Творчество американских писателей второй половины XX века в контексте южной литературной традиции: на материале произведений К. Маккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти, Л. Смит тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, доктор филологических наук Переяшкин, Владислав Владимирович

• Переяшкин, Владислав Владимирович
• доктор филологических наук
• 2010

Оглавление диссертации доктор филологических наук Переяшкин, Владислав Владимирович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОСНОВНЫЕ ИДЕЙНО-ТЕМАТИЧСКИЕ И

ОБРАЗНЫЕ ПАРАМЕТРЫ ЮЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1.1. Категория обгцгмности, её главные аспекты и художественная функция.

1.2. Духовно-исторические предпосылки, генезис и эволюция «южного мифа».

1.2.1. Возрожденческие тенденции и гуманистический характер литературы колониального периода.

1.2.2. Плантаторская: усадьба; как модель южного мироустройства.".;•.

1.2.3. Просветительский этап в. создании образа Старого! Доминиона:, Томас; Джефферсон.

1.2.4. Южный» миф в, литературе первой;, половины. XIX- века:.

Ласточкино гнездо» ДШ-Кеннеди.,

1.3; • Диалектика;::. «прошлого»; и>«настоящего» в литературе Юга:ХГХ'векаш рубежа^веков.

1.3.1. Взгляд на историю США в жанре :«ромэнс»: , У.Г.Симмс,

А. Карузерс.;.93*«'

1.3.2. Историзм и мифотворчество- в южной литературе рубежа, веков: Э.у Глазгоу, Д. Кейбелл.'.

1.4. Южный Ренессанс: американский Юг в художественном сознании У. Фолкнера.

1.5. Выводы по первой главе.

ГЛАВА Iii НОВАЯ ЭПОХА В ЛИТЕРАТУРЕ ЮГА: 40-70ые ГОДЫ.

2.1. Жизнь, и творчество. К. Маккаллерс в условиях ' «реконструированного» ЛХЭга.".

2.1.1. Художественный мир К. Маккаллерс и его основные чертьк.:.•.

2Л.2. Роман .«Сердце: - одинокий охотник»: экзистенциализм; гротеск и южная традиция.

2.1.3". Абсурдно-гротескный мир и готика . в романе «Отражения в золотом глазу». Демифологизация «южного Эдема».

2.1.4. Стилистика повествовательной манеры. К. Маккаллерс вг романе «Отражения в золотом глазу».

2.1.5; Тема: «моральной изолированности» человека в романе

Участница свадьбы».

2.1.6. Особенности перверсии и мрачная ирония в повести

Баллада о невесёлом кабачке».

2.2. Социально-философский реализм У. Стайрона.

2.2.1. Уильям Стайрон: векторы творчества.

2.2.2. Южные мотивы и их новое звучание в романе «Сойти во тьму».

2.2.3. Своеобразие южной эстетики романа У. Стайрона «И поджег этот дом». Экзистенциалистские мотивы в романе.

2.2.4. Историческая тематика и ее философское осмысление в романе «Признания Ната Тернера».

2.2.5. Проблема конфликта культур в романе «Выбор Софи».

2.2.6. Тема Второй мировой войны и «абсолютного зла». Проблема истории и морали.

2.2.7. Рассказ У.Стайрона «День любви» в контексте южной литературной традиции.

2.3. Выводы по второй*главе.

ГЛАВА III. НОВЫЙ КОЛОРИТ СТАРОГО ЮГА.

3.1. «Последний гений XX века»: жизненный и творческий путь Кормака Маккарти.

3.1.1. Роль и место К. Маккарти в современной»литературе Юга* США.

3.1.2. «Хранитель сада» - притча о преходящем-и вечном. Фолкнеровские реминисценции в романе и их своеобразная. трактовка.

3.1.3. «Тьма внешняя»: философия «дома» и «дороги». Сущность человеческого «имени» как понятия социального в системе «южных» моральных ценностей.

3.1.4. Метафизический вестерн: «Кровавый меридиан- или вечерний' пурпур на западе». История и мифопоэтика в романе.

3.2. Творчество Ли Смит и минималистское направление в южной литературе.

3.2.1. Минимализм и его культурно-социологическая сущность.

3.2.2. Роман «Разлом Чёрной горы» как синтез- традиции и постмодерна: особенности хронотопа, готический элемент, религиозный аспект.

3.2.3. «История, рассказанная вслух» - новый виргинский роман «характеров и среды». Фолкнеровские мотивы. Многомерность культурного пространства романа. Проблема семейной этики.

3.3. Выводы по третьей главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Творчество американских писателей второй половины XX века в контексте южной литературной традиции: на материале произведений К. Маккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти, Л. Смит»

Литература США представляет собой сравнительно- молодое, но сложное и многообразное явление мировой культуры. Находясь в русле западной модели цивилизации, американская литература за последние два столетия превратилась из области малозаметной и периферийной в фактор, определяющий многие доминанты и тенденции мирового художественного творчества.

Чётко выраженное стремление к национальной идентификации определило специфику литературного процесса Нового Света во второй половине XVIII века^ в тот исторический период^ когда: начиналось системное; строительство национальной сферы бытия с опорой на философию- Просветительства. Для ведущих деятелей: американской революции вопросы становления национальной": культуры являлись частью общего процесса: формирования: независимого народного* самосознания; Ни Б. Франклин, ни Т. Джефферсон, ни. Р.Пейн не занимались напрямую вопросами литературоведения, однако^ их работы по/ культурному строительству создали ту почву, на которой было, суждено: вырасти, американской, литературе. Приоритет в данной области, безусловно; принадлежал Т. Джефферсону, сформулировавшего основные принципы американского «нативизма» как основы национальной литературы. • Его культурологические взгляды нашли отражение в ряде публичных обращений и объёмной переписке с друзьями и коллегами.* Ключевые положения его программы можно свести: к нескольким установкам, а именно:

1.Роль литературы, - морально-дидактическая, ибо «каждая вещь полезна, если: она-способствует утверждению практической добродетели»[279, 349]' и «моральных правил жизни» (письмо к Скипвиту), [287 ,351];

2.Создать национальную культуру не возможно путём бесконечных заимствований. Обучение молодёжи в Европе препятствует формированию национального характера и самобытного литературного [287,394];

З.Америка представляет собой мир «спокойного безоблачного счастья», залогом которого является принцип «семейной жизни, благословляющий своих граждан, на дела сообразные разуму и здоровью»[287,391].

Наиболее четко на вопрос, что собой' представляют Америка и американцы в конце XVIII века, ответил Жан де Кревкер в своем эссе «Письма американского фермера» (1782). По мнению автора, тот человек может назвать себя американцем, кто, отбросив все свои старые предрассудки, всем сердцем принимает новый образ жизни в стране, где люди все наций выплавляются в новую человеческую расу и чьи потомки однажды произведут великие перемены в мировой истории [158,174]. Американский характер выковывается на фронтире, где все зависит от самого человека,, его природных задатков, упорства в борьбе за жизнь[158,175].

Но если социально-культурные ориентиры американизма были уже сформулированы, то- собственно литературно-художественный процесс развивался ■ вяло, главным* образом, в русле европейской неоклассицистической манеры. Но амбиции определиться в качестве самостоятельной литературной' нации проявляют себя уже в конце ХУ1П века. Однако использование американских реалий в поэзии («Путь тоски», Дж. Трамдалла (1773), «Гринфильдский холм» Т. Дуайта (1794), «Наспех приготовленный пудинг» Дж. Барллоу (1793)) не стало признаком появления национальной литературной традиции. То, чего американцы смогли добиться в политике, т.е. отстоять свой суверенитет, оказалось сложнейшей проблемой в духовно-художественной сфере. Обрести культурную независимость или, по меткому выражению Э.А.По, «перекусить поводок бабушки-Британии», оказалось делом более долговременным и болезненным, чем предполагали отцы-основатели. Безусловно, массовое перемещение людей уже сложившегося этнокультурного типа в новые природные и социально-политические условия было исторически беспрецедентным экспериментом, что предполагало немалое число коллизий культурно-психологического плана. Насколько остро стояла проблема литературного самоопределения нации, свидетельствуют публицистические работы А. Токвиля «Демократия в Америке» (1835), Ф. Купера «Американская литература» (1828), Р.Эмерсона «Американский учёный: два отрывка» (1837), И. Дайкинка «Национальность в литературе» (1847), Дж. Лоуэлла «Национальность в литературе» (1849), У.Уитмана «Предисловие к Листьям травы» (1855) и др. Практически все они единогласно признают тот факт, что отсутствие американских авторов обусловлено продолжительной зависимостью от английской литературной традиции. Хотя причины этой зависимости и возможности её преодоления видятся авторами по-разному, есть ряд методологических положений, которые объединяют эти работы. Сложнейшей проблемой, стоящей перед американскими авторами, была поэтизация прозаического «американского материала», лишённого народно-эпических и фольклорных корней. Это толкало на поиски славы в универсальном, что создавало некоторую парадоксальность ситуации, заключавшуюся1 в. том, что стремление к нативизму, как основе, художественной идеологи американского Просветительства, противоречило программным- установкам романтиков с их символикой и средневековой мифопоэтикой. Момент становления национальной литературы в «стране- без предыстории» совпал с исторической эпохой, которая своими эстетическими ценностями не способствовала искусственному рождению новой культуры, опиравшейся на политический фактор. Эту уязвимость «нативизма» в плане «догматического патриотизма» подчёркивает Ф.Рав в статье «Национальный уклон»: «Нативисты никогда не поймут, что любая попытка занести литературу в список 'Американских дел' обязательно приведёт к неразрешимой коллизии с самим фактором- творчества» [299,19]. Всё это подчеркивает сложность американского романтизма-, поныне вызывающая споры в среде теоретиков литературы.

Авторы согласны с тем, что настоящее искусство Америки еще не сложилось, и какие именно формы оно примет, они не рискуют предположить. Очевидно лишь то, что для этого необходимо выработать свой самостоятельный взгляд на вещи, а «не рядить американские реалии в заграничные фраки и античные костюмы», оплодотворить национальный материал патриотическим пафосом (Дайкинк, Уитман) и мастерством художника (Лоуэлл). Несмотря на различие позиций вышеупомянутых литераторов, нетрудно заметить элементы общего методологического подхода к американской литературе. Во всех позициях доминирует социально-культурный фактор, идейным стержнем которого была философия Просветительства, а точнее, её американский вариант, основанный на единстве социального, этического и практического начал. Каждый из писателей оценивает ситуацию по принципу «литература должна быть отражением американской жизни». Именно в этом ключе была создана и первая значительная работа по истории американской литературы М. К. Тейлером. В основе его книг «История американской литературы» (1878) и «Литературная история американской революции» (1897) лежит принцип соотнесённости фактов с конкретной действительностью и данными человеческого опыта. Анализируя труды Тейлера, немецкий литературовед Р. Вейман наряду с их многочисленными недостатками (отсутствие должного теоретического обоснования, излишнюю эмпиричность, обобщенных характеристик и так далее) отмечает положительную тенденцию в американском литературоведении: ориентацию не на «иррациональную историю культуры, а на изучение действительной реальной культуры и общества» [17,170]. Вейману импонирует то, что позиция Тейлора, по сути, является просветительской, а значит, демократической, проникнутой идеей развития нации.

В начале XX века американская критика приступила к переосмыслению меняющихся особенностей социального и эстетического развития литературы. Уже в книге В.Л. Паррингтона «Основные течения американской мысли» (1930) литература принимает критический ракурс по отношению к издержкам буржуазной цивилизации.

Следующий этап в методологическом подходе к литературе связан с работами Р.Спиллера и редактируемой им трёхтомной «Литературной историей США». Прежде всего имеется в виду программное исследование

Циклы в американской литературе»(1957). Сущность подхода к истории литературы формулируется следующим образом: «Великий писатель, несмотря на то, что иногда воспаряет над своим временем- и отчуждает себя от общества, тем не менее, по сути, остаётся их продуктом и, возможно, является наиболее глубоким их выражением. Отсюда, литература соотносится с социальными и интеллектуальными реалиями не как документация, а как символическое их освещение» [337, IX]. Применительно к истории американской литературы позиция Спиллера звучит следующим образом: «.Эта циклическая история открывает не только единое органическое движение, которое развивалось от восточного побережья, как своего единого центра и достигла своего апогея в творчестве великих романтиков середины XIX века; и то, которое начиналось с фронтира и сейчас завершает свой-полный круг в XX веке». Этапами этого спиралевидного развития автор считает: письма на родину первых колонистов, затем дебаты на религиозные и философские темы, затем подражательные произведения искусства. И, наконец, оригинальное и органическое художественное воплощение новой жизни [337, XI]. В основном, метод Спиллера в «Литературной^ истории США» продолжает традицию социально-исторического подхода к американской литературе, но признаёт ещё и некий (не совсем ясный) механизм, приводящий в движение ход циклической эволюции.

В 50-60- годы обнаруживает себя тенденция отхода от исторического принципа исследования литературы. Отрицание просветительских принципов в подходе к литературным явлениям в работах Г. Дж. Рауша; Дж. Б. Корстиуса, Д.Дж. Бурстина означало принципиальный пересмотр , сложившейся системы американского литературоведения. К коренной переоценке ценностей призывает Р. Стюарт в своей книге «Американская литература и христианская доктрина» (1958). В' ней утверждается, что воспетые официальной критикой американские писатели со временем утратили своё значение, а некоторые другие, как ни отрицательно оценивали их историки общества, приобретают новую специфическую полезность [341,VIII]. Он отрицает роль Джефферсона, Эмерсона и Уитмана в становлении подлинной американской традиции и подвергает критике вульгарный материализм американской действительности с позиции «аграриев» Южных штатов: А. Тейта, Дж. К. Рэнсома, Д.Дэвидсона. Стюарт противопоставляет «религии прогресса», способствующей деградации общества, традиционное христианство. Именно оно, считает критик, способно обратить взор человека на его внутренний мир, почувствовать ответственность за происходящее и осознать, что так называемые «объективные тенденции» являются плодом всеобщего конформизма, а не свободного нравственного выбора человека, т.е. права, дарованного ему Божьей Волей. «Человек не подвластен никакой теории механистического детерминизма, рождаемого социальными силами. Только придерживаясь этой твёрдой позиции, мы можем надеяться сохранить культуру, достойную нашего собственного и всемирного уважения», -патетически завершает Стюарт своё эссе, посвященное Дональду Дэвидсону [340, 258-259]. Важным в понимании Стюарта является фактор неоднозначности литературного процесса в США. Дело в том, что в своём подавляющем большинстве авторами (особенно ранних) общенациональных исследований были уроженцы Новой Англии, которые либо объективно не могли собрать достаточного материала о культуре Юга, либо считали бывший рабовладельческий регион низшей ступенью цивилизации, не достойной серьёзного внимания. В общенациональном масштабе проблема американской литературы как интегрального явления впервые серьёзно была озвучена Ф. Барром, в работе 1927 года «Американизм в американской литературе». Правда, проблема регионализма для Барра, как и для Стюарта, не является принципиальной. Его задача состоит в том, чтобы определить идейные и формальные признаки американской литературы в целом и доказать, что понятие «американизм» распространяется не только на экономическую и политическую сферы жизни страны [326,20]. Однако I объективные процессы становления национальной традиции не могли остаться без внимания опытного критика, отсюда - особое внимание к южным писателям и их творчеству как неотъемлемой части общей литературной панорамы Америки. «Когда я говорю о южной литературе, я не употребляю этот термин в узком провинциальном смысле. Прилагательное, - подчёркивает автор, - означает место рождения, но ни в коей мере не ограниченность духа и значимости, Я понимаю под южной литературой предпринятую на южной почве артезианскую попытку проникнуть в суть вещей и показать их вселенский объём. О южной литературе говорят реже, чем о литературе Новой Англии. Это потому, что её обитатели пробурили первую скважину и с присущей им проворностью окрестили хлынувшие потоки американскими. Сидней Ланиер такой же американец, как и- Лонгфелло, и литература Юга не менее национальна, чем литература Новой Англии» [334, 45-46]. Следует отметить, что подобное заключение было сделано до появления шедевров южного Ренессанса, а синтез «сути вещей» с их «вселенским» объёмом» (concrete and universal) недвусмысленно предсказывает пафос творчества Фолкнера, Вулфа и Уоррена. Рассматривая южную литературу в историческом ракурсе, Барр приходит к выводу, что именно местный колорит делает её общенациональной, т.е. «американской через свою южность и южной через свой американизм» (American via its Southerness, and Southern via its Americanism) [334, 74].

Идея эта находит своё дальнейшее развитие в. статье Т.С. Элиота «Американская литература и американский язык» (1953). Критик, говоря о сложности понятия «американская литература» и невозможности (даже нежелательности) её «исчерпывающего определения», подчёркивает динамизм этого культурного явления, поскольку сам термин «американская литература» приобретал различный смысл и обогащался новыми-значениями с ходом времени». Следовательно, для «людей сегодняшнего дня он означает нечто иное, чем сто лет назад» [74,172]. Суть же рассуждений

Элиота состоит в том, что новоанглийская литература, признаваемая в XIX веке общенациональной традицией, в действительности была региональным явлением, «изображавшим свой собственный цивилизованный микромир и этический комплекс, сложившийся в местном обществе. »[74,173]. «Литература эта, - продолжает критик, - больше говорит о Новой Англии, чем об Америке в целом; её творцы - Лонгфелло, Уиттьер, Брайент, Эмерсон, Торо, даже последний чистокровный представитель Новой Англии в поэзии Роберт Фрост, - на мой взгляд, гораздо понятней людям Новой Англии, чем другим американцам» [74,173]. Более того, Элиот берёт на себя риск утверждать, что «главные вехи формирования американской литературы нужно намечать, обходя Новую Англию стороной»[74,173].

Подобный взгляд на характер общенационального литературного процесса во второй половине века обретёт немало последователей, обусловит появление и укрепит позиции южной школы литературоведения, центрами которой станут Вандербильдский и Северокаролинский (Чэпл Хилл) университеты.

Учитывая особенности исторического развития США, необходимо признать, что начало американского регионализма^ относится к эпохе первых поселенцев, чьи мотивы появления на новом континенте были результатом двух ключевых европейских культурно-философских тенденций: с одной стороны, возрожденческого титанизма (Виргиния), с другой - прямым следствием Реформации (Пуританская Новая Англия).

Природная среда, огромная территория (на что обращает внимание Барр), психология людей и многое другое обуславливали хозяйственную, культурную автономию регионов (не только Юга и Севера), что, естественно, способствовало формированию обособленных традиций, устойчивость которых подкреплялась довольно пёстрым фольклорным элементом. Так, например, P.M. Дорсон в своей книге «Американский фольклор» (1959) говорит о четырёх основных фолыслорно-культурных комплексах: германской Пенсильвании, Озарках, испаноязычном Нью-Мексико и мормонской? Юте. Он также подчёркивает повышенную резистентность этих регионов напору американской цивилизации; и массовой культуре [:177, 7475].

Несмотря на то, что сегодня «американизм» повсеместно понимается как цивилизация» бизнеса, не везде и не всегда на территории страны «делание денег»- считалось патриотическим долгом. Региональные различия сохранялись, а в середине XIX века они вступили в? антагонистическую фазу. Понятие «южная литература» начинает, своё существование: как политическая концепция, обусловленная* полемикой между идеей государственного: единства; и центробежными: региональным и. тенденциями. Это противоречие выражалось в стремлении Юга самоопределиться, противопоставить южную; культурную идентификацию - общенациональной; На- любом этапе развития- для« южной, литературы- была: характерна:, тенденция к самоопределению на основе исторической памяти, а характер и интенсивность взаимодействия между региональными . и общенациональными; (либо глобальными) импульсами: определяли содержание и сущность- литературного; процесса. Очевидна эволюция и самого понятия «южная литература»: от элитного творчества белых людей на заре: XIX века до современного поликультурного феномена; отражающего классовые, расовые И'гендерные аспекты.

Первоначально интеллектуальные круги ■ Юга приняли общенациональную; концепцию нативизма и видели в литературе верное отображение местных традиций: и материала. Полемика же о том, что представляла собой южная литература, началась в тридцатые годы ХГХ века, когда расхождения между Севером и Югом в области политики и экономики провели границу и в культуре. Обострение южного самосознания! было очевидным фактом, что уже подчёркивалось новыми названиями периодических изданий, в которых региональная география - «Виргинский», «Каролинский», «Ричмондский» — заменялась региональной идеологией: «Южный литературный вестник», «Южное обозрение», «Южная литературная газета», что свидетельствовало о солидарном духовно-культурном сепаратизме Южных штатов. Первыми попытками разделить духовную сферу Америки на Север и Юг стали работы: Дж. Таккера «Очерки по проблемам вкуса, морали и национальной политики» (1822), Дж. Хита «Южная литература» (1834), Д.Уайтэкера «Газета и периодика» (Сазерн Квортали Ревъю, январь 1842). Наиболее ярким апологетом южной литературы был* У. Г. Симмс. В своём «Письме» {Магнолия, январь Л 941) и статье «Литературные перспективы Юга» {Расселлз Мэгэзин, август 1859) он пишет о «сазернизме» как принципе подхода к художественному материалу. Более взвешенную позицию- занимал Генри Тим'род, который в своей работе «Литература Юга», опубликованнойв Расселлз Мэгэзин;(август 1859г.), критикует культурный радикализм и ратует за- более: широкий; культурно- . тематический охват действительности. Но накануне4 Гражданской! войны» в атмосфере нагнетания страстей любые; миролюбивые ■ идеи отвергались, обществом. Верность идеалам Конфедерации диктовала иные? вкусы и пристрастия, а «северный» враг откровенно демонизировался. Наиболее активные литераторы,, «приравняв1 перо- к, штыку», развернули дебаты; по вопросам тактики и; методов защиты региональных интересов, и зачастую, откровенно призывали : к: оружию. Даже умеренные; южане воспринимали грядущую, войну как революцию и верили,, что с рождением новой; нации придёт «золотой век» южной литературы,, а победоносная война, вдохновит писателей на*великий эпос, лирику и прозу. ' :

Политическим надеждам конфедератов не суждено было сбыться: война закончилась, поражением; Юг лежал в развалинах, "целое поколение; людей; было уничтожено либо искалечено- войной. Югу было необходимо осмыслить поражение, представить свою версию' войны, морально; оправдать свою позицию в ней, а главное, преодолеть комплекс побежденной нации, внедряемый, в сознание местного населения политикой «реконструкции». Постепенно стали ощущаться две тенденции послевоенного периода: ■ примирительные настроения и радикальное неприятие нового порядка.

Напряжение коллизии «прошлое - настоящее» выражалось в полемике между «обречённым поколением», верным принципам" Старого Юга, и группой защищавшей образ нового, реконструированного региона, ярым апологетом которого выступал уроженец Джорджии Генри Грейди. Следует отметить, что процесс примирения в литературе пошёл быстрее, чем в политике и экономике. Местный колорит романов Т. Пейджа и Д. Кейбла импонировал северным издателям и привлекал читателей по всей стране. Но вера в новый Юг разделалась не всеми писателями. Открыто выступали против неё С. Ланиер, Ч. Чеснат и Э. Глазгоу, которые отвергали чрезмерный материализм новой системы и стремились воскресить в памяти читателей пасторальный Юг. В литературоведческой среде доминировали «прогрессисты», чьим признанным лидером был У. Пейдж (1855- 1919), считавший залогом преуспевания разрушенного региона развитие-образования и социальные реформы. Позиции прогрессистского движения, в той или иной мере, отстаивались У.Трентом, Дж. Б. Хеннеманном, Э. Мимсом, Дж. С. Бассеттом и др. Серьёзной попыткой относительно широко осветить южную литературу стала работа Дж. В. Дэвидсона «Писатели Юга» (1869). Автор, распределив в алфавитном порядке более двухсот персоналий, старается сочетать биографические данные с мини-анализом творчества. В аналогичном ключе работал и декан Английского отделения в Вандербильдском университете У.М. Баскервилл (1850-1899). В своем объемном труде «Южные писатели»(1897) он рассматривает послевоенный период в южной литературе в общенациональном контексте и считает творчество Кейбла, Харриса, Ланиера, Томпсона, Рассела и Мерфи продуктом южного общества, к которому настроен довольно лояльно.

Двухтомный труд С.А.Линка «Пионеры южной литературы» (1896) представляет собой сборник очерков о южных писателях, к которым он относит как авторов художественных произведений, так и публицистов. Работа не отличается оригинальностью, изобилует цитатами и излишней прямолинейностью.

Довольно плодотворным в области изучения литературы Юга было первое десятилетие XX века. В 1903 году выходит книга «Южные писатели: биографии и критика», представляющая собой завершение замыслов Баскервилла его учениками. Работа К.Холлидея «История южной литературы»(1906), не уделяя особого внимания проблемам эстетики, стремится к широкому охвату литературной жизни региона. Каролина Брэвард в «Литературе Юга» (1908) и М. Мозис в своей книге с таким же названием, вышедшей двумя годами позже, придерживаются просветительской установки отбора произведений на основе их культурно-художественной «полезности».

Появление во второй декаде XX века новой плеяды консервативных критиков не было случайным. С началом Великой депрессии заметно оживился южный аграрианизм, традиционно опиравшийся на доктрины Т. Джефферсона о мессианской значимости американского фермерства ('Those who labor in the earth are the chosen people of God') [287,217]. Лидеры аграрного движения, Джон Кроу Рэнсом. Дональд Дэвидсон, Аллен Тейт, считали, что Юг переживает своеобразный момент истины: либо он будет придерживаться традиционных ценностей и выживет, либо погрязнет в агрессивной культуре урбанистического индустриализма и прекратит своё существование. В прогрессистах они видели «троянского коня» и обвиняли в том, что их дегуманизированный материализм уничтожает духовное наследие региона. Но вместе с тем аграрии не были замкнутыми в себе фундаменталистами, они выступали за социально-культурную автономию Юга и надеялись, что опыт пасторального уклада жизни со временем будет воспринят в общенациональном масштабе. Свои взгляды они сформулировали в манифесте «Вот моя позиция: Юг и аграрная традиция» (1930). Этот сборник статей двенадцати авторов, большинство из которых были литераторами, не представлял собой чёткой экономической программы и своим пафосом скорее напоминал «иеремиаду» с обилием поэтических метафор. Известно, что вступительная статья «Утверждение принципов» была написана Д. К. Рэнсомом. В ней формулируется общее для, всех аграриев кредо, суть которого - жесткая критика индустриально-урбанистической системы. Среди её главных пороков выделяются следующие: бесчеловечная эксплуатация, разлагающий мораль тотальный коммерциализм, экологический ущерб природе и утрата духовности. Деградирующему капиталистическому обществу в качестве альтернативы Рэнсом предлагает модель аграрного порядка, где сельскому хозяйству отводится ведущая роль в экономике. Только оно способно разумно организовать труд и отдых, обеспечивать благосостояние всех граждан и, опираясь на моральные основы южного «почвенничества», благотворно влиять- на. моральный климат в других сферах жизнедеятельности страны. Книга охватывает многие темы и проблемы, стоявшие перед американским обществом в 20-30-ые годы. Каждый из авторов по-своему расставляет акценты в общей для всех концепции приоритета пасторального уклада жизни. Например, театральный критик и романист Старк Янг подчёркивает важность нравов и обычаев. Историк Фрэнк Оузли размышляет о Гражданской войне и «проигранном деле», психолог Лайл Ланиер - о губительном влиянии! прогресса. Наиболее консервативно* настроенный Д. Дэвидсон считает, что индустриально-либеральная система тормозит развитие подлинного искусства. По мнению писателя Эндрю- Литла, предлагаемый прогрессистами агробизнес не имеет ничего общего с традиционным сельским хозяйством и пропасть между ними не меньше; чем между бизнесом и культурой. Тейт затрагивает религиозный аспект жизни и призывает южан воскресить в душах христианскую мораль. Несмотря на общую идеологическую платформу сборника, не во всём его авторы были солидарны. Например, Литл был сторонником аграрно-крестьянских идеалов, Янга вдохновляла идея аристократического Юга, Тейт понимал традиционализм в самом широком плане, Дэвидсон исповедовал региональный «общинный» патриотизм и был противником идеи Уоррена расширить права чёрного населения даже в рамках существующей на Юге сегрегации. Интересно и то, что Тейт и Уоррен считали американский индустриализм и советский коммунизм явлениями одного «прогрессистского» порядка, но их предложение снабдить книгу подзаголовком «Трактаты против коммунизма» не нашло поддержки среди других авторов сборника. Манифест аграриев вызвал широкий отклик американской и, прежде всего, южной общественности: в начале тридцатых годов только в одном Америкам Рееъю было опубликовано более шестидесяти различных откликов на' этот документ. Но к, середине тридцатых годов по мере того, как страна выходила из экономического кризиса, популярность аграриев пошла на убыль. Вышедший в 1936 году сборник под заглавием, «Кто владеет Америкой ?», в котором к восьми уже известным авторам манифеста примыкает критик Клинт Брукс, был последней совместной* работой аграриев, после чего движение распалось. Но, несмотря на свой короткий век, значение деятельности и идей аграриев трудно переоценить. Это- была первая интеллектуальная группа людей, громко заявивших от лица всего Юга не только о проблемах региона, но и о серьезной озабоченности положением дел в стране. Их голоса не были услышаны официальным Вашингтоном, но в развитие американской культуры их вклад был ощутимым: Во-первых, именно аграриями была чётко сформулирована проблематика и идеология знаменитого южного литературного Ренессанса; во-вторых, самые видные из них - Тейт, Рэнсом , Уоррен - стали основоположниками литературоведческой школы «новой критики», имеющей глобальное значение и последователей во всём мире.

Программными работами «ньюкритицизма» стали: «Новая критика» Дж. К. Рэнсома (1941), «Реакционные эссе о поэзии и идеях»(1936), «Рассудок и безумие»(1941), «Парящая муха» (1948), «Покинутый демон» (1953) А.Тейта, «Современная поэзия и традиция» К.Брукса (1939), два эссе Р.П. Уоррена: «Чистая- и неочищенная поэзия» (1943) и «Поэма, порождённая чистым воображением» (1946). Кроме этого К.Брукс и Р.П Уоррен составили* учебные антологии «Понимание поэзии»(1938) и

Понимание прозы» (1943). Новые критики главным образом/публиковали свои работы в журнале Луизианского-университета: Сазерн Ревью. Каждый из участников этой группы был проницательным и своеобразным исследователем. Общими же для всех принципами были: глубокое прочтение текста, выявление психологического, философского, мифопоэтичечского, религиозного смысла метафор, внимание к внутритекстовому взаимодействию слов и фраз, амбивалентности4 смыслов. Взаимосвязь, всех этих компонентов определяется идеей «органической формы» - одним, из* ключевых понятий; «новой критики». Органическая форма реализуется - в контексте; «литературной ' традиции», которая понимается; как определённый; набор константных, трансисторических структур содержания • и формы, образующих сквозное единство:; человеческой культуры. Т.С. Элиот, например, считает,. что традицию, понимаемую- упрощённо как передачу -опыта-, одного поколения; другому, «не стоит и развивать», а значит и изучать. Её' значение намного шире; Традицию; нельзя «унаследовать»,; и «.прежде всего она предполагает чувство истории» как; «осознание минувшего; по отношению не: только- к прошлому,,но5 и щ настоящему» .[108;; 170]«Именно > это* чувство истории» ' которое является чувством вневременного и вместе: с тем преходящего, и вневременного и преходящего в совокупности, делает писателя традиционным» [108,1,70]. Эта совокупность «вневременного и. преходящего»,. . безусловно,- имеет свою иерархию ценностей^ воплощенную в сложной системе взаимодействий, которые, в конечном счёте, и: позволяют нам говорить о традиции; Отсюда поэтическая самостоятельность автора ограничена, поскольку он является*' лишь, своеобразным «медиумом» художественного акта и использует традиционные; структуры бессознательно. Несмотря на то, что оппоненты «новой критики» обвиняли её в эклектизме и схоластике, несомненным преимуществом-этой системы была её открытость к взаимодействию с другими критическими школами: с аналитической психологией, исторической поэтикой и структурализмом.

Южное литературоведение 30-40-х годов не ограничивалось лишь идеями аграриев и «новой критики». Попыткой всесторонне охватить особенности южного бытия и культуры стал коллективный труд тридцати авторов под редакцией Б.Т. Кауча «Культура на Юге» (1934). В 1938 году выходит сборник из 15 очерков под редакцией И.У. Паркса «Сегменты южной мысли». Для В.Дж. Кэша, автора книги «Сознание Юга»(1941), южная литература представляется явлением не социальным, а, скорее, метафизическим, актом блестящего, но беспокойного сознания.

Настоящим, событием в истории «юговедения» стало появление в 1954 году объемного тома- Дж. В. Хаббелла «Юг в американской литературе, 1607-1900». Эта была первая энциклопедического охвата работа, выполненная индивидуально. Не придерживаясь определенной методологии и не вдаваясь в подробный анализ эстетики, Хаббелл пытается как можно шире и детальней нарисовать картину литературной жизни Юга в диахроническом разрезе. Здесь уделяется большое внимание культурно-историческому контексту, а5 также сложным взаимоотношениям* Юга с другими регионами страны. Эпохе южного Ренессанса автор посвящает Эпилог своей книги под заглавием «Разделенный Юг». Творчество Т. Вулфа и Р.П. Уоррена в этом разделе не упоминается, а за внешне беспристрастной манерой повествования чувствуется южный консерватизм автора. Наиболее заметно* это в главе, посвященной литературе Ренессанса, хотя этот термин здесь не используется. С сожалением автор говорит о том, что «настоящий Юг» более не существует в литературном смысле. Что касается новых представителей южной литературы — Э. Колдуэлла и Лилиан Смит - Хаббелл солидарен с теми критиками, которые воспринимают их творчество как «мишурную клоунаду» и «извращенные пасторали», при этом вполне допускает, что очернение Юга для этих писателей есть небескорыстное заигрывание с северными издательствами и публикой. На Юге же, утверждает критик, подобная литература вызывает восторг единиц и негодование большинства [225, 851-852]. Отношение к Фолкнеру неоднозначно: с одной стороны, Хаббелл признает его «оригинальным литературным гением», который, опередив эпоху, не всегда понятен своим современникам. Ему импонируют пафос Нобелевской речи и фолкнеровское понимание истины как основы кодекса чести. С другой стороны - отталкивает обилие натуралистических сцен в романах писателя, панегирики чёрной расе и мотивы исторической вины Юга [225,393].

Но если исследование Хаббелла имеет ретроспективный характер, то молодые критики, в полный голос заявившие о себе в 50-60-ые годы, объектом своего внимания выбрали именно литературу Ренессанса. Большинство работ, вышедших в этот период, представляют собой дальнейшее развитие идей Алена Тейта, высказанных им в эссе «Профессиональный писатель на Юге» (1935). В нём даются главные особенности южной реальности и основные темы южной литературы, а именно: быт и нравы, историческая память, кодекс чести, важность семейных уз, аграрный характер общества, политическая защита религиозных принципов. Больше половины страница антологии «Литература Юга» (ред. Т.Д. Янг и др., 1952) посвящены литературе Ренессанса: В предисловии к книге Р. Стюарт подчеркивает лидерство южной литературы в общенациональном контексте и определяет писателя-южанина как человека, выросшего на Юге, органично связанного с ним и считающего Юг источником вдохновения своего творчества, даже если писатель живет и работает за пределами региона. Стюарт также выделяет здесь, несколько течений внутри южной традиции: тайдуотерскую, отличающуюся изысканностью и философичностью, классическую, романтическую патриотическую и гуманистическую. Тематика, предложенная Тейтом, определяет культурно-идеологическую основу сборника статей «Южный Ренессанс: литература современного Юга», вышедшего в 1953 году под редакцией Луиса Д. Рубина мл. и Роберта Д. Джекобса.

В 50-90-е годы в южном литературоведении сложились три стратегических направления, обусловленных предметом и методологией исследования: 1) общий культурно-исторический анализ традиции; 2) изучение отдельных тенденций, персоналещ явлений и периодов литературы Юга; 3) исследование теоретических аспектов традиции.

Ведущими критиками в области первого направления в послевоенный период становятся Хью Холман и Луис Рубин. Главным вектором в работах Холмана является исследование проблемы преемственности в южной литературе, отсюда и повышенный интерес к прошлому, к началам формирования? традиции, фокусом которой, как полагает ученый^ должен стать морально-философский фактор, позволяющий объективно, оценивать как победы, , так и поражениях Юга. Он предпринимает попытку дать сущностное- определение южной? литературе как явления, обусловленного природным, историческим, социальным .и, моральным контекстами; Помимо этого критик выделяет три< региональных сектора внутри южной: литературы: Тайдуотер, Горный Юг и Глубокий Юг. К числу его лучших работ можно отнести; «Южанин как; американский; писатель» (1960), «Три манеры южного письма» (1;966) «Беспокойное прошлое» (1977) «Окна в мир: социальная- проблематика в художественной . литературе»(1979) и эссе «Пожалуйста,, без монолитов» (1983). Метод и идеи Холмана. нашли своё дальнейшее развитие в работах Льюиса Симпсона «Бесхозныш сад: пастораль и история в южной литературе»(1975), Т.Д. Ян га «Прошлое в настоящем: тематическое исследование современной литературы Юга» (1981). Созвучными им являются и идеи Ф.Вогкинсона в книге «Смерть искусства: черное и белое: в современном южном романе»(1977). Выдающимся мастером в области южного литературоведения является- Л.Д. Рубин, мл., который, как и большинство своих собратьев по 1фитическому перу, придерживается, традиционного подхода, основанного на принципе историзма. Тщательно исследуя меняющиеся социальные и культурные условия Юга, Рубин пытается уловить соответствующие им модификации в художественной литературе, при этом сохраняет абсолютную убежденность в устойчивости южной традиции, несмотря на некоторый отход от привычных канонов и их трансформации в определённые установки. Среди книг Рубина особой популярностью пользуются «Далекая страна: писатели современного Юга» (1963), «Загадочная смерть романа: эссе по американской литературе» (1967), «Писатель на Юге»(1972), «Галерея южан» (1982) и многие другие, включая известные монографии о творчестве Т.Вулфа и Дж. Кейбла.

Традицию классического литературоведения продолжают работы «Искусство южной литературы» (1967) Ф.Хофмана и «Идея американского Юга: 1920-1941» М. О'Брайна (1979), в которой исследуется понятие южного сознания в терминологии Дж. К. Рэнсома и А. Тейта.

История южной литературы» (под редакцией Л. Рубина и др.) (1985) стала монументальной коллективной работой в области южного литературоведения — обобщающим итогом полувековой^ деятельности критиков. Целью авторов является — представить объёмную, концептуально последовательную картину эволюции литературного процесса на Юге, который разделяется на 4 периода: 1) с колониальных времён до Гражданской войны (1607-1860); 2) с Гражданской войны до 1920 года; 3) период южного Ренессанса (1920-1950); современный Юг (1951-1982). В основу этой классификации положен исторический метод, рассматривающий I литературу как отражение специфики региональной жизни, поэтому каждой части предшествует вступление, определяющее социально-исторический контекст эпохи. Авторы считают, что начало американского регионализма относится к эпохе первых поселенцев, чьи мотивы появления на новом континенте были различны, что и предопределило дальнейшую непохожесть регионального быта и культур Юга и Новой Англии. Как ни парадоксально это звучит, но Гражданская война, окончательно разрушившая- социально-экономический уклад Юга, дала новый импульс развитию литературной традиции. «Если сущность Юга основывалась на рабстве, пишет Л. Рубин, I ь то война и отмена рабства должны были непременно разрушить её. Но, потерпев поражение, Юг не только не утратил уникальности, но ещё и добавил к ней миф о «проигранном деле», чувство потомственных ценностей, достоинство купленное ценой страдания, и единство, приобретенное общим горем» [303,5]. Второй период в развитии южной литературы наиболее противоречив, поскольку отличался поляризацией во взглядах. Политика Реконструкции обострила коллизию «прошлое-настоящее» и разделила литературный мир на «обречённое поколение», сохранившее верность принципам Старого Юга, и группу писателей-конформистов, защищавшим программу реформ. Для периода характерны две жанровые тенденции: «плантаторский роман» и «проза местного колорита». Интересно, что «плантаторская» традиция» как особый-литературный феномен1 создаётся в-то время; когда от реального старого плантаторского Юга-остались одни руины., Новые-преобразования заставили многих писателей обратить .взоры в прошлое и превратить своё поражение в очаровательную- легенду. Традиционный художественный мир популярной южной'литературы!— красавицы и кавалеры, ухаживания И'дуэли, особняки, цветение хлопка и магнолий - возрождался' в качестве' ностальгических воспоминаний наг фоне реально умирающего-мира. «Местный, колорит» - это общее название большей части литературы, созданной на Юге во* второй половине XIX века. Само понятие местный колорит не имеет чётких идейно-тематических или жанровых границ и-означает описание обычаев и привычек определённого места или-региона. Более того, локалъ, как правило, вторична по отношению ю сюжету и идейной нагрузке произведения'. На Юге литература местного колорита не столько освещала определяемый термином предмет, сколько создавала социальные стереотипы, привязанные к определенному ландшафту. Виргиния, например, это джентльмены и обожающие их негры, для Северной Каролины характерны меланхоличные, но с чувством собственного достоинства «тархилы» - тяжело работающие йомены; Джорджия и Арканзас создают типы неунывающих бедняков,

Теннесси - горцев, Луизиана - креолов и т.д. С 1920: по 1950 годы, по мнению авторов, Юг становиться центром литературной жизни Америки, поскольку именно здесь появляются три самобытные творческие группы: «Беглецы», «Аграрии» и «Новая критика». Помимо этого не только общенациональное, но и мировое признание получают книги А. Тейта, Дж. К. Рэнсома, У. Фолкнера, Т. Вулфа, Р. П. Уоррена, Ю. Уэлти и др. В книге подчёркивается, что расцвет южной литературы в этот период не имеет социологического объяснения, так как низкий уровень жизни в регионе вряд ли мог стимулировать творческие успехи его обитателей. Показательно в этом смысле высказывание Д. Дэвидсона: «Не то удивительно^ что Фолкнер писал, а- то, что он вообще выжил» [213:, 262]. Литература Ренессанса определяется' как творчество «ностальгического взгляда» (literature conscious of the: past in the present) и: «убежденности и- опыта»- (conviction andv experience), что коренным образом отличает её от общенациональной тенденции «социального ракурса» (social point of view) (А.Тейт)[213,262]. В качестве основных признаков. Ренессанса подчёркиваются следующие: чувство конкретного- и специфического, острое восприятие драматизма коллизий, религиозная; целостность, убеждённость, в, человеческом: несовершенстве и непредсказуемости природы. (К. Брукс) [213, 263]".

Литература Юга продолжает развиваться в контексте новых социально-экономических-, и: культурных условий 60-80 годов; Новое поколение: южных писателей (У. Перси, У. Стайрон, Ф. О'Коннор, Р. Эллисон, Д. Диккей, Э. Спенсер)-в'целом работает в духе преемственности, и термин «южный», применительно к, ним не; ограничивается* лишь географическим смыслом. Но. каждый из них имеет свою собственную неповторимую манеру. Но основные идейно-художественные параметры этой литературы ещё не достаточно чётко обозначены. Единственное, что не вызывает сомнения это то, что определяющей сущность южного письма по-прежнему остаётся категория «времени и места» [213,465].

В книгах «Литература памяти: современные писатели американского Юга» (1977) и «Южное отклонение: писатели американского Юга и проблема регионализма» (2000) английский учёный Ричард Грей исследует предмет в социально-историческом контексте сложившейся южной традиции - подход не лишенный некоторых искажений, но достаточно популярный и эффективный в литературоведении. Охватывая южную литературу с колониальных времён до настоящего времени, автор делает попытку выявить её сущностные, инвариантные особенности, характерные для любого этапа её эволюции. Особый интерес в книге «Южное отклонение» вызывает анализ южной литературы рубежа ХХ-ХХ1 веков как своеобразного^ отражения новых условий. Обобщённые Греем статистические данные наглядно демонстрируют, что в настоящее время Юг переживает экономический бум. Его экономика, основанная на шести базисных секторах, - агробизнесе, обороне, высоких технологиях, топливной* промышленности, туризме и отдыхе - объективно превратила Юг в ведущий-регион США. Многие видят в. этом результат политики «гибкого фордизма», принцип4 которого «свободное рыночное общество и традиционные ценности», воспринимается белыми южанами как «союз светлого будущего с золотым веком прошлого» и заставляет их подавать свои голоса за республиканскую партию. Грей обращает внимание на внутреннее противоречие этого внешне симпатичного лозунга. Дело в том, что подобная формула состоит из двух несовместимых элементов. Свободный рынок движется механизмом спроса и предложения, в основе которого лежит идеология личного интереса, рассматривающего личность в качестве предмета оплаченного труда либо платёжеспособного ^ потребителя. Традиционные же ценности, прежде всего семейные, имеют обратную тенденцию - подчинение личного общему, консенсуальному императиву, поскольку опираются не на законы рынка, а на генетически унаследованные общинные установки. Поэтому по своей сути политика, начатая Рейганом, сыграла роль троянского коня, открыв путь к миграции, гедонизму, разрушению семейных уз и добрососедских отношений между людьми. Тенденциями, наиболее угрожающими традиционному своеобразию региона, Грей считает глобализацию и агрессивный процесс «коммодификации», особенно тот её вариант, который превращает Юг, вернее, его идею и образ в коммерческий продукт, в функцию рынка [203, 356]. Психология подобной политики проста: «Несмотря на все экономические метаморфозы, пишет Грей,- некоторые аспекты южной жизни глубоко укоренились в сознании людей, но это движение к прошлому, внутреннее сопротивление, само превращается в имеющие спрос активы. Легенды Юга. конвертируются в живые деньги» [203,357]. Одним словом, кинематография, пресса, рекламный бизнес, вкладывая миллиарды, раскручивает яркий бренд Юга, где, как это преподносит гламурный журнал «Сазерн ливинг», нет ни пеллагры ни расовых конфликтов, где не бывает разводов, нет уличной преступности, а досуг заполняется игрой в гольф; теннисом или прогулками на. яхтах. Этот издательский проект удивительно удачен. Журнал имеет более двух с половиной-мйллионов подписчиков, его можно купить, в каждом супермаркете [203,358]. Психологический расчёт подобной политики прямолинеен и незамысловат: в сознании людей Юг всегда ассоциировался с некой- альтернативой общенациональному пути и отличался особым статусом. Сейчас же в, мире, управляемым высокими технологиями и международным капиталом, этот виртуальный, «образ Эдема» стал востребован как своеобразный транквилизатор, как доступное'за деньги средство отвлечься от утомительной рутины реальной жизни. Таким образом, стиль-пришёл на смену истории [203,356]. Ирония же подобной ситуации заключается в том, что уникальное явление, по природе, своей противоречащее глобальным тенденциям, превращено в их действенное орудие. Однако автор не видит в этом особой угрозы существованию южного культурного слоя, во все времена представлявшего некую альтернативу общепринятой «норме». Высоко технологичные медийные сферы и другие факторы, определяющие новый южный стиль, по мнению Грея, есть новая терминология самовыражения Юга, которая, по сути, так же истинна, как и старинные рассказы», передававшиеся из поколения в поколение1. [203,503]. Следовательно, это лишь новые пути диалога между сознанием и историей, новый инструментарий традиционных привычек (new tools for old habits)[203,503].

Оценивая историю литературного процесса на Юге, Грей подчёркивает его плюрализм как свойство, присущее ему в любую эпоху [203,500]. Особенно ярко это проявляется на рубеже ХХ-ХХ1 в.в. Исходя из принципа взаимодействия! сознания и истории, критик выделяет пять основных тенденций: 1) семейно-хроникальную {homekeepers and houshold chronicles); 2) маверикскую или бунтарскую (mavericks and rebels); 3) фолькпорно— повествовательную (tale-tellers and talkers); 4) экспатриантскую (expatriates and exiles); 5) • реставрационную или ривайвалистскую (revivalists and; returners). Несмотря на' разнообразие художественных- манер, писатели семейно-хроникального направления* (РЖ Мэйсон, Р. Прайс, М.Л: Сетгл, Э. 'Гайлер, Р.Ф. Дыо и др.), в целом, сохранили характерную для-этого жанра домашне-охранительную мораль. Однако, стратегия исследования? темы изменилась. В новой литературе доминирует не ностальгическая любовь к домострою, а проблема, взаимодействия различных факторов в контексте современной плюралистической южной культуры. В произведениях авторов второй группы (Э. Бёрис, P.M. Браун, С. Уилкинсон, Д. Аллисон, Дж. Уильяме, М.А. Харпер и т.д.) преобладают мотивы отчуждения от истории и традиции, хотя, тотальный разрыв с прошлым полагается: невозможных: и нежелательным [203,390]. Популярная на Юге традиция устного творчества продолжает своё развитие в произведениях Дж.А.Филлипс, М.Л.Уэста, К.Эдгертона, У.Стайрона, Ш. Босуорт, Л.Смит. В этой литературе стилистика своеобразного южного «сказа» является средством синтеза традиционных ценностей с современной жизнью. Для этих писателей-характерен особый пафос, с: которым: прошлое утверждает свою ценность и необходимое присутствие в более гибкой и многоголосой современной культуре [203,417].

Главная черта экспатриантской литературы - это перенос места действия с Юга в другой регион и изменение (не всегда обязательное) художественной манеры и идеологии произведения. К числу писателей этого направления Р. Грей: относит Дж.Уилкокса, Р.Форда, М.С. Белла, но наиболее, яркой фигурой считает К. Маккарти, которому удалось сочетать в своём творчестве традицию Фолкнера и О'Коннор с проблематикой и ландшафтом юго-запада страны.

Писатели, которых условно можно отнести к категории реставраторов прошлого, развивают традицию А. Тейта и Р.П Уоррена., В центре подобных произведенийшотив( возвращения^ к корням, в родные места, воспоминания о прошлом. При; этом непростое обретение духовной; взаимосвязи? с историей выглядит как акт своеобразного светского искупления [205,465]. Наиболее выпукло эта тема звучит в работах Ф. Чэппелла,, П. Тайлера, А. Хэнд, Э. Уолкер, Э. Гейнза. ■ . ' . , .

Следующая; работа. Р. Грея «История американской литературы»(2004) монументальный труд (900 е.),.охватывающий;культурную■ историю страны с доколумбовых времён до начала третьего ' тысячелетия; Литература анализируется» во - всём своём жанровом ' многообразии; в^ культурно-историческом контексте. Для нашего исследования наиболее ценны второй и третий разделы книги, посвящённые американскому, регионализму. В них проблема национальной идентификации рассматривается в зависимости от становления и взаимодействия основных региональных традиций: Новоанглийской, Западной, Южной и Юго-Западной. Рассматривается также и региональное мифотворчество. В своей последней на сегодня книге «Паутина слов: великий диалог южной литературы.»(2007)'Трей вновь возвращается к теме, южной литературы, которая« рассматривается им в терминологии М. Бахтина; Автор исследует проблему интертекстуальности в южном рассказе, поэзии и драматургии. В первой главе даётся: общая характеристика «великого диалога» в южной литературе. В качестве ' важного, ключевого; элемента в этом «диалоге» Грей рассматривает концепт бедствие» (imagination of disaster) как повторяющийся мотив поражения в «белой» прозе, а также его интерпретации в индейских и афроамериканских текстах. Вторая глава имеет идеологический оттенок и посвящена аграрианизму как неотъемлемой части южной многоголосной культуры, проявляющей себя в широком спектре от пасторализма до его прямой противоположности. Здесь Грей имеет в виду не классический 20-х годов, а новый, «современный аграрианизм» как систему ценностей, которая может послужить одной из немногих альтернатив глобальному капитализму [205, X]. В третьей главе автор рассматривает различные варианты интертекстуальной практики в контексте взаимодействия «южных» и иных элементов культуры.

Настоящей энциклопедией южной литературы« стала книга под ред. Дж. Флоры и JI. Маккетан «Пособие по Южной литературе: тематика, жанры, пространство, герои, тенденции и мотивы» (2002). Эта объёмная книга (1054 с.) в алфавитном порядке представляет основные исторические и культурные реалии Юга. В целом в этой работе сохраняется периодизация, предложенная в «Истории^ южной литературы» (1985), но отдельно рассматриваются роман, поэзия, рассказ, драма. Помимо этого добавлены главы, посвящённые негритянской, феминистской и юмористической литературе. В плане «местного колорита» южная литература разделяется на 28 региональных тенденций, среди которых выделяются традиции Глубокого Юга, Аппалачей, Тайдуотера и Юго-Запада. На сегодняшний день эта коллективный труд более чем двухсот с половиной авторов, представляющих лучшие университеты Юга, является наиболее полной и информативной работой по южной литературе.

Отдельным периодам и аспектам южной литературы также посвящено немало интересных исследований. Р.Б.Дэвис и Дж. А. Лео Лемэй занимаются проблемами южной литературы колониального периода и первой половины XIX века. В немалой степени им удалось развеять миф о культурном бесплодии старого Юга. Книги Дэвиса «Литература и общество ранней Виргинии, 1608-1840»(1973), «Книжная полка колониального Юга: чтение в XVIII веке» (1979) и Лео Лемэя «Американская мечта капитана Джона Смита» (1991), «Спасла ли Покахонтас капитана Джона Смита?» (1992) стали классикой южного литературоведения. Исследовательский интерес Льюиса Леари выходит за рамки Юга, но особенно значимы его работы о М. Твене, У. Фолкнере и Дж. Таккере. Книга Э. Уилсона «Кровь патриота: исследование литературы Гражданской войны» (1962) посвящена одной из трагических страниц истории Юга.

Безусловно, в первой половине XX века наиболее ярким явлением в социально-культурной жизни Юга было движение фьюджитивистов и аграриев. О широком интересе к их идеям, высказанным в 30-е годы, свидетельствует обширная и многообразная исследовательская литература, среди которой« выделяются такие работы, как «Фьюджитивисты» Л.Кауэна (1959), «Бремя времени: фьюджитивисты и аграрии»(1965) Дж.Л: Стюарта, «Возделыватели мифа: южные аграрии как социальная и литературная критика»(1966) А. Караникаса. Пятидесятилетний юбилей выхода в» свет программы аграриев «Вот моя позиция» был отмечен сборником очерков под общим названием «Хор пророков: вандербилъдские аграрии 50 лет спустя». Об актуальности взглядов утопических консерваторов в современной Америке свидетельствует сборник «Почему выживет Юг»(1981), в котором современные молодые* литераторы Юга обозначили новую тенденцию в подходе к наследию аграриев, а именно, смягчить консерватизм 20-30-х годов, сделать его более либеральным. В 90-е годы особый интерес был проявлен к идеологическим основам «новой критики». В этом плане обратила на себя концептуальная книга Марка Янковича «Культурная политика неокритицизма» (1993), в которой автор делает попытку связать это литературоведческое течение с менталитетом докапиталистических классов американского Юга, а также проследить его эволюцию, отмечая противоречия между старым и новым поколением (Брукс, Веллек, Уимсат) представителей «новой критики».

Самым значимым как в философском, так и в эстетическом плане этапом развития южной литературы является период Ренессанса. Одной из первых посвящённых ему работ была монография Л. Рубина «Южный Ренессанс: литература современного Юга» (1953). Заметным явлением в южном литературоведении стала книга Дж. М. Брэдбери «Ренессанс на Юге: исследование истории литературы» (1963), поставившая рекорд по количеству представленных писателей: 700 на 200 страницах. В сборник «Южная литература сегодня: Ренессанс и далее» (1969), вошли беседы и интервью с самыми авторитетными специалистами в данной области: У.Салливаном, К,Д. Холманом и Л . Рубином. Проблема-завершения эпохи южного Ренессанса исследуется У.Салливаном в, двух книгах - «Смерть меланхолии: очерки по современной литературе Юга» (1972) и «Реквием по Ренессансу: состояние литературы на современном* Юге»(1976). Исследование Р. Кинга «Южный Ренессанс: культурное пробуждение американского Юга»(1980) проводится в ином методологическом ключе. Отвергая историю и социологию, автор тяготеет к синтезу антропологии с психоанализом. Конец XX века отмечен появлением нескольких интересных работ, касающихся различных аспектов Ренессанса. Это сборник статей Льюиса Симпсона «Легенда о южном писателе» (1994), монография Роберта Стивенса «Семейная сага на Юге: поколения и судьбы» (1995), в которой рассматриваются различные подходы писателей Ренессанса (Фолкнера,К. Гордон, Ю. Уэлти, Ш.Э.Грау) к драматической теме* конфликта отцов и детей. Последней на сегодняшний день серьёзной работой, посвящённой южному Ренессансу, является книга Джозефа Милликэпа «Ретроспективный взгляд: автобиографический эпос и классическое наследие» (2009), где в качестве материала для исследования жанра выбраны произведения А. Тейта, К. Гордон, Р.П. Уоррена, Р. Элисона.

Проблема человека, его духовно-социального статуса- всегда была центральной в южной литературе. Типологию «южного героя» в контексте «местного колорита» исследует в своей монографии «Народ в южной литературе»(1972). М.М. Скэггз. Анализ проводится в историческом разрезе, автор прослеживает эволюцию основных, типов персонажей (негр, плантатор^ белый бедняк, заурядный человек и т.д.) от литературы XIX века до произведений Фолкнера, Ю. Уэлти, Ф. О'Коннор. Ценность данной работы состоит в том, что с опорой на богатый текстовой материал Скэггз создаёт тщательный психологический портрет каждого из основных типов.

Проблемам южной литературы в контексте современной эпохи посвящена> монография Ф: Хобсона «Южный; писатель в постмодернистском мире» (1991); Автор исходит из;того, что современный как «южный», так и «общенациональный» цисатель . живут в* постмодернистском' мире, где подвергаются' скепсису «порядок, структура и значение». Но южный писатель вшостмодернистском? мире не означает, что он постмодернистский писатель,,поскольку ошв; целом,«принимает» тот;мир;. в;которомживёт № не; выстраивает новых моделей взаимодействия автора и «нарратива», а также не подвергает сомнению природу, художественного творчества: как такового. Современный южный" писатель, . хотя иногда и прибегает к. экспериментальной стилистике, в, целом, . всегда остаётся: в рамках «традиционных правил игры» [216, 9]. Проблеме взаимодействия философии и стилистики южного повествования посвящена книга Ф.Хобсона «Теперь я вижу: нарратив расового обращения в творчестве белых южан» (1999). О перспективах развития южной литературы Ф: Хобсон размышляет в: книге «Молчание Эмили . Мюллеи- и другие очерки» (2005). Тема «южный писатель в постмодернистском мире» исследуется также в сборнике под редакцией Дж. Фолкса и Дж. Перкинса «Южные: писатели в конце века» (1997). Современной проблематике и новому поколению южных писателей посвящены книги Д; Спильмана «Южные писатели» (1997), Н. Пэриш «Ли Смит, Энни Диллард и Холлинз Групп: рождение писателей» (1998), а также ставшего классиком южного литературоведения Луиса Симпсона «Представляя наше время:, воспоминания и размышления» (2007). Среди сборников можно отметить «Мир - наш дом: общество и культура, в современной литературе Юга (2000) и «Юг - новое место: религия, литература, культура» (2002).

С таким важным мотивом южной прозы, как виоленгщя мы знакомимся в работах Л.У. Госсета «Насилие в современной, южной литературе»(1965) и М. Лаксманы «Насилие и сострадание в романах Уильяма Стайрона: исследование трагического гуманизма» (1988)

Немало работ в последнее время посвящено философско-религиозной проблематике, как в литературе Юга, так и в творчестве отдельных писателей. Если в критике 60 годов (Д.Гэллоуэй, Л. Лоусон) в качестве опорных доминировали философские системы Сартра, Камю, Киркегора, то 70-90 годы обозначилась тенденция в сторону религии, исторической поэтики, лингвистики текста. В этом плане, прежде всего, обращает на себя внимание книги С. Кетчин «Пейзаж с Христом: вера и сомнение в южной литературе»(1994), Дж. А. Килкурса «Религиозное воображение Флэннери О'Коннор: мир, в котором нет равновесия» (2001). Среди интересных концептуальных статей следует отметить работу Д: С. Каннингама «Трансфигурация времени: дезориентированная проза Ф. О'Коннор» (1995), Л. ЧэмпиоН' «Чёрный и белый Христос в романе К. Маккаллерс «Сердце -одинокий охотник» (1991), «История, миф и южная леди» В. У. Грантама (1971).

Безусловно, неослабевающим вниманием литературоведов пользуется творчество таких выдающихся писателей Юга, как У.Фолкнер, Т. Вулф и Р.П. Уоррен. Здесь следует отметить монографии К.Л.Брукса «Уильям Фолкнер: страна Йокнапатофа» (1963) и «Уильям Фолкнер: на пути.к Йокнапатофе и далыне»(1978), А. Блайкастена «Чернила меланхолии: романы Фолкнера от Шума и ярости до Света в августе» (1990), Д. Уильямсон « Уильям Фолкнер и южная история»(1993), Д. Фаулера «Возвращение угнетённых» (1997), Д. Ирвинга «Раздвоение и инцест: размышления о Фолкнере»(1975); сборник статей под ред. Р. Хамблина и А. Абади «Фолкнер в XXI веке: Фолкнер и

Йокнапатофа, 2000» (2003); Дж. Юстиса «Достижения Р. П. Уоррена» (1981), Дж. Блотнера «Роберт Пени Уоррен: биография» (1997), «Беседы с Робертом Пенн Уорреном» (2005) под ред. Г. Кронин и Б. Сигал.

Ситуация, сложившаяся в южном литературоведении в середине XX века, требовала поиска глубинных уровней текста, которые позволяли бы более чётко разглядеть и систематизировать общие духовно-художественные закономерности прозы. Ответом на запрос времени стали теоретические труды Р. Хейлмана, Ф. Хоффмана, М. Крейлинга. Роберт Хейлман в программной статье «Южный характер» предложил модернизированный подход к южному тексту, выделив в нём четыре инвариантных образно-семантических ряда. Его теория стала классикой южного литературоведения и по сей день используется многими исследователями- в своих работах. Методологически эта теория представляет собой апологетику «новой критики» и направлена против «чикагской школы», представители которой, по мнению Хейлмана, проповедуют «модные абстракции», не имеющие отношения ни к истине, ни к реальной жизни. Прежде всего, Хейлман выделяет понятие конкретности изображаемого, что в духовно-идеологическом плане является главным элементом своеобразной «почвенности» в южной литературе. В широком смысле оно включает в себя и реальные исторические события, и чёткую топонимику пространства, и детальное изображение конкретных судеб героев. Помимо умения живописать драматическую ситуацию, это качество «южного текста» требует от автора и навыков художника-натуралиста, способного создавать живую, осязаемую картину как простых объектов, так и сложных экстатических состояний. Одновременно, отличительной чертой южной «сенсографии» является стремление писателя, избегая навязчивых аудиовизуальных нюансов, лаконично и точно передать окружающий нас предметный мир, т.е. создать эффект сопричастности читателя действию. Особое значение при этом имеет использование различных кинематографических приёмов и, прежде всего, многоракурсный показ объекта. Отказываясь от схематичности и условности изображаемого, писатели южной школы трактуют «идеальное» как естественное человеческое стремление к духовным обоснованиям окружающего мира в терминологии конкретного, следовательно, философским подтекстом этой категории является движение от объективной реальности к идеи, а не наоборот, когда действительность вгоняется в прокрустово ложе интеллектуальной схемы, выхолащивающей из неё всё живое. Отсюда и своеобразная, насыщенная- структура южного хронотопа, где сложные пространственно-временные отношения многофункциональны и являются главным жанрообразующим фактором.

Следующей особенностью южного текста можно считать элементальный компонент. «Антивикторианские» тенденции в англоязычной литературе стали одной из главных её-примет ещё на рубеже веков. Являясь проекцией стихийного «дионисийского» начала, грубые «физиологические» сцены заполняют романы писателей, исповедующих различные моральные принципы и художественные методы (Джойс, Лоренс, Синклер). Так называемая «ую1епйа» в южной прозе - явление особенное. Большинством критиков жестокость южного романа рассматривается как исторический фактор, обусловленный издержками сложных процессов соприкосновения« с чуждой цивилизацией и вытекающими отсюда проблемами ассимиляции либо • доминирования. Как правило, к элементальному в южном романе относят садизм, психологические надрывы, сцены «безобразного сладострастия», одержимость идеей смерти, дух мистицизма, гротескые образы и ситуации. Многие критики, отдавая предпочтение традиционной терминологии, называют это «готикой южного романа». Безусловно, в творчестве писателей эта особенность проявляется по-разному и в неодинаковой степени. Если в романах Фолкнера, изощренная жестокость является неотъемлемым атрибутом южной действительности и играет важную сюжетообразующую роль, то у Т.Вулфа элементальное - всего лишь фон, создающий минорное настроение «беспомощного» героя. Но какой бы ни была функция «стихийного» начала в произведении, она всегда требует от писателя незаурядного мастерства, чувства меры и гармонии. В противном случае автор рискует превратить элементальное в банальную, лишенную психологизма натуралистическую грязь. Логическим балансом грубой жестокости в южной прозе служит так называемая орнаменталъность текста. Данное понятие не имеет ничего общего со стилистической изощренностью или цветистостью слога. Главным образом это отточенная повествовательная манера, предполагающая изящество, музыкальность и грациозность фразы без какого-либо декоративного узора на поверхности. Подобное достигается соотношением тона и цвета изображаемого, ритма и мелодики, острым чувством нюанса. В целом орнаменталъность южного текста представляет собой уникальный эстетический способ общения с читателем, умение художника максимально использовать возможности языка для создания, выходящего - за рамки привычного, но в то же время, очень, живого-и стройного, образа. Зачастую «южная риторика» даже противоречит требованиям, классической стилистики — отсюда' и многочисленные- упрёки в «тяжеловесности» синтаксиса: обилии вводных фраз, параллельных конструкций, ретардаций, и повторов. Особенно уязвима для подобных обвинений, фолкнеровская стилевая манера. Бесспорно, многие риторические пассажи в романах Фолкнера требуют от читателя незаурядной языковой подготовки и предельного внимания, но эта внешняя «неудобоваримость» стиля- ни в коей мере не означает его ущербности. По сути, это - формальные эквиваленты особого творческого импульса, а именно; стремления- писателя найти «богоравную» позицию, позволяющую ему как можно глубже проникнуть в ткань действительности, охватить одновременно и общее, и частное, прошлое и настоящее, а, следовательно, создать вселенскую полифонию образа, придать художественному миру сферический характер. Но это уже выводит нас на следующий уровень —репрезентативно-символический.

Эта особенность южного текста является своеобразным преломлением диалектического единства «общего» и «частного». Теснее всего репрезентативный уровень взаимодействует с конкретным и наделяет его «высшим» смыслом. В свою очередь он зависит от конкретного, а, лишившись своего референта, превращается в пустую аллегорию. Помимо этого в художественном произведении между этими двумя уровнями существуют сложные отношения взаимного «притяжения и отталкивания». Конкретная деталь тяготеет к регионализму, бытописанию, местному колориту акцентирует наше внимание на этнографическом элементе, то есть воссоздаёт реальный мир в виде застывшей репродукции, говорящей не более того, что на ней'- изображается. Репрезентативно-символический уровень, наоборот, преодолевает рамки духовного и географического провинциализма, оживляет картину жизни, наделяя её социальным, историческим либо мифологическим содержанием. Именно на этом уровне проявляется вся сложность пространственно-временных построений, а также находит своё завершение мифопоэтическая вертикаль образа. Кроме того, это единственный для писателя путь, к созданию органической' целостности художественного мира и к исследованию его философской глубины.

Было бы преувеличением сказать, что для любого произведения, созданного на Юге США, характерно под9бное внутритекстовое взаимодействие. Эстетика работы, безусловно, в первую очередь, определяется творческой задачей автора: Например, Д.У. Кейбл и К.Шопен предпочитают «местный колорит», Д.Б. Кейбэлл погружает читателя в сказочный мир Поиктесме, Э. Колдуэлл и Э. Глазгоу делают акцент на быт и нравы южной общины. Но если писателю удаётся гармонично синтезировать все четыре уровня, то в результате рождается произведение высшего художественного порядка, какими являются «Шум и ярость», «Взгляни на дом свой, Ангел», «Вся королевская рать» и многие другие.

Проблема пространственно-временных отношений занимает особое место в южном литературоведении. Работа Ф. Хоффмана «Чувство места»(1960), посвящена специфике южного хронотопа. «Значимость места в художественном произведении, - подчёркивает автор, - зависит от его чёткой ассоциированности (being associated) с другими локалями, разделяющими общую историю, традицию и диалект. Специфика места формируется во времени. Таким образом, оно может определяться как видимое состояние сцены действия, модифицированное временной парадигмой [220, 61] . Автор подчеркивает, что в традиционно южных романах пространство представляет собой нечто большее, чем совокупность сельских или городских пейзажей, т.е. фон действия. Оно имеет три основные «идеологические» функции: а) «сохранительно-описательную» (К. Гордон, Э.Глазгоу), б) «комментирующую», т.е. характеризующую местный колорит в исторически-временной парадигме (Ю. Уэлти, К.Маккаллерс, К.Э.Портер) и в) морально-историческую (place as moral fable), когда среда обитания героев определяет их сознание и становиться неотъемлемой частью мифологической глубины образа (Фолкнер, Вулф, Уоррен) [212, 74-75]. Значительный вклад в изучение этого аспекта внёс сборник «Место в американской художественной литературе» (2004) под ред. X. Уэтерби и Г. Гора

М. Крейлинг из Вандербильдского университета продолжает традицию поиска новых методологических подходов. В своей монографии «Фигуры героя в южном нарративе» (1987) автор отказывается от рассмотрения художественной литературы в узком контекстуально- историческом ключе и заменяет привычный термин «южный роман» на- «южный нарратив», поскольку «роман» предполагает некоторую закрытость формы (closed form), каждая из которых имеет свою определённую поэтику. Понятие же «нарратив» более эластично и абстрактно. Такой подход привлекает внимание к инвариантной структуре произведения, оставляя за рамками так называемое идейно-художественное значение и его интерпретации. Однако Крейлинг не ставит перед собой чисто структуралистские задачи, его цель выявить глубинную архетипическую модель южного текста как явления культурологического. «Культурная группа, - подчёркивает он, - принимает свою собственную нарративную форму и отвергает другие, так как она воплощает в себе собственный оптимальный образ как наиболее истинный и приемлемый канон. Эта группа определяет и воссоздаёт себя в каждом новом варианте этой формы, утверждающей смысл природы вещей в ритуале повествования (ritual of telling) в противовес чуждым данному культурному типу тенденциям» [240,10-11]. Помимо этого Крейлинг, следуя в русле идей Э. Ауэрбаха, Ф. Кермоуда, заменяет термин «герой» на «фигуру героя», что предполагает смещение акцента с «секретарского реализма» моделирования характера на мифологическую идентичность персонажа. «Фигура героя не является синонимом «образу» или «символу», не представляет связи между вещественным и абстрактным, но содержит в себе некий надысторический код, своеобразный смысл, возвышающийся над горизонтальной плоскостью случайных совпадений (meaning from- above the horizontal plane of simple contingency) [240,5]. По определению Т. Циолковского это «законсервированная культурная энергия», проявляющая себя вне зависимости от конкретного исторического1 либо политического ландшафта [240,6]. В связи с этим вся южная нарративная система, художественным центром которой является фигура героя как проекция» социальных, исторических и психологических мифов определяется глубинными структурно-мифологическими факторами такими, например, как стремление к культурной самоидентификации (оппозиция «своё - чужое», «центр -периферия»), формальная и мифологическая функция внешности (признание окружением), физическое противопоставление антагонистов ( «вертикаль -свет», «горизонталь — тьма»), особая роль женского начала (мать «героической культуры», источник обожания и страха) и т. д.

В 50-60 годы в южном литературоведении наблюдалось своеобразное «географическое» разделение функций между Вандербильдским университетом (Дж. Рэнсом, П. Уивер, Т. Янг, М. Крейлинг), тяготевшим к теоретическим проблемам (literary theory), и Северокаролинским в Чэпл

Хилле (Л. Рубин, X. Холлман, Ф. Хобсон, Дж. Флора), занимавшимся в основном вопросами истории литературы, (literary criticism): Bi последние десятилетия XX века это различие постепенно стирается. Например; главный печатный орган Чэпл Хилла, несмотря на то, что редактируется по-прежнему историками литературы, охотно публикует работы различных методологий и направлений. Здесь можно выделить работу Л.М., Сесил «Риторика Бенджи» (1970)j написанную: в русле лингвистики текста. Интересный метод исследования романа К. Маккарти «Дитя Бога» (1991) предлагает Э. Барлетт. В своей статье «От войеризма: к археологии» он рассматривает связь многоуровневой; риторики поверхности текста с драматической структурой повествования; С. Глисон -Уайт в.статье «Возвращаясь к южному гротеску» (2001): плодотворно? использует теорию М. Бахтина. Д. Сепик исследует метафизический элемент и масонскую символику.

Значимым событием« 60-х- стала, организация; «Общества по изучению южной литературы» (ОИЮЛ), основная цель которого? отражена; в его названии; Благодаря его активной деятельности удалось расширить географию и масштабы научного интереса к проблемам южной ¡ литературы, открыв специальный1 институт исследования; Юга; при университете,; Южной Каролины и Центр > по.изучению южнойкультурыв университете Миссисипи, где разрабатываются новые программы и проекты по? исследованию? исторической и социально-культурной специфики. Юга: Широкие возможности,для публикаций: результатов исследовательской работы предоставляют учёным многочисленные профильные^ периодические издания; такие как Съюани Ревыо, Виргиния квортали ревыо, Сазерн ревыо, (возобновивший, издание в 1965 году), а также Джорджия ревъю. Ряд изданий специализируется исключительно на. южной литературе, это - Сазерн литерари джорнал, Миссисипи квортали, Сазерн стадиз и Сазерн квортали.

В отечественном литературоведении «региональный» подход разделяется авторами сборника. «Проблемы становления американской литературы»(1981) H.A. Анастасьевым, А.В.Ващенко М.М. Кореневой, М;П.

Тугушевой, С. А. Чаковским и другими. В частности, подчеркивая самобытность американского регионализма, М.М. Коренева замечает, что это явление не имеет прямых соответствий с процессами, происходившими в / европейских странах, где, так называемое «областничество» было связано с определённым художественным методом, а именно - реализмом. Американской же литературе регионализм присущ на протяжении трёх веков её становления и охватывает все методы, начиная с классицизма, «Таким образом, - заключает она, - регионализм становится одним из ведущих формообразующих факторов развития общенациональной литературы» [45, 24-25].

В нашем литературоведении проблемы южной литературы не изучались так широко и подробно как в американской, хотя следует отметить, что творчеству выдающихся .писателей Юга-посвящены глубокие работы. Самыми значительными' из них являются, монографии о жизни и творчестве Фолкнера А.Н.Николюкина (1988 г.), А.К. Савуренок (1979), Я.А. Анастасьева (1976), Ю.В. Палиевской (1970), а также кандидатские диссертации М.А. Иавиленене (1977), М.С.Данелиа (1985), В.И.Бернатской (1976): Творчество другого крупного писателя Юга Америки Томаса Вулфа в контексте основных проблем американского романа 30-х годов анализируется в кандидатской диссертации Н.А.Анастасьева (1968). Романы Р.П.Уоррена стали предметом исследования в диссертации Л.Н.Татариновой (1973). Классификация и анализ различных литературоведческих течений, занимающихся проблемой южной литературы, приводится в кандидатской диссертации Л.Н.Семеновой (1974). Заметный вклад в исследование художественного мира южной прозы внесла кандидатская диссертация Е.А. Стеценко «Проблема времени в «южной школе» современного американского романа» (1978), а также её последующие работы: «Концепция традиции в литературе XX века» (2002), «Канон и постмодернизм в творчестве Кормака Маккарти» (2005), монография «Концепты хаоса и порядка в литературе США: от дихотомической к синергетической картине мира»(2009).

В области общих проблем развития южной традиции в XIX веке неоспорим приоритет В.И. Яценко. Его монографии «Южная школа американского романтизма» (1983), «Литература Юга США, 1865-1900 г.г,»(1984), а также многочисленные статьи отличает оригинальный подход к проблеме эволюции метода и жанров в южной литературе. Новаторской является идея преемственности между романтической и фолкнеровской традицией. Наиболее популярной «южной темой» в российском литературоведении последнего десятилетия стало- творчество писателей-южан в 20-50-ые годы XIX столетия. Особенности южного романтизма исследуются» Башмаковой Л.П. в,монографии «Писатели старого Юга Дж. П. Кеннеди и У.Г. Симмс» (-1997), Морозкиной Е.А. в книге « Формирование «южного романа» в литературе США: творчество У.Г. Симмса» (1997). Литературную и общественную деятельность У.Г. Симмса в1 контексте его политических взглядов рассматривает Алентьева Т.В. в работе «Писатель и журналист Юга У.Г. Симмс: от теории южного* национализма к сецессии» (2006). Журналистика довоенного американского Юга освещена в статьях Лучинского Ю;В. В* Америке существует мнение, что южная* традиция исчерпала себя в 80-м годам XIX века. В связи с этим появился даже термин «постюжная литература». Это объясняется тем, что социально-духовные региональные особенности, некогда определявшие специфику эстетики писателя, в настоящее время утратили почву и что сегодня* Соединенные Штаты представляют собой единый социально-экономический, военный и культурный организм. Современный урбанизированный Юг резко отличается от того аграрного региона первой половины XX века, который президент Рузвельт назвал «проблемой № 1» американской экономики. Но, тем не менее, понятие «южное сознание», «южный колорит» не перешли в разряд архаизмов и по-прежнему в обиходе у социологов, психологов и литературоведов, делающих в знаменитой формуле американского бытия «в многообразии - единство» акцент на первую часть. Слово «южный» сегодня далеко не исчерпывается?: географическим смыслом: и, представляет собой особую форму самосознания, генетически связанную' с социально-культурной общностью, сложившейся на Юге США. На, вопрос, что же все-таки представляет собой: социалъно-кулътурная общность современного Юга, отвечает культуролог Дж. Ш. Рид, выделяя её основные признаки: а) отсутствие на Юге городов-монстров; (таких как Нью-Йорк Чикаго, Детройт у • - , . и др.) и преобладание городов среднего размера; б) большая часть населения, проживает в сельской:местности, но занята:в промышленности; в) небольшое количество сегрегационных поселений; г) преобладающее количество служащих;: д): меньшая вовлеченность рабочих в различные профсоюзы; е) повышенная религиозность, интеллигенции; ж) повышенное . чувство «локализма», то есть привязанности человека к месту жительства^ заботливое отношение к природе. На'вопрос о человеке, достойном восхищения, южане, как правило, называли ' своего земляка; на-вопрос о лучшем; американском штате, например, 90% южных каролинцев назвали свой родной. Треть населения южан подчеркнули, что, если Юг во всем будет следовать .Северо-Востоку, то он утратит все лучшее,' что имеет [302, 35j. Btцелом;„работа. Рида носит характер размышления над старой южной дилеммой: изменит ли индустриальный прогресс неповторимый облик. Юга, либо старый традиционный дух сохранит свою сущность и повлияет на; характер индустриального развития? Проблемы, волнующие творческую интеллигенцию сегодняшней Америки, невольно воскрешают в. памяти; полемику полувековой, давности между аграриями и апологетами индустриальной культуры. Аграрии ратовали за гармоничное соединение новых и традиционных форм ведения хозяйства. Однако призывы 12 литераторов в 30-ые годы не выдержали конкуренции с неумолимыми процессами материализации, жизни. Движение не стало народным,. поэтому основные принципы авторов манифеста, опирающиеся: на ценности южной общины, не имели желаемого эффекта. Однако в последние два десятилетия

XX века, когда издержки индустриальной гигантомании особенно пагубно сказались на моральном здоровье общества и поставили страну на грань экологического кризиса, обращение к забытым истинам не выглядит случайным. Именно в этом многие американские критики видят причину обращения современным ученых к идеям аграриев, а также возросшую популярность южной литературы с присущей ей сильным гуманистическим началом и традиционным жизнеутверждающим оптимизмом - неотъемлемым качеством южного сознания,, находившим выражение и в вере первых виргинцев в своё будущее, и в джефферсоновском «праве на счастье»,, и в фолкнеровской любви к человеку. .,

Актуальность настоящего исследования определяется тем, что сочетание- общенационального и регионального, различных мировоззренческих^ и эстетических концепций является сущностью; южной литературы и представляет собой непростую литературоведческую проблему. Художественное своеобразие южной1 традиции, .механизм взаимодействия субрегиональных, исторических и идейно-эстетических факторов: внутри неё является проблемой; далеко; не- решённой в. зарубежном и отечественном-литературоведении.

Новизна данного- исследования., заключается- в, том, что1 отдельного монографического исследования особенностей' южной традиции; второй половины XX века в отечественном: литературоведении нет. Работы западных исследователей, как правило; ограничиваются либо констатацией отдельных аналогий между произведениями; современных авторов- и классиками Ренессанса в контексте меняющихся культурно-исторических реалий, либо анализом различных тенденций внутри традиции.

Теоретическая значимость работы заключается в том. что мы рассматриваем южную литературу как традиционалистский тип творчества, функционирующий на. основе воспроизведения • определённого набора как ценностных философско-идеологических, так и образных, композиционных структур. Однако это не означает замкнутости данной системы и её резистентности к эволюционным изменениям на различных уровнях, при этом, в первую очередь, подразумевается отмирание либо модификация некоторых её элементов, а также появление новых образований тематического, жанрового, образного и стилистического характера. Подобная трактовка проблемы, разделяющая литературную преемственность на константные (фундаментальные) и вариативные, внутренние и внешние элементы определяет научную новизну данной работы.

Целью настоящего исследования южной литературы, где различные сюжетные схемы, этнокультурные и исторические мотивы образуют весьма замысловатые пересечения, является анализ особенностей- литературной преемственности в плане глубокого творческого освоения, прямых заимствований, аналогизирования, подражания и полемики с традицией.

Объектом исследования является южная традиция с колониального периода и до конца XX века.

Предметом анализа является творчество К. Маккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти и Ли Смит. Выбор этот обусловлен тем, что каждый из этих самобытных писателей представляет собой не только определённый этап в эволюции южной традиции, но и своеобразный художественный метод, синтезирующий глобальные, общенациональные и вместе с тем региональные особенности, исследование которых в диахроническом и синхроническом разрезах определяет главные задачи диссертации: 1. Анализ процесса становления и структуры «южного мифа» как духовно-эстетического ядра литературной традиции с ХУ11 до начала XX века

2. Исследование содержания южного мифа в контексте фундаментально-ценностных и вариативных идейно-эстетических параметров литературы южного Ренессанса.

3. Определение фундаментальных идейно-эстетических элементов южной традиции.

4. Анализ специфики взаимодействия новых подходов к художественной трактовке действительности с традиционными установками и приемами в постренессансный период.

5. Выявление специфики гротескного реализма в южной прозе 40-50-ых годов на материале романов К. Маккаллерс и произведений Ф.О'Коннор.

6. Определение основных элементов художественного мира К. Маккаллерс и их функциональной роли в рамках южной традиции.

7. Определение и анализ основных идейно-художественных параметров социально-философского реализма У. Стайрона в контексте южной традиции.

Б.Определение своеобразия авторского подхода к теме второй мировой войны, а также исследование проблемы истории и морали на материале романа «Выбор Софи».

9: Исследовать и определить философию и эстетику магического реализма К. Маккарти на материале его «южных» романов и жанровой специфики метафизического вестерна «Кровавый меридиан» как симбиоза истории и мифопоэтики.

10. Исследование особенностей южного минимализма в творчестве Ли Смит как синтеза традиции и постмодерна!

11. Исследование взаимодействия минималистского и фольклорного элементов в романе Ли Смит «История, рассказанная вслух».

12. Определение основных тенденций и* жанрообразующих векторов литературы 80-90 годов.

Положения выносимые на защиту:

1.Основными идейно-эстетическими параметрами южной традиции являются: общинный характер бытия и сознания как фундаментальной основы южного социума и регионального менталитета, мифологизация истории и пространства, культурное взаимодействие эпох, идея исключительности' Юга и апологетика специфического южного пути, противопоставляемого коммерческой, материалистической, цивилизации индустриального Севера.

2. Отход от эстетики Ренессанса заметен в южной литературе уже в 40-е годы, когда значение «исторической памяти» утрачивает смысл «гармоничного прошлого» и силу влияния на настоящее. Для интерпретации современного, лишённого традиционных ценностей универсума, писатели прибегают к экзистенциалистским приёмам и гротеску, что усиливает философскую глубину прозы и её социально-критический пафос.

3. Гротеск как элемент южной готики представляет собой не просто технику изображения виоленции и крайностей человеческого опыта, но становится методом психологического исследования с характерными для него экспрессионистскими и сюрреалистическими эффектами.

4. Гротеск Маккаллерс ' не несёт в себе «карнавальный», «раблезианский» элемент, имеет «модернистский» характер и может трактоваться как реакция на уродство «бесплодной земли» «реконструированной» южной действительности, оторванной от истории, культурной традиции и морали.

5.Основными элементами художественного мира К. Маккаллерс являются: тема «моральной изолированности» человека в чуждом ему обществе, социальная критика с консервативных позиций, гротеск, экзистенциалистские мотивы, устно-повествовательная стилистика произведений. б. Наиболее интересно традиция и новаторство сочетаются в творчестве У. Стайрона. В романе «Сойти во тьму» фолкнеровские реминисценции имеют внешний характер, поскольку главный конфликт романа лишён исторической масштабности и решается на психологическом, семейно-бытовом уровне. В романе проявляется тенденция дегероизации человеческой личности, суть которой заключается в том; что каризматический образ «южного кавалера» эпохи Ренессанса уступает место психологическому типу рефлексируещего, чувствительного антигероя, тоскующего по идеалу, но неспособного* к преодолению угнетающей его среды. Трагедия семьи в плане южного мироощущения автора состоит в том, что она становится жертвой тех же разрушительных сил буржуазного общества которые некогда похоронили фолкнеровскую общину.

7. В романе «И поджёг этот дом» особую роль играет проблема «знания» и духовного самоопределения человека в обществе. В этом проявляется неразрывное единство морального и социального планов романа. Лежащий в основе нравственного выбора главного героя процесс самопознание не ведёт к самоизоляции,человека, как мы это видим в романах Н. Мейлера, Д. Сэлинджера и Апдайка, а наоборот, ощущение себя частью огромного- человеческого МЫ» — гражданином своей страны. - становится* решающим фактором духовных сил человека. Отчаяние, отступление от борьбы, бегство - есть измена самому себе и моральная безответственность.

8*. Тема подавления человеческой личности становится центральной в романе «Признания Ната Тернера». Героические и экзистенциалистские элементы, в.характере главного героя связаны с понятием «акта свободной воли» и детерминизма. Экзистенциалистская развязка действия не* выглядит абсолютной. Справедливое чувство протеста, жажда нравственно-волевого поступка парализуются неподвластной человеческим силам ситуацией. Подобная концовка затушёвывает социально-критический пафос книги, но усиливает её философско-психологический аспект.

9. Антивоенной теме посвящены-роман «Выбор Софи» и рассказ «День любви». Своеобразие авторского подхода к проблеме зла заключается в присутствии религиозно-философского подтекста. По мере развития действия, мы видим, как гуманистический оптимизм* прежнего героя-агностика, опирающийся на веру во всеобщее примирение и гармоничное земное бытие, постепенно рассеивается, уступая место более реалистическому, христианскому пониманию жизни, исключающему социально-духовную гармонию «в апостасийном мире». Используя понятия «жертвенность» и «сострадание» автор, следуя философии Достоевского, подчёркивает диалектическую необходимость и человеческой боли, борьба с которой и есть стремление к правде и справедливости, прокладывающих путь от тьмы к свету, от хаоса к божественному порядку.

10. Художественный мир Стайрона многомерен, не фиксируя истины он пробуждает фантазию, настраивает на философский лад. Принцип вариантного развития художественного образа отличает произведения Стайрона от традиционных «авторских» (монологических) романов южного Ренессанса, где, зачастую, словесные громады и многочисленные ракурсы лишь развивают подробностями одну главную мысль. Именно «многоголосая» природа слова Стайрона делает его книги и философски и эмоционально открытыми, что, объективно, является главной' новаторской особенностью творчества писателя в.рамках южной литературной традиции.

11. Южные элементы в творчестве К. Маккарти проявляются как в идеологии его произведений, не приемлющей социальный и культурный порядок материалистической цивилизации, так и в эстетике с многочисленными фолкнеровскими реминисценциями.

12. Своеобразие магического реализма К. Маккарти ярче всего проявляется в романе «Кровавый, меридиан» и заключается в синтезе историзма и мифопоэтики. Мифологизация трагизма придаёт концовке романа эсхатологический, необратимый характер, делая произведение Маккарти наиболее пессимистическим в его творчестве. Присутствие «латинского» элемента, испаноязычной среды и соответствующего местного колорита, не могли не сказаться на поэтике произведения. Синтетический мир «Кровавого меридиана» типичен не столько для южного романа, сколько для латиноамериканского с его сложной структурой различных идейно-эстетических пластов и сочетанием социально-критических и фольклорно-мифологических элементов. Художественный мир Маккарти неотделим от проблем конкретной действительности и по сути своей - идеологичен. Это мир, представляющий собой систему, в которой региональное, общенациональное и универсальное связаны в одно единое целое.

13. Минимализм в южной литературе - своеобразная дань постмодернистским тенденциям. Простота «минималистской» трактовки действительности в произведениях Ли Смит имеет внешний характер, хотя в нём и доминируют элементы массовой культуры. По сравнению с предыдущими этапами развития традиции проблематика и драматизм коллизий в произведениях писательницы изменили характер, но не утратили своей остроты в нравственно-этическом плане. Эстетика минимализма Смит представляет собой1 синтез местного' колорита, фольклоризма. и готики, что тесно- связывает его с традицией южной классики. Внимательнейшее изучение^ жизни, оценка её с позиций христианской морали и этики- по-прежнему остаются главными особенностями минималистской литературы на Юге США.

14. Литература второй половины XX века полностью исключает апологетику «нового порядка» и конформизм. В прозе проявляются три жанрообразующих вектора: интенсификация психологического- аспекта коллизии на фоне конфликта поколений, философское осмысление исторического факта и его роли в современности, поиск новых" драматических пространств и усиление мифопоэтики произведения.

Структура диссертации- обусловлена принципом хронологического подхода к материалу исследования. Работа состоит из введения; трёх глав, заключения и списка использованной литературы. Разделение на главы исходит из поэтапного анализа проблемы.