Творчество В. Аксенова 1960-1990-х годов в англоязычном литературоведении и критике тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Маликова, Татьяна Александровна

• Маликова, Татьяна Александровна
• кандидат филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Маликова, Татьяна Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. АНГЛОЯЗЫЧНОЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ О РУССКОЙ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА.

1.1. Литература «оттепели».

1.2. «Молодежная проза».

1.3. Литература 1970-х годов.

1.4. Литература постсоветского периода.

1.5. Эволюция гетероимиджей русской и русской советской литератур в англоязычном литературоведении 1960-1990-х годов.

ГЛАВА И. ЭВОЛЮЦИЯ «ОТТЕПЕЛЬНОГО» СОЗНАНИЯ В. АКСЕНОВА В

ОЦЕНКЕ АНГЛОЯЗЫЧНОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПОЛЯ.

2.1. Проблемы интерпретации до-эмигрантских произведений В. Аксенова англоязычной аудиторией 1980-х годов.

2.2. Проблемы интерпретации эмигрантских произведений В. Аксенова англоязычной аудиторией 1980-1990-х годов.

2.3. Гетероимидж русской литературы в англоязычной критике 1980-1990-х годов на примере творчества В. Аксенова (гетероимидж-РК).

2.4. Гетероимидж советской эмигрантской литературы в англоязычной критике 1980-1990-х годов на примере творчества В. Аксенова (гетерои-мидж-Э).

2.5. Особенности вхождения произведений В. Аксенова в американское литературное поле.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Творчество В. Аксенова 1960-1990-х годов в англоязычном литературоведении и критике»

Одной из актуальных проблем современного литературоведения является осмысление опыта русской литературы XX века и выявление тех ее закономерностей, которые определят художественную стратегию нового, XXI столетия. Для решения этой многоаспектной задачи необходимо обращение к реальному историко-литературному процессу, его непредвзятое осмысление в двойной перспективе - как нашего недавнего прошлого и как основания будущего развития.

В настоящее время кажется бесспорным утверждение, что мировой литературный процесс XX века противоречив, многосоставен, открыт влиянию общественно-политических условий, нередко оказываясь ареной ожесточенной идеологической борьбы. В конце прошлого столетия уже невозможно было кого-либо убедить в том, что политика и эстетика взаимно исключают друг друга, что эстетические категории не зависят от политической конъюнктуры и что позиция абсолютно независимого художника довольно часто оказывалась не больше, чем риторической фигурой. Художественный опыт XX века убедительно продемонстрировал практически беспредельное расширение сферы эстетического, включение в него общественно-политических, идеологических реалий, т.е. всего, что является содержанием человеческой жизни. В настоящее время совершенно очевидно, что литературный процесс завершившегося столетия складывался не только под влиянием литературных факторов. Он определялся многими составляющими, которые современники не всегда могли оценить с должной беспристрастностью. И если при рассмотрении отдельного художественного явления теоретически возможно оставаться в рамках эстетического анализа, то осмысление литературного процесса в целом, постижение его динамики, упущенных возможностей, обретений и перспектив по необходимости должно учитывать высокую степень политизированности культуры XX века, ее ангажированность различными идеологическими системами. Как и во всяком завершившемся историческом явлении, в литературном процессе прошлого столетия должно быть осознано главное и второстепенное, определено соотношение общего и частного в новых исторических условиях, осмыслено традиционное и новаторское. На сегодняшний день принципиально важно исследовать художественные поиски этико-эстетического направления литературы второй половины XX века, предложенные периодом «оттепели» и получившие развитие в произведениях «самиздата» и «тамиздата», в творчестве писателей третьей волны русской эмиграции.

В истории русской литературы XX века первая «оттепель» конца 1950-х-начала 1960-х гг. оказалась временем, когда требование новизны стало осмысляться как непременное условие движения вперед, когда сама мысль о возвращении к старому воспринималась многими художниками как едва ли не отказ от будущего. Подобные этические и эстетические позиции по сути дела заложили основание мировоззрения современных русских писателей, ориентированных на эксперимент с формой и содержанием, предлагаемый модернизмом. В период первого постсталинского десятилетия они оказались перед непростым выбором - сосредоточиться на развитии национальных традиций или на освоении достижений мировой литературы. Однако именно в эти же годы они смогли приблизиться к тем рубежам, преодоление которых стало истинным прорывом к новому мышлению. Мысль о том, что мир не только полярен, но и един, что литература каждой страны неповторима, национальна в своей основе, но в то же время является частью мировой общечеловеческой культуры, получала разные художественные решения, обретала подтверждение в традиции. Так закладывались основания для межкультурного диалога, воспринимаемого современным литературоведением и культурологией как одно из важных условий художественного развития.

Как известно, сущность любого явления раскрывается во всей полноте лишь в диалектическом сопоставлении с другим явлением. Дополнить картину истории национальной литературы способен научный взгляд извне, определяющий границы названного объекта, опирающийся на представления о литературе своей страны и об изучаемой литературе. Заданным условиям отвечает имагология, или сравнительная имагология, - «наука об имаготипических системах (имиджах. - Т.М.) и элементах, их генетической и функциональной роли, нашедшей отражение в художественном тексте и при его влиянии в социальном дискурсе, а также литературной критике, истории и теории литературы» (54: Миры образов 2003 с. 9). Эта область исследования появилась во Франции 1950-е гг. в связи с развитием компаративистики, а в 1966 г. немецкий исследователь Хуго Дизеринк в своей работе «К проблеме "имиджей" и "миражей" и их исследования в рамках сравнительного литературоведения» заложил фундамент для «Ахенской программы» по имагологии.

Родоначальником сравнительного литературоведения в России стал в последней трети XIX века А.Н. Веселовский, а советская наука заинтересовалась компаративистикой именно с середины 1950-х гг., то есть с начала рассматриваемого нами периода. Среди работ отечественных литературоведов отметим «Сравнительное литературоведение. Восток и Запад» В.М. Жирмунского, «Восток-Запад: Исследования. Переводы. Публикации. Вып.4» В.Н. Топорова, «Запад и Восток» Н.И. Конрада.

Европейским сравнительным литературоведением вопросы влияний и заимствований, а также типологических схождений рассматриваются со времени окончания первой мировой войны (основоположниками французской школы стали Ф. Бальдансперже (1921), П. ван Тигем (1948)), в Америке компаративистика начала развиваться по окончании второй мировой войны такими исследователями, как В. Фридерих и Р. Веллек (1953).

В России имагология еще не получила широкого распространения, однако в последние годы отечественными исследователями предпринимаются попытки ответить на вопрос о соотношении национальной идентичности и художественного сознания. М.К. Попова объясняет усиление интереса «ко всему комплексу проблем, связанных с национальной идентичностью как в ее гражданско-правовом, так и в этико-культурном аспекте» современным процессом глобализации (63: Попова 2004 с. 159). Таким образом, активные изыскания, начавшиеся в рамках социологии (П.Н. Шихирев и др.), продолжились в психологии (Д.В. Ольшанский и др.), литературоведении (М.К. Попова, Т.Г. Струкова, Н.П. Михальская, Д.А. Олицкая), межкультурной коммуникации (С.Г. Тер-Минасова, Л.И. Гришаева, Л.В. Цурикова, И.А. Стернин).

В нашем исследовании для получения более полной характеристики русской литературы второй половины XX века мы обращаемся к анализу критических позиций англоязычных специалистов о соотношении русского и мирового литературных процессов. В данном случае речь идет о группе исследователей, объединенных не по национальному, а по языковому принципу, который представляется «более долговечным, чем принадлежность к определенной нации» (54: Миры образов 2003 с.34). Это утверждение как нельзя более соотносится с теорией лингвистической относительности американских ученых Сепира и Уорфа, согласно которой «грамматические категории и лексика языка определяют мышление индивида, этим языком пользующегося» (Цит. по: 42: Кузнецов 1994 с. 244), и находит подтверждение в исследованиях отечественных лингвистов: «Язык отражает мир и культуру и формирует носителей языка» (69: Тер-Минасова 2000 с. 134).

Необходимость введения новой теоретической основы для изучения мирового литературного процесса была обусловлена стремлением расширить спектр проблем, решаемых компаративистикой. Традиционно сравнительное литературоведение изучает типологическую и генетическую сущность литературного явления (художественные средства и техника, произведения, авторы, литературные школы, жанры, стили и др.), исследует внутренние закономерности, которые характеризуют литературные явления в исторической обусловленности и вне ее. Так или иначе, компаративистика сталкивается с проблемой альтеритарности, которая и становится основополагающей в имагологии (или сравнительной имагологии). Последняя видит своей задачей исследование в литературе «образа другой страны», «образа инонациональной культуры», стремясь объяснить его происхождение, а также обнаружить факторы, вызывающие модификацию этих образов в процессе литературного восприятия (М. Фишер). Основными понятиями, которыми оперирует имагология, являются понятия ау-то- и гетероимиджа. Аутоимидж составляют образные представления, которые индивид или группы индивидов (в нашем случае, англоязычные исследователи и критики, объединенные на основании языковой общности) развивают о самих себе и воплощают в литературных текстах (Э. Менэрт). Гетероимидж представляет собой образ «осознанного другого» (А. Вирлахер), чужого в противоположность своему. Связь ауто- и гетероимиджей является диалектической, поскольку они взаимно объясняют друг друга: «свое» определяется по контрасту с «другим» и наоборот. Важно отметить, что речь идет о «восприятии ("мир 2"), изображении ("мир 3") чужого по этнической или языковой принадлежности», а «свое» «осознается как результат идентификации по этнической и языковой принадлежности ("мир 2") и изображается ("мир 3")» (54: Миры образов 2003 с.60). Таким образом, литературоведческая имагология действует как «особый вид сравнительного исследования взаимоотношений» (М. Фишер).

Исходя из положения имагологии о том, что «имиджи представляют собой сущности восприятия культурного своеобразия и различий, которые относятся к странам и народам как временно осуществленным в пространстве истории ментальным моделям» (К.У. Синдрам), предполагается, что литературные имиджи, будучи связаны с конкрентым временем и местом, обладают собственной историей. Следовательно, их анализ требует принятие во внимание как локальных, так и исторических аспектов: влияние «политических (в особенности культурно-политических) отношений между народами, языковыми группами» в определенный период; «образов стран, распространяемых при помощи средств массовой коммуникации, а также посредством науки и искусства» (54: Миры образов 2003 с.62,63).

Понять механизм формирования национальных ауто- и гетероимиджей в процессе литературного восприятия позволяет теория, предложенная французским социологом П.Бурдье в 1980-е гг. Согласно ее основным положениям, поле литературы находится внутри поля власти и занимает по отношению к нему подчиненную позицию, будучи подвержено «действию <таких. - Т.М.> законов окружающего поля», как «стремление к прибылям, экономическим или политическим» (22: Бурдье 2000 с.25). Таким образом, мы можем сказать, что поле власти способствует становлению нелитературных имиджей, которые в свою очередь «взаимодействуют» с литературными имиджами. Вместе с тем национальные стереотипы являются «интертекстуальными конструкциями» на том основании, что «условности и общие места, унаследованные от уже существующей текстовой традиции, совершенно заслоняют собственный опыт» (120: Ьеегэзеп). Следовательно мы должны говорить и об особой роли истории поля литературы в сохранении и передаче ранее сложившихся представлений об инонациональной культуре.

Имагология и теория П. Бурдье помогают в открытии закономерностей в формировании национальных представлений, касающихся соотношения контактных и генетических связей национальных литератур в историко-культурном контексте. Творчество В. Аксенова 1960-1990-х годов, на наш взгляд, дает возможность рассмотреть концепцию литературного развития указанного периода. Проза писателя несла в себе сознательную авторскую установку на разрушение прежних стереотипов и именно в этом качестве принималась современниками. Отклик, который получали произведения писателя у своего читателя, в значительной мере уникален: В. Аксенов был не только точным медиатором своего поколения, но и культовой фигурой советского поля литературы. Его проза формировала мировосприятие «шестидесятников», будучи неотъемлемой частью их сознания, чутко улавливая потребности времени, которые были и личностным поиском автора. Общее и частное в прозе В. Аксенова 1960-х годов наглядно объединились, став частью современной литературы, и, одновременно, продолжили русскую традицию. Так воспринимала отечественная и англоязычная критика его «оттепельные» произведения «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», «Пора, мой друг, пора», зеркально отразившие надежды и разочарования русской советской литературы периода «оттепели». В годы внутренней, а затем и фактической эмиграции В. Аксенов реализовывал те идеи, которые не смогла предложить своим читателям в советской печати литература периода «застоя». Собственно «московский» этап творчества В. Аксенова, с нашей точки зрения, заканчивается романом «Новый сладостный стиль» (1996), в котором уже становятся очевидны предпосылки эволюции проблематики и стилистики последующих произведений писателя, связанные со сменой аксеновского читателя-адресата. После долгих лет эмиграции им наконец стал современный российский интеллигент, определивший стратегию художественного эксперимента В. Аксенова в произведениях, написанных после 2000 г., и потому в данной работе творчество писателя этого периода не рассматривается.

Материалом нашего исследования явился обширный ряд англоязычных литературно-критических работ, посвященных литературе периода «оттепели», «застоя», а также произведениям третьей волны русской эмиграции. Особое место в них занимает модернистская линия развития, начало которой было положено «молодежной» прозой - наиболее динамичной и открытой для нового мировоззрения, вызванного социо-культурными преобразованиями постсталинского десятилетия.

Материал собран нами в результате ознакомления с англоязычными изданиями библиотеки Стэнфордского Университета и Библиотеки Конгресса (США), которые мы объединяем в следующие группы:

1. Монографии и литературоведческие журналы по славистике - Canadian Slavonic Papers, Russian Studies in Literature, Slavic Review, The Russian Review, The Slavic and East European Journal;

2. Другие литературоведческие журналы - Comparative Literature, MELUS, New Literary History, Pynchon Notes, The Modern Language Journal, The Modern Language Review, The Virginia Quarterly Review;

3. Литературные обозрения для широкой аудитории - San Francisco Review, The Atlantic Monthly, The New Criterion, The New York Review of Boob, The Review of Contemporary Fiction, The Times Literary Supplement, World Literature Today;

4. Реферативные издания для библиотек и книготорговцев - Booklist, Choice, Library Journal, Publishers Weekly;

5. Общественно-политические журналы - America, Wilson Quarterly, среди них консервативные: Commentary:; либеральные: Harper's Magazine, Maclean 's, Partisan Review, The Nation; левоцентристские: New Statesman', левые: The New Leader, центристские: The New Republic,

6. Новостные журналы - Newsweek, The Christian Science Monitor, US News and World Report, Time;

7. Журналы моды и развлечений - Vogue;

8. Газеты - The New York Times, The Washington Post.

Отметим, что наибольшее число исследователей занимались научной деятельностью в многочисленных ВУЗах США (более 30 специалистов), а также в научных центрах стран Британского Содружества (более 10 специалистов в Великобритании, по несколько славистов в Канаде, Новой Зеландии), один - в ЮАР. Среди выдающихся ученых, изучавших русскую советскую литературу второй половины XX века, необходимо назвать американцев Деминга Брауна (Университет Мичигана), Эдварда Брауна (Стэнфордский Университет), Катерину Кларк (Йельский Университет), Джона Глэда (Институт Кеннана для углубленного изучения русистики), англичан Джеффри Хоскинга (Школа славистики и изучения Восточной Европы), Макса Хейуорда (Оксфорд), Арнолда МакМиллана (Лондонский Университет), канадцев Н.Н.Шнейдмана (Университет Торонто), Пера Далгарда (Университет Альберты), русских эмигрантов Марка Слонима, Виктора Эрлиха, Льва Лосева, Ефима Эткинда, а также русских исследователей, работавших за рубежом: Марка Липовецкого, Михаила Эпштейна, Бориса Гройса и др.

Оттепельные» авторы и тексты определили отбор материала для анализа литературы периода «застоя», который мы рассматриваем как период латентного развития тенденций литературы 1960-х годов, сохранявшихся не только в «самиздате», в зарубежных публикациях, но даже в официально допускаемых текстах. Литература о войне, «деревенская» проза, «тихая» лирика, несмотря на цензурные ограничения и идеологические заслоны, продолжала медленное движение в сторону восстановления русской традиции, подготавливая пересмотр ключевых моментов советской истории, разрабатывая мифологическую поэтику, обращаясь к национальным истокам.

Молодежная» проза как яркая составляющая литературного процесса прекратила свое существование в силу того, что ее авторы в большинстве своем оказались либо в эмиграции, либо стали представителями андеграунда, обозначив собой протестное крыло «шестидесятничества» по политическим соображениям. Именно они в 1970-1980-е годы привлекли внимание англоязычной критики, которая продолжила начатые советским литературоведением «отте-пельные» тенденции. В западной славистике ведущие позиции заняли эмигранты из Советского Союза, профессиональный опыт которых позволил выйти к содержательным историческим параллелям, предложить новые литературоведческие решения, которые не могли быть приняты советской литературной наукой.

Особенности русского литературного процесса последней четверти XX века, когда русская литература существовала не только в метрополии, но и за рубежом, требуют изучения специфики творчества и интерпретации текста в рамках инонационального литературного поля. Необходимой составляющей комплексного анализа является изучение представлений англоязычных исследователей и рецензентов о русской и русской советской эмигрантской литературах, что позволило бы не только выявить механизмы рецепции эмигрантской литературы, но и проследить динамику художественной эволюции автора в новых условиях.

Проблема соотношения в интерпретации текста субъекта создателя и воспринимающего субъекта, находящаяся в центре внимания герменевтики, оказывается на качественно ином уровне, будучи перенесенной на текст в инонациональном литературном поле. Традиционные споры ученых о доминанте читателя (A.A. Потебня, Р. Барт) или автора (А.П. Скафтымов, И.А. Ильин) в формировании смысла обретают перспективу быть разрешенными, во всяком случае, в отношении произведений, воспринимаемых инонациональной аудиторией. Мы можем с полной уверенностью предположить, что интерпретация произведения инонациональной аудиторией происходит в форме «ассоциативных представлений и чувств» читателей, которые группируются вокруг «стержня» произведения, заданного художником (55: Мукаржовский Я. 1994 с. 219, 240). Актуальным становится вопрос о возможностях автора предвидеть спектр ассоциативных представлений, которые его произведение способно породить у инонациональной аудитории. Здесь уместно вспомнить «концепцию адресата» (19: Белецкий 1989 с. 117-119) и задаться вопросом, насколько автором учитывался закладываемый им в текст «потенциал воздействия» (Х.Р.Яусс, В.Изер) на своего инонационального читателя. Если подобное действительно имеет место, то мы может говорить об опосредованном текстом межкультурном диалогическом общении читателя и автора, которое обладает высоким смыслообразующим потенциалом благодаря конфликтному соединению «авторской программы воздействия с восприятием, осуществляемым на базе горизонта читательских ожиданий» (74: Хализев 1999 с.117. Курсив наш. -Т.М.).

Очевидно, что, будучи переведенными и изданными по-английски после эмиграции В. Аксенова, его произведения стали предметом рецензий и тем самым оказались «помещенными в историю поля, т.е. в исторически конституированное пространство сосуществующих, и, следовательно, соперничающих произведений. Взаимоотношения между уже существующими произведениями очерчивают пространство возможных манифестаций: продолжение предшествующего, разрыв, вытеснение в прошлое» (22: Бурдье 2000 с. 46). Бесспорно, войдя в англоязычное литературное поле, произведения В. Аксенова должны были оцениваться, исходя из внутренних законов данного поля. Степень автономности последнего по отношению к полю власти определяла четкость границы между двумя его полюсами: суб-полем ограниченного (элитарного) производства и суб-полем широкого (массового) производства. «В элитарном субполе, фундаментальным законом которого является независимость от требований извне, экономика практик основывается . на инверсии фундаментальных принципов экономического поля и поля власти. Она исключает преследование материальных выгод и не гарантирует соответствия между вложениями и денежной прибылью» (22: Бурдье 2000 с. 26). В то же время в суб-поле массового производства успех измеряется «при помощи показателей коммерческого успеха (таких, как тираж книги <.>) или известности в обществе (таких, как награждения, заказы), первенство отдается авторам, которых знает и признает "широкая публика"» (22: Бурдье 2000 с.26).

Рассматривая принципы вхождения произведений писателей-эмигрантов в инонациональное литературное поле, мы сможем анализировать механизмы влияния на художника своей и чужой культур, а также взаимодействие отдающей и принимающей культур в рамках межкультурного и шире - межцивили-зационного диалога. Исследование условий, определяющих рецепцию произведений автора в инонациональной среде, крайне актуально, принимая во внимание возможности и вызовы сегодняшнего дня, связанные прежде всего с глобализацией средств массовой информации. Перспективным представляется анализ динамики литературного творчества в инонациональном поле, особенностей и степени взаимодействия художника и инонациональной аудитории. Исследование этих проблем позволяет не только уточнять границы национальных традиций, но и глубже осмысливать мировой литературный процесс.

Актуальность исследования диктуется необходимостью осмысления инонациональной рецепции творчества В. Аксенова в межкультурном диалоге, в становлении тех закономерностей развития отечественного литературного процесса, которые, возможно, будут определять художественную стратегию XXI столетия. Это значимо для создания/дополнения современной истории русской литературы XX века, что явлется насущностной потребностью российской литературной науки.

Новизна диссертации заключается в освоении материала англоязычного литературоведения и критики, впервые вводимого в научный оборот и посвященного русской советской литературе эпохи «оттепели» (1960-е гг.), периода «застоя» (1970-1980-е гг.) и третьей волны русской эмиграции (1980-1990-е гг.). Работы по данной проблематике в отечественном литературоведении носят эпизодический и информативный характер (см. Список использованной литературы). Они, как правило, посвящены конкретным литературным явлениям и находятся на периферии научного исследования. А между тем современная литературно-критическая ситуация тяготеет к пересмотру сложившейся в прежние годы концептуальной системы как отечественной, так и мировой литературы. Это требует введения нового материала, существенно корректирующего устоявшуюся точку зрения, проверки теоретических новаций и рождающихся доктрин фактическим материалом, добросовестной работой историка литературы.

Объектом нашего исследования стала русская литература 1960-1990-х гг., источником становления которой явилась «молодежная» проза периода «оттепели», и творчество В. Аксенова как иллюстрирующее основные тенденции этого процесса в оценке англоязычного литературоведения и критики.

Предметом исследования явились имиджи русской литературы второй половины XX века, выявленные при изучении рецепции творчества В. Аксенова 1960-1990-х гг. англоязычным литературоведением и критикой.

Таким образом, цель нашей работы состоит в выявлении литературных и экстралитературных составляющих творчества В. Аксенова в сопоставлении с гетероимиджами русской литературы второй половины XX века и аутоимид-жем западной (англоязычной) литературы в англоязычном литературоведении и критике 1960-1990-х гг.

Цель работы обусловливает постановку следующих задачи:

1) выявление условий становления и эволюции имиджей русской литературы второй половины XX века в англоязычном литературоведении и критике на примере текстов В. Аксенова 1960-1990-х гг.;

2) определение комплекса характеристик творчества В. Аксенова рассматриваемого периода, которые сформировали интерес англоязычных исследователей и критиков к представляемой писателем линии развития русской литературы;

3) установление сферы воздействия принимающей англоязычной культуры и читателя на творчество В. Аксенова в англоязычном литературном поле.

Методологическую основу работы составляют дескриптивный и сравнительно-исторический методы, используемые имагологией и призванные установить условия и предпосылки влияния существующих имагологических систем в историческом контексте (М. Фишер).

Теоретическая база работы определена трудами П. Бурдье, исследованиями, посвященными имагологии (Э. Менэрт, Дж. Лирсен, М. Фишер, X. Ди-зеринк), сравнительному литературоведению (А.Н. Веселовский, В.М. Жирмунский, В.Н. Топоров), рецептивной эстетике (Х.Р. Яусс, В. Изер); герменевтике (М.М. Бахтин, Я. Мукаржовский, Ф. Шлейермахер, Л.С. Выготский). Положения, выносимые на защиту:

1. Эмиграция для писателей третьей волны сопровождалась столкновением принимающей и отдающей культур, которое вызвало становление новых художественных форм, вошедших в русский литературный процесс постсоветского периода.

2. В основе рецепции произведений русской литературы советского периода англоязычным литературоведением и критиками СМИ лежат гетерои-миджи русской и русской советской литературы, существенно корректируемые аутоимиджем англоязычной литературы.

3. Эволюция поэтики текстов В. Аксенова с точки зрения проблематики и фактурного материала отражает внутренние процессы русского литературного поля 1960-1970-х гг., а также иллюстрирует особенности перехода его произведений в англоязычное литературное поле 1980-1990-х гг., связанные с изменением читателя-адресата.

4. Творчество В. Аксенова 1960-1990-х гг. является примером борьбы писателя с влиянием поля власти: в плане идеологическом - в Советском Союзе, в плане коммерческом (массовом) - в эмиграции.

Структура работы определяется логикой решения поставленных задач. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка использованной литературы, а также Приложения 1 с краткой информацией об англоязычных литературоведах и Приложения 2 с краткой информацией об англоязычных печатных изданиях.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Маликова, Татьяна Александровна

В первой трети XIX века В. Гете ввел понятие мировой литературы, кото рое в следующем столетии заияло центральное место в литературоведении, что

совпало с многообразными процессами глобализации: индустриализацией об щества, развитием естественных и гуманитарных наук, колоссальным техниче ским прорывом, революцией 1917 г. в России, мировыми войнами, полетом че ловека в космос и др. Человеческое сознание, а с ним и общемировой культур ный процесс, не могли не откликнуться на происходивщие катаклизмы: время

сжалось, а осязаемое пространство расширилось. В XX веке западная и восточная цивилизации столкнулись и ощутили не обходимость определить свои границы, свои фундаментальные основы. Офор мивщаяся за последние два столетия компаративистика предложила уникаль ный инструментарий для сопоставления литературного компонента националь ных культур и цивилизаций. Русский литературный процесс второй половины XX века, как и мировой

литературный процесс в целом, характеризовался тотальной переоценкой эти ческих и эстетических ценностей. В СССР настоящий перелом наметился после

Великой Отечественной войны, когда сомнению подверглись основы господ ствовавшей идеологии и морали. За годы «оттепели» литература освоила широ кий спектр новых проблем и техник, начала восстанавливать связи с наследием

начала века и современными западными тенденциями. Импульс, полученный

писателями в 1960-х годах, позволил развиваться изобразительным средствам и

оформляться новым перспективам в период «застоя». Происходившие в русской советской культуре и литературе перемены

привлекали значительное внимание западной славистики и русистики, что от части обусловливалось международной ситуацией - противостоянием СССР и

Запада, а по сути было связано с настроением обоюдного интереса двух миров

- западного и восточного. Естественно, что инонациональное литературоведение (в нашем случае

англоязычное) прежде всего основывалось в своих оценках русской советской

литературы на ранее сформировавшихся представлениях - гетероимиджах рус ской и русской советской литератур. Последние определялись существующей

текстовой традицией, корректировались представлением англоязычных литера туроведов о западной литературе - аутоимиджем - и трансформировались в

изменяющихся исторических условиях. Степень влияния экстралитературных факторов на формирование пред ставлений англоязычных исследователей 1960-1990-х гг. о русской советской

литературе была различна, о чем свидетельствуют рассмотренные выше гете роимиджи. На одном конце спектра находились намеренно политизированные

западные слависты, спекулировавшие на политических настроениях. На другом

- серьезные исследователи, для которых отправной точкой анализа русской со ветской литературы стал дискуссионный вопрос о сущности взаимоотношений

русской и русской советской литературных традиций. Творчество В. Аксенова 1960-1990-х гг., в котором динамично развива лись традиции русского модернизма начала XX века и современной западной

литературы, оказалось для англоязычных исследователей лакмусовой бумаж кой, с помощью которой они подтверждали или опровергали сложившиеся

представления о природе взаимоотношений русской и западной литератур. Ис следуя русскую советскую литературу 1960-1980-х гг., в частности, «молодеж ные» и «самиздатовские» произведения В. Аксенова, англоязычные слависты,

оперировавшие деформационными гетероимиджами (Р1,С1), обнаружили отли чия русской и русской советской литературы 1930-1950-х гг. от литературы За пада, заключавшиеся в рассматриваемых ими проблемах и выполняемых обще ственных функциях. На основании своих наблюдений эти специалисты утвер ждались в необходимости такого развития русской советской литературы, при

котором бы наступила определенная унификация мирового литературного про цесса: русские советские писатели обратились бы к интересующей писателей

на Западе онтологической и антропологической проблематике, заимствованию

и дальнейшей разработке новых форм и методов. Неизбежным и желательным

результатом подобного «единодушия» должна была стать минимизация влия ния внутренних национальных традиций на литературы разных стран. В то же время слависты, оперировавшие органическими гетероимиджами

(Р2,С2), обнаружили в русской, русской советской и западной литературах при знаки исходной общности мирового литературного процесса. Творчество В.

Аксенова 1960-1980-х гг. при сопоставлении с творчеством западных авторов

рассматривалось этой группой исследователей скорее с точки зрения типологи ческих схождений, нежели влияний или заимствований. Наконец, для этих спе циалистов русская советская литература оказалась ценной не только как часть

мирового литературного процесса, но и в совокупности собственных нацио нальных черт, актуализировавшихся на каждом этапе ее развития в XX веке. Третья волна русской эмиграции создала ситуацию, когда русская лите ратура развивалась не только в метрополии, но и за рубежом. Уникальная по груженность творчества писателей-эмигрантов, в частности, В. Аксенова, в

англоязычное литературное поле предоставила особые условия для изучения

динамики англоязычных гетероимиджей. Мотивы их формирования позволяет

установить анализ рецепции русской советской литературы, в частности твор чества В. Аксенова 1970-1990-х гг., англоязычными критиками, выражаюш;ими

настроения широкого читателя. Интерпретация англоязычной аудиторией 1980-1990-х гг. художествен ных текстов В. Аксенова, написанных в СССР и в эмиграции, сопровождалась

столкновением отдающей и принимающей культур: отсутствие фоновых со циокультурных знаний существенно ограничивало пределы подвижности смы словых границ текста в инонациональных интерпретациях. При этом даже ком ментарии к литературным реминисценциям, культурологическим и бытовым

аллюзиям не могли в достаточной мере восстановить для англоязычного чита теля подтекст. Кроме того, перевод на английский язык лишал тексты тонкой

лингвистической фактуры, формирующей смыслы наряду с аллюзиями и реми нисценциями. Закономерно, что интерпретация произведений В. Аксенова оп ределялась сопоставлением его текстов с представлениями широкой англоя155

зычной аудитории о русской и советской эмигрантской литературах (гетерои миджами-РК, Э), актуализированными профессиональными критиками. Ошуш;ая особенности вхождения своих произведений в англоязычное ли тературное поле, В. Аксенов предпринял попытки установить контакт со своей

новой аудиторией: говорить на понятном ей языке (в случае с романом «Жел ток яйца» в прямом смысле), осмысливать реалии окружающей действительно сти, апеллировать к фоновым знаниям, сформированным «холодной» войной. Наиболее успешным в этом отношении стал роман «Московская сага», который

если и не во всем соответствовал гетероимиджу русской литературы, то во мно гом совпадал с образом советской эмигрантской литературы. Таким образом, становится понятно, что произведение, которое поддается

инонациональной интерпретации в рамках гетероимиджей, приносит автору и

его издателю признание агентов суб-поля массового производства и вместе с

ним экономический капитал. Следовательно, деформационные гетероимиджи

(Р1, С1) в своей основе поддерживают принципы рынка в литературном поле,

расширение читательской аудитории. Органические гетероимиджи (Р2, С2) со ответственно оказываются актуальными в суб-поле элитарного производства,

безразличного к экономическим выгодам и стремящегося к интеллектуальному

читателю. В последнем опубликованном в США романе В. Аксенова «Новый сладо стный стиль» (1999), напротив, автор дерзко смешивал реалистическое повест вование и фарс, обращался к уникальной языковой игре, литературным реми нисценциям, отталкивался от гетероимиджей русской и советской эмигрант ской литератур. Именно это произведение привлекло внимание агентов суб поля элитарного производства, способствуя аккумуляции автором символиче ского, а не экономического капитала. Неслучайно за «Новым сладостным сти лем» последовали еще более авангардные, окращенные национальным колори том «Кесарево свечение», «Вольтерьянцы и вольтерьянки», так и не опублико ванные в США.

Законы поля власти и поля литературы и их взаимодействие влияют, та ким образом, на формирование и эволюцию гетероимиджей, а также на разли чение экономической и символической ценности произведения внутри литера турного поля в борьбе между суб-полями массового и элитарного производства. Вместе с тем, важным результатом творчества В. Аксенова в эмиграции

необходимо считать открывшиеся писателю новые возможности работы с язы ком и интерпретации действительности, которые позволили писателю успешно

развивать модернистские тенденции, оставаться в авангарде литературы и об ретать новых читателей на Родине.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Маликова, Татьяна Александровна, 2006 год

1. Сборник рассказов В. Аксенова «Затоваренная бочкотара» (под ред. и пер. Джоел Уилкинсон и Слава Ястремски), (Ardis, 1985).

2. Образ Америки в творчестве В. Аксенова был сопоставлен с образом Америки в творчестве Э Л. Доктороу в диссертации Карлиной Н Н «Миф Америки в американской и русской литературе второй половины XX века

3. Аксенов В.П. Вольтерьянцы и вольтерьянки / В.П. Аксенов. М. : Изо-графус : ЭКСМО, 2005. - 560 с.

4. Аксенов В.П. Гибель Помпеи / В.П. Аксенов. М. : Изографус : ЭКСМО, 2003.-624 с.

5. Аксенов В.П. Желток яйца : сб. произведений / В.П. Аксенов. М. : Изографус : ЭКСМО, 2003. - 672 с.

6. Аксенов В.П. Звездный билет : проза / В.П. Аксенов. М. : Изографус : ЭКСМО-Пресс, 2002. - 640 с. - (Серия «Русская классика. XX век»).

7. Аксенов В.П. Зеница ока : Вместо мемуаров / Василий Аксенов. М. : Вагриус, 2005.-496 с.

8. Аксенов В.П. Кесарево свечение / В.П. Аксенов. М. : Изографус : ЭКСМО, 2003.-640 с.

9. Аксенов В.П. Московская сага. Кн. 1: Поколение зимы / В.П. Аксенов. -М.: Изографус : ЭКСМО, 2003. 384 с.

10. Аксенов В. Московская сага. Кн. 2: Война и тюрьма / В.П. Аксенов. М.: Изографус : ЭКСМО, 2003. - 400 с.

11. Аксенов В.П. Московская сага. Кн. 3: Тюрьма и мир / В.П. Аксенов. М. : Изографус : ЭКСМО, 2003. - 464 с.

12. Аксенов В.П. Новый сладостный стиль / В.П. Аксенов. М.: Изографус : ЭКСМО, 2003.-656 с.

13. Аксенов В.П. Ожог / В.П. Аксенов. М.: Изограф : ЭКСМО-Пресс, 2001. -496 с.

14. Аксенов В.П. Остров Крым. В поисках грустного бэби : проза / В.П. Аксенов. М.: Изографус : ЭКСМО-Пресс, 2002. - 640 с. - (Серия «Русская классика. XX век»).

15. Аксенов В.П. Скажи изюм / В.П. Аксенов. М. : Изограф : ЭКСМО-Пресс, 2001.-408 с.Теоретико-литературные и историко-литературные работы на русском языке

16. Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918-1996) / В.В. Агено-сов. М.: Терра-Спорт, 1998. - 543 с.

17. Антология самиздата. (http://antology.igrunov.ru). - (18.10.2006).

18. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики / М.М. Бахтин. М. : Ху-дож. лит., 1975. - 504 с.

19. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. М. : Искусство, 1979. - 424 с.

20. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы / Г.А. Белая. М. : Наука, 1983.-191 с.

21. Белецкий А.И. В мастерской художника слова / А.И. Белецкий. М. : Высш. шк., 1989.- 158 с.

22. Бердяев H.A. Судьба России : соч. / H.A. Бердяев. М.: Эксмо ; Харьков : ФЬлио, 2004. - 736 с. - (Антология мысли).

23. Ботникова А.Б. Немецкий романтизм : диалог художественных форм / А.Б. Ботникова. Воронеж : Воронеж, гос. ун-т, 2004. - 341 с.

24. Бурдье П. Поле литературы / Пьер Бурдье // Новое литературное обозрение.-2000.-№45.-С. 22-87.

25. Буртин Ю.Г. Исповедь шестидесятника / Ю.Г.Буртин ; под ред. В.Г. Хо-роса. М.: Прогресс-Традиция, 2003. - 648 с.

26. Вайль П. Русская кухня в изгнании / Петр Вайль. М. : Независимая газ., 2002.- 192 с.25