Текстовое семантическое поле как объект и метод исследования художественного текста (на материале романа И.С. Тургенева "Дворянское гнездо") тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат наук Ван На

• Ван На
• кандидат наук
• 2021

Оглавление диссертации кандидат наук Ван На

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТЕКСТOВOЕ CЕМAНТИЧЕCКOЕ ПOЛЕ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ КАТЕГОРИИ ОБРАЗА АВТОРА

1.1 Сверхкатегория образа автора как детерминанта художественного текста

1.2 Текстовое семантическое поле как след детерминанты и эпицентр категории эстетически значимого

1.2.1 Эстетическая трансформация языковых элементов как принцип формирования вторичной моделирующей системы

1.2.2 Разрушение оппозиций естественного языка в художественном тексте и в литургийной проповеди

1.2.3 Условия семантической трансформации языкового знака в тексте

1.2.4 Структура и имя текстового семантического поля

1.3 Метод текстового семантического поля

Выводы

ГЛАВА ВТОРАЯ. ТЕКСТОВОЕ СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ ОЩУЩЕНИЕ ЖИЗНИ В РОМАНЕ И. С. ТУРГЕНЕВА «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО»

2.1 Два пласта текстового поля ощущение жизни как отражение отношения разных образов к одному и тому же состоянию героя

2.2 Сема 'отсутствие' как общая сема элементов текстового поля ощущение жизни

2.3 Осложнение структуры текстового поля ощущение жизни

2.3.1 Отношения градации между элементами текстового поля

2.3.2 Родо-видовые отношения

2.3.3 Раскрытие содержания отдельных элементов текстового поля

2.4 Способы закрепления текстового поля ощущение жизни в ходе линейного развития текста

2.4.1 За счет лексического повтора

2.4.2 За счет семантического повтора

2.4.3 За счет раскрытия содержания отдельных элементов

2.5 Участие грамматических форм в семантической поддержке текстового поля

2.6 Акустическая поддержка семантики текстового поля

2.7 Тенденция к расширению текстового поля и осложнению его структуры

2.8 Текстовое поле ощущение жизни как категория динамическая

Выводы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Текстовое семантическое поле как объект и метод исследования художественного текста (на материале романа И.С. Тургенева "Дворянское гнездо")»

ВВЕДЕНИЕ

Идея текстового семантического поля, разработанная Л. А. Новиковым, представляет собой «дальнейшую эволюцию» [Новиков 1997: 3] концепции семантического поля, при этом сфера применения переходит из естественного языка на текст. Текстовое семантическое поле, «имманентно свойственное художественному тексту» [Ван Н. 2020: 56], выводится исследователем (или «воспринимающим — тем, к кому художественное творение обращено» [Мукаржовский 1994: 212]) и раскрывается, соотносясь с семантическим полем в языке.

Метод текстового семантического поля применялся учеными в исследовании прозаических (Булгарова 2011, Ветошкина, Мамедова 2013, Гасанова 2021, Михова 2017, Новиков 2014, Новикова 2005, Петров 2013, 2014, Сороченко 2014, Титов 2014) и стихотворных (Лысенкова 1997, Новикова 1999, Пугачева 2015, Russkikh, Shushmarchenko 2020) текстов. Однако авторы этих работ не ставили вопрос о различении в текстовом семантическом поле универсального, типологического и специфического.

Актуальность диссертационного исследования определяется повышенным интересом современной филологической науки к вопросам семантики, в том числе семантики «вторичных моделирующих систем — художественного текста» [Ван Н., Кобылко Я. 2020: 560], а также потребностью дальнейшей разработки относительно недавно введенного в науку о языке художественной литературы понятия текстового семантического поля, которое позволит уточнить проявление

сверхкатегории образа автора в художественном тексте.

Объектом исследования служит текстовое семантическое поле, формирующее семантическую структуру романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо», ставшего для русской читающей публики образцом литературного «идеализма».

Предметом исследования выступают имманентные, типологические и специфические свойства текстового поля.

Научная гипотеза исследования состоит в том, что текстовые поля имеют не только имманентные свойства, но и особенности, определяемые эстетической типологией текстов, и специфические особенности, проявляющиеся как в содержании, так и в способах закрепления и осложнения структуры текстового поля.

Цель исследования — выявить имманентные, типологические и специфические свойства текстового поля в романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо».

Для достижения намеченной цели потребовалось решить следующие задачи:

- верифицировать имманентные свойства текстового поля на материале романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо»;

- уточнить характер разрушения оппозиций естественного языка в художественном тексте в сравнении с характером разрушения оппозиций естественного языка в текстах иной этиологии;

- выявить особенности связи текстового поля с образами художественного текста и их влияние на семиотичность категории образа;

- установить степень семантической предсказуемости/непредсказуемости элементов текстового поля романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» в сравнении со степенью семантической предсказуемости/непредсказуемости элементов текстового поля в текстах иной эстетической типологии;

- обнаружить специфические особенности текстового поля, формирующего содержательную структуру романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо».

Теоретической базой исследования послужили работы о категории образа автора В. В. Виноградова, Л. А. Новикова (Виноградов 1927, 1960, 1971, Новиков 1987, 1989); о художественном тексте как вторичной моделирующей системе Ю. М. Лотмана (Лотман 1972, 1981, 2018); о доминанте как проявлении категории образа автора Я. Мукаржовского, Р. О. Эйхенбаума, Р. О. Якобсона, М. М. Бахтина, О. И. Валентиновой (Мукаржовский 1967, Эйхенбаум 1969, Якобсон 1976, Бахтин 1979, Валентинова 2010, 2016, 2019); о принципе образования образного знака В. Б. Шкловского, Л. А. Новикова, М. Л. Новиковой (Шкловский 1919, 1970, 1983, Новиков 1994, Новикова 2009, 2011, 2020); о текстовом семантическом поле Л. А. Новикова, М. Л. Новиковой (Новиков 1997, 2001, Новикова 1999, 2006).

Материалом исследования работы является роман И. С. Тургенева «Дворянское гнездо». Выбор романа «Дворянское гнездо» определяется тем, что этот роман об «усадебном дворянском быте» и вопросе «нравственного долга» [Клеман 1936: 94-95], отличается особенной «тонкостью психологического анализа и рассчитанной скупостью художественных эффектов» [Там же, с. 96], благодаря чему с момента выхода в свет именно этого романа художник получил особенно широкую известность. Примеры из романа отобраны методом текстового поля и

методом контекстуального анализа. Примеры проанализированы, результаты анализа каждого примера содержатся в тексте и в Приложении.

Текстовое семантическое поле в нашей работе выступает не только объектом, но и основным методом исследования, включающим в себя метод контекстуального анализа как вспомогательный метод, используемый для установления контекстуального значения элементов текстового поля.

Метод сравнения используется при сопоставлении характера разрушения оппозиций естественного языка в художественном тексте с характером разрушения оппозиций естественного языка в текстах другой этиологии (литургийной проповеди) и при сопоставлении характера семантической предсказуемости/непредсказуемости между элементами текстового поля в текстах типологически разных эстетических систем.

Научная новизна исследования заключается

- в определении отношений двусторонней импликации как основных, но не единственных отношений между элементами текстового поля: отношения импликации осложняются иными типами отношений;

- в уточнении характера разрушения оппозиций естественного языка в художественном тексте в сравнении с характером разрушения оппозиций естественного языка в текстах иной этиологии;

- в установлении свойств текстового поля, определяемых эстетической типологией текстов: степени семиотичности категории образа и степени семантической предсказуемости/непредсказуемости элементов текстового поля;

- в выявлении содержательных и формальных специфических особенностей

текстового поля, проявляющихся в способах закрепления его элементов в тексте и в способах осложнения его структуры.

Теоретическая значимость исследования, создающего предпосылки для построения типологии текстовых полей, обусловливается его вкладом в семантику текста, теорию семантического поля и функциональную типологию текстов.

Практическая ценность исследования определяется возможностью использования полученных результатов в лекционных курсах по языку художественной литературы, филологической герменевтике, лингвистическому анализу текста, теоретической поэтике и семантике.

Положения, выносимые на защиту:

- текстовое семантическое поле, будучи эпицентром эстетически значимого в тексте, представляет собой проявление сверхкатегории образа автора;

- текстовое семантическое поле обусловливает взаимозависимость эстетико-языкового, образно-композиционного и идейно-эстетического уровней художественного текста, синтезируя их в художественное (эстетическое) целое;

- в зависимости от эстетической типологии текстов характер соотнесения текстового семантического поля с образами может либо повышать семиотичность категории образа, либо снижать ее;

- разрушение оппозиций естественного языка — имманентное, но не дифференциальное свойство художественного текста: в художественном тексте, как потоке сознания, разрушение оппозиций естественного языка отражает я художника в отличие от выводящего на онтологию разрушения оппозиций естественного языка в литургийной проповеди;

- вступающие в отношения импликации элементы текстового поля в зависимости от типологических особенностей эстетической системы обладают большей или меньшей степенью семантической предсказуемости/непредсказуемости: в романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» элементы текстового поля находятся друг с другом в отношениях невысокой, с точки зрения логики, семантической непредсказуемости;

- отношения между элементами текстового поля, находящиеся друг с другом в отношениях двусторонней импликации, могут осложняться градационными, родо-видовыми отношениями и отношениями экспликации, раскрывающими содержание отдельных элементов текстового поля;

- специфичность текстового поля может проявляться не только в его содержании, но и в особенностях закрепления элементов поля: в романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» специфическими будут грамматическая и акустическая поддержки семантики текстового поля ощущение жизни.

Основное содержание диссертации отражено в статье, входящей в Scopus, двух статьях, входящих в перечень ВАК Минобрнауки РФ, и статье — конференции-Web of science:

- Ван Н., Кобылко Я. Метод текстового семантического поля как возможность системного подхода к изучению художественного текста: на материале романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» // Вестник РУДН. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. 2020. Т. 11. № 3. С. 560-571.

- Ван Н. К вопросу об имени текстового поля // Litem. — 2020. — № 3. — С. 55-65.

- Ван На. Преодоление семантических оппозиций в семиотических сложных художественных текстах // Филологические науки. Вопросы теории и практики, Тамбов: Изд-во «Грамота», 2020. — № 5. — С. 131-134.

- Na Wang, Lele Wang. Text semantic filed as a developing method of the author's image // European Publisher by results of International Scientific Conference «Social and Cultural Transformations in the Context of Modern Globalism» dedicated to the 80th anniversary of Turkayev Hassan Vakhitovich. EpSBS — Volume 92 — SCTMG 2020. Pages 1150-1156.

Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка литературы и Приложения.

Во Введении формулируются актуальность, объект и предмет исследования, научная гипотеза, цель, задачи, методы, научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность исследования, положения, выносимые на защиту.

В первой теоретической главе «Текстовое семантическое поле как проявление категории образа автора» устанавливается соотношение текстового семантического поля со сверхкатегорией образа автора и с доминантой художественного текста; определяется характер разрушения оппозиций естественного языка, как имманентного свойства текстового поля, в художественном тексте в сравнении с текстами иной этиологии (литургийной проповеди); выявляется зависимость степени семиотичности категории образа и степени семантической предсказуемости/непредсказуемости элементов текстового поля от типа эстетической системы.

Вторая глава «Текстовое семантическое поле ощущение жизни в романе И. С. Тургенева "Дворянское гнездо"» посвящена реконструкции текстового семантического поля, раскрывающего содержательную структуру романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо». В ходе реконструкции верифицируются такие имманентные свойства текстового поля, как открытость и динамизм; выявляются способы закрепления элементов текстового поля в романе: лексический и семантический повторы, раскрытие содержания отдельных элементов текстового поля; грамматическая и акустическая поддержки семантики текстового поля; устанавливается общая сема элементов текстового поля; раскрываются специфические способы осложнения структуры текстового поля.

В Заключении обобщаются результаты диссертационного исследования.

Список литературы насчитывает 126 источников.

В приложении отображается словник 33 лексических элементов, формирующих семантические сгущения в романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо».

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТЕКСТОВОЕ СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ КАТЕГОРИИ ОБРАЗА АВТОРА

1.1 Сверхкатегория образа автора как детерминанта художественного текста

Текстовое семантическое поле — это семантическое поле, которое формируется на уровне конкретного текста, определяется только в контекстах и представляет собой уже другую категорию — текстовую, а не языковую. Оно рассматривается и эффективно функционирует в русле языка художественной литературы [Виноградов 1927: 5-24] — языка, используемого при создании художественных произведений, иначе говоря, «языка (лучше стиля) писателя» [Виноградов 1959: 11] или «языка словесного искусства» [Новиков 1994: 58], авторского я индивидуального художника, где язык выступает как и средство выражения художественного творчества, и его предмет. Наука о языке художественной литературы — филологическая дисциплина, в которой синтезируются (а не суммируются) все возможности лингвистического и литературоведческого подходов. Необходимость формирования такой науки обосновал академик В. В. Виноградов, который ввел основное понятие данной науки — категорию образа автора, существенность и значимость которой объясняются тем, что «стиль — сам человек, неповторимая индивидуальность» [Виноградов 1961: 7] и мир в произведениях художественной литературы раскрывается с определенной точки зрения.

В понимании В. В. Виноградова категория образа автора выступает не просто «субъектом речи», или говорящим голосом, а «концентрированным воплощением

сути произведения, объединяющим всю систему речевых структур персонажей в их соотношении с повествователем, рассказчиком), <...> являющимся идейно-стилистическим средоточием, фокусом целого» [Виноградов 1971: 118]. Таким образом, с одной стороны, образ автора выступает как источник создания (созидающее начало) и организации художественного произведения, предоставляет ключ к раскрытию сути последнего; а с другой, служит мостом и связующим звеном для построения в художественном тексте целостной системы речи, включающей как проявление реального авторского я, так и художественные образы, и организующей их взаимодействие (при том что это соотношение не является устойчивым, а динамично развивается и изменяется в зависимости от типа текстов и творческого стиля самого автора), — системы, в которой сообщаются и раскрываются тематический и эстетический стержень, «качества и особенности стиля» [Виноградов 1960: 23] художественного произведения. Кроме того, образ автора не всегда эксплицитно представлен в текстах, зачастую он «скрыт в глубину композиции и стиля» [Виноградов 1971: 176] (то есть представлен в неявном виде, даже растворяется в тексте, по выражению И. А. Груздева, это, значит, «проецирующий себя в "маске"» [Груздев 1921: 109-121]), чем и отличается от образов-персонажей, выражающих себя в виде прямой или косвенной речи. Развивая свою идею, В. В. Виноградов отмечает, что «через постижение образа автора как "сверхкатегории" (через взаимодействие писателя с читателем или исследователем) художественного произведения и пролегает путь его комплексного, целостного анализа» [Виноградов 1980: 3]. Эта главенствующая текстовая категория гарантирует последовательность и целостность текста,

предоставляет возможность изучить текст как неразложимое целое не с позиции стороннего наблюдателя, а с точки зрения самого автора, предполагает погружение внутрь текста глазами его творца, как бы присутствие при развитии и развертывании текста: «Художник заставляет нас смотреть на мир его глазами» [Шопенгауэр 1900: 201]. Но это только одна сторона проявления категории образа автора. С другой стороны образ автора, как организующий фактор, «стоящий за всей системой произведения» [Корман 1971: 200-201], неизбежно подпадает под влиянием самого текста, таким образом выступая в качестве как субъекта, так и объекта художественного отражения действительности. Как Г. О. Винокур отмечает, «от языка к писателю» (от общего к индивидуальному) [Винокур 2009: 32-63] — один из двух важнейших путей изучения языка художественной литературы.

Развивая идею образа автора как определяющего параметра для системного рассмотрения текста, Л. А. Новиков отмечает, что категория автора, основополагающая и вездесущая в художественном тексте, раскрывает «суть текста и концентрирует его идейное, композиционно-структурное и языковое (стилевое) единство» [Новиков 2001: 185-186, см. также Новиков 1987]. Категория автора, таким образом, проявляется на всех трех уровнях художественного текста как результат взаимодействия разных уровней текста и образует «детерминанту художественного текста» [Новиков 1989: 19], которая рассматривается как «наиболее адекватная категория для постижения потока авторского сознания, для осуществления целостного всестороннего анализа художественного текста» [Новиков 2007: 13]. Детерминанта художественного текста обусловливает

отличительные особенности, «направление и характер развертывания и развития» [Новиков 2001: 185] текста, и служит главным фокусирующим и направляющим началом для изучения текста как целого.

В пределах текста все подвергается влиянию авторских интенций, «мысль писателя реализуется в определенной структуре и неотделима от нее» [Лотман 2018: 19]. Мысль писателя, пронизывающая весь текст, находит свое отражение в структуре художественного текста, и ее реализация тесно соотносится с динамично развивающейся структурой текста. «Поток языкового сознания, отражаемый в динамической структуре текста, имеет определенную направленность и специфические средства их выражения» [Новиков 2001: 184]. В художественном тексте многократно повторяется и закрепляется то, что волнует художника на сознательном или бессознательном уровне — «мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собой для выражения себя» [Толстой 1984: 784], так что образ автора служит отражением личности художника (то есть в тексте присутствует отпечаток, «след воздействия» [Мельников 1978] личности автора) и предлагает исследователю инструмент и путь к воссозданию целостного идейного замысла художественного текста. Вследствие этого конструируется вторичная действительность — продукт воспроизведения и моделирования действительности индивидуальным творческим образом его создателя. По сравнению с прямым голосом автора категория образа автора позволяет обнаружить более объективную основу в художественном тексте: образ автора проявляет себя во всех точках текста, и исследователь неизбежно сталкивается с этой категорией при выявлении текстового семантического поля. Слова

общеупотребительного языка меняют свое значение в контексте художественного текста. Трансформированные значения начинают вступать во взаимодействие друг с другом, образуя текстовое семантическое поле. Вектор семантической трансформации этих слов и характер семантических связей между элементами текстового семантического поля позволяют выйти на бессознательное художника, которое и есть образ автора. Текстовое семантическое поле, представляющее собой «внутренне организованное образом автора» целое [Новикова 2005: 63, Новиков 2001: 184], выступает как один из «способов проявления категории автора» [Na Wang, Lele Wang 2020: 1150] художественного произведения.

В художественном тексте «речь идет о чем-то живом, именно главный элемент ускользает от всякого исчисления» [Гумбольдт 1985: 301], то есть ускользает элемент, существенно важный для автора. Как актуализация категории автора («изобразителя в изображенном» [Переверзев 1928: 15]) в тексте на первый план выходит доминанта (объединяющий, цементирующий фактор). Идея доминанты рассматривалась в самых разных областях науки: от физиологии (А. А. Ухтомский — «руководящая идея» [Ухтомский 1923: 41], «сокрытая тенденция, проникающая во все детали» [Ухтомский 1978: 256]) до филологии (Ю. Н. Тынянов — «конструктивный принцип и фактор» [Тынянов 1924: 10, 2021], Я. Мукаржовский — «компонент произведения, приводящий в движение и определяющий отношения остальных компонентов» [Мукаржовский 1967: 411] и Б. М. Эйхенбаум — «сюжетная и конструктивная основа» [Эйхенбаум 1969]; а также Р. О. Якобсон — «фокусирующий компонент художественного произведения, обеспечивающий интегрированность структуры» [Якобсон 1976: 56]

и М. М. Бахтин — «авторская позиция», причем «новая» и «целостная» [Бахтин 1979: 68]). Содержание понятия доминанты постепенно выясняется и развивается.

О. И. Валентинова в своих работах показывает, как проявляется доминанта на трех условно выделяемых уровнях текста, что обеспечивает ее «векторность, активность и устойчивость» [Валентинова 2016: 276-299; Валентинова 2019: 172; Валентинова 2016: 85-91]) — три вытекающих одно из другого свойства, — и каким образом доминанта выражает имманентно свойственную тексту причинно-следственную связь. С точки зрения О. И. Валентиновой, для того чтобы мы могли достичь относительно адекватного восприятия или понимания текста, доминанта в качестве «квинтэссенции эстетически значимого должна быть закреплена в тексте особым образом», проще говоря, «быть предметом особой озабоченности художника» [Валентинова 2016: 278]. Доминанта должна обладать центростремительной силой, трансформирующей все элементы текста и ориентированной на формирование «эстетического инварианта» [Там же: 280-282]; устойчивостью (неизменностью, постоянностью) которой обусловливает динамическое равенство текста самому себе. Текст узнается и объясняется по доминанте. Определение направления доминантной деятельности помогает нам найти ключ к раскрытию скрытой сущности текста и эстетически значимого в нем. Таким образом, доминанта проявляет себя как целенаправленная тенденция (или ориентир), которая всегда оказывается единственной в тексте и отличает данный художественный текст от всех прочих, то есть делает его уникальным, самобытным и неповторимым: ведь художник создает свое произведение не для того, чтобы повторить уже существующее. Эта тенденция материализует в тексте.

Материализацию доминанты составляет текстовое семантическое поле. Именно поэтому «текстовое семантическое поле может быть положено в основу структурированного целостного доминантного анализа языка» [Новиков 2001: 559] художественного произведения. Речь идет о методе доминантного анализа, который, согласно О. И. Валентиновой, позволяет «вывести на поверхность и материализовать бессознательное художника» [Валентинова 2016: 298; см. также Валентинова 2016: 109-118]. В художественном тексте (как в потоке сознания) больше бессознательного, чем осознанного. В доминанте выявляется не что иное, как бессознательное художника, чем и создается самобытность текста.

Метод текстового семантического поля при рассмотрении текста как системы обладает большим объяснительным потенциалом в изучении языка художественной литературы. Текстовое семантическое поле соотносится с категорией образа автора (не всегда явно присутствующей в тексте), служащей как некое внешнее средство отражения личности, источником организации и создания текстов художественных произведений. Текстовое поле, будучи материализацией доминанты, проявляется на всех трех уровнях художественного текста. При этом текстовое семантическое поле отличается от языкового поля тем, что оно формируется, определяется только в тексте и находится под влиянием контекстуального окружения.

1.2 Текстовое семантическое поле как след детерминанты и эпицентр категории эстетически значимого

Как было упомянуто выше, текстовое семантическое поле служит способом воплощения образа автора, что предполагает для исследователей возможность

рассматривать текст как систему. Системный подход в изучении языка и системный подход в изучении текста опираются на понятие детерминанты, которое понимается по-разному в системе языка и в тексте. В системной типологии языков Г. П. Мельникова детерминанта представляет собой «способ функционирования языка» [Мельников 1969: 196-197; Мельников 1973: 183-204] и «иерархически главный единственный признак» [Мельников 2003: 73], что составляет сущность языковых систем. А в науке о языке художественной литературы детерминанта художественного текста — это образ автора.

Л. А. Новиков в работе «Категория автора как детерминанта художественного текста» определяет детерминанту в текстах художественных произведений как «определяющее начало» (центральный стержень), которое определяет «суть всего произведения и каждой детали как его составляющих» [Новиков 1989: 19] и на основе которого осуществляется целостное изучение художественного произведения. То, что тревожит художника, многократно закрепляется в тексте. Увидеть механизм закрепления — это и значит обнаружить детерминанту. Обнаружение детерминанты помогает выявить глубинную причинность текста, то есть принцип его организации, и позволяет выйти на бессознательное художника, что понимается как «первотолчок» текста (см. [Валентинова 2016: 171-301]).

Исследование художественного текста направлено на выявление того, что именно автор желает сообщить читателю, а также обнаружение отличительных эстетических особенностей конкретного текста, выделяющих его среди прочих. Анализ текстов художественного произведения предполагает переход от словесной

формы текста к образно-эстетическому смыслу, к идейному содержанию произведения [Кольцова, Швецова 2016: 100; Сластникова, Черкашина 2021: 240]. Знак в художественном тексте получает «эстетический статус» [Новиков 1999: 83; Новиков 2001: 17-36] и характеризуется как «эстетический» [Новиков 1994: 6-12; Новиков 2001: 17-36, 78]. «Эстетический знак вырастает из обычного и превращается в контекстуально мотивированное, выполняющее определенную эстетическую функцию» — будучи доминирующей в художественном тексте, она находится в тесном взаимодействии с другими функциями и создает текст как «ощутимый и переживаемый» [Там же, с. 78]. «Благодаря разнообразным контекстуальным связям значение эстетического знака чаще всего получает семантико-эстетическое приращение, становясь неравным словарному и вовлекая другие слова в общую образность текста» [Там же]. Иначе говоря, обычный знак, подвергаясь семантической и эстетической трансформации в контексте художественного текста, превращается в эстетический знак: «новое в знаках должно быть эстетико-речевым стимулом, новое в семантике — освобождает от привычных представлений» [Ларин 1974]. Эстетические знаки, вступая во взаимодействие друг с другом и образуя новые оппозиции, организуют текстовое семантическое поле. Текстовое поле, связываясь с образом — знаком идеи, формирует содержание этого образа, а следовательно, получает образно-композиционную значимость. Реконструкция содержания образов, опираясь на анализ текстового поля, которое соотносится с образом или группой образов, позволяет через образно-композиционный уровень выйти на уровень идейно-эстетический. Таким образом, в текстовом семантическом поле синтезируются все

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Ван На, 2021 год

Список литературы

1. Абрамов В.П. Семантические поля русского языка: монография / В.П. Абрамов.

— 3-е изд., стер. — М.: Флинта, 2020. — 336 с.

2. Апресян Ю.Д. Исследования по семантике и лексикографии. Том 1: Парадигматика. — М.: Языки славянских культур, 2009. — 568 с.

3. Балли Ш. Французская стилистика. — 2-е изд., стереотипное. — М.: Эдиториал УРСС, 2001. — 392 с.

4. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. — М.: Советская Россия, 1979.

— 420 с.

5. Булгарова Б.А. Градуальная организация текстового семантического поля «Смех»: на материале произведений М.А. Булгакова: диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук: 10.02.01 / Булгарова Белла Ахмедовна. — Москва, 2011. — 220 с.

6. Валентинова О.И. Эстетика и лингвистика полифонии: Монография / О.И. Валентинова. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — 141 с.

7. Валентинова О.И. Семиотика полифонии: Монография / О.И. Валентинова. — М.: Изд-во РУДН, 2005. — 259 с.: ил.

8. Валентинова О.И. «Братья Карамазовы»: семантическое расследование / О.И. Валентинова // Русская речь. — 2006. № 3. — С. 7-13.

9. Валентинова О.И. «Братья Карамазовы»: семантическое расследование (Продолжение) / О.И. Валентинова // Русская речь. — 2006. № 4. — С. 3-9.

10. Валентинова О.И. Семантическая структура полифоничного слова и текста: диссертация... доктора филологических наук: 10.02.01 // Валентинова Ольга

Ивановна. — Москва, 2006. — 373 с.

11. Валентинова О.И. Универсальные принципы анализа вербального искусства / О.И. Валентинова. —М.: РУДН, 2010. — 159 с.

12. Валентинова О.И. Обоснование причинной типологии текстов. Постановка проблемы и пути ее решения / О.И. Валентинова // Вестник РУДН. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. — 2015. — № 2. — С. 29-35.

13. Валентинова О.И. Забытые парадигмы языкознания: системология Г.П. Мельникова / О.И. Валентинова, С.Ю. Преображенский, М.А. Рыбаков // Филологически науки (Научные доклады высшей школы). — 2016. — № 5 (сентябрь). — С. 85-91.

14. Валентинова О.И. Архетипические признаки средневекового богословского текста и их трансформации / О.И. Валентинова // Вопросы когнитивной лингвистики. — 2016. — № 3 (48). — С. 109-118.

15. Валентинова О.И. Системный подход к исследованию текста и стиля: обоснование причинной типологии текстов / О.И. Валентинова, В.Н. Денисенко, С.Ю. Преображенский, М.А. Рыбаков // Системный взгляд как основа филологической мысли. — М.: Издательский Дом ЯСК. — 2016. — С. 171-301.

16. Валентинова О.И., Рыбаков М.А. Принцип порождения понятийных полей в лингвистической концепции Г.П. Мельникова // Вестник славянских культур. — 2019. — Т. 51. — С. 168-183.

17. Вайсгербер Й.Л. Родной язык и формирование духа = Muttersprache und geistesbildung / Й.Л. Вайсгербер. — Изд. 3-е. — Москва: URSS: Либриком. — 2009. — 229 с.

18. Ван Н. К вопросу об имени текстового поля // Litera. — 2020. — № 3. — С. 5565.

19. Ван Н., Кобылко Я. Метод текстового семантического поля как возможность системного подхода к изучению художественного текста: на материале романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» // Вестник РУДН. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. — 2020. Т. 11. — № 3. — С. 560-571.

20. Ветошкина Г.А., Михова А.А. Образ чудака в текстовом поле Пола Остера // Актуальные вопросы современной филологии: Теория, Практика, Перспективы развития. Материалы II Международной научно-практической конференции молодых ученых (докторантов, аспирантов и магистрантов). — 2017. — С. 232236.

21. Виноградов В.В. К построению теории поэтического языка. Учение о системах речи литературных произведений / В.В. Виноградов // Временник отдела словесных искусств: сб. ст. — Ленинград: Academia, 1927. — Вып. III. — С. 524.

22. Виноградов В.В. О языке художественной литературы / В.В. Виноградов. — М.: Гослитиздат, 1959. — 655 с.

23. Виноградов В.В. Наука о языке художественной литературы и ее задачи (на материале русской литературы) / В.В. Виноградов // Исследования по славянскому литературоведению и стилистике: Доклады советских ученых на IV Международном съезде славистов. — М.: Изд-во АН СССР, 1960. — С. 5-45.

24. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей / В.В. Виноградов. — М.: Гослитиздат, 1961. — 614 с.

25. Виноградов В.В. О теории художественной речи / В.В. Виноградов. — М.: Высшая школа, 1971. — 240 с.

26. Виноградов В.В. О языке художественной прозы: Избр. тр. / В.В. Виноградов.

— М.: Наука, 1980. — 360 с.

27. Винокур Г.О О языке художественной литературы / Винокур Григорий Осипович. — 3-е изд. — М.: Либроком, 2009. — 328 с. (Лингвистическое наследие ХХ века.)

28. Воробьев В.В. Лингвокультурология: Монография. — М.: Изд-во РУДН, 2011.

— 338 с.

29. Гасанова Т.М. Текстовое семантическое поле le temps в романе Пьера Лоти «AZIYADé» // Наука в мегаполисе Science in a Megapolis. Московский городской педагогический университет. — 2021. — № 5 (31).

30. Груздев И.А. О маске как литературном приеме. Гоголь и Достоевский // Жизнь искусства. — 1921. — № 811. — С. 109-121.

31. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры / В. фон Гумбольдт. — М.: Прогресс, 1985. — 452 с.

32. Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка: В 3-х томах. Издательство: АСТ, 2005-2006.

33. Иванова А.А. Функционирование лексико-семантического поля «Мечта» в английском национальном коммуникативном стиле / А.А. Иванова // Вестник Челябинского государственного университета Филология. Искусствоведение. Вып. 64. — Челябинск, 2012. — № 6 (260). — С. 65-68.

34. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография / Ю.Н. Караулов; отв. ред. С.Г.

Бархударов. — М.: ЛИБРОКОМ, 2016. — 360 с.

35. Клеман М.К. Иван Сергеевич Тургенев: Очерк жизни и творчества / М.К. Клеман. — Ленинград: Гослитиздат, 1936. — 223 с.

36. Кольцова Л.М., Швецова О.А. Лингвистический анализ художественного текста: теория, практика, интерпретация: учебно-методическое пособие. — Воронеж: Издательский дом ВГУ, 2016. — 100 с.

37. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора / Б.О. Корман // Страницы истории русской литературы. — М.: Наука, 1971. — С. 200-201.

38. Курилович Е. Очерки по лингвистике. — Биробиджан: ИП «ТРИВИУМ», 2000. — 490 с.

39. Ларин Б.А. О лирике как разновидности художественной речи (семантические этюды) [Электронный ресурс] // Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя: Избранные статьи. — Л.: Художественная литература, 1974. — 285 с. — Режим доступа: https://www.ka2.ru/nauka/larin.html.

40. Лысенкова И.М. Семантическая мотивация как фактор формирования семантического поля художественного текста (на материале произведений А. Блока, М. Цветаевой): автореферат дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01 / Кубанский ун-т. — Краснодар, 1997. — 20 с.

41. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста: Структура стиха: Пособие для студентов / Ю.М. Лотман. — Л.: Просвещение. Ленингр. отд-ние, 1972. — 271 с.

42. Лотман Ю.М. Текст в тексте / Ю.М. Лотман // Учен. зап. Тартуского гос. Ун-та. Тарту: ТГУ. —1981. — Вып. 567. — С. 3-18. (Труды по знаковым системам XIV.)

43. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера — история / Ю.М. Лотман. — М.: Языки русской культуры, 1996. — 464 с.

44. Лотман Ю.М. Об искусстве / Ю.М. Лотман. — СПб.: Искусство — СПБ, 1998.

— 704 с.

45. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. Анализ поэтического текста / Ю.М. Лотман. — СПБ.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. — 704 с. (Новый культурный код).

46. Мамедова Е.Г. Изучение ключевого текстового семантического поля (на материале рассказа Л. Андреева «Молчание») / Е.Г. Мамедова // Интерпретация текста: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты. — 2013. — № 6. — С. 39-42.

47. Медведев Е.Ю. Мера интерпретации библейского текста в литургийных проповедях разных составителей // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Теория языка. Семиотика. Семантика». — М: РУДН. — 2015.

— № 4. — С. 147-157.

48. Медведев Е.Ю. Асимметричность светской семиотической системы и богословской семиотической системы: переустановление семантических оппозиций / Е.Ю. Медведев // Материалы 1-й Международной заочной научно-практической конференции молодых ученых «Язык. Коммуникация. Культура». ФГБОУ ВО «Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина». — М., 2017. — С. 103-105.

49. Медведев Е.Ю. Семантическая структура православной литургийной проповеди: диссертация ... кандидата филологических наук: 10.02.01 / Медведев

Евгений Юрьевич; [Место защиты: Рос. ун-т дружбы народов]. — Москва, 2017. — 136 с.

50. Медведев Е.Ю. Переустановление семантических оппозиций как один из принципов организации литургийной православной проповеди / Е.Ю. Медведев // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Теория языка. Семиотика. Семантика». — М: РУДН, 2017. — Т. 8. — № 3. С. 654-663.

51. Мельников Г.П. Язык как система и языковые универсалии / Г.П. Мельников // Языковые универсалии и лингвистическая типология. — М.: Наука, 1969. — С. 34-45.

52. Мельников Г.П. Системология и языковые аспекты кибернетики / Г.П. Мельников. — М.: Сов. Радио, 1978. — 368 с.

53. Мельников Г.П. Системный подход в лингвистике / Г.П. Мельников // Системные исследования. Ежегодник 1972. — М.: Наука, 1973. — С. 183-204.

54. Мельников Г.П. Системная типология языков: принципы, методы, модели / Г.П. Мельников // РАН. Ин-т языкознания. — М.: Наука, 2003. — 395 с.

55. Мукаржовский Я. Литературный язык и поэтический язык / Я. Мукаржовский // Пражский лингвистический кружок: сб. статей. — М.: Прогресс, 1967. — С. 406-431.

56. Мукаржовский Я. Исследования по эстетике теории искусства / Я. Мукаржовский. — М.: Искусство, 1994. — 606 с.

57. Новиков Л.А. Категория автора в науке о языке художественной литературы / Л.А. Новиков // XIV Internationaler Linguisten kongress. Abstracts der Sektionsvortrage und Rundtischgesprache. Berlin, 1987.

58. Новиков Л.А. Семантическое поле // Современный русский язык. Теоретический курс. Лексикология. — М.: Русский язык, 1987. — С. 79.

59. Новиков Л.А. Значение как эстетическая категория языка / Л.А. Новиков // Русский язык. Языковые значения в функциональном и эстетическом аспектах. Виноградовские чтения ХГУ-ХУ — М., Наука, 1987. — С. 101-116.

60. Новиков Л.А. Категория автора как детерминанта художественного текста / Л.А. Новиков // Структурно-семантический и стилистический анализ художественного текста: сб. науч. тр. — Харьков, 1989. — С. 19-20.

61. Новиков Л.А. Структура эстетического знака и остраннение / Л.А. Новиков // Русистика сегодня [ИРЯ, ОЛЯ РАН]. — 1994. — № 2. — С. 3-20.

62. Новиков Л.А. Феномен эстетического в языке (Опыт аналитического синтеза) / Л.А. Новиков // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Филология. Журналистика». — 1994. — № 1. — С. 57-67.

63. Новиков Л.А. Семантическое поле как текстовая структура / Л.А. Новиков // Теория поля в современном языкознании. Материалы научно-теоретического семинара. Ч. IV. Уфа, 1997. — С. 3-6.

64. Новиков Л.А. Структура, семантика и функция словесного образа / Л.А. Новиков // Международная конференция «Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения». Тезисы докладов. Ч. 1. — М., Изд-во РУДН, 1997. — С. 27-29.

65. Новиков Л.А. Семантическое поле // Русский язык. Энциклопедия. Издание 2-е, переработанное и дополненное. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1997. — С. 458-459.

66. Новиков Л.А. Теория оппозиций Н.С. Трубецкого и изучение структуры и функций словесных образов / Л.А. Новиков // Ежегодные международные чтения памяти кн. Н.С. Трубецкого. Чтения 1999. Евразия на перекрестке языков и культур. Типология языков и культур. — М.: Диалог, 1999. — С. 54-56.

67. Новиков Л.А. Значение эстетического знака / Л.А. Новиков // Филологические науки. — 1999. — № 5. — C. 83-90.

68. Новиков Л.А. Поэтическое противоречие (figura contradictionis) / Л.А. Новиков // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Лингвистика».

— М., 1999. — № 3. — С. 99-110.

69. Новиков Л.А. Оппозитивный метод в поэтике / Л.А. Новиков // Структура и семантика художественного текста. Доклады VII Международной конференции.

— М.: Московский государственный открытый педагогический университет, 1999. — С. 269-279.

70. Новиков Л.А. Феномен эстетического в языке. Опыт аналитического синтеза / Л.А. Новиков // Избранные труды. Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — С. 17-36.

71. Новиков Л.А. Значение как эстетическая категория языка / Л.А. Новиков // Избранные труды. Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — С. 37-55.

72. Новиков Л.А. Структура эстетического знака и остраннение / Л.А. Новиков // Избранные труды. Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — С. 56-77.

73. Новиков Л.А. Значение эстетического знака / Л.А. Новиков // Избранные труды.

Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — С. 78-87.

74. Новиков Л.А. Поэтическое противоречие (figura contradictionis) / Л.А. Новиков // Избранные труды. Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — С. 94-135.

75. Новиков Л.А. Оппозитивный метод в поэтике / Л.А. Новиков // Избранные труды. Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001.

— С. 153-165.

76. Новиков Л.А. Об изучении языка художественной литературы / Л.А. Новиков // Избранные труды. Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — С. 176-212.

77. Новиков Л.А. Эскиз семантического поля / Л.А. Новиков // Избранные труды. Т. II. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. — М.: Изд-во РУДН, 2001. — С. 554-570.

78. Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ / Л.А. Новиков. — Изд. 3-е.

— М.: Издательство ЛКИ, 2007. — 304 с.

79. Новиков Ф.Н. Авторские и переводческие трансформации цветообозначений в текстовом семантическом поле как многоплановом поликоординатном феномене / Ф.Н. Новиков // Функциональная семантика и семиотика и семиотика знаковых систем: сборник научных статей: в 2 ч. / Сост.: В.Н. Денисенко, Е.А. Красина, Н.В. Новоспасская, Н.В. Перфильева. — 2014. — С. 413-421.

80. Новикова М.Л. Структура и семантика метафоры как конструктивного

компонента художественного текста: автореф. дис... канд. филол. наук: 10.02.01 / Новикова Марина Львовна. — М., 1983. — С. 14-16.

81. Новикова М.Л. Отстранение как языковая структура текстового поля / М.Л. Новикова // Научные доклады высшей школы // Филологические науки. — 1999.

— № 6. — С. 37-44.

82. Новикова М.Л. О единстве литературоведческого и лингвистического анализа художественного текста / М.Л. Новикова // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Русский язык нефилологам, теория и практика. — 2003.

— № 1. — С. 124-130.

83. Новикова М.Л. Остраннение как основа образной языковой семантики и структуры художественного текста: Монография / М.Л. Новикова. — М.: Изд-во РУДН, 2005. —307 с.

84. Новикова М.Л. Остраннение как инвариант языковой образности и концепции теории повествования / М.Л. Новикова // Филологические науки. — 2009. — № 4. — С. 17-28.

85. Новикова М.Л. Остраннение как инвариант языковой образности / М.Л. Новикова // Стереотипность и творчество в тексте: межвузовский сб. науч. трудов. — Пермь: Пермский гос. ун-т, 2009. — С. 220-229.

86. Новикова М.Л. Поэтика остраннения. Языковая семантика и структура художественного текста. Monograph / М.Л. Новикова. — Lamdert Academic Publishing, Saar brücken, Germany, 2011. — 432 с.

87. Новикова М.Л. Норма и языковые аномалии в медиапространстве (праксиологический аспект) / М.Л. Новикова // Язык и речь в интернете:

личность, общество, коммуникация, культура: Сборник статей III Международной научно-практической конференции. — Москва: Российский ун-т дружбы народов. В двух томах. — 2019. — Т. 2. — С. 63-69.

88. Новикова М.Л. Онтология искусства поэтического слова и остраннение: монография / М.Л. Новикова. — Москва: Экон-Информ, 2020. — 237 с.

89. Переверзев В.Ф. Необходимые предпосылки марксистского литературоведения / В.Ф. Переверзев // Литературоведение: Сб. ст. — М., 1928. — С. 15.

90. Петров А.В. Текстовое семантическое поле с ядром «Родить1» (на материале произведения А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ») / А.В. Петров // Мова. — 2013. — № 19. — С. 107-111.

91. Петров А.В. Фрагмент текстового семантического поля с инвариантом «лишить жизни кого» (на материале произведения А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ») / А.В. Петров // Науковий вюник Мiжнародного гумаштарного ушверситету. Серiя: Фшолопя. — 2014. — Вип. 8(2). — С. 78-81.

92. Петров А.В. Предикатный фрагмент текстового семантического поля (на материале произведения А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ») / А.В. Петров // Наследие А.И. Солженицына в современном культурном пространстве России и зарубежья. — Рязань: Концепция, 2014. — С. 233-241.

93. Пешковский А.М. Вопросы методики русского языка, лингвистики и стилистики: [сборник статей] / А.М. Пешковский. — Москва; Ленинград: Гос. изд-во, 1930. — 176 с.

94. Пугачева А.В. Ядерно-периферийное строение семантического поля «женщина» в поэзии И. Кормильцева / А.В. Пугачева // Вюник

Дншропетровського ушверситету. Серiя: Мовознавство. — 2010. — Т. 18, вип. 16. — С. 287-294.

95. Пугачева А.В. Семантическое поле как метод научного исследования художественных текстов / А.В. Пугачева // Вюник Дншропетровського ушверситету. Сер.: Мовознавство. — 2014. — Т. 22, вип. 20(2). — С. 140-147.

96. Пугачева А.В. Место онимов в текстовом семантическом поле (на материале поэтических текстов И. Кормильцева и Б. Гребенщикова) / А.В. Пугачева // Вюник Харювського нащонального ушверситету iменi В.Н. Каразша. Серiя: Фшолопя. — 2015. — № 1152, вип. 72. — С. 93-97.

97. Сластникова Т.В., Черкашина Е.И. Цвет и цветообозначение в лингвистических исследованиях: монография. — М.: Языки народов мира, 2021. — 240 с.

98. Словарь русского языка: в 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; под ред. А.П. Евгеньевой [Электронный ресурс]. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999. — Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/mas/mas-аЬс/18/та409117 .htm?cmd=0&istext=1.

99. Сороченко Е.Н. Текстовое семантическое поле «писательский труд» в повести К.Г. Паустовского «Золотая роза» / Е.Н. Сороченко // Альманах современной науки и образования. — Тамбов: Грамота. — 2014. — № 7 (85). — С. 123-125.

100. Сохряков Ю.И. Художественные открытия русских писателей: о мировом значении русской литературы / Ю.И. Сохряков. — М., 1990. — 206 с.

101. Титов О.А. Текстовое семантическое поле со значением «Зеркало» в рассказе В. Набокова «Случай из жизни» / О.А. Титов. — Ярославль: Изд-во ЯГПУ, (Ярославль). — 2014. — С. 126-131.

102. Толковый словарь живого великорусского языка / [Соч.] В.И. Даля. Ч. 1-4. — Москва: О-во любителей рос. словесности, учр. при Имп. Моск. ун-те, 18631866. 4 т.

103. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова [Электронный ресурс]. — М.: Гос. ин-т " Сов. энцикл."; ОГИЗ; Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1935-1940. (4 т.). — Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/ushakov/ush-abc/18/us417520.htm?cmd=0&istext=1.

104. Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 22 т. — М.: Художественная литература, 1984. — Т. 18: Письма 1842-1881. — 297 с.

105. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. / АН СССР, ИРЛИ (Пушкинский Дом). — М.: Наука, 1981. — Т. 6. Дворянское гнездо. — С. 5-158.

106. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка / Ю.Н. Тынянов. — Л.: Academia, 1924 (Вопросы поэтики; вып. 5). — 139 с.

107. Шкловский В.Б. Воскрешение слова / В.Б. Шкловский. — Санкт-Петербург: Тип. З. Соколинского, 1914. — 16 c.

108. Шкловский В. Б. Искусство как прием / В.Б. Шкловский // Сборники по теории поэтического языка. [Вып. 2]. Пг., 1917. С. 3-14; то же // Поэтика. Сборники по теории поэтического языка. [Вып. 3]. Пг., 1919. — С. 101-114.

109. Шкловский В.Б. Художественная проза: Размышления и разборы / В.Б. Шкловский. — М.: Советский писатель, 1961. — 667 с.

110. Шкловский В.Б. Тетива: О несходстве сходного / В.Б. Шкловский. — Москва: Сов. писатель, 1970. — 374 с.

111. Шкловский В.Б. О теории прозы / В.Б. Шкловский. — Москва: Советский писатель, 1983. — 382 с.

112. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики / Д.Н. Шмелев. Изд. 4-е. — Москва: URSS, 2017 (cop. 2016). — 278 с.

113. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление / А. Шопенгауэр // Собр. соч. Т. 1. — М., 1900.

114. Шлет Г.Г. Внутренняя форма слова: этюды и вариации на темы Гумбольта / Г.Г. Шпет. — Москва: Государственная Академия Художественных Наук, 1927.

— 214 с.

115. Эйхенбаум Б.М. О прозе (сборник статей) / Б.М. Эйхенбаум. — Ленинград.: изд. Художественная литература, 1969. — 503 с.

116. Ухтомский А.А. Доминанта как рабочий принцип нервных центров / А.А. Ухтомский // Русский физиологический журнал имени И.М. Сеченова. — М. Пг.: ГИЗ, 1923. Т.У! Вып. 1-3. — С. 31-45.

117. Ухтомский А.А. Избранные труды / А.А. Ухтомский. — Л.: Наука, 1978. — 360 с.

118. Якобсон P.O. Доминанта // Хрестоматия по теоретическому литературоведению: В 5 вып. / Сост. И. Чернов; Тартус. гос. ун-т. — Тарту, 1976.

— Вып. 1. — С. 56-63.

119. Coleridge S. Occasion of the Lyrical Ballads // Criticism. — New York, 1948. — P. 249-253.

120. Coseriu E. Sinkhroniya, diakhroniya i istoriya (problema yazykovogo izmeneniya) [Synchrony, diachrony and history (the problem of linguistic change)]. In: Zvegintsev,

V.A. (ed.) Novoye v lingvistike [New in Linguistics]. — Moscow: Izdvo Inostrannoy literatury, 1963. — P. 142-343.

121. Na Wang, Lele Wang. Text semantic filed as a developing method of the author's image // European Publisher by results of International Scientific Conference «Social and Cultural Transformations in the Context of Modern Globalism» dedicated to the 80th anniversary of Turkayev Hassan Vakhitovich. EpSBS — Volume 92 — SCTMG 2020. Pages 1150-1156.

122. Novikova M.L. Ways of evolution of ostrannenie as a linguistic poetic imagery invariant / M.L. Novikova // Multidimentional Language Worlds: Proceedings of the International Scientific Conference / Peoples' Friendship University of Russia. — Moscow: Российский университет дружбы народов, 2015. — P. 85-96.

123. Porzig W. Das Wunder der Sprache. Probleme, Methoden und Ergebnisse der modernen Sprachwissenschaft. Zweite Auflage. — Bern, 1957. — 424 p.

124. Russkikh A.S., Shushmarchenko E.A. Text semantic field of the image of king Arthur // Russian Linguistic Bulletin. — 2020. — № 4 (24). — P. 146-148.

125. Saussure F. Cours de linguistique générale / F. de Saussure. — Paris, 1978. — 224 p.

126. Trier J. Der deutsche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes. — Heidelberg, 1931.

Приложение

Словник лексических элементов, формирующих семантические сгущения в романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» 1. Безответный:

• 'не дающий звука':

«Петр Андреич молча поглядел на нее [Маланью Сергеевну.

- В.Н.]; она подошла к его руке; ее трепетные губы едва сложились в беззвучный поцелуй» [с. 35];

• 'тот, у кого молчаливое присутствие':

«Старику [Петру Андреичу. - В.Н.] недоставало её [Маланьи Сергеевны. - В.Н.] молчаливого присутствия.''Прости

— прощай, моя безответнаяГ — прошептал он» [с. 37];

• 'тот, кто не умеет ничему сопротивляться', 'тот, кто не борется с чем-н.', 'тот, кто безропотный':

«В течение всей своей жизни не умела она ничему сопротивляться, и с недугом она не боролась» (повествователь о Маланье Сергеевне) [с. 37];

«Безропотно, в несколько дней, угасла она» (повествователь о Маланье Сергеевне) [с. 37].

• 'тот, у кого терпеливое недоумение', 'тот, у кого постоянная кротость смирения (причем постоянно)', 'тот, у кого немая покорность':

«... но черты ее по-прежнему выражали терпеливое недоумение и постоянную кротость смирения; с той же немой

покорностью глядела она на Глафиру» (повествователь о Маланье Сергеевне) [с. 37].

2. Безумец: 'тот, кто глядит в розовую будущность, не в темную могилу'.

«Я не безумец: я в темную могилу гляжу, не в розовую будущность» (Лемм Лаврецкому) [с. 71].

3. Быть чистым сердцем:

• 'не любить (Паншина)', 'быть совсем дитя', 'молиться постоянно', 'любить одно прекрасное (духовно)':

«Нет, она [Лиза. - В.Н.] его [Паншина. - В.Н.] не любит, то есть она очень чиста сердцем и не знает сама, что это значит: любить. Мадам фон- Калитин ей говорит, что он хороший молодой человек, а она слушается мадам фон-Калитин, потому что она еще совсем дитя, хоть ей и девятнадцать лет: молится утром, молится вечером. Она может любить одно прекрасное» (Лемм Лаврецкому) [с. 70].

• 'тот, кто обладает чувством долга', 'тот, кто боится оскорбить кого-н.', 'быть добрым, кротким сердцем', 'тот, кто любит всех и никого в особенности':

«Вся проникнутая чувством долга, боязнью оскорбить кого бы то ни было, с сердцем добрым и кротким, она любила всех и никого в особенности» (повествователь о Лизе) [с. 113].

4. Дилетант:

• 'плохой артист':

«Я тоже артист, хотя плохой, и это, а именно то, что я плохой артист» (Паншин Лизе) [с. 22].

• 'тот, кто имеет большие способности к музыке, но не занимается ей как следует'.

«Мне кажется, у него [Паншина. - В.Н.] большие способности к музыке; но он до сих пор не занимался ею как следует» (Лиза Лаврецкому) [с. 81].

• 'тот, кто не может ничего понимать', 'тот, кто сочиняет второй нумер', 'тот, кто сочиняет легкий товар', 'тот, кто делает спешную работу':

«Он [Паншин. - В.Н.] не может ничего понимать; как вы этого не видите? Он дилетант — и все тут!

Вы к нему несправедливы, — возразила Лиза, — он все понимает, и сам почти все может сделать.

Да, все второй нумер, легкий товар, спешная работа» (разговор Лемма и Лизы) [с. 24].

5. Ловкий:

• 'не очень надежный':

«Отец Паншина ... слыл за ловкого, не очень надежного, но

милого и задушевного малого» [с. 14].

• 'любезный':

«В короткое время он [Паншин. - В.Н.] прослыл одним из самых любезных молодых людей в Петербурге. Паншин был действительно очень ловок, — не хуже отца» [с. 15].

• 'тонкий проныра', 'финь-флер (франц. цвет) эмиграции':

«Она [Княжна Кубенская. - В.Н.] ... приставила к нему [Ивану Петровичу. - В.Н.] гувернера, ... некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, — самую, как она выражалась, fine fleur эмиграции» [с. 30].

• 'хитрый', 'умный', 'тот, кто все караулит и высматривает (даже во время самого кутежа, развлеченья)':

«... но в душе он был холоден и хитер и во время самого буйного кутежа его умный карий глазок все караулил и высматривал» (высказывание повествователя) [с. 15].

• 'умеющий легко сходиться со всяким':

«Варвара Павловна обладала уменьем легко сходиться со всяким; двух часов не прошло, как уже Паншину казалось, что он знает ее век» (высказывание повествователя) [с. 132].

6. Любовь:

• 'сильное, страстное чувство', 'лучшее, единственное счастье на земле':

«Я желаю знать, любите ли вы его [Паншина. - В.Н.] тем сильным, страстным чувством, которое мы привыкли называть любовью?» (Лаврецкий Лизе) [с. 91];

«Не отнимайте у себя лучшего, единственного счастья на земле» (Лаврецкий Лизе) [с. 91]. • 'отдать свою душу в руки любимой', 'быть готовым отдать всю жизнь

любимой':

«Неужели, — подумал он, — мне в тридцать пять лет нечего другого делать, как опять отдать свою душу в руки женщины?» (Лаврецкий думает о себе) [с. 96];

«Я вас люблю, проговорил он снова, — я готов отдать вам всю жизнь мою» (Лаврецкий Лизе) [с. 105].

• 'обладать любимой (быть любимым)':

«Она меня любит, она будет моя...» (Лаврецкий думает о Лизе) [с. 106].

• 'заветная тайна (то, что никогда не открывается другим)':

«В ее сердце едва только родилось то новое, нежданное чувство, и уже как тяжело поплатилась она за него [Лаврецкого. - В.Н.], как грубо коснулись чужие руки ее заветной тайны!» (повествователь о Лизе) [с. 122].

7. Мужик: 'тюлень', "тот, кого предают':

«Экой тюлень, мужик! Ну, теперь я понимаю, почему его жена не могла остаться ему верной» (Марья Дмитриевна думает о Лаврецком) [с. 56].

8. Музикус: 'тот, кто знаток своего дела', 'тот, кто одаренный живым воображением и смелостью мысли'.

«Застарелое, неумолимое горе положило на бедного музикуса свою неизгладимую печать <...> Поклонник Баха и Генделя, знаток своего дела, одаренный живым воображением и

той смелостью мысли» (повествователь о Лемме) [с. 20].

9. Настоящий мужик: 'тот, кто нескладно сложен', 'тот, кто неловок'.

«Он был довольно бледен, но толст, нескладно сложен и неловок, — настоящий мужик» (повествователь о Лаврецком) [с. 40].

10. Измена:

• 'неожиданный случай':

«Неожиданный случай разрушил все его [Лаврецкого. - В.Н.] планы [вернуться в Россию к зиме и приняться за свое дело. -В.Н.]» [с. 51].

Первое упоминание об измене Варвары Павловны Лаврецкому, что выясняется по мере линейного развертывания текста.

• 'обман':

«Он так слепо доверял своей жене [Варваре Павловне. -В.Н.]; возможность обмана, измены никогда не представлялась его мысли» (повествователь о Лаврецком) [с. 52]. Элементы обман и измена, оказываясь в одной и той позиции предложения, выступают как контекстуальные синонимы.

Само слово измена появилось в тексте только один раз. Чтобы не повторно его произносить, в тексте употребляются разнообразные выражения голосами разных героев.

• 'непонятное и непостижимое дело':

«Лаврецкий написал жене, что не нуждается в ответе... но

он ждал, он жаждал ответа, объяснения этого непонятного, непостижимого дела» (слова повествователя) [с. 53].

• 'вздор (какой-то), что стоит только встряхнуться, оглянуться и что страшно беде в глаза взглянуть':

«Вдруг ему казалось, что всё, что с ним делается, сон, и даже не сон, а так, вздор какой-то; что стоит только встряхнуться, оглянуться...» (повествователь о Лаврецком) [с. 53].

«Неужели же, — думал он, — не слажу с собою, поддамся этому... вздору? (Тяжело раненные на войне всегда называют "вздором " свои раны)... страшно беде в глаза взглянуть — вздор!» (Лаврецкий думает о себе) [с. 136].

• 'удар (но предвиденный)':

«Самый удар, поразивший его, не казался ему более непредвиденным» (повествователь о Лаврецком) [с. 55].

• 'нелепость':

«Мать [Марья Дмитриевна. - В.Н.] ей [Лизе. - В.Н.] еще

накануне советовала не быть слишком фамильярной с человеком "qui a un si grand ridicule" (с которым случилась такая нелепость)» [с. 96].

• 'рана':

«Не прикасайтесь, пожалуйста, к этой ране; руки у вас нежные, а все-таки мне будет больно» (Лаврецкий Лизе) [с. 72].

• 'проступок':

«Самый проступок ее [Варвары Павловны. - В.Н.] не

разрушил мое счастие, а доказал мне только, что его вовсе никогда не бывало» (Лаврецкий Лизе) [с. 90].

• 'бездна':

«А я давно вас простил; но между нами всегда была бездна» (Лаврецкий Варваре Павловне) [с. 119].

11. Первое дело: 'легкость и смелость'.

«В рисунке, да и вообще в жизни, — говорил Паншин, сгибая голову то направо, то налево, — легкость и смелость — первое дело» (Паншин Лизе) [с. 23].

12. Покоряться: 'незачем волноваться', 'нечего мутить', 'не торопиться (что-то делать), как пахарь борозду плугом'.

«... кто входит в ее [тихой, неспешной жизни в усадьбе Глафиры Петровны. - В.Н.] круг — покоряйся: здесь незачем волноваться, нечего мутить; здесь только тому и удача, кто прокладывает свою тропинку не торопясь, как пахарь борозду плугом» (Лаврецкий думает про себя) [с. 64].

13. Правило: 'не кутить', 'не знакомиться с лицами, принадлежащими к свету', 'держаться невольно и непросто':

«... и вследствие этого он позволял себе разные отступления от правил: кутил, знакомился с лицами, не принадлежавшими к свету, и вообще держался вольно и

просто» (повествователь о Паншине) [с. 15].

14. Прекрасный:

• 'тот, у кого душа прекрасная':

«... а он [Паншин. - В.Н.] не прекрасен, то есть душа его не прекрасна» (Лемм Лаврецкому) [с. 70].

• 'умный':

«Лиза ... отозвалась о Лаврецком как о прекрасном и умном человеке; этого было довольно: следовало завоевать "прекрасного" человека» (Лиза Паншину) [с. 86].

15. Пустой: 'бессердечный'.

«Принять ее [Варвара Павловна. - В.Н.], это пустое, бессердечное существо!» (Лаврецкий Лизе) [с. 72].

16. Равнодушный:

• 'тот, кто не любит никого из окружающих', 'тот, кто обладает не любившим сердцем':

«Федя не любил никого из окружавших его. Горе сердцу, не любившему смолоду» [с. 40].

• 'тот, кто холодный, грубый', 'тот, кто холодный, тяжелый', 'тот, кто бесчувственный (холодный, как лед)':

«... и молодой спартанец ... уже старался казаться равнодушным, холодным и грубым» (повествователь о Лаврецком) [с. 41].

«Его холодный, тяжелый взгляд смутил разболтавшуюся

барыню» (повествователь о Лаврецком) [с. 56].

«Ну, да ведь и он [Лаврецкий. - В.Н.] — холодный, как лед... Все мужчины бесчувственны» (Марья Дмитриевна Варваре Павловне) [с. 146]. • 'тот, у кого нет сердечной теплоты':

«... ибо нет в тебе веры, нет теплоты сердечной... Веры нет, а то бы знал; веры нет — и нет откровения» (Михалевич Лаврецкому) [с. 76]

17. Разочарованный: 'тот, кто бледный', 'тот, кто больной'.

«Что же ты после этого [измены Варвара Павловны]? разочарованный? — кричал Михалевич в первом часу ночи.

Разве разочарованные такие бывают? — возражал Лаврецкий, — те все бывают бледные и больные» [с. 75].

18. Скептик: 'не разочарованный'.

«Ну, если не разочарований, то скептык, это еще хуже (Михалевич Лаврецкому)» [с. 75].

19. Слабость: 'крик сердца, которое хочет отдаться с любовью'.

«. не мудрствуйте лукаво, не называйте слабостью крик вашего сердца, которое не хочет отдаться без любви» (Лаврецкий Лизе) [с. 92].

20. Скука: 'то, что вытрезвит, успокоит и подготовит (кого-н.) делать дело не спеша'.

«Пусть же вытрезвит меня здесь скука, пусть успокоит

меня, подготовит к тому, чтобы и я умел не спеша делать дело» (Лаврецкий думает о себе) [с. 65].

21. Смерть.

• 'самая обыкновенная, неизбежная, неожиданная случайность':

«... что вынесло его наружу, на поверхность? самая обыкновенная, неизбежная, хотя всегда неожиданная случайность: смерть?» (повествователь о Лаврецком) [с. 93].

• 'кончина', 'не стать', 'кончить земное поприще', 'скончаться':

«За несколько дней до кончины, [Анна Павловна, бабушка Лаврецкого. - В.Н.] уже не вставая с постели» (слова повествователя) [с. 35];

«В тот же вечер ее [Анны Павловны. - В.Н.] не стало» (слова повествователя) [с. 36];

«Так кончило свое земное поприще тихое и доброе существо [Маланья Сергеевна. - В.Н.]» (слова повествователя) [с. 37];

«... одна из цариц моды [Варвара Павловна. - В.Н.], украшение парижских салонов, madame de Lavretzki скончалась почти внезапно» (слова повествователя) [с. 85].

• 'увянуть', 'пропасть без следа':

«... бог знает зачем выхваченное из родной почвы и тотчас же брошенное, как вырванное деревцо, корнями на солнце; оно увяло, оно пропало без следа» (слова повествователя) [с. 37].

• 'угаснуть', 'умолкнуть (навеки)', 'одна и всеми забытая':

«Безропотно, в несколько дней, угасла она» (повествователь о Маланье Сергеевне) [с. 37];

«... пролепетал его коснеющий язык и, не договорив последнего слова, умолк навеки» (повествователь о Иване Петровиче) [с. 43];

«Тот самый образ, к которому старая девица [Глафира Петровна. - В.Н.], умирая одна и всеми забытая, в последний раз приложилась уже хладеющими губами» [с. 62].

• 'занемочь смертельной болезнью', 'не встать с постели', 'с погасающими глазами', 'проститься', 'с обглоданным жестокою болезнью лицом', 'в последний раз', 'не мочь говорить', 'могильные тени (а не просто могила)':

«Анна Павловна занемогла смертельной болезнью. За несколько дней до кончины, уже не вставая с постели, с робкими слезинками на погасающих глазах, объявила она мужу при духовнике, что желает повидаться и проститься с невесткой, благословить внука» [с. 35];

«Потом, обратив обглоданное жестокою болезнью лицо к своему мужу, [Анна Павловна] хотела было заговорить...» [с. 35];

«"Прости — прощай...!" — прошептал он [Петр Андреевич. - В.Н.], кланяясь ей [Маланье Сергеевне. - В.Н.] в последний раз, в церкви» [с. 37];

«Она уже не могла говорить, уже могильные тени ложились на ее лицо. .. » (повествователь о Маланье Сергеевне) [с. 37];

Выделенные нами в контекстах элементы выступают как некоторый намек, предсказание и более или менее подчеркивает продолжительный, длительный процесс перед смертью героини.

• роковой слух (весть о смерти), что ждут как ворон крови':

«. нигде не находил ничего, что бы могло подтвердить или опровергнуть роковой слух... "Что это я, — думал он, — жду, как ворон крови, верной вести о смерти жены [Варвары Павловны. -В.Н.]!"» (повествователь о Лаврецком) [с. 98].

• 'пудриться', 'мука':

«Она ни во что не вмешивалась, радушно принимала гостей и охотно сама выезжала, хотя пудриться, по ее словам, было для нее смертью... а в гости без пудры нельзя — обидятся, — мука!» (повествователь о Анне Павловне) [с. 29].

• 'свобода':

«Да, но он не столько думал о смерти жены [Варвары Павловны. - В.Н.], о своей свободе, сколько о том, какой ответ даст Паншину Лиза?» (повествователь о Лаврецком) [с. 93].

• 'лишить жизни (то есть лишить несносного бремени)':

«Я часто думала о смерти, и я бы нашла в себе довольно мужества, чтобы лишить себя жизни — ах, жизнь теперь

для меня несносное бремя!» (Варвары Павловна Лаврецкому) [с. 115].

22. Система (воспитания): 'коренное преобразование'.

«Он [Иван Петрович. - В.Н.] намерен ввести коренные преобразования, что впредь у него все будет идти по новой системе» [с. 38].

23. Смиренник: 'тот, кто рот раскроет, солжет или наплетничает';

«Глядит таким смиренником [Гедеоновским. - В.Н.], — начала она снова, — голова вся седая, а что рот раскроет, то солжет или насплетничает» (Марфа Тимофеевна Марье Дмитриевне) [с. 10].

24. Сплетничать:

• 'хитрить', 'сочинять':

«. кто никогда не сплетничает, не хитрит и не сочиняет, если только есть на свете такой человек» (слова Марфы Тимофеевны) [с. 11].

• 'показать вид (притворяться)', 'говорить вздор':

«Федя! — воскликнула Марфа Тимофеевна. — Да ты, полно, не сочиняешь ли, отец мой?

— Никак нет-с, я их самолично видел.— Ну, это еще не доказательство.

— Очень поздоровели, — продолжал Гедеоновский, показывая вид, будто не слышал замечания Марфы Тимофеевны,

— в плечах еще шире стали, и румянец во всю щеку.

— Поздоровел, — произнесла с расстановкой Марья Дмитриевна, — кажется, с чего бы ему здороветь?

—Да-с, — возразил Гедеоновский, — другой на его месте и в свет-то показаться посовестился бы.

— Это отчего? — перебила Марья Тимофеевна, — это что за вздор?» (диалог Марфы Тимофеевны, Марьи Тимофеевны с Гедеоновским) [с. 11].

• 'точить зубки на ком-то':

«А ты теперь, мой батюшка, на ком угодно зубки точи, хоть на мне; я уйду, мешать не буду» (Марфа Тимофеевна Гедеоновскому) [с. 12].

• 'поздыхать что-нибудь с кем-то', 'соврать что-нибудь':

«Он бы повздыхал вместе с тобою, — не то соврал бы что-нибудь» (Марфа Тимофеевна Марье Дмитриевне о Гедеоновском)

[с. 10].

25. Странный:

• 'чудак', 'мудреный':

«... он втайне чувствовал себя чудаком» (повествователь о Лаврецком) [с. 43];

«Он производил странное впечатление на своих товарищей... в этом суровом муже, аккуратно приезжавшем на лекции в широких деревенских санях парой, таился чуть не ребенок.

Он им казался каким-то мудреным педантом» (повествователь о Лаврецком) [с. 44].

• 'тот, с кем никто не сможет сладить', 'тот, кто не умеет сходиться с людьми', 'тот, кто не смеет взглянуть в глаза ни одной женщине':

«... по временам находило на него дикое упрямство; тогда уже никто не мог с ним сладить» (повествователь о Лаврецком) [с. 40];

«Он не умел сходиться с людьми; в двадцати трех лет от роду, с не укротимой жаждой любви в пристыженном сердце, он еще ни одной женщине не смел взглянуть в глаза» (повествователь о Лаврецком) [с. 43].

• 'бука', 'дурачок':

«Дедушка [Петр Андреевич. - В.Н.] изредка гладил его по головке и допускал к руке, но называл его букой и считал дурачком» (повествователь о Лаврецком) [с. 39].

26. Тишина мертвая: 'ничто не стукнет', 'не шелохнется', 'не шевельнет', 'без крика', 'безмолвный налет'.

«... и вдруг находит тишина мертвая; ничто не стукнет, не шелохнется; ветер листком не шевельнет; ласточки несутся без крика одна за другой по земле, и печально становится на душе от их безмолвного налета» (слова повествователя) [с. 64].

27. Удар: 'состариться', 'не быть в силах', 'уходят силы':

«Быть молодым и не уметь — это сносно; но состариться

и не быть в силах — это тяжело. И ведь обидно то, что не чувствуешь, когда уходят силы. Старику трудно переносить такие удары!» (слова повествователя о Лемме) [с. 81].

28. Умереть: 'поделиться властью с кем-н.'.

«Глафира скорее согласилась бы умереть, чем поделиться властью с другой хозяйкой [ее невесткой — Маланьей Сергеевной. - В.Н.]» (высказывание повествователя) [с. 36].

29. Хороший: 'тот, у кого доброе сердце':

«А человек он [Паншин. - В.Н.] хороший?

- Какой странный вопрос! - воскликнула она, вытащила удочку и далеко закинула ее снова.

- Отчего же странный? Я спрашиваю о нем у вас как человек, недавно сюда приехавший, как родственник...

- У Владимира Николаича доброе сердце, - заговорила Лиза» (диалог Лаврецкого с Лизой) [с. 81].

30. Художник: 'человек не чуждый художеству', 'тот, кто чувствует в себе и жар, и некоторое увлечение, и восторженность'.

«Я тоже художник» (Паншин Лизе) [с. 22];

«Как человек не чуждый художеству, он чувствовал в себе и жар, и некоторое увлечение, и восторженность» (повествователь о Паншине) [с. 15].

31. Чистый:

• 'невинный, как дитя'.

«Он и был невинен, как дитя, этот юный Алкид» (повествователь о Лаврецком) [с. 48].

• 'добрый (тот, кого все должны любить)':

«Вы слишком чисты... Вы добрая девушка... Вы чрезвычайно добры... Вы добры... все должны вас любить» (Лаврецкий Лизе) [с. 81].

• 'девический':

«Все-таки ей стыдно стало, точно чужой вошел в ее девическую, чистую комнату» (повествователь о Лизе) [с. 95].

• 'неземной, исторгающий кого-то из апатии':

«Но я вижу, тебе нужно теперь какое-нибудь чистое, неземное существо, которое исторгло бы тебя из твоей апатии...» (разговор Михалевича с Лаврецким) [с. 78].

Имя героини в данном разговоре не называется, но по мере развертывания текста становится ясно, что в роли такого существа выступает именно Лиза.

Образ Лизы характеризуется двумя однородными определениями чистый и неземной, выполняющими роль контекстуальных синонимов (о чем говорит их синтаксическая однородность и позиция в предложении) и согласующимися с элементом существо, которое должно исторгнуть Лаврецкого из апатии.

• 'спокойный', 'ясный':

«В течение этих двух недель я узнал, что значит чистая женская душа» (Лаврецкий Лизе) [с. 90];

«Для иных людей брак по любви может быть несчастьем;

но не для вас, с вашим спокойным нравом, с вашей ясной душой!» (Лаврецкий Лизе) [с. 92].

32. Эгоист: 'тот, кто желает самонаслажденья', 'тот, кто желает счастья в жизни', 'тот, кто хочет жить только для себя'.

«Ты эгоист, вот что! — гремел он час спустя, — ты желал самонаслажденья, ты желал счастья в жизни, ты хотел жить только для себя...» (Михалевич Лаврецкому) [с. 76].

33. Ясный: 'здравый'.

«При его уме, ясном и здравом, но несколько тяжелом... »

(повествователь о Лаврецком) [с. 43];

«... ум, всё один только копеечный ум...» (повествователь о Лаврецком) [с. 76].

В первом контексте в согласовании с одним и тем же существительным ум элементы ясный и здравый, не пересекающиеся в общеупотребительном языке (ясный: 'логичный, убедительный, четкий', здравый: 'совершенно здоровый, психически вполне нормальный' [Словарь русского языка Евгеньевой в 4-х томах]), семантически устремляются друг к другу. В сочетании двух контекстов обнаруживается и контекстуальное противоречие 'ясный, здравый — тяжелый, копеечный', что служит проявлением противоречивого характера образа Лаврецкого.