Традиции Ф.М. Достоевского в символистских романах Ф.К. Сологуба "Тяжелые сны" и "Мелкий бес" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Веселова, Ольга Николаевна

• Веселова, Ольга Николаевна
• кандидат филологических наук
• 2011

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Веселова, Ольга Николаевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ЗАКОНОМЕРНОСТИ ЛИТЕРАТУРНОЙ ЭВОЛЮЦИИ И

ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА РОМАНОВ Ф.К. СОЛОГУБА.

1Л. Проблема традиции в теоретическом освещении.

1.2. Жанровое своеобразие символистского романа.

1.3. Проблема художественного метода Ф.К. Сологуба в научно-критической литературе.

1.4. Романы «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» в контексте жизни и раннего творчества Ф.К. Сологуба.

ГЛАВА II. «ТЯЖЕЛЫЕ СНЫ» И «МЕЛКИЙ БЕС» Ф.К.СОЛОГУБА В КОНТЕКСТЕ ТРАДИЦИЙ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО.

2.1. Творчество Ф.М. Достоевского как источник возникновения традиций

2.2. Феномен личности Ф.М. Достоевского и его влияние на мировоззрение Ф.К. Сологуба.

2.3. Логин как символистская версия героя-идеолога Ф.М. Достоевского.

2.4. Модификация «подпольных» героев Ф.М. Достоевского в романе Ф.К. Сологуба «Мелкий бес».

2.5. Феномен двойничества в ранних романах Ф.К. Сологуба как следование традициям Ф.М. Достоевского.

2.6. Мотив страдающих детей в произведениях Ф.М. Достоевского и

Ф.К. Сологуба.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Традиции Ф.М. Достоевского в символистских романах Ф.К. Сологуба "Тяжелые сны" и "Мелкий бес"»

Творчество Федора Кузьмича Сологуба представляет одно из самых ярких и интересных явлений рубежа Х1Х-ХХ веков. Трудно, да, пожалуй, и вовсе невозможно назвать в русской литературе Серебряного века писателя более оригинального и загадочного. «Его язык, его словарь, его стиль словесный и стиль конструктивный, его фантастика и его гротески, - отмечал в энциклопедической статье выдающийся российский критик и литературовед начала XX столетия А.Г. Горнфельд, - носят какой-то неопределенно-русский характер, несмотря на его потребность в сочиненных варваризмах, несмотря на его заморскую терминологию. Он не только самый настоящий декадент среди русских, но он и самый русский среди декадентов»1. Ему вторил и Р.В. Иванов-Разумник: «Он слишком индивидуальный, слишком интимный писатель, он стоит в русской литературе особняком <.> Ф. Сологуб занимает в нашей литературе узкое, 2 но высокое место» .

Даже относившийся критически к творчеству писателя А. Белый не мог не отметить его особенное, пограничное положение в истории русской литературы: «В Чехове начался, в Сологубе заканчивается реализм нашей литературы <.> Сологуб поднял знамя открытого восстания в недрах реализма»3. Поэтому совершенно не удивительно, что пришедший в литературу позже Евгений Замятин увидел в Федоре Сологубе «новую главу русской прозы»4.

1 Горнфельд А.Г. Федор Сологуб // Русская литература XX века. 1890-1910: в 2 т. / Под ред. С.А. Венгерова. - М.: Издательский дом «XXI век - согласие», 2000. - Т. 1. - С. 391.

Иванов-Разумник Р. О смысле жизни: Ф. Сологуб, Л. Андреев, Л. Шестов. - 2-е изд. доп. - СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1910. - С. 32.

3 Белый А.Ф. Сологуб // Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: в 2 т. - М.: Искусство, 1994. - Т.1. - С. 336.

4 Замятин Е. Белая любовь (Речь, произнесенная на юбилейном чествовании Сологуба 11 февраля 1924 г.) // Современная литература: Сб. статей. - Л.: Мысль, 1925. - С. 81.

Несмотря на такие высокие оценки, творчество Ф.К. Сологуба в нашей стране долгое время было под негласным запретом1. Так, в 10-томном издании «Истории русской литературы» отмечалось: «Мировоззрение и социальные симпатии Сологуба характеризуют его как реакционного писателя. Для Сологуба характерна полная бесперспективность его концепций жизни и мира, отрицание возможности какого бы то ни было реального выхода из социальных противоречий эпохи»2 Практически ничего не менялось в отношении к писателю вплоть до середины 80-х годов'5

Только в последние десятилетия на литературное наследие Ф.К. Сологуба было обращено серьезное внимание исследователей. Изучению различных аспектов творчества и литературной биографии писателя посвящены работы отечественных и зарубежных филологов: X. Барана4, С.Н. Бройтмана5, М.И. Дикман6, В. Ерофеева7, И.Ю. Жирковой8,

1 Достаточно упомянуть, что текст романа «Тяжелые сны» до 1990 года ни разу не переиздавался

Волков А А , Орлов В Н , Степанов Н Л , Федоров А В , Эвентов И С Поэзия буржуазного упадка (Символизм, акмеизм, футуризм) // История русской литературы в Ют / АН СССР Ин-т рус лит (Пушкин Дом) - 1954 -ТХ Литература 1890—1917 годов / Редкол А С Бушмин (отв ред), А Г Дементьев, В А Десницкий, С В Касторский, К Д Муратова - С 790

3 Ср «Будучи оторванным от общественной жизни страны, Сологуб не понял великого значения Октябрьской социалистической революции < > Значительных произведений им больше не было создано» История русской литературы в 4 т / АН СССР Ин-т рус лит (Пушкин Дом), Редкол Н И Пруцков (гл ред), А С Бушмин, Е Н Куприянова, ДС Лихачев, ГП Макогоненко, КД Муратова - Л Наука Ленингр отд-ние, 1983 -Т 4 - С 434

4 См Баран X Поэтика русской литературы начала XX века Велимир Хлебников Федор Сологуб Анна Ахматова Александр Блок Алексей Ремизов Вячеслав Иванов / Авториз пер с англ -М Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1993 -366 с

См Бройтман С Н Федор Сологуб // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов)/Под ред В А Келдыша -М Наследие 2001 - Кн I - С 882-932

6 См Дикман М И Поэтическое творчество Ф Сологуба // Ф Сологуб Стихотворения -Л Сов писатель, 1975 - С 5-74

7 См Ерофеев Вик На грани разрыва «Мелкий бес» Ф Сологуба на фоне русской реалистической традиции // Вопросы литературы - 1985 - № 2 - С 140-158, Ерофеев Вик На грани разрыва «Мелкий бес» Ф Сологуба и русский реализм // Ерофеев Вик В лабиринте проклятых вопросов - М Сов писатель, 1990 - С 119-140

8 См Жиркова И А Рассказы Ф Сологуба 1890 - 1900-х годов // Из истории русской литературы конца XIX - начала XX века - М , 1988 - С 51 -60

С.П. Ильева1, В.А. Келдыша2, Р.Я. Клейман3, Л.А. Колобаевой4, З.Г. Минц3,

М.М. Павловой6, Л. Силард7, З.В. Удоновой8 и других9. Появились и диссертационные исследования, посвященные проблемам жизни и творчества10, образному анализу лирики Ф. Сологуба", принципам

12 воплощения авторского сознания и текстологическим проблемам его

1 См.: Ильев С.П. Архитектоника ранних романов Ф. Сологуба // Вопросы русской литературы. - Львов, 1989. - Вып. 2 (54). - С. 82-87; Ильев С. П. Русский символистский роман: Аспекты поэтики. - Киев: Лыбидь, 1991. - 168 с. См.: Келдыш В.А. О прозе Сологуба // Сологуб Ф. Голодный блеск: Избранная проза.

- Киев: Дшпро, 1991. - С. 5-24; Келдыш В. А. О «Мелком бесе» // Сологуб Ф.К. Мелкий бес. - М.: Худож. лит., 1988. - С. 3-18.

J См.: Клейман Р.Я. Ранняя проза Федора Сологуба. - An Arbor: Hermitage, 1993. - 168 с.

4 См.: Колобаева Л.А. Русский символизм. М.: Изд-во МГУ, 2000. - 296 с.

5 См.: Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блоковский сборник, III: Творчество А. А. Блока и русская культура XX века.-Тарту: ТГУ, - 1979. - Вып. 459. - С. 76-120.

6 См.: Павлова М.М. Преодолевающий золаизм, или русское отражение французского символизма (Ранняя проза Ф. Сологуба в свете «Экспериментального метода») // Русская литература. - 2002. - № 1. - С. 211-220; Павлова М. Писатель-инспектор: Федор Сологуб и Ф.К. Тетерников. - М.: Новое литературное обозрение, 2007. - 512 с.

7 См.: Силард Л. Поэтика символистского романа конца XIX - начала XX века (В. Брюсов, Ф. Сологуб, А. Белый) // Проблемы поэтики русского реализма XIX века: Сборник статей ученых Ленинградского и Будапештского университетов. - Л., 1984. - С. 265-284. о

См.: Удонова З.В. Из истории символистской прозы (о романе Ф. Сологуба «Тяжелые сны») // Русская литература XX века (Дооктябрьский период). - Тула, 1975. - Сб. 7. -С. 33-48.

9 См.: Гуртуева Т.Е. Сологуб // Литературные портреты «Серебряного века». - Нальчик: Изд-во Нальч. гос. ун-та, 1996. - С.119-128; Пустыгина Н.Г. Символика огня в романе Сологуба «Мелкий бес» // Биография и творчество в русской культуре начала XX века: Учен. зап. Тартуского ун-та. - Тарту, 1989. - Вып. 857. - С. 124-137; Розенталь Ш., Фоули П. Символистский аспект романа Ф. Сологуба «Мелкий бес» // Русская литература XX в. Исследования американских ученых. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. - С. 7-23; Снигирева A.B. Русский Бес (на материале образа Передонова) // Дергачевские чтения-98.

- Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 1998. - С. 259-260; Соболев А.Л. Из комментариев к «Мелкому бесу»: «пушкинский» урок Передонова // Русская литература,- 1992. - № 1.

- С. 137-160; Хольтхузен И.Ф. Сологуб // История русской литературы. XX век. Серебряный век / Под ред. Ж. Нива и др. - М.: Прогресс - Литера, 1995. - С. 294-300 и т.д.

10 См.: Павлова М.М. Федор Сологуб в 1890-е - начале 1900-х годов. Жизнь. Прозаическое творчество: Дис. . докт. филол. наук. - СПб., 2005. - 334 с. См.: Кузьмичева Н.В. Мотив сна в поэзии русских символистов: На материале поэзии Ф. Сологуба: Дис. . канд. филол. наук. - Ярославль, 2005. - 176 с.

12 См.: Губайдуллина А.Н. Поэзия Федора Сологуба: Принципы воплощения авторского сознания: Дис. . канд. филол. наук. - Томск, 2003. - 217 е.; Дмитриев Н.П. Проблемы мифологизма в поэзии Ф.Сологуба: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Волгоград, 1998.

- 23 е.; Циттель В.В. Художественная вселенная Ф. К. Сологуба: проблема творимого «творящего»: Дис. . канд. филол. наук. - Магнитогорск, 2001. - 150 с. поэтического наследия1, изучению переводческой стратегии2 и стилистических особенностей3, поэтике малой прозы4 и романов «Тяжелые сны»э, «Мелкий бес»6, «Творимая легенда»7.

Определение природы сновидений в поэзии Ф.К. Сологуба как альтернативной реальности»8, как «манифестного явления»9 и мистериальной инициации»10 в прозе, переосмысление романа «Тяжелые сны» как яркого и оригинального воплощения русского декаданса",

12

Мелкого беса» как «иронического способа понимания мира» , «Творимой легенды» как «своеобразной программы преобразования несовершенной

1 См.: Мисникевич Т.В. Текстологические проблемы издания стихотворного наследия Федора Сологуба: Дис. . канд. филол. наук. - СПб., 2007. - 512 с.

2 См.: Стрельникова А.Б. Ф. Сологуб - переводчик поэзии П. Верлена: Дис. . канд. филол. наук. - Томск, 2007. - 221 с.

J См.: Иванова О.В. Ирония как стилеобразующее начало в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес»: Дис. . канд. филол. наук. - М., 2000. - 210 е.; Дубова М.А. Стилевой феномен символистского романа в контексте культуры Серебряного века: проза В. Брюсова, Ф. Сологуба, А. Белого: Дис. . докт. филол. наук. - М., 2005. - 397 с. 4 См.: Магалашвили А.Р. Поэтика малой прозы Ф. К. Сологуба: Дис. . канд. филол. наук. -Новосибирск, 2000. - 191 с.

3 См.: Долгенко А.Н. Роман Федора Сологуба «Тяжелые сны»: Проблематика и поэтика: Дис. . канд. филол. наук. - Волгоград, 1997. - 157 с.

6 См.: Павлова М.М. Творческая история романа Федора Сологуба «Мелкий бес»:

Автореф. дис. . канд. филол. наук. - СПб., 1996. - 17 е.; Виноградова Е.А. Автор-геройчитатель в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес»: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - М., 1998. - 21 е.; Сергеева Е.В. Проблемы мировоззрения и поэтика прозы Ф.К. Сологуба: Художественная космогония романов «Мелкий бес» и «Творимая легенда»: Дис. . канд. филол. наук. - Магнитогорск, 1998. - 212 е.; Боснак Д.В. Художественная антропология Ф.Сологуба: лирика и роман «Мелкий бес»: Дис. . канд. филол. наук. - Нижний Новгород, 2006. - 176 с.

7 См.: Глинкина H.A. Роман Ф.Сологуба «Творимая легенда»: Проблема художественного синтеза жизнеподобия и условности: Дис. . канд. филол. наук. - Ульяновск: УГПУ, 2003. - 150 е.; Львова М.А. «Творимая легенда» Ф. Сологуба: Проблематика и поэтика: Дис. . канд. филол. наук. - Ярославль, 2000. - 181 е.; Рублева Н.И. «Творимая легенда» Федора Сологуба как явление русского неореализма: Дис. . канд. филол. наук. - Вологда, 2002. -209 с.

8 Кузьмичева Н.В. Мотив сна в поэзии русских символистов. - С.70-108.

9 Сергеев О.В. Поэтика сновидений в прозе русских символистов: Валерий Брюсов и Федор Сологуб: Дис. . докт. филол. наук. - М., 2002. - С.69.

10 Нагорная H.A. Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм: Дис. . докт. филол. наук. - М., 2004. - С.4.

11 См.: Долгенко А.Н. Роман Федора Сологуба «Тяжелые сны» .

12 Иванова О.В. Ирония как стилеобразующее начало в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес» . -С.22. действительности в мир добра и гармонии»1 позволили сделать важный шаг к осмыслению специфики символистского романа как особенного явления в области жанровых форм .

Художественные произведения Ф.К. Сологуба отличаются высокой реминисцентной насыщенностью, которую можно считать одним из неотъемлемых свойств его поэтики. Именно потому, на наш взгляд, без интертекстуального прочтения сологубовских произведений невозможно полноценное восприятие его художественной концепции. Следует отметить, что вопрос литературных связей, влияний и «учителей» затрагивался в работах Н.А. Горских3, Вик. Ерофеева4, М.М. Павловой3, А.Л. Соболева6, п

Л.Л. Фиалковой и других исследователей.

Чаще всего исследователей интересует проблема отхода Сологуба от русской реалистической традиции, чем вопрос наследования писателем художественных принципов литературы золотого века. А между тем, символисты, к числу которых принадлежал и Ф. Сологуб, пропагандировали идеи синтеза искусств, жанрового и стилевого экспериментаторства. Исследователь Наталья Горских пишет: «В силу своей "вторичности" модерн является стилем стилей, рефлексией по поводу прочих стилей и сплошной разрастающейся цитатой из классического наследия»8. Именно поэтому разработка вопроса о реалистической традиции русской литературы XIX века в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес» представляется крайне значимой для Глинкина H.A. Роман Ф.Сологуба «Творимая легенда» . - С.З.

2 См.: Ильев С.П. Архитектоника ранних романов Ф. Сологуба.; Он же. Русский символистский роман.; Барковская Н.В. Поэтика символистского романа. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. пед. Ун-та, 1996. - 287 с.

J См.: Горских H.A. Н.В. Гоголь и Ф. Сологуб: поэтика вещного мира: Автореферат дис. . канд. филол. наук. - Томск, 2002. - 22 с.

4 См.: Ерофеев Вик. На грани разрыва: «Мелкий бес» Ф. Сологуба на фоне русской реалистической традиции.

3 См.: Павлова М.М. С «подсказки» Пушкина // Русская литература. - 2004. - № 1.

- С. 210-217; Пильц Леа. Пушкин в романе «Мелкий бес» Ф. Сологуба // Пушкинские чтения в Тарту, II.- Тарту: Изд-во Тарт. ун-та, 2000. - С. 306-321.

6 См.: Соболев А.Л. Из комментариев к «Мелкому бесу».

7 См.: Фиалкова Л.Л. Гоголевская традиция в русской фантастической прозе начала XX века: Дис. . канд. филол. наук. - Рига, 1984. - 183 с.

8 Горских H.A. Н.В. Гоголь и Ф. Сологуб. - С. 8. уяснения специфики творческого наследия писателя как одного из выдающихся представителей символистов.

Особо отмечается исследователями тот факт, что «фундаментальное значение для структуры художественного мира русского декадентского романа имеет философско-этический и художественно-эстетический опыт Ф.М. Достоевского»1. Еще современники видели в сологубовской прозе ответы на «карамазовские вопросы» (Р.В. Иванов-Разумник). Именно своеобразное отражение философии «идеологического романа» Ф.М. Достоевского придает творческой стратегии Ф.К. Сологуба особенный статус. В результате предпринятых исследований уже установлено, что «проза Сологуба стала своеобразным "мостиком" и по отношению к "достоевским" темам многих художников XX столетия»2, «многочисленные идеи и связанные с ними комплексы мотивов, проблем и образов, ставшие знаковыми в художественном сознании начала XX века, так или иначе миметически связаны с художественными, психологическими, историко-социальными и философскими открытиями Достоевского»3, что «в содержательном аспекте ряд персонажных "идеологий" Достоевского становятся авторскими в прозе Серебряного века, в первую очередь -неприятие "мира Божьего" Ивана Карамазова (например, у Ф. Сологуба, JI.H. Андреева, A.M. Ремизова) и допущение "крови по совести" Раскольникова (например, у З.Н. Гиппиус, A.M. Горького)4».

Изучение вопроса о влиянии традиций русской классики, и в частности - традиций Ф.М. Достоевского на художественное мышление поэтов и

1 Долгенко А.Н. Художественный мир русского декадентского романа рубежа XIX - XX веков: Автореф. дис. . докт. филол. наук. - Волгоград, 2005. - С.9.

2 Пантелей И.В. Традиции Достоевского в романах Сологуба: Дис. .канд. филол. наук. 7М., 1998.-С.163.

J Юрьева О.Ю. Художественная эманация идей и образов Ф. М. Достоевского в русской литературе начала XX века: Дис. . докт. филол. наук. - М., 2003. - С. 10-11.

4 Богданова O.A. Традиции «идеологического романа» Ф.М. Достоевского в русской прозе конца XIX начала XX века: Автореф. дис. . докт. филол. наук. - М., 2009. - С. 17. прозаиков рубежа Х1Х-ХХ веков имеет огромное значение1. С одной стороны, это позволяет расширить представление о функционировании мировоззренческой системы Достоевского в культурной парадигме Серебряного века, что способствует постижению ее универсальности, а с другой - помогает полнее раскрыть творческую природу художников, отказавшихся от традиций реализма.

Отношение Ф.К. Сологуба к классическому наследию во многом определяет все его творчество. Особую роль в творческой судьбе писателя играет именно традиция Достоевского. Интертекстуальное взаимодействие произведений Ф.К. Сологуба с наследием Ф.М. Достоевского как представителя классической традиции русской литературы занимает в этих исследованиях свое особое место . Однако следует отметить, что в

1 Этой проблеме посвящено огромное количество специальных исследований. См.: Архипова A.B. Блок и Достоевский. Статья 1 // Достоевский: Материалы и исследования.

- СПб., 2000. - Т.15. - С. 90-123; Статья 2 // Достоевский: Материалы и исследования.

- СПб., 2001. - Т.16. - С.245-272; Вегнер М. Литературный модернизм и творчество Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. - Л.,1976. - Т.2. - С.230-234; Ермакова М.Я. Романы Ф.М.Достоевского и творческие искания в русской литературе XX века: Автореф. дис. . докт. филол. наук. - М.,1973. - 32 е.; Она же. Традиции Достоевского в русской прозе: Кн. для учителя. - М.: Просвещение, 1990. - 126 е.; Келдыш В.А. Наследие Достоевского и русская мысль порубежной эпохи // Связь времен: Проблемы преемственности в русской литературе конца XIX - начала XX в. / РАН; ИМЛИ им. А.М. Горького; Отв. ред. В.А. Келдыш. - М.: Наследие, 1992. - С. 106-108; Ло Ливей. Е. Замятин и Ф. Достоевский: Культурно-исторические истоки романа «Мы»: Автореф. дис. . докт. филол. наук. - М., 1994; Минц 3.Г. Блок и Достоевский // Достоевский и его время. - М, 1971. - 27 е.; Панфилова H.A. Экзистенциальные уроки Ф.М.Достоевского в русской литературе первой трети XX века: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Магнитогорск, 2000. - 24 е.; Подопригора М.Г. Ф.М.Достоевский в творческом сознании Андрея Белого: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Ставрополь, 2000. - 17 е.; Сыроватко Л.В. Мотивы Достоевского в книге стихов М.Волошина и И.Северянина // Достоевский: Материалы и исследования. - СПб., 2000. - Т. 15.

- С. 203-214; Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература. - Л.: Сов. писатель, 1985. - 456 е.; Хализев В.Е. Иван Карамазов как русский миф начала века // Русская словесность. 1997. - № 1. - С. 28-34; Щенникова Л.П. Исповедь двух героев: Иван Карамазов и Осужденный Н. Минского // Достоевский: Материалы и исследования.

- СПб., 2001. - Т.16,- С.222-232 и др.

2 См.: Долгенко А. Н. Мифизация классического наследия в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес» // Вестник ставропольского университета. -2006. - Вып. 45. С. 111-120.; Пантелей И.В. Традиции Достоевского в романах Сологуба.; Якубович ИД. Романы Ф. Сологуба и творчество Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 1994. - С. 188-203; Улановская Б. «Бесы» Ф.М. Достоевского и «Мелкий бес» Ф.Сологуба // Достоевский и мировая культура: Альманах № 3. - СПб., 1994. - С.141-155. направлении изучения этого взаимодействия сделано не так много. До настоящего времени вопрос следования традициям Достоевского в романах Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» рассматривался в основном локально, ограничиваясь лишь отдельными наблюдениями и констатацией тех или иных совпадений. При этом серьезного осмысления этих преемственных связей, прежде всего с точки зрения их функциональности, значимости для сологубовской прозы, предпринято не было1.

Актуальность предложенной темы обуславливается необходимостью уточнить научное наполнение понятия «традиция» в контексте взаимодействия художественных методов в творчестве Ф.К. Сологуба, а также усиливающимся интересом к изучению интертекстуальных связей его романов. Несмотря на то, что изучение сологубовского наследия сквозь призму традиций Достоевского как представителя русской классической литературы уже было предпринято в ряде опубликованных работ, заявленная в названии данной диссертации проблема многоаспектна и требует дальнейшего изучения.

Научная новизна диссертации определяется выявлением традиций Ф.М. Достоевского на интертекстуальном, архетипическом и жанрово-родовом уровнях романов Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес». Интертекстуальная активность Сологуба в отношении творчества великого классика должна быть осмыслена в ее глубинных основаниях, коренящихся в общности мировоззренческих ценностей писателей. Кроме того, сопоставительный анализ произведений рассматриваемых авторов позволяет

1 Так, например, в диссертации И.В. Пантелей мотив преступления и наказания исследуется на примере романа «Тяжелые сны», мотив «человека из подполья» - на примере романа «Мелкий бес», наконец, «фантастический реализм» Достоевского соотносится с романом «Творимая легенда», что существенно обедняет наше представление о системе художественных взаимодействий. Более того, исследователь называет свою работу «попыткой "прокомментировать" неисчерпаемую тему литературных традиций в его [Сологуба] романах на примере творчества Достоевского», понимая при этом, что «обширную и мало изученную тему традиций Достоевского в творчестве Федора Сологуба трудно осветить в рамках одной диссертации». См.: Пантелей И.В. Традиции Достоевского в романах Сологуба. - С. 1112. выявить принципы взаимодействия в ранних романах Сологуба таких художественных методов, как реализм и символизм.

Материалом исследования послужили как сологубовские романные тексты («Тяжелые сны» (1895) и «Мелкий бес» (1905)), относящиеся к раннему, наиболее плодотворному, периоду творчества писателя (1890-е -начало 1900-х годов), так и вершинные художественные произведения Ф.М.Достоевского (повести «Двойник» (1846), «Село Степанчиково и его обитателя» (1859), «Записки из подполья» (1864), романы «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868-1869), «Бесы» (1872), «Братья Карамазовы» (1888)).

Объектом данного исследования является функционирование традиций Ф.М. Достоевского в поэтике символистского романа Ф.К. Сологуба.

Предметом работы стали формы и способы художественной реализации традиций Ф.М. Достоевского в творчестве Ф.К. Сологуба.

В качестве теоретико-методологической основы диссертации были использованы работы отечественных и зарубежных исследователей: М.М. Бахтина, Н.В. Барковской, X. Блума, М.Я. Ермаковой, Д.В. Затонского, С.П. Ильева, В .Я. Кирпотина, Г.Б. Курляндской, Н.Л. Лейдермана, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц, Е.А. Михеичевой, Н.Т. Рымарь, Л. Силард, Н.Д. Тамарченко, Ю.Н. Тынянова, В.Е. Хализева, Т.С. Элиота, Б.М. Энгельгардта, А.Я. Эсалнек, М.Н. Эпштейна, К.Г. Юнга и др.

В исследовании учитываются достижения таких видных теоретиков литературы, как И.В. Арнольд, Р. Барт, Ж. Женетт, А.К. Жолковский, Ю. Кристева, Ю.М. Лотман и др., которыми были разработаны методики интертекстуального анализа.

В работе использован комплексный подход к явлениям литературы, сочетающий сравнительно-типологический и историко-генетический методы с элементами интертекстуального анализа.

Историко-генетический метод необходим при выявлении связей романов Ф.К. Сологуба с прозой Ф.М. Достоевского на жанровом уровне, а также - системы архетипических связей.

Сравнительно-типологический метод используется с целью рассмотрения романов Ф.К. Сологуба в контексте идейных исканий Ф.М. Достоевского и при обращении к поэтике произведений.

Элементы интертекстуального анализа используются при исследовании структуры образов и мотивов прозы писателей.

Основной целью диссертационного исследования является рассмотрение специфики функционирования в ранних романах Ф.К. Сологуба традиций Ф.М. Достоевского.

Достижение поставленной цели предполагает выполнение следующих задач:

- выявление объема понятия «традиция», осмысление его как особой художественной категории;

- определение функционального значения наследия Ф.М. Достоевского как источника особой литературной традиции в творчестве поэтов и писателей Серебряного века, в частности - Ф.К. Сологуба;

- исследование традиций Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» на уровне интертекстуальных, архетипических и жанровых взаимодействий.

Решение поставленных задач обусловило структуру диссертационного исследования. Композиция глав выстроена по принципу, предусматривающему поэтапную конкретизацию исследования: от постановки проблемы «традиции» в современном литературоведении, жанрового своеобразия символистского романа - к общим вопросам особенностей творчества Сологуба и его художественного метода - к определению значимости феномена Достоевского для культуры Серебряного века, и, наконец, - к анализу конкретного бытования и трансформации традиций Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Многочисленные обращения к Достоевскому в сологубовских произведениях свидетельствует о том, что в построении собственных мировоззренческих и художественных категорий Ф.К. Сологуб отводит ведущее место творчеству Ф.М. Достоевского, которое становится эстетическим, этическим и духовным ориентиром.

2. В творчестве Ф.К. Сологуба можно найти прямое и опосредованное обращение к русской классике, ориентацию на преемственность художественных образов и элементов поэтики классической литературы. Традиции Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» представлены тремя аспектами: интертекстуальным, архетипическим, жанрово-родовым.

3. В ранних романах Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» присутствие Достоевского обнаруживает себя в виде разнообразных вариаций на темы его произведений: в сологубовских текстах происходит наследование жанровых форм, перед нами предстают герои Достоевского, появляются прямые и скрытые цитаты из его наследия. Сологуб использует излюбленные классиком приемы раскрытия характеров, продолжает разработку волнующих предшественника тем.

4. Отличительной особенностью Сологуба-художника является стремление к гармоничному сочетанию в рассматриваемых романах классических традиций и начал «нового искусства». При этом отношения с традициями Достоевского носят характер творческого, порой весьма напряженного, диалога, направленного на обогащение художественного метода освоения действительности.

Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в уточнении основных форм и способов функционирования классической литературной традиции в модернистской прозе конца XIX - начала XX века, а также в определении жанровой специфики символистского романа.

Наблюдения и выводы, полученные в ходе проведенного исследования, могут найти применение в дальнейшем научном изучении творчества Ф.К. Сологуба, восприятия феномена Ф.М. Достоевского в условиях литературного процесса Серебряного века, а также в учебных целях: для разработки вузовских курсов и спецсеминаров по теории литературы, истории русской литературы рубежа Х1Х-ХХ веков, в преподавании спецкурсов по проблемам компаративистики, традиций русской классики в порубежной литературе и в творчестве Ф.К. Сологуба. Это определяет практическую значимость диссертации.

Апробация работы. Материалы исследования нашли отражение в докладах на Всероссийских научных конференциях: «Орловский текст российской словесности: творческое наследие И.А.Бунина» (Орел, 2010), «Русская поэзия: проблемы стиховедения и поэтики» (Орел, 2010) и конференции молодых ученых Орловского государственного университета (Орел, 2009). Главы диссертации обсуждались на аспирантских объединениях и заседаниях кафедры русской литературы ХХ-ХХ1 веков и истории зарубежной литературы Орловского государственного университета (2009, 2010, 2011).

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Веселова, Ольга Николаевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отличающееся особой цельностью, постоянством пессимистических настроений и фатального мироощущения творчество одного из самых загадочных и оригинальных писателей рубежа XIX - XX веков Федора Сологуба по праву занимает в истории русской литературы выдающееся положение. Будучи основоположником романа нового типа, Федор Кузьмич долгое время оставался в тени своих современников-декадентов, но при этом самим фактом своего существования символизировал неразрывную связь символизма с русской классикой XIX века.

Именно романы Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес», относящиеся к раннему периоду творчества, создают особенную линию в истории русского модернизма, позволяя современным исследователям не столь безусловно связывать «новую эстетику» только лишь с западной традицией. Уже в первом своем обращении к большой повествовательной форме Ф. Сологуб обозначил точки соприкосновения с великим наследием русской классической литературы. В темах, разрабатываемых им в рамках декадентских теорий индивидуалистического и эсхатологического начал художественного творчества, намечаются устойчивые мотивы «маленького человека», «человека из подполья», «преступления и наказания», связанные с традициями A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского. В этом проявляются оригинальность и неоднозначность художественного метода, позволившие некоторым исследователям и критикам видеть в Сологубе и наследника критического реализма, и первого русского символиста, и даже основоположника экзистенциализма. И хотя роман «Тяжелые сны», разительно отличавшийся от прозы того времени, не нашел должного понимания у современных Ф. Сологубу читателей и критиков, все же он иллюстрировал собой идеи синтеза новой жанровой формы на основе образно-тематической и стилевой поливариантности. В еще большей степени все эти качества были проявлены в романе «Мелкий бес», который принес автору всероссийскую и европейскую известность. Парадоксальным образом именно это сочинение, называемое современниками «слишком рискованным и странным», отличающееся «многослойностью» содержания и свободой «патологических чувственных запросов» (Д.С. Мирский), считается вершиной сологубовского наследия.

Ранняя проза Ф. Сологуба появилась в непростых общественно-исторических условиях и во многом стала отражением горького жизненного опыта писателя: незнатное происхождение, необходимость с ранних лет самостоятельно содержать семью, многолетняя работа в провинции, непримиримость к повсеместно царящим в системе образования несправедливости и бюрократизму. Романы «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» были написаны в период повышенного внимания в литературе и обществе к вопросам воспитания и отразили в себе широчайший пласт философских идей и концепций социального устройства общества. Современники особенно ценили именно конкретно-исторический план сологубовских произведений. Не случайно образ Передонова критика начала XX века расценивала как порождение реакционной российской действительности (Вл. Кранихфельд). О том, что этот персонаж был необычайно актуален для России начала XX столетия, свидетельствуют высказывания А. Белого, И. Машбиц-Верова, В. Боцяновского и даже В.И. Ленина, а также тот факт, что в дальнейшем он появляется и в других произведениях писателя.

Исследователи видят определенную закономерность в движении сологубовского творчества от пессимизма и отчаяния первых поэтических книг («Стихи, книга первая», «Тени») к жесткому натурализму «Тяжелых снов» и пародийному в своей патологической раскрепощенности «Мелкому бесу». На каждом этапе художественной эволюции в творчестве Ф. Сологуба углубляется уровень философской абстракции, усиливается фантастический элемент, бытовой план изображения сменяется метафизическим.

Оригинальность произведений Сологуба способствовала возникновению дискуссии о принадлежности писателя к тому или иному литературному направлению и о его художественном методе. В нашем диссертационном исследовании Ф. Сологуб причисляется к художникам-символистам, что вовсе не противоречит творческому восприятию писателем реалистических традиций, так как «новое искусство» активно пропагандировало открытый стиль творческого поиска и «идею синтеза» на всех художественных уровнях.

Именно такой подход позволяет, на наш взгляд, корректно ставить проблему традиций Достоевского в символистском романе, определяемом нами вслед за исследователями как специфическая жанровая структура, осуществляющая синтез «всех родов и всех жанровых форм» (С.П. Ильев). «Открытость» романа «множеству внелитературных форм» (В.А. Пестеров), его многосоставность и полистилистичность создают уникальную возможность использования этого жанра для преодоления свойственного символистскому миропониманию крайнего субъективизма. Символистов привлекало в романе отсутствие устойчивого жанрового канона, свойственные эпическому роду масштабность, универсальность и синтетичность.

В диссертационном исследовании символистский роман, несмотря на споры исследователей по этому вопросу, рассматривается как особая жанровая форма, обладающая своими отличительными чертами. Именно в символистском романе в полной мере проявились основные установки «нового искусства» на пробуждение «духа музыки» как высшей формы творчества, осуществление «великого синтеза искусств», стремление к нравственной «красоте» и «преодолению смерти». В прозе символистов нашли свое воплощение закон «соответствий», предполагающий единство земной человеческой жизни и существования целой вселенной; «принцип верности вещам», предусматривающий, с одной стороны, проникновение через реальный вещный мир в невидимый, трансцендентный мир, с другой стороны, требовавший передачи трансцендентных сущностей через конкретные образы-символы. Символистский роман провозгласил приоритет духовных ценностей внутреннего мира человека над внешним. Это повлекло за собой изменение типа отношений между автором и героем-повествователем за счет формирования субъектно-субъектных отношений. Прагматика сюжета и интрига в символистском романе были вытеснены символико-мифологическим психологизмом, предполагающим использование синтетических подходов и косвенных приемов изображения, а также уникальной обращенностью к сфере подсознательного. Таким образом, символистский роман представляет собой сложное многоаспектное явление, предусматривающее тесное переплетение черт романного жанра, основ символистского метода и особенностей эпического стиля.

Важнейшей особенностью прозы русских символистов стала ориентация на классические традиции. Присутствие на страницах произведений «чужого слова», преломленного через авторское сознание, позволяет рассматривать тот или иной символистский роман как часть общего культурного текста, в котором традиция может быть представлена тремя аспектами: архетипическим, жанрово-родовым и интертекстуальным.

В стремлении расширить «художественную впечатлительность» за счет мистического содержания и языка символов символисты опирались на русскую литературу XIX столетия и в частности - на творчество Федора Михайловича Достоевского, оказавшее огромное влияние на всю последующую литературу (как русскую, так и зарубежную). Д.С. Мережковский считал Достоевского пророком, ценил в его творчестве «демоническое» стремление, «мистицизм», «дерзость посягновения на величайшие святыни долга и веры». Именно творчество Достоевского в манифесте символизма определяется как феномен, во многом предвосхитивший появление «нового искусства». Классик XIX века в своих произведениях совершенно по-новому осмысливал и перерабатывал сложнейшие, интереснейшие темы и идеи, которые неизменно привлекали внимание его литературных последователей и стали основой для возникновения специфической традиции, называемой исследователями «мифологией Достоевского» (И.В. Пантелей).

В области художественного творчества Достоевский сделал целый ряд крупных открытий: создал роман нового типа, построенный на остром конфликте идей и эстетике диалогического «многоголосия»; изображал в своих произведениях героев нового типа, новаторски использовал прием двойничества в качестве ведущего принципа построения художественного образа; разработал принципы «фантастического реализма» с его повышенным вниманием к внутреннему миру героя и его измененной психике, сновидениям, тайнам инобытия.

Произведения Достоевского отличает насыщенность как общефилософскими вопросами, так и злободневными проблемами общественной жизни России конца XIX века. Темы «униженных и оскорбленных», «слезинки ребенка», «случайного семейства», «большого города» проходят через все его творчество, свидетельствуя о гнетущей социальной атмосфере того времени, способной вызвать серьезные сдвиги в сознании людей.

Но Достоевский не ограничивался изображением негативных сторон действительности, он верил в спасительную силу красоты, под которой понимал не физическую правильность, а духовность, положительное внутреннее содержание человека. Только такая красота, по мнению писателя, и способна преодолеть общественное зло.

Романы Достоевского отличаются особенной устремленностью к идеалу. Они выражают протест писателя против бесчеловечных условий окружающей жизни, его страстную веру в возможность счастья, социальной справедливости и в то же время трагическую беспомощность перед лицом страшного, враждебного мира.

Идеи и образы произведений Достоевского, так же как его уникальная личность, оказали мощное воздействие на художественное сознание эпохи рубежа XIX - XX веков. Почти все художники Серебряного века, так или иначе, обращались к осмыслению наследия великого классика. Традиции Достоевского, без сомнения, оказали влияние и на творчество Ф. Сологуба. Причем это влияние не ограничивается внешним сходством тематики или мотивики их произведений, а имеет более глубинную природу, позволяя говорить об общности мировоззренческих ценностей рассматриваемых писателей. &

Несмотря на то, что Сологуб не оставил документальных оценок творчества Достоевского, по свидетельствам биографов, писатель-символист на протяжении всей жизни с глубоким вниманием относился к личности и художественным открытиям великого предшественника. Некоторые сходные факты биографии (оба писателя были выходцами из «случайного семейства») обусловили общность характеров, предопределившую особый подход к жизненным ценностям, масштабность личных переживаний. Обоим писателям были близки философские идеи Ницше и Шопенгауэра, обоих интересовали глубины человеческой психики.

Вслед за великим русским классиком XIX века символист старшего поколения Федор Сологуб ставит в центре своего раннего романного творчества героя-«идеолога». Василий Маркович Логин имеет много общего со своим литературным предшественником Родионом Романовичем Раскольниковым. Их сближает незнатное происхождение, образованность, интеллигентность, а также некоторые черты характера (замкнутость, мечтательность, склонность к философствованию и саморефлексии). В раскрытии внутренних процессов, происходящих в душе героев Достоевского и Сологуба, важнейшую роль играют сны. Логин наследует у Раскольникова отличительную психологическую черту - двойственность, которая становится для героя романа «Тяжелые сны» ведущей.

Следуя традициям русского классика XIX века, Сологуб помещает своего персонажа в неблагоприятные социальные условия (жизнь и быт русской провинции с ее дикими нравами и окостенелыми представлениями), способствующие обострению негативных качеств натуры, перерождению мечтателя» в «парадоксалиста». Безвыходность положения Логина приводит к тому, что его, как и Раскольникова, посещает мысль о самоубийстве. Однако оба героя признают для себя неприемлемость подобного исхода.

Поиски истины и справедливости сосредоточиваются для героев Достоевского и Сологуба на путях разума. Пытаясь сначала теоретически переделать мир и преобразовать общество, они генерируют прогрессивные идеи и создают оригинальные проекты: теория деления людей на разряды Раскольникова, изложенная им в статье «О преступлении», и идея всеобщей взаимопомощи Логина, заключенная в проекте «Союза взаимной помощи». Очень скоро Раскольников и Логин понимают, что для улучшения жизни, как своей собственной, так и окружающих, одной теории недостаточно, необходимо действовать. Вслед за героем Достоевского, Василий Маркович переносит все обиды, неудачи и ответственность за угнетенное положение на одного человека (попечителя гимназии Мотовилова), избранного им в качестве жертвы.

Убийство, совершенное Логиным, является несомненной аллюзией к «Преступлению и наказанию», поскольку во многих деталях повторяет его сюжетную ситуацию. Совпадают орудие, способ совершения преступления, проявленная при этом особая жестокость. Оба преступления «во имя справедливости» влекут за собой гибель невинных людей (Лизавета, Спиридон) и душевные мучения самих преступников, чем в очередной раз опровергается правомерность идеи «переступания черты». Сологуб, следуя традиции Достоевского, направляет героя своего романа на исповедь любящей женщине, Анне Ермолиной, которая, как и Соня Мармеладова, готова разделить с возлюбленным все возможные тяготы грядущего. Таким образом, можно говорить о том, что образы Раскольникова и Логина восходят к одним литературным архетипам.

При создании образа главного героя Сологуб сознательно ориентируется на традиции великого русского классика XIX века, намеренно вызывая у подготовленного читателя соответствующие литературные ассоциации. Именно в сходных условиях ярче проступает иное (символистское) авторское мировосприятие. Несмотря на присутствие в судьбе Логина негативного влияния окружающей среды, совершенное им убийство нельзя односторонне считать социально детерминированным. Поступок Василия Марковича подчинен символистскому принципу «соответствия». Трагический выход из идейного противоречия трактуется символистом в рамках «новой этики» как недопустимый, но возможный. Совершение убийства героем романа «Тяжелые сны» становится полной неожиданностью для читателя, так как умственная работа Логина по обдумыванию, планированию и подготовке расправы над Мотовиловым выносится автором за рамки повествования. Тем самым создается эффект случайности совершенного деяния («пьяная удача»), одержимости преступника «другим», рокового стечения обстоятельств («уродливый сон»). Все это придает убийству мистический смысл, столь свойственный символизму.

Душевные муки героя Сологуба после убийства не сравнимы с муками Раскольникова ни по объему, ни по масштабности, ни по глубине, поэтому невозможным становится и возрождение. Отсутствие нравственных оснований мешают Логину начать полнокровную творческую жизнь (отсюда различие финалов «Преступления и наказания» и «Тяжелых снов»). Человеческая судьба, по Сологубу, - лишь зеркало злой воли.

Логин, обладая сходными с Раскольниковым чертами характера, находится на более поздней стадии психологического развития, о чем свидетельствует его равнодушие к службе, скепсис, отстраненность от жизни, тотальное безверие (в том числе в собственные проекты), замкнутость в сфере порочных грез и мистических предчувствий.

Сологуб углубляет двойственность своего героя, вводя персонифицированный образ порочного двойника, трупа, мертвеца и окрашивая сны Логина несущими мистическое символистское значение эротизмом и садизмом. Все это противоречит русской классической традиции и создает эффект неразличимости грани между сном и явью.

Героиня романа «Тяжелые сны», Анна Ермолина, играет в судьбе Логина загадочную роковую роль, что опять-таки вполне соответствует символистскому миропониманию. Она, в отличие от героинь классических реалистических произведений, не только не призывает преступника к христианскому покаянию, но, напротив, убеждает его в необходимости сокрытия убийства. Более того, изначально именно Анна толкает Логина на совершение преступления.

Роман «Тяжелые сны» принципиально отличается от романов Достоевского и соотношением героя и авторского сознания. Если у Достоевского «идеологичность» связана с персонажной сферой, то у Сологуба она распространяется и на авторскую позицию (монологический роман). Очевидно, что при создании образа главного героя в романе «Тяжелые сны» Сологуб следовал традициям великого русского классика, однако следование это не было слепым или подражательным. Напротив, использование реалистических традиций в рамках идеи «великого синтеза» ярче проявляет черты «нового искусства».

При создании романа «Мелкий бес» Сологуб также опирается на реалистическую эстетику. Образу главного героя в немалой степени присущи литературность, книжность и цитатность, обусловленные архетипической моделью «маленького человека» и «человека в футляре». Кроме того, Передонова можно соотнести сразу с несколькими персонажами Достоевского.

Наиболее отчетливые параллели Передонов обнаруживает с Голядкиным (героем повести Ф.М. Достоевского «Двойник»), Им обоим присущи неуемные, необоснованные амбиции, чрезмерно высокое самомнение, страстное желание возвыситься над другими, а также жизненная потребность если не быть, то хотя бы выглядеть значительными в глазах окружающих. И Голядкин, и Передонов стремятся занять высокое положение по службе. Ради этого они готовы с выгодой жениться, доносить и клеветать, присваивать чужие заслуги и унижать слабых. Голядкин и Передонов, понимая необоснованность своих жизненных претензий, чувствуют себя чрезвычайно уязвимыми, именно потому агрессия и злоба являются одними из определяющих свойств характера этих героев. В связи с этим проявляются другие важные качества их натуры: мнительность (и Голядкину, и Передонову кругом мерещатся враги и доносчики; они отчаянно пытаются отомстить даже за незначительные, мимоходом нанесенные обиды и панически страшатся окружающего их мира) и всеохватывающий страх подмены, боязнь потерять самих себя, доводящие персонажей до помрачения рассудка. Деформированная психика героев порождает живущих в их сознании двойников (Голядкина-младшего и недотыкомку), которые катализируют и без того прогрессирующие разрушительные процессы в их психике.

Несомненным литературным предшественником образа Передонова является и герой повести Достоевского «Записки из подполья». Оба персонажа безмерно одиноки, лишены подлинных человеческих отношений: любви, привязанности, товарищества, дружбы. Передонов и «человек из подполья» презирают и боятся людей, рассматривая их исключительно как инструмент для достижения собственных корыстных целей. Крайняя дисгармония с миром, в которой пребывают центральные герои «Записок из подполья» и «Мелкого беса», порождает примитивные страхи и приводит их к абсурдному суеверию. Собственное «хотение» и парадоксалист, и Передонов возводят в абсолют, что чревато самыми отвратительными проявлениями своеволия. Предельный индивидуализм объясняет приносящую истинное наслаждение тягу к издевательствам над «слабыми».

Потребность в угнетении окружающих, а также беспощадная тирания (даже по отношению к своим близким) сближают образ Передонова и с героем повести Ф.М. Достоевского («Село Степанчиково и его обитатели») -Фомой Фомичем Опискиным, и с героем романа «Бесы» - Николаем

Ставрогиным, в котором Достоевский воплотил онтологический принцип зла. О близости этих персонажей свидетельствуют многие детали: от боязни Передонова за свое мнимое либерально-нигилистическое прошлое, от которого в качестве рецидивов сохранились представления о жизни как о борьбе за существование и своеобразные утилитаризм и «атеизм», до сладострастно-садистских желаний, галлюцинаций, а также некоторых моментов, сближающих сцены маскарада в «Мелком бесе» и «праздника» в «Бесах».

Однако между персонажами Ф.М. Достоевского и героем «Мелкого беса» имеются и весьма существенные отличия, обусловленные своеобразием художественного метода Сологуба. В отличие от реалистических героев, Передонов имеет не жизненное, а во многом литературное происхождение. Он наделен исключительно отрицательными качествами и заключает в себе абсолютное зло. Многие скрытые мечты «подпольных» героев Достоевского превращаются у Передонова в реальность: Ардальон Борисыч занимает прочное положение в обществе, использует сплетни и доносы, которыми не брезговали и «подпольные» герои Достоевского, для получения вожделенного инспекторского места. При этом бредовые домыслы Передонова вторгаются в романное действие, становясь своего рода двигателями сюжета (именно фантазии главного героя вводят в повествование сюжетную линию Саша - Людмила). Всеобъемлющая злоба сологубовского персонажа, в отличие от проходящей обывательской злобы «подпольных» героев Достоевского, носит извечный мистический характер, не связанный с мотивом раскаяния. В образе Передонова садизм из социального порока перерастает в человеческую страсть. Тотальная дисгармония героя «Мелкого беса» с миром свидетельствует о проявлении в нем символистского «принципа соответствий» в отрицательной форме.

Даже мотив одиночества, на первый взгляд объединяющий «подпольного» человека Достоевского с героем Сологуба, имеет разную природу. Если у «парадоксалиста» одиночество является следствием усиленной работы мысли, интеллектуальной развитости, то у Передонова оно объясняется изначально заложенными в нем, злыми свойствами натуры: умственной ограниченностью, безосновательной амбициозностью и излишним высокомерием.

Ненормальность «подпольных» героев Достоевского и героя Сологуба, очевидная для читателя с первых же страниц повествования, по-разному осознается обществом. И к Якову Петровичу Голядкину, и к человеку из «подполья» окружающие изначально относятся с настороженностью, зачастую стараясь избежать или максимально ограничить общение с ними. Передонова, несмотря на все его странности, горожане, даже весьма высокопоставленные, принимают с удовольствием, а незамужние дамы мечтают заполучить его в супруги. Это объясняется тем, что второстепенные герои сологубовского романа (не исключая героинь) не сильно отличаются от Ардальона Борисыча: они также ограниченны и непривлекательны, живут грязными сплетнями и мелкими страстями, имеют затемненное сознание. Не удивительно, что в таком окружении Передонова признают сумасшедшим только после совершения кровавого преступления.

На примере этого своего героя Сологуб пародирует либеральные идеи шестидесятников, обнаруживая тем самым тенденцию обмельчания бесов (властителей дум своего поколения) и перерождения изначально прогрессивных взглядов в утилитаристские и нигилистические.

Обнажая в романе всю нелепость и бездуховность жизни, Сологуб, вопреки классической традиции, не проповедует необходимости ее преображения. Категория «надежды» заменяется в «Мелком бесе» категорией неизбывной «тоски». Роман представляет собой своеобразный миф, в котором дан сценарий антиразвития, приводящий мир к абсолютному хаосу. В этом смысле Передонова можно считать антигероем, воплощающим вселенское зло.

Принципиальное отличие романа Сологуба от произведений Достоевского заключается также в проявлении авторской позиции: в «Мелком бесе» слово автора очень активно. В отличие от нейтральной, цельной фигуры повествователя в реалистической традиции, повествователь сологубовского романа чрезвычайно многолик и, нередко, противоречив в своих суждениях, что вызывает определенные ассоциации с традициями «игровой прозы» первой половины XX столетия. По отношению к герою автор занимает своеобразную, «внежизненно активную» позицию, отличную от жизненной позиции самого героя.

Таким образом, несмотря на несомненную ориентацию Сологуба на традиции Достоевского при построении образа главного героя романа «Мелкий бес», Передонова нельзя считать реалистическим персонажем. Многочисленные параллели с рассматриваемыми героями Достоевского призваны лишь нагляднее подчеркнуть особенности эстетической позиции Сологуба, его символистское миропонимание.

В своих ранних романах Сологуб активно применяет традиционный для русской классической литературы (широко разрабатываемый Ф.М. Достоевским в разных аспектах) прием раздвоения личности своих героев. В романе «Тяжелые сны» этот прием представлен в первом аспекте и может быть сопоставлен с аналогичным приемом раскрытия характера в повести Достоевского «Двойник» и «Записки из подполья». Героям первого сологубовского романа вслед за героями указанных повестей Достоевского мерещатся двойники в человеческом обличье, воплощающие самые низменные и порочные стороны их натуры.

Во втором аспекте прием двойничества представлен в романе Сологуба «Мелкий бес», где двойник главного героя воплощается в фантастическом образе нечистой силы - недотыкомки. Подобное понимание феномена двойничества в разной степени было реализовано Достоевским в его романах «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» (Ипполит - чудовищное насекомое, Николай Ставрогин - злобное существо, Иван Карамазов - черт).

Воплощенные в этих произведениях фантастические двойники героев, без сомнения, являются прообразами сологубовской нечисти. Однако по своей функциональной нагрузке недотыкомка Сологуба существенно выделяется из ряда своих литературных предшественников гораздо большей степенью обобщения, являясь символом всего алогичного мира, и одновременно -объективации, так как существует не только в больном сознании Передонова, а угрожает всем без исключения.

Третий аспект двойничества, используемый Достоевским в его творчестве и связанный с «подстановкой» к главному герою параллельных образов, для романов Сологуба менее актуален.

Одним из значительных проявлений следования традициям Достоевского является присутствующий в романах Сологуба мотив «страдающих детей». Оба писателя рассматривали ребенка в качестве символа нравственного совершенства, воплощения невинности и чистоты, обоих волновали тяжелая судьба детей в современном антигуманном обществе, жестокость и бездушие взрослых, втягивание неокрепших в моральном плане личностей в сферу материальных интересов. Не случайно поэтому, что в произведениях Сологуба остро поднималась проблема обучения в современной писателю гимназии, моральной ответственности преподавателей за своих подопечных, некомпетентности наставников, социального неравенства в школьной среде и физических наказаний.

И Достоевский, и Сологуб, уделяя в своих произведениях особое внимание проблемам детства, пытались привлечь внимание читателей к серьезным проблемам духовной разобщенности внутри семьи, отчуждения людей друг от друга и в распадающейся жизни найти объединяющие силы.

И все же главной темой всего творчества Сологуба является тема происхождения зла и одиночества человека в мире порока и насилия. Невозможность разрешения этого духовного конфликта и обусловила обращение одного из главных теоретиков символизма к традициям русской классической литературы в поисках ответов на «мучительные вопросы».

Тяжелые сны» можно считать одним из первых русских романов, отражающих «мифологию Достоевского» с прямыми отсылками к «Преступлению и наказанию». Очевидно, что писатель-символист таким способом вступает в определенную полемику со своим предшественником, решая сходный конфликт в духе «нового искусства». Сознательное обращение к традициям Достоевского, мифологизация сюжета «Преступления и наказания» в художественном мире романа «Тяжелые сны» (А.Н. Долгенко) акцентирует внимание на своеобразии мировоззренческой трактовки Сологубом классического произведения русской литературы.

Роман «Мелкий бес» представляет собой «напряженный диалог с традицией реализма» (Вик. Ерофеев), и его связь с художественной системой Достоевского несомненна. Однако налицо и расхождение автора с классической традицией на образно-тематическом и жанровом уровнях. Преодолевая социально-бытовой аспект изображения жизни, Сологуб стремился выйти на уровень универсальных обобщений, возводящих «случайное к необходимому»1.

Таким образом, можно говорить о том, что тема традиций Достоевского в символистском романе сопряжена с проблемой художественного новаторства, предполагающего творческое наследование прошлого, без изучения которого невозможно движение в будущее.

1 Сологуб Ф. Предисловие автора ко второму изданию.

-С. 19.