Теоретические подходы в социологии революции: сравнительный анализ концепций П. Сорокина, Л. Эдвардса и Т. Скокпол тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.01, кандидат социологических наук Грязнова, Ольга Станиславовна

• Грязнова, Ольга Станиславовна
• кандидат социологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат социологических наук Грязнова, Ольга Станиславовна

СОДЕРЖАНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.*.

ГЛАВА 1.«СОЦИОЛОГИЯ РЕВОЛЮЦИИ» ПИТИРИМА СОРОКИНА.

§ 1. Изменение поведенческих характеристик.

§2. Социально-демографические изменения.

§3. Индикаторы структурных изменений.

§4. Модификация социальных процессов.

§5. Разрыв между обещаниями и последующими действиями.

§6. Причины революции

ГЛАВА 2.СОЦИОЛОГИЯ РЕВОЛЮЦИИ ЛАЙФОРДА ЭДВАРДСА.

§1. Революция в структуре исторического процесса.

§2. Характеристика революции и ее отличительные черты.

§3. Симптомы революции.

§3.1. Социальные перемещения. «Чужаки».

§3.2. Падение нравственности.

§3.3. Уклоняющаяся диспозиция.

§3.4. Увеличение благосостояния, осведомленности и власти у народа.

§3.5. Смещение лояльности интеллектуалов.

§3.6. Социальный миф.

§4. Революционное восстание.

§4.1. Толпа.

§4.2. Авторитарность революции.

§4.3. Шибболеты.

§4.4. Реформаторы и радикалы.

§5. Подъем радикалов.

§6. Логика развития активной фазы революционного процесса.

§7. Правление террора.

§8. Возвращение к нормальности.

ГЛАВА 3 . «ГОСУДАРСТВА И СОЦИАЛЬНЫЕ РЕВОЛЮЦИИ» ТЕДЫ

СКОКПОЛ: СТРУКТУРАЛИСТСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА.

§1. Методология исследования.

§2. Метод сравнительного исторического анализа.

§3. Отбор случаев.

§4. Структуралистский подход.

§5. Международный и всемирно-исторический контекст.

§6. Потенциальная автономия государства.

§7. Причины социальной революции.

§8. Исходы революций.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Теоретические подходы в социологии революции: сравнительный анализ концепций П. Сорокина, Л. Эдвардса и Т. Скокпол»

Понятие революции является широко употребимым, и его использование в социологической теории требует ряда уточнений и разъяснений. В российской обществоведческой литературе в течение всего XX века понятию «революция» приписывался достаточно жесткий идеологический оттенок, подкрепляемый марксистской теорией. Эта тенденция осложняла операционализацию указанного понятия, а, следовательно, изучение данного социального феномена как объекта. Анализ корпуса зарубежных работ по проблематике социологии революции был значительно ограничен политическими условиями и идеологическими барьерами, имевшими место в советское время. Исследователи были вынуждены либо полностью отвергать существующие зарубежные наработки, которые не встраивались в логику идеологически детерминированных суждений и аргументаций, либо разрабатывать эту проблематику в русле критики, либо же не затрагивать вовсе.

Можно отметить существенные расхождения в интерпретациях понятия революции в марксистской и немарксистской социологической традиции, и даже более того, - в понимании данного феномена внутри названных теоретических направлений1. На сегодняшний день достаточно полное обобщение и систематизацию определений рассматриваемого понятия можно найти в работе П. Штомпки «Социология социальных изменений» . Штомпка выделил два подхода к определению революции: историософский и социологический, а затем привел примеры интерпретации данного социального феномена представителями обозначенных позиций.

В историософской традиции революция интерпретируется как «радикальный разрыв непрерывности, фундаментальная трещина,

1 См.: The Sociology of Revolution. Chicago: Chicago University Press, 1973. P. 2-3; Cohan AS. Theories of Revolution: An Introduction. N.Y.: Wiley, 1975. P. 11; Hagopian M.N. Regimes, Movements and Ideologies: a Comparative Introduction to Political Science. N.Y.: Longman. 1978. P. 276.

2 Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996. катаклизм-прорыв» в ходе истории»3. Частным примером подобного взгляда является видение революции К. Марксом как качественного скачка при переходе на более высокую ступень развития4.

Социологический подход, согласно Штомпке, характеризуется смещением акцентов «с всеобщих моделей и конечных результатов на движущие силы и альтернативные сценарии социальных процессов, средства, которые люди используют для того, чтобы творить и преобразовывать историю»5.

В чистом виде ни историософский, ни социологический (в том виде, в котором его определяет Штомпка) подход не встречаются в современных определениях революции, однако как та, так и другая методологические позиции оказали влияние на формирование представлений о революции. Польский социолог выделяет три основные группы определений этого явления:

1. Акцент на масштаб и тотальность изменений, происходящих в обществе. Революция противопоставляется реформам. К этой группе относятся определения из словарей Алана БаЛлока и Оливера Сталлибраса («неожиданные, радикальные изменения в политической, экономической и социальной структуре общества»6) и Генри Феирчайлда («сметающее все, неожиданное изменение в социальной структуре или в некоторых ее важных п элементах» ).

2. Упор на насильственный и быстрый характер изменений, а также на открытую борьбу. Революция противопоставляется эволюции.

- Чалмерс Джонсон: «Попытки осуществить изменения силой»8;

- Тэд Гарр: «Фундаментальное социальное изменение, осуществляемое через насилие»9;

3 Штомпка П. Социология социальных изменений. M.: Аспект Пресс, 1996. С. 370.

4 См.: Там же. С. 370.

5 Там же. С. 370.

6 The Fontana Dictionaiy of Modem Thought / Ed. by A. Bullock, O. Stallybras. L.: Fontana, Collins, 1977. P. 542.

7 Dictionary of Sociology and Related Sciences / Ed. by H.P. Fairchaild. Totowa, NJ: Littlefield, Adams, 1966.

P 259.

- Крейн Бринтон: «Решительная внезапная замена одной группы, ответственной за территориально-политическое единство, другой, прежде не входившей в правительство»10;

- Род Айа: «Захват (или попытка захвата) одним классом, группой или коалицией у другой рычагов контроля над правительственным аппаратом, понимаемым как важнейшие, концентрированные в его руках средства принуждения, налогообложения и административного управления в обществе»11;

3. Сочетание характерных черт первой и второй группы.

- Самуэль Хантингтон: «Быстрые, фундаментальные насильственные внутренние изменения в доминирующих в обществе ценностях и мифах, в его политических институтах, социальной структуре, лидерстве, деятельности и политике правительства»12;

- Теда Скокпол: «Быстрые, базовые преобразования социальной и классовой структур общества путем переворотов снизу»13;

- Энтони Гидценс: «Захват государственной власти путем насилия, совершаемый лидерами массового движения, полученная при этом власть используется в дальнейшем в целях инициации радикальных социальных реформ»14.

В отличие от П. Штомпки, Роберт Либман1э вводит иную классификацию подходов к исследованию революции. Исходной точкой, от которой Либман выстраивает свою аргументацию, является тезис о том, что теория революции К. Маркса — базовая для социологии революции, и многие современные концепции являются в той или иной степени производными

9 Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют? СПб.: Питер, 2005. С. 43.

10 Brinton С. Anatomy of Revolution. N.Y.: Harper and Row, 1965. P. 4.

11 AyaR. Theories of Revolution Reconsidered: Contrasting Models of Collective Violence // Theory and Society. 1979. №8. P 44.

12 Huntington S.P. Political Order in Changing Societies. New Haven: Yale University Press, 1968. P. 264.

13 Skocpol Th. States and Social Revolutions: A Comparative Analysis of France, Russia and China. Cambridge, Cambridge University Press, 1979. P. 4.

14 ГидденсЭ. Социология. M.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 568.

15 Liebman R.C. Revolution / Encyclopedia of Sociology. Vol. 3 / E.F. Borgatta, M.L. Borgatta. N.Y.: Macmillan, 1992. P. 1672-1676. именно от нее. Основой социологии революции Маркса являются три принципиальных концепта:

1. Революции вызваны исторической необходимостью. Революционная ситуация - следствие противоречий между производительными силами и производственными отношениями в условиях определенного способа производства.

2. Их неотъемлемой частью является конфликт между доминирующим социальным классом и новым «восходящим» с уже сформированным классовым сознанием.

3. Революции основательно меняют отношения между различными классами, что в свою очередь приводит к существенным изменениям в экономических отношениях или, говоря словами Маркса, завершаются переходом от одного способа производства к другому.

Большинство современных исследователей феномена революции в позитивном или негативном смысле находятся под влиянием обозначенных теоретических положений, пытаясь их доказывать, углублять или опровергать. Их работы объединяет во многом общая логика исследования, присутствующая также в трудах самого Маркса, при которой последовательно рассматриваются:

1. Социальные условия, в которых проявилась революция. Одни авторы указывают на тот факт, что наиболее значительные современные революции происходили в аграрных обществах, что капиталистическая модель на сегодняшний день является достаточно устойчивой и не подверженной резким социальным трансформациям. Другие делают акцент на том, что успеху революций способствует политический кризис внутри страны, спровоцированный давлением международного соперничества, поражением в войне, финансовым кризисом, невыгодным положением в международном политическом процессе и т.д.

2. Отличительные черты вовлеченности в революционный процесс разных социальных групп. Говоря о его «социальной структуре», авторы рассматриваемых работ указывают на конфликт государства и элит, основанием которого служит присвоение производимого продукта. В этом случае рассматриваются так называемые «революции элит» или «революции сверху»16. Также здесь анализируется роль революционеров (Дж. Гудвин и

17 14 10

Т. Скокпол ), горожан (Ф. Фархи ), городских рабочих, крестьян (Б. Мур ,

20 21 Э. Вулф ), различных объединений и союзов (Ч. Тилли ) в революционном процессе.

3. Исход революции. При рассмотрении этой проблемы дискутируется вопрос о механизмах трансформации: о том, что успешные революции совершаются новыми государственными структурами, либеральные режимы, возникающие на начальной стадии революции, оказываются неспособными противостоять контрреволюции и международному давлению и уступают место более централизованным и бюрократическим. А также поднимается вопрос об изменении структуры международных отношений и мировых рынков.

Наиболее классическим и полным представляется определение, данное в «Словаре социальных наук», изданном Джулиусом Гоулдом и Уильямом Колбом22. Автор статьи «Революция» Дж. Эрос дает несколько определений рассматриваемого социального явления, в зависимости от того, как оно используется в разных предметных областях.

Во-первых, он разводит понимание революции в социально-политическом смысле и в широком междисциплинарном. Сначала он

16 Goodwin J. State-Centered Approaches to Social Revolutions / Theorizing Revolutions / Ed. by J. Foran. L.: Routledge, 1997; Goodwin J. No Other Way Out: States and Revolutionary Movements, 1945-1991. Cambridge-N.Y.: Cambridge University Press, 2001.

17 Goodwin J., Skocpol Th. Explaining Revolutions in the Contemporary Third World // Politics and Sociology. (Los Altos). 1989. Vol. 17. №4.

18 Farhi F. States and Urban-Based Revolutions: Iran and Nicaragua. Urbana: University of Illinois Press, 1990.

19 Moore B. Social Origins of Dictatorship and Democracy: Lord and Peasant in the Making of the Modern World. Boston: Beacon Press, 1993.

20 WolfE Peasant Wars of the Twentieth Century. N.Y.: Harper and Row, 1969: Envisioning Power Ideologies of Dominance and Crisis. Berkeley, Calif.: University of California Press, 1999.

21 Tilly Ch. European Revolutions, 1492-1992. Oxford: Blackwell, 1993; Tilly Ch. From Mobilization to Revolution. N.Y.: Random House, 1978; Tilly Ch. Revolutions and Collective Violence // Handbook of Political Science, vol. 3. Macropolitical Theory / Ed. by F.I. Greenstein and N.W. Polsby. Reading, MA: Addison-Wesley, 1975; Tilly Ch. To Explain Political Process // American Journal of Sociology. 1995. Vol. 100. № 6.

22 A Dictionary of the Social Sciences / Ed. by J. Gould, W L. Kolb. N.Y.: The Free Press, 1964. определяет революции как «внезапные, радикальные изменения, происходящие как в политике, так и в обществе, в ходе которых существующее правительство (так же как социальный и правовой порядок) резко, иногда насильственно замещается новым»23. А затем описывает их как «изменения радикального, неполитического характера, даже если эти

7 А изменения происходят медленно и без насилия» . В качестве примера последних он приводит научную, культурную, сексуальную революции и т.д.

Во-вторых, он классифицирует современные представления о революции:

- Эволюционистски-оптимистические интерпретации, распространенные в XIX веке и находящие отражение сегодня в идеологиях так называемых «левых». В рамках этого подхода революция описывается как неотъемлемый инструмент прогресса, который понимается как стремление человечества к свободе, равенству, самоуправлению, общественной гармонии и т.д. Здесь Эрос выделяет также еще два течения: тех теоретиков, которые высшей целью прогресса видят всеобщее равенство и готовы использовать диктаторские методы ее достижения (ленинизм), и либеральных демократов, которые в революциях видят только средство свержения тирании для того, чтобы расчистить дорогу свободе и демократическому правительству.

- Консервативно-пессимистический взгляд на революции, бытовавший после Французской революции в среде пророялистских мыслителей (феодалов и традиционалистов) и в XIX веке среди пессимистов и психологистов (Ф. Ницше, Г. Лебон), которые считали, что революции — это выброс полу-варварских, бесконтрольных деструктивных общественных эмоций. Эта позиция встречается и сегодня среди теоретиков, оценивающих это явление как регресс к примитивной ментальности.

Научно-социологический или позитивистский подход. Здесь революции дается описательное определение, не несущее в себе никакого

23 ErosJ.S. Revolution / A Dictionary of the Social Sciences / Ed. by J. Gould, W. L. Kolb. N.Y.: Free Press, 1964.

P. 602.

24 Там же. P. 602. оценочного содержания. В соответствии с этой теоретической позицией «внезапные, радикальные и в большей или меньшей степени насильственные изменения в социальной системе и системе управления являются революциями, только если может быть установлено, что политические движения, которые вызвали эти изменения, были поддержаны широкой социальной прослойкой»25.

Противопоставление оптимистически-прогрессивному и пессимистически-консервативному подходу (Ф. Фейто). Здесь революция проявляется как комплекс противоречий, имеющих ряд непредсказуемых следствий, на которые оказывает влияние выброс подсознательного, при них находят выражение реакционные и прогрессивные течения.

И, в-третьих, Эрос предлагает читателям определения революции, данные представителями разных идейных течений.

1. Либерально-демократическая теория революции базируется на концепции «естественного права» и «естественного равенства»26. Соответственно, революция здесь понимается как борьба за равные права, с одной стороны, против власти традиционных абсолютистских монархий, а с другой, против привилегий аристократии.

2. Критика конг^епции сеестественного права» (К.А. Сен-Симон, О. Конт, К. Маркс и марксизм). Согласно Марксу, революция, будучи неотъемлемым следствием экономических условий, подталкивается исторической необходимостью. «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из

25 Eros J.S. Revolution / A Dictionai7 of the Social Sciences / Ed. by J. Gould, W. L. Kolb. N.Y.: Free Press, 1964. P. 603.

26 F oner E. Tom Paine and Revolutionary America. N.Y.: Oxford University Press, 1976; Larkin E. Thomas Paine and the Literature of Revolution. Cambridge: Cambridge University Press. 2005. форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его

27 разрешение» . Позднее концепция экономически детерминированной революции была переработана В.И. Лениным. В его трактовке революция не просто вызывается экономическими обстоятельствами, она может произойти как следствие войн, борьбы против угнетения и буржуазии. Особую роль Ленин приписывает «профессиональным революционерам» как силе, организующей и направляющей революционное

28 движение .

29 30 31

3. Анархизм (П.Ж. Прудон , Ж. Сорель , П.А.Кропоткин ). Последователи этого течения критиковали революции как инструмент смены одной тирании другой, однако, привносящий в общественную жизнь некоторый элемент «справедливости». Это поступательное движение имеет своей целью «триумф справедливости» на земле.

27 Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М.: Госполитиздат, 1959. Т. 13. СЛ.

28См.: Ленин В.И. Государство и революция: Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 33. М.: Издательство политической литературы, 1974.

29 Прудон П.Ж. Что такое собственность или исследование о принципе права и власти; Бедность как экономический принцип; Порнократия, или Женщины в настоящее время. М.: Республика, 1998.

30 См.: Климов И.Л. Теория социальных мифов Жоржа Сореля // Социологический журнал. 2002. №1.

31 Кропоткин П.А. Взаимопомощь как фактор эволюции. М.: Самообразование, 2007.

4. Свободные от оценок определения, данные социологами и представителями политической науки. К. Мангейм утверждает, что революция разрушает государство в том виде, в каком оно существовало прежде, поскольку оно определяется в первую очередь наличием у отдельной социальной группы монополии на «легитимное насилие», а после революции она перераспределяется П.А. Сорокин описывает революцию как «относительно неожиданное, быстрое и насильственное изменение устаревшего официального порядка, за которым стоят отдельные социальные группы или институты, и представляющей его системы ценностей»33, как следствие усугубляющегося разрыва между официальным законом группы и неофициальными взглядами на закон отдельных ее представителей. В понимании К. Бринтона, революция — это «значительный переворот в прежде стабильных обществах», «радикальное и быстрое замещение одной группы, ответственной за проведение целостной политики на определенной территории, другой»34. А Д.В. Броган определяет революцию, как «свержение существующего практического порядка, не просто замещение одного Амурата* другим, а замещение одной социальной, религиозной, политической системы другой»35. Говоря о самом концепте «революции», Броган утверждает, что, несмотря на известность этого феномена со времен античности, институционализированную форму он приобретает лишь после Американской революции, когда Декларация независимости стала основой «новой революционной доктрины».

J2 См.: Мангейм К Идеология и утопия // Мангейм К. Диагноз нашего времени. М. Юрист, 1994.

33 Sorokin P. Society, Culture and Personality. N.Y.: Harper and Brothers, 1947. P. 481.

34Brinton C. The Anatomy of Revolution. N.Y.: Vintage Books, 1965. P. 212

Первый турецкий султан (1360—1389 гг.) - Прим. авт.

35 Biogan D.W The Price of Revolution. N.Y. Harper, 1966. P. I.

Исходя из приведенных выше определений революции можно отметить, что ряд из них является социологическим, а следовательно данный феномен может быть изучен с научной точки зрения. Несколько поколений исследователей занимались рассмотрением этой проблематики, однако можно ли говорить о том, что сложилась некая теоретическая традиция? При описании тематической дисциплины «социология революции» в большинстве случаев прибегают к классификации теорий в соответствии с временной последовательностью, выделяя иногда три, а иногда четыре поколения ученых. Но кроме этого, можно говорить о том, что в этой предметной области, с одной стороны, сложились интеллектуальные течения, а с другой, возникали достаточно оригинальные теории. Утверждение же «социологии революции» в качестве самостоятельной дисциплины возможно не только исходя из того, что входящие в ее корпус концепции имеют один объект, но также важно относительное сходство предметов. Это в свою очередь может быть подвергнуто историко-социологическому анализу.

Для того чтобы определить, насколько близки предметы концепций, составляющих основу «социологии революции», следует отобрать либо работы, являющиеся наиболее значимыми в определенном интеллектуальном течении, либо же титульные для всей тематической области. К числу таковых мы отнесли «Социологию революции» П. Сорокина (1925), «Естественную историю революции» Л. Эдвардса (1927) и «Государства и социальные революции» Т. Скокпол (1979). Работа Сорокина представляет оригинальную версию бихевиоризма, Эдвардса - методологическую программу Чикагской школы, а Скокпол — структурализма. Они находятся в отношениях минимального взаимного влияния, что прослеживается и по цитированию, и по идейным истокам.

Для эффективного и методически грамотного сравнительного анализа концепций революционного процесса следует прежде всего обозначить характеристики исследуемого объекта в теориях рассматриваемых авторов. Определение объекта исследования является во многом базовым компонентом, позволяющим сопоставить разные концепции и выявить их теоретическую направленность.

Проведя тщательный анализ смыслового наполнения термина «революция», определением в большей или меньшей степени адекватным самому явлению Сорокин назвал формулировку И. Бауэра: «Революция есть смена конституционного общественного порядка, совершенная насильственным путем»"'6. В своей основной работе, посвященной данной теме, он отказывается давать определение этого явления, полагая что, следуя методологии естествоиспытателя - отобрав и изучив ряд революций различных времен — он сможет лучше описать сам исследуемый феномен . Но, тем не менее, в англоязычном сборнике его работ «Общество, культура, личность» («Society, Culture and Personality» (1947)) можно найти его собственную интерпретацию, которая была приведена выше. А в другом месте он выделяет характерные черты революции.

1. «Революция означает смену в поведении людей, их психологии, идеологии, верованиях и ценностях»;

2. «Революция знаменует собой изменение в биологическом составе населения, его воспроизводства и процессов отбора»;

3. Революция — это «деформация всей социальной структуры общества»;

4. «Революция привносит с собой сдвиги в фундаментальных

38 социальных процессах» . JI. Эдварде определяет революцию как «изменение, осуществленное не обязательно силовым путем или насильственно, в ходе которого одна система законности прекращает свое существование и возникает другая»39.

Т. Скокпол, разводя понятия политической и социальной революции, дает им следующие определения. Социальные революции — это «быстрые, базовые изменения общественного порядка и классовых структур; они

36 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. С. 268.

37 Сорокин П. Социология революции. М.: Территория будущего, 2005. С. 31.

38 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. С. 269-270.

39 Edwards L.P. The Natural History of Revolution (Second Ed.). Chicago: University of Chicago Press, 1970. P. 2.

15 сопровождаются и отчасти осуществляются через восстание снизу. Социальные революции отличаются от других вариантов конфликтов и трансформационных процессов, прежде всего, комбинацией следующих обстоятельств: одновременное изменение социетальных структур и классовое восстание, и одновременная политическая и социальная трансформация»40. Политической же революцией Скокпол называет «изменение политических, но не социальных структур, и они не обязательно сопровождаются классовым конфликтом»41. В ее интерпретации социальной революцией может называться только совпадение и последующее взаимное усиление политических и социальных структурных изменений в обществе в условиях борьбы между классами. В обратном случае произошедшее событие будет иметь другое название - восстание (даже в том случае, если оно успешное, и если в процесс были вовлечены массы, но не произошло структурное изменение). Другой процесс, например, индустриализация, изменяет социальные структуры, но не приводит к стремительному изменению структур политических.

Актуальность темы исследования

Проблематика социальных изменений остро стоит перед нынешним поколением исследователей общественной жизни. Требуются концепции, позволяющие ориентироваться в трансформирующемся обществе, в условиях становления новых правил взаимодействия отдельных элементов и подсистем внутри видоизменяющейся социальной структуры. Данная потребность особенно ощутима в странах, не так давно переживших кризис, связанный с резкими и в некоторых случаях болезненными социетальными изменениями. Посткоммунистические общества вынуждены вырабатывать новые стратегии своего функционирования, основываясь на понимании того, что каждая социальная система находится в состоянии постоянного становления и изменения, и что необходимо анализировать явления,

40 Skocpol Th. States and Social Revolutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. P. 4.

41 Там же. P. 4. относящиеся как к структурному, так и процессуальному измерению социальной жизни.

Всевозможные исторические сдвиги, изменения политического курса, другие социальные потрясения вызывают у общественности и специалистов интерес к проблемам специфики протекания и логики функционирования революционных процессов. В связи с этим необходима научная база для разработки адекватных методов анализа ситуации. В первую очередь нужно знать причины и специфику процесса, повлекшего за собой дестабилизацию всей системы.

Для сегодняшней ситуации в России этот вопрос немаловажен, ведь кризис 80-90-х годов XX века обладал всеми отличительными чертами революции: он стал коренным переворотом в жизни общества, привел к ликвидации предшествующего общественно-политического строя и установлению новой власти42. В связи с этим возникает необходимость анализа работ, конституирующих такое теоретическое направление, как «социология революции».

Обращаясь к работам по названной тематике, важно понимать, что, несмотря на методологические расхождения, в целом они составляют некое интеллектуальное течение, которое поддается теоретическому исследованию.

В этой работе мы последовательно рассмотрим взгляды трех представителей разных теоретико-методологических течений в социологии революции. Сначала мы обратимся к работам классиков социологии революции Питирима Александровича Сорокина и Лайфорда Патерсона Эдвардса. «Социология революции» Сорокина (1925) и «Естественная история революции» Эдвардса (1927) составили интеллектуальный базис, от которого впоследствии отталкивались многие исследователи, такие как К. Бринтон, Ф. Гросс, Ч. Джонсон, Дж. Питти и др. Л. Эдвардса, П.А. Сорокина, К. Бринтона, Ф. Гросса, Д. Иодера, С. Неймана и Дж. Питти в

42 См.: Российское общество как новая социальная реальность / Россия реформирующаяся. Ежегодник // Отв. ред. М.К. Горшков. Вып. б. М.: Институт социологии РАН, 2007; Изменяющаяся Россия в зеркале социологии / Под ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой. М.: Летний сад, 2004. большинстве случаев относят к одному поколению теоретиков, изучавших феномен революции. Они способствовали формированию общей социологической теории революции, превращению социологии революции в отдельную дисциплину. Они разработали методологические критерии и подходы становящейся области исследования, предприняли попытки выдвижения гипотез о существовании различного рода индикаторов революционного процесса и специфики его развития. Далее мы изучим работу Теды Скокпол «Государства и социальные революции» (1979), которая на протяжении последних десятилетий оказывает определяющее воздействие на обозначенное направление в социологии, задает методологические и теоретические ориентиры для проведения исследований в этой области.

Степень научной разработанности темы исследования

Значительное развитие социология революции получила в США. Начиная с середины 20-х годов XX века, там появляются работы, в которых анализу подвергаются различные институциональные, структурные и динамические особенности кризисных обществ, переживающих революционные изменения. «Социология революции» П. Сорокина - работа, давшая название всему направлению, - появляется в США в 1925 году.

Спустя два года после издания сорокинской «Социологии революции» выходит в свет книга JT. Эдвардса «Естественная история революции» (1927). В 1936 году публикуется работа Эмиля Ледерера «О революциях»43. В 1938 году появляется работа Крейна Бринтона «Анатомия революции»44, в которой излагаются практически аналогичные базовые тезисы, озвученные одиннадцать лет до этого в «Естественной истории революции». Работа Бринтона на долгие годы становится главной в данной предметной области. Джордж Питти опубликовал книгу «Революционный процесс»45 также в 1938

43 Lederer Е. On Revolutions // Social Research. 1936. III.

44 Brinton С. The Anatomy of Revolution. N.Y: W.W. Norton, 1938.

45 Pettee G.S. The Process of Revolution. N.Y.: Harper & Brothers, 1938. году. В 1940-е - первой половине 1950-х гг. минувшего столетия данная тема не была особо популярной. Только с конца 1950-х гг. наблюдается новый всплеск интереса к социологической теории революции. Подобное интеллектуальное оживление прежде всего следует связывать с общим ростом социальной напряженности в Западной Европе и США, проявившимся впоследствии в студенческих волнениях 1960-х гг. В это время одно за другим появляются новые исследования. Среди них следует прежде всего назвать такие, как «К теории революции» (1962) Джеймса Дэвиса46, «Почему люди бунтуют» (1970) Тэда Роберта Гарра47, «Революционное изменение» (1966) Чалмерса Джонсона48, «Теория коллективного поведения» (1963) Нейла Смелзера49, «Политический порядок в трансформирующихся обществах» (1968) Самуэля Хантингтона30, «Революции и коллективное насилие»51 (1975) и «От мобилизации к

С*) революции» (1978) ~ Чарльза Тилли. Названных теоретиков в литературе относят ко второму поколению социологов революции33. К третьему поколению причисляют Гарри Экштейна («Этиология внутренней войны»34 (1965)), Энтони Обершаля («Растущие экспектации и политический беспорядок»53 (1969)), Эдварда Муллера («Применимость теории возможности к анализу политического насилия»56 (1972)), Барбару Салерт («Революции и революционеры»37 (1976)), Теду Скокпол («Объясняя

46 DaviesJ.C. Toward a Theory of Revolution U American Sociological Review. 1962. №27.

47 Гарр T.P. Почему люди бунтуют? СПб.: Питер, 2005.

48 Johnson СИ Revolutionary Change. Boston: Little, Brown and Co., 1966.

49 Smelser N.J. Theory of Collective Behavior. N.Y.: Free Press, 1963.

50 Huntington S P. Political Order in Changing Societies, New Haven: Yale University Press, 1968.

51 Tilly Ch. Revolutions and Collective Violence // Handbook of Political Science. Vol. 3. Macropolitical Theory / Ed. by F.I. Greenstein, N.W. Polsby. Reading, MA: Addison-Wesley, 1975.

52 Tilly Ch From Mobilization to Revolution. N.Y.: Random House, 1978.

53 Goldstone J. Theories of Revolution: The Third Generation // World Politics (Princeton). 1980. Vol.32. №3; Современная западная социология: Словарь. М.: Политиздат, 1990; Goldstone J. Towards a Fourth Generation of Revolutionary Theory // Annual Review of Political Science. 2001. №4.

54 Eckstein H. On the Etiology of Internal Wars // Histoid and Theory. 1965. Vol. 4. № 2.

55 Oberschall A Rising Expectations and Political Turmoil // Journal of Development Studies. 1969 (October). Vol. 6. № 1.

56 Mutter E.N. A Test of a Partial Theory of Potential for Political Violence // American Political Science Review. 1972. Vol. 66.

57 SalertB. Revolutions and Revolutionaries: Four Theories. N.Y.: Elsivier, 1976. со революции: в поисках социально-структуралистского подхода» (1976), «Государства и социальные революции»39 (1979)) и др. Новый всплеск интереса к этой проблематике возник в конце 80-х годов XX в. Это связано в основном с волной прокатившихся социальных трансформаций как в Европе, так и в Азии и Африке, вызванных распадом советского лагеря, кардинальными изменениями в структурах государств, их внутри- и внешнеполитических ориентациях. Джек Голдстоун в своей статье «О четвертом поколении революционной теории»60 перечисляет исследователей, которые в рамках данного направления изучали трансформационные процессы в разных регионах: в Африке - Дж.С. Мигдал61 и В. Дартман62, в Восточной Европе - И. Бэнак63, Дж. Линц и А. Степан64, на Ближнем Востоке - Н.Р. Кедди65 и в' Латинской Америке - Т. Викхем-Кроули66. Если же говорить в первую очередь не об- анализе конкретных случаев, а о теоретическом аспекте, то здесь следовало бы назвать уже упомянутого Джека Голдстоуна67, а также Джефри Гудвина 68 и Джона Форана69.

58 Skocpol Th Explaining Revolutions: in Quest of a Social-Structural Approach // Uses of Controversy in Sociology / Ed. by L.A. Coser, O.N. Larsen. N.Y.: Free Press, 1976.

59 Skocpol Th States and Social Revolutions: a Comparative Analysis of France, Russia and China. Cambridge: Cambridge University Press, 1979.

60 Goldstone J. Towards a Fourth Generation of Revolutionary Theory // Annual Review of Political Science. 2001. №4.

61 Migdal J.S. Strong Societies and Weak States: State-Society Relations and State Capabilities in the Third World. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1988; State Power and Social Forces: Domination and Transformation in the Third World / Ed. by J.S. Migdal, A. Kohli, V. Shue. N.Y.: Cambridge University Press, 1994.

62 Zartman W.I Collapsed States: the Disintegration and Restoration of Legitimate Authority. Boulder, CO: Lynne Rienner, 1995.

63 Eastern Europe in Revolution / Ed. by I. Banac. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1992.

64 Linz J.J., Stepan A. Problems of Democratic Transition and Consolidation: Southern Europe, South America and Post-Communist Europe. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1996.

65 Keddie N.R. Debating Revolutions. N.Y.: N.Y. University Press, 1995; KeddieN.R. Iran and the Muslim World: Resistance and Revolution. N.Y.: N.Y. University Press, 1995.

66 Wickham-Ci owley T. Exploring Revolution: Essays on Latin American Insurgency and Revolutionary Theory. Armonk, N.Y.: Sharpe, 1991; Wickham-Crowley T. Guerrillas and Revolution in Latin America. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1992.

67 Goldstone J. Revolution and Rebellion in the Early Modern World. Berkeley: University of California Press, 1991; Revolutions of the Late Twentieth Century / Ed. by J. Goldstone, T. Gurr, F. Moshiri. San Francisco: Westvievv Press, 1991.

68 Goodwin J No Other Way Out: States and Revolutionary Movements, 1945-1991. Cambridge: Cambridge University Press, 2001.

69 The Future of Revolutions: Re-thinking Radical Change in the Age of Globalization / Ed. by J. Foran. L.; Zed Press, 2003; Theorizing Revolutions / Ed. by J. Foran. L.-N.Y.: Routledge, 1997; Foran J. Fragile Resistance: Social Transformation in Iran from 1500 to the Revolution. Boulder, CO: Westview Press, 1993.

Попытки систематизации теоретических подходов в социологии революции предпринимались Дж. Голдстоуном70 и Дж. Фораном71. Типологизация Голдстоуна, имеющая временные основания, заключает в себе также некоторые парадигмальные характеристики. Он выделял три направления: школу естественной истории (Л. Эдварде, Дж. Питти, К. Бринтон), «общие теории» революции (Дж. Дэвис, Н. Смелзер, Ч. Джонсон, С. Хантингтон, Т. Гарр) и поколение структуралистских моделей (Дж. Пейдж, Ч. Тилли, Т. Скокпол).

В России со второй половины позапрошлого века, и особенно с 1860-х гг., активизируется процесс исследования общественных явлений как с социально-философской, так и научно-социологической точки зрения. Социальные науки распространяют свое влияние в России среди широких слоев образованной общественности. Появляются различные социологические школы, разрабатываются теории, проводятся эмпирические исследования. В период с 1869 по 1922 гг. в России по подсчетам И.А. Голосенко было опубликовано 2295 научных работ по социологической (или смежной с ней) проблематике Какое же место занимала социология революции в российском обществоведческом дискурсе того времени?

Исключив чисто идеологические работы, а также многочисленные публицистические свидетельства плачевного положения народа в дореволюционной России, можно выделить весьма небольшой круг текстов, касающихся анализа революции как социального феномена. Среди тех, кто писал о революции хотя бы в отдельных параграфах своих работ «с социологической точки зрения», можно назвать М.А. Бакунина, Н.А. Бердяева, Л.М. Блюменталя, М.М. Бордкина, С.Н. Булгакова, Г.М. Вырубова, М.И. Гернета, Р.В. Иванова-Разумника, И.Н. Изошипова, А.А. Исаева, Н.И.' Кареева, П.А. Кропоткина, В.И. Ленина, К.Н. Леонтьева,

70 GoIdstoneJ. Theories of Révolution: The Third Génération // World Politics (Princeton) 1980. Vol. 32. № 3.

71 ForanJ. Theories of Révolution Revisited: Toward a Fourth Génération? H Sociological Theory. 1993. Vol. 11. № 1.

72 Голосенка И A. Социологическая литература России второй половины XIX - начала XX века. М.: Онега, 1995.

В.П. Осипова, Г.В. Плеханова, Г.И. Поршнева, H.A. Рожкова, В.В. Розанова, В.Н. Сперанского, П.Б. Струве, E.H. Тарновского, П.Н. Ткачева, М.И. Туган-Барановского, C.JL Франка, В.М. Чернова, И.Н. Шилова.

В работах вышеназванных авторов проводился анализ революции по нескольким основаниям: рассматривалась роль масс в процессе изменения социальной действительности, связанные с этим социально-психологические моменты, влияние аномических процессов на функционирование общества и жизнедеятельность отдельных индивидов, изучалась специфика протекания данных процессов, взаимосвязь с социокультурными основами общества, интерпретировались идеологические работы революционных лидеров.

Как уже отмечалось выше, проблематика изучения революции как социального феномена (с научно-социологической точки зрения) была недостаточно популярна в интеллектуальной среде дореволюционной России. И даже объективно небольшой сегмент собственно исследовательских работ, имевшихся в данной области, был в различной степени определен идеологическими установками их авторов.

Особое место в исследованиях, посвященных революции, занимал анализ исторического опыта других (прежде всего западноевропейских) стран. Французская революция стала наиболее обсуждаемым объектом интеллектуального дискурса в рамках данной тематики. В частности, большое внимание этому историческому событию уделил в своем творчестве

ЧЛ

П.А. Кропоткин (1909) . Однако вплотную к данной проблеме подходил еще Н.Г. Чернышевский. Изучив историю французской революции, он приходит к выводу о цикличности революционного процесса, о том, что его откат на поздних стадиях неизбежен. Данную концепцию Чернышевский систематически разрабатывал в ежемесячных обзорах «Политика» (18591862), «Примечания к «Основаниям политической экономии» Д.С. Милля» (1860), «Очерки политической экономии (по Миллю)» (1861), в романах «Что делать?» (1863) и «Пролог» (1867-1869), указывая на закономерность смены кратких периодов усиленной работы», благородного порыва временами реакции, периодами застоя. В свете той же цикличности он рассматривал и начинающуюся борьбу за социализм.

В советское время понятию «социальная революция» приписывалось по преимуществу идеологическое значение, а сам этот феномен изучался в рамках исторического материализма. Научные разработки западных авторов оставались закрытой темой для широкого круга отечественных исследователей. Можно назвать специалистов, которые в рамках критики западных концепций излагали их основные принципы. Среди этих ученых необходимо прежде всего упомянуть имена Б.А. Чагина74, Ю.А. Красина75, M.JI. Гавлина76*, JI.A. Казаковой, Л.Ф. Евменова77, A.M. Ковалева78,

79 &Q 81

С.Э. Крапивенского , И.В. Розенфельда , М.А. Селезнева ,

М.В. Максимова82, М.Л. Тузова83 и Б.Г. Сафронова84.

Несмотря на то, что последние двадцать лет отечественные исследователи активно изучают социальную действительность, разрабатывают методологическую и теоретическую базу для этого, осваивают опыт зарубежных коллег, в российской социологической традиции по-прежнему остаются белые пятна. Социология революции относится к числу таких областей, которые весьма плодотворно развивались в зарубежных странах, особенно в США, и практически отсутствовали до

74 Чагин Б.А. Ленин о роли субъективного фактора. Л.: Лениздат, 1967.

75 Красин Ю.А. Ленин, революция, современность. М.: Наука, 1967; Красин Ю.А. Революцией устрашенные. М.: Политиздат, 1975; Красин Ю.А. Революция и социальный прогресс. Критические очерки буржуазных концепций социальных революций. М.: Прогресс, 1980.

76 Гавлин М.Л., КазаковаЛ.А. Современные буржуазные теории социальной революции. М.: Наука, 1980; Казакова Л.А., Гавлин М.Л. Великий октябрь и буржуазная «социология революции». М.: Наука, 1987. Чехословацкий ученый, публиковавшийся на русском языке.

77 Е&меновЛ.Ф. Диалектика и революция. Минск: Вышэйшая школа, 1969.

78 Ковалев A.M. Социальная революция. М.: Высшая школа, 1969.

79 Крапивенский С.Э. К анализу категории «социальная революция». Волгоград: Волгогр. ком. по печати, 1971; Крапивенский С.Э. Парадоксы социальных революций. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1992.

80 Розенфельд И.В. Критика взглядов американских социологов революции на детерминацию революционного сознания // Социальная детерминация познания. Тарту: ТГУ, 1982.

1 Селезнев М.А. Социальная революция. M.: Изд-во МГУ, 1971.

82 Максимов М.В. О некоторых особенностях современной буржуазной «социологии революции» // Философские науки. 1984. № 4.

83 Тузов М.Л. Социальная революция в интерпретации буржуазной социологии революции // Философские проблемы теории социальной революции: Сборник. Казань: КГУ, 1984.

84 Сафронов Б.Г. Формирование концепции политической революции у французских социалистов-утопистов // Теория революции. История и современность. М.: Изд-во МГУ, 1984. недавнего времени в России. Следовательно, едва ли приходилось говорить о методологических течениях внутри самой теоретической области. Так, Н.С. Розов* в своей статье «Стагнация социологии как выражение общего недуга российского обществознания» связывает слабую разработанность исторической социологии с комплексной проблемой российской социологии, заключающейся в том, что «действуют факторы конфликтной поляризации «качественников» и «количественников», отсутствия ярких образцов исследований (блестящие классические работы Баррингтона Мура и Теды Скочпол о случаях социальных революций до сих пор не переведены и мало кому известны), общее недоверие гуманитариев к логике и логическим методам анализа причинности» .

В российских источниках едва ли можно найти хотя бы краткое описание взглядов JI. Эдвардса. Его фамилия наряду с фамилией Сорокина фигурирует во всех справочных изданиях, где его относят к основоположникам социологии революции, однако в них полностью отсутствует раскрытие сути его концепции. Описание некоторых сегментов работы Эдвардса можно найти только на страницах книги Г.С. Батыгина «Лекции по методологии социологических исследований» и в его статье «Власть и интеллектуалы» .

С творчеством П. Сорокина отечественные социологи знакомы гораздо лучше. Большое число его работ сегодня издано на русском языке. В частности, в 2005 году вышла в свет и «Социология революции». Однако до настоящего момента обстоятельного историко-критического анализа, посвященного непосредственно теории революции Сорокина, не публиковалось.

Имя Т. Скокпол известно в российской социологии скорее как одно из тех, что принято упоминать, говоря о степени разработанности тем, относящихся к политической и исторической социологии, а также к

85 Розов Н.С Стагнация социологии как выражение общего недуга российского обществознания // <http://www.isras.ru/index.php?pageid=908#10>

86 Батыгин Г.С Лекции по методологии социологических исследований. М.: Аспект Пресс, 1995;

Ватыгин Г.С. Власть и интеллектуалы // Вестник РУДН. Серия - Социология. 2008. № 3. социологии социальных изменений. Несмотря на большой интерес к работам этого автора в англоязычной социологической литературе, на русском языке нет переводов ее работ, а небольшие критические обзоры можно найти

07 только в книге Н.С. Розова «Философия и теория истории» и в реферате

88

3. Кагановой «Скокпол Т. Историческое воображение в социологии» .

Среди современных исследователей революционного процесса следует назвать также В. May и И. Стародубовскую, опубликовавших книгу

OQ

Великие революции. От Кромвеля до Путина» , и А. Магуна, автора работы «Отрицательная революция: к деконструкции политического субъекта»90.

Методология исследования

В качестве базового аналитического средства в работе используется методология истории социологии, ориентированная на концептуальную реконструкцию, обобщение и сопоставление работ по определенной тематике. Основные принципы данной методологической стратегии позволяют дать базовое описание конкретных теоретических блоков исследований с последующей интерпретацией и возможностью применения к различным эмпирическим случаям.

Объектом диссертационной работы являются концепции социологии революции, находящиеся в минимальной зависимости друг от друга и представляющие отдельные теоретико-методологические течения в рамках обозначенной предметной области.

87 Розов Н.С. Философия и теория истории. Кн. 1. Пролегомены. М.: Логос, 2002. С. 230-251.

88 ¡Саганова 3. Реф.: Скокпол Т. Историческое воображение в социологии (Skocpol Th. Sociology's Historical Imagination. - The Classical Tradition in Sociology: The American Tradition / Ed. by J. Alexander, etc. L.: Sage, 1997. Vol. IV.) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 11 -Социология. Реферативный журнал. 2001. № 1. С. 22-28.

89 May В., Стародубовская И. Великие революции. От Кромвеля до Путина. М.: Вагриус, 2001.

90 МагунА.В. Отрицательная революция: к деконструкции политического субъекта. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008; МагунА.В. Революция против революции // Политические исследования. 2002. № 3.

Предмет исследования - концептуальные основания социологии революции, обнаруживаемые в работах, находящихся в минимальной интеллектуальной зависимости, а также специфические теоретические построения и методологические принципы, являющиеся характерными для отдельных течений внутри данной области социологической науки.

Цель и задачи исследования

Целью данной работы является поиск базовых концептуальных принципов, конституирующих проблемное поле социологии революции, и раскрытие возможностей этого теоретико-методологического направления при анализе социальных трансформаций.

Для достижения данной цели был поставлен ряд следующих задач:

1. Рассмотреть комплекс определений понятия «революция», релевантных социологической перспективе;

2. Выделить социологические концепции социальной революции, представляющие независимые теоретико-методологические течения;

3. Рассмотреть отдельные методологические течения в рамках социологии революции на примере этих концепций и найти -объединяющие их базовые принципы и системы аргументации;

4. Изучить подход к исследованию революции с позиции бихевиоризма на примере работы «Социология революции» П. Сорокина;

5. Обнаружить отдельные характерные черты исследовательской программы Чикагской школы в работе Л. Эдвардса «Естественная история революции», выявить типичные для социологии революции в целом и специфические черты концептуализации названной проблемы в данной книге.

6. Описать особенности структуралистского подхода к анализу революционного процесса на примере работы Т. Скокпол «Государства и социальные революции».

7. Сравнить концепции и выявить общее в теоретико-методологических подходах к анализу революций, позволяющих отнести их к социологии революции как подразделу социологии;

8. Доказать, что специфичность конкретных подходов не является основанием для того, чтобы говорить о выделении их из рассматриваемого нами теоретико-методологического направления.

Научная новизна исследования

В диссертации предпринята попытка на примере работ трех авторов -П. Сорокина, Л. Эдвардса и Т. Скокпол - обозначить специфичность социологии революции как самостоятельного теоретико-методологического направления, характеризующегося рядом особенностей (отличающих его от подходов к изучению революции, используемых в других областях социально-гуманитарного знания).

Рассмотрен комплекс определений понятия «революция» и выделены те из них, которые являются социологическими, следовательно, было доказано, что феномен революции может выступать в качестве объекта социологического исследования.

Были выявлены основные параметры, позволяющие говорить о социологии революции как о специальной социологической теории, имеющей свою методологию, а также особенные методические подходы, указывающие на дифференциацию в рамках данного теоретико-методологического направления.

Подробно проанализированы, реконструированы и систематизированы ранее недостаточно изученные исследования по проблематике социологии революции П. Сорокина, Л. Эдвардса и Т. Скокпол. Был аргументирован вывод о том, что произведения названных авторов, представляя собой независимые друг от друга комплексы научных изысканий, содержат ряд сходных концептуальных наработок, которые в свою очередь являются основополагающими* для всего теоретико-методологического направления; социологии революции.

Были сформулированы базовые концептуальные установки социологии революции:

- в большинстве случаев в ней используется метод сравнительной истории,

- революция определяется' как значительное социальное изменение, одновременно затрагивающее базовые институты общества, в: своей кульминации характеризующееся массовой мобилизацией и открытой борьбой основных политически активных групп,

- революционный процесс рассматривается; как последовательность событий, состоящая из нескольких взаимосвязанных компонентов (нагнетание социальной и политическою напряженности, дисфункции институтов, активная революционная: фаза, характеризующаяся политической; борьбой и массовой политической'ангажированностью,, исход революции - террор),

- революционная ситуация имеет свои индикаторы, которые' могут быть операционализированы (критические изменения в: функционировании общественных институтов, работе механизмов социального контроля, системах коллективных представлений и поведенческих установок),

- причины* революции в разных концепциях представляются, в соответствии с методологическими* ориентациями авторов: от угнетения базовых потребностей до структурных противоречий глобального масштаба,

- исход революции видится через восстановление и усиление, институтов социального1 контроля, а следовательно, через террор,

- выделение агентов революционного процесса зависит от теоретической оптики автора: от интеллектуалов и политических элит до крестьянства.

Положения, выносимые на защиту

1. Социология революции предлагает теоретико-методологический подход к изучению радикальных социально-трансформационных процессов, отличающийся от подходов, используемых в рамках истории, философии, политической публицистики. Исторический взгляд на революцию, сохраняющий присущие ему специфические критерии научности, характеризуется рассмотрением каждой отдельной революции как уникального явления, вызванного уникальными причинами, в том числе действиями «великих исторических личностей», политических лидеров и т.п. Основой его является «идиографический» метод. Социально-философские концепции, как правило, сосредоточиваются на выявлении сущностно-смыслового и целевого измерения в феномене революции, помещаемом в то же время в более широкий контекст рассуждений о направленности и логике общественного развития. Для работ, относящихся к публично-идеологическому дискурсу, типичной является позиция, в соответствии с которой их авторы либо критикуют конкретные революции, либо пытаются их вдохновлять и обосновывать. Политико-публицистические и многие социально-философские интерпретации революции носят выраженный «оценочный» характер, сохраняя связь с теми или иными этико-мировоззренческими системами и идеологическими доктринами.

2. Социология революции нередко методологически самоопределяется в русле исторической социологии, и потому придает значение исследованию конкретных особенностей протекания радикально-трансформационных процессов в разных странах, в различные эпохи. Вместе с тем она ориентируется прежде всего на описание революции как сложного комплекса «типических» социальных событий, в связи которых проявляется ряд подлежащих обнаружению закономерностей. Таким образом, социология революции реализует «номотетическую» стратегию при исследовании собственного объекта. Причем закономерности, которые пытается формулировать социология революции, носят не спекулятивный характер, но могут быть подвергнуты корректной эмпирической верификации и операционализации. В этом смысле современная социология революции ориентируется на стандарты научного вывода, свойственные социологическим теориям «среднего уровня», и предполагающие выдвижение гипотез, потенциально подтверждаемых или фальсифицируемых в процессе методологически оснащенного сбора и анализа опытных данных.

3. У социологии революции есть собственные объект и предмет исследования. Объект можно обнаружить при анализе определений данного социального процесса в концепциях, относящихся к данной тематической области, - радикальные, в большей или меньшей степени насильственные изменения в социальных структурах и институтах, в том числе институтах власти, легальности, экономики, культуры и т.д. Предметом же социологии революции является изучение условий возникновения, индикаторов и логики протекания радикальных социальных трансформаций.

4. В рамках социологии революции выделяются теоретико-методологические течения, имеющие разные концептуальные истоки: психологистский неопозитивизм, базирующийся на бихевиоризме, коллективной рефлексологии и психологии массового поведения (П. Сорокин, Г. Лебон, Ч. Элвуд), школа «естественной истории», испытавшая влияние программы Чикагской школы (Л. Эдварде, Дж. Питти, К. Бринтон), «общие теории» революции (Дж. Дэвис, Н. Смелзер, Ч. Джонсон, С. Хантингтон, Т. Гарр), структуралистское направление (Дж. Пейдж, Б. Мур, Ч. Тилли, Т. Скокпол, Э. Вулф, Дж. Данн). Взгляды П. Сорокина, Л. Эдвардса и Т. Скокпол, подробно анализируемые в диссертации, иллюстрируют различные теоретико-методологические ориентации и находятся в минимальной зависимости друг от друга.

5. Концепции, представляющие разные теоретико-методологические течения, демонстрируют некоторые сходные решения важных исследовательских задач, стоящих перед социологией революции, что свидетельствует об относительной зрелости последней как предметно-специализированной теории «среднего уровня»:

• Революции могут быть подвергнуты каузальному анализу через эмпирическую фиксацию, сопоставление* и установление корреляций между различными группами социальных фактов (поражение в войне, международная конкуренция, эмиграция, «смещение лояльности интеллектуалов», массовая мобилизация и т.д.).

• Революции не спонтанны, они обусловлены целым комплексом причин различного происхождения (структурных, психологических, экономических, геополитических и т.д.), коренящихся в историческом контексте жизни предреволюционного общества.

• В развертывании любого революционного процесса можно выделить ряд этапов, имеющих специфические особенности, и сменяющих друг друга в соответствии с определенной логикой и под влиянием тех или иных общественно-исторических обстоятельств.

• Революции провоцируют трансформационные процессы, однако впоследствии в значительной степени воспроизводят механизмы, типичные для функционирования социально-политических и экономических структур конкретного общества.

Теоретическая и практическая значимость работы

Результаты данного исследования могут быть использованы для разработки учебных курсов по истории социологии, политической социологии, исторической социологии и политологии, а также для анализа новейших и исторических процессов, социальной и политической динамики.

Апробация работы

Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на Второй научно-практической конференции аспирантов «Россия в современном мире: проблемы, тенденции, перспективы развития»»

Москва - Звенигород, ИС РАН, 2006) и Научно-практической конференции ИС РАН «Молодые социологи о трансформациях в России»» (Москва -Звенигород, ИСРАН, 2005). Его результаты были изложены соискателем в ряде научных публикаций. По теме диссертации был сделан перевод фрагмента книги Л. Эдвардса «Естественная история революции».

Структура работы

Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения.

Заключение диссертации по теме «Теория, методология и история социологии», Грязнова, Ольга Станиславовна

Выводы о причинах революции следуют из методологического подхода, применяемого Скокпол в данном исследовании. Как уже отмечалось выше, структуралистская перспектива задает определенное направление анализа. Скокпол в поисках причин обращается к рассмотрению внутренних структур революционного общества и внешних (структур международных отношений). Однако автор указывает на тот факт, что революционный процесс является следствием одновременного возникновения комплекса противоречий как во внешних, так и во внутренних структурах. Эти противоречия часто имеют взаимообусловливающий характер. В частности, в качестве базовой причины возникновения революционной ситуации во Франции в конце XVIII века, в России в начале XX века и в Китае в середине XX века она называет неспособность старого режима «ответить на вызов» меняющейся международной ситуации. В свою очередь эта макропричина является производной от комплекса более мелких факторов, которые можно выявить, ответив на такие вопросы как: «Почему государство старого режима оказалось неспособным противостоять внешнему давлению?» и «Почему обострилось внешнее давление на государство?». Эти вопросы как раз отсылают нас к проблеме поиска противоречий во внутренних структурах и в международном контексте.

Внутренние противоречия Скокпол пытается выявить из анализа двух кластеров структурных взаимодействий: взаимодействий государственных организаций и высшего класса землевладельцев, с одной стороны, и государственных организаций и иных субъектов аграрной экономики, с другой.

Сравнивая структурную организацию трех предреволюционных обществ, Скокпол выделяет одну общую особенность, определяющую целый комплекс характерных для них признаков, - все три были имперскими государствами, стремящимися главным образом поддерживать порядок внутри страны и бороться с внешними врагами. Эти государства отличала централизованная, административная и военная иерархия в условиях абсолютной монархии. Однако сила влияния государства на общество в то время была гораздо слабее, чем в современных бюрократиях. Имперские государства не могли полностью контролировать аграрные социально-экономические отношения, а имели возможность их только корректировать. Они были ограничены также в исполнении присущих им функций: в финансировании войн за рубежом, в возможности контролировать общество для поддержания порядка, в присвоении ресурсов посредством военного набора, налогов на землю, торговлю и т.д.

Все три случая Скокпол рассматривала большей частью как аграрные государства, в которых основными субъектами экономических отношений выступали крестьянские семьи и землевладельцы с доминированием последних. И, несмотря на то, что рыночные отношения были достаточно развиты, а в городах и в отдельных" регионах страны значительную роль играли рабочие, предприниматели и промышленники, сельское хозяйство по-прежнему оставалось экономически более значимым, чем коммерция и индустрия. Торговые и промышленные элиты либо относились к высшему классу землевладельцев, либо же зависели от государства. Таким образом, возникавшая политическая напряженность проистекала не из разногласий торговых и промышленных элит с классом землевладельцев, а из противоречий между производящим классом и доминирующим классом с государством, с одной стороны, и между классом землевладельцев и государством, с другой219.

В качестве очевидного факта Скокпол указывает на то, что класс землевладельцев и имперское государство выступают партнерами по контролю и эксплуатации крестьянства. Землевладельцы в случае крестьянских бунтов ищут у государства защиты их статуса и привилегий. Однако, несмотря на это, они выступают также и конкурентами за контроль над человеческими ресурсами и излишками аграрного производства. Конфликт в данном случае является следствием того, что государство направляет материальные средства на цели, которые землевладельцам представляются излишними, нерациональными и ущемляющими их базовые интересы: например, увеличение затрат на военные нужды или на вмешательство государства в экономическую жизнь общества с целью ее централизации. Иными словами, государство и землевладельцы по-разному расставляют приоритеты в использовании излишков: если первое ориентировано на использование ресурсов для поддержания международного статуса и централизации государственной власти, то вторые — прежде всего на усиление социально-экономического положения внутри страны.

В данном случае Скокпол указывает на точки потенциального возникновения политической напряженности. Однако то, каким образом и в какой форме будет протекать политический конфликт, становится более ясным при анализе комплекса исторических условий и институциональной организации автократических имперских государств. Все три рассматриваемых государства не были похожими ни на парламентские, ни на полностью бюрократические. Представители доминирующего класса так или иначе имели доступ к государственным структурам и могли обеспечивать себя определенными привилегиями, хотя сильного влияния на государственном уровне не имели. Но в свою очередь, встав перед серьезной проблемой, этот класс может превратиться в такую организацию, которая будет в состоянии противостоять государству. В качестве подобной проблемы чаще всего выступает международное соперничество, из-за которого происходит значительный отток ресурсов внутренней экономики, а также требуется значительное ускорение темпов развития многих отраслей народного хозяйства. И, как уже отмечалось выше, возникновение революционной ситуации зависит от того, в состоянии ли будет власть мобилизовать для этого значительный объем материальных и социальных ресурсов. Франции, России и Китаю этого сделать не удалось, однако Пруссия и Япония в XIX веке смогли организовать подобную мобилизацию посредством использования такого аргумента, как обращение к традиции. В последнем случае государственная власть не встречала сопротивления ни со стороны аграрной экономики (как в случае с Россией ), ни со стороны класса землевладельцев, обладающих политической властью и возможностью блокировать государственные инициативы (как в случае с Францией221 и Китаем222).

Второй кластер в структуре социального взаимодействия — это отношения государства, доминирующего класса и крестьянства. Вопреки тенденции большее внимание уделять роли рабочих в революционном процессе, имеющей место в исследованиях других авторов, Скокпол обращается к изучению места и значения крестьян в процессе возникновения социально-политической напряженности. Автор утверждает, что роль крестьянских бунтов во многом была решающей в критические этапы революционного процесса. Значимость крестьянства объясняется Скокпол через функционирование экономических структур аграрных стран, где оно является основным производящим классом. Без крестьянских бунтов ни одна революция не была успешной. Для обоснования этого тезиса приводится сравнительный анализ «положительных случаев» (Франция, Россия, Китай) и отрицательных (Англия, Германия (1848)" ). Несмотря на значительный всплеск волнений в городах в Англии и Германии, социальная революция

220 Cm.: Skocpol Tit. States and Social Revolutions: A Comparative Analysis of France, Russia and China. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. P. 81-99.

221 Cm.: TaM we. P. 51-67.

222 Cm.: TaM we. P. 67-81.

223 Cm.: TaM ate. P. 113. там не победила ввиду недостаточно выраженной борьбы крестьян с землевладельцами.

Характерными чертами участия крестьян в успешных революциях в рассматриваемых странах являются широкий охват протестных волн и непосредственная борьба с землевладельцами. Пытаясь ответить на вопрос, почему крестьянство, в целом склонное к бунтам, в большинстве случаев не доходило до революционного предела в выражении своих настроений, а в некоторых случаях становилось активным действующим лицом революций, Скокпол указывает на то, что радикализации крестьянских настроений способствует исчезновение границ между крестьянскими локальными общинами. Прежнее замкнутое положение не позволяло крестьянам делиться своим недовольством с другими крестьянскими сообществами и тем самым обнаруживать сходство интересов, что впоследствии порождает солидарность. Однако исчезновение жестких границ между крестьянскими общинами не является прямой причиной, а скорее производной от структурных смещений, происходящих в обществе. Базовой причиной исчезновения подобных границ, а также прямой конфронтации крестьянства и землевладельцев является ослабление социального контроля над производящим классом, что в свою очередь также коренится в комплексе других структурных противоречий (некоторые из них были рассмотрены выше).

Помимо того, что распространение крестьянских бунтов является индикатором возникших структурных противоречий в обществе, они также становятся катализаторами еще большего ослабления экономического и политического порядка в стране, которые в свою очередь приводят к падению государственного режима. Кроме этого, эти бунты способствуют выдвижению новых политических элит на лидирующие позиции в социальной структуре, оттягивая значительный объем средств социального контроля и внимания его агентов на себя.

Рассмотрев концепции, объясняющие причины бунтарских настроений крестьянства, Скокпол из трех основных гипотез полностью не приняла ни одну: ни идеологическую мобилизацию, ни чрезмерную эксплуатацию, ни относительную депривацикг . Она отрицает какое бы то ни было значительное влияние идеологической составляющей на формирование протестных настроений крестьянства225, так как бунты в большинстве случаев направляли реальные и прагматические цели: получить больше земли, избавиться от больших поборов и контроля государственных представителей226. Также она отрицает в качестве причины восстаний сильную эксплуатацию, поскольку крестьянство, находясь в маргинализованном положении, было вынуждено всегда терпеть и высокие налоги, и барщину, и другие виды поборов. А депривация кажется автору слишком психологизированной, относительной и практически неверифицируемой переменной. Для того чтобы установить наличие относительной депривации в революционных- обществах, нужно непосредственно во время революционного взрыва опросить репрезентативное число крестьян. Однако проделать такую процедуру практически невозможно, и кроме этого, она неприменима к уже произошедшим революциям.

Что касается причин солидаризации крестьянства и оформления их недовольств в реальные акты протеста, наиболее убедительным Скокпол кажется высказывание Эрика Вулфа, согласно которому они определяются

224 См.: Skocpol Th. States and Social Revolutions. A Comparative Analysis of France, Russia and China. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. P. 114-115.

225 M. Парса аргументированно критикует Скокпол за отказ учитывать идеологическую составляющую в революционном процессе Свою критику он обосновывает анализом революций в странах третьего мира. См/ Parsa М. States, Ideologies and Social Revolutions. Cambridge- Cambridge University Press, 2000.

226 Дж. Гудвин в своей статье «Как стать влиятельным американским обществоведом: пример Теды Скокпол» предостерегает от упрощенного толкования идеи автора об отсутствии влияния идеологической составляющей на революционный процесс. Гудвин, комментируя Скокпол, говорит о том, что революция не может рассматриваться как сознательный процесс, направляемый идеями отдельной социальной группы. Идеологическая составляющая же представляет собой структурно обусловленный социальный факт. См.: Goodwin J. How to Become a Dominant American Social Scientist: the Case of Theda Skocpol // Contemporary Sociology. 1996. Vol. 25. №3. P. 294. В дальнейшем в своей работе «Социальные революции в современном мире» Скокпол будет развивать теорию о «культурных идиомах» социальных групп. См.: Skocpol Th. Social Revolutions in the Modern World. Cambridge: Cambridge university press, 1994. местом крестьянства в структуре окружающих его властных отношении . Способность крестьянства к организованному коллективному действию, по мнению Скокпол, определяется тремя структурными условиями: a) уровнем и качеством солидарности представителей этого класса, b) степенью их автономии от повседневного надзора и контроля со стороны землевладельцев, c) ослаблением репрессивных санкций со стороны государства, следующих за крестьянскими бунтами ~ .

Применение структуралистского подхода для анализа сети и характера взаимодействия различных социальных субъектов в сельской местности, согласно Скокпол, не должно быть независимым от анализа целостного исторически сложившегося институционального контекста. Особое внимание следует обращать на два типа социальных взаимосвязей:

1) отношение представителей производящей социальной группы к другим субъектам этой же группы, к средствам производства и земле в повседневных трудовых практиках,

2) отношения, в которых часть произведенного продукта изымается у его непосредственных производителей и присваивается

229 непроизводителями . Не стоит оставлять в стороне и то, каким образом аграрные порядки отдельного общества встраиваются в государственные политические структуры, и как осуществляется взаимодействие местных и государственных властей. Помимо этого, на возможность возникновения и силу крестьянских волнений опосредованное влияние оказывает рассмотренный выше международный контекст. Конкуренция страны с другими государствами и модернизационный вызов, с которым она столкнулась, ставят ее в ситуацию, когда ослабевают ее репрессивная способность и потенциал централизации и целостности.

227 См.: Wolf Е. Peasant Wars of the Twentieth Century. N.Y.: Harper and Row, 1969. P. 290.

228 Skocpol Th. States and Social Revolutions: A Comparative Analysis of France, Russia and China. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. P. 115.

229 См.: Там же. P. 116.

§8. Исходы революций

В ходе своего исследования Скокпол приходит к выводу, что сложившаяся в революционных обществах классовая борьба приводит к краху аграрную структуру социальной организации. Постреволюционные общества превратились в бюрократические, по сравнению с прежними более централизованные и рациональные национальные государства, в которых население становилось участником политической жизни. Структурная реорганизация способствовала тому, что они стали полноценными участниками международной жизни и сильными конкурентами своим прежним соперникам.

Помимо воздействия на внешне- и внутриполитическое состояние страны революция также оказывает существенное влияние и на общество в целом. Она затрагивает многие социальные институты: семью, религию,

ЛОЛ образование . Однако несмотря на это, Скокпол указывает также и на относительность этих изменений. Несмотря на то, что происходит распад институционального устройства общества и классовый конфликт вносит определенные изменения, многое в постреволюционное общество переносится из дореволюционного. «Революционный кризис не является поворотной точкой в истории»231. Он включен в контекст предзаданных структурных условий, в соответствии с ними он развивается и ими ограничивается.

Важное место в преобразовании государства после революции Скокпол отводит перераспределению власти среди представителей новой элиты, которая представляет собой выходцев из «маргинальных» по отношению к прежнему доминирующему классу социальных слоев. В большинстве случаев они родом «из маленьких провинциальных городов либо же чиновники нижнего уровня прежней администрации»*" . Их отличает образованность и стремление к тому, чтобы быть ангажированными на государственную службу. Государство же рассматривается ими как арена политической борьбы, а идеология как ее средство.

Базовым принципом, который Скокпол пытается раскрыть и обосновать в своей работе, является утверждение, что государственная власть не является инструментом доминирующего класса в достижении своих интересов, а также, что теория классового конфликта не в состоянии полностью объяснить социально-политические изменения в государстве и обществе. Возникновение революционной ситуации, логика развития революционного процесса и формирование нового политического режима, по ее мнению, полностью зависят от характеристик государственных структур, особенностей взаимодействия репрессивных и административных институтов с основными социальными классами внутри страны, с внутренними/политическими силами и с другими государствами. Революции также не были исключительно следствием преднамеренных действий ни революционеров, ни политически влиятельных групп, а, напротив, возникали вследствие давления на государства комплекса причин, а именно военного международного соперничества, внешнего вторжения, ограничения области действий центральных властей структурами аграрных отношений и политическими институтами.

С ослаблением государства в социально-политической жизни всплывают прежде замалчиваемые противоречия и классовые конфликты. Возникает ситуация так называемого междувластия, когда старый режим уже разрушен, а новый еще не создан. На этом этапе большое значение приобретают протестные движения среди крестьянства, которые окончательно подрывают основы старого режима через перераспределение собственности и девальвацию статуса прежнего доминирующего класса. В том случае, если на этапе междувластия происходит подобная трансформация классовых структур, возникает тенденция к формированию нового режима. Новое государство становится более независимым от общества, более централизованным и бюрократическим, способным удержать свои позиции в условиях международной конкуренции и подавить внутренних «врагов». Помимо этого государство получает возможность использовать собственную власть для интенсификации экономического развития страны, вовлекая в производственный процесс более широкие слои населения и требуя от них большего объема трудозатрат.

Говоря о выводах и наблюдениях, сделанных в рамках проведенного исследования, Скокпол замечает, что их невозможно автоматически переносить на анализ других случаев. Каждый отдельный случай революции возникает в конкретных исторически сформированных социальных структурах и в определенном международном контексте. Кроме этого, причины и исходы революций находятся под сильным влиянием всемирно-исторических изменений.

Рис. №4: Структура революционного процесса по Т. Скокпол

Необходимые условия революционной ситуации: конкуренция с другими го сударствамн, невыгодное положение на меядунар одной арене, экономическое отставание.

Ослабление социального контроля я ег § 0

С кн $ й Я

1 Р е о и: а о и й 8 е о О. 8* и о и

Ущемление интересов: д о минирую щ его класса з емлев ладельцев) производящего класса

Новое авторитарное правительство Бюрократизация Централизация. 3 емлевлад ельцы утрачивают свое доминирующее положение.

Потеря легитимности власти. Крестьянские бунты. Появление новых политических -элит, борьб аза власть. Политическая и военная мобилизация: борьба против контрреволюции и внешнего вторжения

Схематическое изображение концепции Скокпол (см. рис. 4) дает общее представление о том, как ее автор понимает развитие революционного процесса. И хотя процессуальное измерение в схеме не в полной мере раскрывает особенности структуралистского подхода, тем не менее, она вполне пригодна для осуществления задачи сравнения данной теории с теориями П. Сорокина и Л. Эдвардса.

Если в концепциях Эдвардса и Сорокина акцент делается на взаимодействии индивидов как основной единице социальных процессов, то под рассмотрение Скокпол эта категория не подпадает. Она в большей степени ориентирует свое исследование на институциональные параметры и макросоциальные структуры. Но тем не менее, выводы об основных характеристиках революционного процесса у всех трех авторов представляются сходными.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертационной работе был проведен анализ трех концептуальных подходов в социологии революции, основой которых явились бихевиоризм, методологическая программа Чикагской школы и структурализм. В качестве прецедентных текстов были отобраны работы, наиболее полно представляющие эти подходы: соответственно «Социология революции» П. Сорокина, «Естественная история революции» Л. Эдвардса и «Государства и социальные революции» Т. Скокпол. Целью данного исследования была попытка посредством сравнения установить наличие базовых концептуальных принципов, конституирующих проблемное поле социологии революции, а также раскрыть возможности этого теоретико-методологического направления при анализе социальных трансформаций.

Для того чтобы сравнительный анализ представлялся наиболее систематизированным, а также наглядным, была составлена таблица, в которой последовательно описаны основные блоки, по которым осуществлялось сопоставление (см. таблица №2). Выделение таких блоков осуществлялось исходя из задач данной диссертации. Во-первых, важным представлялось доказать независимость отобранных концепций друг от друга. Для этого сравнивались их теоретические основания, в частности, методология и испытанные авторами интеллектуальные влияния. И, во-вторых, последовательно выделялись блоки, характеризующие непосредственно содержание рассматриваемых работ. Сравнению подвергалось то, каким образом отбирались случаи и какие именно, какой метод использовался при проведении исследования и как определялся его объект, какими представлялись динамика революционного процесса, индикаторы революционной ситуации, причины революции и ее исход, какие социальные агенты определялись в качестве основных действующих лиц, принимавших участие в революции.

Список литературы диссертационного исследования кандидат социологических наук Грязнова, Ольга Станиславовна, 2009 год

1. АйзенштадтШ. Конструктивные элементы великих революций: культура, социальная структура, история и человеческая деятельность //THES1.. 1993. Т. 1. Вып. 2.

2. Арендт X. О революции // Новое литературное обозрение. 1997. № 26.

3. Бакунин М.А. Государство и анархия. Борьба двух партий в интернациональном обществе рабочих // Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. М.: «Правда», 1989.

4. Баньковская С.П. Ведущие теоретики Чикагской школы. Идеи и подходы // История теоретической социологии. В 4-х т. Т. 3 / Отв. ред. и сост. Ю.Н. Давыдов. М.: Канон, 1997.

5. Баразгова Е.С. Американская социология (традиции и современность). Екатеринбург: Деловая книга, Бишкек: Одиссей, 1997.

6. БатыгинГ.С. Власть и интеллектуалы // Вестник РУДН. Серия -Социология. 2008. №3.

7. Батыгин Г.С. Лекции по методологии социологических исследований. М.: Аспект Пресс, 1995.

8. Батыгин Г.С. Трансфер лояльности интеллектуалов // Этика успеха: Вестник исследователей, консультантов, ЛПР. Вып. 2. Тюмень, 1994.

9. Бибихин В.В. Закон русской истории // Бибихин В.В. Другое Начало. СПб.: Наука, 2003.

10. Блюменталь Л.М. Толпа, как она мыслит, чувствует и действует. Разрушение и творчество в революции. СПб.: «Вестник знания» (В.В. Битнера), 1911.

11. Бондаренко В.М. Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времени. К 110-й годовщине со дня рождения // Социологические исследования. 1999. № 7.

12. Вырубов Г.М. Революционные воспоминания (Герцен, Бакунин, Лавров) // Вестник Европы. 1913. №1.

13. Гавлин М.Л., Казакова Л.А. Современные буржуазные теории социальной революции. М.: Наука, 1980.

14. Гавлин М.Л., Казакова Л.А. Великий Октябрь и буржуазная «социология революции». М.: Наука, 1987.

15. Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005.

16. Гидденс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999.

17. Голосенко И.А. Социологическая литература России второй половины XIX начала XX века. М.: Онега, 1995.

18. Гофман А.Б. Два подхода к оценке большевизма: Марсель Мосс и Николай Бердяев // Социологические исследования. 1998. № 2.

19. Гофман А.Б. Социологические концепции Марселя Мосса // Концепции зарубежной этнологии. М.: Наука, 1976.

20. Гофман А.Б. Элитизм и расизм: философско-исторические воззрения А. де Гобино // Гофман А.Б. Классическое и современное: Этюды по истории и теории социологии. М.: Наука, 2003.

21. Грязнова О.С. О методологии исторической социологии // Социологические этюды: сборник статей аспирантов / Под общ. ред. М.К. Горшкова. М.: ООО «Вариант», Институт социологии РАН, 2006.

22. Грязнова О.С., Подвойский Д.Г. О понятии и дисциплинарном статусе исторической социологии // Социологические исследования. 2006. №7.

23. Грязнова О.С. Оценки прошлого, политическая символика и российская политическая культура // Традиции и инновации в современной России. Социологический анализ взаимодействия и динамики / Под ред. А.Б. Гофмана. М.: РОССПЭН, 2008

24. Грязнова О.С., Подвойский Д.Г. Социология революции Лайфорда Эдвардса// Социологический журнал. 2005. №1.

25. Грязнова О.С. Теда Скокпол: феномен революции в структуралистской перспективе // Человек. Сообщество. Управление. 2007. №4.

26. Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Конец 90-х годов: затухание образцов // Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2001. №1.

27. Гуревич Е.Б. Влияние протестантизма на раннюю американскую социологию // Социологический журнал. 1998. № 1/2.

28. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Терра, 2008.

29. Евменов Л.Ф. Диалектика и революция. Минск: Вышэйшая школа, 1969.

30. Емельянов Ю.В. Последние политические программы и прогнозы Троцкого// Социологические исследования. 1990. №5.

31. ЗиммельГ. Экскурс о чужаке // Социологическая теория: История,современность, перспективы. Альманах журнала «Социологическое1обозрение». СПб.: Владимир Даль, 2008.

32. Иванов-Разумник Р.В. Год революции. Статьи 1917 года. Пг.: «Революционный социализм», 1918.

33. Изменяющаяся Россия в зеркале социологии / Под ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой. М.: Летний сад, 2004.

34. ИзошиповИ.Н. Алкоголизм и революция. СПб.: Тип СПб. град., 1908.

35. Исаев А.А. Характер русской революции. СПб.: Кн. маг. А.В. Цинзерлинга, 1906.