Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Андреева, Татьяна Васильевна

• Андреева, Татьяна Васильевна
• доктор исторических наук
• 2010

Оглавление диссертации доктор исторических наук Андреева, Татьяна Васильевна

Введение.

Глава I. Историография темы и источники

§ 1. Историография.

§2.Источники.

Глава II. «Тайное общество» декабристов и русское общество (1810-е — 1825 г.).

§ 1. Тайные общества как исторический феномен.

§ 2. Генезис декабризма: предшественники и параллельные структуры

Тайного общества» декабристов.

§ 3. Социально-политические, социально-экономические и исторические обоснования декабристами движения тайных политических союзов и создания «Тайного общества».

§ 4. Декабризм как культурно-историческое и индивидуальнопсихологическое явление.

§ 5. «Тайное общество» декабристов и русское общество (вторая половина

1810-х- 1825 г.).

§ 6. М.М.Сперанский и декабристы.

Глава III. Александр I и движение тайных обществ в России: к вопросу о кризисе официального либерализма.

§ 1. Александр I и тайные общества в России

1801-1822 гг.).

§2. Власть и доносы на «Тайное общество» декабристов.

§3. Александр I и мифологема «всеевропейского заговора революционеров».

§ 4. Политическая толерантность или прагматические задачи: Александр I и «Тайное общество» декабристов (1818-1825 гг.).

Глава IV. Николай I, междуцарствие и 14 декабря 1825 г.

§ 1. Междуцарствие как пролог 14 декабря 1825 г.

§ 2. Наследие нового монарха: Николай I и александровская модель отношения к движению тайных обществ в Европе и России в первой четверти XIX в.

§ 3. Преступление и наказание.,.

§ 4. Николай I и декабристы: к постановке проблемы реформ.

Глава V. Русское общество и 14 декабря 1825 г.

§ 1. 14 декабря 1825 г. и дворянское общество: концепция тайного общества как политического заговора, «мятеж воинский».

§ 2. 14 декабря 1825 г. и столичная и провинциальная интеллектуальная элита: идеология декабризма, модель тайного общества, попытка военной революции.

§ 3. Эпигоны декабристов.

§ 4. «Русский путь» и западные образцы: итоги осмысления 14 декабря

1825 г.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение»

Актуальность темы исследования определяется принципиальным значением для отечественной истории изученной в диссертации проблемы нелегальных общественных объединений в России в первой трети XIX в., напрямую связанной с фундаментальной проблемой «власть, общество, реформы». Ее актуальность также обусловлена необходимостью определения места тайных обществ данного периода в российском историческом процессе.

Первая треть XIX в. - важный этап в социально-политической истории России. В это время завершилось формирование дворянского общества как социальной корпорации, которая обрела определенную самостоятельность и выделила из своего состава собственно общество, т.е. особую социальную группу, просвещенную элиту дворянства. Именно ее представители стали организаторами и идеологами политической конспирации1. В данную эпоху произошло складывание российского варианта официального либерализма, а также оформились два направления либерального течения в общественной мысли - славянофильство и западничество; концептуально сформировалась государственная консервативная идеология, во всей ее многогранности была поставлена проблема национальной самоидентификации России. Этот период оказался важным во взаимоотношениях верховной власти и дворянского общества. В течение указанного времени оформились две разные модели этих взаимоотношений. Объединенные стратегической целью укрепления российской государственности и являвшиеся тактическими средствами для ее достижения, они имели сущностные различия.

1 Об обществе и общественном мнении в России в первой трети XIX в. см.: Андреева Т.В. Записки императору Александру I М.М.Сперанского, М.Л.Магницкого, Н.С.Мордвинова: К постановке проблемы общего и общественного мнения в России в начале XIX в. И Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История. Вып. 3. 2006. С. 49-62; Она же. Формирование общества как социального института, эволюция политических понятий «общество» и «общественное мнение» в России в конце XVIII- первой трети XIX в. // Власть, общество и реформы в России: История, источники, историография. Материалы Всероссийской научной конференции 6-7 декабря 2006 г. СПб., 2007. С. 7-22; Она же. Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение. СПб., 2009. С. 130-240.

Однако при анализе политических процессов первой трети XIX в. исследователи рассматривали их чаще всего по царствованиям, отделяли изучение общественного конспиративного движения, в том числе декабристского, от правительственной политики в отношении к нему, не обращали должного внимания на оценку дворянским обществом феномена нелегального союза. Таким образом, вопрос о тайных обществах в правительственной политике и общественном мнении первой трети XIX в. до сих пор незаслуженно обойден отечественной исторической наукой. Тогда как его изучение с учетом национальных традиций России оказывается «ключом» к выявлению особенностей российского преобразовательного процесса и способствует более глубокому пониманию причин столь позднего осуществления кардинальных реформ.

В центре исследования — реакция верховной власти и различных слоев дворянства на деятельность декабристского «Тайного общества», эволюционирующего от Союза спасения до Северного и Южного общества, попытку его левого крыла совершить «военную революцию», связанную с выбором оптимального и адекватного российским условиям пути развития страны, а также - стратегии и тактики преобразований. Революция или реформы? Мощное государство, подавляющее права и свободы граждан ради державного могущества, или сильное общество, обеспечивающее свободное развитие личности? Сохраняющееся крепостное право или форсированная эмансипация? Особый путь национального развития или европейская интеграция? Эти альтернативы, объединявшие и разъединявшие правительство и прогрессивную общественность в течение 1801 - первой половины 1820-х гг., после событий 14 декабря 1825 г. стали еще более актуальными.

Следует подчеркнуть, что изучение поставленной проблемы в диссертации проводится в контексте не противостояния государственной власти и общественной среды, а различных представлений о возможностях и особенностях реформирования России. Подобный подход способствует выявлению причин изменения отношения Александра I к конспиративному движению в течение 1801-1825 гг., а также дает возможность проследить эволюцию общественных представлений о феномене тайного союза, в том числе ретроспективных взглядов, начиная с 1826 г., самих декабристов на задачи создания и деятельности своего «Тайного общества». Рассмотрение итогов осмысления Николаем I междуцарствия и военных выступлений конца 1825 — начала 1826 г. позволяет определить скрытые механизмы формирования правительственной преобразовательной программы и получить более полную и объемную картину первых лет нового царствования. Указанный подход также обозначает пути оформления новой государственной идеологии, традиционно называемой «теорией' официальной народности». В свою очередь, анализ оценок деятельности «Тайного общества» и дворянской реакции на 14 декабря 1825 г. обнаруживает начальные этапы оформления либерально-консервативных и классических либеральных тенденций в общественном мнении, их сложного переплетения в нарождающемся славянофильстве и западничестве.

Актуальность темы исследования обусловлена и тем, что в отечественном декабристоведении, в силу изменений идеологического фона, усилился разброс мнений . Хотя международные и всероссийские конференции 1995-2005 гг., посвященные юбилеям восстания декабристов, а также серия «14 декабря 1825 года. Источники. Исследования. Историография. Библиография» (Вып. 1-7), монографии и статьи современных декабристоведов свидетельствуют о несомненном исследовательском интересе к «первенцам свободы», в историографии нет единого и четкого представления о характере декабризма. В первую очередь, это касается узловых вопросов о единстве и революционности

2 Об этом см.: Киянская О.И. [Реп. на]: 14 декабря 1825 года. Источники. Исследования. Историография. Библиография. Вып. 1. СПб., 1997 // Отечественная история. 1998. № 6. С. 193-195; Бокова В.М. «Больной скорее жив, чем мертв»: заметки об отечественном декабристоведении 1990-х гг. // 14 декабря 1825 года. Источники. Исследования. Историография. Библиография. Вып. 4. СПб., 2001. С. 497-561; Казьмирчук Г.Д., Латыш Ю.В. Современное декабристоведение на постсоветском пространстве. Становление, проблематика, научные центры и перспективы развития // Декабристы: Актуальные проблемы и новые подходы. М., 2008. С. 640-662. декабристского движения. Исследование тайных обществ, в том числе декабристских, проведенное в соотнесении их с эпохой, европейским влиянием и фазами собственного развития, способствует более глубокому пониманию феномена декабризма.

Необходимость рассмотрения поставленной проблемы также связана с анализом предпосылок и содержания Великих реформ, в первую очередь, крестьянской реформы. Сегодня не вызывает сомнений тот факт, что ее общая конструкция и конкретные механизмы реализации основывались на идеологических, политических и экономических принципах, которые были выработаны в секретных комитетах николаевского царствования и апробированы на преобразованиях устройства и управления удельными и государственными крестьянами. Между тем, сами первые комитеты были образованы в 1826-1829 гг. во многом под влиянием идей, сформулированных в письмах и записках на высочайшее имя видных декабристов (А.А.Бестужева3, В.И.Штейнгейля4, Н.И.Кутузова5 и др.). Стремясь продемонстрировать императору «ужасающую картину» расстройства внутреннего управления и хозяйственно-экономического кризиса последних лет александровского царствования, бывшие члены политической конспирации после событий 14 декабря уже отказывались от радикальных фундаментальных преобразований и предлагали паллиативный путь решения, прежде всего, крестьянского вопроса.

Изучение поставленной проблемы также связано с важностью научного осмысления того исторического опыта, который на протяжении XIX - начала XX в. был приобретен правительством и обществом в их несколько раз намечавшемся движении навстречу друг другу. Этот процесс, отягощенный сильным давлением на общественную жизнь государственной власти и

3 Письмо Л.Л.Бестужева к императору Николаю Павловичу из Петропавловской крепости // Из писем и показаний декабристов: Критика современного состояния России и планы будущего устройства / Под ред. А.К.Бороздина. СПб., 1906. С. 33-44.

4 Письма Николаю I В.И.Штейнгейля от 11 и 29 января 1826 г. II Штейнгейль В.И. Сочинения и письма: В 2 т. Т.1: Записки и письма. Иркутск, 1985. С. 208-226, 228-231.

5 Кутузов Н.И. О состоянии Российской империи в отношении внутреннего ее устройства. 5 марта 1826 г. // Николай I: Личность и эпоха. Новые материалы / Отв. ред. А.Н.Цамутали. Отв. составитель Т.В.Андреева. СПб., 2007. С. 79-106. присвоенной ею ролью единственного выразителя интересов «нации», при неуклонно развивавшихся гражданском самосознании, политической и правовой культуры россиян, требует самого тщательного рассмотрения. Кроме этого, значимость поставленной проблемы обусловлена получившей в последние десятилетия новый импульс дискуссией о природе консерватизма и либерализма в России6.

Понятийный аппарат. Предварительным условием рассмотрения поставленной проблемы является определение понятий. Термин «правительство», «правительственный» в источниках всех типов, видов и групп, относящихся к первой трети XIX в., применялся еще расширительно: для определения' носителя верховной власти, т.е. императора, и в целом системы государственного управления. Причем, как в официальных источниках, прежде всего, законодательных актах, так и материалах личного происхождения нет четкого различия между прерогативами самодержца и правительства, под которым понималась система государственного управления, главным образом - центральные учреждения, т.е. министерства7.

Только в середине 1850-х гг., несмотря на авторитарный характер монархической власти в России, для некоторых современников Николая I и Александра II стало очевидно наличие смыслового и сущностного отграничения власти самодержца от полномочий правительства. Неизвестный автор записки, посвященной анализу основных результатов

6 Секиринский С.С., Шелохаев В.В. Либерализм в России. М., 1995; Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. Материалы международной научной конференции. Москва, 27-29 мая 1998 г. М., 1999; Либеральный консерватизм: история и современность. М., 2000; Русский консерватизм XIX столетия: Идеология и практика / Под ред. В.Я.Гросула. М., 2000.

7 Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1-е (далее - ПСЗ-I). Т. XXVII-XXXVII. СПб., 1830; Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е (далее - ПСЗ-П). Т. 1-Х. СПб., 18301835; Свод законов Российской империи, повелением государя императора Николая Павловича составленный. Т. 1-15. СПб., 1832; Сперанский М.М. Проекты и записки. Л., 1961. С. 3, 9, 17, 168-174; Кутузов H.H. О состоянии Российской империи в отношении внутреннего ее устройства. С. 79-106; Мнение Г.Краинского «Об улучшении быта помещичьих крестьян» // Архив СПбИИ РАН. Ф. 276 (Издательский фонд). Оп. 1. Д. 34. Л. 1-2 об; Инструкция начальника III Отделения гр. А.Х. Бенкендорфа чиновникам III Отделения об обязанностях их по службе. 1826 г. // РГИА. Ф.1101 (Документы личного происхождения, не составившие отдельные фонды). Оп. 1. Д. 408. Л. 1 об-2.; Шевырев С.П. Записка о необходимости издания двух общественно-литературных журналов в Москве и Петербурге // ОР РНБ. Ф. 850 (С.П.Шевырев). Оп. 1. Д. 12. Л. 1 об; Всеподданнейшее письмо чиновника 5-го класса Михаила Карлевича «Об управлении, законах, питейной части, уменьшении числа чиновников» // РГИА. Ф. 1167 (Комитет 6 декабря 1826 г.). Оп. XVI. Д. 60. Л. 1 об.; Бумаги, относящиеся к вопросу о воспрещении продажи людей без земли: Журнал Департамента законов // Там же. Д. 103. Л. 85 об. николаевского царствования, считал, что «фраза Людовика,XIV "l'état c'est moi" в сущности не имеет смысла, поскольку самовластный государь не только что - не государство, но даже не правительство»8. Тогда как экономист и высокопоставленный чиновник Н.А.Жеребцов, в начале 1850-х гг. неоднократно исполнявший обязанности министра внутренних дел, подчеркивал «самовластие министров» в александровскую и николаевскую эпохи. С его точки зрения, министры «постепенно освобождались не только от всяких уже законов, на них налагаемых, но дажё от наблюдения друг за другом посредством Комитета министров», поскольку «министр, по свойству своего звания, есть уже самовластный исполнитель» 9.

Это свидетельствовало о начале осознания обществом и бюрократией разницы в устремлениях верховной власти и высшего чиновничества, которое имело не только собственное видение задач государственной политики, но и собственные интересы, сводящиеся главным образом к соблюдению прав и привилегий верхов дворянства. Российское правительство, состоявшее из представителей дворянской аристократической элиты и являвшееся выразителем ее стремлений, оказывалось как бы «мостом» между монархом и в целом дворянским обществом. Однако тот факт, что оно не было органом исполнительной власти и правительством в европейском смысле данного слова, т.е. кабинетом, созданным на основании программы парламентского большинства или победившей на выборах партии, а формировалось императором, делало его существование достаточно условным. Ведь государственные деятели и, прежде всего, министры, имея право законодательной инициативы, участвуя в создании законов и составляя проекты фундаментальных преобразований, в большей степени исполняли волю самодержавного государя, чем действовали по собственной инициативе. Поэтому не удивительно, что в

8 Записка неизвестного лица «О положении России к началу царствования Александра II». Март 1855 г. // РГИА. Ф. 1101 (Документы личного происхождения, не составившие отдельные фонды). On. 1. Д. 595. Л. 8.

9 Записка Н.А.Жеребцова «Об устройстве министерств вообще и Министерства финансов в особенности». (15 февраля 1856 г.) / Публ. Т.В.Андреевой и Б.Б.Дубенцова // Английская набережная, 4. Сборник С.-Петерб. науч. о-ва историков и архивистов. Вып. 4. СПб., 2004. С. 364-365. историографической традиции (как дореволюционной, так советской и современной) прерогативы правительства и самодержца всегда отождествлялись. Все это заставляет в одном слове объединить два понятия -«правительство» и «верховная власть». В силу этого употребленное в названии диссертации словосочетание «правительственная политика» применяется для обозначения политики носителя верховной власти, т.е. императора.

Определение «общественный» в первой трети XIX в. трактовалось как негосударственный и небюрократический, а термин «общество» включал в себя два понятия - социальный организм и тип объединения. В социальном аспекте под ним вначале понимали все дворянское общество в целом, а позже, прежде всего, его просвещенную элиту. Таким образом, можно присоединиться к мнению И.С.Аксакова - создателя первой теории «общества», некоторых дореволюционных и современных исследователей, определявших общество как социальную прослойку, располагавшуюся между властью и народом и включавшую сравнительно небольшую, социально активную, просвещённую часть дворянства10. В процессе своего развития общество приобретало многослойную структуру, становилось все более неоднородным и состоящим из различных социальных слоев, которые включали, как дворянские, так и разночинные элементы.

Под обществом как типом общественного объединения подразумевалась сравнительно устойчивая и организационно оформленная группа людей, связанных не сословными, служебными или родственными связями, а коммуникационными взаимоотношениями и интеллектуальными интересами. Для общества были характерны следующие признаки: сформулированная цель, уставной документ, относительное единство взглядов участников, общие собрания и совместные действия. В первой трети XIX в. в российском культурном слое параллельно существовали различные

10 Аксаков U.C. Сочинения: В 7 т. T.5. М., 1886. С. 164; Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. T.5: Курс русской истории. М., 1989. С. 35, 59, 329; Гросул В.Я. Русское общество XVIII-XIX веков: Традиции и новации. М., 2003. С.5, 6, 33; Бокова В.М. Эпоха тайных обществ. Русские общественные объединения первой трети XIX в. М., 2003. С.6-7. виды и группы общественных объединений. В целом их можно разделить на два больших вида - легальные и нелегальные организации.

Легальные объединения, в свою очередь, разделялись на две группы. Первая группа состояла из разрешенных властью, получивших правительственную регистрацию и действующих официально общественных объединений (научных, литературных, благотворительных, смешанных). Другую группу составляли работающие неофициально дружеские общества, кружки, клубы, салонные собрания. Нелегальные (негласные) объединения также разделялись на две группы - разрешенные и неразрешенные правительством. К первой до 1822 г. относились масонские ложи. Вторую группу представляли собой тайные общества, как неполитические (досуговые, игровые, пародийные), полуполитические, так и политические".

Отличительным признаком общества как социального организма с момента его зарождения являлось общественное мнение. В первой трети XIX в. под словосочетанием «общественное мнение» подразумевали мнение, как в целом дворянства, так и его социально активной, политически образованной, мыслящей в отношении дел общественных и государственных группы. Более того, не было четкого разграничения между понятиями

1 О общее», т.е. народное, и «общественное мнение» При этом объективное эволюционное развитие и субъективное формирование правительством общественного мнения находили отражение в его «многоголосии». В нем присутствовали и взаимодействовали либерально-консервативные взгляды сановной бюрократии и аристократических верхов, просветительско-либеральные воззрения интеллектуальной элиты, патриархально-консервативное сознание мелкопоместного дворянства и среднего чиновничества. Поэтому под словосочетанием «общественное мнение», употребляемым в работе, понимается выраженное в определенной совокупности идей отношение различных слоев дворянского общества к иБокова В.М. Эпоха тайных обществ. С. 7, 10, 34-38,42-44, 608-609, 620-623.

12 Андреева Т.В. Формирование общества как социального института, эволюция политических понятий «общество» и «общественное мнение» в конце XVIII - первой трети XIX в. С. 7-22. внутренней и внешней политике российского правительства, общественно-политическим событиям и явлениям внутри России и за рубежом, деятельности бюрократии разного уровня и конкретно отдельных личностей13.

Что касается форм проявления общественного мнения, то они также были разнообразны, и их модификация в огромной мере зависела от либерализации или ужесточения правительственного курса. В начале правления Александра I, когда «мыслящее общество» впервые осознало себя таковым и стремилось помочь верховной власти в ее преобразовательных устремлениях, оно выражало свое мнение в периодике, литературе, университетских лекциях, даже салонных разговорах, но чаще - во всеподданнейших письмах с приложенными к ним записками, посвященными различным проблемам внутренней и внешней политики России. В 1810-х—1825 г. одной из форм проявления дворянской активности и выражения общественного мнения стала деятельность тайных обществ — политических, полуполитических и неполитических, заключавшая в себе, как либерально-просветительские элементы, так и оппозиционные тенденции. Однако крах официального либерализма, приведший к столкновению позиций верховной власти и прогрессивной, в целом либеральной по своим политическим целям, части дворянства, вывел последнюю на Сенатскую площадь и сделал «военную революцию» единственно возможным для нее средством защиты «общенациональных» интересов и выражения недовольства общественного мнения правительственной политикой.

В последекабристской России эта уже «опробованная» модель проявления общественного мнения в деятельности нелегальных общественных объединений продолжила свое недолговременное (до начала 1830-х гг.) существование. Однако с уходом декабристов она стала носить чисто эпигонский характер. В этой связи следует подчеркнуть, что, на наш

13 Об эволюции понятий «общество», «общественное мнение» см. Андреева Т.В. Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение. С. 130-240. взгляд, искусственное усиление радикальности тайных кружков начала царствования Николая I, а также растягивание дворянской революционности на весь период пребывания ссыльных декабристов в Сибири14 - опасное и грубое упрощение, приводящее к утрате конкретно-исторического смысла самого феномена декабризма. Притом, что в начале николаевской эпохи произошло возвращение к традиционным и легитимным формам выражения общественного мнения, прежде всего, в виде всеподданнейших писем с приложенными записками, посвященными различным проблемам внутреннего положения в стране и содержащими проекты преобразований в государственном управлении и аграрной сфере.

Объектом исследования являются тайные общества в России в представлении верховной власти и общественном мнении первой трети XIX в.

Предметом исследования избраны - внутренняя политика в отношении нелегальных общественных объединений в царствование Александра I и начале правления Николая I, осмысление верховной властью «уроков 14 декабря», оценка различными слоями дворянства модели тайного общества и военного выступления конца 1825 г., подготовленного руководителями политической конспирации.

Цель исследования - выявить место, которое занимала проблема тайных обществ во внутренней политике российского самодержавия и общественном мнении первой трети XIX в., определить степень ее влияния на концептуальное оформление русского консерватизма и либеральной доктрины, нашедшей отражение в основных положениях концепций славянофильства и западничества.

Исследовательские задачи, поставленные для достижения вышеуказанной цели:

14 Федосов И.А. Революционное движение в России во второй четверти XIX в. (Революционные организации и кружки). М., 1958. С. 20-63; Шатрова Г.П. Декабристы и Сибирь. Томск, 1962; Она же. Эволюция декабризма // Декабристы и Сибирь. Новосибирск, 1977. С. 25-35; Дьяков В.А. Освободительное движение в России 1825-1861 гг. М., 1979. С.21-62; Коваль С.Ф. Декабристы в Сибири: Некоторые итоги и задачи исследования // Сибирь и декабристы. Вып. 1. Иркутск, 1978. С. 20-27; Он. же. Об эволюции взглядов декабристов в Сибири: (К постановке вопроса) // Там же. Вып. 2. Иркутск, 1981. С. 6-22.

1) определить структуру общественного мнения в 1801- начале 1830-х гг., выявить его политические аспекты: отношение различных слоев дворянства к нелегальным союзам, прежде всего, политической конспирации, событиям на Сенатской площади, первому периоду царствования Николая I;

2) рассмотреть тайные общества как исторический феномен, изучить генезис декабризма в контексте различных групп конспиративных общественных объединений в России в 1810-х—1825 г., показать его единые с ними истоки и этапы эволюционного пути; выявить основные элементы ретроспективных представлений самих декабристов о причинах создания и задачах деятельности «Тайного общества»;

3) исследовать декабризм как культурно-историческое и индивидуально-психологическое явление, изучить различные модели отношения декабристских тайных союзов к дворянскому обществу в тесной связи с их организационными принципами, целевыми приоритетами и тактическими установками; вычленить периоды существования этих моделей;

4) проследить эволюцию взглядов различных слоев дворянства 1810-х - начала 1820-х гг. на тайные общества в России, прежде всего, политическую конспирацию; типологизировать их;

5) определить политические основания активизации верховной властью общественной жизни в 1801-1820 гг., в том числе находившей выражение в конспиративном движении;

6) выявить важнейшие политические причины изменения позиции Александра I в отношении нелегальных общественных объединений в начале 1820-х гг.;

7) изучить основные аспекты влияния событий междуцарствия и 14 декабря 1825 г. на верховную власть и дворянское общество -идеологический, политический, правовой;

8).выявить связь между осмыслением Николаем I «уроков 14 декабря» и осознанием, уже с 1826 г., самими декабристами своего общественного и политического опыта, изучить сложное преломление декабристских идей в формировании политической концепции нового царствования;

9) изучить дворянскую реакцию на военное выступление в столице, типологизировать ее.

Хронологические рамки исследования - 1801 - начало 1830-х гг. — определены задачами исследования и периодом существования тайных обществ преддекабристской, декабристской и последекабристской эпох в культурном слое России, хотя в необходимых случаях присутствуют ретроспективы и перспективы. При обосновании хронологических границ также имелось в виду, что безусловное и безоговорочное противопоставление царствования Александра I и правления Николая I не только не оправдано, но сужает исследовательские представления об историческом процессе. Ведь складывавшиеся в первый период николаевского царствования политическая концепция власти и общественная атмосфера в большей степени представляли собой логическое продолжение линии «заката» александровской эпохи, чем разрыв, сформировавшийся под влиянием новых исторических обстоятельств.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии изучены в целом официальная позиция в отношении тайных обществ в царствование Александра I и начале правления Николая I, а также дворянская реакция на феномен нелегального союза и события 14 декабря 1825 г. Проблема конспирации в России в первой трети XIX в. рассматривается в контексте формирования различных моделей взаимоотношений верховной власти и дворянского общества, внутренней и внешней политики, разных идеологических программ. Декабризм изучается как составная часть общественного конспиративного движения, включавшего нелегальные объединения всех групп - масонские ложи, неполитические и полуполитические союзы, политические общества.

Впервые официальная позиция в отношении тайных обществ в царствование Александра I рассматривается как составная часть внутренней политики, которая менялась вслед за изменением общего правительственного курса. В диссертации предлагается оригинальная концепция движения тайных обществ в России, которые до начала 1820-х гг. верховной властью и просвещенной элитой дворянства рассматривались как фактор реформаторского процесса. В работе впервые исследованы важнейшие последствия воздействия событий междуцарствия и 14 декабря 1825 г. на Николая I и различные дворянские круги, изучен процесс сложного преломления декабристских идей в формировании политической концепции, создании стратегии и тактики преобразовательной программы первых лет нового царствования. Рассмотрены механизмы оформления «николаевской» модели взаимоотношений верховной власти и дворянского общества, направленной не только на установление политико-административного контроля над ним, но и - выявление общественных настроений, их оптимизацию по отношению к правительству.

Методологические основы и методы исследования. Диссертация подготовлена на основе базовых принципов исторической науки -историзма, системности, объективности, а также фундаментального положения о многофакторности исторического процесса. Принцип историзма, предполагающий изучение исторических явлений в их развитии, контексте эпохи, позволил исследовать тайные общества в рамках конца XVIII — первой трети XIX в. В соответствии с принципом системности нелегальное общественное объединение рассматривается как особая система с присущей ей структурой и механизмами функционирования. Особое внимание уделено системе взаимоотношений верховной власти и дворянского общества, которая, как в царствование Александра I, так и правление Николая I, имела следующие составляющие - идеологическую основу, законодательную базу, административную практику. Согласно положению о многофакторности исторического процесса, явления и исторические события данной эпохи в диссертации рассмотрены во взаимосвязи социальных, политических, идеологических и культурных факторов. Метод историко-психологических наблюдений способствовал более полному раскрытию вопросов, связанных с генезисом декабризма, определением его единых с широким общественным «брожением» корней, выяснением мотивационной основы участия в политической конспирации. Синхронный метод исследования, ориентированный на определение взаимосвязи между различными явлениями и событиями, а также на выявление механизмов взаимовоздействия различных политических сил, прежде всего, верховной власти и общества, позволил получить более полную и объемную картину идейно-политических процессов, происходивших в России в первой трети XIX в.

Апробация работы: Диссертация обсуждалась на заседаниях Отдела Новой истории России Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук (2009-2010 гг.) и была рекомендована к печати. Результаты исследования изложены в монографиях «Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение» (СПб., 2009. 57 п.л.), «Историк и власть: Сергей Николаевич Чернов. 1887-1941» ( в соавторстве с В.А.Соломоновым) (Саратов, 2006. 30,3 п.л.), а также в 41 печатной работе соискателя общим объемом более 80 п.л. Из числа этих работ 7 опубликовано в ведущих рецензируемых изданиях. Основное содержание диссертации и главные выводы исследования были изложены в докладах на международных, всероссийских и региональных научных конференциях: «Немецко-русские контакты в биографии Санкт-Петербурга» (Санкт-Петербург, 17 мая 1993 г.), «Элита российского общества XIX -начала XX в.» (Санкт-Петербург, 23 сентября 1994 г.), «Наука и просвещение в николаевское время (к 276-летию Академии наук и 200-летию со дня рождения Николая I)» (Санкт-Петербург, 18-19 декабря 1996 г.), Вторые Мартовские чтения памяти С.Б.Окуня в Михайловском замке (Санкт-Петербург, 26-27 марта 1996 г.), «Личность и власть в истории России XIX

XX вв.» (Санкт-Петербург, 8 октября 1997 г.), Третьи Мартовские чтения памяти С.Б.Окуня в Михайловском замке (Санкт-Петербург, 24-25 марта 1998 г.), «Истоки и судьбы российского либерализма» (Санкт-Петербург, 1416 декабря 2000 г.), «Николаевская Россия: власть и общество» (Саратов, 2627 апреля 2002 г.), «Декабристы и их эпоха» (Санкт-Петербург, 14-16 декабря 2005 г), Санкт-Петербургский международный летний культурно-исторический университет (Санкт-Петербург, 9 июля 2006 г.), «Памяти академика А.И.Шегрена (1794-1855)» (Санкт-Петербург, 14 ноября 2006 г.), «Власть, общество и реформы в России: история, источники, историография» (Санкт-Петербург, 6-7 декабря 2006 г.), «Власть, общество и реформы в России в XIX - начале XX в.: источники, исследования, историография» (Санкт-Петербург, 25 декабря 2007 г.); «Власть, общество и реформы в России в XIX - начале XX в.: источники и историография» (Санкт-Петербург, 24 декабря 2008 г.).

Научно-практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при подготовке обобщающих трудов по политической истории России первой половины XIX в., истории российской государственности и общественного движения александровской эпохи и начала царствования Николая I, истории общественно-политической мысли, русского либерализма и консерватизма. Результаты исследования применимы в практике преподавания отечественной истории - при написании учебников и учебных пособий, а также - в чтении общих и специальных вузовских курсов.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Андреева, Татьяна Васильевна

Выводы обоих историков кажутся мне весьма обоснованными. Действительно, модель военных поселений имела многовековую европейскую традицию, идущую еще с эпохи Императорского Рима, а в Новое время применялась в Пруссии, Австрии, Швеции, Венгрии. К созданию системы военных поселений А.А.Аракчеев стремился привлекать наиболее одаренных специалистов, прежде всего инженеров и топографов. Так, Г.С.Батеньков, с 1821 г. успешно работая в Сибирском комитете, обратил на себя особое внимание А.А.Аракчеева, который решил его забрать в военные поселения и вел переговоры с М.М.Сперанским. И хотя предстоящий переход, с точки зрения самого Гавриила Степановича, не сулил «ничего более, кроме беспокойства, и даже <.> опасности» в силу «совершенной и безмолвной зависимости» от нового начальника174, 29 января 1823 г. по Высочайшему повелению в чине майора он был назначен «по особым поручениям по части военных поселений». 25 января 1824 г. одновременно с производством в полковники Г.С.Батеньков стал членом «Совета господина Главного начальника над военными поселениями»

1 7S

России . По делам службы он имел личные контакты с А.А.Аракчеевым и начальником Штаба поселенных войск П.А.Клейнмихелем, бывал в Грузино, где в июле 1825 г. встречался с И.В.Шервудом. Именно в Грузино в начале 1823 г. Г.С.Батеньков был подключен к работе по созданию проекта «Учреждения для военных поселений» . В своих следственных показаниях он характеризовал А.А.Аракчеева как человека необыкновенного, обладавшего сильной волей, твердостью в однажды принятых решениях и решительностью в действиях: «Служа при графе, я чувствовал сильное его

173 Лапин В.В. Декабристы и военные поселения (проблема и некоторые итоги изучения). С. 30-31.

174 Письмо Г.С.Батенькова А.А.Елагину от 12 сентября 1822 г. // Батеньков Г.С. Сочинения и письма: В 2 т. Т. 1. Письма (1813-1856). С. 168.

175 Декабристы. Биографический справочник. М., 1988. С. 15.

176 Батеньков Г.С. Сочинения и письма: В 2 т. Т. 1. С. 33; Письмо Г.С. Батенькова С.Т. Аргамакову. Начало 1823 г.//Там же. С. 168-169. влияние на мой нрав. Оно обнаруживалось: 1) решительностью в поступках, 2) пристрастием к формам, 3) точностью и подробностью рассмотрения дел, 4) вспыльчивостью и некоторой грубостью в обращении, чего я был прежде

177 совершенно чужд» . Г.С.Батеньков предполагал, что на базе военных поселений А.А.Аракчеев намеревался создать «нашу национальную

1 7Й гвардию» . Как офицер Корпуса военных поселений Г.С.Батеньков совершал длительные поездки «на места», делал топографические съемки местностей, отведенных для поселений, общался с поселянами и их начальниками. Это давало ему знание как позитивных сторон, так и всех изъянов системы военных поселений и способствовало утверждению его выжидательной позиции. Как писал Г.С.Батеньков: «Под развалинами военных поселений скрывается драма Петра I, поучительнее и резче всех шекспировских, и заставляющая обмыслить, не осталось ли чего-нибудь доброго от самого ее представления»179.

С.П.Трубецкой, будучи с 4 мая 1819 г. старшим адъютантом Главного штаба, а с 22 декабря 1824 г. в чине полковника назначенный дежурным штаб-офицером в 4 пехотный корпус 2-й армии180, безусловно, также был хорошо осведомлен о функционировании модели военных поселений, особенно на Украине.

В.И.Штейнгейль, в 1816-1817 гг. являясь управляющим канцелярией Московского главнокомандующего А.П.Тормасова, не раз встречался с А.А.Аракчеевым, и всегда волновался «предстать <.> пред лицо столь мощного человека с таким разнообразным и более злословным о нем

1 о 1 отзывом». Уважая А.А.Аракчеева как государственного деятеля , Владимир Иванович, как уже отмечалось, 28 октября 1819 г. поднес генералу с

177 Восстание декабристов. Т. XIV. M., 1976. С. 143. т Батеньков Г.С. Сочинения и письма: В 2 т. Т. 1. С. 82-84.

179 Батеньков Г.С. Данные. Повесть о собственной жизни // Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов: В 2 т. T.2. М., 1933. С. 110-111.

180 Декабристы. Биографический справочник. С. 178.

181 Об этом свидетельствует письмо В.И.Штейнгейля А.А.Аракчееву от 1 января 1819 г.// Штейнгейпь В.И. Сочинения и письма: В 2 т. Т. I. Записки и письма. С. 191-192. сопроводительным письмом " свое сочинение «Некоторые мысли и замечания относительно законных постановлений о гражданстве и

1 Я^ купечестве в России» , «с намерением, чтобы он понял мое настроение». Через месяц А.А.Аракчеев вернул статью с личным письмом от 18 ноября 1819 г., в котором говорилось: «Граф Аракчеев благодарит г. барона Штейнгейля за доставленные бумаги, которые по прочтении возвращает по ненадобию в оных». По прошествии многих лет, в своих воспоминаниях давая характеристику А.А.Аракчееву, В.И.Штейнгейль подчеркивал, что «по дарам природы он был выше своего образования, он сам это чувствовал. Он был в полном смысле человек практический». Однако свой дар, как считал декабрист, генерал использовал в чисто эгоистических целях: «Путеводною его звездою было непомерное властолюбие, а оно всегда неразлучно с честолюбием. На людей смотрел он, как на орудия»184.

Что же касается системы военных поселений, то даже в письме на имя Николая I от 11 января 1826 г. В.И.Штейнгейль стремился показать императору ее гармонично, отделяя задачи и практические результаты внедрения данной модели в России. Декабрист писал: «Насильственная система так называемого водворения поселений принята была с изумлением и ропотом <.>, и не могло быть иначе». Вместе с тем, он подчеркивал императору: «Цель поселений объявлена после - освобождение России от тяжкой рекрутской повинности». Однако методы вынужденного выдворения крестьян с их земель, а затем насильственного вменения им хозяйственно-строительных, ирригационных работ, привели к «отчаянному сопротивлению»185. Применительно к военным поселениям автор воспоминаний, подчеркивая позитивность намерений, все же указывал, что

182 Там же. С. 193-194.

183 Как уже отмечалось, эта записка не сохранилась и известна только по пересказу в труде В.И.Семевского, который относит ее написание к 1817 г. См.: Семевский В.И. Барон Владимир Иванович Штейнгейль. С. 287-289.

181 Штейнгейль В.И. К биографии графа A.A.Аракчеева // Штейнгейль В.И. Сочинения и письма: В 2 т. Т. 2. Записки и статьи. С. 310-324, 429.

185 Записка барона Владимира Ивановича Штейнгейля, представленная императору Николаю Павловичу 11 января 1826 г. // Из писем и показаний декабристов: Критика современного состояния России и планы будущего. С. 62-63. практически система давала полный простор для злоупотреблений и казнокрадства, в которых участвовал сам А.А.Аракчеев, и «вся Москва это 186 знала» .

Итак, некоторые декабристы, осведомленные о задачах создания военных поселений, не спешили критиковать систему. Ведь сама модель, направленная на утверждение достаточно цивилизованной организации военизированных поселян и в отдельных районах дававшая развитие аграрной сферы в виде прибыльных крестьянских хозяйств, строительства и мелиорации, должна была привести к позитивным результатам. Однако ее внедрение в российскую крепостническую систему, а также переход к казарменно-полицейским методам хозяйствования с утратой поселянами права заниматься торговлей, отходничеством, промыслами создавали условия для крестьянских выступлений. Еще со времени «Московского заговора» 1817 г. руководители «Тайного общества» стремились использовать этот фактор для привлечения их протестного потенциала в случае политического выступления. Зная о недовольстве поселенцев, декабристы «полагали, что легко могут возбудить их к содействию». Наибольшую осведомленность в этом вопросе имел Г.С.Батеньков, который, согласно «Приложению к докладу Следственной комиссии», еще более утверждал в этой мысли своих товарищей по союзу. В Южном обществе в данном направлении поручено было действовать В.Л.Давыдову и И.В.Шервуду, а в Северном, согласно плану К.Ф.Рылеева и С.П.Трубецкого на 14 декабря 1825 г., в случае неудачи мятежники должны были отступить к Новгородским военным поселениям, «чтоб произвести в оных возмущение»187.

186 На эти же аспекты института военных поселений и злоупотреблений самого А.А.Аракчеева обращал внимание А.А.Кизеветтер. См.: Кизеветтер A.A. Аракчеев // Русский мир. 1910. № U.C. 42-72; № 12. С. 131; Он же. Император Александр I и Аракчеев // Кизеветтер A.A. Исторические силуэты. Ростов-на-Дону, 1997. С.357-358

Заключение

Проблема тайных обществ в России в первой трети XIX в., обусловленная социальными процессами, являлась составной частью общей проблемы «власть, общество, реформы» и отражала различные пути правительственных и общественных преобразовательных поисков. В представлении верховной власти и взглядах просвещенной элиты дворянства, в том числе организаторов и идеологов политической конспирации, вопрос о тайных обществах был тесно связан с проблемой общественного мнения. Однако в разные исторические периоды, различными политическими силами -государственной властью и общественностью - она решалась по-разному. Для правительства проблема общественного мнения являлась составной частью модели взаимоотношений верховной власти и дворянского общества. В течение первой трети XIX в. оформились две модели, условно названные нами -«александровская» и «николаевская». Объединенные стратегической целью укрепления российской государственности, являвшиеся тактическими средствами для ее достижения, они имели различные идеологические источники, законодательные основы и разный тип административной практики.

Формирующаяся в начале царствования Александра I модель включала: либерально-просветительскую философию как идеологический источник, предполагаемую конституцию как законодательную базу, систему усовершенствованного государственного управления как административную практику. «Александровская» модель, имеющая целью укрепление социального «фундамента» государственной власти, дала мощный толчок дальнейшему развитию дворянского общества. Этому способствовали либеральные указы и манифесты, восстанавливавшие Жалованную грамоту дворянству и возобновлявшие действие статей, посвященных его правам в рамках социальной корпорации, а также запущенный с первых лет александровского царствования механизм активизации общественной жизни. Так, в течение первого десятилетия XIX в. произошло завершение формирования дворянского общества как социального института. Во второй половине 1810-х гг. из него выделилась особая социальная группа, собственно общество - просвещенная, социально активная и политически развитая часть дворянства, которая была связана не сословной или профессиональной принадлежностью, а общим уровнем просвещения и культуры.

Отличительным признаком дворянского общества с момента его зарождения являлось общественное, т.е. дворянское, мнение. Мощный толчок к складыванию института общественного мнения был дан в конце XVIII в., когда, согласно Жалованной грамоте дворянства, первое сословие освобождалось от обязательной службы, получило право выбора жизненного пути и обращения непосредственно к государю, а также — время для интеллектуальных занятий. Общественное мнение включало в себя два социальных пласта - «создателей» и «потребителей», движение внутри которых всегда происходило от первых к последним, - и постепенно развивалось. Причем объективное эволюционное развитие и субъективное формирование правительством мнения дворянства находили отражение в его «многоголосии». В нем присутствовали и взаимодействовали патриархально- и либерально-консервативные взгляды сановничества, либерально-просветительские воззрения просвещенной элиты, патриархально-консервативное сознание мелкопоместного дворянства и среднего чиновничества.

Актуализация общественного мнения в царствование Александра I была связана с важнейшими политическими проблемами, поставленными самой верховной властью и получившими обсуждение в общественной среде: 1) монархическое правление, подчиненное «законности» - проблема конституции; 2) сочетание в государственной политике соблюдения интересов государства, дворянства и крестьянства - вопрос о крепостничестве; 3) создание рационально организованной системы управления, основанной на фундаментальных законах - проблема совершенствования государственного управления; 4) формирование развитого общества, свободной личности проблема общественных организаций, в том числе тайных обществ. При этом взаимосвязь и взаимообусловленность всех указанных проблем была очевидна как правительству, так и прогрессивной общественной среде.

Со второй половины 1810-х гг. «творцами» и выразителями общественного мнения становятся представители общества, которое теперь уже составляла не только аристократия, но и средние слои дворянства, прежде всего литераторы и просвещенное офицерство гвардейских полков. Являясь наиболее активным и политически развитым элементом дворянского общества, они оказались способными осознать и сформулировать, условно говоря, «национальные интересы». Под воздействием европейского политического опыта и европейского образа общественной жизни одной из востребованных моделей реализации интеллектуального и политического потенциала просвещенного дворянства в это время стало тайное общество. Будучи новым типом социальной коммуникации, оно становилось и формой выражения дворянского, общественного мнения. Поэтому не удивительно, что именно представители общества оказались организаторами и идеологами политической конспирации в России, т.е. «Тайного общества» декабристов. Таким образом, можно говорить о взаимообусловленных процессах. С одной стороны, доминирующее влияние на выделение из дворянского общества его социально и политически активного элемента оказало внедрение в русский культурный слой феномена тайных обществ. С другой - именно «Тайное общество» декабристов, эволюционирующее от Союза спасения через Союз благоденствия до Северного и Южного союзов, являлось основным ядром общества. Завершение формирования общества приходится на 14 декабря 1825 г., когда его наиболее радикальная часть, олицетворявшая собой левое «крыло» политической конспирации в России, в условиях кризиса официального либерализма единственным средством исторического прогресса посчитала «военную революцию». Во второй половине 1820-х - начале 1830-х гг. представители общества от внешней политической активности и противостояния власти перешли к внутренней, интеллектуальной работе и параллельному с правительством рассмотрению важнейших «русских» вопросов, философскому осмыслению исторических судеб России.

В эволюции восприятия в александровскую эпоху нелегальных общественных объединений всех групп (масонских лож, неполитических, полуполитических и политических тайных обществ) просвещенной частью дворянства можно выделить два этапа. На первом этапе (1810-е - начало 1820-х гг.) оценка тайного союза во многом определялась сущностью конспирации как исторического феномена. Тайное общество представляло собой новую, буржуазную модель социальной связи наиболее активных общественных сил. Активизация деятельности масонских лож и возникновение первых тайных обществ в России относится к 1810-м гг., т.е. к эпохе завершения формирования дворянского общества как социальной корпорации, отделявшей себя от государства, свои интересы от государственных. С этим связана социальная функция самых разных нелегальных общественных объединений. Будучи отражением дворянской активности и самодеятельности, выходящей за рамки официальных, сословных связей и культурных традиций, конспиративные объединения свидетельствовали о стремлении части просвещенного дворянства включиться в новую систему общественных и культурно-бытовых отношений. Это находило свою реализацию в нелегальной, теневой сфере жизни. Идеологической основой конспирации являлись философия Просвещения и романтизм. Благодаря культурной открытости России в начале XIX в. узкая прослойка просвещенного дворянства в это время испытала мощное воздействие просветительских идей. Наибольшее влияние оказали либерально-просветительские принципы «законности» и «естественных и неотъемлемых прав человека и гражданина» и идея их взаимосвязанности. При этом «права человека и гражданина» рассматривались широко и включали не только гражданскую и политическую, но и индивидуальную свободу, в том числе свободу выбора досуга, возможностей и способов общения. Основополагающей же оказывалась просветительская концепция прогресса мирным, реформаторским путем, через воспитание, просвещение, развитие личности и «общества» в широком смысле. В условиях отсутствия легальной возможности воплощения идеалов Просвещения, модель конспиративной организации становилась действенным механизмом их реализации. Причем, с точки зрения создателей, идеологов и видных членов, прежде всего, «Тайного общества» декабристов, оно являлось не только формой выражения прогрессивного общественного мнения, инструментом его формирования, но и движущей силой реформаторского процесса. В силу этого, «Тайное общество», не противостоящее правительству, а параллельно с ним работающее по идеологической подготовке предполагаемых кардинальных реформ, содействующее ему в этом деле, до начала 1820-х гг. казалось просвещенным современникам преобразовательным инструментом. На втором этапе (начало 1820-х — 1825 г.) - отношение стало негативным. Смена правительственного курса в отношении конспиративного движения, а также изменение организационной модели, тактических установок «Тайного общества» приводили к сужению его социальной основы и отрицанию представителями общества его позитивного потенциала. Освободительно-революционное движение в Центральной и Южной Европе, под влиянием официальной позиции воспринимаемое даже дворянскими интеллектуалами как радикальное проявление «всеевропейского заговора революционеров», также способствовало усилению негативного отношения к тайным общественным объединениям

В царствование Александра I официальная позиция в отношении общественных организаций, в том числе тайных обществ, являлась составной частью общего правительственного курса. С 1801 г. - по начало 1820-х гг. он был направлен на подготовку политико-правовой реформы, проведение подчиненных ей реальных преобразований государственного управления, решение крестьянского вопроса. Необходимость соответствия предполагаемых кардинальных реформ уровню просвещения, прежде всего, дворянства, определяла в это время правительственную поддержку легальных объединений, масонских лож шведской модели, а также неприменение запретительных мер к различным тайным обществам. При этом общественные объединения и Александром I, вероятно, воспринимались как просветительский инструмент реформаторского процесса, подготавливающий идеологическую основу для будущих преобразований. Именно разветвленная сеть общественных организаций, в том числе нелегальных, своей просветительской деятельностью, а также духовно-моральным обновлением и совершенствованием человека, без социальных потрясений должна была подготовить условия для перехода к новому порядку.

Доминирование же в политическом мировоззрении Александра I идеи о неготовности России на данном этапе исторического развития к конституционализму европейского образца, т.е. введению конституционного права представительства, способствовало адаптации просветительских принципов к российской действительности. Поэтому общественные объединения, в том числе нелегальные, как одна из форм выражения общественного мнения, должны были выполнять функцию внешнего ограничения самодержавной власти. В результате спровоцированный правительством общественный подъем, неприменение запретительных мер к тайным обществам, вероятно, можно рассматривать как намеренную подмену проблемы учреждения представительства проблемой общественного мнения, т.е. негласным разрешением деятельности различных, в том числе, официально неразрешенных тайных обществ.

Однако запущенный самим правительством с начала XIX в. механизм активизации общественной жизни, формирования передового общественного мнения стал приобретать реальные черты. К началу 1820-х гг. это привело к тому, что социально активная и политически развитая часть дворянства все настойчивее ставила вопрос о реализации конституционного права представительства. Неконтролируемые правительством социальные процессы напугали Александра I, который свернул «стяги» официального либерализма. Однако, кризис официального либерализма начала 1820-х гг., нашедший наиболее отчетливое выражение в смене позиции верховной власти в отношении тайных обществ, был обусловлен не только внутри-, но и внешнеполитическими причинами.

Национально-освободительное движение и революции в Центральной и Южной Европе, подготовленные членами тайных организаций, изменили отношение Александра I к феномену нелегального союза, продемонстрировав «разрушительный» итог развития европейской политической конспирации. В новых исторических-условиях сама модель тайного общества уже не казалась Александру I просветительным инструментом, а представлялась антигосударственным, антиобщественным явлением. В определенной мере это было обусловлено утверждением в политическом мировоззрении императора мифологемы «всеевропейского заговора революционеров», якобы действовавших из одного невидимого центра.

В итоге 1 августа 1822 г. был обнародован рескрипт о запрещении всех тайных обществ в России. И все же в официальном решении о закрытии нелегальных общественных объединений доминирующим оказывался внутриполитический фактор, связанный с новой политической концепцией власти. В обстановке социально-политической нестабильности в Европе, Александр I посчитал не только не целесообразным, но и опасным использование «реформистской терапии» в России. Начало 1820-х гг. характеризуется приостановкой преобразовательного процесса и более осторожным отношением носителя верховной власти к проблеме кардинальных реформ, прежде всего конституционной, а значит - и к подчиненному ей вопросу об общественных объединениях, в том числе, тайных обществах. И как следствие - в эти же годы происходит ужесточение правительственной политики в отношении к конспиративному движению.

В конце александровского царствования протекали два взаимообусловленных процесса - усиление консервативных тенденций в правительственной политике и превращение либерально-реформаторского по своим целям декабристского «Тайного общества» в антиправительственное по способу их достижения. С одной стороны, политический и жизненный опыт приводил Александра I к мысли о необходимости остановить реформаторскую «машину», к пониманию важности фундаментальной экономической и идеологической подготовки реформ. При этом не только переосмысление проблемы кардинальных преобразований, но и усиление политической активности общества, вызывавшее все большие опасения императора, приводили к более осторожному и взвешенному правительственному подходу к главным вопросам русской жизни. С другой — кризис официального либерализма, изменение позиции Александра I в отношении «Тайного общества» изменили его организационно-тактически. Диссонанс между новыми установками верховной власти и настроениями наиболее нетерпеливых й радикально настроенных руководителей политической конспирации, которые устали «ждать и надеяться», спровоцировал конфликт между монархом и меньшинством просвещенного дворянства и «породил» 14 декабря 1825 г.

Неординарные обстоятельства восшествия на престол Николая I, т.е. междуцарствие и 14 декабря 1825 г., оказали определяющее воздействие на его выбор стратегических приоритетов и тактических установок государственной политики. Император извлек уроки не только из попытки «военной революции», но предшествовавших ей и ставших ее прологом 25-ти дней династического кризиса. Осмысление паралича государственной власти в период междуцарствия, анализ «уроков 14 декабря» поставили перед Николаем I важнейшую стратегическую цель - укрепление российской государственности путем формирования нового типа абсолютизма, сочетающего авторитарную власть монарха с развитой системой законодательства. Этот выбор был обусловлен настоятельной необходимостью утверждения твердых законодательных основ государственного строя, а также во многом — анализом следственных материалов, писем и записок-«мнений» на высочайшее имя видных членов политической конспирации, в которых рефреном звучала мысль

0 необходимости фундаментального и кодифицированного законодательства. Стремясь усилить адаптационные возможности абсолютизма, Николай I, вслед за венценосным братом, поставил вопрос о законодательном закреплении «прав престола», установлении правовой основы деятельности органов государственного управления, взаимоотношений между верховной властью и подданными, между различными сословиями империи. Однако, в отличие от александровского западничества, в формирующейся государственной доктрине Николай I стремился согласовать западнические и традиционалистские начала, при превалировании последних, а также - стабилизировать самодержавную систему путем усиления единства идеологии и практики государственного консерватизма.

Взойдя на трон «сквозь ряды мятежников» на Сенатской площади, Николай I, безусловно, осознавал, что их выступление 14 декабря 1825 г. отражало общественное недовольство, а желание перемен и реформ имело глубокие социально-экономические основания. Необходимость упрочения авторитета абсолютистской государственности, предотвращения перерастания социальной активности в антиправительственное действие заставляли Николая

1 поставить вопрос о формировании новой модели взаимоотношений верховной власти и дворянского общества.

Безусловно, в ее основе лежали не просветительские принципы прав личности, а правовая регламентация всех сторон жизни русского общества и борьба с любыми видами оппозиционности. Вместе с тем, осознание исторической логики свершившегося и анализ причин возникновения и утверждения в России антиправительственной оппозиции привели правительство к важным политическим выводам, связанным с необходимостью не только контроля над общественным мнением и воздействия на него, но учета его общего направления, которое на переломе двух эпох характеризовалось преобразовательными устремлениями.

Николаевская» модель взаимоотношений верховной власти и дворянского общества также являлась средством укрепления и совершенствования российской государственности и также включала — идеологическую основу, законодательную базу и административную практику. Новая государственная идеология «православия, самодержавия, народности» составляла ее идейную основу, кодифицированное законодательство («Полное собрание законов Российской империи» и «Свод законов Российской империи») - законодательную, а деятельность III Отделения и цензурных учреждений являлась выражением административной практики.

Необходимость утверждения новой государственной идеологии, с точки зрения носителя верховной власти и его ближайшего окружения, обуславливалась ослаблением в общественном сознании александровского царствования монархических, национальных и православных начал, а также абсурдностью борьбы с целым поколением людей, воспитанных на либеральных идеях. Кроме этого, нужно было обезопасить страну от западного политического радикализма, создав идеологические альтернативы революционным лозунгам. Важность успокоить умы, поставить Россию на эволюционный путь развития, без насильственной и ускоренной ломки и государственного строительства по западным образцам, также требовала не только проведения постепенных реформ «сверху», но и управления идеологическими процессами, т.е. формирования нового поколения россиян, тесно связанного идеей национального единства, православным вероисповеданием и верноподданническим чувством. Задачи укрепления авторитета абсолютной монархии как государственной системы, усиления ее связи с дворянством, оптимизации по отношению к правительству общественного мнения также лежали в основании идеологической доктрины формирующейся новой модели взаимоотношений верховной власти и дворянского общества.

Создание идеологической программы русского самодержавия было обусловлено осмыслением Николаем I не только самого восстания декабристов, следственных материалов, записок-«мнений» видных членов политической конспирации, но и мифологемы «всеевропейского заговора революционеров», получившей новый импульс после революций во Франции, Бельгии и событий в Польше. Однако, так лее как и Александр I, Николай I в своей политической практике использовал эту мифологему прагматично и весьма выборочно. Применительно к европейским делам, вполне в духе антиреволюционной направленности Священного союза и концепции тайного общества как политического заговора, российский император усматривал в революционной «вакханалии» происки революционеров, направляемых из одного невидимого центра. Тогда как по отношению к декабристской конспирации мифологема «всеевропейского заговора революционеров» в течение 1826 - начала 1830-х гг. была демпфирована Николаем Т, который подчеркивал отличие «бунта» в Петербурге от военных революций в Европе и не принял версию консерваторов о существовании «иллюминатского заговора» в стране. Не вызывает сомнений, что это было связано со стремлением верховной власти утвердить представление о России как стране, благоденствующей под самодержавным скипетром и не имеющей почвы для революционных выступлений.

Стремлением Николая I утвердить в общественном сознании России и Европы идею об отсутствии в империи социально-политической почвы для революций и мятежей обуславливались и официальные принципы, положенные в основу деятельности Следственной комиссии и Верховного Уголовного суда. С этим связана установка Николая I на искусственное ограничение масштабов антиправительственной оппозиции. Осознавая опасность ослабления престижа Российской империи в европейском монархическом альянсе и возможность прямого вмешательства государств Священного союза во внутренние дела страны в случае обнаружения массового революционного движения, желая упрочить свой авторитет в глазах подданных, гармонизировать взаимоотношения с дворянством, император из 570 прикосновенных к делу приказал не предать Верховному Уголовному суду и освободить - 299.

События междуцарствия и 14 декабря 1825 г. дали мощный толчок реформаторской направленности правительственного курса первого периода царствования Николая I и обусловили преобразовательные приоритеты. В основе реформаторского процесса лежали как объективная необходимость преобразований, так и субъективное осознание верховной властью, во многом под влиянием следственных показаний, записок-«мнений» видных членов политической конспирации, первых отчетов III Отделения, что единственным способом «окончательно искоренить заговор» является проведение правительством насущных внутренних преобразований. Причем идеи, изложенные в записках декабристов прежде всего повлияли на формирование правительственных стратегических преобразовательных приоритетов -создание фундаментального законодательства, совершенствование государственного управления, решение крестьянского вопроса. Изучение же сановной бюрократией имеющихся возможностей и собственное понимание Николаем I задач укрепления российской государственности, а также анализ властью вектора общественного мнения привели к формированию основных тактических установок реформаторской политики - постепенность, сохранение абсолютизма, социальной стабильности и финансовой устойчивости при осуществлении необходимой перестройки государственного управления и общественной структуры. Доминирующая же установка на сохранение авторитаризма и понимание крепостного права как «исторического наследия», лежащего в основании всего государственного организма, изначально сужали границы правительственного реформаторства только до модернизации существующего порядка вещей. Поэтому сложный экономический и социальный узел крепостнической системы предполагалось развязывать осторожно, мерами паллиативного свойства и путем постепенного ограничения крепостных прав, при соблюдении частнособственнических интересов помещиков, сохранении дворянского землевладения и общинного землепользования.

Однако не только Николай I формировал политическую концепцию нового царствования с учетом наследия декабристов, но и его просвещенные подданные в своих реформаторских поисках учитывали декабристский опыт. Причем именно вопросы, актуализированные декабризмом (революции и реформ, «особого пути» развития и европейской интеграции, времени и способов освобождения крестьян, совершенствования системы государственного управления), находили отражение в общем и общественном мнении. Реакция современников на декабризм была различной и обуславливалась принадлежностью к различным социальным слоям, группам дворянского общества, а также - связана с географическим фактором.

Отношение разных кругов столичного дворянства к декабристскому движению типологически может быть объединено по следующим двум видам. Во-первых, это — отношение к самому военному выступлению 14 декабря 1825 г. и во-вторых, к феномену тайного общества. И хотя просветительская, либерально-реформаторская идеология декабристов была близка либералам, прежде всего, их ближайшего окружения, но тактика «военной революции», использованная радикальным «крылом» декабристского движения, не нашла поддержки не только в широких кругах консервативного столичного дворянства, но даже в либеральной среде, близкой к «Тайному обществу». Сама же модель тайного союза теперь характеризовалась всеми как политический заговор.

События 14 декабря 1825 г. продемонстрировали столичному дворянству деструктивность насильственного способа достижения исторического прогресса и способствовали тому, что дворянские интеллектуалы перешли от конфронтации с правительством к параллельным с ним поискам резервов абсолютизма. Государственный консерватизм второй половины 1820-х - 1830-х гг., являвшийся продолжением линии заката царствования Александра I и усиленный трагическим опытом случившегося, находил поддержку не только сановной аристократии и большинства консервативного дворянства, но и определенной части просвещенной элиты, политические устремления которой оказались скорректированными попыткой революционного решения проблемы выбора пути. Кроме этого, восстание декабристов привело дворянских интеллектуалов к осмыслению исторического прошлого и настоящего развития страны. Поиски исторически оптимального для России пути, выбор средств его осуществления и идеологических ориентиров способствовали формированию концепций славянофильства и западничества. Так, использование левым «крылом» декабризма революционного способа достижения политических целей в очередной раз актуализировало проблему «русского пути» и западных образцов.

Иная реакция на 14 декабря 1825 г. была у учащейся молодежи, провинциального мелкого и среднего дворянства, низшего чиновничества, офицерства, духовенства и разночинного элемента. Во второй половине 1820-х - начале 1830-х гг. в русском культурном слое все еще была популярна модель тайных политических обществ. Адепты политической конспирации, считая себя «осколками 14 декабря», продолжали видеть в нелегальном союзе инструмент реформаторского процесса. Однако, отход эпигонов декабристов от тактики «военной революции», а одиночек-агитаторов из среды провинциального офицерства, дворянства, духовенства, разночинцев - от политического радикализма свидетельствовал, что эпоха тайных обществ и военных революций первой четверти XIX в. завершилась. Об этом свидетельствовал и тот факт, что модель нелегального политического союза (Оренбургское тайное общество, общество Н.П.Сунгурова) использовалась властью для борьбы с антиправительственными тенденциями, выявления оппозиционных настроений и пропаганды концепции тайного общества как политического заговора.

Таким образом, можно сделать общий вывод. Проблема тайных обществ в правительственной политике и общественном мнении России первой трети XIX в. была тесно связана с проблемой реформ, вопросом о способе их осуществления (эволюционном или революционном), а также - выборе пути (западноевропейского или самобытного). До начала 1820-х гг. во взглядах представителей общества, в том числе самих декабристов, модель тайного политического союза являла собой не только форму выражения общественного мнения, инструмент его формирования, но и существенный фактор реформаторского процесса. После попытки государственного переворота 14 декабря 1825 г., подготовленного руководством нелегального политического союза, она утратила данное свое значение. Даже с точки зрения некоторых сосланных в Сибирь декабристов (М.С.Лунин), тайное общество эпохи военных революций 1820-х гг., выполнив свою историческую миссию, должно было уйти с политической арены.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Андреева, Татьяна Васильевна, 2010 год

1. Источники: А. Архивные материалы:

2. Архив Российской Академии наук (Архив РАН): Ф. 491 (Ю.В.Готье). On. 1. Д. 13.

3. Архив Санкт-Петербургского Института истории РАН (Архив СПб ИИ РАН): '

4. Ф. 36 (Воронцовы). On. 1. Д. 400; Оп.2, Д.400.

5. Ф. 115 (Коллекция рукописных книг). On. 1. Д. 219, 224.

6. Ф.154 (И.А.Шляпкин). Оп.1. Д. 41.

7. Ф. 188 (Собрание С.Н.Казнакова). On. 1. Д. 42.

8. Ф. 190 (Н.П.Павлов-Сильванский). On. 1. Д. 8/2, 8/3.

9. Ф.226 (Коллекция Библиотеки Академии наук). Оп.1. Д.З.

10. Ф. 266 (Н.Г.Богданова). Оп.1. Д. 99.

11. Ф. 276 (Издательский фонд). On. 1. Д. 34; Оп.2. Д. 43,44.

12. Ф.302 (С.Н.Чернов). Оп.1. Д. 4.

13. Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ): Ф.48 (Верховный Уголовный суд и Следственная комиссия). Оп.1. Д. 11, 198, 332а

14. Ф.728 (Библиотека Зимнего дворца). On. 1. Д. 1394, 2271. Ф. 1165 (Особенная канцелярия Министерства внутренних дел). Оп.1. Д. 2, 25, 32, 34, 54, 55, 57, 60, 64, 93, 299, 300, 304, 312, Оп.З. Д. 32, 33, 46, 54, 59, 60,61,72-78, 82, 98.

15. Ф. 1717 (Собственная канцелярия шефа жандармов А.Х.Бенкендорфа). Оп.1. Д. 46, 128, 131, 132, 133, 139, 142, 162.

16. Отдел рукописей Института русского языка и литературы (Пушкинский дом):

17. Ф.205 (А.В.Никитенко). On. 1. Д. 19733.

18. Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки (ОР РГБ): Ф. 291 (П.М.Строев). On. 1. Д. 2242, 2243

19. Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки (ОР РНБ): Ф.73 (В.А.Бильбасов и А.А.Краевский). Оп.1. Д. 236а, 343, 366, 384,

20. Ф. 151 (А.Ф.Воейков). Оп.1. Д. 10. Ф. 191 (С.Н.Глинка). Оп.1. Д. 18. Ф.225 (В.Н.Григорьев). Оп.1. Д. 5.

21. Ф.738 (Архив В.В.Стасова). Оп.1. Д. 37. Ф. 775 (Собр. А.А.Титова). Оп.1. Д. 1462, 2382. Ф. 777 (Собр. П.Н.Тиханова). Оп.1. Д. 788. Ф.836 (А.И.Чернышев). Оп.1. Д. 2, 18, 68.

22. Ф.849 (А.Н.Шебунин). Оп.1. Д. 61, 72, 79, 110-111, 121, 125, 209, 238. Ф. 850 (С.П.Шевырев). Оп.1. Д. 12, 108, 179, 291,321,408,441,444, 569, 597.

23. Ф. 859 (Н.К.Шильдер). Карт.2. № 13; Карт.4. № И, 16; Карт. 5. № 6; Карт. 12. № 6; Карт. 17. № 7, 20; Карт. 18. № 12, 18; Карт. 19. № 2, 12; Карт.25. № 20; Карт. 31. № 16; Карт.37. № 16, 20; Карт.38. № 15; Карт.41. № 6.

24. Ф. 1000 (Собрание отдельных поступлений). On. 1. Д. 42, 483; DF 506. Российский Государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ):

25. Ф. 124 (С.Я.Гессен). Оп.1. Д.19, 28, 38, 43.

26. Ф. 195 (П.А.Вяземский). On. 1. Д. 57, 1005, 1103, 1219, 1279, 1285, 1441,2701,2886.

27. Российский Государственный Военно-Исторический архив (РГВИА): Ф.1 (Общая канцелярия Военного министерства). Оп.1. Ч.2а. Д.3427, 3453, 3456, 3472, 3474.

28. Ф. 31 (Инспекторский департамент Военного министерства). On 1. Д.395.

29. Ф.410 (Коллекция Военно-Ученого архива). «Италия». № 437. Д. 10; «Германия». № 432. Д.3535; Оп.1. Д. 43, 46, 64, 618, 881.

30. Ф.801 (Аудиториатский департамент Военного министерства). Оп.64/5. Св.1. Д.1, 5; Св.2. Д.2.; Св.6. Д.З, 5, 6; 0п.70. Д.42.

31. Ф. 846 (Военно-Ученый архив). Он. 9. Д. 2; Оп.Ю. Д. 1. Ф. 970 (Военно-Походная Канцелярия ЕИВ). Оп.1. Д.70, 140, 181. Ф. 14414 (Главный штаб 1-ой армии). Оп.1. Д. 208, 222, 224, 237, 251, 258, 274.

32. Ф. 16232 (Полевой аудиториат 2-ой армии). Оп.1. Д. 324. Российский Государственный Исторический архив (РГИА): Ф.468 (Кабинет ЕИВ). Оп.39. Д. 148-180.

33. Ф.472 (Канцелярия Министерства Императорского двора). Оп. 223/2732. Д. 230.

34. Ф.560 (Общая канцелярия министра финансов). Оп.22. Д. 74. Ф.651 (Васильчиковы). Оп.1. Д.242.

35. Ф.735 (Общая канцелярия министра народного просвещения). Оп. 10.1. Д. 13.

36. Ф. 832 (Рукописное собрание Синода). Оп. 1. Д. 1. Ф. 958 (П.Д.Киселев). Оп.1. Д. 762. Ф. 1088 (Шереметевы). Оп.2. Д. 869.

37. Ф. 1101 (Документы личного происхождения, не составившие отдельные фонды) Оп. 1. Д. 66, 337, 338, 339, 344, 408, 513, 595,637.

38. Ф. 1163 (Комитет охранения общей безопасности). Оп.1. Д. 1а, 2, 2а, 3. Ф.1167 (Комитет 6 декабря 1826 г.). Оп. XVI. Д. 20, 21, 25, 32, 44, 46, 52, 53, 60, 61, 64, 103, 114, 133, 134, 142, 156, 157, 170, 176, 184-186, 194; Оп.28. Д.65.

39. Ф. 1250 (Дела и бумаги председателей и членов Государственного совета). Оп. 16. Д. 35.

40. Ф. 1251 (Бумаги М.М.Сперанского). Оп.1. Д. 75, 77, 80, 167. Ф. 1409 (Собственная ЕИВ Канцелярия). Оп. 1. Д. 149, 4566; Оп. 2. Д.39, 193, 3704, 4023, 4566, 4567, 4595, 4608, 4615, 4648, 4657, 4816, 4854, 5116, 5169, 5293, 5403; Оп.5. Д.77.

41. Ф. 1589 (V Отделение СЕИВК). Оп.1. Д. 5, 20; Оп.4. Д.5. Ф. 1623 (Вяземские). Оп. 1. Д. 904.

42. Санкт-Петербургский Филиал Архива РАН (СПФ Архива РАН): Ф. 100 (Н.Ф.Дубровин). Оп.1. Д. 17, 77, 120, 137, 141, 201, 249, 388. Ф.133 (ПИАК). Оп.1 а. Д. 89. Б. Опубликованные источники:

43. Законодательные материалы:

44. Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Т. 1-45. - СПб.: Типография Второго Отделения СЕИВК, 1830; Собрание второе. - Т. 1-55. - СПб.: Типография Второго Отделения СЕИВК, 18301884.

45. Периодические и продолэ/сающиеся издания:

46. Вестник Европы / Издатель Н.М.Карамзин. СПб.: Университетская типография, 1813.-№ 13, 14; 1818.-№3; 1826. -№ 1, 2.

47. Вестник Европы / Издатель М.Т.Каченовский СПб.: Университетская типография, 1827.-№ 1.-Ч.1.

48. Московский вестник / Издатель М.П.Погодин. М.: Университетская типография, 1830. - Ч. X. - № 14.

49. Московские ведомости. 26 марта 1818. - № 29.

50. Отечественные записки: Учено-литературный журнал на 1838 год / Издатель Андрей Краевский. СПб: Гуттенберговая типография , 1839. -Т.1-№ 1-2

51. Отечественные записки: Учено-литературный журнал на 1839 год / Издатель Андрей Краевский. СПб: Гуттенберговая типография , 1839. - Т.1.- № 2-3; Т. 3. — №4-5, 7-8; Т.4. № 6-7; Т.6. - № 10, 11, 12; Т.8.'-№ 1-2.

52. Отечественные записки: Учено-литературный журнал на 1840 год / Издатель Андрей Краевский. СПб: Гуттенберговая типография, 1840. -Т.8.- № 1 -2; Т.9. № 3-4; Т. 10. № 5-6; Т. 11- № 7-8.

53. Русский инвалид. 1 апреля 1820 г. -№ 23; 12 июня 1826 г. -№25.

54. Северная почта. 28 марта 1818 г. - № 26.

55. Северная пчела. 17 июня 1826 г.- № 24.1. Документальные источники:а) Сборники документальных материалов:

56. Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В.Булгарина в III Отделение / Подготовка, составление, предисловие и комментарии А.И.Рейтблата. М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 704 с.

57. Из писем и показаний декабристов: Критика современного состояния России и планы будущего устройства / Под редакцией А.К.Бороздина. -СПб.: Издательство М.В.Пирожкова, 1906. 196 с.

58. Исторический сборник Вольной русской типографии в Лондоне: В 2 кн. London: Trubner Со, 1859-1861. - Кн. 1. - 1859 - 164 с.

59. Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.). Альманах: В И вып. М.: Студия «ТРИТЭ» - «Российский архив», 1991-2001. -Вып.6.- 1995. -704 е.; Вып. 11.-2001.-643 с.

60. Россия под надзором: Отчеты III Отделения. 1827-1869 / Составители М.В.Сидорова и Е.И.Щербакова. М.: Издательство Российского фонда культуры, 2006. - 703 с.

61. Сборник Императорского Русского исторического общества. — Т.74. Журналы Комитета, учрежденного Высочайшим рескриптом 6 декабря 1826 года. — СПб.: Государственная типография, 1891. — 502 с.

62. Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 90. Бумаги Комитета, учрежденного Высочайшим рескриптом 6 декабря 1826 года. - СПб.: Государственная типография, 1894 - 607 с.

63. Александренко В.Н. Россия и Англия в начале царствования императора Николая I: (По донесениям английского посла лорда Странгфорда)//Русская старина. 1907.-Т. 131.-№9.-С. 529-536.

64. Борщак И.К. Восстание декабристов в освещении французского дипломата (По неизданным материалам) // Парижский вестник. 1925. - 25 июля. - № 69; 19 августа. - № 89; 30 августа -№ 90.

65. Бумаги князя Иллариона Васильевича Васильчикова // Русский архив. -1875.-№ 12.-С. 402-420.

66. Граф А.Х.Бенкендорф о России в 1827-1830 гг.: Отчеты начальника III Отделения / Публикация А.А.Сергеева // Красный архив. М.-Л.: Издательство Центрархива, 1929. - Т.6(37). - С. 139-174; 1930. - Т.1(38). - С. 109-145.

67. Граф А.Х.Бенкендорф о России в 1831-1832 гг.: Отчеты начальника III Отделения / Публикация А.А.Сергеева // Красный архив. М.-Л.: Издательство Центрархива, 1931. -Т.3(46). - С. 133-159.

68. Декабристы: Показания очевидцев // Русский архив. 1905. - Кн.2. - С. 310-323.

69. Документы, относящиеся к последним месяцам жизни и кончине императора Александра Павловича, оставшиеся после смерти генерал-вагенмейстера • Афанасия Даниловича Соломко. — СПб.: Типография Морского министерства, 1910. 112 с.

70. Донесение Следственной комиссии, Высочайше учрежденной для изысканий о злоумышленных обществах. СПб.: Военная типография Главного штаба, 1826. - 95 с.

71. Донесение Следственной комиссии Его Императорскому величеству. Высочайше учрежденной Комиссией для изысканий о злоумышленных обществах Всеподданнейший доклад. 30 мая 1826 г. // Русский архив. 1881. - Т.2. - № 4. - С. 277-336.

72. Ежегодные отчеты III Отделения и Корпуса жандармов: Граф А.Х.Бенкендорф о России в 1827-1830 гг. / Публикация А.А.Сергеева // Красный архив. М - Л.: Издательство Центрархива, 1929. - Т.6(37). - С. 139-174; 1930.-Т. 1(38).-С. 109-147.

73. Записка о тайных обществах в России, составленная в 1821 году / Публикация П.И.Бартенева // Русский архив. 1875. - Кн. 3. - № 12. - С. 423433.

74. Император Николай I и семейство декабриста Ивана Александровича Анненкова // Русская старина. 1901. - № 3. - С. 673-678.

75. К истории революции 1830 г. в Бельгии / Вступительная статья и публикация А.И.Молока // Красный архив. М.: Госиздат - 1941. - № 1 (104). -С. 199-248. '

76. Междуцарствие в России с 19-го ноября по 14-е декабря 1825 года: Исторические материалы // Русская старина. 1882. - Т.35- № 7. - С. 147216.

77. Николай I в заботах о декабристах // Былое. 1906. - № 12. - С. 54-55.

78. Николай I и начальник его штаба в дни казни декабристов / Публикация Б.Е.Сыроечковского // Красный архив. М.-Л.: Издательство Центрархива, 1926. - Т.4(17). - С. 174-181.

79. Петербургское общество при восшествии на престол императора Николая: По донесениям М.Я.Фока А.Х.Бенкендорфу. Июль-Сентябрь 1826 г. // Русская старина. - 1881. - Т.32. - № 9. - С. 163-194; № 10. - С. 309-336; № 11.-С. 519-560.