Творческая эволюция М.И. Цветаевой: онтология, концепция личности тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, доктор филологических наук Макашева, Салтанат Жолдасбековна

• Макашева, Салтанат Жолдасбековна
• доктор филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации доктор филологических наук Макашева, Салтанат Жолдасбековна

В в е д е н и е.4

Часть I. Картина мира и человека в творчестве М. И. Цветаевой

1907- 1920 гг.: становление персоноцентристской онтологии.19

Глава 1. Лирика инициации: творчество М. И. Цветаевой 1907- 1915 гг.19

1.1. «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь»: личность между детством и миром взрослых.19

1.2. Экзистенциально-романтическое мироощущение в «Юношеских стихах» М. И. Цветаевой (1913 - 1915).56

Глава 2. Личность и ее универсум: творчество М. И. Цветаевой 1916 - 1920 гг. (идентификация индивидуальности).74

2.1. Лирика М. И. Цветаевой 1916 - 1920 гг.: к онтологии поэтической личности.74

2.2. Драматургия М. И. Цветаевой 1918 - 1919 гг.93

2.3. «Версты-Н» в творческой эволюции М. И. Цветаевой.125

Часть II. Персоналистическая концепция творческой личности в лирике и прозе М. И. Цветаевой 1920 - 1930-х гг.168

Глава 3. «Ремесло» М. И. Цветаевой: сакрализация творчества

1921 г.-первая половина 1922 г.).168

Глава 4. Сборник «После России» М. И. Цветаевой (вторая половина 1922 г. - 1925 г.): поэтический дар и избранничество творческой личности.235

Глава 5. «Творец творца в себе.»: онтология креативной личности в прозаическом творчестве М. И. Цветаевой 1920 - 1930-х гг.314

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Творческая эволюция М.И. Цветаевой: онтология, концепция личности»

Выбор темы исследования определяется современной ситуацией в цве-таевоведении. Отечественные и зарубежные исследователи жизни и творчества М. И. Цветаевой осуществляют постоянный поиск методологически конструктивных подходов, необходимых для адекватной интерпретации ее произведений в плане уникальности художественного мышления и своеобразия поэтики.

Следует констатировать, что при наличии громадного объема научной и биографической литературы о М. И. Цветаевой и предлагаемых методик анализа творчество русского поэта не становится менее трудным для восприятия.

Причину нужно искать, во-первых, в специфике самого материала, проблематичного для идентификации творческого метода. Известно, что М. И. Цветаева своей литературной практикой (и манифестирующими ее позицию высказываниями) находилась на всех этапах художественной эволюции в «диалогических» отношениях с ведущими направлениями литературной эпохи, а по существу и осознанно - вне их.

Во-вторых, не менее существенной проблемой является методология исследования творчества М. И. Цветаевой.

На наш взгляд, универсальной парадигмой для исследования творчества М. И. Цветаевой как объекта целостного анализа (в единстве личности и ее художественной практики) может быть эволюция, определяемая динамикой онтологических основ творящей свое бытие (и, следовательно, свой художественный мир) личности.

Художественный мир поэта, оставаясь эстетической реальностью, является вместе с тем проявлением непосредственного бытия автора, его биографического, бытийного статуса. М. И. Цветаева сказала об этом предельно четко: «<.> Если я есмь я, то всё, связанное со мной, значимо и важно»1. Творчество М. И. Цветаевой следует рассматривать как органичное «стяжение» эмпирической личности автора и его художественной индивидуальности; отметим, что органичность «стяжения» не исключает противоречий как условия творческого развития поэта.

Эта яркая особенность творческого пути М. Цветаевой (предельное внимание поэта к своей индивидуальности, когда предметом изображения становятся события личной жизни) осознавалась многими исследователями. Изучение творчества поэта в зарубежном цветаевоведении началось с литературно-биографических исследований С. Карлинского (1966). У истоков отечественного цветаевоведения - биографические работы В. Швейцер (1980), М. Белкиной (1980), А. Саакянц (1986), Е. Коркиной (1990) и др.

Биографический подход перерос в психологическое (С. Полякова, 1982) и психоаналитическое (JI. Фейлер, 1989) направления анализа. Исследователи шли от биографических фактов к постижению художественного мира цветаевских произведений, к реконструкции творческой психологии их создателя. Психоаналитические трактовки оказались некорректными по отношению к феномену Цветаевой; особенно это проявилось в работе JI. Фейлер. Методологический изъян состоит в том, что выявление архетипов (комплексов) адре

1 См.: Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: От поэтики быта к поэтике слова // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. - М., 1997. -С.258; далее в квадратных скобках ссылки на источники даны с указанием фамилий исследователей, названий коллективных трудов, года издания работы, после двоеточия отмечаются страницы. сует к отвлеченным имперсональным силам, якобы детерминирующим личность и творческое поведение Цветаевой.

Указанная тенденция характерна и для тендерного подхода, связывающего специфику художественного творчества с «социальным полом» автора, данной принадлежностью объясняющего особенности «женской поэзии» (Д. Бургин, 2000). Противоречие тендерной методики анализа также состоит в том, что в личности Цветаевой, в ее творчестве подчеркивается действие им-персональных сил. Выстраиваются понятийные ряды («пол», «архетип», «комплекс»), а идентификация с ними феномена М. И. Цветаевой призвана выявить уникальность творческой личности поэта.

Наиболее продуктивными, на наш взгляд, являются исследования ми-фопоэтики в творчестве М. И. Цветаевой - работы Е. Фарыно (1985), Н. Оси-повой (1995), О. Хести (1996), которые, при разности подходов, позволили глубже понять своеобразие ее художественного мышления.

Исследователями предпринимались попытки спроецировать на литературный процесс, методы, стили эпохи творческие интенции Цветаевой для определения ряда черт ее поэзии, особенностей авторской личности. В одной из последних работ по творчеству Цветаевой предложено понятие «идентификации». И. Шевеленко (2002) видит своеобразие творческого пути Цветаевой в ее стремлении идентифицировать себя с какими-либо литературно-эстетическими общностями, литературными направлениями, группировками. Мы полагаем, что принцип идентификации преобладал на ранних этапах эволюции творчества Цветаевой, в 1920 - 1930-х гг. она руководствуется иными эстетическими принципами.

На наш взгляд, ключевой категорией, предоставляющей возможность наиболее полно характеризовать художественный мир Цветаевой, является категория личности. Ее символически-образный эквивалент в лирике, прозе, дневниках и записных книжках - душа. Отметим, что частотными в цветаевском словаре являются следующие образы-метафоры - я, душа, быть (есмь) и их символические эквиваленты (Творец, Психея, Бог, Сивилла и др.). Жизне-творческий и эстетический постулат Цветаева сформулировала так: «Творению я несомненно предпочитаю Творца»2.

Цветаевская креативность реализуется как «самопостроение» бытия личности, а не как теургическое преобразование тварного космоса. Цветаевская космогония антропогонична, интровертна, предполагает внимание к личностной эволюции, когда жизнь и эстетическая деятельность воспринимаются как творение мира поэтической индивидуальности (о доминировании космогонии у Цветаевой пишет И. Бродский [Бродский о Цветаевой. 1997], это понятие становится центральным в работе М. Полехиной [Полехина М.М. 2000]). Поэтому для исследования творчества Цветаевой (в единстве личности и ее художественной практики) может быть применима парадигма эволюции, определяемая динамикой онтологических основ творящей свое бытие и художественный мир личности. На это указывают и эстетические установки самой Цветаевой. В середине 1920-х гг. она отмечала: «Творчество - преемственность и постепенность. Я в 1915 г. объясняю себя в 1925 г. Хронология - ключ к пониманию» [СС, т. 5: 276]. Центральные метафоры пути в ее художественном мире 1910-х гг. - странничество и версты (образы судьбы и духовной эволюции).

Периоды творческой эволюции М. Цветаевой обусловлены особенностями становления и развития ее персоналистских взглядов, сформированных русской философией. По мнению И. Евлампиева, русская философия второй половины XIX и начала XX века стремилась обосновать «первичность лично

2 Цветаева М.И. Собрание сочинений: В 7 т. - Т.4. - М., 1994. - С.514. Далее в квадратных скобках условное обозначение - СС, после запятой указан номер тома, после двоеточия отмечены страницы; данный принцип ссылки на источник сохраняется и для других условных обозначений (см. «Список условных сокращений»). сти и ее творческой активности в структуре реальности» [Евлампиев И.И. 2000, ч. 2: 30], когда человек мыслился метафизическим центром мироздания. Данное философское обоснование онтологического статуса личности было следствием противостояния в европейской философии двух подходов к проблеме человека: «Первый подход признавал человека несущественной "деталью" на фоне Абсолюта, второй предполагал, что он играет активную роль в "формировании" единства мира, предполагал, что без человека, без его творческой деятельности Абсолют не может существовать как Абсолют, как вся полнота единства бытия» [Евлампиев И.И. 2000, ч. 1: 19]. Столкновение двух этих направлений, по наблюдению И. Евлампиева, отчетливо проявилось в философских воззрениях Ф. Достоевского: «Достоевский осуществил радикальный сдвиг в понимании человека, в его творчестве был намечен подход к построению новой метафизики, отводившей человеку центральное место в бытии и порывавшей с традициями классического философствования» [Евлампиев И.И. 2000, ч. 1: 297]. В персоналистском мировоззрении Достоевского, утверждает историк русской философии, сочетаются принцип абсолютности личности и принцип мистического единства всех людей [Евлампиев И.И. 2000, ч. 1: 113].

Религиозные взгляды Достоевского положили начало формированию персоналистской тенденции в философии Серебряного века. Поиск «новой онтологии» философами Серебряного века концентрировался вокруг проблемы творческой личности. Формировалась «новая метафизическая модель человека, окончательно порывающая с платоновской традицией и провозглашающая "возврат к бытию"»; в этой модели «человек представал как естественная составляющая мирового бытия и Абсолюта, причем творческая деятельность человека в мире выступала как основополагающий элемент в реализации единства мирового бытия, в "построении" Абсолюта» [Евлампиев И.И. 2000, ч. 1: 8,30].

На наш взгляд, признание безусловной ценности духовного мира личности, обретающей в творческой деятельности возможность общения с Богом (Абсолютом), является стержневой идеей произведений М. Цветаевой; именно поэтому творчество для нее обладает религиозным смыслом. Бытие художнической личности, онтологические и эстетические законы ее творчества обусловливают эволюционные процессы в поэтической системе, диахронические и синхронические связи с «дальним» и «ближним» литературным окружением, историей и культурой.

Онтологический подход» к изучению творчества М. Цветаевой, направленный на акцентуацию бытийных категорий и смыслов (в их соотношении с философскими идеями), применялся в работах Е. Дзюбы, С. Ельницкой, Т. Кузнецовой. Результативные по ряду наблюдений и выводов, они не дали цельного представления о цветаевской картине мира в ее динамике. Исследователи уделяли внимание таким бытийным категориям, как жизнь, смерть, любовь, однако не выясняли, насколько «базовой» в структуре цветаевского бытия является категория личности, творящей свое бытие. Между тем, это «центр», определяющий сущность всех других бытийных понятий, цементирующий их в целостную картину бытия. Благодаря такому подходу возможна реконструкция особенностей художественного мышления поэта, уникальности вех его творческого пути.

Изучением особенностей творческой эволюции и онтологии М. И. Цветаевой определяется актуальность темы диссертационного исследования.

Материалом диссертационного исследования являются изданные лирика, драматургия, дневниковая и автобиографическая проза, литературно-критические статьи, эссе, записные книжки и тетради, переписка М. И. Цветаевой, а также воспоминания и критические статьи ее современников. В круг источников исследования вошли семитомное издание собрания сочинений М. Цветаевой (1994 - 1995; составители А. Саакянц и Л. Мнухин), «Неизданное. Сводные тетради» (1997; составители Е. Коркина и И. Шевеленко), двухтомное «Неизданное. Записные книжки» (2000-2001; составители Е. Коркина и М. Крутикова).

Философской базой исследования стали труды Н. Бердяева, С. Булгакова, Л. Карсавина В. Розанова, С. Франка, Л. Шестова по проблемам онтологии и личности.

Предмет исследования - динамика онтологических установок М. Цветаевой и их влияние на этапы творческой эволюции, своеобразие художественной картины мира, проблематика и поэтика ее произведений.

Цель диссертационной работы состоит в выявлении специфики творческой эволюции М. И. Цветаевой, обусловленной становлением и развитием бытийных представлений поэта и его художественной системы.

Цель работы диктует постановку следующих задач:

- исследовать философскую основу мировоззрения М. И. Цветаевой, учитывая его соотнесенность с русской философской мыслью и литературными тенденциями эпохи;

- выяснить, какими мировоззренческими и эстетическими установками руководствовалась М. И. Цветаева на разных этапах творчества;

- рассмотреть динамику ее представлений о бытии и творческой личности, сочетая в анализе периодов эволюции синхронический и диахронический подходы;

- охарактеризовать диапазон онтологических принципов, структурирующих художественное мышление и поэтику М. И. Цветаевой.

Научная новизна исследования состоит в выборе онтологического подхода к описанию творческой эволюции М. Цветаевой, ее художественного мышления и поэтики. Впервые лирика, драма, проза Цветаевой исследуется как динамическое онтоэстетическое единство. Целостный феномен цветаевского творчества - как персоналистически ориентированного искусства -представлен во взаимодействии с русской философской мыслью и литературным процессом.

Методологической и теоретической основой диссертационного исследования являются труды русских и зарубежных философов, представляющих персоналистическое и экзистенциальное направления в философии - Н. Бердяева, С. Булгакова, Л. Карсавина, С. Кьеркегора, Ф. Ницше, В. Розанова, С. Франка, Л. Шестова и др., теоретиков и историков литературы - по проблемам поэтики литературы Серебряного века. Первостепенное методологическое значение имеют труды С. Аверинцева, М. Бахтина, Н. Берковского, Л. Гаспарова, В. Жирмунского, Ю. Лотмана, И. Минераловой, В. Топорова, А. Ханзен-Леве и др. При выполнении работы учитывались труды отечественных и зарубежных исследователей творчества М. Цветаевой (Т. Венцлова, Л. Зубова, С. Ельницкая, С. Карлинский, О. Клинг, Е. Коркина, И. Кудрова, Е. Лаврова, В. Лосская, М. Мейкин, Н. Осипова, М. Полехина, О. Ревзина, А. Саакянц, Е. Фарыно, О. Хести, В. Швейцер и др.).

Диссертация является историко-литературной работой, в анализе литературных феноменов ее автор опирается на структурно-семантический, герменевтический и сравнительно-типологический методы исследования, принцип историзма. Онтологический анализ продиктован спецификой объекта исследования, акцентированием самим автором бытийных аспектов своей художественной картины мира, в центр которой выдвинута личность создателя этой картины мира.

В российском литературоведении формируется внимание к «онтологической поэтике». Проблемы онтологического анализа рассматривались в работах Л. Карасева, Н. Шогенцуковой, А. Цуканова. Термин впервые употребил в 1993 г. в статье «Гоголь и онтологический вопрос» Л. Карасев, пояснивший его смысл: «В литературе онтологические интуиции сказываются и в самой потребности автора в создании "второй реальности", и в особенностях устройства текста, в сюжетных ходах, мотивах поступков персонажей и в различных деталях. Исследование этого особого смыслового слоя (обычно закрытого для автора текста) я назвал онтологической поэтикой или онтологическим подходом к литературе» [Карасев Л.В. 1993: 84]. Онтологическая поэтика выявляет «индивидуальную мифологию» писателя, такие ее черты, которые способны быть «моделью, образцом, эмблемой для обозначения целого типа онтологического смыслостроительства, имеющего отношение к очень многим людям» [Карасев Л.В. 1995: 7].

Л. Карасев преимущественно реконструирует бытийный смысл символики вещно-предметного мира произведений Н. Гоголя, Ф. Достоевского, А. Платонова. «Онтологический вопрос» видится вопросом «о теле как о живом, живущем веществе», создающем противовес «пустоте несуществования, небытия» [Карасев Л.В. 1995: 7].

Признаки вещественности человека и окружающего его мира порождают, по утверждению Л. Карасева, круг исходных смыслов. Онтологический анализ авторской поэтики выступает способом нахождения «иноформ» («иноформный анализ»), они содержат в себе «исходные» смыслы, в том числе и самого творчества. Одним из мотивов, порождающих литературное произведение (текст как «вторую жизнь» автора), является «онтологическая тоска» создателя произведения.

Думается, поиск специфических черт «авторской онтологии» не может ограничиться анализом семантики вещно-предметной символики, «телесности», эксплицированной в художественном произведении. Уникальность цветаевской картины бытия обусловлена тем, что и телесность, и духовность необходимы для онтологической укорененности человека в мироздании.

Цветаева в человеке, этом единстве телесности и духовности, акцентирует прежде всего личность, которая может быть идентифицирована «строем души» индивида, его «я». Исходной точкой отсчета является 1913 год - время создания стихотворения «Посвящаю эти строки.»: «Слушайте! - Я не приемлю! / Это - западня! / Не меня опустят в землю, / Не меня» [СС, т. 1: 176]. Произведение обнаруживает «онтологическую тоску» автора, но бытийная проблематика выявляется не в символике телесности: онтологический статус человека кроется в его личности, ядро которой «реконструируется» не через тело («Собственному сердцу чуждой / Буду я в гробу»), а через духовные структуры. «Ядром» личности является ее «самость» (индивидуальность), ее «я». Уникальность индивидуального «я» выявляется через отношение личности к миру и самой себе, поскольку эта уникальность проявляется (и художественно выражена) в сфере сознания лирической героини. Повторяемость отношения в свою очередь позволяет обнаружить онтологическую проблематику, актуализация которой принадлежит авторскому сознанию.

А. Цуканов видит цель онтологической поэтики в том, что она «сосредоточивает свое внимание на тех символических формах, которым автор произведения мог придать смысл основных и вечных вопросов человеческого существования» [ЛЭ: 695]. Онтологическая проблематика является вместе с тем и экзистенциальной, поскольку касается фундаментальных проблем человеческого существования.

Таким образом, онтологический анализ художественного текста направлен «на раскрытие связи личностного бытия автора с общекосмическим бытием» [ЛЭ: 694] и исследование вербализованных отношений автора к миру и себе в бытийном и эстетическом ракурсах, опредмеченных в образно-символической системе произведений.

Н. Шогенцукова предлагает «дешифровать» мифосимволы и архетипы, опираясь на толкование К. Ясперсом символа как кода бытия и языка бессознательного [Шогенцукова H.A. 1995: 28]. Онтологический анализ оказывается смежным - в рамках герменевтического прочтения художественных текстов -с психоанализом или, например, архетипологией, то есть вовлекается бессознательная сфера творческой деятельности.

Следует отметить, что М. И. Цветаевой свойственно эксплицитное воплощение онтологической тематики и проблематики. Иррациональное начало творческой продуктивности поэтом не исключается, однако мировоззрение Цветаевой отмечено сознательным восприятием искусства как жизнетворческой деятельности. Поэтому в онтологическом подходе к ее творчеству будет ошибочным делать упор лишь на анализ архетипов, «иноформ». В конечном итоге их «выбор» (является он сознательным или проявляется бессознательно) диктуется онтологическими авторскими принципами. Их исследование не исключает, а предполагает обращение к гносеологическим, идеологическим, аксиологическим установкам художника, к понятию «поэтическая личность». Лирика М. Цветаевой автобиографична, опирается на «дневниковый» принцип (интенсивно отслеживается эволюция внутреннего мира авторской личности в ее самоанализе и в связях с окружающим миром), исключительную открытость, интимность и доверительность интонаций, выстраивающих особый тип диалога с читателем. Внутренний мир ее творческой индивидуальности включает абсолютно все, будь то проблемы творчества или эроса, или проблемы трансцендентного бытия. Для Цветаевой личность - это, прежде всего, креативная личность, для которой актуальным является творческое созидание своего и окружающего мира как ценностно-смысловой сферы, как бытия. Данный ракурс продуктивен в выявлении специфических черт творческого наследия М. Цветаевой.

Суть научной гипотезы реферируемой работы может быть сведена к положению, что мировоззрение и художественное мышление Цветаевой на всех этапах эволюции были персоналистичными. Цветаева мыслит человека и его деятельность как первичную творческую реальность мира. Эстетическая деятельность онтологизируется, определяется необходимостью идентификации и воспроизводства духовной сущности творческой индивидуальности (по мере ее развития), устремленной к преодолению или «снятию» конфликта между земным и «абсолютным» бытием. Следовательно, цветаевская поэзия символически воспроизводит драму столкновения творческого духа и прозаической действительности в ее эмпирическом многообразии и движении.

Положения, выносимые на защиту:

1. Творчество М. И. Цветаевой является персоналистически ориентированным. Личность - центральная категория ее поэтического «космоса». Творческая экзистенция поэтически одаренной (избранной) личности порождает проблематику произведений Цветаевой, персонологичность художественного дискурса.

2. Эстетика Цветаевой персоналистична. Создаваемая художественно-эстетическая реальность пронизана онтологическим измерением. Художественная космогония корректируется цветаевским антропоцентризмом, поэтому доминантной становится я-лирика, в которой звучит голос поэта о своей судьбе и духовной сущности.

3. Бытие М. И. Цветаевой является «логосным». Слово реализует не только креативный потенциал эмпирической личности, но и выражает ее абсолютную природу, а также является связующим звеном с трансцендентым миром. В центре творческой вселенной Цветаевой на всех этапах эволюции находится авторская личность, реализующая креативный потенциал не только в создании художественной реальности, но воспринимающая эстетическую деятельность как путь достижения полноты духовного бытия, противостоящего деструктивным силам мира и небытию.

4. В картине мира у М. И. Цветаевой личность (я, душа) онтологически признается первичной реальностью, что переструктурировало эстетическое (бытийное и художественное) отношение автора к ведущим направлениям литературной эпохи - символизму, акмеизму и футуризму как наиболее продуктивным для нее моделям творчества.

6. В творческой эволюции М. И. Цветаевой можно выделить пять хронологических этапов. На первом этапе (1907 - 1915 гг.) принципом «творческого поведения» является инициация, предполагающая отбор и пересоздание действительности в связи со становлением поэтической личности и движением в мир взрослых. На втором этапе (1916 - 1920 гг.) центральным становится принцип идентификации, когда личность устанавливает индивидуальные черты (и развивает свою креативность) путем поиска тождеств и аналогий с универсумом. Третий этап (1921 г. - первая половина 1922 г.) характеризуется сакрализацией творчества (этап «Ремесла»). Четвертый этап (вторая половина 1922 - 1925 гг.) отмечен мотивированным и ясным осознанием Цветаевой своей избранности как поэта; принцип трансцендирования служит выявлению и продуцированию «дара голоса», созданного усилиями самой личности и ее абсолютной природы. На пятом этапе (конец 1920-х - 1930-е гг.) способ творческого бытия определяется экзистированием, когда уточняется (и в плане самоопределения, породившего автобиографическую прозу) индивидуальная и общечеловеческая сущность творческой личности.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней уточняются методологические принципы формирующегося в отечественном литературоведении онтологического подхода к анализу литературного творчества в целом, а также отдельного художественного произведения. Определяются базисные уровни и элементы авторского сознания, на которые спроецирован анализ, разграничиваются процедуры онтологического анализа и смежных с ним областей (психоанализа, исследования мифопоэтики), уточняется понятийный аппарат исследования.

Практическое значение работы обеспечивается тем, что выводы, положения, аналитико-описательный и фактографический материал могут быть использованы в работах филологов о литературе русской эмиграции, в курсах истории русской литературы XX века, в курсах по выбору и семинарах по теории литературы, посвященных исследованию онтологической проблематики в художественной словесности.

Апробация идей исследования осуществлялась на межвузовской научной конференции «Художественная индивидуальность писателя и литературный процесс XX века» (ОмГПУ, Омск, 20-21 мая 1997), межвузовской научной конференции «Проблемы эволюции русской литературы XX века: Вторые

Шешуковские чтения» (МПГУ, Москва, 1997), научно-практической конференции «Интерпретация художественного текста» (БиГПИ, Бийск, 18-19 апреля 1997), всероссийской научно-практической конференции «Духовные истоки современной письменной культуры» (ТюмГУ, Тюмень, 22 мая 2000), международной конференции «Славянские духовные традиции в Сибири» (ТюмГУ, Тюмень, 24 мая 2002), межвузовской научно-практической конференции «От текста к контексту» (ИГПИ им. П. П. Ершова, Ишим, 4-5 июля 2002), региональной научно-практической конференции «М. И. Цветаева: судьба и творчество: К 110-летию со дня рождения поэта» (СурГПИ, 4-5 октября 2002), X цветаевской международной научно-тематической конференции «Марина Цветаева: эпоха, культура, судьба» (Дом-музей Марины Цветаевой, Москва, 9-11 октября 2002), международной научно-методической конференции «XIII Ершовские чтения» (ИГПИ им. П. П. Ершова, Ишим, 18-19 февраля 2003), IX всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы филологического образования: наука - вуз - школа» (Ур-ГПУ, Екатеринбург, 25 - 26 марта 2003), Шешуковских чтениях «Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения» (МПГУ, Москва, 2-3 февраля 2004), V региональной межвузовской конференции «Русская литература в контексте мировой культуры» (ИГПИ им П. П. Ершова, Ишим, 17-18 февраля 2004), XXVI Всероссийской научно-практической конференции «Традиции славяно-русской культуры в Сибири» (ТюмГУ, Тюмень, 24 мая 2004), международной научной конференции «Пушкинские чтения. Филология в XXI веке: проблемы и методы исследования» (ЛГУ им. А. С. Пушкина, Санкт-Петербург, 6 июня 2004), Всероссийской научной конференции «Семантическое поле культуры: генетические связи, типологические параллели, творческие диалоги» (ОмГПУ, Омск, 28 - 29 октября 2004), на заседаниях кафедры русской литературы XX века Московского педагогического государственного университета, кафедры литературы Ишимского государственного педагогического института им. П. П. Ершова.

Основные положения изложены в двадцати трех публикациях, среди которых две монографии. Общий объем публикаций - 33,6 п.л.

Структура диссертации включает введение, две части и пять глав, заключение. Список использованной литературы содержит 270 наименований, из них 23 источника - на английском и немецком языках. Объем диссертации -378 страниц.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Макашева, Салтанат Жолдасбековна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Уникальность художественного мышления, своеобразие творческого пути и поэтики М. И. Цветаевой обусловлены динамикой онтологических основ творящей свое бытие авторской личности. На эстетическом уровне персо-ноцентризм и персонологизм Цветаевой, основанный на свободном диалоге самоценных поэтических сознаний, которые взаимно обогащаются, встретившись и соприкоснувшись с глубинными онтологическими смыслами творчества, порождают систему принципов «творческого поведения».

Цветаевская картина мира в целом может быть представлена в следующих параметрах и чертах. Онтологическим базисом мировоззрения М. И. Цветаевой является представление о том, что мир персоноцентричен, что впоследствии способствовало формированию ее персоналистических взглядов.

Базовой» в структуре цветаевского бытия является категория личности (личности, творящей свое бытие): это центр цветаевской картины мира, определяющий сущность всех других бытийных понятий и цементирующий их в целостную картину бытия.

В центре мироздания (макро- и микрокосма) находится личность, в которой «стягивается» воедино индивид и индивидуальность. По существу это означает, что личность всегда находится в самой сердцевине бытия, за которое она несет персональную ответственность (за себя и за «других»); и эта ответственность всегда несет на себе печать личностно-конкретной заботы о состоянии собственной души - стихии, вбирающей в себя все измерения бытия, но вместе с тем исключительно индивидуальной (душа как символическая персонификация личности, как носитель рациональных и иррациональных глубин бытия, неподвластная лишь рациональному описанию). Из представления о персоноцентричности мира вытекает положение об Абсолюте (Боге) как личности, с которой также возможен диалог «Я - Ты», диалог на уровне согласия, приятия или спора. По существу Цветаева не признает надличностного бытия, отчужденного от личности мира (нивелирующего, не признающего носителя личностного начала в качестве индивидуальности), так как он противоречит ее онтологическому принципу, о чем свидетельствуют ее «Мои службы». «Ядром» личности становится индивидуальное, а не родовое (последнее не исключается, но является данностью природы, преображающейся индивидуальными усилиями). Структуро- и смыслообразующим цветаевский космос (и хаос) становится принцип не «вочеловечения» (как это имело место у символистов), а личностного творческого становления в напряженно-драматическом диалоге с окружающим и трансцендентным мирами.

Признание человека первичной творческой реальностью мира порождает проблематику, содержание художественных произведений Цветаевой, а персоноцентризм формирует персонологичность художественного (поэтического) дискурса авторской личности.

Персоноцентризм является онтологической константой миропредставлений Цветаевой, неизменной бытийной основой ее творческой эволюции -как эмпирической личности и художника в их сращенном единстве. В таком случае - в гносеологическом плане - истина приоткрывается интуициям души поэтически одаренной личности, благодаря своим творческим интенциям погруженной в глубину становящегося бытия. Субъект познания (как рационального, так и иррационального) не «изымает» себя из сердцевины становящегося персонолистичного бытия, стремясь таким образом снять субъектно-объектные границы (оппозиции). Мир познающей личности оказывается не только структурирован рационально, он содержит в себе иррациональную природу и иррациональные связи с макрокосмом. Поэтому по существу познание внутренних глубин собственной личности представляет собой «образ» персоналистичного мира, мотивируя основной способ художественного от9~ бражения реальности, каковой является душа человека (предмет цветаевского жизне-творчества) - проникновение в скрытые глубины индивидуального бытия (как и бытия всеобщего). Личность (а не индивид) не может быть «частью» мира, она и есть миросоставляющая основа.

Ведущей формой онтоэстетического проникновения в сущность окружающего мира становится персонологизм - диалог «Я» и «Ты», снимающий оппозиции ради ценностного общения, в котором логосно осуществляется «возрастание» личности, ибо подобный диалог одновременно направлен внутрь его инициатора, хотя и адресуется к «другому» («другость» позволяет фиксировать «самость» инициирующей диалог личности). Персонологичный путь познания предполагает диалогическое общение личностей как носителей определенной культуры бытия и лично ориентированных интенций. Линейное время здесь снимается: адресатом могут быть персоны прошлых культурных эпох: для Цветаевой это прежде всего античность, конец XVIII - начало XIX века как время романтической культуры и т.д.

Поэтому в цветаевской художественной системе изображение смещается с объектности, предметности на выражение отношения (изображение отношений в межличностном времени и пространстве бытия): отношение и есть характеристика внутреннего мира личности, ее сокровенных чаяний, ее бытийных связей с внешним миром. Не отражение, а проникновение в сущность, которая не объективируется от цветаевского «персономира», а является отношением - качеством бытия и созиданием бытия. Отношение в свою очередь является выбором личности, а выбор равнозначен поступку. Проникновение есть не фиксация субстанционального, а представляет собой вхождение в «другость», в другой мир («дать вещи высказать себя»).

Тип цветаевской дискурсивности - персонологичный диалог, выявляющий специфику отношения как показателя духовности человека, его личностной культуры. Опытом приобщения к культуре становятся диалогические отношения автора с собой и обществом как конгломератом личностей, как носителей «на сегодня» актуальной для нее «культуры бытия». Цветаевой всегда избирается в мире «личностный центр» как характеристика интенций созидающей себя личности, воспринимающий этот личностный центр как ценностный (Эллис, Марина Мнишек, Блок, Ахматова, Христос и т.д.). (Мифологизированный образ «Чорта» также может выступать подобным центром, так как - под пером Цветаевой - Чорт воспринимает ее как личность, индивидуальность.) Это порождает типичную для Цветаевой-художника биполярную персонажную систему в ее произведениях (в лирике, драме, прозе): «я» и мать, «я» и Эллис, я - Ахматова, я - Хан, я - Чорт, Эвридика - Орфей, Магдалина - Христос.

М. И. Цветаевой свойственно эксплицитное воплощение онтологической тематики и проблематики. Иррациональное начало творческой продуктивности не отрицается, однако мировоззрение Цветаевой характеризуется доминирующим сознательным восприятием искусства как жизнетворческой деятельности, как бытия. Онгийная проблематика является вместе с тем и экзистенциальной, поскольку касается фундаментальных проблем человеческого существования. Одна из цветаевских фундаментальных проблем - творческая экзистенция, то есть креативная активность художника, нуждающаяся в саморефлексии, самообосновании онтологического смысла творческой деятельности.

В идеологическом аспекте мировоззрение Цветаевой исходит из того, что жизнь и бытие личности есть реализация ее творческой экзистенции. Креативность ценится куда выше, чем отторгнутое от творца творение - объективированная и, следовательно, отчужденная в «мире мер» от созидающей личности «вещь». Исключив символистский теургизм из идеологической области творчества, Цветаева ставит акцент на персональном жизнетворчестве, реализация которого возможна лишь в бытийной парадигме - в становящемся персономире созидающей личности. В коммуникативном плане бытие у Цветаевой (в мире и в творчестве) предстает сферой межличностного общения. Такое общение выстуцает в личностно-интимной, нередко сокровенной и - вместе с тем - в предельно открытой форме. Эту особенность мировосприятия и дискурса Цветаевой подтверждают многочисленные произведения, имеющие адресатов, посвящения, часто озаглавленные именами собственными. Межличностное общение в художественном мире Цветаевой выступает непосредственным бытием и его онтологическим условием, «актом очевидности», как сказал бы И. Ильин, и прежде всего включает в себя «диалог равных», то есть творческих личностей - поэтов (Волошин, Блок, Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Рильке, Грон-ский и многие другие). |

Главным персонажем, если можно так определиться терминологически, становится креативная личность, претворяющая в мире свое бытие как жизне-творческую судьбу - в ее потенциальной полноте. Так как личность реализует себя в сфере напряженных межличностных связей, когда ее индивидуальность не воспринимается адекватно в сфере социально-исторических отношений, основной конфликт выливается в столкновение между установлениями внешнего мира («мира мер») и свободой воли созидающей свой внутренний мир и бытие личности, расположенной к росту и «безмерной» в своих интенциях. , Становление личностного бытия в его связях с внешним миром носит у Цветаевой ярко выраженный конфликтный характер, проистекающий из стремления личности отстоять свою индивидуальность, свое волеизъявление и креативные потребности. В творческой эволюции Цветаевой отчетливо проявляется тенденция нарастания конфликтности между личностью и миром социально-исторических отношений, чреватых процессами отчуждения (особенно в 1920 - 1930-е гг.). Трагизм - основная эмоция в зрелом цветаевском творчестве.

Безусловно, трагизм мироощущения (данное мировосприятие является типологической чертой русского литературного модернизма) проистекает из представлений Цветаевой о хрупкости индивидуального бытия и ответственности личности перед собою и миром, в котором царят процессы отчуждения и ограничения личности в ее волеизъявлении. Однако онтологический источник трагизма мироощущения Цветаевой коренится в ее миропредставлении о «бедной душе» человека, заброшенной в эмпирический мир («огромный мир»), феноменально явленной в нем как «тело». В 1920-е гг. трагический разрыв между абсолютным и земным бытием личности корректируется представлением о трагически безусловном одиночестве избранной личности, обладающей божественным («сивиллическим») даром - даром поэтического пророческого «голоса». Трагическая судьба избранной поэтической личности обусловлена ее маргинальным положением между земной и трансцендентой сферами бытия, между которыми невозможно достичь тотальной («благой») слитности. Трагизм в таком случае признается онтологическим свойством самого бытия - как бытия личности, реализация креативности которой носит характер трагического столкновения с миром, неприятия его отчуждающих начал, характер трагической судьбы.

Неотъемлемая черта основной эмоции, форма ее выраженности в художественном мире Цветаевой - максимализм («безмерность»). Цветаевский универсум чувств и переживаний не знает границ, как «не знают» границ дух и душа человека (неотъемлемые атрибуты личности), поэтому вербализованное в произведении переживание обладает свойствами открытости и «лирической искренности», противостоящей искаженным формам человеческого общения.

Общей особенностью эстетики Цветаевой следует признать черту модернистской поэтики - неомифологизм. Мифотворчество воспринимается как миротворчество (персонотворчество). Цветаевский художественный мир -персономир, поэтому неомифологизм отливается в персоналистскую мифологию, благодаря которой осуществляется «рецепция» окружающей действительности и собственной судьбы. «Индивидуализирующая» мифология Цветаевой направлена на создание образа-мифа о творческой личности, о ее креативности, ее бытии: Эллис, Эфрон, циклы о Блоке, Ахматовой, Пастернак, А. Белый («Пленный дух»), В. Брюсов («Герой труда») и т.д. Главным разделом персономифологии М. И. Цветаевой является ее «автомифология», а центральным мифом - «сивиллический».

Личность по своей онтологической природе оказывается «больше» своего исторического времени и наличных социальных обстоятельств, она со-причастна абсолютному (трансцендентному) бытию и времени. Меняется способ обобщения: не персонаж (как образ личности) «отражает» эпоху, а эпоха -в пересозданном виде - приоткрывается во внутренней жизни личности, в ее «горниле души». «Типичное» сокрыто в глубине личности, в ее духовном состоянии, в тектонических процессах, происходящих в ней, и лишь постольку эпохальное отражается в личности (воплощается в ее образе).

Доминанты цветаевской поэтики - поливалентность образа и «поэтика созвучий» (как результаты творческой эволюции). Поливалентность обеспечивается эксплицированной в речи, в слове, в образе сложной структуры бытия, состоящей из нескольких измерений (эмпирических, личностных, трансцендентных).

Если мир персоноцентричен, если в нем нет имперсональной основы, то есть такой онтологической первоосновы, которая была бы тотально отчужде-на от самой личности (двоемирие), то символистский «принцип соответствий» оказывается неадекватным в выражении «новой онтологии» Цветаевой, сформировавшейся на рубеже 1910 - 1920-х гг. У ранней Цветаевой, ориентированной на символистскую парадигму», «принцип соответствий» - система установления тождества, поиск аналогий, позволяющих инициировать (первый этап) или идентифировать личность в универсуме (второй этап творческой эволюции). У зрелой Цветаевой доминирует «поэтика созвучий»: «Построен на созвучьях мир.» («Двое»), Персоналистичный мир многоголосен ввиду его онтологической многослойности, наличия нескольких измерений бытия личности. Цветаева в мир не всматривается, а вслушивается, так «голос» становится выражением невидимых, незримых сущностей, в том числе и духовного бытия личности, ее «присутствия в мире». Слово не замкнуто на самом себе, а в своей поливалентности содержит эти скрытые сущности и измерения бытия, в том числе и те, что не поддаются рациональному, дискурсивному выражению в слове.

Основные жанры в творчестве Цветаевой - лирический цикл, лирическая поэма (поэма с лирическим сюжетом), лирическая драма. Мышление Цветаевой - не жанровое, а персоноцентричное, что и обуславливает модернизацию жанров как «готовых образцов»: жанровые процессы определяются «стилем» специфического художественного мышления. Иначе говоря, специфику цветаевского художественного мира представляет стиль, так как стиль и есть выражение творческой индивидуальности.

Цветаева по природе таланта и направленности ее творчества - безусловный лирик, что неоднократно отмечалось в цветаевоведении. Ведущий литературный род ее творчества - лирика, а главенствующий способ вербализации творческих интенций - поэтический дискурс. Ее лирика автобиографична (содержательно-предметно личностна), опирается на «дневниковый» принцип (интенсивно отслеживается эволюция внутреннего мира авторской личности в ее самоанализе и в связях с окружающим миром) и исключительную открытость, интимность и доверительность интонаций, выстраивающих тип диалога с читателем, формирующих прагматику читательской рецепции. Это объективация в художественном мире субъективного начала, самого «я» - внутреннего мира творческой индивидуальности, в сферу бытия которой включено абсолютно все творчески - и душевно-духовно - интенциональное, будь то проблемы самого творчества или проблемы пола и эроса, или проблемы трансцендентного бытия.

Отсюда проистекает эпистолярный дискурс в творчестве Цветаевой как еще один, обусловленный типом авторской личности, способ вербализации творческих интенций, направленных на структурирование персонального бытия, на самоанализ своей души («самости») и своего творчества, их онтологических основ (дневники, записные книжки, «сводные тетради»). Лиризм как проявление авторского «персонализма», особого типа мировидения формирует литературно-родовые и жанровые образования: раннюю драматургию Цветаевой как «лирический театр», «дневниковый» и «автобиографический» модус ее прозы, лирический (а не эпический или лироэпический) сюжет ее поэм. В художественном творчестве Цветаевой жанровый «мир» есть прежде всего мир личности, а не готовый образец - устоявшаяся жанровая традиция или жанровая модель мира и человека. Даже жанр трагедии появляется в драматургическом творчестве Цветаевой не столько для передачи характерного для зрелой Цветаевой мировосприятия (острого осознания трагизма бытия), не в связи с нарастающим интересом Цветаевой к социально-историческому макрокосму, сколько для выражения Судьбы Личности в мире - личности как центральной фигуры ее творчества, как воплощения «я - в мире». Цветаеву интересует не столько «личность в истории», сколько «история в личности» (не отражение, а преображение внешнего мира в ментальности внутреннего мира личности), так как главный объект ее творчества - «история личности».

Стиль определяет параметры художественного мира и перекраивает жанровые модели, воплощая принцип индивидуации. Мир объектный не является миром объективированности от интенций личности. Его (мира) типологические отношения (связи) всегда способны выступить отношениями индивидуальностей («Хан» - это плен души). Это отношение, характеристика не столько внешнего, сколько внутреннего бытия личности, ее мирочувствия. Поэтому лирический цикл заменяет жесткую жанровую модель. Отсутствие эпического начала объясняется тем, что внимание автора произведения сконцентрировано на выражении духовной составляющей личности, а не на внешних проявлениях жизни, то есть событийности, предметности. Событие отчу-ждено от личности, не отчужденным же является отношение личности к миру: лирический цикл, лирическая поэма наиболее полно отвечают персоноцен-тричной авторской картине мире.

Логическим результатом персоноцентричного мировосприятия Цветаевой стала «биографическая» проза, метажанровой моделью которой является портрет, представляющий собой «духовную биографию» творческой индивидуальности в воспоминаниях («Герой труда», «Пленный дух», «Живое о живом», «Поэт-альпинист») и автопортрет - в автобиографической прозе.

Итак, своеобразие художественного мира Цветаевой проявляется в акцентированное™ самим автором бытийных аспектов своей поэтической картины мира, в центр которой выдвинута личность.

Предложенный в данной диссертационной работе подход к восприятию и интерпретации специфики цветаевской картины мира, позволяет, на наш взгляд, выстроить перспективы исследования феномена творчества русского поэта.

Развитие цветаевоведения на современном этапе направлено от детализации биографии М. И. Цветаевой к интертекстуальным исследованиям (М. Мейкин и др.), анализу мифопоэтики (Н. О. Осипова, О. П. Хести) и уточнению историко-литературного и культурного контекста произведений поэта. В методологическом плане эти направления являются наиболее перспективными в современном цветаевоведении. Однако следует помнить о персоноцен-тричности творчества Цветаевой при интертекстуальном подходе. Применительно к художественному мышлению Цветаевой интертекстуальность нужно методологически воспринимать как категорию авторского сознания, а не им-персонального «текста» (как принято в постструктуралистской методологии), то есть обнаруживать принципы отбора «чужого слова» (текста-цитаты, аллюзии, традиции), обусловленные персонологизмом Цветаевой (на различных этапах ее творческой эволюции). Эти же моменты мы должны учитывать при анализе историко-литературного, культурного контекста. Цветаевская мифология - индивидуально-авторская. Исключительно перспективным в этом смысле видится мифопоэтический анализ, предложенный в исследованиях Н. О. Осиповой, концентрирующей свое внимание не столько на выявлении мифов-архетипов, сколько на способах их органичного преобразования в художественном мире М. И. Цветаевой.

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

ЛЭ - Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Николюкина. ИНИОН РАН. - М, 2001.

Н 1 - Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913-1919 / Подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и М. Г. Крутиковой. - М., 2000.

Н 2 - Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1919-1939 / Подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и М. Г. Крутиковой. - М., 2001.

СС (с указанием после запятой тома) - Цветаева М. Сочинения: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц и Л. Мнухина. - М., 1994-1995. -Т. 1: Стихотворения; Т. 2: Стихотворения. Переводы; Т. 3: Поэмы. Драматические произведения; Т. 4: Воспоминания о современниках. Дневниковая проза; Т. 5: Автобиографическая проза. Статьи. Эссе. Переводы; Т. 6: Письма; Т. 7: Письма.

СТ - Цветаева, М.И. Неизданное. Сводные тетради / Подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и И. Д. Шевеленко. - М., 1997.

РФ 1999 - Русская философия: Словарь / Под ред. М. Маслина. - М.,

1999.

МНМ (с указанием тома после запятой) - Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С. А. Токарев. - М., 1994.

РФМС - Русская философия: Малый энциклопедический словарь / Под ред. А. И. Алешина. - М., 1999.

СФС - Современный философский словарь / Под ред. В. Е. Кемерова. -М., 1996.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Макашева, Салтанат Жолдасбековна, 2006 год

1. Художественные тексты. Мемуары, воспоминания. Эссе, статьи, рукописное наследие М. И. Цветаевой:

2. Ахматова A.A. «Узнают голос мой.»: Стихотворения. Поэмы. Проза. Образ поэта. М., 1995.

3. Бальмонт К. Избранное. М., 1991. Башкирцева М. Дневник. - М., 1916.

4. Марина Цветаева. Борис Пастернак. Души начинают видеть. Письма 1922- 1936 годов.-М., 2004.

5. Пастернак Б. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 1 - М., 1981.

6. Платон. Избранные диалоги. -М., 1965.

7. Платон. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. - М., 1990.

8. Р.-М. Рильке, Б. Пастернак, М. Цветаева. Письма 1926 года. М., 1990.

9. Рильке Р.-М. Избранные сочинения. М., 1998.

10. Розанов В.В. Уединенное. М., 1990.

11. Слово о полку Игореве // Памятники литературы Древней Руси: XII век. М., 1980.

12. Цветаева А. Воспоминания. М., 2002. Цветаева А.И. Воспоминания. - М., 1983. Цветаева А.И. Королевские размышления - М., 1915. Цветаева М. Из двух книг. - М., 1913.

13. Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913 — 1919/ Подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и М. Г. Крутиковой. М., 2000.

14. Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 2: 1919 1939 / Подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и М. Г. Крутиковой. - М., 2001.

15. Цветаева М. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Е. Б. Коркиной. Л., 1990.

16. Цветаева М.И. Избранные произведения / Сост., подг. текста и прим. А. Эфрон и А. Саакянц; вступ. ст. Вл. Орлова. M.-JL, 1965.

17. Цветаева М.И. Неизданное. Сводные тетради / Подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и И. Д. Шевеленко. М., 1997.

18. Цветаева М.И. Театр / Сост., подг. текста и комм. А. С. Эфрон и А. А. Саакянц; вступ. ст. П. Антокольского. М., 1988.

19. Эфрон A.C. О Марине Цветаевой / Сост. М. И. Белкиной. М., 1989.1.. Работы по проблемам теории и истории литературы, философии, эстетики, искусствознания, лингвистики:

20. Аверинцев С.С. «Аналитическая психология» К.-Г. Юнга и закономерности творческой фантазии // Вопросы литературы. М., 1970. - № 3. - С. 113-140.

21. Агеносов В.В. Генезис философского романа: Учебное пособие. М.,1986.

22. Башкирцева М. Дневник. М., 1916. Белый А. Символизм как миропонимание. -М., 1994. Бердяев Н. Смысл творчества: Опыт оправдания человека. - Харьков; М., 2002.

23. Габитова P.M. Философия немецкого романтизма: Гельдерлин, Шлей-ермахер.-М., 1989.

24. Газизова A.A. Обыкновенный человек в меняющемся мире: Опыт типологического анализа советской философской прозы 60 80-х годов. - М.,1990.

25. Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. -М., 2001.

26. Гаспаров M.J1. О русской поэзии. Анализы, интерпретации, характеристики.-СПб., 2001.

27. Голан А. Миф и символ. М., 1994.

28. Гончаров Б.П. Звуковая организация стиха и проблемы рифмы. М.,1973.

29. Гулыга A.B. Шеллинг. М., 1994.

30. Делез Ж. Тайна Ариадны // Вопросы философии. 1993. - № 4. - С. 4853.

31. Дионис Ареопагит. О небесной иерархии // Электронный вариант книги. Евлампиев И.И. История русской метафизики в XIX XX веках. Русская философия в поисках абсолюта: В 2 ч. - СПб., 2000.

32. Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм // Русская мысль. М.; Пг., 1916. - Кн. 12. - С. 25-56 (паг.2-я).

33. Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий. М., 2002.

34. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор. М., 2002. Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. - СПб., 1994. Иванов Вяч. Родное и вселенское. - М., 1994.

35. Ильев С.П. Русский символистский роман: Аспекты поэтики. Киев,1991.

36. Исаев С.Г. Сознанию незнаемая мощь. Великий Новгород, 2001.

37. Кант И. Сочинения: В 6 т. Т. 3. - М., 1964.

38. Капица Ф.С., Колядич Т.М. Русский детский фольклор. М., 2002.

39. Карасев Jl.В. Онтологический взгляд на русскую литературу. М., 1995. (Чтения по истории и теории культуры. Вып. 9. Литературно-художественные архетипы и универсалии).

40. Карсавин Л.П. О личности // Карсавин Л.П. Путь православия. М., 2003.-С. 223-455.

41. Карсавин Л.П. Философия истории. СПб., 1993. Колобаева A.A. Русский символизм. - М., 2000.

42. Колядич Т.М. Воспоминания писателей: проблемы поэтики жанра. М.,1998.

43. Минералов Ю.Г. Теория художественной словесности. Поэтика и индивидуальность. М., 1997.

44. Минералов Ю.И. Поэзия. Поэтика. Поэт. М., 1984. Минералова И.Г. Литература поисков и открытий: (Жанровый синтез в русской литературе рубежа XIX-XX вв.). - М., 1991.

45. Минералова И.Г. Русская литература серебряного века (поэтика символизма). М., 1999.

46. Михайлов М. Великий катализатор: Ницше и русский неоидеализм // Иностранная литература. 1990. - № 4. - С. 197-204.

47. Мотрошилова H.B. Экзистенциализм // История философии: Запад-Россия-Восток (книга четвертая: Философия XX века). М., 1999. - С. 3-93. Мунье Э. Манифест персонализма. - М., 1999.

48. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. К генеалогии морали. Рождение трагедии. Воля к власти. Посмертные афоризмы. М., 2000.

49. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы. Звуковая организация текста. -М., 1990.

50. Петрова H.A. Лироэпическая нефабульная поэма: генезис, эволюция, типология. Пермь, 1991.

51. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. М., 1990. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. - М., 1997. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: Проблема «жизнетворче-ства». - Воронеж, 1991.

52. Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. СПб., 1999.

53. Соловьев Вл. Сочинения: В 2 т. Т. 1 - М., 1990.

54. Спиноза Б. Избранные произведения: В 2 т. М., 1957.

55. Степун Ф. Природа актерской души // Искусство. 1923. - № 1. - С.169.

56. Топоров В.Н. Об «эктропическом» пространстве поэзии // Русская словесность. М., 1997. - С. 213-226.

57. Трубина Л.А. Русский человек на сквозняке истории: Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века. Типология. Поэтика. М., 1999.

58. Фатеева Н. Поэт и проза: книга о Пастернаке. М., 2003. Франк С.Л. Душа человека. -М., 1917. Хайдеггер М. Бытие и время. - М., 1997.

59. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм. Космическая символика. СПб., 2003. Хёйзинга И. Homo ludens. - М., 1992.

60. Цвейг С. Казанова // Казанова Дж. Мемуары. М., 1991. - 257-277.

61. Шеллинг Ф.В. Философия искусства. СПб., 1996.

62. Шестов JI. Апофеоз беспочвенности (Опыт адогматического мышления). М., 2000.

63. Шестов JI. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3. - СПб., 1911.

64. Шогенцукова H.A. Опыт онтологической поэтики. -М., 1995.

65. Шопенгаур А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. - М., 1999.

66. Эткинд А. Хлысты: Секты, литература и революция. М., 1998.

67. Эткинд Е.Г. Там, внутри: О русской поэзии XX века. СПб., 1995.

68. Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Вопросы философии. 1988. - № 1.-С. 133-152.

69. I. Книги и статьи по проблемам творчества М. И. Цветаевой:

70. Агеносов В.В., Леонтьева А.Ю. «Роман с собственной душой»: Марина Цветаева // Агеносов В.В. Литература Русского Зарубежья (1918 1996) - М., 1998.-С. 248-264.

71. Азадовский К. Эвридика и Сивилла: орфические странствия Марины Цветаевой // Новое литературное обозрение. 1997. - № 26. - С. 317-321.

72. Айзенштейн Е.О. Построен на созвучьях мир: Звуковая стихия М. Цветаевой. СПб., 2000.

73. Айзенштейн Е.О. Сны Марины Цветаевой. СПб., 2003.

74. Александров В.Ю. О некоторых тенденциях построения «фольклорного стиха» Марины Цветаевой // Литература и фольклор: Вопросы поэтики: Меж-вуз. сб. науч. трудов. Волгоград, 1990. - С. 123-130.

75. Антокольский П. Театр Марины Цветаевой // Цветаева М. Театр / Сост., подгот. текста и коммент. А. Эфрон и А. Саакянц. М., 1988. - С. 5-22.

76. Ануфриева А. «Это не пьеса, это поэма.?»: (В поисках сценического эквивалента поэтического театра Марины Цветаевой) // Театр 1992. - № 11. - С. 24-32.

77. Асоян A.A. Орфические мотивы в лирике Марины Цветаевой // М. И. Цветаева: Сборник науч. статей. Сургут, 2003. - С. 31-33.

78. Бахрах A.B. Звуковой ливень // Русский сборник. Париж, 1946. - Вып. 1.-С. 183-186.

79. Белкина М.И. Скрещение судеб. Попытка Цветаевой, двух последних лет ее жизни. Попытка времени, людей, обстоятельств. М., 1992.

80. Белый А. Поэтесса-певица // Голос России. Берлин, 1922. - 21 мая.

81. Борисоглебье Марины Цветаевой: Сборник докладов. М., 1999.

82. Бородавкина О.М. Концепт «Конь» в творчестве М. Цветаевой // На путях к постижению Марины Цветаевой. Девятая цветаевская международная научно-тематическая конференция. М., 2002. - С. 394-400.

83. Бродский о Цветаевой: Интервью, эссе / Вступ. ст. И. Кудровой. М.,1997.

84. Брюсов В. Марина Цветаева. Версты: Стихи (М.: Костры, 1921) // Марина Цветаева в критике современников: В 2 ч. Ч. 1. - М., 2003. - С. 108-109.

85. Бургин Д.Л. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос: статьи, исследования. СПб., 2000.

86. Викулина Л.А., Мещерякова И.А. Творчество Марины Цветаевой: Проблемы поэтики. М., 1998.

87. Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским / Вступ. ст. Я. Гордина. М.,1998.

88. Волошин М.А. Женская поэзия // Утро России. 1910. - 11 декабря (№ 323).-С. 6.

89. Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: от поэтики быта к поэтике слова // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология / Под ред. В. П. Нерознака. М., 1997. - С. 258-266.

90. Геворкян Т. «Несколько холодных великолепий о Москве»: Марина Цветаева и Осип Мандельштам // Континент. 2001.- № 3 (109). - С. 386-410.

91. Геворкян Т. Марина Цветаева о Валерии Брюсове // Марина Цветаева: XXIII и XIV Цветаевские чтения в Болшеве. М., 2003. - С. 170-189.

92. Гумилев Н. Письма о русской поэзии // Аполлон. 1911. - № 5. - С. 78.

93. Ельницкая С. Поэтический мир Цветаевой: Конфликт лирического героя и действительность. Wien, 1990.

94. Зубова В. Л. Масляница широка!. // Борисоглебье Марины Цветаевой. Шестая цветаевская международная научно-практическая конференция (9-11 октября 1998 г.): Сборник докладов. -М., 1999. С. 118-122.

95. Зубова JI.В. Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект. Л.,

96. Зубова Л.В. Язык поэзии Марины Цветаевой: (Фонетика, словообразование, фразеология). СПб., 1999.

97. К 100-летию со дня рождения М. И. Цветаевой: Статьи // Вопросы литературы. 1992. - Вып. 3. - С. 3-115.

98. К 100-летию со дня рождения М. И. Цветаевой: Статьи // Литературное обозрение. 1992.-№ 11/12.-С. 19-41.

99. К 100-летию со дня рождения Марины Цветаевой: Юбилейный цветаевский выпуск // Звезда. 1992. - № 10. - 208 с.

100. Киперман Ж. «Пророк» Пушкина и «Сивилла» Цветаевой» (Элементы «поэтической мифологии и теологии» // Вопросы литературы. 1992. - Вып. III.-С. 94-114.

101. Клинг О. А. Поэтический мир Марины Цветаевой. М., 2001 («Перечитывая классику»).

102. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сборник научных трудов. Вып. 1. - Иваново, 1993.

103. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сборник научных трудов. Вып. 2. - Иваново, 1996.

104. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузов, сборник научных трудов. Вып. 3. - Иваново, 1998.

105. Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузов, сборник научных трудов. Вып. 4. - Иваново, 1999.

106. Коркина Е. Поэтический мир Марины Цветаевой // Цветаева М. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Е. Б. Коркиной. JL, 1990. - С. 5-33 (Библиотека поэта. Большая сер.).

107. Коркина Е.Б. Поэмы М. Цветаевой: Единство лирического сюжета. JL,1990.

108. Крамарь O.K. Марина Цветаева и Тихон Чурилин // Марина Цветаева: личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9-13 октября 2000 г.): Сборник докладов. -М., 2001. С. 128-143.

109. Кротх A.M. Дихотомия и различие в творчестве М. Цветаевой. Ann Arbor, 1977.

110. Кудрова И. Жизнь Марины Цветаевой. СПб., 2002. Кудрова И. Лев Шестов и Марина Цветаева: Творческие переклички // Звезда. - 1996. - № 4. - С. 190-202.

111. Кудрова И. Просторы Марины Цветаевой: Поэзия, проза, личность. -СПб., 2003.

112. Кузнецова Т.В. Цветаева и Штейнер: Поэт в свете антропософии. М.,1996.

113. Лаврова Е.Л. Поэтическое миросозерцание М. Цветаевой. Горловка,1994.

114. Лосская В. Марина Цветаева в жизни: (Неизданные воспоминания современников). М., 1992.

115. Лютова С.Н. Архетипический политеизм М. Цветаевой и неоязычество в русской культуре XX века // Марина Цветаева: Эпоха, культура, судьба: Десятая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9-11 октября 2002 г.). М., 2003. - С. 395-409.

116. Макашева С.Ж. Лирика и драматургия М. И. Цветаевой (1907-1920 гг.): Становление и эволюция поэтической онтологии. Ишим, 2002.

117. Макашева С.Ж. Поэзия и проза М. И. Цветаевой 1920 1930-х гг. (онтология, концепция личности). - М., 2005.

118. Макашева С.Ж. Строфический орнамент в ранней лирике Марины Цветаевой // Традиции славяно-русской культуры в Сибири: Материалы 26 Всероссийской научно-практической конференции (ТюмГУ, 24 мая 2004 г.): Сборник статей. Тюмень, 2004. - С. 32-36.

119. Мейкин М. Марина Цветаева: Поэтика усвоения. М., 1997.

120. Минералова И.Г. О стиле Марины Цветаевой // Литература в школе. -2003,-№9.-С. 7-11.

121. Мирский Д. Марина Цветаева: «Молодец». Сказка // Современные записки. № 27 (1926). - С. 569-572.

122. Молчановская Н.И. Интерпретация художественного текста; Из поэзии и прозы М. И. Цветаевой. М., 1997 (Сер. «Текст: от слова к смыслу»).

123. Муратова Е. Ю. Языковая полифония в творчестве Марины Цветаевой // Марина Цветаева: Личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая международная научно-тематическая конференция. М., 2001. - С. 307-314.

124. Муратова Е.Ю. Лингвистические особенности эпистолярного наследия Марины Цветаевой. Витебск, 1997.

125. Озернова Н.В. «Стихи к Блоку» Марины Цветаевой: Судьба, характер, поэзия // Русская речь. 1992. - № 5. - С. 20-24.

126. Осипова Н.О. Мифопоэтика лирики М. Цветаевой. Киров, 1995.

127. Осипова Н.О. Поэмы М. Цветаевой 1920-х годов: проблема художественного мифологизма. Киров, 1997.

128. Осипова Н.О. Творчество М. И. Цветаевой в контексте культурной мифологии Серебряного века. Киров, 2000.

129. Павловская Г.Ч. Проблемы психологии творчества в художественном мире М. И. Цветаевой. Минск, 2003.

130. Павловский A.M. Куст рябины: О поэзии Марины Цветаевой. Л., 1989.

131. Переславцева P.C. Трагическое противостояние «я» и «все» в творчестве М. Цветаевой // Традиции и поиски: Русская литература XX века: Сб. науч. ст., посвященный 80-летию А. М. Абрамова. Воронеж, 1997. - С. 102-109.

132. Полехина М.М. Прерванный полет в «огнь-синь». Марина Цветаева: художественная космогония. М., 2000.

133. Полякова C.B. Закатные оны дни: Цветаева и Парнок. Ann Arbor, 1983.

134. Поэма Воздуха Марины Цветаевой: 2-я междунар. научно-тематич. конференция (9-10 октября 1994 г.; Дом-музей Марины Цветаевой): Сборник докладов. М., 1994.

135. Поэмы Марины Цветаевой «Егорушка» и «Красный бычок»: Третья международная научно-тематическая конференция (9-10 октября 1995 г.): Сборник докладов / Отв. ред. О. Г. Ревзина. М., 1995.

136. Разумовская М.А. Марина Цветаева: Миф и действительность. М.,

137. Ревзина О.Г. Марина Цветаева // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыты описания идиостилей. М., 1995. - С. 305-362.

138. Саакянц А. «Плащ Казановы, плащ Лозэна.» // Театр. 1987. - № 3. -С. 174-177.

139. Саакянц А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. М., 1997.

140. Саакянц A.A. Марина Цветаева: страницы жизни и творчества (1910-1922).-М., 1986.

141. Святополк-Мирский Д. Марина Цветаева. Молодец: сказка (Прага: Пламя, 1924) // Марина Цветаева в критике современников: В 2 ч. Ч. 1. - М., 2003.-С. 93-101.

142. Серова М.В. Поэтика лирических циклов в творчестве Марины Цветаевой.-Ижевск, 1997.

143. Смирнов В.А. Семантика образа Богородицы в ранней лирике М. И. Цветаевой // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 1. - Иваново, 1993.-С. 140-148.

144. Смит А. Песнь пересмешника: Пушкин в творчестве Марины Цветаевой / Пер. с англ. С. Зенкевича. М., 1998.

145. Суни Т. Композиция «Крысолова» и мифологизм М. Цветаевой. Хельсинки, 1996.

146. Суодене Э.Г. Исследование поэтического синтаксиса: (На материале лирики М. И. Цветаевой). Вильнюс, 1990.

147. Таубман Д. «Живя стихами.»: Лирический дневник Марины Цветаевой.-М., 2000.

148. Творческий путь Марины Цветаевой: Первая международная научно-тематическая конференция (Москва, 7-10 сентября 1993 г.): Тезисы докладов / Под ред. О. Г. Ревзиной. М., 1993.

149. Фарыно Е. Стихотворение Цветаевой «Прокрасться.» // Wiener Slawistischer Almanach. Sdb. 20. - Wien, 1987. - S. 89-113.

150. Фейлер Л. Марина Цветаева. Ростов-на-Дону, 1998.

151. Хазан В.И. Тема смерти в лирических циклах русских поэтов XX века (С. Есенин, М. Цветаева, А. Ахматова). Грозный, 1990.

152. Ходасевич В. Заметки о стихах: М. Цветаева. «Молодец» // Владислав Ходасевич Колеблемый треножник: Избранное / Сост. и подгот. текста В. Г. Перельмутера; комм. Е. М. Беня. Под общ. ред. Н. А. Богомолова. М., 1991. -С. 519-523.

153. Цветкова М.В. «Эксцентричный русский гений.» (Поэзия Марины Цветаевой в зеркале перевода). М., 2003.

154. Швейцер В. Быт и Бытие Марины Цветаевой. М., 2002.

155. Шевеленко И.Д. Литературный путь Цветаевой: Идеология поэтика -идентичность автора в контексте эпохи. - М., 2002.

156. Шток У. Цветаева как мыслитель (М. Цветаева и Ф. Ницше) // Марина Цветаева: личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9-13 октября 2000 г.). -М., 2001.-С. 93-101.

157. Эткинд Е. Флейтист и крысы: Поэма М. Цветаевой «Крысолов» в контексте немецкой народной легенды и ее литературных обработок // Вопросы литературы. 1992. - № 2. - С. 43-73.1.. Диссертации, авторефераты диссертаций:

158. Александров В.Ю. Фольклоризм М. Цветаевой: (Стихотворная поэтика, жанровое своеобразие): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1989.

159. Бабушкина С.Ю. Поэтическая онтология Марины Цветаевой, 1926-1941 гг.: Дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1988.

160. Вольская H.H. Поэтика автобиографических очерков М. И. Цветаевой: (Повтор как ведущая черта идиостиля автора): Дисс. . канд. филол. наук. -М., 1999.

161. Гурьева Т.Н. Концепция творчества в художественном сознании Марины Цветаевой: Автореферат дисс. канд. филол. наук. Саратов, 1998.

162. Дефье О.В. Концепция художника в русской прозе первой трети XX века: Типология, традиции, способы образного воплощения: Дисс. . докт. филол. наук. -М., 1999.

163. Дзюба Е.В. Концепты жизнь и смерть в поэзии М. И. Цветаевой: Дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2001.

164. Зубова JT.B. Лингвистический аспект поэзии М. Цветаевой: Автореф. дисс. докт. филол. наук. Л., 1990.

165. Калинина О.В. Формирование творческой личности в автобиографической прозе М. И. Цветаевой о детстве поэта: Автореферат дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2003.

166. Коркина Е.Б. Поэмы Марины Цветаевой: (Единство лирического сюжета): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Л., 1990.

167. Лаврова С.Ю. Художественно-лингвистическая парадигма идиостиля Марины Цветаевой: Дисс. . докт. филол. наук. М., 2000.

168. Малкова Ю.В. Своеобразие мифологизма в творчестве М. И. Цветаевой 20-х годов: («После России» «Молодец» - «Федра»): Дисс. . канд. филол. наук. - СПб., 2000.

169. Меркулова Т.И. Проблема творчества в поэзии М. Цветаевой и Б. Пастернака 1920-1930-х годов: Дисс. канд. филол. наук. -М., 1992.

170. Мескин В.А. Кризис сознания и трагическое в русской прозе конца XIX-началаХХ века. Дисс. .докт. филол. наук. -М., 1999.

171. Мещерякова И.А. Библейские мотивы в поэзии М. Цветаевой: Дисс. . канд. филол. наук. М., 2000.

172. Осипова И.О. Художественный мифологизм творчества М. И. Цветаевой в историко-литературном контексте первой трети XX века: Дисс. . докт. филол. наук. -М., 1998.

173. Переславцева P.C. Поэтика трагического в творческой эволюции М. Цветаевой: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Воронеж, 1998.

174. Петкова Г.Т. Поэтика лирического цикла в творчестве Марины Цветаевой: Дисс. . канд. филол. наук. -М., 1994.

175. Писарев JI.B. Книги «Ремесло» и «После России» как этапы творческой биографии М. И. Цветаевой: Дисс. . канд. филол. наук. -М., 1997.

176. Полехина М.М. Русская поэзия первой трети XX века: художественная космогония: М. Цветаева и В. Маяковский: Дисс. . докт. филол. наук. М., 2001.

177. Ревзина О. Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта: Дисс. докт. филол. наук в форме научного доклада. М., 1998.

178. Смольяков А.Ю. Стилизация в русской поэтической драме начала XX века: (Драматический цикл М.И. Цветаевой «Романтика»): Дисс. . канд. искусствоведения. М., 1998.

179. Сомова Е.В. Личность поэта, природа и назначение творчества в художественной концепции М. И. Цветаевой: Дисс. . канд. филол. наук. Краснодар, 1997.

180. Спесивцева Л.В. Творчество М. Цветаевой 1910-1920-х годов и традиции русского символизма: Дисс. канд. филол. наук. Астрахань, 2000.

181. Уфимцева Н.П. Лирическая книга М. Цветаевой «После России» (19221925): Проблемы художественной целостности: Дисс. . канд. филол. наук. -Екатеринбург, 1999.

182. Яковченко С. Б. Драматургическое начало в творчестве М. Цветаевой: Дисс. . канд. филол. наук. Вологда, 1994.

183. V. Литература на иностранных языках:

184. Chester P. Engaging Sexual Demons in Marina Tsvetaeva's «Devil»: The Body and the Genesis of the Woman Poet // Slavic Review. 1994. - Vol. 53, № 4. -P. 1025-1045.

185. Ciepiela C. Lyric's Fatal Lure: Politics and the Poet in Tsvetaeva's «Krysolov»: D. Phil, thesis / Yale University. Yale, 1992. - P. 21.

186. Dinega A.W. Exorcising the Beloved: Problems of Gender and Selfhood in Marina Tsvetaeva's Myths of Poetic Genius: D. Phil, thesis / University of Wisconsin. Wisconsin, 1998. - P. 34.

187. Engelstein L. The Keys to Happiness: Sex and the Search for Modernity in Fin-de-Siecle Russia. Ithaca; London: Cornell University Press, 1992. - P. 16.

188. Faryno J. «Бузина» Цветаевой // Wiener Slawistischer Almanach. (Wien). 1986. Bd.18.

189. Faryno J. Из заметок по поэтике Цветаевой // Marina Cvetaeva. Studien und Materialien // Wiener Slawistischer Almanach (Wien). S.-Bd.3. 1981.

190. Faryno J. Мифологизм и теологизм Цветаевой: («Магдалина», «Царь-Девица», «Переулочки») // Wiener Slawistischer Almanach. (Wien). 1985. S.-Bd.18.

191. For SK: In Celebration of the Life and Career of Simon Karlinsky / ed. by M. S. Filer et al.. Oakland: Berkeley Slavic Specialties, 1994. - P. 1-296. -(Modern Russian Literature and Culture, Studies and Texts; vol.33).

192. Gove A. The Feminine Stereotype and Beyond: Role Conflict and Resolution in the Poetics of M. Tsvetaeva // Slavic Review. 1977. - Vol. 36, № 2. - P. 231256.

193. Hasty O.P. Tsvetaeva's Orphic Journey in the Worlds of the Word. -Evanston; Illinois: Northwestern University Press, 1996. 267 p.

194. Karlinsky S. Marina Cvetaeva. Her Life and Art. Berkeley; Los Angeles,1966.

195. Karlinsky S. Maryna Tsvetaeva. The woman, her wordl and her poetry. -Cambridge, 1985.

196. Kelly C.H. M. History of Russian Women's Writing. Oxford University Press, 1994.-P. 20.

197. Kemball R. A. Blok. A Study in Rhythm and Meter. The Hague: Mouton & Cie., 1965.-P. 7-156.

198. Kemball R. Innovatory Features of Tsvetaeva's Lyrical Verse // Russian Literature and Criticism / ed. by E. Bristol. Berkeley, 1982. - P. 79-100.

199. Kroth A. Androgyny as an Exemplary Feature of M. Tsvetaeva's Dichoto-mous Poetic Vision // Slavic Review. 1979. - Vol. 38, № 4. - P. 563-582.

200. Kroth A. The Poet and Time in M. Tsvetaeva's Philosophical Essays // Russian Literature and American Critics: In Honor of Deming Brown / ed. by K. Brostrom. Ann Arbor: Ardis, 1984. - P. 139-147.

201. Sewell E. The Orphic Voice: Poetry and Natural History. New Haven: Yale University Press, 1960.

202. Sloan D. «Stixi к Bloku»: Tsvetaeva's Poetic Dialogue with Blok // New Studies of Russian Language and Literature / ed. by A.-L. Crone. Columbus, OH: Slavica, 1986. - P. 258-270.

203. Smith G. Characters and Narrative Modes in M. Tsvetaeva's «Tsar- Devitsa» // Oxford Slavonic Papers. 1979. - № 12 - P. 117-134.

204. Smith G. M. Tsvetaeva 's Poema gory: An Analysis // Russian Literature. -1978. Vol. 6, №4.- P. 365-388.

205. Taubman J. A. Tsvetaeva and Akhmatova: Two Female Voices in a Poetic Quartet // Russian Literary Triquarterly. 1974. - № 9. - P. 335-369.

206. VI. Справочная литература. Библиографические указатели: Керлот Х.Э. Словарь символов. М., 1994.

207. Культурология. XX век. Словарь / Гл. ред. С. Я. Левит. СПб., 1997. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Нико-люкина. ИНИОН РАН. - М., 2001.

208. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В. М. Кожевникова, П. А. Николаева. М., 1987.

209. Русская философия: Малый энциклопедический словарь / Под ред. А. И. Алешина. -М., 1999.

210. Русская философия: Словарь / Под ред. М. Маслина. М., 1999. Славянская мифология. Энциклопедический словарь / Под ред. В. Я. Петрухина и др. - М., 1995.

211. Словарь поэтического языка Марины Цветаевой: В 4 т. / Сост. И. Ю. Белякова, И. П. Оловянникова, О. Г. Ревзина. -М., 1996.

212. Современный философский словарь / Под ред. В. Е. Кемерова. М.,1996.

213. Философский энциклопедический словарь / Гл. ред. Л. Ф. Ильичев и др. -М., 1983.

214. Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка. 2-е изд. -Киев, 1989.