целям экономического и политического выживания, а потому предполагает поиск форм, ориентированных на мирное и безкризисное разрешение конфликтов, и на стабильный характер изменений. Одной из таких форм и является система выборного представительства, дающая возможность компромисса между необходимостью организованных действий и свободой выражаемых мнений и духовных устремлений. Социальное поведение в рамках системы выборного представительства имеет свое концентрированное выражение в виде электорального поведения, мотивационные корни которого, несмотря на все видимое разнообразие, восходят к упомянутой потребности в свободе. Избиратели пытаются удовлетворить эту по-разному воспринимаемую и понимаемую ими потребность через обновление существующих институтов власти с помощью делегирования властных полномочий предпочитаемым кандидатам. Это осуществляется посредством свободного волеизъявления, возведенного в ранг почетного долга.

Другими словами, социальный порядок, оформленный в системе выборного представительства, позволяет снизить остроту противоречий между человеческими устремлениями и необходимостью подчиняться

институциональным требованиям благодаря тому, что принуждающее начало власти и организации поставлено в зависимость от свободного волеизъявления человека, являющегся личностью и гражданином в обществе равных себе.

Демократическое правовое государство, по справедливому замечанию Хабермаса, "...становится проектом, а одновременно результатом и ускоряющим катализатором рационализации жизненного мира, выходящей далеко за пределы политической сферы. Единственное содержание проекта - постепенно улучшающаяся институционализация способов разумного коллективного формирования воли, которое не могло бы нанести никакого ущерба конкретным целям участников процесса. Каждый шаг на этом пути оказывает обратное воздействие на политическую культуру и жизненные формы.. ."[106, с.174].

Ныне в западной социологии проблема социального порядка часто ставится как вопрос об условиях, при которых формируются, поддерживаются и разрушаются различные образцы социальной организации. Многообразные процессы, которые формируют организацию индивидов, групп и пр., преобразуя их взаимодействия в социальную систему, обычно обозначают общим термином "институционализация", а проблему социального порядка формулируют как задачу объяснения комплексных процессов институционализации и деинституционализации.

Одно из самых удачных решений этой задачи в русле феноменолого-герменевтического подхода предложили современные американские социологи П.Бергер и Т.Лукман в их совместном труде "Социальное конструирование реальности". Ученые исходят из того, что "... социальному порядку предшествует организмическое развитие любого индивида. Т. е., хотя открытость миру свойственна биологической природе человека, преимущественные права на нее всегда предъявляет социальный порядок. Можно сказать, что

свойственная биологической природе человеческого существования, открытость миру всегда трансформируется (и, в сущности, должна быть трансформирована) социальным порядком в относительную закрытость - миру. Несмотря на то что эта закрытость никогда не может приблизиться к закрытости животного существования хотя бы только потому, что она создана человеком и имеет "искусственный" характер, тем не менее в большинстве случаев она в состоянии обеспечить управление и стабильность большей части человеческого поведения. Вопрос можно перевести в другую плоскость, спросив, каким образом возникает сам социальный порядок.

Наиболее общий ответ на этот вопрос таков: социальный порядок - это человеческий продукт или, точнее, непрерывное человеческое производство. Он создается человеком в процессе постоянной экстернализации. Социальный порядок в своих эмпирических проявлениях не является биологически данным или происходящим из каких-либо биологических данных. Нет нужды добавлять, что социальный порядок не является также данностью человеческой природной среды, хотя отдельные ее черты могут быть факторами, определяющими те или иные характеристики социального порядка (например, экологические мероприятия, технологические приспособления). Социальный порядок не является частью "природы вещей" и не возникает по "законам природы". Он существует лишь как продукт человеческой деятельности. Никакой другой онтологический статус ему нельзя приписать без того, чтобы окончательно не запутать понимание его эмпирических проявлений. И в своем генезисе (социальный порядок как результат прошлой человеческой деятельности), и в своем настоящем (социальный порядок существует, только поскольку человек продолжает его создавать в своей деятельности) - это человеческий продукт. Хотя социальные продукты человеческой экстернализации имеют характер Sui generis по отношению к их организмическому контексту и природной среде, важно подчеркнуть, что экстернализация как тако-

Ль it

41 - -<(

вая есть антропологическая необходимость. Человеческое существование невозможно в закрытой сфере внутреннего бездействия. Человек должен непрерывно экстернализировать себя в деятельности. Эта антропологическая необходимость коренится в биологическом аппарате человека. Внутренняя нестабильность человеческого существования вынуждает его к тому, чтобы человек сам обеспечивал стабильное окружение для своего поведения. Человек должен сам классифицировать свои влечения и управлять ими. Эти биологические факты выступают в качестве необходимых предпосылок создания социального порядка. Иначе говоря, хотя ни один из существующих социальных порядков не может быть установлен на основе биологических данных, необходимость в социальном порядке как таковом возникает из биологической природы человека.

Чтобы понять причины (отличные от тех, в основе которых лежат биологические константы) возникновения, поддержания и передачи социального порядка, следует проанализировать то, что содержится в теории институцио-нализации.

Всякая человеческая деятельность подвергается хабитуализации (т. е. опривычиванию). Любое действие, которое часто повторяется, становится образцом, впоследствии оно может быть воспроизведено с экономией усилий и ipso facto осознано как образец его исполнителем.

Кроме того, хабитуализация означает, что рассматриваемое действие может быть снова совершенно в будущем тем же самым образом и с тем же практическим усилием. Это касается деятельности как в социальной сфере, так и вне ее. Даже изолированный индивид на вошедшем в поговорку пустынном острове делает свою деятельность привычной...

Конечно, действия, ставшие привычными, сохраняют для индивида свой многозначительный характер, хотя значения, которые они содержат, включаются в качестве рутинных в общий запас, считающийся само собой

разумеющимся и наличным для его планов в будущем. Важным психологическим последствием хабитуализации оказывается уменьшение различных выборов... Это освобождает индивида от бремени "всех этих решений", принося психологическое облегчение, основанием которого является ненаправленная инстинктуальная структура человека. Хабитуализация предусматривает направление и специализацию деятельности, которых недостает биологическому аппарату человека, ослабляя тем самым аккумуляцию напряжений как следствия ненаправленных влечений. И, предусматривая стабильную основу протекания человеческой деятельности с минимумом затрат на принятие решений в течение большей части времени, хабитуализация освобождает энергию для принятия решений в тех случаях, когда это действительно необходимо. Другими словами, задний план опривыченной деятельности представляет возможность переднему плану для рассуждения и инновации.

В терминах значений, которые человек придает своей деятельности, благодаря хабитуализации становится необязательно определять каждую ситуацию, шаг за шагом. Огромное разнообразие ситуаций может быть отнесено к разряду тех определений, которые были даны раньше. И тогда можно предвидеть действия, которые нужно совершать в этих ситуациях. Даже альтернативным вариантам поведения можно придать стандартные значения.

Эти процессы хабитуализации, предшествующие любой институциона-лизации, могут быть применены и к гипотетическому уединенному индивиду, удаленному от какого-либо социального взаимодействия. Тот факт, что даже такой уединенный индивид, предположительно сформировавшийся как "Я" будет делать свою деятельность привычной в соответствии со своим биографическом опытом в мире социальных институтов, предшествовавшим его изоляции, в данный момент нас не интересует. На практике наиболее важная часть хабитуализации человеческой деятельности сопряжена с процессом ин-ституционализации. И тогда встает вопрос, как же возникают институты.

Институционализация имеет место везде, где осуществляется взаимная типизация опривыченных действий деятелями рода. Иначе говоря, любая такая типизация есть институт. Что здесь следует подчеркнуть, так это взаимность институциональных типизации и типичность не только действий, но и деятелей в институтах.

Типизации опривыченных действий, составляющих институты, всегда разделяются; они доступны для понимания всех членов определенной социальной группы, и сам институт типизирует как индивидуальных деятелей, так и индивидуальные действия. Институт исходит из того, что действия типа X должна совершаться деятелями типа X...

Далее, институты предполагают историчность и контроль. Взаимные типизации действий постепенно создаются в ходе общей истории. Они не могут быть созданы моментально. Институты всегда имеют историю, продуктом которой они и являются. Невозможно адекватно понять институт, не понимая исторического процесса, в ходе которого он был создан. Кроме того, институты уже благодаря самому факту их существования контролируют человеческое поведение, устанавливая предопределенные его образцы, которые придают поведению одно из многих, теоретически возможных направлений. Важно подчеркнуть, этот контролирующий характер присущ институциона-лизации как таковой, независимо от и еще до того, как созданы какие-либо механизмы санкций, поддерживающих институты. Эти механизмы (совокупность которых составляет то, что обычно называют системой социального контроля), конечно же, существуют во многих институтах и во всех агломерациях институтов, которые мы называем обществами. Однако эффективность их контроля - вторичного, дополнительного рода. Как мы увидим позже, первичный социальный контроль задан существованием института как такового. Сказать, что часть человеческой деятельности была институционализирована, - уже значит сказать, что часть человеческой деятельности была

подвергнута социальному контролю. Дополнительные механизмы контроля требуются лишь в том случае, если процессы институционализации не вполне успешны...

...Важно подчеркнуть, что в теории процесс институционализации взаимной типизации будет иметь место даже в том случае, если только два индивида начинают взаимодействие заново. Зачатки институционализации появляются в каждой социальной ситуации, продолжающейся какое - то время. Предположим, что две личности из совершенно разных социальных миров начинают взаимодействовать. Говоря слово "личности", мы предполагаем, что два индивида сформировали свои "Я", что, конечно, могло произойти лишь в социальном процессе. Так что в данный момент мы исключаем случаи Адама и Евы, или "диких" детей, встречающихся в первобытных джунглях. Мы предполагаем, что два индивида прибывают на место встречи из социальных миров, исторически сформировавшихся на отдалении друг от друга, и поэтому их взаимодействие происходит для них обоих...

По мере того как А и В взаимодействуют каким бы то ни было образом, типизации будут создаваться довольно быстро. А наблюдает за тем, что делает В. Он приписывает мотивы действиям В; глядя, как действие повторяется, типизирует мотивы как повторяющиеся. По мере того как В продолжает совершать действия, А уже в состоянии сказать себе: "А -а, он снова это делает". В то же время А в состоянии допустить, что В делает то же самое по отношению к нему. С самого начала А и В допускают эту взаимность типизации. В ходе взаимодействия эти типизации будут проявляться в специфических образцах поведения. То есть А и В будут играть роли по отношению друг к другу. Это будет происходить даже в том случае, если каждый продолжает совершать действия, отличные от действия других. Появится возможность принятия роли другого по отношению к одним и тем же действиям, совершаемым обоими. То есть А будет незаметно примерять к себе роли, все

время повторяемые В, делая их образцами своего ролевого поведения. Например, роль В в сфере приготовления пищи не только типизируется А в качестве таковой, но и становится составным элементом собственной роли А в аналогичной сфере деятельности. Таким образом, возникает совокупность взаимно типизированных действий, хабитуализированных для каждого в ролях, некоторые из которых они играют отдельно, а некоторые - сообща. Несмотря на то, что эта взаимная типизация еще далека от институционализа-ции (пока присутствуют только два индивида, нет возможности для типологии деятелей), ясно, что институционализация уже присутствует здесь щ пие1ео.

На этой стадии можно спросить, что нового приобретает каждый индивид при этом, наиболее важным приобретением является то, что теперь каждый может предвидеть действия другого. Значит, их взаимодействие становится предсказуемым. "Он делает это снова" превращается в "Мы делаем это снова". Это значительно ослабляет напряжение обоих. Они берегут время и усилия не только при решении внешних задач, в которые они вовлечены порознь или сообща, но и в терминах своих индивидуальных психологических затрат. Теперь их совместная жизнь определяется более обширной сферой само собой разумеющихся рутинных действий. Многие действия теперь не требуют большого внимания. И любое действие одного из них больше не является источником удивления и потенциальной опасности для другого. Напротив, повседневная жизнь становится для них все более тривиальной. Это означает, что два индивида конструируют задний план - в указанном выше смысле, - который будет способствовать стабилизации как их раздельных действий, так и взаимодействия. Конструирование этого заднего плана рутинных действий в свою очередь делает возможным разделение труда между ними, открывая дорогу инновациям, которые требуют более высокого уровня внимания.

Благодаря разделению труда и инновациям будет открыта дорога для новых хабитуализаций и расширения общего для обоих индивидов заднего плана. Иначе говоря, социальный мир - в том числе и зачатки расширяющегося институционального порядка - будет находиться в процессе конструирования.

В общем, все повторяющиеся действия становятся в некоторой степени привычными, так же как все действия, которые наблюдает другой, обязательно включают некую типизацию с его стороны. Однако, для того чтобы имела место взаимная типизация только что описанного типа, необходима продолжающаяся социальная ситуация, в которой происходило бы соединение оп-ривыченных действий двух или более индивидов. Какие действия вероятнее всего будут взаимно типизироваться подобным образом?

Общий ответ - те действия, которые релевантны и для А и для В в рамках их общей ситуации. Конечно, в различных ситуациях релевантные сферы будут разными. Некоторые - это те, с которыми А и В сталкивались раньше в их прошлой биографии, другие могут быть результатом природных, досоци-альных обстоятельств их ситуации. Но что в любом случае подвергается ха-битуализации - так это процесс коммуникации между А и В. Другие объекты типизации и хабитуализации - труд, сексуальность и территориальное разделение. Ситуация А и В в этих различных сферах является парадигмой инсти-туционализации, имеющей место в более крупных сообществах.

Расширим несколько нашу парадигму и представим, что у А и В есть дети. Тогда ситуация качественно меняется. Появление третьих лиц меняет характер социального взаимодействия, существующего между А и В, оно будет меняться и дальше по мере присоединения все новых индивидов. Институциональный мир, существовавший в первоначальной ситуации - in statu nascendi - А и В, теперь передается другим. В этом процессе институционали-зация сама совершенствуется. Хабитуализации и типизации, совершаемые в

совместной жизни А и В - эти образования, которые до сих пор еще имели качество ad hoc представлений двух индивидов, теперь становятся историческими институтами. С обретением историчности этим образованиям требует/

ся совершенно иное качество, появляющееся по мере того, как А и В начали взаимную типизацию своего поведения, качество это - объективность. Это означает, что институты, которые теперь выкристаллизовались (например, институт отцовства, как он видится детям), воспринимаются независимо от тех индивидов, кому "довелось" воплощать их в тот момент. Другими словами, институты теперь воспринимается как обладающие своей собственной реальностью, реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним и принудительным фактом.

Пока зарождающиеся институты только создаются и поддерживаются лишь во взаимодействии А и В, их объективность остается незначительной, легко изменяемой, почти игровой, даже когда они достигают определенной степени объективности благодаря одному лишь факту их создания.

Если выразить это несколько иначе, ставший рутинным задний план деятельности А и В остается довольно доступным для обдуманного вмешательства со стороны А и В. Хотя однажды установленные, рутинные действия имеют тенденцию упорно сохраняться, возможность их изменения и даже аннулирования остается в сознании. Только А и В ответственны за конструирование этого мира. А и В в состоянии изменить или аннулировать его. Более того, пока они сами создают этот мир в ходе их общей биографии, которая на их памяти, созданный таким образом мир кажется им абсолютно прозрачным. Они понимают мир, который создан ими. Все это меняется в процессе передачи новому поколению. Объективность институционального мира "увеличивается" и "укрепляется" не только для детей, но и (благодаря зеркальному эффекту) для родителей тоже. Формула "Мы делаем это снова" теперь заменяется формулой "Так это делается". Рассматриваемый таким образом мир

приобретает устойчивость в сознании, он становится гораздо более реальным и не может быть легко изменен.

Для детей, особенно на ранней стадии социализации, он становится их миром. Для родителей он теряет свое игровое качество и становится "серьезным". Для детей переданный родителями мир не является абсолютно прозрачным. До тех пор, пока они не принимают участие в его создании, он противостоит им как данная реальность, которая, подобно природе является непрозрачной, по крайней мере отчасти.

Только сейчас становится возможным говорить о социальном мире вообще, в смысле всеобъемлющей и данной реальности, с которой индивид сталкивается, наподобие реальности природного мира. Только таким образом в качестве объективного мира социальные учреждения могут быть переданы новому поколению. На ранних стадиях социализации ребенок совершенно не способен различать объективность природных феноменов и объективность социальных учреждений. Представляя собой наиболее важную деталь социализации, язык кажется ребенку присущим природе вещей, и он не может понять его конвенциональности. Вещь есть то, чем ее называют, и она не может быть названа как-нибудь еще. Все институты точно так же кажутся уму данными, неизменяемыми и самоочевидными. Даже в нашем практически невероятном случае с родителями, создающими институциональный мир заново, объективность этого мира будет увеличиваться для них по мере социализации их детей, так как объективность воспринимаемая детьми, будет отражать их собственное восприятие этого мира. Конечно, на практике институциональный мир, передаваемый большинством родителей, уже имеет характер исторической и объективной реальности. Хотя бы только потому, что если кто-то говорит: "Именно так это делается", то он сам довольно часто верит в это.

Институционалный мир тогда воспринимается в качестве объективной реальности. У него есть своя история, существовавшая до рождения индиви-

да, которая недоступна его индивидуальной памяти. Он существовал до его рождения и будет существовать после его смерти. Сама эта история, как традиция существующих институтов, имеет характер объективности. Индивидуальная биография воспринимается как эпизод в объективной истории общества. Институты в качестве исторических и объективных фактичностей предстают перед индивидом как неоспоримые факты. В этом отношении институты оказываются для индивида внешними, сохраняющими свою реальность независимо от того, нравится она ему или нет. Он не может избавиться от них. Институты сопротивляются его попыткам изменить их или обойтись без них. Они имеют над ним принудительную власть и сами по себе благодаря силе своей фактичности, и благодаря механизмам контроля, которыми обычно располагают наиболее важные институты. Объективная реальность институтов не становится меньше от того, что индивид не понимает их цели и способы действия. Он может воспринимать большие сектора социального мира как непостижимые и даже подавляющие своей непрозрачностью, но тем не менее реальные. До тех пор пока институты существуют как внешняя реальность, индивид не может понять их посредством интроспекции. Он должен "постараться" изучить их так же, как он изучает природу. Это остается верным, несмотря на то, что социальный мир в качестве созданной человеком реальности потенциально доступен его пониманию таким способом, который невозможен в случае понимания природного мира.

Важно иметь в виду, что объективность институционального мира -сколь бы тяжелой ни казалась она индивиду - созданная человеком, сконструированная объективность. Процесс, посредством которого экстернализиро-ванные продукты человеческой деятельности приобретают характер объективности, называется объективацией

Институциональный мир - как и любой отдельный институт - это объ-ектированная человеческая деятельность. Иначе говоря, несмотря на то, что

социальный мир отмечен объективностью в человеческом восприятии, тем самым он не приобретает онтологический статус, независимости от человеческой деятельности, в процессе которой он и создается... Важно подчеркнуть, что взаимосвязь между человеком - создателем и социальным миром - его продуктом является диалектической и будет оставаться таковой. То есть человек (конечно, не в изоляции, но в своей общности) и его социальный мир взаимодействуют друг с другом. Продукт оказывает обратное воздействие на производителя. Экстернализация и объективизация - два момента непрерывного диалектического процесса. Третьим моментом этого процесса является интернализация (посредством которой объективированный социальный мир переводится в сознание в ходе социализации)... Уже можно видеть фундаментальную взаимосвязь трех диалектических моментов социальной реальности. Каждый из них соответствует существенной характеристике социального мира. Общество - человеческий продукт. Общество - объективная реальность. Человек - социальный продукт. Уже должно быть ясно, что анализ социального мира, который исключает хотя бы один из трех моментов, будет неполным и искажающим. Можно также добавить, что лишь с передачей социального мира новому поколению (т. е. интернализацией его в процессе социализации) фундаментальная социальная диалектика приобретает завершенность...

В то же время институциональному миру требуется легитимация, т. е. способы его "объяснения" и оправдания. И не потому, что он кажется менее реальным. Как мы уже видели, реальность социального мира приобретает свою массивность в процессе передачи ее новым поколениям. Однако эта реальность является исторической и наследуется новым поколением скорее как традиция, чем как индивидуальная память. В нашем парадигматическом примере с А и В первые творцы социального мира всегда в состоянии реконструировать обстоятельства, в которых создавался весь мир и любая его

часть. Т. е. они могут вернуться к исходному значению института благодаря своей памяти. Дети А и В оказываются в совершенно иной ситуации. Знание истории института передается им через "вторые руки". Первоначальный смысл институтов недоступен их пониманию в терминах памяти. Поэтому теперь необходимо истолковать им этот смысл в различных формулах легитимации. Они должны быть последовательными и исчерпывающими в терминах институционального порядка, чтобы стать убедительными для нового поколения. Так сказать, ту-же самую историю следует рассказать всем детям. Отсюда следует, что расширяющийся институциональный порядок создает соответствующую завесу легитимаций, простирающую над ним свое защитное покрывало когнитивной и нормативной интерпретаций. Эти легитимации заучиваются новым поколением в ходе того же самого процесса, который социализирует их в институциональный порядок...

Легитимация "объясняет" институциональный порядок, придавая когнитивную обоснованность объективированным значениям. Легитимация оправдывает институциональный порядок, придавая когнитивную обоснованность объективированным значениям. Легитимация оправдывает институциональный порядок, придавая нормативный характер его практическим императивам. Важно понять, что легитимация имеет когнитивный и нормативный аспекты. Иначе говоря, легитимация - это не просто вопрос "ценностей". Она всегда включает также и "знание". Например, структура родства легитимируется не только этикой определенных инцестуозных табу. Прежде всего есть "знание" ролей, определяющее как "правильные", так и "неправильные" действия в рамках этой структуры. Скажем, индивид не может взять жену из своего клана. Но прежде всего он должен знать себя как члена этого клана. Это "знание" он приобретает благодаря традиции, "объясняющей", какие кланы существуют вообще и каков его клан в частности. Такие "объяснения" (которые обычно составляют "историю" и "социологию" рассматриваемой

общности, а в случае инцестуозных табу, вероятно, также и "антропологию") представляют собой как средства легитимации, так и этические элементы традиции. Легитимация говорит индивиду не только почему он должен совершать то или иное действие, но и то, почему вещи являются такими, каковы они есть. Иначе говоря, "знание" предшествует "ценностям" в легитимации институтов.

Аналитически можно разделить легитимацию на различные уровни (которые на практике, конечно же пересекаются). Зачатки легитимации появляются сразу же, как только систему лингвистических объективации человеческого опыта начинают передавать последующим поколениям. Например, передача словарного запаса той или иной родственной группы легитимирует ipso facto структуру родства. Фундаментальные "объяснения" легитимации встроены, так сказать, в словарный запас. Так, ребенок, узнав, что другой ребенок - его "кузен", в результате непосредственно и по существу легитимирует свое поведение по отношению к "кузенам", то есть учится вести себя, узнавая обозначение. К этому первому уровню зарождающейся легитимации относятся все простые утверждения типа "так уж устроены вещи" - самые быстрые и успешные ответы на детские вопросы "почему?". Понятно, что этот уровень - дотеоретический. Но он является основой самоочевидного "знания", на которой должны строиться все последующие теории, и наоборот - это уровень, которого должны достичь все теории, чтобы быть включенными в традицию.

Второй уровень легитимации содержит теоретические утверждения в зачаточной форме. Здесь можно обнаружить различные объяснительные схемы относительного ряда объективных значений. Эти схемы всегда прагматичны, непосредственно связаны с конкретными действиями. Пословицы, моральные максимы, народная мудрость, сказки, легенды, часто передаваемые в поэтической форме, - примеры этого уровня. Так, ребенок знакомится с

изречениями типа; "Кто ворует у своего брата, будет наказан бородавками на руках" или "Уходи, когда твоя жена кричит, но беги, когда твой кузен зовет тебя".

Третий уровень легитимации содержит явные теории, с помощью которых институциональный сектор легитимируется в терминах дифференцированной системы знания. Такие легитимации предусматривают хорошо понятные системы отсчета для соответствующих секторов институционализированного поведения. Из-за их сложности и специализации они зачастую поручаются специальному персоналу, который передает их с помощью формализованных процедур посвящения. Так, может существовать сложная экономическая теория "двоюродного родства", определяющая права, обязанности и стандартные процедуры действия. Знаниями в этой области распоряжаются старейшины клана, и они переданы им лишь после того, как сами они уже не в состоянии приносить хоть какую-нибудь экономическую пользу. Старейшины посвящают молодежь в эти теории и передают им свои знания в ходе ритуалов, освящающих половое созревание, и выступают в качестве экспертов, когда возникают проблемы применения этих знаний. Если предположить, что у старейшин нет никаких других поставленных перед ними задач, может оказаться вероятным, что они будут очень экономно выдавать свои знания, даже если не будет проблем с их применением, точнее, они будут придумывать такие проблемы по мере теоретизирования. Иначе говоря, вместе с развитием специализированных теорий легитимации и с тем, что они все время находятся в распоряжении экспертов в этой области, легитимация выходит за пределы практического применения и становится "чистой теорией"...

Четвертый уровень легитимации составляют символические универсумы. Это системы теоретической традиции, впитавшей различные области значений и включающей институциональный порядок во всей его символиче-

ской целостности... символические процессы - это процессы сигнификации (обозначения), имеющие отношения к реальностям, отличным от реальностей повседневной жизни. Нетрудно заметить, что символическая сфера связана с самым всесторонним уровнем легитимации и что эта сфера выходит за пределы практического применения раз и навсегда. Легитимация теперь осуществляется посредством символических совокупностей, которые вообще не могут быть восприняты в повседневной жизни, за исключением, конечно, "теоретического опыта", если о таком можно говорить (строго говоря, это неправильное название, и если его можно употреблять, то лишь эвристически). Этот уровень легитимации еще больше отличается от предшествующего благодаря смысловой интеграции. Уже на предыдущем уровне можно было обнаружить большую степень интеграции определенных областей значений и разрозненные процессы институционализированного поведения. Теперь же все сектора институционального порядка интегрированы во всеобъемлющую систему отсчета, которая составляет универсум в буквальном значении слова, так как любой человеческий опыт теперь можно понять как имеющий место в его пределах.

Символический универсум понимается как матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений: целое историческое общество и целая индивидуальная биография рассматриваются как явления, происходящие в рамках этого универсума. И что особенно важно, маргинальные ситуации индивидуальной жизни (маргинальные в том смысле, что они не включены в реальность повседневного существования в обществе) также охватываются символическим универсумом. Такие ситуации переживаются в снах и фантазиях в качестве областей значений, отделенных от повседневной жизни и наделенных своей особой реальностью. В смысловом универсуме эти отдельные сферы реальности интегрированы в смысловую целостность, которая объясняет, а возможно, и оправдывает их (например, сны можно

"объяснить" с помощью психологической теории, их можно "объяснить" и оправдать благодаря теории метемпсихоза, а также любой теории, коренящейся во все более исчерпывающем универсуме - скажем, "научном", а не "метафизическом"). Конечно, символический универсум конструируется с помощью социальных объективаций. Однако способность к наделению смыслом дает индивиду так далеко выйти за пределы социальной жизни, что он может найти себе место в символическом универсуме, даже в своем крайне уединенном существовании.

На этом уровне легитимации мысленная интеграция разрозненных институциональных процессов достигает своего предельного осуществления. Весь мир творится. Все меньше теорий легитимации рассматриваются в качестве особых перспектив для тех феноменов, которые являются аспектами этого мира. Институциональные роли становятся способом участия в универсуме, который и включает институциональный порядок, и выходят за его пределы. "Наука двоюродного родства" из нашего предыдущего примера - это лишь часть широкой теоретической системы, которая, почти наверняка, будет включать общую теорию космоса и общую теорию человека. Тогда предельной легитимацией для "правильных" действий в рамках данной структуры родства будет их "помещение" в космологическую и антропологическую систему отсчета. Например, инцест достигает максимального осуждения из-за нарушения космического божественного порядка и созданной богом природы человека. То же самое можно сказать о неправильном экономическом поведении или любом другом отклонении от институциональных норм. Границы такой предельной легитимации сопряжены с границами теоретического честолюбия и изобретательности тех, кто занят легитимацией и кому официально предписано давать определения реальности. Конечно, на практике неизбежны отклонения от степени точности, с какой определенные сектора институционального порядка помещены в космический контекст. Эти различия

могут быть следствием как отдельных практических проблем, по которым консультируют те, кто осуществляет легитимацию, так и самостоятельного развития теоретического воображения экспертов в области космологии...

...Символические универсумы осуществляют исчерпывающую интеграцию всех разрозненных институциональных процессов. Все общество приобретает теперь смысл. Отдельные институты и роли легитимируются благодаря их включению во всеобъемлющий смысловой мир. Например, политический порядок легитимируется благодаря его соотнесению с космическим порядком власти и справедливости, а политические роли легитимируются в качестве репрезентации этих космических принципов. Институт божественного происхождения царской власти в древних цивилизациях - блестящий пример того, как действует предельная легитимация такого рода. Важно, однако, понять, что как институциональному порядку, так и порядку индивидуальной биографии постоянно угрожает наличие реальностей, бессмысленных в терминах этих порядков. Легитимация институционального порядка сталкивается также с настоятельной необходимостью сдерживания хаоса. Всякая социальная реальность ненадежна. Все общества конструируются перед лицом хаоса. Постоянно существующая возможность атомического ужаса актуализируется когда легитимации, сдерживающие опасность, находятся под угрозой или разрушены. Страх, сопровождающий смерть царя, особенно если она была внезапной и насильственной, выражает этот ужас. Помимо чувств симпатии или практических политических интересов, смерть царя при таких обстоятельствах вызывает ужас перед хаосом...

Источники символического универсума коренятся в конституции человека. Если человек в обществе - конструктор мира, то это возможно благодаря его конституционно данной открытости миру, которая уже содержит конфликт между порядком и хаосом. Человеческое существование - непрерывная экстернализация. По мере того как человек проявляет себя в деятельности, он

конструирует мир, в котором экстернализирует себя. В процессе экстернали-зации он проецирует свои собственные значения на реальность. Символические универсумы, утверждающие, что всякая реальность имеет смысл для человека, и обращающиеся ко всему космосу, чтобы показать правильность человеческого существования, представляют собой дальнейшее распространение этой проекции" [13].

Итак, обобщая выводы Лукмана и Бергера, можно утверждать, что социальный (институциональный) порядок, формируясь создает (а затем ею же и поддерживается) сложную, многоуровневую систему легитимации - комплекс когнитивных и нормативных представлений, объясняющих и оправдывающих в глазах отдельного индивида, группы, общества объектированные значения существующих институтов, составляющих данный социальный порядок. Легитимация детерминирована человеческой способностью наделять смыслом все возможные проявления природно-космического универсума и проецировать их на почву социальной реальности. Таким образом, социальный порядок - это своеобразное отражение порядка вещей, вернее того смыслового представления о нем, какое складывается в сознании человека на определенном этапе интеллектуально-познавательного (исторического, культурного, экономического и т. п.) развития.

Заключение диссертации по теме «Социология управления», Попов, Эдуард Анатольевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социальный порядок - одновременно проявление, причина и следствие социального поведения. Он выступает как некая безусловная ценность, явленная в разнообразии форм, функционирующих как организованные посредством власти и самоподдерживающиеся системы. Одна из них -система выборного представительства, которая может рассматриваться в современных условиях как образец максимально эффективного (с точки зрения функционирования и воспроизводства) способа общественного устройства. Ключевую роль здесь играет фактор управления электоральным поведением, чей механизм и был исследован в рамках настоящей работы.

Рассмотренные нами выборы 1993, 1995 и 1996 гг. в России - лишь несколько примеров того, как государственная элита определенного общества при определенных исторических, экономических, политических обстоятельствах управляет социальным поведением членов этого общества и конструирует социальный порядок через управление поведением электоральным.

Система выборного представительства как форма управления социальным (политическим) поведением крупных социальных групп не зря получила такое широкое распространение среди человеческих сообществ. В основу выборного представительства положен принцип большинства, т.е. принцип, согласно которому справедливым и правильным считается решение, формально поддерживаемое большинством членов данного общества - принцип плебисцита. Этот принцип восходит к более универсальному принципу арифметического большинства, обусловленному всеобщим порядком вещей. Его можно сформулировать так: при всех прочих равных условиях предпочтение отдается той совокупности элементов, в которых их содержится больше. Отсюда следует, что принцип большинства должен соблюдается в любых формах управления социальным поведением, даже тех, которые осуществляются вне рамок системы выборного представительства. И действительно, даже государственные элиты, функционировавшие в условиях абсолютной монархии или тоталитаризма, вынуждены были свои действия соотносить с фактором народного большинства. Но так как численное большинство в любом обществе составляют пассивные конформисты - люди, стремящиеся прежде всего к безопасности и комфорту, то приемы манипулирования социальным поведением (и политическим как концентрированным выражением поведения социального), применяемые государственными элитами в разных странах и в разное время, во многом схожи между собой. В этом, очевидно, залог бессмертия политической деятельности как таковой.

Но управление социальным поведением не может быть целиком и полностью ориентированно на пассивных конформистов хотя бы потому, что они при всей их многочисленности всего лишь часть общества и, в ряде случаев, составляют только относительное (а не абсолютное) большинство. Поэтому в процессе управления социальным поведением необходимо учитывать также интересы носителей других типов поведения и их пропорциональное соотношение с пассивными конформистами. Очевидно, данное обстоятельство определяет вариативность политической деятельности в зависимости от каждого исторического случая.

Итак, можно констатировать: для эффективного управления социальным поведением необходимо учитывать три фактора:

1) фактор большинства (признание преимущества мнения большинства перед мнением меньшинства);

2) фактор (наиболее вероятного) численного преобладания пассивных конформистов;

3) фактор пропорционального соотношения пассивных конформистов и носителей других типов поведения.

Чтобы направить поведение социальной группы в ту или иную сторону, необходимо, принимая во внимание все перечисленные выше факторы, оценить доминирующий тип поведения в данной социальной группе. Не исключено, что в некоторых случаях (когда, к примеру, речь заходит не о целом обществе, а о гораздо меньшей по масштабам социальной группе) доминировать будет не конформистский пассивный, а какой-то иной тип поведения -конформистский активный, к примеру, или нонконформистский пассивный. При оценке типа поведения, необходимо помнить об исходном стремлении к свободе по отношению к порядку вещей, присущем каждому члену группы в отдельности и, соответственно, группе в целом. Способы оценки могут быть разные: наблюдение, опрос (социологический опрос), контент-анализ, тестирование, создание провокационных (лакмусовых) ситуаций.

Выяснив доминирующий тип поведения, необходимо составить картину пропорционального соотношения его с другими типами поведения, а также определить, насколько большим влиянием и авторитетом пользуются в группе носители конформистского активного и нонконформистского поведения.

Проделав эту работу и обозначив расклад сил внутри данного социального поля, необходимо определиться с объектами воздействия. Таковыми должны стать представители доминирующего типа поведения и те, кто готов составить им конкуренцию по численности и степени влияния на настроения внутри группы.

Следующий этап - конструирование мифов, стимулирующих образов. Они должны дать объекту воздействия яркое наглядное представление о тех материальных и моральных благах, которые он получит, если будет вести себя в соответствии с пожеланиями воздействующего; или же наоборот - о тех негативных последствиях, какие его ожидают, если он не будет вести себя в соответствии с задающимися установками. Для общего эффекта воздействия эти образы-мифы должны нести в себе заряд драматизма.

Наконец, следует приступать к внедрению в сознание объекта стимулирующих мифов, призванных в совокупности направить социальное поведение в нужное русло. Это достигается с помощью пропаганды. Она должна включать в себя три момента: а) внушение; б) убеждение; в) периодическое повторение того и другого - и опираться на широкое привлечение печатных и электронных СМИ.

Таким образом, может быть представлена модель управления электоральным (шире - социальным) поведением:

I. Принятие исходных факторов:

1) приоритета мнения большинства,

2) наиболее вероятного численного преобладания пассивных конформистов в любой социальной группе,

3) пропорционального соотношения пассивных конформистов и носителей других типов поведения.

II. Оценка доминирующего типа поведения:

1) наблюдение,

2) опрос (социологический опрос),

3) контент-анализ,

4) тестирование,

5) создание провокационных (лакмусовых) ситуаций-моделей.

III. Оценка пропорционального соотношения доминирующего типа поведения с остальными тремя типами социального поведения.

IV. Определение главных объектов воздействия:

1) включение в объекты воздействия носителей доминирующего типа поведения,

2) включение в объекты воздействия носителей конкурирующих типов поведения.

V. Конструирование стимулирующих мифов-образов для внедрения в сознание объектов воздействия.

VI. Внедрение в сознание объектов воздействия стимулирующих мифов-образов:

1. Пропаганда с активным привлечением печатных и электронных

СМИ: а) внушение (эмоциональные доводы), б) убеждение (рациональные доводы), в) периодическое повторение того и другого.

Предлагаемая модель управления социальным поведением, безусловно, небезупречна с точки зрения нравственности. Ее можно упрекнуть в цинизме, равно как и само манипулирование человеческим поведением. Но в данном случае преследовалась цель не выработки эффективного способа воздействия на чужую волю, а выявления закономерностей, по которым оно осуществляется вне зависимости от наших этических представлений. Хотелось бы надеяться, что приобретенные в этой области знания позволят достойным представителям общества не уступить в борьбе за власть ловким - но не более того - авантюристам от политики. Кроме того, они, как нам представляется, помогут приблизиться к пониманию природы человеческих взаимоотношений, а значит - стать свободнее и человечнее.

Список литературы диссертационного исследования кандидат социологических наук Попов, Эдуард Анатольевич, 1998 год

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Августин. Исповедь. - Киев, 1980, с. 21.

2. Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность. - М.: 1987.

3. Азаров Н.И. Политическая психология личности и масс.//Социально политический журнал, 1997, № :2.

4. Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. - М.: Мысль, 1972.

5. Андреев Ю.П. Категория "социальный институт".//Философские науки, 1984, №; 1,с. 134-137.

6. Ансор П. Современная социология.//Социс, 1995, №: 12.

7. Аристотель.//Соч.: в 4т., т.4. - М.: Мысль, 1983, с.462.

8.Ашин Г.И. Элитизм и демократия.//Обгцественные науки и современность, 1996, № :5, с.16-25.

9. Баглай М.В. Капитализм и "социальная демократия": теоретические вопросы развития социальной деятельности буржуазного государства. - М. : 1970.

10. Барт Р. Мифологии. - М.: 1996.

11. Бельсон Я.М. Современное буржуазное государство и "народное представительство". - М.: Политическая литература, 1960.

12. Беляев С.Г. Формирование законодательного поля рыночных отношений в России.//Социально-политический журнал, 1998, № : 1.

13. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности.-М.: "Медиум", 1995, с.87-93, 94-104, 153-156, 157-17.

14. Бердяев H.A. О назначении человека. - М. Республика, 1993.

15. Бердяев H.A. Самопознание. - М.: Мысль, 1991.

16. Блумер Г. Коллективное поведение.//Американская социологическая мысль - М.: изд. МГУ, 1994.

17. Бойков В.Э. Бумеранг социального самочувствия.//Социс, 1998, №: 1

18. Бурдье П. Начала. - М.: Мысль, 1994.

19. Бурдье П. Социальная политика. - М. : Мысль, 1993.

20. Васильев Г.Г. Роль социологических исследований в научном управлении социальными процессами. -М.: 1981.

21. Васильев И.А., Дудина О.М., Мельникова А.Г. - Групповой портрет Гос-думы-96.//Социс, 1998, №: 1.

22. Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рационально-сти.//СОЦИО-ЛОГОС. Вып. 1. - М.: 1991.

23. Введение в философию. - М.: Политическая литература, 1989.

24. Вебер М. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990.

25. Вятр Е. Социология политических отношений. - М.: Прогресс, 1979.

26. Гаджиев К.С. Политология. Курс лекций. - МГУ, 1993.

27. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. - М.: Политическая литература, 1991.

28. Гегель Г. Феноменология духа.//Соч,- Соцэкгиз, 1959.

29. Гиддинс Ф. Основания социологии: анализ явлений, ассоциаций и социальной организации. - М.: 1989.

30. Гилинский Я.И. Социология девиантного поведения как специальная социологическая теория.//Социс, 1991, № : 4.

31. Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. - М.: 1969.

32. Гордон Л.А. Социальная адаптация в современных условиях.//Социс, 1994, № : 8-9.

33. Давидович В.Е. Грани свободы. - М.: Мысль, 1969.

34. Давыдов A.A. Модель социального времени.//Социс, 1998, №: 4.

35. Давыдов Ю.Н. История теоретической социологии (введение).//Социс, 1993, № :5.

36. Давидюк Г.П. Введение в прикладную социологию. - Минск, 1975.

37. Дай Т., Зиглер X. Демократия для элиты: введение в американскую политику, - М.: Политическая литература, 1984.

38. Дикарева A.A., Мирская М.И. Социология труда. - М. : Прогресс, 1989.

39. Дао-дэ цзинь.//Дао и даосизм в Китае, - М.: Мысль, 1982, с.117.

40. Древнекитайская философия. Сборник текстов. В 2т. - М.: Просвещение, 1972-1973.

41. Евангелие от Матфея. Гл.27, стихи 40, 42.

42. Здравомыслов А.Г. Потребности, интересы, ценности. - М.: Просвещение,

1986.

43. Заславская Т. Социальная структура современного российского общест-ва.//Общественные науки и современность. 1997, №: 2, с. 19-25.

44. Зиммель Г. Философия культуры.//Избранное в 2-х т. Т.1.- М.: Мысль, 1994.

45. Зиновьев A.A. Гибель "Империи зла".//Социс, 1994, №: 10, И.

46. Иванов В.М. Социология сегодня. - М.: Прогресс, 1989.

47. Интерпретация и анализ данных в социологических исследованиях. - М.:

1987.

48. Кант И.//Соч.: в 6т. т.4. - М.: 1959, с.З.

49. Качанов Ю.Я. Производство политического поля в современной Рос-сии.//Социс, 1997, №: 11.

50. Келли Г., Тибо Дж. Межличностные отношения. Теория взаимозависимо-сти.//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. - М.: изд. МГУ, 1984, с.62.

51. Кейзеров И.М. Доктрина персонализации власти.//Социс, 1991, №: 3.

52. Коллингвуд Р.Дж. Новый Левиафан или человек, общество, цивилизация и варварство.//Социс, 1991, №:11, с.93.

53. Колесников А.Н. О роли социальных технологий в предвыборной борь-бе.//Социс, 1995, №: 10.

54. Кон И.С. Социология личности. - М.: 1967.

55. Комаровский B.C. Типология избирателей.//Социс, 1991, № :1.

56. Кравченко А.И. Макиавелли: технология эффективного лидерст-ва.//Социс, 1993, №: 6.

57. Кутырев В.А. Современное социальное познание. - М.:1988.

58. Лекции по методике конкретных социальных исследований. - М.:1972.

59. Левада Ю.А. Лекции по социологии.//Имформационный бюллетень. ССА, 1969, №; 5.

60. Малькова И.О. Власть в зеркале мнений электората.//Социс, 1998, № :3.

61. Манхейм К. Диагноз нашего времени. - М.: Прогресс, 1994.

62. Маркс К., Энгельс Ф.//Соч. 2-е изд., Т.42. - М.: Политиздат, 1983, с.117.

63. Маслоу А. Психология бытия. - Рефл Бук, Ваклер, 1997.

64. Маслоу А. Самоактуализация.//Психология личности. Тексты- М.: Мысль, 1982.

65. Медушевский А.Н. Что такое мнимый конституционализм?//Социс, 1994, № :10.

66. Мишин A.A. Буржуазная демократия и современная идеологическая борьба. М.: 1972, с.18-21.

67. Мнацаканян М.О. О природе социальных конфликтов в современной Рос-сии.//Социс, 1997, № : 6.

68. Монсор Пьер. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. -М.: 1992.

69. Моска Г. Элементы политической науки.//Социс, 1995, №: 8.

70. Московичи С. Век толп. - М.: 1996.

71. Ницше Ф.//Полн. собр. соч., т.9. - М.: 1910, с.346.

72. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла.//соч. в 2т.-М.: Мысль, 1990.

73. Общественное сознание и его формы. - М.: Мысль, 1986.

74. Парсонс Т. Система координации действия и общая теория систем действия: культура, личность и место социальных систем.//Структурно-функциональный анализ в современной социологии. Информационный бюллетень. Серия : Переводы и рефераты, № : 6, Вып. 1. - М.: 1968.

75. Платон//соч.: в Зтт., Т.2 -М.: Мысль, 1970.

76. Платонов Ф.З. Социальная напряженность.//Социс, 1991, №: 1.

77. Политические системы современности: (очерки). - М.: Прогресс, 1978.

78. Практикум по социологии. - М.: 1992.

79. Проблема человека в западной философии. - М.: Прогресс, 1988.

80. Радаев В.В. Власть и собственность.//Социс, 1991, №: 1.

81. Рихтаржик К. Социология на путях познания. - М.: 1991.

82. Россия накануне выборов-95 (сборник). - М.: 1995.

83. Рукавишников В.О. Политическая культура постсоветской Рос-сии.//Социально-политический журнал, 1998, №: 1.

84. Савельев В.А. Капитолий США: прошлое и настоящее. - М.: Мысль, 1989, с.17-24.

85. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения лично-сти.//Под редакцией Адова В.Н. - Л.: изд. ЛГУ, 1979.

86. Соарес К.С. Общество в процессе изменения.//Социс, 1991, №: 12.

87. Смелзер Н.Дж. Размышления о предмете социологии.//Социс, 1990, №: 4.

88. Современная западная социология. Словарь. - М.: Политиздат, 1990.

89. Современная западная социология: классические традиции и поиск новой парадигмы. -М.: Мысль, 1990.

90. Современный философский словарь.//Под ред. Комарова В.М. - Бишкек.: "Одиссей", 1996.

91. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество,- М.: Мысль, 1992.

92. Справочное пособие по немарксистской западной социологии. - М.: 1986.

93. Сохань Л.В., Сохань И.П. Новые "демократические" империи.//Социс, 1997, №; 2.

94. Социология. - М.: Мысль, 1990, с.102-103.

95. Социологическая система Вильфреда Парето.//История буржуазной социологии. - М.: 1979.

96. Типология и классификация в социологических исследованиях. - М.: 1983.

97. Тернер Дж. Структура социологической теории. - М.: 1986.

98. Де Токвиль А. Демократия в Америке. - М.: Прогресс, 1992.

99. Управление - это наука и искусство: А.Файоль, Г.Эмерсон, Ф.Тейлор, Г.Форд. - М.: Мысль, 1992.

100. Улядов А.К. Социологические законы. - М.: 1975.

101. Фестингер Л. Введение в теорию диссонанса.//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. - М.: изд. МГУ, 1984, с.99-105.

102. Фиросов Б.М. Телевидение глазами социолога. - М.: 1971.

103. Франил В. Человек в поисках смысла. - М.: Наука, 1989.

104. Фрейд 3. Психология бессознательного. - М.: Просвещение, 1989, с.87.

105. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности.- М.: Республика, 1994.

106. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. Московские лекции и интервью. -М.: 1995.

107. Хевши М.А. Анархизм и нигилизм как умонастроение.//Социс, 1998, №: 2.

108. Хекхаузен X. Мотивация и деятельность. - М.: Педагогика, 1986.

109. Хоманс Дж. Социальное поведение как обмен .//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. - М.: Изд. МГУ, 1984, с.83.

110. Хунагов Р.Д. Проблема рациональности организационных струк-тур.//Социс, 1995, № ; 7.

111. Цыганков А.П. Политический режим.//Социально-политический журнал, 1996, №: 1, с.26.

112. Чинакова Л.И. Социальный детерминизм. М.: Прогресс, 1986.

113. Чураков А.Н. Информационное общество и эмпирическая социоло-гия.//Социс, 1998, №: 2.

114. Чухина Л.А. Человек и его ценностный мир в религиозной философии. Рига, 1980.

115. Шевченко В.Н. Социально-философский анализ развития общества. - М.: Мысль, 1984.

116. Шибутани Т. Социальная психология. - М.: 1969.

117. Шляпенгох В.Э. Предвыборные опросы в 1993 г в России.//Социс, 1995, №: 12.

118. Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости. - М.: Философское общество, 1990.

119. Штемпка П. Много социологий для одного мира.//Социс, 1991, №: 5.

120. Шерель П. Строить демократию: Свобода формирования и выражения мнений.//Политические исследования, 1993, №: 6, с.94-105.

121. Шутц У. Комплиментарная функция лидера.//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. - М.: Изд. МГУ, 1984, с. 163.

122. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государствам/Маркс К., Энгельс Ф. соч. 2-е изд., т.21.

123. Энциклопедический социологический словарь под ред. ак. РАН Осипова Г.В. - РАН, ИСПИ, 1995.

124. Яблоков И.Н. Социология религии. - М.: 1979.

125. Ядов В.Н. Размышления о предмете социологии.//Социс, 1990, № : 2, с.5.

126. Ясперс К. Человек в современном мире.//Современный экзистенциализм. Критический очерк. - М.: Мысль, 1996.

127. Adler A. Superriority and Social Juterests: A Collection of Later Writings. Northwestern University. Press 1964.

128. Barber B. Social stratification. N. Y.: 1957.

129. Bendix R ., Lipset S. Class, status and power. N. Y.: 1966.

130. Bell D. The end of ideology . On the exhaustion of political ideas in the fifties. Glencoe: 1960.

131. Bosserman P. Dialectical sociology an analysis of the sociology of Georges Gurvitch.

132. Boulding R. Conflictanol defence. A general theory. N .Y. 1962.

133. Collins R. Conflict Sociology. N. Y. L.: 1975.

134. Coser L. A. The function of social conflict. Glencoe: 1958.

135. Dahrendorx R. Class conflict in industrial society. L.: 1959.

136. Davis K. , Moore W. Some principles of stratification.//American sociological review. L. 1945 IY. N. Y.

137. Duncan Michcell. Hundred years of sociology. L.: 1965.

138. Ellul J. The technological society. L.: 1965.

139. Etziony A. The active society. A theory of social and political processes. N.Y..T968.

140. Fridrichs R . A sociology of sociology. N.Y., L.: 1970.

141. Gartfinkel H. Studies in ethometology. Englwood-Cliffs (N.Y.): 1967.

142. Gouldner A. The comming crisis of western sociology. N.Y.: 1970; Dialecties of ideology and technology N.Y.-.1976.

143. GoffinanE. Stigma. L.: 1968.

144. Kahu H. et. al. The next 200 years : ascenario for america and the world. N.Y.: 1976.

145. Kerr C. Industrialism and industrial man. L.: 1962.

146. King A. Coming information society. L.: 1984.

147.Kumar К. Prophecy and progress: The sociology of industrial and postindustrial society. L.: 1981.

148. Lazarsfeld P.F. Mathematical thinking in the social sciences, Glencoe: 1954; Notes on the history of quantification in sociologies: 1961.

149. Lasswell H. The structure and fuction of communications. Urban a, Illinoes: 1960; Social communication. N.Y.: 1965.

150. Lee M., Solomon N., Unreliable sources, N.Y.,1990.

151. Lipset S.M., Bendix R. Social mobilety in industrial society. Bercly: 1959.

152. Lipset S. M. Ideology and no end.//Encounter, 1972.

153. Meadows P. Industrial man // The new sociology. N.Y.: 1965.

154. Masuda Y. The information society as post-industrial society. Wash.: 1983.

155. Merton R.K., Fiske M., Kendall P. The focused interview. N.Y.: 1951.

156. Merton R.K. Social theory and social structure. Revised and enlarged. Glencoe: 1957.

157. Merton R.K. Social theory and social structure. Revised and enlarged. Glencoe: 1957.

158.Meadows D.H. The limits to growth. N.Y.: 1972.

159. McluhanH. Understanding media. N.Y.: 1964.

160. Malcolm N. Soviet Political Scientiest and American Politics. N.Y., 1984. p.117-149.

161. Naisbitt J. Megatrends. The new directions transforming our lives. N.Y.: 1984.

162. New directions in sociological theory. L.: 1971.

163. Ortega-y-Gasset. The revolt of the masses N.Y.: 1932. (Русский перевод: Восстание масс .//Вопросы философии. 1984 № 3,4.

164. Parsons Т., Shills Е. Toward a general theory of action. N.Y.: 1951.

165. Paludan Ph. A Covenant with Death.Urbana. 1975.p.3.

166. Polany M. Science, Faith and Society. University of Chicago Press, 1964.

167. Rosse A. Theory and method in the social science. N.Y.: Menneapolis. 1954.

168. Roymond Simon. Public Relations: Concepts and practices. Columbus, Ogio; 1980.

169. Ritzer D. Theoretical Sociology. N.Y.: 1988.

170. Schutz A. Concepts and theory formaition in the social sciences.//Sociological methods. Chicago: 1970. The phenomenologly of the social world. L.: 1972.

171. Scenario for American and the world. N.Y.: 1976.

172. Stoves B. Helping ourselves: Local solutions to global problems. N.Y.: 1981.

173. Tiryakian E. Sociologism ad existetialism. Englewood 1962; Structural sociology .//Theoretical sociology. Perspective and developments. Y.: 1970.

174. Voegelin E. The new Science of Politics. Chicago 1952. p. 1,54.